Нравственные начала жизни человека и общества в античной философии контрольная по философии | Экзамены Философия
Скачай Нравственные начала жизни человека и общества в античной философии контрольная по философии и еще Экзамены в формате PDF Философия только на Docsity! Российский Государственный Торгово-Экономический Университет Саратовский институт (филиал) Контрольная работа по философии ТЕМА: «Нравственные начала жизни человека и общества в античной философии» ВЫПОЛНИЛА: Студентка 3 курса ТЭФ Специальность: «Экономика и управление на предприятии». САРАТОВ-2006 г. 2 Содержание Введение Основная часть 1. Философия Сократа (этика Сократа: мудрость как высшая нравственность, познание как благо) 2. Эллинистически-римская философия: эпикуреизм, стоицизм, скептицизм Заключение 2 нравственность, познание как благо) В период своего становления человеческое познание направлено «вовне», на объективный мир. И впервые греческие философы стремятся сконструировать картину мира, выявить всеобщие основания бытия этого мира.
Накопление философией объема знаний, разработка инструментария мышления, изменения общественной жизни, под влиянием которых формируется человеческая личность, формирование новых общественных потребностей обусловили дальнейший шаг в развитии философской проблематики. Происходит переход от преимущественного изучения природы к рассмотрению человека, его жизни во всех многообразных проявлениях, возникает субъективистско-антропологическая тенденция в философии. Родоначальниками этой тенденции являются софисты и Сократ. Начало в исследовании проблемы человека положили софисты Протагор (480-410 гг. до н.э.), Горгий (480-380 гг. до н.э.) и другие. Слово «софист», первоначально означавшее «мудрец», «искусственник», «изобретатель», со второй половины IV века до н.э. становится кличкой, означавшей особый тип философа, философа-профессионала, учителя философии. Новый тип философа появляется в период расцвета рабовладельческой демократии, благодаря потребности, в общем, и политическом образовании, порожденной развитием политических и судебных учреждений, научной, философской и художественной культуры.
Софисты способствовали развитию логического мышления, гибкости понятий, позволяющих соединить и даже отождествить как будто бы несовместимые вещи. Логическая доказуемость считалась у них основным свойством истины. Доказать – значило убедить, уговорить. Софисты считали, что доказать можно все, что угодно. «Познай самого себя» – этот призыв, помещенный у входа в храм Аполлона в Дельфах, становится у софистов и Сократа ведущим содержанием всех их философских размышлений. 2 В философии софистов и Сократа человек становится единственным бытием. Человек только в себе самом может найти истину. Эта идея очень четко была сформулирована другим известным софитом Протагором: «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют». Со времени софистов и Сократа проблема человека, человеческой личности становится одной из важнейших проблем философии. Начиная с софистов и Сократа, философия впервые формулирует основной мировоззренческий вопрос как вопрос об отношении субъекта к объекту, духа к природе, мышления к бытию.
Для философии специфическим является не раздельное рассмотрение человека и мира, а постоянное их соотнесение. Философское восприятие мира всегда субъективно. Учеником софистов в начальный период своего творчества, а затем их непримиримым оппонентом был Сократ (470—399 гг. до н. э.). Прогрессивное значение софистики заключается в том, что она выдвинула на передний план субъективный момент в отношении человека к миру, выразившийся в требовании: все, что ценное для личности, должно быть оправдано перед ее сознанием. Однако это оправдание в софистике было поставлено в зависимость от случайного хотения и мнения отдельного индивида. Сократ же выступил против релятивизма софистов. Мерилом всех вещей для Сократа является не субъективно-произвольный единичный человек, а человек как разумное, мыслящее существо, поскольку в мышлении находят свое выражение общие законы. Сократ высту-1ил с требованием выработать такие истины, которые имели бы общее и объективное значение. Итак, основополагающая способность человека, по Сократу, — это разум, мышление.
Именно разум способен дать высшее, общеобязательное знание. Но это знание нельзя получить в готовом виде! Человек должен затратить значительные усилия, чтобы обрести его. Отсюда вытекает метод Сократа — майевтика — (повивальное искусство) Этот метод помогает рождению 2 человеческой мысли, а философ, работающий по этому методу, уподобляется «бабке-повитухе». В чем же состоит сущность этого метода, и на какие философские предпосылки он опирается? Исходным началом метода Сократа является ирония. Благодаря ироническому отношению к окружающему, Сократ пробуждает у людей сомнения в общепринятых истинах («Я знаю, что я ничего не знаю», — заявил он) и, тем самым, приглашал их к рассуждению, к выработке своей собственной позиции, которая основывалась бы на логических аргументах, была бы достаточно обоснованной. А достигал он этой цели путем точной постановки вопросов. При этом Сократ исходил из установки, что все знания уже имеются у человека. Человек обладает полнотой знания. Сознание черпает из самого себя все понимание истины и лишь оттуда оно должно черпать это понимание.
Задача философа помочь человеку родиться к новой жизни, к обретению подлинных и истинных моральных норм. «Я поставил своей жизненной целью оказывать каждому в его индивидуальной духовной жизни посильную помощь, стремясь наметить пути, по которым каждый из вас мог бы стать лучшим и более разумным», — говорил в «Апологии» Сократ. Основное содержание сократовских рассуждений посвящено проблемам морали: что такое добро и зло, справедливость и несправедливость. Философия, с точки зрения Сократа, — это и есть способ познания добра и зла. Это познание Сократ осуществляет в процессе бесед. Гак что по форме метод Сократа — это беседы, диалоги. В этих беседах Сократ исходит из фактов частной жизни, из конкретных явлений окружающей действительности. Он сравнивает отдельные моральные поступки, выделяет в них общие элементы, анализирует их, чтобы обнаружить предшествующие их объяснению противоречивые моменты и, в конечном счете, сводит их к высшему единству на основе вычленения каких-то существенных признаков.
Таким путем он достигает общего понятия о добре, зле, справедливости, красоте и т. д. Целью 2 скептицизм Аристотель завершает классический период в развитии греческой философии. В период эллинизма (IV в. до н. э.—V в. н. э.) меняется мировоззренческая ориентация философии, ее интерес все более сосредоточивается на жизни отдельного человека. Социальная этика Платона и Аристотеля уступает место индивидуальной этике эпикурейцев и стоиков. Если Платон и Аристотель главное средство нравственного совершенствования индивида видели в его включенности в общественное целое, то теперь, напротив, философы считают условием добродетельной и счастливой жизни освобождение человека от власти внешнего мира, и, прежде всего, от политической сферы. Такова, в частности, установка Эпикура (341—270 гг. до н. э.) и его последователей — эпикурейцев и стоиков: Сенеки (ок. 5 г. до н. э. — 65 г. н. э.), Эпиктета (ок. 50—140 гг.), Марка Аврелия (121—180 гг.). Эпикурейцы и стоики возрождают субъективистско- антропологическую традицию, берущую свое начало в философии софистов и Сократа.
