Психология психика: Психика. Что такое «Психика»? Понятие и определение термина «Психика» – Глоссарий

Содержание

Психика и психология обезьян, шимпанзе

Что касается психологических способностей шимпанзе и их ближайших сородичей, то здесь им также нет равных в животном мире. Если не считать человека, то человекообразные обезьяны, вероятно, единственные живые существа на нашей планете, обладающие, по крайней мере, зачатками того, что психологи несколько метафорически называют «теорией ума» (theory of mind), или, более точно, «теорией чужого сознания». Речь идет о способности мысленно ставить себя на место другого, приписывать другим индивидам или особям определенные умственные состояния и представления, понимая при этом, что они могут быть ложными (не соответствовать действительности) и могут отличаться от наших собственных. Сколь бы естественным ни казалось нам обладание этим качеством, даже у людей оно формируется лишь на четвертом-пятом году жизни, а в некоторых случаях (например, при психическом расстройстве, известном как аутизм) не формируется никогда.

Индивиды, у которых «теория ума» отсутствует, могут вполне адекватно реагировать на наблюдаемые ими события, включая человеческие действия, но воспринимают при этом лишь их внешнюю сторону, не будучи в состоянии принять в расчет мысли других людей и сам факт осознания ими происходящего. Поясню сказанное сначала на примере простого эксперимента. Ребенку показывают коробку от конфет и спрашивают, что, по его мнению, в ней лежит. Когда он отвечает, что в ней лежат конфеты, коробку открывают, и испытуемый видит, что на самом деле в ней находятся карандаши. Следующий, ключевой, вопрос формулируется так: «Сейчас в комнату войдет твой друг, и мы тоже спросим его (ее), что лежит в коробке. Как ты думаешь, что он (она) ответит?» Дети возраста, предшествующего приобретению «теории ума», обычно считают, что ответ будет «карандаши», тогда как дети постарше, понимающие, что их приятеля введет в заблуждение рисунок на коробке, уверенно выбирают вариант «конфеты».

С обезьянами подобный эксперимент, к сожалению, невозможен, и для них пришлось придумать боле изощренную проверку. Испытанию подверглись четыре шимпанзе, а для сравнения аналогичную задачу было предложено также решить детям возрастом от 3 до 6 лет, и взрослым аутистам. Испытуемым предъявлялся аппарат с четырьмя выдвижными ящиками, к одному из которых экспериментатор на их глазах прикреплял специальный значок. После этого он отходил за аппарат, чтобы положить в помеченный ящик некое лакомство, и – что важно запомнить – занимал при этом такое положение, из которого явно не мог видеть метку. Затем участникам опыта предоставлялся доступ к аппарату, и методом проб и ошибок они усваивали, что лакомство всегда кладется в ящик со значком. Здесь тестирование вступало в решающую фазу. После того, как экспериментатор в очередной раз уходил за аппарат, значок как бы сам по себе, случайно, соскальзывал на другой ящик. Теперь сделать правильный выбор мог лишь тот, кто способен был принять в расчет «ложное» представление экспериментатора о расположении метки, что оказалось совсем не просто. Никто из аутистов с этой задачей не справился, дети трехлетнего возраста справились с ней плохо, и лишь шестилетние показали практически стопроцентный результат. Что касается шимпанзе, то они, в общем, проявили себя неплохими психологами: их способности по этой части оказались примерно эквивалентны таковым детей четырех-пяти лет.

Наличие «теории чужого сознания» у обезьян может быть установлено не только экспериментальным путем, но и в случае обнаружения у них таких форм поведения, существование которых без нее было бы трудно представить. Первое место среди таких видов поведения занимает обман. Он требует намеренного искажения реальности и, следовательно, по мнению многих ученых, предполагает осознание возможности ложного понимания партнером ситуации. Еще в конце прошлого века английский натуралист Дж. Роменс, автор книги «Ум животных» (1882, русский перевод 1888), высказал мысль о том, что человекообразные обезьяны, как ближайшие родственники людей, должны обладать способностью к намеренному обману. Сегодня в том, что такая способность у них, действительно, есть, уже почти никто не сомневается. О ее существовании весьма убедительно свидетельствуют многократно описанные случаи так называемого тактического обмана, когда обезьяна пытается заставить (часто с успехом) партнера по общению принять в качестве руководства к действию ложную информацию о ее состоянии, поступках, намерениях и т. д. Объектом дезинформации при этом может выступать как другая обезьяна, так и человек.

Известный исследователь обезьян Ф. Де Вааль в книге о шимпанзе, вышедшей четверть века назад, рассмотрел их поведение по отношению к себе подобным в свете некоторых из политических рекомендаций Макиавелли. Эта аналогия была подхвачена вскоре шотландскими приматологами Р. Бирном и Э. Уитеном, введшими в употребление понятие «макиавеллиевский интеллект». Это понятие сейчас довольно часто используется, чтобы обозначить и подчеркнуть те особенности поведения и мышления обезьян, в которых проявляется их особая искушенность в социальной сфере, т.е. в деле выстраивания и поддержания отношений с другими особями внутри сообщества и – в случае необходимости – за его пределами. Хитрость, расчетливость, способность к намеренному обману – эти и им подобные качества, возведенные итальянским мыслителем в ранг политической добродетели, вполне присущи не только нам, людям, но и нашим ближайшим родственникам в мире животных.

Шимпанзе, орангутанги и гориллы довольно часто прибегают к утаиванию информации или распространению ложных сведений. Они делают это, чтобы получить монопольный доступ к пище или иным привлекательным для них вещам, обеспечить собственную безопасность, завоевать расположение особи противоположного пола или сородичей, имеющих более высокий социальный статус и т.д. Для достижения подобных целей они способны прятать представляющие интерес объекты, указывать неверное направление и местонахождение, скрывать собственную заинтересованность в чем-то, выказывать дружелюбие, чтобы замаскировать до поры до времени агрессивные намерения, создавать искаженное представление о собственном состоянии (например, симулировать хромоту) и совершать множество других хитроумных поступков. Правда, в большинстве подобных случаев поведение обманщиков можно при желании объяснить не наличием у них «теории чужого сознания», а тем, что они просто помнят, какую реакцию вызывают определенные действия и пользуются этим, но есть и факты, явно не укладывающиеся в такое объяснение. В основном они получены благодаря наблюдениям над обезьянами, обученными языку жестов. Например, описан случай, когда орангутанг Чантек, стащив понравившийся ему ластик, притворился, что проглотил его, и даже сообщил об этом знаками языка глухонемых (ПИЩА-ЕСТЬ) хозяину ластика.

У низших (т.е. не человекообразных) обезьян «теория чужого сознания», по-видимому, отсутствует, или, во всяком случае, развита очень слабо. Случаи намеренного обмана в их среде тоже зафиксированы, но действия, сопровождающие этот обман, заставляют подозревать, что здесь мы имеем дело не с проникновением в сознание другой особи, а лишь со способностью предвидеть на основе имеющегося опыта, какую реакцию могут вызвать те или иные действия. Например, у некоторых видов мартышек существуют особые звуки для предупреждения о появлении разных хищников. Описан случай, когда некий хитроумный самец, стремясь не допустить приближения соперника к избранной им «даме сердца», поднял ложную тревогу, известив сородичей о находящемся якобы поблизости леопарде. Однако, после того как все обезьяны стада, услышав предупреждение об опасности, затаились, сам герой-любовник, устроивший переполох, преспокойно отправился разгуливать по открытому пространству, совершенно не беспокоясь о том, что такое его поведение наверняка будет воспринято остальными, включая конкурента, как сигнал отбоя тревоги.

То обстоятельство, что «теория чужого сознания», т.е. способность мысленно ставить себя на место другого, наличествует у всех ныне существующих крупных человекообразных обезьян, позволяет рассматривать ее как эволюционное приобретение, сделанное их общим предком. Судя по палеонтологическим находкам и результатам биомолекулярных исследований, этот предок, а точнее, предковый вид, давший начало генеалогическим ветвям орангутанга, гориллы, шимпанзе и человека, жил около 15 млн. лет назад, и, следовательно, не будет большим преувеличением сказать, что именно такова минимальная древность психологии. Под психологией, конечно, при этом подразумевается не наука, а всего лишь умение понимать и учитывать психическое и умственное состояние другого существа.

¹ Автор сознает сам и честно предупреждает читателя, что в отрывке, избранном им в качестве эпиграфа, слово «врать» употребляется в смысле «завираться», «заблуждаться», а не в смысле «лгать», «обманывать», чего требовало бы содержание данной главы.

См. также:

Человек и человекообразные обезьяны: поведение

А.Н. Леонтьев – исследователь психики, деятельности и сознания

18.02.2022 10:00

2156

Добавить в закладки

Советский психолог, философ и педагог Алексей Николаевич Леонтьев свою научную деятельность посвятил общей психологии, методологии психологического исследования и основал теорию деятельности, опираясь на труды К. Маркса и Л. Выготского. Он изучал память, внимание, личность, развитие психики в процессе эволюции. Леонтьев стал первым деканом факультета психологии МГУ, почетным доктором Парижского и Будапештского университетов, почетным членом Венгерской академии наук, лауреатом медали К. Д. Ушинского, Ленинской премии, Ломоносовской премии I степени. Родился Алексей Николаевич 18 февраля 1903 года.

Алексей Николаевич – создатель «теории деятельности», которая стала научной системой психологии. В ее основе лежит изучение деятельности человека и ее взаимосвязь с сознанием. Согласно теории, деятельность – это действия, которые направлены на достижение цели. Именно деятельность определяет сознание и формирует психику, позволяя проявиться в труде. Деятельность не отвечает на внешние раздражители, а находится под контролем сознания. Положения о том, что деятельность определяет сознание и контролируется им, противоречивы. Но это устраняется за счет тезиса, что сознание и деятельность как единое целое и неотделимы друг от друга. На основе этой теории Леонтьев и Рубинштейн пытались изучать мысли, чувства и идеи человека. Но все исследования несли идеологический характер советской психологии и велись через призму коммунизма.

В течение всей жизни Леонтьев работал над культурно-исторической теорией, и теория деятельности была частью этой работы. В основе главного исследования Алексея Николаевича лежат труды Л.С. Выготского. Идея культурно-исторической психологии в том, что психика человека делится на два уровня. Первый уровень сформировался в процессе естественной эволюции, он же низший и «животный». Второй сформировался в течение всей истории культурной жизни человека, его называют высшим.

Учитывая советскую идеологию, стоит отметить, что тогда был важным следующий тезис: человека создали труд и речь. Интерес к речи проявлял Выготский, считая, что за контроль реакции отвечает знак, опосредованный стимул, возникающий в ответ на внешнее раздражение, но еще не являющийся реакцией. Влияние труда как компонент «очеловечивания» изучал А.Н. Леонтьев. Он смотрел, как реальность отражается в процессе деятельности.

А.Н. Леонтьев на лекции

Источник: rsrub.ru

Подход А.Н. Леонтьева строился на том, что психическая деятельность появляется в процессе интериоризации внешней деятельности, т.

е. усвоения социального опыта, формирование психики с помощью общественной деятельности. Отсюда вытекает следствие, что человек одновременно управляет и практической и психологической деятельностью, постигая закономерности изнутри и снаружи. Так происходит формирование внутренних структур психики, которые затем выливаются во внешние действия. Процесс перехода «внутреннего во внешнее» называют экстериоризацией. В теории деятельности принцип «интериоризации-экстериоризации» выступает одним из основных. Исследования А.Н. Леонтьева описаны в книге «Развитие памяти».

Помимо вопросов психологии личности Леонтьев занимался педагогикой, зоопсихологией и восстановлением движений. Также в книге «Проблемы развития психики» предложил три стадии развития психики: элементарную сенсорную психику, перцептивную психику и стадию интеллекта. Дал критерии для анализа психики и человеческого сознания. Под его руководством Харьковская психологическая группа вела исследования детского развития, роли игры и саморегуляции.

Алексей Николаевич был доктором педагогических наук, действительным членом АПН РСФСР, первым деканом факультета психологии Московского государственного университета, лауреатом медали К. Д. Ушинского, Ленинской премии, Ломоносовской премии I степени, почётным доктором Парижского и Будапештского университетов, а также почётным членом Венгерской АН. Ушел из жизни А.Н. Леонтьев 21 января 1979 года.

Фото на главной странице: nacion.ru

Фото на странице: psyjournals.ru

Автор Ольга Скибина

психика психология сознание

Источник: biblioclub.ru, monster-evo.ru, ru.wikipedia.org

Информация предоставлена Информационным агентством «Научная Россия». Свидетельство о регистрации СМИ: ИА № ФС77-62580, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций 31 июля 2015 года.

НАУКА ДЕТЯМ

Новый метод может определять уровень глюкозы в крови с точностью до 90%

19:00 / Медицина

Сотрудничество России и Беларуси в сфере науки, технологий и промышленности обсудили на экспертно-медийном форуме

18:40 / Наука и общество, Образование

Как вычислить рак на ранних стадиях?

17:30 / Медицина

Наноалюминий повысит урожайность кукурузы

16:30 / Биология

Президент РАН Геннадий Красников присутствует на церемонии принятия в состав России ДНР, ЛНР, Херсонской и Запорожской областей

16:01 / Наука и общество

Познавая происходящее вокруг.

Как работает восприятие

16:00 / Наука и общество, Нейронауки, Психология

Ростех запустил в Красноярке производство станций тропосферной связи

15:50 / Инженерия, Информационные технологии, Физика

Ученые ИНГГ СО РАН продолжают исследовать «морские» и «континентальные» разрезы в Забайкалье

15:30 / Палеонтология, Геология

Ученые ДВФУ и ДВО РАН разработали принципиально новый метод диагностики опухолей мозга

14:30 / Медицина

Президенты академий наук России и Вьетнама обсудили вопросы сотрудничества

14:20 / Наука и общество

Памяти великого ученого. Наука в глобальном мире. «Очевиднное — невероятное» эфир 10.05.2008

04.03.2019

Памяти великого ученого. Нанотехнологии. «Очевидное — невероятное» эфир 3.08.2002

04.03.2019

Вспоминая Сергея Петровича Капицу

14.02.2017

Смотреть все

«Душа, психика в чем разница?» — Яндекс Кью

О сообществе

Психология

Сообщество профессионалов в области психологии – здесь эксперты делятся своими знаниями и опытом и отвечают на вопросы. Для личной консультации в остром случае обратитесь к психологу лично. Общие вопросы – задавайте здесь!

Отряхнулся и пошел. Что такое психологическая устойчивость и как она приближает нас к счастью – Дарья Варламова – Психология – Материалы сайта – Сноб

Термин «устойчивость» (resilience) был заимствован англоязычными психологами из физики — исходно это слово означает свойство упругого тела восстанавливать исходную форму после прекращения деформирующего воздействия. Наша психика тоже может быть «упругой» — в этом случае устойчивость означает способность человека успешно функционировать в неблагоприятных обстоятельствах.

