Телесный опыт и становление идентичности в период полового созревания у девушек
В период, предшествующий наступлению первой менструации
девушке приходится справляться с потерей привычного телесного облика, а в
первые месяцы после прихода новой функции даже и с потерей «предсказуемости»
(по терминологии Arthur Frank (Frank A., 1995) ) поведения своего тела, так
как, для того, чтобы установится регулярный и устойчивый менструальный цикл,
может понадобиться месяцы, а иногда и годы (до двух лет). Для наступления
менструации требуется достижение определенного веса тела и соотношения
количества жировой и мышечной тканей. Изменения телесного облика этого периода
происходит на фоне развития вторичных половых признаков, изменения
прежних пропорций тела, появления весьма вероятных в этот период проблем с
кожей проблем с кожей и являются тем новым, с чем подростку придется
справляться. Все вместе: видимые телесные изменения и появление абсолютно новой
телесной функции — менструации и нового телесного опыта, связанного с ней,
является только частью подросткового кризиса.
Идентичность против диффузии идентичности — это тот конфликт, который обозначен Э. Эриксоном в качестве основной дилеммы подросткового и юношеского периода личности. Вопрос «Кто Я?» становится центральным.
Существование особой, специфически-гендерной функции – менструации – позволяет относить все телесные, эмоциональные, когнитивные и поведенческие феномены, связанные с ней, к компонентам женской идентичности.
Работами многих исследователей показано, что именно эта
телесная функция – менструация, которая с первого же появления на телесной
сцене начинает вести себя как психосоматический феномен, подвергается особому
варианту стигматизации. Помимо этого, что исторически сложилась стигматизация
менструирующей женщины как опасной, эмоционально неустойчивой и психически
нестабильной, появились отчетливые риски стигматизации менструации как
недомогания, если не «болезни».
Особенно большим рискам стигматизации менструация подвергается в период самого своего становления, который совпадает с периодом диффузной идентичности. Кризис идентичности является нормой, и неудачное прохождение этого кризиса влечет за собой риск размытой идентичности, в том числе всего гендерной, полоролевой, сексуальной. Сильная диффузия идентичности в таких сферах будет связана в трудностями установления межличностных связей, трудностями гендерных поведенческих решений, может вести к изоляции и невозможности развертывания специфически «женской судьбы».
Эмоциональные, поведенческие, когнитивные компоненты женской идентичности получают опосредование через всю совокупность телесного опыта, а существование специфического женского телесного опыта позволяет увидеть эти проявления достаточно четко.
Наши исследования показывают, что феноменология
менструального опыта представляет собой обширное поле индивидуальных способов
проживания менструации каждой девушкой.
Менструация, в самой своей сути
являясь физиологическим процессом, знаком достижения определенной стадии
полового созревания, после первого же появления начинает существовать как
психосоматический феномен, а при некоторых условиях как психосоматический
симптом. Как психосоматический феномен менструация имеет сложную уровневую
структуру, при этом уровни взаимообусловлены: уровень эмоционально-ценностного
отношения к менструации; когнитивный уровень, представляющий собой собрание
«концепций» менструации и представления о явлениях, относимых к меструации;
собственно «физиологические события» менструации.
На этапе становления новой телесной функции решаются основные задачи этого периода — девушка словно бы «решает»:
— я – взрослая или я – еще ребенок?;
— я – женщина или я – еще девочка?;
— моя новая функция – менструация – это благо, здоровье или проклятие, болезнь?
В сильно структурированных обществах с обязательными и
прописанными ритуалами перехода ко взрослости либо в таких, где роли
девочки-подростка прописаны и строго закреплены, кризисы переходов оказываются
менее выраженными, а часть подростковых задач снимаются автоматически.
Период установления менструации становится важным временем в отношениях между матерью и дочерью. От того, какой будет встреча двух идентичностей – только становящейся у дочери и устойчивой материнской – во многом зависит судьба первой из них.
Наше исследование, проведенное среди девушек с опытом
менструации не более года и их матерей показывает, что существует все
разнообразие вариантов «посланий», которые матери дают своим дочерям в этот
период, и относящихся к координатам дочери на «шкалах» «взрослый –
ребенок»; «взрослая женщина – девочка»; «менструация – это недомогание и
менструация – это здоровье».
Анализ посланий матерей (выражаемых в виде всего комплекса ее поведения и отношений с дочерью), чьи дочери находятся на стадии освоения и становления нового телесного опыта и применяемых воспитательных стратегий показывает, что среди них нет однозначно «хороших» или «плохих» в смысле помощи девушке в поиске ее новой идентичности.
Например, мать может считать свою дочь уже вполне взрослым человеком, отказывая ей в поддержке в переходный период, полагая, что она каким-то образом должна сама найти ответы на волнующие ее вопросы, связанные с новым телесным опытом. Девушка же, лишенная поддержки, столкнется с тем, что быть взрослой женщиной – это справляться с эмоциональными трудностями в одиночку.
Либо наоборот, мать может продолжать считать свою дочь
«маленькой», девочкой, которой еще рано вступать в мир взрослых, принимать
решения, учиться ответственности, но которая теперь может забеременеть, а
потому ее нужно еще больше, чем прежде, охранять от сложностей внешнего мира, с
его «опасными связями» и отношениями.
Девушка в таком случае получает
послание о том, что она словно бы испорченным, неправильным ребенком для своей
матери.
Изолированность части телесного опыта, как показывают наши исследования, часто оказываются обусловлены диффузной идентичностью и неустойчивым самоотношением. Причем, показано, что неустойчивой оказывается и вся система отношений девушки с миром внешних и внутренних объектов.
Распространенным вариантом развития отношений дочери и
матери в новых условиях оказывается не игнорирование очевидного — дочь стала
взрослой, — но означение появившейся телесной функции как недомогания и
оказание поддержки дочери как страдающей, и в компенсацию получающей заботу и
внимание.
Телесный опыт, способ телесного «проживания» менструации в неблагоприятных случаях может прочно расположиться на полюсе недомогания, причем, специфически женского недомогания. Стигматизация менструации в телесном опыте создает предпосылки к болевому опыту во время менструации.
Наши исследования показывают, что в период установления
менструации у девушки и на этапе подготовки к ней отчетливо выделяются
позитивные модели взаимодействия пары Мать-Дочь. Можно отметить некоторые
черты таких благоприятных для будущего дочери взаимодействий пары. Прежде
всего, необходимо ясное осознавание матерью важности подготовки девушки к
наступлению телесных изменений в этот период. Важно, чтобы у девушки не
оставалось сомнений, что сам по себе феномен менструации матерью эмоционально
приветствуется, чтобы его коннотативное значение не ускользало от нее.
Менструация в период становления как нового телесного опыта
предоставляет девушке возможность интерпретировать телесные ощущения,
самочувствие, эмоциональные и функциональные состояния как то новое в опыте,
что ознаменовал собой приход этой функции.
В нашем исследовании, в котором одной из групп испытуемых была группа из 35 девушек с опытом менструации не более года, с помощью модифицированной методики Дембо-Рубинштейн (Рубинштейн С.Я., 2004) и с опорой на критерии оценки уровней самоооценки, предложенными Прихожан А.М. и Яньшиным П.В. ((Прихожан А.М.,1988), (Яньшин П.В., 2004)) нами оценивался вклад менструации как явления, по-новому структурирующего самооценку и создающего условия для включения механизмов саморефлексии. При этом мы использовали следующие пары терминов как синонимы: «дифференцированная» и «многомерная» СМЦ; «одномерная» и «недифференцированная» СМЦ полагая, что они отражают следующую психологическую реальность:
При «многомерной» (дифференцированной) самооценке — человек
хорошо разделяет устойчивые характеристики своего бытия от ситуативных,
например, счастье и настроение, здоровье и самочувствие и имеет отличающиеся по
уровню оценки для этих характеристик; предложение давать оценки в процентах от
0 до 100, заданное в инструкции к методике, предоставляет испытуемому широкие
возможности отразить различие в отношении к разным граням своего бытия.
Недифференцированной, «одномерной» самооценка предполагает, что таковая
дифференциация устойчивых и ситуативных характеристик своей жизни затруднена, а
для различных аспектов своего «Я» применяется унифицированная оценка.
Оказалось, что в группе из 35 человек девушек у 48,3% из них самооценка «в обычное время, вне менструации» относилась к недифференцированному типу. Самооценка девушек этой же группы во время менструации относилась в недифференцированному, одномерному типу в 13,8% случаев (p≤0.01).Таким образом, мы можем отметить, что около 35% девушек существенно меняют взгляд на себя во время менструации.
Как могут быть проинтерпретированы эти данные? Общая
самооценка складывается из частных самооценок. Задание контекста самооценки,
как в нашем исследовании – менструации – позволяет оценить, насколько смена
контекста влияет на частные самооценки, насколько отрефлексировано изменение
частных параметров самооценки при смене ситуации.
Мы обнаружили большую
структурную сложность и устойчивость у многомерной самооценки, и неустойчивость
недифференцированной самооценки. Оказалось, что задание контекста — опыта
менструирования – способно служить дифференцирующим или опосредующим
фактором самооценивания. Методика СМЦ предлагает оторваться от опыта,
оценить себя «вообще»; задание контекста вынуждает оценивать себя более узко.
За изменениями в структуре самооценки при изменении контекста могут
стоять как неустойчивость как самой системы самооценки в этом возрасте, так и
неустойчивость данного вида – недифференцированной – самооценки. Менструация
как изменившийся контекст создает благоприятные условия для дифференциации и
обретению многомерной, а значит и более устойчивой самооценки.
