Регрессивная синтонность: Синтонность и регрессивная синтонность — это, определение слова, понятие. Что такое Синтонность и регрессивная синтонность, значение, словарь, энциклопедия

Круги по воде — LiveJournal

Запись из разряда «Вдохновение простых вещей». Пишу подруге сообщение в WhatsApp, совершенно необязательного характера (попросила растение по фото определить, если что), и она отвечает… мимоходом упоминая, что сидит прямо сейчас в аэропорту Жироны. А ведь всего лет 10-12 назад — я помню — каждый выезд за границу был как полет в открытый космос: связь посредством СМС раз в день, в телеграфном стиле (про времена бумажных писем просто не будем). Как хотите, но возможность непринужденно поболтать о цветочках с человеком, сидящим за тысячи километров и несколько государств от тебя, — это офигенно, и я каждый раз удивляюсь, как в первый.
Илон Маск со своей ракетой, конечно, нереально крут, но почему-то сильнее всего я ощущаю движение прогресса именно посредством таких бытовых мелочей. И да, прогресс — это здорово.
ЗЫ. А за пуск Falcon Heavy мы с папой даже пропустили по рюмашке. Ибо «большой шаг для человечества».

* * *

Читаю рабочее: «Регрессивная синтонность — болезненная, клинически значимая степень откровенности, утрата стыдливости, понятий о приличии и игнорирование принятых в обществе норм социального поведения». Интересно, насколько вообще применим этот критерий сейчас, когда в моде прямо зашкаливающая откровенность? Нет, серьезно, у нас же сейчас куча всяких ток-шоу, посвященных разбору интимнейших деталей чужой жизни, всякие селебритиз в этом с удовольствием участвуют, да и обычные граждане не отстают: я раз за разом поражаюсь тому, как люди с реальных, не фейковых страничек в соцсеточках разоблачаются так, что дальше остается только шкуру снять и продемонстрировать свой внутренний мир уже не метафорически. Бедные психиатры, как они вообще сейчас определяют эту самую синтонность?
Тоже еще вспомнила, как однажды читала переиздание одной статьи, опубликованной еще в советские, кажется, годы. Про то, как те или иные психические заболевания отражаются на внешнем облике человека, в частности на одежде. Читала я про разнокалиберные пуговицы, нефункциональные заплатки контрастного цвета и проч. и думала, что изрядный сегмент современной моды попадает в описываемую уважаемым автором категорию. Интересно, каким образом классификация симптомов выверяется на соответствие новейшим реалиям?

* * *
Дочитываю «Дело чести» Олдриджа. Про летчиков Второй мировой. И уже заранее зла на автора, потому что нутром чую, что главного героя он таки прибьет в конце. А мне этого категорически не хочется, ну что такое, такой симпатичный адекватный персонаж, безо всякого ницшеанства или дерганого этого нарциссизма, которым все-таки грешат герои Ремарка или Хемингуэя. Понятное дело, что война, притом в самый безнадежный и темный период, но все-таки пусть бы хоть оставил эту гибель где-то там, за финальными строчками. Но уже понимаю, что нет, хеппи-энд, даже условный, мне не обломится.
А так книга хорошая. Похоже на Хемингуэя (Вики говорит, что и написано под его влиянием, но, возможно, стилистическое сходство — это еще и издержки русского перевода), но помягче — Олдридж все же в целом подобрее на людей смотрит. Еще мне нравится, что женский персонаж — любовный интерес главного героя — тут таки изображена не просто красивой куклой, чья основная функция — драматично помереть на руках убитого гг за-ради читательского катарсиса. У олдриджовской Елены все-таки проявлено личностное начало, она живет не только любовным интересом, принимает самостоятельные решения — удачные или нет.
Еще интересно то, как мало места в этом военном романе занимает собственно враг. Пожалуй, на всю книгу — буквально два-три абзаца о ненависти к противнику, в тех эпизодах, когда фашистские летчики расстреливают парашюты подбитых англичан. И то — тут же решение одного из англичан впредь так же поступать с катапультировавшимися врагами отвергается его товарищами с формулировкой: «Мы не будем так делать, потому что если мы будем так делать, то в чем между нами и ними разница?» Враг на страницах этой книги предстает скорее как энтропия, как проявление войны, с которым надо справиться — но не как объект ненависти и не как повод, чтобы утратить в себе человеческое. Конечно, это отчасти объяснимо тем, что речь идет о летчиках, чья война состояла в основном в воздушном противостоянии, дуэли мастеров. Пехотинцы, жители оккупированных зон видели войну иначе. ..

