Психолингвистика что такое: Психолингвистика — это… Что такое Психолингвистика?

Содержание

Психолингвистика — это… Что такое Психолингвистика?

Психолингви́стика —

наука, изучающая процессы речеобразования, а также восприятия и формирования речи в их соотнесённости с системой языка. Разрабатывая модели речевой деятельности и психофизиологической речевой организации человека, психолингвистика проверяет их путём психологических экспериментов; таким образом, будучи по предмету исследования близка к лингвистике, по методам психолингвистика ближе к психологии. В психолингвистике применяются такие экспериментальные методы, как ассоциативный эксперимент, метод «семантического дифференциала» и др. Психолингвистика возникла в связи с необходимостью дать теоретическое осмысление ряду практических задач, для решения которых чисто лингвистический подход, связанный с анализом текста, а не говорящего человека, оказался недостаточным (обучение родному, а особенно — иностранному языку; речевое воспитание дошкольников и вопросы логопедии; клиника центрально-мозговых речевых нарушений; проблемы речевого воздействия, в особенности в пропаганде и деятельности средств массовой информации; авиационная и космическая психология; судебная психология и криминалистика, например опознание людей по особенностям их речи; проблемы машинного перевода, речевого ввода информации в ЭВМ и т. п.; информатика).

Термин «психолингвистика» вошел в научный обиход с 1954 после опубликования в США коллективной работы под этим названием (под ред. Ч. Э. Осгуда и Т. А. Себеока), но идеи, близкие к проблематике психолингвистики, развивал в СССР ещё в начале 30‑х гг. психолог Л. С. Выготский. Его ученик А. Р. Лурия разработал основы нейролингвистики, близкой к психолингвистике по предмету и задачам, но ориентированной в основном на диагностику и лечение различных видов афазии. Сходные с психолингвистикой идеи развивали также психолог Н. И. Жинкин и позже — лингвист С. Д. Кацнельсон. Развитие собственно психолингвистики в СССР началось с середины 60‑х гг., прежде всего в Институте языкознания АН СССР (Москва), работа ведётся также в Ленинграде, Харькове, Тбилиси, Фрунзе, Алма-Ате и др. Каждые 2—3 года проводятся всесоюзные симпозиумы по психолингвистике. Советская психолингвистика опирается на материалистическую психологию школы Выготского (прежде всего на понятие деятельности) и на лингвистическое наследие Л. В. Щербы и его школы, в особенности на его трактовку активной грамматики. Рассматривая психолингвистику как одну из «дочерних» областей разработанной А. Н. Леонтьевым психологической теории деятельности, московская психолингвистическая школа долгое время называла психолингвистику «теорией речевой деятельности», употребляя параллельно и термин «психолингвистика».

Основные направления исследования в советской психолингвистике 60—70‑х гг., кроме разработки общих теоретических моделей порождения (А. А. Леонтьев, Т. В. Ахутина (Рябова) и другие] и восприятия (И. А. Зимняя) речи: изучение вероятностной структуры речевых процессов (Р. М. Фрумкина), вербальных ассоциаций (А. П. Клименко, А. А. Залевская и другие; создано несколько словарей ассоциативных норм для различных языков), факторов распознавания речи (ленинградская группа психолингвистов под руководством Л. Р. Зиндера), развития детской речи (А. М. Шахнарович и другие), психолингвистика текста (Т. М. Дридзе) и т. п.

Зарубежная психолингвистика первоначально (50‑е гг.) ориентировалась в психологическом отношении на необихевиористическую психологию (Осгуд), а в лингвистическом — на американскую дескриптивную лингвистику. В дальнейшем (до начала 70‑х гг.) в основном опиралась на порождающую модель Н. Хомского (см. Генеративная лингвистика), развивая и его психологические идеи. Наибольший вклад в развитие американской психолингвистики в этот период внёс Дж. А. Миллер, занимавшийся дальнейшей теоретической разработкой и экспериментальной проверкой модели Хомского; известны также работы Д. Слобина, Дж. Фодора, Х. Кларка и других. 70‑е гг. характеризуются отказом от односторонней ориентации на идеи Хомского и вовлечением в разработку теоретических основ психолингвистики ряда ведущих психологов западноевропейских стран; этот этап привёл к пересмотру основ психолингвистики и проникновению в нее идей «классической» европейской общей психологии и прогрессивных тенденций современной социальной психологии. В большей степени стали учитываться собственно психологические и социальные факторы речевой деятельности (работы Р. Румметвейта в Норвегии, Дж. Уэрча в США, Ж. Мёлера и Ж. Нуазе во Франции и других). Из социалистических стран Европы психолингвистика особенно развита в Румынии (Т. Слама-Казаку), Чехословакии (Я. Пруха), ГДР (В. Хартунг).

Развившись на основе различных направлений психологистического языкознания, психолингвистика усвоила его интерес к человеку как носителю языка и стремление интерпретировать язык как динамическую систему речевой деятельности (речевого поведения) этого человека. Внутри этой системы психолингвистика рассматривает гораздо большее число взаимосвязанных факторов развития и функционирования языка, чем «классическое» общее языкознание, тем самым значительно расширяя предмет своего исследования по сравнению с последним. Для материалистических направлений психолингвистики, например в СССР, характерен более глубокий подход к трактовке социальной природы языка и речевой деятельности, определяемый пониманием общения и других социальных и социально-психологических процессов в марксистско-ленинской науке.

  • Леонтьев А. А., Психолингвистика, Л., 1967;
  • его же, Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания, М., 1969;
  • Теория речевой деятельности, М., 1968;
  • Психолингвистика за рубежом, М., 1972;
  • Основы теории речевой деятельности, М., 1974;
  • Лурия А. Р., Основные проблемы нейролингвистики, М., 1975;
  • его же, Язык и сознание, М., 1979;
  • Смысловое восприятие речевого сообщения, М., 1976;
  • Слобин Д., Грин 
    Дж., Психолингвистика, пер. с англ., М., 1976;
  • Жинкин Н. И., Речь как проводник информации, М., 1982;
  • Психолингвистические проблемы семантики, М., 1983;
  • Исследование речевого мышления в психолингвистике, М., 1985;
  • Тарасов Е. Ф., Тенденции развития психолингвистики, М., 1987;
  • Psycholinguistics. A survey of theory and research problems, Balt., 1954;
  • Rommetveit R., Words, meanings and messages, N. Y. — L. — Oslo, 1968;
  • Social context of messages, L. — N. Y., 1971;
  • Sprachliche Kommunikation und Gesellschaft, B., 1976;
  • Clark H., Clark E., Psychology and language. An introduction to psycholinguistics, N. Y., 1977.

А. А. Леонтьев.

Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. ред. В. Н. Ярцева. 1990.

ПСИХОЛИНГВИСТИКА — это… Что такое ПСИХОЛИНГВИСТИКА?

ПСИХОЛИНГВИСТИКА
ПСИХОЛИНГВИСТИКА
[psyche — душа + лингвистика] — лингв. отрасль языкознания, изучающая процесс речи под углом зрения связей передачи и восприятия сообщений с сознанием и чувствами коммуникантов (КОММУНИКАНТ). Для изучения речевой деятельности п. широко использует экспериментальные методы.

Словарь иностранных слов.- Комлев Н.Г., 2006.

психолингвистика
и, мн. нет, ж. ( психо… + лингвистика).
лингв. Раздел современного языкознания, изучающий особенности языка и речи, обусловленные психическими и психологическими процессами и механизмами.
Психолингвист — ученый, специалист по психолингвистике.
Психолингвистический
— относящийся к психолингвистике.

Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина.- М: Русский язык, 1998.

.

Синонимы:
  • ПСИХОГОГА
  • ПСИХОЛОГ

Смотреть что такое «ПСИХОЛИНГВИСТИКА» в других словарях:

  • психолингвистика — психолингвистика …   Орфографический словарь-справочник

  • психолингвистика — (от лат. lingua язык) научная дисциплина, изучающая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка (или языка вообще). В современном значении термин «П.» был введен американскими учеными Ч. Осгудом и Т. Сибеоком …   Большая психологическая энциклопедия

  • Психолингвистика — наука, исследующая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка. По английски: Psycholinquistics См. также: Лингвистика Речевая деятельность Финансовый словарь Финам …   Финансовый словарь

  • ПСИХОЛИНГВИСТИКА — наука о закономерностях порождения и восприятия речевых высказываний …   Большой Энциклопедический словарь

  • Психолингвистика — раздел психологии, посвященный исследованию речевого поведения , самостоятельный предмет которого был сформулирован в 1950 х гг. Занимается описанием сообщений на основе изучения механизмов порождения и восприятия речи, функций речевой… …   Психологический словарь

  • ПСИХОЛИНГВИСТИКА — (от греч. psyche – душа и лат. lingua – язык) учение о душе или жизни языка; см. Сигнифика. Философский энциклопедический словарь. 2010 …   Философская энциклопедия

  • психолингвистика — сущ., кол во синонимов: 4 • лингвистика (73) • сигнифика (1) • экзолингвистика (3) …   Словарь синонимов

  • ПСИХОЛИНГВИСТИКА — (от греч. psyche душа и лат. lingua язык) англ. psycholinguistics; нем. Psycholinguistik. Наука (Ч. Осгуд, Т. Сибеок), исследующая обусловленность процессов речи и ее восприятия структурой соответствующего языка. Antinazi. Энциклопедия социологии …   Энциклопедия социологии

  • психолингвистика —         ПСИХОЛИНГВИСТИКА (от греч. psyche душа и лат. lingua язык) дисциплина, изучающая процессы порождения и восприятия речи. П. существует на стыке лингвистики и психологии, и проводимые в ее рамках исследования имеют, как правило, двойную… …   Энциклопедия эпистемологии и философии науки

  • ПСИХОЛИНГВИСТИКА — (от греч. psychē – душа + лингвистика). Область лингвистики, изучающая язык прежде всего как феномен психики, речевую деятельность человека. Базовая наука для методики, находящаяся на пересечении психологии и лингвистики. Изучает процессы… …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)


Что такое психолингвистика и с чем ее едят?: athenaie — LiveJournal

Психолингвистика — наука сравнительно молодая, возникла она на рубеже XIX — XX веков. Ее главными основоположниками считаются Вильгельм фон Гумбольдт, считавший язык выражением народного духа, и А.П.Потебня; некоторые идеи, на которые опирается современная психолингвистика, рассматривались еще в работах Фортунатова, Шатова и Пешковского (вообще, русские лингвисты сыграли очень заметную роль в развитии психолингвистики, так что нам есть чем гордиться).
Психолингвистика предсавтляет собой сплав лингвистики и психологии. Возникла она, когда лингвисты заинтересовались функционированием языка и занялись изучением общения, а психологов заинтересовало, как сотносятся ситуации и выбор определенных слов, конструкций и т.д. Действительно, почему человеку на то, чтобы выбрать нужные слова и выражения и построить фразу, нужны доли секунды?.. Психолингвистику часто считают — в широком смысле — теорией речевой деятельности, но такое объяснение того, что она есть, слишком узкое. Психолингвистика занимается и историей развития текстов и речи, и тем, как происходит общение, и тем, какие факторы на общение влияют. Также она изучает особенности овладения языком — как родным (у маленьких детей), так и иностранным.Словом, психолингвистика изучает все аспекты коммуникации.
До сих пор нет единого мнения о том, что такое психолингвистика. Многие наши известные ученые (Сахаров, Горелов, Седов) считают ее направлением лингвистики; Алексей Алексеевич Леонтьев — направлением психологии, А.А.Залевская — самостоятельной наукой. Я лично склоняюсь к последнему мнению :).

Теперь — и напоследок — чуть более научно: в чем заключаются объект, предмет и цель психолингвистики.
Объект: совокупность речевых событий и речевых ситуаций.
Предмет: соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности; соотношение языка и мира. Язык считается главной образующей образа мира (простите за вынужденную тавтологию).
Цель: описание и объяснение особенностей функционирования языка как психического феномена.

Что такое психолингвистика. Беседа с лингвистом Ревеккой Марковной Фрумкиной. Часть 3

 

Продолжая цикл видеобесед «Взрослые люди» с классиками – учеными, деятелями культуры, общественными деятелями, ставшими национальным достоянием, – мы поговорили с известным лингвистом, доктором филологических наук, главным научным сотрудником Института языкознания РАН, постоянным автором «Полит.ру» Ревеккой Марковной Фрумкиной. Беседовала Любовь Борусяк.

 

См. также: 

Любовь Борусяк: Сегодня мы в третий раз в гостях у замечательного ученого и замечательного человека Ревекки Марковны Фрумкиной. В прошлый раз мы остановились на том, как Ревекка Марковна резко изменила сферу своей научной деятельности, решив, что статистическая область лингвистики, которой она занималась раньше, исчерпала себя, и начала интересоваться проблемами, совершенно для себя новыми. Она начала формировать научный коллектив, поскольку новая деятельность уже не была индивидуальной, а требовала участия других людей. Это небольшая преамбула.

Ревекка Фрумкина: А сейчас будет «амбула». Когда меня спрашивают: как вы стали психолингвистом, я затрудняюсь ответить, потому что обычно я говорила, что такой науки нет. Но, между прочим, я являюсь автором учебника, на котором открытым текстом написано «Психолингвистика». Он вышел уже четырьмя изданиями, поэтому мне вроде бы должно быть совестно так говорить – иначе о чем же там речь? Но сама история нетривиальна. Действительно я забросила статистику, ощущая исчерпанность подхода. Мне казалось, что если бы я была сильным математиком, то, может быть, могла бы что-то большее, лучшее сделать, или что-то могла сделать по-другому. Но к тому моменту мне было ясно, что мне уж точно дальше в этом направлении cовершенно нечего делать. Более того, у меня было ощущение, что прежний подход не отражает каких-то важных сущностей, которые надо искать. За это время уже появился семинар, о котором я уже немножко говорила раньше.

Л.Б.: Вы о нем почти ничего не говорили.

Р.Ф.: Сейчас я расскажу. Этот семинар был связан с попыткой реализовать некий экспериментальный подход, в основе которого лежала такая, условно говоря, догадка. Более или менее случайно мне попалась одна американская работа. Это был еще только намек на работу Мандельброта, который потом стал широко известен благодаря открытию фракталов, о которых я ничего тогда не знала. У меня возникли некие планы. Но было ясно, что один человек этого сделать не сможет, потому что тогда еще не было вычислительных машин. Если говорить о творческой жизни моего поколения, то вычислительные машины как инструмент анализа текста – статистического в том числе появились намного позднее.

Я работаю на компьютере достаточно давно: пишу, пользуюсь почтой, но я никогда с помощью компьютера ничего не считала.

Внутренне мне было ясно, что нужно выходить на какую-то другую проблематику, и проблематика эта отыскалась. Строго говоря, это были попытки выявить в сознании человека какие-то соответствия тем статистическим закономерностям, которые обнаруживаются в тексте. То есть проблема заключалась в следующем: если есть слова, которые сильно различаются по частоте, то как мы сами на это реагируем? Это в нашем сознании, психике отражено – или по отношению к нему это внешняя какая-то вещь?

Вот мы умеем говорить про текст, что нечто там встречается чаще, а нечто реже. А может быть, это совершенно неважно, может быть, это артефакт по отношению к тому, как устроен даже не язык, а, скорее, речь. Оказалось, что это можно исследовать. Сначала обнаружились некие намеки, а потом и некое направление. Об этом можно было прочитать в американских работах, и, как ни странно, тогда значительная часть этих текстов была более доступной, чем сейчас. Работ тогда выходило мало, Ленинка их получала мало, но все-таки свое фактическое образование в сфере психологии я получила, сидя в Ленинской библиотеке. Я оттуда буквально не вылезала. Я нашла некую цепочку, по которой очень долго шла, пытаясь понять, как это устроено, что западные ученые нашли и как такие результаты получили. Оказалось, что там есть методы, которым обучают студентов, там есть специальные приборы, которыми все пользуются, то есть они есть в любом университете, как, скажем, самый примитивный школьный микроскоп.

У нас ничего этого не было, зато были довольно серьезные трудности, которые нам пришлось преодолевать. И коллективно, с ребятами из первого семинарского состава, мы это сделали за несколько лет. Это было чрезвычайно увлекательно, очень азартно, а главное – я поняла, что по природе своей я – экспериментатор, я так устроена. И выяснила я это в довольно нестандартной ситуации. Точнее сама-то ситуация была стандартной, нестандартным было то, что она позволила мне многое понять про себя. Это занятно, и об этом стоит упомянуть.

