Социальный стокгольмский синдром женщин: Социальный Стокгольмский Синдром женщин

Социальный Стокгольмский Синдром женщин

Женский Социальный Стокгольмский Синдром (ССС) – термин радикального феминизма, обозначающий адаптацию к условиям, в которых вынуждены проживать все женщины патриархального общества. ССС помогает женщинам привыкнуть к ощущению опасности, которую несут для них все мужчины, и чувствовать себя свободными счастливыми, не замечая явного абьюза и издевательств.

Если учесть, что с точки зрения радфем, каждый мужчина относится к женщинам как к существам низшего порядка, которых можно безнаказанно оскорблять, унижать, принуждать к сексу и обслуживанию в быту, Социальный Стокгольмский Синдром присущ практически всем женщинам, способным нормально, без страха общаться с мужчинами и вступать в отношения с ними. Именно ССС объясняется распространенный насмешливый локальный мем «мойнитакой», обозначающий друга или парня, у которого нет недостатков, свойственных остальному мужскому полу: дескать, «нитаких нет» (еще один феминистский мем), каждый мужчина с детства воспитывается угнетателем и привык использовать женщин в своих интересах.

Понятие ССС скопировано с существующего в психологии термина Стокгольмский синдром, обозначающего травматическую связь, возникающую в период, когда жертва находится в полной власти у агрессора. Обычно термин употребляется для описания взаимоотношений между террористами и заложниками.

По мнению радикальных феминисток, женщины являются своего рода жертвами всех представителей мужского пола, и чтобы скрыть от себя свое печальное состояние, они стараются эмоционально привязаться к своим «мучителям». Интерес к мужчинам, желание дружить и общаться с ними и даже удовольствие от секса – все это объясняется Социальным Стокгольмским Синдромом.

Что происходит, когда женщина длительное время находится в отношениях? Тогда Социальный Стокгольмский Синдром расцветает вовсю.

Во-первых, она начинает считать себя представительницей худшего пола, постоянно льстит мужчинам, включая собственного мужа за счет собственного эго («Вы, мальчики, такие умные, хи-хи»), высмеивает себя и свои «женские» черты («Нам, девочкам, этого не понять, не дано»), пытается подстроиться под желания абстрактного мужчины – стать идеальной Хозяйкой, Матерью, Женой – все в надежде того, что, смогут огородить себя от опасности. Идеальную женщину не тронут: все ужасное случается с плохими девочками, а не с ней.

Во-вторых, женщина учится скрывать происходящее в семье или в отношениях, «не выносить сор из избы», делая вид, что у нее все нормально – также как у других. Появляется и желание защитить абьюзера, который «не виноват, что она сама его из себя вывела».

В-третьих, женщина пытается подстроиться под агрессора, приучаясь предугадывать его желания и предупреждать вспышки агрессии. И пусть у нее далеко не всегда получается выстроить идеальную линию поведения и полностью избежать оскорблений и избиений, «женская мудрость» и умение вести себя как незаметный коврик, лишь бы не вывести мужа из себя становится ее основной линий поведения.

Рассуждения радикальных феминисток были бы вполне логичными: жертвы абьюзеров, действительно, ведут себя так, как они описывают. Однако есть одно «но»: феминистки приписывают агрессию и женоненавистничество всем мужчинам, тогда как большая часть представителей мужского пола вовсе не видят в девушках людей второго сорта, которых, можно унижать и гнобить. Романтическая влюбленность, желание заботиться и помогать, уважение и благодарность встречаются в отношениях намного чаще насилия и других форм абьюза.

Также как и большинство женщин испытывает любовь и благодарность к своим мужьям, потому что они, действительно, ценят их заботу и помощь, а не из-за того, что так внушает им веками выработанный коллективный Стокгольмский Синдром.

Значит ли это, что такое явление ССС не существует? Не совсем. Стокгольмский Синдром – это психологическая защита, помогающая жертвам, не имеющим возможности выбраться из угрожающей ситуации, чувствовать себя более защищено и спокойно: агрессор не обидит, ведь он хороший. Однако нет никакой причины утверждать, что все мужчины опасны для своих жен и в любой момент способны перейти к избиению и прочим видам насилия.

Большинство женщин, действительно, счастливо в отношениях, и у них нет необходимости в психологических защитах, скрывающих мерзкое агрессивное поведение мужа. Радфем, старающиеся убедить женщин в собственном видении мира, просто пытаются привлечь на свою сторону новых сторонниц.

Что такое стокгольмский синдром и как его лечат :: Здоровье :: РБК Стиль

Обычно про Стокгольский синдром говорят в отношении массовых преступлений. В то же время, он гораздо больше распространен и не менее разрушителен для психики в личных отношениях. Рассказываем, как возник термин и каких случаев он касается.

1. Известные случаи
2. Стокгольмский синдром в психологии
3. Бытовой стокгольмский синдром
4. Признаки
5. Лечение

Наталья Ривкина, психотерапевт, психиатр, руководитель клиники психиатрии и психотерапии Европейского медицинского центра

23 августа 1973 года Ян-Эрик Олссон в одиночку захватил отделение банка Kreditbanken в центре Стокгольма и в течение шести суток удерживал в заложниках четырех сотрудников учреждения [1]. Олссон угрожал расправой над заложниками и требовал у премьер-министра Швеции 3 млн крон (около $2 млн по курсу того времени), а также оружие и скоростной автомобиль для беспрепятственного выезда из страны. 28 августа шведская полиция решилась на штурм и пустила слезоточивый газ в денежное хранилище, где находились заложники, Олссон и его напарник Улофссон, прибывший из тюрьмы по требованию террориста. Грабители сдались через полчаса, а все заложники были благополучно освобождены.

К удивлению общественности, жертвы заявили, что не держат зла на людей, которые почти неделю удерживали их в заложниках, отказались давать обвинительные показания в суде и даже скинулись им на адвокатов. Они утверждали, что ничего плохого грабители им не сделали.

Психиатр Нильс Бейерут, который консультировал полицию во время переговоров с захватчиками банка, для объяснения парадоксального поведения заложников, которые испытывали симпатию к своим мучителям, придумал термин Norrmalmstorgssyndromet — норрмальмсторгский синдром, в честь площади Норрмальмсторг, на которой находился банк. Позже сложнопроизносимый термин трансформировался в стокгольмский синдром.

Кадр из фильма «Однажды в Стокгольме»

Известные случаи

Патрисия Херст

В 1974 году в городе Беркли, штат Калифорния, члены леворадикальной террористической группировки «Симбионистская армия освобождения» (SLA) похитили Патрисию Херст, внучку миллиардера и газетного магната Уильяма Рэндольфа Херста [2]. Ей было 19 лет. Цель похищения — выменять Патрисию на заключенных сторонников SLA. Два месяца девушка провела в плену, где ее подвергали насилию, били и морили голодом.

После долгих переговоров с семьей были согласованы условия освобождения Патрисии. Однако за сутки до запланированного освобождения SLA выпустила аудиозапись, в которой Патрисия Херст провозгласила свое присоединение к группировке и отказалась вернуться в семью. Она участвовала в налетах и ограблениях.

После ареста Херст судебно-психиатрическая экспертиза диагностировала у девушки сильнейшее посттравматическое расстройство психики, вызванное страхом за свою жизнь, беспомощностью и ужасом.

Джейси Ли Дугард

В 1991 году 11-летняя Джейси Ли Дугард была похищена на автобусной остановке, где она ждала школьный автобус [3]. В прошлом судимый за похищение и изнасилование Филипп Гарридо и его жена Ненси скрывали Джейси на заднем дворе своего дома в течение 18 лет. От Гарридо Джеси Ли родила двоих дочерей, первую из которых — в 14 лет.

Уже после ареста Гарридо и освобождения Джейси Ли многие свидетели вспоминали, что неоднократно видели девочку — она свободно открывала дверь дома на звонки курьеров, помогала Гарридо в типографии, которая ему принадлежала, напрямую общалась с клиентам, но никогда не подавала признаков подозрительного поведения и не просила о помощи.

Даже во время задержания своего похитителя она долго не рассказывала полицейским свою настоящую историю, пыталась выгородить Гарридо и придумывала различные версии их взаимоотношений.

Из дома, где она провела в плену 18 лет, Джейси Ли забрала пять кошек, двух собак, трех попугаев, голубя и мышь. Филипп Гаррида получил 431 год тюрьмы, его жена — 36 лет.

Захват заложников в Лиме

17 декабря 1996 года в столице Перу более 500 человек были захвачены в плен в резиденции японского посла в Лиме [4]. Перуанские экстремисты «Революционное движение имени Тупака Амару» (MRTA) под видом официантов банкета захватили всех гостей посла Японии во время празднования дня рождения императора Акихито и потребовали освободить из тюрем 500 своих соратников. Экстремисты отпустили некоторых пленных в ходе переговоров, однако оставшиеся заложники находились в плену почти четыре месяца.

Многие освобожденные отзывались о членах MRTA с симпатией и говорили об их правоте. Крупный канадский предприниматель Кьеран Мэткелф после своего освобождения называл предводителя террористов Нестора Картолини вежливым, образованным и преданным своему делу человеком.

Стокгольмский синдром в психологии

Сегодня стокгольмским синдромом в психологии называют симпатию, возникающую между жертвой и агрессором. Эта симпатия становится результатом травматического опыта и бессознательной защитной реакции психики. Под воздействием сильных переживаний жертвы начинают сочувствовать абьюзерам и оправдывать их.

Что такое стокгольмский синдром

Стокгольмский синдром — это не синдром как таковой, не заболевание и не психическое расстройство в привычном смысле этого слова. Это вариант психологической защиты, или копинговой (от англ. «cope» — справляться) стратегии для совладания с чрезмерным стрессом, который развивается в психотравмирующей ситуации [5]. Стокгольмский синдром не включен ни в одну классификацию психических расстройств.

Одна девушка — моя пациентка — оказалась в заложниках у людей, которые пытались получить за нее выкуп. И она на протяжении многих лет испытывала вину и боль за то, что эти люди впоследствии оказались в тюрьме. Во время психотерапии она часто говорила о том, что в принципе они не сделали ей ничего плохого. Например, она ожидала сексуального насилия, но его не было. Она расценивала это как большое благородство со стороны захватчиков и испытывала даже приступы раздражения по отношению к своей семье, которая спасла ее из плена.

Кадр из фильма «Однажды в Стокгольме»

Бытовой стокгольмский синдром

Однако стокгольмский синдром возникает не только в экстремальных ситуациях в результате похищения, террористических актов, военных действий, но и в обычной жизни. В нашу клинику нередко обращаются пациенты с признаками бытового стокгольмского синдрома.

Это может быть женщина, которая долгое время была в отношениях с абьюзером и теперь испытывает чувство вины за то, что нашла силы развестись с ним и разрушить семью.

Или подросток, который стал жертвой продолжительных сексуальных домогательств со стороны близкого члена семьи и пытается оправдать его поступки. Ведь зачастую он был добр к нему и остальные члены семьи его уважают и любят.

Или сотрудник корпорации, который стал заложником токсичных отношений с начальником, который постоянно оскорбляет, унижает и обесценивает своих коллег, зато когда он не кричит, кажется вполне приятным и профессиональным человеком, который не заслуживает порицания, — ведь он старается ради общего дела.

Существует даже такой феномен, как корпоративный стокгольмский синдром. Он встречается все чаще и чаще и относится к людям, которые на рабочем месте переживают психотравмирующий опыт, абьюз, агрессию, харассмент, несправедливое и неуважительное отношение. Индивид становится жертвой для своего начальника или коллег и испытывает к обидчикам симпатию, несмотря на недолжное отношение к себе.

Для развития стокгольмского синдрома нужны определенные условия:

• психологически травмирующая ситуация, абьюз/агрессия;
• условия для развития близких отношений — регулярный контакт, время, проведенное вместе;
• существенная разница в силе и возможностях сторон;
• наличие обстоятельств, препятствующих выходу из этих отношений.

Абьюзер становится одновременно источником страданий и утешений. За волной нападок, унижений и критики следует некое поощрение, послабление или просто нейтральное отношение, которое на контрасте с длительным негативом воспринимается как манна небесная.

Кадр из сериала «Острые предметы»

Признаки стокгольмского синдрома

У жертвы возникают положительные чувства по отношению к человеку, который причиняет ему страдания [6], и вместе с тем отторжение и негативные чувства по отношению к тому, кто пытается помочь ей выйти из отношений с абьюзером. Это может быть полиция и адвокаты, которые хотят помочь привлечь агрессора к ответственности за насилие, или близкий человек, который обращает внимание на токсичность партнера и предлагает задуматься о разводе.

Жертва начинает видеть в своем мучителе человечность, искать достойные черты, отождествлять себя с ним и верить, что у них похожие цели и ценности.

Механизм возникновения стокгольмского синдрома тесно связан с инстинктом самосохранения и основан на надежде, что агрессор проявит снисхождение, если жертва будет демонстрировать послушание. Опасность стокгольмского синдрома заключается в том, что человек, оказавшийся в роли жертвы, действует против своих собственных интересов, не осознавая этого, что сильно затрудняет помощь со стороны.

Лечение стокгольмского синдрома

Для терапии стокгольмского синдрома сегодня принято использовать традиционные методы работы с жертвами насилия. Для этого может хорошо подойти когнитивная психотерапия, различные адаптированные варианты работы с горем, работа с чувством вины, нормализация пройденного опыта.

Большинство людей, столкнувшихся с насилием, считают, что оно произошло по их вине, что они виноваты в произошедшем, что они каким-то образом могли спровоцировать абьюзера и даже могут быть инициаторами насилия. Первостепенная задача психотерапевта — помочь пациенту осознать его невиновность в произошедшем и признать тот факт, что агрессор может и должен нести ответственность за содеянное. 

Словарь терминов, используемых феминистками — РФО «ОНА»

Источник: проект Body Positive

---

Абьюз (abuse) — насилие в отношениях, в том числе психологическое, эмоциональное, вербальное, физическое и пр.

Боди-позитив (body positive) — феминистское движение за право комфортно ощущать себя в своём теле при любом внешнем виде, свободно самовыражаться, а также принимать тела других людей такими, какие они есть.

Бодишейминг (body-shaming) — осуждение любых проявлений реальной телесности, всего, что отличается от глянцевых стандартов.

Бостонский брак — форма сожительства между двумя женщинами, которые не просто делят общую жилплощадь, но и глубоко дружат, оказывая социальную, материальную и психологическую поддержку друг другу, не находясь при этом в романтических и сексуальных отношениях. Это явление появилось в конце 19 века.

Буллинг (bullying) — агрессивное преследование одного из членов коллектива (школьников или студентов) со стороны остальных его членов. Включает в себя оскорбления, угрозы, физическую агрессию, постоянную негативную оценку жертвы и её деятельности, отказ в доверии и делегировании полномочий.

Вера в справедливый мир — миф о том, что мир устроен справедливо, и люди в жизни получают то, что заслуживают в соответствии со своими личными качествами и поступками: хорошие люди награждаются, а плохие — наказываются. Соответственно, стать жертвами домашнего и/или сексуального насилия могут только те, кто «плохо» себя вели.

Виктимблейминг (victim blaming) — обвинение жертвы, перенос на неё ответственности за произошедшее.

Газлайтинг (gaslighting) — тип психологического насилия, в процессе которого человека заставляют сомневаться в своей памяти и адекватности.

Гендер (gender) — социальный конструкт, определяющий поведение человека в обществе и то, как это поведение воспринимается.

Классизм (classism) — дискриминация людей на основе их принадлежности к социальному классу.

Культура изнасилования (rape culture) — термин, описывающий культуру, в которой сексуальное насилие над женщинами распространено, легитимировано, допустимо и/или находит оправдание.

Лукизм (lookism) — дискриминация на основе внешнего вида.

Менсплейнинг (mansplaining) — снисходительное, неточное (или вовсе неверное) объяснение, перед написанием которого объясняющий мужчина заранее предположил, что аудитория не сведуща в предмете и некомпетентна в теме, так как состоит из женщин.

Мизандрия (misandry) — ненависть, неприязнь по отношению к мужчинам. Это не системное явление, поэтому оно не является аналогичным мизогинии и в подавляющем большинстве случаев вызвано негативным личным опытом.

Мизогиния (misogyny) — система укоренившихся в обществе предрассудков, предубеждений в отношении женщин. Проявляется в форме дискриминации, принижения, снисходительного отношения, сексуальной объективации, насилия.

Моббинг (mobbing) — форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе, как правило, с целью его последующего увольнения.

Мужской взгляд (мэйл гейз/male gaze) — социокультурная практика отображения мира с позиции гетеросексуального мужчины и с целью его ублажения, развлечения, возбуждения и удовлетворения.

Обесценивание — отказ в признании значимости субъекта/проблемы/ситуации.

Объективация (objectification) — восприятие человека как товара, объекта или инструмента для достижения какой-то цели, без учёта его личности или способности испытывать чувства.

Патриархат (букв. «власть отца») — форма социальной организации, в которой мужчина является основным носителем политической, экономической и социальной власти и морального авторитета. Для патриархата характерно наличие институтов мужской власти и мужских привилегий, подчинённое положение женщин и патрилинейность — закреплённая в законе или традиции передача имени, собственности и социального статуса по отцовской линии.