Изначальная способность стойко переносить невзгоды зависит от многих факторов — генов, воспитания, социальных возможностей и т. д. Устойчивость не передается по наследству напрямую, но, как пишут авторы книги Resilience: The Science of Mastering Life’s Greatest Challenges, психиатры Стивен М. Саутвик и Деннис С. Чарни, последние исследования связывают это качество с генами, которые регулируют симпатическую нервную систему (она отвечает за адаптацию функций организма к стрессовым условиям), гипоталамо-гипофизарно-адреналовую ось (стимулирует выброс кортизола в кровь) и обмен серотонина (влияет на поведенческие реакции на стресс и стабильность настроения). Также важную роль играет допаминовая система вознаграждения (биологическая основа мотивации) и префронтальная кора головного мозга (она позволяет нам контролировать и планировать свое поведение, несмотря на обуревающие нас эмоции). Наши природные данные сильно различаются: кому-то биологически больше повезло с саморегуляцией, а у кого-то это слабое место. Но это не означает, что устойчивость нельзя развить. То же самое и с факторами внешней среды: дети из неблагополучных семей находятся в зоне риска, но примерно треть из них (согласно продолжительному исследованию известного психолога Эмми Вернер) отлично справляется с трудностями.

Важно отметить, что это бесценное качество не означает упрямства и непробиваемости — ригидные люди, с трудом меняющие свои взгляды и привычки, хуже приспосабливаются к тяжелым ситуациям, чем мягкие и гибкие индивиды, хотя на первый взгляд и могут выглядеть более внушительно. Устойчивость также не равна «непробиваемому оптимизму», который часто основан на отрицании неприятных эмоций и может приводить к необъективной картине мира. Стойкий человек реалистично смотрит на жизнь и хорошо разбирается в своих ощущениях, признавая и страх, и злость, и горе, когда они появляются. Но при этом он не дает эмоциям контролировать свое поведение, быстро переходя от признания того, что ситуация ему не нравится, к поискам выхода из нее. Такой человек верит, что в его силах что-то изменить. Лишенные этого качества люди обычно начинают обвинять внешний мир в том, что он сделал их несчастными, и оправдывать собственное бездействие.

Дарья Варламова:

Концепция не изменилась. Что такое ригидность и как она мешает адаптироваться

За склонность придерживаться раз и навсегда принятой программы отвечает такое свойство психики, как ригидность. В умеренных дозах она полезна, но ее переизбыток приводит к дезадаптации

Это не означает, что надо брать на себя полную ответственность за то, что с вами происходит — разумеется, природные катаклизмы, болезни, войны, уровень преступности и многие другие неприятные вещи находятся вне вашего контроля. Но в любой, даже самой сложной ситуации есть что-то, чем мы управляем. Известный австрийский психиатр Виктор Франкл, прошедший через концлагерь, в своей работе «Человек в поисках смысла» изучал, какие стратегии помогали другим заключенным выживать в столь страшных условиях. Оказалось, что лучше всего справлялись те, кто придумывал себе какие-то осмысленные действия: например, одна женщина не потеряла волю к жизни потому, что постоянно следила за состоянием своих волос — того немногого, чем она еще могла распоряжаться.

Интересно, что психологическая устойчивость непосредственно влияет на физическую сопротивляемость организма. Например, чувство юмора, по некоторым данным, укрепляет иммунную систему (в частности, повышает содержание в слюне иммуноглобулина А, который помогает нам бороться с респираторными заболеваниями).

Что помогает стать устойчивее

Американская психологическая ассоциация (АРА) разработала список из 10 советов для тех, кто хочет сделать собственную психику более адаптивной и выносливой. Вот некоторые из них:

Укрепляйте отношения внутри и вне семьи. Отдельно повезло тем, у кого в детстве сформировался надежный тип привязанности: уверенность в поддержке родителей позволяет ребенку смелее исследовать окружающий мир, что отражается на способности к активным действиям в ситуациях неопределенности и во взрослом возрасте. Но и для тех, кому не повезло с родителями, есть хорошая новость: крепкие, нежные и полные взаимной заботы отношения с партнером и друзьями тоже позитивно сказываются на психологической устойчивости. В тяжелой ситуации вы будете знать, что не одиноки — поддержка придаст сил, чтобы бороться с обстоятельствами. Это подтверждают даже исследования среди военных: дружные отношения с однополчанами заметно повышают эффективность солдат на поле боя и их способность переносить стресс.

Верьте в свои силы. Это не означает, что полезно считать себя Суперменом — наоборот, нужно ставить амбициозные, но реалистичные цели и быть готовым к работе над собой и к тому, что результаты появятся не сразу. Важно отмечать постепенный прогресс и уметь работать на «стайерских» дистанциях ради отложенного вознаграждения: знаменитые «зефирные» эксперименты конца 1960-х — начала 1970-х в США показали, что дети, способные отказаться от сладости сейчас для того, чтобы получить вдвое большую порцию позже, впоследствии преуспевали больше, чем их менее выдержанные сверстники.

Будьте готовы меняться. Не стоит воспринимать свалившиеся на вас трудности как что-то, необратимо ухудшающее вашу жизнь. Многое зависит от интерпретации и от умения разделять то, что на что можно повлиять, а на что нет. Мир постоянно меняется, и какие-то из прежних целей и планов приходится пересматривать. Временное разочарование вполне естественно, но эти изменения могут открыть новые перспективы, если сосредотачиваться не на негативе, а на максимальной выгоде, которую можно извлечь из изменившихся обстоятельств.

Используйте трудность как урок. Не всегда можно победить, но в любой ситуации можно чему-то научиться, если быть достаточно открытым и любопытным. Знаменитая цитата Ницше о том, что то, что нас не убивает, делает нас сильнее, может прозвучать болезненно для человека, только что пережившего трагедию. Проблемы не всегда закаляют, а чрезмерная нагрузка может сломать даже сильного человека. И все-таки трудные обстоятельства могут помочь нам открыть свои новые сильные стороны. Конечно, это не обязательно происходит сразу и по умолчанию — для этого требуется серьезная внутренняя работа и некоторая доля везения.

Не забывайте заботиться о себе. Психологическая выносливость не означает, что нужно быть ломовой лошадью — если вовремя расслабляться и переключать внимание с проблем на что-то приятное, энергии заметно прибавится.

Психологи также советуют искать дополнительные способы сохранять душевное равновесие. Какие-то из них могут быть индивидуальными — например, творчество, личный дневник или духовные практики. Другие имеют под собой научную основу — например, медитация помогает бороться с тревожностью и развить самоконтроль, а аэробные упражнения страхуют от неприятных последствий повышенного уровня кортизола — «гормона стресса».

Дарья Варламова:

Кто такой people pleaser и почему не стоит стараться сделать всем удобно

Некоторые родители ставят знак равенства между хорошим ребенком и послушным: не спорит, не бунтует, делает уроки — вот оно, мамино счастье. Такое представление о

Как устроена наша психика?, Психология – Гештальт Клуб

В силу своей профессии психотерапевта (да и искренней увлеченности человеческой психологией еще до обретения образования), я часто задумываюсь о том, как работает психика, как устроены наши сны и как бессознательное говорит с нами, как наше сознание может взаимодействовать с чем-то скрытым в тени и какую часть психики занимает. Наблюдая за своими клиентами, вникая в процесс терапии или являясь ее непосредственным участником, я замечаю некоторые закономерности, которые отчасти могут познакомить нас с устройством психики и ее особенностями функционирования. Конечно же, я буду касаться только психологической и символической стороны вопроса, психофизиологию и анатомию ЦНС оставляю на рассмотрение специалистам в этой области.

Эта статья – это моя застенчевая попытка осознать и структурировать неподъемный пласт сложного устройства психической жизни, мой скромный вклад в это осмысление, на основании своего опыта, опыта моих клиентов и опыта коллег, книги которых я имела удовольствие читать.

Итак, приступим.

Противоречивые тенденции.

Наша личность пронизана разнонаправленными желаниями и потребностями, противоположными чертами характера, что пытаются ужиться в одном человеке. Так мы можем говорить о Тени или механизме проекции, где от нас отщепляются, уходят в бессознательное или летят на других людей нежелательные по нашему мнению черты. Мы можем себя считать щедрымы, но при этом очень раздражаться на других людей, называя их жадными и меркантильными. Значит именно эта часть нашей психики является запретной и уходит в тень, но это не значит, что она исчезает полностью. Также в основе терапии есть две противоположные тенденции психики – это стремление к развитию и стремление к безопасности. Они тоже постоянно сталкиваются в борьбе.

В представлении юнгианцев психика не является ни монархией, как считает Эго, ни даже интеллектуальным центром; наоборот, она является многогранной, полиморфной, многозначной и политеистичной. Поэтому в ней существует много голосов, сообщений, указаний и распоряжений; некоторые из них мы слышим, некоторые — нет, но все они очень настойчивы. «Какой из этих голосов мой?» — спрашивает Эго. «Все», — отвечает самость. «Но я ищу лицо Дзен, которое было до сотворения мира», — заклинает Эго. А в это время самость снова перевоплощается подобно тому, как много раз перевоплощался Кришна.

Джеймс Холлис

Юнг говорил, что только в столкновении может случаться развитие, между молотом и наковальней. Перлз писал о «собаке сверху» и «собаке снизу», которые присутствуют в нашей личности, и все время противостоят: собака сверху всегда критикует и ругается, а собака снизу, опустив уши и виновато таращась в пол, по итогу всегда побеждает. Если брать структуру личности по Фрейду или транзактный анализ, мы имеем три части: ребенка (Ид), родителя (СуперЭго или Персону) и Взрослого (Эго), который должен разрываться между двумя предыдущими частями и делать свой выбор. Если обратиться к юнгианству, то каждая архетипическая часть личности так же имеет свои разнонаправленные тенденции: где Анима может вести к Самости или превращаться в капризную стерву, которая мешает развитию. Даже самость может иметь свою теневую темную сторону — темную часть бога. Итого мы имеем страну, где каждый тянет одеяло на себя, а нашему Эго ничего не остается, как уживаться с этими жителями и интегрировать противоположности, балансировать в мире полярностей.

Юнг наблюдал страх успеха по отношению к психологическому развитию. Он приписывал его инстинктивной регрессивной силе, присущей самой психике, подавляющей психологический рост. В противовес ей действует побуждение к эволюции, заставляющее индивида искать личностный рост. Дифференциация эго от бессознательного и его развитие в качестве структуры самосознания с независимыми функциями частично являются результатом его отношения к этим противоборствующим тенденциям. В нормальном случае побуждение к росту пересиливает регрессивные компоненты психики.

Уорен Штернберг

Страх сойти с тропы, «лыжная колея».

В своей терапевтической практике я часто сталкиваюсь с тем, что клиент ругает себя за те паттерны поведения, которые у него сложились. Нападает на себя, что он ненормальный и нездоровый, если привык поступать так, а не иначе. Я всегда в таком месте останавливаю этот монолог самобичевания и обращаю внимание на то, что в его ситуации, с его особенностями нервной системы и с его жизненным опытом – это самый оптимальный способ, который нашла психика для адаптации к обществу и максимально полноценной жизни в нем. Но похоже сейчас пришел момент, когда этот способ взаимодействия со средой уже не подходит и нужно формировать другой. Но психике не так легко перестроиться, если она функционировала таким образом 20, 30 или 40 лет. Это похоже на лыжную колею в снегу: когда первый раз едешь по еще не растоптанному снегу, то прокладываешь свой новый уникальный путь, но потом эта колея становится глубже и раскатанней, и с нее все сложнее и сложнее съехать. Ты просто становишься на лыжи и едешь по инерции. В таком случае важно остановиться и оглядеться вокруг, осознать, что существуют возможности свернуть или поехать рядом, а потом понемногу пробовать сворачивать с этой колеи, пробовать другие варианты и получать новый опыт.

Перлз кардинально утверждал, что характер это признак нездоровья личности. Он уповал на гибкую сторону психической жизни, где новый опыт призывал бы человека к творческому креативному реагированию в моменте, к спонтанности, к выходу за рамки шаблона прошлого реагирования.

Если у вас есть характер, значит, вы выработали ригидную систему. Ваше поведение становится предсказуемым, вы теряете способность свободно контактировать с миром и со своими ресурсами. Вы реагируете на события согласно одной жесткой схеме, которую предписывает характер. То, что я скажу, может показаться парадоксальным: у самой богатой, самой продуктивной, творческой личности характера нет. Наше общество требует, чтобы у человека был характер и не просто характер, а хороший характер, чтобы он был предсказуем, управляем и так далее»

Фриц Перлз

Сознание — это король без королевства.

В книге Барбары Ханны «Анимус» есть замечательная цитата, с которой я, пожалуй, начну разъяснение этого пункта.

Юнг обращал внимание на то, как наши желания постоянно пересекаются с другими бессознательными изъявлениями воли внутри нас:

Это примерно так, как если бы вы были правителем земли, которая только частично вам знакома, королём какой-то страны, в которой проживает неизвестное число граждан. Вы понятия не имеете, что они из себя представляют, или в каком они состоянии, снова и снова вы обнаруживаете, что в вашей стране находятся субъекты, о существовании которых вы совершенно не знали. Следовательно, вы не можете принять на себя ответственность, а можете только сказать: «Я признаю себя правителем страны с неизвестными мне жителями, которые обладают качествами, о которых я не вполне осведомлён». Итак, у вас нет субъективного мнения, и тем самым вы находитесь в ситуации, делающей вас чем-то вроде узника, вы сталкиваетесь с неведомыми возможностями, потому что эти многочисленные неконтролируемые факторы в любой момент могут оказывать влияние на все ваши поступки и решения. Вы оказываетесь забавным королём страны, который по сути им не является, он зависит от столь большого количества неизвестных величин и условий, что ему часто не удаётся осуществлять свои собственные намерения. Следовательно, лучше не стоит называть себя королём, а быть всего лишь одним из жителей, у которого есть свой угол, где он и может править. И чем больше ваш опыт, тем больше вы убеждаетесь в том, что эта территория бесконечно мала по сравнению с широко простирающимся неизвестным вокруг вас.

Барбара Ханна

В этой метафоре очень красочно показано то, как наше сознание ограничено по своей сути, и являющиеся иногда спонтанно образы бессознательного могут направить или подсказать дорогу, помочь или сбить с толку. Являясь вершиной айсберга наше Эго может восседать на его пике, но при этом не видеть или отрицать очевидное – ведь вся остальная глыба незримо находится внизу.

«Китайский» язык бессознательного.

Существует жанр кино, я бы его назвала «фильмы о душе», ну или психологические фэнтези-драмы, в которых психическая жизнь как будто оживает, густо перемешиваясь с реальностью. Она разворачивается драматической картиной, в которой иногда сложно различить явь от фантазии, быль от небыли. К таким фильмам можно отнести «Голос монстра», «Я сражаюсь с великанами», «Лес самоубийц» или «Лабиринт Фавна». Все эти фильмы объединяет глубокая метафоричность и сложность логического осмысления. Чаще всего то, что происходит, во многом воспринимается интуитивно, на уровне ощущений. Юнг говорил, что метафоры – это язык, который понимает наша душа, иными словами – это язык бессознательного.

