Читать онлайн «Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии», Михаил Гернет – ЛитРес
Предисловие
Здесь представлен цикл статей «Очерки тюремной психологии» выдающегося русского советского юриста, крупнейшего специалиста в области уголовного и исправительно-трудового права, истории уголовной политики, тюремного дела Михаила Николаевича Гернета. Несмотря на специфический объект исследования, работы профессора М. Н. Гернета всегда отличал яркий, образный слог, что особенно проявилось в представленной серии его статей по тюремной психологии.
М. Гернет посвятил свою жизнь занятию «неблагородному» и неблагодарному – изучению психологии преступника. Перу Гернета принадлежит огромное количество работ по вопросам уголовного права, уголовной статистики, криминологии и пенитенциарии. Наиболее известно среди специалистов его исследование «История царской тюрьмы» в пяти томах. «Не спертый и тяжелый дух в тюремной камере, не количество воздуха, приходящееся на арестанта, интересует автора настоящих строк, а живая душа человека, заключенного в тюрьму, с особенностями его переживаний за высокими стенами, за крепкими дверями, под охраной внутренней и внешней стражи», – написал Гернет в предисловии к первому изданию очерков тюремной психологии
Всю жизнь боролся Михаил Николаевич с «тюрьмоведами» – так он называл людей, верящих в спасение общества лишь посредством крепких, надежных замков.
Сам же видел будущее не в создании «усовершенствованных тюрем», а в разрушении тюрьмы и замене ее социальной клиникой. «Простой расчет государственной и нашей общей выгоды требует этого», – кричит современникам каждая строчка его книги. Разве для нас это не актуально? Можно ли усовершенствовать исправительную систему, не ведая, что творится за решетками?
Очерки последовательно печатались в 1923–1924 годах в каждом номере московского издания «Право и жизнь: Журнал, посвященный вопросам права и экономического строительства». Затем они были изданы в 1925 г. отдельной книгой под названием «В тюрьме. Очерки тюремной психологии».
Здесь представлены отдельные главы очерков профессора Гернета по изданию 1925 года.
Общение в тюрьме
В мировой истории тюрьмы был момент такого резкого перехода к новым основам всего тюремного дела, совершенно противоположным прежним, что есть полная возможность говорить о настоящем перевороте в тюрьме. Это случилось в конце 18 века.
В основу реформы был положен принцип изоляции заключенного от других арестантов и от внешнего не тюремного мира.
Надеялись, что, когда крепко замкнутся двери тюремных камер, широко раскроются сердца заключенных и воспримут все хорошее и доброе. Верили, что, лишенный общения с другими заключенными, арестант вступит в общение с самим богом и в водворившейся тишине новой тюрьмы будет чутко слушать его голос о повиновении власти и закону. Изоляция и молчание легли в основание тюремного переустройства большинства стран, но не в одинаковой мере.
За нарушение обязанности молчания тюремные правила грозят суровыми взысканиями, и, несмотря на это, едва ли какое-либо правило тюремной дисциплины нарушается чаще, чем запрещение общения. Стремление к нему непоборимо, а страдания, испытываемые арестантом от его разобщения с другими заключенными и со всем внетюремным миром, тяжко отзываются на психике как политического, так и общеуголовного преступника.
Стремление к запретному общению начинается у заключенного с той же самой минуты, когда за ним захлопывается дверь его одиночной камеры. Его хотят оставить здесь одного с его мыслями и чувствами.
Но не один он побывал в этой камере; целый ряд невольных жильцов прошел через нее, проведя в ней дни, недели, месяцы, а может быть, и годы. И новый обитатель почти сейчас же принимается за поиски следов пребывания здесь прежних. Он ищет на стенах надписей, фамилий и почти всегда их находит. Эти нацарапанные и спрятанные то в углах, то низко у пола, то высоко у потолка имена как бы населяют камеру узника, создавая у нового обитателя иллюзию превращения ее из одиночной в общую.
Но, зорко всматриваясь в стену, арестант вместе с тем чутко прислушивается к ней. Он знает, что почти наверное за нею, в такой же, как у него, одиночной камере, также кто-нибудь заперт. Слух же у одиночно заключенных достигает удивительной силы. Это одна из особенностей тюремной психологии. Без перестукивания арестантов нет тюрьмы в мире. Никакие стены не могут помешать в этом отношении заключенным. Никакие наказания не могут остановить их. Даже режим Петропавловской и Шлиссельбургской крепости Оказался бессильным уничтожить этот способ общения в тюрьме.
Смотритель Шлиссельбургской тюрьмы (Соколов – «Ирод»), отчаявшись в успехе заставить карцером замолчать перестукивавшихся, снабжал дежурных жандармов печными заслонками и поленьями дров, размещал их по незанятым камерам и приказывал стучать заслонками и бить поленьями в стены камер, чтобы заглушить перестукиванье узников. Но все оказывалось напрасным: стучали из камер, стучали из карцеров, стучали даже на прогулках в одиночных двориках. Он размещал заключенных так, что между камерами «неисправимых стукальщиков» были посажены больные. Он рассчитывал, что стукальщики «пожалеют товарищей, не захотят раздражать их и беспокоить их своим стуком». Но соображения его оказались ошибочными. Стучали и сами больные, и даже умиравшие. Тригони вспоминает, как в Алексеевском равелине больной Ланганс, уже не будучи в силах встать с койки, стучал ему башмаком об пол, а Тригони отвечал умиравшему стуком в стену. В этом же равелине Поливанов, перестукивавшийся с товарищем, стучал, чтобы быть услышанным только им, суставом пальца, прикладывая ухо вплотную к стене.
1) а б в г д
2) е ж з и к
3) л м н о п
4) р с т у ф
5) х ц ч ш щ
6) ы ю я.
При перестукивании выстукивается сначала та строка, в которой находится буква, а затем выбирается число ударов, соответствующее месту буквы в строке. Таким образом для выстукивания вопроса: «кто вы», – придется сделать следующие числа ударов: 254334 1361
Какие чувства испытывает при этом способе общения заключенный? Пока новичок, не знакомый с алфавитом перестукиванья, не узнал его, он испытывает муки Тантала: товарищ так близко от него, так упорно зовет его, о чем-то спрашивает его, а он бессилен понять его и ответить ему.
Но вот, путем ли собственного разуменья, или благодаря подброшенной записке, он постиг тайну нового языка, на котором заставляет его говорить его одиночное заключение. Первоначально это перестукиванье – настоящий лепет младенца, доставляющий заключенному соседу по камере такую же радость, какую доставляют нам первые слова научившегося говорить ребенка. Стена одиночной камеры становится сообщницею недозволенного общения. В борьбе с системой молчания заключенные изобрели такой способ общения между собою, который дает возможность разговаривать сидящим даже в разных этажах тюрьмы и при том нескольким человекам сразу. Наиболее раннее упоминание об этом способе мы нашли в воспоминаниях Брешковской, относящихся к 1877 г. Она называет изобретателями политических узников мужчин, заключенных тогда в Петербургскую одиночную тюрьму (т. н. «Кресты»). В каждой камере этой тюрьмы имелось судно с трубою для стока нечистот, входившею в одну общую канализационную систему. Заключенные, очистив трубу струей воды, выкачивали из этой трубы остатки воды посредством палки, обернутой тряпкой.
