Раздражение психология: Как справиться с раздражением

Содержание

4 полезных совета, как бороться с гневом и раздражительностью

Одни эмоции нам помогают, другие же выводят из себя и мешают принимать правильные решения. Случается так, что одно неверное слово может испортить настроение и вызвать гнев. Человек, не помня себя, срывается на собеседника и высказывает все, что он думает. Как будто выливает ведро грязи, а потом сильно сожалеет об этом. Если вам знакома эта ситуация не понаслышке и вы хотите научиться управлять своими эмоциями, то используйте 4 простых совета из этой статьи. Кстати, часть рекомендаций мы взяли из нашего бесплатного онлайн-курса «Эмоциональный интеллект: как развивать и использовать в карьере», который доступен для обучения всем желающим.

Почему люди чаще всего раздражаются?

Реакция на неудачу. Вы договорились с друзьями погулять в парке с детьми. Вы только встретились, как ваш ребенок стал сильно капризничать и никак не хотел успокаиваться. Через 20 минут криков вам пришлось нарушить все планы и поехать домой. В этот момент вы почувствовали раздражение от того, что не смогли провести время так, как планировали.

Нарушение личных границ. Коллега требует от вас, чтобы вы быстрее выполнили задачу. Он регулярно дергает и давит на вас. Вы сильно раздражаетесь, потому что нарушают ваши личные границы. Гнев в данном случае будет защитной реакцией от внешнего влияния.

Хроническая усталость. Вы работаете в режиме многозадачности и в ускоренном темпе, вас постоянно подгоняют, вам не хватает времени на отдых, вы даже не можете выйти и подышать свежим воздухом во время обеденного перерыва. Вместе с усталостью приходит и раздражительность от того, что вы трудитесь, как белка в колесе.

Смещенный гнев. Вы сильно стрессуете на работе, но не можете выплеснуть свои эмоции и постоянно сдерживаете себя. А когда приходите домой, начинаете срываться на близких людей. Когда в одной сфере жизни проблемы, то они плавно перетекают в другую область.

Как бороться с гневом – 4 простых шага.

Изучите ситуации, которые вызывают у вас раздражение. Выпишите себе 10 триггеров, которые выводят вас из равновесия. Их может быть и больше. Например, вас раздражает грязный пол дома, на работе бесит, когда коллега рядом говорит по телефону. Затем проанализируйте, почему вас выводят из себя именно эти моменты. Возможно, вы чувствуете себя плохой хозяйкой, когда дома не убрано, или в детстве вас часто ругали за бардак в комнате.
Изучите тему эмоционального интеллекта, откуда появляются эмоции, что влияет на наше настроение и поведение. Эти знания помогут вам понять себя лучше.
Научитесь ловить моменты, когда вас захлестывает волна раздражения и вы чувствуете, что можете прямо сейчас взорваться. В это время вы можете переадресовать эти эмоции, выйти в другое помещение и подышать или применить другую тактику для расслабления.

Избегайте тех ситуаций, которые приводят вас в ярость. Например, вы сильно нервничаете, когда стоите в пробке по дороге на работу. Проложите другой маршрут, пусть дорога будет занимать больше времени, зато вы обретете гармонию и спокойствие.

Бороться с раздражительностью и гневом нелегко, придется поработать над собой и приложить больше усилий. Это длительный процесс, который требует постепенных изменений и может занять достаточно времени.

Почему нас раздражает ЭТО в других людях / Хабр

Александр Н. (37 лет) очень внимателен к соблюдению правил и выполнению общественных норм. Если кто-то нарушает правила дорожного движения или паркуется на газоне, Александр буквально взрывается, делает замечания, кричит. Несоблюдение правил моментально заводит его, выводит из себя, он переходит на агрессивный тон, демонстрирует нетерпимость. Ольга С. (29 лет) настолько же сильно нетерпима к беспорядку, не переносит, когда люди не убирают за собой посуду, дети разбрасывают игрушки, а муж не кладет на место пульт. При этом Ольгу совсем не «триггерит» нарушение правил и общественных норм, а Александр терпим к немытой посуде. А вот Олег К. (41 год) не выносит «выскочек» — тех, кто что-то из себя возомнили, хотя у них нет ни докторских степеней, как у Олега, ни диссертаций. А «выскочка» вот пользуется популярностью, люди за ним следят и читают, смотрят YouTube-канал, хотя этот «выскочка» полный профан в своем вопросе! То ли дело сам Олег! У Александра, Ольги и Олега (имена изменены, но случаи эти реальны – из моей частной психологической практики) разные триггеры и ситуации, которые их выводят из себя, но у них есть нечто общее. Я приглашаю вас разобраться в данном вопросе и выяснить, почему именно ЭТО триггерит вас, а другое – нет.

Триггер — спусковой крючок, тот факт/событие/поведение/человек – который вызывает бурную эмоциональную реакцию. Например, Александр Н. осуждает убийц и воров, он считает их плохими людьми, заслуживающими наказания. Но они его не триггерят. Сильно бесят, до желания бить их и обзывать именно те, кто нарушает нормы общественного порядка. Это – его триггер. Странно, да? Ведь убийца гораздо хуже того, кто припарковался на газоне…

Персона и тень

Начну с угла зрения, согласно которому я смотрю на этот вопрос. Я практический психолог, и один из методов, который я использую – юнгианский психоанализ. В частности, в этой статье я поделюсь практическим применением концепции Карла Юнга про персону и тень, тогда как ее теоретический аспект приглашаю вас изучить, ознакомившись с «Тавистокскими лекциями» Карла Юнга (1935). Дисклеймер: описанное ниже корреллирует с юнгианским психоанализом, но не претендует на истину в последней инстанции. Среди психологов много споров о методах (например, есть психоанализ по Юнгу и психоанализ по Фрейду, и они отличаются). Так как меня читают разработчики, позволю себе привести пример: например, те, кто кодят на React JS, считают, что PHP – это «вчерашний день и отстой». Примерно такие же ожесточенные споры ведут между собой и психоаналитики.

Итак, я снова приведу несколько примеров, и начну с себя. У меня привлекательная внешность, и если кто-то скажет мне «Ты некрасивая», меня это не заденет – потому что я знаю, что красивая, и этому есть фактические подтверждения (например, если показать мое фото 50 мужчинам, 45 скажут, что я красивая). Но у меня есть неуверенность в своих достижениях, как практического психолога (нет ни Нобелевской премии, ни кафедры в Гарварде), и стандартное образование по специальности «Практический психолог» + частная практика в этой области не кажутся мне достаточными, чтобы чувствовать такую же профессиональную уверенность, как в своей внешности. Поэтому если кто-то из коллег скажет мне: «Ого, ты какую тему для диссера выбрала. Ты же не Мак-Вильямс, куда ты лезешь! Точно потянешь?», это меня стриггерит, поскольку моя самооценка в этой области не так устойчива. Аналогично, например, если очень доброму отцу семейства с тремя детьми, который все выходные проводит на детской площадке, и выбрал свободный график, чтобы водить младшенькую на балет, сказать: «Да какой ты отец! Твои дети вообще тебя не видят», — это его не заденет (он на 100% знает, что это не так). А вот тому же отцу скажи: «Да ты не мужик, а Новосельцев из «Служебного романа»! Все с детьми возишься, ни карьеры, ни бизнеса. Тряпка!» — это сильно обидит его. Почему? Потому что он в глубине души считает себя неудачником, который ничего в жизни не достиг, мало зарабатывает итд.

Теперь давайте свяжем эти два примера с Александром, Ольгой и Олегом. Они-то как раз не могут винить себя в том, что «недо» — ведь Александр безукоризненно соблюдает правила дорожного движения и парковки, Ольга содержит дом в чистоте и стерильности, а Олег действительно доктор наук и разбирается в своем вопросе лучше «того выскочки из YouTube с миллионом просмотров, который несет ересь, а его лайкают»! Факты налицо: они лучше тех, кого критикуют. Так почему же их так «триггерит» то или иное? В их случае – они запрещают себе то, что делают те, другие. Подсознательно они хотели бы так же, но строгий голос изнутри говорит «нельзя!» и они не дают себе спуску. В результате психоанализа мы выявили, что Александр хотел бы жить легче, нарушать правила, разрешать себе больше, но строгий голос внутри запрещает – и он живет правильно. Он как бы демонстрирует другим, что лучше их! Хотя на самом деле хотел бы жить как все, но не может из-за высоких стандартов. Ольга на самом деле хотела бы, чтобы ее любили «такой какая она есть» — не идеальной. Но мама всегда ругала, если дома было неубрано, и хвалила только когда маленькая Оля чистила все до блеска. Вот она и заслуживает любовь идеальной чистотой, как в детстве, у мамы. А Олег на самом деле хотел бы быть тем YouTube- блогером, которого еженедельно смотрит миллион подписчиков, и делиться с ними своими научными знаниями. Но не заводит свой канал, потому что запрещает себе, боится хейтеров, боится фиаско итд.

Нас триггерит что-то 1 из 2: или то, что уже есть в нас самих (фактически, мы – такие), или то, что мы себе запрещаем (хотели бы, но не делаем – есть установки на этот счет…). Вот еще пример:Надежда Львовна (55) – завуч школы, на выпускном осуждает Ингу Леонидовну (28), потому что она вместе с выпускниками шутит и танцует. Разве же это достойное поведение для достопочтенного учителя? Дорогой читатель уже, наверняка, догадался, что наш завуч хотел бы также – весело плясать и смеяться, но запрещает себе – нет, так нельзя, это неприлично!

Карл Юнг описывал это как конфликт персоны и тени. У нас есть персона – то, что мы в себе любим и принимаем, каким показываем себя другим. Например, Надежда Львовна, достопочтенный завуч – правильная и «пример». А есть «тень» — то, что мы заталкиваем поглубже и чему не даем проявиться, то, каким мы не хотим себя видеть. У Надежды Львовны «тень» — озорная девчонка, танцующая на барной стойке. Чем дольше мы не принимаем в себе эту тень, тем больше она разрастается. Иногда человек реализует свою тень в сексуальной сфере. Например, успешная бизнес-вумен, которая руководит 100+ подчиненными на работе, в личной жизни играет роль БДСМ-сабмиссив, подчиняется мужчине (реализует тень – женщины, которая хочет быть слабой и не хочет ничего решать).

Внутренний цензор

Если то, что я описала выше, откликается вам, и вы хотели бы чувствовать меньше агрессии в адрес определённого типа людей, их действий или других явлений (вашего собственного триггера), я предложу вам 1) принять в себе то плохое, что вы отказываетесь принимать, разрешить себе это 2) разрешить себе то, что делает тот, другой (в менее «кричащей» форме, конечно).

Давайте теперь обратимся к психоанализу З. Фрейда и его концепции Ид – Эго – СуперЭго (подробнее: «Лекции по введению в психоанализ» Зигмунд Фрейд (1915). Если очень упрощенно, то суть такова: человек все время мечется между «ребенком» который хочет все, и чтобы за это ничего небыло, и «взрослым», который все запрещает, и говорит, что так нельзя. И инфантилизм (когда человек разрешает себе все, вообще выходит из берегов и граней не знает), и чрезмерная строгость к себе (когда человек живет «идеально» и злится на себя, когда раз в месяц ест на ночь чипсы под сериал) – это плохо. Хорошо, когда человек разрешает себе все, но знает, когда нужно остановится.

Я люблю хеппи-энды, поэтому расскажу вам счастливое окончание всех изложенных здесь историй. Александр проработал себя и разрешает себе иногда нарушать правила. И теперь другие водители его уже не бесят. Ольга позволяет себе не всегда убирать чашку с прикроватной тумбочки после того, как попьет чай. Поэтому семья теперь все реже получает «на орехи». Олег завел научпоп-блог и делает свои первые шаги (и тоже борется с хейтерами!). Олегом я очень горжусь, потому что знаю, что его знания действительно нужны и полезны. Это именно тот случай, когда психоанализ приводит к реальным изменениям и делает человека счастливее.

Напоследок хочу отметить, что наш триггер – это сильная точка роста. Если мы разберемся в том, что нас триггерит и почему, и позволим своей тени выйти на свет, примем ее – это сделает нас лучше и счастливее. Триггер стоит поблагодарить за эту возможность.

Я заранее прошу прощения, что не смогу оперативно отвечать на комментарии (в одной из предыдущих статей их более 100 и я, к сожалению, уже не читаю комментарии), поэтому если у вас будут вопросы, на которые вы хотите получить мой ответ – пишите, пожалуйста, в личные сообщения.

Чувствуете раздражение? 15 способов чувствовать себя менее раздражительным

Проблемы с психическим здоровьем растут, особенно после Covid и всего, что произошло с 2020 года. раздражительность и капризность . Не уверены, изменилось ли ваше настроение? Попробуйте спросить кого-нибудь, с кем вы живете; они смогут рассказать вам. Или спросите себя:

Меня легко раздражать или я быстрее злюсь?

Часто ли я вспыльчив и ворчун?
Кто-нибудь говорил мне, что я в последнее время капризный?
Люди спрашивают меня, почему я в плохом настроении (а я даже не осознавал, что это так)?

Еще более важный вопрос:

Что мне делать, чтобы избавиться от этого раздражительного, гнилого настроения, когда я себя так чувствую?

Если вы чувствуете раздражение, вот несколько стратегий, которые стоит попробовать!

1.

Сократите потребление кофеина и алкоголя.

Кофеин — это стимулятор, который может взбодрить вас, а алкоголь — это депрессант, который может заставить вас чувствовать себя подавленным в течение нескольких дней после того, как вы выпьете. Сведение к минимуму этих взлетов и падений поможет вам чувствовать себя более стабильно и меньше так, как будто вы живете на американских горках.

Ищете замену кофе? Попробуйте MUD\WTR™ — MUD\WTR™ — это альтернатива кофе, приготовленная из органических ингредиентов, прославленных молодыми и старыми культурами за их преимущества для здоровья и производительности. С 1/7 кофеина в чашке кофе вы получаете концентрацию, энергию и иммунитет без дрожи, сбоев и зависимости.

Нам также нравится травяной кофе без кофеина от Teeccino. Каждая чашка Teeccino наполнена полезными для здоровья питательными веществами, которые высвобождаются естественным образом во время заваривания трав, корней, фруктов и орехов Teeccino.

2.

Получить перспективу.

Всегда полезно сделать шаг назад и оценить вопрос или проблему (или настроение). Это помогает рассеять эмоции, обрести ясность и позволить времени делать свое дело. Спросите себя, будет ли этот иметь значение на следующей неделе или даже в следующем месяце? Обычно ответ отрицательный.

Еще один способ взглянуть на вещи по-новому — найти то, за что можно быть благодарным. Если вы раздражаетесь на определенного человека (например, на своего партнера или соседа по комнате), вы получаете двойные баллы, если можете придумать что-то конкретное, за что вы благодарны этому человеку! Легко потерять перспективу, когда мы сосредотачиваемся на том, чего у нас нет, а не на наших благословениях.

3. Двигайтесь.

Иногда причиной раздражительности может быть просто переизбыток энергии в организме. Избавьтесь от негативного напряжения и снимите его с помощью прогулки, езды на велосипеде, занятий йогой или чем-то еще, что вы любите делать. Просто заставьте свое тело двигаться, высвобождая эти приятные эндорфины, и наблюдайте, как ваша раздражительность тает. Это полезно, если вы выпили слишком много кофеина и чувствуете тревожную раздражительность.

4. Побудьте в тишине или в одиночестве.

Иногда нам просто нужна тишина и покой. Найдите уютное место, дышите, отключайтесь, слушайте музыку, принимайте ванну с пеной, ведите дневник, медитируйте, делайте все, что вам нужно, просто делайте это сами. Даже экстравертам нужно некоторое время в одиночестве. Если вы христианин, это прекрасное время, чтобы помолиться и попросить Бога поговорить с вами. В безмолвной тишине иногда легче услышать Бога.

5. Выясните, не гормональное ли это.

Проконсультируйтесь с врачом, чтобы узнать, не страдаете ли вы ПМС, сезонным аффективным расстройством, предменструальным дисфорическим расстройством, заболеванием щитовидной железы или менопаузой/перименопаузой. Существует множество различных способов сбалансировать ваши гормоны естественным путем или с помощью западной медицины. Гормоны могут и сделают вас раздражительными, так что давайте не будем отрицать это. Ежегодное медицинское обследование — отличный способ контролировать работоспособность и жизненный тонус вашего тела.

6. Съешьте что-нибудь.

Вы раздражены, потому что забыли поесть? Ты наелся чипсов и теперь весь в вине? Принимали ли вы что-нибудь питательное для вашего тела сегодня? Возьмите здоровую закуску, а не нездоровую пищу. Ключевое слово здесь – здоровье! Эти чипсы или плитка шоколада не помогут твоим нервам. Сохраните нездоровую пищу для приятного, счастливого лакомства, когда вместо этого вы почувствуете себя лучше.

7. Ложитесь спать или вздремните.

Вы просто полностью измотаны за день, неделю, месяц или даже год? Разрешите себе лечь спать. Иногда нам просто нужно выспаться. Если это середина дня, я предлагаю 25-минутный таймер, чтобы убедиться, что вы не спите слишком долго и не испортите настроение. Освежающий сон может стать отличным стимулятором настроения, а пробуждение с более позитивным настроем воодушевляет! Или ложитесь спать пораньше, чтобы чувствовать себя отдохнувшим на следующий день.

Медитация на раздражение, чувство в поисках причины

В повседневном переживании раздражения таится парадокс. Когда человек соответствующим образом настроен, практически все может спровоцировать его: оставленный звонить телефон или принятый телефонный звонок, люди, которые ходят слишком медленно или едут слишком быстро. Опоздание раздражает, как и раннее прибытие. Наглость раздражает, но подобострастие еще больше. Но раздражение, как ни разнообразны его побуждения, есть чувство пустое и тавтологическое. Разгневанные знают, что их претензии к миру беспочвенны или, по крайней мере, сильно преувеличены, и это тоже их раздражает. По-видимому, по поводу всякой мелочи и тоже ни по чему, раздражение есть чувство в поисках причин: оно выходит в мир и находит их.

Во время недавней поездки на поезде мое раздражение постепенно возрастало. Не было ни столов, ни розеток, поэтому я не мог работать. Кресло было неудобным, спина болела, а громкоговоритель продолжал звучать прямо над головой. Я вздохнул и поерзал на своем месте, чувствуя, как мой партнер начинает раздражаться на меня, и это, казалось, избавило меня от этого чувства. Подойдя ближе, я попытался утешить ее; в этот момент она встала, чтобы взять бутылку с водой, сделала несколько показательных глотков и уселась в кресло напротив. Меня раздражала нечестность этого жеста, и по мере того, как поезд полз к месту назначения, раздражение проносилось между нами, как мячиком, и мы оба уверяли, что дело вовсе не в чем.

Что-то в этом обычном, ничтожном чувстве, кажется, делает его недоступным для критического осмысления. Возможно, потому, что, когда мы раздражены, мы, как правило, менее всего склонны к размышлениям — поглощены теми крошечными страданиями, чрезмерный эффект которых, как мы знаем, не выдерживает критики. Как будто раздражение всегда подозревает себя в нелепости и должно избегать слишком пристального взгляда на себя, чтобы не раздражаться на собственное благовидство.

Для Аристотеля раздражение было тесно связано с гневом. Вы могли бы сказать, что раздражение — это младшая сестра гнева.0004 Ugly Feelings (2007), ученый Сианна Нгай называет «неадекватным» гневом. Человек теряется в ярости — это одно из обольщений гнева: он предлагает отдых от себя, который разрешает действия, обычно запрещенные. Раздражаться — значит зависать на пороге гнева, зная при этом, что его репертуар решительных действий — неуместная реакция на текущую ситуацию. Раздражение, выражающееся в фырканье и вздохах, но редко в более радикальных мерах, — это чувство, которое выражается только в том случае, если оно выражается неадекватно.

Человек не побуждается совершать ужасные поступки из-за раздражения. И этого делать нельзя: нет «преступлений раздражения», нет помилования разгневанным.

В своей книге «Жизнь Сэмюэля Джонсона » (1791) Джеймс Босуэлл рассказывает нам о «постоянном раздражении», которое делало жизнь его друга «страданием». В самом деле, с раздражением, кажется, ничего нельзя сделать ; а обычные решения — дышать, считать до 10, расслабиться — имеют досадное качество, сами по себе очень раздражающие. Именно это постоянное и беспомощное качество делает раздражение таким фрустрирующим. Однако, в отличие от раздражения, фрустрация имеет то преимущество, что существует в диалектическом отношении к удовлетворению. На самом деле это вексель против будущего удовлетворения, удовольствие от которого возрастает, подобно проценту, пропорционально его откладыванию. Раздражение, между тем, не дает нам приятных обещаний: раз раздражившись, надеются только на его утихание.

И все же, как бы нам это не нравилось, мы очень изобретательны в поисках досады. Не нужно далеко ходить, чтобы найти его: пристрастие к земному, раздражение часто бывает бытовым чувством. В рассказе Мэйв Бреннан «Семейные стены» (1973) брак рушится, когда Хьюберт Дердон сбит с толку, увидев, как его жена Роуз закрывает кухонную дверь в тот момент, когда он возвращается домой. Он решает противостоять ей, пишет Бреннан, но «у кухонной двери он колебался», и вскоре досада, вызванная этим несущественным событием, превращается в список всех способов, которыми она за эти годы «раздражала его почти до предела». выносливость’. Как только мы вошли в состояние раздражения, нас часто одолевают одна вещь за другой — как будто через все накапливающиеся раздражения мы можем переступить порог, который, наконец, побудит нас к действию.

Но по большей части мы продолжаем это терпеть. Франц Кафка отмечает, как во время обеда раздражение его отца «останавливалось на [] вопросе как предлоге для выхода», и его единственный выход, когда он сталкивался с этими пустяковыми, но многословными жалобами, заключался в том, чтобы «убежать… в [себе] собственное «я». Это правда, что, когда мы раздражительны, мы не облегчаем жизнь окружающим. Даже когда оно направлено на других, раздражение — это вообще антиобщественное чувство, разговор с самим собой. Вероятно, это связано с тем, что раздражение раздражения имеет тенденцию быть настолько поверхностным, что его практически невозможно передать: человека раздражает то, как человек говорит, его тон или тембр, а не то, что он говорит на самом деле. В то время как гнев обжигает, а печаль ранит, язвы раздражения проникают глубоко в кожу. Как можно было ожидать, что кто-то воспримет их всерьез?

В современном английском языке «раздражение» относится как к психическому, так и к физическому дискомфорту, и оба значения, согласно Оксфордскому словарю английского языка, использовались с раннего Нового времени, когда это слово было заимствовано из латыни через французский язык. В физическом смысле нас обычно раздражает то, что стирает, натирает, царапает, цепляет, щекочет, колет или трет. Телесное раздражение связано с поверхностями, где внешнее встречается с – кожей, глазами, гениталиями, дыхательными путями; и с теми закоулками и складками (подмышки, пах, задняя часть коленей), где наши тела сгибаются и соприкасаются друг с другом.
Больше всего раздражает зуд, болезнь, присущая нашему самому большому и внешнему органу. Если, согласно народной биологии, цель боли состоит в том, чтобы послать разуму четкий сигнал («Стоп!»), то зуд, по-видимому, выражает более неопределенное состояние беспокойства. Зуд — это побуждение, требующее, чтобы его аннулировали расчесыванием. И все же облегчение, предлагаемое царапаньем, весьма неоднозначно.

С раздражением всегда так: нам нравится, как ненавистно это заставляет нас чувствовать
Как отмечает ученый Стивен Коннор в The Book of Skin (2003), царапание, которое включает в себя соскабливание слоев кожи, как правило, ногтями, на самом деле является (удовлетворяющей) формой раздражения. Поэтому дерматологи говорят о «цикле зуда-царапины», когда мы обнаруживаем, что по эпидермису проходит весь спектр флуктуирующих потенциалов раздражения для боли и удовольствия; двусмысленный, но не совсем неприятный способ, которым раздражение заставляет нас возвращаться к источнику нашего дискомфорта.
(Рекламодатели давно пытались извлечь выгоду из этой двойственности: отсюда и джингл.)
Когда я говорил людям, что пишу о раздражении, они, как правило, рассказывали мне о своих раздражающих переживаниях, которые вскоре начинали раздражать. Один друг сообщил мне о невыносимом разговоре, который он подслушал в баре прошлой ночью. Я спросил, двигается ли он; однако он, казалось, не слышал вопроса, когда начал рассказывать с босвелловской памятью все подробности того разговора. Обычно столь вежливый, он не щадил своих радостных ругательств по поводу безобидной пары. С раздражением всегда так: нам нравится, как ненавистно оно заставляет нас чувствовать себя, возможно, потому, что — в отличие от гнева — мы не воспринимаем его слишком серьезно.
Это, несомненно, отражает мимолетное удовольствие от раздражения, что существует так много замечательных, жевательных слов для описания тех, кто раздражителен: вспыльчивый, вспыльчивый, сварливый, своенравный, спорный, ворчливый, сварливый, жалобный, вспыльчивый и злобный. Тем не менее, в культуре, которая приравнивает глубину к значимости, мы склонны быстро отмахиваться от своего раздражения («Ничего подобного»). Возможно, именно поэтому по сравнению с более престижными в культурном отношении настроениями, такими как гнев, отчаяние, радость, страх или меланхолия, раздражению уделялось мало внимания. В книге Барбары Х. Розенвейн Гнев: противоречивая история эмоции (2020), «ярость» упоминается десятки раз; раздражение, один. Фридрих Ницше с пренебрежением относился к тенденции удерживать наш взгляд исключительно на глубине, ослепляя нас от разнообразия, мерцающего на «поверхности… и на коже», и в «Веселой науке » (1882) вспыльчивый философ прославляет тех, кто поверхностный «из глубины».
Обращая внимание на глубину этого поверхностного чувства, можем ли мы открыть глаза на то, что скрывается на виду?
В небольшой философской литературе о раздражении преобладают две точки зрения: те, что видят в нем форму гнева, и те, что видят в нем форму чувствительности. В Никомаховой этике Аристотель предлагает следующий очерк характера: «Люди, которых мы называем раздражительными, — это те, кого раздражают неправильные вещи, сильнее и дольше, чем следует». определить наиболее сбалансированное и, следовательно, наиболее благотворное распределение аффекта. Раздражение он ставит на сторону избытка: слишком много, слишком долго.
И все же, как порок, раздражение также является формой дефицита. По сравнению с гневом раздражение кажется крайне недостаточным — в убеждении, оправдании, решениях. Отец ранней церкви Тертуллиан, писавший в III веке н. э., обращает внимание на эту двусмысленность, когда предполагает, что раздражение — это искаженная форма божественного гнева Бога. В отличие от пестрых безобразий человеческой раздражительности сильный гнев Божий зажигается исключительно «нечестивыми». «Он, возможно, рассердится, но не разозлится», — объясняет Тертуллиан, как бы намекая на то, что раздражение — это более серьезное нарушение: преступление, которое так велико, потому что оно так мало. И чрезмерная, и недостаточная реакция, раздражение делает что-то из ничего или пренебрегает горами вместо мухи слона.
Для Ницше, который писал с закрытыми шторами из-за своей чувствительности к солнечному свету, раздражение было «чрезвычайной восприимчивостью… настолько сильной, что простое «прикосновение» становится невыносимым, ибо каждое ощущение слишком глубоко». обратная сторона гедонизма, симптом декадентской культуры, в которой отупляющий, отрицающий жизнь «страх боли, даже бесконечно слабой боли» колонизировал воображение: раздражение, как горошина под нагроможденными матрасами в изнеженной культуре. .
Раздражение — одно из самых сокровенных наших чувств, не потому, что оно хранит секрет, а потому, что оно не хранит
Эти две философские тенденции — раздражение как форма умеренного гнева или повышенная чувствительность — явно связаны с двойником чувства. добыча как психологическая и телесная жалоба. Но, как указывает Нгаи, если мы посмотрим на нашу терминологию раздражения, эти два описания странным образом перемешаются, и слова обычно обозначают как кожный, так и психический дискомфорт: грубый, нежный, сверхчувствительный, восприимчивый, усугубляющийся. «Маргинальный статус раздражения, — пишет Нгай в Уродливые чувства связаны с его туманностью – «легкостью, с которой он всегда угрожает полностью выскользнуть из сферы эмоциональных переживаний в область физических или эпидермальных ощущений». двигатель социальных преобразований. Эта полезность зависит от ее правильной пропорции и распределения: «злиться на правильные вещи и на нужных людей, а также правильным образом, в нужное время и в нужное время». Философ-моралист соглашается с тем, что есть вещи, по поводу которых человек «должен» злиться. В «Использовании гнева» (1981) Одре Лорд пишет: «Гнев — это подходящая реакция на расистские взгляды» и предполагает, что: «Каждая женщина обладает хорошо укомплектованным арсеналом гнева, потенциально полезным против тех притеснений, личных и институциональных, которые породили этот гнев. Как объясняет Лорд, гнев — это симптом политической несправедливости, но это также и оружие, с помощью которого можно с ней бороться: «Точно сфокусированный, он может стать мощным источником энергии, служащей прогрессу и переменам». мягкий и свободно плавающий аффект, который — в генерализованном состоянии, которое мы называем «раздражительностью», — направлен против всего окружения человека. Или он образует слабые, шипучие связи с объектом, который можно быстро заменить другим. К тому же его нравственное содержание размывается тем, что оно связано с телесным дискомфортом, так что по сравнению с гневом раздражение оказывается нечетким, рассредоточенным. Раздражение, пишет Нгаи, — это «дисфорический аффект, наименее вероятно играющий значительную роль в любой оппозиционной практике или идеологической борьбе».
В то время как общественный гнев может способствовать солидарности и социальным изменениям, раздражение кажется неспособным перейти от индивидуального тела к политическому. Несомненно, поэтому редко кто принимает приглашение прямо сказать, в чем дело. Абсурдно настаивая на том, что с вами «все в порядке», вы пытаетесь защитить незаслуженный аффект, от которого, если бы вас заставили все разъяснить, пришлось бы отказаться. Таким образом, раздражение является одним из самых сокровенных наших чувств не потому, что оно хранит тайну, а потому, что ее нет. Подобно бесконечному круговороту зуда-царапины, раздражение кажется замкнутым контуром, который, будучи антисоциальным и аполитичным, удерживает человека в разговоре с самим собой.
В своей книге « Ярость и время » (2010) немецкий философ Петер Слотердайк утверждает, что продуктивная ценность гнева заключается в том, что он «монотематичен» — но интересно, так ли однозначно детерминированы изменчивые эмоции? Этот вопрос исследуется в романе Германа Мелвилла « Моби Дик»; или «Кит » (1851 г.), повествующий об «мономании Ахабе», капитане китобойного судна, который после того, как Моби Дик откусил ему ногу, «вынашивал дикую мстительность по отношению к киту». Но хотя гнев Ахава выражается в самой чистой форме, по правде говоря, предполагает Мелвилл, он проистекает из множества источников. Ярость, которая движет сюжетом романа, возникла не сразу, а в течение многих месяцев, так что Ахав пришел «отождествлять с [китом] не только все свои телесные невзгоды, но и все свои интеллектуальные и духовные раздражения». Как пишет Мелвилл, Ахав «наложил на» Моби Дика «сумму всей общей ярости и ненависти, которые испытывал весь его род, начиная с Адама и ниже»; так что белый кит означает «единственный и всепоглощающий объект» его ярости — и у истории, разумеется, может быть только один конец.
Ярость, как ее понимает Мелвилл, — великий детерминант. Может ли тогда быть какая-то ценность в более слабом захвате раздражением своего объекта? Как указывает Аристотель, его причины «многочисленны и разнообразны». В самом деле, по сравнению с гневом раздражение, кажется, имеет панорамную перспективу, а также более чувствительно к зернистости и мелочам. В состоянии повышенной раздражительности все становится надоедливым; нет ничего, что не усугубило бы это неприятное чувство. Если, как писал психоаналитик Адам Филлипс, настроения — это точки зрения, то настроение раздражительности, по-видимому, определяет отношение к существованию как таковому. В этом смысле раздражение — это то, что Мартин Хайдеггер называет «основным настроением» — настроением, которое, лишенное какого-либо определенного объекта, касается всего и ничего. Или, другими словами, это касается не чего-то в мире, а самого мира.
В « Бытие и время » (1927) Хайдеггер стремился найти новые способы постановки «вопроса о бытии», описывая конкретные переживания, в которых само существование, кажется, вступает в игру. Известно, что его интересовало престижное в культуре настроение тревоги, которое в своей неспецифичности отодвигает поверхность бытия-в-мире, обнажая под ним ничто, и, таким образом, обеспечивает выход из того, что он называет «повседневностью». Тем не менее книга также рассматривает то, что можно было бы назвать раздражением, как настроение, которое снова втягивает нас в себя. В своем знаменитом «инструментальном» анализе Хайдеггер дает описание тех случаев, когда что-то, что нам нужно, сломано или отсутствует. Он утверждает, что эти обычные маленькие расстройства могут заставить нас осознать взаимосвязь — в терминологии Хайдеггера, «мировоззрение» — мира.
Может ли раздражение стать политизированным аффектом в эпоху климатических чрезвычайных ситуаций?
Для Хайдеггера мир — это взаимосвязанная среда, где все относится к чему-то другому. По большей части вещи, из которых состоят наши миры, определяются своей «подручностью», своей «подручностью», едва ли регистрируя их как вещи, когда они исчезают в процессе их использования. Однако, пишет Хайдеггер, когда инструмент ломается или отсутствует, материальное присутствие мира заявляет о себе во всей своей «броскости», «навязчивости» и «упрямстве». Когда все оборачивается против нас, становится доступным новый вид осознания. Как выразился Хайдеггер, «в том беспомощном состоянии, в котором мы стоим перед» сломанным инструментом, нам предлагается рассмотреть «окружающую среду» нашего окружения — нашу включенность во взаимосвязанный и материальный мир.