Как и все, я сдавала кандидатские экзамены. Нужно было проштудировать много литературы, потому что тогда было два экзамена по специальности: общий и узкий. Первым экзаменом было общее языкознание, а вторым – как тогда это называлось – структурная прикладная лингвистика. Причем второй экзамен я должна была сдавать лично Реформатскому. Поскольку он был моим непосредственным начальником и у нас с ним были близкие личные отношения, для меня это было безумно ответственная ситуация. Что-то в таком духе крутилось в голове: «А вдруг он поймет, что я глупа?» Поэтому готовиться к его экзамену нужно было просто зверским образом.

Л.Б.: То есть нужно было знать больше, чем Реформатский.

Р.Ф.: Ну, в моей узкой области он, естественно, не знал больше, да и не претендовал на это, но я не собиралась ударить в грязь лицом. Был некий список литературы, которую нужно было прочитать. Среди прочих в списке присутствовала работа физиолога речи Людмилы Андреевны Чистович из Питера, которая в этот момент была очень известным ученым не только в СССР, но и в мире. Она занималась теорией восприятия звуков речи в теоретических рамках ленинградской школы, школы Щербы. Она и была связана с ленинградскими лингвистами.

И вот я прочла эту ее работу – и совершенно остолбенела. Меня никогда в жизни не интересовала фонетика – ни до чтения этой работы, ни в процессе чтения, ни потом, когда я уже тесно познакомилась с лабораторией речи в Институте Павлова в Колтушах и лично с Людмилой Андреевной. Меня не интересовал этот материал, меня не интересовали конкретные проблемы, которые они разрабатывали. Но меня чрезвычайно заинтересовали методы, которые применительно к языку давали возможность что-то узнать. Это было абсолютно ново, как будто бы я проснулась в другой реальности. И я поняла, что я по натуре экспериментатор, и что именно этим я должна заниматься: не в смысле предметной области, а в смысле метода. То есть я должна заниматься не обязательно этим, но если этим, то – вот так. Может быть, чем-то похожим, но, прежде всего, именно так.

Но что значит «так»? Трудно сказать, что я была юна, потому что в это время все-таки мне было уже за тридцать, а это, прямо скажем, не совсем юность. А наивной я была, и, кстати, это давало мне большую фору, потому что только будучи наивной, можно быть столь упрямой. Я считала, что все трудности преодолимы – я пойму, научусь, прикоснусь и со временем стану здесь своей. Ну, не в какой-то среде, потому что среды еще никакой не было. Думать, что я эту среду создам, тоже было нельзя, – чтобы иметь такие амбиции в этом возрасте, нужно быть просто тупой. Тупой я не была, а вот необразованной я была в полной мере.

Итак, литература была, но в этой литературе были слова, смысл которых был для меня неясен; приборы, которые были мне непонятны; люди, о которых я слышала впервые, – словом, это был целый мир. Он для меня как бы приоткрылся, в значительной мере благодаря тому, что в Институте Павлова, в Колтушах, существовало две лаборатории, где работали дружественно расположенные ко мне люди. Это лаборатория Чистович и Кожевникова, где занимались восприятием звуков речи, и лаборатория зрения, которой тогда руководил В.Д.Глезер. Там меня приняли дружески – в значительной мере потому, что Лида Бондарко – сотрудница Л.Р.Зиндера, професоора ЛГУ и лидера ленинградской фонетической школы – была дружна с Чистович, для которой лаборатория Зиндера служила базой. А Лида была замужем за Глезером, руководившим упомянутой лабораторией зрения в Институте физиологии им. Павлова.

Вообще это была очень плотная и тесная компания. Одни занимались звуками и речью, а другие работали в лаборатории зрения. Когда я сказала, что меня очень интересует, как зрительно воспринимаются написанные или напечатанные слова, им показалось, что это может быть очень интересным. Потому что они занимались там еще и полушарной проблематикой, работали с геометрическими фигурами, а вот словами никто не занимался. Я, конечно, огрубляю, иначе все это будет до вечера продолжаться, и я не успею ничего рассказать.

Это все было необычайно интересно, очень азартно, и было более или менее понятно, что нужно делать. Нужно было сначала попытаться хотя бы воспроизвести американские опыты, чтобы понять, что это за методика и как она работает. Понимаете, если вы этим никогда в жизни не занимались, никогда этого не видели, никогда это не обсчитывали, ни с одним человеком лично не были знакомы, то 24-х часов в сутки вам будет мало. Даже в такой замечательной компании.

Итак, питерцы мне сказали: «Пожалуйста, приезжайте, у нас есть экспериментальная установка, которая работает так, как вам надо, но той стандартной, которая описана в прочитанных вами работах и стоит во всех американских университетах, у нас нет».

В некотором роде у нас в стране такой прибор был, но только в ужасно упрощенном варианте. Этот прибор отличался от нужного устройства примерно так, как советская мясорубка 30-х гг. отличается от современного кухонного комбайна, который делает все, стоит только сунуть вилку в розетку и нажать кнопку. Я даже умудрилась добиться того, чтобы наш институт такую штуку купил, хотя она и не работала так, как нам было надо. В общем, я преодолевала разные препятствия, связанные с возможностью получить прибор. А в Питере он был сделан талантливыми людьми: будучи собран из всего на свете – железок, веревочек и так далее, как это водилось и водится у нас, и работал прекрасно.

В общем, преодолевать нужно было все, начиная с азов, но зато в дружелюбной обстановке. И вместе со своей новоявленной командой мы поехали в Колтуши.

Л.Б.: А команда как набралась?

Р.Ф.: А команда набралась из семинара. Это были люди, которые уже имели высшее образование и себя искали, они еще нигде толком не служили. Там было два моих аспиранта, один из них был болгарин – очень одаренный человек и именно для такой работы (он потом занял очень солидное положение у себя в Болгарии). Одна молодая женщина, которая потом нашла себя в совершенно другой области – Лиза Муравьева, была еще Алла Ярхо, которая потом ушла из науки и занималась переводами и преподаванием; Миша Мацковский – потом он стал социологом. Всего там нас было пятеро – в семинаре было больше людей, но основной состав, который несколько раз ездил в Колтуши, был таким.

Вот так открылось направление работы, которого хватило на несколько лет, потому что там возникала масса совершенно неожиданных проблем. Ну, например, среди прочих возникла проблема, которая далеко выходит за рамки и данной постановки задачи, и вообще лингвистики. Это вопрос о том, как обсчитываются эксперименты, в которых человек дает ответы в форме чисел. Вот, скажем, человек что-то упорядочивает – например, какие-то объекты от первого до 20-го. На самом деле, разница между первым и вторым, вторым и третьим гораздо больше, чем разница между двадцатым, девятнадцатым и восемнадцатым.

Л.Б.: Ранжирование не линейно происходит.

Р.Ф.: Одно дело, когда вы это поняли, а другое, когда вы только начинаете думать: интересно, вот я получил такие результаты, а кто-то получил подобные, но несколько расходящиеся. Они расходятся в «хвосте», но каким образом доказать, что это ничего не значит? Для этого все-таки нужно математику знать, между прочим. Это и специфический характер статистического распределения данных, и специфическое понятие числа в таких экспериментах, и понятие расстояния – в общем, «учись – не хочу».

И вот для всей этой компании замечательной, и для семинара, постоянно расширявшегося, эта страсть была более или менее общей. По крайней мере, многие тогда так про себя думали. Все это было очень азартно, очень захватывающе, поэтому к нам охотно присоединялись люди, которые себя так или иначе искали. На каких-то этапах мы были вместе, а потом они уходили в какие-то свои области, кто куда. Иногда они надолго оставались, иногда только на один или два доклада, а иногда регулярно приходили на семинары слушать других.

Тематика тоже дрейфовала. Но потом, когда я стала заниматься тем, что в моем случае было названо психолингвистикой (я потом скажу почему), для меня это было не так драматично. Потому что все-таки я занималась не только тем, что есть в тексте, но меня интересовало, как это у человека внутри, в сознании, в восприятии упорядочивается. Здесь очень много проблем возникает. То спрашивают, пытались ли вы посмотреть полушарные эффекты, – вот у нас люди занимаются асимметрией. То говорят, а вы интересовались, что происходит с людьми, у которых есть мозговые травмы? И таким образом проблематика постепенно расширялась.

Приходили новые люди, и, в общем, я получила довольно фундаментальное образование в сферах, в которых раньше была абсолютным новичком. Я берусь утверждать, что полученные таким образом представления о том, что такое наука психология – а это область, которой я раньше не занималась, – намного превосходили все то, что я могла получить на любом из наших психологических факультетов. Потому что все это было привязано к решению конкретных задач.

То есть я не читала ничего из того, что нужно было читать по программе. Допустим, вам по программе нужно читать Выготского, что же это вы его не читаете? Кстати, Выготского я прочла довольно поздно, и надо сказать, тогда мало что оттуда сумела для себя почерпнуть. Пока не настал момент, когда мне нужно было это понять, но совершенно для других задач. Это, видимо, путь сам по себе продуктивный: вас бросают, как щенка, в воду, потому что вы должны решать какие-то конкретные задачи, привлекая по возможности всё и всех. Вы должны спрашивать, если вы не понимаете. И в этом качестве я отправилась, например, в Институт математики, в «Стекловку», к крупному статистику, чтобы  поинтересоваться, почему валидность коэффициента корреляции, так сказать, «работает» только в одну сторону, а в другую эта валидность не доказывается. Помню, как он стал долго писать что-то на доске, забыв о присутствии меня и моего коллеги.

Л.Б.: Для него это был неожиданный вопрос?

Р.Ф.: Да. Оказывается, этот вопрос раньше не возникал. Потому что в обсчетах это откуда возникает? Вы хотите понять, имеет это место в ваших опытах или нет. Вы этого не знаете, вы начинаете докапываться: может быть, все, что вы до сих пор делали, вы делали зря, и ваш ответ ничему не соответствует. Ведь нужно придти не просто с вопросом, но с вопросом, который для вас является витальным. Вы сидели целыми днями в Ленинке, вы ездили в Питер, это был ноябрь – у меня куртка не высыхала в течение всей недели. Лида Бондарко одолжила мне свое пальто, потому что мне не в чем было ходить. Постоянно шел то дождь, то дождь со снегом. Только в молодости, наверное, такое возможно.

Можно, конечно, потом сказать, что мы занимались на самом деле пустяками, но наука и занимается в основном тем, что со стороны кажется пустяками. На самом деле она занимается конкретными вещами. Это потом, когда вас увенчали степенями и званиями, вы можете сказать, что тогда мы делали что-то с большой буквы. Но на самом деле вы занимались крохоборчеством каким-то: вечно у вас что-то не сходится, что-то не получается, прибор показывает не то, чего вы ждали. Все это в каких-то нюансах. Наука во многом состоит именно из таких вещей. Через двадцать лет об этом будет написано в учебниках, все как-то окаменеет, и никто не будет помнить, что самая прелесть состояла в этом азарте, в этой новизне. В ситуации, когда вы все едете из Колтушей в промокших куртках в автобусе, древность которого соизмерима с древностью какого-нибудь советского трактора, не говоря уже о танке. Вас трясет, а часть ребят сидит сзади, и они кричат оттуда: «Мы второй раз посчитали, и у нас получилось то же самое. Какое счастье!»

Вообще это были времена, когда вышел «Июльский дождь», который мы как раз в Питере все вместе смотрели…

Это было очень давно, в сильной степени это было как бы в другой реальности. С такими научными страстями я после очень длительного времени вновь столкнулась года два или три назад. Это было на регулярном семинаре у Михаила Сергеевича Гельфанда, в его институте. Я ничего там не успела рассказать, потому что после каждой моей фразы из зала поднималось не меньше пяти рук, и меня все время переспрашивали. Вот это для меня совершенно стандартная и естественная атмосфера. Я не знаю, ушли ли они довольными, но я давно не испытывала такого подъема, потому что попала туда, где я и хотела, и должна была быть.

А я работала в совершенно в другом учреждении – в академическом, где никакие эксперименты никогда не ставились. Это было всем и совершенно непонятно, и совершенно неинтересно. Возможно, к счастью, потому что иначе тему бы нам закрыли. Но времена были относительно вегетарианские, мы делали, что хотели, в отчетах все было представлено, всё печаталось издательством «Наука» совершенно официальным образом. Вышла книжка, потом еще одна.

Были и смешные истории. Например, в 1970-м году очень широко отмечался юбилей – столетие со дня рождения Ленина. Меня спросили, хочу ли я как-то отметить этот факт? «Да, хочу». «А что вы можете представить к этой дате?» Я сказала, что могу представить сборник наших работ. «Пожалуйста», – и он вышел в издательстве «Наука»! Это были, в общем-то, преходящие по результативности материалы, но добросовестно полученные потом и кровью всей этой команды.

Позже люди, подросшие за время работы в семинаре, разошлись по разным областям. Потом и наша тематика начала сдвигаться к чему-то другому, но при всех обстоятельствах она была чрезвычайно интересной. Там еще были работы, связанные с отклонениями в восприятии у людей с заболеваниями психики. Этому было уделено очень много времени.

Л.Б.: Вы психиатров привлекали к решению этой проблемы?

Р.Ф.: Вы знаете, да. У меня был приятель – Толя Добрович, который начал с нами сотрудничать где-то в году, наверное, 1968-ом. Потом он эмигрировал. Вообще это было не его направление работы, но тогда эти проблемы его занимали. Там была масса вещей, которые мне должны были казаться примитивными и смешными, поскольку у меня не было для этого соответствующего образования. Но я очень многому научилась и у него, и просто сидя в клинике, где он работал. Поэтому какие-то постановки задач, которые сейчас представляются не то абсурдными, не то примитивными, тогда были очень результативны, так как требовали непосредственного знакомства с исходным материалом.

Если вы хотели работать с больным, вы должны были знать, что это за заболевание, что вообще можно увидеть, общаясь с больными. 

Л.Б.: И, наверное, как это интерпретировать?

Р.Ф.: Да, и как это интерпретировать. И можно ли вообще так ставить задачу. Психологические факультеты у нас появились довольно поздно – где-то в начале 1970-х годов, до этого у нас не было факультетов психологии как таковых.. Я всю психологию выучила на американский манер, по книжкам. И в основном по конкретным работам, что было очень трудно, потому что в научной статье общепринятую терминологию вам, естественно, не объясняют..

Как-то в середине 70-х пришел ко мне человек, который спустя много лет издал мою монографию по-английски [Meaning and categorization, N.Y.,1996; в соавторстве с моим многолетним сотрудником Алешей Михеевым].  Он задал мне вопрос, где я изучала психологию. Я ответила, что в Москве. «А что вы заканчивали?» – спросил он, имея в виду, как минимум, Принстон или Гарвард. Я ответила, что вообще-то я заканчивала филологический факультет…

То есть это не вязалось ни с чем.  На самом деле в этом была большая прелесть, и не потому, что я хотела что-то сделать «от сохи», а просто потому, что жизнь так складывалась. Вы не могли это сделать иначе, как собственными руками. Пусть с нуля, зато у вас не формировалось предрассудков, которые не позволяют вам выйти за рамки усохшей традиции, есть возможность нестандартно подойти к постановке задачи или ее решению.

Л.Б.: Не было сдерживающей парадигмы?

Р.Ф.: Да. Мы ее сами создавали на американский манер, потому что там была тогда передовая линия.

Л.Б.: Может быть, это совсем не худший вариант.

Р.Ф.: Для меня он, безусловно, лучший, потому что никто не мешал мне более критично или менее критично отнестись к какой-то проблеме. Через много лет ко мне пришел не известный мне молодой человек и сказал: «У вас были такие-то работы, а я занимаюсь подобными вещами и хочу с вами поговорить, узнать, что вы делали потом». Я совершенно прямо ему сказала, что потом я не сделала ничего в этой области. «То, что вы читали, это, собственно говоря, финал». Он спросил, как это может быть? Я ответила, что сказала ему правду.

Л.Б.: А почему?

Р.Ф.: Понимаете, с одной стороны, себя исчерпывает этот азарт. Вы чувствуете в какой-то момент, что главное уже поняли, дальше остаются нюансы. Если вы, допустим, заведуете большим отделом в институте, вы начинаете давать эти темы тем, кто начинает, хотя бы для того, чтобы они научились работать так или подобным образом. Я не имела лаборатории и постоянных сотрудников, все это я должна была делать сама. И для меня какой-то подход исчерпывался: было ясно, что дальше этот карандашик нужно будет все больше и больше очинять, то есть совершенствовать средства. Но при этом было понятно, какие результаты, какого уровня и качества можно будет получить. И это уже не было столь интересно. Были какие-то вещи, применительно к которым было ясно, что наш подход очень примитивен.

