Психология искусства: Книга: «Психология искусства» — Лев Выготский. Купить книгу, читать рецензии | ISBN 978-5-17-115680-0

Читать онлайн «Психология искусства», Лев Семенович Выготский – Литрес

Вступительная статья

Эта книга принадлежит перу выдающегося ученого – Льва Семеновича Выготского (1896–1934), создавшего оригинальное научное направление в советской психологии, основу которого составляет учение об общественноисторической природе сознания человека.

«Психология искусства» была написана Выготским сорок лет назад – в годы становления советской психологической науки. Это было время, когда еще шли бои с открыто идеалистической психологией, господствовавшей в главном научно-психологическом центре – в психологическом институте Московского университета, которым руководил проф. Г. И. Челпанов. В этих боях, шедших под знаменем перестройки научной психологии на основе марксизма, происходила широкая консолидация прогрессивно настроенных психологов и представителей смежных областей знания.

Когда после Второго психоневрологического съезда в январе 1924 года руководство психологическим институтом перешло к проф. К. И. Корнилову, в институт пришли новые люди. Многие из них только начинали свой путь в психологии; к их числу принадлежал и Выготский, которому в то время было двадцать восемь лет.

Заняв скромную должность младшего научного сотрудника (тогда говорили: сотрудника 2-го разряда), Выготский буквально с первых дней своего пребывания в институте развил поразительную энергию: он выступает с множеством докладов и в институте и в других научных учреждениях Москвы, читает лекции студентам, развертывает с небольшой группой молодых психологов экспериментальную работу и очень много пишет. Уже в начале 1925 года он публикует блестящую, до сих пор не утратившую своего значения статью «Сознание как проблема психологии поведения»^[1], а в 1926 году выходит его первая большая книга «Педагогическая психология» и почти одновременно – экспериментальное исследование, посвященное изучению доминантных реакций^[2].

В научной психологии Выготский был в то время человеком новым и, можно сказать, неожиданным. Для самого же Выготского психология давно стала близкой – прежде всего в связи с его интересами в области искусства. Таким образом, переход Выготского к специальности психолога имел свою внутреннюю логику. Эта логика и запечатлена в его «Психологии искусства» – книге переходной в самом полном и точном значении слова.

В «Психологии искусства» автор резюмирует свои работы 1915–1922 годов, подводят их итог. Вместе с тем эта книга готовит те новые психологические идеи, которые составили главный вклад Выготского в науку, и развитию которых он посвятил всю свою дальнейшую – увы, слишком короткую – жизнь.

«Психологию искусства» нужно читать исторически в обоих ее аспектах: и как психологию искусства и как психологию искусства.

Читателю-искусствоведу не трудно воспроизвести исторический контекст этой книги.

Советское искусствознание делало еще только первые свои шаги. Это был период переоценки старых ценностей и период начинавшегося великого «разбора» в литературе и искусстве: в кругах советской интеллигенции царила атмосфера, создававшаяся разноречивыми устремлениями. Слова «социалистический реализм» еще не были произнесены.

Если сопоставить книгу Выготского с другими работами по искусству начала 20-х годов, то нельзя не увидеть, что она занимает среди них особое место. Автор обращается в ней к классическим произведениям – к басне, новелле, трагедии Шекспира. Его внимание сосредоточивается не на спорах о формализме и символизме, футуристах и о левом фронте. Главный вопрос, который он ставит перед собой, имеет гораздо более общий, более широкий смысл: что делает произведение художественным, что превращает его в творение искусства? Это действительно фундаментальный вопрос, игнорируя который нельзя по-настоящему оценить новые явления, возникающие в искусстве.

Л. С. Выготский подходит к произведениям искусства как психолог, но как психолог, порвавший со старой субъективно-эмпирической психологией. Поэтому в своей книге он выступает против традиционного психологизма в трактовке искусства. Избранный им метод является объективным, аналитическим. Его замысел состоял в том, чтобы, анализируя особенности структуры художественного произведения, воссоздать структуру той реакции, той внутренней деятельности, которую оно вызывает. В этом Выготский видел путь, позволяющий проникнуть в тайну непреходящего значения великих произведений искусства, найти то, в силу чего греческий эпос или трагедии Шекспира до сих пор продолжают, по словам Маркса, «доставлять нам художественное наслаждение и в известном отношении служить нормой и недосягаемым образцом»^[3].

Нужно было, прежде всего, произвести расчистку этого пути, отсеять многие неверные решения, которые предлагались в наиболее распространенной литературе того времени. Поэтому в книге Выготского немалое место занимает критика односторонних взглядов на специфику искусства, специфику его человеческой и вместе с тем социальной функции. Он выступает против сведения функции искусства к функции собственно познавательной, гностической. Если искусство и выполняет познавательную функцию, то это – функция особого познания, выполняемая особыми приемами. И дело не просто в том, что это – образное познание. Обращение к образу, символу само по себе еще не создает художественного произведения. «Пиктографичность» произведения и его художественность – разные вещи. Сущность и функция искусства не заключается и в самой по себе форме, ибо форма не существует самостоятельно и не является самоценной. Ее действительное значение открывается, лишь когда мы рассматриваем ее по отношению к тому материалу, который она преобразует, «развоплощает», по выражению Выготского, и дает ему новую жизнь в содержании художественного произведения. С этих позиций автор и выступает против формализма в искусстве, критике которого он посвящает целую главу своей книги («Искусство как прием»).

Но, может быть, специфика искусства заключается в выражении эмоциональных переживаний, в передаче чувств? Это решение тоже отвергается автором. Он выступает против и теории заражения чувствами и чисто гедонистического понимания функции искусства.

Конечно, искусство «работает» с человеческими чувствами и художественное произведение воплощает в себе эту работу. Чувства, эмоции, страсти входят в содержание произведения искусства, однако в нем они преобразуются. Подобно тому, как художественный прием создает метаморфоз материала произведения, он создает и метаморфоз чувств. Смысл этого метаморфоза чувств состоит, по мысли Выготского, в том, что они возвышаются лад индивидуальными чувствами, обобщаются и становятся общественными. Так, смысл и функция стихотворения о грусти вовсе не в том, чтобы передать нам грусть автора, заразить нас ею (это было бы грустно для искусства, замечает Выготский), а в том, чтобы претворять эту грусть так, чтобы человеку что-то открылось по-новому – в более высокой, более человечной жизненной правде.