Заключенные звали такой способ общения «клубом», а «итти в клуб» означало итти к ватер-клозетной трубе. Не показывает ли это название стремление заключенных создать себе иллюзию наличности у себя в тюрьме того, чем обладает лишь свободная жизнь? В секретном циркуляре главного тюремного управления о тайных сношениях арестантов между собою и с посторонними лицами указывается, что эти сношения происходят с помощью ниток с навязанными узелками, посредством полотенца с прошитым по краям условным швом, с помощью обуви, на которой особенно расставлены гвозди, и пр.
Но эти способы заменяют уже не живую речь, а письменные сношения заключенных. При запрещении переписки арестантов они чаще всего пользуются книгами из тюремной библиотеки и, отмечая в них точками буквы, составляют таким образом нужные слова и фразы. Создав свой живой разговорный язык знаков, перестукиванья и пр.
, тюрьма не могла обойтись и без создания своей письменности. Ломброзо, отмечая сходство письменности арестантов с древними иероглифами, видел в этом доказательство атавистического происхождения преступности. Приводимый им в виде примера образчик письменности преступников, действительно, напоминает иероглифы. В указанном нами секретном «наставлении» описано еще шесть способов письменных сношений, при которых цифры изображают черточками, точками и т. п. Но, изучив эти «новые» языки, заключенный иногда теряет способность естественной речи или, по крайней мере, охоту к речи, становясь угрюмым и неразговорчивым.
Тоска в тюрьме
Если бы нужно было указать самую характерную черту тюремной психологии, то отыскать ее было бы очень нетрудно; она слишком на виду у всех, нисколько не скрываясь, она слишком бросается в глаза всякому, даже и невнимательному наблюдателю. Размеры ее и яркость ее проявления на тусклом сером фоне одиночной и общей камеры тюрьмы невольно приковывают к ней взоры.
Эта черта – скука, тоска, тоска – краеугольный камень, фундамент всей тюремной жизни. Это – тоска от гнетущего однообразия всего уклада жизни «Мертвого Дома», «Кладбища живых».
Свою особую печать скука накладывает на всех арестантов через очень короткое время после их заключения. Конопницкая уверяет, что через два года все арестанты похожи один на другого. Только самым сильным удается сохранить свою индивидуальность, ноне далее третьего года заключения, после чего походка у всех становится тяжелою, медлительною, движения вялыми, неуклюжими, цвет лица глинистым. Немецкий уголовный арестант, даже и не пытающийся вести тюремного дневника, сумел охарактеризовать убивающую скуку заточенья одною короткою фразою: «здесь живешь от чая до обеда и от обеда до ужина». С нетерпением ждать обеда и ужина заставляет не физический, а душевный голод: доставка в камеру пищи получает характер такого события, которое, хотя бы в некоторой степени, нарушает тюремное однообразие.
В наших руках был номер нелегального рукописного тюремного журнала, выходившего в Бутырской тюрьме в начале девятисотых годов.
Обращаясь к читателю на свободе, автор статьи говорит: «О, вы понятия не имеете как о темах тюремных споров, так и о том жаре и запальчивости, с какими спорят арестанты… Вы знаете, отчего это? Как звери в клетке, ходим мы целый день по камере. Ходим, сталкиваемся друг с другом, готовые вспылить по малейшему поводу. За долгие годы неволи в нас не осталось ни одного здорового нерва. Они натянулись до последней степени. Вид, слово, жест сокамерника раздражает до желания кричать, ударить… И ходишь, и бегаешь от стены к стене, расхаживаешь тоску свою физическим утомлением, стараясь подавить гложущего каждого из нас червяка. Но вот, кем-то брошена случайная фраза… Кто-то возразил. И спор готов. Как голодные звери набрасываемся друг на друга, все зараз. В камере сразу становится шумно, кричат, волнуются, перебивают друг друга… Тоска ведь, тоска тоскущая… С горя, с тоски, с невыразимой тоски по «воле», по вольному ветру, широкому простору, колосящемуся полю, с тоски по свежему человеку, по новой книжке, с тоски по здоровой и захватывающей работе, с тоски тоскущей спорим мы, ссоримся, бранимся… О, какая тоска.
Тоска-а-а».
Этот стон несется из общей камеры политических заключенных Бутырской тюрьмы (1907 г.?). Таких «письменных документов» тюремной скуки нам не дает общая камера уголовных арестантов. Но это совсем не означает, что скука не переступает за порог этой камеры, что где-нибудь в тюрьме есть такой уголок, на который не распространяется во всей ее полноте власть царства тюремной скуки. Скука царит везде: и там, где заключенные, не занятые никаким трудом, слоняются из угла в угол или лежат по койкам, но также и там, где они работают у машин, быстро приводимых в движение силою пара или электричества и создающих иллюзию деятельной жизни этих «каторжников», методически, размеренно совершающих несложные, однообразные движения в течение всего долгого рабочего тюремного дня. С внешней стороны эта работа у машин нисколько не отличается от работы свободных рабочих, так же как не отличается от нее распространенное в тюремных камерах занятие клейкой конвертов, бумажных пакетов, приготовление коробок, укладка товара в коробочки, оклеивание бандеролью и т.
п. Но на общем фоне тюремной жизни каждый новый день, который повторяет с пунктуальною и фотографическою точностью предшествующий день и, поэтому, не является в сущности новым днем, в тюремный труд не только не вносит оживления, но является лишь одним из звеньев длинной цепи утомительно-скучного тюремного однообразия. С таким «выпадением из жизни» ряда лет не может примириться сколько-нибудь здоровый человек. Вот почему в тюрьме, и особенно с того самого момента, когда в ней вводится так называемый «тюремный режим», убивающий своим однообразием, начинается бесконечная борьба заключенных против скуки общего и одиночного заточения, за «тюремные развлечения».
Тюремные развлечения
Тюрьма не притязательна и там, где она не в силах перенести к себе развлечения свободных, живущих на воле, довольствуется подделкой. В таких случаях психология развлекающегося тюремного мира напоминает психологию ребенка. Как ребенку палка заменяет лошадку, как дождевая лужа представляется ему настоящим морем, а плавающая по этой луже щепка кажется кораблем, так и для арестанта всегдашний обитатель тюремных стен и коек – клоп – превращается в «бекаса», а не менее постоянная обитательница тюрьмы – вошь – становится «рысаком», и арестант устраивает на потеху себе «бекасиную охоту» и «бега».
Если бы в общей камере отчаяние не сдерживалось, а испытываемое арестантами чувство тоски свободно ими проявлялось, то не у многих нашлись бы силы продолжать свое существование.