Вот психиатрические всякие вещи замечательны, не по результату, который мы получили, а потому, что я вошла в этот мир. И там я училась сама, сидя в клинике и проведя там очень много времени. И, конечно, я много читала. Читала в основном американцев, что называется, горами.

Помню, как я лежала в больнице, и Алла Ярхо, отец которой, очень известный наш античник, имея докторскую степень, мог брать литературу по абонементу из Ленинской библиотеки, возила мне книги буквально авоськами: современных рюкзаков тогда еще не было. И я все это читала. Я была очень больна; приходил руководитель клиники, хирург старой школы, и говорил: «Ты же умираешь, зачем тебе это?..»

Не могу сказать, что я ему не верила, но в любом случае читать мне это было интересно.

А потом я начала к части нашей проблематики относиться более критично, ощущать, что вот здесь стоят некоторые границы. Что с этим умственным инструментарием или с людьми, которые приходят и уходят, вы не можете идти дальше. Но всякий раз это было, во-первых, захватывающе интересно. Во-вторых, я не могу сказать, что у нас было так уж много результатов, о которых я сегодня сказала бы, что мы получили чушь собачью. Это не так на самом деле. Можно сказать, что мы получили вещи, которые сами по себе, может быть, не так уж важны, ведь сам по себе маленький кирпичик науке не так и важен. Важно другое – получится ли из этих кирпичиков лестница, по которой можно куда-то взобраться или нет. Я думаю, что в этом смысле больших неудач у нас не было. Теперь о том, с какого бока здесь возникает психолингвистика.

Л.Б.: А почему вы выбрали именно это слово? Вы ведь его не любите.

Р.Ф.: Да. Я его как не любила, так и не люблю. Здесь нужно иметь в виду две вещи. Слово это придумали не мы, его придумали американцы в конце 1950-х годов. И что оно там значит, лучше не обсуждать, потому что оно там значит совсем не то, что здесь. Интенции были одинаковые: они состояли в том, что язык как система, отвлеченная от носителя, – это один объект. А то, как и почему мы говорим и общаемся, – это другой объект. Они хотели понять второе, потому что довольно быстро стало понятно, как изучать первое.

Л.Б.: Простите, а что значит «отвлеченный от субъекта язык»?

Р.Ф.: Имеется в виду язык как знаковая система в первоначальном понимании этого термина – это система, которую описал еще Соссюр. Это было революционным открытием, но для того времени. Мы тоже обрели это как «революционное» понимание, потому что это было возвращение к истокам после марризма, антимарризма и «сталинского учения о языке» – это же конец 50-х! Язык как знаковая система – это что-то одно, а изучать, как мы говорим и почему, – это другое. Я не могу сказать, что этим «другим» вообще никто не занимался, но по сравнению с магистральной линией, которая называлась «структурализм», это было что-то более локальное, менее интересное, иногда маргинальное. Во всяком случае, для определенной эпохи структурализм был, конечно, прорывом.

Надо помнить, что всегда были попытки эти подходы соединить, и, кстати, очень удачные, когда этим занимались люди, вооруженные очень хорошей лингвистикой. Скажем, те, кто считал себя учениками Реформатского, участвовали в проекте, который назывался «Русская разговорная речь». Это было системное изучение процесса и самой системы, потому что разговорная речь – тоже система, но другая, и это получалось замечательно.

Если говорить о динамике, о процессах, например, о процессе овладения речью ребенком или о процессе овладения неизвестным языком, а также о процессе общения, то Соссюр не для этого. Он – про другое. И меня именно это другое очень интересовало. К текущему восприятию речи такой подход никак не пришьешь – здесь свои закономерности работают, кроме того, этот процесс происходит в иных временных измерениях. Поэтому все эти теоретические познания туда непосредственно не проецируются.

Как это умудрились соединить американцы, для меня логически как было, так и осталось непонятным. Почему то, чем занимается Хомский, можно пристегнуть к чему-то, что американцы назвали и продолжают называть «психолингвистикой», я как тогда не понимала, так и сейчас не понимаю. По-моему, это то, что называется contradictio in adjecto, то есть противоречие по своему существу. Меня больше интересовали процессы, происходящие в реальной действительности, и то, как они происходят. Поэтому я и занималась тем, чем я занималась.

В какой-то момент, в силу совершенно внешних по отношению к лингвистике обстоятельств, наш сектор был расформирован, и его остатки нужно было куда-то влить. Меня и Сашу Василевича, в прошлом моего аспиранта и ученика, определили в сектор, который назывался «сектор психолингвистики». Отцом-основателем этого направления у нас был Леонтьев-младший, с которым нас мало что объединяло. Но поскольку то, чем я занималась, была совсем не вселенская лингвистика, а какие-то вроде бы локальные проблемы восприятия, понимания и так далее, то изначальных противоречий не было. Руководство нового сектора никак не ограничивало наши интересы, не требовало, чтобы мы занимались другой тематикой, и мы безбедно существовали дальше в составе сектора, но с этим заглавием. Не буду же я говорить: нет, я не буду так называться. Это смешно.

Л.Б.: А как бы вы назвали то, что вы делаете?

Р.Ф.: Я не могу вам ответить на этот вопрос. Мне кажется, что это тоже была лингвистика. Ну, вот что такое «психология речи»? Это совершенно какой-то пустой звук – неизвестно, что это такое. Я не знаю, как это следовало бы назвать. Я не могу сказать, что психолингвистики вообще нет, что это совсем пустой звук. Но вот если говорить о том, что это такое, если уж я об этом учебник написала, то я должна под этим что-то понимать. Мне кажется, что это можно понимать в двух смыслах: с одной стороны, как проект того, что вы хотели бы узнать, и, с другой стороны, как программу. То есть как совокупность разных направлений, которые объединены этим общим словом, лозунгом, вывеской, как угодно.

Например, к сожалению, рано от нас ушедшая моя коллега и приятельница Галина Лазаревна Зайцева занималась жестовой речью глухих и тем, как они общаются. Это знаковая система, со своими закономерностями – чрезвычайно увлекательная тема. Она пришла ко мне с вопросами в конце 1960-х годов, потому что ей больше не у кого было спросить. Я очень мало знала о глухих, но поскольку я много общалась с дефектологами, то мне было, что ей сказать. Это было очень интересно. Ну, вот куда это деть? Можно сказать, что этим нельзя заниматься, не зная ничего про глухих. К тому же нужно еще знать, что такое «психология дефекта» и, особенно, что такое врожденная глухота, поздняя глухота и другие дефекты. Терминологически это все это называется «дефект», но нужно иметь в виду, что вы попадаете в совершенно другую реальность. Вы должны каким-то образом научиться работать с людьми, у которых изначально система общения выстроена по-другому.

Кроме того, есть же люди, которые глухи и слепы одновременно; существуют люди, у которых имеются речевые нарушения сложной структуры. Скажем, у них нет глухоты, они слышат, но почему-то не говорят, – это так называемые «алалики». Или они говорят, но очень плохо. Словом, они все – разные. Есть странные психические отклонения, и вы не знаете, в какую клеточку какой системы их можно отправить, не знаете, как с этим можно работать. Значит, у вас должна быть какая-то ясная теоретическая лингвистическая база, которая предполагает, что язык жестов вы тоже должны изучать. Его можно изучать, если вы разделяете какие-то основные позиции структурализма и если вы готовы, увидев процесс общения с помощью жестов, сказать: вот их речь, а теперь мы должны реконструировать их язык по их речи.

Сейчас это кажется совершенно естественной и закономерной задачей. Но, Боже мой, сколько было сломано копий! В классах не разрешали пользоваться жестовым языком, дети должны были учить русский язык, будучи тотально глухими, и так далее, и так далее. Целый институт разделился на тех, кто были «за» и тех, кто «против». В текстах Выготского люди противоположных взглядов искали позиции, которые подтверждали бы их правоту. А на самом деле, если взять за основу мысль, что жестовая речь глухих – это, прежде всего, система, обслуживающая потребности разговорного (!) языка, то моментально все встает на свои места. Зайцева это и сделала, исходя из тех теоретических позиций, которые разработала в свое время группа Елены Андреевны Земской, изучавшая русскую разговорную речь.

Но для того, чтобы в этом свободно плавать, нужен был какой-то теоретический фундамент. Таким фундаментом была некоторая часть общей программы психолингвистики. Исходя из этого, в учебнике такие сюжеты тоже рассматриваются. Жестовая речь, разговорная речь, детская речь – то есть процесс овладения речью.

А помимо того рассматриваются, например, некие парадоксальные сюжеты: скажем, то, что можно подсчитать, например, какие слова «частые», а какие «редкие». Ведь только кажется, что это такая простая вещь – сел и посчитал, но каким образом это закреплено в нашей психике, это – вещь уже неочевидная. А мы научились это узнавать на самом раннем этапе. Это одно из очень важных занятий. Оказывается, мы знаем, у каких звуков и букв большая частота, у каких – меньшая; какие слова более часты, и даже какие бессмысленные фрагменты слов нам представляются более частыми.

 Вот это уж совершенно загадочно. Можно, конечно, спрашивать об этом носителей языка, но только нужно очень хитро это делать. Как социологическая анкета требует большой проработки, так и в такой работе нужен большой дар соображения. Это, разумеется, трудно, но возможно.

Л.Б.: То есть вы и методики разрабатывали?

Р.Ф.: Да. И оказалось, что для меня это и было самым главным источником азарта. Вы рассматриваете какой-то феномен, который поначалу кажется очень странным. Откуда вы знаете, что какое-нибудь русское «уво» чаще употребляется, чем, условно говоря, русское «огу»? Отвлекаясь от вопроса, зачем это нужно знать, остановимся пока на вопросе, как это узнать надежно? Чтобы это было не только ваше персональное знание, которое я смогла из вас вытрясти. Важно, чтобы я была уверена, что, расположив эти данные в порядке убывания, и, набрав испытуемых уже в совершенно другой аудитории, я получу результаты, близкие к первоначальным. Не те же самые, но близкие. И дальше я еще буду говорить, что владение родным языком, между прочим, проявляется и в этом. У этого есть продолжение, связанное с изучением орфографии, но здесь уже не мой сюжет. Просто важен вопрос о том, как мы это узнаем, на какие вопросы человек может ответить и при каких условиях. Что такое «часто», что такое «редко». Вот, например, что такое «редкое слово»? Раньше мне казалось, что «крыша» – частое слово, а оказалось – оно редкое.

Л.Б.: А вы изучали какие-то различия между группами: скажем, возрастными, социальными и прочими? Потому что когда мы слышим человеческую речь, у нас сразу возникает представление о том, что это за человек.

Р.Ф.: Этим, строго говоря, мы не занимались. Мы искали совокупности более или менее однородные. То есть всякими выводами, которые касались образовательного ценза, мы не занимались.

Л.Б.: То есть вы не стремились дифференцировать опрашиваемых.

Р.Ф.: Наоборот, мы стремились к изучению гомогенной аудитории, чтобы не выходить на проблемы, которыми занимается социолингвистика. Есть и такая область.

Таких задач, о которых я говорила, много, и все они довольно разные. Если учитывать, что у нас – это с моей точки зрения – как не было, так и нет хорошей психологической школы, это всегда будут довольно непростые задачи. Хотя и весьма увлекательные. Ну, вот, например. В лингвистике есть задача описания смысла слов. Разных. И есть способы описания этих смыслов. Возникает такой вопрос: смысл слова описывается так, потому что имярек, который является в этой области специалистом, умеет ему приписать такой смысл? Или рядовой разговаривающий человек вкладывает в него такой же смысл? Вот попробуйте решить эту задачу. Эта задача на многие годы. В частности, этим занималась замечательный лингвист Анна Вежбицкая.

Мы занимались этим на свой лад – я, например, считаю, что понимание смысла некоторых слов лучше всего проявляется в зависимости от того, что люди вообще считают идентичным, а что разным. Я не сочинила этот подход. Он в значительной мере исходил из задач, сформулированных еще Михаилом Моисевичем Бонгардом.

Довольно непросто это сделать. Например, можно придумать процедуру, в результате которой вы увидите, что для человека разница между кастрюлей и котелком минимальная, а вот между кастрюлей и сковородой значительная. И тогда вы будете говорить, что смыслы этих слов различаются. Этому можно верить, потому что люди в эксперименте группируют эти объекты так, что они никогда не положат вместе соответствующие слова.

Впрочем, «придумать процедуру» – это легко сказать. Нужно, чтобы она воспроизводилась в любой аудитории, а так далеко не всегда получается. Она получается хорошо, если вы предлагаете объекты, которые для данной аудитории в равной мере наделены смыслами.

Л.Б.: Поэтому вы и брали гомогенные группы?

Р.Ф.: Да, по возможности. Самое же сложное – это получить надежные результаты в в экспериментах, план которых в значительной мере принадлежал Выготскому, и которые делал А.Р.Лурия в 30-е гг. в Узбекистане. Это когда вы начинаете работать с людьми, принадлежащими другой культуре. Вы не спрашиваете «что это?», вы просите положить вместе то, что, с вашей точки зрения, похоже. А отдельно вы просите положить то, что, с вашей точки зрения, непохоже. Таким образом, можно что-то узнать, не задавая никаких вопросов в лоб. А это, вообще говоря, всегда является кардинальной задачей для всех, кто изучает человека в рамках социальной науки. Это очень важно и для социологов, как спросить, чтобы получить ответ именно на мой вопрос, а не ответ на то, какое у вас сейчас настроение. Это радикальная проблема.

Л.Б.: Разумеется, но это еще и вопрос интерпретации.

Р.Ф.: Но надо еще и аккуратно спросить. Для социологов это довольно большая проблема. Например, я могу задать вопрос, который кажется элементарным, но я точно знаю: от того, как я спрошу, во многом зависит ответ. Ответ зависит и от того, какое множество объектов я вам дам, и из чего вы будете выбирать.

Л.Б.: И в каком порядке они будут предлагаться.

Р.Ф.: Да. И еще тысяча причин. Меня всегда очень интересовала методическая сторона во всех этих фокусах. Очень много зависит от того, сколько и чего вы дали. Не всегда так важно, какие вопросы вы задавали, много объектов или мало, потому что у разных людей разные пороги дифференциации.

У нас был потрясающий эксперимент, который по-настоящему придумала не я, а Саша Звонкин, тот самый А.К.Звонкин, который написал известную книгу «Малыши и математика». Что-то мы обсуждали вместе со Звонкиным, но сам дизайн эксперимента принадлежит ему. А я для этого не пожалела ни времени, ни сил. Результат был такой эффектный, что об этом в «Знании и силе» было тогда напечатано.

В этом эксперименте испытуемому предлагается некоторый набор монет. Там присутствует много 5-ти-копеечных монет, несколько 3-х-копеечных, меньше 2-х-копеечных, ну, и там одна копеечка или две, сейчас я уже не помню. Испытуемого просят разложить эти монетки так, как он сам это представляет. Ну, может быть, они цветом похожи или что-нибудь еще. Он сразу же начинает спрашивать: «Что значит “похожи”?» Ему отвечают: «Ну, на ваш взгляд, они похожи?» «Нет, а правильно-то как?» – спрашивает испытуемый. «Как вы считаете правильным, так и сделайте», – отвечают ему. Все ищут подвох, экспериментатор стоит на своем: «Как вы считаете нужным, так и делайте. Здесь нет правильных и неправильных ответов».

Большинство людей не верят, но делают. Перед ними лежит гора пятаков, и они понимают, что так нельзя их оставить, нужно с ними что-то сделать. Причем вы не можете добиться откровенного ответа на вопросы «почему?», «что вас заставляет это делать?». Все делят эти пятаки на более мелкие группы, все без исключения: взрослые, подростки, дети. Но как они это делают? Одни по принципу «потертые – новенькие» монетки, другие по году чеканки и прочее. На самом деле, совершенно все равно, как они их делят. Для меня важно, что это происходит, что людей не устраивает эта куча, то есть обнаруживается желание структурировать любой материал.

Никого не устраивает эта неопределенная гора, очевидно, это где-то заложено в натуре. Это не лингвистика, конечно, но если вы дадите людям гору слов, похожих в каком-нибудь смысле, они тоже будут пытаться найти какую-нибудь основу для их  дифференциации. Значит, это проявление глубинных процессов. И что здесь замечательно, никто в довольно либеральном учреждении, где я работаю, не сказал мне, что я занимаюсь какими-то глупостями.