Для них философия — это учение о мудрости. Мудрость же, для представителей этих школ, не столько идеал знания, сколько нравственный образ жизни. Философия, как учение о мудром усвоении жизни, истолковывается ими не просто как интеллектуальная теория «Пусты слова того философа, которые не врачуют никакого страдания человека, как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезней из тела, так от философии, если она не изгоняет болезни души», — пишет Эпикур в «Письмах к Менокею». Однако одинаковый подход в понимании предназначения философии в эпикурействе и стоицизме не означает отсутствие различий в решении конкретных проблем. Философско-этическая система Эпикура направлена на обоснование идеи о возможности и необходимости достижения индивидом счастливой жизни. Для того чтобы стать счастливым, человек должен 2 побороть страх перед богами, страх перед смертью, быть уверенным в возможности поступать в соответствии со своими желаниями. Иначе говоря, философия должна убедить, что не существует в мире такой силы, которая могла бы помешать мудрому жить в соответствии со своими идеалами.
Методологической предпосылкой этики в эпикурействе служит учение о природе — натурфилософия. Эпикур признает вечность и неизбежность бытия. Вселенная всегда будет таковой, какова она есть, поскольку нет ничего, что могло вторгнуться в нее и произвести изменения. Конкретное же учение об устройстве бытия Эпикур развивает на основе демокритовского атомизма. Основными слагаемыми бытия у Эпикура, также как и у Демокрита, являются атомы и пустота. Однако Эпикур вносит в атомистику одно существенное новшество — идею о том, что при образовании вещей атомы движутся не по заданной траектории, а как бы случайно, в сторону от прямой линии. Признание случайности в учении Эпикура направлено против идеи господства в человеческой судьбе Рока, идеи предопределения всего устройства жизни Вселенной. Оно имело цель освободить людей от чувства обреченности и привести к одному из важнейших понятий его этики — понятию свободы. На достижение этих же целей ориентирована и его трактовка религии. Признавая существование богов, Эпикур отрицал их влияние на жизнь людей.
Боги, по учению Эпикура, живут в межмировых пространствах (интермундиях) и совершенно не интересуются жизнью природы и делами людей. «Пребывая в блаженном покое, они не слышат ни какой мольбы, ни о нас, ни о мире». Человек, с точки зрения Эпикура, это, прежде всего, телесное чувственное существо. И всякое благо, и зло в жизни человека проистекает от его способности управлять своими ощущениями. Высшим благом для человека Эпикур считал достижение им блаженства, наслаждения. Добродетель нужна не сама по себе, а только потому, что она способствует достижению блаженства. Однако не следует упрощенно представлять эпикурейство как учение, благословляющее удовлетворение низменных 2 инстинктов человека. « Когда мы говорим, что наслаждение — цель, мы говорим не о наслаждении распутников и вкусовых удовольствиях, как полагают некоторые несведущие, инакомыслящие или дурно к нам расположенные… Наша цель — не страдать телом и не смущаться душой. И не беспрерывно пиршествовать и плясать, не наслаждаться юношами или женщинами или же рыбой и всем, что дает роскошный стол… не они рождают сладостную жизнь, но рассудок», — разъясняет свою позицию Эпикур в «Письмах к Менокею».
В связи с этим, Эпикур разделяет желания человека на естественные и необходимые. Желание пищи естественно и необходимо. Естественные и необходимые желания нужно удовлетворять, от суетных желаний надо избавляться, ибо они могут вызвать смятение и беспокойство. Естественные и необходимые желания надо удовлетворять умеренно, ибо удовольствие имеет свой предел. Действительно длительными и прочными, с точки зрения Эпикура, могут быть только духовные наслаждения и блага: дружба, знания. «Мудрец, питаясь хлебом и водою, состязается в блаженстве с Зевсом». «Блажен тот, кто удаляется от мира без ненависти, прижимает к груди друга и наслаждается с ним». Высшая форма блаженства, по Эпикуру, — это состояние полного душевного покоя, невозмутимости, отрешенности от всех проблем этого мира — атараксия. Таким образом, идеал мудреца в эпикурействе родствен буддийскому идеалу. Эпикурейская атараксия в какой- то мере родственна буддийской нирване. Несколько иное решение «мудрой жизни» предлагает стоицизм.
Он также подчеркивает практическую нравственную направленность философии, призванную, по их мнению, научить человека жить «сообразно природе». Однако натурфилософия стоицизма коренным образом отличается от эпикурейской. Стоицизм исходит из представления о предопределенности всего существующего. Все события, происходящие в природе и обществе, подчинены строжайшей закономерности, которая выступает как неотвратимая необходимость. Все в мире жестко детерминировано. Бог также подчинен необходимости, точнее, он есть сама необходимость. Таким 2 своей собственностью, то ты столкнешься с препятствиями, впадешь в заботы и беспокойство и будешь, недоволен богами и людьми. Если же, напротив, ты будешь лишь считать своей собственностью, что действительно принадлежит тебе, а то, что подвержено чуждым воздействиям, будешь считать чуждым себе, то никто никогда тебя ни к чему не принудит, никто ни в чем не сможет тебе воспрепятствовать, ты всеми будешь доволен — ибо вообще никто не может принести тебе вреда», — рассуждает бывший раб, вольноотпущенник Эпиктет.
Если нас постигнет несчастье, бедность, мы должны употребить усилия, чтобы освободиться от них. Но если мы не можем достичь этого, то должны безропотно подчиниться и рассматривать несчастье как благо. Если я смотрю на себя как на предмет отдельный и независимый от прочих предметов, то следует вывод, чтобы я жил долго, был богат, счастлив, здоров, но если я посмотрю на себя как на человека, как на часть целого, то может иногда случиться, что по отношению к этому целому я должен подчиняться болезни, нужде или даже погибнуть преждевременной смертью. Какое же право имею я жаловаться в таком случае? Разве мне неизвестно, что, жалуясь, я перестаю быть человеком, как нога перестает быть органом тела, когда отказывается ходить. С мнением раба Эпиктета перекликаются мысли римского императора Марка Аврелия. «Дух, — утверждает Марк Аврелий, — роднит человека с Богом. Смерть для человека — это освобождение души от власти тела. Жизнь — это быстро проходящий момент между мгновением и вечностью». «Итак, проведи этот момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая слива, словославь природу, ее породившую и с благодарностью к произведшему ее дереву», — поучает он в знаменитом произведении «К самому себе».