2016/3(25) Содержание Теоретическая культурология Баринов В. Отечество, отечественные войны и российская мемориальная культура: сущность и формы выражения во времени и пространстве (Часть 1) Сайченко В.В., «…Ибо отцы наши не приняли этого»: цивилизационный выбор России в новое время Горлова И.И., Телесный код русской культуры и симулякративный процесс Историческая культурология Графова Е.О. Генезис искусства конца XIX — начала ХХ вв.: истоки возникновения стиля «ар нуво» и его интерпретация в европейском и российском обществе Васильева В.О. Картина мироздания: от древности до наших дней Прикладная культурология Ивановская И.О. К вопросу о развитии церковных облачений православного мира во времени и пространстве Малая культурологическая энциклопедия Окороков А.В. Участнику локальных войн и вооруженных конфликтов (Часть 2) Орлов К. Древо жизни Мельникова: Предки и родственники Павла Петровича Мельникова на дорогах русской истории | Горлова И.И., Телесный код русской культуры и симулякративный процесс Аннотация. Телесный код культуры является универсальным и интегративным. В осуществлении культурной трансляции большую роль играет взаимодействие телесного кода с именным. Культурный процесс включает в себя взаимодействие реального и ирреального. Симулякративный процесс органичен для духовно-антропологического контекста истории. Он осуществляется средствами мифологического и идеологического сознания. Рефлексивное осознание этого процесса происходит с помощью экзистенциально-религиозных категорий. Это характерно для некоторых мотивов русской философии. Экзистенциальные и апокалиптические проблемы являются органической частью этой философии. Ключевые слова: телесный код, именной код, симулякративный процесс, основная антропологическая проблема, экзистенциальная антропология, тело, душа, смерть, вечная жизнь. Открыть PDF-файл Исследование телесных кодов и телесной фигуративности в культуре и социуме является важным направлением неклассического поворота в философии. Эта проблематика также ангажирована успехами биологических наук, способствующих переосмыслению антропологической проблематики и идентичности. В рамках семиотического подхода, стимулированного постмодерном, телесность и телесная фигуративность концептуализируются в терминах семиотики и герменевтической текстологии. Длительный перекос в социальных и гуманитарных науках в сторону социальной природы и фигуративности человека привел, в какой-то мере, к отрыву концепта «человек» от его телесно-психической основы. Между тем, телесная фигуративность предопределяет как место человека в Космосе, так и возможности его самореализации. Основная задача статьи – проанализировать особенность решения основной антропологической проблемы в отечественной традиции с точки зрения экзистенциально-символического подхода. Работа основана на информации, имеющейся в открытом доступе в печатных изданиях и изданиях, выложенных в Интернет. Телесность в широком аспекте и в аспекте русской и славянской культуры обсуждается в работах отечественных филологов (М.М. Бахтин, Г. Гачев, Д. Б. Гудков и М. Ковшова, В.В. Красных, С. Мягкова, Ю.С. Степанов), историков (А.Я. Гуревич, Б.А. Рыбакова, А.Л. Ястребицкой), этнологов, культурологов и семиотиков (А.А. Пилипенко и И.Г. Яковенкоиков (Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, В.П. Гриценко, Е.С. Никитина, В.М. Розин), философов (А.Ф. Лосев, В. Подорога, П.С. Гуревич, М.В. Попович, и др.). Проблема телесности в аспекте «жизнь-смерть» рассмотрена в трудах А.В. Демичева, Д.В. Матяш, П.Д. Тищенко, М.А. Шенкао, и др. Интерес представляют работы зарубежных авторов – Р. Барт, Ж. Батай, К. Основными методами, которые мы используем в статье, являются философско-мировоззренческий анализ специфики концептуализации основных антропологических проблем в аспекте герменевтики телесности и семиотический анализ культурных кодов. Мифологическое мышление организовано не по правилам выводного, мышления, а по принципу уподобления [1, c. 5-6]. Когда носители архаичного мифосознания конструировали картину мира, то в этой модели Космос и общество подобны человеческому телу, организму. Человек изначально существовал в рамках организмической метафоры. Подтверждения этому можно найти в изделиях мастеров традиционной культуры. Традиционное жилище подобно Космосу и сориентировано по сторонам Света. Такое соответствие обеспечивает благополучие быта, ибо он основан на соответствии Универсуму. Для того, чтобы в доме и в семье все было благополучно женский костюм и наряд создается из оберегов, главным из которых является солярный. Костюм русской девушки включает головной убор — кокошник (курица, птица) символизирует верхний мир. Обряд строительной жертвы, используемой в русской традиции также можно объяснить результатом аналогичного мировоззрения. Строительная жертва приносится для того, чтобы соблюсти генеалогический принцип: если мир возник из священной первожертвы, то дом, как мир семьи, для того чтобы быть благополучным, тоже должен сооружаться на основе жертвы. Генеалогический метод выполняет роль мыслительного, объяснительного и охранительного принципа. В древних мифах значителен подтекст зоо- и антропоморфизма. Обретение индивидуальности проявляется в получении телесной конфигурации и «телесного кода» [2, c. 104]. Обретение тела означает обретение определенности, структурированности вещи. Напротив, зооморфизация, переход в иной мир символизируется как утрата определенности, структуризации. Исходные предметные и технологические коды человеческой культуры устроены таким образом, что окружающий индивида и сообщество мир как бы скроен ради него, подогнан под его телесные и ментальные параметры. Операциональная развертка, также как и вербальный ряд, имеют точку своей привязки в деятельности телесно конфигурированного субъекта, идентифицированного под определенным именем [4, c.286]. Именной код идентичности и телесная фигуративность личности тесно взаимосвязаны. С одной стороны, важность телесного кода среди других, — ландшафтного, зооморфного, флористского, — в том, что он среди них является наиболее универсальным [5, c.77]. С другой стороны, сборка элементов телесной фигуративности личности происходит в ходе самоосознания себя как некоей поименованной персоны [6]. Имя обретается в процессе инициации и соответствует определенным социальным ролям и статусам. Русская сказка, трансформируя содержание и коды мифосознания, в то же время, сохраняет и делает более определенным структурные компоненты и маркеры телесного кода. По словам специалистов, семиотическая кодировка телесности сохраняется в основном [8, c/105]. Телесная фигуративность в сказочных текстах задается системой оппозиций. Оппозиция «высокое/низкое» характеризует стадии прохождения героя от невзрачного начала до возвышенного в финале. Низкое положение – это отсутствие брака, подчиненность старшим, общая отверженность, слабость сменяются восходящим статусом после инициации: герой становится богатым, статным, красивым, женатым и владельцем половины царства. Телесная определенность может быть зафиксирована в имени героя, которое указывает его рождение, например, Покатигорошек. Во время крупных социальных и политических реформ процесс создания нового Большого (Вселенского) мифа осуществляется с помощью новых имен, наименований, переименований. Новая мифология формируется путем переименования, что было подмечено китайскими философами еще в древности. Во время реформ Петра I создание «новой» России осуществлялось с помощью именных кодов: смена привычных названий государства, столицы, Поменялись титул главы государства, названия чинов и учреждений. Произошла смена статуса «своего» и «чужого» языка в структурах повседневности. В конце концов тотальному переименованию был подвергнут весь Универсум, расширилось использование собственных имён. Согласно принципам инициации акт переименования понимается как коренная трансформация — умирание старой вещи и рождения новой [9]. Культурный код, в том числе и телесный, задается в сказке набором оппозиций, рационально структурирующих наследственно транслируемую информацию. Он включает в себя оппозиционирование своего и чужого, истинного и преображенного, живого и мертвого, красивого и безобразного, одушевленного и неодушевленного. Эта система оппозиций предложена Е.И. Новик [10] для структуризации фигуративности сказочных персонажей. Оппозиция «живое/мертвое» характеризует трансформации персонажа, превращения его тела. Принадлежность к низшему, мертвому символизируется зооморфностью – избушка на курьих ножках. Смерть телесная идентифицируется также как в мифе полным разрывом частей, хаосом и сожжением. Может присутствовать парциальная магия, когда тело воссоздается из части (из перышка, и пр.). Телесная определенность фиксируется и другой оппозицией -«видимое/невидимое». Хтонические и некоторые другие персонажи под влиянием волшебной магии (шапка невидимка) могут утрачивать телесность. В таком случае идентичность персонажа сохраняется лишь за счет его имени. Оппозиция «красивый/некрасивый» социально презентирует персонажей с точки зрения их положительных или отрицательных качеств. Красивые персонажи русской волшебной сказки, как правило, положительные, добрые, вежливые. Женская красота маркируется народным каноном – белые рученьки, румянец и черноброва. Отрицательные персонажи награждаются уродством, диспропорцией, нечеловеческими животнообразными качествами и инстинктами, грубостью в обращении. Оппозиция «сильный/слабый» выражается в противопоставлении как физической силы, так и моральных качеств. Физическое состояние телесности близко соотносимо с нравственными качествами человека. В сказке существует система препятствий-испытаний, которая позволяет выявить реальную физическую форму персонажа и получить имя героя – тоже инициация. Оппозиция «истинный/преображенный» фиксирует подвижность и сложность идентификационной процедуры телесности. Это обусловлено способностью телесных состояний к преобразованию и оборотничеству. Общеизвестны примеры превращения лягушки в царевну, царевны в лебедя, медведя в человека. Русская языковая модель, согласно А.Д. Шмелеву [12, c. 19], включает в себя оппозиции «духа и плоти», «ума и сердца». Однако, в наивной картине мира душа концептуально моделируется иногда в терминах телесности: «душа болит», «сердце ноет», «душу обожгло», «душа сжимается в комок». Взаимосвязь душевного и телесного зафиксирована и в поговорках, которые метафорически говорят о тесной взаимосвязи двух субстанций: «Глаза – зеркало души», «В здоровом теле – здоровый дух», «Бог шельму метит». Духовно-эмоциональное состояние в обыденном и поэтическом языке часто фиксируется как характеристика состояний крови: «кровь кипит», «сердце болит», «сердце стонет». В русской языковой картине мира существует также другая оппозиция, характеризующая ментальность: «разум» — «сердце». Ее можно считать также аспектом отношения «душа» — «тело», раскрывающим взаимодействие рационального и эмоционального. Схематически эти оппозиции можно представить в виде отношений «антропологического круга» (Схема 1).Традиционная трактовка такова, что Тело и Душа находятся в оппозиции. Однако анализ высказываний повседневного языка и Библии [12, c. 8] показывает, что однозначного смысла нет. Могут быть как полные взаимоисключающие оппозиции «дух-тело», так и высказывания, в которых подчеркивается их единство, неразрывная связь, что может быть символизировано их совпадением в центре круга. Мы будем наряду с понятиями «тело», «душа», «телесность» использовать понятие «психосомы», считая его междисциплинарным, интегрирующим психологические, культурологические, философские и научные концепты, касающиеся взаимодействия «души» и «тела» как основной антропологической проблемы. «Психосомой» называем духовно-телесную интегративную способность накапливать, хранить и поддерживать совокупный жизненный опыт индивида [14], «сумму приспособлений» человека (Х. Ортега-и-Гассет), способ обладания миром (по М. Мерло-Понти)». Если мы вспомним европейскую философскую традицию рационализма, — Декарт, Спиноза, Лейбниц и др., — то поймем, что демаркация «разум – эмоции» фундаментальна для новоевропейского сознания. В русской философии эта дилемма выглядела несколько иначе, так как некоторые представители русской философии ведущей формой постижения жизни, человека признавали познание сердцем [15]. Это другой вариант антропологии и решения антропологической проблемы, чем развиваемый И. Кантом и другими рационалистами. Он тоже имеет свою историческую традицию в христианском неоплатонизме и византийской философии. В своей работе «Сердце и его значение в духовной жизни человека» [16, c.69-103] П.Д. Юркевич, вслед за Г.С. Сковородой, считает сердце средоточием духовности и телесности (ментальности и телесности) человека. Сердце обозначает и символизирует целостность человека, будучи схождения центральной нервной и симпатической системы. Оно как бы гарантирует целостность реакций [17] личности в жизни, а не в мыслях. «Разум — свет познания», однако корень познания жизни, согласно этой традиции, в сердце, о чем говорил апостол Петр («сокровенное сердце» [1Кор.4:1-13; 1Пет.4:10]). Проблема телесности и духовности сопряжена с проблемой смысла жизни через другую фундаментальную онтологическую проблему для антропологии, — проблему смерти. Эту взаимосвязь обсуждает Н.А. Бердяев: «Смерть есть не только биологический и психологический факт, но и явление духа» [18, c. Эта проблема фундаментальна для человека вообще и только те мировоззренческие системы признаются великими для человечества, которые предлагают ее удовлетворительное решение. Именно вокруг таких мировоззренческих систем человечество объединяется в цивилизации. В Новоевропейской, Просвещенческой философии прогресса эта тематика во многом табуировалась. Адекватная вербализация и концептуализация проблематики, как демонстрирует Н.