ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ СЛЕДЫ ПЫТОК. ЧТО ПРОИСХОДИТ С ЛЮДЬМИ МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ? — КОАЛИЦИЯ ПРОТИВ ПЫТОК В КЫРГЫЗСТАНЕ
Эльмира Асанбаева, врач-психиатр, кандидата медицинских наук, доцента кафедры психиатрии КГМА
Жертвы пыток не всегда могут получить вовремя доступ к адвокатской помощи. Как правило, следы пыток к тому времени успевают зажить и выявить их судебно-медицинская экспертиза не способна. В таких случаях пострадавшему назначают психолого-психиатрическую экспертизу. Ведь в отличие от тела, на душе раны заживают намного дольше. Да и последствия жестокого обращения без помощи врачей-психиатров могут привести к различным тяжелым расстройствам психики. Что такое психолого-психиатрическая экспертиза, какие проблемы все еще существуют в этой области, разбиралась Zanoza.kg.
Зачем нужна психолого-психиатрическая экспертиза? По словам врача-психиатра, кандидата медицинских наук, доцента кафедры психиатрии КГМА Эльмиры Асанбаевой, последствия пыток могут остаться на долгие годы.
«Самое ужасное то, что если этот человек, не получил лечение, не прошел определенную реабилитационную терапию, то у него меняется характер, наступают так называемые хронические изменения личности. Это будет отражаться не только на самом человеке, но и его окружении, на обществе», — отметила врач.
Вся последующая жизнь – сплошные страхи
Асанбаева рассказала, что родственники жертв пыток четко делят жизнь пострадавшего на «до» пыток и «после». Человек, подвергшийся пыткам, не получивший психотерапевтическую помощь, становится подавленным, апатичным, у него пропадает интерес к жизни. Он может целыми днями бесцельно сидеть, часами тупо смотреть телевизор. Человек становится эмоционально менее отзывчивым, более погруженным в себя. Естественно, это все будет отражаться на отношениях в семье. У человека могут возникать и проблемы сексуального характера. Также он перестает справляться со своей социальной ролью. Если, к примеру, это студент, то он может не закончить учебу.
Другой пациент хуже справляется с работой, на которой раньше работал с увлечением. В итоге он может ее потерять. Естественно, у него будет негативное отношение к окружающим, он будет не доверять органам власти. Жертва пыток может начать злоупотреблять алкоголем или наркотиками. Эти люди живут в постоянном тревоге и страхе.
«Пытки относятся к чрезвычайно травмирующим тяжелым стрессовым ситуациям, которые выходят за рамки нормального человеческого опыта. По степени тяжести на психику человека их можно приравнять к стрессам, возникающим при военных конфликтах, изнасилованиях, природных катаклизмах. Стресс после пыток бесследно для человека не проходит. Применяющие пытки не понимают, как тяжело это может отразиться на людях и их семьях. Пытки и стресс могут привести к развитию некоторых психосоматических заболеваний, таких как инфаркт, инсульт, онкологические заболевания, сахарный диабет, бронхиальная астма. При этом реабилитационная терапия жертв пыток – длительный и дорогой процесс», — подчеркнула врач-психиатр.
Однако бывают и необратимые последствия пыток.
Результат задержания – ушиб мозга
В ОФ «Голос свободы» в качестве наглядной иллюстрации последствий пыток приводят дело полковника в отставке Абдували Акжолова. Потерпевший уже вышел на пенсию, подрабатывал таксистом, когда его обвинили в сбыте наркотических средств в особо крупных размерах и сильно избили при задержании сотрудники Государственной службы по контролю за наркотиками (ныне расформированной). Из-за ушиба головного мозга тяжелой степени полковник лежит в психиатрической больнице Кызыл-Жара.
«Не будем касаться его основного дела, так как Акжолов связан с делами о мародерстве. Поговорим о пытках в отношении пострадавшего. Согласно объяснительной записке Акжолова, в тот вечер он таксовал, отвез клиента. Когда возвращался назад, заметил, что за ним едут два черных джипа. Кто это, Акжолов не понял. Увидев погоню, полковник начал убегать. Незнакомый парень кричал, чтобы Акжолов остановился, после чего по его машине начали стрелять.