Я часто спрашивала с укоризной: «Почему это треклятое бессознательное говорит таким трудным, китайским языком? Почему оно не говорит нам чётко, что это такое?!» Ответ Юнга был такой: «Оно, очевидно, не может». Бессознательное не говорит на языке рационального ума. Сны – это голос нашей инстинктивной, животной природы или, в конечном счёте, голос космической материи в нас. Это очень смелая гипотеза, но я рискну сказать, что коллективное бессознательное и органическая атомная материя – это, вероятно, два аспекта одного и того же. Таким образом, сны – это голос космической материи. Подобно тому, как мы не можем понять поведение атомов (посмотрите на «китайский» язык современной физики, используемый для описания поведения электронов), мы так же вынуждены использовать столь же путаный язык, чтобы описать более глубокие уровни мира сновидений.

Сновидение переносит нас в тайны природы, чуждые нашему рациональному уму. Мы можем сравнить это с атомной физикой, где наисложнейших формул недостаточно, чтобы описать то, что происходит. Я не знаю, почему природа устроила наш рациональный ум таким образом, что он не способен понять всю природу. Мы рождаемся с мозгом, который, кажется, может воспринять и понять только некоторые аспекты бытия. Возможно, в дальнейшем, после каких-то мутаций и на другой планете, природа изобретёт мозг, который сможет понять эти вещи.

Мария-Луиза фон Франц «Путь сновидения»

Похожие чувства испытала я, когда на группе разбирали мой сон. Участники накидывали мне ассоциации, формируя символичность происходящего во сне. Я поняла в определенный момент, что мне сложно осознавать эти метафоры: они нелогичны, не сходятся в четкую цепочку и все переплетены между собой. Я очень разозлилась на бессознательное. Зачем оно так путает людей? Только с течением времени я поняла одну вещь: бессознательное говорит на нелогичном языке, рациональность — это язык сознания. В то же время бессознательное выражается символами, разворачивая которые можно прикоснуться к смыслу и высвободить колоссальное количество психической энергии. Похоже, единственный способ выслушать его – это допустить нелогичность этих образов. И только потом приложить колоссальные усилия для того, чтобы попытаться перевести их на язык сознания.

Так, отличным примером этого пункта, может служить фильм «Лес самоубийц». Главный герой встречает в лесу японца, который называет имя своей жены, что в итоге в переводе было ответом на вопрос главного героя. Извиняясь перед образом из психики, он вроде извинился перед самой погибшей женой. А заблудшая в лесу душа оказалась метафорой собственной души, которую главный герой смог обрести только в этом месте. Почему японец, почему именно так нужно было сказать, почему цветок? Образы из жизни трансформируются в бессознательном в символы, примешивая архетипическое и выдаются историей, призванной излечить героя или направить его на нужную тропу. Подтолкнуть в нужную сторону.

Стремление к самоисцелению.

Психика порождает образы, которые могут нас напугать. Часто у меня на приеме клиенты рассказывают о каких-то монстрах или ведьмах, преследующих их во снах или в активном воображении. Эти монстры пугают клиента, они наделяются всевозможными ужасными отвергаемыми качествами: алчность, власть, тщеславие или кровожадность. Но сделав шаг навстречу этим монстрам, мы вместе с клиентом обнаруживаем, что они не такие страшные и не такие пожирающие, как казалось вначале. Это часто оказывается та часть души, которая требует внимания и принятия. Такими порождаемыми образами психика стремиться восстановить душевное равновесие, которое когда-то было нарушено. Травма, которая вызвала расщепление внутри личности, возвращается и напоминает о себе в попытке быть переработанной и интегрированной в личность.

Глубинная психотерапия активизирует рождающиеся в психике образы, а затем поддерживает между ними диалог. Юнг называл этот процесс трансцендентной функцией, посредством которой самость стремится преодолеть барьер между сознанием и бессознательным. Иными словами, психика стремится излечить себя сама.

«Под Тенью Сатурна» Джеймс Холлис

Так происходит и в фильме «Я сражаюсь с великанами» или «Голос монстра». Образы психики порождают монстров, встреча с которыми необходима и неизбежна. Но вместо борьбы с ними герой сталкивается с тем, что их нужно принять. Принять их существование, интегрировать. Великаны, которые должны разрушить город, оказываются на деле метафорой каменной непреодолимости встречи героини со смертью, с утратой, нарушением безопасности. Они олицетворяли этот огромный тяжелый груз, который свалился на сознание маленькой девочки. Психика порождала образы великанов, пока не произошло финальной битвы – катарсического разрешения, высвобождения накопленной энергии и осознания происходящего вокруг. Психика стремилась закрыть свой гештальт, стремилась исцелиться.

По такому же типу работают и наши сны.

Вот такие мои скромные наблюдения на сегодня. А какие закономерности психики вы добавили бы?

сайт | youtube

«Зоя», идеология и сталинское кинопространство — Журнальный зал

Зоя Космодемьянская – не просто одна из самых знаменитых героинь Великой Отечественной войны, она также один из самых близких и понятных нашим современникам сталинских персонажей. Связана эта «понятность» с глубокой культурной фундированностью Зоиного образа, в котором переплелись религиозная страстотерпица, дева-воительница, Жанна д’Арк, Родина-мать и взыскующая о мести девушка – жертва фашистского насилия. Каждый может найти в этом сложносоставном образе «привязку» для собственной психологической инвестиции и присоединиться к аффективному сообществу, в идеале охватывающему весь советский, а затем и российский народ.

Для участников этого аффективного сообщества важны относительная деидеологизированность Зоиного подвига, его небоевой характер и индивидуальность. В популярном восприятии Зоя, хотя и была комсомолкой, пошла воевать не за коммунистическую идею, а за спасение Москвы в момент очевидной смертельной опасности. Она не совершила самоубийства в пылу боя, как Матросов или Гастелло, а была замучена в плену – т.е. находилась в ситуации жертвы, с которой легче идентифицироваться представителю мирного поколения. Наконец, пребывание Зои в партизанском отряде мало освещается в ее агиографии: она воспринимается как одиночка, не принадлежавшая к идеологически сплоченной группе вроде «Молодой гвардии» с ее не всегда понятными для потомков ценностями и иерархиями.

Все это способствует успешному функционированию образа в меняющемся историческом поле постсталинского СССР и постсоветской России, где Зоя оказывается близка и коммунисту, и националисту, и либералу, и православному, и, самое главное, массе людей без ярко выраженной идеологической позиции – все они вольны интерпретировать ее образ в соответствии со своими предпочтениями. Достаточно сравнить два памятника Зое (рис. 1 и рис. 2), чтобы убедиться в необыкновенной идеологической пластичности ее образа.

Рис. 1. Памятник Зое Космодемьянской. Москва, станция метро «Партизанская». Скульптор М.Г. Манизер, 1944 (фото автора)

Надгробный памятник Зое Космодемьянской. Москва, Новодевичье кладбище. Скульптор О.К. Комов, 1986 (фото автора)

Такой пластичной Зоя была не всегда. Хотя ее образ действительно многопланов и восходит к различным прототипам, унаследованные от этих прототипов смысловые поля изначально были вписаны в жесткую идеологическую матрицу, задававшую спектр возможных интерпретаций. Объект данной статьи – смысл, заложенный в этой матрице и во многом утраченный в последующих реинтерпретациях и реинкарнациях героини. Поскольку образ Зои с самого начала был полимедийным и включал в себя фотографию, различные прозаические жанры, поэзию, живопись и скульптуру, неудивительно, что организующая его идеологическая матрица полнее всего проявилась в кино, а именно в фильме Лео Арнштама «Зоя» (1944) – кульминации военной агиографии Зои, – воспроизводящем на другом уровне смысловую структуру текстуально-визуального появления образа Зои в «Правде».

Фильм «Зоя» встроен не только в ряд произведений о Космодемьянской, но и, естественно, в сталинскую кинотрадицию, с которой он интенсивно взаимодействует. Пересечение этих двух рядов оказывается чрезвычайно продуктивным: образ Зои, с его интенсивной визуальной компонентой, заданной поразительной фотографией Сергея Струнникова (см. рис. 1 в статье Джонатана Брукса Платта, публикуемой в этом же номере «НЛО»), позволяет мобилизовать структуры, имплицитно заложенные, но не всегда актуализируемые в сталинском кино. Чтобы адекватно оценить идеологическое послание «Зои», фильм должен быть увиден в соответствующем кинематографическом контексте.

Есть еще одна причина, делающая кинематографическую инкарнацию Зои особенно интересной. Один из основных вопросов, постоянно возникающих в исследованиях сталинизма, – насколько сталинский субъект на самом деле отличался от современного – «либерального» – субъекта? Этот вопрос находился в центре полемики между тоталитарной школой и ревизионистами; он продолжает преследовать и последующих исследователей[1]. Попытки вынести за скобки внутреннее пространство сталинской субъективности – например, через введенное Стивеном Коткиным понятие «говорить по-большевистски» (speaking Bolshevik) – трудно признать успешными. Для Коткина важны обязательные самопозиционирующие дискурсивные практики, а искренность людей, осуществлявших эти практики, Коткин объявляет нерелевантной[2]; между тем вопрос о том, говорит ли человек «по-большевистски» искренне или же расчетливо использует этот «обязательный язык самоидентификации» для продвижения своих эгоистических интересов, имел принципиальное значение для самих сталинских чисток.

Если принципиальный для понимания природы сталинского субъекта вопрос об искренности не мог быть однозначно решен даже современниками, то историки, которым сталинская субъективность доступна только через репрезентации, находятся в этом отношении почти в безвыходной ситуации. Кино, однако, может предложить некоторый выход из этого тупика. Помимо того, что кино репрезентирует некоторый мир, чья связь с реальностью может быть сколь угодно условной, оно вступает в тесное взаимодействие со зрителем. Фильм задает определенную зрительскую позицию – позицию имплицитного зрителя, причем задает ее гораздо жестче, чем литературный текст – позицию имплицитного читателя[3]. Эту позицию можно достаточно подробно проанализировать. Нельзя утверждать, что Зоя из фильма Лео Арнштама ближе к исторической Зое Космодемьянской, чем Зоя из поэмы Маргариты Алигер; однако фильм «Зоя» взаимодействует с субъективностью исторических зрителей гораздо более непосредственно, чем любой вербальный текст, оставляя зрителю гораздо меньше свободы, чем имеет читатель. Поэтому анализ кино позволяет описать идеологическую матрицу, формируемую вокруг образа Зои Космодемьянской, значительно более четко, чем анализ ее текстуальных и живописных репрезентаций. Конечно, было бы наивно предполагать, что историческая аудитория – все 22 миллиона зрителей, посмотревших «Зою», – полностью вписывалась в эту матрицу; в то же время трудно представить себе, чтобы массовое кино могло функционировать в случае принципиального несовпадения его имплицитного зрителя с реальной аудиторией. Для того чтобы чувствовать сталинское кино своим, зритель должен был быть способен отзываться, по Альтюссеру, на его интерпеллирующий оклик[4], тем самым становясь субъектом сталинской идеологии.

Субъектно-позиционирующий анализ сталинского кино принципиально важен для понимания заключенной в основе «Зои» идеологической матрицы. То, что сталинизм был идеологически специфичным периодом советской истории, представляется вполне очевидным; сложнее, однако, сформулировать, в чем состояла его специфика. Хотя сталинизму присущи некоторые сквозные мотивы – в первую очередь, конечно, культ личности самого Сталина, – трудно выделить систему содержательных идеологем, характерных для всего сталинизма и не характерных для других периодов советской истории. Специфика сталинской идеологии по сравнению с постсталинской состоит не столько в ее постоянно меняющемся дескриптивном содержании, сколько во взаимодействии с субъектом; особенность же сталинского кино связана, как мы увидим, с механизмами его воздействия на зрителя.

Хотя культура прошлого – это всегда «другая» культура, степень ее инаковости может варьироваться. Сталинская культура вообще и сталинский кинематограф в частности ощутимо дальше от современной нам нормы, чем, например, оттепельное кино. Хотя практика постоянного со-противопоставления советского и постсоветского ретуширует внутренние границы между советскими эпохами, нетрудно заметить, что различие между сталинским и постсталинским кино является едва ли не бóльшим, чем между постсталинским кино и кино постсоветским. Именно это делает возможным появление ремейков и сиквелов постсталинских советских фильмов, в то время как представить себе современный ремейк сталинского мюзикла или продолжение козинцевской трилогии о Максиме практически невозможно. Сталинское кино можно либо воспринимать как артефакт его собственной эпохи, либо пародировать – его нельзя транспонировать в современность.

Даже современный зритель не испытывает трудностей с восприятием фильма «Летят журавли» (Михаил Калатозов, 1957), в то время как фильм «Падение Берлина» (Михаил Чиаурели, 1949), снятый всего на восемь лет раньше, уже в 70-е годы мог бы восприниматься как фильм с другой планеты. Водораздел особенно заметен в фильмах на общую тему, важнейшей из которых была война. Андрей Горных справедливо замечает, что землянки в оттепельных фильмах о войне, несмотря на соблюдение всей внешней атрибутики, больше походят на кухни в свежепостроенных хрущевках: в них сидят молодые городские интеллигенты и обсуждают характерные для оттепели морально-этические проблемы[5]. Хотя, казалось бы, проблемы оттепельной интеллигенции достаточно далеки от современного зрителя, можно утверждать, что хронотоп оттепельной землянки ему ближе, чем хронотоп сталинской землянки на всем его континууме – от «Двух бойцов» (Леонид Луков, 1943) до «Сталинградской битвы» (Владимир Петров, 1949). Чем обусловлено это восприятие сталинского кино как «другого» и каким должен был быть зритель, который воспринимал его как «свое»?

В первом приближении различие между сталинским и постсталинским советским кино можно описать через серию бинарных оппозиций: «большой стиль» / камерность, студийная съемка / съемка «на месте», исключительный сюжет и экстраординарные герои / повседневный сюжет и обыденные герои, четкое разделение между положительными и отрицательными героями / этическая неопределенность, однозначные эмоции / сложные эмоциональные оттенки, прямое идеологическое послание / невыявленность или проблематизация идеологии. Все эти оппозиции складываются в общий эффект нереалистичности сталинского кино: не случайно Хрущев на Двадцатом съезде критиковал «Кубанских казаков» (Иван Пырьев, 1949) именно за «лакировку действительности», несоответствие изображаемого мира реальным условиям жизни в послевоенной деревне.

Тезис о нереалистичности сталинского кино, при всей его кажущейся очевидности, зависит от нескольких теоретических пресуппозиций.

1) Кризис условного, жанрового мышления и требование документального реализма. Реально то, что выглядит как реальность на уровне миметического, фотографического сходства. Сама мысль, что мюзикл, которым являются «Кубанские казаки», должен показывать реальные условия жизни кубанского колхозника, означает отказ признавать условность жанра. Можно предположить, что сталинский зритель и не ожидал увидеть в мюзикле свою повседневную жизнь и не пытался взаимодействовать с ним на уровне «узнавания» привычной, документальной действительности.