А. Бердяев, может найти решение в экзистенциальной антропологии. В повседневной жизни также существуют практики, которые позволяют преодолевать переживания апокалиптичности. Ведь осознание апокалиптичности есть результат дара познания, которым обладает человек. В архаичном и традиционном социуме процесс социализации сопровождался периодическими инициациями. Мифология инициации связана не только с обретением нового статуса и имени, но и как бы новым рождением. Апокалиптический аффект был блокирован в культуре с помощью компенсаторных механизмов. Миф, а затем идеология породили символически и ритуально кодированные процедуры негации смерти в культуре социума. Эту проблематику рассматривает Н.А. Бердяев, полемизируя с Н.Ф. Федоровым и В.В. Розановым по вопросу решения основной антропологической проблемы с точки зрения экзистенциально-религиозной философии: «Розанов не знает вечной жизни, он знает только бесконечную жизнь в деторождении. Это есть своеобразный половой пантеизм. Розанов забывает, что не от явления Христа пошла в мире смерть и что последнее слово христианства не смерть, не Голгофа, а Воскресение и вечная жизнь. … Совершенно иначе ставит и решает проблему Н. Федоров. … Окончательная победа над смертью для него не в рождении новой жизни, а в воскрешении старой жизни, в воскрешении умерших предков. Жизнь человека включает в себя как реальные практики, так и сакральные, мистические, чудодейственные, ирреальные. Мифологическое сознание вплетено в практику реальной жизни и обеспечивает единство реального и ирреального. Как мифологические, так и религиозные практики порождают символические способы экзистенциального преодоления апокалипсической тоски о конце жизни и мира. Это порождает переживания надежды, спасения и оптимистической веры в бессмертие. В контексте экзистенциальной антропологии Н.А. Бердяев предлагает решение этих парадоксов абсурдности человеческого существования: «Апокалипсис есть откровение о смерти мира, хотя смерть в нем не последнее слово. Смертен не только человек, не только народы и культуры смертны, но и все человечество в целом, и весь мир, вся тварь. Можно считать, как и полагают некоторые исследователи, что язык человека и все его семиотические средства рождаются из потребности преодолеть конечность человеческого существования и обращения к Богу [22]. Аналогичную точку зрения разрабатывает А.И. Пигалев, полагая вслед за Розенштокком-Хюсси, что генезис языка представляет собой высокоэмоциональный канал коммуникации — «связь между между живыми и мертвыми» [23], без которого род как себетождественное образование не сможет воспроизводить себя. Дополнительными семиотическими атрибутами поддержания континуума социальной памяти служат надгробия, памятники, ритуальные маски, генеалогические татуировки и изображения и др. Другим приемом общения с предками и поддержания континуума являются ритуальные процедуры создания виртуальных состояний общения с духами предков (шаманизм и пр. Имена наследуются от предков, а ритуал погребения представляет собой форму коммуникации между различными мирами, в которой имя выполняет роль посредника, передающего субстанцию между телесно-чувственным и духовно-сверхчувственным. Имена являются носителями магии реинкарнации, поэтому их строго передают от отца к сыну, внуку и т.д. Именем гордятся, его оберегают, так как не только этические кодексы аккумулируются им, но и всякую порчу стремятся оказать через него, взывая к имени, открывая его потаенную сущность. Имена обозначают особые точки или ячейки социальных ролей, которые могут быть заполнены реальными представителями социума, акторами. Реальные акторы не идеальны, они должны стремиться к соответствию идеальному носителю имени. Это способствует социальному самосознанию и созданию совместной жизни. В атеистическом социуме, в социуме с господством сциентистского мировоззрения механизмы инициации не исчезают. Они сохраняются в разных формах. Во-первых, они сохраняются в русле традиционных культурных и духовных практик общества – религиозных, фольклорных, ритуально-обрядовых (свадьба, погребение и пр.). Во-вторых, они развиваются в лоне новых идеологий. Например, советская власть основывалась на научном, атеистическом мировоззрении. Однако, в практике своей идеологии использовала симулякративные механизмы, которые уже лишены сакрального смысла прохождения через «смерть», но имеют идеологический смысл в новой ритуальной реальности [25]. Поэтому мы не согласны с теми радикальными утверждениями, что центрирование Смерти характерно для русской культуры, а Мавзолей Ленина этому подтверждение [26, c. В-третьих, повседневные практики в рамках большого мифа культуры содержат в себе трансформированные и адаптированные к современной жизни процедуры квазиинициации. Например, в качестве таковых можно назвать следующие формы советской жизни. Регистрация брака, при которой происходит ритуальное посвящение в новую жизнь, обретаются новые роли и имена (фамилии). Симулякр инициации присутствует на заседании партийного комитета (собрания), когда некто обретает новые политические качества. Ступени возрастной политической социализации были выстроены последовательно – октябренок, пионер, комсомолец, член КПСС. С нашей точки зрения, в условиях рациональной организации социума квазиритуалы симулякративности не играют ведущей роли в социальной практике. В бюрократизированном социуме доля симуляции стремится к возрастанию. Например, заочное образование может носить в большом количестве случаев симуляционный характер, так как субъекты образования часто обладают уже неким статусом – должностью, званием, а учатся для формального получения документа, подтверждающего этот статус. Однако симулякративность как форма негации смерти играет важную роль на повседневном уровне и в современном социуме. Она облегчает индивиду способы преодолевать аффект конечности жизни и мира. В технократическом социуме такого рода симулякративные практики также развиваются интенсивно. Таким образом, мы должны понимать, что весь новоевропейский проект общества, государства и человека основан на поиске решения основной антропологической и социально-антропологической проблемы. В западноевропейском варианте доминантой основной антропологической проблемы было противоречие души и тела, духовного и телесного, эмоционального и рационального. В традиционной русской философии основная антропологическая проблема была заключена, скорее всего, в антиномии «жизнь — смерть», «смертное — бессмертное», а решение других антропологических проблем, в том числе и этических парадоксов происходило вокруг этих дилемм. ЛИТЕРАТУРА [1] См.: Гриценко В.П. Социокультурные коды и механизмы культурной трансляции / Наука. Искусство. Культура. – 2014. – № 3. – С. 5-6. [2] Кузьмин А.А. Трансформация «телесного кода» в русской традиционной культуре (на материале волшебных сказок) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. [3] См.: Романов В.Н. Историческое развитие культуры: Психолого-типологический аспект. – М., 2003. – С. 25, 43. [4] Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф – имя – культура // Труды по знаковым системам. Вып.VI. – Тарту, 1973. – С. 286. [5] См.: Гудков Д.Б., Ковшова М.Л. Телесный код русской культуры: материалы к словарю. – М.: Гносис, 2007. – С. 77. [6] Незнание антропонимической системы XV- XVI вв. может привести к путанице лиц, так как в то время на Руси существовала система двойных и даже тройных имён. Имена были «мирские», похожие на прозвище, – Кобыла, Тать, Хрипун, Попадея и т.п. – и были имена христианские. Но существовало так же дедичество– наименование по имени деда. И тогда получалось, что среди Плещеевых были Очины, Охотины, Басмановы, Колодкины, Павлиновы. И надо, при этом, уяснить, что Алексей Данилович Басманов и Алесей Данилович Плещеев – одно лицо. [7] Вольская Н.С. Семиотика древнегреческого мифа // Вопросы философии. [8] Кузьмин А.А. Трансформация «телесного кода»… С. 105. [9] Распад СССР и создание постсоветской социальности сопровождалось сотворением новой мифологии в контексте переименования городов, улиц, учреждений, организаций, должностей. [10] Новик Е.C. Система персонажей русской волшебной сказки . – URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/novik8.htm (дата обращения: 26.04.2016). [11] Указ. по: Афанасьев А.Н. Народные русские сказки (полное издание в одном томе). – М., 2008. [12] Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира. – М., 2002. – С. 19. [13] См. об этом: Гачев Г.Д. Язык тела в Еванглии // Телесный код в славянских культурах. – М.: Ин-т славяноведения РАН, 2005. – С. 8.: Ветхий завет почтенен к телу и во Второзаконии множество предписаний по отношению к нему. В Новом Завете позиция более спиритуалистическая. Однако Иисус распят и страдания его невозможно объяснить, не прибегая к телесному облику наказания. [14] См.: Шилков Ю.М. Психосоматические структуры сознания. // Метафизические исследования: Сознание. Альманах «Метафизические исследования». Вып. 6. – СПб.: Алетейя, 1998. – C.76. – URL. http://anthropology.ru/ru/text/shilkov-yum/psihosomaticheskie-struktury-soznaniya (дата обращения: 12.01.2016). [15] Метафизику любви и сердца в противоположность европейскому интеллектуализму разрабатывали Г. [16] Юркевич П.Д. Сердце и его значение в духовной жизни человека / П.Д. Юркевич. Философские произведения. — М.: Правда, 1990. — С. 69 — 103. [17] С нашей точки зрения, это близко или равносильно понятию психосомы как способности поддерживать совокупный жизненный опыт личности, как «суммы приспособлений» человека (Х. Ортега-и-Гассет), способу обладания миром (М. Мерло-Понти). [18] Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. – Париж: UMCA PRESS, 1931. – С. 270. [19] Там же. С. 271. [20] Там же. С. 279-280. [21] Там же. С. 273. [22] См.: Розеншток- Хюсси О. Бог заставляет нас говорить. – М.: Канон+, Реабилитация, 1998. [23] Названную связь прослеживает А.И. Пигалев. См.: Культурология. – Волгоград, 1998. [24] См.: Флоренский А.А. Имена. – М., 1989. [25] См.: Матяш Д.В. Парадоксы манифестации идеи негации смерти в культуре // Логос живого и герменевтика телесности. [26] См.: Демичев А.В. Фигуры Танатоса: искусство умирания. – СПб.,1998. – С. 54-55. © Баниже О.Н., Горлова И.И., 2016. Материал поступил в редакцию 10. 10.2016. Горлова Ирина Ивановна, Баниже Олег Николаевич, Наверх
| Издатель Свидетельство Издается только Регистрация ЭНИ Наш баннер: Наши партнеры:
| ||
институт культурного и природного наследия имени Д. 2014-2022. |
При полном или частичном использовании материалов Поддержка — Российский научно-исследовательский институт Написать администратору сайта / Website manager |
А.
О.
Леви-Стросс, Х. Ортега-и-Гассет, М. Фуко.
Волнистые узоры и зигзаги обозначают воды, прямоугольники и ромбы символически обозначают пашню. Ленты (рясны) уподобляются небесным водам, оплодотворяющим землю.
С таким ощущением рождается ребенок. Искусственный мир изначально конфигурирован под моторику, интенции и потенции человеческой телесной натуры и ее фигуративности. В дальнейшем эти отношения вербализуются. Однако это не отменяет того, что вербальные коды в своей операциональной развертке содержат отношения двигательной активности человека к предметным формам культуры [3, c. 25, 43].
Оно символизирует некоторую социальную ячейку и точку матрицы, в которой пересекаются наборы профессиональных и кровнородственых навыков, задавая структуру социального целого в виде двух матриц [7, c.123-124]. Лично-именные и профессионально-именные коды кумулируют и транслируют опыт, знания, умения.
Этот момент принципиально важен. Превращение лягушки в царевну как смена статуса фиксируется сменой имени. Любое перерождение (второе рождение) есть акт инициации и оно совершается с помощью определенной символической процедуры, присваивающей реципиенту новый статус-имя.
Но есть негативные формы оборотнической логики превращения, когда это происходит под влиянием ведьмы или колдуна. Сами превращения являются результатом определеннх заклинаний — вербально-символической магии. Оборотническое превращение выступает как обретение нового статуса в рамках диспозиций «человек-животное» (перышко Фениста-Ясна сокола превращается в царевича прекрасного – АФ. 234 [11]) , «человек – предмет» (дурак ударил и жена превратилась в камень).
«Кровная связь» рассматривается как связь духовно-родственная, духовно-наследственная и, таким образом, мы видим, что естественный язык, в отличие от идеологизированного, телесное и духовное концептуализирует в единстве.
Нет однозначного вывода о том, что рацио выше эмоций, правда может быть и за сердцем. В то же время, есть точка сближения и даже совпадения четырех качеств личностной субстанции. Термин «психосома» мы как раз и считаем целесообразным, поскольку он помогает провести «сборку» телесно-духовных качеств в некую единую ментально-телесную структуру.
В объяснительной схеме новоевропейского сознания эта дилемма характеризовала как фундаментальное противоречие личности, так и основное противоречие социума. Эмоции, чувства рассматривались как источник социального хаоса, а порядок, рациональность были атрибутами логического мышления. «Этика» Спинозы – это проект социальной практической философии, в которой дедуктивный принципы разума находят основания для правил жизни. Вся идеология Просвещения была, в конечном счете, построена на проекте рационального проектирования и упорядочивания социальной жизни с помощью научного разума, научной теории, в т.ч. и марксистской.
Эту антропологию, в отличие от Западной, можно было бы скорее обозначить как экзистенциально-символическую. В ней главным предметом является душевно-нравственная жизнь, символика света.
270]. «Всякое зло может быть сведено к смерти. Убийство, ненависть, злоба, разврат, зависть, месть есть смерть и сеяние смерти» [19, c. 271].
Переживая в течение жизни периодические инициации индивид попадает в ситуации смерти старого облика и рождения нового. Эта процедура имела сакральный характер и носила пиковый характер в ходе прохождения определенного этапа социализации.