Патриархат. Парадигма отцов: власть одного мужчины, который полностью контролирует свою жену и детей, имущество, собственность, доходы. Эксплуатация женщин происходит по схеме «женщина должна».

Патриархат. Парадигма сыновей: власть мужского союза (государства/корпорации/индустрии/медиа), реализуемая опосредованно по схеме «женщина хочет» — быть красивой, создавать дома уют, рожать детей, заниматься анальным сексом, давать мужчине деньги и т.д.

Про-лайф (pro-life) — общественное движение, нацеленное на запрет абортов.

Про-чойс (pro-choice) — общественное движение, отстаивающее право женщины совершать аборт и самостоятельно распоряжаться своим телом и здоровьем.

Репродуктивный труд — это неоплачиваемый труд по жизнеобеспечению, который должен выполняться изо дня в день, например, забота о детях, работа по дому, уборка, приготовление еды и пр.

Сексизм (sexism) — идеология и практика дискриминации женщин по признаку пола, основанная на стереотипных моделях гендерных ролей и убеждении в превосходстве мужского пола над женским.

Сексуальная объективация (sexual objectification) — восприятие женщины как инструмента (объекта) для собственного сексуального удовлетворения и соответствующее отношение к ней.

Селф-харм, самоповреждение (self-harm) — преднамеренное повреждение тканей тела без суицидальных намерений.

Сестринство — форма объединения, основанная не на кровном, а на ценностно-смысловом, духовном родстве женщин. Термин появился в начале 20 века. Используя обращение «сёстры», феминистки пытались активизировать общественно-политическую деятельность женщин.

Скиннишейминг (skinny-shaming) — дискриминация на основе веса, презрительное отношение к худым.

Слатшейминг (slut-shaming) — осуждение женщины за её сексуальное поведение/потребности/желания.

Социальный стокгольмский синдром женщин (СССж) — стратегии выживания женщин в условиях патриархального общества, представляющие собой различные искажения чувствования и поведения, которые позволяют им переносить агрессию и не слишком быстро разрушаться психически. Так как угнетение не прекращается, женщины используют эти механизмы выживания день за днём — постепенно они трансформируют личность и становятся способом существования.

Сталкинг (stalking) — нежелательное навязчивое внимание к человеку. Как правило, выражается в преследовании жертвы, слежении за ней.

Стеклянный потолок — невидимый и формально никак не обозначенный барьер («потолок» в карьере), ограничивающий продвижение женщин по служебной лестнице по причинам, не связанным с их профессиональными качествами.

Суфражистки — участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав. Выступали против дискриминации женщин в целом в политической и экономической сферах.

Третья смена — термин, обозначающий предписанную женщинам работу по поддержанию «товарного внешнего вида», выполняемую после первой смены на оплачиваемой работе вне дома и второй смены по домашнему обслуживанию.

Триггер ворнинг (trigger warning) — предупреждение о том, что в материале содержится описание или обсуждение явления, связанного с травматическими переживаниями, например, изнасилования или селф-харма.

Феминизм — борьба женщин за права женщин.

Феминистка — женщина-сторонница или непосредственная участница борьбы за права женщин.

Феминитивы — слова женского рода, альтернативные или парные к аналогичным «мужским» понятиям. Например: актёр — актриса, автор — авторка.

Фэтфобия (fatphobia) — дискриминация на основе веса, презрительное отношение к полным.

Харассмент (harassment) — любое причиняющее неудобство или вред поведение, нарушающее неприкосновенность частной жизни лица. Может заключаться в прямых или косвенных словесных оскорблениях или угрозах, недоброжелательных замечаниях, грубых шутках или инсинуациях, нежелательных письмах или звонках, показе оскорбительных или унизительных фотографий, запугивании, похотливых жестах, ненужных прикосновениях, похлопываниях, поцелуях, щипках, ударах, физическом нападении или в других подобных действиях.

Эйблизм (ableism) — дискриминация из-за особенностей здоровья/инвалидности.

Эйджизм (ageism) — социальная и экономическая дискриминация по возрасту.

Социальный Стокгольмский Синдром дочерей: urtica_monoica — LiveJournal

https://femhappyalone.livejournal.com/15488.html

В радикальном феминизме существует понятие ССС (Социального Стокгольмского Синдрома). Этим термином обозначаются специальные стратегии, которые якобы используют все женщины, чтобы иметь возможность физически выживать рядом с абьюзером. А абьюзером считается любой мужчина, по причине своего гендера. Эти стратегии представляют собой сабмиссивность, выискивание малейших намёков на эмпатию и доброе чувство со стороны абьюзера, попытки снискать его расположение, избегание конфликтов, нерешительность, пассивность и боязнь открыто проявлять недовольство.

Считается. что именно по этой причине женщины выходят замуж и живут с мужьями — представителями класса угнетателей. Рассмотрим, так ли это на самом деле.

Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. Радфем утверждает, что СС присутствует у всех без исключения женщин и является социальным, то есть, они в нём воспитываются, их на него натаскивают с детства.

Это утверждение содержит долю правды, поскольку женщины физически намного уязвимее мужчин в силу полового диморфизма и особенностей репродукции, и поэтому прямое силовое противостояние с мужчиной в случае конфликта интересов вряд ли принесет им успех. Поэтому они ищут обходные пути. Один из основных путей — демонстрация мужчине своей хрупкости, слабости и подчинения: «лежачую не бьют».

Однако, здоровая ЖГС — это не реальная слабость, а лишь умелая её имитация, притворство. Жизненный успех для гендерно-конформной женщины зависит от того, сумеет ли она привлечь статусного мужчину, стать для него эксклюзивной (законной женой), пользоваться его ресурсами и покровительством и умело им манипулировать.

Верно ли утверждать, что при таком раскладе у женщин всегда будет развиваться «синдром заложницы»? Вряд ли, поскольку у массы женщин мужья мирные, в достаточной мере заботливые и ненасильственные, и подобных свидетельств полно даже в фемосфере. А другие женщины — любимые “папины дочки” влиятельных отцов, и те готовы защитить свою дочь от любого чужого посягательства на ее интересы.

Что же такое социальный стокгольмский синдром, когда и почему он возникает, и чем отличается от обычного СС? Основное отличие состоит в том, что при захвате заложников силовики всячески стараются их освободить, а прочий народ, затаив дух, ждёт успешного завершения этой операции. ССС же — это ситуация хронического абьюза при поддержке и одобрении социума: «бьёт — значит любит», «хозяин всегда прав». И если жертва попытается сбежать от абьюзера — поймают и вернут обратно. Поэтому второй раз она уже не побежит, нет смысла. Будет стараться приспособиться, как сможет. Такое состояние носит также название «Бытовой стокгольмский синдром».

В позапрошлом веке американский врач С. Картрайт придумал психиатрический диагноз под названием «драпетомания». Он объяснял побеги рабов навязчивым стремлением к свободе. Любой раб, пытавшийся бежать более двух раз, считался умалишённым. В качестве эффективной лечебной процедуры предписывалась порка, а в самых упорных случаях — ампутация пальцев ног. Часто беглых рабов ловили другие рабы, чтобы выслужиться перед хозяином и получить повышение.

Не лучшая участь постигала и беглых крепостных в наших родных пенатах: их нещадно секли на конюшне, часто до смерти. Поэтому своих детей крепостные родители воспитывали таким образом, чтобы те с самого детства привыкали к обращению с собой, как с бессловесным рабочим скотом. Чтобы выдавить из детей до последней капли человеческое достоинство и мысли о свободе.

Тот же сценарий можно наблюдать в государствах, где царит диктатура. Формула выживания в таких условиях: «Настучи на соседку раньше, чем она настучит на тебя». И то же воспитание детей, как послушных винтиков системы.

Поскольку ССС прививается с детства, его колыбелью и первичной ячейкой является семья. До совсем недавнего времени к детям ан масс относились как к расходному материалу[1]. Да и в наше время иные родители и родительницы относятся к своему потомству не сильно лучше, особенно к дочерям. Правда, за убийство ребенки можно схлопотать уголовную статью, поэтому вместо него идут в ход изощренные пытки за закрытой дверью квартиры — так, чтобы люди во внешнем мире ни о чём не догадались.

Намного чаще в таких случаях страдают девочки. Мальчика гнобить опасно: вырастет — может в отместку навалять. К тому же, сын — будущая «боевая машина», с которой выгодно установить эмоциональную связь. А дочь готовят к роли служанки и «стакана воды», поэтому чем она забитее и безвольнее, тем лучше. Конечно, такая участь постигает далеко не всех девочек, многим из них посчастливилось родиться у любящих и адекватных родителей. Но, к сожалению, не всем 🙁

Вопреки утверждениям радфема, что среди женщин нет и быть не может иерархии, дисбаланс власти существует де факто. Барыня отдает приказы своей крепостной девке, а не наоборот. А для женщин более низкого происхождения часто единственный способ обзавестись «нижней» — родить дочь.

А. Дворкин утверждала:
“ Мы производим детей. Мы — первые производительницы продукта. Продукт — это то, что было создано человеческим трудом. Мужчины обеспечивают нас продовольствием. Женщины знают, что их физическое выживание и благосостояние напрямую исходит от мужчин.[2] “

Таким образом, дети — это продукт, товар, производимый женщинами для обмена на продовольствие и прочие материальные ресурсы. А дочери — товар второго сорта, за который продовольствия дадут меньше. И поэтому отношение матери к дочери будет соответствующим, не таким, как к сыну. Её можно унижать, высмеивать, газлайтить, уничтожать её любимые вещи, морить голодом, жестоко избивать — как обычную рабыню. Хронический стресс, которому подвергаются девочки в таких условиях, нередко вызывает у них тяжелые болезни [3].

Что же делать дочери, на которую мать постоянно сливает своё недовольство, превращая жизнь девочки в ад? Скорее всего, она даже не догадается об истинных причинах отношения к ней матери. Будет брать всю вину на себя, постоянно напряженно думать: «Чем же я так огорчила свою дорогую мамочку?» и «Как мне заслужить её любовь?»

Для ребенки мать — целая Вселенная. Вся массовая культура работает на поддержание сакральности матери, которая «самая родная и близкая, невзирая ни на что». Яркие примеры художественных произведений, пропагандирующих любовь к матерям, несмотря ни на что: фильмы «Роковая ошибка (1988)» и «Итальянец (2005)» — о брошенных в младенчестве детях, стремившихся любой ценой воссоединиться со своими биологическими матерями.

Нередко матери используют своих дочерей в качестве «боксерской груши», которую подсовывают своим агрессивным мужьям или сожителям, чтобы вымещали свою агрессию на «малоценном организме» и не трогали жену. Бывает, мужья или сожители насилуют девочек — а мать «ничего не видит» или даже грозит выгнать дочь из дома, если та кому-нибудь пожалуется.

Но самое интересное происходит, когда дочь на самом деле решается пожаловаться посторонним людям или другим родственницам. На неё тут же обрушивается шквал обвинений: “Неблагодарная!”, “Предательница!”, «Как ты можешь говорить такое о родной матери? Она ради тебя ночей не спала!”, “Ты всё врёшь, не может такого быть” и тому подобное.

И дочь возвращается домой, с мыслью: «Это я во всём виновата. Раз меня дома избивают, насилуют, и издеваются надо мной — значит я этого заслужила. А мама всегда права».

Мы все в фемосфере раздумываем: «Откуда берутся женщины, готовые бежать на край света за первым попавшимся мимокрокодилом, проявившим хоть немного эмпатии и человеческого участия?» Берутся они из таких вот никому не нужных девочек, товара второго сорта, произведённого их матерями.

А потом эти девочки вырастают и рожают своих собственных дочерей. И переносят на них свой выученный сценарий материнско-дочерних отношений[4], если не всегда, то в большинстве случаев. И ССС идёт по очередному кругу..

А утверждение что ССС присутствует у всех абсолютно женщин — чистой воды демагогия и натягивание совы на глобус. Стокгольмский синдром развивается в ситуации террора и при непосредственной угрозе жизни. Если женщину никогда не терроризировали, не били, не насиловали и не лишали важных для жизни ресурсов, то СС у неё развиться никак не сможет. Ни социальный, ни какой-либо другой.

________________________________________

1) “Как к детям относились в прошлом: история детства.”
http://www.psychologos.ru/articles/view/kak-k-detyam-otnosilis-v-proshlom-dvoe-zn—istoriya-detstva

2) Андреа Дворкин. “Экономика пола: ужасающая правда”
http://womenation.org/dworkin-sexual-economics/

3) Основные заболевания, вызванные стрессом
http://clinic-virtus.com/osnovnye-zabolevaniya-vyzvannye-stressom/

Стресс — причина аутоиммунных расстройств
http://isramedinfo.ru/news/1868/

4) Фильм «Я сюда больше никогда не вернусь»
https://ru.wikipedia.org/wiki/Я_сюда_больше_никогда_не_вернусь

________________________________________

«Не виновата». Фестиваль против домашнего насилия

7 –​ 9 марта в самых разных странах проходит акция «Не виновата». Это международный благотворительный фестиваль против домашнего насилия. Главная его цель поддержать женщин, которые когда-либо подвергались или в данный момент терпят домашнее насилие.

​–​ У жертв домашнего насилия часто нет сил, денег, здоровья, чтобы уйти от насильника и покончить с этим, –​ говорит организатор фестиваля в Новосибирске Саша Шугай, –​ К тому же, многие боятся общественного осуждения. Есть такое понятие, как социальный стокгольмский синдром, когда жертву насилия обвиняет в случившемся не только партнер –​ насильник, но и общество. Мол сама виновата. Такими фестивалями мы стараемся менять подобные установки. Нужно понимать, что ответственность за насилие всегда лежит только на насильнике, а не на жертве.​

Фестиваль «Не виновата»

У многих организаторов и участников фестиваля есть своя драматическая история, после которой не так то легко было прийти к осознанию того, что «я не виновата».

–​ Мы были в одной компании, и мы дружили с человеком, который впоследствии меня изнасиловал. – рассказывает организатор новосибирского фестиваля Марина – Я считала его хорошим парнем, а потом сама несколько лет себя винила в случившемся: может я сама что-то сделала не так? Ну чтобы, он, с которым мы дружили, хохотали над одними и теми же шутками, так со мной поступил?! Очень трудно, оказывается, после насилия понять, что «ты не виновата».

Фестиваль «Не виновата», который в эти дни проходит во многих городах России, сопровождается тематическими выставками, концертами и мастер классами, в которых участвуют жертвы насилия и психологи, которые помогают жертвам «заговорить».

Меня изнасиловал друг моего отца, когда мне было 11 лет

– ​ Меня изнасиловал друг моего отца, когда мне было 11 лет, –​ говорит одна из участниц фестиваля (свое имя она просит не называть), –​ ​Это произошло, когда он в очередной раз был в гостях у моих родителей. Мне стало очень стыдно в тот момент даже кричать, или страшно.. не знаю. Просто потом, когда уже все случилось, я не смогла рассказать родителям об этом, я промолчала и закрылась в себе. На долгие 9 лет… Это было моим кошмаром… У меня долгое время не могло быть отношений с молодыми людьми. А потом были встречи с психотерапевтом, я смогла рассказать об этом ужасе вслух… Постепенно я научилась с этим жить.

Вся прибыль от мероприятий, которые проходят во время фестиваля, направляется фондам и кризисным центрам, которые системно борются с проблемой насилия.

«Я обратила внимание на ее синяки на шее и руках!». Так Вера начинает свой рассказ о том, как помогла своей соседке с маленьким ребенком сбежать от мужа – садиста.

– Мы познакомились на детской площадке, я увидела у нее на шее и на руках синяки и поинтересовалась откуда они взялись?! Женщина рассказала, что ее и ребенка бьет сожитель, что она хочет уйти от него, только не знает куда? Родственников в Новосибирске у нее нет, ребенок маленький, полноценно работать и снимать жилье возможности у нее тоже нет. И да, еще.. в полицию она не хочет обращаться, потому что боится агрессии со стороны своего сожителя и, честно говоря, не верит, что правоохранители способны защитить от буяна…

Кризисный центр «Надежда»

Вера нашла информацию о временном приюте «Надежда» для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, и отвезла свою соседку туда. Это трехэтажный коттедж на левом берегу Новосибирска. Сюда могут обратиться жертвы семейного насилия, которым больше некуда податься и получить помощь, причем совершенно бесплатную.

Уже 9 лет здесь поддерживают женщин, которые «угодили в жизненную ловушку». Руководитель Надежда Позолотина рассказывает, что к созданию такого кризисного центра пришла постепенно: начинала как социальный работник, работала с новорожденными малышами-отказниками. Это когда специалисты по каждому тревожному звонку из роддома выезжали на место и общались с мамами, которые собирались отказаться от ребенка. Кого-то удавалось уговорить одуматься, кто-то от детей все же отказывался.

– До сих пор вспоминаю Лену. Это такая типичная история, когда девочка из детдома мечтает об идеальной жизни: свадьба, шикарный дом за городом и куча счастливых детей вокруг. А в реальности – жизнь в детском доме, 7 классов образования, бродяжничество, аборт, и очередная беременность. Лёшка родился абсолютно здоровым, с матерью он провёл три дня, а после… На пороге центра показались сотрудники опеки, которые забрали его в Дом малютки. Лена, кажется, спокойна передала спящего сына в руке незнакомой женщине. Но чаще многим таким мамам после роддома просто некуда идти, они теряются в этой жизни и поэтому отказываются от детей. Потом жалеют об этом.