2) Психологизм. Именно кампания за «искренность» – подлинное изображение сложности человеческих переживаний, – хотя и восходит к 1930-м годам, ознаменовала начало десталинизации культуры[6]. В рамках этого понимания постулируется, что интимная сложность и непроявленность переживаний – неотъемлемое свойство субъекта независимо от того, переживает ли этот субъект неразделенную любовь или принимает решение повести свой взвод в атаку. Соответственно, изображение простой и однозначной эмоции оценивается как безусловно неаутентичное. Сталинский кинематограф, напротив, работал с дистиллированными эмоциями, очищая их от необязательных коннотаций, подсознательных сложностей и т.п. Сталинский герой часто страдает от противоречий и внутренних конфликтов, но эти противоречия интегрируемы, они не рассыпаются на множество частностей и в пределе, как, например, в фильме «Весна» (Григорий Александров, 1947), могут быть распределены между двумя ипостасями героини, которые в финале синтезируются в целостную сталинскую личность.

3) Примат непосредственного опыта и интуиции над общей теорией. В рамках этого постулата из несоответствия между идеологическими убеждениями и интуитивными чувствами вытекает необходимость коррекции идеологии. В сталинском кино подобное несоответствие служит поводом задать вопрос, а действительно ли реальность такова, как нам представляется, не является ли ложным наше чувство – например, любовь, – если она заставляет нас поступаться принципами. С точки зрения постсталинского субъекта, который безусловно доверяет опыту и интуиции, не задумываясь об их возможной идеологической обусловленности, сталинская позиция утверждения своих принципов – проявление узости и догматизма, отсутствия контакта с реальным человеческим опытом.

Общим для этого набора признаков постсталинского кино является то, что оно облегчает идентификацию зрителя с героем на психологическом уровне – вторичную идентификацию в терминологии Кристиана Метца (первичная идентификация в этой терминологии – это идентификация с камерой)[7]. Идентификация с постсталинским героем не требует от зрителя выхода за границы собственной субъективности, поскольку одна нестабильная, противоречивая структура легко накладывается на другую, эстетически не обработанную, нестабильную и противоречивую структуру. Именно этим объясняется понятность оттепельных и застойных фильмов для современного зрителя: конкретные проблемы у современного зрителя могут быть другими, но ему нетрудно увидеть в конфликтах позднесоветских киногероев аналог собственных и сопереживать героям на этом основании.

Безудержно психологизирующая кинематография оттепельного кино (вспомним хотя бы знаменитую сцену гибели Бориса в «Летят журавли») с его динамичной камерой, сверхкрупными планами, наплывами, затемнениями и голосами героев, дейктически приближенными к зрителю благодаря манере озвучивать роли, близко поднося микрофон к губам, работает на тот же эффект почти физиологического погружения зрителя в психологическую реальность героя. Заложенная в кинематографический аппарат обязательная первичная идентификация с камерой ставится здесь на службу вторичной идентификации с героем. Это не значит, что постсталинское кино отказывается от идеи «воспитания» зрителя, – но средства, которыми оно пользуется, напоминают псевдорелигиозное кино, в котором духовная драма, как и романтическая драма становятся эскапистскими метафорами человеческой драмы. Это кино избегает конфликта между духовным и человеческим. <…> [С помощью интенсивной психологизации режиссер] может сравнительно легко заставить убежденного атеиста симпатизировать страстям Христа. Но он при этом не поднял зрителя до уровня Христа, а снизил Христа до уровня зрителя[8].

Сталинская кинематография, с ее сравнительно статичной камерой, театральной дикцией и выстроенными мизансценами, не способствует погружению зрителя во внутренний мир героя. Однако означает ли это смысловую пустоту сталинского кинопространства, населенного далекими от зрителя трафаретными персонажами?

Сталинское кино во многом конституировалось через отталкивание от советского киноавангарда, происходившего в русле всеобщего перехода к эстетике социалистического реализма. Реализм сталинского кино состоит в отказе от формальных экспериментов в духе Сергея Эйзенштейна или Дзиги Вертова, которые через актуализацию формы систематически разрушали кинематографическую иллюзию замкнутого диегетического пространства, якобы существующего независимо от процесса его кинопроизводства. Когда в «Человеке с киноаппаратом» (1929) Вертов совмещает в одном кадре изображение кинокамеры, снимаемого этой кинокамерой объекта, экрана кинотеатра, где демонстрируется полученное изображение, и смотрящих на него зрителей в зале, он исключает возможность поверить в «объективную» заданность диегетического мира. Диегетическое пространство киноавангарда эксплицитно конструируется идеологически маркированным киноаппаратом (в случае Вертова – взглядом «киноглаза», машины, преодолевшей ложное буржуазное восприятие).

Переход советского кино от авангарда к соцреализму 1930-х годов обычно описывается как приближение к стандартам классического Голливуда, из которого сталинские режиссеры творчески заимствуют, в частности, жанр мюзикла. В отличие от авангарда, классический Голливуд не только выдвигает на первый план индивидуального героя и опирается на литературный сюжет, но и дезавуирует[9]зрительское знание о том, что диегетический мир – результат целенаправленной конструкции, а взгляд зрителя организуется и контролируется невидимым ему киноаппаратом. Основой натурализации изображаемого мира в голливудском фильме является операция suture, представляющая собой, в частности, механизм «сшивания» трехмерного диегетического пространства из отдельных фрагментов.

Представим себе следующую последовательность кадров. Сначала зритель видит некую картину и ощущает собственный контроль над визуальным полем, визуальную доступность мира. Однако в определенный момент рамка кадра и направление взгляда камеры становятся ощутимыми, и субъект восприятия обнаруживает, что его взгляд контролируется Другим, отсутствующим в диегетическом мире субъектом киновысказывания, т.е. киноаппаратом в широком смысле этого слова. Операция «сшивания» состоит в том, что на место отсутствующего в диегетическом мире субъекта взгляда ставится персонаж, т. е. субъект, находящийся внутри диегезиса. Например, вслед за кадром, воспринимающимся как субъективно-ограниченный, следует обратный кадр, в котором мы видим персонаж, с чьей точкой зрения и отождествляем предыдущий взгляд камеры. Взгляд изнутри диегезиса служит, таким образом, сокрытию контролирующего взгляда извне[10].

Подстановка «другого» (киноперсонажа) на место «Другого» (символического закона, производящего настройку воображаемого), сокрытие порождающей инстанции кино, как технологической, так и культурной, как раз и приводит к натурализации диегетического мира. Эта натурализация – фундаментальная идеологическая операция классического кино. Система «сшивания» постоянно подвергает зрителя реинтерпелляции, ставя его в одну и ту же дискурсивную позицию, создавая у него иллюзию стабильной и непрерывной идентичности[11]. Операция «сшивания» служит поэтому реартикуляции существующего идеологического порядка, именно того порядка, который стремился деконструировать советский авангард в своем стремлении создать нового человека через позиционирование неклассического субъекта восприятия[12].

Поскольку сталинское кино представляет собой антитезу советского авангарда, оно действительно приближается к классическому Голливуду. Однако до какой-то степени наследие авангарда продолжает сказываться в советском кино 30–40-х годов. В первую очередь, сталинское кино сохраняет дистанцию между камерой и персонажем, не конкретизирует «говорящего субъекта» фильма до конца. Оно избегает не только субъективной камеры, но и, например, механизмов индивидуализации взгляда, которые в классическом Голливуде связаны с гендерной артикуляцией визуального пространства: сталинский кинематограф проблематизирует голливудскую ассоциацию мужчины с субъектом, а женщины – с объектом ви́дения[13]. Все это способствует повышению абстрактности сталинского киновзгляда: сталинский зритель смотрит на мир глазами героя как абстрактного субъекта, а не глазами героя как конкретной психологизированной и гендерно заданной личности.

Высокая степень абстракции ставит пределы «нормализации» сталинского кино по сравнению с авангардом. Коль скоро Другой – идеологически маркированный киноаппарат – не полностью замещен психологически инвестированным персонажем, в кино остается возможность идеологической рефлексии. Ограниченность зрительской идентификации со сталинским киногероем делает диегетический «шов» непрочным: на каком-то уровне сталинский имплицитный зритель никогда не забывает, что за реалистическим киномиром стоит создающий этот мир киноаппарат, чье ви́дение направляется линией партии. В подавляющем большинстве сталинских фильмов возможность «расшивания» диегетического пространства остается потенциальной; однако важно, что поэтика сталинского кинематографа в целом создает условия для появления фильмов, в которых эта возможность реализуется. Так, в фильме «Светлый путь» (Григорий Александров, 1940) героиня Любови Орловой, Татьяна, получает орден. Мы сначала видим Татьяну у задней стены парадного зала. Когда Татьяну вызывают для получения ордена, она идет к сцене, сопровождаемая камерой, пристально и восхищенно глядя перед собой – в пространство, находящееся слева за спиной зрителя (рис. 3). Постепенно камера поворачивается и оказывается перед Татьяной, которая смотрит прямо «на нас». На ее лицо падает яркий свет, и она поднимает руку, словно пытаясь защититься от невыносимого сияния. Затем следует монтажный стык и переход к следующей сцене.

Рис. 3. «Светлый путь» (режиссер Григорий Александров. 1940)

Отсутствие обратного кадра – кадра с точки зрения героини, который показал бы нам объект ее взгляда и источник ослепляющего ее света, – очень ощутимо в этой сцене. Во время длинного прохода Орловой через зал имплицитный зритель не может не почувствовать, что поле его зрения искусственно ограничено некой внешней инстанцией, расположенной у него за спиной, в невидимом для него 180-градусном секторе. Отсутствие обратного кадра размыкает диегетическое пространство, открывая в нем измерение, видимое лишь для главной героини, хотя и ее зрение отказывается ей служить, когда она подходит к Другому слишком близко. В буквальном смысле в «Светлом пути» на месте Другого, если верить автобиографической песне героини в следующей сцене, находится Калинин, но понятно, что трансцендентное по отношению к диегетическому пространству положение Калинина связано с его причастностью к идеологической инстанции, которая не только награждает героиню Орловой орденом, но и контролирует производство и функционирование фильма в целом.

Калинин, как любой другой вождь в сталинском кино, представляет собой субститут Сталина, однако даже Сталин лишь соотносится с трансцендентной для диегетического пространства фильма идеологической инстанцией, а не воплощает ее. В отличие от невидимого идеологического измерения фильма, сам Сталин без труда становится объектом взгляда камеры, однако выполняет роль медиатора между диегетическим и экстрадиегетическим пространствами: так, на живописных полотнах взгляд Сталина направлен за пределы картины, на невидимое для зрителей социалистическое будущее[14]. Кинематографическим аналогом такой визуальной организации можно считать, например, сцену из фильма «Валерий Чкалов» (Михаил Калатозов, 1940), где Сталин рассказывает главному герою о важности предстоящего перелета, глядя в находящееся за спиной зрителя окно. Символизирующие страну и ее историческую миссию миллионы огней, которые видит Сталин, доступны и зрителю, и самому Чкалову лишь опосредованно: мы можем соприкоснуться с разомкнутым экстрадиегетическим пространством, глядя на Сталина, который занимает привилегированную позицию идеологического ви́дения.

Таким образом, в рассмотренной сцене из «Светлого пути» отсутствие обратного кадра «расшивает» диегетическое пространство, лишает его имманентной замкнутости и открывает в нем трансцендентное измерение, наделенное определенным идеологическим содержанием. Это – сравнительно простая семантизация, но в сталинском кино есть и более сложные случаи. Так, в фильме «Великий гражданин» (Фридрих Эрмлер, 1937, 1939) мать главного героя, Шахова, чьим прототипом является Киров, произносит речь перед рабочими завода на открытом партсобрании (дело происходит в 1925 году). За недостатком места партсобрание проводится в здании кинотеатра «Колизей». «Так как же ты, ученый человек, а не видишь?» – спрашивает она главного антагониста. «Какой же ты большевик, если ты не веришь? А вот народ, весь народ верит. Вот, вот он, социализм!» – восклицает она, обводя рукой зрительный зал и как бы локализуя социализм в пространстве над головами рабочих. В следующем эпизоде перед рабочими выступает сам Шахов: сначала он говорит в темноте, освещенный лишь светом десяток зажигалок, которые держат рабочие, так как его политические противники отключили в зале электричество. Однако затем кто-то включает кинопроектор, расположенный как раз там, над головами рабочих, где мать Шахова видела социализм. Кинопроектор, освещающий Шахова как прожектор, как бы аккумулирует свет от десятков индивидуальных зажигалок и «проецирует» Шахова на сцену как воплощение социалистической веры рабочих (рис. 4). Хотя на буквальном уровне диегетическое пространство фильма остается замкнутым, метафорически оно размыкается, обнаруживая кинопроектор, который не может не рифмоваться с реальным кинопроектором в кинотеатре, где демонстрируется фильм Эрмлера. Благодаря этому поразительному синтезу авангардистской рефлексии над процессом кинопроизводства и социалистического реализма зритель «Великого гражданина» не просто видит проекцию Шахова на экране, но и осознает источник этой проекции – социалистическую мечту собравшихся в «Колизее» рабочих. Интерпелляция зрителя, помещающая его в идеологию, происходит здесь не столько на уровне производной вторичной идентификации с симпатичным персонажем, который борется за социализм (хотя такая идентификация, конечно, тоже имеет место), сколько на уровне первичной, базовой идентификации с взглядом идеологически маркированного киноаппарата: имплицитный зритель как бы видит Шахова из пространства уже построенного социализма.

Рис. 4. «Великий гражданин» (режиссер Фридрих Эрмлер. 1937)

Возвращаясь к вопросу об абстрактности, нереалистичности и условности сталинского киноязыка, можно утверждать, что с точки зрения пропагандистской эффективности эти свойства сталинского кино оказываются не слабостью, а силой. Только в условиях неполного погружения в диегетический мир и ослабленной идентификации с героями зритель может оказаться восприимчивым к позиции экстрадиегетического Другого, совпадающего с трансцендентным объектом сталинской идеологии. Фильм «Зоя» создается именно в этой стилистической традиции и, как мы увидим, в полной мере использует ее возможности.

Фильм Арнштама воспроизводит сюжет появления Зои в советском публичном пространстве: от визуального образа безымянной замученной фашистами девушки к героине с развернутой биографией. Фильм начинается с момента пленения Зои, затем следует сцена ее допроса и избиения, после чего мы переносимся в прошлое и следим за жизнью Зои с детства до ухода в партизаны. Описав круг, повествование возвращается в деревенский дом в Петрищево, где Зоя проходит через серию пыток и публичную казнь.