Только ценой великой работы художника может быть достигнут этот метаморфоз, это возвышение чувств. Но сама работа эта скрыта от исследователя, так же как она скрыта и от самонаблюдения художника. Перед исследователем не сама эта работа, а ее продукт – художественное произведение, в структуре которого она кристаллизовалась. Это очень точный тезис: человеческая деятельность не испаряется, не исчезает в своем продукте; она лишь переходит в нем из формы движения в форму бытия или предметности (Gegenstandlichkeit)^[4].

Анализ структуры художественного произведения и составляет главное содержание «Психологии искусства» Выготского. Обычно анализ структуры связывается в нашем сознании с представлением об анализе чисто формальном, отвлеченном от содержания произведения. Но у Выготского анализ структуры не отвлекается от содержания, а проникает в него. Ведь содержание художественного произведения – это не материал, не фабула; его действительное содержание есть действенное его содержание – то, что определяет специфический характер эстетического переживания, им вызываемого. Так понимаемое содержание не просто вносится в произведение извне, а созидается в нем художником. Процесс созидания этого содержания и кристаллизуется, откладывается в структуре произведения, подобно тому как, скажем, физиологическая функция откладывается в анатомии органа.

Исследование «анатомии» художественного произведения открывает многоплановость адекватной ему деятельности. Прежде всего, его действительное содержание требует преодоления свойств того материала, в котором оно себя воплощает, – той вещественной формы, в которой оно обретает свое существование. Для передачи теплоты, одушевленности и пластичности человеческого тела скульптор избирает холодный мрамор, бронзу или слоистое дерево; раскрашенной восковой фигуре не место в музее искусств, скорее – это произведение для паноптикума…

 

Мы знаем, что иногда преодоление вещественных свойств материала, из которого создается творение художника, достигает степеней необыкновенных: кажется, что камень, из которого изваяна Ника Самофракийская, как бы вовсе лишен массы, веса. Это можно описать как результат «развоплощения материала формой». Но такое описание совершенно условно, потому что истинно определяющим является то, что лежит за формой и создает ее самое: а это не что иное, как воплощаемое в художественном произведении содержание, его смысл. В Нике это – взлет, ликование победы.

Предметом исследования в «Психологии искусства» являются произведения художественной литературы. Их анализ особенно труден в силу того, что их материал есть язык, то есть материал смысловой, релевантный воплощаемому в нем содержанию. Поэтому-то в литературно-художественном произведении то, что реализует его содержание, может казаться совпадающим с самим этим содержанием. В действительности же и здесь происходит «развоплощение» материала, но только развоплощение не вещественных его свойств, не «фазической» стороны слова, как сказал бы позже Выготский, а его внутренней стороны – его значений. Ведь смысл художественного произведения пристрастен, и этим он поднимается над равнодушием языковых значений.

Одна из заслуг Л. С. Выготского – блестящий анализ преодоления «прозаизма» языкового материала, возвышения его функций в структуре творений художественной литературы. Но это только один план анализа, абстрагирующийся от главного, что несет в себе структура произведения. Главное – это движение, которое Выготский называет движением «противочувствования». Оно-то и создает воздейственность искусства, порождает его специфическую функцию.

«Противочувствование» состоит в том, что эмоциональное, аффективное содержание произведения развивается в двух противоположных, но стремящихся к одной завершающей точке направлениях. В этой завершающей точке наступает как бы короткое замыкание, разрешающее аффект: происходит преобразование, просветление чувства.

Для обозначения этого главного внутреннего движения, кристаллизованного в структуре произведения, Выготский пользуется классическим термином катарсис. Значение этого термина у Выготского, однако, не совпадает с тем значением, которое оно имеет у Аристотеля; тем менее оно похоже на то плоское значение, которое оно получило во фрейдизме. Катарсис для Выготского не просто изживание подавленных аффективных влечений, освобождение через искусство от их «скверны». Это, скорее, решение некоторой личностной задачи, открытие более высокой, более человечной правды жизненных явлений, ситуаций.

В своей книге Л. С. Выготский не всегда находит для выражения мысли точные психологические понятия. В ту пору, когда она писалась, понятия эти еще не были разработаны; еще не было создано учение об общественноисторической природе психики человека, не были преодолены элементы «реактологического» подхода, пропагандировавшегося К. Н. Корниловым; конкретно-психологическая теория сознания намечалась лишь в самых общих чертах. Поэтому в этой книге Выготский говорит свое часто не своими еще словами. Он много цитирует, обращаясь даже к таким авторам, общие концепции которых чужды ему в самой своей основе.

Как известно, «Психология искусства» не издавалась при жизни автора. Можно ли видеть в этом только случайность, только результат неблагоприятного стечения обстоятельств? Это малоправдоподобно. Ведь за немногие годы после того, как была написана «Психология искусства», Выготский опубликовал около ста работ, в том числе ряд книг, начиная с «Педагогической психологии» (1926) и кончая последней, посмертно вышедшей книгой «Мышление и речь» (1934). Скорее это объясняется внутренними мотивами, в силу которых Выготский почти не возвращался к теме об искусстве^[5].

Причина этого, по-видимому, двойственна. Когда Выготский заканчивал свою работу над рукописью «Психология искусства», перед ним уже внутренне открылся новый путь в психологии, науке, которой он придавал важнейшее, ключевое значение для понимания механизмов художественного творчества и для понимания специфической функции искусства. Нужно было пройти этот путь, чтобы завершить работу по психологии искусства, чтобы досказать то, что осталось еще недосказанным.

Л. С. Выготский ясно видел эту незавершенность, недосказанность. Начиная главу, посвященную изложению своих позитивных взглядов – теории катарсиса, он предупреждает: «Раскрытие содержания этой формулы искусства как катарсиса мы оставляем за пределами этой работы…» Для этого, пишет он, нужны дальнейшие исследования в области различных искусств. Но речь шла, конечно, не просто о распространении уже найденного на более широкую сферу явлений. В той единственной позднейшей статье по психологии творчества актера, которая упоминалась выше (она была написана в 1932 г.), Л. С. Выготский подходит не только к новой области искусства, по подходит к ней и с новых позиций – с позиций общественно-исторического понимания психики человека, которые только намечались в ранних трудах. Слишком краткая и к тому же посвященная специальному вопросу о сценических чувствах, эта статья ограничивается в отношении более широких проблем психологии искусства лишь некоторыми общими теоретическими положениями. Однако положения эти – большого значения. Они открывают ретроспективно то, что в «Психологии искусства» содержится в не явной еще форме.