муж стал пить и распускать руки, дети боялись отца

Сначала при поддержке местного благотворительного фонда волонтеры в обычной квартире организовали приют, где женщины, попавшие в трудную ситуацию могли получить помощь. Сюда же все чаще стали обращаться и жертвы семейного насилия. Из этого приюта в 2014 году в Новосибирске и вырос Кризисный центр «Надежда». Здание для которого приобрел местный благотворительный фонд и отдал его в безвозмездное пользование. Средства на ремонт дома собрали с помощью благотворителей и волонтеров, которые и сейчас помогают центру.

Варвара

Варвара (фамилию, как и все тут, она просит не называть) с мужем прожили 6 лет, купили дом, родили двоих детей, еще у Варвары есть сын от предыдущего брака.

– Потом муж стал пить и распускать руки, дети боялись отца. Родственники отказались приютить меня с тремя детьми и я была вынуждена обратиться сюда за помощью. Сейчас уже несколько месяцев живу в «Надежде» с детьми. Живем мы тут дружно. Что удивительно, потому что много разных женщин под одной крышей – это неестественно. Но мы сочувствуем друг другу, поддерживаем, зная, каково это – не иметь своего угла и родного человека рядом. Такой спокойной счастливой жизни у меня не было уже давно. К бывшему мужу не вернусь никогда, – говорит Варвара…

Но, на самом деле, часто жертвы домашнего насилия, оказавшись в безопасности, через некоторое время возвращаются назад к насильнику, говорят специалисты Центра.

– Женщина за долгое время пребывания с насильником привыкает к такого рода отношениям. – говорит психолог Анна Штылёва – В них, как ни странно, она чувствует свою нужность и значимость. В период разрыва семейный тиран обычно бегает за своей жертвой и убеждает в своих лучших чувствах. Его цель вернуть прежние отношения, и он готов дать любые обещания. Но мы всегда предупреждаем, что в нашей практике не было ни одного случая, когда бы жертва насилия вернулась, а насильник изменил свое поведение. Поэтому, если женщина решила уйти от тирана, важно, чтобы кто-то оказал ей поддержку, стал опорой, помог пережить этот сложный период… Поначалу мы и становимся в центре такой опорой.

Кризисный центр «Надежда»

Сейчас в «Надежде» нашли себе приют 8 женщин и 11 детей. В доме есть все необходимое для жизни. Есть и довольно строгие правила, которые помогают избегать непонимания и конфликтов. Бездельничать здесь нельзя. Установлен строгий график дежурств по кухне, уборке, мамы помогают друг другу с детьми. За порядком в центре следят специальные кураторы. Они же – няни и воспитатели, учителя и психологи.

– Кроме разных бытовых ситуаций, очень важная часть жизни у нас – это, например, общие праздники, – говорит специалист по социальной работе Ольга Матузная – Особенно дни рождения и мам, и детей! Обязательно дарим какие-то подарки, и, кроме прочего, иной раз просто учим молодых мам готовить, накрывать на стол, ведь многих этому просто никто и никогда не учил.. Например, наша подопечная Надя, у которой погибли родители в автокатастрофе, с восьми лет осталась на попечении старшей сестры. Отношения с возрастом стали осложняться. В итоге Надежда оказалась одна в чужом городе с маленьким ребенком. Сейчас, благодаря общению с психологом центра, у Нади появилась мечта найти хорошую работу, снять жилье и спокойно растить своего сына. Кстати, с сестрой они тоже потихоньку заново выстраивают отношения. А еще Надежда говорит, что при любых трудностях у нее никогда даже мыслей не было оставить ребенка в детском доме..

В «Надежде» женщинам помогают восстановить или оформить документы, пособия, встать на очередь в детсад или устроить ребенка в школу. С каждой подопечной центра работают юристы и психологи, составляется подробный план выхода из кризиса.

всем жертвам насилия пришла пора «вынести сор из избы» и начать говорить о своих проблемах открыто

– Очень часто, основной проблемой женщины является неосведомленность. – говорит юрист Лариса Капанина, – Элементарное незнание своих прав даже неглупого человека может завести в тупик. Например, многие мамы не в курсе того, как получать детское пособие, если отец уклоняется от уплаты алиментов. Но если в течение года должник не найден, женщина может обратиться в социальные органы за получением пенсии по потере кормильца.. А некоторых женщин приходится даже учить конкретным словам и фразам, чтобы они могли внятно сформулировать свою проблему при обращении в ту или иную инстанцию.

По данным Amnesty International, в России в результате домашнего насилия в России погибает около 14 тысяч женщин в год, а 36 тысяч женщин каждый день терпят побои.

Фестиваль «Не виновата»

– Женщины–жертвы насилия, не обращаются в полицию, потому что испытывают страх, стыд и не имеют никаких гарантий, что полиция защитит их. – говорит организатор фестиваля «Не виновата» Марина – Многие женщины также боятся, что обращение в полицию может еще сильнее разозлить агрессора и спровоцирует большее насилие с его стороны. Этим фестивалем мы хотим заявить во всеуслышание о теме насилия в семье, о том, что самые разные люди готовы откликнуться на вашу беду, о том, что всем жертвам насилия пришла пора «вынести сор из избы» и начать говорить о своих проблемах открыто. Также мы хотим объяснить, почему стране необходим закон против домашнего насилия.

Принятие закона против домашнего насилия наталкивается в России на большое противодействие самых разных сил. Такие законы есть в 146 странах, но не в России. Охранные ордера для жертв насилия предусмотрены в законодательстве 124 стран, но не в России.

Надежда Позолотина

– Важно, чтобы в нашем обществе уже наконец-то научились сочувствовать, проявлять внимание к жертвам домашнего насилия, заботиться о них. – говорит Надежда Позолотина. – Сейчас, по мнению большинства, груз ответственности за непростую ситуацию, в которой оказалась женщина, целиком чаще всего ложится на нее. А почему никто не обвиняет мужчину?! Ведь ответственны всегда два человека. И когда ребенок появляется на свет, и когда будущая мама оказывается на улице без средств к существованию, и когда ситуация в семье доходит до насилия… Мы стараемся помочь всем, кто обращается к нам. Все восемь женщин, которые сейчас живут в «Надежде», будут здесь находиться до тех пор, пока не решат вопросы: с квартирой, работой и устройством ребенка в детский сад. А потом у каждой из них будет своя «большая жизнь». Но, как правило, даже покинув дом помощи, они все время на связи с нами, с теми, кто дал им шанс встать на ноги.

Зачем любить Родину? Русский патриотизм как стокгольмский синдром | Мнения

Портрет Владимира Путина на кофейной пенке. Фото: Александр Демьянчук/ТАСС

Я не патриот. Я не люблю Россию. В России при общении это многих взрывает, хотя в других краях никто и бровью бы не повел. Есть люди, не любящие компот из сухофруктов. Есть страны, которые обходятся без патриотизма. Германия, например. В немецком языке «Patriotismus» если и встречается, то скорее для описания времен национал-социализма. А так большинство немцев определяют себя не как немцы, а как европейцы, и на улице вы скорее встретите радужный гей-флаг, чем немецкий черно-красно-золотой: вероятно, потому что гендерная идентификация важнее. Почему я должен Россию любить? Потому что родился? Но это случайность. Мои брат с сестрой родились в Африке. Их что, заставлять любить Алжир?

Но Родина требует от меня непременно любви, потому что российской идеологией являются державность и патриотизм. Нужно любить Родину, окруженную, как при Сталине, врагами. Любить ее армию, флот, ОМОН, ФСБ, ФСО и Роскомнадзор.

Путин ведь не березки-рябинки заставляет меня любить. Он заставляет меня любить именно государство. Где он у власти пожизненно, а вместо общественных институтов путемкинские деревни. Где телевидение, где я когда-то работал, заменено пропагандой. Он заставляет меня любить персонально себя, потому что Россия – это Путин, а Путин – это Россия (Володин дал формулу хотя и лизоблюдскую, но точную: я без иронии). Я обязан любить Путина, который про политического соперника сказал, что если хотели бы убить, то убили бы. Точно так же я должен был раньше любить Брежнева и компартию, а перед тем был бы должен Хрущева, а перед тем Сталина, а перед тем любого царя, какими бы дураками, подлецами и мерзавцами они ни были. Причем «любить» для патриота означает не просто закрывать глаза на творимые ими гадости, но и уметь убеждать себя, что эти гадости и есть чистейшей прелести чистейший образец. Кстати, настоящим патриотам это удается легко: взять историю с Крымом.

гендерные проблемы в современных сериалах

Сериалы смотрели и обсуждали: Анна Ривина, директор центра «Насилию.нет», Нурия Фатыхова, координатор программы «Демократия» Фонда имени Генриха Бёлля в России, автор проекта о женщинах-экспертах She is an expert, и Нина Назарова, корреспондент по делам женщин русской службы BBC.

«Большая маленькая ложь» и домашнее насилие

Селеста и Перри Райт кажутся идеальной семейной парой. Богаты, красивы, воспитывают двух сыновей. Но за закрытыми дверями муж душит и бьет жену. Та в ответ защищается и чувствует себя виноватой. Селеста угрожает мужу разводом, но не уходит — ведь они так сильно любят друг друга и так много пережили вместе.

Нина Назарова: Как думаете, почему она терпит насилие?

Из зала: Ради детей. И еще боится перемен.

Из зала: У нее стокгольмский синдром. Она не может уйти. А страстный секс, который возникает из-за агрессии, принимает за страсть и любовь.

Анна Ривина: Этот сериал — просто энциклопедия. Во-первых, материальный статус этой семьи. Есть определенная взаимосвязь: чем выше социальный статус, тем чаще люди скрывают насилие. В среднестатистической деревне меньше возможностей это спрятать. Во-вторых, очевидно, что домашнее насилие основано на бессилии, страхе, стыде. А основная идея — абсолютный, тотальный контроль. Каждый раз муж выходит из себя именно потому, что не может контролировать жену.

В сериале прекрасно демонстрируется так называемый цикл насилия. После каждого агрессивного момента муж извиняется, наступает стадия «медового месяца». Нужно ведь давать женщине возможность ощутить, что это ее вина и что если она будет вести себя правильно, то следующего акта агрессии не будет. Но на деле все повторяется вновь.

Анна Ривина. Фото: Ольга Воробьева/АСИ

Все начинается с насилия психологического. На первой стадии ухаживания такие мужчины — лучшие. А потом забрасывают пробные шары: как далеко можно зайти. Постепенно разрушают самооценку. И пострадавшая начинает думать, что сама виновата, что она могла лишний раз не открыть рот, лишний раз дома посидеть.

Показано, как рождение детей связано с насилием. Потому что, к большому сожалению, есть статистика о том, что многие мужчины в первый раз бьют женщину, когда она уходит в декрет или находится в положении. В такой ситуации намного труднее куда-то деться.

Абсолютная правда про стокгольмский синдром. Чем дольше женщина находится в таких отношениях, тем больше она видит ситуацию глазами насильника. Ей трудно понять, что происходит на самом деле.

Селеста и Перри Райт отправляются к психотерапевту. Они говорят специалисту, что обеспокоены своим агрессивным поведением, что их любовь всегда сопровождается ссорами. На вопросы о применении физической силы героиня долго не отвечает честно. Муж объясняет свою ярость страхом потерять жену.

Кадр из сериала «Большая маленькая ложь». Фото: kinopoisk.ru

Ривина: Мы живем в таких реалиях, где многие психологи говорят, что насилие — это нормально. Что женщин бьют, потому что им это нравится. Самая большая ошибка — когда в контексте домашнего насилия направляют именно к семейным психологам. Если психолог говорит прийти парой, от него нужно бежать. Женщина не может, сидя рядом с мужем, сказать, что с ней происходит. Это может быть только работа с пострадавшей, чтобы вернуть обратно ее самооценку, вернуть ее к себе.

Спустя время Селеста приходит к психотерапевту одна. Специалист задает ей вопросы о побоях, Селеста защищает мужа. По ее мнению, обсуждать эту тему с психотерапевтом в принципе неэтично. Она все время порывается уйти.

Нурия Фатыхова: Все личное отделяется от публичного и социального. И мы все это скрываем. В сериале показано, как героине трудно это раскрыть. Она все время объясняет психотерапевту: «Это наше личное, у нас все хорошо, это такая любовь».

Нурия Фатыхова. Фото: Ольга Воробьева/АСИ

Ривина: У нас вообще не принято рассказывать, если люди ругаются. Это же семейное, его нужно прятать, главное — показать внешний вид. У общества и каждого человека не должно быть задачи скрывать плохое — плохое лучше не делать. Нужно охранять свои границы, невзирая на то, кто тебя обижает, даже если это близкий человек. Насилие со стороны близких даже страшнее, потому что ты зависим от этого человека, не можешь убежать.

Фатыхова: Она пришла к психотерапевту одна в первый раз и хочет встать и уйти, потому что боится, ей трудно. Это частая проблема — женщина не понимает, что в ее семье происходит насилие. Она говорит психотерапевту: «Вы привыкли видеть проблемы и поэтому у нас тоже видите проблему». То есть ей хочется переложить ответственность на кого-то другого.

Ривина: Женщина не хочет видеть себя в качестве жертвы и многое берет на себя. Хочется думать, что ты контролируешь ситуацию.

Из зала: На ранней стадии разве не видно, когда человек начинает контролировать тебя?

Ривина: Это может распознать человек, для которого манипуляции непривычны, который с детства жил в семье, где границы уважали. А через патриархальную призму страшные звоночки воспринимаются позитивно: ревнивый муж — это хорошо, значит, ему не все равно, контроль — это забота.

Один из ключевых механизмов домашнего насилия — изоляция. У женщины нет работы, нет друзей, и она не знает, куда деться.

Фото: Ольга Воробьева/АСИ

«Секс в большом городе» и «Измены»: женская сексуальность

Одна из героинь «Секса в большом городе» (1998-2004) Шарлотта решает сходить на первое свидание с двумя мужчинами в один день. Но на свидании со вторым мужчиной появляется кавалер, с которым она поужинала несколько часов назад. Мужчины расстроены, вместе ловят такси и уезжают домой. Шарлотта остается одна. 

Кадр из сериала «Секс в большом городе». Фото: kinopoisk.ru

Героиня российского сериала «Измены» (2015) Ася — замужняя женщина с двумя любовниками. Она начинает отношения с третьим мужчиной.

В обоих сериалах проговаривается, что женщина с несколькими любовниками «ведет себя как мужчина».

Нина Назарова: Сексуальное поведение, которое мы видим, маркируется как мужское и наказывается. Отражает ли это реальность, и насколько нормально делить сексуальность на мужскую и женскую?

Нина Назарова. Фото: Ольга Воробьева/АСИ

Из зала: Несправедливо считать, что иметь несколько любовниц может только мужчина. А женщина верная и ждет единственного.

Фатыхова: Я сразу вспоминаю старый кинематограф, в котором женщины часто борются за одного мужчину. И мужчина часто представлен как положительный герой. Нормализация такого поведения у мужчин транслируется бесконечно.

Кадр из сериала «Измены». Фото: kinopoisk.ru

Назарова: Как вам стереотип про мужскую сексуальность? Насколько он реален в жизни?

Фатыхова: Действительно, есть проблема маскулинности, когда твою роль, твое социальное поведение описывают очень строго. И многие мужчины испытывают психологические проблемы, потому что они не соответствуют этой роли. Это приводит к личным конфликтам, когда мужчина думает, как ему быть хорошим мужем, но еще и очаровать всех подруг.

Фото: Ольга Воробьева/АСИ

«Ольга» и женский успех

Героиня сериала — «простая русская женщина», которая работает в маникюрном салоне и решает проблемы всех родственников. Отец Ольги пьет, ее сестра пытается наладить свою личную жизнь и заводит отношения с женатыми мужчинами. Дочь главной героини пытается шантажировать своего парня выдуманной беременностью.

Кадр из сериала «Ольга». Фото: kinopoisk.ru

Ривина: Здесь показано экономическое положение женщины: тотальное отсутствие денег и возможностей.

Фатыхова: «Отжим» денег у парня представлен как единственный социальный лифт. Это распространенный стереотип: если женщина занимается карьерой, то у нее проблемы в семье, у нее нет детей.

Ривина: Если мужчина успешен на работе, мы говорим об этом со знаком «плюс». Если мы говорим о женщине, которая ходит на работу, носит костюм, про нее говорят, что она становится похожа на мужчину, причем говорят в негативном смысле.

Фатыхова: Существует «синдром самозванки»: женщины на высоких должностях часто считают, что они не заслужили эту работу, что им «просто повезло». Мужчинам этот синдром свойствен гораздо в меньшей степени.

Женщинам пора перестать сомневаться в своих возможностях. Но чтобы этого достичь, нужно проделать большую работу.

Фото: Ольга Воробьева/АСИ

Клуб «Социальное кино» центра «Благосфера» — место встречи тех, кто любит смотреть и обсуждать актуальное качественное кино и проблемы, которое оно поднимает. В дискуссиях после показов принимают участие режиссеры, продюсеры, актеры и герои обсуждаемых фильмов, а также представители общественных организаций, помогающие решать проблемы, с которыми сталкиваются герои фильмов.

Больше новостей некоммерческого сектора в телеграм-канале АСИ. Подписывайтесь.