Это все очень увлекательно и затрагивает глубинные сферы. Если человек, которого вы опрашиваете, здоров, будет одна картинка, если у него есть какой-то психический дефект или заболевание, будет другая картинка. Интерпретировать ее не всегда удается так, как хочется. Хочется, чтобы было логично и красиво, но это не всегда выходит. Согласитесь, что это чрезвычайно увлекательная сфера деятельности?

Л.Б.: Безмерно увлекательная.

Р.Ф.: Вот так мы и прожили все эти годы.

Л.Б.: И сколько лет вы этим активно занимались?

Р.Ф.: Ой, я даже не знаю, мне казалось, что я всегда занималась чем-то очень интересным.

Л.Б.: Есть огромное количество разных интеллектуальных тестов, где перед человеком ставятся похожие задачи. Например, выделить какие-то объекты, найти между ними логическую связь и так далее. 

Р.Ф.: Самый популярный тест – он же самый ужасный. Когда-то он назывался «Третий лишний». Там нужно было сравнить 3 объекта и сказать, какой лишний.

Л.Б.: То есть существует только один способ структурирования?

Р.Ф.: Нет, конечно! Правильным считается тот способ, который задуман экспериментатором как ПРАВИЛЬНЫЙ. Как же я ненавидела этот замечательный тест!..

Л.Б.: У меня такое ощущение, что люди творческие в этом случае могут оказаться людьми с «определенными особенностями развития», если выражаться мягко, или в чем-то недостаточными.

Р.Ф.: Я еще к этому вернусь. Вообще же тестами я какое-то время занималась специально, и даже не помню сейчас, под какими названиями. Но это не называлось тестами, потому что мне бы никто не разрешил читать спецкурс в Институте имени Мориса Тореза, который фактически представлял собой теорию тестов.

Л.Б.: Для какого факультета?

Р.Ф.: Это был переводческий факультет. На последнем, шестом курсе полагались специальные курсы, и я двум шестым курсам это читала.

Л.Б.: Это им было нужно для общего развития – или имелась в виду какая-то практическая задача?

Р.Ф.: Нет. Это было скорее для общего развития, мой курс был не только про тесты. Ребята были довольно слабые, им все это было не то чтобы очень надо…

Надо сказать, что почти во всех областях психологии, которыми я занималась, есть практические приложения; среди них встречаются и весьма сомнительные. Вот это тестирование в значительной своей части очень сомнительное. И именно тогда, когда вам предлагается поделить что-то в зависимости от сходства. Потому что исходить можно из разных принципов, из разных оснований, и нигде не сказано, что обязательно нужно исходить из тех оснований, из которых исходит большинство. Хотя, строго говоря, совершенно парадоксальные варианты классификации этих самых пятаков действительно давали люди с очень серьезными особенностями психики. В частности, два очень крупных математика дали мне такие изыски, что я просто руками развела. Причем они совершенно не ставили своей целью меня удивить или поразить и просьбу мою выполнили неохотно, но это были люди, что называется, «с особенностями».

Большинство упомянутых мной подходов благополучно существовали и теперь еще существуют как психолингвистика. Собственно по психолингвистике я и получила совершенно официальное предложение написать учебник.

Л.Б.: Для кого? Для психологов, для лингвистов или для всех?

Р.Ф.: Это было неизвестно, но предполагалось, что раньше или позже учебник получит гриф УМО, поскольку это дисциплина, которая читается во всех вузах, где есть специализация «лингвистика». А раз курс читается, нужен учебник. Я очень долго упиралась и говорила, что не хочу.

Л.Б.: Это было в 1990-ые годы?

Р.Ф.: Да. Тем не менее, какой-то проспект я написала и его подала. Я получила ответ на веленевой бумаге, где было написано, что они (я умолчу, кто именно) чрезвычайно впечатлены и тронуты, но желающих оказалось больше, чем они предполагали, поэтому – увы…  Прошел то ли год, то ли два, не помню, и я получила еще одно предложение оттуда же. Мне опять предлагали написать такой учебник. Я сказала, что не буду этого делать, зачем? «Но у вас уже есть проспект, он сохранился. Вам нужно только заполнить анкету». Я ее заполнила и через полгода получила еще один ответ, тоже на веленевой бумаге: «Ваша работа отмечена, но, увы…»

А потом мне позвонили из совершенно неизвестного места с тем же предложением. Это был 1999-й или 2000-й год, причем по разным причинам мне тогда было совершенно не до учебника. Тем более, что перед этим мне предлагали участвовать в составлении словника какого-то учебного словаря, и мне стоило очень больших усилий отказаться. К этому моменту у меня была докторская степень, статус профессора, и я поняла, что не я им нужна – им нужно мое имя. Это была одна из тех ситуаций, которых я всегда стремилась избегать. В данном случае мне удалось ее избежать довольно дорогой ценой, потому что руководство проявило неуместную настойчивость…

В конце концов, мне позвонили из издательства, не известного мне, но известного тем, что оно огромными тиражами издает учебники для педвузов. Предложение было такое же – написать учебник. Я сказала, что напишу учебник, но при одном условии: если у меня не будет редактора. Потому что я представила себе, что будет, если я напишу то, что думаю.

Л.Б.: Что именно вас смущало? Что могло привести редактора в шоковое состояние?

Р.Ф.: Достаточно написать только, что психолингвистика – это скорее программа, чем наука со своим предметом и методом, во что я свято верю. Кто это пропустит? Из стандартных редакторов – никто. И, значит, тетенька, которая мне позвонила, поняла, что она не на того напала.

Л.Б.: Поняла, что какая-то хитрость во всем этом есть?

Р.Ф.: Да. И почему им это было нужно, я не знаю. Я ничего раньше не слышала об этом издательстве, про тетеньку не слышала, никого оттуда не знала. Мне сказали, что редактора я могу выбрать сама, и больше им вроде бы ничего от меня не надо было. Правда, попросили прислать проспект, но проспект-то у меня был.

Л.Б.: Он к тому времени, наверное, запылился.

Р.Ф.: Да, но, как это ни странно, он очень мало устарел. Я что-то туда добавила или убрала – не помню, и послала его в издательство. Я тогда подумала, что некоторый азарт в этом есть – он состоит в том, что к тому моменту этот курс читался везде, включая педвузы.

Л.Б.: И делали это, кто во что горазд.

Р.Ф.: Да. И там была составлена программа. Теперь представьте себе город Ржев или еще какой-нибудь небольшой город Российской Федерации, представьте институт, где это читают в качестве обязательного курса. Где студентам взять книги, на которые в моей работе есть ссылки? Их в Москве-то поищешь, а там откуда они это возьмут?

Л.Б.: И преподаватели этих книг, скорее всего, в глаза не видели.

Р.Ф.: Преподаватели их не видели, не слышали и, скорее всего, не знают, о чем идет речь. Значит, мне нужно было написать что-то такое, что было бы самодостаточным. То, что можно было бы читать от начала до конца, никуда больше не заглядывая. Оказалось, что это представляет собой очень азартную задачу, потому что это трудно на самом-то деле. Ведь это все-таки учебник, а они могут мало чего знать, они могут почти ничего не знать.

Л.Б.: Они могут вообще ничего не знать.

Р.Ф.: Я тогда решила, что если это филфак, то они должны, прежде всего, прочитать учебник Реформатского.

Л.Б.: Но они его, наверное, и так изучают?

Р.Ф.: Да, это обязательный учебник для всех гуманитарных специальностей. Я тогда решила, что это интересная задача, – написать такой учебник, который будет понятен всем, кто осилит Реформатского. А для всех в конце будет еще и маленькая хрестоматия, ну, совсем маленькая. Предположим, там будет маленький фрагмент из Выготского; пример того, что такое разговорная речь, ну и еще что-то самое необходимое. В частности, небольшой фрейдистский словарь, потому что без фрейдистских терминов они в жизни обойтись не смогут. 

Л.Б.: Фрейда издают в хвост и в гриву, по-моему, все издательства.

Р.Ф.: Правильно, но вы давно читали Фрейда последний раз?

Л.Б.: Я его очень часто читаю.

Р.Ф.: Сколько вам было лет, когда вы первый раз прочли Фрейда и поняли, что там написано?

Л.Б.: Я думаю, я была гораздо старше, чем сегодняшние студенты. Я очень люблю читать Фрейда и о Фрейде, хотя далеко не со всеми его идеями согласна.

Р.Ф.: Значит, вас я зря спросила, вы не подходите для усредненного примера. О себе я могу сказать, что не люблю Фрейда, не люблю его тексты, но это факт моей персональной биографии. Кому дыня, а кому свиной хрящик. Студенты Фрейда не читали, конечно, потому что им негде взять Фрейда. Кроме того, он им непонятен. Фрейда в этом возрасте нужно читать глубоко комментированным, и комментария там должно быть не меньше, чем текста. Я подумала, что если они в конце получат маленький словарь, где будут основные понятия, например, что такое «игра», что такое «эдипов комплекс», то было бы очень азартно написать об этом так, чтобы это было понятно всем.

Л.Б.: Тогда это будет не просто учебник, это будет «учебник всего».

Р.Ф.: Интересно же писать то, чего еще не было! Да еще так, чтобы это было понятно. Вот живет человек где-то, о многом сроду не слыхал. Начинает он читать того же Выготского или кого-то еще по программе, соотнесенной с этим курсом. Половины этих авторов в библиотеке нет, взять их негде, пусть они их почитают, ну, хоть чуть-чуть – отсюда и мысль присовокупить к этому учебнику еще и краткую хрестоматию. А поскольку издательство связало себя обязательством ничего не трогать, я решила, что нужно рискнуть. Я это изваяла – и они это смирно издали, потом смирно переиздали, и еще раз издали. Всего вышло четыре издания.

Л.Б.: То есть все институты ваш учебник имеют.

Р.Ф.: Видимо, имеют, потому что надпись на титуле, где указаны вузы и специальности, для которых рекомендован учебник, начала разрастаться. Если бы платили за это, как положено, было бы совсем хорошо.

Л.Б.: Но при таких массовых тиражах, наверное, озолотиться можно?

Р.Ф.: Этот гонорар я просто не рискую назвать.

Л.Б.: Это коммерческая тайна?

Р.Ф.: Нет, не поэтому. Я не хочу, чтобы люди усомнились в моей дееспособности, потому что нормальный человек не согласится на такой гонорар. К чему это не имеет отношения, так это к заработку. Но издать они издали, и, предположительно, по моему учебнику учатся, потому что я знаю, что это есть в Интернет-магазинах до сих пор. По крайней мере, последнее издание точно есть. Видимо, они постоянно что-то допечатывают, потому что если издание выходит двухтысячным тиражом, то оно бы давным-давно разошлось.

Л.Б.: Двухтысячным? А почему так мало?

Р.Ф.: Я поинтересовалась, почему так мало. Мне ответили, что если оно разойдется, то допечатают еще. На самом деле, все полагают, что они поступают иначе: допечатывают, не сообщая об этом автору. Это, как оказалось, все знают, а я – как-то не очень. Но это не важно. Важно, что это тоже было довольно азартное мероприятие: я сделала то, что хотела, и никто мне был не указ, как оно и должно быть. Так что учебником я осталась довольна. Но если бы я сейчас его делала, то сделала бы кое-что по-другому, а скорее всего, многое по-другому – я не знаю.

Л.Б.: Но можно же его доработать. Это будет издание 5-е, «испр. и доп». – доработанное и исправленное.

Р.Ф.: Честно сказать, субъективно для меня этот поезд ушел. Зато параллельно, внутри этого всего и перед тем, как создать этот странный учебник, я еще написала мемуары. Вот это был действительно настоящий азарт и настоящее удовольствие. Я о себе не знала, что я люблю писать: это было некое открытие себя.

Л.Б.: А как идея возникла?

Р.Ф.: Она возникла не у меня, а у одного крупного лингвиста, а заодно – одного из авторов «Полит.ру» Володи Плунгяна. Он мне как-то сказал: «Вы так замечательно рассказываете, почему вы это не напишете?». Я ответила, что не знаю, кто это издаст. Он сказал: «Вы напишите, а мы издадим». «Они» действительно отчасти содействовали изданию первого варианта, который назывался «О нас – наискосок», видимо, самого популярного. Разговор наш был весной, потом я поехала на дачу и написала это за лето – очень быстро и с огромным удовольствием.

Л.Б.: Видно, что это написано не вымученно, а быстро и с удовольствием, и читается тоже с большим интересом: какая-то легкость есть, воздушность.

Р.Ф.: Это очень приятно слышать, потому что автор же на самом деле не знает, получилась у него воздушность или не получилась. И я не знала, что сам процесс такого свойства мне доставит удовольствие. До этого я писала иногда в журнал «Знание – сила», но я очень не люблю популяризацию как жанр, это не мое. Правда, в начале перестройки я туда с удовольствием написала три очерка, которые в первом издании мемуаров присутствовали. Один очерк посвящен Реформатскому, другой – Сидорову, а третий – Бонгарду. Это люди, которым я сильно обязана тем, что я есть.

Оказалось, что я люблю этот процесс. Я любила писать научные работы тоже, но мне никогда не приходило в голову, что я буду любить писать вот такое. Я очень много переделываю, потому что у меня никогда не получается сходу и сразу. Так что это очень обманчивая легкость. Но, несмотря на это, мне доставляет удовольствие сам процесс. И это было главное внутреннее событие, связанное с написанием «О нас – наискосок». Это было новым экзистенциальным переживанием, для меня незнакомым. Я не знаю, с чем это сравнить. Наверное, с тем, что вы приехали и впервые оказались на берегу моря. Смотришь, и до горизонта катятся волны – все как бы одинаковые, но все разные, и они тебя окружают… Невероятное впечатление! И после этого я стала писать много и про разное.

Л.Б.: Да, у вас очень много публикаций каждый год выходит. У меня к вам вот какой вопрос, Ревекка Марковна. У вас был семинар, который представлял собой совместную формируемую школу. Во что это вылилось? Скажите, у вас получилась школа?

Р.Ф.: В конечном счете, я не знаю, во что это вылилось. Пусть об этом судят те, кто бывал на этих семинарах и сохранил какие-то воспоминания. Потому что в общей сложности это было давно: последний раз мы в 1991-м году собрались, и я семинар закрыла. Это описано довольно подробно в НЛО. Была такая статья – по-моему, в 50-м номере, если я не ошибаюсь, — она называлась «Жаль, что вас не было с нами». Кажется, она есть в сети. Я даже не уверена, что все знают, откуда взят эпиграф: у Аксенова был такой рассказ.

Л.Б.: Я помню, это из его ранних произведений, еще 1960-х годов.

Р.Ф.: В этой статье описано четыре последовательных семинара. Вернее, некоторые были не совсем последовательными, с дефектологами, в частности.

Л.Б.: С разными участниками?

Р.Ф.: Да, с разными участниками. Я знаю людей, которые говорят о себе, что они прошли наши семинары, и это было замечательно, это им очень много дало, но они не образуют никакой целостности. Тем не менее, они помнят, что это было здорово, и «жаль, что вас не было с нами». Так что заглавие резюмирует суть того, что там происходило.

Школы, я думаю, быть не могло ни при каких обстоятельствах, хотя бы потому, что мы занимались разными вещами. Вряд ли это могло куда-то влиться тогда, поскольку то, чем мы занимались до 1991-го года, довольно сильно отличалось от общепринятых вещей, от магистральных линий. Мы не соотносилось напрямик ни с одним из тех направлений, которые были представлены в более ранние времена: ни со школой Мелетинского, ни с последователями Лотмана, ни с последователями Бахтина.

Люди, принадлежащие к этим направлениям, охотно приходили к нам, рассказывали о том, что они делают, но то, чем мы занимались в разные периоды, — этим последовательно не занимался никто. А если кого-то это более остро интересовало, то эти люди были ближе скорее к математикам. Математики, кстати, и преобладали в этом семинаре. Там лингвистов практически не было, психологов просто не было, а вот математиков было много. Приходили очень крупные для тех времен ученые и охотно рассказывали. Это все-таки были времена большой несвободы. А здесь была большая свобода, хотя никакие политические материи не обсуждались никогда. Это был принцип, он был заявлен вслух и неуклонно соблюдался. Так что я внутренне не претендовала на школу, и это было бы странно при таком разнообразии людей и интересов. Но, я думаю, участники семинара, которые остались в науке, считают, что для них это был полезный период.

У меня есть много книг с надписями «Благодарю за…», многие из этих людей работают в разных областях, а значит, и благодарят за разные вещи. Почти со всеми, кто остался, и со многими из тех, кто уехал, у меня так или иначе сохранились отношения. Есть люди, которые вспоминают семинар, как некую легенду. Многих, к сожалению, нет в живых.