Этические идеи эпикурейцев и стоицизма оказывали огромное влияние на дальнейшее развитие философской мысли. Стоический идеал мудреца, как духовно свободного человека, безропотно сносящего удары судьбы, сдерживающего свои страсти и привыкшие к страданиям, способного к любви и всепрощению, был полностью воспринят христианством. 2 2 Заключение Подводя итог анализу античной философии, следует отметить, что в период ее формирования и развития сложилась основная проблематика философии, обнаружились ее основные линии развития. Философия возникает как учение о бытие. На начальных этапах бытие отождествляется с природой. Отсюда — объективистская, натуралистическая тенденция в раннегреческой философии. Позднее, с развитием общественных отношений и формированием личности, бытие осмысливается, прежде всего, как бытие человека. На смену объективистскому натурализму приходит субъективистский антропологизм. Однако натурализм и антропологизм развиваются в рамках космоцентризма. Бытие в античной философии рассматривается как упорядоченная система — Космос, важной составной частью которого является человек.
Все проблемы человека рассматриваются и решаются в органической связи с занимаемым им местом и ролью в Космосе. Данный подход можно зафиксировать и у физиков, и у софистов, и у эпикурейцев, и у стоиков. Но наиболее яркое и полное воплощение он нашел в системах Платона и Аристотеля. 2
Стоики и стоицизм реферат по философии | Сочинения Философия
Скачай Стоики и стоицизм реферат по философии и еще Сочинения в формате PDF Философия только на Docsity! О стоиках и стоицизме. В русском языке слово “стоик” прочно, в общем-то, правильно ассоциируется с глаголом “стоять”. Ассоциация, как мы увидим в дальнейшем совершенно случайная, но если и бывает полное совпадение случайности и необходимости, то оно перед нами. “Стоик” это тот кто “стоит”, хотя бы и рушилось все вокруг, “стоик” – это тот, кто выполняет свой долг до конца, хотя бы и не было никого кто бы спросил с него. Родиной стоицизма является Греция, здесь начал учить и основал свою школу Зенон (ок. 300 г. до н. э.). Чему учил Зенон? Трудно ответить на этот вопрос однозначно.
Из сочинений Зенона до нашего времени не дошло ни одного. Исследователи античной философии излагают и анализируют учение стоиков раннего периода “в целом”, и сказать, что именно из этого учения принадлежит Зенону, а что последователям, в большинстве случаев невозможно. Вот то немногое, что известно достоверно. Зенон первым ввел разделение философского учения на три части: физику, этику и логику. При этом сам он в, отличие от некоторых своих последователей логику ставил на первое место, физику на второе, этику на третье. Учение ранних греческих стоиков ставило своей задачей ответить на вопрос о смысле и цели жизни, и складывалась как целостная политическая система (в борьбе с враждебным эпикуреизмом), в рамках которой ответ на любой конкретный вопрос возможен только в том случае если он хорошо обоснован. Зенон, например, учил, что цель человека жить “согласно с природой”. Но что же такое “природа”? Жить согласно с природой, продолжает Зенон, это то же самое, что жить согласно с добродетелью: сама природа ведет нас к добродетели.
“И наоборот, жить добродетельно – это значит то же, что жить по опыту всего происходящего в природе, потому что наша природа есть лишь часть целого. Стало быть, конечная цель определяется как жизнь, в которой мы воздерживаемся от всего, что запрещено общим законом, а закон этот верный разум, всепроникающий, тождественный с Зевсом, направителем и распорядителем всего сущего. Это есть добродетель, ровно текущая жизнь счастливого человека, в которой все совершается согласно с божеством каждого и служит воле всеобщего распорядителя”. Даже при поверхностном анализе этого отрывка нельзя не увидеть как органично и неразрывно соединены в этом рассуждении физика, натурфилософия, логика и собственно этика. И это присуще любому положению стоической философии. Такому единству трех частей философии в не меньшей степени способствовала особая система категорий, разработанная стоиками. В Рим стоицизм был перенесен Панаэцием из Родоса (ок. 185-110 гг. до н.э.). Панаэций и его младший современник Посейдоний из Апамеи (ок.
135-51 гг. до н. э.) по историко- философской традиции считаются представителями так называемой Средней Стои. В Риме стоицизм поистине обрел свою вторую родину. Здесь он и умер, и здесь он свое бессмертие. История стоицизма на римской почве на первый взгляд может показаться своеобразным историко-философским парадоксом. Во-первых, начиная уже с Панаэция, стоицизм все чаще входит в самые разнообразные “эклектические” связи с другими учениями (прежде всего с платонизмом и неоплатонизмом), начинает “смягчаться”. Во-вторых, весьма проблематично говорить и о творческом развитии стоицизма в Риме: каждый из поздних стоиков, имеем в виду только трех: Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия, если оценивать их учение чисто академически, не может быть признан вполне оригинальным мыслителем; каждый из них лишь усиливает ту или иную стоическую категорию, ту или иную сторону учения, мало или почти не изменяя его в целом. Кроме того, римские стоики не столь последовательно, как Зенон, придерживались принципов собственного учения.
Иногда их жизненное поведение лишь слегка и не в главном расходилось с теми принципами, которые они проповедовали, но случалось — и Сенека тому примером — что оно полностью им противоречило. И, тем не менее, стоит только произнести слово “стоик” или “стоицизм”, и в сознании людей возникает образ Рима, образ того же Сенеки или Марка Аврелия.…Лишь немногие вспомнят при этом, что изначальной родиной стоицизма была все-таки Греция и почти все с философской точки зрения ценное и оригинальное в стоицизме разработано греческими философами, а отнюдь не римлянами. В чем же дело? Римские стоики, прежде всего и главным образом – “учители жизни”, “вечные спутники человечества, точнее, той ее части, которая по складу ума и характера близка к стоикам. Короче говоря, стоики для стоиков. Римляне воины, “мужи”, “государственники” и завоеватели – были стоиками чуть ли не от рождения. Их не интересовал вопрос, “оригинальна или неоригинальна” та или иная философия, их волновало лишь одно: насколько она созвучна их умонастроению, может ли она помочь в их нелегкой жизни, насквозь пронизанной идеей государства и права, насколько она к ней приложима”.