Доминирующая в фильме визуальная артикуляция задается уже в сцене первой пытки, где лежащая навзничь Зоя смотрит в невидимое для нас пространство (рис. 5). Потусторонность Зои в полной мере раскрывается в следующей, биографической части фильма, где ее взгляд постоянно направлен за спину зрителя. Даже разговаривая с другими персонажами, включая мальчика, в которого она влюблена, Зоя регулярно смотрит не на них, не в камеру, а в невидимое ни для героев, ни для зрителей экстрадиегетическое «несшитое» пространство (рис. 6–7). В течение всей биографической части фильма Зоя выглядит как человек «не от мира сего», причем из сюжета очевидно, что особость Зои напрямую связана с идеологией: она отличается от всех своих друзей крайне серьезным, рефлексивным отношением к советским ценностям и практикам, которые для ее одноклассников просто «сами собой разумеются». Можно сказать, что настойчивый Зоин взгляд направлен в сторону невидимого для зрителей и остальных героев трансцендентного объекта советской идеологии.

Рис. 5–7. «Зоя» (режиссер Лео Арнштам. 1944)

Однако после того, как фильм возвращается в Петрищево, в артикуляции экстрадиегетического пространства происходит радикальный сдвиг. После финальной серии истязаний измученная Зоя лежит с запрокинутой головой, глядя, как обычно, мимо зрителя. Однако на этот раз рядом с ее лицом появляется серия кадров, демонстрирующих то, что проходит сейчас перед ее мысленным взором. Пространство фильма наконец «сшивается»: на одном экране мы видим и прямой кадр с Зоиным лицом, и обратный кадр с объектом ее взгляда. При этом видит она не что иное, как ключевые моменты из истории ее жизни, фрагменты только что увиденного нами фильма (рис. 8). Трансцендентный объект Зоиного взгляда оказывается неотличим от диегетической реальности в ее идеологическом измерении: это, как и в «Великом гражданине», и есть социализм – СССР 1930-х годов в эстетически оформленном соцреализмом виде.

Рис. 8. «Зоя» (режиссер Лео Арнштам. 1944)

Таким образом, трансцендентное пространство, в которое устремлен Зоин взгляд, не становится трансцендентальным. В этом принципиальное отличие «Зои» от фильмов о той же Жанне д’Арк, в которых взгляд Жанны неизменно устремлен на невидимого для простых смертных Бога. Поэтому многочисленные христианские коннотации, которыми пронизан фильм Арнштама, – вплоть до омовения ног Зои перед ее уходом на казнь – остаются культурными коннотациями, не превращая «Зою» в религиозный фильм, а его героиню – в «просто» советскую святую. Сталинская культура претендовала на универсальность и использовала огромное количество различных культурных кодов, однако неизменно вписывала их в свою собственную идеологическую матрицу. Зоя Космодемьянская была именно такой «универсальной» героиней – уже вторая заметка в «Правде», где впервые называется ее настоящее имя, содержит список ее любимых писателей, где есть и Шекспир, и Гёте. Однако в рамках сталинской идеологической матрицы все эти коннотации не делают смысл ее подвига многозначным и открытым для различных интерпретаций.

Итак, фильм «Зоя» систематически очерчивает невидимое для зрителя трансцендентное идеологическое пространство – только для того, чтобы в финале продемонстрировать его тождественность диегетическому пространству самого фильма. Эта операция имеет очевидный пропагандистский эффект. После того как Зоя становится партизанкой, в фильме появляется серия кадров, где фронтальное изображение лица Зои наложено на кадры, иллюстрирующие ее диверсионную деятельность (рис. 9), – изображение, явно отсылающее к каноническому военному плакату «Родина-мать зовет!». Становясь объектом интерпеллирующего Зоиного взгляда, зритель тем самым вписывается в то пространство, которое до сих пор занимал трансцендентный объект сталинской идеологии. Это метонимическое соположение остается действенным и после того, как фильм снимает трансцендентность идеологического объекта: зритель оказывается вовлечен в идеологическое пространство, которое, в свою очередь, отождествляется с пространством сталинского СССР в его идеализированной соцреалистической кинорепрезентации.

Рис. 9. «Зоя» (режиссер Лео Арнштам. 1944)

В отличие от зрителя оттепельного кино сталинский имплицитный зритель становится соратником Зои в ее борьбе не потому, что она – до боли знакомая девчонка из соседнего двора, которой он по-человечески сочувствует; наоборот, именно Зоина радикальная инаковость заставляет сталинского зрителя занять трансцендентную идеологическую позицию, с точки зрения которой конкретная конфигурация «двора» оказывается уже нерелевантной. Сталинское кино предполагает – и формирует – субъекта, способного к занятию трансцендентной идеологической позиции. Однако эта позиция формируется не через приписывание реальности трансцендентальному – божественному – измерению, а через операцию абстрагирования, вычленения в имманентной реальности контура социализма, – что вполне согласуется с классическим определением социалистического реализма как исторически конкретного изображения действительности в ее революционном развитии. Принципиально, что для функционирования этой системы сталинский зритель, в отличие от современного, должен быть готов к аналогичному абстрагированию от самого себя, к предпочтению первичной идентификации с абстрактным взглядом в ущерб вторичной идентификации с индивидуализированным героем. Только субъект, готовый выйти за рамки собственной психологической имманентности, способен воспринять «нереалистичных» персонажей сталинского кино как «своих». Зоя и подобные ей персонажи были «своими» для сталинского зрителя не потому, что в сталинскую эпоху люди были «проще» и поэтому больше походили на сталинских героев, чем на, например, оттепельных, а потому, что сталинский зритель был способен встать на внешнюю по отношению к собственной психологии и в известном смысле сверхчеловеческую точку зрения.

Сталинское кино даже в своих развлекательных жанрах предполагает зрительскую готовность к работе над собой, отношение к себе как продукту (само)воспитания, а не как к данности. Конечно, дискурс о воспитательной силе искусства характеризовал советское кино до самого конца, однако в постсталинскую эпоху это воспитание предполагало диалектический процесс коррекции собственной личности под влиянием вторичной идентификации с эволюционирующим героем – процесс, связанный с массой осложнений, двусмысленностей и неопределенностей. Сталинское киновоспитание отличалось гораздо большей радикальностью и, как можно предположить, эффективностью, поскольку требовало не поэтапного реформирования личности, а одномоментного изменения ви́дения мира и самого себя. Такой герой сталинского кино, как Зоя, становится для сталинского субъекта образцом для подражания не в силу своей психологической достоверности и «похожести» на зрителя, а в силу структурного сходства их оптики.

[1] См. подборку материалов на эту тему в: Ab Imperio. 2002. № 3. С. 209–417.

[2] Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as Civilization. Berkeley; Los Angeles; London: University of California Press, 1995. P. 220.

[3] Речь идет именно об имплицитном зрителе, а не об исторической аудитории кинотеатров. Все источники о мыслях и переживаниях реальных зрителей – стенограммы обсуждений фильмов, письма в газеты и т.д. – обладают тем же дефектом, что и другие текстуальные свидетельства: они не позволяют решить, в каких случаях человек говорит / пишет искренне, а в каких – просто использует «язык обязательной самоидентификации».

[4] Альтюссер Л. Идеология и идеологические аппараты государства: (Заметки для исследования) // Неприкосновенный запас. 2011. № 3 (77). С. 14–58.

[5] Горных А. Общество. История. Кино: Вторая мировая война в советском кинематографе 1940-х и 1960-х гг. Минск; Вильнюс: Европейский гуманитарный университет, 2009 (DVD).

[6] См.: Берггольц О. Разговор о лирике // Литературная газета. 1953. 16 апреля;Померанцев В. Об искренности в литературе // Новый мир. 1953. № 12. С. 218–245.

[7] Метц К. Воображаемое означающее. СПб.: Издательство Европейского университета, 2010. С. 79–80.

[8] Schrader P. Transcendental Style in Film: Ozu, Bresson, Dreyer. Berkeley: University of California Press, 1972. P. 85.

[9] Начиная с Фрейда, под термином «дезавуирование» (нем. Verleugnung, англ.disavowal) понимается отказ субъекта внутренне согласиться с некоторой очевидной реальностью, – отказ, представляющий собой форму защиты и основополагающий момент отношения человека к миру. В отличие от отрицания (нем. Verneinung, англ. denial), дезавуирование предполагает формальное признание реальности («я знаю, но все равно»).

[10] См. обзор теории «сшивания» в: Silverman K. The Subject of Semiotics. New York; Oxford: Oxford University Press, 1983. P. 194–236.

[11] Ibid. P. 204–205.

[12] Человек, способный воспринимать мир так же, как вертовский киноглаз, – это «субъект, в котором человеческое (индивидуальное, личностное, буржуазное) преодолено»: вертовский субъект восприятия «оказывается одновременно и субъектом коммунистического общества» (Аронсон О. Метакино. М.: Ад Маргинем, 2003. С. 86–87).

[13] О проблематизации мужской гендерной позиции в сталинском кино и литературе см.: Kaganovsky L. How the Soviet Man Was Unmade. Pittsburgh: Pittsburgh University Press, 2008.

[14] См.: Плампер Я. Алхимия власти: Культ Сталина в изобразительном искусстве. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 69.

Юнгианская модель психики

Немногие люди оказали такое большое влияние на современную психологию, как Карл Юнг; мы должны поблагодарить Юнга за такие концепции, как экстраверсия и интроверсия , архетипы , современный анализ сновидений и коллективное бессознательное . Психологические термины, придуманные Юнгом, включают архетип , комплекс, синхронность , и именно на основе его работы был разработан Индикатор типов Майерс-Бриггс (MBTI), популярный сегодня основной продукт личностных тестов.

Среди наиболее важных работ Юнга был его глубокий анализ психики, который он объяснял следующим образом: « Под психикой я понимаю совокупность всех психических процессов, как сознательных, так и бессознательных », отделяя понятие от общепринятое понятие разума, которое обычно ограничивается процессами только сознательного мозга.

Юнг считал, что психика представляет собой саморегулирующуюся систему , скорее похожую на тело, которая стремится поддерживать баланс между противоположными качествами, постоянно стремясь к росту, процесс, Юнг назвал « индивидуализация ».

Юнг рассматривал психику как нечто, что можно разделить на составные части с комплексами и архетипическими содержаниями, персонифицированными в метафорическом смысле и функционирующими скорее как вторичные самости, вносящие свой вклад в целое. Его концепция психики разбита следующим образом:

Эго

Для Юнга эго было центром поля сознания , частью психики, где находится наше сознание, наше чувство. личности и существования. Эту часть можно рассматривать как своего рода «командный штаб», организующий наши мысли, чувства, чувства и интуицию и регулирующий доступ к памяти. Это та часть, которая связывает внутренний и внешний мир вместе, формируя то, как мы относимся к тому, что является внешним по отношению к нам.

То, как человек относится к внешнему миру, согласно Юнгу, определяется его уровнем экстраверсии или интроверсии и тем, как он использует функции мышления, чувства, ощущения и интуиции. Некоторые люди развили больше одного или двух из этих аспектов, чем другие, что формирует их восприятие окружающего мира.

Происхождение эго лежит в архетипе самости, где оно формируется в ходе раннего развития, когда мозг пытается придать смысл и ценность своему разнообразному опыту.

Однако эго — это всего лишь небольшая часть самости ; Юнг считал, что сознание избирательно, а эго — это часть личности, которая отбирает наиболее важную информацию из окружающей среды и выбирает на ее основе направление, в то время как остальная информация погружается в бессознательное. Поэтому оно может проявиться позже в виде снов или видений, проникая таким образом в сознательный разум.

Личное бессознательное

Личное бессознательное возникает в результате взаимодействия между коллективным бессознательным и личностным ростом и было определено Юнгом следующим образом:

«Все, о чем я знаю, но о чем в данный момент не думаю». ; все, что я когда-то сознавал, но теперь забыл; все воспринимаемое моими чувствами, но не отмеченное моим сознательным умом; все то, что я невольно и не обращая на это внимания чувствую, думаю, вспоминаю, хочу и делаю; все будущие вещи, которые складываются во мне и когда-нибудь осознаются; все это составляет содержание бессознательного… Кроме них мы должны включить все более или менее преднамеренные вытеснения болезненных мыслей и чувств. Я называю сумму этих содержаний «личным бессознательным».

В отличие от Фрейда, Юнг рассматривал вытеснение как один из элементов бессознательного, а не как его все. Юнг также рассматривал бессознательное как дом потенциального будущего развития, место, где еще неразвитые элементы сливаются в сознательную форму.

Комплексы

Комплексы в юнгианском смысле — это тематические организации в бессознательном уме, сосредоточенные вокруг паттернов воспоминаний, эмоций, восприятий и желаний, паттернов, которые формируются в результате опыта и реакций человека на этот опыт. . В отличие от Фрейда, Юнг считал, что комплексы могут быть очень разнообразными, а не просто люди, имеющие основной сексуальный комплекс.

Комплексы часто ведут себя довольно автоматически, что может привести к тому, что человек почувствует, что поведение, возникающее из-за них, выходит из-под его или ее контроля . Люди, которые психически больны или ошибочно названы «одержимыми», часто имеют комплексы, которые регулярно и заметно берут верх над ними.

Комплексы находятся под сильным влиянием коллективного бессознательного и, как таковые, имеют архетипические элементы. У здорового человека комплексы редко представляют собой проблему и, скорее всего, являются ключом к уравновешиванию довольно односторонних взглядов на эго, чтобы могло произойти развитие. Однако, если человек психически нездоров и не может регулировать себя (как видно у тех, кто испытывает диссоциацию между этими состояниями), комплексы могут стать явными и более серьезными. В этих случаях эго повреждено и поэтому недостаточно сильно, чтобы использовать комплексы через звуковое отражение, предоставляя им полноценную и неуправляемую собственную жизнь.

При лечении таких людей Юнг больше обращал внимание на будущее развитие, чем просто имел дело с их прошлым; он пытался выяснить, что означают симптомы и надеялся достичь, и работать с ними под этим углом зрения.

Коллективное бессознательное

Теория коллективного бессознательного — одна из самых уникальных теорий Юнга; Юнг считал, в отличие от многих своих современников, что все элементы индивидуальной природы присутствуют с рождения, и что среда человека выявляет их (а не среда, создающая их). Юнг считал, что люди рождаются с уже заложенным в них «планом», который будет определять ход их жизни, что, хотя и вызывало споры в то время, довольно широко поддерживается сегодня из-за большого количества доказательств, имеющихся в животном мире. для различных видов, рождающихся с репертуаром поведения, уникально адаптированного к их среде. Было замечено, что это поведение у животных активируется стимулами окружающей среды таким же образом, как Юнг считал, что человеческое поведение выдвигается на первый план. Согласно Юнгу, «термин архетип означает не унаследованную идею, а скорее унаследованный способ функционирования, соответствующий врожденному способу, которым цыпленок появляется из яйца, птица строит свое гнездо, определенный вид осы». жалит двигательный ганглий гусеницы, и угри находят путь к Бермудским островам. Другими словами, это «модель поведения». Этот аспект архетипа, чисто биологический, является предметом научной психологии».

Юнг считал, что эти чертежи находятся под сильным влиянием различных архетипов в нашей жизни, таких как наши родители и другие родственники, важные события (рождения, смерти и т. д.) и архетипы, происходящие из природы и нашей культуры ( общие символы и элементы, такие как луна, солнце, вода, огонь и т. д.). Все эти вещи объединяются, чтобы найти выражение в душе и часто отражаются в наших историях и мифах.