Блог Терапия, Терапия, Блог Терапии, Блог Терапия, Терапия, ..

Стокгольмский синдром — это психологическое состояние, которое возникает, когда жертва жестокого обращения идентифицирует себя и укрепляет отношения со своим обидчиком. Этот синдром первоначально наблюдался, когда похищенные заложники не только связывались со своими похитителями, но и влюблялись в них.

Специалисты расширили определение Стокгольмского синдрома, включив в него любые отношения, в которых жертвы насилия развивают сильную, лояльную привязанность к виновным в жестоком обращении.Некоторые из групп населения, затронутых этим заболеванием, включают заключенных концлагерей, военнопленных, детей, подвергшихся жестокому обращению, переживших инцест, жертв домашнего насилия, членов культов и людей, находящихся на токсичной работе или в церкви.

Характеристики Стокгольмского синдрома

Может быть, будет легче понять Стокгольмский синдром как реальную стратегию выживания жертв. Это потому, что кажется, что это увеличивает шансы жертв на выживание, и считается необходимой тактикой для психологической и физической защиты от оскорбительных, токсичных и контролирующих отношений.Стокгольмский синдром часто встречается в токсичных отношениях, где существует разница во власти, например, между родителем и ребенком или духовным лидером и прихожанами. Некоторые признаки Стокгольмского синдрома включают:

• Положительное отношение к виновным в жестоком обращении или похитителям.
• Отказ сотрудничать с полицией и другими государственными органами, когда дело доходит до привлечения к ответственности виновных в жестоком обращении или похищении людей.
• Мало или совсем нет попытки убежать.
• Вера в доброту преступников или похитителей.
• Умиротворение похитителей. Это манипулятивная стратегия для поддержания своей безопасности. По мере того, как жертвы получают вознаграждение — возможно, меньшим количеством злоупотреблений или даже самой жизнью — их умиротворяющее поведение усиливается.
• Выученная беспомощность. Это может быть похоже на «если ты не можешь победить их, присоединяйся к ним». Поскольку жертвам не удается избежать насилия или плена, они могут начать сдаваться и вскоре осознают, что всем будет проще, если они уступят всю свою власть своим похитителям.
• Чувство жалости к обидчикам, полагая, что они сами являются жертвами.Из-за этого жертвы могут отправиться в крестовый поход или на миссию, чтобы «спасти» своего обидчика.
• Нежелание научиться отстраняться от виновных и лечить. По сути, жертвы могут быть менее лояльны к себе, чем к своему обидчику.

Кто угодно может быть восприимчивым к Стокгольмскому синдрому. Да, есть определенные люди с жестоким прошлым, которые могут быть затронуты с большей вероятностью, например, люди с жестоким детством; но любой человек может стать жертвой, если существуют подходящие условия.

Партнеры или супруги, подвергшиеся побоям, являются ярким примером Стокгольмского синдрома. Часто они не хотят выдвигать обвинения или выдавать запретительный судебный приказ, а некоторые пытались помешать полиции арестовывать своих обидчиков даже после насильственного нападения. После того, как отношения закончились, жертвы домашнего насилия могут часто делать заявления типа «Я все еще люблю его» даже после того, как их жестоко избили.

Партнеры или супруги, подвергшиеся побоям, являются ярким примером Стокгольмского синдрома.Часто они не хотят выдвигать обвинения или выдавать запретительный судебный приказ, а некоторые пытались помешать полиции арестовывать своих обидчиков даже после насильственного нападения.

Как работает Стокгольмский синдром

Стокгольмский синдром возникает, когда задействована определенная динамика, и это происходит в определенных обстоятельствах. Ниже приводится список ингредиентов, которые могут способствовать развитию синдрома у людей:

• Состояние может развиться, когда жертвы жестокого обращения считают, что существует угроза их физическому или психологическому выживанию, а также полагают, что их обидчики воспользуются этой угрозой.
• Когда с жертвами похищения обращаются гуманно или просто позволяют им жить, они часто чувствуют благодарность и приписывают похитителям положительные качества, полагая, что они действительно хорошие люди.
• Непостоянное хорошее / плохое поведение может создавать узы травмы. Стокгольмский синдром — это форма травматической привязанности, когда жертвы «выжидают» плохое поведение, чтобы получить «крошки» хорошего поведения, которыми они наделены.
• Жертвы изолированы от других. Когда люди находятся в оскорбительных системах, таких как ситуация похищения, доступ к внешней информации и общению ограничен или даже отсутствует.Таким образом, допускается вмешательство только злоумышленников. Это похоже на «сверхпропаганду».

Как помочь людям, у которых может быть Стокгольмский синдром

Понимание психологии, лежащей в основе Стокгольмского синдрома, может помочь вам узнать, как помочь тому, у кого он есть. Стокгольмский синдром — это реакция жертвы на травму, в которой задействованы многие социальные факторы. Некоторые из этих социальных динамик включают конформизм, групповое мышление, деиндивидуализацию, романтическую любовь и фундаментальную ошибку атрибуции, среди прочего.

• Попробуйте психообразование. Психообразование включает в себя обучение жертв Стокгольмского синдрома тому, что происходит. Помните поговорку «Знание — сила»? Знание того, с чем вы боретесь, — лучший способ выиграть битву за свободу любимого человека.
• Избегайте поляризации. Не пытайтесь убедить жертву в подлости обидчика; это может заставить жертву поляризоваться и защитить преступника.
• Используйте метод Сократа. Задайте жертве вопросы о том, как они видят ситуацию, как они чувствуют и думают, и что, по их мнению, должно произойти дальше.
• Слушайте без суждений. По мере того, как жертва обдумывает все, что произошло, и обрабатывает свой опыт общения с преступником, прислушивайтесь и используйте размышления, чтобы выразить озабоченность и подтверждение.
• Не советую. Жертвы жестокого обращения должны иметь возможность принимать собственные решения. Если вы приходите и говорите им, что делать, потому что «очевидно, что вам лучше знать», то вы не помогаете жертве наращивать мускулы личной власти.Помните, что путь к исцелению от жестокого обращения часто заключается в том, чтобы дать жертве возможность принимать собственные решения, знать это и владеть этим.
• Устранение когнитивного диссонанса. Манипулятивные отношения могут вызвать когнитивный диссонанс. Это означает, что интуиция жертвы нарушена, и она может не понимать реальности. Помогите им, подтвердив их истину и побудив их доверять себе.
• Определите «крючок». ”Жертвы Стокгольмского синдрома могут посвятить себя делу или невысказанному желанию.Они могут чрезмерно идентифицировать себя с преступником дисфункциональным образом, чтобы удовлетворить личную потребность. Это «крючок». Помогите жертве определить, какова основная потребность, удовлетворяемая жестокими отношениями. Как только жертва поймет, почему она так привержена отношениям, она может начать вносить положительные изменения.

Примеры зацепок включают различные чувства, например чувство преданности. Их можно найти в таких высказываниях, как «Я буду там, несмотря ни на что» или «Это ты и я против всего мира.«Эти типы потребностей, как правило, неосознаваемы и могут развиться на более раннем этапе жизни человека.

Знание психологических основ Стокгольмского синдрома может помочь вам понять, как лучше всего помочь человеку с этим заболеванием. Его лечение недостаточно изучено. Несмотря на широкое обсуждение правовых последствий этого расстройства, очень мало написано о том, как помочь пострадавшему. Суть в том, что независимо от того, какое вмешательство вы используете, чтобы помочь человеку, страдающему этим заболеванием, всегда нужно проявлять сочувствие и никогда — принуждение.

Если вы думаете, что вы или ваш любимый человек страдаете стокгольмским синдромом, терапевт может помочь вам или им проработать некоторые из шагов к исцелению, описанных выше. Начните поиск терапевта, который лучше всего сможет вам помочь сегодня.

Артикул:

1. Александр, Д. А. и Кляйн, С. (2009, 1 января). Похищение и захват заложников: обзор эффектов, совладания и устойчивости. Журнал Королевского медицинского общества, 1 (102), 16–21. DOI: 10.1258 / jrsm.2008.080347
2. Карвер, Дж. М. (20 декабря 2014 г.). Любовь и Стокгольмский синдром: Тайна любви к обидчику, стр. 1. Получено с https://counsellingresource.com/therapy/self-help/stockholm
3. Диттман, М. (2002). Культы ненависти. Американская психологическая ассоциация, 10 (33), 30. Получено с http://www.apa.org/monitor/nov02/cults.aspx
4. Грей, М. Д. (2017, 16 января). Как лечить стокгольмский синдром. Получено с https://health.onehowto.ru / article / how-to-лечения-стокгольм-синдром-7546.html
5. Керкар П. (2017, 28 августа). Что такое стокгольмский синдром и как его лечить? Получено с https://www.epainassist.com/mental-health/stockholm-syndrome
.
6. Социальная психология. (2010). Получено с https://www1.psych.purdue.edu/~willia55/120/LectureSocialF10.pdf
.

© Copyright 2018 GoodTherapy.org. Все права защищены. Разрешение на публикацию предоставлено Шари Стайнс, психотерапевтом, терапевтом из Ла-Хабра, Калифорния

Предыдущая статья была написана исключительно автором, указанным выше.Любые высказанные взгляды и мнения не обязательно разделяются GoodTherapy.org. Вопросы или замечания по предыдущей статье можно направить автору или опубликовать в комментариях ниже.

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

Стокгольмский синдром у женщин, подвергшихся насилию — уголовное правосудие

Парадоксальные реакции женщин, подвергшихся насилию, в адрес своих обидчиков озадачили как профессионалов, так и неспециалистов.Эти ответы включают выражение любви к обидчикам, отрицание или минимизацию злоупотреблений, обвинение самих себя в насилии, продолжение пребывания с обидчиками, возвращение к обидчикам после бегства и отказ давать показания против обидчиков после того, как они были арестованы за жестокое обращение. Как непрофессионалы, так и профессионалы часто называют такое поведение «мазохистским», предполагая, что эти женщины ищут партнеров, которые оскорбляют их, чтобы получить какое-то извращенное психологическое удовлетворение. Однако интимное насилие характеризуется принуждением, при котором внешние или ситуативные силы, вероятно, будут оказывать больший контроль над поведением, чем внутренние или диспозиционные.В соответствии с такой социально-психологической точкой зрения Грэм и его коллеги (Graham 1994; Graham and Rawlings 1991) утверждают, что эти озадачивающие реакции женщин, подвергшихся побоям, можно понять через механизм выживания, связанный с установлением связи с обидчиком, также известный как «Стокгольмский синдром». Теория Стокгольмского синдрома Грэма (1994), основанная на литературе о заложниках и подобных им группах, помогает понять поведение женщин, подвергшихся побоям, которое многих сбивает с толку и расстраивает.

Стокгольмский синдром был придуман Ланге (1974), который описал любопытную связь, которая возникла между заложниками-служащими банка и их похитителями после неудавшегося ограбления банка в Стокгольме, Швеция.После изучения этого отчета, а также тщательного изучения девяти групп «заложников» (заложники, узники концлагерей, военнопленные, гражданские лица, содержащиеся в коммунистических тюрьмах Китая, члены культов, дети, подвергшиеся насилию, жертвы инцеста, избитые женщины и сутенеры) закупленных проституток), Грэм и его коллеги определили условия, при которых развиваются эти связи; психодинамика привязанности; свидетельство того, что связь (которая является двунаправленной) образовалась; и психологические последствия этой связи.

Каждый из этих аспектов теории обсуждается в данной исследовательской статье. Поскольку в нем рассматривается проблема Стокгольмского синдрома, в частности, у женщин, подвергшихся побоям, женские местоимения использовались повсюду при обращении к жертве насилия, хотя женщины и мужчины с одинаковой вероятностью заболеют Стокгольмским синдромом, если они находятся в правильных условиях. Точно так же обидчик называется мужчиной, хотя динамика одинакова, независимо от того, является пара гетеросексуальной или гомосексуальной, и независимо от пола обидчика или жертвы.

Наброски

I. Условия, необходимые для развития Стокгольмского синдрома

II. Психодинамика Стокгольмского синдрома

III. Показатели Стокгольмского синдрома

A. Когнитивные искажения

Б. Искажения личности

IV. Часто задаваемые вопросы о Стокгольмском синдроме

V. Выход из Стокгольмского синдрома: процесс разобщения

VI. Стокгольмский синдром у детей пострадавших женщин

VII.Заключение: почему важно знать о стокгольмском синдроме у женщин, подвергшихся побоям?

I. Условия, необходимые для развития Стокгольмского синдрома

Четыре состояния, которые Грэм и его коллеги определили как необходимые предвестники развития Стокгольмского синдрома у жертв домашнего насилия, заключаются в следующем.

1. Жертва воспринимает человека, угрожающего ее выживанию. Угрозы могут быть физическими или психологическими. Неважно, считают ли другие ее выживание угрозой, а скорее, считает ли она это.
2. Жертва замечает, что обидчик проявляет к ней некоторую доброту, пусть даже маленькую. Например, доброта может быть в том, что один день в месяц он не ругает ее.
3. Жертва изолирована от посторонних. Эта изоляция может быть физической — ей не разрешается контактировать с семьей или друзьями — и / или идеологической — ей разрешается открываться только с точки зрения обидчика.
4. Жертва не видит способа убежать от насильника. Обидчики применяют насилие, чтобы гарантировать, что их партнеры не бросят их.

Бахман и Зальцман (1995) обнаружили, что по сравнению с замужними женщинами, у разведенных женщин вероятность стать жертвой почти в девять раз выше, а у разлученных женщин вероятность стать жертвой почти в двадцать пять раз выше. Более того, хотя система уголовного правосудия призвана защищать всех граждан, она во многих отношениях терпит неудачу в отношении женщин, подвергшихся побоям, что делает побег от насильника чрезвычайно трудным, когда он решает продолжать насилие даже после «разлучения». Несмотря на большую серьезность интимного насилия, чем насилие со стороны незнакомца, вероятность ареста меньше, когда жертва и преступник состоят в браке (Berk et al.1984), и приговоры для осужденных нападающих супругов легче, чем приговоры для осужденных напавших на незнакомцев (Goolkasian 1986). Полиция не спешила рассматривать дом как место преступления, когда есть доказательства того, что имело место насилие в семье. Им часто не удается собрать доказательства, необходимые для осуждения обидчика, полностью возлагая бремя осуждения на слово женщины в женоненавистническом суде. Грэм стал свидетелем того, как судья в Цинциннати, штат Огайо, приказал обидчику жениться на его жертве или отправиться в тюрьму, полностью игнорируя чувства женщины по поводу того, что она вышла замуж за мужчину, который ее избил.

II. Психодинамика Стокгольмского синдрома

Психодинамика Стокгольмского синдрома, выдвинутая Грэмом и соавторами (1991, 1994), выглядит следующим образом. Жертва, которая не видит способа спастись, считает, что ее выживанию угрожает опасность. Эта травмированная жертва, если она изолирована от посторонних, которые могут обеспечить заботу и защиту, должна обратиться к обидчику, чтобы удовлетворить свои потребности. Если жертва воспринимает доброту, даже небольшую, от обидчика, у жертвы появляется надежда, что обидчик позволит ей жить.Для достижения этой цели она стремится максимально использовать любую доброту, которую он испытывает к ней. Стремясь усилить любые положительные чувства, которые он может испытывать к ней, она стремится увидеть мир с точки зрения обидчика, делая все возможное, чтобы он был счастлив, и тем самым помогает обеспечить свое выживание. В процессе жертва становится слишком бдительной по отношению к потребностям обидчика и не осознает своих собственных потребностей. В конце концов она смотрит на мир с точки зрения обидчика, теряя связь со своей собственной точкой зрения, что неважно или даже контрпродуктивно для ее выживания.Неправильно интерпретируя свои собственные чувства сильного возбуждения, вызванные травмой, вызванной угрозой выживанию, как любовь, а не ужас, она может создавать и поддерживать надежду на выживание и будущее без жестокого обращения, чувствовать больший контроль, отбиваться от чувств. ужаса и безнадежности, и меньше чувствовать себя жертвой. Таким образом, она начинает процесс связывания с положительной стороной обидчика, отрицая сторону обидчика, которая производит ужас. С отрицанием агрессивной стороны обидчика и, следовательно, отрицанием опасности, жертве становится трудно психологически отделиться от насильника.Другие механизмы, которые затрудняют психологическое отделение жертвы от обидчика, включают: страх мести за любое проявление нелояльности к обидчику; потеря единственно доступных ей позитивных отношений из-за изоляции от других; и потерю единственной остающейся идентичности — своего «я», увиденного глазами обидчика (которое, в случае взрослой жертвы хронического насилия, заменило любое предыдущее ощущение себя).