Стоицизм приложился прекрасно. Философия “героического пессимизма” (именно так логично охарактеризовать стоицизм) была очень созвучна мировоззрению римского народа. Тем более что в Рим стоицизм проник в то время, когда тот по своему историческому возрасту соответствовал эпохе Зенона: исторические сумерки сгущались уже и над ним. Как капитан должен покинуть тонущий корабль последним, так и стоику римлянину предстояло в ближайшей исторической перспективе продемонстрировать “городу и миру” свою абсолютную выдержку и доказать свою непоколебимую верность вскормившей его империи. Роптать ему было не на кого, надеяться не на что, нужно было только молча и с достоинством умереть, дабы не уронить себя перед лицом вечности. Но стоик всегда должен знать (и он знал это), что каждый его поступок встречался скептической ухмылкой циника и что плодами его трудов воспользуется не он сам, а некий “эпикуреец”… Вот те причины, в силу которых философия стоиков оказалась для римлян в буквальном смысле слова “философией жизни”.
Разумеется, сказанное относится не ко всем римлянам поголовно, а лишь сознательным носителям “римской идеи”. Была и еще одна причина счастливой судьбы стоицизма в Риме (точнее сказать: “посмертной судьбы стоицизма в Риме”): это особые отношения, которые сложились здесь между умирающим стоицизмом и нарождающимся христианством. Многие идеи и образы Нового Завета почти дословно совпадают с цитатами из сочинений Сенеки. Эта близость идей Сенеки христианству уже в древности породила легенду о его христианстве (якобы в христианство Сенеку обратил апостол Павел), что дало повод к составлению мифической переписки между ним и апостолом Павлом. Много родственного с христианством и у Эпиктета, который к тому же по своему социальному положению был близок к членам раннехристианских общин. “Родство” между стоицизмом и христианством не стоит, конечно, преувеличивать: стоики все же, несмотря на целый ряд своих созвучных христианству идей, оставались язычниками, например, Марк Аврелий, “хотя и по долгу службы”, все-таки организовал гонения на христиан.
Но это родство не следует и игнорировать. И может быть самое глубокое родство между стоицизмом и христианством следует искать не в совпадении отдельных мыслей и высказываний, а в том самоуглублении личности, на котором история стоицизма заканчивалась, а история христианства начиналась. Переворот, совершенный стоиками в философии можно назвать, если воспользоваться современным термином “экзистенциальным”: чем безразличней становится мудрей к окружающему его миру (в том числе и социальному), тем сильнее он проникал в сокровенные глубины собственного Я, обнаруживая в своей личности целую вселенную, ранее совершенно неведомую и недоступную. В “Размышлениях” Марка Аврелия достигнута, по-видимому, предельная глубина самопознания и исповедальности, доступные античному человеку. Без этого открытия “внутреннего мира” человека (“внутреннего человека” по терминологии Нового Завета), совершенного стоиками, едва ли была бы возможна победа христианства. Поэтому римский стоицизм можно в определенном смысле, рассматривать как “подготовительную школу” христианства, а самих стоиков (Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия) – как “искателей Бога”.
Со смертью Марка Аврелия умер и стоицизм. Точнее, началось бессмертие стоицизма. В той или иной степени, в той или иной форме стоицизм (уже не столько как философское учение, а как определенное умонастроение, определенный склад ума и характера) возрождался неоднократно. Стоиками были английские пуритане, носители “духа капитализма” и основатели Новой Англии. В России несомненным стоиком был протопоп Аввакум и многие, многие тысячи других. ли не эпидемией. Для самоубийства должны быть веские основания, иначе это малодушие и трусость! Одним из оснований для самоубийства являются не только телесные недуги, особенно если они затрагивают душу, но и рабство. Проблема рабства широко обсуждается Сенекой. Нет, он вовсе не против социального рабства, того позорного, но неизбежного явления в древнезападном мире. Он даже по-своему оправдывает рабство: ведь рабами становятся те, у кого нет мужества умереть. Сенека расширительно понимает рабство, топя позор социального рабства в бытовом рабстве, которое присуще и свободным, в рабстве многих людей перед страстями пороками.
В отличие от Аристотеля, который стремился не замечать в рабах людей, Сенека прямо заявляет, что и рабы люди, требующие к себе хорошего отношения. Проповедь Сенеки равенства и свободных, и рабов без требования, однако, упразднения позорного института социального рабства, растворение рабства социального в рабстве нравственном, в рабстве перед страстями, в моральной низости человека сближает Сенеку с христианством, которое в те уже времена учило о равенстве всех людей пред Богом, равенстве во грехе, без требования упразднения социального рабства. Этика Сенеки – этика пассивного героизма. Изменить в жизни, в сущности, ничего нельзя. Можно только презирать ее напасти. Величайшее дело жизни – твердо стоять против ударов судьбы. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен. Он занимает, лишь оборонительную позицию. Нужно господствовать над своими страстями, не быть у них в рабстве. Что касается счастья, то оно целиком зависит от нас, в том смысле, что несчастен лишь тот, кто сам считает себя несчастным: “Каждый несчастен настолько, насколько полагает себя несчастным”.
Лучше принимать все как оно есть. В этом и состоит пассивная логика стоицизма. В этом и состоит то величие духа, которое проповедовал стоицизм и что привлекало к нему всех, по кому прошелся каток тоталитаризма. Однако, фатализм Сенеки все же немного бодрый. Он вовсе не проповедует полное бездействие как даосы или буддисты. Фатализм Сенеки – психологическая подборка для деятельного все же человека, который не станет отчаиваться, если у него что-то не получится. Такой человек на минуту остановится, вздохнет, скажет: “Не судьба”, улыбнется и снова примется за дело. Может быть в другой раз повезет. Сенека же при всем его фатализме и проповеди покорности судьбе восхваляет здравый ум, мужественный и энергичный дух, благородство, выносливость и готовность ко всякому повороту судьбы. Именно при такой готовности только и можно достичь для себя состояния сильной и неомраченной радости, мира, гармонии, духа величия, но не гордого и наглого, а соединенного с кротостью, приветливостью и просвещенностью.