Как вы думаете, могу я сказать, что у меня была школа? Наверное, в обычном смысле – нет. Школа строится, когда есть выделенная область или некая делянка, которую раскапывают. Вас объединяют предмет и метод. У нас и предметы менялись, и методы менялись, поэтому нельзя говорить о школе в точном смысле этого слова. Но для тех, кто так или иначе участвовал, школой являлся способ мысли и сам тип научного общения в гуманитарном семинаре. Не то чтобы он был единственным, но он, по крайней мере, был воплощен.

Л.Б.: Спасибо большое, Ревекка Марковна. Мне было очень интересно беседовать с вами.

Р.Ф.: Остается надеяться, что аудитория тоже будет слушать и смотреть.

Лекция «Что такое психолингвистика» | Воронежская областная универсальная научная библиотека имени И.С. Никитина

27.03.2018 в 15:00
Публичная лекция из цикла «Русский язык сегодня».
Лекцию «Что такое психолингвистика» читает профессор ВГУ, доктор филологических наук Иосиф Абрамович Стернин.
Отдел читальных залов, филологический факультет ВГУ (пл. Ленина, 2, к. 301)

Отзывы студентов ВГПУ о публичной лекции по ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ

27 марта первокурсники факультета иностранных языков ВГПУ посетили публичную лекцию профессора ВГУ, доктора филологических наук Иосифа Абрамовича Стернина на тему «Что такое психолингвистика». Это одна из цикла лекций, которые ежемесячно проводятся на базе образовательно-просветительского центра «Язык и мир человека» Воронежской областной универсальной научной библиотеки имени И.С. Никитина совместно с Центром коммуникативных исследований ВГУ.

«Я учусь на факультете иностранных языков, и мне было интересно послушать лекцию по психолингвистике. Оказывается, в языке столько удивительных вещей, над которыми мы даже не задумываемся!».

Жуненко Алёна, 1к АН3

«Всё было непринуждённо, доходчиво, а главное – интересно! Профессор общался на одном языке с молодым поколением!».

Швырёва Марина, 1к АН3

«Было очень интересно наблюдать и слушать… особенно мне понравилось, как на протяжении всего семинара лектор улыбался и так живо рассказывал, что я и не заметила, как быстро пролетел этот час».

Валерия Попкова, 1к АН3

«Профессор Стернин приоткрыл нам дверцу в тайны языка. Догадывались ли вы, что звуки тоже имеют значение? Буква «А» – большая, красная буква, «и» – маленькая, синяя. Или почему весьма немолодых продавщиц многие в обращении ласково называют «девушка» вместо «женщина»? Оказывается, что всё дело в звуках: «ж», «щ» – твёрдые, страшные, как будто чудовища, а «д», «ш» – мягкие, ласковые, как котята.
Также будьте внимательны в выборе имени ребёнка, ведь от него зависит первое впечатление о человеке. Сравните сами, как по-разному звучат имена Раиса и Юлия. С кем бы в первую очередь вы заговорили?
Мы узнали много удивительного о себе самих, о чём раньше, без психолингвистики, даже и не задумывались».

Кондрашова Виктория, староста 1к АН3

«Все студенты с нетерпением ждут следующую лекцию проф. И.А. Стернина уже совсем скоро – в апреле».

Куратор группы первокурсников ФИЯ,
ст. преподаватель каф. англ. яз. Т.Н. Позднякова

ПРЕСС-РЕЛИЗ

«ЧТО ТАКОЕ ПСИХОЛИНГВИСТИКА»
(из цикла публичных лекций «Русский язык сегодня» в Никитинке)

27 марта 2018 года в 15:00 образовательно-просветительский центр «Язык и мир человека» Воронежской областной универсальной научной библиотеки имени И.С. Никитина совместно с Центром коммуникативных исследований Воронежского государственного университета приглашают на лекцию «Что такое психолингвистика» из цикла публичных лекций «Русский язык сегодня».
Психолингвистика – новая область науки, возникшая в середине ХХ века на стыке психологии и языкознания. За сравнительно короткий срок своего существования она превратилась в одну из ведущих языковедческих наук. Что является основой психолингвистики? Каковы взаимоотношения языка и сознания, речи и мышления? Как понять, что вообще не всё, что мы чувствуем и понимаем, может быть обозначено средствами языка? Ведь мы понимаем и чувствуем гораздо тоньше и больше, чем наш замечательный язык позволяет выразить. Психолингвистика пытается искать и находить и эту разницу, и то, что неподвластно словам языка. Об этом и многом другом пойдёт речь в лекции «Что такое психолингвистика» доктора филологических наук, профессора Воронежского государственного университета Иосифа Абрамовича Стернина.
Лекция состоится 27 марта 2018 года в 15:00 в Воронежской областной универсальной научной библиотеке им. И.С. Никитина (пл. Ленина, д. 2, к. 301).

Пресс-релиз подготовлен главным библиотекарем отдела читальных залов
Полянской Ольгой Алексеевной.
Контактный телефон: 8910-287-7077
https://vrnlib.ru

Психологическая библиотека



Книги по жанрам:

Поиск по разделу

По психологии написано множество книг, различных авторов, на различные темы. Чтобы можно было легко ориентироваться в этом бескрайнем море психологической информации мы создали нашу электронную психологическую библиотеку.
Мы стараемся собирать в этой психологической библиотеке лучшие книги по психологии и саморазвитию, достижению успеха в бизнесе и личной жизни, построению качественных отношений и развитию навыков публичных выступлений. Психологическая библиотека — это кладовая психологических идей и открытий, размышлений и исследований. Каждая книга психологической библиотеки, словно крупица мудрости, открывает небольшой кусочек тайны под названием Жизнь.
Каждую неделю мы добавляем новые книги в нашу психологическую библиотеку, так что заглядывайте и наслаждайтесь чтением.
Часть книг можно почитать прямо с сайта, все — скачать себе в виде архива (они помечены значком ). Для прочтения некоторых книг вам могут понадобиться специальные программы.

Новые поступления

14 января 2016 г.

Аткинсон В.В «Закон привлечения и сила мысли»

Это одна из первых книг (издание 1906 года) о Великом Законе Привлечения, управляющем человеческой жизнью.

Как известно, то, чего мы желаем или боимся, притягивается к нам. Настало время овладеть этой силой притяжения и заставить ее служить себе во благо.

Скорее всего это новое издание книги «Сила мысли», представленной у нас в библиотеке.

17 декабря 2015 г.

Стоун Роберт «Как получать все, что хочешь»

Не так давно ученые обнаружили, что фантазирование в расслабленном состоянии активизирует правое полушарие мозга.

Это полушарие творчества, гениальных решений, преодоления ограничений времени и пространства, чудесного проявления «плодов воображения».

Правому полушарию мозга удается совершать чудесные вещи, а каким образом оно это делает Роберт Стоун очень просто все объясняет на языке мифов и сказок.

12 ноября 2015 г.

Кэнфилд Джек «Думать и богатеть»

Автор не обещает манну небесную и виллу на Канарах в придачу: вам придется приложить кое-какие усилия, например, немного подкорректировать свою поведенческую тактику и применить на практике особые секреты, находящиеся на страницах этой книги.

Но, может быть, именно поэтому «правила успеха» работают даже тогда, когда многие другие стратегии достижения желаемого оказываются бессильны. Потому что в этом случае игра начинает идти по вашим правилам…

15 октября 2015 г.

Солянов Федор «10 шагов от съемной квартиры до собственной за 1 год»

Работающая стратегия по отказу от аренды квартиры и переезду в свою собственную

Многим из нас уже давно очень хочется купить собственную квартиру, и вы думаете, что знаете, что для этого нужно сделать.

Но…

Вы пытаетесь откладывать деньги и тут возникает какая то ситуация и все деньги тратятся не понятно куда… не получается…

И так вы живете уже и 3 и 5 и 7 лет.

Так вот, только для тех, кто хочет достигнуть своей цели — книга из 10 конкретных шагов, которые помогут вам получить собственную квартиру.

17 сентября 2015 г.

Лотар Зайверт «Ваше время — в Ваших руках»

«И куда только ушло мое время?» — стонет иной руководитель под бременем работы и стресса. Мы все знаем эту проблему. Все больше людей попадает в цейтнот. Но не столько перегрузка работой, сколько неумение планировать свое время вынуждает многих менеджеров проводить за письменным столом 60 часов в неделю (или, может быть, больше?).

13 августа 2015 г.

Ричард Кох «Жизнь по принципу 80-20»

80% результатов проистекают лишь из 20% причин — принцип, напоминающий поговорку «Лучше меньше, да лучше».

Книга научит Вас так выбирать и использовать наиболее эффективные действия и методы, число которых относительно невелико, чтобы достижения отлично соответствовали Вашим целям, замыслам, мечтаниям.

16 июля 2015 г.

Фрэнк Беттджер «Вчера неудачник — сегодня преуспевающий»

Являясь автобиографией и практическим руководством к действию книга в увлекательной форме и на богатом фактическом материале рассказывает, как добиться успеха, приводит поучительные примеры и дает подробные указания, как развить в себе стиль, дух и технику первоклассного коммерсанта.

Книга полезна каждому, кто хочет научиться работать наиболее плодотворно в любой сфере деятельности и стать человеком, общение с которым доставляет людям радость.

24 июня 2015 г.

Холлис Джеймс «Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника»

В так называемые Средние века коллективная фантазия о рае по существу стала компенсацией тех жестких, а иногда просто бесчеловечных условий, в которых людям приходилось постоянно заниматься тяжелым трудом, чтобы просто выжить. Если жизнь была такой невыносимой «здесь», значит, она обязательно должна была стать лучше «где-то там». Сегодня условия жизни в западном мире относительно комфортны по сравнению с теми тяжелыми временами. Хотя мы не достигли «рая для работающих людей», мы все же оказались к нему намного ближе, чем могли себе представить наши предки. Однако при всем этом благополучии и даже изобилии, имея возможность путешествовать по миру, получать любую информацию, покупать в магазине любые вещи и продукты вместо того, чтобы постоянно бороться за свое существование, почему мы все же несчастливы? Может быть, иллюзией является само представление о счастье?

18 июня 2015 г.

Лупан Сесиль «Поверь в свое дитя»

Рассмотрены проблемы ускоренного развития и обучения детей в раннем возрасте.

Основная мысль автора: дети требуют не внимания-опеки, а внимания-интереса, который им могут дать только их родители. Для малышей они самые лучшие педагоги.

14 мая 2015 г.

Экер Т. Харв «Думай как миллионер»

Каждый из нас хоть раз в жизни задумывался над тем, почему одни купаются в роскоши, а другим суждено всю жизнь бороться с финансовыми проблемами. Размышляя о причинах такого положения дел, мы вспоминаем об образовании, умственных способностях, навыках, умении планировать, методах работы, деловых связях, удачливости и т. п.

А может, дело вовсе не в этом? Прочитав книгу, вы познакомитесь с оригинальной точкой зрения. Автор считает, что у каждого из нас есть личная финансовая программа, предопределяющая уровень финансового благополучия, и дает практические советы по ее изменению при необходимости.

16 апреля 2015 г.

Калашников А.И. «Наука побеждать» Приветствую вас, уважаемый читатель. Прошу дать мне руку, и я поведу вас в мир решений, результатов, эффективных боевых методов работы с конфликтами, а также грамотных и умелых приемов управления людьми и развития лидерских качеств.

26 февраля 2015 г.

Алипатова Людмила «Женственность в ритме города»

Книга написана женщиной исключительно для женщин и о Женщине.

Поднимаются вопросы о современных проблемах и вариантах их решений. Потому что в современном ритме жизни оставаться Женщиной с большой буквы этого слова становится всё сложнее. И что опасно — остаётся покрыта забвением самая суть, основа женского начала — её чувства, желания, сила любви. И огромное количество прекрасных жительниц планеты бьётся, как рыба об лёд, в поисках своего места под солнцем, разрываясь между духовным и материальным, между процессом и результатом, чувствами и долгом.

Данная книга будет актуальна именно для тех, кто хочет разобраться в первую очередь в себе, понять, принять, осознать, как обрести гармонию. И, как следствие, быть женственной и желанной.

12 февраля 2015 г.

БэдБой Даниель «Виртуоз»

«Все мы знаем, как важна ВНУТРЕННЯЯ ИГРА, но ты когда-либо останавливался на том, чтобы спросить себя, что такое ВНУТРЕННЯЯ ИГРА на самом деле? Это когда Я просто очень хорошо запомнил материал или, может быть, когда Я улучшил доходчивость своего голоса?

Фактически, Внутренняя Игра основана на уверенности, убеждениях и общем отношении к жизни. Понимаешь ты это или нет, твое внимание постоянно направлено на женщин, с которыми ты говоришь. Если у тебя прочное, настойчивое и позитивное отношение к жизни, женщин естественно будет притягивать к тебе. Как это происходит у большинства натуралов.

Они развивают эти три аспекта своей идентичности: уверенность, убеждения и отношение к жизни. Когда это происходит, они начинают чувствовать большую уверенность и начинают вести себя как приз, что совершенно точно ПРИВЛЕКАЕТ ЖЕНЩИНУ».

29 января 2015 г.

Аллен Дэвид «Готовность ко всему. 52 принципа продуктивности для работы и жизни»

Следующие принципы, комментарии и эссе формируют основу, которая представляет собой не просто подсказки и хитрости. Независимо от того, внедрили ли люди полностью на практике методику, описанную в книге «Как разобраться с делами» или нет, всегда находились ещё вещи, которые каждый мог бы делать всё лучше и лучше, и которые могли бы улучшить их продуктивность и общее благосостояние. Вы найдёте, что эти элементы заново утверждаются и укрепляются в этих принципах и эссе.

Оцените материал:


Получайте свежие статьи и новости Синтона:
Обращение к авторам и издательствам

Данный раздел сайта является виртуальной библиотекой. На основании Федерального закона Российской федерации «Об авторском и смежных правах» (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ), копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений, размещенных в данной библиотеке, категорически запрещены.
  Все материалы, представленные в данном разделе, взяты из открытых источников и предназначены исключительно для ознакомления. Все права на статьи принадлежат их авторам и издательствам. Если вы являетесь правообладателем какого-либо из представленных материалов и не желаете, чтобы ссылка на него находилась на нашем сайте, свяжитесь с нами, и мы немедленно удалим ее.

Добавить книгу

Наверх страницы

что это за науки, объект и предмет исследований

Нейролингвистика и психолингвистика — научные термины, смысл которых у нас вряд ли получится толково и доходчиво объяснить в двух словах. Если только вы не научный деятель и не профессионал в этих или смежных областях.

Нейролингвистика — это научная дисциплина, тесно связанная с психологией, неврологией, лингвистикой. Психолингвистика — это комплексная наука, относящаяся и к психологическим, и к лингвистическим дисциплинам.

Эти две науки идут рядом, решая общие проблемы. Нейролингвистику еще называют психолингвистикой мозга. Для начала как-то так. Если вам интересно, давайте узнаем об этом больше.

Что изучает нейролингвистика?

Предмет изучения

Нейролингвистика — это наука, изучающая функционирование отделов головного мозга, связанных с речевой деятельностью человека.

Она занимается исследованием человеческого мозга и дает ответы на вопросы:

  • какие участки мозга отвечают за языковую способность;
  • как работает нервная система в процессе речевой деятельности;
  • какую роль в формировании речи играют правое и левое полушарие;
  • как воспринимает мозг информацию на неродном языке;
  • как влияют на речь локальные поражения головного мозга.

Основными проблемами нейролингвистики является широкий диапазон проводимых исследований и отсутствие точности и ясности ее положений. Человеческий мозг — слишком сложный предмет для изучения, чтобы можно было устанавливать четкие закономерности по отношению к нему.

Нейролингвистика возникла в середине прошлого столетия для решения практических задач диагностики и речевой коррекции. Ей предшествовал период длиною в 100 лет, когда данные о нарушениях речи, связанных с патологическим состоянием мозга, накапливались и изучались.

Ключевыми фигурами возникновения, становления и развития науки являются французский хирург и антрополог Поль Брока, немецкий психоневропатолог Карл Вернике, советский нейропсихолог А. Р. Лурия.