III. Показатели Стокгольмского синдрома

Грэм и сотрудники (1991, 1994; Rawlings et al.1994) выявил ряд показателей, которые Стокгольмский синдром развил у жертвы:

1. Жертва связана с обидчиком. На самом деле связь двусторонняя, и обидчик также связан с жертвой. Связь работает как стратегия безопасности, потому что обидчик также привязан к своей жертве. Однако, в отличие от других ситуаций с заложниками, в случаях домашнего насилия, когда обидчик страдает пограничным расстройством личности, связь может фактически поощрять насилие.Кроме того, поскольку обидчик использует насилие для поддержания отношений, привязанность обидчика может подвергнуть избитую женщину риску, если она решит уйти от него.
2. Привязанность к обидчику тревожная, а не надежная привязанность, которую можно ожидать от любящего партнера.
3. Жертва очень благодарна обидчику за небольшую доброту. Эти доброты могут быть настолько незначительными, что наблюдатели могут вообще не признать их добротой. Примером может служить обидчик, покупающий жертве гамбургер на ее день рождения, и жертва рассматривает этот поступок как доказательство того, что он ее любит.(Этот пример взят из клинического случая под наблюдением Роулингса.)
4. Жертва отрицает, преуменьшает или рационализирует насилие обидчика. Она отрицает свой гнев по поводу его жестокого обращения. Эти когнитивные искажения необходимы жертве, чтобы привязать ее к обидчику.
5. Жертва колеблется в своем восприятии как обидчика, так и оскорбительных событий, по-видимому, будучи неспособной удержать восприятие или поддерживать веру в отношении своего собственного опыта. Эти наблюдения показывают, что ей трудно понять, что реально, а что нет.
6. Жертва внимательно следит за потребностями обидчика и стремится сделать его счастливым. Для этого жертва пытается «залезть в голову обидчику», чтобы предсказать, что его успокоит или расстроит. Поскольку жертва так сосредоточена на потребностях обидчика, она теряет связь со своими собственными потребностями.
7. Жертва видит мир с точки зрения обидчика. Если обидчик видит в людях или ситуациях угрозу, жертва также видит в них угрозу.
8. Жертва видит, что внешние власти пытаются добиться ее освобождения (e.например, полиция, терапевты) как «плохие парни», а обидчик — как «хороший парень». Она считает, что обидчик ее защищает. Жертве трудно покинуть насильника даже после того, как ее освободят. Из-за ее изоляции обидчик часто является ее единственным источником поддержки и заботы; Кроме того, ее самоощущение становится зависимым от ее отношений с обидчиком.
9. Жертва опасается, что обидчик вернется, чтобы забрать ее, даже после того, как обидчик будет мертв или находится в тюрьме.
10. У пострадавшего проявляются симптомы травматического стресса.К ним относятся физические и психофизиологические жалобы, депрессия, низкая самооценка, реакции тревоги, параноидальные паттерны и чувство беспомощности. После физического и психологического разлуки с обидчиком возникает полномасштабное посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) с классическими симптомами посттравматического стресса, включая кошмары и воспоминания. Это происходит из-за того, что отщепленные чувства и восприятия, связанные с травмой, вновь возникают в сознании, таким образом, начинается процесс интеграции и исцеления (ср.Аллен 1997).

Graham (1994) определяет шестьдесят шесть различных индикаторов Стокгольмского синдрома, из которых перечисленные ранее являются лишь небольшой подгруппой. Graham et al. (1995) разработали трехфакторную шкалу для измерения Стокгольмского синдрома, и эта шкала была получена на основе шестидесяти шести показателей.

A. Когнитивные искажения

Возможно, наиболее заметной психологической особенностью, связанной со Стокгольмским синдромом, является широта связанных с ним когнитивных искажений.Обсуждая обидчика и жестокое обращение с избитой женщиной, у которой проявляется синдром, человек чувствует себя неспособным зафиксировать факты, как будто факты — это скользкая дорожка, которая постоянно меняется. Почему это? Возможность установить связь с обидчиком предполагает развитие когнитивных искажений, которые укрепляют и поддерживают связь и, таким образом, поддерживают надежду. Грэхем (1994) предположил, что связь с обидчиком — это когнитивное искажение, которое сохраняется только при наличии других когнитивных искажений, таких как отрицание жестокого обращения.Многие из перечисленных выше индикаторов Стокгольмского синдрома являются примерами когнитивных искажений (например, 1, 3, 4, 5, 7, 8, 10). Расширенный список когнитивных искажений, наблюдаемых у жертв из Стокгольма, можно найти у Грэма (1994).

Б. Искажения личности

Связь с обидчиками, которые чередуют насилие с заботой, известное как цикл насилия (Walker, 1979), в конечном итоге может привести к тому, что жертвы разовьют пограничные личностные характеристики и поведение (Graham 1994).Выживательное поведение, развившееся в контексте хронического межличностного насилия, может быть распространено на других таким образом, что в их текущем контексте может показаться неадаптивным и обреченным на провал. Теория Стокгольмского синдрома дает альтернативное понимание поведения, перечисленного ниже, которое связано с пограничными характеристиками личности у жертв хронической межличностной травмы:

1. Жертвы развивают только поверхностные общие отношения и демонстрируют интенсивную динамику «дави-тяни» в интимных отношениях.«Толкание» происходит из-за отрицания злоупотреблений, в то время как «притяжение» связано с необходимостью создать и поддерживать связь с обидчиком, чтобы помочь обеспечить его выживание.
2. Из-за того, что жертва принимает точку зрения обидчика, она теряет самоощущение и чувствует себя «пустой». Это продолжается после завоевания свободы до тех пор, пока жертва не сможет начать смотреть на мир своими собственными глазами, а не глазами обидчик. Для этого она должна решить трудную задачу — почувствовать себя в безопасности от обидчика, событие, которое может никогда не произойти.
3. У жертвы наблюдается депрессия, вызванная отказом. У нее катастрофическая реакция на потерю, поскольку она чувствует, что именно любовь обидчика к ней — единственное, что заставляет его сохранять ей жизнь. Связь с обидчиком ведет к потере целостного «я»; таким образом, она смотрит на других, как она делала с обидчиком, чтобы обеспечить себе утешение и защиту.
4. Жертва демонстрирует импульсивное саморазрушительное поведение (например, злоупотребление наркотиками, распущенность). Такое поведение может отражать точку зрения жертвы на обидчика, а именно, что жертва заслуживает жестокого обращения.
5. Из-за хронического ужаса жертва может испытывать нарушенные состояния сознания (например, деперсонализацию, диссоциацию и дереализацию) в условиях стресса.
6. Восприятие и когниции, кажется, ускользают, поскольку жертва оказывается неспособной сохранять стабильное представление о событии или человеке. Эти колеблющиеся восприятия, которые предполагают, что она испытывает трудности с познанием реальности, затрудняют поддержание границ, поскольку меняются даже представления о том, где должны быть границы.Эта болтовня возникает из-за необходимости исказить ужас, чтобы увидеть в нем любовь или заботу, поэтому никакому восприятию нельзя доверять или действительно знать его.
7. Жертва выражает гнев по отношению к безопасным, близким другим, а не к обидчику. Это связано с тем, что оставление насильника угрожает выживанию, уменьшает надежды на выживание и усиливает страх.
8. Жертва демонстрирует «раскол». Жестокое обращение заставляет жертву отрицать агрессивную сторону обидчика и связываться с его положительной или заботливой стороной.Необходимо видеть в обидчике все хорошее или все плохое. Серое мышление допускает появление тревоги, страха и сомнений. Это мышление «черное или белое» или «все или ничего» распространяется на отношения с близкими или угрожающими другим и событиями. Из-за того, что восприятие меняется, человек может быть идеализирован как все-хороший в один момент и полностью плохой в следующий. Некоторые люди или группы будут рассматриваться как все хорошие или все плохие.
9. Жертва демонстрирует цепкую, детскую зависимость из-за опыта межличностной травмы, в которой она была беспомощной и зависимой от прихотей обидчика, которого она считает всемогущим.

IV. Часто задаваемые вопросы о Стокгольмском синдроме

В презентациях Грэма и Роулингса о Стокгольмском синдроме у женщин, подвергшихся побоям, как профессиональным, так и непрофессиональным группам обычно поднимается несколько вопросов. Некоторые из этих общих тем обсуждаются позже.

Женщины, у которых развивается Стокгольмский синдром, не делают этого, потому что у них слабые или дефектные личности, потому что они ранее подвергались насилию или потому что они были социализированы определенным образом.Жертвы, у которых развивается Стокгольмский синдром, делают это, потому что у них есть желание выжить, и считается, что связь с обидчиком — это стратегия выживания. Стокгольмский синдром развивается у заложников, взятых наугад (например, при угоне самолета), и нет оснований полагать, что эти люди имеют слабые личности или подвергались определенному типу опыта социализации (см. Graham1994). Именно обидчики, а не жертвы, вероятно, имели дефекты личности и / или оскорбительное прошлое до того, как произошло супружеское насилие.Женщины, подвергшиеся побоям, могут демонстрировать поведение, напоминающее искажения личности из-за хронического межличностного насилия, как обсуждалось ранее.

Жертвы не остаются со своими обидчиками, потому что они связаны с ними. Другие теории травматической связи, например, предложенные Даттоном и Пейнтером (1981) и Саймондсом (1979), определяют связь как главный фактор, препятствующий уходу женщины. Напротив, теория Стокгольмского синдрома утверждает, что жертвы связаны со своими обидчиками, потому что не видят другого способа безопасного побега.Реальность такова, что жертвы подвергаются наибольшему риску, если и когда они бросят своих обидчиков (Bachman and Saltzman 1995).

Меньше всего можно было бы ожидать увидеть Стокгольмский синдром у жертвы межличностного насилия, когда жертва видит способ убежать от насильника, когда жертва не чувствует доброты со стороны насильника и когда выживание не имеет первостепенного значения для жертвы.

Женщины, подвергшиеся побоям, могут вырваться из Стокгольмского синдрома, когда он разовьется, как будет обсуждаться позже.

В.Выход из Стокгольмского синдрома: процесс разобщения

За исключением работы Аллена (1991, 1997), на момент написания этой статьи имеется мало эмпирических свидетельств, описывающих борьбу, с которой сталкиваются женщины, подвергшиеся насилию, когда они спасаются от своих жестоких партнеров. Когда избитая женщина сбегает в приют, а затем возвращается к своему обидчику, ее считают неудачницей. Некоторые приюты отказывают в убежище женщинам, которые неоднократно уходят и возвращаются к своим партнерам, которые насилуют.Аллен (1991, 1997) представил иную точку зрения на этот паттерн, рассматривая его как процесс разъединения. Она утверждала, что каждый раз, когда женщина уходит и возвращается к жестокому партнеру, она проходит через психологический процесс, который в конечном итоге может привести к разрыву отношений. Аллен (1991) разработал шкалу стадий несвязанности (SUS) для измерения прогресса женщины, подвергшейся избиению, по пути разлучения со своим жестоким партнером, в соответствии с психодинамикой, участвующей в развитии связи Стокгольмского синдрома.Шкала состоит из тридцати семи пунктов, обозначенных как психологические «задачи». Участников просят указать уровень приоритета, который они отводят работе над каждой задачей. Основываясь на исследовании женщин, подвергшихся побоям в приютах для жестокого обращения, которые заполнили SUS и другие инструменты, Аллен построил эмпирически обоснованную клиническую модель психологических стадий разлучения с жестоким партнером. Она обнаружила, что продвижение по стадиям характеризовалось увеличением уверенности в себе и уменьшением привязанности к жестокому партнеру.Впоследствии Аллен (1997) повторил исследование 1991 года. Исследование 1997 года, в котором участвовали женщины из тридцати приютов по всей стране, в значительной степени повторило исследование 1991 года. Для простоты обсуждение здесь будет сосредоточено на этапах, описанных в исследовании 1997 года.

Этап 1: погружение с партнером

На этом этапе узы женщин со своими жестокими партнерами чрезвычайно сильны. Женщины погружены в мысли и чувства своих партнеров, поскольку они пытаются предвидеть действия партнеров в своих усилиях по удержанию обидчиков ненасильственными действиями.Как следствие, они испытывают глубокую утрату чувства собственного достоинства. Примером первоочередной задачи для этих женщин было: «Как заставить моего партнера простить меня за то, что я бросила его».

Стадия 2: Из отрицания: вопрос о привязанности к партнеру

На этом этапе начинается отсоединение. Эти женщины могут видеть как жестокие, так и добрые стороны своих партнеров. Примером первоочередной задачи для этих женщин было: «Понять, как я могу любить того, кто так плохо со мной обращается.’’

Этап 3: Представление себя с партнером: уверенность против самоуверенности

Женщины начинают представлять себе жизнь без своих партнеров. Они стремятся решить проблемы как самоощущения, так и финансовой независимости. Примером первоочередной задачи для этих женщин было: «Доказать себе, что я могу позаботиться о себе отдельно от своего партнера».

Этап 4: Возвращение себя

На этом этапе женщины сосредоточены в первую очередь на восстановлении собственного чувства собственного достоинства и личной власти.Примером первоочередной задачи для этих женщин было: «Раскрыть силу и мощь во мне».

Чтобы определить, как женщина, подвергшаяся побоям, проходит процесс разобщения, нужно внимательно ее выслушивать. Например, женщины с высокой степенью Стокгольмского синдрома будут одержимо сосредотачиваться на потребностях, желаниях и убеждениях своих жестоких партнеров, но, по-видимому, ничего не понимают в своих потребностях, желаниях и убеждениях, кроме своих партнеров. Они также показывают много шлепков.Несколько условий, которые Аллен определил как способствующие прохождению через стадии, возлагали ответственность за насилие на самого обидчика, чувство гнева по отношению к обидчику, использование терапии и наличие духовной веры, на которую можно было положиться. Имея дело с избитой женщиной, которая демонстрирует высокую степень Стокгольмского синдрома, можно сделать некоторые предостережения, чтобы различать полезные и бесполезные вмешательства. Бесполезные вмешательства для женщин, сильно погруженных в Стокгольмский синдром, включают следующее:

• Попытка убедить избитую женщину оставить своего оскорбительного партнера.Ее привязанность к обидчику — это стратегия выживания, от которой она, вероятно, не готова отказаться. Скорее всего, она разорвет отношения с любым, кто заставит ее уйти, поскольку этот человек будет воспринят как угроза ее выживанию.
• Критикует своего партнера. Если партнера критикуют, женщина будет испытывать сильную потребность защищать его, и это опять же ставит критика в позицию соперника.
• Назначение женщине лекарств. Женщинам, подвергшимся побоям, часто неправильно диагностируют психические расстройства, такие как депрессия, биполярное расстройство и тревожность, от которых им назначают психотропные препараты.Эти лекарства могут притупить негативный эффект, затрудняя для женщины, подвергшейся побоям, доступ к своему гневу на своего обидчика и, таким образом, снижая вероятность того, что она вырвется из Стокгольмского синдрома.
• Вовлечение пострадавшей женщины и ее партнера в семейное консультирование. Консультации успешны только тогда, когда люди могут открыто и честно рассказывать о своих отношениях. Если избитая женщина честна, она рискует подвергнуться дальнейшему преследованию и насилию.

Полезные вмешательства для женщин, подвергшихся побоям на этапе погружения, включают следующее:

• Снижение изоляции женщины, подвергшейся избиению, посредством участия в сетях поддержки, группах поддержки и терапевтических группах.
• Оказание помощи пострадавшей женщине в разработке тщательно продуманного плана побега. Это помогает преодолеть ее отрицание того, что насилие имеет место.
• Оказывает поддержку и помогает ей развить несколько источников поддержки, чтобы забота и помощь исходили из других источников, помимо обидчика, помогая тем самым разрушить ее изоляцию.
• Подтверждение как любящей, так и оскорбительной сторон жестокого партнера женщины, подвергшейся избиению, для уменьшения раскола.
• Развитие безопасности и доверия в отношениях с женщиной.Это может потребовать прохождения многочисленных испытаний.
• Косвенное информирование женщины о Стокгольмском синдроме с помощью историй и метафор. Эти косвенные методы, как правило, обходят когнитивные защиты и помогают ей рассмотреть различные точки зрения на ее ситуацию.
• Оказание помощи женщине в решении практических вопросов, например, путем предоставления информации о наличии ресурсов, даже если она может быть не готова или не в состоянии использовать их в то время.

Дополнительные вмешательства, которые способствуют разъединению и заживлению на каждой из четырех стадий, обсуждаются в Rawlings et al.(1994) и Аллен (1997).

VI. Стокгольмский синдром у детей пострадавших женщин

Дети с женским стокгольмским синдромом создают дополнительные трудности для женщин, подвергшихся побоям. Дети, которые стали свидетелями жестокого обращения со стороны своего отца, скорее всего, окажутся в той же неприемлемой ситуации, что и их матери: изолированы, находятся под угрозой, не видят возможности спастись и проявляют хотя бы случайную доброту, даже незначительную. Фактически, они, вероятно, будут даже менее способны к побегу и даже больше будут зависеть от жестокого отца, чем избитая женщина, которая является их матерью.Следовательно, у них тоже может развиться Стокгольмский синдром. Когда это происходит, они оказываются в положении, когда им приходится связываться с обидчиком, и им, возможно, даже придется самим жестоко обращаться с матерью, чтобы завоевать расположение отца. Любая здоровая любовь, которую они испытывают к своей матери, скорее всего, потускнеет по интенсивности и значимости по сравнению с той связью, которую они должны создать и поддерживать со своим отцом, чтобы выжить. Таким образом, подвергшаяся насилию женщина, которая также является матерью, может подвергнуться жестокому обращению как со стороны жестокого партнера, так и со стороны своих детей.

Даже если женщине удается оставить обидчика, по закону дети часто должны продолжать встречаться со своим отцом, который может иметь право на посещение или совместную опеку. В такой ситуации женщина может начать разрыв отношений со своим обидчиком в то время, когда ее детям, которые должны продолжать видеться со своим отцом, все еще небезопасно это делать. Таким образом, насилие со стороны детей и / или жестокое обращение со стороны партнера, совершаемое через детей, вероятно, будет продолжаться еще долгое время после развода или разлуки с пострадавшей женщиной, которая также является матерью.