Что касается спорта в тюрьме, то, как и на воле, он выливается в разнообразные формы состязания. В словаре тюремного жаргона, составленном Трахтенбергом, мы находим описание одного из видов спорта. Средством развлечения послужила тюремному миру обычная обитательница тюрьмы – вошь. Это насекомое, не без некоторого остроумия, зовется в тюрьме, вследствие своей дородности и неповоротливости, «купчихою». Игра состоит в испытании бега «купчих», превращающихся на этот раз в «рысаков». Она носит столько же спортивный, сколько и азартный характер. Хозяева-собственники тех конюшен, которые вырастили этих своеобразных рысаков, проигрывают и выигрывают целые «состояния». Как и при бегах и скачках на воле, здесь работает тотализатор.
Для состязания выбирают по возможности одинаковых «купчих» из числа тех, о которых арестанты говорят, что «в фунте их пять штук».
Хозяева этих рысаков берут по глиняной кружке, края которых обмазываются чем-нибудь липким, и одновременно покрывают ими «купчих» на нарах, причем каждый партнер покрывает не свою «купчиху», а принадлежащую партнеру. Через некоторое время кружки одновременно приподнимаются, и партнеры смотрят, чей рысак успел добраться до края кружки и прилипнуть к нему. Выигравшим считается тот партнер, «купчиха» которого выказала наибольшую резвость, и, кроме выигрыша ставки, слава венчает его конюшню. Свободная жизнь этого спорта не знает. Те самые заключенные, которые увлекались им в стенах неволи, забывают его, покинув эти стены. Какой глубокой иронией звучит для нас наименование «исправительными» тех тюрем, где существуют такие «здоровые» и «возвышающие» или подобные им развлечения мира заключенных.
В тюрьме приходится развлекать себя и тем, что на воле, наоборот, портит настроение – ругань. Это – тоже вид спорта. Как и всякий другой турнир, эта словесная дуэль происходит перед публикой, перед народом, свидетелями.
Слава венчает победителя, насмешки провожают побежденного. Чтобы стать спортом, такая брань не должна состоять в употреблении слов из богатого лексикона обычных тюремных ругательств. Такие обычные ругательства слишком привычны для арестантского уха и пролетают мимо него, не оставляя впечатления ни для ума, ни для сердца. Они нисколько не нарушают тюремной обыденности. Лишь «виртуозное» сочетание бранных слов или разные экспромты бранящихся способны возвести ругань на степень спорта и привлечь к ней внимание остальных заключенных. На обычную же брань арестанты совершенно хладнокровно отвечают такою же, и если бы кто-нибудь поступил иначе и начал бы сердиться, то тюрьма сказала бы о нем на своем жаргоне, что он лезет в «пузырек».
А тюремные инструкции, начиная с первой и кончая последней, строго запрещают в тюрьме драки, брань и укоризны. Острог без всего этого не живет не только ввиду особенностей своего населения, но и вследствие условий острожной жизни, тяжкой своим однообразием и ожесточающей своим режимом.
Сама тюремная администрация до последнего времени не умела обходиться в местах заключения без тех крепких словечек, произнесение которых нарушает благопристойность и подходит под статьи уголовного закона. Но как ни были громки и сильны эти непристойные выражения, тюремные стены всегда оказывались достаточно крепкими, чтобы заглушить эту ругань и не дать ей вырваться на волю. При наличии таких «воспитателей», помимо всех других условий, ругань должна была расцветать в тюрьмах пышным цветом.
Более активное участие принимает тюрьма в другом развлечении, описание которого дает уже цитированный нами Трахтенберг, – бекасиной охоте. Именем «бекаса», дорогой для охотников дичи, заключенные зовут клопа, а под именем бекасиной охоты известна охота арестантов на клопов. К этой охоте своевременно делаются приготовления: в тюремных стенах просверливается несколько глубоких дыр, запасаются хлебным мякишем, избирается особый распорядитель охоты, назначаются охотники и отводятся им места у дыр и щелей в стене.
Когда, после того, как огни потушены в камерах и клопы повылезли из своих щелей, раздается команда распоряжающегося охотою «пли», сразу зажигается несколько огарков, заключенные вскакивают со своих нар, поднимают шум, а испуганные внезапным шумом и светом клопы забираются в заготовленные для них дыры, которые охотник, по мере их заполнения «бекасами», и законопачивает мякишем хлеба. По окончании охоты заключенные поют «убиенным» нечто вроде «вечной памяти».
Больше движения, чем бекасиная охота, дает охота на крыс. Брейтман дает описание такой охоты. Крысу выманивают с помощью кусочка сала, положенного на некотором расстоянии от дыры, которую сейчас же и затыкает приставленный к ней часовой. И начинается бешеная погоня всей камеры за крысою: за ней бегают, забрасывают ее халатами, шапками. Когда она поймана, ее удавливают, сдирают с нее шкуру, сушат ее, выделывают, но так как она никуда не нужна даже в тюрьме, то в конце концов выбрасывают.
Одной из любимых игр были жмурки. Как и в датской игре в «жмурки», арестант с завязанными глазами должен был кого-нибудь поймать из играющих.
Но, сравнительно с детскими жмурками, у тюремных жмурок была своя особенность: все играющие, кроме играющего с завязанными глазами, вооружались жгутами и немилосердно хлестали ими его, пока ему не удавалось поймать кого-нибудь из своих палачей и поставить его на свое место. «В конце игры почти у всех рубцы и кровоподтеки, но арестанты любили игру: «она кровь разбивает, что твоя баня».
Что касается описываемых Мелыниным игр в «ложки» и «банки», они еще не отошли в область прошлого. На этих двух играх сказываются и грубость нравов русского уголовного каторжника, и полное отсутствие разумных развлечений на каторге, и жестокость каторжного режима. Они сами по себе не были подвижными в настоящем смысле слова, но становились такими вследствие сопротивления того, кому давали «ложки» или срубали «банки». При срубании «банок» поднимали рубашку, стягивали на животе кожу, захватывая ее рукою, а другой ударяли по этой оттянутой коже так, что она багровела, и после второй банки уже могла брызнуть кровь.
При задавании «ложек» импровизированный палач плевал на оголенный живот жертвы, растирал плевок и с криком «поддержись, ожгу» ударял ложкою по этому месту. В описываемом автором случае живот посинел и вспух с одного удара.
Самое распространенное из всех тюремных развлечений – азартные игры. Тюрьма создает для их развития особенно благоприятные условия. Те общие причины, которые, например, обусловливают карточные игры на воле, сильнее действуют внутри тюремных стен. Здесь тюремное безделье и однообразие жизни длятся иногда целыми месяцами и годами. Если обыватели какого-нибудь провинциального городка, по общему правилу, убивают вечера карточной) игрою, то тюрьма не знает, как убить время в течение всего дня. Если на воле «интерес» выигрыша лежит в основе даже и таких игр, где ставки игроков очень незначительны, то в тюрьме игра, кроме удовлетворения азарта, становится чем-то вроде профессии, вокруг которой создаются разные подсобные занятия. Иногда азартная игра в тюрьме является для арестанта единственною надеждою приобрести деньги, вещи, удовольствия, лучшее питание и пр.