Законы сцепления и преломления сценических чувств должны раскрываться, пишет Выготский, раньше всего в плане исторической, а не натуралистической (биологической) психологии. Выражение чувств актера осуществляет общение и становится понятным, лишь будучи включено в более широкую социально-психологическую систему; в ней только и может осуществить искусство свою функцию.

«Психология актера есть историческая и классовая категория» (разрядка автора)^[6]. «Переживания актера, его жизнь выступают не как функции его личной душевной жизни, но как явление, имеющее объективный общественный смысл и значение, служащие переходной ступенью от психологии к идеологии» (Там же, с. 201.).

Эти слова Выготского позволяют увидеть как бы конечную точку его устремлений: понять функцию искусства в жизни общества и в жизни человека как общественно-исторического существа.

«Психология искусства» Л. С. Выготского – книга далеко не бесстрастная, это книга творческая, и она требует творческого к себе отношения.

За сорок лет, истекших после того как «Психология искусства» была написана, советскими психологами было сделано многое – и вместе с Л. С. Выготским и вслед за ним. Поэтому сейчас некоторые психологические положения его книги должны быть интерпретированы уже иначе – с позиций современных психологических представлений о человеческой деятельности и человеческом сознании. Эта задача, однако, требует специального исследователя и, разумеется, не может быть решена в рамках краткого предисловия, Многое в книге Выготского уже отброшено временем. Но ни от какой научной книги нельзя ждать истины в последней инстанции, нельзя требовать окончательных – на все времена – решений. Нельзя этого требовать и от книг Выготского. Важно другое: что труды Выготского до сих пор сохраняют научную актуальность, переиздаются и продолжают привлекать к себе внимание читателей. О многих ли исследованиях из числа тех, на которые в двадцатые годы ссылался Выготский, можно это сказать? Об очень немногих. И это подчеркивает значительность научно-психологических идей Выготского.

Мы думаем, что и его «Психология искусства» разделит судьбу многих его работ – войдет в фонд советской науки.

А. Н. Леонтьев

Психология искусства

ТОГО, К ЧЕМУ СПОСОБНО ТЕЛО, ДО СИХ ПОР НИКТО ЕЩЕ НЕ ОПРЕДЕЛИЛ… НО, ГОВОРЯТ, ИЗ ОДНИХ ЛИШЬ ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ, ПОСКОЛЬКУ ОНА РАССМАТРИВАЕТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО КАК ТЕЛЕСНАЯ, НЕВОЗМОЖНО БЫЛО БЫ ВЫВЕСТИ ПРИЧИНЫ АРХИТЕКТУРНЫХ ЗДАНИЙ, ПРОИЗВЕДЕНИЙ ЖИВОПИСИ И ТОМУ ПОДОБНОГО, ЧТО ПРОИЗВОДИТ ОДНО ТОЛЬКО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИСКУССТВО, И ТЕЛО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ НЕ МОГЛО БЫ ПОСТРОИТЬ КАКОЙ-ЛИБО ХРАМ, ЕСЛИ БЫ ОНО НЕ ОПРЕДЕЛЯЛОСЬ И НЕ РУКОВОДСТВОВАЛОСЬ ДУШОЮ, НО Я ПОКАЗАЛ УЖЕ, ЧТО ОНИ НЕ ЗНАЮТ, К ЧЕМУ СПОСОБНО ТЕЛО, И ЧТО МОЖНО ВЫНЕСТИ ИЗ ОДНОГО ТОЛЬКО РАССМОТРЕНИЯ ЕГО ПРИРОДЫ…

Бенедикт Спиноза Этика, ч. III, теорема 2, схолия.

Предисловие

Настоящая книга возникла как итог ряда мелких и более или менее крупных работ в области искусства и психологии. Три литературных исследования – о Крылове, о Гамлете^[7] и о композиции новеллы – легли в основу многих анализов, как и ряд журнальных статей и заметок^[8]. Здесь в соответствующих главах даны только краткие итоги, очерки, суммарные сводки этих работ, потому что в одной главе дать исчерпывающий анализ Гамлета невозможно, этому надо посвятить отдельную книгу. Искание выхода за шаткие пределы субъективизма одинаково определило судьбы и русского искусствоведения и русской психологии за эти годы. Эта тенденция к объективизму, к материалистически точному естественнонаучному знанию в обеих областях создала настоящую книгу.

С одной стороны, искусствоведение все больше и больше начинает нуждаться в психологических обоснованиях. С другой стороны, и психология, стремясь объяснить поведение в целом, не может не тяготеть к сложным проблемам эстетической реакции. Если присоединить сюда тот сдвиг, который сейчас переживают обе науки, тот кризис объективизма, которым они захвачены, – этим будет определена до конца острота нашей темы. В самом деле, сознательно или бессознательно традиционное искусствоведение в основе своей всегда имело психологические предпосылки, но старая популярная психология перестала удовлетворять по двум причинам: во-первых, она была годна еще, чтобы питать всяческий субъективизм в эстетике, но объективные течения нуждаются в объективных предпосылках; во-вторых, идет новая психология и перестраивает фундамент всех старых так называемых «наук о духе». Задачей нашего исследования и был пересмотр традиционной психологии искусства и попытка наметить новую область исследования для объективной психологии – поставить проблему, дать метод и основной психологический объяснительный принцип, и только.

 

Называя книгу «Психология искусства», автор не хотел этим сказать, что в книге будет дана система вопроса, представлен полный круг проблем и факторов. Наша цель была существенно иная: не систему, а программу, не весь круг вопросов, а центральную его проблему имели мы все время в виду и преследовали как цель.