Интересные факты

В результате научных изысканий стало известно, что:

  1. Речевая деятельность человека координируется обоими полушариями головного мозга. При этом левое полушарие отвечает за правильность речи, а правое — за образность и эмоциональную окраску.
  2. Для процесса говорения и восприятия значимую роль играет левое полушарие. В нем находится зона Брока, ответственная за артикуляцию и грамматику, и зона Вернике, делающая возможным понимание речи и использование словарного запаса. Работая сообща, зона Вернике «собирает словарный пакет» для зоны Брока, где он «форматируются в текстовый файл и озвучивается». Повреждения в зоне Брока делают речь медленной и грамматически неверной, но связной; а нарушения в зоне Вернике — быстрой, правильной, но бессмысленной.
  3. Речевые зоны в коре головного мозга соседствуют с двигательной и слуховой зоной. Их деятельность взаимосвязана.

Какие методы использует нейролингвистика в своих исследованиях?

Методы нейролингвистики

Нейролингвистические исследования проводятся следующими методами:

  1. Метод наблюдения. С помощью метода прямого наблюдения устанавливается связь между нарушениями в мозгу человека и изменениями в его поведении.
  2. Проникающие вмешательства. Этот метод связан с «проникновением в мозг» для лечения и исследования. При этом используются химические вещества, тепло, холод, электричество.
  3. Нейровизуальные методы. Электроэнцефалография, компьютерная томография, ядерно-магнитный резонанс позволяют без хирургического вмешательства наблюдать за деятельностью различных участков головного мозга у здоровых людей или выявлять повреждения в мозговой ткани.

Использование многочисленных методов продвигает науку вперед, но лишний раз доказывает, что каждый случай индивидуален, и одинаковое повреждение мозга может по-разному выглядеть в поведении нескольких людей. Немаловажно и то, что направленность исследований на функционирование отдельных участков мозга влечет за собой противоречия и нестыковки, потому что мозг — это орган, имеющий целостную структуру.

Тем не менее, стремительно развиваясь, нейролингвистика предлагает приемы и методы для практического применения в жизни человека.

Нейролингвистика и занятия с детьми

В настоящее время обучение в школе требует от ребенка больших психических и физических затрат. Зачастую детский мозг не справляется с обработкой информации, поступающей извне, и работает в режиме перегрузок. Отсюда немотивированность, лень, невнимательность, тревожность, неуспеваемость.

Своевременная и правильная нейролингвистическая помощь в корне меняет ситуацию. С помощью индивидуальной программы из игр и упражнений формируются навыки, необходимые для усвоения школьной программы, устраняется причина неуспеваемости — несформированность речевых способностей.

В итоге появляются хорошие оценки и желание учиться, самостоятельно делать уроки и с удовольствием посещать учебное заведение.

Нейролингвистическое программирование

НЛП, или нейролингвистическое программирование, — это популярное направление практической психологии. НЛП разрабатывает прикладные техники, повышающие эффективность коммуникаций для получения преимуществ в различных сферах деятельности человека.

НЛП учит наблюдать, понимать и воздействовать на себя и окружающих, а именно:
  • помогает глубже понимать смысл речи собеседника,
  • делать свою речь более гибкой для восприятия,
  • владеть невербальными приемами общения,
  • управлять своей мотивацией и эмоциональным состоянием,
  • исцелять фобии и психологические травмы, поддерживать свое психическое здоровье,
  • определять глубинные переживания человека и устанавливать с ним доверительный контакт и пр.

В научных кругах нейролингвистическое программирование относят ко лженауке из-за невозможности полноценного обоснования его теоретических положений.

Также НЛП подвергается критике по этическим соображениям. Поощрение манипуляций людскими ресурсами, воздействие на человека против его воли при решении своих задач, несоблюдение специалистами НЛП норм морали и нравственности порождают вопросы этического характера и беспощадную критику этой «псевдонауки».

Несмотря на неоднозначное отношение к данной дисциплине, ее приемы работают и приносят пользу, если соблюдать экологичность в их применении.

А теперь поговорим об основах психолингвистики.

Что изучает психолингвистика?

Предмет и объект изучения

Психолингвистика изучает речевые процессы с позиции психических механизмов, лежащих в их основе. В психолингвистике язык, как психическое явление, является отражением внутреннего мира человека.

Психолингвистика как наука относится и к лингвистическим дисциплинам, так как изучает язык, и к психологическим, потому что рассматривает его в аспекте психики. А также принадлежит к числу дисциплин по социальной коммуникации, поскольку язык — это средство общения в социуме.

Психолингвистика дает ответы на вопросы:
  • как рождается и воспринимается речь;
  • связаны ли язык и мыслительный процесс;
  • каким образом происходит процесс чтения;
  • какие процессы происходят при изучении родного и иностранного языков;
  • почему нарушается речь при неправильной работе центральной нервной системы;
  • что может сказать о человеке его речевая манера поведения.

Основными ее проблемами являются:

Эта наука имеет два основных раздела: теоретическая и прикладная психолингвистика.

Теоретическая психолингвистика исследует речевую деятельность и речевое общение, а также некоторые аспекты познавательной деятельности человека. Она решает задачи по изучению речи в необычных ситуациях, например, при разных патологиях, в периоде ее становления, при психоэмоциональных переживаниях, при общении на жаргоне или диалекте.

Прикладная психолингвистика широко применяется в самых разных областях общественной жизни человека:

  • обучение языкам в учебных заведениях;
  • речевая коррекция при отклонениях от нормы;
  • идентификация личности в судебной психиатрии;
  • использование в средствах массовой информации;
  • экспериментальная риторика — мастерство убеждения.

Как она получает языковой материал?

Методы психолингвистики

В психолингвистике используются следующие методы:

  1. Самонаблюдение. Его суть — в наблюдении своих мыслей и чувств, которые представляют собой материал для исследования.
  2. Наблюдение. В обычных условиях наблюдают за вербальными и невербальными манерами человека. На основе этих данных строятся предположения о свойствах его психики, которые отражает мимика лица, привычка говорить, жестикулировать, создавать дистанцию и пр. Результаты анализируются, оцениваются, обобщаются. Допустимо применение фото-, аудио-, видеоаппаратуры.
  3. Эксперимент. Этот метод считается основным и самым объективным. Он основан на применении различных методик, например, методика чтения с саморегуляцией скорости, методика записи движения глаз, методика прямого толкования слова, ассоциативный эксперимент и др., с помощью которых собирается материал для психолингвистического анализа.
  4. Обработка. Это сравнение и описание полученных фактов.

Связь психолингвистики с другими науками

Психолингвистика связана и активно взаимодействует с такими науками, как:

  • философия — определяет стиль мышления;
  • психология — изучает тот же объект — речевой процесс;
  • лингвистика — исследует роль грамматической основы в понимании сообщения, изучает смысловую нагрузку слова, опирается на законы психолингвистики при формировании навыка орфографии;
  • семиотика — занимается изучением языка, как знаковой системы;
  • социология — изучает различные категории социализации человека, например, персональная, групповая;
  • медицина — логопедия, психиатрия, неврология предоставляют данные для исследования речевых патологий и норм;
  • технические науки, где есть возможность аппаратного и компьютерного наблюдения за речевой деятельностью.

Давайте познакомимся с ключевыми понятиями этой научной дисциплины.

Языковая способность в психолингвистике

Языковая способность — это психофизический механизм понимания и воспроизведения речевых единиц.

Существует два подхода к вопросу о ее природе:

  • биологическая, согласно которой эта способность врожденная и развивается по мере взросления;
  • социальная, утверждающая, что на ее формирование влияет опыт речевого общения.

В психолингвистике различают несколько ступеней языковой способности:

  • Правильность —- соблюдение языковых правил;
  • Скорость — выстраивание речи во времени;
  • Насыщенность — богатый словарный запас и разнообразие словесных форм;
  • Адекватный выбор — соответствие сообщения его сути и ситуации;
  • Адекватный синтез целого текста — правильное соединение предложений в тексте.

Языковая способность считается отлично развитой, если человек владеет этой многоступенчатой моделью.

Теория речевой деятельности в психолингвистике

Речевая деятельность — это социальная деятельность, при которой высказывание используется для определенной цели. Предметом ее является мысль, посредством которой отражаются фрагменты окружающего мира и происходит их детальный анализ.

Цель речевой деятельности — формирование мысли и ее построение, а задача — правильное отображение мысли через систему вербальных и невербальных знаков. Она может осуществляться как посредством общения, так и через внутреннюю речь, которая связана с мышлением.

Общая структура речевой деятельности в психолингвистике изображена на схеме:

Текст как объект психолингвистики

В психолингвистике слово, предложение, текст рассматриваются как знаки языка.

Слово — это основная структурная единица, с его помощью называются предметы, явления, события. Предложения состоят из слов, и в них уже учитывается коммуникативная ситуация, позиция говорящего и реакция слушающего. Текст складывается из предложений и является завершенным произведением речетворчества.

Текст, как единица речевого общения, регулирует отношения между говорящими, структурирует речевую деятельность. Он обладает цельностью, связностью, отражает чувства автора и его отношение к написанному, может содержать невербальные элементы, например, иллюстрации, цвет, шрифт, оказывающие решающее значение на осознание.

Интересно: при восприятии текста читатель пропускает его через свою призму миропонимания, что может искажать замысел автора. Степень этого несоответствия определяется тем, насколько автор и читатель не похожи, как личности.

К знакам речевой деятельности в психолингвистике также относится интонация.Темп и ритм выполняют выразительную и соединительную для элементов языка роль.

Речевое воздействие в психолингвистике

Речевое воздействие — это разнообразные формы социальной коммуникации:

  • митинги, выступления перед аудиторией;
  • средства массовой информации;
  • реклама;
  • пропаганда.

Психолингвистика рассматривает как при этом языковые и речевые характеристики текста влияют на восприятие и обработку сообщения. Он должен привлекать внимание, быть легким в восприятии, иметь воздействующий эффект.

Психологическая теория деятельности как основа психолингвистики

Начало развития психологической теории деятельности — конец двадцатых годов прошлого столетия. Она оперирует такими терминами, как деятельность, действие, цель, сознание, поведение.

Деятельность — это многоуровневое понятие, состоящее из отдельных видов, действий, операций и функций. Действие, как основная единица деятельности, — это сознательное движение к поставленной цели. Цель — это видение конечного результата.

Так как действие сопряжено с поведением и сознанием, то сознание и поведение неразрывно связаны. Занимаясь деятельностью, человек действует целенаправленно и активно. Цель действия бывает биологической, например, прием пищи, а может носить социальный характер.

Отсюда следуют основные принципы психологической теории деятельности, лежащей в основе речевой деятельности:

Ментальный лексикон в психолингвистике

Ментальный лексикон — это инструмент психики, обеспечивающий пользование словами и осуществляющий доступ к информационной базе человека. Наиболее сильные связи в нем — это семантические (смысловые), они отражают знания человека о мире и его закономерностях.

Поиск слов в ментальном лексиконе является важной стадией процесса осмысления речи. При ее восприятии человеком устанавливается связь между тем, что он слышит и тем, что хранится в памяти. Слова имеют свои характерные признаки, согласно которым хранятся в многоступенчатом механизме ментального лексикона.

А теперь давайте проследим за развитием психолингвистической науки.

Краткий экскурс в историю психолингвистики

До возникновения психолингвистики в середине прошлого столетия учеными в области психологии и языкознания разрабатывались психолингвистические идеи, относящиеся к сфере будущей науки.

Таким образом, речь, как высшая функция психики, и язык, как средство речевой деятельности, являлись предметом изучения и психологов, и лингвистов. К середине ХХ века накопленного материала было достаточно, чтобы объединить усилия ученых этих двух наук.

Труды одного из основоположников отечественной психолингвистики Л.С. Выготского, а также других научных деятелей, таких как

послужили предпосылкой для возникновения психолингвистики как отдельной науки. Немалую роль в этом сыграли и американские ученые

Становление отечественной психолингвистики приходится на 60-е годы ХХ столетия. Благодаря своим лучшим представителям —

психолингвистическая школа активно развивается и своими достижениями завоевывает мировое признание.

Современная психолингвистика в России ориентируется на изучение процессов порождения речи, ее понимания; на анализ способности человека мыслить, определять свое отношение к действительности и отражать это в своей речи. Сегодня прикладная психолингвистика активно развивается и имеет большие перспективы.

Развитие науки можно разбить на три этапа.

Психолингвистика первого поколения

Этот этап психолингвистики относится к пятидесятым годам 20 века и характеризуется доминированием концепции американского ученого Чарлза Осгуда.

Ее отличают:

  • психологическое направление — речевые действия трактуются с психологической точки зрения;
  • реактивизм, когда теория речи выглядит как схема «стимул — реакция» в виде речевого приспособления к среде;
  • атомизм, когда слова усваиваются отдельно, а затем обобщаются;
  • индивидуализм, когда процесс коммуникации упрощен до схемы «говорящий — слушающий».

Психолингвистика второго поколения

Второй этап — психолингвистика американских ученых Н. Хомского и Дж. Миллера, шестидесятые годы 20 века.

Ее особенности:

  • лингвистическая ориентация — большое внимание уделено языковой грамматике;
  • алгоритмичность, когда предложение рассматривается отдельно от коммуникативной ситуации и изолируется от целостного осмысленного текста;
  • изоляционизм — провозглашение идеи универсальных правил владения языком, согласно которой человек может без труда освоить любой язык;
  • преодоление атомизма — не просто освоение отдельных слов, а умение составить высказывание.

Психолингвистика третьего поколения

Психолингвистика 3 поколения начинает свой отсчет с середины 1970-х гг. и связана с именами Д. Верча, Ж. Мелера, Ж. Нуазе, Д. Дюбуа, Р. Румметфейта.

Ее отличия:

  • ориентация на когнитивную (познавательную) психологию;
  • неприемлемость принципа реактивности;
  • преодоление изоляционизма — психолингвистические процессы рассматриваются в связи с мышлением, общением, памятью.

Вопросы психолингвистики в современной культуре речи

Процесс общения — это не просто обмен мыслями, идеями и чувствами, а обоюдное осмысление предмета и взаимное влияние в процессе общения. Эффективность этого процесса определяется именно психологическим воздействием.

Оно становится возможным, если участники оперируют одной знаковой системой, то есть разговаривают на одном языке. Речь — это универсальное средство общения, когда вероятность донести смысл сообщения наиболее велика.

Действия, направленные на увеличение результативности речевого воздействия, используются в экспериментальной риторике, которая учит мастерству убеждения через речь, применяя на практике знания психолингвистики.

Вот примеры некоторых из них.

При общении важно проявлять уважение к собеседнику: не прерывать его, изъясняться просто и доступно, не использовать слова, которые можно истолковать неправильно.

В деловом общении демонстрация поддержки, доброжелательности, похвала, выражение одобрения помогают поддержанию речевого контакта.

Установлению контакта способствует также использование имени собеседника. Это увеличивает доверие и сокращает дистанцию при диалоге.

При коммуникации немаловажную роль играет язык жестов. Так, легкий наклон головы, приветливая улыбка, добрый взгляд в начале общения обеспечат дружескую атмосферу.

Словесное приветствие, пауза — вот уже собеседник включается в общение. Теперь необходимо обратить внимание на его эмоциональное состояние, чтобы в ходе диалога поддержать заданный тон или мягко его трансформировать в нужное состояние.

На следующем этапе — определение стратегии и тактики делового общения. Нужно постараться вовлечь партнера в активное обсуждение темы, а выявление его самооценки даст возможность распределить роли.

Поддерживать доброжелательную атмосферу необходимо для успеха мероприятия.

При невербальном деловом общении большое внимание уделяется следующим моментам:

  • выражение лица спокойное и уверенное;
  • поза непринужденная и открытая;
  • осанка ровная;
  • дистанция приемлемая, взгляд обращен к партнеру;
  • жесты сдержанные;
  • тон голоса соответствует ситуации;
  • голос негромкий;
  • соблюдение пауз.

Так навыки речевого и невербального общения помогают обмениваться информацией в процессе совместной деятельности.

Книги для самостоятельного обучения

Предлагаем перечень учебников, лекций и статей по данной тематике:

А что же дальше?

Вот и подошло к завершению наше информационное погружение в научные глубины нейролингвистики и психолингвистики. Надеемся, что интерес к ним у вас не погас.

Если у вас есть желание овладеть навыками вербального и невербального общения, научиться управлять своими эмоциями, устанавливать контакты и строить доверительные отношения, выучить иностранный язык или усовершенствовать родной, то эти знания не будут лишними — они раскрывают механизмы, которые лежат в их основе.

Ну, а если наша статья побудила вас к познанию более детальному — успехов, захватывающих идей и неограниченных возможностей!

Психолингвистические определения и примеры

Психолингвистика — это исследование психических аспектов языка и речи. В первую очередь это касается способов представления и обработки языка в мозгу.