Некоторые из наблюдателей арестантской жизни даже думают, что карточная игра в тюрьме является не забавою, а работою. Это верно лишь отчасти, по отношению к некоторым категориям заключенных, поскольку они, сами не принимая участия в игре, тем не менее живут этою игрою, «кормятся» около нее. Но это не мешает им принять самим участие в игре при малейшей к тому возможности, как только найдется, чем можно рискнуть в игре. Доход от карточной игры получает владелец колоды карт, получающий процент с выигрыша, и арестанты, становящиеся на «стрему», т. е. на стражу, чтобы вовремя предупредить игроков о приближении надзирателя.
При затруднительности доступа в тюрьмы настоящих игральных карт они изготовляются там собственными силами заключенных. Так появляется новая отрасль труда в тюрьме по изготовлению карт. Наиболее распространенное название карт – «святцы». Каждая карта имеет свое особое название. Короля зовут «бардадымом», туза – «господином Блиновым», валета – «солдатом», даму – «мазихой», двойку – «Дунькою», низшие карты от двойки до шестерки зовутся «молодками» и т.
п. Из карточных игр ранее в тюрьме были распространены: «в три листика», «подкаретная», «одно», «юрцевка», а теперь – 21, «железка». Это все азартные игры. Так называемые «коммерческие» игры, требующие не счастья, а уменья, в тюрьме не в ходу.
Проигрывается здесь все: деньги, табак, платье, не исключая казенного, арестантские пайки, порции, будущие получки денег и пр.
Подлежавшие ссылке проигрывали своих жен и любовниц. Проигравшиеся становятся тюремными пролетариями, «жиганами», опускаются на самую низшую ступень падения, становятся «девками», лезут «в девичью, под нары», торговать собою.
Уплата карточного долга считается здесь, как и на воле, долгом чести. Банкроты, оказывающиеся не в силах расплатиться, спасаются в «лягавую» камеру. Так называется камера, где спасаются от преследования заключенных и от их мести арестанты-шпионы, исполнявшие обязанности палачей. По словам одного из авторов тюремных воспоминаний предреволюционного времени, под влиянием наплыва таких банкротов в «камеры лягавых» изменилось и самое отношение тюрьмы к таким камерам в сторону смягчения.
Отсюда для неоплатного плательщика не закрыто возвращение в общие камеры при тех или иных условиях.
На почве карточных игр в тюрьме происходят кровавые столкновения. Смертным боем бьют обнаруженных шулеров, хотя ловкое шулерство отнюдь не осуждается тюремною моралью.
Но если для выделки карт арестант не жалеет своей крови, то нет ничего удивительного, что запрещение карточной игры остается пустым звуком.
В таком же положении находятся в тюрьме и другие азартные игры: например, в кости, шашки, юлу и др. При неприхотливости и невзыскательности арестантов тюремное искусство всегда умеет создать принадлежности для этих игр. Так, шашечная доска вычерчивается на бумаге или прямо на нарах, вырезается на столе, шашки заменяются клочками белой и заштрихованной бумаги или делаются из мякиша черного и белого хлеба.
Азартной игрою является также «ремешок», или «петля». Ремешок, а при его отсутствии и простая веревочка, складывается таким образом, что получается как будто бы очень большое количество петель.
В действительности же имеется лишь одна петля, и задачей игрока является попасть в петлю. При попадании он выигрывает ставку. Мошенничество развито и при этой игре.
С чувством глубокого удовлетворения мы констатируем, что театральные представления, прокатившиеся волною по всей России, захватив и глухие местечки далекой провинции, вот уже пять лет как получили законный доступ в наши места заключения. При уже известной нам жажде заключенных к развлечениям и при предоставленной им свободе самообслуживания в отношении устройства театральных зрелищ последние получили самое широкое распространение (так, в местах заключения, в которых состоит до 2/3 всего тюремного населения, за 1922 г. было 3650 спектаклей, вечеров, концертов и т. п.) Очень нелегко приспособить для театра костюмы, декорации, запастись бутафорскими принадлежностями, довести представление до конца, без помехи. Вот почему представления, так сказать, чисто театральные – большая редкость в дореволюционной тюрьме. Но совсем отказаться от них тюрьма не хотела, время от времени тешила себя также ими; довольствуясь, как и во всех остальных случаях, малым, она создает себе забаву из зрелищ, которые имеют лишь очень отдаленное сходство с театральными представлениями.
В таких случаях представление нередко принимало жестокий и безнравственный характер. Своеобразные спектакли давали пищу самым низменным чувствам не только арестантов, но и охранявшей их страже: тюремная скука как бы объединяла и тех и других в борьбе с нею. Мария Шеффер, заключенная в Виленскую женскую тюрьму, описывает одну из таких забав, которую устраивали надзирательницы на потеху себе и арестанток. Среди заключенных содержалась безумная. Младшая надзирательница выманивала ее из камеры в коридор куском хлеба. С жадностью кидалась арестантка на приманку, но надзирательница сейчас же вырывала у нее хлеб обратно. Безумная разражалась ругательствами на своем родном литовском языке. Брань тут же переводилась младшею надзирательницею старшей, и этим спектакль заканчивался.
Так сама тюрьма стирала различие между теми, кому было поручено дело «исправления» преступников, и теми, кто подлежал исправлению. Мне припоминается здесь еще одна жестокая забава, появление которой среди арестантов вполне объясняется также самим тюремным режимом: арестанты развлекались превращением пойманных ими голубей в «каторжников».
Они выполняли над ними то самое, что предписывалось исполнять над теми из них самих, кто подлежал ссылке в каторжные работы, – выбривали голубям половину головы и надевали им на ноги кандалы из ниток.
Самый распространенный вид представлений – «судебные репетиции». О них говорит еще Ядринцев и подробно описывает Брейтман.
По описанию последнего, они являются довольно точным изображением настоящих процессов. Среди арестантов выбираются актеры на все судебные должности: председателя суда, двух «безгласных» (члены суда), 12 «шаферов», т. е. присяжных заседателей, прокурора и защитника. Прения сторон – «грызня» – доставляют особое удовольствие публике. Ядринцев отмечает, что развлекавшиеся судебными представлениями арестанты постоянно сочиняли друг на друга обвинения, чтобы поразвлечься спектаклем суда. С музыкою в тюрьме повторяется то же, что происходит с театром. В них видят развлечение, но не видят, что они вместе с тем – могучее воспитательное средство. От скольких бы нравственных безобразий была спасена тюрьма, насколько бы там было меньше разврата, если б там завели свой арестантский оркестр и если бы легализировали арестантское пение.
Борьба с пением в тюрьме никогда не достигала успеха. Тюрьма пела хором, пели арестанты соло. Никакие строгости не могли заставить песню затихнуть, исчезнуть. Громко неслась по всему пути ссылки старинная песня колодников «Милосердная». Одни песни уступали место другим. Репертуар менялся. Но все дошедшие до нас от различных годов описания тюремной песни говорят о потрясающем впечатлении, производимом ею на слушателей. Через вереницу годов прошла какая-то одна щемящая нота тюремных мотивов.
Читать книгу «Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии» онлайн полностью📖 — Михаила Гернета — MyBook.