Сенека говорит, что результатом такого расположения духа будет постоянное спокойствие и свобода, ввиду устранения всяких поводов к раздражению и страху. Этика Сенеки противоречива. Зачем нужна энергия, если все же от нас ничего не зависит? Если нет большой цели? Это противоречие стоики так и не смогли разрешить. Культ разума и силы духа и признание бессилия человека перед непонятной человеческому разуму судьбой, от которой всего можно ожидать, перед волей Бога, как личного мирового разума, идущего непознаваемыми для человека путями несовместимы. Такова философия Сенеки, его наука о жизни. Сенека одинок. И самое главное чему может научить его философия, это не только переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе. Дружба с самим собой по Сенеке не эгоистична! Под такой дружбой Сенека понимает внутренний мир и гармонию внутри человека, господство в нем высшего (разума ) над низшим (страстями), а такой гармоничный и самоуспокоенный человек действительно может быть другом и для других людей.
Формирующаяся христианская теология сочувственно относилась к Сенеке. Тертуллиан находит у Сенеки немало христианских мыслей. Он даже утверждает, что иногда Сенека был почти христианином. Он замечает это, говоря, что нельзя более истинно и христианину говорить о Боге, чем говорит о Боге Сенека, хотя он и не знал истинной веры. В эпоху Возрождения Сенека пользовался любовью. Его часто восхваляют гуманисты за чистоту его нравственного учения и за его идеи человека. При этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь он и сам говорил о себе, что он видит лучшее, но следует худшему, сознаваясь, таким образом, в своей непростительной слабости. Эпиктет. Эпиктет (ок. 50 – ок. 135 гг. н.э.) – уникальное явление в древнезападной философии. Он родился рабом, и длительное время уже взрослым был им. У него не было даже человеческого имени. Эпиктет – это не имя, а прозвище, кличка раба: “эпиктетос” означает приобретенный. Известно, что Эпиктет родился во Фригии, потом оказался в Риме.
Тогда в Риме был моден стоицизм, и многие образованные жители города Рима посещали лекции стоика Мусония Руфа. В числе слушателей бывал и Эпафродит – хозяин Эпиктета, сопровождаемый своим рабом. Лекции вряд ли пошли на пользу хозяину раба, но для самого раба они были судьбоносными. Эпиктет стал невольником-философом, а Мусоний Руф, его невольным учителем. Неизвестно, когда и как Эпиктет стал свободным, вольноотпущенником. Так или иначе, Эпиктет был изгнан из Рима Домицианом около 94 г., когда этот подозрительный и тяжелый император изгнал всех философов и риторов из Италии. И Эпиктет оказался в сравнительно новом городе Никополисе. В Никополисе Эпиктет открыл свою философско-воспитательную школу. У него было немало учеников и почитателей, в том числе знатных и богатых. Однако при этом Эпиктет вел нищенскую киническую жизнь. Как и бедствующий, но гордый Сократ полтысячилетием до него, Эпиктет ничего не писал. Не исключено, что он был неграмотным. Но дело не в этом. Для Эпиктета – философа- моралиста — практика была важнее теории, устное слово, внушение и личный пример важнее письменного слова. Рабство наложило тяжелую печать на робкого и хилого Эпиктета. Он не был Спартаком. И подобно тому, как нашим главным вопросом является вопрос, как стать свободным от тоталитаризма, так и для Эпиктета главным вопросом был вопрос о том как стать внутренне свободным при внешнем рабстве, против которого Эпиктет ничего нигде никогда не говорит. Как и Сенека, Эпиктет подменяет социальное рабство нравственным. Только Сенека это делал с позиций рабовладельца, а Эпиктет – с позиций раба. Главный тезис Эпиктета состоит в утверждении, что существующий порядок вещей изменить нельзя, он от нас не зависит. Можно лишь изменить свое отношение к тому существующему порядку вещей. Его “Руководство” начинается словами: “Из всех вещей иные нам подвластны, а иные нет. Нам подвластны наши мнения, стремления нашего сердца, наши желания и наши отвращения, одним словом, все наши действия. Нам неподвластны тела, имения (собственность), репутация, чины, одним словом, все то, что не есть наши действия”. Эпиктет был, конечно, малообразованным человеком.
Вряд ли он знал науки. Так или иначе, он не предавал им значения. Ведь даже Сенека, человек образованный, автор “Естественных вопросов”, третировал “свободные искусства” как то, что отвлекает человека от мудрости, которая состоит в знании добра и зла. Тем более Эпиктет ничего не говорит о науке. Философию же он делит, как это было принято в стоицизме, на физику, логику и этику. Об этом он в “Руководстве” говорит так: “Главнейшая и нужнейшая часть философии есть та, которая учит употреблению сих предложений, например: что не должно обманываться и одну вещь вместо другой понимать. Вторая есть та, которая учит доказательствам, например: для чего не должно обманываться. Третья, которая те самые доказательства подтверждает и изъясняет, например: для чего есть то доказательство, и в чем сила оного? Что из него следует и чему противоположиться может? В чем оно истинно и в чем ложно? Из сего видно, что третья часть нужна для второй, вторая для первой, однако всех нужней первая, которою одною довольствоваться должно бы, но мы противное делаем; ибо упражняемся в третьей части, и весь труд наш в ней полагаем, первою вовсе пренебрегаем”.
Иначе говоря, логика должна служить физике и этике. Логика состоит в обосновании и исследовании доказательств. Она позволяет понять, что такое доказательство, какое из рассуждений доказательно, а какое нет, что такое логическое следствие. Она помогает избежать нам противоречий и других логических ошибок. Помогает нам отличить истину от заблуждения. Но логика не может отличить правду от лжи, а это означает, что без нравственного воспитания логика бесполезна для общества. Поэтому нужнее логики этика. Этика учит, что лгать не следует, она внушает мысль о бесполезности и даже, по большому счету, опасности для лжеца его лжи. Эта опасность обосновывается представлением Эпиктета о природе, его физикой. Вообще- то к физике Эпиктет равнодушен. И поэтому для него достаточно одной этики. Если что и можно для философии извлечь полезного из физики, то это, во-первых, возможность согласования своих желаний с естественным ходом вещей (а это знание от физики) и, во-вторых “знание” того, что в мире правят боги.