* * *
Нашла, между прочим, презабавный сайт, на котором проигрываются песни, когда-либо звучавшие в эфире мировых радиостанций. http://radiooooo.com/
Все распределено по странам и годам — выбираешь на карте интересующее государство, выбираешь годы — и вперед. Я сейчас застряла на иранской попсе, как ни странно. Marjan с ее хитом 70-х Kavire Del пополнила мой постоянный плейлист.https://www.youtube.com/watch?v=sqtmTibk5TE

Дифференциально-диагностические критерии отграничения аутизма у детей и подростков (клинический очерк) //Психологическая газета

Возрастные особенности являются объективными причинами трудностей квалификации психических расстройств у детей и подростков, а нередко — и ошибок диагностики. В отличие от патологии взрослых, психические расстройства у детей почти никогда не представляют собой завершенного, целостного психопатологического синдрома, они рудиментарны, изменчивы, то исчезают, то появляются вновь, иногда ограничиваются одним-двумя очевидными симптомами. Несовершенный речевой контакт с ребенком (а иногда и отсутствие речевого контакта) и присущая и детям, и подросткам возрастная алекситимия (неспособность осознать и выразить свои эмоции) не всегда позволяют получить субъективные данные о переживаниях ребенка. Наконец, пожалуй, самой главной причиной трудностей выявления и правильной диагностики психических нарушений в детско-подростковом возрасте является их «маскированность», то есть скрытость, завуалированность соматическими, поведенческими или временными интеллектуальными расстройствами. Между тем, нозологический диагноз — это лишь слово, только формальный ярлык, из которого, однако, вытекает множество важнейших для развития ребенка, его актуальной социализации и его адаптации в будущем проблем: медикаментозная терапия, организация адекватной коррекционной помощи, форма и место обучения, профессиональная ориентация, возможность службы в армии, целесообразность оформления инвалидности и т.д. Ошибки диагностики небезобидны и в том, что они грубо искажают статистику, а также порождают хаос в научных исследованиях при неадекватной дифференциации групп обследуемых / больных.

Постоянно, на протяжении 30 лет, консультируя детей от 2 до 18 лет на амбулаторном приеме, мы практически ежедневно сталкиваемся с ошибками диагностики и, соответственно, с ошибками лечения, психолого-педагогического социально-образовательного сопровождения. Самыми распространенными диагнозами у детей, обратившихся в последнее десятилетие за помощью, оказываются СДВГ (синдром дефицита внимания с двигательной расторможенностью) и РДА (ранний детский аутизм). При ближайшем рассмотрении эти диагнозы часто не подтверждаются, а назначенное лечение не только неэффективно, но нередко оказывает определенно негативное действие на психическое состояние, поведение и адаптацию ребенка.

Проблема аутизма в детском возрасте привлекает внимание отечественных психиатров и психологов на протяжении многих десятилетий, начиная с середины прошлого столетия [5, 6, 10, 17 и др.]. После основополагающих работ L. Kanner [24] и H. Asperger [22] лавинообразно хлынули публикации о раннем детском аутизме [2, 4, 7 и др.

]. При этом многочисленные исследования не ознаменовались существенным прогрессом в понимании проблемы аутизма [25].

В работах многих детских психиатров зазвучала явная неудовлетворенность расширительной диагностикой аутизма у детей, который «угрожал стать «большим котлом» детской психиатрии» [7]. Тем не менее, в настоящее время вновь, после длительного периода сдержанного отношения к этой проблеме, возник «аутистический бум», проявившийся огромным ростом статистических данных распространенности диагноза РДА по всему миру. Если в 40-е годы прошлого века РДА выявлялся в 4–5 случаях на 10000 детей, то теперь эти показатели увеличились в 6–10 раз — до 30–40 случаев на 10000 детского населения.

Такой рост диагностики детского аутизма пытаются объяснить разными причинами: повышением доступности детской психиатрической помощи, улучшением диагностики, изменением аутоиммунных процессов, возможно, связанным с массивной вакцинацией детей первых лет жизни, глобальными цивилизационными изменениями эпохи постмодерна [9, 12-14, 19, 20].

Все эти вопросы могут быть решены только путем сравнительных международных междисциплинарных исследований при выработке единых критериев диагностики. С нашей точки зрения, основную роль в росте числа детей с диагнозом РДА играет его гипердиагностика: диагноз РДА часто ошибочно устанавливают детям с задержками развития и аутистически подобным поведением при ранних резидуально-органических поражениях ЦНС, при затяжных невротических, циклотимных и циклотимоподобных депрессиях, возникших в младенческом и младшем дошкольном возрасте, и, конечно, при ранней манифестации шизофрении. Диагноз РДА в последнем случае является или «реабилитационным» (т.е. декларируется психиатром для облегчения адаптации ребенка), или ошибочным, или результатом небрежности врача, подверженного «диагностической моде». Этому способствует и некритичное обращение к МКБ-10, где кардинальными признаками детского аутизма (F84.0) называются нарушения социального взаимодействия и качественные нарушения общения, что по сути применимо и к так называемому «органическому аутизму», и к постпроцессуальным личностным расстройствам после перенесенного раннего детского эндогенного приступа, и к клиническим проявлениям риска заболеваний шизофренического спектра в виде шизотипического диатеза [1, 8] и другим состояниям.