Одна из пуль пробила лобовое стекло автомашины Акжолова. Сотрудники ГСКН настигли Акжолова где-то на поле: у полковника сломалось авто. Его выволокли из машины и сильно избили: сломали нос, ребра, били по голове… Пролечиться в больнице Акжолову не дали. В таком состоянии привезли в суд на санкцию. Он практически падал в обморок. Несмотря на это суд, взял полковника под стражу. Предъявлялось обвинение в хранении наркотиков в особо крупных размерах. Наркотики изъяли совсем не у Акжолова, но использовали против полковника», — рассказала адвокат Асель Койлубаева.
По ее данным, независимый эксперт провел экспертизу и пришел к заключению, что воздействие стресс-фактора, травматическое поражение головного мозга пострадавшего привели к развитию сочетанного психического расстройства.
«Диагноз подтвердили психиатры из РЦПЗ. Однако они не пишут, в связи с чем это произошло. Нет причинно-следственной связи. И установить ее обычно не пытаются. Но ведь развитию заболевания что-то же поспособствовало?» — задалась вопросом Койлубаева.
Страдания у всех разные
Адвокат пояснила: назначая психолого-психиатрическую экспертизу, от специалистов ждут, что они выявят, были ли пытки причиной сложившегося состояния у пациента, но правозащитники видят, что в этой части у психиатров не хватает компетенции.
«Специалисты стали более открытыми для реформ и изменений, но все равно по экспертизам у нас есть претензии. В целом, у них методика проведения экспертизы непонятна. Сама статья «Пытки» говорит о том, что их подтверждают наличие страданий. Независимые эксперты говорят о том, что шкала боли и страдания у всех разная: для кого-то просто пощечина – смертельное унижение. И он будет об этом долго помнить», — отметила Асель Койлубаева.
Она привела выводы анализа качества ряда проведенных психолого-психиатрических экспертиз. Согласно им, эксперты допускают отход от принципов научности экспертизы, что выражается в несоблюдении принятого в психиатрии и психологии феноменологического (детально-описательного) подхода и метода, в несоблюдении научного принципа личностного подхода, в игнорировании основ физиологии и психологии человека.
Также, по данным исследования, наблюдается необоснованность и бездоказательность выводов, что выражается грубых противоречиях между исследовательской частью и выводами, тенденциозном и необъективном исключении фактора насилия со стороны работников правоохранительных органов из числа возможных причин страданий, практически полном отсутствии обоснований диагнозов и выводов.
Отмечена практика неиспользования стандартной формы заключения КСППЭ в половине анализированных экспертиз.
Заслуживает внимания практика отказа от решения экспертных вопросов через формулировку, что «определение степени страданий не входит в компетенцию судебно-психиатрической экспертизы» или «нет методик, определяющих степень страдания».
Материал дают сырой
Врач-психиатр Эльмира Асанбаева посетовала, что на психолого-психиатрическую экспертизу чаще всего приходят отказные дела.
«Даже возбуждая дело, следователи как-то настроены на то, чтобы его закрыть.
Часто дела приходят сырыми: там мало свидетельских показаний. Насколько я знаю, сотрудников прокуратуры тоже обучали Стамбульскому протоколу. Но некачественные уголовные дела часто затягивают процесс проведения экспертизы и мешают ее качественному проведению. У нас есть инструменты для проведения экспертиз. Мы делаем расспрос человека, подвергшегося пыткам, собираем у него анамнез, при необходимости используем параклинические методы исследования, экспериментально-психологическое расследование. Это позволяет увидеть уровень тревоги, депрессии. Есть специальные тесты, которые позволяют выявить есть ли у жертв пыток последствия острого стресса или посттравматического стрессового расстройства. Но нам часто не хватает объективных сведений. Родственников и близких пострадавших мы опросить можем, не имеем права, это должны делать следователи. Часто в материалах дела не бывает этой информации. Приходится запрашивать дополнительную информацию, медицинские документы. Экспертизы к тому же отнимают очень много личного времени врача, выходя за границы его рабочего времени, так они объемны», — указала она.
По данным Асанбаевой, даже когда психиатры дают заключение о соответствии психического состояния подэкспертного перенесенным пыткам, до судов все равно чаще всего эти дела не доходят.
Корреспондент Zanoza.kg поинтересовалась у врача-психиатра, действительно ли экспертам не хватает научной базы для объективного заключения. Асанбаева это опровергла.
«Существуют четкие критерии того же посттравматического расстройства по Международной классификации болезней -10 (МКБ -10). Пострадавшего будут беспокоить навязчивые неприятные воспоминания о пережитом стрессе и при каждом воспоминании он снова и снова переживает его, как- будто вновь оказывается в той ситуации. Также у него будут кошмарные сновидения. Он будет вздрагивать от малейших звуков, даже от телефонного звонка, детского плача. Запахи, вещи, напоминающие о насильниках, могут вызывать поток неприятных воспоминаний с учащением сердцебиений, потливостью, подкашиванием ног, слабостью.
Человек будет испытывать страх, тревогу, беспокойство даже при виде людей в милицейской форме. Например, подэкспертный, подвергшийся пыткам, даже через пять-шесть лет, увидев на улице человека в черной футболке, похожей на ту, в которой был избивавший его оперативник, испытал сильный страх, у него начало сильно стучать сердце, закружилась голова, ему стало плохо. Он также не мог спокойно видеть мужчин в коричневых остроносых туфлях, потому что в таких туфлях его били по голове. Бывает, что пациенты боятся людей спортивного телосложения. Иногда люди просто боятся выходить из дома. Был пациент, который попытался отвезти детей в школу, еле довел их и весь промокший, постоянно оглядываясь назад, пришел домой», — пояснила она.
На врачей давят
Эльмира Асанбаева считает, что для эффективной борьбы с пытками, прежде всего, нужна гласность, поддержка СМИ, создание нетеперпимости к пыткам в обществе.
«Существующая система выстроена в течение многих лет. Все-таки и элемент корпоративности там присутствует.
Раньше врачи, как и правоохранительные органы больше стояли на страже интересов государства, а не личности. Наши врачи – психиатры всегда с большой осторожностью ставили диагноз посттравматического стрессового расстройства, так как его постановка даже при чрезвычайных ситуациях автоматически ставила вопрос о материальной компенсации со стороны государства. И врачам часто делались замечания. В случае подтверждения пыток, то государству придется платить компенсацию. Помимо этого, на периферии наши судебные психиатры испытывают тревогу, потому что сотрудники правоохранительных органов могут их запугивать. На данном этапе ни судебный медик и ни судебный психиатр недостаточно защищены. Мы думаем о том, чтобы создать Лигу судебных экспертов из судебных медиков и судебных психиатров. И в случае давления на эксперта она могла бы выступить в его защиту. К тому же у нас пока еще мало опыта. Еще не все судебные психиатры могут на высоком уровне проводить эти экспертизы. Это очень сложные, объемные экспертизы, а врач — эксперт ограничен во времени, у него много и другой работы.
В год в отделении судебно-психиатрических экспертиз проводится более 3000 экспертиз», — подчеркнула психиатр.
Сказывается на судебных психиатрах и эмоциональное выгорание, так как при работе с жертвами пыток идет викарная травматизация самого врача.
Проблемы в области психолого-психиатрических экспертиз есть. Их никто не отрицает. Реформы в судебно-психиатрической службе только-только начинают набирать обороты. Вся система по психиатрической помощи выпала из реформ здравоохранения. Между тем, по словам врача-психиатра, кандидата медицинских наук, доцента кафедры психиатрии КГМА Эльмиры Асанбаевой, медиков обучают новым стандартам, и они готовы меняться.
«Белые» пытки: почему психологические истязания остаются незамеченными?
© depositphotos / nito103Автор Елена Подолян Директор ОО «Форпост», психотерапевт
Автор
Антон Мороз
Специалист адвокатуры ОО «Форпост».
В течение последнего столетия международное сообщество активно противодействует распространению всевозможных форм насилия и жестокого обращения. Речь идет, в частности, и об истязании. С 1953 г. пытки запрещались ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основоположных свобод, а с 1987-го — Конвенцией ООН против пыток. И хотя большинство развитых стран практически искоренили у себя пытки, в Украине можно видеть противоположные тенденции. Впрочем, следует отметить, что такая «полярность» актуальна только тогда, когда речь идет о физическом истязании. Что же касается психологических пыток, ни развитые западные государства, ни Украина не могут четко определиться, как понимать это явление и как с ним бороться.
Сложность детерминации психологических истязаний была очевидной еще во время разработки Конвенции ООН против пыток.
Дело в том, что в ООН четко понимали риски точного определения термина «психологическая пытка». По мнению авторов Конвенции, запрет на конкретные действия давал возможность потенциальным преступникам находить новые «легальные» инструменты атаки на разум человека. Поэтому в ООН ограничились общими положениями о запрете психологического влияния. С одной стороны, это позволяет квалифицировать широкий спектр преступлений как пытки, а с другой — оставляет поле для дискуссий относительно правильности измерения и влияния психологических истязаний. На это в своих публикациях и отчетах обращает внимание Пау Перес-Салес из Сети SiR[a].
