Радуга тяготения
Грандиозный постмодернистский эпос, величайший антивоенный роман, злейшая сатира, трагедия, фарс, психоделический вояж энциклопедиста, бежавшего из бурлескной комедии в преисподнюю Европы времен Второй мировой войны, — на «Радугу тяготения» Томаса Пинчона можно навесить сколько угодно ярлыков, и ни один не прояснит, что такое этот роман на самом деле. Для второй половины XX века он стал тем же, чем первые полвека был «Улисс» Джеймса Джойса. Вот уже четыре десятилетия читатели разбирают «Радугу тяготения» на детали, по сей день открывают новые смыслы, но единственное универсальное прочтение по-прежнему остается замечательно недостижимым.
Один из важнейших романов мировой литературы XX столетия — впервые на русском языке.
Представьте, что подходите вы к книжному прилавку. Представьте, что делаете это в первый раз (да, все бывает впервые). И вот на вас набрасываются пока еще непонятные вам названия-имена-регалии, от золотых тиснений и блёрбов кружится голова… Однако вас привлекает внешний вид этих небольших томиков – некоторые из них в такой приятной матовой суперобложке, некоторые, построже и побольше, с красивыми иллюстрациями.
В 1995 году в Санкт-Петербурге выходцами из легендарного издательства «Северо-Запад» была основана «Азбука», украсившая смутные 90-е фэнтезийной литературой (серии «Русское фэнтези» и «Перумовская серия»). Уже в 2000-е издательство перебросило книжные силы на классику художественной литературы, став одним из основных игроков в этом сегменте, ежегодно запуская все новые и новые серии и печатая огромные тиражи. Примерно в это же время оформились основные направления издательской деятельности: классическая литература (русская и зарубежная), переводы важнейших произведений современных авторов, детская литература и труды по истории искусства.
После создания «Азбуки-Аттикус» в 2008 году структура издательства насчитывает сразу четыре отделения, концентрирующих свое внимание на различных сферах:
- «Иностранка» – качественно и оперативно издает популярных зарубежных авторов – среди них, например, Дж. К. Роулинг и Ю Несбе, Томас Пинчон и Ирвин Уэлш, А. С. Байетт и Орхан Памук. Конечно, есть и классика: беспрецедентным читательским доверием пользуется серия «Большие книги». «Иностранка» славится лучшими переводами и роскошными обложками.
- «Азбука» – издает всем известную серию «Азбука-классика» (знаменитые зеленые корешки!), которая прельщает читателей уже более двадцати лет. В этом издательстве выходят произведения Джеймса Джойса и Хорхе Луиса Борхеса, Юкио Мисимы и Милорада Павича, Сергея Довлатова, Иосифа Бродского и многих других. Не обходит вниманием «Азбука» и детские книги (за которые вообще-то в этом издательском содружестве отвечает «Махаон»), главные хиты – серия про «Муми-троллей» Туве Янссон, вся Астрид Линдгрен и «Медвежонок Паддингтон» Майкла Бонда.
- «КоЛибри» – выпускает самый разноплановый актуальный нонфикшн. Это и россыпь биографий (от Шекспира до Черчилля), и литературоведчески-фольклористские жемчужины Владимира Проппа, и кулинарные книги Гордона Рамзи, и социологические работы Нассима Талеба, книги по истории, музыке и кино, о животных, путешествиях и многом другом.
Томас Пинчон — Радуга тяготения читать онлайн
12 3 4 5 6 7 …303
Томас Пинчон
Радуга тяготения
Ричарду Фараинье
1.
ЗА НУЛЕМ
Природа не знает угасания; она знает лишь преобразование. Все, чему научила и по сей день учит меня наука, укрепляет мою веру в продолжение нашего духовного бытия после смерти.
Вернер фон Браун
□□□□□□□
По небу раскатился вой. Такое бывало и раньше, но теперь его не с чем сравнить.
Слишком поздно. Эвакуация продолжается, но это все театр. В вагонах нет света. Нигде света нет. Над ним — фермы подъемников, старые, как «железная королева», и где-то совсем высоко стекло, что пропускало бы свет дня. Но сейчас ночь. Он боится обвала стекла — уже скоро — вот это будет зрелище: падение хрустального дворца. Но — в полном мраке светомаскировки, ни единого проблеска, лишь огромный невидимый хряст.
В многослойном вагоне он сидит в вельветовой тьме, курить нечего, чувствует, как металл то дальше, то ближе трется и сталкивается, клубами рвется пар, рама вагона дрожит — наготове, не по себе, остальные притиснуты со всех сторон, немощные, стадо паршивых овец, уже ни везенья, ни времени: пьянь, ветераны, контуженные артиллерией, 20 лет как устаревшей, ловчилы в городских нарядах, отверженные, изможденные тетки с детьми — не бывает у человека столько детей, — сложены штабелями между всем прочим, уготовленным к спасительной транспортировке.
Начали двигаться. Вытянувшись в линию, с главного вокзала, из центра города, начинают вжиматься в городские районы, которые старше и разореннее. Есть тут выход? Лица оборачиваются к окнам, но никто не осмеливается спросить, во всяком разе — вслух. Сверху льет. Нет, так не выпутаться, так только больше завязаться в узел — они въезжают под арки, сквозь тайные входы в сгнившем бетоне, что лишь походили на петли тоннеля… некие эстакады почернелого дерева медленно проплыли над головой, и запахи, рожденные углем во дни, отъехавшие в далекое прошлое, запахи лигроиновых зим, воскресений, когда ничего не ходит, кораллообразного и таинственно жизнеспособного нароста, из-за слепых поворотов, из одиноких прогонов, кислая вонь отсутствия подвижного состава, вызревающей ржави — проступают в этих опустошающих днях блистательно и глубоко, особо — на заре, когда проезд ей запечатывают синие тени, — стараются привести события к Абсолютному Нулю… и тем беднее, чем глубже въезжают… развалины тайных городов нищеты, места, 
Дороге следует выходить на простор трассы, но она ужает, ухабится, все больше загоняет себя в угол, и тут они вдруг — намного раньше, чем следовало, — уже под окончательной аркой: тормоза кошмарно схватываются и пружинят. Приговор, которому нет апелляции.
Караван замер. Конец линии. Всем эвакуируемым приказано выйти. Движутся медленно, хоть и не сопротивляясь. У их распорядителей кокарды цвета свинца, и эти люди неболтливы. Вот огромная, очень старая и темная гостиница, железный придаток рельсов и стрелок, которыми они сюда приехали… Шары огней, закрашенные темно-зеленым, свисают из-под причудливых железных карнизов, не зажигались веками… толпа движется безропотно, не кашляя, по коридорам, прямым и целесообразным, как складские проходы… бархатные черные плоскости сдерживают движение: запах — старого дерева, отдаленных флигелей, все это время пустых, но только что открытых, дабы приютить наплыв душ, вонь холодной штукатурки, под которой сдохли все крысы, лишь их призраки, недвижные, будто наскальные росписи, запечатлены упрямо и светло в стенах… эвакуируемых принимают партиями, лифтом — передвижным деревянным эшафотом, со всех сторон открытым, подымаемым старыми просмоленными канатами и чугунными шкивами, чьи спицы отлиты в форме двояких S.
Кто-то ждет в одиночестве, кто-то свои комнаты-невидимки делит с прочими. Невидимки, да — что толку в обстановке, когда вокруг такое? Под ногами хрустит древнейшая городская грязь, последние кристаллы всего, что город отверг, чему угрожал, что лгал своим детям. Каждый слышал голос — тот, что говорил, казалось, только с ним:
— Ты же не верил в самом деле, что тебя спасут. Ладно тебе, мы все уже знаем, кто мы есть. Никто и не собирался хлопотать, чтобы тебя спасти, дружище…
Выхода нет. Лежи и терпи, лежи спокойно и не шуми. Не утихает в небе вой. Когда прикатится, прибудет он во тьме — иль принесет с собою свет? Свет придет до или после?
Но свет — уже. Давно ли светло? Все это время свет сочился вместе с холодным утренним воздухом, что овевает теперь соски: уже являет сборище пьяных транжир, кто-то в мундире, а кто-то нет, в кулаках зажаты пустые или полупустые бутылки, тут один повис на стуле, там другой забился в погасший камин, или же растянулись на всевозможных диванах, не знавших «гувера» коврах и в шезлонгах по разным слоям невообразимо громадного зала, храпят и сопят во множестве ритмов, самообновляющимся хором, а лондонский свет, зимний и эластичный свет растет меж ликами разделенных средниками окон, растет среди пластов вчерашнего дыма, что еще цепляются, истаивая, к навощенным потолочным балкам.
Его зовут капитан Джеффри Апереткин, прозвище — «Пират». Он обернут в толстое одеяло, шотландку — оранжевый, алый и ржавый. Череп у него — будто металлический.
Прямо над ним, в двадцати фугах над головой, с хоров готовится сверзиться Тедди Бомбаж — он предпочел рухнуть как раз в том месте, где кто-то в грандиозном припадке много недель назад пинком вышиб две балясины черного дерева. Теперь же, в ступоре, Бомбаж неуклонно подвигается в проем — голова, руки, туловище, — и вот уже его держит лишь пустой бутылек из-под шампанского в заднем кармане брюк, умудрившийся за что-то зацепиться…
Тут Пирату удается сесть на узкой холостяцкой койке и проморгаться. Какой ужас. Какой блядский ужас… над собой он слышит треск материи. В Директорате Особых Операций Пирата натаскали реагировать быстро. Он спрыгивает с койки и пинком отправляет ее на роликах курсом к Бомбажу.
Тот в отвесном падении рушится точно у миделя под мощный аккорд пружин. У койки подламывается ножка.
Читать дальше
12 3 4 5 6 7 …303
Мы все живем под радугой гравитации
Черные шторы висят на окнах скромной квартирки в пригороде Лос-Анджелеса, в двух кварталах от Тихого океана, заслоняя свет. Внутри Томас Пинчон — около тридцати, неуклюжий, с усами Заппы — строчит на стопках миллиметровой бумаги. Сцена спартанская: раскладушка, несколько книг, беспорядочная куча корреспонденции, коллекция дешевых копилок. На его столе стоит специальная модель ракеты, собранная из канцелярской скрепки и старого карандашного ластика. Друг Пинчона описал атмосферу в джентльменском журнале как «монашескую келью, украшенную Армией Спасения». Снаружи бушует мир. Уоттс бунтует. ЛСД. Космическая гонка. Уотергейт. Бомба. Общество охватывает одна бурная конвульсия за другой. Фантазии о процветании после Второй мировой войны превращаются в восстание поколений, паранойю и учения «прячься и прячься».
За своим столом Пинчон все обрабатывает, впитывает — как прозрачное глазное яблоко Эмерсона, но гиперрасширенное и немного размытое из-за слишком большого количества Panama Red. Что потрясло мир?
Чтобы разобраться в таком Большом Вопросе, Пинчон должен был много читать: о синтетической химии, кальвинистских пророчествах, каббале и реформе тюркского алфавита. Но больше всего, кажется, он читал о ракетах. На параболе ракеты есть точка, которая называется Brennschluss («выгорание» по-немецки). Он отмечает момент, когда ракета вырабатывает свое топливо и продолжает движение по траектории только за счет импульса и силы тяжести. Как он описывает это в своем основополагающем романе Гравитационная радуга , Вторая мировая война с ее ракетами, лагерями смерти и атомными бомбами, скрепившими самоубийственный союз человечества с технологиями, была Brennschluss цивилизации, и с тех пор мы находимся в состоянии свободного падения.
В феврале 2023 года игре Gravity’s Rainbow исполняется 50 лет.
Спорная литературная сенсация, когда он был опубликован — он был печально известен пренебрежением Пулитцеровской верхушки, несмотря на единодушную рекомендацию жюри фантастики — роман с тех пор приобрел устрашающую репутацию. Нравится Ulysses , The Recognitions и Infinite Jest , Gravity’s Rainbow — это книги, которые люди притворяются, что читают, чтобы казаться умными во время поездки на автобусе. Журнальный критик New York однажды назвал его «возможно, наименее читаемым обязательным к прочтению в американской истории».
Такая репутация оказывает очевидную медвежью услугу как самой книге, так и потенциальной аудитории любопытных читателей. Пришло время забрать Gravity’s Rainbow . Это одновременно насыщенный альманах своей эпохи и своего рода полевой путеводитель для нашей эпохи. Это устрашающе отдается эхом в новом тысячелетии. В некотором смысле, жирная похлебка абсурда и апокалиптики нашего века, ползучая смерть с оттенком клоунского идиотизма, предполагает мир, который, наконец, роковым образом настиг Пинчона.
Мы все еще живем под радугой гравитации.
Если кто-то что-то и знает об авторе, так это то, что о нем почти ничего не известно. Возможно, самая преданная живая загадка в американской литературе, Пинчон практически делает Кормака Маккарти похожим на литературного овода. После окончания Корнелла в 1959 году Пинчон переехал в Сиэтл, где писал техническую литературу и внутренние информационные бюллетени для Boeing. Именно там он близко познакомился с наукой, логистикой и жаргоном производства тяжелого вооружения и зарождающейся аэрокосмической промышленности. Там же он начал оттачивать свой собственный литературный стиль — в одной статье он сравнивает отношения между ВВС США и частными аэрокосмическими подрядчиками со счастливым браком, используя ироничный тон, который впоследствии определил его художественную литературу. Пинчон какое-то время был, по сути, функционером (хотя и дерзким и саркастичным функционером) в расширяющемся американском военно-промышленном комплексе. Это означает, что он знал о баллистике.