VII. Заключение: почему важно знать о стокгольмском синдроме у женщин, подвергшихся побоям?

Стокгольмский синдром помогает понять поведение женщин, подвергшихся побоям, которое при отсутствии понимания контекста кажется иррациональным и саморазрушительным и побуждает обвинять жертву. Стокгольмский синдром объясняет, почему возникает связь с обидчиком; это происходит из-за попыток пережить хронические, неизбежные травмы и жестокое обращение, а не из-за личностных дефектов жертв насилия. При отсутствии этого понимания люди склонны обвинять жертв в собственном насилии.

В классическом исследовании Лернер и Симмонс (1966) обнаружили, что люди имеют сильную тенденцию обвинять невинных жертв, если эти люди не в состоянии остановить будущие страдания жертвы. Сколько людей могут успешно остановить насилие в семье, узнав, что оно происходит среди их друзей, членов семьи или соседей? Лернер и Симмонс обнаружили, что обвинение жертвы менее вероятно, когда люди знают, что они сделали что-то, что остановит страдания жертвы в будущем. С другой стороны, если люди делают что-то, чтобы попытаться остановить страдания жертвы, но не знают, эффективны ли их действия, тенденция к обвинению жертвы остается сильной.Так же обстоит дело с большинством судей, прокуроров, полиции, врачей, психотерапевтов и даже друзей и членов семьи, которые пытаются помочь женщинам, подвергшимся побоям. Неудивительно, что Белнап (1995) и Курц и Старк (1988) нашли для тех, кто несет ответственность за помощь женщинам, подвергшимся побоям, обычное дело, рационализировать свою, казалось бы, незначительную помощь этой группе, обвиняя жертв.

К сожалению, последствия обвинения жертвы, вероятно, будут цикличными и кумулятивными. Позиция посторонних, обвиняющих жертву, поощряет еще большее насилие — и, в более широком смысле, способствует развитию Стокгольмского синдрома — еще больше изолируя женщину и тем самым затрудняя ее побег.Например, я слышу, как посторонний делает такие замечания, как: «« Если она не помогает себе, почему я должен ей помогать? »« Женщины, подвергшиеся побоям, мазохистки. Они ищут оскорбительных партнеров »или« Если женщина остается с жестоким мужчиной, она не должна хотеть оставлять его », — говорит жертве, что она не может ни доверять этому человеку, ни ожидать от него помощи. Усиленная изоляция и неспособность сбежать делают женщину еще более зависимой от доброты ее жестокого партнера. Таким образом, отношение посторонних к обвинению жертв способствует развитию Стокгольмского синдрома у женщин, подвергшихся побоям.Это особенно верно, когда эти убеждения разделяются, выражаются и действуют со стороны полицейских, судей, прокуроров, психотерапевтов, психиатров и друзей, к которым женщина может обратиться за помощью. Нет лучшего примера фундаментальной ошибки атрибуции — отрицания силы социального контекста, в котором происходит привязанность, — чем тот, который представляет собой часто слышимое отношение обвинения жертв, выражаемое по отношению к женщинам, подвергшимся побоям.

Рассмотрим последствия для подвергшихся побоям женщин, когда широкая публика обвиняет ее в том, что она остается со своим обидчиком, когда так много факторов, в том числе собственное отношение общества, препятствуют тому, чтобы она избежала жестокого обращения со стороны партнера.Чем больше женщины кажутся привязанными к своим обидчикам, тем больше людей обвиняют жертву, поскольку они неверно понимают, что любовь, а не неспособность убежать, является причиной того, что женщины остаются со своими обидчиками. Таким образом, цикл повторяется, каждый раз увеличивая обвинения жертвы, условия, способствующие Стокгольмскому синдрому, и привязанность женщины, подвергшейся насилию, к обидчику.

Также проверьте список тем исследования домашнего насилия и все темы исследований уголовного правосудия.

Библиография:

1. Аллен, П.Гейл. Проблемы разлучения женщин, подвергшихся насилию. Неопубликованная кандидатская диссертация. Университет Цинциннати, 1991 г.
2. ———. Тест на достоверность и надежность этапов несвязной шкалы. Неопубликованная докторская диссертация. Университет Цинциннати, 1997.
3. Бахман, Ронет и Линда Э. Зальцман. Насилие в отношении женщин: оценки из обновленного исследования (NCJ 154348). Министерство юстиции США, 1995 г.
4. Belknap, Joanne. «Отношение сотрудников правоохранительных органов к надлежащей реакции на избиение женщин».’’ Международное обозрение виктимологии 4, вып. 1 (1995): 47–62.
5. Берк, Ричард А., Сара Ф. Берк, Филлис Дж. Ньютон и Донилин Р. Лосеке. «Полицейские по вызову: вызов полиции на место супружеского насилия». Обзор закона и общества 18, вып. 3 (1984): 479–498.
6. Даттон, Дуглас Г. и Сьюзан Л. Пейнтер. «Травматическая связь: развитие эмоциональных привязанностей у женщин, подвергшихся побоям, и другие отношения периодического насилия». Виктимология: Международный журнал 6 (1981): 139–155.
7. Гулкасян, Гейл А. «Судебная система и насилие в семье: возрастающая роль». Ответ на виктимизацию женщин и детей 9, вып. 4 (1986): 2–7.
8. Грэм, Ди Л. Р. и Эдна И. Ролингс. «Связь с оскорбительными партнерами по свиданиям: динамика Стокгольмского синдрома». В книге «Насилие при свиданиях: молодые женщины в опасности» под редакцией Барри Леви. Сиэтл: Сил Пресс, 1991, стр. 119–135.
9. ———. «Наблюдатели, обвиняющие избитых жен: кто, что, когда и почему?» В книге «Психология сексуальной виктимизации: справочник» под редакцией Мишель А.Палуди. Вестпорт, Коннектикут: Greenwood Press, 1999, стр. 55–94.
10. Грэм, Ди Л. Р., Эдна И. Роулингс, К. Имс, Дайан Латимер, Джанет Фолиано, А. Томпсон, Келли Саттман, Мэри Фаррингтон и Рэйчел Хакер. «Шкала для выявления реакций« стокгольмского синдрома »у молодых встречающихся женщин: факторная структура, надежность и обоснованность». Насилие и жертвы 10 (1995): 3–22.
11. Грэм, Ди Л. Р., с Эдной И. Роулингс и Робертой Ригсби. Любовь к выживанию: сексуальный террор, мужское насилие и женская психология.Нью-Йорк: NYU Press, 1994.
.
12. Курц, Деми и Эван Старк. «Не столь безобидное пренебрежение: медицинский ответ на избиение». В «Феминистских перспективах жестокого обращения с женами» под редакцией Керсти Илло и Майкла Бограда. Ньюбери-Парк, Калифорния: Sage Publications, 1988, стр. 249–266.
13. Ланг, Даниэль. «Репортер на свободе: Банковская драма». New Yorker, 25 ноября 1974 г., стр. 56–120.
14. Лернер, Мелвин Дж. И Кэролайн Х. Симмонс. «Реакция наблюдателя на« невинную жертву »: сострадание или отвержение?» Journal of Personality and Social Psychology 4, no.2 (1966): 203–210.
15. Роулингс, Эдна И., П. Гейл Аллен, Ди Л. Р. Грэм и Джун Питерс. «Трещины в тюремной стене: применение теории Стокгольмского синдрома Грэма к лечению женщин, подвергшихся побоям». In Innovations in Clinical Practice: A Source Book, vol. 13, под редакцией Л. Вандеркрик, С. Кнапп и Т. Л. Джексон. Сарасота, Флорида: Professional Resource Press, 1994, стр. 401–417.
16. Симондс, Мартин. «Жертвы насилия: психологические эффекты и последствия». Американский журнал психоанализа 35 (1975): 19–26.
17. Уокер, Ленор Э. Избитая женщина. Нью-Йорк: Harper & Row, 1979.
.

О мифах о Стокгольмском синдроме и женщинах-партизанах ‹Literary Hub

Нимми однажды держал в плену человек с Запада по имени Опасный Дэн.

*

Ранее в этом году я был в Нью-Йорке на группе мирских писателей, обсуждающих женщин на войнах. Вдумчивый нигерийский автор рассказал о похищенных в экстремизме #Chibokgirls.«А как быть с теми, кто решил остаться с Боко Харам?» Я спросил. Окончательный кивок, прежде чем он ответил: «Это, должно быть, стокгольмский синдром».

В прошлом году я был в Мехико, чтобы изучить разницу между убийством женщин и женщинами-линчевателями. Возле театра я сидел с Офелией Мединой. Медина была актером, прежде чем стала бунтарем, бунтарем, прежде чем стала активисткой. «А что насчет женщин, которые на самом деле присоединяются к печально известным наркобизнесам?» Я спросил. Она пожала плечами: «Это, знаете ли, стокгольмский синдром».

Женщина-боец такая и та.Она синдром; синдром ее.

Несколько лет назад я была в Упсале, в 70 километрах от Стокгольма, чтобы обсудить свою работу с женщинами-бойцами. Меня захватила необычность города. Булыжники вызвали неожиданную ностальгию на какое-то время, о котором я ничего не знал. В этих гладких и простых камнях было странное чувство комфорта.

В университетском городке, который когда-то принимал основателя Премии мира Альфреда Нобеля, перед группой студентов, в которую входили бывшие боевики-повстанцы, я представил свое исследование.Лекция была посвящена моей работе с женщинами в сепаратистском движении Шри-Ланки «Тигры освобождения Тамил Илама» (ТОТИ или Тигры). Я думаю, что исследователи конфликта слишком много внимания уделяют тому, как женщина-боец присоединяется к насильственному движению (была ли она «принудительным» или «добровольным» рекрутом?), Игнорируя, почему она остается на поле боя.

Фактически, это целая жизнь репрессивных моментов — мрачная молекулярная структура ее политики — имеет значение. Почему похищенный боец ​​становится высокопоставленным капитаном, когда ему предоставляется возможность уйти? Чтобы понять ее, исследователи должны настроить свой взгляд так, чтобы сканировать всю временную шкалу ее человечности.

Первый вопрос был ожидаемым и утомительным. «Значит, вы утверждаете, что насилие расширяет возможности женщин?» Нет. Вы создали это слово — «полномочие» — для обозначения передачи власти от вас к ней. Кроме того, изношенное из-за чрезмерного употребления слово бессмысленно.

Второй вопрос был неожиданным.

Молодой аспирант, генетически одаренный ослепляющими светлыми волосами иранского типа, с которым я вырос в Лос-Анджелесе, заплатил хорошие деньги за копирование, поднял руку.«Мне кажется, — сказал он с некоторым самодовольным видом, — что все ваши теории могут быть поставлены под сомнение тем фактом, что эти боевики просто испытывают стокгольмский синдром». Некоторые из его коллег с облегчением кивнули. Ответ был прост.

*

НАЧАЛО

Стокгольмский синдром превращает жертву в жертву во второй раз, забирая у них способность интерпретировать свою собственную историю — и превращая наиболее важные события из их истории в продукт синдрома.

– Наташа Кампуш

Наташа Кампуш была похищена в возрасте десяти лет в Австрии и была одной из первых женщин за пределами Швеции, чьи истории были диагностированы как пример Стокгольмского синдрома. Вирусный язык распространился по Европе с площади Нормальмсторг в Стокгольме, где в 1973 году три женщины и один мужчина были взяты в заложники в хранилище банка.

За пределами банка, в рядах полиции, находился психиатр Нильс Бейеро, известный своей работой, пропагандирующей законы о нулевой терпимости к наркотикам (также известные как массовое заключение).Его метод поведенческого анализа находил недостатки в обществе, которое их подвело. Как криминолог, он позиционировал себя как ключевой переговорщик между грабителями Норрмальмсторга и государством.

Женщины в хранилище отказались подчиниться требованиям полиции. Они хотели, чтобы их похитителям была гарантирована безопасность. Одна пленница, Кристин Энмарк, спустя много лет даже поддерживала отношения с одним из грабителей.

Опрашивая женщин, когда противостояние прекратилось, Беджеро определил, что такое странное непокорное поведение можно объяснить только синдромом.Метод его диагноза был сомнительным, никогда не подтверждался научно и основывался на теории, которая, по сути, была ранним воплощением обвинения жертвы. Тем не менее, стокгольмский синдром создал медицинскую основу, искажающую наше представление о плененных женщинах повсюду.

С неоднозначными необоснованными «признаками» (положительные чувства по отношению к обидчику, отрицательные чувства к власти) синдром основывался на ранней теории Беджеро об «эмоциональной« привязанности »жертвы к обидчику.Синдром стал тем, что психиатры-критики назвали «принятой истиной» в медицинском сообществе — легким объяснением сложных случаев.

Он продолжит защищать участие Пэтти Херст в Симбионистской освободительной армии в Калифорнии, объяснить молчание Элизабет Смарт, когда она находилась в плену в Юте, ограничить жизнь проституток и избитых жен в Индии и, в конечном итоге, отвергнуть политику женщин. бойцы на Шри-Ланке.

«Если вы говорите, что у этих девочек или у меня этот синдром, вам не нужно обращать внимание на то, что они говорят.”

–Кристин Энмарк

*

Когда я начал свое исследование, почти двадцать лет назад, мои советники подтолкнули меня найти науку в политических вопросах, найти ответы, которые могли бы пережить мою активность.

Тем летом я вернулся в Шри-Ланку с твердым намерением. Как и в случае с большинством начинающих исследователей, мои ранние вопросы были слишком широкими, чтобы охватить нюансы, и вызвали слишком узкие ответы, чтобы дать какие-либо ответы. «Почему вы присоединились к движению?» Я попросил каждый бывший боец ​​в оспариваемой территории Баттикалоа в Восточной Шри-Ланке.Вначале я был очарован феминистской хваткой розовых ногтей на АК-47. Я искал освобождения.

Каждая женщина в «Тиграх» насмешливо посмотрела на меня, прежде чем ответить: «Меня похитили» или «У меня не было выбора». Ответы женщин были точными и острыми и укладывались в тонкие линии моего проекта.

Это было после объявления мира и до того, как война началась снова: короткая пауза для размышлений. В те дни мы обсуждали моих родителей, их детство, моих братьев и сестер, их любимые моменты на поле битвы, перспективы моего брака, друзей, которых они потеряли в джунглях, мою работу, высокие должности, которые они в итоге завоевали.Несмотря на то, что между нами установились тесные связи, я возвращался в свое общежитие по краю лагуны в тишине после полуденной жары, разочарованный. Если у этих женщин не было выбора с самого начала, конечно, у них не было никакой силы.

Но когда именно закончился выбор и началось принуждение?

Всего через несколько месяцев после движения большинство девушек были помещены в центр профессионального обучения в полумиле от скудно обставленных комнат, где я спала.Церковные колокола и тщательно приготовленный чай на пороге будили меня каждое утро перед тем, как я отправился на прогулку. Меня увлекли истории жизни этих женщин, которых я медленно каталогизировала через библиотечный стол. Во время ходьбы я сосредоточился на ногах, быстро обходя бездомных собак. Когда я смотрел вперед, мое зрение затуманивалось в пульсирующей жаре.

Именно на этой прогулке, в один ничем не примечательный день, я понял, что не могу увидеть женщину, которую собирался изучать: женщину-бойца. Я принудил к собственному аналитическому отключению.Момент ее похищения был отключением электричества. Сосредоточившись только на ее пленении, я не мог видеть ее силы или ее политики.

Према была одним из бойцов, которые чаще всего приходили со мной поболтать. Когда она встретила вербовщиков из движения в своем школьном классе, она поняла, что у нее действительно нет выбора.

«Вначале, до того, как я присоединился, я знал только, что они [солдаты] были повсюду, всю мою жизнь». Вместе с несколькими одноклассниками она сообщила о «добровольном» участии в ближайшем лагере тигров, где она узнала о борьбе за независимость за границей и зверствах против тамилов дома.

Она намеревалась стать одной из женщин, о которых говорила ее старший командир Тамилини. В своих неопубликованных мемуарах Тамилини пишет: «Мы, женщины [тамильского] Илама, однажды напишем истории о храбрости, как женщины, вступившие в битву в китайской Красной армии, в Палестине и в Телангане».

Ее подруга детства не удивилась, что она присоединилась к движению. «С детства Према всегда была очень решительной — даже мальчики в школе боятся ее».

«Вскоре после того, как я присоединился, — сказала мне Према, — я почувствовал, что у меня есть сила спасти тамилов.”

*

Несколько лет спустя, в большом особняке в Италии, принадлежащем Рокфеллерам, моей летней задачей было собрать воедино истории жизни этих женщин в некотором подобии научного порядка. Летом я познакомился с Валерией Луизелли. По мере того, как наша дружба с годами углублялась, я игриво лоббировал появление одноименного персонажа где-нибудь на страницах ее пьянящей фантастики.

В самом начале рассказа Валерии о том, как мексиканская семья провела время в одной из реконструкционных компаний Юго-Запада, «Шекспир, Нью-Мексико», мы встречаем Нимми, «красивую пленную девушку-апачку, которая жила своего рода рабыней с Опасным Дэном.«Перед тем, как это было опубликовано, я прочитал сцены внутри сцен и поймал себя на том, что стремлюсь к концу.