Мы поэтому оставляем в стороне спор о психологизме в эстетике и о границах, разделяющих эстетику и чистое искусствознание. Вместе с Липпсом мы полагаем, что эстетику можно определить как дисциплину прикладной психологии, однако нигде не ставим этого вопроса в целом, довольствуясь защитой методологической и принципиальной законности психологического рассмотрения искусства наряду со всеми другими, указанием на его существенную важность^[9], поисками его места в системе марксистской науки об искусстве. Здесь путеводной нитью служило нам то общеизвестное положение марксизма, что социологическое рассмотрение искусства не отменяет эстетического, а, напротив, настежь открывает перед ним двери и предполагает его, по словам Плеханова, как свое дополнение. Эстетическое же обсуждение искусства, поскольку оно хочет не порывать с марксистской социологией, непременно должно быть обосновано социально-психологически. Можно легко показать, что и те искусствоведы, которые совершенно справедливо отграничивают свою область от эстетики, неизбежно вносят в разработку основных понятий и проблем искусства некритические, произвольные и шаткие психологические аксиомы. Мы разделяем с Утицом его взгляд, что искусство выходит за пределы эстетики и даже имеет принципиально отличные от эстетических ценностей черты, по что оно начинается в эстетической стихии, не растворяясь в ней до конца. И для нас, поэтому, ясно, что психология искусства должна иметь отношение и к эстетике, не упуская из виду границ, отделяющих одну область от другой.

Надо сказать, что и в области нового искусствоведения и в области объективной психологии пока еще идет разработка основных понятий, фундаментальных принципов, делаются первые шаги. Вот почему работа, возникающая на скрещении этих двух наук, работа, которая хочет языком объективной психологии говорить об объективных фактах искусства, по необходимости обречена на то, чтобы все время оставаться в преддверии проблемы, не проникая вглубь, не охватывая много вширь.

Мы хотели только развить своеобразие психологической точки зрения на искусство и наметить центральную идею, методы ее разработки и содержание проблемы. Если на пересечении этих трех мыслей возникнет объективная психология искусства, настоящая работа будет тем горчичным зерном, из которого она прорастет.

Центральной идеей психологии искусства мы считаем признание преодоления материала художественной формой или, что то же, признание искусства общественной техникой чувства. Методом исследования этой проблемы мы считаем объективно аналитический метод, исходящий из анализа искусства, чтобы прийти к психологическому синтезу, – метод анализа художественных систем раздражителей^[10]. Вместе с Геннекеном мы смотрим на художественное произведение как на «совокупность эстетических знаков, направленных к тому, чтобы возбудить в людях эмоции», и пытаемся на основании анализа этих знаков воссоздать соответствующие им эмоции. Но отличие нашего метода от эстопсихологического состоит в том, что мы не интерпретируем эти знаки как проявление душевной организации автора или его читателей^{1}. Мы не заключаем от искусства к психологии автора или его читателей, так как знаем, что этого сделать на основании толкования знаков нельзя.

Мы пытаемся изучать чистую и безличную психологию искусства^[11] безотносительно к автору и читателю, исследуя только форму и материал искусства. Поясним: по одним басням Крылова мы никогда не восстановим его психологии; психология его читателей была разная – у людей XIX и XX столетия и даже у различных групп, классов, возрастов, лиц. Но мы можем, анализируя басню, вскрыть тот психологический закон, который положен в ее основу, тот механизм, через который она действует, – и это мы называем психологией басни. На деле этот закон и этот механизм нигде не действовали в своем чистом виде, а осложнялись целым рядом явлений и процессов, в состав которых они попадали; но мы так же вправе элиминировать психологию басни от ее конкретного действия, как психолог элиминирует чистую реакцию, сенсорную или моторную, выбора или различения, и изучает как безличную.

Наконец, содержание проблемы мы видим в том, чтобы теоретическая и прикладная психология искусства вскрыла все те механизмы, которые движут искусством, вместе с социологией искусства дала бы базис для всех специальных наук об искусстве.

Задача настоящей работы существенно синтетическая. Мюллер-Фрейенфельс очень верно говорил, что психолог искусства напоминает биолога, который умеет произвести полный анализ живой материи, разложить ее на составные части, но не умеет из этих частей воссоздать целое и открыть законы этого целого. Целый ряд работ занимается таким систематическим анализом психологии искусства, но я не знаю работы, которая бы объективно ставила и решала проблему психологического синтеза искусства. В этом смысле, думается мне, настоящая попытка делает новый шаг и отваживается ввести некоторые новые и никем еще не высказанные мысли в поле научного обсуждения. Это новое, что автор считает принадлежащим ему в книге, конечно, нуждается в проверке и критике, в испытании мыслью и фактами. Все же оно уже и сейчас представляется автору настолько достоверным и зрелым, что он осмеливается высказать это в настоящей книге.

Общей тенденцией этой работы было стремление научной трезвости в психологии искусства, самой спекулятивной и мистически неясной области психологии. Моя мысль слагалась под знаком слов Спинозы^[12], выдвинутых в эпиграфе, и вслед за ним старалась не предаваться удивлению, не смеяться, не плакать – но понимать.

1. Психология и марксизм. Л. – М., 1925.

2. Проблемы современной психологии. Л., 1926.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 737.

4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 191–192.

5. Известны лишь его ранняя статья «Современная психология и искусство» («Советское искусство», 1928) и статья, опубликованная в виде послесловия в книге П. М. Якобсона «Психология сценических чувств актера» (М., 1936).

6. Выготский Л. С. К вопросу о психологии творчества актера. – В кн.: Якобсон П. М. Психология сценических чувств актера. M., 1936. с. 204.

7. «Три литературных исследования – о Крылове, о Гамлете…». – Раннее исследование Выготского «Трагедия о Гамлете, принце Датском, В. Шекспира» сохранилось в его архиве в двух вариантах: 1) черновом, датированном 5 августа – 12 сентября 1915 года (с указанием места написания – Гомель) и 2) беловом, с датой 14 февраля – 28 марта 1916 года (и указанием места написания – Москва), В настоящем издании воспроизводится текст белового варианта.

8. Напечатаны: «Летопись» Горького за 1916–1917 годы о новом театре, о романах Белого, о Мережковском,В. Иванове и других: в «Жизни искусства» за 1922 год; о Шекспире – «Новая жизнь» за 1917 год; об Айхенвальде – «Новый путь» за 1915–1917 годы.

9. Ср.: Евлахов А. М. Введение в философию художественного творчества. Т. 3. Ростов-Па-Дону, 1917. Автор заканчивает рассмотрение каждой системы и заканчивает каждую из шести глав своего тома подглавкой-выводом: «Необходимость эстетикопсихологических предпосылок».