На сегодняшний день эксперты определяют, что в мире нет единого понимания этой проблемы и путей ее решения, не говоря уже о процессе фиксации последствий. Чаще всего это связано с дихотомией (разделением), возникшей между физической и психологической пытками. Во время следствия и в судах эти два явления воспринимаются как совершенно разные понятия. Поэтому правоохранители и судьи обращают внимание только на доказательства физического влияния на человека, а психологический ущерб не измеряется.
Так, по информации организации Freedom from Torture (FFT), проанализировавшей 50 дел в Великобритании, большинство следователей и прокуроров пренебрегли правильными стандартами доказывания, что повлияло на рассмотрение дел в суде. Те, кто принимал решение в деле, необоснованно отбрасывали установленные медицинскими экспертами доказательства. В 28% случаев предоставленная информация была полностью проигнорирована или прямо отвергнута. Связь между психологическими доказательствами и самим преступлением была отклонена в 74% случаев.
Следует отметить, что потенциальной преградой на пути к преодолению массовости применения психологической пытки является специфика их проявлений. Это связано с тем, что деструктивное влияние на психику человека может проявляться как сразу же после акта истязания, так и через несколько лет. Вследствие этого существует сложность в разработке и применении потенциально эффективных инструментов фиксации последствий пытки.
Во время экспертной встречи в декабре 2019 г.
«Психологические методы истязаний: перспективы документации, судебных процессов и адвокатуры» в Лондоне независимый эксперт Сара Фултон обратила внимание на то, что Европейский суд по правам человека попытался определить, в каких случаях действия обидчиков можно квалифицировать как психологическую пытку. Но положения ЕСПЧ охватывают далеко не все возможные угрозы. Согласно практике ЕСПЧ, психологическое влияние жестокого обращения может быть при нескольких условиях:
— пребывание под стражей, когда задержанный находится в состоянии уязвимости и/или ему отказали в обычных гарантиях;
— тюремное заключение в одиночной камере;
— ситуации постоянного эмоционального и психологического страдания/ тревоги (такие, как заключение без приговора, чрезвычайная расправа и тайное удержание под стражей, жестокое обращение вне официального места заключения).
Из-за этого многие заявители теряют возможность получить компенсацию за страдания.
Как один из примеров «неочевидных» методов психологического истязания можно выделить депривацию сна: человека искусственно лишают возможности спать, поэтому его психологическое состояние нарушается, что позволяет палачам легче получить необходимую информацию.
Исследователи называет такие пытки «белыми», ведь они не оставляют никаких видимых последствий и могут быть выявлены только после продолжительного наблюдения и обследования. Что интересно — такие методы истязаний глубоко исследовало ЦРУ США. В середине ХХ в. представители американской разведки издали несколько монографий и книг, в которых были описаны разнообразные методы психологических истязаний и их влияние на психику.
Несмотря на то, что термины «искусственная депривация сна» и «белые пытки» понятны, пока что они не являются общепризнанными и поэтому широко и безнаказанно используются для влияния на удерживаемых во многих государствах мира. Это означает, что национальные и международные нормативно-правовые акты должны быть доработаны согласно реалиям.
В Украине право на возмещение морального ущерба вследствие душевных страданий и противоправного поведения гарантируется прежде всего Конституцией Украины (ст. 32, 56, 62), а также Гражданским кодексом. Но на практике у государства нет какого-либо закона или порядка, который устанавливал бы процедуру доказательства и способы расчета степени и величины морального ущерба. Не говоря уже о последствиях психологической пытки. На окончательный размер компенсации влияет только позиция суда. Проблема заключается в том, что декларативно права людей защищаются, а на практике нет инструментов для определения ущерба от нарушений этих прав. Фактически такие трудности наблюдаются в большинстве стран — в национальных законодательствах, а также в международных судебных инстанциях.
Рассматривая проблему пыток, следует также вспомнить и уязвимость детей под опекой государства. Согласно законодательству, Украина должна защищать права детей, лишенных родительской опеки. Для этого создана сеть интернатов и детских домов. И хотя государство движется в сторону деинституализации (замещение интернатов семейными формами воспитания), тысячи детей остаются в закрытых учреждениях. Только на примере резонансного дела одесского приюта «Світанок» можно увидеть, что государство, которое должно защищать детей, становится непосредственным участником их истязаний. Закрытость детских учреждений, насилие со стороны администрации, утаивание истязаний, изоляция детей и запугивание — все это содействует процветанию пыток, а дети лишены возможности почувствовать справедливость и защиту. Отсутствие близких людей рядом также негативно на них сказывается, ведь базовые жизненные потребности — самое главное для детей. Кроме того, пытки или жестокое обращение наносят несовершеннолетним значительно больше вреда, чем взрослым.
Но одно из последних решений ЕСПЧ открывает возможность усилить защиту детей и борьбу с истязаниями в Украине. В деле ASSOCIATION INNOCENCE EN DANGER AND ASSOCIATION ENFANCE ET PARTAGE v. FRANCE жалобу подали две общественные организации, специализирующиеся на защите прав детей. Суд признал, что Государство Франция не защитило убитого ребенка от жестокого обращения и истязаний со стороны родителей. При этом сигналы о возможном насилии регулярно поступали в социальные службы и к правоохранителям. Бездеятельность государства привела к страданиям и гибели ребенка, поэтому Франция была признана виновной. Такая позиция суда совпадает и со ст. 16 Конвенции ООН против пыток, в которой речь идет о том, что бездеятельность государства, в случаях когда над человеком совершается насилие, приравнивается к соучастию.
Related video
Но ни Украина, ни остальной мир до сих пор не смогли разработать эффективную систему противодействия пыткам. Сложность оценки ущерба от психологической пытки, несовершенство международных документов и незаинтересованность государственных органов в изменении подхода к противодействию истязаниям порождает множество рисков.
Одним из важных инструментов борьбы с истязаниями является Стамбульский протокол (международное руководство по документированию пыток), но с его помощью можно фиксировать только самые распространенные методы истязаний, последствия которых определяются объективно. Соответственно, перед мировым сообществом возникает важная задача — создать новые подходы и инструменты, направленные на искоренение пыток.
Все статьи Елена Подолян
Все статьи Антон Мороз
Заметили ошибку?
Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в ТелеграммеA/HRC/43/49: Доклад о психологических пытках и жестоком обращении
Резюме
В отчете Специальный докладчик по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания рассматривает концептуальные вопросы, вопросы определений и толкования, возникающие в отношение к понятию «психологическая пытка» в соответствии с законодательством о правах человека.
В своем докладе Специальный докладчик:
а) исследует преобладающие концептуальные несоответствия, возникающие в связи с понятием «психологическая пытка»;
b) Предлагает рабочие определения «психологических» и «физических» пыток с точки зрения международного права прав человека;
c) Предлагает рекомендации относительно интерпретации составных элементов пытки в контексте психологической пытки;
d) Предлагает неисчерпывающую, основанную на потребностях аналитическую основу, облегчающую выявление конкретных методов, приемов или обстоятельств, равнозначных или способствующих психологической пытке;
e) Показывает, как различные комбинации методов, техник и обстоятельств, не все из которых могут быть приравнены к пыткам, если рассматривать их изолированно и вне контекста, могут формировать «мучительную среду», нарушающую запрет на пытки; и
f) Поощряет интерпретацию запрета пыток в соответствии с современными возможностями и проблемами, возникающими в связи с новыми технологиями, и предварительно исследует возможность и основные контуры того, что можно было бы назвать «киберпыткой».
Специальный докладчик отмечает, что психологические пытки имеют место в самых различных контекстах, включая обычные уголовные расследования, задержания полицией, операции по задержанию и обыску, сбор разведданных, медицинскую, психиатрическую и социальную помощь, иммиграцию, административные и принудительные задержания. , а также в социальных контекстах, таких как насилие в семье, моббинг, киберзапугивание и политическое или дискриминационное преследование.
Специальный докладчик рекомендует государствам принять, включить и применять определение «психологической пытки» в качестве подкатегории общего понятия пытки, включающее все методы, приемы и обстоятельства, которые предназначены или предназначены для преднамеренного причинения сильной душевной боли. или страдания без использования проводника или эффекта сильной физической боли или страдания. Далее он призывает государства принять представленное в докладе толкование составных элементов пытки.
Исходная информация
Обладатели мандатов уже давно признали «психологическую» или «психическую» пытку аналитическим понятием, отличным от физической пытки (см.
E/CN.4/1986/15). Они рассматривали конкретные методы или контексты психологических пыток и указывали на конкретные проблемы, возникающие в связи с расследованием и возмещением ущерба в связи с этим типом насилия (A/HRC/13/39/Add.5, пункт 55), а также что касается неразрывной связи между психологическими пытками и принудительными допросами (A/71/298, абз. 37–45).