И эти боги всезнающи. Вот почему ложь для лжеца всегда опасна: богов нельзя обмануть, они все знают и рано или поздно накажут лжеца за его ложь. Эпиктет рационалист. Истинная сущность человека – в его разуме, который является частицей мирового космического разума. Отнять у человека разум, – значит, убить его. Человек далее не только разумное существо, но и существо обладающее свободой мысли и свободой воли. Эти достояния человека также неотчуждаемы. Эпиктет говорит, что никто не может отнять то и другое у человека, даже если отнять у него имущество, честь, семью и само тело. Такова свобода в понимании Эпиктета. Все же это свобода смиренного и гордящегося своим смирением обездоленного человека. Смирение и покорность, подмена изменения порядка вещей, объективной действительности, общественного строя изменением своего сознания и своего отношения ко всему этому. Это импонировало христианству. И не случайно, что ранние христианские теологи сочувственно относились к пассивному мировоззрению Эпиктета.
Эпиктет внушал своим ученикам обращаясь к каждому из них: “Все дела твои и предприятия начинай следующею молитвою: управляй мною Зевс, и ты, необходимая судьба. Куда и чему вы меня определили, я вам следовать буду усердно и нелепостно. А хотя бы я не пожелал, то, однако поневоле следовать вам должен”. Таково фаталистическое и примиряющее нас с тем, что есть и что происходит в нашей жизни само по себе, независимо от нашей воли, от наших желаний и планов. И не является ли мировоззрение Эпиктета тем самым мировоззрением героического пессимизма столь характерного для римских стоиков. Марк Аврелий. Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской Империи был император Марк Аврелий (160-180 гг. правления). Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень острое сознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь необходимости быть деятельным, энергичным и справедливым государственным деятелем. Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между философской надвременностью и практическим погружением в эту самую временность, как (в силу его общественного положения) это произошло у Марка Аврелия.
Марк Аврелий как никто другой остро чувствовал течение времени. Краткость человеческой жизни. Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном временном потоке. “Время есть река… стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое”. “Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед – там другая беспредельность”. (Марк Аврелий. Наедине с собой. Размышления). Перед этой беспредельностью времени одинаково ничтожны и самая долгая, и самая короткая человеческая жизнь. Как никто другой остро сознавал Марк Аврелий ничтожество всего: “Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет”. Тщетна надежда надолго остаться в памяти потомства: “Ничтожна и самая долгая слава посмертная; она держится лишь в нескольких кратковременных поколениях людей, не знающих самих себя, не то что тех, кто давно опочил”. И в этом всепожирающем беспредельном потоке жизни нет и не будет ничего нового: “…наши потомки не увидят ничего нового, ведь, человек, достигший сорока лет, если он обладает хоть каким-нибудь разумом, в силу общего единообразия некоторым образом уже видел все происшедшее и все имеющее быть”.
И в самом деле, позади настоящего для Марка Аврелия лежала большая и довольно однообразная история. Император не находил в ней качественных перемен. Все одно и то же. Эти примеры личного и исторического пессимизма императора Марка Аврелия можно умножить. Они составляют наиболее яркие живые строки в его записках, обращенных к самому себе. Разочарованность, усталость императора – это разочарованность и усталость самой Римской Империи, будущее которой было действительно неведомо. Марк Аврелий не знал, что
Краткое изложение книги, ключевые уроки и лучшие цитаты
Мудрость
В своем моральном эссе «О краткости жизни» Сенека, философ-стоик и драматург, настоятельно напоминает нам о невозобновляемости нашего самого важного ресурса: наше время. Это обязательная книга для всех, кто хочет жить в полной мере, и это манифест о том, как вернуть себе контроль над своей жизнью и прожить ее в полной мере.
Пожалуй, самая известная цитата Сенеки взята из этого эссе:
Дело не в том, что нам осталось жить недолго, а в том, что мы теряем его много.
Сенека призывает нас исследовать проблемы, из-за которых кажется, что жизнь проходит слишком быстро, такие как честолюбие, отдача всего своего времени другим и участие в пороках. Он утверждает, что на самом деле мы прожили совсем немного времени, потому что наша жизнь была наполнена делами и стрессом. Как вернуть время вспять? Изучая философию, работая над достижением значимых целей и не откладывая на потом наслаждение жизнью.
Прежде чем мы продолжим изложение ключевых уроков эссе, немного предыстории: De Brevitate Vitae, как это известно на латыни, на самом деле адресовано Паулину. Скорее всего, это Помпей Паулин, рыцарь из Арелата, и историки датируют его примерно 49 годом нашей эры. Читая это эссе, мы обнаруживаем, что Паулин был префектом анноны, или чиновником, контролировавшим снабжение Рима зерном. Мы видим это, когда Сенека умоляет Паулина перейти от подведения итогов запасов зерна к подведению итогов своей жизни.
А если вы новичок в философии стоиков, вот немного предыстории Сенеки (хотя вы можете прочитать наш более подробный профиль): Сенека был одним из трех самых важных философов-стоиков, наряду с Марком Аврелием и Эпиктетом.
Он также печально известен тем, что служил советником Нерона, одного из самых жестоких императоров. Он наиболее известен этим эссе, а также своими Epistulae Morales ad Lucilium, более известными как Моральные письма к Луцилию, которые мы также настоятельно рекомендуем.
Ниже вы найдете основные уроки из эссе, отличные цитаты, а также предлагаемый нами перевод. Точно так же, как «Размышления» Марка Аврелия, еще один стоический текст, который неизбежно будет прочитан, он навсегда оставит в вас отметку, если вы позволите.
***
Ваш самый важный актив
«Охраняя свое состояние, люди часто бывают скупы, но когда дело доходит до пустой траты времени, в случае единственного дела, в котором правильно быть скупы, они выставляют себя самыми экстравагантными».
Есть ли смысл ценить что-либо выше своей единственной жизни? Сенека, конечно, так не думает. Тем не менее, мы обнаруживаем, что продаем нашу единственную жизнь, чтобы понравиться другим, чтобы получить деньги (которые мы не сможем использовать в могиле), и будем лениться, отвлекаться и развлекаться.
Основная причина, по которой мы так поступаем, утверждает Сенека, заключается в том, что мы тратим так много времени впустую, потому что забываем, что оно ограничено, что мы умрем.
Сенека ругает,
«Ты живешь так, как будто тебе суждено жить вечно, никакая мысль о твоей бренности никогда не приходит тебе в голову, о том, сколько времени уже прошло, ты не обращаешь внимания. Вы растрачиваете время так, как будто черпаете из полного и обильного запаса, хотя тот день, который вы дарите кому-то или чему-то, может быть, ваш последний».
Трата времени — худшее, что мы можем сделать с собой, но, конечно, есть много вещей и людей, которые отнимут наше драгоценное время. Когда Сенека говорит «скупиться» на свое время, он имеет в виду именно это.