10. Сходным методом воссоздает 3. Фрейд психологию остроумия в своей книге «Остроумие и его отношение к бессознательному» (Современные проблемы. М., 1925). Сходный метод положен и в основу исследования проф. Ф. Зелинским ритма художественной речи – от анализа формы к воссозданию безличной психологии этой формы. См.: Зелинский Ф. Ритмика художественной речи и ее психологические основания («Вести, психологии», 1906, вып. 2, 4), где дана психологическая сводка результатов.

1. «..мы не интерпретируем эти знаки как проявление душевной организации автора или его читателей». – В позднейших работах Л. С. Выготского была развита оригинальная теория управления человеческим поведением посредством знаков (см.: Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., I960 (сборник исследований, написанных в 30-х годах, но впервые изданных в 1960 году). Идеи, сформулированные Выготским в 30-х годах, созвучны современным представлениям о роли семиотических (знаковых) систем в человеческой культуре. Но и в современной семиотике и кибернетике, несмотря на специфическое для кибернетики внимание к проблемам управления, никто еще не подчеркивал управляющей роди знаковых систем с такой отчетливостью, как Выготский (см. о его работах в этой связи: Ivanov V. La semiotica e le scienze umanistiche. – «Questo e altro», 1964, № 6–7, p. 58; Иванов В. В. Семиотика и ее роль в кибернетическом исследовании человека и коллектива. – В кп.: Логическая структура научного знания. М., 1965).

11. «Мы пытаемся изучать чистую и безличную психологию искусства…». – Сходная задача исследования модели художественного произведения, которая не зависит от индивидуальной психологии читателя и автора, ставится и в новейших исследованиях, применяющих кибернетические представления (см., например: Машинный перевод. «Труды Института точной механики и вычислительной техники АН СССР», вып 2. М., 1964, с. 372 (ср. там же сопоставление с теорией dhvani в древнеиндийской поэтике).

12. «Моя мысль слагалась под знаком слов Спинозы…». – Выготский до конца своей жизни продолжал изучать Спинозу, которому посвящена последняя его монография (об аффекте и интеллекте).

ПСИХОЛОГИЯ ИСКУССТВА • Большая российская энциклопедия

Авторы: К. Дудаков-Кашуро

ПСИХОЛО́ГИЯ ИСКУ́ССТВА, об­ласть ис­сле­до­ва­ний, на­хо­дя­щая­ся на сты­ке пси­хо­ло­гии, ис­кус­ст­во­зна­ния и эс­те­ти­ки и имею­щая сво­им пред­ме­том про­цес­сы соз­да­ния и вос­при­ятия ис­кус­ст­ва с пси­хо­ло­гич. точ­ки зре­ния.

Пси­хо­ло­гич. ас­пек­ты иск-ва, рас­смат­ри­вав­шие­ся на­чи­ная с дре­в­но­сти («По­эти­ка» Ари­сто­те­ля, др.-инд. трак­тат «Нать­я­ша­ст­ра» и др.) и осо­бен­но в фи­ло­со­фии и эс­те­ти­ке 18 – нач. 19 вв. (Ж. Б. Дю­бо, Д. Дид­ро, А. Г. Ба­ум­гар­тен, Э. Бёрк, Д. Юм, И. Кант, Ф. Шил­лер и др.), ста­ли пред­ме­том спец. на­уч. ис­сле­до­ва­ний во 2-й пол. 19 в. В рус­ле эм­пи­рич. под­хо­да по­явились ра­бо­ты по пси­хо­ло­гии му­зыки и слу­ха му­зы­каль­но­го: «Уче­ние о слу­хо­вых ощу­ще­ни­ях как фи­зио­ло­ги­че­ская ос­но­ва для теории му­зы­ки» Г. Гельм­голь­ца (1863) и «Пси­хо­ло­гия зву­ков» К. Штумп­фа («Ton­psy­chologie», Bd 1–2, 1883–90). Ини­ции­ро­ван­ное ос­но­во­по­лож­ни­ком пси­хо­фи­зи­ки Г. Т. Фех­не­ром экс­пе­рим. изу­че­ние сти­му­лов, вы­зы­ваю­щих эс­те­тич. удо­воль­ст­вие («При­го­то­ви­тель­ная шко­ла эс­тети­ки», 1876), по­лу­чи­ло раз­ви­тие в 1920–1940-х гг. в ра­бо­тах амер. учё­ных Дж. Би­би, Дж. Бирк­хоф­фа, брит. пси­хо­ло­гов Х. Ай­зен­ка, Ч. У. Ва­лен­тай­на и др., а в 1960–70-х гг. – в тру­дах предста­ви­те­ля амер. не­оби­хе­вио­риз­ма Д. Э. Бер­лай­на («Эс­те­ти­ка и пси­хо­био­ло­гия», «Aesthetics and psychobiology», 1971), в дея­тель­но­сти Ме­ж­ду­нар. ас­социа­ции эм­пи­рич. эс­те­ти­ки (ос­но­ва­на в 1965). Под­хо­ды, пред­ло­жен­ные ког­ни­тив­ной пси­хо­ло­ги­ей и ней­ро­био­ло­ги­ей, реа­ли­зу­ют­ся ней­роэ­сте­ти­кой (С. Зе­ки, «Внут­рен­нее зре­ние: ис­сле­до­ва­ние ис­кус­ст­ва и моз­га» – «Inner vision: an exploration of art and the brain», 1999).

В кон. 19 – нач. 20 вв. по­лу­чи­ла ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние сфор­му­ли­ро­ван­ная нем. фи­ло­со­фа­ми Ф. Т. Фи­ше­ром (1887) и осо­бен­но Т. Лип­псом («Эс­те­ти­ка: пси­хо­ло­гия кра­со­ты и ис­кус­ст­ва», «Ästhetik: Psychologie des Schönen und der Kunst», Bd 1–2, 1903–06) тео­рия вчув­ст­во­ва­ния, ис­тол­ко­вы­ваю­щая эс­те­тич. вос­при­ятие как прив­но­си­мую субъ­ек­том бес­соз­нат. про­ек­цию сво­их чувств на вос­при­ни­мае­мый объ­ект. Эта тео­рия, пе­ре­ос­мыс­лен­ная нем. тео­ре­ти­ком иск-ва В. Вор­рин­ге­ром, в 1920-х гг. бы­ла под­верг­ну­та кри­ти­ке нем. фи­ло­со­фом Р. Мюл­лер-Фрай­ен­фель­сом и Л. С. Вы­гот­ским. В рус­ле экс­пе­рим. пси­хо­ло­гии В. Вундт раз­ра­ба­ты­вал тео­рию фан­та­зии как ос­но­вы иск-ва. Про­бле­мы пси­хо­ло­гии твор­че­ст­ва рас­смат­ри­ва­лись в ра­бо­тах А. А. Потеб­ни­ и пред­ста­ви­те­лей харь­ков­ской лин­гвис­тич. шко­лы (Д. Н. Ов­ся­ни­ко-Ку­ли­ков­ский, А. Г. Горн­фельд).