Еще большие понятийные и диагностические проблемы в вопрос об аутизме у детей внесло введение понятий «расстройств аутистического спектра», «процессуального аутизма», «атипичного аутизма» [11, 16, 18, 22], под которые подпадает практически вся не явно органическая и не явно невротическая психическая патология в детском возрасте, проявляющаяся в том числе нарушениями взаимодействия ребенка с окружающими.

Прежде чем перейти к частным аспектам проблемы, важно уточнить сущность понятия «аутизм» как одной из форм личностной патологии. С нашей точки зрения, аутизм как феномен не имеет прямого отношения к функции общения, а характеризует особый склад личности, основной характеристикой которого является интроверсия, т.е. преобладание внутреннего мира, фиксации на внутренних переживаниях, внутренних ценностей над внешними, погруженность в свой внутренний мир в ущерб отражению явлений окружающей жизни. Именно об этом в свое время писал, как бы предвидя возможные искажения в понимании понятия аутизма, его автор E. Bleuler: «В довольно большой части аутизм покрывается понятием Юнга «интроверсия»; это понятие обозначает обращение внутрь либидо, которое в нормальных случаях должно искать объекты в реальном мире» [3]. Такого рода личностная структура предполагает, естественно, и ограничение вплоть до полного избегания общения с окружающими, но последнее свойство не является абсолютно обязательным для аутиста, более того, он может быть внешне даже излишне контактным без учета ситуации и содержания общения («аутизм наизнанку», «регрессивная синтонность», по

H. J. Barahona Fernandes [цит. 12, с. 418].

Очевидно, в повседневной клинической практике происходит смешение и совмещение различных по сути понятий аутизма, а именно: аутизма как феномена, описанного E. Bleuler [3], в основе которого лежит интроверсия, по C. G. Jung [23]: аутизма как врожденного личностного расстройства с очерченным симптомокомплексом в рамках перверзного развития личности, по Каннеру и Аспергеру; аутизма как симптомокомплекса в рамках различных психопатологических процессов, имеющих самостоятельное нозологическое обозначение.

В частности, в последнее время очень часто приходится слышать в докладах и на защитах диссертаций и видеть на страницах научных книг упоминание об аутизме как о болезни. Если с этим согласиться, то сразу придется закрыть вопрос о разграничении двух нозологических единиц и объединить их в одну нозологию — шизофрению. Как нам представляется, чтобы избежать подобного, необходимо принять как непреложное утверждение, что невозможна диагностика проявлений аутизма ни как самостоятельной нозологии, ни как симптомокомплекса в рамках какой бы то ни было нозологической единицы без верифицированных проявлений интроверсии, по C. G. Jung [23].

В современных работах больше внимания уделяется аутизму Каннера, т.е. тяжелым формам РДА с грубым нарушением развития дисгармоничного или олигофреноподобного типа. При этом почти не встречается исследований более мягкой формы РДА — синдрома Аспергера. Впрочем, и L. Kanner [24], и H. Asperger [22] описывали весьма похожие клинические состояния, но сейчас считается общепринятым относить к синдрому Каннера более тяжелые, а к синдрому Аспергера — более мягкие формы аутизма без явной интеллектуальной недостаточности.

Аутизм Аспергера принято идентифицировать с шизоидной психопатией (или «расстройством личности», по МКБ-10). Если аутизм Каннера следует дифференцировать с тяжелыми (прогредиентными) формами ранней детской шизофрении, то проявления аутизма Аспергера во многом клинически сходны с постпроцессуальным дефектом при легких (малопрогредиентных) формах рано начавшейся шизофрении.

Таким образом, с нашей точки зрения, которой мы и придерживаемся в дифференциальной диагностике, РДА — это врожденная особенность характера, пожизненное расстройство, для максимальной коррекции требующее многолетних усилий разнопрофильных специалистов. Под диагнозом «РДА», известным и родителям, и специалистам немедицинского профиля, во многих случаях скрывается ранняя детская шизофрения.

Ранняя детская шизофрения — процессуальное заболевание, неминуемо приводящее к более или менее тяжелому нарушению развития и оставляющее более или менее выраженный резидуальный след на всей психической структуре личности. Правильное лечение больных шизофренией детей не только ослабляет симптоматику и создает условия для коррекционной помощи, но и снижает выраженность процессуального личностного дефекта.

Действительно, и при РДА, и при ранней детской шизофрении отмечаются одни и те же расстройства: наряду с выраженной интровертированностью наблюдаются аффективные расстройства, сверхценные увлечения, необычные влечения и страхи, патологические фантазии, а главное — кататонические и регрессивные расстройства. Дифференциальная диагностика практически невозможна, если четко не обозначить сущность каждого из этих патологических состояний. Рано начавшаяся шизофрения, как и всякая другая шизофрения, развиваясь по своим эндогенным законам, имеет начало и стадии прогредиентного (т.е. прогрессирующего) течения и регредиентного (т.е. ослабевающего) течения, иногда с полным исчезновением продуктивной симптоматики. Таким образом, для установления диагноза шизофрении важно найти начало болезни, психоз с особой симптоматикой, который возникает после более или менее продолжительного периода нормального развития ребенка, не вызывающего опасений у родителей.