Он умоляет нас с подозрением относиться к любой деятельности, которая займет много времени, и быть готовыми защищаться от недостойных занятий.
Подобным напоминанием император-стоик Марк Аврелий убеждал себя в своих «Размышлениях», осознавая ограниченность времени, которым мы располагаем: «Ты можешь уйти из жизни прямо сейчас. Пусть это определяет, что вы делаете, говорите и думаете». Именно по этой причине мы создали наш медальон memento mori («помни, что ты умрешь»), физическое напоминание о необходимости носить это чувство срочности в кармане и не терять ни секунды.
Как мало вам осталось
Сенека на примере очень успешных римлян демонстрирует, что за великие достижения приходится платить высокую цену: жизнь, которая пролетает незаметно, наполнена обязательствами и лишена досуга. Сенека упоминает, что Август Цезарь, считавшийся одним из величайших римлян всех времен, постоянно вслух желал отдохнуть от своих многочисленных обязанностей и отчаянно стремился к неторопливой жизни.
Сенека поясняет:
«Это было сладкое, хотя и тщетное утешение, которым он радовался своим трудам — что однажды он будет жить для себя».
Август всю свою жизнь руководил завоеваниями, но в конечном итоге даже не контролировал свою собственную жизнь, потому что не мог использовать свое время по своему усмотрению. Сенека хотел продемонстрировать, что величие, к которому стремятся люди, может оказаться ужасной ловушкой, непреодолимой рекой ответственности, смывающей единственную жизнь, которая у нас есть. Сенека делает громкое заявление: лучше жить так, как ты хочешь, чем править миром.
Великий римский политик, оратор и писатель Марк Цицерон считал себя узником своего большого и роскошного дома просто из-за своих многочисленных обязанностей. Он жаловался на свою жизнь, жизнь, которой наверняка завидовали многие, и жизнь, которая, безусловно, могла быть приятной. Сенека критически относится к жалобе Цицерона на то, что он заключенный, утверждая, что ни один стоик никогда не может быть заключенным, поскольку он обладает собой в любых обстоятельствах, будучи выше отчаяния по поводу своей судьбы.
Это краткое возвращение к предписаниям философии, особенно философии стоиков, для проблемы жизни, которая может показаться неудержимо протекающей, пока мы изо всех сил пытаемся делать свою работу и радовать других.
Как жить с долгом и целью
Сенека считает важным находить в жизни место для досуга, но жизнь в чистом виде досуга считается бессмысленной. Он говорит о людях, которые никогда не должны были пошевелить пальцем и разучились базовым человеческим функциям, как о символе статуса, что все еще происходит в наше время. Он говорит о таком человеке: «Он болен, нет, он мертв». Целеустремленная жизнь необходима, чтобы жить по-настоящему, если это цель, которой человек владеет и которую контролирует.
Сенека также критически относится к другому типу чрезмерной роскоши, связанному с выставлением напоказ всего и вычурностью. Он называет людей, занимающихся этим, «праздно занятыми» и, таким образом, растрачивающими свою единственную жизнь на напрасные занятия.
Он осуждает тех, кто беспокоится о внешнем виде своих волос, что может быть распространено на любого, кто суетится из-за своей внешности, и утверждает, что на самом деле у них нет свободного времени. Сосредоточившись на том, как мы выглядим, мы тратим впустую наш самый ценный ресурс — время.
Есть множество других отвлекающих факторов, к которым можно применить этот урок, особенно в наше время, когда мы вкладываем много жизненной силы в наше присутствие в социальных сетях. Интересный способ концептуализировать это — представить экран, высасывающий вашу душу, пока вы просматриваете Twitter и Facebook или смотрите телевизор. Поскольку наше время — наша единственная жизнь, это не преувеличение.
Сенека, по сути, побуждает нас подвергнуть сомнению нашу жизнь и спросить: какие у меня есть доказательства того, что я действительно жив? Многие из нас живут так, как можно было бы считать жизнью простого существования: бездельничают и растрачивают свой потенциал.
Но Сенека определяет настоящую жизнь как контроль над собой и либо осмысленное наслаждение собой, либо работу над достижением важных для вас целей. Он сравнивает жизнь большинства из нас с лодкой, которая никогда не покидала гавани:
«Ибо что, если вы подумаете, что этот человек, совершивший долгое плавание, попал в жестокий шторм, как только вышел из гавани, и его уносило туда и сюда последовательность ветров, бушевавших с разных сторон, ездили по кругу по тому же курсу? Он не много путешествовал, но много метался».
Резюме и основные выводы
Самый важный урок книги «О краткости жизни», конечно же, состоит в том, что мы должны ценить свое время и любой ценой избегать его пустой траты. Конечно, мы понимаем это интеллектуально, но многие ли из нас могут сказать, что они действительно живут? Как заметила Мария Попова из Brain Pickings, это эссе — «острое напоминание о том, что мы так глубоко чувствуем, но так легко забываем и так хронически не применяем на практике».
Нет недостатка в вещах, которые отнимают наше время, и мы должны их остерегаться. Чтобы усвоить этот урок, потренируйтесь говорить «Нет!» ко многим тратам времени, которые вы делаете, например, пытаетесь произвести впечатление на людей или пялиться в экран. Подумайте, являются ли ваши потенциальные действия добродетельными, действительно ли они принесут вам пользу и достойны ли они того, чтобы составить вашу единственную жизнь. Если нет, обязуйтесь отказаться от него, даже если это может вызвать недовольство других.
Уроки книги «О краткости жизни» призывают нас подвести итоги того, как мы жили до сих пор, и подсчитать время, которое было прожито по-настоящему, а не наполнено недостойной занятостью и отвлекающими факторами.
Сегодня вы можете начать практиковать стоическое искусство ведения дневника и начать размышлять о том, как вы проводите каждый день. Если позаимствовать у Сенеки, он любил вести дневник по вечерам. Когда стемнело и его жена уснула, он объяснил другу: «Я анализирую весь свой день и возвращаюсь к тому, что я сделал и сказал, ничего не скрывая от себя, ничего не пропуская». Затем он ложился спать, находя, что «сон, следующий за этим самоанализом», был особенно сладок.