В рус­ле пси­хо­ана­ли­за по­лу­чи­ли раз­ви­тие мно­го­числ. ис­сле­до­ва­ния ро­ли бес­соз­на­тель­но­го в про­цес­се ху­дож. твор­че­ст­ва, ис­тол­ко­ван­но­го З. Фрей­дом как ре­зуль­тат суб­ли­ма­ции, пе­ре­клю­че­ния энер­гии ли­би­до на «же­лан­ные об­ра­зы сво­ей фан­та­зии» [ра­бо­ты О. Ран­ка, австр. учё­ных Г. За­кса и Э. Кри­са, Д. Уин­ни­кот­та (Вин­ни­котт; Ве­ли­ко­бри­та­ния) и др. ]. К. Г. Юнг на­ря­ду с «пси­хо­ло­ги­че­ски­ми» про­из­ве­де­ния­ми, от­ра­жаю­щи­ми лич­ное бес­соз­на­тель­ное ху­дож­ни­ка, вы­де­ля­ет «ви­зио­нер­ские» соз­да­ния, в сим­во­лич. об­раз­ах ко­то­рых по­лу­ча­ют вы­ра­же­ние сверх­лич­ные ар­хе­ти­пы «кол­лек­тив­но­го бес­соз­на­тель­но­го».

Вос­соз­да­ние эс­те­тич. ре­ак­ции че­рез «функ­цио­наль­ный ана­лиз эле­мен­тов и струк­ту­ры» фор­мы ху­дож. про­из­ве­де­ния ста­ло центр. те­мой ра­бо­ты Л. С. Вы­гот­ско­го о «Гам­ле­те» У. Шек­спи­ра и его «Пси­хо­ло­гии ис­кус­ст­ва» (1925, изд. в 1965).

В рус­ле геш­тальт­пси­хо­ло­гии Р. Арн­хайм ис­сле­до­вал пси­хо­ло­гич фак­то­ры эс­те­тич. вос­при­ятия (пре­им. ви­зу­аль­но­го), по­ня­то­го пре­ж­де все­го как творч. про­цесс со­став­ле­ния це­ло­ст­но­го об­раза («хо­ро­ше­го геш­таль­та»), об­ра­зо­ва­ния «пер­цеп­тив­ных по­ня­тий». Ви­зу­аль­ное вос­при­ятие ху­дож. фор­мы изу­ча­лось в тру­дах Дж. Гиб­со­на и Э. Гом­бри­ха.

Пси­хо­ло­гия му­зы­ки. Kurth E. Musik­psycho­logie. В., 1931; Те­п­лов Б. М. Пси­хо­ло­гия му­зы­каль­ных спо­соб­но­стей. М.; Л., 1947; На­зай­кин­ский Е. В. О пси­хо­ло­гии му­зы­каль­но­го вос­при­ятия. М., 1972; Бли­но­ва М. П. Му­зыкаль­ное твор­че­ст­во и за­ко­но­мер­но­сти выс­шей нерв­ной дея­тель­но­сти. Л., 1974; Davies J. В. The psychology of music. L. [a. o.], 1978; Вос­при­ятие му­зы­ки. Сб. ст. М., 1980; Wel­lek A. Musikpsychologie und Musikästhetik. 3. Aufl. Bonn, 1982; Стар­че­ус М. С. Лич­ность му­зы­кан­та. М., 2012.

10 вещей, которые нужно знать о психологии искусства

Искусство — это либо выражение чьего-то характера, чьего-то вкуса, либо их комбинация. Существует множество различных видов искусства. Есть много способов создавать искусство, а также наслаждаться им. Однако, когда дело доходит до дела, искусство — это просто еще один способ психоанализа людей. Понимание психологии искусства означает понимание восприятия, познания и характеристик искусства, а также того, как оно создается. Почему мы его создаем? Почему мы его покупаем? Почему мы разделяем это? Как это влияет на наш мозг? На эти вопросы есть бесчисленное множество ответов, и все они завораживают. Вот десять вещей, которые нужно знать о психологии искусства.

Искусство с самого начала было психологической деятельностью.

С самого начала ученые и философы видели прямую связь между искусством и психологией. Эта связь восходит к классическому периоду Древней Греции, когда дискуссии вели такие люди, как Аристотель. Вскоре стало понятно, что эти двое приносят пользу друг другу. Искусство и психоанализ всегда шли рука об руку. Большинство ученых и философов утверждали, что искусство, которое мы создаем, и искусство, которое мы видим, основано на иллюзиях окружающего нас обычного мира.

Искусство часто используется как форма терапии.

Арт-терапия — это форма терапии, помогающая при психических расстройствах. Иногда ее называют терапией творческих искусств или терапией выразительными искусствами. Многие люди, решившие заняться психологией, интересуются проблемами психического здоровья. В этой группе многие интересуются арт-терапией. Лечение отличается тем, что включает в себя невербальные отношения с вашим терапевтом. Это может быть полезно для клиентов, которые не могут легко общаться или вообще не могут общаться по целому ряду причин. Терапия предназначена для использования творческих частей нашего мозга, чтобы понять психическое здоровье человека.

Искусство может помочь нам понять, кто мы есть.

Искусство может быть самой разнообразной темой для обсуждения. Есть так много способов увидеть это и так много способов создать это. Однако есть причина, по которой люди создают то искусство, которое они делают, точно так же, как есть причина, по которой людям нравится то искусство, которое они делают. Пытаясь уловить, что для него искусство, Лев Толстой сказал: «Искусство — это деятельность, посредством которой человек, испытав эмоцию, намеренно передает ее другим». Искусство может помочь нам определить, кто мы есть, давая выход. Этот выход показывает нам, что происходит внутри нашего мозга. Этот выход может быть полезен для нас, создаем ли мы искусство или потребляем его.

Разрушать барьеры — любимая работа художников.