Предисловие
Здесь представлен цикл статей «Очерки тюремной психологии» выдающегося русского советского юриста, крупнейшего специалиста в области уголовного и исправительно-трудового права, истории уголовной политики, тюремного дела Михаила Николаевича Гернета. Несмотря на специфический объект исследования, работы профессора М. Н. Гернета всегда отличал яркий, образный слог, что особенно проявилось в представленной серии его статей по тюремной психологии.
М. Гернет посвятил свою жизнь занятию «неблагородному» и неблагодарному – изучению психологии преступника. Перу Гернета принадлежит огромное количество работ по вопросам уголовного права, уголовной статистики, криминологии и пенитенциарии. Наиболее известно среди специалистов его исследование «История царской тюрьмы» в пяти томах. «Не спертый и тяжелый дух в тюремной камере, не количество воздуха, приходящееся на арестанта, интересует автора настоящих строк, а живая душа человека, заключенного в тюрьму, с особенностями его переживаний за высокими стенами, за крепкими дверями, под охраной внутренней и внешней стражи», – написал Гернет в предисловии к первому изданию очерков тюремной психологии
Всю жизнь боролся Михаил Николаевич с «тюрьмоведами» – так он называл людей, верящих в спасение общества лишь посредством крепких, надежных замков. Сам же видел будущее не в создании «усовершенствованных тюрем», а в разрушении тюрьмы и замене ее социальной клиникой. «Простой расчет государственной и нашей общей выгоды требует этого», – кричит современникам каждая строчка его книги.
Очерки последовательно печатались в 1923–1924 годах в каждом номере московского издания «Право и жизнь: Журнал, посвященный вопросам права и экономического строительства». Затем они были изданы в 1925 г. отдельной книгой под названием «В тюрьме. Очерки тюремной психологии».
Здесь представлены отдельные главы очерков профессора Гернета по изданию 1925 года.
Общение в тюрьме
В мировой истории тюрьмы был момент такого резкого перехода к новым основам всего тюремного дела, совершенно противоположным прежним, что есть полная возможность говорить о настоящем перевороте в тюрьме. Это случилось в конце 18 века.
В основу реформы был положен принцип изоляции заключенного от других арестантов и от внешнего не тюремного мира. Надеялись, что, когда крепко замкнутся двери тюремных камер, широко раскроются сердца заключенных и воспримут все хорошее и доброе.
За нарушение обязанности молчания тюремные правила грозят суровыми взысканиями, и, несмотря на это, едва ли какое-либо правило тюремной дисциплины нарушается чаще, чем запрещение общения. Стремление к нему непоборимо, а страдания, испытываемые арестантом от его разобщения с другими заключенными и со всем внетюремным миром, тяжко отзываются на психике как политического, так и общеуголовного преступника.
Стремление к запретному общению начинается у заключенного с той же самой минуты, когда за ним захлопывается дверь его одиночной камеры. Его хотят оставить здесь одного с его мыслями и чувствами. Но не один он побывал в этой камере; целый ряд невольных жильцов прошел через нее, проведя в ней дни, недели, месяцы, а может быть, и годы.
И новый обитатель почти сейчас же принимается за поиски следов пребывания здесь прежних. Он ищет на стенах надписей, фамилий и почти всегда их находит. Эти нацарапанные и спрятанные то в углах, то низко у пола, то высоко у потолка имена как бы населяют камеру узника, создавая у нового обитателя иллюзию превращения ее из одиночной в общую.
Но, зорко всматриваясь в стену, арестант вместе с тем чутко прислушивается к ней. Он знает, что почти наверное за нею, в такой же, как у него, одиночной камере, также кто-нибудь заперт. Слух же у одиночно заключенных достигает удивительной силы. Это одна из особенностей тюремной психологии. Без перестукивания арестантов нет тюрьмы в мире. Никакие стены не могут помешать в этом отношении заключенным. Никакие наказания не могут остановить их. Даже режим Петропавловской и Шлиссельбургской крепости Оказался бессильным уничтожить этот способ общения в тюрьме. Смотритель Шлиссельбургской тюрьмы (Соколов – «Ирод»), отчаявшись в успехе заставить карцером замолчать перестукивавшихся, снабжал дежурных жандармов печными заслонками и поленьями дров, размещал их по незанятым камерам и приказывал стучать заслонками и бить поленьями в стены камер, чтобы заглушить перестукиванье узников.
Но все оказывалось напрасным: стучали из камер, стучали из карцеров, стучали даже на прогулках в одиночных двориках. Он размещал заключенных так, что между камерами «неисправимых стукальщиков» были посажены больные. Он рассчитывал, что стукальщики «пожалеют товарищей, не захотят раздражать их и беспокоить их своим стуком». Но соображения его оказались ошибочными. Стучали и сами больные, и даже умиравшие. Тригони вспоминает, как в Алексеевском равелине больной Ланганс, уже не будучи в силах встать с койки, стучал ему башмаком об пол, а Тригони отвечал умиравшему стуком в стену. В этом же равелине Поливанов, перестукивавшийся с товарищем, стучал, чтобы быть услышанным только им, суставом пальца, прикладывая ухо вплотную к стене. На суставе пальца образовывалась мозоль, а на сырой, заплесневшей стене получался отпечаток уха, который и не ускользнул от бдительного внимания смотрителя равелина. Для перестукивания заключенными употреблялось «новое» правописание за несколько десятков лет раньше, чем оно было введено официально в России: буквы Ѣ, Ъ, I, Ѳ, а также и Э были исключены из алфавита, остальные же буквы были разбиты на шесть строк по пяти букв в каждой, кроме последней в три буквы:
1) а б в г д
2) е ж з и к
3) л м н о п
4) р с т у ф
5) х ц ч ш щ
6) ы ю я.
При перестукивании выстукивается сначала та строка, в которой находится буква, а затем выбирается число ударов, соответствующее месту буквы в строке. Таким образом для выстукивания вопроса: «кто вы», – придется сделать следующие числа ударов: 254334 1361
Какие чувства испытывает при этом способе общения заключенный? Пока новичок, не знакомый с алфавитом перестукиванья, не узнал его, он испытывает муки Тантала: товарищ так близко от него, так упорно зовет его, о чем-то спрашивает его, а он бессилен понять его и ответить ему. Но вот, путем ли собственного разуменья, или благодаря подброшенной записке, он постиг тайну нового языка, на котором заставляет его говорить его одиночное заключение. Первоначально это перестукиванье – настоящий лепет младенца, доставляющий заключенному соседу по камере такую же радость, какую доставляют нам первые слова научившегося говорить ребенка. Стена одиночной камеры становится сообщницею недозволенного общения. В борьбе с системой молчания заключенные изобрели такой способ общения между собою, который дает возможность разговаривать сидящим даже в разных этажах тюрьмы и при том нескольким человекам сразу.
Наиболее раннее упоминание об этом способе мы нашли в воспоминаниях Брешковской, относящихся к 1877 г. Она называет изобретателями политических узников мужчин, заключенных тогда в Петербургскую одиночную тюрьму (т. н. «Кресты»). В каждой камере этой тюрьмы имелось судно с трубою для стока нечистот, входившею в одну общую канализационную систему. Заключенные, очистив трубу струей воды, выкачивали из этой трубы остатки воды посредством палки, обернутой тряпкой. Очищенные таким образом трубы служили как бы телефоном; отверстие судна заменяло трубку телефона, и голоса были слышны прекрасно без всякого напряжения говоривших.
Заключенные звали такой способ общения «клубом», а «итти в клуб» означало итти к ватер-клозетной трубе. Не показывает ли это название стремление заключенных создать себе иллюзию наличности у себя в тюрьме того, чем обладает лишь свободная жизнь? В секретном циркуляре главного тюремного управления о тайных сношениях арестантов между собою и с посторонними лицами указывается, что эти сношения происходят с помощью ниток с навязанными узелками, посредством полотенца с прошитым по краям условным швом, с помощью обуви, на которой особенно расставлены гвозди, и пр.
Но эти способы заменяют уже не живую речь, а письменные сношения заключенных. При запрещении переписки арестантов они чаще всего пользуются книгами из тюремной библиотеки и, отмечая в них точками буквы, составляют таким образом нужные слова и фразы. Создав свой живой разговорный язык знаков, перестукиванья и пр., тюрьма не могла обойтись и без создания своей письменности. Ломброзо, отмечая сходство письменности арестантов с древними иероглифами, видел в этом доказательство атавистического происхождения преступности. Приводимый им в виде примера образчик письменности преступников, действительно, напоминает иероглифы. В указанном нами секретном «наставлении» описано еще шесть способов письменных сношений, при которых цифры изображают черточками, точками и т. п. Но, изучив эти «новые» языки, заключенный иногда теряет способность естественной речи или, по крайней мере, охоту к речи, становясь угрюмым и неразговорчивым.
Как стать тюремным психологом
Кто такой тюремный психолог?
Если вас вдохновляет идея работы с преступным миром, возможно, вам подойдет карьера тюремного психолога.
Тюремные психологи играют невероятно важную роль в обществе. Они являются важнейшей частью реабилитации как обычных преступников, так и невменяемых.
Тюремным психологам часто поручается лечение убийц, насильственных преступников, сексуальных хищников и белых воротничков.
Они часто работают в тюрьмах строгого режима, тюрьмах (для оценки), зданиях суда и приютах для душевнобольных. Тюремные психологи часто дают показания в качестве свидетелей-экспертов в залах суда. Кроме того, они участвуют в стабилизации тех, кто признан недееспособным предстать перед судом.
Тюремным психологам предстоит испытать как лучшее, так и худшее в человеческой природе. Они регулярно слушают истории о невыразимом насилии, жестоком обращении и наркомании и работают над тем, чтобы изменить эти циклы в жизни людей. Тюремных психологов также часто просят взвесить прогресс заключенного, прежде чем ему будет предоставлено условно-досрочное освобождение.
В качестве тюремного психолога вы столкнетесь с ужаснейшими злодеяниями, на которые только способны люди, и в то же время будете пытаться сохранять сочувствие к преступникам, совершившим эти преступления.
Тюремные психологи также должны активно работать над предотвращением совершения заключенными новых преступлений во время заключения и после освобождения.
Похожие материалы : Как стать тюремным консультантом
Чем занимается тюремный психолог?
Тюремным психологам часто требуется помощь в подготовке материалов дел и отчетов. Кроме того, тюремный психолог проводит ряд тестов для поступающих заключенных. Эти тесты включают, помимо прочего, тестирование IQ, тематические тесты, личностные тесты и многое другое. Тюремным психологам может потребоваться помощь в подготовке заключенных к освобождению и непосредственное общение с советами по условно-досрочному освобождению.
Они также организуют терапевтические группы для насильственных преступников. Тюремные психологи усердно работают над тем, чтобы обуздать насильственные импульсы заключенных. Часто они тесно сотрудничают с тюремными психиатрами, чтобы диагностировать и лечить психические расстройства среди заключенных.
Тюремные психологи также несут ответственность за работу с заключенными, склонными к суициду. В качестве тюремного психолога вы также можете нести ответственность за лечение пациентов с шизофренией и рядом других психических расстройств. Часть работы тюремного психолога состоит в том, чтобы помогать серьезно психически больным заключенным справляться с галлюцинациями и бредом во время заключения.
Зачем нужны тюремные психологи?
Не всегда понятно, почему некоторые люди идут по пути, ведущему к преступной деятельности. Часто есть несколько факторов, которые могли повлиять на поведение и выбор человека. Тюремные психологи необходимы, чтобы помочь заключенным справиться с препятствиями и проблемами психического здоровья, которые могли способствовать их прошлому поведению.
Нахождение в заключении также является стрессовой и трудной ситуацией для большинства людей. Тюремные психологи помогают заключенным адаптироваться к тюремной жизни. Но тюрьма – это не только наказание.
Во многих случаях тюрьма также предназначена для реабилитации. Большинство людей в тюрьме будут освобождены обратно в общество. Тюремные психологи нужны, чтобы помочь заключенным подготовиться к их возвращению в мир.
Не только заключенные получают пользу от работы тюремных психологов. Общество в целом нуждается в тюремных психологах. Предоставляя услуги в области психического здоровья, психологи могут помочь заключенным справиться с такими проблемами, как управление гневом, зависимостью или другими проблемами, которые могли способствовать их преступной деятельности. Цель состоит в том, чтобы заключенный приспособился к жизни на улице и уменьшил количество рецидивов.
Каковы требования к образованию/квалификации для работы тюремным психологом?
Требования к образованию тюремного психолога аналогичны требованиям клинического психолога. Требования к образованию должны быть выполнены в соответствии с законами штата, в котором вы хотите работать. Тюремным психологам иногда также требуется пройти дактилоскопию и тщательную проверку биографических данных.
Тюремным психологам обычно требуется степень доктора психологии в школе, аккредитованной Американской психологической ассоциацией. Вы можете начать свое путешествие со степенью бакалавра психологии. Некоторые из необходимых классов могут включать расширенное консультирование, психологию и право, социальную психологию, ненормальную психологию, психологию развития, работу с насильственными преступниками, самооборону, а также ряд курсов, посвященных исключительно криминальному мышлению и социопатии.
Требования к опыту работы
Желающие стать тюремными психологами должны успешно пройти как минимум одну (обычно две) стажировку. Скорее всего, вы закончите федеральную стажировку, в рамках которой будете проводить частную и, возможно, назначенную судом оценку заключенных с сомнительным психическим здоровьем, чтобы определить, способны ли обвиняемые предстать перед судом. Вы должны будете тесно сотрудничать с заключенными, соблюдая при этом строгие границы в соответствии с тюремной политикой.
Какие навыки и качества необходимы тюремному психологу?
Работа тюремного психолога, пожалуй, самая ответственная из всех должностей в области клинической психологии. Вы должны обладать твердой трудовой этикой, способностью справляться с сильным стрессом, состраданием, четким чувством границ и верой в то, что люди могут меняться и действительно меняются.