… Н.Ф. Федоров был убежденный христианин, но как будто не понимал тайны Креста и Голгофы, не принимал искупительного смысла смерти… Смерть нельзя победить, отрицая всякий за ней смысл, т. е. метафизическую ее глубину» [20, c. 279-280].
… Апокалипсис есть не подлежащий рационализированию парадокс времени и вечности. … Дело Христа в мире есть прежде всего победа над смертью и уготовление воскресения и вечной жизни» [21, c. 273].
), сохранения имен предков и пр. В результате таких ритуальных процедур наследуется также и матрица социального структурирования социума, кодирующая набор социальных ролей – социальную фигуративность.
Имя предписывает своему носителю эталонные требования профессиональных, этических, возрастных кодексов и формирует личность носителя имени [24], направляет его энергетику (П.А. Флоренский). 
54-55]. В контексте предыдущих рассуждений, в том числе и христианских гипотез о генезисе языка, трибуна Мавзолея есть демонстрация социальной преемственности, закодированной еще в традиционной культуре. Этот артефакт также характерен для многих цивилизаций, а феномен Мавзолея вписывается как в контекст революционной идеологии советского марксизма, так и идеологии русского космизма, идей Н.Ф. Федорова и др.
Защита диссертации в ее традиционно советском виде также напоминает скорее ритуал, чем научную процедуру. Научные аргументы и решения рассматриваются до этого. Сама процедура защиты в замкнутом пространстве знатоков испытывающих кандидата сходна с ритуалом инициации.
Например, компьютерная виртуализация позволяет делать «вечную жизнь» обыденным состоянием, что порой вредно действует на психику детей и подростков, играющих в «стрелялки» и теряющих ощущение бренности жизни. В контексте идей постмодерна получили развитие теории и практики «постхьюмена», как человека с продолжающейся, заменимой телесностью. Современные медицинские, биологические и компьютерные технологии породили множество мифов бессмертия в телесной форме. Проект постчеловека подразумевает коренной пересмотр фактора телесности и телесной фигуративности в истории цивилизации.
Традиционная русская философия являлась, видимо, наиболее непосредственной формой рефлексии над категориями и кодами русской культуры, функционировавшими в повседневности. Именно в рамках традиционной русской философии сложилась форма экзистенциально-религиозного, антропологического знания, способного концептуализировать основные антропологические проблемы человеческого существования. В ряду категорий этой философии можно считать следующие основные экзистенциалы: «любовь / ненависть/, дружба / вражда/, жизнь/ смерть/ бессмертие/, трагизм/ печаль/ тоска/, свобода / творчество/ Бог» и др. Эти коды задавали параметры ментально-телесной организации человеческих индивидов, их телесную и социальную фигуративность. 
– 2009. – № 4. – С. 104.
– 1972. – №4. – С. 123-124.
Еванглие от Матфея самое ветхозаветное и в нем важна родословная, существенно телесное. Евангелие от Иоанна уже духовно-метафизическое: «В начале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог» Иоанн: (1: 1-5). Евангелие от Матфея как бы восхождение к Духу, а Евангелие от Иоанна – нисхождение. Отношение Бога и человека, духа и плоти предстает как два встречных вектора: один – это нисхождение Слова в плоть, а другой – это восхождение плоти к Духу. Вектор Ветхого завета – это телесность, владение телесным (животные, стада), привязка к месту. Вектор Нового завета в расставании с плотью и вещественностью: «Блаженные нищие духом…» (Мф. 5:3).
С. Сковорода, Б.П. Вышеславцев, П.Д. Юркевич, В.С. Соловьев, П.А. Флоренский.
Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 13-14. – М.: Академ. проект; РИК, 2005. – С. 298-299.
Д.С.Лихачева 
С.Лихачева,Телесный цвет в одежде: учимся сочетать стильно!
Телесный цвет в одежде редко упоминается в индустрии моды и модных статьях, потому что похож на бежевый, а он, в свою очередь, куда более привычен слуху и о нем мы имеем более точное представление.
Но телесный цвет сложнее и многограннее, он включает в себя целую гамму бежевых оттенков с различными отливами – от желтого до розового.
Сегодня онлайн-журнал korolevnam.ru расскажет вам, как быть с этим цветом и как правильно сочетать телесные оттенки с другими цветами.
Основные правила сочетания
В первую очередь, необходимо отметить несколько важных моментов:
- Во-первых, телесный цвет всегда будет актуален и универсален при выборе нижнего белья. Для повседневной носки нельзя придумать ничего более подходящего к любой одежде.
- Во-вторых, бежевое белье – это единственный допустимый вариант для прозрачных и просвечивающих блузок и топов. Очень редко красный бюстгальтер смотрится стильно и не вульгарно под красной полупрозрачной блузой, а вот телесный будет уместен. Что касается подобных белых предметов гардероба, то надевать под них белый бюстгальтер – отсутствие вкуса. Только лиф телесного цвета придет вам на помощь.
- И в-третьих, обувь этого незаменимого цвета. Такие лодочки на среднем каблуке, даже если вы настоящая дюймовочка, визуально вытянут вас и прибавят вам сантиметров. Причем за счет длины ног.
Телесный цвет и светлые оттенки
Телесный + белый
Телесный цвет в одежде в теплое время года лучше всего, наверное, сочетается с белым. Свежее, яркое ненавязчивое сочетание, достойное статьи базой гардероба и более сложных комплектов.
Если в такой гамме выбрать платье и соответствующие аксессуары, то получится образ в стиле французского шика, женственный и изящный. Если к белому топу добавить кожаную юбку-карандаш телесного цвета, то образ будет более сексапильным.
А телесные брюки со светлым верхом или телесная футболка с белыми рваными джинсами создадут повседневный лук, простой и стильный.
Телесный с кремовыми и сливочными оттенками
С другими кремовыми и сливочными оттенками телесный может составить практически total look, так как различия в оттенках там будут не принципиальные.
Такие сочетания подойдут и для легких нарядов на жаркое лето, и для теплой одежды на осень. Для любого варианта отличным сопровождением станет кружевная отделка и жемчуг.
Телесный цвет и пастельные оттенки
В какой-то мере этот цвет можно отнести к пастели, поэтому с аналогичными цветами он сочетается гармонично. Однако стоит опасаться того, чтобы образ не стал слишком рафинированным и инфантильным. Беспроигрышный вариант здесь – телесный + небесно-голубой. Нежное, сдержанное, приятное глазу сочетание.
На лето подойдет ансамбль телесного, лимонного и салатового, как вместе, так и по отдельности – свежее, «фруктовое» сочетание.
На холодное время года телесный будет уместнее комбинировать с розовым и персиковым, но разбавлять такие сочетания более грубыми аксессуарами и вещами более темных оттенков. Идеально для романтичных образов сочетание телесного цвета и сиреневого.
Эти цвета словно проникают друг в друга и создают невероятно трепетное ощущение легкости и нежности.
Чтобы максимально выгодно обыграть такой ансамбль, можно добавить цветочный принт или выбрать минимализм и геометрические фасоны.
Телесный цвет и яркие цвета
Естественно, что телесный готов приспособиться к любому другому цвету и сочетаться почти со всей цветовой палитрой. Ведь это, можно сказать, цвет человеческой кожи. Однако есть оттенки, которые в паре с данным цветом будут смотреться просто бесподобно.
Телесный + бордовый
Пожалуй, лидер в этом отношении – бордовый со всеми своими многочисленными оттенками, выбор которых зависит, собственно, от оттенка телесного. Это могут быть винный, вишневый оттенки, бургунди, марсала и многие другие.
В сочетании с телесным любой из них будет казаться еще более глубоким и насыщенным, а телесный будет уравновешивать эту сексапильность и не даст образу зайти слишком далеко. Интерпретаций такого сочетания много – и легкомысленный коктейльный образ, и торжественный наряд, и уютный теплый осенний образ, и что-то повседневное и удобное.
Телесный + синий и изумрудный
Также телесный в одежде сочетается и с глубоким синим цветом, и с изумрудным.
Образы получаются такими же самодостаточными, выразительными и стильными.
Осторожно! Телесный и красные оттенки
Но стоит быть аккуратной, комбинируя телесный с алым, оранжевым, коралловым цветами. Это может оказаться не самым удачным экспериментом, и на выходе вы получите кричащий безвкусный образ.
Телесный + желтый
А вот с желтым телесный цвет летом сыграет вам на руку.
Если еще добавить к нему бледного лимонного оттенка из пастельной гаммы и серебристых украшений, то лук получится ярким, свежим и не мозолящим глаза.
Телесный + коричневый
Осенью же и зимой сочетание телесного цвета с коричневым становится важной частью многих образов.
Это теплое сочетание, реализуемое в свитерах, джемперах, брюках и шерстяных платьях, всегда в моде и подходит очень многим.
Телесный цвет и ахроматические цвета
Телесный + серый
С серым цветом телесный стоит сочетать очень осторожно, потому что порой они просто не могут гармонично совместиться в одном наряде, и он распадается.
Но все же есть и исключения, и иногда этот ансамбль поражает своей нежностью и строгостью одновременно. Это вариант на каждый день или для работы.
Телесный + серебристый или золотистый
Альтернативой серому, кстати, может стать серебристый – тут промахнуться сложнее, а сам цвет этот более трендовый. Можно использовать и золотистый, он ничем не уступает серебру.
Несмотря на сдержанность тонов, такие сочетания можно применить и к вечерним платьям, и к нарядам на шумную вечеринку.
Дело останется за аксессуарами.
Телесный + черный
Сочетание телесного и черного неизбежно вызывает в голове ассоциацию с Ким Кардашьян и ее бандажными платьями, так что вот вам доказательство того, что эта цветовая пара может быть и не скучной. Хотя для работы такое решение тоже прекрасно. Использовать его можно и в повседневной жизни.
Черные джинсы-скинни и шифоновая блузка телесного цвета, незамысловатая обувь и лаконичная кожаная сумка –и вуаля, стильный кэжуал-образ готов.
Телесный цвет – это не только цвет бюстгальтеров или скучный и невзрачный цвет. Это отличный базовый оттенок, который поможет вам построить эффектные образы на любой случай жизни!
_
Автор: Татьяна Обухова — сайт www.Korolevnam.ru – Женский онлайн-журнал.
Копирование этой статьи запрещено!
Телесные наказания
Упразднение всех телесных наказаний детей требует сочетания четкой правовой реформы, политики защиты и предотвращения, а также других, прежде всего образовательных, мер, направленных на то, чтобы отвратить общество от принятия насильственных и унизительных наказаний.
Эффективный запрет телесных наказаний детей означает, что они прямо запрещены законами, касающимися защиты детей. Необходимы законы, запрещающие телесные наказания во всех условиях – дома, в школах, в пенитенциарных системах и в учреждениях альтернативного ухода. Без реформы законодательства будет сохраняться представление о том, что оскорбление человеческого достоинства и физической неприкосновенности ребенка допустимо.
Законодательный запрет необходим, но его одного недостаточно, чтобы гарантировать права детей. Специалисты, работающие с детьми, родители, сами дети и общественность в целом должны быть проинформированы о законе и о праве детей на защиту. Поэтому правительствам следует принять ряд политических мер для поддержки реализации закона. Законы также должны сопровождаться широкими действиями по повышению осведомленности, которые бросят вызов существующему общественному признанию того, что взрослые бьют детей и применяют к ним другие виды унижающего обращения как «разумное наказание и исправление детей». В европейских обществах запрещено бить человека, а дети тоже люди.
Государственные услуги по борьбе с домашним насилием должны быть расширены за счет включения в них борьбы с телесными наказаниями. Это влечет за собой информирование родителей, воспитателей, учителей, социальных работников и органов защиты о негативных последствиях и незаконности телесных наказаний. Это также влечет за собой оказание поддержки родителям и информирование об альтернативах использованию телесных наказаний в воспитании детей, таких альтернативах, как позитивное и ненасильственное воспитание.