Психолингвистика, являющаяся одновременно отраслью лингвистики и психологии, является частью когнитивной науки. Прилагательное: психолингвистический .

Термин психолингвистика был введен американским психологом Джейкобом Робертом Кантором в его книге 1936 года «Объективная психология грамматики».Этот термин был популяризирован одним из учеников Кантора, Николасом Генри Пронко, в статье 1946 года «Язык и психолингвистика: обзор». Появление психолингвистики как академической дисциплины обычно связывают с влиятельным семинаром в Корнельском университете в 1951 году.

Произношение : si-ko-lin-GWIS-tiks

Также известен как : Психология языка

Этимология : От греческого «ум» + латинского «язык».

По психолингвистике

«Психолингвистика — это исследование психических механизмов, которые позволяют людям использовать язык.Это научная дисциплина, цель которой — связная теория того, как язык создается и понимается », — говорит Алан Гарнхэм в своей книге« Психолингвистика: центральные темы ».

Два ключевых вопроса

Согласно Дэвиду Кэрролу в «Психологии языка», «Психолингвистическая работа по своей сути состоит из двух вопросов. Один из них: какое знание языка необходимо нам, чтобы использовать язык? В некотором смысле, мы должны знать язык, чтобы использовать его. , но мы не всегда полностью осознаем это знание…. Другой первичный психолингвистический вопрос: какие когнитивные процессы задействованы при обычном использовании языка? Под «обычным использованием языка» я имею в виду такие вещи, как понимание лекции, чтение книги, написание письма и поддержание беседы. Под «когнитивными процессами» я имею в виду такие процессы, как восприятие, память и мышление. Хотя мы мало что делаем так часто и так легко, как говорим и слушаем, мы обнаружим, что во время этих действий происходит значительная когнитивная обработка.»

Как делается язык

В книге «Современная лингвистика» эксперт по лингвистике Уильям О’Грейди объясняет: «Психолингвисты изучают, как значение слова, значение предложения и значение дискурса вычисляются и представляются в сознании. Они изучают, как сложные слова и предложения составляются в речи и как они разбиваются на составляющие в актах слушания и чтения. Короче говоря, психолингвисты стремятся понять, как создается язык … В целом, психолингвистические исследования показали, что многие концепции, используемые при анализе звуковой структуры, структура слова и структура предложения также играют роль в языковой обработке.Однако учет языковой обработки также требует, чтобы мы понимали, как эти лингвистические концепции взаимодействуют с другими аспектами человеческой обработки, чтобы обеспечить языковое производство и понимание ».

Междисциплинарная область

«Психолингвистика … опирается на идеи и знания из ряда смежных областей, таких как фонетика, семантика и чистая лингвистика. Между психолингвистами и специалистами в области нейролингвистики происходит постоянный обмен информацией. головной мозг.Также существуют тесные связи с исследованиями в области искусственного интеллекта. В самом деле, ранний интерес к языковой обработке возник в основном из-за целей ИИ по разработке компьютерных программ, которые могут превращать речь в письмо, и программ, которые могут распознавать человеческий голос », — говорит Джон Филд в« Психолингвистике: Справочник для студентов ».

По психолингвистике и нейровизуализации

Согласно Фридману Пульвермюллеру в работе «Обработка текста в мозге, выявленная с помощью нейрофизиологической визуализации», «Психолингвистика классически фокусировалась на задачах нажатия кнопок и экспериментах с временем реакции, на основании которых выводятся когнитивные процессы.Появление нейровизуализации открыло новые исследовательские перспективы для психолингвистов, поскольку стало возможным изучать массовую активность нейронов, лежащую в основе обработки речи. Исследования мозговых коррелятов психолингвистических процессов могут дополнять поведенческие результаты, а в некоторых случаях … могут приводить к получению прямой информации об основе психолингвистических процессов ».

Источники

Кэрролл, Дэвид. Психология языка . 5-е изд., Томсон, 2008.

Филд, Джон. Психолингвистика: справочник для студентов . Рутледж, 2003. .

Гарнхэм, Алан. Психолингвистика: центральные темы . Метуэн, 1985.

Кантор, Джейкоб Роберт. Объективная психология грамма мар. Университет Индианы, 1936 год.

О’Грэйди, Уильям и др., Современная лингвистика: введение . 4-е изд., Бедфорд / Св. Мартина, 2001.

Пронько, Николас Генри.«Язык и психолингвистика: обзор». Психологический бюллетень, т. 43, май 1946 г., стр. 189-239.

Pulvermüller, Friedmann. «Обработка текста в мозге, выявленная с помощью нейрофизиологической визуализации». Оксфордский справочник по психолингвистике . Под редакцией М. Гарета Гаскелла. Oxford University Press, 2007. .

Полное руководство по психолингвистике


Что такое психолингвистика?

Термин «Психолингвистика» происходит от психологии (умственный процесс) и лингвистики (систематическое изучение языкового развития), которые являются отраслями науки.

Психология охватывает систематическое изучение человеческого опыта и поведения (Knight and Hilgert в Ahmadi, 1992). Напротив, лингвистика — это научное изучение языка, включая все, что он составляет и с чем связан.

Основная цель психолингвистики состоит в том, чтобы предположить умственный процесс обучения, производства и правильного понимания языка. Он также изучает, как люди приобретают, понимают и хранят язык.

Следовательно, он занимается изучением психологии, включая человеческий опыт и поведение.

Психолингвистика — отрасль языкознания

Как раздел лингвистики, психолингвистика изучает взаимоотношения между языком и человеческим разумом. Основная цель психолингвистики — это то, как человеческая психология может приобретать, производить и понимать язык.

Он возник для изучения отдельными людьми в различных областях, например, психологии, когнитивной науке, фонетике и т. Д.

Как отдельное направление исследований, он возник в конце 1950-х и 1960-х годах в связи с революцией Хомского.Идеи, представленные Хомским, стали настолько важными, что быстро получили широкую огласку и оказали значительное влияние на большое количество современных взглядов на язык и его усвоение.

В результате психолингвисты начинают исследовать такие вопросы, как обработка глубоких и поверхностных структур предложений. В первые длительные периоды развития психолингвистики были запланированы специальные исследования, чтобы выяснить, сосредоточена ли обработка на грамматической структуре.

Основываясь на изменении предложений, было впервые обнаружено, что простота подготовки связана с синтаксической сложностью. Во всяком случае, как потом выяснилось, не только синтаксическая многогранность усложняет подготовку. Но, кроме того, на него существенно влияют семантические элементы.

Научное наблюдение по психолингвистике

Психолингвистика исследует, как ребенок закрепляет свой родной язык. Давайте посмотрим, как ученые наблюдают за психологической лингвистикой и аспектами овладения языком.

Скиннер (1957) рассматривал изучение языка как формирование языковой привычки через механизм стимула, реакции и подкрепления (бихевиористская гипотеза). Хомский (1957, 1968) обнаружил, что устройство овладения языком (LAD) отвечает за изучение языка (врожденная теория).

Леннеберг (1966, 1967, 1969) утверждал близкое соответствие между физическим развитием и стадией языкового развития (биологическая теория. Хэллидей (1975) преувеличенный язык развивается, поскольку ребенок должен взаимодействовать с другими в их состоянии (социологический подход) .

Кроме того, он изучает, как ребенок развивает свой первый язык и родной язык, проходя несколько этапов от доязыковой локализации до взрослой стадии.

Кроме того, он фокусируется на природе и процессе изучения второго языка через концепции монитора (Krashen, 1977, 1981), межъязыка (Selinker, 1972), аккультурации (Schumann, 1978, 1990), универсальной грамматики (Chomsky, 1980). ) и так далее.

Кроме того, он охватывает изучение факторов, изучающих второй язык (L2), таких как способности, отношения, мотивация, возраст, интеллект, когнитивные стили, личность и другие факторы, влияющие на скорость обучения или успеваемость.

Однако, поскольку мы знаем, что психолингвистика изучает развитие языка, ее можно разделить на несколько подкатегорий. Например:

  1. Психолингвистика развития
  2. Нейролингвистика
  3. Клиническая лингвистика
  4. Приобретение второго языка

1. Психолингвистика развития

Психолингвистика развития обычно изучает то, как дети понимали и произносили звуки своего первого языка.Это можно рассматривать как «развитие речи ребенка».

В период овладения языком ребенок пытается подражать своим родителям, когда они учатся говорить на родном языке?

Однако психолингвистика развития изучает, как дети могут овладеть языком, и формулирует эти правила.

Нейролингвистика

Нейролингвистика в основном занимается взаимосвязью между человеческим мозгом и лингвистическими процедурами. Кроме того, он касается функции мозга при обучении и правильного использования языка.

После этого нейролингвистика анализирует, как структура мозга влияет на изучение языка.

Клиническая лингвистика

Клиническая лингвистика занимается изучением людей, страдающих от повреждения мозга, которое влияет на их способность обрабатывать и воспроизводить язык.

Он также занимается несколькими расстройствами речи, которые мешают людям понимать язык и говорить на нем.

Изучение второго языка

Психолингвистика также занимается изучением того, как люди могут выучить второй язык.Другими словами, это касается того, как люди развивают свои знания иностранного языка. Так студент может найти процедуру овладения вторым языком, изучая психолингвистику.

Подводя итог, можно сказать, что психолингвистика как раздел лингвистики описывает психологический процесс овладения языком.

Кроме того, как люди овладевают вторым языком и правильно используют язык, короче говоря, имеет дело с отношениями между речью и человеческим разумом.

Однако после вышеприведенного обсуждения мы поймем, что такое психолингвистика в лингвистике. В конце концов, психолингвистика как отрасль лингвистики занимается анализом взаимосвязи между языком и человеческим разумом.

Номер ссылки

Lyons, J., & Wales, R (Eds.) (1979) Статьи по психолингвистике. Эдинбург: Издательство Эдинбургского университета.

Взгляните на эти полезные ссылки:

Связанные


Психолингвистика — Все о лингвистике

Психолингвистика или «психология языка» охватывает множество различных аспектов языка, от усвоения языка до синтаксиса и семантики, фонологии и морфологии.Благодаря текущим и будущим технологическим достижениям и сотрудничеству с другими дисциплинами психолингвистика стремится улучшить наше понимание человеческого мозга.

Психолингвистика включает:

  • языковая обработка — чтение, письмо, говорение, аудирование и запоминание [1]. Например, как слова на бумаге превращаются в значение в уме.
  • лексическое хранение и поиск — способ хранения и использования слов в нашем сознании.Как мы можем сопоставить слова с такими объектами, как «мяч», и действиями, такими как «удар ногой» и «любовь», и получить к ним доступ при необходимости.
  • овладение языком — как дети впервые изучают и используют язык. Например, выучить правила грамматики и научиться общаться с другими людьми.
  • особые обстоятельства — как внутренние и внешние факторы могут повлиять на развитие речи, такие как близнецы и их использование «языка близнецов», влияние нарушений слуха и зрения на усвоение и как повреждение мозга может повлиять на определенные аспекты языка .
  • мозг и язык — эволюционное объяснение того, почему люди обладают способностью использовать язык, и части мозга, связанные с различными областями языка, а также с учетом того, обладают ли животные, не являющиеся людьми, также способностью использовать язык.
  • Приобретение и использование второго языка — взгляд на двуязычие и на то, как люди могут изучать второй язык и различать их.

Общая цель психолингвистики — «выяснить структуры и процессы, лежащие в основе способности человека говорить и понимать язык» [2].

Посмотрите видео ниже, в котором психолингвистика сравнивается с телевизором:


Список литературы

[1] Филд, Дж., (2004). Психолингвистика: ключевые понятия. Нью-Йорк: Routledge
[2] Эйчисон, Дж., (1976) Сочленённое млекопитающее: Введение в психолингвистику. Нью-Йорк: Рутледж.

Что такое психолингвистика? — Лучшие программы

Психолингвистика — это раздел психологии, изучающий то, как люди приобретают, используют и понимают язык.Это также раздел лингвистики, который в первую очередь занимается нейробиологическими процессами языка. Современные исследования используют данные из различных научных дисциплин для анализа того, как человеческий мозг использует языки. Цель этой области — углубить понимание человеческого мозга.

См. Наш рейтинг 30 лучших программ бакалавриата по психологии в Интернете: небольшие колледжи.

Поддисциплины

С тех пор, как область психолингвистики была впервые определена Джейкобом Робертом Кантором в «Объективной психологии грамматики» в 1936 году, был разработан ряд дисциплин, в первую очередь нейролингвистика, которая включает исследования нейронных связей в мозге, участвующих в понимании, производство и овладение языком, а также то, как мозг использует эти механизмы в повседневной жизни.Другие субдисциплины включают фонетику и фонологию, которые фокусируются на том, как мозг обрабатывает и понимает звуки и морфологию, которая изучает взаимосвязь между структурами слов. Дополнительные дисциплины включали изучение семантики, синтаксиса и прагматики. Многие исследования, связанные со звуком, структурой слов и предложений, показали, что эти концепции также играют роль в языковой обработке.

Развитие нейролингвистики

По данным компании Thought Co.с помощью нейровизуализации ученые могут наблюдать за деятельностью мозга, отвечающей за обработку речи. В нейролингвистике ученые берут теории, предложенные психолингвистами, и оценивают их на основе активности мозга. На основании этих наблюдений нейролингвисты могут делать прогнозы об организации и структуре языка на основе физиологии мозга.

Психолингвистика развития

Этот раздел психолингвистики изучает процесс овладения языком детьми.Исследования, связанные с изучением языка детьми, включают экспериментальные или количественные методы. Приобретение языка, в том числе изучение правил грамматики и того, как дети учатся общаться с другими, является одной из самых больших областей обучения. Ноам Хомски — один из основных участников этого подполя. Его концепция нативизма предполагает, что люди заранее запрограммированы на изучение языка. Когда дети учатся говорить, они естественным образом ищут закономерности и наборы правил, произнося свои первые слова и связывая слова вместе.Хомский также считает, что в человеческом мозгу есть переключатели, которые позволяют людям думать по-разному в зависимости от используемого языка, поскольку в разных языках разный порядок слов.

Зачем это изучать?

Изучение психолингвистики знакомит исследователей с процессами, лежащими в основе лингвистической информации. В зависимости от того, с лингвистической или психологической точки зрения исходит информация, причины для конкретного исследования могут различаться, но конечная причина такого исследования, как отмечает Шеффилдский университет в Англии, заключается в том, чтобы в конечном итоге улучшить условия жизни человека.С помощью психолингвистических исследований можно разработать более эффективные методы обучения языку, особенно для людей с ограниченными возможностями или для тех, кто страдает черепно-мозговой травмой. Социальная среда также имеет решающее значение в определении того, как люди изучают язык.

Психолингвистика является ценным инструментом не только для научных исследований, но и для повседневной жизни, поскольку достижения позволят учителям лучше обучать детей в школах, а терапевты смогут помочь тем, чьи языковые способности нарушены.

Психолингвистика | Encyclopedia.com

ОБРАБОТКА ЯЗЫКОВ

ХРАНЕНИЕ ЯЗЫКОВ

ПРИОБРЕТЕНИЕ ЯЗЫКА (ИЛИ РАЗВИТИЕ ПСИХОЛИНГВИСТИКИ)

ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕИМУЩЕСТВА

БИБЛИОГРАФИЯ

Это междисциплинарная область, основанная на идеях и выводах из таких областей, как когнитивная психология, теоретическая лингвистика, фонетика, неврология, анализ дискурса, информатика, семантика и образование.Он особенно обязан первому из них, который обеспечивает многие из его основных принципов и методов исследования.

В частности, эта область исследует когнитивные процессы, лежащие в основе использования, хранения и усвоения языка. Аффективные и контекстные факторы вызывают беспокойство только в той мере, в какой они влияют на производительность. Хотя психолингвисты признают, что пользователи языка — это люди с различным лингвистическим репертуаром, их главная цель — выявить общие модели поведения пользователей.Эти шаблоны могут отражать возможности и предубеждения человеческого мозга или требования к обработке исследуемого языка.

Психолингвистика имеет относительно недавнюю историю. Он не стал самостоятельным предметом до начала 1960-х годов, когда бихевиористские подходы к изучению психики потеряли популярность. Однако интерес к смежным темам можно проследить до дневников восемнадцатого века, в которых фиксировалось языковое развитие детей, до исследований девятнадцатого века о расположении языка в мозгу, до интроспективных методов психологической лаборатории Вильгельма Вундта (основанной в 1879 году). и работе Фрэнсиса Гальтона над словесными ассоциациями.