Юнг не исключал духовного, несмотря на биологическую основу, которую он описал у личности; он тоже чувствовал возникла противоположная духовная полярность, сильно влияющая на психику .

Самость

Самость, согласно Юнгу, была совокупностью психики со всеми ее возможностями. Это та часть психики, которая смотрит вперед и содержит стремление к наполнению и целостности. В этом говорилось, что Самость управляет процессом индивидуации, стремлением человека максимально реализовать свой потенциал.

В этой области Юнг снова отличается от Фрейда; в теории Фрейда эго отвечает за описанный выше процесс и образует ось, на которой вращается индивидуальная психология человека, тогда как в юнгианской теории эго — это всего лишь одна часть, которая поднимается из (бесконечно более сложной) самости.

Персона

Юнг сказал, что Персона — это элемент личности, который возникает «по причинам адаптации или личного удобства». Если у вас есть определенные «маски», которые вы надеваете в различных ситуациях (например, та сторона себя, которую вы представляете на работе или в семье), это персона. Персону можно рассматривать как часть эго, отвечающую за связи с общественностью, часть, которая позволяет нам относительно легко взаимодействовать в обществе в различных ситуациях.

Однако те, кто слишком сильно идентифицирует себя со своей персоной, могут столкнуться с проблемами. снисходительно ко всем. Выполнение вышеупомянутого может сильно затормозить чей-то личностный рост, поскольку другие аспекты личности не могут должным образом развиваться, нанося вред общему росту. 9″ Тень».

Тень

Те черты, которые нам не нравятся или скорее игнорируются, объединяются, чтобы сформировать то, что Юнг называл Тенью. Эта часть психики, на которую также сильно влияет коллективное бессознательное, представляет собой форму комплекса и, как правило, является комплексом, наиболее доступным для сознательного разума.

Юнг не считал, что Тень бесполезна или бесполезна; он чувствовал, что «там, где есть свет, должна быть и тень», то есть тень играет важную роль в уравновешивании психики в целом. Без развитой теневой стороны человек может легко стать мелким и чрезмерно озабоченным чужим мнением , Ходячая Персона. Точно так же, как конфликт необходим для развития сюжета любого хорошего романа, свет и тьма необходимы для нашего личного роста.

Юнг считал, что, не желая прямо смотреть на свои Тени, многие люди проецируют их на других, имея в виду, что качества, которые мы часто не выносим в других, мы имеем в себе и желаем не видеть. Чтобы по-настоящему расти как личность, нужно перестать сознательно слепо относиться к своей Тени и попытаться сбалансировать ее с Персоной.

Анима и анимус

Согласно Юнгу, анима и анимус являются контрасексуальными архетипами психики, причем анима присутствует в мужчине, а анимус – в женщине. Они строятся из женских и мужских архетипов индивидуального опыта, а также опыта общения с представителями противоположного пола (начиная с родителя) и стремятся сбалансировать возможный в противном случае односторонний гендерный опыт. Как и Тень, эти архетипы, как правило, проецируются, только в более идеализированной форме; человек ищет отражение своей анимы или анимуса в потенциальном партнере, объясняя феномен любви с первого взгляда.

Юнг видел либо мужественность, либо женственность как «высшую» сторону гендерной медали (в отличие от многих его сверстников, которые отдавали предпочтение мужественности), но просто как две половины одного целого, такие как свет и тень , половинки, которые должны уравновешивать друг друга.

Индивидуация

Индивидуация для Юнга была поиском целостности, который неизменно предпринимает человеческая психика, путешествием к осознанию себя как уникального человеческого существа, но уникального только в том смысле, в каком мы все , не больше и не меньше, чем другие.

Юнг не пытался перейти от важности конфликта к человеческой психологии; он видел это как неотъемлемое и необходимое для роста. Имея дело с вызовами внешнего мира и собственными внутренними противоположностями, человек постепенно становится более сознательным, просветленным и творческим. Результатом преодоления этих столкновений стал «символ», который, по мнению Юнга, будет способствовать новому направлению, в котором справедливость будет отдана всем сторонам конфликта. Этот символ рассматривался как продукт бессознательного, а не рационального мышления, и нес в себе аспекты как сознательного, так и бессознательного миров в своей работе в качестве преобразующего агента. Развитие, проистекающее из этой трансмутации, столь важной для юнгианской психологии, представляет собой процесс индивидуации.

Кредиты изображений: flickr.com/photos/spiritual_marketplace

Концепция Психоа, Джунг и Архетип, Чунг и Коллективное Коллективное. теория, юнгианские архетипы, модель психики, личное бессознательное и коллективное бессознательное

Психика | о состоянии человека

РУКОВОДСТВОКак стать экспертомРоджер Л. Нибоун

ИДЕЯВремя не течет рекой. Так почему же мы чувствуем себя увлеченными? by Nick Young

FILMÉtreintes (Embraced) Режиссер Жюстин Вюйлстекер

Регулирование эмоций

идея

Один простой вопрос может полностью изменить ваши чувства

Обучение и образование Кристиана Во 19 19

идея

Радикальный подход может изменить поведение в классе и за его пределами

by Alexandria C Robers

Сотрудничество и сотрудничество

руководство

Как лучше аргументировать

Умение спорить — это не только победа. Философский подход поможет вам и другому человеку извлечь из этого гораздо больше

Скотта Айкина и Джона Кейси

История психологии и психиатрии

идея

Как венский гений (не тот, о котором вы думаете) понял зависть к пенису

by Heba Yosry

Психоз и шизофрения

идея

Психоз может быть личным адом. Это также может стимулировать рост

Джеральд Джордан, Робин Томас и Вину Гупта

руководство

Как привести аргументы

Скотт Айкин и Джон Кейси

идея

Как работают хорошие разговоры? Философии есть что сказать

Стефани Росс

идея

Время не течет рекой. Так почему же мы чувствуем себя увлеченными?

Ник Янг

руководство

Как справиться со стыдом

Микаэла Б. Суи и Сьюзан Мюррей

идея

Многие люди не только переживают психические заболевания — они процветают 14 минут

Личность

идея

Дитрих показала, как принятие образа может раскрыть истинное я

Сэма Миллса

Технологии и медиа

идея

Что путешествие от Star Trek к Siri говорит о нашей культуре

Смех и комедия

Фильм

Ортодоксальный еврей изо всех сил пытается совместить два своих призвания – религию и комедию

Режиссер Джонатан Миллер

Природа реальности

идея

Для неврологов магия открывает дверь к множеству реальностей

Луиса Мартинеса и Хорди Ками

Истории и литература

руководство

Как создать личную библиотеку, место побега

Истории и литература удовольствия, мемуары. Выполните следующие действия, чтобы ваша библиотека была именно такой, какой вы хотите ее видеть. Философии есть что сказать

Стефани Росс

Фокус и внимание

идея

Давай, признай это. Вы многозадачны. Вот как это сделать лучше

Вирджиния Клинтон-Лизелл

Общение и язык

идея

По мере развития языка кто побеждает: говорящие или слушатели?

Шона Тротта

Измененные состояния

фильм

Одиссея в парижскую ночь отражает очарование и тревоги городов

Режиссер Adrien Mérigeau

Этика

Идея

Что удача в войне рассказывает о роли случайности в жизни

от Andy Owen

стыд и стыд

. вечно плохой, сломанный или непривлекательный? Эти инструменты помогут вам относиться к себе более справедливо и бережно. Психические гиды

Нужно знать

Не столько то, чего мы не знаем, что доставляет нам неприятности. Это то, что мы знаем, что это не так.
– цитата из 19-го века, вероятно, недостоверная.

Шел 1993 год, и мне было 16 лет, и я собирался сдавать экзамен GCSE по географии. Это был публичный экзамен в стиле «старой школы», который проводился в школьном спортзале. В воздухе тяжело витал удушливый запах воска и пыли. Одноместные столы викторианской эпохи с чернильницами, которые были совершенно ненужными в течение примерно трех поколений, были выстроены в ряды с безошибочной точностью. Тишина была настолько неестественной и гнетущей, что, казалось, обладала осязаемой плотностью.

Тем не менее, я готовился к этому экзамену как чемпион и чувствовал себя уверенно. Я глубоко вздохнул, открыл экзаменационный буклет и просмотрел первую страницу вопросов. Меня быстро осенило мучительное осознание, идеально запечатленное на единственном фрагменте граффити, выгравированном на изможденной поверхности моего стола. Он гласил: «О, черт! Впереди колледж, 1992 год».

Очевидно, я был не единственным, чья уверенность в их подготовке к экзаменам была неуместной. Однако только 12 лет спустя, когда я начал преподавать психологию, я полностью понял, почему. Плохая новость: исследования в области психологии показывают, что наша способность точно отслеживать и оценивать уровень своих знаний или навыков (так называемая метакогнитивная способность) часто имеет недостатки. Эти недостатки, как правило, дают нам преувеличенное представление о наших знаниях и понимании, побуждая нас упорствовать в неэффективных методах обучения, которые тихо, но настойчиво подрывают наши усилия учиться. Это легко продемонстрировать, изучив некоторые предпочтительные методы обучения и рассмотрев неправильные представления об обучении, которые они отражают. Давайте начнем с этого вечного фаворита: зубрежки.

Зубрежка направлена на то, чтобы закрепить материал путем интенсивного применения непосредственно перед испытанием. Но узнанная таким образом вещь может вызвать лишь несколько ассоциаций.
– из Беседы с учителями психологии и студентами о некоторых жизненных идеалах (1899) Уильяма Джеймса

Наверное, все мы когда-то это делали. Накануне важного экзамена на столе развалились исходные материалы, запас энергетических напитков, заменяющих внутривенную линию кофеина, которая была бы намного эффективнее (подана заявка на патент). В конце концов, продуктивность — это повестка дня; это время зубрежки. Конечно же, исследования подтверждают, что зубрежка является стратегией для многих студентов. Однако с конца 19В 20-м веке исследования в области психологии показали, что распределение учебного времени на несколько более коротких занятий работает лучше, чем втискивание всей работы в один марафонский сеанс. Это известно как «эффект интервала». Это одно из тех редких открытий в психологии, которое практически не оспаривается, что еще более озадачивает то, что многие из нас не используют его в своих интересах.

Еще один рутинный подход к обучению — многократное перечитывание источников. Нетрудно объяснить, почему студенты полагаются на такой подход. Если вы перечитываете фрагмент текста несколько раз, этот текст начинает казаться вам знакомым. Вы, вероятно, интерпретируете это ощущение знакомства как прогресс. К сожалению, такое восприятие прогресса часто бывает иллюзорным. Это отражает неспособность учесть жизненно важную разницу между условиями учебы и экзамена: все всегда кажется легким, когда у вас есть ответы перед вами. Неудобно, но большинство экзаменов не позволяют вам такой роскоши.

Использование пассивного перечитывания материала при обучении также отражает более фундаментальное заблуждение о природе памяти. Мы часто рассматриваем память как ненадежную камеру; не столько SLR, сколько одна из тех викторианских профессий — таких, которым требовалось 30 минут выдержки, чтобы сделать портрет, в течение которых объекты должны были оставаться совершенно неподвижными, иначе фотография была бы испорчена. Это репродуктивное понятие памяти убаюкивает нас, заставляя думать, что успешное запоминание источника сводится к степени экспозиции, которую мы ему подвергаем, и что взаимодействие с этим источником, скорее всего, только «помешает кадру». Однако представление о памяти, как о непокорной камере, может ввести в заблуждение и совершенно бесполезно при учебе.

Наша память не воспроизводит источник пассивно: она активно реконструирует его в соответствии с нашими предыдущими знаниями, опытом и ожиданиями. Чтобы придерживаться фотографической аналогии, работа памяти больше похожа на фильтры в наборе для редактирования фотографий, чем на камеру. Эффективное использование нашей памяти связано не столько с максимальным воздействием нового источника, сколько с выяснением того, как использовать наши предыдущие знания, опыт и фильтры ожиданий, чтобы интегрировать этот источник с тем, что мы уже знаем.

Не путайте деятельность с достижением.
– любимое изречение тренера по баскетболу из США Джона Вудена

Как видите, наиболее распространенные подходы к обучению часто отличаются от тех, которые рекомендовали бы психологи. Я с болью осознаю, что даже столкнувшись с доказательствами того, что методы обучения, такие как зубрежка и перечитывание, относительно неэффективны, вы, вероятно, все равно будете питать склонность вернуться к этим привычкам. Вы можете возразить: «До сих пор зубрежка завела меня так далеко, что она не может быть совершенно неэффективной». Вы были бы правы; это не полностью безрезультатно. Тем не менее, есть гораздо лучшие альтернативы, особенно если ваша цель — сохранить то, что вы изучаете, в течение любого промежутка времени. Если бы я хорошо готовился к экзамену по географии все эти годы назад, я мог бы теперь помнить больше, чем просто названия четырех механизмов береговой эрозии. (Не то, чтобы это не доставляло мне удовольствия сидеть рядом за обедом, понимаете.)

Итак, определив несколько подходов к изучению, которые не все, чем они хвастаются, давайте рассмотрим несколько более эффективных альтернативы. Подходы, которые я собираюсь отстаивать, являются хорошей практикой, независимо от того, какой предмет вы изучаете, и не требуют каких-либо предварительных знаний в области психологии для реализации. Внеся довольно элементарные изменения в способ обучения, вы можете улучшить свое обучение, последовать примеру отличников и превратить процесс обучения из рутинной работы, которую необходимо терпеть, в занятие, которым можно наслаждаться.

Чем заняться

Распределите свои учебные сессии

Как отмечалось выше, лучше распределить время, которое у вас есть для учебы, на большее количество более коротких занятий, чем втискивать свое обучение в одну марафонскую сессию . Размышляя об использовании этого «эффекта интервала» в собственном обучении, вы можете задаться вопросом, существует ли оптимальный метод распределения учебных занятий. Существует ли идеальное количество сеансов? Существует ли оптимальный интервал между сеансами?

Хорошей новостью является то, что достаточно простых рекомендаций по планированию учебных занятий. С точки зрения количества сеансов, которые вы используете, слишком мало — это большая проблема, чем слишком много. Если у вас есть 12 часов, чтобы посвятить теме, лучше изучить шесть двухчасовых занятий, чем пару шестичасовых занятий. Что касается продолжительности интервалов между вашими сессиями, исследования показывают, что более длинные интервалы, как правило, связаны (до определенного момента) с лучшим запоминанием. Однако, поскольку обучение часто проходит в ограниченные сроки, вам следует отдавать предпочтение количеству сессий, а не максимально длинным интервалам между сессиями.

Чередовать изучение похожих тем

Мы часто считаем, что лучше «заблокировать» темы при изучении — выделить период времени на одну тему и завершить ее обзор, прежде чем переходить к следующей. Однако современные исследования постоянно показывают, что чередование разных тем (называемое «чередованием») может быть более эффективным, особенно для тем, которые похожи по своей природе и в противном случае могут быть легко объединены.