За последние годы достигнут значительный прогресс. Большинство государств-членов Совета Европы взяли на себя обязательство положить конец всем телесным наказаниям детей. Однако цель запрета телесных наказаний детей на всем континенте еще не достигнута.
Отключено! Руководство для европейских парламентов по реформе законодательства по отмене телесных наказаний детей: английский – французский – македонский
Европейский суд по правам человека
Европейский суд по правам человека впервые оспорил телесные наказания детей в 1978 году. В деле Тайрер против Соединенного Королевства Суд постановил, что судебная порка 15-летнего мальчика нарушила его право на защиту от унижающего достоинство наказания. В последующие два десятилетия Суд осудил школьные телесные наказания, сначала в государственных школах в решении Кэмпбелл и Косанс против Великобритании (см. документальный фильм на эту тему), а затем в частных школах в своем решении Костелло-Робертс против Великобритании.
Первое дело о телесных наказаниях в семье было рассмотрено Судом в 1998 году по делу А против Великобритании. Его возбудил против Великобритании мальчик, которого отчим избил тростью. Отец был оправдан в связи с защитой «разумного наказания» по общему праву. Европейский суд по правам человека установил, что Великобритания нарушила статью 3 Конвенции, не защитив право ребенка на защиту от унижающего достоинство наказания. Закон Великобритании, допускающий «разумное наказание», был сочтен противоречащим защите прав и свобод, гарантированных Конвенцией.
Тесей — это база данных, содержащая прецедентное право Суда в отношении прав детей.
Доступ к базе данных Тесея
Европейский комитет по социальным правам (ЕКСП)
Европейский комитет по социальным правам (ЕКСП), который осуществляет мониторинг Европейской социальной хартии, заявил, что телесные наказания не соответствуют стандартам в области прав человека, поскольку определяется Социальной хартией.
Статья 17 Европейской социальной хартии требует от государств защищать детей от всех форм жестокого обращения. Европейский комитет по социальным правам истолковал эту статью как требующую законодательного запрета любых форм насилия в отношении детей, включая телесные наказания во всех условиях (дома, в школах и учреждениях).
Комитет в своем последнем решении по этому вопросу, Ассоциация защиты всех детей (ПОДХОД) против Франции, принял к сведению широкий консенсус как на европейском, так и на международном уровне в отношении того, что телесные наказания детей должны быть прямо запрещены законом. . При этом он решил, что французское законодательство противоречит статье 17 Социальной хартии, поскольку не предусматривает достаточно четкого, обязательного и точного запрещения телесных наказаний.
В следующих решениях, вынесенных в соответствии с Дополнительным протоколом к Социальной хартии Всемирной организацией против пыток, Социальная хартия установила нарушение статьи 17 в связи с отсутствием в законодательстве соответствующих положений, запрещающих телесные наказания.
Ассоциация защиты всех детей (APPROACH) Ltd. против Ирландии, жалоба № 93/2013, решение по существу от 2 декабря 2014 г.
Ассоциация защиты всех детей (APPROACH) против Италии , Жалоба № 94/2013, решение по существу от 5 декабря 2014 г.
Ассоциация защиты всех детей (APPROACH) Ltd против Словении, Жалоба № 95/2013, решение по существу от 4 декабря 2014 г.
Ассоциация защиты всех детей (APPROACH) Ltd. против Бельгии, жалоба № 98/2013 решение по существу от 20 января 2015 г.
Комитет министров
Комитет министров Совета Европы впервые осудил телесные наказания детей в 1985 г. путем принятия Рекомендации № R (85) 4 о насилия в семье, который призывает государства-члены пересмотреть свое законодательство о полномочиях наказывать детей, чтобы ограничить и, в конечном итоге, запретить телесные наказания. С тех пор Комитет министров принял ряд рекомендаций с целью создания общеевропейской правовой базы для защиты детей от телесных наказаний.
- Рекомендация Комитета министров Rec(2006)19 о политике поддержки позитивного воспитания детей
Рекомендация Совета Европы о политике, направленной на поощрение позитивного воспитания детей, призывает государства-члены признать важность предоставления родителям достаточной поддержки в воспитании их детей. Государствам необходимо создать необходимые условия для хорошего воспитания детей путем реализации политики, обеспечивающей поддержку воспитания детей, и устранения любых барьеров, которые могут помешать позитивным усилиям родителей. Государственные органы должны создавать структуры и службы, которые позволяют родителям учиться и практиковать хорошие родительские навыки.
Парламентская ассамблея
Парламенты по всей Европе играют решающую роль в избавлении государств от телесных наказаний детей. Для поддержки защиты детей от телесных наказаний и содействия их запрету и отмене во всей Европе Парламентская ассамблея Совета Европы приняла в 2004 году резолюцию, призывающую к «общеевропейскому запрету телесных наказаний».
- Рекомендация Парламентской ассамблеи 1666 (2004) о общеевропейском запрете телесных наказаний детей
В этой Рекомендации Ассамблея заявляет о своей поддержке Глобальной инициативы по прекращению всех видов телесных наказаний детей, заявляя, что она считает телесные наказания детей нарушением их основного права на человеческое достоинство и физическую неприкосновенность.
34 из 47 государств-членов Совета Европы в настоящее время добились полного запрета телесных наказаний в любых условиях, в том числе дома.
Глобальная инициатива по искоренению всех видов телесных наказаний детей сотрудничала с Советом Европы для отслеживания прогресса на пути к полному запрету телесных наказаний по всей Европе.
Посмотрите документальный фильм о влиянии дела Кэмпбелл и Козанс против Великобритании.
«Поднимите руку против порки!» Кампания Совета Европы против телесных наказаний детей. Совет Европы борется с телесными наказаниями, выступая за их полную отмену и поощряя позитивное, ненасильственное воспитание детей в 47 государствах-членах.
Цель состоит в том, чтобы ввести запрет на телесные наказания детей на всем континенте.
Совет Европы считает, что путем активной пропаганды позитивного воспитания и повышения осведомленности можно отменить телесные наказания. Материалы кампании проливают свет на проблему телесных наказаний, давая их определение и развенчивая мифы, поддерживающие существование и «законность» насильственной дисциплины. Пакет пропагандирует три подхода, необходимых для успешного противодействия телесным наказаниям: повышение осведомленности, правовую реформу и реформу политики, а также обучает родителей позитивному воспитанию детей.
32 государства-члена полностью отменили телесные наказания, и многие другие намерены последовать их примеру. Многие известные люди, в том числе главы государств и артисты, предоставили свои имена для поддержки кампании. Совет Европы надеется, что вы присоединитесь к нам в распространении информации и продемонстрируете свою поддержку в Интернете.
Отмена телесных наказаний детей.
Вопросы и ответы0003
Отмена телесных наказаний детей. Ключевые моменты
Английский – французский – венгерский – польский (наклейки на польском) – сербский – словенский
Руководство для европейских парламентов по реформе законодательства по отмене телесных наказаний детей
Английский — Французский — Македонский
Информационный буклет о позитивном воспитании детей: английский
Двуязычные (англо-французские) плакаты кампании Saatchi & Saatchi-London: плакат 1 — плакат 2 — плакат 3
«Поднимите руку против порки!» Телевизионный ролик
Три агитационных плаката «Ваши руки должны питать, а не наказывать» : постер 1 — постер 2 — постер 3
наилучшие интересы ребенка. Он обеспечивает заботу, расширение прав и возможностей, признание и руководство, а также включает в себя установление границ для обеспечения всестороннего развития ребенка. Позитивное воспитание предполагает уважение прав детей и ненасильственную среду, в которой родители не используют телесные или психологически унижающие наказания для разрешения конфликта или воспитания дисциплины и уважения.
Настоящей дисциплине нельзя научить насилием.
Позитивное воспитание — это:
Воспитание
Структура и руководство
Признание
Расширение прав и возможностей
Ненасильственное воспитание
в воспитании своих детей. Государствам необходимо создать необходимые условия для хорошего воспитания детей путем реализации политики, обеспечивающей поддержку воспитания детей, и устранения любых барьеров, которые могут помешать позитивным усилиям родителей. Государственные органы должны создавать структуры и службы, которые позволяют родителям учиться и практиковать хорошие родительские навыки.
Совет Европы в сотрудничестве с Европейской комиссией создал хранилище образовательных и информационных инструментов, продвигающих ненасильственное воспитание детей, в котором собраны различные передовые практики государств-членов.
Eurochild – информация о поддержке семьи и родителей сиделки на:
опасности насильственного наказания,
преимущества позитивных, ненасильственных методов ухода за детьми,
права детей на защиту от всех насильственных наказаний.
Этот репозиторий предназначен для обмена информацией о существующих инициативах и кампаниях, которые были предприняты в государствах-членах Совета Европы для поддержки правительств в деле введения законодательного запрета телесных наказаний.
Некоторые инициативы и кампании лежат в основе продвижения этого правового запрета. Другие вдохновляющие позитивные родительские практики более общего характера также были представлены для оказания поддержки родителям в обучении их детей, такие как политика защиты и предотвращения или другие образовательные меры, которыми мы считаем важным поделиться, чтобы поддержать наши общества в отъезде. от принятия насильственной и унизительной дисциплины.
У вас есть практика, которой вы можете поделиться?
Чтобы представить передовой опыт, отправьте его на нашу электронную почту.
Прекращение телесных наказаний | Покончить с насилием
Будучи наиболее распространенной формой насилия в отношении детей во всем мире, телесные наказания ежегодно приводят к травмам, инвалидности и смерти тысяч детей.
Его широкое общественное признание означает, что уровень насилия в воспитании детей нормализуется, закрепляя низкий статус детей в обществе и прокладывая путь для других форм насилия и жестокого обращения.
Огромное количество детей подвергаются телесным наказаниям дома, в школе, в учреждениях по уходу и на работе, а также в пенитенциарной системе во всех регионах мира. 3 из 4 маленьких детей регулярно подвергаются жестокому обращению со стороны своих опекунов. Около 600 миллионов детей в возрасте до 5 лет живут в странах, где эта практика разрешена у них дома.
Телесные наказания затрагивают детей независимо от их возраста, расы, пола и социального положения. Но часто самые уязвимые — дети-инвалиды, маленькие и социально маргинализированные дети — подвергаются более высоким уровням насильственного наказания. Насильственные формы дисциплины также могут по-разному восприниматься мальчиками и девочками и могут использоваться для укрепления гендерных норм.
Только 14 процентов детей во всем мире полностью защищены законом от телесных наказаний. В то время как взрослые могут воспринимать юридическую защиту от насилия как должное, у большинства детей такой гарантии нет. Запрет телесных наказаний направлен на обеспечение того, чтобы дети были защищены законом наравне со взрослыми. Будучи самыми маленькими и уязвимыми членами общества, дети заслуживают большей, а не меньшей защиты от насилия.
Отсутствие защиты у детей особенно разрушительно, учитывая долгосрочные последствия насильственных наказаний. За более чем 50 лет исследований были обнаружены убедительные доказательства связи телесных наказаний с множественными формами вреда , включая физический вред и воздействие на здоровье, краткосрочный и долгосрочный эмоциональный вред, ущерб когнитивному развитию и результатам обучения, ущерб отношениям между родителями и детьми. и ассоциации с насилием и агрессией на протяжении всей жизни.
Узнайте больше о доказательствах воздействия и взаимосвязи телесных наказаний в наших сводках исследований.
Телесные наказания являются нарушением прав детей. Ущемляет их право на защиту от насилия, уважение их физического и человеческого достоинства, развитие, образование, здоровье и свободу от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. При ратификации международных законов о правах человека и обязательств в соответствии с Целями в области устойчивого развития правительства уже обязались запретить и ликвидировать все телесные наказания детей.
Глобальный прогресс: ускорение – но нужно большеГлобальный импульс к прекращению телесных наказаний быстро нарастает. За последние четыре десятилетия количество стран, запрещающих телесные наказания, увеличилось с одной до 63. 25 из них ввели запрет только за последние шесть лет, и еще больше в настоящее время пересматривают свои законы.