Те, кто работает в области языковой обработки, стремятся определить процессы, часто в высокой степени автоматические, которые лежат в основе двух продуктивных навыков (говорение и письмо) и двух навыков восприятия (аудирование и чтение). Начиная с генерации идей, учет языкового производства позволяет осуществлять макропланирование на уровне дискурса и локальное микропланирование в отношении произнесенного высказывания. Результирующему плану придается лингвистическая форма, которая сохраняется в так называемом мысленном буфере, пока производится высказывание.

Счета языкового приема распознают два этапа. При декодировании пользователь определяет единицы языка во входных данных и превращает меньшие в более крупные. Современные модели представляют слушателя или читателя как ищущего потенциальных совпадений на многих различных уровнях представления (звук, буква, слог, слово), а также полагающиеся на внешние подсказки, предоставляемые такими источниками, как мировые знания или знания говорящего. Вначале высказывались предположения, что опытные читатели и слушатели экономят на декодировании, полагаясь на контекстные подсказки.Однако было показано, что ключ к умелой работе лежит в эффективном декодировании, которое высвобождает емкость памяти и позволяет читателю или слушателю уделять должное внимание высокоуровневому значению.

Конструирование смысла во многом зависит от процесса интерпретации. Он требует от читателя или слушателя расширить буквальное значение ввода, добавив то, что автор или оратор, кажется, оставил невысказанным. Пользователь также принимает решение об относительной важности новой информации, добавляет ее к представлению смысла, созданному до сих пор в дискурсе, и проверяет согласованность.

Некоторые исследования языковой обработки опираются на данные наблюдений или на интроспективные методы, такие как устный отчет. Однако наиболее предпочтительный подход — экспериментальный. Важное значение придается методам, которые задействуют процессы в оперативном режиме, другими словами, по мере их возникновения. Предпочтение отдается параметрическим данным в форме, например, времени реакции, связанного с выполнением небольшой задачи, такой как различение реальных слов от неслов.

Давний интерес представляет способ сохранения словарного запаса в ментальном лексиконе пользователя языка.Лексическая запись слова определяет его устную и письменную формы, его класс слов, его значения и то, как оно участвует в более крупных языковых структурах. Существует неуверенность в том, имеют ли словообразовательные префиксы и суффиксы, такие как un — или — без , свои собственные записи. Текущая теория представляет записи как взаимосвязанные в сознании пользователя, с гораздо более сильными связями между теми, которые часто встречаются одновременно.

В последнее время интерес к хранению расширился на способы представления звуков и грамматики в сознании.В традиционных учениях обычно предполагается, что звуки хранятся в виде шаблонов или прототипов, с которыми могут быть сопоставлены вариации, в то время как грамматика принимает форму абстрактных, усвоенных правил. Однако растущее количество свидетельств огромной емкости памяти позволяет предположить, что пользователи языка могут сохранять точные записи многих высказываний, с которыми они сталкиваются на протяжении всей своей жизни. Их способность распознавать звуки, слова и даже образцы грамматики, следовательно, происходит не из обобщений, а из миллионов накопленных примеров.В этом анализе частота, с которой встречаются последовательности звуков и слов, является важным фактором легкости, с которой человек извлекает их, когда они необходимы. Это предположение подтверждается данными компьютерного моделирования на принципах коннекционизма, которое показало (пока что ограниченным образом), что программа может усвоить набор грамматических правил и исключений путем воздействия на повторяющиеся примеры.

Любое обсуждение того, как дети овладевают языком, связано с давними спорами о том, является ли язык врожденным и передается генетически (нативистская точка зрения), или же он приобретается полностью или в основном в результате воздействия на язык взрослых воспитателей (эмпирик) Посмотреть).Ранние комментарии американского лингвиста Ноама Хомского (род. 1928) о бедности стимула (неинформативный характер речевых образцов, предоставляемых ребенку) были опровергнуты анализом управляемой ребенком речи (CDS). Поэтому многие исследователи языка детей занимают нейтральную позицию или предполагают, что язык может быть частично врожденным.

Исследования в этой области делятся на две основные традиции. Один основан на теории и исходит из предположения, что лингвистические описания грамматики соответствуют реальным психическим процессам.Опираясь, в частности, на рассказы Хомского, это направление исследования ищет свидетельства в детской речи универсалий языка, общих значений по умолчанию для определенных характеристик и корректировки этих значений в соответствии с целевым языком.

Вторая ветвь управляется данными. Он изучает образцы детской речи, используя аналитические инструменты, предоставляемые основной лингвистикой и анализом дискурса. Исследователи сделали выводы о том, как у ребенка развивается фонологическая система, хотя точная взаимосвязь между слушанием и произнесением произносимых слов остается неясной.Словарный запас изучается в зависимости от слов, которые усваиваются раньше всех, и скорости, с которой знания ребенка растут. Особенно важными были исследования того, как ребенку удается построить концептуальные категории, такие как цветок или птица из отдельных примеров категории. Изучение грамматики отслеживало постепенное увеличение длины высказывания и сложности используемого синтаксиса и выражаемых концепций.

Метод исследования, наиболее предпочтительный при изучении языковых навыков, состоит в продольном наблюдении, основанном на дневниках или записях.Одним из результатов стало создание большого международного корпуса дочерних языков, известного как Система обмена данными на дочернем языке, или CHILDES. Иногда исследователи используют интервью с детьми, чтобы выявить определенные языковые элементы. Были также разработаны экспериментальные методы, которые позволяют исследователю отслеживать изменения внимания ребенка с проязычностью и, таким образом, оценивать его способность различать различные сигналы.

Совершенно другая область исследования усвоения исследует способ, которым учащиеся овладевают иностранным языком.Психолингвистическая теория обеспечивает основу для изучения как когнитивных процессов, которые приводят к знанию целевого языка, так и дополнительных когнитивных требований, предъявляемых к пользователю второго языка (L2) незнакомой фонологией, лексикой и синтаксисом. Особенно полезными оказались концепции внимания, рабочей памяти и автоматизма; а понимание беглости L2 было улучшено благодаря свидетельствам первого языка о том, как собирается речь.

В последние годы всем этим областям психолингвистики способствовал технический прогресс, особенно появление оборудования для визуализации мозга.Теперь исследователи могут отслеживать активность мозга, пока испытуемый выполняет задачу обработки речи; цель состоит в том, чтобы обнаружить, какие части мозга задействованы и на каких стадиях. Они могут определить, где в мозгу расположены различные типы лингвистической информации. Они даже могут отслеживать обработку, происходящую в мозгу детей с доязыком.

Недавние нейролингвистические открытия основаны на давней традиции исследования языка в мозге, восходящей к девятнадцатому веку.Тогда предполагалось, что язык был латерализован в левое полушарие для большинства пользователей языка и хранился в двух небольших областях, названных в честь исследователей Пола Брока (1824–1880) и Карла Вернике (1848–1905). Однако современные технологии продемонстрировали, что правое полушарие также играет свою роль, обрабатывая более масштабные конструкции, такие как интонация и структура дискурса. Это также показало, что язык широко распространен по всему мозгу, полагаясь на массивные нейронные связи для быстрой передачи.

С изучением языка в мозгу слабо связаны и другие области исследования. Один из них исследует вопрос о том, является ли язык формой общения, свойственной людям; другой — вопрос о том, как возник язык. Оба рассматривают возможность того, что язык обязан своим существованием уникальной конфигурации человеческого мозга в дополнение к эволюции человеческого голосового аппарата.

Наконец, стоит отметить вклад психолингвистики в понимание языковых нарушений — как нарушений развития (проявляющихся с младенчества), так и нарушений, приобретенных в результате несчастного случая или болезни.Психолингвисты интересуются процессами, которые способствуют дислексии и дисграфии, афазическими симптомами, вызванными инсультами, и расстройствами речи. Помимо вклада в работу клиницистов, это исследование помогает пролить контрастный свет на нормальную языковую обработку. Точно так же работа над взаимосвязью между языком и другими когнитивными навыками при таких состояниях, как синдром Дауна или аутизм, позволяет понять, является ли язык частью общего познания или развивается независимо от него.

СМОТРИ ТАКЖЕ Антропология; Развитие ребенка; Хомский, Ноам; Познание; Коммуникация; Болезнь; Неврология; Психология; Риторика; Сигналы; Символы; Теория разума

Эйчисон, Жан. 1998. Сочленённое млекопитающее: Введение в психолингвистику . 4-е изд. Лондон: Рутледж.

Этчисон, Жан. 2003. Слова в уме: Введение в ментальный лексикон . 3-е изд. Мальден, Массачусетс: Блэквелл.

Браун, Колин М., и Питер Хагоорт, ред. 1999. Нейропознание языка . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Кристалл, Дэвид и Розмари Варли. 1998. Введение в языковую патологию . Лондон: Whurr Publishers.

Дикон, Терренс В. 1997. Символические виды: коэволюция языка и мозга . Нью-Йорк: W.W. Нортон.

Филд, Джон. 2004. Психолингвистика: ключевые понятия . Лондон: Рутледж.

Фостер, Сьюзен Х.1990. Коммуникативная компетентность детей младшего возраста: модульный подход . Лондон; Нью-Йорк: Лонгман.

Харлей, Тревор. 2001. Психология языка: от данных к теории . Хоув, Великобритания: Psychology Press.

Похоть, Барбара К. и Клэр Фоли, ред. 2004. Приобретение первого языка: основная литература . Мальден, Массачусетс: Блэквелл.

Облер, Лорейн К. и Крис Джерлоу. 1999. Язык и мозг . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета.

Джон Филд

Психолингвистика и компьютерная лингвистика — Департамент лингвистики

Психолингвистика фокусируется на том, как люди обрабатывают лингвистический ввод, а компьютерная лингвистика фокусируется на том, как вычислительные модели языковой обработки. Такое исследование может быть дополнительным (например, область компьютерной психолингвистики изучает математические модели того, как когнитивные агенты усваивают и / или обрабатывают язык), или нет.Преподаватели кафедры лингвистики используют различные эмпирические, количественные и экспериментальные методы для исследования того, как люди и машины могут представлять и обрабатывать человеческий язык. Текущие исследования, проводимые как преподавателями, так и аспирантами, включают:

Юрген Бонемейер, доктор философии , проводит экспериментальные исследования взаимосвязи между языком и мышлением в качестве приложения своей работы по семантической типологии. Лингвистическая категоризация варьируется в зависимости от языка, хотя бы в пределах ограничений, налагаемых познанием.Семантическая типология стремится изолировать универсалии интерфейса познания и языка и определить, какие свойства языковых представлений характерны для конкретных языков и культур.

В той мере, в какой концептуальные категории усвоены, лингвистические категории могут служить мощной «начальной точкой» для инкультурирующего индивидуального обучения, чтобы настроиться на специфичные для культуры концептуализации. Гипотеза лингвистической относительности (LRH) (что лингвистические представления могут ограничивать и формировать неязыковые когнитивные представления) давно обсуждалась в когнитивных науках.Бонемейер провел тесты LRH в области временной и пространственной семантики в рамках того, что иногда называют нео-уорфской программой: выявить две или более групп населения, чьи родные языки различаются ограничениями, которые они накладывают на лингвистические представления конкретных положений дел; проводить эксперименты для оценки внутренних когнитивных представлений о положении дел в этих популяциях; если лингвистическая деятельность оказывается предиктором когнитивной деятельности, то ищите дополнительные доказательства, подтверждающие, что корреляция на самом деле отражает причинно-следственную связь от свойств внешних репрезентаций к свойствам внутренних репрезентаций.

Руи П. Чавес, доктор философии «» Исследования лежат на стыке лингвистической теории, основанной на построении, психолингвистики и компьютерного моделирования. В частности, его исследования сосредоточены на том, как частотные эффекты могут объяснить сложные поведенческие явления при обработке неограниченных конструкций зависимостей. Иными словами, если мы обнаружим, как люди могут обрабатывать сложные структуры так эффективно и надежно, мы сможем создать более сложные теории языка и языковой обработки.

Кассандра Джейкобс, доктор философии , фокусируется на пересечении лингвистического опыта, памяти и языковой обработки, особенно на том, как краткосрочная и долгосрочная языковая статистика влияет на формирование языка. Ее работа в области НЛП направлена ​​на извлечение полезных (векторных) представлений словоформ, значений слов и значений слов в контексте, которые изучаются с помощью больших письменных и устных корпусов.

Жан-Пьер Кениг, доктор философии , фокусируется на использовании лексической информации (особенно семантической информации) при обработке предложений в режиме онлайн.В сотрудничестве с Гейл Маунер он исследовал различные способы использования структуры аргументов для интеграции составляющих, которые сочетаются с глаголами, пытаясь различить роль семантической аргументации, мирового знания о ситуациях, частоты совпадения и морфосинтаксиса. активность ».

Что такое психолингвистика? … — Язык и лингвистика

Что такое психолингвистика?
Эйчисон определил психолингвистику как «изучение языка и разума».Это ссылка на то, что хранится, постигается, производится человеческим разумом. Этот термин охватывает широкий круг тем. Таким образом, нет двух психолингвистов, согласных в определении конкретных областей, которые он охватывает. По словам Айчиасона, этот термин обычно называют психологией общения, поскольку он подразумевает использование жестов и мимики. (Aitchison: 1999)
Психолингвистика, как указывается, относится к взаимосвязи языка, мышления и культуры. Никто не может думать или даже выдвигать свои собственные идеи без использования языка.Итак, язык взаимосвязан с психологией. (Steinberg and Sciarini: 2006)
Как утверждает Стейнберг, у каждого человека есть разум, и в его сознании есть средства производства и понимания речи. Но ребенок не имеет способности воспроизводить или понимать язык (речь) при рождении, но в возрасте 4 лет он начал изучать определенные структуры, которые побуждали его создавать язык. (Там же)
Психолингвистика считается частью междисциплинарной области, известной как «когнитивная наука».Изучение психолингвистики было взаимосвязано в 20 веке лингвистами и психолингвистами в том смысле, что лингвисты обращались к психолингвистам, чтобы разъяснить, как люди используют язык, в свою очередь, психолингвисты обращались к лингвистам, чтобы выяснить природу языка. Таким образом, термин «психолингвистика» подразумевает различные аспекты языка, такие как понимание, производство и усвоение. Психология определяется как ранняя наука о психической жизни. Крупнейшей фигурой в психологии был Вильхем Вундт (1832-1920).Этот психолог верил в возможность исследования психических событий, таких как ощущения, чувства и образы, с помощью определенных процедур, которые используются в других науках. Поэтому он попытался связать психологию с природой языка. Он считал, что существует взаимосвязь между аспектами языка и человеческого разума. (Там же)
Изучение взаимосвязи между языком и человеческим разумом (мозгом) называется психолингвистикой, т.е. необходимо изучить то, как человеческий язык закрепился в мозгу — это непростой процесс.В итоге этим вопросом занимаются психолингвисты. (Yule: 2006) Психолингвистика занимается взаимосвязью между разумом и психическими процессами, с одной стороны, и языковыми аспектами (понимание, производство и т. Д.), С другой стороны. Следовательно, психолингвистика имеет дело с областями психологии и лингвистики. Это ссылка на психологическое изучение языка. Он считается разделом лингвистики, внесшим большой вклад в лингвистику.
Термин (Психолингвистика) впервые появился на конференции, которая проводилась в 1950-х годах. Это событие рассматривается как первый шаг в развитии психологии. Благодаря вкладу психологов, когда они представили исследование, они утверждали, что разработанные ими методологические и теоретические инструменты могут быть использованы для изучения и объяснения языковых структур, которые были обнаружены лингвистами. (W. David: 2004)
Основная функция психолингвистики — это прямое наблюдение за сознанием.Итак, психолингвисты пытались придумать способы выяснить, как это работает. (Aitchison: 1999)
Наконец, мы можем суммировать пять основных моментов, упомянутых Дэвидом, которые объясняют важность психолингвистики и того, что включает в себя эта область.
1. Психолингвистика относится к изучению того, как люди понимают, производят и усваивают язык.
2- Изучение этой области считается частью когнитивной науки; это отражает идеи психологии и лингвистики.
3- Психолингвистика подчеркивает знание языка и познавательный процесс, включенный в обычное использование языка.
4- Психолингвисты очень интересуются социальными правилами, существующими в использовании языка, и механизмами мозга, связанными с языком.
5- Наконец, интерес к психолингвистике начался в 1950-х годах.

Ссылки
1-Эйчисон, Джин, Лингвистика, 1999, США, NTC / Contemporary Publishing, 5-е изд.
2- Yule, George, The Study of Language, 2006, Cambridge University Press, 3-е изд.
3- Steinberg, D.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *