Речевая интенция это: РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ — это… Что такое РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ?

РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ — это… Что такое РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ?

РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ

РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ (от лат. intentio – стремление).

Намерение говорящего выразить некий коммуникативно значимый смысл с помощью речевых средств, т. е. осуществить речевой акт. В основе Р. и. лежат мотив и цель, т. е. побуждающий фактор речевого действия, а также значение речевого высказывания. Р. и. подразделяются на репликообразующие, приводящие к коммуникативному результату с помощью одного высказывания (благодарить, обещать, извиняться и др.), и текстообразующие, приводящие к результату с помощью ряда высказываний в диалоге или в монологе. Требования к 3-му сертификационному уровню общего владения РКИ при решении коммуникативных задач в рамках данного уровня, например, предусматривают владение учащимся умениями реализовать контактоустанавливающие, регулирующие, информативные и оценочные Р. и. (вступать в коммуникацию, поддерживать беседу, выражать просьбу, выражать согласие / несогласие, запрашивать информацию, оценивать целесообразность и др.). Предусматривается использование Р. и. в разных сферах общения: социально-бытовой, социально-культурной, официально-деловой (Государственный образовательный стандарт, 1999).

Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам). — М.: Издательство ИКАР. Э. Г. Азимов, А. Н. Щукин. 2009.

• РЕЧЕВАЯ ЗАРЯДКА
• РЕЧЕВАЯ КОМПЕТЕНЦИЯ

Смотреть что такое «РЕЧЕВАЯ ИНТЕНЦИЯ» в других словарях:

• ИНТЕНЦИЯ РЕЧЕВАЯ — ИНТЕНЦИЯ РЕЧЕВАЯ. См. речевая интенция …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• ИНТЕНЦИЯ — (от лат. intentio – стремление). Направленность сознания на какой л. предмет; на решение задачи, проблемы. В основе такой направленности лежит желание, замысел. В отличие от желания, которое представляет собой влечение, стремление к осуществлению …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• Интенция — (лат. intentio «стремление, намерение»)  направленность сознания, мышления на какой либо предмет; в основе такой направленности лежит желание, замысел. В отличие от желания, которое представляет собой влечение, стремление к… …   Википедия

• интенция, -и говорящего —   В теории речевой коммуникации, психолингвистике: один из этапов порождения речи, наряду с мотивом, внутренним программированием и реализацией, по теории фазовой структуры речевого акта, выдвинутой Л. С. Выготским. У развитого в речевом… …   Учебный словарь стилистических терминов

• ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ МЕТОДИКИ — аббревиатура, абзац, автоматическая обработка текста, автоматический перевод, автономная речь, адаптация речевая, адаптация текста, адресант, адресат, азбука, акт речевой, активная грамматика, активная лексика, активная речь, активное владение… …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• Речь человека в общении — Использование речи в устном или письменном О. открывает перед людьми широкие возможности. Они реализуются в передаче разнообразной информации, налаживании межчеловеческих отношений, раскрытии личностных способностей, качеств и потребностей… …   Психология общения. Энциклопедический словарь

• Цели и задачи обучения — активное владение языком, владение языком, владение языком активное, воспитательная цель обучения, вторичная языковая личность, грамматическая компетенция, задачи обучения, коммуникативная задача, коммуникативная компетенция, коммуникативная… …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• Обучение говорению — активное владение языком, беседа, вводный курс устный, владение языком активное, высказывание, выступление, говорение, диалог, диалогическая речь, диалогический текст, диалогическое единство, дикция, дискурс, дискурсивная компетенция, дискуссия,… …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• КОММУНИКАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА — КОММУНИКАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА. Направление в современной лингвистике, рассматривающее в качестве единицы коммуникации речевые акты (утверждение, просьба, вопрос и т. д.), коммуникативная значимость структурных элементов которых (слов,… …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

• КОММУНИКАТИВНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ — КОММУНИКАТИВНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ. Особый вид потребностей, побуждающих вступать в речевое общение с целью решения вербальных и невербальных задач. См. также речевая интенция, коммуникативная цель …   Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

41. Речевая интенция

Внутренний порыв или необходимость — приказ, например, или обращение другого человека, какие-то внешние обстоятель­ства — вызывают смутную, не всегда ясную потребность ре­чевого высказывания.

Так начинается процесс РА.

Иногда медленно, постепенно, иногда быстрее или даже мо­ментально происходит осознание потребности. Это и есть мо­тивация поступка, в данном случае речь есть поступок (впрочем, она может иметь разные степени поступка, как и ее отсутствие, т. е. молчание тоже поступок). Осознание потребнос­ти может протекать медленно, постепенно, это процесс созре­вания мотивов или начало внутреннего, докоммуникативного, этапа РА

В недрах осознания потребностей, т. е. мотивации, нормирует­ся цель высказывания; осознание цели, принятие решения мож­но назвать окончанием мотивационной ступени РА; но, как уви­дим, постановка цели еще не гарантирует ее выполнения.

Интенция (лат. «намерение») начинается с мотивации (первая ступень, или шаг, этап), и это, возможно, главное не только в речи, но и в любой деятельности человека, тем более на таком высоком уровне сознательного контроля и решения.

Итак, мотивация начинается от потребности и завершается целеполага-нием.

Вторая ступень этапа, называемого речевой интенцией, — это предварительное, общее, схематическое определение предме­та речи, иногда также схематического плана. Но разработка до­статочно полного содержания на этой ступени подготовки обыч­но еще невозможна, ибо не решены многие вопросы дальнейшей Подготовки высказывания.

Так, третьей ступенью может оказаться выбор адресата: ^с кем разговаривать? Этот выбор подскажет ситуация: возможно, |есть несколько человек, они разные: знакомые и незнакомые, рав-JHbie и неравные по возрасту, по воинскому званию, если предпо­ложить, что говорящий — рядовой. В зависимости от ситуации будет выбран адресат, обращение к которому, по прогнозам, обес­печит достижение цели.

117

Фактор адресата в речи — один из ключевых: выбор адресата (если по ситуации он возможен) требует знания своих конкрет­ных собеседников и психологии людей вообще, интуиции в оцен­ке незнакомых, их эмоционального состояния в момент обще­ния.

Далее следует выбор языка; этот выбор редко приходит в голову в одноязычной среде, например русской, но игнорировать его нельзя, во-первых, за рубежом, во-вторых, на родине в раз­ных средах. Выбор языка мобилизует разные пласты памяти, дает настрой механизмам выбора слов, построения фразы. Нельзя так­же забывать о выборе стилевого ключа: предстоит ли говорящему строгий рапорт военного, или дружеское общение; будет выска­зывание пространным или кратким, в каком темпе, с какими жестами. Все эти решения принимаются моментально и интуи­тивно.

На ступенях речевой интенции происходит вероятностное прогнозирование результата речевого действия на основе прошлого опыта — собственного или чужого. Цель высказывания может не быть достигнута. Вспомним нашего ветерана: он ведь так и не написал мемуаров.

Но ведь есть и другая логика: да, многие рукописи погибли, сгорели, истлели, но что-то и сохранилось: семейные архивы, пись­ма, дневники, скажем, XVIII в. , их изучают, они высоко ценятся.

Одновременно с «шагами» интенции продолжает формировать­ся план содержания, он усложняется, его части дробятся вплоть до так называемых микротем. Ячейки матрицы заполняют­ся, содержательная сторона предстоящего высказывания все бо­лее приближается к тому уровню готовности, который даст воз­можность языкового оформления мысли или постепенного пере­хода с кода глубинных мысленных структур на вербализованный, речемыслительный код, который пока не озвучен.

От схематической модели предстоящее высказывание постепен­но переходит к более четким структурам, каркасу речевого произ­ведения. В этом процессе происходят не только количественные из­менения, но и план содержания в чем-то изменяется, уточняется.

У говорящего и даже у исследователя может сложиться преуве­личенное мнение о спонтанности этого процесса. Да, действитель­но, частично функции управления процессом берет на себя сфера бессознательного, языковая интуиция, и тем большую долю, чем опытнее говорящий (сама эта интуиция — продукт многолетнего тренинга, аудирования и говорения). Но контроль сознания все же играет решающую роль: нетрудно методом самонаблюдения убе-диться в этом. Говорящий своим волевым усилием может остано­вить реализацию интенции, внести поправки, и лишь в состоянии аффекта этот контроль не срабатывает, что приводит к таким вы­сказываниям, о которых сказавший впоследствии горько сожалеет

118

Контроля сознания нет или он ослаблен лишь в инстинктив­ных действиях: это защитные реакции в случае опасности, уча­щенное дыхание, крик боли и т. п.

К инстинктивным действиям близки те акты в конструирова­нии, подготовке речи, которые связаны с эмоциональной сфе­рой человека: улыбки, некоторые жесты, интонации типы «горе-радость».

Темп речи, громкость голоса и пр. — все это полупроизвольно, полуспонтанно, и может быть подчинено контролю сознания.

В связи с вопросами спонтанной речи уместно обратиться к феномену импровизации. Она определяется как создание ка­кого-то произведения (музыкального, речевого, поэтического) в момент исполнения. Этот эффект в речевой деятельности встреча­ется весьма часто, даже в выступлениях перед публикой. По-види­мому, подготовительные, мысленные ступени подготовки речи настолько сжаты, что совмещаются во времени с произнесением, что и создает иллюзию.

Для свободной импровизации необходимы следующие условия:

а) вера в себя, активность, воля, сосредоточенность — полное погружение в создаваемый мир;

б) высочайшая компетенция в избранной теме и широкая об­ щая эрудиция, огромный резерв знаний и высокая готовность памяти; импровизатору нужен лишь мысленный план — все ос­ тальное ему услужливо подаст его натренированная память;

в) свободное владение языком (языками) — средствами лек­ сики, грамматики, стилистики, произносительными нормами; способность моментального выбора синонимических средств;

г) предельно натренированные механизмы речи, высочайший уровень языкового чутья, интуиции; артистизм, владение жеста­ ми, мимикой, позами.

Вернемся к ступеням речевой интенции. Неслучайно именно здесь рассмотрена импровизация: она поможет понять, что ступе­ни подготовки речевого действия представляются дискретными лишь в целях их изучения; на самом деле все они совмещены во времени, взаимодействуют, на них накладывается контроль со­знания. За речевой интенцией следует языковое оформление вы­сказывания, далее — кодовый переход на внешнюю речь; эти сту­пени тоже не имеют жестких границ: они появятся лишь во внеш­ней речи, в устном или письменном выражении.

ИНТЕНЦИЯ | Энциклопедия Кругосвет

ИНТЕНЦИЯ (лат. intentio ‘намерение, замысел’), коммуникативное намерение говорящего.

Термин интенция ввели в современную лингвистику последователи Дж.Остина, одного из создателей теории речевых актов. Задачей нового понятия было достижение более высокой точности в описании иллокуции и иллокутивной функции – второго уровня анализа высказывания (наряду с первым уровнем – локуцией и третьим – перлокуцией). Так, локутивный аспект высказывания Здесь темно сводится к тому, что это безличное предложение, распространенное обстоятельством места, произнесенное с нейтральной интонацией и т.д. Интенция включается в иллокутивный аспект. Она может состоять, например, в том, чтобы побудить слушающего включить еще одну лампочку или перейти в более светлое помещение. Кроме интенции, к иллокутивному аспекту относятся различные условия речевого акта (в частности, что и говорящий, и слушающий должны находиться в малоосвещенной комнате, оба говорить на русском языке и т.д.). Перлокутивный аспект включает соотнесение речевого акта с его результатом, т.е. выяснение того, действительно ли говорящему удалось побудить слушающего включить дополнительный источник света.

Показательны различия в семантической сочетаемости иллокутивных и перлокутивных глаголов. Если иллокуция может представлять в высказывании «сама себя», например: Я предупреждаю тебя, что будет дождь, то перлокуция этого не может. Нельзя сказать: *Я угрожаю тебе, что у тебя будут большие неприятности. При этом угроза может быть высказана в виде предупреждения: Предупреждаю, если ты не явишься на соревнования, у тебя будет неприятный разговор со старшим тренером. В этом случае формальные различия между предупреждением и угрозой, позволяющие правильно выявить интенцию говорящего, отсутствуют. Интенция выявляется лишь в контексте самой ситуации. Она часто может быть определена, например, по речевой реакции собеседника: Это что, угроза? или: Спасибо, что предупредил. Я-то думал, что старший не успеет вернуться из Штатов.

В существующих определениях интенции акцентируются ее различные аспекты. По определению логика Г.П.Грайса, интенция представляет собой намерение говорящего сообщить нечто, передать в высказывании определенное субъективное значение. Это субъективное значение сводится к понятию, выражаемому глаголом подразумевать в контексте «А подразумевает нечто, говоря х». В ходе дальнейшей разработки понятия субъективного значения Г.П.Грайс определил значение d выражения х для языкового сообщества G обыкновением или конвенцией членов сообщества G произносить х, подразумевая под этим d. Таким образом, интенции говорящих и успех их распознавания слушающими были соотнесены с господствующими в данном языковом сообществе «соглашениями» относительно значения тех или иных выражений. Естественно, что условием успеха распознавания интенции индивида А является его включенность в языковое сообщество G. Дж.Серль дополнил число факторов, влияющих на формирование интенции говорящего и распознавание ее слушающим. Он отметил, что при идентификации интенции, реализованной в очередном речевом акте, и говорящий, и слушающий ориентируются на то, что было ими высказано ранее к моменту этого речевого акта.

Э.Кошмидер соотносит интенцию (intentum) как «мыслимое, содержащееся в мысли» с обозначаемым (designatum), противопоставляя ее, таким образом, обозначающему. О.С.Ахманова приводит определение, согласно которому интенция понимается как потенциальное или виртуальное содержание высказывания. В этом определении интенция противопоставляется актуальному или высказанному содержанию.

В психологии речи интенция понимается как первый этап порождения высказывания (А.А.Леонтьев, А.М.Шахнарович). За нею следуют мотив, внутреннее проговаривание и реализация.

В толковании Я.Хоффмановой интенция отождествляется с целью высказывания. Если следовать классификации высказываний по их общей цели, каждую из таких целей можно соотнести с обобщенной интенцией говорящего: сообщить, осведомиться о чем-либо, или побудить к чему-либо. Однако исследователи обычно не останавливаются на столь абстрактном понимании интенции. Они детально анализируют коммуникативные интенции, выделяемые в диалогах на естественных языках, и на их базе пытаются составлять универсальный каталог коммуникативных интенций, пригодный для многих, если не для всех современных языков (о каталоге коммуникативных интенций русского языка см. ст. А.Р.Арутюнова и П.Г.Чеботарева Интенции диалогического общения и их стандартные реализации).

Коммуникативная интенция (= коммуникативное намерение) соотносится с выражением различных интенциональных состояний сознания и, вследствие этого, парадоксальным образом охватывает более широкий круг явлений, чем выражение намерения (= интенции) в психологическом смысле – как одного из таких интенциональных состояний. Так, Дж.Серль, следуя философской традиции, понимает под интенциональными состояниями широкий спектр ментальных состояний, связанных с обращенностью сознания вовне, а не на самого себя. Дж.Серль разграничивает интенцию и Интенциональность (с прописной буквы), отмечая: «намерение сделать что-то является лишь одной из форм Интенциональности наряду с верой, надеждой, страхом, желанием и т.п.». Это разграничение Дж.Серль реализует в своей классификации иллокутивных актов: «Намерение объединяет обещания, клятвы, угрозы и ручательства. Желание или потребность охватывает просьбы, приказы, команды, мольбы, ходатайства, прошения и упрашивания». Тем не менее, все соответствующие глаголы – как обещать, клясться, угрожать, ручаться, так и просить, приказывать, ходатайствовать и т.д. – могут, наряду с обозначением речевого акта, называть коммуникативную интенцию говорящего.

Для наименования интенций могут использоваться не только глаголы (прежде всего, глаголы речевых действий), но и имена существительные: идентификация (Это Виктор?), возражение (Нет, это не Виктор), приветствие (Добрый вечер), время (Когда вы придете?), отказ, попытка; принуждение, предлагание и др.

Понятие интенции имеет давнюю историю. Создатели теории речевых актов заимствовали его из терминологического аппарата философских наук. Оно появилось еще в средневековой схоластике и обозначало намерение, цель и направленность сознания, мышления на какой-нибудь предмет. Общим правилом схоластики было различение первой и второй интенции. Первая интенция есть понятие, первоначально сформированное умом. Объект его – реальность, данная человеческому разуму. Вторая интенция формируется через изучение и сравнение первых интенций. Ее объект находится в самом разуме, представляя собой логический закон, форму мысли или какую-нибудь отдельную мысль. На основании этого различения Фома Аквинский определил логику как учение о вторых интенциях. В самой логике интенцией называется также большая (первая) посылка силлогизма.

Если интенция как акт направленности сознания не предназначена говорящим для речевого выражения, то она не является коммуникативной интенцией и, соответственно, предметом лингвистического анализа. Из этого не следует, что выраженная коммуникативная интенция обязательно должна совпадать с действительной интенцией говорящего, или что говорящий всегда стремится к тому, чтобы слушающий распознал его действительную интенцию. В случаях коммуникативных неудач или сознательного введения слушающего в заблуждение часто имеет место несовпадение действительной интенции говорящего и коммуникативной интенции, предоставляемой говорящим в высказывании для распознавания слушающему.

К числу приводимых Дж.Остином примеров, относящихся к расхождению явных и скрытых интенций или неискренности, относятся, в частности, следующие: «Я поздравляю вас – в устах человека, который испытывает вовсе не удовлетворение, а скорее даже досаду; Я соболезную вам – в устах человека, не испытывающего к вам никакого сочувствия; Я вам советую… – в устах человека, который не считает, что выполнение совета принесет наилучшие плоды» и т.д.

На основе обобщения «элементарных» интенций, реализующихся в отдельных речевых актах, возможно выделение обобщенных системно-языковых интенциональных образований – интенциональных полей. Эти интенциональные поля объединяют средства, используемые языком для выражения определенной интенции. Говорится также об интенциональности или неинтенциональности строевых грамматических средств языка в смысле их участия или неучастия в реализации намерений говорящего (А.В.Бондарко).

Наряду с интенцией отдельного высказывания ведутся исследования интенции целого текста (интенциональный анализ текста). Подчеркивается, в частности, текстообразующая функция интенции и возможность классификации текстов по преобладающей интенции, по определенности/неопределенности, выраженности/сокрытости интенции в тексте и т.д.

Эти исследования, помимо теории речевых актов, опираются и на более раннюю отечественную традицию – учение В.В.Виноградова об образе автора и учение К.А.Сюннеберга об ораторском намерении. В первом подчеркивается соотношение целевой установки и содержания текста с языковыми средствами, использованными для выражения мыслей (В.В.Одинцов). Во втором предлагается подробная классификация «видов речи» с установкой на намерение говорящего в порядке возрастания интенсивности волевого начала (Л.К.Граудина).

В числе последних разработок в рамках данного направления – методика интент-анализа политических текстов Т.Н.Ушаковой, Н.Д.Павловой и других.

Исследование коммуникативных интенций имеет прикладное значение в обучении иностранным языкам, переводческой деятельности и при решении задач по моделированию человеческого интеллекта.

Леон Иванов

См. также РЕЧЕВОЙ АКТ.

Особенности возникновения речевой интенции в процессе преподавания иностранного языка в техническом вузе

Данная статья посвящена рассмотрению особенностей возникновения речевой интенции в процессе преподавания иностранного языка в техническом вузе. Коммуникативная интенция возникает в результате ориентировки в проблемной ситуации и сопровождается формированием речевой задачи, ориентировка, в условиях которой приводит к программированию высказывания. К числу факторов, обусловливающих возникновение речевой интенции, относятся также такие факторы, как потребность в общении, мотивация, обстановочная афферентация, вероятностный опыт и задача действия.

Ключевые слова: восприятие, иностранный язык, мотив, потребность, проблемная ситуация, процесс обучения, речевая интенция, текст.

 

Знание иностранного языка является не только важнейшим компонентом профессиональной компетенции будущих бакалавров и магистров, но и органической частью его будущей профессиональной деятельности. Важное значение при изучении иностранного языка в техническом вузе имеет проблема мотивации студентов.

Одной из главных задач преподавателя в процессе обучения иностранному языку состоит в том, чтобы вызвать у студентов правильную мотивацию их деятельности, то есть создать систему мотивов, побуждающих их к сознательному изучению иностранного языка. Этими мотивами могут быть осознание практической значимости знаний и перспектив изучения иностранного языка, интерес к знаниям, уважение к преподавателю, его требовательности, стремление получить хорошую оценку, желание не отставать от одногруппников. Практика преподавания показывает, что от выбора того или иного мотива зависит характер учебной деятельности студента, а часто и конечный результат этой деятельности. [5]

Коммуникативная интенция возникает в результате ориентировки в проблемной ситуации и сопровождается формированием речевой задачи, ориентировка, в условиях которой приводит к программированию высказывания. К числу факторов, обусловливающих возникновение речевой интенции, относятся также такие факторы, как потребность в общении, мотивация, реализующаяся в иерархии мотивов и доминирующей мотивации речевой деятельности, обстановочная афферентация, то есть совокупность всех тех внешних воздействий на организм от данной обстановки, которая вместе с исходной мотивацией наиболее полно информирует организм о выборе того действия, которое более всего соответствует намеченной в данный момент мотивации, а также некоторые другие факторы, в том числе вероятностный опыт и задача действия, возникающая в результате ограничений, налагаемых этим опытом на выбор действия.

Однако до настоящего времени остаются неясными те особенности, которые отличают проблемную ситуацию в данной интерпретации от проблемной ситуации, рассматриваемой в психологии проблемного мышления. Почему в одних случаях возникновение проблемной ситуации приводит к возникновению речевой интенции, а в других — проблема усматривается и решается неречевыми средствами, а речь служит только для фиксации результатов?

Исходным понятием является категория мотивации. В психологии под мотивом обычно понимают побуждение, стимулирующее и регулирующее интерпретации исходных факторов, обусловливающих возникновение мотива. Однако мотив должен быть рассмотрен и с отражательной стороны. Согласно концепции А. Н. Леонтьева: «Мотив — это объект, который отвечает той или иной потребности и который, в той или иной форме отражаясь субъектом, ведет его деятельность». В данном случае потребность и мотив различаются как собственно потребность и опредмеченная потребность, то есть потребность, нашедшая свое отражение в определенном предмете. Проблема мотива в данном случае должна быть поставлена как проблема уровней отражения предмета с точки зрения той потребности, которую данный предмет удовлетворяет. Поэтому целесообразно говорить о различных уровнях опредмечивания потребности, то есть структурно-организованную и детерминированную различными уровнями отражения активность субъекта, направленную на поиск и идентификацию предмета, удовлетворяющего данную потребность.

Распространенным способом опредмечивания потребности является сознательный мотив, сознательная мотивация деятельности. Потребность выступает в качестве эталона опредмечивания потребности — эталона мотива, а сам процесс опредмечивания потребности индивидом будет выступать как процесс осознания этой потребности. Другим также распространенным способом опредмечивания потребности является способ эмоциональный или эмотивный. Общее между эмотивной и сознательной формой опредмечивания потребности состоит в том, что и та и другая форма опредмечивания основана на оценке окружающей действительности с точки зрения эталонных способов опредмечивания, разница же заключается в разной природе эталонов. [1, с. 100]

Сознательный эталон является социальным, общественным по своей природе служит удовлетворению социальных потребностей. Эмотивный является врожденным, инстинктивным по своей природе и служит опредмечиванию врожденных потребностей.

Можно выделить следующие уровни опредмечивания потребности и соответствующие им уровни целеполагания:

1. Уровень проблемной ситуации. Данный уровень возникает как результат рассогласования между эталонными способами опредмечивания потребности и наличными возможностями опредмечивания. Под проблемной ситуацией в таком случае следует понимать совокупность объективных условий опредмечивания потребности. Главная функция целеполагания на этом уровне заключается в выборе наиболее адекватных способов приведения в соответствие эталонных требований и наличной ситуации.

Проблемность может заключаться в необходимости опознать предмет, удовлетворяющий данную потребность, из имеющихся в наличии. Такой вид проблемы актуализирует перцептивные, образные либо понятийные структуры мышления и является простейшим видом проблемы. Другой более сложный вид проблемной ситуации заключается в необходимости искать предмет, удовлетворяющий эталонным требованиям, либо в изменении эталонных способов опредмечивания в соответствии с наличной действительностью. В таком случае актуализация перцептивных, понятийных структур недостаточно. Необходима другая целостная и хорошо организованная деятельность, направленная на решение данной проблемы. Именно эта деятельность и выступает в качестве речевой деятельности. Предметом речевой деятельности в таком случае будет опредмечивание — осознание потребности, связанной с неречевыми видами деятельности. Проблемная ситуация в проблемном мышлении сводится к простейшему виду данной проблемной ситуации — ситуации опознания.

Таким образом, проблемная ситуация может только тогда вызывать речь на иностранном языке, когда она обладает определенным уровнем сложности, ниже которого речевая интенция просто не возникает. Поэтому получается, что большинство ситуаций, используемых в российских учебниках по иностранному языку, не приводят к возникновению речевой интенции, так как они не являются проблемными, а если и являются, то вполне могут быть решены на уровне опознания. Если для опредмечивания потребности достаточно опознания предмета, то на этом весь процесс опредмечиваня и заканчивается, если же нет, то опредмечивание потребности вступает на новый уровень, требующий соответственно более глубокого проникновения в реальность — уровень формирования коммуникативной задачи. [3]

2. Уровень формирования коммуникативной задачи. Суть этого уровня опредмечивания потребности состоит в выборе формы опредмечивания — вторично эмоциональной или сознательной — причем и в том и в другом случае данный выбор может быть связан и с коммуникацией, и с предметным действием. Эмоциональный механизм может подключаться к речи на этом уровне и в силу родственности коммуникативной интенции и эмоционального реагирования.

3. Уровень программирования высказывания. Базисом программирования высказывания является процесс опредмечивания потребности, который должен найти свое выражение на всех этапах этого программирования: семантическом, грамматическом и фонетическом. Суть данного уровня целеполагания состоит в программировании высказывания в соответствии с выбранной формой опредмечивания потребности.

Проведем разграничение двух видов речи: речи, основанной на фиксации результатов опознания, проведенного с помощью перцептивных, образных, понятийных характеристик в ситуациях опознания, и речи, в процессе которой происходит опредмечивание потребности и которая возникает как реакция на рассогласование между эталонными требованиями опредмечивания потребности и наличной ситуацией. Условно второй вид речи можно определить как текст и, следовательно, понимать под текстом специфический вид речевой коммуникации, в процессе которого происходит опредмечивание потребности и который возникает как речевая реакция на рассогласование между эталонными способами опредмечивания потребности и реальной ситуацией. Первый вид речевой коммуникации соответствует другому случаю опредмечивания потребности, при котором рассогласований и противоречий между эталонными требованиями и ситуацией нет, и опредмечивание происходит на основе опознания объекта, имеющегося в наличии. [4, с. 24]

Естественно, что оба вида речи будут программироваться по-разному, в частности, у них должен по-разному протекать этап грамматического и синтаксического программирования. Дело в том, что если деление речи на тексты и нетексты в принципе верно, то грамматические и синтаксические средства оформления текста должны быть в высшей степени подвержены усвоению реципиентом, не говорящим на данном языке, черези коммуникативные упражнения, и обратно, грамматические и синтаксические средства оформления нетекста должны усваиваться таким реципиентом в формах некоммуникативных, — конечно, при условии, что в коммуникативных упражнениях моделируется процесс опредмечивания потребности.

Процесс опредмечивания потребности через текст есть процесс образования предикативности текста, а процесс понимания текста есть процесс усвоения предикативности текста. Под предикативностью текста следует понимать от отношение потребность — предмет, которое формируется у реципиента через текст. [2, с. 5]

В зависимости от видов отношения потребность — предмет, формируемых у реципиента через текст, можно говорить о различных видах предикативности текста и, соответственно, о типологии текстов, реализующих эти виды предикативности. Через сопоставление типологии проблемных ситуаций и типологии текстов можно говорить о ситуативной обусловленности текста.

Иначе говоря, под ситуативной обусловленностью текста следует понимать обусловленность предикативности текста характером и видом тех рассогласований между эталонными способами опредмечивания потребности и наличной ситуацией, которые стимулируют порождение текста. Соответственно, через анализ отношения между видом предметной ситуации и видом предикативности текста, формируемого на основе этой ситуации, выделяются виды ситуативной обусловленности.

Проблема возникновения речевой интенции является наименее разработанной и в психологии, и в психолингвистике, и в методике преподавания иностранных языков, хотя данное направление является весьма перспективным.

 

Литература:

 

1.         Ермолаев Б. А. О мотивации речевой деятельности и факторах, обусловливающих возникновение речевой интенции // Проблемы обучения иностранным языкам. 1976. — Т. XII. — С.88–102.

2.         Каргина, Е. М. Мотивация обучения в вузе // Современные научные исследования и инновации. — 2014. — № 6–3 (38). — С. 5.

3.         Комарова Е. В. Некоторые способы интенсификации процесса обучения иностранному языку в техническом вузе // Современные научные исследования и инновации. 2015. № 3. URL: http://web.snauka.ru/issues/2015/03/49066

4.         Стафурина Н. А. От некоторых психологических факторах, влияющих на учебную деятельность взрослых учащихся// Проблемы изучения иностранных языков в заочной и вечерней высшей школе. — 1977. — № 2. — С. 22–25.

5.         Шадова А. С., Комарова Е. В. Мотивация деятельности студентов при обучении иностранному языку в техническом вузе // Современные научные исследования и инновации. 2015. № 4. URL: http://web.snauka.ru/issues/2015/04/51651

Интенциональный метод в современной лингвистической парадигме

Intentional Method in the Modern Lingvuistic Paradigm

 

Клушина Наталья Ивановна
доктор филологических наук, профессор кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, [email protected]

Klushina Nataliya I.
Ph.D., professor, chair of Russian Stylistics, Faculty of Journalism Moscow State University, [email protected]

 

Аннотация
В современной антропоцентрической парадигме ведущую роль играют когнитивный, коммуникативный и прагматический научные методы. Предлагаем рассмотреть разработанный нами интенциональный метод как интегральный лингвостилистический метод изучения современного русского дискурса. Основной категориальный аппарат интенционального метода: интенция, интенциональность, интенциональные категории, адресант, адресат.

Ключевые слова: лингвистическая парадигма, интенциональный метод, интенция, интенциональность, интенциональные категории.

Abstract
There are cognitive, communicative and pragmatical scientific methods in the modern anthropocentric linguistic paradigm. We have created the intenthional method as the new integrative lingvuistic method for studying a modern Russian discourse. The main scientific categories of the intenthional method: intenthion, intentionality, intenthional categories, author, addressee.

Key words: linguistic paradigm, intenthional method, intention, intentionality, intenthinal categories.

 

 

Мы живем в мире вещей и в мире идей. Наука призвана упорядочить мир идей, окружающих нас.

Ставя определенные цели познания, структурируя разнородные идеи, наука создает стройные (непротиворечивые) концепции объяснения мира.

Эклектика, которая может являться своеобразным стилем искусства, строгой научной логикой отвергается как несостоятельность и несамостоятельность мышления, как неупорядоченный набор заимствованных мыслей.

Эклектике противостоит осознанная междисциплинарность, дающая возможность комплексного изучения объектов действительности, с помощью авторских, оригинальных и целенаправленных методики методов (основу которых составляет специально разработанный научный аппарат исследования).

Именно поэтому состояние какой-либо области науки характеризуется сквозь призму ведущих парадигм эпохи и доминирующих методов исследования, которые осознаются как способы научного познания.

 

Парадигмы в лингвистике

Одной из важнейших задач, поставленных и решенных в XX веке, была задача постижения и описания феномена языка как научной абстракции. Для этого необходимо было выделить язык в самостоятельную ментальную и духовную субстанцию, вне его связей с другими феноменами, и осмыслить его природу. Постижение природы языка (как первофеномена) шло с позиций доминирующего в науке системного подхода. Ведущей научной парадигмой ХХ века была структурная парадигма, моделирующая и объясняющая ментальную сущность вещей и идей. Основные методы структурной парадигмы – формально-логический и системный. С их помощью происходит инвентаризация и каталогизация мира.

Гуманитаристикой выделяются, описываются и классифицируются различные типы систем, снабором специфических характеристик. Например, в экологии изучаются структуры сообществ (микро-, мейе- и макробентосных организмов и др.), составляющих / формирующих определенную экосистему. Общество в социологии описывается как структура, объединяющая различные социальные страты. Язык в структурной парадигме эпохи осознается как система систем (состоящая из фонетического, словообразовательного, лексического, морфологического, синтаксического и стилистического ярусов). Материальный результат структурной парадигмы в лингвистике – академическая «Грамматика современного русского литературного языка» (М., 1970).

Структурный подход дал кажущееся разумным объяснение, как устроены сущности, как можно постичь абстракции.

Познаваемые онтологические сущности предстали как система систем (открытая или закрытая). Система предстала как уровни (ярусы), ее составляющие. Выявлены внутрисистемные связи и закономерности.

Мы, кажется, постигли феномен, поняли или непротиворечиво проинтерпретировали его природу, «поверили алгеброй гармонию».

 

Зачем?

Попытки ученых ответить на этот вопрос привели к смене парадигмы.

Гуманитарные науки – это науки о человеке. На смену структурной парадигме (с ее системоцентричностью и формально-логическим научным аппаратом) приходит антропоцентрическая парадигма, манифестирующая деятельностный подход.

Одна парадигма сменяет другую, это чередование парадигм, кажется, не должно быть связано с историческими датами, оно не привязано к временным рамкам, но удивительным образом оно происходит на разломе тысячелетий.

Выскажем мысль о том, что, как нам представляется, именно эти две ведущие парадигмы составляют диалектическую антиномию и определяют движение научной мысли и развитие науки¹. Эти парадигмы (структурная и антропоцентрическая) не вытесняют одна другую, а чередуются или сосуществуют, поскольку науку всегда будут волновать вопросы: «Что это?» и «Зачем это?».

Гений Фердинанда де Соссюра высветил диалектическую природу данных парадигм в лингвистике: язык и речь – абстрактный механизм, структура и – применение человеком этой структуры в своей деятельности.

 

Современные научные методы

Антропоцентрическая парадигма в современной лингвистике породила множество научных методов. Поместив в центр исследования человека говорящего, ученые разработали междисциплинарные подходы к познанию и описаниюего речевой деятельности. В современной российской лингвистике наибольшее творческое развитие получили когнитивный, коммуникативный и прагматический методы исследований. Данные методы имеют собственную теоретическую базу, определенные цели и апробированный научный аппарат.

Когнитивный метод базируется на философской идее единства языка и сознания и включает в себя следующий категориальный аппарат: языковая личность; картина мира; концепты / метафоры – как сгустки познания и основные элементы в картине мира; интерпретация – как процесс понимания действительности. Когниция, давшая название методу, − это базовые знания субъекта о мире, включая фоновые знания (пресуппозиции). Языковая личность с помощью интерпретации познает окружающую действительность, сворачивая ее в концепты / метафоры. Результатом интерпретирующей лингво-ментальной деятельности языковых личностей (отдельного субъекта или коллектива) является построение картины мира (индивидуальной или коллективной), отражающей понимание и восприятие человеком окружающей его действительности.

Прагматический метод сформировался на основе теории речевых актов. Его составляющие – это:

• говорящий и слушающий;
• локуция – иллокуция – перлокуция;
• речеактная интенция;
• речевые акты.

Говорящий обращается к слушающему с речью. Речевая цепочка состоит из целенаправленных и интенционально обусловленных звеньев – речевых актов. Детальное изучение речевых актов и построение их типологии с помощью прагматического метода выявило и продемонстрировало сложную организацию речи, ее психологические и прагматические составляющие.

Коммуникативный метод в современной лингвистике рассматривает человеческую (вербальную) коммуникацию как результат речевой (текстовой) деятельности адресанта и адресата. Коммуникация с помощью этого метода осознается как целенаправленное послание от адресанта к адресату и может быть представлена в виде коммуникативной цепочки:

адресант – текст + коммуникативная ситуация – адресат.

В различныхисследованиях по коммуникативистике эта цепочка по-разному модифицируется:

адресант – код – адресат – декодирование

или усложняется – за счет канала связи, шумов / помех.

Терминологический аппарат этого метода: адресант, коммуникативное намерение, коммуникативные стратегии и тактики, адресат, коммуникативная ситуация, текст(передаваемое сообщение), декодирование, коммуникативные неудачи.

Мы намеренно акцентируем и анализируем категориальный аппарат этих трех методов (оставляя без внимания другие, не менее достойные), поскольку именно они беспорядочно смешиваются в научных исследованиях последних лет, что приводит к эклектике и построению научных химер, вместо стройных концепций.

Стройность концепций базируется на творческом переосмыслении и непротиворечивой интеграции методов, а не беспомощном механическом складывании их элементов.

В современной русской лингвистике существуют интегральные модели, синтезирующие и комбинирующие проанализированные нами методы для реализации авторского научного предвидения. С помощью этих интегральных методов решаются сложные научные задачи и формулируются новые научные гипотезы.

 

Интенциональный метод в стилистике

Интенциональный метод, разработанный нами в докторской диссертации «Интенциональные категории публицистического текста»², по своей сути является интегральным, поскольку с его помощью выявляются и анализируются когнитивные, коммуникативные и прагматические особенности современной вербальной коммуникации.

В основу метода мы положили максимально развернутую коммуникативную цепочку и сознательно усложнили ее за счет включения ставшего центральным для метода (и давшим ему название) понятия интенция: адресант – интенция – текст + коммуникативная ситуация – адресат – декодирование – воздействие (перлокутивный эффект / коммуникативная неудача).

Само понимание интенции включает в себя когнитивную, психологическую, коммуникативную и прагматическую составляющую.

Интенция – одно из основных понятий в современной философии, психологии и лингвистике. В каждой отрасли науки этот термин имеет особое содержание.

«Интенция» (от лат. «intentio» − «стремление») – изначально термин схоластической философии, обозначающий намерение, цель, направленность сознания, мышления на какой-либо предмет. В философии проблема интенции и интенциональности тесно сплетается с онтологическим вопросом о природе сознания. Интенциональность вводится в современные философские дискуссии как понятие, обозначающее особое свойство психических феноменов, которым не обладает ни один физический феномен.

В психологии понятия интенции и интенциональности определяются как средства описания сознания. Интенция понимается как имманентная направленность сознания на реальный или воображаемый предмет. В психологии речи интенция составляет первый этап порождения высказывания, за которым следуют мотив, внутреннее проговаривание и речевая реализация (А.А. Леонтьев³, А.М. Шахнарович⁴).

В современную лингвистику понятие интенции было введено последователями Дж. Остина, одного из создателей теории речевых актов, которая составила основу прагмалингвистики⁵.

 Вовлеченная из философии и психологии в прагматику, интенция рассматривается как иллокуция в теории речевых актов. Каждый речевой акт имеет свою речеактную интенцию (иллокутивную силу / иллокутивное вынуждение). Поэтому типология речевых актов закономерно повлекла за собой типологию речеактных интенций.

Речеактные интенции имеют грамматические маркеры, раскрывающие интенциональность конкретного речевого акта. К лексическим и морфологическим маркерам интенциональности относятся глаголы принятия решения, глаголы желания, глаголы попытки, перформативы («думать», «хотеть», «клясться» и т. п.) и др., к синтаксическим – придаточные предложения обстоятельства цели, общевопросительные предложения, инфинитивная конструкция со значением намерения и др. (см.: интенциональные поля А.В. Бондарко⁶, интенциональные и когнитивные категории И.М. Кобозевой⁷).

Интенция в нашем методе – категория другого уровня абстракции. Отдельные речевые акты интегрируются в связный текст на основе глобальной текстовой интенции. Глобальная интенция формирует интенциональность текста. Поэтому мы можем говорить об интенциональности не только конкретных речевых актов, но и об интенциональности целого текста.

Интенциональность текста, понимаемую как способность текста отражать авторское коммуникативное намерение, необходимо включать в важнейшие параметры текстуальности, наряду с когезией − структурной связностью текста, когерентностью − содержательной цельностью и смысловой завершенностью текста, информативностью − выраженностью в тексте какой-либо информации, диалогичностью − восприятием текста как реплики в диалоге, интертекстуальностью − связью текста с другими текстами, обусловленной фоновыми знаниями, декодируемостью − пониманием текста адресатом − и прагматикой − направленностью на адресата.

Тексты формируют дискурс на основе дискурсной интенции. Интенция становится не только важнейшим текстовым параметром, но и дискурсоформирующим. Дискурсная интенция является одним из важнейших критериев членения потока коммуникации на типы дискурсов и даже дискурсные формации. Например, интенция убеждения лежит в осове публицистического дискурса (включающего в себя аналитические материалы), интенция информирования – в основе информационного дискурса, а интенция развлечения формирует развлекательный дискурс. Реклама создается на базе дискурсной интенции побуждения к покупке, интенция поучения порождает религиозный дискурс, а интенция познания – научный дискурс. Таким образом, можно говорить о дискурсопорождающей и дискурсодифференцирующей роли интенции.

Мы не можем изучать вербальную коммуникацию, не включая в наши исследования выявление и анализ интенции как невербального, но ведущего компонента в речи.

Интенцияи связанная с ней интенциональность – основной критерий любой человеческой коммуникации (не только вербальной – аудио-визуальной, жестовой, мимической и т. п.), поэтому ее необходимо обязательно учитывать в научном анализе.

С этой точки зрения наиболее полно лингвистический смысл интенции раскрывает Л.Р. Безуглая: «Интенция есть направленность человеческого сознания на объекты и положения дел внешнего мира. В связи с этим она может проявляться двояко: как репрезентационная интенция – направленность сознания на определенный объект – концепт или пропозицию (иначе – пропозициональная установка), и коммуникативная интенция – намерение говорящего донести до адресата свою репрезентационную интенцию и вызвать у него определенную реакцию. Наличие интенции второго типа отличает коммуникативное действие от некоммуникативного»⁸.

Мы также выделяем двунаправленность, точнее двукомпонентность, интенции.

Интенция₁(первый компонент) – это направленность сознания человека на окружающую его действительность с целью познать (принять, отвергнуть, объяснить и т.п.) явления жизни и себя в этом мире. Поэтому интенцию₁ мы определяем как когнитивную интенцию, поскольку с ее помощью формируется когнитивный мир человека. Интенция, направленная на внешний мир, создает мир внутренний. Интенциональность – «рабочее состояние» здорового сознания, это непрерывный когнитивный процесс конструирования личности.

Интенция₂(второй компонент) – это интенция коммуникативная. Коммуникативная интенция – осознанность человеческой коммуникации; это направленность сознания адресанта на достижение замысленной им цели, ради которой он вступает в коммуникацию (а не отказывается от нее).

Мы полагаем, что интенция₁ (когнитивная) и интенция₂(коммуникативная) – это не разные типы интенций (по Л.Р. Безуглой), а две взаимообусловленные составные части единой авторской интенции. Можно говорить об обязательности интенции₁ и факультативности вербального выражения интенции₂, поскольку коммуникация не всегда осуществляется вербально.

Мы предпочитаем говорить о неразрывности данных интенций еще и потому, что осознание жизни никогда не бывает безразличным, оно будит в человеке познающем эмоции, которые не всегда можно вербализовать. Интенциональность, понимаемая как осознание действительности, порождает эмоциональный отклик сознания на этот когнитивный процесс. А отклик уже предполагает коммуникацию, пусть даже с самим собой (автокоммуникацию).

Таким образом, когнитивная интенция получает свое продолжение (преобразуется) в коммуникативной интенции адресанта, вербально выражающейся в его речевой деятельности, т.е. в творимом им дискурсе.

Включение интенции (как осознанности и целенаправленностиречевой деятельности) в качестве базового компонента предлагаемого нами интенционального метода предполагает акцентирование и таких важнейших его составляющих, как адресант и адресат.

Выявление когниций адресанта, сконцентрированныхв идеологии личности, репрезентируемой через идеологемы в творимом им дискурсе, столь же необходимо, как и учет его коммуникативных стратегийи тактик воплощения замысла, а также стилистических компетенцийдля оформления (стилистической «упаковки») своего сообщения. Не менее важна идеология и коммуникативно-стилистическая компетенция адресата, декодирующего и усваивающего или рефреймирующего предназначенное ему послание. Именно поэтому анализ дискурса с помощью интенционального метода предполагает выявление идеологем и когнитивную характеристику адресанта и адресата.

Предложенный нами интенциональный метод включает в себя определение системы интенциональных категорий, характерных для различных типов дискурсов.

Интенциональные категории выделяются нами с учетом когнитивного и психологического аспектов, так как эти категории являются результатом интенционально обусловленной рече-мыслительной деятельности адресанта в дискурсе.

На базе глобальной текстовой (и шире – дискурсивной) интенции складываются парадигмы интенциональных категорий, формирующие и структурирующие определенный дискурс. Интенциональные категории так же не совпадают с функционально-семантическими категориями (ФССК), выделяемыми М.Н. Кожиной⁹ с позиций классической функциональной стилистики, как ФССК не совпадают с функционально-семантическими категориями (ФСК) А.В. Бондарко¹⁰. ФСКА.В. Бондарко в сущности являются грамматическими категориями и относятся не столько к тексту, сколько к языку (например, настоящее историческое глагола). ФССК М.Н. Кожиной – это разновидность текстовых категорий, отражающая функционально-стилевую дифференциацию речи.

«ФССК – это система разноуровневых языковых средств (включая текстовые), объединенных функционально-семантически и стилистически на текстовой плоскости… т. е. реализующих тот или иной категориальный признак данного текста как представителя соответствующего функционального стиля. Иначе говоря, без реализации этого признака текст не состоится как определенное функционально-стилистическое образование»¹¹.

Интенциональные категории – это не столько текстообразующие, сколько текстопорождающие категории, выявляемые с позиций декодирования авторского замысла. ФССК – это практически идеальная (в том смысле, что отвлеченная) модель определенного стиля, не раскрывающая природы текста как коммуникативного произведения, рисующая стиль как стройную систему, репрезентирующуюнабор эталонных текстовых характеристик (например, ФССК гипотетичности, преемственности знания, предписания, логичности, стандартизованности – в научном стиле).

Интенциональные категории отражают внутренний, интенциональный механизм порождения текстов определенного типа, реализующих определенное коммуникативное намерение автора.

Мыполагаем, что существует прототипическая парадигма интенциональных категорий, характерная для любого типа дискурса, которая в зависимости от дискурсных особенностей может дополняться и варьироваться в достаточно широких пределах.

Прототипическую парадигму интенциональных категорий составляют: дискурсные идеологемы, номинация, интерпретация, оценочность и тональность. Эти категории репрезентируют осознанность (когнитивный аспект) дискурсивной деятельности адресанта (коммуникативный аспект), ее целенаправленность (интенциональный аспект) и воздействующий потенциал (прагматический аспект).

Эти категории могут модифицироваться в зависимости от особенностей дискурса, который они формируют. Например, оценочность будет социальной (Солганик) в публицистическом дискурсе; групповой – в политическом предвыборном дискурсе, индивидуальной – в художественно-эстетическом дискурсе, намеренно «нулевой» − в информационном дискурсе.

Интенционально обусловленный выбор тональности (агрессивной, нейтральной, мелиоративной и т. п.) также сопрягается с параметрами дискурса. Наименее зависимым от особенностей дискурса, а в большей степени обусловленным идеологией личности нам представляется выбор номинации, интерпретация и идеологемы, понимаемые как важнейшие идеи, утверждаемые адресантом в процессе своей дискурсивной деятельности.

Таким образом, категориальный аппарат интенционального метода включает в себя: адресанта и адресата, интенцию, интенциональность, интенциональные категории, коммуникативные стратегии и тактики, декодирование, воздействие (перлокутивный эффект) и коммуникативные неудачи.

С помощью разработанного нами интенционального метода можно, как нам представляется, описать современный русский дискурс и выявить новые дискурсивно-стилистические закономерности, позволяющие расширить, дополнить и углубить современную теорию стилистики.

Этот метод был апробирован нами на материале медиадискурса¹². Сегодня с его помощью мы пытаемся осознать стилистику рекламы. Продуктивен он и при интенциональном анализе жанров как частных форм репрезентации дискурса (см.: кандидатскую работу Л.Е. Малыгиной, а также дипломные исследования Е.С. Скляровой, Ю.В. Варварук, выполненные под нашим руководством в 2010 -2011 гг.)¹³. Факультативной целью метода может стать непротиворечивая типология  русского дискурса.

Таким образом, современное состояние русской стилистики схематически (т.е. осознанно упрощенно) можно представить в виде выкристаллизовавшихся и широко разрабатываемых научных методов:

 

Можно на одну проблему посмотреть сквозь призму разных методов − и получить комплексное (стереоскопическое) описание предмета исследования (как, например, очень плодотворное изучение прецедентных феноменов в медиадискурсе с помощью различных методик в монографии Е. А. Нахимовой¹⁴). Можно с помощью определенного метода попытаться понять окружающую нас действительность. Метод – это и есть философское познание мира.

 

Лингвистические научные школы в России

В русской лингвистике (и стилистике как составной ее части) на базе университетских центров сложились научные школы, разработавшие оригинальные научные концепции с использованием авторских научных методик. Именно школы – потому что за ними осознанная теоретическая концепция, а не эклектичный набор модных терминов.

Понимая, что при перечислении ведущих лингвостилистических школ России очень легко, как в «Спящей красавице», кого-то забыть «пригласить на бал», мы и не ставим перед собой такой цели – исчерпывающей панорамы научной жизни. Мы просто передаем дружеское рукопожатие научным коллективам, с которыми сотрудничаем и чью работу ценим и уважаем.

Первым начал разрабатывать междисциплинарный подход к изучению языка СМИ учебный центр «Язык СМИ», возглавляемый профессором филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова М.Н. Володиной. Коллективные монографии «Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования», «Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке», под редакцией М.Н. Володиной¹⁵, стали основой и образцом комплексного, междисциплинарного подхода и явились толчком к дальнейшему развитию этого научного направления.

Необходимо отметить выдающуюся роль профессора М.Н. Кожиной в создании и развитии функциональной стилистики русского литературного языка, которая стала классической филологической дисциплиной. Основанная М.Н. Кожиной Пермская школа стилистики (М.Н. Кожина, Е.А. Баженова, М.П. Котюрова, Н.В. Данилевская и др.) активно и плодотворно изучает функционирование русского литературного языка в различных сферах общения. Это одна из самых известных стилистических школ России.

Не менее авторитетная Саратовская школа стилистики (О.Б. Сиротинина, М.Н. Кормилицына и др. ) создала научное направление, изучающее русскую разговорную речь. Здесь также разработаны концепции хорошая речь и типология речевой культуры журналиста, интенсивно изучается язык СМИ.

Первой в отечественной науке о коммуникативной стилистике своими работами заявила Н.С. Болотнова. Созданная ею Томская школа коммуникативной стилистики разработала  оригинальный научный аппарат и методику изучения текста с коммуникативных позиций.

Также плодотворно коммуникативный подход разрабатывается в Омске. Ставшая основополагающей монография О.С. Иссерс «Коммуникативные стратегии и тактики русской речи»¹⁶ задала вектор коммуникативных исследований в лингвистике. В Омской школе (Н.А. Кузьмина, Е.Г. Малышева и др.) достигнуты значительные результаты в когнитивно-дискурсивном исследовании медиатекстов и медиадискурса.

Творческое осмысление современного медиадискурса и разработка его теории – научное поле деятельности Белгородской школы (М.Ю. Казак, А.В. Полонский, Е.А. Кожемякин).

Активные дискурсивные исследования ведутся в Воронежском университете. Профессор В.Б. Кашкин организовал научный дискурс-семинар, в рамках которого обсуждаются различные проблемы дискурсологии и коммуникативистики. Обмен опытом ведущих лингвистов в этой области (на Первом семинаре в апреле 2012 г. выступили Патрик Серио (Лозанна), В.И. Карасик (Волгоград), С.Г. Воркачев (Краснодар), А.А. Романов (Тверь) и др.) дает импульсы к дальнейшим продуктивным исследованиям.

Оригинальные научные направления развивают и другие научные школы России. Волгоградская школа эмотивной лингвистики, созданная профессором В.И. Шаховским, продуктивно разрабатывает проблемы эмотивности языка, речи и текста (В.И. Шаховский, Н.Н. Панченко и др.). Здесь же активно развивается рекламная ономастика (И.В. Крюкова).

Современная риторика и проблемы лингвоэкологии изучаются в Красноярске (А.П. Сковородников, Г.А. Копнина и др.)

Политическая лингвистика (А.П.  Чудинов и др.), теория идеологем и тоталитарного языка (Н.А. Купина), теория дискурсивных практик (Э.В. Чепкина) – научные концепции различных школ Екатеринбурга.

Школа юрислингвистики (Н.Д. Голев, Т.В. Чернышова и др.), сложившаяся в Кемерове и Барнауле, развивает важнейшую для современного общества научно-практическую область применения языка – лингвистическую экспертизу.

В Великом Новгороде (Т. В. Шмелева, Т.Л. Каминская) ведутся интереснейшие исследования медиаречи. Концепция речевых жанров СМИ, «речевых масок» журналистов  (Т.В. Шмелева) и концепция адресата массовой коммуникации (Т.Л. Каминская) являются важнейшими для развития общей теории медиадискурса.

Петербургская школа стилистики, созданная профессорами К.А. Роговой и В.И. Коньковым, особое внимание уделяет речевой деятельности журналиста. Нам представляется чрезвычайно плодотворной одна из ярких идей профессора В.И. Конькова о возможности прочтения мира как текста. Частично (город как текст) она реализуется в докторской диссертации Е.В. Быковой «Модульный текст в массовой коммуникации: закономерности речевой организации» (Санкт-Петербург, 2012).

В рамках нашей, московской школы стилистики, возглавляемой профессором Г.Я. Солгаником (Г.Я. Солганик, Н.Д. Бессарабова, В. Н. Суздальцева, Е.С. Кара-Мурза, Н.И. Клушина, А.В. Николаева, В.В. Славкин, Т.И. Сурикова и многие другие), сформировалось научное направление – медиастилистика, предметом которой является медиатекст. Комплексное изучение медиатекста с доминирующих в современной лингвистике различных направлений позволяет делатьтеоретические обобщения и видеть перспективу развития науки стилистики. Также в нашей школе создана и плодотворно развивается концепция лингвоэтики (Н.Д. Бессарабова, Т.И. Сурикова), изучается русская реклама (Е.С. Кара-Мурза), языковая рефлексия журналистов (В.В. Славкин, И.Б. Александрова), трэш-тенденции в медийной коммуникации (А.В. Николаева), звучащая речь (М.А. Штудинер, И.А. Вещикова, Л.Т. Касперова и др.), дискурс оппозиционных СМИ (Н. В. Смирнова) и многие другие аспекты функционирования современного русского дискурса.

Еще раз подчеркнем, что это лишь штрихи к научной жизни в России, а не точный ее портрет. За рамками краткого обзора современных школ остались такие ведущие русские ученые, как И.П. Лысакова, Т.А. Воронцова, Е.В. Какорина, А.А. Негрышев и многие другие, с самобытными творческими концепциями познания действительности.

Но даже эти наброски, как нам кажется, позволяют оптимистически смотреть на развитие лингвистической мысли в России.

В диалоге научных школ мир предстает:

• как система;
• как картина;
• как метафора;
• как текст.

Все эти подходы приближают нас к познанию мира как Симфонии (а не анатомического музея).

 

В конце XX века ученые стали отмечать «кризис стилистики». Это было предощущением смены устоявшейся системы знаний.

Классическая функциональная стилистика, составившая во второй половине XX века основу общей стилистики и базировавшаяся на функциональном методе (ведущая функция языка и ее корреляция с определенной сферой общения), к началу XXI века выполнила свою «миссию»: с помощью функционального метода был систематизирован и полностью описан русский литературный язык нашего времени. Стройная и непротиворечивая концепция функциональных стилей русского литературного языка стала одним из самых значительных достижений структурной лингвистической парадигмы.

Но любое расширение функциональной стилистики (за счет включения в нее новых стилей, порожденных речевой практикой нового времени, например PR-стиля или интернет-стиля, или за счет совмещения ее с другими новыми концепциями, например дискурсологией), на наш взгляд, не является успешным, поскольку размывается идея функциональной концепции и нарушается логика ее метода. Будущее функциональной стилистики нам видится либо в усложнении и обновлении ее метода, либо в интеграции (а не арифметике сложения) ее с другими концепциями.

Говоря о кризисе стилистики, ученые тем самым констатировали завершенность одной концепции и необходимость создания новых. Поэтому так называемый кризис классической стилистики в конце XX – начале XXI веков, на наш взгляд, кризисом не является.

Со сменой структурной (упорядоченной, аналитической) парадигмы на антропоцентрическую (сложную, диссипативную, с элементами иррациональности) меняется и стилистика, в которой сегодня наблюдается поиск новых методов описания неупорядоченной и во многом креативной речевой деятельности человека.

Тезис У. Уивера гласит: «Всякая дисциплина в своем развитии проходит три стадии анализа – организованной простоты, неорганизованной сложности и организованной сложности»¹⁷. Современная стилистика находится на творческом пути от неорганизованной сложности к организованной. Предлагаемый нами интенциональный метод – один из возможных вариантов упорядочивания современной общественной речевой практики и индивидуальной речевой деятельности субъекта в рамках такой холистической науки, как стилистика, с ее неизменным интересом к проблеме автора-творца, его адресата, диалога, а также стилистических ресурсов, обеспечивающих успешность коммуникации.

Категориальный аппарат данного метода интегрирует философские, психологические, коммуникативные и другие аспекты современного научного знания, помогающие описать креативность (включающую в себя и автоматизм, иррациональность, логичность) творческой деятельности, во многом поддающейся изучению через понимание / интерпретацию интенции автора и интенциональности его творческого сознания. Интенциональный метод в современной русской стилистике разрабатывается нами для упорядочивания сложности без неизбежного на первый взгляд редукционизма.

 

---

1. В литературоведении высказывалась мысль о том, что есть только два ведущих литературных течения: романтизм и реализм, а все остальные – лишь их модификации.
2. Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста: автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 2009.
3. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1999.
4. Шахнарович А.М. К проблеме языковой способности (механизма) // Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. М., 1991.
5. Остин Дж.Л. Избранное. М., 1999. 
6. Бондарко А.В. Лингвистика текста в системе функциональной грамматики / Текст. Структура и семантика. М., 2001. Т. 1.
7. Кобозева И.М. Категории интенциональности и когнитивности в современной лингвистике: Учеб. пособие // http://rspu.edu.ru 
8. Безуглая Л. Р. Прагмалингвистическая концепция И.П. Сусова / Сусов И.П. Лингвистическая прагматика. Винница, 2009.
9. Кожина М.Н. Функциональные семантико-стилистические категории // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003.
10. Бондарко А.В. Указ. соч.
11. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003.
12. См.: Клушина Н.И. Стилистика публицистического текста. М., 2008; Клушина Н.И. Интенциональная организация публицистического текста / Труды кафедры стилистики русского языка. Вып.2. М., 2008; Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текст: автореф. дисс. … д-ра филол. наук, М., 2009; Клушина Н.И. Интенциональность современного медийного пространства / Слово есть Дело: Юбилейный сборник научных трудов в честь профессора И.П. Лысаковой. СПб, 2010. Т. 1 и др.
13. Малыгина Л.Е. Современный телевизионный анонс в коммуникативно-прагматическом аспекте: дисс. … канд. филол. наук. М., 2010; Склярова Е.С. Стилистические особенности информационного дискурса СМИ (на примере анонсов «ИТАР-ТАСС»): дипл. раб. М., 2011; Варварук Ю.В. Коммуникативно-стилистическая структура жанра пресс-конференция: дипл. раб. М., 2011.
14. Нахимова Е.А. Прецедентные онимы в современной российской массовой коммуникации: Теория и методика когнитивно-дискурсивного исследования. Екатеринбург, 2011.
15. Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования / Под. ред. М.Н. Володиной. М., 2008; Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке / Под ред. М.Н. Володиной. М., 2011.
16. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск, 2008.
17. Weaver W. Science and Complexity // American Scientist. 1948. Vol. 36. № 2.

 

Человек, Язык, Культура / Коммуникативная интенция речевых реплик согласия

Ирина Александровна Хохлова

Докладчик

ауд. 201
2018-04-16

17:50 — 18:10

Ключевые слова, аннотация

Доклад посвящен актуальным вопросам феноменов интенции и интенциональности, связанных с актами согласия и их применению в диалогической речи в целях создания характеристики персонажей в драматургии А. Н. Островского, а также систематизации данных интенций. Результаты исследования выявляют особенности творческой манеры автора и богатство разговорного слога в свете интенциональных свойств речи. 

Тезисы

Современная лингвистика перешла к изучению языка в действии. Наблюдается оживление интереса к живой диалогической речи и феномену интенции. В этой связи интересны наблюдения над диалогической речью, максимально приближенной к разговорной. Употребление в речи высказываний со значением согласия является репликами-реакциями на побуждение адресанта высказать свое мнение (согласиться/не согласиться с мнением оппонента) ― иначе, связано с интенциями адресанта. Речевая (коммуникативная) интенция ― это намерение осуществить речевой акт. Согласие связано с психологией, жизненной позицией, возрастной группой, менталитетом, внутренним состоянием  и сиюминутным настроением говорящего. Исследование языковых значений в их отношении к речевому смыслу соотносится с понятием интенциональности ― связи языковых значений с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности. В психологии речи интенция понимается как первый этап порождения высказывания (А. А. Леонтьев). За нею следуют мотив, внутреннее проговаривание и реализация. Речевые акты можно разделить на иллокутивно независимые, в которых ведущей является интенция самого говорящего, и иллокутивно зависимые, иллокутивное назначение которых целиком определяется контекстом или предыдущими репликами в диалоге. Иначе говоря, в речевом общении обнаруживается изначальная интенция инициатора речевого акта и вторичная интенция, которая возникает под влиянием ситуации. Говорящий/пишущий по собственному усмотрению или под давлением ситуации может изменить свое речевое намерение в ходе общения, внести в него серьезные коррективы. Состояние интенции присуще каждому драматическому герою, потому можно дать классификацию намерений, побуждений героев в драматургии Островского в зависимости от характера самого намерения и согласия, в котором оно выражается (полное согласие, неполное и согласие-отрицание): Большой: Все единственно: ведь портной украдет же. А? Украдет ведь? Рисположенский: Украдет, Самсон Силыч, беспременно, мошенник, украдет. Обнаруживаем, как интенция отвечающего персонажа рисует его характер: интенциональность в данном случае положительная; герой действительно согласен со своим оппонентом, хоть и выражает свое согласие репликой с отрицательной коннотацией. Согласие не есть простой ответ «да», и Островский делает акцент на эмоциональности героев в своих репликах. Значительную роль в экспликации намерений играют лингвистические средства (от собственных значений и переносных значений отдельных слов до особенной интонации). Важна ситуация, в которую вовлечен и в которой действует герой. Эти ситуации возникают вольно и невольно ― герой не всегда хочет оказаться там, где он есть, поэтому ему приходится играть ту роль, которой он считает необходимым придерживаться. 

Интенция – что это?

Содержание статьи:

Что такое интенция простым языком

Под интенцией чаще всего понимают какую-то установку сознания действующего субъекта, его мышления на объект деятельности, или просто предмет материального мира.

Интенцию прежде всего необходимо отличать от желания. Желания всегда есть влечения человека, направленные реализацию какой-то фантазии.

Интенция же неразрывно связана с замыслом, который в свою очередь является чем-то целенаправленным, требующим последовательности выполнения. Как явление коммуникации, интенция проявляется в виде замысла выстраивания линии аргументации, в оформлении стиля и формы речевого воздействия, будь то форма диалога или монолога.

Особая разновидность интенции – речевая интенция, под которой понимается некоторый план реализовать акт речевого воздействия. С другой стороны, под интенцией может пониматься некоторая бессознательная установка на что-либо.

Интенция в философском дискурсе и в римской правовой традиции

Свою самую полную разработку термин «интенция» получил в работах «Аквината», в котором было проведено различение понятий «интенция» и «выбор».

Эти мировоззренческие установки являются доминирующими в вопросе определения направленности акта воли, ведомого практическим разумом.

У римских юристов интенция важная составляющая так называемого формулярного процесса.

Данным термином обозначалось основное содержание в документе, строившегося по особой исковой формуле, в котором излагалась суть обвинения потерпевшей стороны к ответчику.

В религиозных традициях

В Авраамических религиях интенцией называют суть и основное содержание просьбы молящегося к высшим силам в тексте молитвы. Интенция здесь имеет некоторую зависимость от интересов главного участника обряда или каких-либо иных лиц.

Интенция в молитве может иметь как трансцендентный, так и приземленно материальный характер. Она может носить индивидуальный, или групповой характер.

Если говорить о интенции молитвы, прочитанной священником во время мессы, то это будет общая по содержанию и направленности, отражающей интересы, волю и чаяния всех людей, принимающих участие в обряде или заинтересованного в его проведении.

Данный термин особо широко распространен среди католиков. Существует даже высказывание, «в интенции папы римского», что означает совершать деяния в согласии с его святейшей волей и интересами святой матери церкви.

Интенция в иудаизме

В различных иудаистских религиозных традициях термин «интенция» практически не используется, но существует равнозначный его эквивалент – «кавана». Под каваной, если следовать букве Талмуда следует понимать особое средоточие сердца и души человека, когда все его естество вкладывается в какой-то предмет деятельности.

В молитве же, она есть самая неотъемлемая и важная ее часть, суть заповеди. Иудеи с помощью каваны проводят различение правильного способа возносить молитвы к всевышнему от неправильного.

Без каваны, как многократно указывается раввинами, молитва есть лишь пустое и механическое проговаривание слов:«Молитва без каваны подобна бездыханному телу».

Интенция в исламском прочтении

В исламе, как и в иудаизме, отсутствует понятие «интенция». Тем не менее, как и там, у ислама есть свой аналог в виде термина «ният». Здесь, ният это особое намерение, целеполагание, и понимается как максимальное продуманное деяние или же осознанный отказ от него с ясной позицией о причине того или другого выбора, его смысла для субъекта деятельности.

Ният имеет важное значение для исламского права. В категориях трактовки нията рассматриваются различные поступки и преступления человека. Он влияет и на теологическо-правовое решение по вопросу сакральности или юридической значимости того или иного ритуала – бракоразводных процессов, празднования намаза и т.п.

Самое важная роль понятия, и того что оно означает, при рассмотрении уголовных дел в рамках законов шариата на судебных процессах.

Виды интенции в психологии

В психологии выделяется два основных вида интенции:

• На предмет деятельности – связана с формированием картины мира у человека под влиянием внутренних переживаний и внешних воздействий социальной среды. Направленность человека на конкретные объекты складывает и формирует его интересы, способы вести диалог и формы презентации себя другим;
• Но цель деятельности – или просто планирование жизнедеятельности. Именно процессы построения и изменения жизненной стратегии в быстро меняющемся мире можно назвать интенциональными процессами нашего сознания.

Главными психофизическими параметрами, влияющими на интенцию человека, выделяют его мотивированность, эмоциональность и когнитивно-познавательные способности.

Намерение и приверженность в речевых действиях

Что такое речевой акт и почему он считается одним видом речевого акта, а не другим? В целевой статье Geurts рассматривает два способа ответа на эти вопросы. Его противник — интенционализм — точка зрения, что выполнение речевого акта — это действие с коммуникативным намерением, и что речевые акты разных видов включают намерения по-разному воздействовать на слушателей. Geurts предлагает несколько возражений против интенционализма.Вместо этого он формулирует и защищает исключительно ясную и решительную версию мнения о том, что выполнение речевого акта является вопросом принятия социальных обязательств. По его мнению, разные виды речевых актов предполагают разного рода социальные обязательства.

Моя цель — ответить Geurts от имени интенционализма. Я утверждаю, что его возражения не так уж и беспокоят (раздел 3), что точка зрения Гертса страдает некоторыми довольно серьезными проблемами, с которыми интенционалисты не сталкиваются (раздел 4), и что интенционалисты могут дать принципиальное описание способов. что речевые действия вызывают обязательства (Раздел 5).Сначала я изложу две противоположные точки зрения (разделы 1-2).

1 Интенционализм

Интенционализм — это точка зрения, что центральным механизмом человеческого общения является распознавание намерения. Выполнение речевого акта означает произнесение высказывания с коммуникативным намерением — намерением вызвать определенное состояние ума у ​​адресата, частично открыв ему это намерение. Общение происходит, если адресат, наблюдая высказывание и приняв его как доказательство, приходит к пониманию того, какое влияние на него намеревался оказать говорящий.(Другое дело — иметь эффект.)

Речевые действия разного рода включают намерения произвести разного рода эффекты. Я утверждаю, что Осло находится к северу от Копенгагена, если я коммуникативно хочу, чтобы мой адресат поверил, что Осло находится к северу от Копенгагена. Я прошу, чтобы они полетели в Стокгольм, если я хочу, чтобы они сформировали намерение полететь в Стокгольм. Я спрашиваю, были ли они когда-нибудь в Хельсинки, если я хочу, чтобы у них сформировалось намерение сказать, были ли они когда-нибудь в Хельсинки.

Распознавание намерений сочетает в себе чтение мыслей и практическое мышление — две когнитивные способности, которые обладают уникальной силой у людей. Mindreading — это наша способность предсказывать и объяснять поведение других агентов, делая выводы об их ментальном состоянии. Нам нужна эта способность, чтобы распознавать намерения других, но также и предсказывать, как наши высказывания изменят состояние ума других, учитывая то, что мы знаем об их убеждениях. Практическое мышление — это наша способность формировать намерения, исходя из наших убеждений и предыдущих намерений.Коммуникативные намерения являются как продуктом практических рассуждений о том, как достичь наших внекоммуникативных целей, так и вкладом в дальнейшие практические рассуждения о том, какое высказывание поможет донести нашу точку зрения. Психолингвисты накопили убедительные доказательства того, что мы адаптируем наши высказывания к конкретным адресатам, принимая во внимание то, что мы знаем об их исходной информации и лингвистических способностях.

Теория приверженности 2 Гуртса

Обязательство, говорит Гертс, — это трехместное отношение между человеком, человеком и предложением.Он аннотирует обязательства, используя схему C а , б п , что означает, что « a обязуется b действовать в соответствии с истиной p ». Это также означает, что « b имеет право со стороны a действовать по p , и если b желает действовать по p , а p оказывается ложным, то b может удерживать a. несет ответственность за последствия »(стр.4). Обязательства «в первую очередь являются социальными отношениями, а не психологическими состояниями: a можно заставить действовать в соответствии с p , не подозревая, что он совершил это таким образом, и даже не допуская возможности того, что p » (p. 4) .

Geurts считает, что обязательства могут быть как телическими, так и ателическими. Телесные обязательства агента определяют их цели, тогда как ателические обязательства — нет. Например, если я твердо привержен предложению о том, что Шакил О’Нил станет президентом, то я привержен этому предложению как цели.Но если у меня есть ателическая приверженность тому же самому утверждению, я обязуюсь вести себя так, как будто это обязательство уже верно или, по крайней мере, что оно неизбежно.

Обязательства могут быть переданы кому-то другому, и в этом случае а / знак равно б в схеме C а , б п , или самому себе, и в этом случае a = b .Гертс называет первые «социальными обязательствами», а последние «частными обязательствами». Оказывается, личные обязательства — это просто убеждения и намерения (или, по крайней мере, их нормативные аспекты). Если обязательство C а , а п является ателическим, то это (аспект) a убеждения, что p ; если это телик, то это (аспект) намерения — — добиться истины, изложенной в стр. .С другой стороны, Гертс совершенно ясно заявляет, что социальные обязательства — это непсихологические социальные отношения между людьми. Это даже включает в себя телесные обязательства. Гертс настаивает, что вовлеченное здесь чувство цели не обязательно должно быть психологическим понятием (стр. 7, № 4).

Исполнение речевого акта, по словам Гертса, означает принятие на себя социальных обязательств. Утвердить p — значит взять на себя ателическое социальное обязательство к p . Обещать ϕ — значит взять на себя социальное обязательство ϕ .Направить кого-то на ψ — значит взять на себя социальное обязательство, что они будут ψ . По мнению Гертса, все другие категории речевых актов включают в себя один из этих трех видов обязательств.

3 Возражения Гертса против интенционализма

3.1 Интенционализм, развитие и эволюция чтения мыслей

Основная проблема

Гёртса с интенционализмом заключается в том, что он влечет за собой то, что у детей появляется способность читать мысли до того, как они разовьются в способности выполнять речевые действия.Гертс считает, что это неправдоподобный прогноз. Он утверждает, что «не существует рабочих моделей того, как дети могут научиться приписывать психические состояния до того, как они начнут иметь дело с речевыми актами» (стр. 2), и что у нас нет объяснения того, как чтение мыслей могло стать врожденным. , или. Это эмпирические опасения, но Гертс не говорит, что именно в обширной эмпирической литературе, имеющей отношение к этой теме, заставляет его быть пессимистичным.

Гёртс, конечно, прав в том, что у нас нет хорошего объяснения того, что мы приобрели в детстве или эволюционного происхождения чтения мыслей.Но проблема объяснения того, откуда берутся наши концептуальные способности, является одной из самых сложных задач, стоящих перед современной когнитивной наукой, и в этом отношении нет ничего особенного в чтении мыслей. Тот факт, что нам не хватает удовлетворительных моделей детского развития или эволюции почти любых человеческих концептуальных способностей, не должен вызывать у нас сомнений в том, что дети приобретают умственное чтение в раннем возрасте, равно как и не должно заставлять нас сомневаться в существовании их впечатляющих способностей к чтению мыслей. распознавание лиц, числовое познание, кросс-модальное распознавание объектов, овладение языком и т. д.

Следовательно, вопрос не в том, можем ли мы сейчас объяснить, как младенцы приобретают способность читать мысли. Дело в том, можно ли объяснить коммуникативные способности, которые мы наблюдаем у детей на каждой стадии развития, их способностями чтения мыслей (и соответствующими способностями и ресурсами) на этом этапе. Обратите внимание, что это не вопрос «все или ничего»: если чтение мыслей или когнитивные ресурсы, необходимые для его эффективного развертывания, развиваются у младенцев постепенно, то интенционалисты должны ожидать, что их коммуникативные способности будут развиваться по соответствующему графику.

По состоянию на начало 2000-х годов для этого прогноза не все было хорошо. Дети до четырех лет, чье использование языка уже существенно развилось, постоянно не справлялись с вербальными задачами чтения мыслей, которые были стандартными с 1980-х годов (Wellman et al., 2001). Некоторые утверждали, что это создает огромную проблему для интенционализма (Breheny, 2006). Но затем появились новые, невербальные экспериментальные методы, которые обнаружили доказательства возможности чтения мыслей у маленьких детей ясельного возраста и даже у младенцев.Пока нет единого мнения о том, как объяснить тот факт, что маленькие дети не справляются с вербальными заданиями по чтению мыслей, но сдают невербальные задания, но один популярный ответ заключается в том, что младенцы обладают концептуальной способностью к чтению мыслей, но еще не полностью развили некоторые из необходимых когнитивных ресурсов. развернуть его по-взрослому. Если эти ресурсы сами по себе обременены вербальными задачами — то, что предсказывает интенционализм, поскольку для чтения мыслей требуется использование языка, — то это объясняет, почему маленькие дети терпят неудачу в этих задачах, несмотря на то, что они уже наполовину прилично читают мысли.Это не единственный способ интерпретировать имеющиеся данные о чтении мыслей в детстве. Но если это верно, тогда маленькие дети могут быть достаточно хорошими читателями мыслей, чтобы начать учиться выполнять и интерпретировать речевые действия, даже если мы не должны ожидать, что они будут общаться, как взрослые. Есть некоторые свидетельства в пользу этого предсказания: дети становятся способными выполнять и интерпретировать косвенные речевые действия позже, чем прямые речевые действия; они становятся способными вступать в обман и обнаруживать обманчивое общение даже позже; они еще позже овладевают иронией и небуквальной речью; и их коммуникативные способности в разном возрасте коррелируют с тем, что мы знаем об их способностях чтения мыслей и связанных с ними когнитивных способностях.Также имеются убедительные доказательства того, что люди с ограниченными возможностями, характеризующиеся дефицитом чтения мыслей, также страдают коммуникативным дефицитом (Loukusa and Moilanen, 2009).

Конечно, все это не является убедительным доказательством интенционализма. Но я думаю, можно с уверенностью сказать, что состояние науки согласуется с интенционализмом и дает нам некоторые основания для оптимизма в отношении эмпирических перспектив теории.

3.2 Унифицирует ли Geurts обычные и коммуникативные речевые акты?

Второе преимущество, которое Гертс утверждает для своего подхода, состоит в том, что он может предложить единый отчет обо всех речевых актах.Напротив, интенционалисты отличают коммуникативные акты, которые они стремятся теоретизировать, от общепринятых действий, например, связанных с брачными церемониями или судебными разбирательствами, которые могут выполняться только на фоне социальных условностей или институтов.

Гертс утверждает, что его «анализ, основанный на обязательствах, применим как к обычным, так и к нетрадиционным речевым актам» (стр. 15). Он утверждает, что психологическое состояние того, кто признает обвиняемого виновным, участвует в церемонии присвоения названия кораблю или объявляет войну, не имеет никакого отношения к успеху этих действий.«Однако очевидно, что каждый из этих речевых действий побуждает говорящего действовать в соответствии с выраженным предложением» (стр. 14). Например, судья, который объявляет обвиняемого виновным в вооруженном ограблении, «должен действовать на [ [ подсудимый виновен в вооруженном ограблении ] ] »(Стр. 14).

Я считаю этот аргумент ошибочным. Обязательства действовать таким образом, который согласуется с истинностью предложения, обычно недостаточно для выполнения обычного речевого акта.Если a и b введены в заблуждение, a может взять на себя обязательство. C а , б [ [ а женат на б ] ] не пройдя соответствующую обычную процедуру. В результате a и b могут действовать на основании истинности [ [ а женат на б ] ] все, что они хотят, но акт a все равно не будет считаться успешным актом женитьбы на ком-то.То же самое относится и к примерам Гертса, все из которых должны выполняться кем-то, кто играет правильную социальную роль в правильных обстоятельствах и кто, возможно, должен быть в правильном состоянии ума (например, не находится в состоянии сонливости или галлюцинаций). Условное действие может быть выполнено только в пределах юрисдикции данного социального института, определяющего природу самого действия. В кросс-культурном плане брак — это в лучшем случае понятие неопределенного кластера. Не только средства для достижения этого, но и результаты, включая вытекающие из этого обязательства, сильно различаются от одного общества к другому.То же самое касается судебных решений, наименования судов и объявления войны. Напротив, хотя языковые средства утверждения, направления и вопрошания различаются, сами действия кажутся культурными универсалиями и не должны выполняться на фоне какой-либо одной юрисдикции. Можно утверждать или задавать вопрос через международные границы, но браки и судебные решения всегда связаны с данной культурной или правовой базой.

Вкратце: выполнение условного речевого акта обычно связано с социальными отношениями, которые значительно богаче, чем социальные обязательства Гертса.Мне кажется, что теория речевых актов должна учитывать эти различия. Поэтому я рассматриваю отказ Гёртса от разграничения как ошибку, а не как особенность. Напротив, интенционализм правильно проводит различие. Обычные действия могут варьироваться в зависимости от условностей, от которых зависят их природа и исполнение, но коммуникативные действия зависят только от когнитивных способностей, которые являются универсальными для нормальных людей. Условные действия — это социальные виды, а коммуникативные — естественные.

4 Некоторые проблемы с теорией Гертса

Связь и передача информации

Ссылаясь на Остина и Витгенштейна, Гертс утверждает, что обмен информацией «не единственное, что мы стремимся делать посредством наших языковых взаимодействий» (стр.12). В этом он совершенно прав. Как он подчеркивает, мы также стремимся координировать наши будущие действия с действиями других. Гертс считает, что в этом заключается смысл социальных обязательств.

Согласно интенционализму, все цели коммуникации, включая социальную координацию, достигаются посредством передачи информации, а именно передачи информации о намерениях говорящего. Чтобы заставить вас принять план, который соответствует моему, я могу издать директиву. Моя цель — сформировать у вас намерение, которое повлияет на ваши будущие действия.Мои средства для достижения этой цели заключаются в том, чтобы вы осознали, что я хочу, чтобы вы сформировали это намерение. Почему это работает? Поскольку вы мотивированы делать то, что я хочу от вас, — независимо от того, является ли эта мотивация следствием желания удовлетворить мои предпочтения или вашего признания моей власти над вами — ваше признание моего намерения дает вам новую причину для выполнения моей директивы .

Geurts отрицает необходимость передачи какой-либо информации в речевых актах. Его точка зрения влечет за собой, что даже успешное утверждение не обязательно должно приводить к изменению убеждений адресата.Если a успешно утверждает p до b , обязательства C а , б п , C б , а C а , б п и т. д., но Geurts утверждает, что эти обязательства могут существовать без ведома a и b .В самом деле, даже если — это обязательство C а , б п становится общим основанием, точка зрения Гертса согласуется с возможностью того, что a и b никогда не будут знать об этом факте. Я думаю, что проблема здесь в том, что это грозит отделить успешные речевые акты от более широких целей, ради которых они выполняются. Предположительно, причина того, что ораторы берут на себя обязательства, заключается в том, какое влияние эти обязательства окажут на их и другие действия в будущем.Но я не понимаю, как обязательства могут иметь такие последствия, если они неизвестны вовлеченным сторонам. В конце концов: что отличает действия от других событий, так это их отношение к психическому состоянию тех, кто их выполняет.

Рассмотрим пример. Предположим, что a выполнили успешное речевое действие, которое привело к обязательству C а , б п становясь общей почвой (в смысле этого термина Гертс).Но из-за странного случая с folie à deux , a и b обычно считают, что содержание речевого акта a было ¬ п а не p , и поэтому обычно считают, что a обязались C а , б ¬ п . Насколько я могу судить, поскольку Гертс отделяет обязательства агентов от того, что они думают о своих обязательствах, ничто в его теории не исключает возможность того, что первоначальное обязательство a , C а , б п , в этом случае будет и впредь находить общий язык.Но я думаю, что совершенно очевидно, что это обязательство и тот факт, что у него есть общие основания, были бы причинно инертными. это ¬ п а не p , которые будут определять будущие действия участников. Это демонстрирует значительные затраты на отключение связи от обмена информацией. Это также дает нам, как коммуникаторам, веские причины для того, чтобы в конечном итоге больше заботиться о том, во что верят наши адресаты, в том числе о том, что они думают о наших обязательствах, чем о самих обязательствах.

Непонимание

Согласно Geurts, для a выполнение речевого акта, содержание которого составляет p (адресовано b ), является вопросом принятия обязательства C а , б п . Гертс утверждает, что отчасти для существования этого обязательства необходимо наличие еще одного обязательства, а именно: C б , а C а , б п .Согласно Гертсу, это означает, что адресат «принимает» речевой акт, а для успешного выполнения речевого акта требуется, чтобы адресат принял его. Заимствуя термин у Остина, Гертс говорит, что выполнение речевого акта требует достижения усвоения.

Несомненно, что принятие обязательств требует их принятия. Если я говорю что-то так тихо, что вы даже не замечаете, значит, я ни к чему не обязываюсь. Но правильно ли это говорить о том, что нужно для выполнения речевого акта? Не согласно интенционализму.Одна из причин этого заключается в том, что приобщение к метафизике речевых актов стирает различие между исполнением речевого акта и его пониманием адресатом. Это плохой результат, поскольку кажется, что есть разница между, скажем, утверждением p и правильной интерпретацией адресатом как утверждением p . Что еще более важно, часть того, что должна объяснить теория речевых актов и коммуникации, — это природа и потенциальные причины недопонимания.И один вид недопонимания возникает, когда говорящий выполняет речевой акт определенного вида, а его адресат ошибочно принимает его за речевой акт какого-то другого вида. Например, адресат может пропустить импликатуру. Или говорящий, который делает простое предсказание своего будущего поведения, может быть неверно истолкован как обещающий. Или S может описать некоторые местные постановления, сказав: «Вы не должны здесь парковаться», но A может неверно истолковать высказывание S за команду.

Это проблема и для консерваторов в стиле Остина.По их мнению, это, вероятно, связано с чрезмерным вниманием Остина к ритуализированным речевым актам. Кажется правильным сказать, что речевые акты, связанные с браком, требуют усвоения. Но это лишь одно из многих отличий обычных речевых актов от коммуникативных речевых актов. У конвенционалистов есть способ обойти эту проблему, недоступный для Гертса. Они могут отличить выполнение речевого акта от простой попытки его выполнить, когда последняя связана с невыполненным намерением говорящего участвовать в соответствующих конвенциях.Непонимание при таком способе мышления — это особый вид сбоя, который случается, когда один из обязательных участников конвенции не осознает, что другой участник пытался ее вызвать.

Geurts мог бы попробовать нечто подобное. Он мог различать принятие социальных обязательств C а , б п от действий по личному телесному обязательству, C а , а C а , б п , чтобы взять на себя это обязательство.Гертс мог назвать последнее «просто попыткой выполнить речевой акт». Непонимание — это то, что происходит, когда эти попытки не приводят к возникновению публичных обязательств. Но помните: личные телические обязательства — это просто намерения, и это просто еще один способ сказать, что недопонимание — это то, что происходит, когда человек действует с намерением, которое не приводит к восприятию. И это очень близко подводит нас к своего рода интенционализму.

Цели и различие между обязательствами Telic и Atelic

Одним из характерных аспектов взглядов Гертса является различие между телическими и ателическими обязательствами.Как говорит Гертс, «обязательство — это всегда обязательство действовать только таким образом, который согласуется с истинностью данного предложения. p. . Обязательства Telic имеют особенность, которой нет у atelic обязательств, в том смысле, что они отражают цели говорящего »(стр. 8). Это различие выполняет большую часть работы в таксономии речевых актов Гертса, но Гертс мало говорит о том, что такое обязательство представлять цель агента.

Может возникнуть соблазн думать о телических обязательствах как о тех, которые касаются будущих действий вовлеченных агентов.Например, может возникнуть соблазн подумать, что C а , б [ [ а станет президентом ] ] обязательно является телическим обязательством, потому что оно обязывает a к истинности предположения об их собственных будущих действиях. Но этот взгляд разрушит категории психических состояний и речевых актов, которые нам необходимо различать.Агент может иметь намерение сделать что-то или просто верить в то, что он сделает это, не имея такого намерения. Аналогичным образом агент может предсказать, что он что-то сделает, не обещая при этом сделать это. Представьте себе человека, который говорит своему консультанту по наркозависимости следующее: «Я снова собираюсь употреблять наркотики. Как я могу себя остановить? ». Естественная интерпретация заключается не в том, что этот человек обещает употребить наркотики или что он намеревается это сделать, а только в том, что они ожидают и предсказывают, что это сделают сами. По той же причине мы не можем отличить директивы от предсказаний о действиях адресатов с точки зрения их содержания.

Особенно загадочно настаивает Гертс на том, что цели не обязательно должны быть психологическими. Это важно для его теории, поскольку это дистанцирует его точку зрения от интенционализма. Но меня не удовлетворяет его сноска, защищающая непсихологизм о целях (стр. 7, № 4):

Иногда предполагают, что цели являются психологическими сущностями, но я понимаю этот термин не так, и я считаю, что мое понимание согласуется с повседневным использованием: мы свободно приписываем цели в области питания и воспроизводства пчелам, летучим мышам и даже бактериям, но это сомнительно, что у всех или у кого-либо из этих существ есть разум.

Единственный смысл, в котором бактерии имеют цели, — это то, что их деятельность имеет биологические функции. Функция признака является результатом его прошлых экземпляров, которые привели к его непрерывному воспроизведению. Наиболее яркая защита идеи о том, что свойства речевых актов иногда определяются их функциями, в этом смысле принадлежит Милликену (1984; 1998; 2005). Но даже она не утверждает, что таким образом можно понять все речевые акты. Она утверждает, например, что функции небуквальных и косвенных речевых актов определяются намерениями говорящего.Одна очевидная причина для согласия состоит в том, что такие речевые акты могут не иметь исторической связи с носителями, с помощью которых они выполняются, и поэтому их функции не могут быть поняты с точки зрения результатов прошлого использования.

Таким образом, я думаю, что концепция цели в том виде, в каком ее использует Гертс, является одним из самых неудовлетворительных аспектов его теории. Для сравнения, интенционалистское объяснение целенаправленности директив и комиссий относительно ясно: директива — это попытка вызвать намерение в адресате, а комиссив — это попытка предать гласности намерение адресату.Намерения — это целенаправленные психические состояния, которые отличаются от нецелевых психических состояний своей особой ролью в планировании и побуждении действий.

Разнообразие обязательств

Гертс утверждает, что либо утверждение, либо направление, содержание которого p обязывает говорящего действовать p , с той лишь разницей, что последний предполагает лечение p как цель. Но, похоже, есть и другие отличия.Удачно направлять кого-то сделать что-то, одновременно давая им условное указание сделать что-то еще, если не первое. Напротив, аналогичные пары утверждений неудачны: (1)

Придите вовремя.

Если нет, тихо войдите через черный ход.

(2)

Седьмой знак после запятой в π равен 7.

# Если не 7, то 8.

Приверженность утверждению кажется другим, более решительным, чем обязательство, связанное с режиссурой.Непонятно, как Гертс должен это объяснять, учитывая, что он придерживается «единого взгляда на обязательства» (стр. 6).

Интенционалисты могут объяснить этот нюанс. Директивы нацелены на формирование намерений, и может быть рациональным иметь намерение ϕ без полной веры в то, что кто-то будет ϕ . Вот что делает рациональным наличие запасных планов: может быть и рациональным, и благоразумным намерение прибыть вовремя, а также намерение тихо войти через спину, если кто-то не приедет вовремя.Это состояние ума, которое можно было бы достичь, буквально произнеся (1). Напротив, иметь резервные убеждения нерационально. Если кто-то считает, что седьмой десятичный знак π равен 7, он также не может (рационально) цепляться за веру в то, что это 8, если не 7. Утверждения, которые обычно выполняются при произнесении (2), поэтому будут нацелены на производя бессвязные психические состояния. Убеждения и намерения — это разные типы психических состояний с разными функциональными ролями, поэтому неудивительно, если попытка их вызвать порождает разные виды обязательств.

5 Подтверждение намерением

Ничего из того, что я сказал до сих пор, не ставит под сомнение центральное наблюдение Гертса о том, что речевые акты порождают социальные обязательства. Гертс объясняет это, встраивая обязательства в саму природу речевых актов. Но интенционалисты могут использовать альтернативную стратегию, утверждая, что признание намерения, будучи своего рода рациональным и совместным социальным взаимодействием, подчиняется нормативным требованиям, которые регулируют все такие взаимодействия. В этом разделе я кратко сделаю набросок объяснения такого рода.

Для этого я воспользуюсь теорией свободы воли Майкла Братмана. Братман утверждает, что намерения служат для координации действий, будучи стабильными, направленными на действия обязательствами, которые ограничивают будущий выбор. Предположим, я хочу заказать вегетарианское блюдо, но еще не решила, что именно. Затем я узнаю, что все пункты меню, кроме макарон, содержат мясо. Это оказывает на меня рациональное давление, заставляя принять намерение съесть макароны. Давление, как утверждает Братман (1987), проистекает из рациональных требований, управляющих намерениями и убеждениями: я должен стремиться к тому, чтобы мои намерения согласовывались друг с другом и с моими убеждениями о том, что возможно, например, и я должен стремиться к тому, что намереваться. Я считаю, что это необходимое средство для достижения моих намеченных целей.Моя чувствительность к этим требованиям определяет мой выбор в свете моих намерений и убеждений.

Братман (2014) утверждает, что эти требования также регулируют совместные действия, но в данном случае требования следующие: между персональными и внутри персональными. Предположим, например, что мы с вами вместе печем торт. Что делает это подлинным случаем совместных действий, так это то, что у нас есть общее намерение: каждый из нас намеревается испечь торт вместе, намеревается, что мы делаем это путем объединения подпланов, и верит, что другой намеревается того же.Сказать, что мы намерены создать взаимосвязанные подпланы, значит сказать, что мы намерены достичь нашей общей цели с помощью согласованных на межличностном уровне средств. Если вы намереваетесь обрабатывать влажные ингредиенты для торта и ожидаете, что я позабочусь о сухих ингредиентах, тогда у меня должны быть противоположные намерения и ожидания, чтобы наши подпланы соединились. Если мы не выполним эти условия, то наш план, скорее всего, потерпит неудачу из-за отсутствия координации.

Предположим, мы решаем, как испечь торт, и я приказываю вам нанести сливки на сливочное масло.Но предположим, что мое указание неискренне: я втайне собираюсь нанести сливки на масло, прежде чем у вас появится возможность, и поэтому я на самом деле не собираюсь, чтобы вы это делали. Гертс объясняет нормативную дефектность этого действия, говоря, что я взял на себя обязательство, что вы будете сливать масло, но, взбивая масло сам, я не буду выполнять свои обязательства. Теория Братмана в сочетании с интенционализмом предлагает более подробное объяснение того, что пошло не так. Предлагая вам сформировать подплан нашего общего намерения, при этом сохраняя свой собственный противоречивый подплан, я намеренно ввел нас в бессвязное состояние.Мое намерение сделать это несовместимо с нашим общим намерением испечь торт, которое включает в себя намерение создать сетку подпланов. Поскольку я несу ответственность за то, что мы не скоординированы, и поскольку при этом я нарушил рациональное требование, я подлежу вашему упреку, особенно если я продолжу действовать таким образом, который противоречит намерению, которое я произвел в ты. Это означает, что, когда я приказал вам сливать масло, я взял на себя обязательство находиться в таком состоянии ума, которое согласовывалось с тем, которое я пытался вызвать в вас, и, таким образом, действовать таким образом, который был скоординирован с вашим результирующие действия.

То же самое и с комиссарами. Если вы пообещаете мне добавить ванильный экстракт, вы хотите, чтобы я сформировал убеждение о ваших намерениях — и, следовательно, ожидание в отношении ваших действий, — которое будет влиять на мои практические соображения о том, что делать. Если вы нарушите свое обещание, это может привести к нескоординированным действиям, и я имею право критиковать вас за то, что вы сознательно поставили нас в непоследовательное состояние, которое привело к нашей неудаче. Как и в случае с директивами, ваша приверженность вытекает из более общей нормы, согласно которой мы должны стремиться иметь взаимосвязанные подпланы наших общих намерений (и точных убеждений по этому поводу).

Наконец, рассмотрим констативов, естественной средой обитания которых являются разговоры с целью обмена информацией. Мы можем думать о таком разговоре как о совместной деятельности, которая организована вокруг общего намерения увеличить то, что хотя бы один из участников знает о некоторой теме, без увеличения их дезинформации. В таком контексте предположим, что я утверждаю то, во что не верю. Поступая таким образом, я хочу, чтобы вы поверили во что-то ложное или что у меня нет достаточных доказательств.В этом случае существует прямой конфликт между нашим общим намерением, моим намерением, чтобы вы поверили p , и моими убеждениями об эпистемическом статусе p . Если я продолжу действовать так, как будто я не верю p , тогда я обнаружу, что мое утверждение нарушило рациональное требование, и я заслуживаю вашей критики. Вот почему утверждение p обязывает человека действовать таким образом, который согласуется с истиной p .

Могут возразить, что можно выполнять утверждения и другие речевые действия, не участвуя в совместном действии.Это правильно: я могу обмануть вас, чтобы вы подумали, что мы занимаемся обменом добросовестной информацией, хотя на самом деле моя цель — ввести вас в заблуждение. В этом случае у нас фактически нет общего намерения, поскольку я не играю свою роль, и поэтому невозможно объяснить обязательства, связанные с моими утверждениями, с точки зрения рациональных требований, установленных Братманом.

Я не думаю, что это серьезная проблема, на мой взгляд. Неправильно, ceteris paribus , обманывать других относительно того, занимается ли человек с ними совместной деятельностью.Обычно неправильно заставлять кого-то поверить, что я стремлюсь поделиться с ними знаниями, когда я не являюсь, например, и обычно неправильно заставлять кого-то думать, что я пытаюсь координировать свои действия с ними, когда я не делаю этого. . Если мы удовлетворим это неоспоримое утверждение, тогда станет ясно, почему неспособность действовать в соответствии с содержанием речевого акта является причиной для наказания: это свидетельствует либо о том, что кто-то нарушил рациональное требование, либо что он неправомерно обманывает другого человека.

Я предложил только набросок объяснения того, почему речевые акты порождают обязательства. Но если это можно изложить более полно, то я думаю, что это предпочтительнее, чем объяснение Гертса, учитывая преимущества интенционализма, которые я обсуждал в разделе 4.

Ссылки

Остин, Дж. Л. 1962. Как работать со словами . Оксфорд: The Clarendon Press. Поищите в Google Scholar

Бар-Он, Д. 2004. Разговор: самовыражение и самопознание .Издательство Оксфордского университета. Искать в Google Scholar

Bosco, F. M. & I. Gabbatore. 2017. Искренние, лживые и ироничные коммуникативные действия и роль теории разума в детстве. Границы психологии 8. 1–21. Искать в Google Scholar

Bratman, M. 1987. Намерение, планы и практическая причина . Издательство Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс. Поиск в Google Scholar

Братман, М. 2014. Совместное агентство: теория планирования совместных действий .Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета. Искать в Google Scholar

Брехени Р. 2006. Коммуникация и народная психология. Разум и язык 21 (1). 74–107. Искать в Google Scholar

Brennan, S.E. & J.E. Hanna. 2009. Адаптация к конкретному партнеру в диалоге. Темы когнитивной науки 1. 274–291. Искать в Google Scholar

Браун, Дж. Х. 2003. Изменения на протяжении жизни женщин. В C.R. Ember & M. Ember (ред.), Энциклопедия пола и гендера: Мужчины и женщины в мировых культурах , vol.1–2, 163–174. Нью-Йорк: Клувер. Искать в Google Scholar

Buttelmann, D., M. Carpenter & M. Tomasello. 2009. Восемнадцатимесячные младенцы демонстрируют понимание ложных убеждений в парадигме активной помощи. Познание 112. 337–342. Искать в Google Scholar

Carey, S. 2009. Происхождение понятий . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Поиск в Google Scholar

Каррутерс, П. 2013. Чтение мыслей в младенчестве. Разум и язык 28 (2).141–172. Искать в Google Scholar

Clark, H. H. 1996. На языке . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета. Искать в Google Scholar

Clark, H. H. & T. B. Carlson. 1982. Слушатели и речевые акты. Язык 58 (2). 332–373. Искать в Google Scholar

Clark, H.H. & C.R. Marshall. 1981. Определенная справка и взаимное знание. В A. K. Joshi et al. (ред.), Элементы понимания дискурса , глава 1, 10–63.Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета. Искать в Google Scholar

Clark, H. H. & E. F. Schaefer. 1987. Скрытие смысла от случайных. Журнал памяти и языка 26. 209–225. Искать в Google Scholar

Geurts, B. & P. ​​Rubio-Fernández. 2015. Прагматика и обработка. Коэффициент 28. 446–469. Искать в Google Scholar

Green, M. S. 2007. Самовыражение . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Искать в Google Scholar

Grice, P.1989. Этюды на пути слов . Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. Искать в Google Scholar

Harris, D. W. 2014. Теоретическая семантика речевого акта . Докторская диссертация, Центр аспирантуры Городского университета Нью-Йорка. Ищите в Google Scholar

Харрис Д. У. 2016. Интенционализм против нового конвенционализма. Хорватский философский журнал 16 (47). 173–201. Искать в Google Scholar

Harris, D. W. FC. Распознавание намерений как механизм человеческого общения.В А. Салливане (ред.), Ощущения, мысли, язык: Очерки в честь Брайана Лоара . Лондон: Рутледж. Ищите в Google Scholar

Harris, D. W. M. Мы говорим с людьми, а не с контекстом. Неопубликованная рукопись . Искать в Google Scholar

Harris, D. W., D. Fogal & M. Moss. 2018. Речевые акты: Современный теоретический ландшафт. В D. Fogal et al. (ред.), Новая работа над речевыми актами . Издательство Оксфордского университета, Оксфорд, Великобритания. Искать в Google Scholar

Kaufmann, M.2012. Толкование императивов . Дордрехт: Спрингер. Искать в Google Scholar

Laurence, S. & E. Margolis. 2002. Радикальная концепция нативизма. Познание 86. 25–55. Искать в Google Scholar

Lepore, E. & M. Stone. 2015. Воображение и условности . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Поиск в Google Scholar

Лесли А. М. 1994. ToMM, ToBy и агентство: архитектура ядра и специфика предметной области. В L. Hirschfeld & S.Гельман (ред.), Отображение разума , 119–148. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета. Искать в Google Scholar

Loukusa, S. & I. Moilanen. 2009. Способности к прагматическим выводам у людей с синдромом Аспергера или высокофункциональным аутизмом. Обзор. Исследования расстройств аутистического спектра 3. 890–904. Искать в Google Scholar

Милликен Р. Г. 1984. Язык, мышление и другие биологические категории . Кембридж, Массачусетс: MIT Press. Искать в Google Scholar

Millikan, R.G. 1998. Собственная функция и условность в речевых актах. В Л. Э. Хане (ред.), Философия Питера Ф. Стросона , Библиотека живых философов, 25–43. LaSalle, IL: Открытый суд. Искать в Google Scholar

Милликен Р. Г. 2005. Язык: биологическая модель . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Ищите в Google Scholar

Norcross, A. 2011. Акт-утилитаризм и долговые обязательства. В Х. Шейнман (ред.), Обещания и соглашения: Философские очерки .Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Искать в Google Scholar

Onishi, K. & R. Baillargeon. 2005. Понимают ли 15-месячные дети ложные убеждения. Наука 308. 255–258. Искать в Google Scholar

Rubio-Fernández, P. & B. Geurts. 2013. Как пройти задание на ложное убеждение до своего четвертого дня рождения. Психологические науки 24 (1). 27–33. Поиск в Google Scholar

Скэнлон, Т. М. 1990. Обещания и практика. Философия и связи с общественностью 19 (3).199–226. Искать в Google Scholar

Searle, J. 1969. Речевые акты . Лондон: Издательство Кембриджского университета. Искать в Google Scholar

Skyrms, B. 1996. Эволюция общественного договора . Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета. Искать в Google Scholar

Саутгейт, В., А. Сенджу и Г. Чибра. 2007. Ожидание действия через приписывание ложных убеждений 2-летними детьми. Психологические науки 18 (7). 587–592. Искать в Google Scholar

Wellman, H.М., Д. Кросс и Дж. Уотсон. 2001. Метаанализ развития теории разума: правда о ложных убеждениях. Развитие ребенка 72 (3). 655–684. Искать в Google Scholar

Westra, E. & P. ​​Carruthers. 2017. Прагматическое развитие объясняет шкалу теории разума. Познание 158. 165–176. Искать в Google Scholar

Williamson, T. 2000. Знание и его пределы . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета. Искать в Google Scholar

Опубликовано в сети: 2019-06-20

Опубликовано в Print: 2019-06-26

© 2019 Walter de Gruyter GmbH, Берлин / Бостон

Классификация намерений речи с мультимодальным глубоким обучением

Adv Artif Intell.Авторская рукопись; доступно в PMC 2018 28 ноября.

Опубликован в окончательной редакции как:

PMCID: PMC6261374

NIHMSID: NIHMS993283

Департамент электротехники и вычислительной техники, Университет Рутгерса, Нью-Брансуик, Нью-Джерси, США

См. другие статьи в ЧВК, цитирующих опубликованную статью.

Abstract

Мы представляем новую мультимодальную структуру глубокого обучения, которая автоматически извлекает особенности из текстово-акустических данных для классификации речи на уровне предложений.Текстовые и акустические особенности были сначала извлечены с использованием двух независимых структур сверточной нейронной сети, затем объединены в совместное представление и, наконец, введены в слой softmax принятия решений. Мы протестировали предложенную модель в реальных медицинских условиях, используя запись речи и ее расшифрованный журнал. Наша модель достигла средней точности 83,10% при обнаружении 6 различных намерений. Мы также обнаружили, что наша модель, использующая автоматически извлеченные элементы для классификации намерений, превосходит существующие модели, в которых используются изготовленные элементы.

Ключевые слова: Мультимодальная классификация намерений, текстово-акустическое представление признаков, сверточная нейронная сеть, реанимация травм

1. Введение

Взаимодействие человека и компьютера (HCI) становится все более распространенным в повседневной жизни, появляясь в различных приложениях, от навигации системы для интеллектуальных голосовых помощников. Было проведено значительное исследование, посвященное пониманию речи, важному средству человеческого общения. Однако машины столкнулись с трудностями при извлечении смысла человеческой речи отчасти из-за того, что слова могут иметь разное значение в разных контекстах.Например, «идет снег» может быть комментарием, ответом или вопросом в зависимости от перегиба и пунктуации. Чтобы понять реальный смысл и обнаружить намерение говорящего, машины должны уметь проводить эти различия.

Определение речевого намерения в этой статье отличается от общего распознавания намерения, основанного на действии [1]. Цель данной статьи — определить фактическую цель вербального общения говорящего в сценарии травмы (например,грамм. «Директива» для команд / инструкций медицинской бригаде или пациенту). Язык, связанный с травмами, содержит обширную информацию о медицинских операциях, сотрудничестве и работе команды, которая может использоваться для обнаружения медицинских процессов и рабочих процессов. Чтобы определить фактический статус хирургической операции (например, операция начата или завершена), важно точно оценить намерение по человеческой речи. Следовательно, этот классификатор намерений может использоваться в более крупной системе для распознавания клинической деятельности или словесных процедур.

Один из подходов к оценке речевого намерения, используемый многими современными системами, такими как Microsoft LUIS, заключается в анализе только синтаксиса предложения. Однако этот подход игнорирует ценную акустическую информацию, такую ​​как контур высоты тона, образец напряжения и ритм. Во многих приложениях, например в области неотложной медицинской помощи, речь обычно бывает короткой и неструктурированной, а ее значение скрыто в голосовой передаче. Например, высказывание «боль в животе» может быть либо сообщением другому поставщику медицинских услуг, либо вопросом к пациенту, о котором невозможно сказать по одному тексту.Без особой синтаксической структуры классификатор намерений не может позволить себе игнорировать акустические особенности речи.

Чтобы решить эти проблемы обнаружения намерений, мы предлагаем мультимодальную структуру глубокого обучения для классификации намерений на уровне предложений с использованием как текстовых, так и аудиоданных. Модель использует в качестве входных данных записанный вручную речевой текст и его синхронизированный речевой звук. Сначала мы предварительно обрабатываем текстовые данные с помощью встраивания слов [2] и извлекаем из аудио частотные спектральные коэффициенты (MFSC) [3].Эти входные данные поступают в две независимые сверточные нейронные сети (ConvNets) для извлечения признаков [3, 4]. Затем извлеченные признаки объединяются и используются для принятия решения о классификации намерений.

Чтобы продемонстрировать модель, мы собрали текстовые и аудиоданные из реальной травматологической комнаты во время 35 реанимационных мероприятий, которые полны коротких, подчеркнутых предложений. Набор данных содержит 6424 расшифрованных предложения с соответствующими аудиоклипами. Мы использовали 6 намерений: Директива, Отчет, Вопрос, Разъяснение, Подтверждение и Ответ / Ответ.При разделении обучения и тестирования 80–20 модель достигла средней точности 83,10%, превзойдя модели только для текста и только для звука, а также другие аналогичные модели из других исследований. Наши эксперименты также показали, что ConvNets обеспечивают более эффективные функции, чем производимые функции, такие как основная частота, характеристики, связанные с питчем / энергией, скорость пересечения нуля (ZCR), джиттер, мерцание и кепстральные коэффициенты с мелкочастотной частотой (MFCC).

Вклады нашей работы:

• Мультимодальная структура с глубоким обучением, способная автоматически изучать и использовать текстовые и акустические функции для классификации намерений.

• Подробный анализ и сравнение различных модальностей и функций, которые обычно используются для аналогичной темы.

• Тематическое исследование с реальным сценарием медицинского применения, показывающее как эффективность, так и недостатки предлагаемой системы, его можно использовать в качестве нашего будущего примера реализации, а также других подобных приложений.

Работа организована следующим образом: Разд. 2 представляет родственную работу, разд. 3 описывает наш набор данных, разд.4 подробно описана архитектура модели, разд. 5 представлены экспериментальные результаты, разд. 6 обсуждает ограничения модели, потенциальные расширения и завершает работу.

2. Сопутствующие работы

Предыдущее исследование определяло «намерение» как понимание устной речи путем преобразования предложений в представления значения [5]. Недавно предложенные методы в этой области использовали семантический анализ [6] и понимание языка [7]. Однако эти методы учитывали только текстовые особенности и игнорировали акустическую информацию.Поскольку одни и те же слова могут иметь разные намерения в зависимости от манеры речи, эти акустические характеристики имеют решающее значение для понимания основного значения. Было предложено несколько различных подходов с использованием различных функций, помогающих определить значение человеческой речи. Анализ настроений попытался различить положительное и отрицательное отношение [8]. Этот подход показал хорошие результаты при классификации тональности документа, но его бинарные (положительные или отрицательные) категории сделали его бесполезным для понимания речи.В качестве усовершенствования было предложено акустическое распознавание речевых эмоций (SER) [9, 10]. Различные эмоции отражают отношение говорящего, но слишком абстрактны для многих сценариев и бесполезны для распознавания намерений. Поэтому мы заимствовали стратегии из анализа настроений и распознавания эмоций и определили намерения в нашей проблемной области.

Чтобы объединить различные типы функций для понимания основного смысла, в смежных областях исследований были введены мультимодальные структуры.Ранние исследования показали, что совместное использование звуковых и текстовых функций позволяет повысить эффективность распознавания речевых эмоций [11]. Из телетрансляций было собрано 2100 предложений с текстом и аудио. Для предсказания 7 эмоций вручную были определены 33 оригинальные акустические характеристики и некоторые специфические эмоциональные слова. Однако произведенные акустические характеристики и конкретные ключевые слова препятствовали их обобщению. Для идентификации эмоций была введена мультимодальная структура, состоящая из аудио, визуальных и текстовых модулей [12]; изготовленные функции были выбраны из каждого модуля, и система была оценена на трех различных наборах данных эмоций (набор данных Youtube, SenticNet и EmoSenticNet).Результаты показали, что использование визуальных функций улучшило производительность, но система по-прежнему основывалась на функциях, выбранных вручную. Недавно было показано, что более сложные мультимодальные системы, использующие визуальные и текстовые функции на основе ConvNet, превосходят искусственно созданные в распознавании эмоций [13, 14]. Структура ConvNet использовалась в качестве обучаемого экстрактора текстовых функций [13, 14], а другая структура ConvNet извлекала визуальные функции [14]. Эти системы были протестированы на наборе данных мультимодального распознавания эмоций (USC IEMOCAP), наборе данных мультимодальных высказываний мнений (MOUD) и наборе данных Youtube.Обе системы продемонстрировали мощь извлечения функций ConvNet. Однако они по-прежнему частично полагались на произведенные акустические характеристики, уменьшенные с помощью анализа главных компонентов. Предыдущая работа также показала, что их система, хотя и мультимодальная, в значительной степени полагалась на ввод текста [14]. Мы предполагаем, что проблема возникла из-за того, что они использовали изготовленные акустические элементы вместо автоматических, извлекаемых ConvNet. Чтобы преодолеть этот недостаток, предлагаемая нами модель использует экстракторы функций ConvNet как для текста, так и для звука.Учитывая ограничения в сценарии травмы, мы не можем захватить визуальную информацию с человеческих лиц, поэтому наша мультимодальная система использует только текст и аудио. Чтобы продемонстрировать его надежность, мы также протестировали его с неточно расшифрованным вводом текста из механизма распознавания речи.

3. Набор данных

3.1. Сбор данных

Наш набор данных был собран во время 30 реанимационных мероприятий в травматологическом центре уровня 1 на северо-востоке США. В медицинских учреждениях устройства для сбора данных должны сохранять конфиденциальность и не мешать выполнению медицинских задач.Поэтому вместо носимых Bluetooth-микрофонов мы использовали цифровой диктофон SONY ICD PX333 с функцией громкой связи. Он был размещен на стойке с оборудованием Мэйо примерно в 2,5 футах от группы руководителей травматологической бригады из трех врачей, которые в основном оставались неподвижными во время реанимации. Мы записывали на моноканале с частотой дискретизации 16000 Гц.

3.2. Транскрибирование и маркировка необработанных данных

Мы вручную сегментировали записанные аудиоданные на клипы на уровне предложений.Чтобы сохранить качество звука, были удалены клипы с перекрывающейся речью или сильным фоновым шумом (например, плач пациента, шум электронного оборудования). Окончательный набор данных содержал 6424 аудиоклипа. Затем каждый аудиоклип был вручную расшифрован (без пунктировки) и помечен намерением (). «Намерение» представляет собой первоначальную цель говорящего произнести высказывание. На основе нашего набора данных были определены шесть различных намерений. Например, «Q» означает, что говорящий намеревается запросить информацию, «DIR» означает, что говорящий планирует дать кому-то инструкцию или команду, «RS» означает, что говорящий отвечает на запрос.показывает примеры предложений с их намерениями.

Таблица 1.

Классы речевых намерений при реанимации травм

Класс	Намерения	Частота
DIR	Директивы (задание / инструкция / команда) 11215 905 905 905	RS	Ответ на запрос или запрос информации	934
Q	Запрос / запрос информации	1256
RP	Отчет (отчет о состоянии пациента или результатах деятельности)	1045
CL	Разъяснение (запрос на повторную передачу информации)	1044
ACK	Подтверждение	973

Таблица 2.

Примеры речевого намерения при реанимации травмы

Класс	Приговор
DIR	Разбавьте ее жидкости
RS	Я не знаю, что у нее три капельницы слева
Q	Что такое доступ IV
RP	Двусторонние TM прозрачные
CL	Вы имеете в виду, что слева
ACK	6 Да, хорошо 905 4.Структура системы Наша системная структура состоит из четырех модулей (). Препроцессор данных форматирует входной текст и звук в векторы слов и карты спектральных коэффициентов частоты Mel (MFSC) для извлечения признаков. Средство извлечения функций использует две ConvNet для независимого изучения и извлечения текстовых и акустических функций. Слой слияния признаков уравновешивает и объединяет извлеченные объекты посредством полностью связанной (FC) структуры. Структура нашей модели распознавания намерений.FC = полностью подключен. Цифры в скобках представляют количество нейронов в каждом сетевом слое. Лицо, принимающее решение, использует softmax (полиномиальная регрессия) для выполнения мультиклассовой классификации. 4.1. Препроцессор данных Чтобы сгенерировать входной слой для извлечения признаков, мы использовали различные стратегии инициализации для ввода текста и звука. Мы предварительно обработали текст в векторы слов [2, 15, 16], а звук — в карты MFSC [3]. Векторы слов — это низкоразмерные отображения, описывающие семантические отношения между словами [2].Предложение тогда представляет собой матрицу с последовательностью векторов слов в качестве строк [2]. Существуют две разные стратегии инициализации векторов слов [2, 16]. Мы выбрали метод Миколова [2] за его хорошие результаты в семантическом и синтаксическом изучении слов. Словарь встраивания word2vec, обученный на 100 миллионах слов из новостей Google [2], является наиболее часто используемым инструментом встраивания слов. Поскольку наши предложения имеют разную длину (от 1 до 26 слов), мы добавили все предложения к самой длинной длине, как было предложено другими [4].Каждое слово было встроено в 300-мерный вектор слов с использованием словаря word2vec, а неизвестные слова инициализировались случайным образом. Таким образом, предложения представляли собой матрицы размером 26 × 300 (длина предложения зависит от длины вектора слова). В человеческой речи разная интенсивность энергии и разброс энергии на разных частотах могут отражать манеру речи. Мы представляли аудио с частотно-временными энергетическими картами. Вместо кепстральных коэффициентов Mel-частоты (MFCC), обычно используемых при распознавании речи, мы использовали спектральные коэффициенты Mel-частоты (MFSC), чтобы избежать искажающего локальность дискретного косинусного преобразования (DCR) [3].Мы извлекли статический, дельта и двойной дельта MFSC для каждого звука для использования в качестве отдельных входных каналов. Мы эмпирически разделили диапазон 0–8000 Гц на 64 полосы частот. Каждый входной кадр содержал 1 с данных (выбранных с интервалом 40 мс с 50% перекрытием, в соответствии с предыдущей работой [3, 17]), генерирующих 64 × n карт MFSC для n -секундного клипа. Все карты MFSC были масштабированы до 64 × 256 с бикубической интерполяцией. Инициализированные векторы слов и карты MSFC использовались в качестве входных слоев для текстовой ветви и звуковой ветви, соответственно.Как уже упоминалось, размеры входных данных составляли 26 × 300 для текстовой ветви и 64 × 256 × 3 для звуковой ветви. 4.2. Feature Extractor Мы использовали две ConvNet для извлечения признаков. Одномерные фильтры были реализованы для извлечения текстовых признаков () после предыдущей работы [4]. Как было предложено в [4, 15], мы применили несколько сверточных фильтров разной ширины (1, 2 и 3) для захвата фраз разной длины (). Мы выбрали эту довольно короткую ширину фильтра, потому что в нашей проблемной области (реанимация травм) большая часть речи не в форме полных и грамматически правильных предложений, а в форме коротких фраз.Мы эмпирически обнаружили, что для нашего приложения достаточно одного сверточного и одного максимального уровня пула, аналогично [4]. Из каждого из трех размеров фильтра 300 карт характеристик были затем объединены в максимальный пул, в результате чего был получен 900-мерный вектор текстовых характеристик (сравнимый по размеру с 1024-мерным вектором акустических характеристик). Извлечение текстовых характеристик ConvNet (CNN T ) Для извлечения акустических характеристик из карт MFSC была реализована восьмиуровневая структура ConvNet (). Как было предложено для VGG Nets [3, 17], мы использовали сверточные фильтры 3 × 3 и фильтры максимального объединения 2 × 2 с заполнением нулями и выбрали 3 × 3 × 32, 3 × 3 × 64, 3 × 3 × 128 и 3 × 3 × 128, поскольку размеры ядра и количество карт характеристик определяются эмпирически.Хотя более глубокие сети обычно работают лучше, мы остановились на восьми уровнях из-за аппаратных ограничений. Извлечение акустических характеристик ConvNet (CNN A ) 4.3. Слой Feature Fusion Два независимых полностью связанных слоя объединяют функции из CNN T и CNN A (). Чтобы сбалансировать две модальности, они были представлены 900 и 1024-мерными векторами соответственно. Полностью связанный слой (FC) объединяет текстовые и звуковые функции в общее представление функции, готовое к окончательному решению ().Есть две основные причины, по которым мы выбираем слияние на уровне функций вместо слияния на уровне принятия решения. Во-первых, поскольку мы использовали структуру ConvNet для извлечения как акустических, так и текстовых функций, нам не нужно применять метод реализации, предназначенный для работы с разнородными данными при слиянии на уровне функций (например, SPF-GMKL в [14]). , что делает слияние на уровне функций разумным и удобным. Во-вторых, слияние на уровне функций превзошло слияние на уровне принятия решений в предыдущем исследовании [14].Мы решили проследить эти успешные реализации в аналогичных приложениях. 4.4. Принятие решений Прогнозирование намерения — это мультиклассовая классификация, поэтому мы использовали уровень принятия решений softmax для прогнозирования класса намерения на основе 1924-мерных векторов признаков из слоя слияния признаков (последний слой в). Наши эксперименты показали, что наличие глубокой нейронной сети непосредственно перед softmax лишь немного улучшило производительность. Учитывая стоимость оборудования, в нашем модуле принятия решений мы использовали только слой softmax. 4.5. Реализация Мы использовали Keras, библиотеку нейронных сетей высокого уровня на основе TensorFlow [18], для обучения и тестирования моделей. Как было предложено ранее [3, 17], мы использовали выпрямленную линейную единичную функцию активации для всех сверточных слоев. Мы установили скорость обучения равной 0,01 и использовали оптимизатор Adam, чтобы минимизировать потери [17]. Во время обучения применялась функция отсева и 5-перекрестная проверка, чтобы избежать переобучения. 5. Результаты оценки Сначала мы сравнили мультимодальные характеристики (CNN TA ) с характеристиками только текстовых (CNN T ) и только аудио (CNN A ) моделей ().В наших унимодальных экспериментах мы использовали те же входные данные, что и во время мультимодального обучения. Как и ожидалось, CNN TA превзошел два других, потому что он использовал сильные стороны обоих. Точность CNN TA составила 83,1%, что намного выше, чем у CNN T с 57,36 и CNN A с 59,64. Наш анализ матриц неточностей () показал следующее: Матрицы неточностей для различной структуры модели (число в процентах). Таблица 3. Сравнение точности моделей Модель Входные данные Точность (%) CNN T Сценарий, созданный вручную 57.36 905 Карта MFSC 59,64 CNN TA Сценарий, созданный вручную, и карта MFSC 83,1 CNN SA Сценарий, созданный машиной 905 и MFSC карта 7721 HSF Производимые характеристики 48,73 CNN T хорошо различает классы с различным содержанием (например, Q, CL). И Q, и CL имеют вопросительные фразы, такие как «что есть», «как насчет» и «вы?», Которые очень редко встречаются в остальных классах. CNN A хорошо различает классы с разной манерой речи (например, Q, DIR, RS, RP).Использование акустических функций повысило точность Q и DIR. Это было ожидаемо, поскольку их акустические характеристики отличаются, несмотря на схожие фразы и словарный запас. Показатели RS и RP также были хорошими, несмотря на вариации содержания на уровне текста, из-за их относительно фиксированной манеры разговора. CNN TA значительно превзошел унимодальные модели, указывая на то, что одного текста или звука недостаточно для классификации намерений. Оба типа данных компенсируют слабые стороны друг друга, делая их совместное представление признаков более полезным для понимания основного смысла и намерений речи. Точность RP была сравнительно низкой. Это могло быть связано с тем, что предложения RP сильно различаются по содержанию и акустически похожи на предложения других классов. После дальнейшего анализа данных мы обнаружили, что выступающие часто увеличивали высоту звука в конце каждого подотчета во время сводного отчета в конце каждой фазы процесса, чтобы подчеркнуть определенный момент. Это заставило RP звучать как Q или CL. При наземном кодировании правды для RP люди обычно используют контекстную информацию (т.е. близлежащие предложения), указывая на то, что контекст может улучшить классификацию намерений. Учитывая невозможность ручной транскрипции в речевых приложениях, мы также протестировали модель CNN TA с текстом, сгенерированным из автоматического распознавания речи (CNN SA ). В частности, мы использовали текст, сгенерированный Microsoft Bing Speech API вместе с исходным аудиоклипом, в качестве входных данных для нашей системы. API Bing не смог достичь человеческой точности для нашего набора медицинских данных из-за шума и имел 26.3% ошибок в словах. Однако наши результаты показали, что, несмотря на неточности транскрипции, прогнозы CNN SA были всего на 6% менее точными, чем прогнозы CNN TA (). Это указывает на то, что точный текст на уровне слов не так важен для классификации намерений, как свободная структура предложения и ключевые слова, что является важным открытием. Использовать только текстовую модель для обнаружения активности или движения членов травматологической бригады очень сложно, поскольку высокий уровень окружающего шума затрудняет распознавание речи.Наш эксперимент показал, что включение акустических характеристик повысило точность распознавания намерений, а мультимодальная система не очень чувствительна к текстовым характеристикам. Следовательно, нашу модель можно использовать для улавливания речевого намерения в шумной обстановке, например, в травматологической палате. Мы также сравнили точность отдельных или комбинированных модальностей с использованием функций, изученных ConvNet, с производственными функциями. Модель с выделением выбранных человеком признаков (HSF) с использованием того же разделения данных и конфигурации softmax была обучена на нескольких широко используемых промышленных функциях, включая основную частоту [19], особенности, связанные с высотой звука [20], особенности, связанные с энергией [21], переход через нуль. скорость (ZCR) [21, 22], джиттер [21], мерцание [21] и кепстральные коэффициенты Mel-частоты (MFCC) [22–24].Как было предложено в [19, 20], мы применили статистические функции, включая максимум, минимум, диапазон, среднее значение, наклон, смещение, стандартное отклонение, асимметрию, эксцесс, дисперсию и медиану для этих характеристик. Мы нормализовали все произведенные акустические элементы с помощью нормализации z-показателя [22] и загрузили их в слой softmax. Результаты показали, что особенности, извлеченные нашей мультимодальной структурой, привели к значительно лучшим характеристикам, чем изготовленные функции (). Фактически, даже CNN A в отдельности превзошел HSF, что еще раз демонстрирует эффективность выбора функций на основе ConvNet.Хотя можно было точно настроить выбранные вручную функции [21, 22], это было бы очень трудоемко по сравнению с автоматическим обучением ConvNet. Наконец, мы сравнили нашу работу с некоторыми аналогичными исследованиями [12–14] (). Мы сравнили нашу модель с несколькими аналогичными моделями в разных сценариях применения. Это сравнение показало, что наша модель конкурентоспособна с некоторыми [13, 14] и превосходит другие [12]. Предыдущая модель, достигшая наилучшей производительности [14], имела гораздо более простое применение, чем наша: она классифицировала всего 447 экземпляров на две категории (положительное / отрицательное мнение).Хотя MKL [13] достиг точности 96,55% в бинарном анализе тональности (положительном или отрицательном), он в значительной степени полагался на визуальные особенности. Его точность упала до сопоставимых 84,12%, учитывая только текст и звук. Кроме того, их проблема двоичной классификации намного проще, чем наше приложение для классификации с шестью классами. Фактически, наша шестиклассовая система даже превосходит четырехклассную реализацию MLK по обнаружению эмоций. Таблица 4. Сравнение нашей модели распознавания намерений с аналогичными исследованиями видео, аудио, текстовые характеристики вручную выбранные акустические характеристики, видео Модель Входные данные Классы Точность (%) Мультимодальные настройки 908 Выбор вручную 3 класса 78.2 Сверточный MKL [13] Текст, акустические характеристики, выбранные вручную, видео 2 класса 84,12 4 класса 76,85 Deep CNN [14] 2 класса 88,6 CNN TA Сценарий, созданный вручную, карта MFSC 6 классов 83,1 CNN SA Сценарий, созданный машиной MFSC 905 карта 77.21 6. Обсуждение и заключение Несмотря на свою применимость и конкурентоспособность, предложенная нами модель может быть улучшена в двух аспектах. Использование носимых микрофонов улучшило бы качество звука, что повысило бы точность автоматического распознавания речи и привело бы к лучшим предсказаниям при автоматической транскрипции. Использование LSTM для изучения контекстных функций также улучшит обнаружение функций в текстовых данных [16, 25]. У нашей текущей модели также есть ограничения.Наша модель хорошо себя зарекомендовала в таких сценариях, как реанимация травм, когда в относительно коротких предложениях содержится мало несущественных слов. Однако трудно определить намерение полностью сформированных предложений, поскольку говорящий может использовать несколько манер речи в одном предложении. Этот недостаток может быть решен с помощью контекстного распознавания намерений, что станет частью нашего будущего исследования. Еще одно ограничение — это отсутствие независимости говорящего. Несмотря на то, что в травматологическом кабинете были смены, в нашем наборе данных были голоса только от ограниченного набора людей, и мы не учитывали независимость говорящего во время обучения модели.Оценка производительности модели на неизвестных голосах требует дальнейших исследований. Еще одно ограничение — это необходимое удаление перекрывающейся речи, что происходит очень часто. Около 28% речевых травм имеют много перекрывающихся речей. Затем, чтобы еще больше улучшить распознавание речевого намерения в травматической среде, мы также должны рассмотреть решения проблемы коктейльной вечеринки. В заключение, мы повторим вклад этой статьи в эту область: Структура, которая изучает текстовые и акустические особенности для классификации намерений. Сравнение и анализ производительности нашей системы по классификации намерений с использованием мультимодальных, одномодальных и выбранных человеком функций. Системное приложение в реальных медицинских условиях, которое можно использовать в качестве справочного материала для будущих исследований. Благодарность. Авторы выражают благодарность специалистам-травматологам Детского национального медицинского центра США, участвовавшим в этой работе. Мы также хотели бы поблагодарить трех анонимных рецензентов за их ценные комментарии и предложения. Ссылки 1. Де Руйтер Дж. П., Cummins C: Модель преднамеренной коммуникации: AIRBUS (асимметричное распознавание намерения с байесовским обновлением сигналов). В: Proceedings of SemDial 2012, pp. 149–150 (2012) [Google Scholar] 2. Миколов Т., Суцкевер И., Чен К., Коррадо Г.С., Дин Дж .: Распределенные представления слов и фраз и их композиционность. В: Достижения в системах обработки нейронной информации, стр. 3111–3119 (2013) [Google Scholar] 3. Абдель-Хамид О., Мохамед А. Р., Цзян Х., Дэн Л., Пенн Г., Ю. Д.: Сверточные нейронные сети для распознавания речи.IEEE / ACM Trans. Audio Speech Lang. Процесс. 22, 1533–1545 (2014) [Google Scholar] 4. Ким И .: Сверточные нейронные сети для классификации предложений. В: Материалы конференции 2014 года по эмпирическим методам обработки естественного языка (EMNLP) (2014) [Google Scholar] 5. Ван И-И, Дэн Л., Асеро А: Понимание разговорной речи. IEEE Sig. Процесс. Mag. 22, 16–31 (2005) [Google Scholar] 6. Тур Джи, Мори Р.Д .: Введение. В: Понимание разговорной речи. С. 1–7 (2011) [Google Scholar] 7. Уильямс Дж. Д., Камаль Э., Ашур М., Амр Х, Миллер Дж., Цвейг Г.: Быстрое и легкое понимание языка для диалоговых систем с помощью интеллектуальной службы понимания языка Microsoft (LUIS).In: Proceedings of 16th Annual Meeting of the Special Interest Group on Discourse and Dialogue (2015) [Google Scholar] 8. Пан Б., Ли Л.: Извлечение мнений и анализ настроений. Нашел. Trends® Inf. Retr. 2, 1–135 (2008) [Google Scholar] 9. Ayadi ME, Kamel MS, Karray F: Обзор распознавания речевых эмоций: особенности, схемы классификации и базы данных. Распознавание образов. 44, 572–587 (2011) [Google Scholar] 10. Минкер В., Питтерманн Дж., Питтерманн А., Штраус П.-М., Бюлер Д. Проблемы в речевых интерфейсах человек-компьютер.Int. J. Speech Technol. 10, 109–119 (2007) [Google Scholar] 11. Chuang ZJ, Wu CH: Мультимодальное распознавание эмоций из речи и текста. Comput. Лингвист. Подбородок. Lang. Процесс. 9 (2), 45–62 (2004) [Google Scholar] 12. Пориа С., Камбрия Э., Ховард Н., Хуанг Джи-Би, Хуссейн А.: объединение аудио, визуальных и текстовых подсказок для анализа настроений из мультимодального контента. Нейрокомпьютинг 174, 50–59 (2016) [Google Scholar] 13. Poria S, Iti C, Erik C, Amir H: мультимодальное распознавание эмоций и анализ настроений на основе сверточного MKL.В: ICDM (2016) [Google Scholar] 14. Poria S, Cambria E, Gelbukh A: Глубокие текстовые функции сверточной нейронной сети и многоядерное обучение для мультимодального анализа настроений на уровне высказываний. В: Материалы конференции 2015 года по эмпирическим методам обработки естественного языка (2015) [Google Scholar] 15. Тан Д., Цинь Б., Лю Т.: Моделирование документов с помощью закрытой рекуррентной нейронной сети для классификации настроений. В: Материалы конференции 2015 года по эмпирическим методам обработки естественного языка (2015) [Google Scholar] 16.Socher R, Perelygin A, Wu JY, Chuang J, Manning CD, Ng AY, Potts C: Рекурсивные глубинные модели семантической композиционности над TreeBank настроений. В: Материалы конференции по эмпирическим методам обработки естественного языка (EMNLP). т. 1631, стр. 1642 (2013) [Google Scholar] 17. Ли Х, Чжан И, Ли М., Чен С., Остин Ф. Р., Марсик И., Бурд Р. С.: Обнаружение фаз процесса в режиме онлайн с использованием многомодального глубокого обучения. В: 7-я ежегодная конференция IEEE по повсеместным вычислениям, электронике и мобильной связи (UEMCON), 2016 г. [Google Scholar] 18.Abadi M, Agarwal A, Barham P, Brevdo E, Chen Z, Citro C, Corrado GS: Tensorflow: крупномасштабное машинное обучение в гетерогенных распределенных системах (2016). Препринт arXiv arXiv: 1603.04467 [Google Scholar] 19. Буссо С., Ли С., Нараянан С. Анализ эмоционально значимых аспектов фундаментальной частоты для обнаружения эмоций. IEEE Trans. Audio Speech Lang. Процесс. 17, 582–596 (2009) [Google Scholar] 20. Коуи Р., Дуглас-Коуи Е., Цапацулис Н., Вотсис Дж., Коллиас С., Фелленц В., Тейлор Дж .: Распознавание эмоций при взаимодействии человека с компьютером.IEEE Sig. Процесс. Mag. 18, 32–80 (2001) [Google Scholar] 21. Котти М., Патерно Ф: Распознавание эмоций, не зависящее от говорящего, с использованием психологически вдохновленной бинарной каскадной схемы классификации. Int. J. Speech Technol. 15, 131–150 (2012) [Google Scholar] 22. Ван К., Ань Н., Ли Б.Н., Чжан Ю., Ли Л.: Распознавание речевых эмоций с использованием параметров Фурье. IEEE Trans. Оказывать воздействие. Comput. 6 (1), 69–75 (2015) [Google Scholar] 23. Дэвис С., Мермельштейн П. Сравнение параметрических представлений для распознавания односложных слов в непрерывно произносимых предложениях.IEEE Trans. Акуст. Speech Sig. Процесс. 28, 357–366 (1980) [Google Scholar] 24. Камаруддин Н., Вахаб А., Квек С. Анализ культурных зависимостей для понимания речевых эмоций. Эксперт Syst. Прил. 39, 5115–5133 (2012) [Google Scholar] 25. Тай К.С., Сочер Р., Мэннинг К.Д.: Улучшенные семантические представления из древовидных сетей с долговременной краткосрочной памятью. В: Материалы 53-го ежегодного собрания Ассоциации компьютерной лингвистики и 7-й Международной совместной конференции по обработке естественного языка, т.Ew ء O87xA60 Prosody передает намерения говорящего: акустические сигналы для восприятия речевого акта Основные моменты • Новый корпус просодических изображений коммуникативных намерений говорящего. • Ораторы используют характерные просодические (акустические) шаблоны для выражения своих намерений. • Слушатели используют эти просодические паттерны, чтобы понять намерения говорящего. • Понимание не зависит от контекста, семантики или аффективной обработки. • Prosody служит целенаправленным инструментом взаимодействия между говорящим и слушателем. Abstract Теоретико-практические взгляды на язык утверждают, что признание намерений других является ключом к успешному межличностному общению. Тем не менее, говорящие не всегда кодируют свои намерения буквально, что ставит вопрос о том, какие механизмы позволяют собеседникам обмениваться коммуникативными намерениями. В настоящем исследовании изучается, способствует ли просодия — голосовой тон — выявлению «невысказанных» намерений и каким образом.Отдельные (не) слова произносились с шестью интонациями, представляющими разные речевые акты, как носители коммуникативных намерений. Этот корпус был акустически проанализирован (эксперимент 1) и оценен поведенчески в двух экспериментах (эксперименты 2 и 3). Объединенные результаты показывают характерные конфигурации просодических признаков для различных намерений, которые надежно распознаются слушателями. Интересно, что идентификация намерений не зависела от контекста (отдельные слова), лексической информации (не слова) и распознавания эмоций говорящего (валентность и возбуждение).В целом данные демонстрируют, что намерения говорящего представлены в просодическом сигнале, который, таким образом, может определять успех межличностного общения. Ключевые слова Prosody Intention Речевые действия Acoustics Pragmatics Рекомендуемые статьиЦитирующие статьи (0) Полный текст Copyright © 2016 Elsevier Inc. Все права защищены. Рекомендуемые статьи Ссылки на статьи Речевые акты в лингвистике В лингвистике речевой акт — это высказывание, определяемое с точки зрения намерения говорящего и воздействия, которое оно оказывает на слушателя.По сути, это действие, которое спикер надеется спровоцировать в своей аудитории. Речевые действия могут быть просьбами, предупреждениями, обещаниями, извинениями, приветствиями или любым количеством заявлений. Как вы понимаете, речевые акты — важная часть общения. Теория речи и акта Теория речи-акта — это подполе прагматики. Эта область исследования связана с тем, как слова могут использоваться не только для представления информации, но и для выполнения действий.Он используется в лингвистике, философии, психологии, юридических и литературных теориях и даже при разработке искусственного интеллекта. Теория речи-акта была представлена ​​в 1975 году оксфордским философом Дж. Л. Остином в книге «Как делать вещи со словами» и развита американским философом Дж. Р. Сёрлом. Он рассматривает три уровня или компонента высказываний: локутивные акты (создание значимого утверждения, говорение чего-то, что понимает слушатель), иллокутивные акты (говорение чего-либо с целью, например, информирование) и перлокутивные акты (высказывание чего-то, что вызывает кто-то действовать).Иллокутивные речевые акты также можно разбить на разные группы, сгруппированные вместе по их намерению употребления. Местные, иллокутивные и перлокутивные акты Чтобы определить, каким образом следует интерпретировать речевой акт, необходимо сначала определить тип выполняемого действия. Согласно «Философии языка: центральные темы» Сусаны Нуччетелли и Гэри Си, локутивные акты — это «простой акт создания некоторых языковых звуков или знаков с определенным значением и отсылкой».»Итак, это просто обобщающий термин, поскольку иллокутивные и перлокутивные акты могут происходить одновременно, когда происходит локуция высказывания. Таким образом, иллокутивные акты несут директиву для аудитории. Это может быть обещание, приказ, извинения или выражение благодарности — или просто ответ на вопрос, чтобы проинформировать собеседника в разговоре. Они выражают определенное отношение и несут в себе определенную иллокутивную силу, которая может быть разбита на семьи. С другой стороны, перлокутивные акты приводят к последствиям для аудитории. Они влияют на слушателя в его чувствах, мыслях или действиях, например, изменяя чье-то мнение. В отличие от иллокутивных актов, перлокутивные акты могут проецировать на аудиторию чувство страха. Возьмем, к примеру, перлокутивный акт: «Я не буду тебе другом». Здесь надвигающаяся потеря дружбы — это иллокутивный акт, в то время как эффект запугивания друга до подчинения — перлокутивный акт. Семейные акты речи Как уже упоминалось, иллокутивные акты можно разделить на общие группы речевых актов. Они определяют предполагаемое намерение говорящего. Остин снова использует «Как делать вещи со словами», чтобы аргументировать свои доводы в пользу пяти наиболее распространенных классов: Вердикты, содержащие вывод Упражнения, свидетельствующие о силе или влиянии Комиссары, состоящие из обещаний или обязательств сделать что-то Поведение, связанное с социальным поведением и установками, такими как извинения и поздравления Разъяснительные, объясняющие, как наш язык взаимодействует сам с собой Дэвид Кристал также приводит доводы в пользу этих категорий в «Словаре лингвистики».Он перечисляет несколько предлагаемых категорий, включая « директивы (говорящие пытаются заставить своих слушателей что-то делать, например, просить, приказывать, просить), комисси, (говорящие принимают на себя обязательства в отношении будущего курса действий, например, обещания, гарантии). , выражает (говорящие выражают свои чувства, например, извиняются, приветствуют, сочувствуют), декларации (высказывание говорящего вызывает новую внешнюю ситуацию, например, крестины, женитьбу, отставку).» Важно отметить, что это не единственные категории речевых актов, и они не идеальны и не исключают друг друга. Кирстен Малмкьяер в своей книге «Теория речи-акта» отмечает: «Есть много маргинальных случаев и много случаев совпадения, и существует очень большой объем исследований в результате попыток людей прийти к более точным классификациям». Тем не менее, эти пять общепринятых категорий хорошо описывают широту человеческого выражения, по крайней мере, когда речь идет об иллокутивных актах в теории речи. Источники Остин, Дж. Л. «Как делать вещи словами». 2-е изд. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета, 1975. Кристал, Д. «Словарь лингвистики и фонетики». 6-е изд. Молден, Массачусетс: Blackwell Publishing, 2008. . Малмкьяер, К. «Теория речи и акта». В «Энциклопедии лингвистики», 3-е изд. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж, 2010. Nuccetelli, Susana (редактор). «Философия языка: центральные темы.»Гэри Си (редактор серии), Rowman & Littlefield Publishers, 24 декабря 2007 г. Изучение английского языка — спросите об английском «Я пошел в банк с намерением открыть банковский счет» Бабак из Ирана спрашивает: В чем разница между намерением и намерением ? Гарет Рис отвечает Щелкните, чтобы прослушать ответ Гарета: Привет, Бабак. Спасибо за вопрос о намерениях и намерениях .Оба слова являются существительными, происходящими от глагола «намереваться», что означает иметь в виду план или цель. С точки зрения значения, между этими двумя существительными есть небольшая разница. Оба они означают план или цель что-то сделать. Однако есть разница в том, как мы используем слова. Намерение используется в более формальных ситуациях, например, в юридических контекстах, тогда как намерение используется в широком диапазоне ситуаций; это более обыденное слово. Кроме того, с грамматической точки зрения намерение — это неисчислимое существительное, а намерение — это исчисляемое существительное. Так, например, в газетном репортаже о судебном деле вы можете прочитать: «У него было оружие с намерением совершить ограбление банка». Тогда как в разговоре с другом кто-то может сказать: «Я пошел в банк с намерением открыть счет в банке, но забыл взять свой паспорт, поэтому даже не смог этого сделать». Есть еще одно важное отличие. Намерение — это тоже прилагательное, но намерение — это только существительное. Если вы намереваетесь что-то сделать, вы полны решимости что-то сделать. Например, «Она намеревалась стать актрисой, поэтому пошла в театральную школу, хотя это было против воли ее родителей». Итак, я хотел ответить на ваш вопрос, и я надеюсь, Бабак, что мне это удалось. О Гарете Рисе Гарет Рис имеет степень бакалавра (с отличием) в области истории и философии науки, CTEFLA и DELTA. Он преподавал EFL, EAP и деловой английский в Китае, Испании и Англии, а также является соавтором учебников по английскому языку Language Leader Elementary и Pre-Intermediate (Pearson Longman).В настоящее время он преподает английский язык в языковом центре Лондонского университета искусств. Определение намерения Merriam-Webster in · ten · ция | \ in-ˈten (t) -shən \ 1а : что человек намеревается сделать или осуществить б : объект, ради которого совершается молитва, месса или благочестивое действие. 2 : решимость действовать определенным образом : разрешить 3 намерения множественного числа : цель в отношении брака 5 : процесс или способ заживления резаных ран. 6 : концепция особенно : понятие, рассматриваемое как продукт внимания, направленного на объект знания. . No related posts. Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сайт