Искусство известно тем, что разрушает культурные, социальные, ментальные и экономические барьеры. Можно почти сказать, что его работа на полную ставку — сносить стены. Мы не говорим, что искусство борется с голодом в мире или делает всех в мире открытыми, но оно позволяет этим темам охватить большее количество людей. Искусство — это прекрасный способ выразить большие проблемы вокруг нас, что само по себе является умственной игрой.

Каждый может понять искусство и то, что оно пытается сказать. Когда что-то визуально привлекательно и бросается в глаза, мы обращаем внимание. Искусство может позволить нам донести мысль независимо от происхождения зрителя, этнической принадлежности, политических взглядов, экономического положения и т. д.

Искусство помогает детям развивать творческие способности в раннем возрасте.

Мир большой, яркий и красочный для детей. Они также любят создавать и беспорядок. Искусство может быть для них идеальным способом развития творческой части мозга. Малыши не боятся, когда дело доходит до искусства — они раскрашивают вне линий, покрывают все блестками и изучают потенциал своих мыслей. Они не настроены на создание готового продукта, они просто создают!

Детская психология иногда может быть сложной, пока словесное общение все еще ограничено. Искусство дает вам понимание, которое родители, учителя и терапевты иначе могут не увидеть.

Искусство может поднять настроение.

Независимо от того, создаете ли вы искусство или просматриваете произведения искусства, этот процесс может поднять вам настроение. Одна из причин, почему искусство способно на это, потому что оно задействует наши чувства и активирует высвобождение наших нейротрансмиттеров. Эти специфические нейротрансмиттеры связаны с удовольствием. Например, дофамин, который резко улучшает наше настроение. Искусство также может улучшить наше настроение, потому что оно повышает нашу самооценку. Когда мы создаем что-то, чем мы гордимся, мы признаем свою самооценку и чувствуем целеустремленность. Уверенность определенно может повысить настроение.

Многие художники, работающие полный рабочий день, разбираются в проблемах психического здоровья.

Это не безумие, что большинство артистов, работающих полный рабочий день, либо борются, либо боролись с проблемами психического здоровья в своей жизни. Это может быть по совокупности причин. Искусство — это легкий способ избавиться от проблем с психическим здоровьем. Создание родственного искусства может помочь художнику чувствовать себя менее одиноким. Наличие способа выплеснуть эти эмоции и переживания может помочь уменьшить остроту проблем. Существует психология того, почему люди становятся художниками на полную ставку. Многих художников называют «сумасшедшими», но, возможно, у них просто есть свой способ выразить свое психологическое состояние.

Искусство татуировки имеет множество психологических факторов.

 

Искусство татуировки насчитывает многие тысячи лет. Есть свидетельства того, что татуировка — это древняя форма руки, восходящая к 3370 году до нашей эры. Но почему мы делаем татуировки? Как эти татуировки влияют на нашу психику?

Психология Сегодня проанализировал причины, по которым мы проходим болезненный процесс. В статье объясняется, что для многих людей татуировки являются формой самосовершенствования. Многие люди рассматривают свое тело как чистый холст, а татуировки — это способ нарисовать себя и улучшить свой внешний вид. Другая причина заключается в связи, которую создают татуировки. Мы создаем связь с нашим татуировщиком через интимную сессию. Мы также создаем связь с теми, кто принимает такие же решения. Еще в начале 19В 90-х моряки ВМФ возвращались домой с татуировками из путешествий, гордо связывая их со своими братьями и вспоминая, через что им пришлось пройти. Есть и много других факторов, таких как снижение тревожности, ощущение уникальности и многое другое.

Искусство укрепляет нашу память.

Как будто искусство не может быть более чудесным… оно может улучшить жизнь пациентов с деменцией и болезнью Альцгеймера. Эти состояния являются хроническими и резко снижают навыки памяти пациента. Доказано, что создание произведений искусства в процессе арт-терапии улучшает память и работу мозга. Пациенты видели до 70% успеха!

Искусство — непростая работа на полную ставку.

Прекрасная возможность превратить свое хобби и любимое дело в полноценную работу. Однако для большинства людей это сопряжено с большими трудностями. Профессия непредсказуемая. Деньги не гарантированы. Есть медленные сезоны и занятые сезоны. Если вам не всегда платят за то, что вы любите, это может ожесточить вас. Когда мы не можем отделить наши увлечения от того, как мы платим за квартиру, мы можем немного меньше любить свою карьеру. В мире много художников. Быть достаточно хорошим, чтобы сделать карьеру на полную ставку, требует решимости и приверженности.

Статьи по теме:

• 10 увлекательных фактов о психологии цвета
• 10 вещей, которые нужно знать о психологии дизайна интерьера
• 10 вещей, которые нужно знать о психологии маркетинга
• 30 научных фактов о счастье

Искусство и психология художественных работ 5 Факты, которые наводят на размышления

Психология искусства тесно связана с эстетикой и восприятием, а также с опытом. Этот пост исследует мотивы человеческого творчества.

Психология искусства: 5 фактов, заставляющих задуматься 

Искусство имеет разное значение для разных людей, прежде всего из-за его психологического воздействия. Психология произведения искусства тесно связана с эстетикой и восприятием, а также с опытом. Как человеческое творение, искусство является побочным продуктом эстетики и опыта изобразительного искусства — оно поэтично, оно прекрасно. Художественная психология и концепция картин имеют более глубокие корни, чем некоторые могут себе представить; у него есть связь, в отличие от любой другой.

Это строительный блок для развития или изучения творчества, основанный на ценности концепций, заключенных в красках. Исследования в области психологии произведений искусства и искусства в целом не только исходят из человеческой психологии, но и предлагают уникальную перспективу, на изучение которой многие философы, такие как Баумгартен и Кант, потратили годы.

Зигмунд Фрейд, широко известный как «отец психоанализа», был страстным коллекционером произведений искусства и писал о жизни и личностях художников. Фрейд ‘ «Толкование снов» 1899 оказал большое влияние на художественные движения начала 20-го века, такие как дадаизм и сюрреализм.

Французский поэт Андре Бретон, находящийся под сильным влиянием этих идей, написал первый « Манифест сюрреализма» (Манифест сюрреализма) 1924 . Это дает возможность понять, где сюрреалисты, такие как Сальвадор Дали, Ман Рэй, Макс Эрнст, Жоан Миро; в какой-то части черпал вдохновение. Это проложило путь от виртуального представления к абстрактному искусству.