В дополнение к этому набору навыков тюремным психологам необходимы сильные административные способности, хорошие коммуникативные навыки и эмоциональная устойчивость. Тюремные психологи также должны уметь быстро адаптироваться к изменениям в окружающей среде по соображениям безопасности.
Какая зарплата у тюремного психолога?
Simply Hired отмечает, что средняя зарплата тюремного психолога по состоянию на март 2022 года составляет 86 318 долларов в год. Это лишь немного ниже, чем в среднем по стране для консультирующих терапевтов.
Какие профессии похожи на тюремного психолога?
Хотя тюремный психолог работает с очень специфическим контингентом пациентов, существуют также похожие профессии, включая следующие:
Судебный психолог: Судебные психологи являются экспертами в применении психологических теорий к условиям, таким как исправительные учреждения и залы суда.
Например, судебные психологи помогают адвокатам в выборе присяжных.
В исправительном учреждении судебные психологи могут работать с заключенными, чтобы справиться с гневом, проблемами психического здоровья и злоупотреблением психоактивными веществами. В большинстве штатов требуется, чтобы судебные психологи имели лицензию, для чего требуется докторская степень в области психологии.
Консультант по исправительным учреждениям: Подобно тюремным психологам, консультанты исправительных учреждений также работают с заключенными, но их роль немного отличается. Консультанты исправительных учреждений работают с заключенными, чтобы разработать план их освобождения из тюрьмы. Они помогают заключенным выявлять препятствия, с которыми они могут столкнуться, и разрабатывать стратегии для достижения успеха после освобождения.
Например, консультанты по исправительным учреждениям могут предоставить информацию о группах поддержки для заключенных, выздоравливающих от злоупотребления психоактивными веществами, или информацию о программах помощи в трудоустройстве.
Степень бакалавра в области консультирования является минимальным требованием для работы консультантом по исправительным учреждениям, но степень магистра в области консультирования часто предпочтительнее.
Психолог-консультант: Психологи-консультанты специализируются на облегчении межличностных и личных функций на протяжении всей жизни.
Психологи-консультанты могут работать с людьми в различных учреждениях, таких как психиатрические учреждения, тюрьмы, школы и больницы. Они лечат людей всех возрастов и используют различные стратегии консультирования, чтобы помочь людям преодолеть кризисы, улучшить их самочувствие и снять стресс, чтобы они могли лучше функционировать.
Психологи-консультанты могут помочь лицам, находящимся в заключении, смириться с проблемами, которые у них могут возникнуть, и развить навыки преодоления трудностей. Разработав более эффективные способы решения проблем, таких как гнев или импульсивность, заключенные могут уменьшить свои шансы на преступную деятельность.
Для того, чтобы работать психологом-консультантом, обычно требуется докторская степень.
Дополнительная литература
- Как стать судебным социальным работником
- Карьера со степенью в области криминальной психологии
- Судебный представитель Требования к карьере и образованию
- Информация о карьере и зарплате социального работника исправительных учреждений
- Консультант по судебным разбирательствам, образованию & Степени
Влияние психологии на тюрьмы и места лишения свободы
Психология оказала несколько влияний на тюрьмы и места лишения свободы. В этой статье рассматриваются четыре из них. Это резюме недавно опубликованной статьи в Psychology, Public, Policy, and Law. Ниже приводится краткое изложение исследований и результатов, а также их практическое воплощение.
Избранная статья | Психология, государственная политика и право. 23, № 4, 478-489
История и будущее тюремной психологии
Авторы
Дэвид М.
Бири, Мэрилендский университет, Колледж-Парк
Рут Э. Манн, Служба тюрем и пробации Ее Величества, Лондон, Англия
Аннотация
Тюрьмы — это квинтэссенция государственного учреждения, практически полностью контролирующего жизнь людей, вынужденных проводить в них время. В зависимости от того, как они управляются и какие услуги они предоставляют, они могут изменить жизненный путь людей к лучшему или к худшему или даже оставить людей нетронутыми. Кроме того, огромное количество людей проводит время в тюрьмах, особенно в Соединенных Штатах, так что тюремное заключение имеет серьезные последствия для общества. В этой статье мы размышляем о некоторых основных влияниях, которые психология оказала на тюрьмы и тюремное заключение. Мы учитываем важность модели «ученый-практик» и степень проникновения психологических доказательств в тюремную политику. Мы проиллюстрируем на четырех примерах вклад психологов в понимание тюрем и влияние на них: Стэнфордский тюремный эксперимент, работа ученого-практика Ганса Тоха, концепции легитимности и процессуальной справедливости, а также принципы риска, потребностей и ответственности в исправительной реабилитации.
. Глядя в будущее, мы представляем, как наука о данных, основанная на психологии, может расширить свои возможности, и обсуждаем, как тюремные психологи могут улучшить нашу игру в эффективном распространении и внедрении результатов психологической науки.
Ключевые слова
Тюрьма, тюремная психология, ученый-практик, психология заключения
Резюме исследования
«Психология продолжала генерировать критические и важные идеи в исправительной практике, включая несколько сдвигов парадигмы в относительно недавнем прошлом. Точно так же тюрьмы остаются благодатной контекстуальной почвой, которая побуждает психологов оттачивать свои идеи, развивать теории, а также тестировать и совершенствовать вмешательства в отношении человеческого поведения». (стр. 479).
«Тюрьмы сегодня продолжают представлять типичный контекст, в котором правительство имеет беспрецедентный доступ и обязательство вмешиваться в жизнь людей, а также возможность контролировать их.
[…] Насыщенность правительства
в ограничении или навязывании выбора лицам в тюрьме является более всеобъемлющей, чем почти любое другое социальное положение в западных обществах. Этот огромный охват означает, что компетентность и доброжелательность или их отсутствие у правительства преувеличены в этом контексте». (стр. 480).
«Психологи и психологи по-разному взаимодействуют с тюрьмами. Во-первых, и, возможно, наиболее распространено, они занимаются клинической работой в тюрьмах. […] Во-вторых, психологи часто выступают исследователями и трансляторами коррекционной науки, будь то социальные, когнитивные или другие специфические дисциплины. […] В-третьих, этот термин относится к тем, кто создает, совершенствует или использует криминалистические инструменты, такие как инструменты проверки рисков, детектор лжи, интервью и аналогичные тактические приложения в полевых условиях». (стр. 479).
«Психологи сыграли ключевую роль в создании и/или доставке научной информации, которая послужила поворотным моментом в истории исправительных учреждений.
Они оба помогли внедрить полезные идеи, а также помогли защититься от ошибочных, а иногда и опасных поворотных моментов в этой области». (стр. 481)
Психология отношений между персоналом и заключенными: классический психологический эксперимент
«SPE [Стэнфордский тюремный эксперимент] подвергался широкой критике (например, Kulig, Pratt, & Cullen, 2016), но остается знаменательный эксперимент с убедительным аргументом в пользу динамики отношений в условиях тюрьмы. (стр. 481).