Между тем, далеко не во всех случаях представляется возможным выявление раннего шизофренического приступа. Нарушение развития, нередко трактующееся как результат раннего резидуально-органического поражения ЦНС или соматического неблагополучия, в этих случаях отмечается по существу с рождения ребенка, т.е. в данном случае речь идет о врожденных формах шизофрении, описанных как и внутриутробные приступы-шубы во многих работах детских психиатров. Очевидно, что здесь дифференциальная диагностика чрезвычайно затруднена и должна быть основана преимущественно на особенностях динамики психопатологической симптоматики. Главным диагностическим критерием при невозможности выявить начало заболевания, является признак развития с углублением и сменой симптоматики, а также нарастанием изменений личности. При раннем детском аутизме, в отличие от ранней детской шизофрении, клиническая картина оказывается более однообразной и стабильной, ограничиваясь многие годы одними и теми же расстройствами и не усложняясь за счет присоединения симптомов другого регистра.

Разграничение раннего детского аутизма и ранней детской шизофрении имеет не столько академический интерес, сколько играет принципиальную роль в отношении терапевтической позиции врача-психиатра. Если ранняя детская шизофрения — болезнь, то ее, как и всякую другую болезнь, надо лечить и лечить своевременно. Наш многолетний клинический опыт показывает, что правильное лечение больных шизофренией детей не только ослабляет симптоматику и создает условия для коррекционной помощи и улучшения адаптации больного ребенка, но и снижает выраженность процессуального личностного дефекта. Имея документальное подтверждение РДА, родители больного шизофренией, активно поддерживаемые специалистами немедицинского профиля, часто отказываются от лечения ребенка, блуждая в поисках других методов терапии (диет, ноотропов, биодобавок и т.п.). Наконец, они все же просят начать лечение, но иногда бывает уже поздно, когда период активного течения болезни окончен и проявляется только выраженный специфический личностный дефект.

Еще более болезненным является официальное установление диагноза умственной отсталости у ребенка, больного шизофренией. Кажется, какая разница, если у ребенка все равно олигофреноподобный дефект и он представляется необучаемым. Кроме того, что надо быть честным во всем, касающемся ребенка и его родителей, и лечить ребенка в соответствии с его расстройствами, встречается немало случаев, когда после окончания активного периода болезни (пролонгированного психоза) ребенок оказывается способным к обучению и серьезно морально страдает из-за того, что перед ним открыта только вспомогательная школа, и тем более если он признан необучаемым.

Следующим моментом, также имеющим прямое отношение к РДА и ранней детской шизофрении, является их ошибочная диагностика как задержки развития вследствие раннего резидуально-органического поражения. И шизофрения, и РДА могут возникнуть не только у детей с ранней резидуально-органической церебральной недостаточностью, но и у детей с хромосомными заболеваниями, и у детей с тяжелыми эндокринными заболеваниями, и у детей с ДЦП. Одно другому не мешает, но зато очень мешает адекватной диагностике. Ребенок имеет все признаки раннего органического поражения ЦНС, что подтверждается и неврологическим и параклиническими обследованиями, и наличием церебрастенического синдрома или энцефалопатии. Но грубо диспропорциональное развитие, вычурные стереотипии, нелепые страхи, архаичные симптомы, регресс поведения и навыков совсем не укладываются в клинику собственно органического поражения ЦНС. Между тем ребенок по назначению сначала невролога, а затем и психиатра получает лечение ноотропами, ангиопротекторами, витаминами, аминокислотами, мочегонными средствами. И это правильно, но при своевременной диагностике эндогенного заболевания или РДА на фоне очевидной резидуально-органической недостаточности в лечении ребенка невозможно обойтись без специфической психотропной терапии. Кроме того, многие препараты, которые назначаются для активизации развития (например, ноотропы со стимулирующим действием) приводят к усилению или возникновению кататонического возбуждения. Родители, полностью доверяющие врачу, мужественно соблюдают его рекомендации, и только ретроспективно удается выяснить, что обострение основного заболевания было спровоцировано именно такими ноотропами.

В последние годы, однако, все чаще и чаще отмечается и противоположная тенденция, когда задержки развития в связи с ранней резидуально-органической церебральной недостаточностью ошибочно расцениваются как РДА. Здесь видимость дефицита общения возникает в силу выраженной задержки интеллектуального развития, отсутствия или недоразвития речи, психоорганического синдрома с чрезмерной утомляемостью, истощаемостью, робостью и «бестолковостью».