Эти страны относятся ко всем регионам, доходам, религиям и культурным контекстам. Государства все больше признают необходимость правовой реформы.
Судебные иски являются важной и достижимой основой для предотвращения любого насилия в отношении детей и предотвращения его огромных затрат для общества.
Основной целью законодательного запрета является важный первый шаг к прекращению телесных наказаний – он посылает четкий сигнал о том, что бить ребенка неприемлемо. Это приводит к изменению культуры в сторону ненасильственного воспитания детей. Цель здесь не в том, чтобы наказать родителей и других опекунов, а в том, чтобы поддержать их в принятии ненасильственных, заботливых подходов к воспитанию детей.
Появляется все больше свидетельств того, что, когда страны принимают и внедряют запреты на телесные наказания, снижается использование и одобрение насильственных наказаний и более широких форм насилия. Например:
- В Швеции с момента введения запрета в 1979 г. произошло резкое снижение распространенности телесных наказаний, но запрет также привел к сокращению других форм насилия. Исследование воздействия запрета, проведенное в 2000 году, показало, что участие молодежи в кражах и преступлениях, связанных с наркотиками, нападениях и изнасилованиях в отношении маленьких детей, а также самоубийствах, употреблении наркотиков и алкоголя среди молодежи уменьшилось.
- Исследования, проведенные в Финляндии, показали, что с момента введения запрета в 1983 году произошло явное сокращение всех форм телесных наказаний и других видов насилия со стороны родителей в отношении детей, и что снижение количества физических наказаний было связано с уменьшением числа детей, которые были убиты. .
- В Германии, которая ввела полный запрет в 2000 году, исследования показали значительное снижение насильственных наказаний, связанное с уменьшением насилия, совершаемого молодыми людьми, и сокращением доли женщин, получающих телесные повреждения в результате домашнего насилия.
Вы можете прочитать нашу статью, обобщающую результаты исследования воздействия запрета, здесь. Он поддерживает благосостояние, образование и развитие детей. Всемирная организация здравоохранения признает усилия по искоренению телесных наказаний ключевой стратегией общественного здравоохранения, направленной на искоренение насилия в детстве.
Чтобы обеспечить защиту всех детей от телесных наказаний, End Violence:
ПОДДЕРЖАНИЕ ОБШИРНЫХ И НАДЕЖНЫХ РЕСУРСОВ ДЛЯ ПРЕКРАЩЕНИЯ ТЕЛЕФОННЫХ НАКАЗАНИЙ End Violence поддерживает и курирует веб-сайт, посвященный прекращению телесных наказаний , который содержит обширный, , -языковые ресурсы о телесных наказаниях и их запрещении.
Вы можете изучить прогресс и проблемы на национальном, региональном или глобальном уровнях, а также материалы о правовой реформе, соблюдении законов и положительной дисциплине. Веб-сайт доступен на семи языках, включая английский , арабский , испанский , китайский , русский и португальский .
End Violence оказывает техническую поддержку тем, кто работает над запрещением и искоренением телесных наказаний. Партнерство помогает с правовой оценкой, законопроектами и стратегией реформы законодательства; поддерживает информационно-пропагандистскую деятельность и кампании по изменению отношения; и подходы к поддержке ненасильственного воспитания и образования детей.
- Узнайте больше о принятии законов, запрещающих телесные наказания детей
- Узнайте больше о практическом применении запрета телесных наказаний
End Violence поддерживает прогресс в направлении прекращения насильственных наказаний на национальном уровне посредством адресной поддержки стран-первопроходцев , и другие государства и народы на пути к запрещению и ликвидации телесных наказаний.
Мы работаем, чтобы гарантировать, что этот вопрос останется в центре международной повестки дня , и чтобы все страны знали о своих обязательствах и обязательствах по принятию законодательства, запрещающего телесные наказания, и внедрению стратегий по их искоренению.
Запрет любых телесных наказаний детей: ответы на часто задаваемые вопросы
Эта серия из трех буклетов, созданных совместно с Save the Children Sweden, дает ответы на вопросы, которые возникают, когда мы думаем о запрете всех телесных наказаний детей, с целью дать родителям и опекунам, государственным служащим, специалистам в области образования и другим лицам уверенность в поддержке и проведении правовой реформы и на шаг ближе к реализации права детей на защиту от всех форм насилия в любых условиях.
Загружаемые брошюры с часто задаваемыми вопросами доступны на албанском, арабском, бенгальском, английском, французском, хауса, венгерском, японском, литовском, китайском, португальском, русском, испанском, суахили, тайском и вьетнамском языках.
Действительно ли телесные наказания причиняют боль?
Да, конечно! Это больно физически и эмоционально. Это больно физически и эмоционально. Благодаря исследованиям, проводимым во всем мире, дети начинают рассказывать нам, насколько телесные наказания причиняют им боль. Исследование Генерального секретаря ООН о насилии в отношении детей, завершенное в 2006 году, стало первым всеобъемлющим глобальным исследованием характера и масштабов этой проблемы. Независимый эксперт, руководивший исследованием, профессор Пауло Сержио Пиньейру, написал в отчете:
» На протяжении всего учебного процесса дети постоянно заявляли о настоятельной необходимости прекратить все это насилие. Дети свидетельствуют о боли — не только физической, но и о «внутренней боли», которую причиняет им это насилие, усугубляемое принятием взрослыми, даже
Правительства должны признать, что это действительно чрезвычайная ситуация, хотя это и не новая чрезвычайная ситуация. Дети страдали от насилия со стороны взрослых, невидимого и неслыханного на протяжении веков.
Но теперь, когда масштабы и последствия насилие в отношении детей становится видимым, их нельзя больше заставлять ждать эффективной защиты, на которую они имеют безоговорочное право9.0266 »
Причинение физической боли ребенку само по себе является нарушением права ребенка на защиту от нападения, и взрослые часто не понимают разницы в росте и силе между ними и ребенком и того влияния, которое эта разница может оказать на предполагаемая и фактическая физическая боль, которую испытывает ребенок. Крупномасштабное исследование, в ходе которого родителей спрашивали о силе, применяемой при «шлепании» их ребенка, показало, что двое из пяти применяли силу, отличную от предполагаемой (Kirwaun, S. & Бассет, К. (2008 г.), Презентация для NSPCC: Физические наказания, Британское бюро исследований рынка/Национальное общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. А исследования, проведенные Институтом психиатрии и Университетским колледжем Лондона, доказали, что изменения активности мозга при применении силы используется в ситуациях «око за око», что, естественно, приводит к эскалации степени применения силы и неточности в оценке того, сколько силы применяется (Шергилл, С.
С. и др. (2003), «Два глаза за око: n евронаука эскалации силы», Наука, т. 1, с. 301, 11 июля 2003 г., с. 187).
Кроме того, взрослые часто не осознают эмоциональную боль, причиняемую телесными наказаниями, их влияние на достоинство ребенка и потенциальный краткосрочный и долгосрочный ущерб, который они могут нанести отдельным людям и обществу. Глобальной инициативе известно о более чем 250 исследованиях последствий телесных наказаний, которые связывают их с широким спектром негативных последствий для здоровья, развития и поведения детей, которые могут последовать за ними во взрослом возрасте, включая плохое психическое здоровье, плохое когнитивное развитие, более низкую школьные оценки, повышенная агрессия, плохая моральная регуляция и повышенное антиобщественное поведение (ознакомьтесь с нашим сводным исследованием негативных последствий телесных наказаний).
Что такое Конвенция ООН о правах ребенка и что в ней говорится о телесных наказаниях детей?
Конвенция Организации Объединенных Наций о правах ребенка, или UNCRC, является наиболее полным заявлением о правах детей из когда-либо подготовленных и самым широко ратифицированным международным договором по правам человека в истории.
Конвенция состоит из 54 статей, которые охватывают все аспекты жизни ребенка и определяют гражданские, политические, экономические, социальные и культурные права, на которые имеют право все дети во всем мире.
Комитету ООН по правам ребенка поручено обеспечить надлежащее соблюдение Конвенции странами, подписавшими и ратифицировавшими ее. Комитет ясно дал понять, что UNCRC требует законодательного запрета и отмены на практике всех телесных наказаний во всех условиях – дома, в учреждениях альтернативного ухода, детских садах, школах и пенитенциарных системах. Замечание общего порядка Комитета № 8 (2006 г.) о «Праве ребенка на защиту от телесных наказаний и других жестоких или унижающих достоинство видов наказания (статьи 19).; 28, абз. 2; и 37, в частности)» объединили и подтвердили эти обязательства, которые были подтверждены в Замечании общего порядка № 13 (2011 г.) о «Праве ребенка на свободу от всех форм насилия».
Комитет регулярно изучает выполнение странами Конвенции ООН по правам человека и систематически рекомендует запрет телесных наказаний в своих заключительных замечаниях.
Другие договорные органы также все чаще рекомендуют введение запрета, и этот вопрос регулярно поднимается в Универсальном периодическом обзоре общих показателей соблюдения прав человека в государствах.
Согласно опросам общественного мнения, большинство людей против официального запрета телесных наказаний. Разве мы не должны слушать людей?
В этом вопросе, как и в других, включая насилие в отношении женщин и расовую дискриминацию, политики должны лидировать, а не следовать общественному мнению. Акцент должен быть сделан на обязательстве правительства обеспечить, чтобы закон обеспечивал детям, как и взрослым, полную защиту их человеческого достоинства.
Почти все страны, которые запретили все телесные наказания, сделали это раньше общественного мнения, и тогда общественное мнение быстро поддержало это изменение. Через несколько лет мы будем с удивлением и со стыдом оглядываться на то время, когда бить детей считалось законным и приемлемым.
Результаты опросов обычно зависят от формулировки вопросов и объема информации, которой обладают респонденты.
Если люди полностью информированы о проблеме, существующем неравенстве в защите детей и цели запрета, они вполне могут поддержать запрет — и повторные опросы показали очень разные результаты, когда вопрос задается по-разному.
Я часто слышу выступления молодых людей в поддержку телесных наказаний. Должны ли мы их слушать?
Дети действительно иногда говорят, что физическое наказание полезно для них, что оно учит их правильному поведению или даже показывает, что родители любят их. И, конечно же, мы должны прислушиваться к тому, что говорит молодежь. Но взрослые обязаны не только слышать, но и понимать то, что говорят нам дети. Мы уже обращали внимание на то, как дети начинают рассказывать нам о физической и эмоциональной травме, причиняемой телесными наказаниями (см. выше «Действительно ли телесные наказания причиняют боль»). Когда некоторые дети говорят, что это в какой-то мере необходимо и хорошо, они демонстрируют, как они выросли в окружении убеждения в том, что физическое наказание является нормальным и правильным, и усвоили это убеждение сами, впитав в себя установки и поведение своих родителей и рационализация или попытка осмысления причиненной им боли.
Дети имеют неотъемлемое право на уважение их человеческого достоинства и физической неприкосновенности, а также на равную защиту от посягательств. Ответственность за обеспечение того, чтобы закон защищал эти права, лежит на правительстве. Родители и другие взрослые несут ответственность за то, чтобы дети знали свои права и уважали их по отношению к себе и другим.
Избиение в детстве не причинило мне никакого вреда. Был бы я там, где я сейчас, если бы мои родители не дисциплинировали меня физически?
Никто из нас не знает, чем бы мы обернулись, если бы наши родители никогда не били и не унижали нас. И многие люди, говоря, что это не причинило им вреда, отрицают боль, которую они испытали, когда самые близкие взрослые думали, что могут научить их, только причиняя боль.
Взрослые, которые бьют своих детей во имя дисциплины, обычно начинают делать это потому, что их самих били в детстве. Хотя исследования показывают, что после этого они часто чувствуют себя виноватыми, они продолжают бить своих детей, особенно когда их терпение подходит к концу.