Меня не заботили условия пленения Нимми: мне нужно, чтобы она была на свободе.

*

В западном мире каждый феминистский разговор, в котором я участвовала, сосредоточен на силе и расширении прав и возможностей. Модернизированные, обновленные «королевские мы» призваны дать власть женщине третьего мира, рожденной в бессилии. Это вопрос морали, а не политики.

Повеление, которому нужно подчиняться и никогда не ставить под сомнение.

Модные фразы о благотворительности, такие как «инициативы сообщества» и «сосредоточение голоса женщин» не могут изменить того факта, что «мы» — это «мы», а не «они». Их голоса должны быть возвышены и аккуратно помещены в диалог, написанный нами на Западе. Безоружные белые феминистки держат гигантские плакаты, чтобы предотвратить стирание чужого опыта. Помеченные хэштегом руки помощи предлагают выбор средств к существованию женщин, в то время как скрытая продажа стрелкового оружия лишает женщин возможности жить свободно.

Когда избирательная мораль затмевает важный момент — надевание хиджаба; брак несовершеннолетней девушки; продажа секса; насильственный набор женщин-бойцов — те самые женщины, которых мы стремимся увидеть, исчезают: иногда, очень просто, из-за ленивого лексикона.

С этого момента мысли, действия и расчетливое бездействие пленной женщины становятся статичным белым шумом за черными решетками ее плена. При любом количестве попыток теоретизировать угнетенных, даже самая четкая формулировка политики может быть услышана только как заблуждение больной, страдающей синдромом женщины.

Преме исполнилось 16 лет, когда она начала военную подготовку в «Тиграх». Шестнадцать для Премы были началом, а не концом.

*

СРЕДНЕЕ

Если это молодой и энергичный преступник, а жертвой является молодая и романтичная женщина, между сторонами легко развивается любовная связь. Этот интенсивный эмоциональный отпечаток, безусловно, может быть настолько сильным, что сохранится еще долгие годы; в принципе может длиться всю жизнь.

— Нильс Бейеро

В истории Луизелли мы никогда не узнаем, когда и как Нимми попал в рабское рабство под началом Опасного Дэна.Мы знаем, что она его не любила, он не был добрым человеком, и она никогда не была полностью подчиненной. Начало могло бы рассказать нам больше о ее жизни в середине, но девушка в середине говорит нам многое, говорит нам больше, чем женщина в конце.

При первом чтении меня привлекла Нимми в конце. Она была Нимми, которой я никогда не мог быть. Лишь много позже я перечитал середину. В середине Нимми заводит друга, которому не нужно называть союзника: Хуана Бака, мексиканка, которая разрабатывает план побега для обоих.

Именно здесь, в плену, Нимми начинает презирать Опасного Дэна. Она пьет кофе с молоком с Хуаной, измельчает семена акации и мечтает о насилии.

«Да, я боялся полиции; что в этом странного? Странно ли, что кто-то боится тех, кто вокруг, в парках, на крышах, за углами, [с] бронежилетами, касками и оружием, готовым стрелять? »

–Кристин Энмарк

*

«Я был в тюрьме всего один раз», — с гордостью говорит мне Дженис, молодая чернокожая женщина из Атланты.Я встречаюсь с ней спустя годы после убийства Трейвона Мартина и незадолго до того, как Дональд Трамп вступит в должность.

Внутри в камере три девушки, в зависимости от поведения. Когда наручники захватывают ее как аксессуар, она невиновна. Из множества концентрических кругов, которые захватывают ее, самым большим по диаметру и размаху является штат. Это может коснуться ее, но она никогда не привлечет к ответственности.

Ежедневное отслеживаемое путешествие Дженис в место, где она может спать, знакомо.В нескольких минутах ходьбы от своего дома до средней школы в Атланте она проезжает три официальных полицейских контрольно-пропускных пункта. Сюда не входят места, где полиция просто неофициально стоит, чтобы вас проверять.

В тюрьме и в школе, прежде чем она берет поднос в кафетерии, обнаруживает металлоискатель и прикосновение.

«Нас разделили по поведению; мы все были черными, но, знаете ли, плохие, как известно, были более «бандитскими». Здесь, в безопасном пространстве активистов «Проекта Юг», она редко улыбается.Там она улыбается, чтобы выжить. В присутствии похитителей «сумасшествие» увеличило бы продолжительность и жестокость ее плена.

В ее коже, в этой общине лишение свободы — это право по рождению.

*

В маникюрном салоне в центре Манхэттена Фатима говорит мне: «Родившись в моем сообществе, вы родились в рабстве». В Индии, откуда она только что приехала, ее кочевое сообщество по касте связано с торговлей скотом.

Ранее в тот день мы ели вегетарианскую индийскую еду среди белых бизнес-ланчей.В ресторане она беспокойно заерзала, подняв глаза только для того, чтобы дать твердые односложные ответы на вопросы, которые я быстро перестал задавать. Я предложил сделать маникюр. На Шри-Ланке мы с девушками часто разговаривали легче всего за испарениями лака для ногтей. Мы тщательно красили и перекрашивали ногти — все мы рассказывали о себе, восхищаясь своей работой.

Фатима довольна крупными блестками, нанесенными на выбранную ею золотую краску. Теперь ей достаточно комфортно, чтобы выражать свой дискомфорт в кресле для осмотра, которое следует за ней повсюду.«Иногда я просто не хочу говорить о своем муже. Я ненавижу его.» Сотрудник салона-мужчина начинает массировать ей плечи, и она подпрыгивает, отталкивая его. Все в Америке слишком близки для утешения и слишком далеко для утешения.

На субконтиненте брак неизбежен. Предполагается, что выбор для кого и когда предопределен: Богом, партией и государством. Или, в современной Индии, три головы одного всемогущего надзирателя.

Когда ее родители обвязали ее руки хлопковой нитью, связывая ее замуж за мужа, они знали, что он сутенер.Фатиме тогда было девять лет. «Мои родители думали, что делают правильный выбор, выслав меня из Непала». Ее родители сделали выбор между жизнью пасти животных в горах и проституткой в ​​городских трущобах.

*

Теперь, когда она свободна, она находится в Нью-Йорке, чтобы собрать средства для жертв торговли людьми, все еще находящихся в неволе. Будь то жертвы цунами или детские невесты, сбор средств всегда кажется мне неизбежным злом.

Производительность для сильных мира сего.

В этот раз она осматривает обслуживаемый зал с вершины Трибека, почти на уровне глаз с высокой вершиной Башни Свободы. Она находит блюда в буфете неприятными и тихо шепчет: «Все выглядит сырым. Пока в Америке мне нравятся только жареные креветки по-мексикански ». Она подает себе несколько ягод винограда и кусок сыра. Строгое зияющее пространство, украшенное несколькими избранными гравюрами, известными своей редкостью, создает впечатление изолированности, вызывающей зависть. Тот, который проникает в нее самым незавидным образом.

Она стоит в стороне, пока собираются гости. Толпа нуворишей, культурная, социально сознательная толпа — люди, для которых приглашение на такие мероприятия становится все более необходимым символом статуса. Типа толпы, которая восхищается журнальным столиком Fendi Casa и явно лежащим на нем экземпляром «Guerrilla Warfare».

Они приходят со своей властью, готовые к единственной сделке (через дарение, не облагаемое налогом), которую они счастливы провести сами. Они будут подчиняться ее боли и требовать от нее вдохновения.

*

На ней сальвар-камиз с блестящей красно-зеленой работой бхандара, частично прикрытый негабаритным темно-серым блейзером — дань деловой стороне всего этого. Она довольна серыми высокими кроссовками, купленными на Таймс-сквер. Большие бусины на ее бижутерии предполагают, что она взяла из аксессуаров, которые она приберегла для особых случаев.

*

Фатима делится тщательно подобранными подробностями своей беспомощной жизни с толпой, которая ее окружает.В детстве была замужем, была в плену; ее избили; она каждый день наблюдала, как девочки продаются ее мужу.

*

Аудитория втягивается достаточно близко в интимные места ран Фатимы, чтобы почувствовать легкое сочувствие, но располагается достаточно далеко, чтобы избежать более требовательного сочувствия. Это момент, который я видел раньше — когда сердце и кошелек переплетаются. Один открывается, чтобы освободить другого от ответственности.

*

Наступает тишина, коллективное сжимание груди, пока аудитория ждет воодушевляющего финала, который она может отпраздновать.

*

Когда она свободна.

*

«Но он, он там, знаменитость. Он свободен, — говорит Шивани.

Обидчик раскрывается здесь, в этом внутреннем кругу. Я сижу среди активистов в Канаде; есть любовь и уважение — к опыту, местоимениям и колонизированным землям. Мы все еще находимся на странной территории разговора, искренне руководствуясь коллективным желанием сосредоточить жертву сексуального насилия и ее переживания. «Вы знаете, кто он, вы видите его лицо на рекламных щитах», — говорит Шивани.Тамильский, шри-ланкийский, островной вариант африканского «большого человека». Сообщество поддерживает его в огромной рекламе и в культурной жизни. Она напоминает нам, что ждут своего часа «дяди на тренировке». В обширном сообществе тамилов в Торонто социальные круги небольшие и пересекаются. Треугольное пространство, где они встречаются, резко очерчено коллективной тишиной.

Это тишина, к которой мы привыкли из-за ее омрачающего угнетения и ее постоянного присутствия в тамильском языке, заменяющего насилие.Мы все слышали эти слова раньше:

«Ах, да, она не могла выйти замуж, потому что , что , понимаете. . . » «Она была в порядке, пока. . . , это . . . получилось.»

Изнасилование — это то и это.

На тамильском языке есть слово для этого, Шивани напоминает нам: «катпажи». Она повторяет это. Разбитое на составные части, оно означает: «катпу» (целомудрие) и «ажи» (разрушать). «Ажи» также может означать стирание. «Но я не думаю, что когда-либо использовал это слово. Когда я злюсь на тамила, я так злюсь, что переключаюсь на английский », — говорит Шивани.Язык происшествия менее актуален, чем сообщение о нем: «Если вы что-то скажете, вас вытолкнут за пределы сообщества, за пределы круга».

Давний активистка против сексуального насилия определяет круговые линии, по которым она живет. «Я следую правилу« три-шесть-девять ». Я могу поддерживать женщину только в трех футах от меня. Я могу только надеяться, что она ударит по семье в шести футах от меня и сообществу в девяти футах от меня ». В этой конфигурации она управляет ожиданиями социальных изменений, признавая недоступные ей рычаги государственной власти.Шивани предваряет то, что она говорит о своем обидчике, языком стокгольмского синдрома, что ставит под угрозу ее собственную ясность. «Может быть, это просто сложный разговор жертвы, но мы должны думать о давлении тамильской мужественности, о проблеме преступника». «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» каждый год отвергает свою легитимность, и все же синдром может говорить через нее.

Эти активисты жаждут действий, даже если они жаждут места для преднамеренных действий.Правосудие должно быть активным — размахивая молотком. Кто-то качается, кто-то разбивается. Действие приносит немедленную награду, эмоциональную поддержку для продолжения. И все же тому, кто сидит среди женщин, подвергшихся насилию, справедливость кажется навсегда откладывающейся.

— В любом случае, это не имеет значения, — вздыхает Шивани. «У вас нет времени на справедливость, когда вы рабочий класс, когда у вас два часа в пути по Торонто зимой».

Некоторые предлагают двигаться назад, чтобы двигаться вперед — вспоминая бабушек, которые лепили листья пальмиры в узорчатые корзины, сидели в кругах, где истории о супружеском насилии были вплетены в смех сочувствия.Они не бросили своих мужчин, но зато выложили внутренности ящиков с помадой номерами горячих линий по вопросам домашнего насилия. «У нас нет иллюзий, что общество было построено для нас», — говорит Шивани.

Для них как иммигрантов, тамилов и женщин зависимость — это культурное наследие. «Даже в этом, пытаясь выжить. . . утомляет ».

«Создание кокона нормальности в рамках преступления — это не синдром».

–Natascha Kumpusch

*

КОНЕЦ

Примечательно, что женщинам в драме о банке не нужно было прибегать к насилию, чтобы получить медицинскую помощь; тот факт, что они вообще действовали, был взят как предлог для того, чтобы рассматривать их как больных психическим заболеванием.

— Сесилия Осе, профессор Стокгольмского университета

За исключением случайных мужчин, сочувствующих нацистам, Стокгольмский синдром всегда использовался для объяснения поведения женщин, которое мужчины находили удивительным. Шведский полицейский, который позже подверг сомнению методы доктора Бежеро, признает: «Стокгольмский синдром на самом деле имеет гендерное значение. Довольно легко заставить женщину замолчать, просто сказав это ».

Если вначале была сила или принуждение, синдром предсказывает исход в конце.Середина пропускается, отбрасывается, лечится. Но движение находится посередине, где женщины ориентируются в обстоятельствах, которые им даны, и в тех, которые они создают. В Швеции, Мексике и Нью-Йорке я слышал такой же диагноз. От маргинализированных женщин из Америки, Индии и тамил-шри-ланкий я слышал те же линии сопротивления. Для женщин, находящихся в плену, настроения и политика пересекаются, образуя матрицу нелинейных преобразований — изнутри и снаружи.

*

О браке: «Самое сложное для меня — это чувствовать себя застрявшим в мировоззрении других людей.Когда ей исполняется 18 лет, впереди маячит замужество. Она этого не ждет. Вес сильно расшитой вуали закроет ее голову, единственное место на ее теле без каких-либо ран. Чтобы уйти, ей нужен план. Она начинает с того, что просит мужа об одолжении. Она ждет, пока его голова не закружится, а руки слишком безвольны, чтобы ударить ее. Вместе жены покидают дом в поисках масла. Когда им отказывают, стыдясь за то, кем они являются, женщины бьют полицейских по голове пластиковыми стаканами.Они получают масло.

, и . . .

Сообщество: «Я действительно хочу быть свободным. Но для нас клетка находится внутри. Моя судьба — попасть в плен ». Безоружные люди представляют собой более непосредственную угрозу. Она мрачно улыбается, вспоминая недавний инцидент. В частности, один мужчина приходил домой пьяным и бил свою жену. Это было достаточно маленькое сообщество, поэтому даже тайные злоупотребления совершались вслух.

Однажды его остановили, не доезжая до дома.Несколько жен ждали с веревкой в ​​руке. Вместе они привязали его к дереву на видном месте в сообществе. Он сразу потерял сознание.

, и . . .

Насилие со стороны государства: «Снаружи люди по-прежнему будут видеть в вас« негра »- такое ощущение, что вы ничего не можете с этим поделать». За пределами ее дома всегда было насилие. Мужчины в ополчении. Это насилие было названо политическим. Групповая лояльность изменилась с легкостью перехода денег из рук в руки. Доверие, построенное только за счет средств, в конечном итоге разрушило связи с общинами.

Агент по охране Родины сказал мне: «Люди продолжают беспокоиться о милитаризации полиции. Действительно, в Америке военных должна обучать полиция. Они гораздо более изощрены как в наблюдении, так и в захвате ».

, и . . .

Сопротивление: «Внешне я стал очень хорошим бойцом. В конце концов, я бы все равно не ушел. Поскольку меня взяли в восемнадцать, теперь выбор сделает за меня кто-то другой ».

*

В конце концов, Нимми привязывает пьяно послушного Опасного Дэна к приколу.Она несколько раз дает ему пощечину. Она кладет ему на голову тяжелый камень. Когда он позволяет ему упасть, она снова дает ему пощечину — и снова кладет камень ему на голову.

*

ЭПИЛОГ

В 2009 году, вооруженная до зубов нечестивым альянсом религиозных государств, гуманитарная операция уничтожила тигров в Шри-Ланке и почти 100 000 мирных жителей. Это был разрекламированный счастливый конец десятилетий войны (обещания о вечном будущем не включались). В прошлом году высокопоставленный военачальник сказал мне, с гордостью говоря о бывших женщинах-боевиках: «Мы спасли этих тамильских женщин.Смотрите, видите, мы сделали их красивыми, мы снова сделали их женщинами ». Према не встретится со мной, пока не стемнеет. Несмотря на притяжение тридцати с лишним гормонов, она намного худее, чем была, когда мы впервые встретились, когда ей было около двадцати пяти. Сотовые телефоны освещают путь через разрушенные дома в крошечный внутренний дворик. Ее мобильный телефон, подаренный армией, стоит на дне колодца.

«Это то, что они используют, — говорит она, — чтобы отслеживать вас». Ночью звонки солдат все чаще.Мы стоим в свете лампы на кухне соседа. Дети и тетушки постарше ютятся на крыльце, зацикленные на наших призрачных очертаниях — единственной возможной форме вечернего развлечения.

Она попала в плен в последние дни боев. Месяцы заключения превратились в месяцы дерадикализации. Прежде чем армия поверила, что ее обезвредили как угрозу, ей пришлось научиться шить. Теперь у нее есть два выбора: работать в салоне красоты или толкать тележку с выпечкой с одной здоровой ногой.

Почти десятью годами ранее она сказала мне: «Я не была уверена, что хочу присоединиться. Но то, что они сказали нам в движении, все еще верно. Тамилы, в этом состоянии мы рабы. Кто не хочет жить свободно, как рабы? »

За несколько дней до того, как она снова встретится со мной, правительственный солдат хвастается своим наблюдением: «Если будет свадьба, собрание, мы знаем, что это происходит». Он улыбается: «Мы знаем, что тамилы едят на обед».