Такие дети либо вялы, безынициативны, требуют стимуляции, либо, что бывает значительно чаще, двигательно расторможены, не способны к целенаправленной деятельности, не концентрируют внимания даже в простой игре и взаимодействии с другими детьми. В отличие от истинных аутистов, у таких детей сохранным остается эмоциональное ядро личности: они искренне любят родителей, ласковы, стремятся к тактильному контакту, сохраняют возможность сопереживания, порой тяжело переживают неудачные попытки общения со сверстниками. Они стремятся познакомиться и поиграть с другими детьми, но из-за непонимания условий игры, невозможности полноценного речевого контакта, хаотичной двигательной активности, недержания аффекта не принимаются ими или подвергаются откровенным издевательствам. Между тем, главным в дифференциальной диагностике остается все же отсутствие специфических продуктивных симптомов аутизма и, прежде всего, нелепых, вычурных кататонических расстройств.

Наконец, с проявлениями РДА внешне сходна клиническая картина ранних (наступающих в младенческом или младшем дошкольном возрасте) затяжных депрессивных состояний — невротических (обусловленных материнской депривацией, хронической психогенной травматизацией) или эндогенных (в основном в рамках циклотимоподобной шизофрении и, реже, циклотимии). В этих случаях отгороженность, «депрессивный аутизм», приостановка развития или ощутимый регресс поведения и навыков, отсутствие естественного возрастного усложнения игры или даже ее полное отсутствие нередко диагностируются как ранний детский аутизм. Не только отсутствие антидепрессивной терапии, но и активное стимулирующее лечение и избыточно интенсивная коррекционная работа с таким ребенком нередко ведут к углублению и затягиванию депрессивного состояния. В дифференциальной диагностике в этих случаях необходимо учитывать свойственный детской депрессии «пульсирующий» характер психических расстройств с чередованием «светлых» периодов с ухудшением состояния, выраженность эмоциональных проявлений, плаксивость, отдельные высказывания (конечно, при наличии речи) депрессивного содержания (идей заброшенности, ревности, неуверенности в материнской любви и, значительно реже, собственной неполноценности). Кроме того, важным для окончательной диагностики является обязательный выход из болезненного состояния с минимальным эмоциональным изъяном и постепенным восполнением той задержки развития, которая возникла во время депрессивного состояния.

1. Ануфриев А.К. Козловская Г.В. Изучение шизотипического дизонтогенеза у детей раннего возраста группы высокого риска по эндогенным психозам // XI съезд невропатологов, психиатров и нейрохирургов Латвийской ССР. Т. 1. Рига. Т.1, 1985. С. 224-227.
2. Башина В.М. О синдроме раннего детского аутизма Каннера // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 1974. Вып. 10. С. 1538-1542.
3. Блейлер Э. Аутистическое мышление / Пер. с нем. и предисловие д-ра Я.М. Когана. Одесса: Полиграф, 1927. 81 с.
4. Вроно М.Ш. Шизофрения у детей и подростков (особенности клиники и течения). М.: Медицина, 1971. 128 с.
5. Гиляровский В.А. Профилактика нервных и психических болезней детского возраста // Профилактика нервных и психических заболеваний. М., 1928. 197 с.
6. Гуревич М.О. Психопатология детского возраста. М.: Госиздат, 1932. 231 с.
7. Каган В.Е. Аутизм у детей. Л.: Медицина, 1981. 190 с.
8. Козловская Г.В. Психические нарушения у детей раннего возраста (клиника, эпидемиология и вопросы абилитации): Автореферат дис. … докт. мед. наук. М., 1995. 48 с.
9. Козловская Г. В., Иванов М.В., Калинина М.А. и др. Актуальные проблемы психического здоровья детей раннего возраста // Мат-лы V Международного конгресса «Молодое поколение XXI века: актуальные проблемы социально-психологического здоровья» / Под ред. А.А. Северного, Ю.С. Шевченко. Москва, 24-27 сентября 2013 г. М.: ООО ONEBOOK.RU, 2013. С. 3-4.
10. Озерецкий Н.И. Психопатология детского возраста. Л.: Учпедгиз. Ленингр. отд-ние, 1938. 328 с.
11. Расстройства аутистического спектра у детей. Научно-практическое руководство / Под ред. Н.В. Симашковой. М.: Авторская академия, 2013. 264 с.
12. Руководство по психиатрии. В 2 томах. Т. 1 / Под ред. А.С. Тиганова. М.: Медицина, 1999. 712 с.
13. Самохвалов В.П., Гильбурд О.А., Егоров В.И. Социобиология в психиатрии. М.: ИД Вида-М., 2011. 336 с.
14. Самохвалов В.П., Кузнецов В.Е. Психиатрия и искусство. М.: ИД Вида-М., 2015. 376 с.
15. Самохвалов В.П. Психиатрия и постмодернизм: из прошлого в будущее // Неврологический вестник. 2016. Т. XLVIII, вып. 4. С. 63-66.
16. Симашкова Н.В., Якупова Л.П., Башина В.М. Клинические и нейрофизиологические аспекты тяжелых форм аутизма у детей // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2006. Т. 106. №7. С. 12-19.
17. Сухарева Г.Е. Шизоидные психопатии в детском возрасте // Вопросы педологии и детской психоневрологии. М., 1925. Вып. 2. С. 157-187.
18. Тиганов А.С, Башина В.М. Современные подходы к пониманию аутизма в детстве // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2005. Т 105. С. 4-13.
19. Шевченко Ю.С, Горюнова А.В., Бугрий СВ. Эволюционный патоморфоз психического онтогенеза. Часть I (Эссе) // Вопросы психического здоровья детей и подростков. 2018 (18), №4. С. 110-131.
20. Шевченко Ю.С, Горюнова А.В., Бугрий СВ. Эволюционный патоморфоз психического онтогенеза. Часть II (Эссе) // Вопросы психического здоровья детей и подростков. 2019 (19). №1. С. 101-124.
21. American Psychiatric Association. Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, Fifth Edition (DSM-5). Arlington, VA: American Psychiatric Publishing, 2013. 992 p.
22. Asperger H. Die “Autistischen Psychopathen” im Kindesalter // Archiv fur Psychiatrie und Nerven Krankheiten. 1944, 117. Pp. 76-136.
23. Jung C. G. Uber die zwei Arten des Denkens / Wandlungen und Symbole der Libido // Jahrbuch fur psychoanalit. und psychopathol. Forschungen, III.-1911.S. 124.
24. Kanner L. Autistic disturbances of affective contact // Nerv. Child. 1943, №2-3. Pp. 217-250.
25. Kanner L. Problems of nosology and psychodynamics in early infantile autism // Am J Orthopsychiatry. 1949, 19 (3). Pp. 416-426.