Например, если вы изучаете психоактивные вещества (конечно, для друга), вы, вероятно, захотите изучить различные классы наркотиков: например, стимуляторы, депрессанты и галлюциногены. Вообще говоря, вы можете работать с этими темами одним из двух способов: блокированием или чередованием. Блокирующий подход предполагает последовательное изучение каждого класса наркотиков; вы завершите свой обзор стимуляторов в целом, прежде чем перейти к депрессантам, а затем к галлюциногенам. В качестве альтернативы вы можете чередовать классы наркотиков, организовав свое изучение по категориям информации внутри них. Например, их определения, примеры, механизм действия и профиль психологических эффектов. Чередование будет включать в себя сначала рассмотрение определения для каждого класса наркотиков, прежде чем переходить к примеру из каждого класса, затем их соответствующие механизмы действия и, наконец, их профили психологических эффектов.

Вот общее практическое правило, которому вы можете следовать, чтобы выяснить, лучше ли блокировать или чередовать ваши учебные усилия. Исследования показывают, что чередование, по-видимому, смещает ваше внимание к поиску различий между темами. Следовательно, это наиболее эффективно, когда вы изучаете темы, которые похожи (и требуют больше усилий, чтобы отличить друг от друга). Это также эффективно в условиях, когда вы можете по своему усмотрению относить информацию к категории, как это может быть в случае, если вы классифицируете произведения искусства. Напротив, блокировка, похоже, фокусирует ваше внимание на поиске сходства между темами. Поэтому его лучше всего использовать для тем, которые легко различить, и/или когда принадлежность к категории заранее определена, как в случае, если вы изучаете элементы периодической таблицы.

Сосредоточьтесь на построении собственного понимания темы, а не на воспроизведении чужого

В разделе «Необходимо знать» выше мы отметили, что память по своей природе принципиально реконструктивная, а не репродуктивная. Если вы полагаетесь на пассивное перечитывание материалов курса, вы склонны в конечном итоге использовать свою память, чтобы попытаться воспроизвести понимание предмета автором, а не создавать свое собственное. Итак, что является лучшим катализатором для собственного понимания прочитанного? Ответ заключается в том, чтобы задать вопрос о том, что вы читаете, когда читаете это. Отвечая на собственные вопросы, вы заставляете себя думать о том, как объяснить предмет своими словами и со ссылкой на свои предыдущие знания и опыт.

Вы можете использовать подход, называемый уточняющим опросом, чтобы систематически включать процесс опроса в свое чтение. Этот метод включает в себя аннотирование ваших источников вопросами, которые требуют от вас объяснительного ответа. Вы можете дать этот ответ в устной форме, первоначально используя свои источники для помощи. Делайте это итеративно, чтобы в конечном итоге вообще не обращаться к своим источникам в процессе ответа на ваши вопросы.

При использовании уточняющего опроса постарайтесь как можно больше сосредоточиться на объяснении; ваша цель — сделать информацию максимально значимой для вас. Формулировка ваших вопросов так, чтобы они начинались со слов «почему» или «как», поможет вам в этом, как и размышление о конкретных примерах более абстрактных понятий. Например, вы можете аннотировать этот раздел вопросом: «Почему ответы на ваши собственные вопросы способствуют реконструктивному характеру памяти?»

Сделайте припоминание неотъемлемым элементом вашего обучения

Учитывая, что люди часто учатся, чтобы подготовиться к какому-либо экзамену, по иронии судьбы мы предпочитаем такие подходы, как перечитывание, а не проверку нашей способности извлекать информацию из памяти ( приемная практика). Тестирование — это не просто способ измерения обучения; это также может быть мощным механизмом обучения. Это еще одно из тех открытий в психологии, которое настолько надежно, что теперь считается аксиомой. Это называется эффектом тестирования.

Вопреки тому, что может показаться, как успех, так и неудача в извлечении информации полезны для вашей памяти. Оба результата служат для калибровки уверенности в вашем восприятии ваших знаний. Это бесценная информация для ориентации вашего обучения, так как оно основано на доказательствах прогресса, а не на догадках! При обучении важно не то, что вы думаете, что знаете, а то, что вы можете доказать, что знаете. Странно, не так ли? Вы, вероятно, всегда считали тесты своим заклятым врагом и старательно пытались их избегать. Тем не менее, все это время вы могли бы использовать их как инструмент обучения.

Вам не следует совершать ошибку, отвергая припоминание припоминания как циничное упражнение в «обучении тесту». Его полезность не ограничивается сценариями, когда вы знаете, какие вопросы будут представлены на предстоящем экзамене. Его эффективность также не зависит от соответствия между содержанием или форматом вашей практики припоминания и экзаменом, который вы в конечном итоге сдадите. Кроме того, преимущества практики поиска не ограничиваются просто фактами; они также распространяются на концепции и перенос знаний из одной области в другую.

Вы можете органично включить практику припоминания в свое обучение, используя подход «читай, повторяй, повторяй» (3R). Это включает в себя чтение короткого отрывка текста, откладывание источника в сторону и попытку вспомнить информацию своими словами, прежде чем сверять свое воспоминание с источником на предмет фактической точности. Вы повторяете эти шаги до тех пор, пока не будете удовлетворены своей способностью улавливать смысл (а не слова) рассматриваемого исходного материала. Если вы печатаете свои попытки воспроизвести информацию из своих источников, а не просто вспоминаете их в устной форме, вы будете органично создавать заметки, отражающие ваше понимание материала.

Не просто выделяйте материал, а думайте об этом

К этому моменту вы уже поняли, что взаимодействие с вашими источниками важно для эффективного обучения, но вы должны знать, что не все типы взаимодействия одинаковы. Например, выделение текста — это метод, который широко используется учащимися. На первый взгляд, это кажется вполне разумным занятием во время учебы. Явное определение наиболее важных частей источника должно помочь сосредоточить ваше внимание, отфильтровав менее релевантный материал и уменьшив нагрузку на вашу память.

Тем не менее, литература об эффективности выделения неприятна для чтения, особенно если у вас есть магазин канцелярских товаров. В тех редких случаях, когда исследование показало, что выделение цветом положительно влияет на обучение, за этим эффектом стоит не само выделение. Скорее, это размышления о том, что выделяется — почему выделенная информация важна — это имеет значение. Действительно, исследования показывают, что люди, которые сообщают о том, что чаще всего используют выделение, как правило, делают это наименее эффективно и получают наименьшую пользу от его использования. Я знаю, приятно думать, что маркер работает как оптический сканер с прямой связью с вашей долговременной памятью, но он не заменит мысленного взаимодействия с текстом.

Ключевые моменты – Как эффективно учиться

Вы не можете полагаться на интуицию в отношении того, насколько хорошо ваши методы обучения работают на вас. Интуитивные суждения об обучении часто неточны и имеют тенденцию к завышенному восприятию прогресса.
Избегайте привычных пассивных подходов к обучению, таких как перечитывание и выделение источников. Они не используют реконструктивную природу памяти и делают ее более утомительной и менее эффективной.
Систематическое изучение смысла вашего исходного материала является ключом к успешному обучению.
Вместо того, чтобы втискивать свое обучение в расширенный сеанс перед экзаменом, гораздо эффективнее распределить время, которое у вас есть для обучения, на большее количество более коротких занятий.
Когда вы изучаете похожие темы, которые легко спутать, рекомендуется чередовать занятия — чередовать темы во время учебных занятий. Это может помочь вам определить различия между темами и уменьшить вероятность их объединения.
Вы должны рассматривать самопроверку как неотъемлемую часть вашего обучения. Один из способов сделать это — метод чтения, повторения и повторения (3П): прочитайте отрывок текста, отложите его в сторону, чтобы попытаться вспомнить его содержание своими словами, а затем проверьте свой отзыв, повторяя при необходимости.

Узнать больше

Когда-либо пробовал. Когда-либо терпел неудачу. Независимо от того. Попробуйте еще раз. Снова провал. Проваливай лучше.
– из новеллы Сэмюэля Беккета Worstward Ho (1983)

Когда экзамены не за горами, понятно, что вы хотите быстрых и легких результатов от своих усилий в учебе. Мы отметили, что одна из причин, по которой относительно неэффективные подходы к обучению остаются популярными, заключается в том, что они часто просты в применении и создают благоприятное (хотя часто иллюзорное) впечатление об обучении.

Напротив, подходы, которые я отстаиваю в этом руководстве, требуют немного больше усилий и размышлений для реализации. Поначалу они также будут давать менее обнадеживающие признаки вашего прогресса. Ваши первоначальные усилия по припоминанию, скорее всего, указывают на то, что ваше понимание исходных материалов не так прочно, как вы думали. Вы, вероятно, найдете это довольно запутанным и даже можете воспринять это как доказательство того, что ваши усилия не работают. Но на самом деле верно как раз обратное: вы учитесь более эффективно и с большей вероятностью сохраните то, что изучаете, в долгосрочной перспективе.

У вас может возникнуть соблазн использовать технологии, такие как приложения для мобильных телефонов, чтобы облегчить себе бремя учебы. Я бы посоветовал быть осторожным в этом отношении. Само устройство, которое вы используете для доступа к этому приложению, также является порталом в мир онлайн-друзей, покупок, забавных видео с кошками и множества других моментально приятных способов откладывать дела на потом. Вы, вероятно, не сильно удивитесь, узнав, что мультимедийная многозадачность на самом деле не помогает вашим усилиям в учебе. Не волнуйтесь, я не собираюсь призывать вас отказаться от своего верного ПК и учиться с помощью каменной дощечки и долота. Тем не менее, я бы посоветовал вам отключить любые оповещения, которые вы обычно получаете от социальных сетей, электронной почты или любых установленных приложений во время учебы. Они будут служить только для того, чтобы отвлечь вас и отвлечь от текущей задачи.

Урок последних нескольких десятилетий исследований в области когнитивной психологии заключается в том, что обучение (и обучение в целом) немного похоже на посещение тренажерного зала: если вы хотите добиться наилучших результатов, вам придется немного попотеть. Методы, предложенные выше, создают «желательные трудности»; они обменивают небольшую краткосрочную боль на долгосрочную выгоду. Ожидание того, что обучение должно быть легким и безошибочным, и смешение хороших краткосрочных результатов с долгосрочным обучением вредно.

Плоды эффективного обучения, возможно, достаются с большим трудом, чем вам хотелось бы, но не думайте, что это означает, что на их получение неизменно уходит гораздо больше времени. Исследование привычек учащихся с высокими и низкими показателями успеваемости показывает, что первые не тратят намного больше времени на учебу как таковую. Скорее, они тратят больше времени на такие вещи, как организация и обдумывание исходного материала, в дополнение к тому, чтобы сформулировать его своими словами. Эффективность учебы зависит больше от того, как вы учитесь, чем от того, какую часть своей жизни вы этому посвящаете.

Ссылки и книги

Если вам интересно узнать больше о том, как исследования в области психологии могут помочь вам эффективно учиться, вы можете посетить и подписаться на мой канал YouTube, который предлагает бесплатные и доступные видео-советы по учебе.

Подкаст HippoCampus представляет собой регулярный источник разговоров с учеными и практиками об оптимизации обучения.

В лаборатории обучения и забывания Бьорк Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе есть обширный список загружаемых публикаций о применении когнитивной психологии в обучении.

The Effortful Educator предоставляет доступные записи в блогах о применении когнитивной психологии в классе, которые будут представлять особый интерес для учителей.

Если эта статья показалась вам интересной, я уверен, вам также понравится моя книга «Психология эффективного обучения: как добиться успеха в вашей степени » (2019). Он доступен в мягкой обложке или в электронной форме и подходит для студентов всех дисциплин и всех, кто интересуется тем, как психология может помочь им учиться, общаться и сотрудничать более эффективно.

Педагоги, заинтересованные в том, чтобы узнать, как они могут использовать принципы когнитивной психологии при разработке своих онлайн-курсов, могут ознакомиться с книгой Стивена «Активное онлайн-обучение: пять принципов, которые делают онлайн-курсы живыми » (2020). Косслин, почетный профессор психологии Гарвардского университета.

Психика и этос: нравственная жизнь после психологии

Иконка Цитировать Цитировать
Разрешения
Делиться

CITE

Андерсон, Аманда,

Психика и духа: моральная жизнь после психологии

, Лекции Кларендона на английском языке

(

Oxford,

2018;

онлайн Edn,

Oxford Academar. , 2018

), https://doi.org/10.1093/oso/9780198755821.001.0001,

, по состоянию на 24 сентября 2022 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicПсихика и этос: нравственная жизнь после психологииКларендонские лекции на английском языкеЛитературоведение (начиная с 20-го века)Теория литературы и культурологияКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Расширенный поиск

Abstract

Современная культура насыщена психологическими концепциями и идеями, от тревоги до нарциссизма и травмы. Хотя может показаться, что забота о психологических состояниях по своей сути ориентирована на моральные вопросы о том, что способствует индивидуальному и коллективному благополучию, с момента появления фрейдистского психоанализа в конце девятнадцатого века и до недавних открытий в когнитивной науке психология постоянно бросала вызов к традиционным концепциям моральных размышлений, суждений и действий, всех основных компонентов моральной философии и центральных для понимания характера и трагедии в литературе. Используя ряд примеров из литературы и литературной критики, а также обсуждение психологической литературы, простирающейся от психоанализа до современной когнитивной науки и социальной психологии, эта книга исследует природу нескольких вызовов психологии морали и, в конечном итоге, приводит доводы в пользу нового взгляда на постоянство моральных ориентаций. к жизни и таким ценностям, как честность, верность и ремонт, которым они отдают предпочтение. Работы Шекспира, Генри Джеймса и Джорджа Элиота, а также вклад британских теоретиков объектных отношений в послевоенный период помогают выявить основные способы, которыми мы переживаем моральное время, формы неуловимой длительности, составляющие утрату, горе, сожаление. , и желание исправиться. Признавая силу и необходимость психологических структур, Psyche and Ethos стремится вернуть моральное понимание и моральный опыт на более центральное место в нашем понимании психической жизни и литературной традиции.

Ключевые слова: литературоведение, психология, социальная психология, мораль, когнитивные науки, гуманитарные науки, нормативность, идеология, теория объектных отношений

Предмет

Литературоведение (начиная с 20-го века) Теория литературы и культурология

Серия

Лекции Кларендона на английском языке

Содержание

Передняя часть
- Страница авторского права
- Благодарности
Введение
1 Психология против морали
2 В середине жизни: превратности нравственного времени
3 Трагическое и обычное
4 Наука о человеке
Конец Материи
- использованная литература
- Индекс

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Нажмите Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Войти с помощью личного кабинета

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

Реклама

Организационная психика: модель глубинной психологии

Опубликовано 11 июля 2011 г. Хорхе Таборга — Переосмысление сложности сообщений

В книге 2003 года « Картирование организационной психики: Юнгианская теория организационной динамики и изменений » авторы Джон Г. Корлетт и Кэрол С. Пирсон моделируют организационную психику в двух слоях: сознательном и бессознательном. Авторы утверждают, что эгоистичные действия и поведение тех, кто руководит организацией, проявляют активность и формируют организационную культуру. Бессознательный слой — сердце аналитической психологии психолога Карла Юнга — обеспечивает психическую энергию, необходимую для сознательных действий.

Сознательная организация. Сознательная часть организации состоит из «центра сознания» и «общественного лица». «Центр сознания» аналогичен юнговской концепции эго. Он включает в себя все сознательные действия, выполняемые в организации, такие как планирование, управление, координация, разработка, маркетинг, тестирование, внедрение и отражение. Центр сознания состоит из коллективных эго в организации, организованной и уполномоченной структурами, установленными ее руководством.

«Общественное лицо» организационной психики соответствует юнговской концепции личности. Персона — это то, как люди представляют себя миру, и она определяется двумя источниками: ожиданиями и требованиями общества и социальными целями и стремлениями людей. Организационный аналог представляет собой фильтр, через который энергия поступает в психику организации и выходит из нее в связи с внешним миром. Именно здесь живет фирменный стиль организации. Она транслирует во внешний мир идеальные образы себя, скрывая аспекты, которые руководство организации считает «внутренними».

Организационное бессознательное. Коллективное бессознательное служит основой всей психики организации. Это контейнер для неврологии, которая определяет нас как людей. Он находится в наследственной структуре мозга. Он содержит два типа структур: инстинкты и архетипы. Инстинкты — это последовательные способы действия, общие для всех людей, которые не требуют когнитивного участия. Архетипы — это психические паттерны, формирующие поведение человека. Их можно понимать как контролирующие паттерны в уме, которые регулируют то, как мы воспринимаем жизнь. Архетипы представляют наши основные реакции на организационную жизнь.

Организационное бессознательное представляет собой уникальный набор «энергий, содержаний и истин», которые действуют вне сознательного контроля организации. Это мост между сознательной организацией и коллективным бессознательным. Он обеспечивает психодинамическую среду для взаимодействия этих двух сил. Он состоит из тени, мистики участия, комплексов и организационного архетипа.

Теория теней Юнга состоит из набора того, что было подавлено, потому что организация не позволяет ему покупать свои правила, процедуры или ценности. Тень организации, как и ее индивидуальный аналог, — это ее альтер-эго. Он содержит как положительные, так и отрицательные энергии и тонко влияет на то, как сознательная организация занимается своими делами. Тень содержит в себе черты, противоречащие обычаям и групповым моральным условностям.

Мистика участия — это часть организационного бессознательного, которая связывает индивидуальное эго с организацией. Он обеспечивает аттрактор, который заставляет человека хотеть быть частью данной организации. Это канал для выражения организационных архетипов каждым человеком в организации.

Организационные комплексы — это вместилища воспоминаний, мыслей и чувств, переживаемых по ходу работы посредством активации данного архетипа. По сути, это лежащие в основе предположения, которые формируются на бессознательном уровне в процессе ведения бизнеса. Со временем эти комплексы однозначно идентифицируют организацию и обеспечивают основу для ее культуры. Ценности и убеждения строятся на комплексах и меняются со временем, поскольку окружающая среда предоставляет возможности для решения новых проблем.

Организационный архетип примерно соответствует архетипу личности в индивидах. Он служит важным источником энергии для организации и обеспечивает образец того, как она работает. Отдельные аспекты организационного архетипа связаны с универсальными архетипами коллективного бессознательного, из которых они черпают свои модели. Корлетт и Пирсон определяют организационный архетип как имеющий четыре измерения, или жизненных сил . Каждая жизненная сила содержит элементарные архетипические энергии, соответствующие определенному аспекту трудовой жизни. Жизненные силы организованы в две пары взаимодополняющих сил, стремящихся уравновесить друг друга. Первая пара ориентирована на людей и результат. Жизненная сила, ориентированная на людей, касается того, как организация относится к своим сотрудникам и как сотрудники относятся друг к другу. Результаты отражают то, как организация добивается своей цели. Вторая пара жизненных сил — обучение и стабилизация. Обучение — это то, как организация получает знания, идет на риск и продвигается в творческом процессе. В свою очередь, стабилизация связана с тем, как организация управляет собой с точки зрения того, что она предоставляет своим сотрудникам, а также процессов и средств контроля, которые она имеет. Для здоровой организации обе пары жизненных сил должны быть сбалансированы.

Корлетт и Пирсон предоставили нам уникальную и полезную карту организационной психики. Они расширяют концепции, изложенные Юнгом в его исследованиях человеческой психики, в его аналитической, или глубинной, психологии. Эта карта ориентирует нас в тайны организационной жизни, выходящие за пределы сознательной деятельности. Это дает нам понимание и оценку структур бессознательного, ответственных за психодинамику, которая во многом регулирует успех и счастье (или наоборот) внутри наших организаций.

Прочтите другие сообщения Хорхе Таборга

Будьте в курсе нашего сообщества: Facebook | Твиттер | Программа Сэйбрука по организационным системам

Теги: Книги, Хорхе Таборга, Теория систем

2# АРХИТЕКТУРНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: Влияние архитектуры на нашу психику | от Маргарет | Анализ архитектуры

Shivangi Vats
«Понимание того, как окружающая среда влияет на людей, может позволить спроектировать и построить рабочие, развлекательные и жилые помещения, способные влиять на поведение людей». (Шиванги-чаны)
Результаты исследований все чаще используются архитекторами и психологами для создания новых инструментов проектирования и подходов к планированию наших зданий. Эти пространства должны быть созданы таким образом, чтобы архитектурные результаты могли быть достигнуты наряду с положительным влиянием на наше поведение, здоровье и благополучие. Создание «идеального» пространства — это невозможное и субъективное уравновешивание. Мы не сможем создать идеальную больницу, рабочее место или дом, но, по крайней мере, мы можем попытаться извлечь из этого максимум пользы. Все больше и больше аналитики данных используются, чтобы помочь нам в этом.
Исследователи все чаще изучают, как антропогенная среда влияет на нас. Далее я представлю некоторые исследования, изучающие понимание того, как здания и пространства могут влиять на поведение и психические процессы, а также подсознательно вызывать изменения в психике.
Новые проекты больниц появляются с концепцией исцеляющей архитектуры.
Д-р Таня Фоллмер из Копвола исследует, как больные люди реагируют на здания и помещения. Она выяснила, что в большинстве немецких больниц искусственная среда не поддерживает процесс выздоровления. Ожидание в стерильных коридорах без уединения усиливает чувство стресса и снижает внимание, из-за чего вы можете пропустить важную информацию от врача. Отсутствуют места отступления, охраны и охраны. Шум и неоновые огни нарушают ритм дня и ночи и мешают выздоровлению больных.
Поэтому Фоллмер выступает за так называемую «целебную архитектуру», в которой потребности пациента выходят на первый план, а полезность конструкции клиники отходит на второй план. Решающим фактором для исцеляющей архитектуры является новая самооценка архитекторов. Научные данные, такие как данные Тани Фоллмер, используются соответствующим образом для архитектуры больниц. В отделении интенсивной терапии берлинского Шарите эти выводы были применены на практике. Архитекторы воссоздали две комнаты с учетом потребностей пациентов. Комнаты оформлены в теплых тонах, деревянные материалы, много света и медицинские приборы скрыты от поля зрения пациентов. В ночное время шум медицинской техники перенаправляется в комнаты наблюдения, что позволяет пациентам спать без беспокоящих шумов.
Из другого исследования Фоллмер вывел четыре рекомендации для больных раком, ускоряющие процессы заживления. Она предлагает разделить кабинеты для разговоров и осмотра, чтобы пациенты могли создать близость. Кроме того, углы встречи должны быть оформлены так, чтобы трехсторонний разговор между врачом, пациентом и родственниками мог проходить на одном уровне — без «защитной стены стола» и световых условий, которые не должны слепить ни пациента, ни врача. Кроме того, Фоллмер рекомендует пространства, обращенные к природе, так как считается, что это оказывает целебное воздействие на пациента. Природа и внешний мир помогают пациентам быстро восстановить контроль над ситуацией и снизить уровень стресса.
Вестибюль психиатрической клиники. Деревянные полы и широкие коридоры позволяют пациентам не чувствовать себя запертыми.
Для нового здания психиатрической клиники Университетской клиники Тюбингена также была применена теория исцеляющей архитектуры. Для новостройки по всему пространству уложили деревянные полы. Все помещения были спроектированы так, чтобы быть широкими и просторными с большим количеством дневного света. Пространственное распределение должно противодействовать «ощущению замкнутости», которое могут испытывать пациенты. Разработана концепция лечебной архитектуры. Сравнение нового корпуса со старым показало, что в период после переезда в новый корпус принудительные меры снизились до восьмидесяти процентов (например, фиксация тела, принудительное медикаментозное лечение в кризисных ситуациях).
Архитектурная фирма Perkins+Will также использовала лечебный архитектурный подход для проектирования Медицинского центра Университета Раш в Чикаго. Фасад спроектирован так, что цилиндрические световые колодцы пропускают в здание много солнечного света. Сад на крыше и озелененные крытые зоны можно использовать как оазисы отдыха. В процессе проектирования архитекторы провели исследования того, как врачи и пациенты используют здание, чтобы наилучшим образом адаптировать здание к потребностям пользователей.
Циклические световые колодцы с деревьями посередине привносят в вестибюль много солнечного света и природы.
В последние годы также было проведено много исследований в области анализа рабочих мест. Нил Ашер много лет работал консультантом на рабочем месте и определил 12 факторов, которые являются ключевыми для повышения эффективности, производительности и благополучия. Он предлагает, чтобы каждое рабочее место имело доступ к как можно большему количеству дневного света, но при этом должна быть возможность отключить его, когда это необходимо. Яркое офисное освещение, Сара Челлаппа и др. состояние, повышает работоспособность взрослых в трудовой среде. Ашер также заявляет, что офисы должны обеспечивать достаточное пространство, точнее, количество площадей, деленное на количество жильцов, не должно быть меньше 6 квадратных метров на человека. Вполне логично, что хорошее рабочее место должно удовлетворять физиологические и социальные потребности, обеспечивая тем самым гостеприимное и удобно расположенное пространство для отдыха.
Дневное исследование дизайна Захи Хадид Galaxy SOHO Beijing.
Все больше и больше архитекторов используют аналитические данные для изучения влияния пространственных конструкций на офисных работников. Они используют программное обеспечение, способное оценивать дневной свет, видимость и условия подключения. Например, подразделение аналитики и анализа в Zaha Hadid Architects разработало программное обеспечение для планирования пространства на рабочих местах, чтобы оптимизировать зоны, которые учитывают весь спектр пространства и личные предпочтения. Цель состоит в том, чтобы максимально использовать рабочее место. Архитектурная фирма Perkins+Will применяет результаты исследований, используя искусственное освещение, имитирующее солнечный свет, для поддержания естественного биоритма в темных или офисных помещениях без окон. Таким образом, рабочая среда может поддерживать творческие способности и снижать текучесть кадров.
Крупномасштабное исследование Дэнни Фридмана показало, что
«плохое качество, переполненность и временное размещение влияют на здоровье, благополучие, вероятность совершения преступления и уровень образования».
Хорошим примером неудачной архитектуры является общественное жилое здание Pruitt-Igoe в Сент-Луисе, построенное в 1954 году. Эксперты по архитектуре хвалили здание Pruitt-Igoe’s за то, что оно не тратит впустую пространство на полу-частные зоны. Таким образом, вскоре стал объектом серьезных преступлений и актов вандализма. Строение мешало жильцам взаимодействовать. Весь комплекс был снесен 18 лет спустя. Исследование Леона Фестингера доказало, что жилье, предназначенное для поощрения случайных встреч с соседями, помогает людям лучше взаимодействовать друг с другом.
Pruitt-Igoe был снесен всего через 18 лет после постройки.
Такой ученый, как Джоан Мейерс-Леви, обнаружил, что существует корреляция между высотой потолка и стилем мышления. В комнатах с низким потолком люди, как правило, лучше справляются с задачами, где им нужно сосредоточиться на деталях объекта или проблемы. В отличие от этого, просторные пространства поддерживают ощущение свободы и, таким образом, способствуют более абстрактному стилю мышления. При поиске поддержки творческих решений нам, вероятно, следует обратиться к более обширным пространствам.
Это исследование хорошо согласуется с выводами доктора Дака Копека, директора по дизайну здоровья человека в Бостонском архитектурном колледже, который обнаружил, что «микроквартиры» связаны с психологическими проблемами, насилием в семье и злоупотреблением наркотиками . Они особенно важны для людей в возрасте от 30 до 40 лет, так как эта группа часто сталкивается с различными стрессовыми факторами (например, трудными ситуациями на работе). Условия жизни с очень небольшим пространством, по-видимому, способствуют употреблению алкоголя, что было показано исследованием, проведенным среди студентов колледжей. Также было показано, что дети, растущие и живущие в маленьких квартирах, имеют проблемы с концентрацией внимания.
Ученые Центра исследования освещения, например, обнаружили, что архитектура , обеспечивающая доступ к максимально возможному количеству дневного света , может повысить продуктивность и комфорт жильцов, а также обеспечить умственную и зрительную стимуляцию, необходимую для регулирования естественного биоритма человека. .
В целом влияние света на когнитивные функции хорошо задокументировано. Помещения с более ярким освещением (например, большие окна) улучшают когнитивные способности у школьников, здоровых взрослых и пациентов с ранней стадией деменции.
No related posts.

Психика и психология обезьян, шимпанзе

А.Н. Леонтьев – исследователь психики, деятельности и сознания

«Душа, психика в чем разница?» — Яндекс Кью

О сообществе

Отряхнулся и пошел. Что такое психологическая устойчивость и как она приближает нас к счастью – Дарья Варламова – Психология – Материалы сайта – Сноб

Дарья Варламова:

Что помогает стать устойчивее

Дарья Варламова:

Как устроена наша психика?, Психология – Гештальт Клуб

«Зоя», идеология и сталинское кинопространство — Журнальный зал

Юнгианская модель психики

Психика | о состоянии человека

Как привести аргументы

Как работают хорошие разговоры? Философии есть что сказать

Время не течет рекой. Так почему же мы чувствуем себя увлеченными?

Как справиться со стыдом

Многие люди не только переживают психические заболевания — они процветают 14 минут

Нужно знать

Чем заняться

Ключевые моменты – Как эффективно учиться

Узнать больше

Ссылки и книги

Психика и этос: нравственная жизнь после психологии

CITE

Abstract

Передняя часть

Конец Материи

Войти

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ на основе IP

Войдите через свое учреждение

Войти с помощью читательского билета

Члены общества

Войти через сайт сообщества

Войти с помощью личного кабинета

Личный кабинет

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Ведение счетов организаций

Покупка

Организационная психика: модель глубинной психологии

2# АРХИТЕКТУРНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: Влияние архитектуры на нашу психику | от Маргарет | Анализ архитектуры

Добавить комментарий Отменить ответ