Бессмысленно обвинять в этом предыдущие поколения, потому что они действовали в соответствии с распространенной культурой того времени. Но неправильно сопротивляться изменениям, потому что мы боимся показаться критикующими наших родителей. Времена меняются, и общества развиваются. Признание детей правообладателями требует действий, направленных на то, чтобы положить конец законности и общественному признанию насилия в отношении детей, точно так же, как общества перешли к прекращению признания насилия в отношении женщин.
Некоторые люди говорят: «В детстве меня били, и я выздоровел». Но есть люди, которые пережили все виды плохого опыта во время взросления, которые «поправились» во взрослом возрасте, но никто не сказал бы, что то, что они испытали, было хорошим. Часто именно то, как они справились со своим опытом, помогло им быть «в порядке», а не сам опыт.
Есть так много серьезных нарушений прав детей. Зачем сосредотачиваться на этом второстепенном?
По данным ЮНИСЕФ, насильственная «дисциплина» является наиболее распространенной формой насилия в отношении детей (ЮНИСЕФ (2014 г.
), Скрытые на виду: статистический анализ насилия в отношении детей, Нью-Йорк: ЮНИСЕФ). Телесные наказания ежегодно убивают тысячи — в основном очень маленьких — детей по всему миру и ранят еще миллионы. Это не незначительная или незначительная проблема.
Но дело не только в защите детей. Законность телесных наказаний во многих странах является наиболее символическим отражением низкого статуса детей как собственности и недочеловеков, а не как полноправных правообладателей. Телесные наказания отражают повседневный опыт большинства детей в мире, и в каждом случае нарушаются достоинство и физическая неприкосновенность ребенка. Точно так же, как запрет и борьба с насилием в семье в отношении женщин имеет центральное значение для расширения прав и возможностей женщин и признания их прав, то же самое относится и к детям. Запрещение телесных наказаний повышает статус детей и положительно влияет на то, как к ним относятся и относятся к ним в обществе. Ни одно государство не может делать вид, что оно уважает детей как правообладателей наравне со взрослыми, или делать вид, что у него есть эффективная и безопасная система защиты детей, в то время как его закон потворствует насилию в отношении них.
Родители имеют право воспитывать своих детей так, как они считают нужным. Разве их не следует оспаривать только в крайних случаях?
Общество переходит от отношения к детям как к собственности своих родителей к восприятию их как самостоятельных людей. Как человеческие существа, дети пользуются правами человека, и они не ограничиваются входной дверью их дома. Дети имеют такое же право, как и все другие члены семьи, на защиту от побоев, и настаивать на том, что закон защищает детей от насилия в семье, не более вторжение в частную жизнь и семейную жизнь, чем настаивать на том, что он защищает взрослых от насилия со стороны интимного партнера. .
Конвенция ООН о правах ребенка подтверждает важность семьи и продвигает концепцию родительской ответственности, при этом наилучшие интересы детей являются основной заботой родителей (статья 18). Некоторые люди ошибочно утверждают, что бить ребенка во имя дисциплины на самом деле в его интересах в долгосрочной перспективе.
Но, как заявил Комитет по правам ребенка:
… толкование наилучших интересов ребенка должно соответствовать всей Конвенции, включая обязательство защищать детей от всех форм насилия и требование уделять должное внимание весомость взглядов ребенка; его нельзя использовать для оправдания практик, включая телесные наказания и другие формы жестокого или унижающего достоинство наказания, которые противоречат человеческому достоинству ребенка и праву на физическую неприкосновенность». (Замечание общего порядка № 8 (2006 г.) по «Право ребенка на защиту от телесных наказаний и других жестоких или унижающих достоинство видов наказания (статьи 19; 28, пункт 2; и 37, в частности)» , пункт. 26)
Наконец, родители также имеют право на получение выгоды от ясного сообщения о том, что насильственное наказание связано с ухудшением семейных отношений, и длинного списка негативных последствий для их детей, без каких-либо ссылок на какие-либо положительные результаты.
Есть большая разница между избиением ребенка и любовным шлепком. Не заходит ли запрет на телесные наказания слишком далеко?
Избиение ребенка может причинить физический вред больше, чем «любящий шлепок» (но см. «Действительно ли телесные наказания причиняют боль» выше), но и то, и другое является континуумом насилия и нарушает право ребенка на уважение человеческого достоинства и физическую честность. Общества не проводят черт и пытаются оправдать любой уровень насилия, когда бросают вызов насилию в отношении пожилых людей. Так почему они должны, когда дело доходит до детей? И опасность установления какой-либо связи между любовью и причинением вреда людям должна быть очевидной. «Любовный шлепок» — противоречие худшего рода. Этот, казалось бы, безобидный термин — завеса, за которой могут скрываться нарушения прав.
Некоторые люди утверждают, что «существует большая разница между жестоким обращением с детьми и легким шлепком», сосредотачиваясь не столько на «любящем» намерении насилия, сколько на степени применяемого насилия.
Однако неверно предполагать, что взрослые имеют точный контроль над степенью насилия, которое они применяют. Исследования показывают, что часто применяется больше силы, чем предполагалось, и что степень применения силы возрастает (см. «Действительно ли телесные наказания причиняют боль» выше). И опять же, какой бы жестокостью ни был удар, он нарушает право ребенка на уважение его или ее физической неприкосновенности.
Законодатели и правительства традиционно разделяют «жестокое обращение с детьми» и «телесные наказания», но чаще всего жестокое обращение относится к телесным наказаниям, когда взрослые нападают на детей, чтобы наказать их и получить контроль. Такой порог не предлагается в случае насилия в отношении пожилых людей, когда нулевая терпимость ясно передает сообщение о том, что любое насилие неприемлемо. Но для детей взрослые придумали произвольное различие между карательным насилием, которое считается приемлемым, и «жестоким обращением», которое таковым не является. В действительности невозможно провести различие между жестоким обращением с детьми и телесными наказаниями.
Почему бы не определить безопасное шлепание, а не запретить его вообще?
Нет такой вещи, как «безопасная» порка. Любая порка нарушает физическую неприкосновенность ребенка и свидетельствует о неуважении к его человеческому достоинству. Многие исследования показали, что более мягкие формы телесных наказаний со стороны родителей являются фактором риска серьезного насилия, характеризуемого как жестокое обращение, а тенденция к эскалации и личной неточности в оценке величины примененной силы уже обсуждалась (см. разница между избиением ребенка и ласковым шлепком. Не заходит ли запрет телесных наказаний слишком далеко?» выше).
Несколько стран попытались определить допустимые способы нанесения ударов детям – в каком возрасте, по каким частям тела, какими предметами и т.д. Помимо того, что это весьма запутанное сообщение об отношении общества к насилию в отношении детей, это очень сомнительное занятие. Нам бы не пришло в голову пытаться определить приемлемые способы нападения на женщин, пожилых людей или любую другую группу населения.
Дети имеют право на равную защиту от нападения. Во всяком случае, дети — обычно меньшие и более хрупкие, чем остальные из нас — имеют право на большую защиту.
Моя религия требует от меня телесных наказаний. Не будет ли дискриминацией запретить мне его использовать?
Бить детей несовместимо с идеалами, ценностями и верованиями основных мировых религий, исповедующих сострадание, равенство, справедливость и ненасилие. Приверженцы мировых религий строят свою жизнь по примеру и учению их основателей. Ученые и богословы подчеркивают, что нет никаких зарегистрированных свидетельств того, что кто-либо из основателей основных религий наносил удары по ребенку.
Религиозные взгляды, оправдывающие телесные наказания детей, часто проистекают из культуры авторитаризма, власти и контроля над детьми. Он рассматривает слепое послушание как добродетель, а физическое наказание как приемлемую реакцию на детей, которых считают «непослушными».
Религиозные лидеры являются частью глобального движения за искоренение телесных наказаний детей.
Более 800 религиозных лидеров на Всемирной ассамблее религий за мир в Киото, Япония (2006 г.) поддержали декларацию – Многоконфессиональное обязательство противостоять насилию в отношении детей (Киотская декларация) – призывает правительства принять законы, запрещающие любое насилие в отношении детей, включая телесные наказания.
Комитет по правам ребенка утверждает, что свобода вероисповедания «может быть законно ограничена в целях защиты основных прав и свобод других лиц», и заявляет:
интерпретации религиозных текстов не только оправдывают его использование, но и обязывают его использовать. В Международном пакте о гражданских и политических правах (статья 18) каждому гарантируется свобода вероисповедания, но исповедование религии или убеждений должно согласовываться с уважением человеческого достоинства и физической неприкосновенности других. Свобода исповедовать свою религию или убеждения может быть законно ограничена в целях защиты основных прав и свобод других».
(Замечание общего порядка № 8, п. 29)Дополнительную информацию см. на веб-сайте Сети церквей за ненасилие.
Зачем привлекать к этому закон? Почему бы просто не отучить родителей от применения телесных наказаний?
Отказ от всех телесных наказаний и других жестоких или унижающих достоинство видов наказания требует как просвещения, так и запрета. Это не вопрос выбора. Права человека требуют, чтобы у детей была по крайней мере такая же правовая защита, как и у взрослых — в семье и везде — уже сейчас. Закон сам по себе является мощным образовательным инструментом, и, конечно же, законодательная реформа, запрещающая телесные наказания, должна быть увязана с просвещением населения и родителей. Запрет побудит родителей искать позитивные способы воспитания своих детей и побудит специалистов, политиков и СМИ выделять ресурсы и предоставлять такое образование.
Также очень сложно и запутанно отучить родителей от того, что до сих пор поддерживается законом.
Предположение состоит в том, что «если это разрешено законом, то это должно быть нормально». Образование намного эффективнее, когда закон дает то же самое сообщение.
Большинство телесных наказаний происходит в семье за закрытыми дверями. Принудительно ввести запрет будет невозможно, так какой смысл в запрете?
В наши дни никто не предложит нам не запрещать домашнее насилие в отношении взрослых в семье, потому что это трудно контролировать: почему дети должны иметь меньше юридической защиты? Первой целью законодательной реформы, направленной на запрет телесных наказаний, является профилактика – предотвращение вредных нападений на детей до того, как они произойдут. Это, безусловно, первая цель любого хорошего закона: установить четкий стандарт и послать четкий сигнал, в том числе в отношении «конфиденциальности» семейного дома. Но запрет в семье должен осуществляться деликатно, в наилучших интересах ребенка – см. «Если телесные наказания будут криминализованы, не будут ли тысячи родителей привлечены к ответственности и гораздо больше детей будут переданы под опеку?» ниже.
.
И введение запрета всегда должно сопровождаться масштабной кампанией по предоставлению информации и поддержки родителям, чтобы помочь им перейти к ненасильственному воспитанию.
Не следует ли нам просто подождать, пока улучшится повседневная жизнь родителей и учителей, прежде чем запретить телесные наказания, чтобы они не усугубляли их стресс?
Этот аргумент является молчаливым признанием очевидной истины: телесные наказания часто являются выходом для сдерживаемых чувств взрослых, а не попыткой воспитать детей. Во многих домах и учреждениях взрослые срочно нуждаются в дополнительных ресурсах и поддержке, но какими бы реальными ни были проблемы взрослых, выплескивание их на детей не может быть оправданным. Защита детей не должна ждать улучшений во взрослом мире, так же как защита женщин от насилия не должна ждать улучшения положения мужчин.
В любом случае битье детей не помогает снять стресс. Взрослые, которые выходят из себя, часто чувствуют себя виноватыми; те, кто бьет беспристрастно, обнаруживают, что им приходится справляться с сердитыми и обиженными детьми.
Жизнь в домах и учреждениях, где от телесных наказаний отказались в пользу позитивной дисциплины, для всех гораздо менее напряженная.
В охваченных конфликтами странах взрослые, работающие с детьми, в том числе родители и учителя, сами становятся жертвами насилия и унижений. Они согласны защищать права детей, но задаются вопросом, кто борется за их права. Ясно, что эти нарушения прав должны быть устранены, но дети не должны ждать, пока взрослые смогут пользоваться своими правами. Все люди имеют право на уважение своего достоинства и физической неприкосновенности и на равную защиту закона — и дети тоже люди.