Источник: Северный А.А., Иовчук Н.М. Дифференциально-диагностические критерии отграничения аутизма у детей и подростков (клинический очерк) // Вопросы психического здоровья детей и подростков. 2020. Т. 20. №1. С. 50–58.

Гендерные аспекты планирования психотерапии при пограничном расстройстве личности

Вутук С., Вальдхоер Т., Хайдингер Г. (2004) Смертность от рака в Австрии: 1970–2002 гг. Wien Klin Wochenschr 116: 669–675

Статья пабмед Google Scholar

Grylli V, Hafferl-Gattermayer A, Schober E, Karwautz A (2004) Распространенность и клинические проявления расстройств пищевого поведения у австрийских подростков с диабетом 1 типа. Вена Клин Вохеншр 116: 230–234

Артикул пабмед Google Scholar

Etzersdorfer E, Voracek M, Kapusta N, Sonneck G (2005) Эпидемиология самоубийств в Австрии, 1990–2000 гг. Общее снижение, но повышение риска самоубийств для пожилых мужчин. Wien Klin Wochenschr 117: 31–35

Статья пабмед Google Scholar

Tritt K, Nickel M, Nickel C, Lahmann C, Mitterlehner F, Leiberich P, Loew T, Rother W (2004) Стационарное психиатрически-психотерапевтическое лечение матерей с генерализованным тревожным расстройством – делает ли их совместный прием их дети влияют на результаты лечения? Проспективное контролируемое исследование. Вена Клин Wochenschr 116: 750–754

Артикул пабмед Google Scholar

Bion WR (1957) Дифференциация психотических и непсихотических личностей. Int J Psychoanal 38: 266–275

CAS пабмед Google Scholar

Bion WR (1959) Атаки на связывание. Int J Psychoanal 40: 308–315

Google Scholar

О’Рурк М.В. (1984) Исследование женщин и здравоохранения: влияние социокультурных факторов. Health Care for Women International 5: 279–287

Статья пабмед Google Scholar

Крейг Т.Дж., Хаффин С.Л. (1976) Корреляты посещаемости пациентов городской психиатрической клиники. Am J Psychiatry 133: 61–65

Статья КАС пабмед Google Scholar

Carter JD, Joyce PR, Mulder RT, Sullivan PF, Luty SE (1999) Гендерные различия в частоте расстройств личности у амбулаторных пациентов с депрессией. J Pers Disord 13: 67–74

Статья КАС пабмед Google Scholar

Голомб М., Фава М., Абрахам М., Розенбаум Дж. Ф. (1995) Гендерные различия в расстройствах личности. Am J Psychiatry 152: 579–582

Статья КАС пабмед Google Scholar

Абрамовиц С.И., Робак Х.Б., Шварц Дж.М., Ясуна А., Абрамовиц К.В., Гомес Б. (1976) Половая предвзятость в психотерапии: отсутствие подтверждения. Am J Psychiatry 133: 706–709

Статья КАС пабмед Google Scholar

Злотник С., Ши М.Т., Пилконис П.А., Элкин И., Райан С. (1996) Пол, тип лечения, дисфункциональное отношение, социальная поддержка, жизненные события и депрессивные симптомы при естественном наблюдении. Am J Psychiatry 153: 1021–1027

Артикул КАС пабмед Google Scholar

Джонс Э. Е., Крупник Дж.Л., Кериг П.К. (1987) Некоторые гендерные эффекты в краткой психотерапии. Психотерапия 24: 336–352