Они также посвятили полный тематический отчет практике одиночного заключения (A/66/268), выступили за разработку руководящих принципов проведения ненасильственных допросов (см. A/71/298), поддержали недавнее обновление Руководства об эффективном расследовании и документировании пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (Стамбульский протокол), а также повышал осведомленность о проблемах психологических пыток в многочисленных индивидуальных сообщениях.
26 июня 2019 года, по случаю Международного дня в поддержку жертв пыток, Специальный докладчик начал свои тематические консультации по этой теме на параллельном мероприятии сорок первой сессии Совета по правам человека с участием группы экспертов о «Разрывах между непринудительным расследованием и психологическими пытками» и показе документального фильма «Выдающиеся монстры» о происхождении и разрушительных последствиях современных психологических пыток.
ЖЕНЕВА (28 февраля 2020 г.) – Эксперт ООН по правам человека выразил тревогу по поводу чрезмерного использования одиночного заключения в исправительных учреждениях США.
«В течение многих лет мой мандат вызывал озабоченность по поводу чрезмерного использования во всем мире одиночного заключения, которое является предметом повсеместного произвола», — сказал Нильс Мельцер, специальный докладчик ООН по вопросу о пытках. «Мой предшественник, профессор Хуан Мендес, убедительно показал, в какой степени такие действия могут быть приравнены к пыткам».
«Совсем недавно мое внимание привлекла практика Департамента исправительных учреждений Коннектикута (DOC).»
«Судя по всему, Министерство юстиции регулярно прибегает к репрессивным мерам, таким как длительная или бессрочная изоляция, чрезмерное использование средств сдерживания в камере и излишне навязчивые обыски с раздеванием», — сказал эксперт.
«Похоже, существует санкционированная государством политика, направленная на целенаправленное причинение сильной боли или страданий, физических или психических, которые вполне могут быть приравнены к пыткам».
Эти бесчеловечные условия содержания под стражей, иногда эвфемистически называемые «разделением», «безопасным жильем», «дырой» или «блокировкой», обычно используются в исправительных учреждениях США, особенно в отношении заключенных, отнесенных к категории «высокого риска» из-за предыдущая принадлежность к банде, отклонения в поведении или психические расстройства.
«Эта практика вызывает и усугубляет психологические страдания, в частности, у заключенных, которые могли пережить предыдущую травму или иметь психические расстройства или психосоциальные нарушения», — отметил Мельцер.
«Тяжелые и часто непоправимые психологические и физические последствия одиночного заключения и социальной изоляции хорошо задокументированы и могут варьироваться от прогрессирующих тяжелых форм тревоги, стресса и депрессии до когнитивных нарушений и суицидальных тенденций.
«Это преднамеренное причинение тяжелых душевная боль или страдание вполне могут быть приравнены к психологической пытке», — заявил Специальный докладчик.
Одиночное заключение лиц с психическими или физическими недостатками запрещено международным правом. как «законная санкция» в соответствии с Правилами Манделы9.0005
Правила Манделы, обновленные в 2015 году, представляют собой пересмотренный минимальный стандарт правил ООН, определяющий одиночное заключение как «содержание заключенных в течение 22 или более часов в день без значимого контакта с людьми». Одиночное заключение может применяться только в исключительных обстоятельствах, а «длительное» одиночное заключение более 15 дней подряд считается формой пытки.
«Правила Манделы укрепляют принципы прав человека, включая признание абсолютного запрета пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, а также эффективное руководство для национальных тюремных администраций в отношении лиц, лишенных свободы», — сказал Мельцер.
Специальный докладчик должен представить свой доклад о психологических пытках Совету по правам человека в пятницу, 28 февраля, в Женеве. Он проведет пресс-конференцию в 14:00 в понедельник, 2 марта, во Дворце Наций, зал для прессы III, Женева. Доступ строго ограничен аккредитованными СМИ.
Это заявление также поддержали Дайнюс Пурас, Специальный докладчик ООН по вопросу о праве на здоровье; Рабочая группа ООН по произвольным задержаниям; и Каталина Деванда-Агилар, специальный докладчик ООН по правам инвалидов.
КОНЕЦ
Г-н Нильс Мельцер, Специальный докладчик по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания , является частью так называемых Специальных процедур 9006 6 Управления по правам человека Совет. Специальные процедуры, крупнейший орган независимых экспертов в системе ООН по правам человека, — это общее название независимых механизмов Совета по установлению фактов и мониторингу, которые рассматривают ситуации в конкретных странах или тематические вопросы во всех частях мира.