Они держат ее фотографию, отслеживают ее передвижения, регистрируют ее действия.На каждом пропускном пункте есть записная книжка кассира, в которой записаны подробности ее жизни. Она знает других бойцов, чей страх подтолкнул их к обмену сексом на безопасность.

Все внезапно темнеет. Према резко приказывает одному из детей принести керосиновую лампу, которую использовали экономно, чтобы не просить масла у военных. Она зажигает спичку прямо перед ее лицом. Прежде чем поджечь фитиль, она смотрит на меня. «Я все время очень зол. Если бы я мог, я бы снова присоединился ».

«На главной площади не было никого, кроме Опасного Дэна, который все еще был привязан к заднему столбу, — так крепко спящего, что он казался мертвым с опущенной головой.Рядом с ним стоял Нимми, держа в руках дробовик. Она дважды выстрелила в открытое небо ».

–Valeria Luiselli

Предыдущий взят с канала Freeman’s в Literary Hub, на котором представлены отрывки из печатных изданий канала Freeman , а также дополнительные статьи авторов прошлых, настоящих и будущих. Доступен последний выпуск Freeman’s , специального выпуска, посвященного теме власти и включающего работы Маргарет Этвуд, Элиф Шафак, Эулы Бисс, Александра Хемона и Аминатты Форна и других.

Что такое стокгольмский синдром? | Живая наука

Психиатры используют термин Стокгольмский синдром для описания набора психологических характеристик, впервые наблюдаемых у людей, взятых в заложники во время ограбления банка в Стокгольме в 1973 году. В этом инциденте двое мужчин под угрозой оружия в течение шести дней держали в заложниках четырех банковских служащих в хранилище банка. Когда противостояние закончилось, жертвы, похоже, развили положительные чувства к своим похитителям и даже выразили им сочувствие.

Хотя бывает трудно понять, как заложники идентифицируют себя, формируют эмоциональную привязанность и даже защищают своих похитителей после ужасающих, опасных для жизни испытаний, это необычное явление, как известно, случается в редких случаях. Психологи предполагают, что помимо того, что синдром встречается при захвате заложников, он также может затронуть членов секты и жертв домашнего насилия.

Одним из самых известных примеров жертв Стокгольмского синдрома является Пэтти Херст, известная наследница СМИ, похищенная в 1974 году.В конце концов Херст помогла похитителям ограбить банк и выразила поддержку их воинствующему делу. Другой громкий пример — Элизабет Смарт, подросток из Юты, которую похитили в 2002 году. Смарт проявил заботу о благополучии похитителей, когда ее наконец нашла полиция.

Хотя некоторые эксперты не согласны с этим, большинство считает эти случаи яркими примерами Стокгольмского синдрома.

Симптомы

Стокгольмский синдром — это психологическое понятие, используемое для объяснения определенных реакций, но это не формальный диагноз, сказал Стивен Нортон, судебный психолог из Рочестера, штат Миннесота.Стокгольмский синдром не указан в последнем издании Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (DSM-5), справочного инструмента, который психологи используют для диагностики психического здоровья и поведенческих состояний. [10 главных загадок разума]

Однако, по словам Нортона, правоохранительные органы и специалисты в области психического здоровья признают, что Стокгольмский синдром может возникать, поэтому есть общее понимание и понимание этого состояния.

Человек со стокгольмским синдромом может начать идентифицировать себя или формировать тесную связь с людьми, которые взяли его или ее в заложники, сказал Нортон Live Science.По его словам, пленник может начать сочувствовать захватчикам заложников, а также может стать эмоционально зависимым от них. Это связано с тем, что жертва со стокгольмским синдромом может становиться все более напуганной и подавленной и проявлять пониженную способность заботиться о себе. Это, в свою очередь, сделает их более зависимыми от их похитителей, сказал Нортон.

Жертвы со стокгольмским синдромом демонстрируют две ключевые характеристики: положительные чувства к похитителям и отрицательные чувства, такие как гнев и недоверие к правоохранительным органам, согласно бюллетеню правоохранительных органов ФБР за 1999 год.Жертва может опасаться, что действия полиции могут угрожать их безопасности.

По словам Нортона, не существует четкого набора критериев, используемых для определения наличия у кого-либо Стокгольмского синдрома. Кроме того, симптомы могут совпадать с симптомами, связанными с другими диагнозами, такими как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и «приобретенная беспомощность». При последнем явлении люди, неоднократно подвергавшиеся неподконтрольным стрессовым ситуациям, теряют способность принимать решения.

Причины

Не совсем понятно, почему возникает Стокгольмский синдром. Эксперты в области психического здоровья предположили, что это защитная стратегия и метод выживания жертв эмоционального и физического насилия.

«Это действительно форма выживания», — сказал Нортон. По его словам, это стратегия выживания и механизм выживания, основанный на уровне страха, зависимости и травматичности ситуации.

Жертвы со стокгольмским синдромом могут отказаться от спасения, потому что они начали доверять своему похитителю.Это неуместное доверие — это способ для жертвы справиться с травмой захвата и пережить ее. (Изображение предоставлено Shutterstock)

В своей публикации 1995 года Ди Л. Р. Грэм, психолог и почетный профессор Университета Цинциннати, и ее коллеги описали, что Стокгольмский синдром может с большей вероятностью возникнуть при следующих четырех условиях:

1. Жертвы чувствуют предполагаемую угрозу своему выживанию со стороны похитителей.
2. Жертвы воспринимают маленькую доброту, исходящую от похитителей, например, получение еды или отсутствие травм.
3. Жертвы изолированы от других точек зрения, кроме тех, кто их похитил.
4. Жертвы чувствуют, что не могут выбраться из своего положения.

Одно из возможных объяснений того, как развивается синдром, состоит в том, что сначала захватчики заложников могут угрожать убить жертв, что вселяет страх. Но если похитители не причинят вреда жертвам, заложники могут почувствовать благодарность за маленькую доброту.

Заложники также узнают, что для того, чтобы выжить, они должны приспособиться к реакции своих похитителей и развить психологические черты, которые нравятся этим людям, такие как зависимость и уступчивость.

Эксперты предположили, что, согласно бюллетеню правоохранительных органов ФБР 2007 года, именно интенсивность травмирующего инцидента вместе с отсутствием физического насилия по отношению к жертвам, несмотря на страх жертв перед его возникновением, создает климат, благоприятный для Стокгольмского синдрома. Переговоры о заложниках могут способствовать развитию синдрома, потому что они считают, что жертвы могут иметь больше шансов выжить, если у захватчиков появится некоторая озабоченность благополучием своих заложников.

Постоянная загадка

Стокгольмский синдром — редкое заболевание, и это может объяснить, почему исследования, связанные с ним, так скудны, сказал Нортон.Отчет ФБР за 1999 год показал, что 92% жертв заложников никогда не проявляют признаков Стокгольмского синдрома.

При таком небольшом количестве случаев также неясно, как Стокгольмский синдром влияет на психическое здоровье человека спустя годы после травматического инцидента, сказал Нортон.

Дополнительные ресурсы:

Традиционные истории рассказывают о том, как выжили древние женщины — ScienceDaily

На протяжении веков женщины сильно страдали из-за войн. Следовательно, чтобы защитить себя и свое потомство, наши предки-женщины могли выработать стратегии выживания, специфичные для проблем, связанных с войной, — говорит Мишель Скализ Сугияма из Университета Орегона в США.Ее выводы, основанные на всестороннем анализе традиционных историй со всего мира, опубликованы сегодня в журнале Springer Human Nature. Работа представляет интерес, поскольку до настоящего времени исследования были сосредоточены на проблемах, которые война ставит перед мужчинами, и на том, как эти проблемы влияют на познание мужчин и женщин.

Скализ Сугияма изучил выборку обществ собирателей и собирателей-садоводов, изучив археологические и этнографические исследования смертоносных набегов. Это помогло ей составить список из пяти «затрат на фитнес» — способов, которыми война снижает шансы женщин на выживание и воспроизводство.Это происходит, когда женщина убита, женщина схвачена, ее потомство убито, супруга убита или схвачена, или взрослый родственник мужского пола убит или взят в плен.

Затем в исследовании были рассмотрены традиционные истории о смертельных рейдах, которые передавались из поколения в поколение из уст в уста. Скализ Сугияма проанализировал межкультурный образец военных историй из 45 обществ и обнаружил, что в этих сюжетных линиях часто фигурируют пять затрат на фитнес. Военные рассказы включали рассказы различных племен североамериканских индейцев, эскимосов Арктики, групп аборигенов Австралии, сан в Южной Африке и некоторых южноамериканских племенных сообществ.

Основываясь на затратах на приспособленность, задокументированных в этих историях, Скализ Сугияма считает, что женщины предков, возможно, разработали определенные стратегии, чтобы увеличить свои шансы на выживание и свою способность управлять своим воспроизводством в условиях войны. К ним относятся манипулирование мужским поведением, определение того, было ли намерение врага убить или поймать его, а также использование тактики защиты и уклонения, чтобы избежать убийства или избежать плена. Оценка риска сопротивления по сравнению с соблюдением требований также требует наличия нескольких наборов знаний.Сюда входит информация о методах ведения войны противником и о том, как он обращается со своими пленными.

Так называемый Стокгольмский синдром, при котором заложники связаны со своими похитителями, мог иметь наследственные корни, предполагает Скализ Сугияма. Это часто происходит в условиях физического заключения или физического, сексуального и / или эмоционального насилия, которые характерны для неволи в группах предков-собирателей и собирателей-садоводов. Этот ответ мог развиться как способ помочь пленным идентифицировать группы врага и в конечном итоге интегрироваться с ними.Это затем мотивирует принятие ситуации и уменьшает попытки сопротивляться похитителю, что в конечном итоге может увеличить шансы женщины на выживание.

«Смертельные рейды постоянно требовали от женщин затрат на фитнес. Женский когнитивный дизайн требует пересмотра с точки зрения мотивационных механизмов и механизмов принятия решений, которые могли развиться в ответ на них», — говорит Скализ Сугияма.

История Источник:

Материалы предоставлены Springer Science + Business Media . Примечание. Содержимое можно редактировать по стилю и длине.

Стокгольмский синдром

Пояснения> Теории > Стокгольмский синдром

Описание | Исследования | Пример | Ну и что? | Видеть также | Список литературы

Описание

При захвате заложников некоторые могут начать испытывать положительные чувства к их похитителей, которые могут включать любовь и принятие верований похитителей.Они может защищать похитителей как устно, так и даже физически.

Название происходит от ограбления Кредитбанкен в Норрмальмсторге в Стокгольм, где в 1973 году сотрудники банка были заложниками в течение шести дней. Власти были удивлены, когда заложники проявили привязанность к своим похитителям, даже защищая действия похитителей. Название «Стокгольмский синдром» было первым использовался криминологом и психиатром Нильсом Бежеро, который помогал полиции в течение этого периода.

Причины, по которым заложники действуют таким образом, могут начинаться с того, что они действуют в сочувствующим образом, чтобы искать пощады у своих похитителей. Затем они могут изменить их убеждения, чтобы поддерживать внутренние согласованность действий и убеждений. Это будет поддержано, если похитители ответное гражданское поведение.

Эффект может быть связан со страхом перед действиями полиции, которые угрожают всем, включая заложников. Следовательно, заложники могут идентифицировать себя с гневом похитителя на полицию и согласны с их гневом.

Также возможно, что те, кто проявляет заботу о своих похитителях, просто демонстрируя общую человечность, когда они заботятся обо всех людях. Это может быть инициировано как реакция на других, которые безжалостно подставляют похитителей зло. С психоаналитической точки зрения это похоже на перенос.

Стокгольмский синдром, похоже, распространится, когда людей держат в заложниках. на долгое время, и их страх уступает место чему-то более терпимому.Это также может чаще встречаться с людьми, которые восхищаются силой и, возможно, находились под влиянием доминирующий отец.

Тот же эффект может применяться, когда кто-либо находится в заключении с другими людьми, у которых есть контроль над ними, включая похищенных, заключенных, членов культа, избитых супруги и так далее.

Было высказано предположение, что Стокгольмский синдром возникает на социальном уровне, где патриархальная культура приводит к сближению женщин с доминирующими мужчинами.

Согласно отчету ФБР за 2009 г., только у 8% жертв возникают какие-либо уважение к их похитителям.Также определены три критических фактора:

1. До появления симптомов должно пройти значительное время (обычно несколько дней).
2. Заложники и похитители должны поддерживать человеческий контакт.
3. Похитители должны хорошо обращаться с заложниками или, по крайней мере, не злоупотреблять или угрожать им.

Стокгольмский социетальный синдром относится к принципу общество в целом, как правило, так, как женщины иногда смотрят на мужчин, и может быть замечено в оскорбительных отношениях, когда человек, подвергшийся насилию, будет отстаивать свои обидчик.

Стокгольмский синдром также известен как синдром идентификации выживания , Синдром здравого смысла, связь с ужасом или Травматическая связь .

‘ Синдром Лимы ‘ — обратный эффект, когда похитители испытывают сочувствие к своим заложникам. Он назван в честь похищения японцами в 1966 году. Посольство в Лиме, ​​Перу.

Исследования

Как отмечают Намняк и др., По этому вопросу было проведено очень мало исследований. al., большинство из которых представляют собой отчеты о случаях заболевания, и никаких проверенных диагностических критериев описано.

В новостях описывается схожесть инцидентов, но журналисты склонны быть мотивированным, чтобы найти сходство с предыдущими инцидентами, а не проверять психологическое состояние.

Пример

Знаменитый случай — наследница Пэтти Херст, которую похитили симбионцы. Освободительная армия »в 1974 году, а затем принимал с ними активное участие в грабеже.

Ну и что?

Если вас когда-либо брали в заложники, относитесь к похитителям с сочувствием. чтобы получить взаимную доброту, но остерегайтесь развития поддерживающих убеждений.

См. Также

Норма взаимности, перевод

Список литературы

Бежеро, Н. (1974). Шестидневная война в Стокгольме, Новый Ученый, 61, вып. 886, 486-487

Берк, Т. (2009).Стокгольмский синдром. В Джанет К. Уилсон (ред.), Справочник по виктимологии Praeger , (стр. 266). Санта-Барбара, Калифорния: Praeger.

Fuselier, G.D. (1999). Рассмотрение Стокгольмского синдрома в перспективе, Закон ФБР Бюллетень правоприменения, июль 1999, 22-23

(PDF) Стокгольмский синдром как местный ресурс

Maratea, Ray. 2008. «Электронный подъем и падение социальных проблем: блогосфера как общественная арена.”

Социальные проблемы 55 (1): 139–59.

Макдафф, Дэвид. 1992. «Социальные проблемы в управлении освобожденными заложниками». Больница и

Общественная психиатрия 43: 825–28.

Мерфи, Патрисия. 1997. «Восстановление от последствий домашнего насилия: последствия для политики реформы социального обеспечения

». Закон и политика 19 (2): 169–82.

Намняк М., Н. Тафтон, Р. Секели, М. Тоул, С. Уорбойз и Элизабет Л. Сэмпсон. 2008.

«Стокгольмский синдром: психиатрический диагноз или городской миф?» Acta Psychiatrica Scandinav-

ica 117 (1): 4–11.

Напье, Элоиза. 2004. «Символы веры: Ивонн Ридли была запойным и упрямым репортером новостей

до ее захвата талибами и последующего обращения в ислам. Она рассказывает Элоизе

Напье, как Коран изменил ее жизнь ». The Guardian, 24 февраля, Features Pages, стр. 6.

Newsweek International. 2002. «От плена к обращению». Последнее слово, Атлантическое издание,

26 августа, стр. 60.

O’Doherty, Ian. 2004. «Sin Bin: Ridley’s Taliban Tales.«Санди Бизнес Пост», 29 февраля, нп.

Паркер, Джозеф. 1998. «Как работает проституция». Проверено 7 мая 2012 г. (http: // www.

prostitutionresearch.com/parker-how.html).

——. 2002. «Стокгольмский синдром и восстановление проституции». (http: //www.prostitutionrecovery.

org / pdfs / stockholm.pdf) (Веб-сайт больше не существует).

Пил, Стэнтон. 1995. Болезнь Америки: Как мы позволили фанатикам выздоровления и индустрии лечения

убедить нас, что мы вышли из-под контроля.Сан-Франциско, Калифорния: Джосси-Басс.

Пилевский, Филипп. 1989. Пленный континент: Стокгольмский синдром в европейско-советских отношениях.

Нью-Йорк: Praeger.

Райх, Вальтер. 1980. «Заложники и синдром». New York Times, 15 января, стр. 19А.

Ричардсон, Джоэл. 2006. Антихрист: ожидаемый мессия ислама. Enumclaw, Вашингтон: Приятное слово.

Роббинс, Томас и Дик Энтони. 1982. «Депрограммирование,« промывание мозгов »и медикализация девиантных религиозных групп.”Социальные проблемы 29 (3): 283–97.

Роджерс, Дален. 2002. Пастырская помощь при посттравматическом стрессовом расстройстве: исцеление разбитой души.

Бингхэмптон, Нью-Йорк: Хаворт.

Скалетта, Джузеппа. 2006.