Статья Google Scholar

Nickell AD, Waudby CJ, Trull TJ (2002) Привязанность, привязанность к родителям и особенности пограничного расстройства личности у молодых людей. J Pers Disord 16: 148–159

Артикул пабмед Google Scholar

Йен С., Злотник С., Костелло Э. (2002) Регуляция влияния у женщин с чертами пограничного расстройства. J Nerv Ment Dis 190: 693–696

Статья пабмед Google Scholar

Nickel C, Tritt K, Kettler C, Lahmann C, Loew T, Rother W, Nickel W (2005) Мотивация к терапии и результаты стационарного лечения пациентов с генерализованным тревожным расстройством: проспективное исследование. Вена Клин Вохеншр 117: 359–363

Артикул пабмед Google Scholar

Эдбрил С. Д. (1994) Гендерная предвзятость в краткосрочной терапии: к новой модели работы с женщинами-пациентами в учреждениях управляемого ухода. Психотерапия 31: 601–609

Статья Google Scholar

Staats H, May M, Herrmann C, Kersting A, Konig K (1998) Различные модели изменения нарративов мужчин и женщин во время аналитической групповой психотерапии. Int J Group Psychother 48: 363–80

КАС пабмед Google Scholar

Американская психиатрическая ассоциация (1994) Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам, 4-е изд. Вашингтон, округ Колумбия,

Видингер Т.А., Вайсман М.М. (1991) Эпидемиология пограничного расстройства личности. Hosp Community Psychiatry 42: 1015–1021

Google Scholar

Симмонс Д. (1992) Гендерные проблемы и пограничное расстройство личности: почему в диагностике преобладают женщины? Арх психиатр Нурс 6:219–223

Артикул КАС пабмед Google Scholar

Nehls N (1998) Пограничное расстройство личности: гендерные стереотипы, стигма и ограниченная система помощи. Вопросы Ment Health Nurs 19: 97–112

Статья КАС пабмед Google Scholar

Barzega G, Maina G, Venturello S, Bogetto F (2001) Гендерное распределение расстройств личности в выборке пациентов с паническим расстройством. Европейская психиатрия 16: 173–179.

Артикул КАС пабмед Google Scholar

Злотник С., Ротшильд Л., Циммерман М. (2002)Роль пола в клинических проявлениях пациентов с пограничным расстройством личности. J Pers Disord 16: 277–282

Статья пабмед Google Scholar

Paris J, Zweig-Frank H, Guzder J (1994) Факторы риска пограничной личности у амбулаторных пациентов мужского пола. J Nerv Ment Dis 182: 375–380

Артикул КАС пабмед Google Scholar

Макинтайр С.М., Шварц Р.К. (1998) Дифференциальные реакции контрпереноса терапевтов на клиентов с большой депрессией или пограничным расстройством личности. J Clin Psychol 54: 923–931

Статья КАС пабмед Google Scholar

Hampel R, Selg H (1975) Fragebogen zur Erfassung von Aggressivitätsfaktoren (FAF) [Вопросник для оценки факторов агрессии]. Хогрефе, Геттинген

Google Scholar

Laux L, Glanzmann P, Schaffner P, Spielberger CD (1981) Das State-Trait-Angstinventar (STAI) [State-Trait Anxiety Inventor]. Бельц, Вайнхайм

Google Scholar

Krampen G (1991) Fragebogen zu Kompetenz- und Kontrollüberzeugungen (FKK) [Опросник компетентности и локуса контроля]. Хогрефе, Геттинген

Google Scholar

Deusinger IM (1996) Die Frankfurter Selbstkonzeptskalen (FSKN) [Франкфуртские шкалы самооценки]. Хогрефе, Геттинген

Google Scholar

Горовиц Л. М., Штраус Б., Корди Х. (1994) Inventar zur Erfassung interpersonaler Probleme – Deutsche Version [Перечень межличностных проблем]. Бельц, Вайнхайм

Google Scholar

Кернберг ОФ (1984) Тяжелые расстройства личности – психотерапевтические стратегии. Издательство Йельского университета, Нью-Хейвен, Лондон,

Google Scholar

Arbeitskreis OPD (1996) OperationalisiertePsychodynamische Diagnostik: Grundlagen und Manual [Оперативная психодинамическая диагностика: основы и руководство]. Хубер, Берн

Google Scholar

Kernberg OF, Dulz B, Sachsse U (Hrsg) (2000) Handbuch der Borderline-Störungen [Справочник по пограничным расстройствам]. Шаттауэр, Штутгарт Нью-Йорк

Google Scholar

Linehan MM (1993) Учебное пособие по лечению пограничного расстройства личности. Гилфорд Пресс, Нью-Йорк

Google Scholar

Киршнер Л.А., Генак А., Хаузер С.Т. (1978) Влияние пола на краткосрочную психотерапию. Психотерапия: теория, исследования и практика 15: 158–167

Статья Google Scholar

Jandl-Jager E (2003) Angebot und Nachfrage in der Psychotherapie. Psychother Psych Med 53: 151