«SPE произвел два взаимосвязанных изменения парадигмы. Во-первых, она показала, что проблема жестокого обращения и насилия между персоналом и заключенными является функцией структуры. […] Во-вторых, это убедительно показало, что заключенные и охранники не так уж сильно отличаются друг от друга (или от всех нас). […] [P] тюрьма должна быть местом с большим потенциалом для изменения поведения, чем предполагалось ранее». (стр. 481).
Ганс Тох и популяризация модели ученого-практика
«Подход ученого-практика предполагает, во-первых, что научные идеи претворяются в практику с большей точностью, когда они доводятся до сведения ученого, и, во-вторых, человек лучше задает вопросы и лучше занимается наукой, когда глубоко осведомлен о нюансах прикладной практики.
Ее производная, модель практикующий-ученый, разделяет ту же фундаментальную посылку: прикладная психологическая практика ориентируется на научное понимание базы научных данных и управляется ею». (стр. 482).
«Тох установил стандарт для психологов в тюрьмах, чтобы понять и принять этот подход. Он использовал психологическую науку для решения многих проблем в тюрьмах и в тюрьмах, и он был неослабно в своем отвращении к бесчеловечным или вредным практикам в тюрьмах, которые оправдывались именем психологии, но на самом деле представляли собой лженауку или ненаучное неправильное применение психологической теории». (стр. 482).
Легитимность и процессуальная справедливость
«Люди чаще всего воспринимают власть как легитимную, когда к ней относятся с процедурной справедливостью: когда власть действует уважительно и этично (например, санкции разумны), когда решения воспринимаются справедливой и прозрачной, когда у человека есть право голоса в процессе принятия решений и когда есть возможность обжаловать решения, которые считаются неточными.
Когда люди воспринимают власть как легитимную, люди более мотивированы подчиняться закону, даже когда это неудобно. Точно так же люди, как правило, не подчиняются или даже становятся непокорными по отношению к авторитетным фигурам, которые воспринимаются как процедурно несправедливые (Sherman, 19).93)». (стр. 482).
«Концепции процессуальной справедливости исключительно важны для тюрем. В тюрьмах решения и акты власти широко распространены, и из-за ограниченной свободы даже самые тривиальные акты власти приобретают особое значение». (стр. 482).
«Тюрьмы управляются процедурно справедливым образом, в результате снижается уровень насилия в тюрьмах, увеличиваются просоциальные изменения и снижается рецидивизм. Процессуальная справедливость также важна для тюремного персонала, поскольку она связана с менее карательным и более реабилитационным отношением, а также с большей удовлетворенностью работой» (стр. 482).
«Действия каждого сотрудника и администратора исправительного учреждения имеют значение для проведения реформ, потому что они обеспечивают всеобъемлющий, постоянный и содержательный обмен мнениями с заключенными.
Ежедневные обязанности сотрудников исправительного учреждения — инструктировать заключенного собрать свою камеру и перейти в новую капсулу, сообщить о новом рабочем месте, убрать обед, пролитый другим человеком, что сегодня не будет похода в библиотеку и то, что свидания отменяются, может иметь огромное влияние на тюремный порядок и реабилитацию заключенных в зависимости от того, дается ли эта инструкция с процедурно справедливыми коннотациями (например, разумные приказы, справедливые для всех, позволяющие заключенному объяснить возражение, если оно у него есть, и подать жалобу позже, если они посчитают, что заказ был проблематичным)». (стр. 482).
Модель эффективной реабилитации «Риск-Потребность-Реакция» (RNR)
«Множество исследований и мета-анализов подтверждают принципы RNR, и их охват расширился, чтобы включить разработку надежных инструментов оценки риска и потребностей, как а также внедрение и оценка буквально сотен реабилитационных программ (Bonta & Andrews, 2016)».
(стр. 483).
«Модель RNR подтолкнула тюрьмы к тому, чтобы сосредоточить свои различные услуги на людях, которые в них больше всего нуждаются, и предоставлять услуги в наиболее эффективной форме. Это также привело к столь необходимой переориентации на принципы доказательной практики между учеными и практиками, которые до некоторой степени притупились в XIX веке.70-х и 1980-х годов в пользу более интуитивных подходов (Бенджамин, 2006)». (стр. 483)
«Какие уроки мы можем извлечь из неспособности тюремной психологии полностью внедрить свои знания в тюремную политику? Первый урок здесь состоит в том, что интуиция является постоянным и подчас вредным противником науки в исправлениях. […] Второй ключевой урок, по-видимому, связан со стратегией. […] Третий урок связан с качеством научных исследований». (стр. 483-484)
«В целом история психологов в тюрьмах, описанная выше, рисует многообещающую картину, поскольку эта история в целом была положительной. Двойное наследие «присутствия» и «парадигм», связанное с психологами, помогает объяснить эту общую тенденцию.
Но неудачи в истории психологии и тюрем тоже информативны». (стр. 484)
Практическое применение исследований
«Психологические исследования в области тюремного заключения должны основываться на искренней заботе о людях, живущих в тюрьмах, на признании того, что они заслуживают лучшего, что может предложить психология, а не на том, чтобы быть просто объектами исследований по вопросам, представляющим академический интерес». (стр. 482).
«Зимбардо (2008, 2016) предложил понимать это как несостоятельность руководства и недооценку силы ситуации и системы, приводящие к поведению, которое нам, людям, не нравится думать, что мы способен. В частности, Зимбардо подчеркнул, что тюремная система должна иметь четкую, последовательную и недвусмысленную цель и набор ценностей». (стр. 481).
«Просто своевременно отвечая на официальные жалобы заключенных, например, в тюрьмах, как правило, наблюдается значительное снижение серьезного насилия в тюрьмах (Bierie, 2013).
Предоставляя чистые, тихие и гуманные помещения, в тюрьмах, как правило, значительно меньше беспорядков в тюрьмах (Bierie, 2012)». (стр. 482).
«Важно, чтобы поле давало качественные и актуальные научные факты. Также важно, чтобы в этой области предпринимались активные усилия по доведению содержания науки до всех, кто работает с тюрьмами, и по объяснению ценности этих фактов» (стр. 484)
Другие интересные сведения для исследователей и клиницистов
«Инструкция [Зимбардо] «охранникам» в SPE создала для охранников неясность в отношении того, чего они должны были достичь, и это привело к тому, что они сделали чрезмерный акцент на контроле в ущерб порядочности и человечности. В свою очередь, «заключенные» либо реагировали на попытки доминировать над ними, либо покорно принимали их. Ни та, ни другая реакция не способствовала реабилитационному (исправительному) опыту заключения». (стр. 481).
«[Модель RNR] также подверглась резкой критике, что привело к бурным дебатам, например, о ценности индивидуализации по сравнению с назначением при оказании услуг, сходствах и различиях между факторами риска для мужчин и женщин, возможности расширение принципов RNR за пределы формальных вмешательств до менее формальных взаимодействий в исправительных учреждениях, а также потенциал для лучших результатов, которые могут быть результатом использования подхода, основанного на сильных сторонах, а не на риске».