Последний урок, который мы должны вынести из работы Сенеки, и тема, которая является постоянной для стоиков в целом, заключается в том, что мы должны помнить, что можем умереть в любой момент, и что, если не будет какого-то крупного медицинского прорыва, мы большинству осталось жить еще несколько десятилетий. Мы должны найти способ каждый день напоминать себе, что мы умрем, возможно, прикрепляя стикеры в местах, которые мы будем видеть каждый день. Вам может казаться, что вы не забываете, что собираетесь умереть, но думаете ли вы об этом регулярно? Означает ли это, что вы принимаете решения? Большинство людей не могут сказать «да» на это, поэтому мы должны немного поработать, чтобы убедиться, что можем.
10 лучших цитат Сенеки из книги «О краткости жизни»
«Дело не в том, что нам осталось жить недолго, а в том, что мы теряем его много.
Жизнь достаточно длинна, и достаточно щедрая сумма дана нам для высших достижений, если бы она вся была хорошо вложена. Но когда оно растрачивается на безрассудную роскошь и тратится на бесполезную деятельность, мы вынуждены, наконец, из-за последнего принуждения смерти осознать, что оно прошло до того, как мы узнали, что оно проходит. Так оно и есть: нам не дана короткая жизнь, а мы делаем ее короткой, и мы не бедствуем, а растрачиваем ее… Жизнь длинна, если умеешь ею пользоваться».
«Вы поступаете как смертные во всем, чего боитесь, и как бессмертные во всем, чего желаете»
«Они теряют день в ожидании ночи и ночь в страхе перед рассветом».
«Нет ничего менее занятого человека, чем жизнь».
«Самое большое препятствие для жизни — это ожидание, которое зависит от завтрашнего дня и теряет сегодня… Все будущее лежит в неопределенности: живите немедленно».
‘“Люди бережливы в охране своего личного имущества; но когда дело доходит до расточительства времени, они расточительнее всего относятся к тому единственному, в чем правильно быть скупым».
«Даже если вы захватите день, он все равно убежит; поэтому ты должен состязаться со скоростью времени в быстроте употребления его, и, как из потока, который мчится и не всегда будет течь, ты должен пить быстро».
«Из всех людей отдыхают только те, кто уделяет время философии, только они действительно живут; ибо они не довольствуются тем, что являются хорошими хранителями только своей собственной жизни. Они присоединяют каждый век к своему собственному; все годы, которые прошли до них, являются дополнением к их запасу».
«Дело не в том, что у нас мало времени, а в том, что мы тратим его впустую. Жизнь достаточно длинна, и она дана достаточно щедро, чтобы можно было совершить величайшие дела, если правильно вложить ее целиком».
«Та часть жизни, которую мы реально проживаем, невелика. Ибо все остальное существование — это не жизнь, а просто время».
Цицерон сказал, что он «наполовину заключенный». Но, воистину, никогда мудрый человек не прибегнет к столь низкому термину, никогда не будет он наполовину узником — тот, кто всегда обладает неуменьшаемой и прочной свободой, будучи свободным и сам себе господином и возвышаясь над всеми другими. Ибо что может быть выше того, кто выше Фортуны?»
Лучший платный и бесплатный перевод книги «О краткости жизни»
Мы рекомендуем издание Penguin «О краткости жизни», переведенное CDN Costa, которое включает два других замечательных коротких произведения Сенеки. Это красиво оформленное издание идеально помещается в заднем кармане. Вы также можете бесплатно прочитать эссе онлайн здесь, перевод Джона У. Басора.
Ознакомьтесь с нашим ежедневным стоическим магазином
Stoic Essay #02 | Уильям Б.
Ирвин#2: Чем не является стоицизм
Авторское право © Уильям Б. Ирвин, 2014 г.
Стоицизм имеет плохую репутацию. Люди думают о стоиках как о бесчувственных существах — как о мрачных, деревянных личностях, цель жизни которых состояла в том, чтобы безмолвно стоять и принимать все, что может преподнести им жизнь.
Однако, как мы видели в моем предыдущем посте, это мнение совершенно ошибочно. Когда мы читаем о стоиках или читаем их работы, мы сталкиваемся с людьми, которых лучше всего можно описать как жизнерадостных. Они очень хорошо умели находить источники удовольствия в жизни и наслаждаться ими в полной мере. У них были друзья и супруги. Их любили, и они, в свою очередь, отвечали взаимностью на полученную любовь.
Стоики были против не эмоций; это были негативные эмоции, такие как гнев, тревога, ревность и страх. Они ничего не имели против положительных эмоций, таких как восторг и даже радость. Таким образом, выражение «радостный стоик» не является оксюмороном, которым многие его считают.
Хотя стоицизм был изобретен Зеноном из Китиона, греком, эта доктрина была впоследствии видоизменена римлянами, в том числе Сенекой, Марком Аврелием, Мусонием Руфом и Эпиктетом. Сочинения Сенеки, Марка Аврелия и Эпиктета не только легко доступны, но и часто находятся в верхней части списка бестселлеров древней философии Amazon. Труды Мусония Руфуса раньше было трудно достать, но моя коллега Синтия Кинг и я попытались исправить это, опубликовав их перевод. (Синтия переводила, а я редактировал и публиковал.) Я, стоик 21 века, считаю наиболее полезными труды римских стоиков.
Другое заблуждение состоит в том, что стоицизм — это религия. Хотя стоики обычно ссылаются на богов в своих произведениях, их доктрина была скорее философской, чем религиозной. Религии в первую очередь заботятся о том, чтобы у нас была хорошая загробная жизнь. Стоицизм, напротив, в первую очередь заботится о том, чтобы наша жизнь была хорошей. То, что предлагает нам стоицизм, — это философия жизни или, как ее иногда называют, философия жизни.
В этой философии стоики говорят нам, что в жизни стоит иметь больше всего, и дают нам стратегию для достижения этого. Они говорят нам, что важнее всего иметь спокойствие, и под этим они подразумевают отсутствие отрицательных эмоций в нашей жизни. В своей стратегии достижения этого спокойствия они предлагают нам различные психологические приемы, которые я описываю в своем «Руководстве по хорошей жизни» и которые я буду развивать в этом блоге.
Хотя стоицизм сам по себе не является религией, он совместим со многими религиями. Это особенно совместимо, я думаю, с христианством. Таким образом, рассмотрим так называемую «Молитву о безмятежности», обычно приписываемую Райнхольду Нибуру:
Боже, дай мне спокойствие принять то, что я не могу изменить,
Мужество изменить то, что я могу,
И мудрость, чтобы знать разницу.
Это перекликается с замечанием Эпиктета о том, что некоторые вещи находятся под нашим контролем, а некоторые нет, и что если у нас вообще есть какой-то смысл, мы будем тратить свое время на первую группу вещей.