Статья Google Scholar

Jones EE, Zoppel CL (1982) Влияние пола клиента и терапевта на результаты психотерапии. J Consult Clin Psychol 50: 259–272

Статья КАС пабмед Google Scholar

Страткотер А, Толле М (1994) Качественный анализ zur Bedeutung des Geschlechts in derPsychotherapeutischen Arbeit. В: Faller H, Frommer J (Hrsg) Качественная психотерапия — Grundlagen und Methoden. Asanger, Гейдельберг

Google Scholar

Herpertz SC, Kunert HJ, Schwenger UB, Sass H (1999) Аффективная реактивность при пограничном расстройстве личности: психофизиологический подход. Am J Psychiatry 156: 1550–1556

Статья КАС пабмед Google Scholar

Rudolf G, Stratmann H (1989) Psychogene Störungen bei Männern und Frauen [Психогенные расстройства у мужчин и женщин]. Zsch Psychosom Med 35: 201–219

CAS Google Scholar

Franz M, Dilo K, Schepank H, Reister G (1993) Warum «Nein» zur Psychotherapie? [Почему «Нет» предложению психотерапии?»]. Psychother Psychosom Med Psychol 43: 278–285

CAS пабмед Google Scholar

Авраам К. (1924) Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido auf Grund der Psychoanalyse seelischer Störungen [Краткая история развития либидо в свете психических расстройств]. В: Авраам К. (1971) Psychoanalytische Studien I, 2. Aufl [Избранные статьи Карла Абрахама]. Фишер, Франкфурт-на-Майне, стр. 113–183

Дэвис-Остеркамп С. , Штраус Б.М., Шмитц Н. (1996) Межличностные проблемы как предикторы результатов лечения, связанных с симптомами, в долгосрочной психотерапии. Психотерапевтические исследования 6: 164–176

Артикул Google Scholar

Бихлар Б., Карлссон А.М. (2001) Запланированные и фактические цели в психодинамической психотерапии: связаны ли личностные характеристики пациентов с согласием? Psychotherapy Research 11: 383–400

Статья Google Scholar

тюнинг — Как сгладить чистую квинту долей синтонической запятой?

спросил 7 лет, 5 месяцев назад

Изменено 7 лет, 5 месяцев назад

Просмотрено 262 раза

Согласно Википедии, размер чистой квинты в 1/4 запятой означает, что он «уплощен на одну четверть синтонической запятой по отношению к ее правильной интонации, используемой в пифагорейском строе (отношение частот 3: 2)». Как именно это делается математически? 91/4 (1,495).

Синтоническая запятая 81/80.

Когда я пытаюсь вычислить размер пятой части, я получаю 1,246875 вместо ожидаемых 1,495. Вот как я к этому подхожу: вычитание (81/80 * 1/4) (четверть синтонической запятой) из чистой квинты (3/2). Что я делаю не так?

• тюнинг
• темперамент

1

Математически все, что касается высоты тона, является логарифмическим. «Добавить чистую квинту» на самом деле означает «умножить высоту тона на 3/2». Таким образом, «вычитание синтонической запятой» означает умножение на обратную величину запятой, а «четверть» означает корень четвертой степени. Итак, попробуйте решить:

• 3/2 x 4-й корень (81/80)

…и посмотрите, больше ли это похоже на правильный ответ. (Я не проверял, но 4-й корень по крайней мере легко на калькуляторе). ХТХ

3

С точки зрения соотношения частот «сглаживание» не является «вычитанием», по крайней мере, не математическим вычитанием. В том виде, в каком вы это выражаете, средняя квинта тона будет (3/2)/[(81/80)**(1/4)]=1,495… Сокращение достигается делением.

Часто вы хотите думать о вещах с точки зрения центов: логарифмическая мера высоты тона. Работая с ними, умножение и деление (подобно делению в приведенном выше выражении) превращаются в сложение и вычитание; возведение в степень (например, **(1/4) выше) превращается в умножение. Равнотемперированный полутон равен 100 центам; секунда 200; минорная терция 300, и так далее до октавы, равной 1200. Математически стоимость центов для данного соотношения составляет центов = 1200*log2(отношение) .

В центах только что проинтонированная квинта стоит 702 цента; ситоническая запятая — 21 цент; и средняя одна пятая заканчивается на 702-(1/4)*21 = 697 . Использование центов делает идею вычитания интервалов друг из друга осмысленной (ха!).

Зарегистрируйтесь или войдите в систему

Зарегистрируйтесь с помощью Google

Зарегистрироваться через Facebook

Зарегистрируйтесь, используя электронную почту и пароль

Опубликовать как гость

Электронная почта

Обязательно, но не отображается

Опубликовать как гость

Электронная почта

Требуется, но не отображается

Нажимая «Опубликовать свой ответ», вы соглашаетесь с нашими условиями обслуживания и подтверждаете, что прочитали и поняли нашу политику конфиденциальности и кодекс поведения.