Короче говоря, Искусство — это знакомое понятие, имеющее множество форм и интерпретаций, поэтому вы сами решаете, что для вас Искусство. Но чтобы сделать его более прозрачным, вот пять вещей, которые вы должны знать об искусстве, эстетике и психологии произведений искусства:

«Мысль, выраженная вне всякого контроля со стороны разума и вне всяких моральных и эстетических соображений».

1. Сущность художественного выражения

Психология искусства – это выражение человека, и его красота в его интерпретации – все разные, нет неправильных. В то время как вы можете дать определение Искусству из учебника, само Искусство в своем создании всегда будет постоянно меняющимся и уникальным. На самом деле это то, что делает искусство таким захватывающим, оно изображает человеческую психологию и оставляется на расшифровку восприятия.

Только взгляните на абстрактное искусство, за ним стоит смысл, который может быть разным для всех. Вы можете купить абстрактные картины, наняв художника, и получить художественное выражение того, к чему вы относитесь, без необходимости создавать его самостоятельно.

Индивидуальный подход художника — вот что делает художественные картины уникальными, значительными и неповторимыми до последнего мазка. Поскольку концепция искусства — это продукт человеческого мозга/психологии, даже произведение, которое не было создано, вы могли бы рассказать свою историю.

Мир абстрактного искусства более доступен, чем вы, возможно, думаете, как показало исследование Анджелины Хоули-Долан и Эллен Уиннерс в их исследовательской статье под названием; ‘ Увидеть разум, стоящий за искусством ‘ .

2. Исследуйте и выражайте идеи

Искусство — это то, к чему вы относитесь, что-то, что привлекает ваше внимание к себе — связь. На самом деле здесь играет психология искусства, и она привлекает ваше внимание к тому, что находит отклик в вас. Цвета, мазки, концепция, история, текстура — все это уникально, и все вместе создает то, что вам нравится.

Искусство является терапевтическим и определяется Британской ассоциацией арт-терапевтов как: «Форма психотерапии, использующая художественные средства массовой информации в качестве основного способа коммуникации». Для тех, кто интересуется ирландской точки зрения, вы можете посетить Ирландскую ассоциацию творческих терапевтов – IACAT .

Художественное выражение своего искусства дает вам возможность исследовать, испытывать и выражать свои эмоции более здоровым образом. Он демонстрирует, что вы чувствуете, чего желаете или что понимаете, и, следовательно, Психология произведения искусства позволяет вам соединиться с каждой картиной.

Искусство может быть уроком истории, записью момента или чем-то более ценным — все зависит от ваших ценностей и того, что находит отклик в вас. Затем вы можете сделать его частью своего дома, поручив художнику нарисовать его или купив существующий.

«Разница между ложными воспоминаниями и истинными такая же, как и для драгоценностей: именно ложные воспоминания всегда выглядят самыми настоящими, самыми блестящими».

3. Искусство лечит и имеет далеко идущие последствия

Никого не удивляет, что искусство приятно и оказывает расслабляющее воздействие на зрителя. Что делает его действительно исключительным, так это то, что физическая эстетика является единственной верхушкой айсберга при обсуждении реального психологического воздействия искусства.

Искусство занимает ум, и его полезно иметь во многих отношениях. В то время как большинство форм живописи могут вдохновлять, вызывать приятные воспоминания и повышать продуктивность, абстрактные картины привлекают к себе внимание и побуждают к творческому диалогу.

Многие люди получают пользу от искусства, в первую очередь из-за его психологической связи, а также благодаря арт-терапии. Известно, что он помогает многим пожилым людям с заболеваниями памяти, а также помогает людям с посттравматическим стрессовым расстройством. Искусство также может помочь при депрессии, беспокойстве, стрессе и травмах. Поручите художнику создать искусство с психологическим эффектом, который вы хотите получить или передать.

4. Психология искусства выходит за рамки творчества

Искусство связано с чувственным опытом; он соединяет мост между мыслями, чувствами, эмоциями с движением. Самое лучшее в искусстве или, скорее, в его психологии то, что вам не нужно быть художником, чтобы по-настоящему оценить то, что может предложить искусство. Или даже быть экстраординарным творческим или артикулированным, чтобы действительно понять это. Вы можете покупать картины на заказ только потому, что они представляют то, что вы есть или что вы чувствуете.

Вы можете рассказать свою собственную историю, поделиться своими мыслями и передать свое собственное сообщение с помощью искусства творческого самовыражения. Психология искусства  позволяет художнику, которого вы наняли, создавать общий опыт, который заставляет людей и места собираться вместе для красивой встречи или потрясающего жилого пространства.

5. Искусство создает непреходящие изменения в восприятии

Красота искусства заключается в постоянстве его воздействия, заказная картина, созданная по какой-то причине, будет оказывать влияние сегодня, завтра и на долгие годы. Психология искусства окажет неизгладимое влияние на вашу точку зрения и на то, как вы делаете выводы, а не просто наблюдаете за ними. Роскошь соединять точки, придавать смысл визуальному представлению и теории, стоящей за этим, демонстрирует исключительные когнитивные способности.

Вот почему психология искусства и его практика — это исследование сверхъестественного и абстрактного выражения. Искусство определяет цель и проливает свет на формы выражения, которые обучают, вдохновляют и объясняют то, чего не могут слова. Искусство продвигает различные идеи и явления и является частью естественного человеческого поведения.

Следовательно, важно использовать творчество во всем, что оно может предложить, и ценить его множество эффектов.

Заключение: Чем я могу вам помочь?

Искусство и психология художественного творчества обладают завораживающим способом произвести впечатление, и Ren Creative Works может помочь вам создать искусство, которое направит желаемое воздействие.

Вы ​​можете легко добиться этого, заказав сегодня искусство, которое говорит с вами или вашей аудиторией, чтит память или рассказывает вашу собственную историю .

Создайте шедевр для своего жилого пространства, основанный на психологии искусства и поощряющий творческое самовыражение, исследования, исцеление, открытость для творчества и расширяющий ваши горизонты.

Если вы считаете, что эта статья может заинтересовать друга, члена семьи или делового партнера, поделитесь ею и подпишитесь.

Спасибо, что прочитали.

Почтовая иллюстрация: Сальвадор Дали, «Метаморфозы Нарцисса», 1937.