Может быть, наши поверхностные, свободно плавающие переживания раздражения обеспечивают особую форму инсайта, своего рода (хайдеггеровское) осознание окружающей среды? В Cruel Optimism (2011) ученый Лорен Берлант утверждал, что современный мир страдает от вреда, который, как правило, проявляется не в виде отдельных событий, а в продолжающихся, управляемых и сложно опосредованных формах «кризисной ординарности». Это тема романа Ребекки Уотсон « Маленькая царапина » (2020), в котором постоянно раздражительный рассказчик продолжает работать вместе со своим насильником — сама обыденность рабочего места, структурированного закодированными формами гендерного насилия, сама по себе является своего рода насилием. Рассказчик постоянно раздражается – но обо всем «неправильном». Роман отказывается от прямолинейного изображения травмы, чтобы через бесконечно раздражающее раздражение показать, как патриархат образует взаимосвязанную и всеобъемлющую среду.
Сегодня более девяти десятых населения земного шара дышит небезопасным воздухом, что является причиной 6,7 миллионов смертей ежегодно. В последние месяцы уровень содержания мышьяка в окружающей среде в крупных городах достиг опасного уровня, поскольку политически управляемый рост цен на топливо вынудил людей сжигать обработанную древесину, утилизированную со строительных площадок, в то время как бедные, бездомные и представители расовой принадлежности, скорее всего, столкнутся с экологической несправедливостью. Может ли раздражение стать политизированным аффектом в эпоху чрезвычайных климатических ситуаций — эпоху, когда ощущение кризиса пронизывает саму атмосферу, но в большей части мира, как правило, не проявляет себя конкретно? Когда что-то — все — явно не так, и все же ничто не прерывает постоянный поток обыденности? Возможно, раздражение — смутное и расплывчатое — побуждает нас задуматься об атмосферном, сверхдетерминированном и взаимосвязанном характере современного политического вреда, а также о психических и соматических издержках, связанных с проживанием в таких условиях.
Несмотря на всю свою сосредоточенность, существует риск гнева, что, уверенный в своей собственной предыстории, он поймает человека в ловушку внутри одного повествования; что кто-то будет говорить одно и то же снова и снова, как бурлящие персонажи-нежить в « Play » Сэмюэля Беккета (1963), обреченные вечно повторять одну и ту же старую историю. В то же время, оставаясь при своем раздражении и принимая тот факт, что человек не всегда знает, почему он чувствует то, что он чувствует, мы можем получить возможность научиться рассказывать новые истории о мире и о себе. Это, в некотором смысле, то, за что Зигмунд Фрейд ратует в своем определении «равномерно приостановленного внимания», где он предлагает выносить за скобки обычные иерархии значимости при обращении к опыту пациента, не делая предварительного различия между тем, что важно, и тем, что тривиально. . Всякий раз, когда человек «выбирает [s] из материала перед ним», пишет Фрейд в 1912, «ему грозит опасность никогда не найти ничего, кроме того, что он уже знает». инстинктивно и несовместимо с художественной утонченностью. Сьюзан Зонтаг, например, заявила, что она «против» того, что она назвала «жаждой интерпретировать». Для Джона Китса раздражение было наименее поэтичным из настроений, а великим мыслителем был тот, кто «способен пребывать в неуверенности, Тайнах, сомнениях без какого-либо раздражительного стремления к фактам и разуму». отрицательная способность», прозаическое чувство раздражения заставит нас рассеянно цепляться за уже известное и тривиальное.
Ницше подразумевает, что раздражительность является и ступенькой, и камнем преткновения на пути к художественному производству
Однако в народном воображении раздражительность так же часто ассоциировалась с суровостью художественной жизни: рутиной, ритуалами и беспокойствами, которые происходят в сильно мифологизированном пространстве писательской или мастерской художника. Широко антологизированное определение Китса, как правило, лишено своего контекста, но стоит отметить, что непосредственно перед этими хорошо известными словами стоит длинный отрывок, в котором с явным удовольствием и поэтическим воодушевлением он подробно описывает манеры пары гостей за ужином: то, как они говорили, как ели и пили, их «маньеризм… в том, как они просто обращались с графином». В целом, письмо Китса от 1817 года, кажется, предполагает, что грубое, повседневное раздражение не так легко изгнать.
На мой взгляд, именно Ницше дает наиболее полное представление о двусмысленности, лежащей в основе раздражения. В своих самых сердитых и наименее интересных моментах он сожалеет о раздражительности как о симптоме изнеженного и упадочного возраста: в одном афоризме из « Веселая наука» Ницше пишет, что те, кто пытается практиковать самоконтроль, страдают «особой болезнью; а именно постоянная раздражительность перед лицом всех естественных побуждений и влечений — как бы своего рода зуд. » Однако в следующем афоризме он отвергает стоические попытки преодолеть эту телесную , лица и даже события, соответствующие его чрезвычайно раздражительной, интеллектуальной конституции». Он предполагает, что преодоление своей раздражительности является необходимым условием творчества; это, пишет он, «то, что всегда делали все те, чья работа была духовной. Для этого типа было бы потерей потерь лишение их тонкой раздражительности и награждение вместо нее твердой стоической ежовой шкурой».0007
Этими словами Ницше подразумевает, что раздражительность является и ступенькой, и камнем преткновения для художественного творчества: чувствительность, необходимая для творчества, также подрывает его на каждом этапе. В то же время он предполагает, что тело и окружающая среда, взятые под необходимый контроль, также увеличат каждое несовершенство. Мы можем вообразить, что раздражение напоминает отрицательную способность Китса или равномерно отложенное внимание Фрейда: ослабление претензии на то, что мы уже знаем разницу между тем, что важно, и тем, что тривиально.
No related posts.