И ракеты. И что это оружие было способно сделать не только с намеченными целями, но и с душами тех, кто его создал.
Антивоенный, антикапиталистический и крайне вульгарный, «Радуга гравитации» — это роман идей, больших и малых. На более чем 700 страницах Пинчон излагает изрядное количество сюжетов и подсюжетов, представляет сотни персонажей и риффы о ракетостроении, кино, германской рунологии, павловском бихевиоризме, теории вероятностей, колдовстве, футуризме, моде в костюмах зут, психоделике. химия и уничтожение додо. Но среди энциклопедических задач романа есть что-то вроде рассказа.
Ракета Фау-2 нарушила основные понятия причины и следствия. Гравитационная радуга раскрывается в этой путанице.
Это история Тайрона Ленитропа, выходца из Массачусетса, получившего образование в Гарварде. Поскольку путевые точки его сексуальных контактов, кажется, идеально совпадают с ракетными ударами нацистов Фау-2 в Лондоне, небольшая группа оперативников разведки союзников считает, что он обладает странным магнетизмом или магией.
Различные фракции толкают Ленитропа как пешку, используя его для своих планов, пока он мчится по Зоне (прозвище, данное послевоенной Германии) в одурманивающих, плутовских приключениях. Он спасает девушку от огромного осьминога. Одетый в украденный плащ и изуродованный вагнеровский оперный шлем, он перевоплощается в супергероя Ракетчика и находит кирпич гашиша, спрятанный в Потсдаме. Он встречает Микки Руни, много блудит, участвует в высотной битве с кремовым пирогом и чудом избегает кастрации. По пути он ищет информацию о таинственной ракете, известной только как 00000, и пытается отличить собственные мотивы от навязанных ему. Какие движения делает Ленитроп свободно? И которыми руководит какая-то зловещая невидимая рука? Задача одного лакея освободиться от марионетки. Причудливая одиссея Ленитропа и кажущийся хаос романа обусловлены одной вещью: ракетой.
Ракета Фау-2 — первое, с чем сталкивается читатель в первых строках романа: «В небе раздается крик. Это случалось и раньше, но сейчас не с чем сравнивать».
Нацистское оружие преодолело звуковой барьер: оно взорвалось прежде, чем кто-либо услышал его приближение. Без предупреждения. Фау-2 нарушил основные представления о причине и следствии. Гравитационная радуга раскрывается в этой путанице.
Радуга гравитации | роман Пинчона
- Развлечения и поп-культура
- География и путешествия
- Здоровье и медицина
- Образ жизни и социальные вопросы
- Литература
- Философия и религия
- Политика, право и правительство
- Наука
- Спорт и отдых
- Технология
- Изобразительное искусство
- Всемирная история
- В этот день в истории
- Викторины
- Подкасты
- Словарь
- Биографии
- Резюме
- Популярные вопросы
- Инфографика
- Демистификация
- Списки
- #WTFact
- Компаньоны
- Галереи изображений
- Прожектор
- Форум
- Один хороший факт
- Развлечения и поп-культура
- География и путешествия
- Здоровье и медицина
- Образ жизни и социальные вопросы
- Литература
- Философия и религия
- Политика, право и правительство
- Наука
- Спорт и отдых
- Технология
- Изобразительное искусство
- Всемирная история
- Britannica объясняет
В этих видеороликах Britannica объясняет различные темы и отвечает на часто задаваемые вопросы. - Britannica Classics
Посмотрите эти ретро-видео из архивов Encyclopedia Britannica. - Demystified Videos
В Demystified у Britannica есть все ответы на ваши животрепещущие вопросы. - #WTFact Видео
В #WTFact Britannica делится некоторыми из самых странных фактов, которые мы можем найти. - На этот раз в истории
В этих видеороликах узнайте, что произошло в этом месяце (или любом другом месяце!) в истории.
- Студенческий портал
Britannica — лучший ресурс для учащихся по ключевым школьным предметам, таким как история, государственное управление, литература и т. д. - Портал COVID-19
Хотя этот глобальный кризис в области здравоохранения продолжает развиваться, может быть полезно обратиться к прошлым пандемиям, чтобы лучше понять, как реагировать сегодня. - 100 женщин
Britannica празднует столетие Девятнадцатой поправки, выделяя суфражисток и политиков, творящих историю.