Это белый, европоцентричный номер. Телесные наказания являются частью моей культуры и традиции воспитания детей. Не является ли дискриминацией запрет на это?
Мысль о том, что битье детей может быть предметом культурной гордости, неприемлема. В любом случае, избиение детей кажется белой традицией, экспортированной во многие части мира через рабство, колониализм и некоторое миссионерское обучение.
Английская защита «разумного наказания», например, отражена в законах всего мира. Похоже, что единственными культурами, в которых детей редко или никогда не наказывают физически, являются небольшие общества охотников-собирателей, возможно, одни из самых «естественных» из всех человеческих культур, хотя сейчас они быстро исчезают под воздействием урбанизации и глобализации.
Но права человека универсальны, и дети во всем мире имеют право на жизнь, свободную от всех форм насилия. Все культуры обязаны отвергать телесные наказания точно так же, как они отвергали другие нарушения прав человека, являвшиеся частью их традиций. Конвенция ООН о правах ребенка поддерживает все права детей на защиту от всех форм физического или психического насилия без дискриминации по признаку расы, культуры, традиций или религии. Во многих штатах на всех континентах существуют движения за прекращение телесных наказаний детей. Школьные и судебные побои запрещены во многих штатах во всех регионах мира.
Почему так трудно перестать бить детей?
Если бы взрослым, в том числе политикам, этот вопрос казался легким, мы бы давно признали, что дети имеют точно такие же права, как и все мы, на уважение их человеческого достоинства и физической неприкосновенности и на равную защиту закона.
На самом деле, мы, скорее всего, согласимся с тем, что дети, которые вначале очень маленькие и очень хрупкие, имеют право на большую защиту, чем взрослые.
По-видимому, существует ряд причин, по которым взрослым трудно отказаться от того, что они все еще считают «правом» бить и причинять боль детям во имя «дисциплины» или контроля:
- Личный опыт. Большинство людей во всем мире в детстве были избиты собственными родителями. Большинство родителей бьют собственных детей. Никому из нас не нравится думать плохо о своих родителях или о собственном воспитании детей, и это мешает многим людям, включая политиков и лидеров общественного мнения, и даже тех, кто работает в сфере защиты детей, воспринимать телесные наказания как фундаментальную проблему равенство и права человека, что это такое. Это не вопрос порицания – родители поступили в соответствии с социальными ожиданиями, – но пришло время перейти к позитивным, ненасильственным отношениям с детьми.
- Взрослые часто бьют детей, потому что они злятся, испытывают стресс или находятся на пределе своих возможностей. Многие взрослые в глубине души знают, что битье — это эмоциональная реакция на происходящее, а не рациональное решение «дисциплинировать» ребенка. Чем чаще это происходит, тем чаще битье ребенка становится автоматическим способом справиться с проблемным поведением. Нелегко изменить автоматическое поведение. Но их можно изменить. По мере того, как правительства вкладывают средства в общественное образование и повышение осведомленности о позитивных, ненасильственных способах воспитания детей и о праве детей на уважение их достоинства и физической неприкосновенности, родители разработают целый ряд способов борьбы с поведением, которое им не нравится. не чувствуя необходимости нападать на своих детей.
- Отсутствие знаний об альтернативах. Правовая реформа должна сопровождаться обучением родителей, детей и общества в целом тому, как много позитивных и ненасильственных способов отношения взрослых могут относиться к детям.
Многие взрослые в глубине души знают, что битье — это эмоциональная реакция на происходящее, а не рациональное решение «дисциплинировать» ребенка. Чем чаще это происходит, тем чаще битье ребенка становится автоматическим способом справиться с проблемным поведением. Нелегко изменить автоматическое поведение. Но их можно изменить. По мере того, как правительства вкладывают средства в общественное образование и повышение осведомленности о позитивных, ненасильственных способах воспитания детей и о праве детей на уважение их достоинства и физической неприкосновенности, родители разработают целый ряд способов борьбы с поведением, которое им не нравится. не чувствуя необходимости нападать на своих детей.Если родителей заставить отказаться от телесных наказаний, не станут ли дети избалованными и недисциплинированными?
Нет! Дисциплина не то же самое, что наказание.
Настоящая дисциплина не основана на силе. Оно вырастает из понимания, взаимного уважения, терпимости и двустороннего эффективного общения. Младенцы начинают полностью зависеть, и по мере того, как они растут, они полагаются на взрослых, особенно на своих родителей, чтобы направлять и поддерживать их на пути к самодисциплинированной зрелости. Телесные наказания ничего не говорят детям о том, как они должны себя вести. Наоборот, бить детей — это урок плохого поведения. Он учит детей тому, что их родители считают приемлемым применение насилия для решения проблем или конфликтов.
Нанесение ударов детям также посылает им сбивающее с толку сообщение о том, что, хотя они не должны бить других детей или взрослых, а взрослые не должны бить других взрослых, взрослые, которые больше и сильнее, могут бить детей, которые обычно меньше и более уязвимы. Дети учатся на том, что делают их родители, а не только на том, что они говорят.
И уважение не следует путать со страхом. «Хорошее» поведение из-за боязни наказания означает, что ребенок избегает наказания, не проявляет уважения.
Дети учатся по-настоящему уважать людей и вещи, когда ценят их внутреннюю ценность. Когда родители бьют своих детей во имя дисциплины, дети учатся «вести себя» только для того, чтобы избежать наказания, и они узнают, что насилие — приемлемый способ разрешения споров. Но когда родители проявляют уважение к человеческому достоинству и честности своих детей и других людей, дети учатся уважению. Когда родители дисциплинируют своих детей позитивным, ненасильственным образом, дети узнают, что конфликт можно разрешить, не подрывая этого уважения.
Телесные наказания и другие жестокие и унижающие достоинство формы наказания не могут заменить положительные формы дисциплинарного воздействия. Положительная дисциплина не только не портит детей, но и предназначена для того, чтобы они научились думать о других и о последствиях своих действий. Государства обязаны поддерживать позитивное воспитание детей. Доступно множество материалов, пропагандирующих позитивное воспитание детей и образование без насилия, которые можно адаптировать и перевести для использования в любой стране.
Если телесные наказания будут запрещены, не приведет ли это к худшему обращению с детьми, например к эмоциональному насилию, унижению или пренебрежению?
Дети имеют право на защиту не только от телесных наказаний, но и от всех других форм жестокого или унижающего достоинство наказания или обращения. Правовая реформа должна быть связана с повышением осведомленности и поощрением позитивных, ненасильственных отношений с детьми.
Родители хотят, чтобы у их детей был наилучший старт в жизни. Родители, которые бьют своих детей или обращаются с ними иным образом, недовольны этим — обычно они чувствуют себя расстроенными и виноватыми. Большинство родителей приветствовали бы совет и поддержку в том, как предотвратить и разрешить конфликты со своими детьми без применения любого вида насилия, физического или эмоционального. Переход от избиения и унижения детей к рассмотрению их как людей и правообладателей наряду с остальными из нас улучшает семейную жизнь для всех.
Если ввести уголовную ответственность за телесные наказания, разве тысячи родителей не будут привлечены к ответственности, а дети будут помещены под опеку?
Смысл закона, запрещающего все телесные наказания, не в том, чтобы посадить в тюрьму больше родителей.
Речь идет о соблюдении прав детей и переходе общества к позитивным ненасильственным отношениям с детьми. Нет никаких доказательств увеличения судебного преследования родителей из растущего числа стран, где телесные наказания являются уголовными преступлениями.
Запрет телесных наказаний выполняет обязательства государств в области прав человека перед детьми. Его первая цель — образовательная — послать четкий сигнал в уединение дома, что бить ребенка не более приемлемо и законно, чем бить кого-либо еще. Руководство для всех, кто занимается защитой детей, включая полицию и органы прокуратуры, должно гарантировать, что применение закона направлено на наилучшие интересы ребенка. Судебное преследование и другие официальные меры вряд ли принесут пользу детям, если только они не являются единственным способом добиться необходимой защиты от значительного вреда.
В своем Замечании общего порядка № 8 (пункты 40 и 41) Комитет по правам ребенка разъяснил два принципа, которые должны гарантировать, что запрет не приведет к большому количеству судебных преследований родителей:
- de minimis принцип – это означает, что закон не должен касаться тривиальных вопросов, и именно поэтому незначительные нападения между взрослыми очень редко доходят до суда. Тот же принцип применим к «незначительным» нападениям на детей со стороны взрослых.
- Из-за зависимости детей и уникальной близости семейных отношений решение о привлечении к ответственности родителей или вмешательстве в семейную жизнь должно приниматься с большой осторожностью и должно приниматься только тогда, когда это необходимо для защиты их от значительного вреда и в наилучших интересах ребенка. .
Тот же принцип применим к «незначительным» нападениям на детей со стороны взрослых.Разве родители не могут шлепать своих детей, чтобы они не причиняли себе вреда?
Шлепать детей, чтобы они не навредили себе, не имеет никакого смысла! Можете ли вы представить себе совет родителей, что, когда их дети в опасности, они должны их бить? Конечно нет.
Родителям постоянно приходится использовать физические действия для защиты детей, особенно младенцев и маленьких детей. Это естественная часть воспитания. Если ребенок ползет к огню или выбегает на опасную дорогу, родители, естественно, используют физические средства, чтобы остановить его — хватая, поднимая, показывая и рассказывая об опасности.
Но причинение им боли путем ударов полностью подрывает идею о том, что они должны научиться защищать себя и что, пока они не смогут этого сделать, их родители будут обеспечивать их безопасность. Как поясняет Комитет по правам ребенка:
… воспитание детей и уход за ними, особенно младенцами и маленькими детьми, требуют частых физических действий и вмешательств для их защиты. Это совершенно отличается от преднамеренного и карательного применения силы для причинения некоторой степени боли, дискомфорта или унижения. Будучи взрослыми, мы сами знаем разницу между защитным физическим действием и карательным нападением; не труднее провести различие в отношении действий, затрагивающих детей» (Замечание общего порядка № 8, пункт 14)
Существует очень четкое различие между применением силы для защиты детей и ее применением для наказания и преднамеренного причинения им вреда. Закон во всех штатах прямо или косвенно допускает применение некарательной и необходимой силы для защиты людей.
Отмена права применять силу для наказания этому совершенно не мешает.
Конечной целью запрета телесных наказаний является обеспечение того, чтобы ни один ребенок никогда не подвергался им. Юридический запрет посылает четкий сигнал о том, что бить и причинять боль ребенку по какой-либо причине неправильно, так же как нельзя бить и причинять боль взрослым.
Но реформа законодательства сама по себе не отменит телесные наказания. Необходимо принять меры для претворения запрета на практике , чтобы телесные наказания больше не считались приемлемыми, а отношение и поведение в обществе сместились в сторону позитивных, ненасильственных методов воспитания детей.
End Violence выпустил руководство по применению законов, запрещающих телесные наказания, описывающее пять ключевых шагов для перехода от запрета к практической ликвидации телесных наказаний. Руководство с разделами, посвященными каждому из шагов, описывает, как можно реализовать простые меры для достижения эффективного прогресса в искоренении насильственных наказаний детей.
Руководство доступно на арабском, китайском (мандарин), английском, французском, португальском, русском, сербском и испанском языках.
на английском языке на сербском языке на французском языке
на испанском языке на китайском языке на арабском языке
На португальском языке На русском языке На корейском языке
Телесные наказания детей.
Ограниченный доступ
Введение: «К запрещению телесных наказаний – и не только!» Вопросы и выводы первого семинара по телесным наказаниям детей в Стокгольме
- Страницы:
- 1–18
Ограниченный доступ
Часть 1 Предыстория
- Страницы:
- 19–20
Ограниченный доступ
Глава 1.
От запрета телесных наказаний к искоренению насилия в отношении детей – глобальная перспектива- Страницы:
- 21–38
От запрета телесных наказаний к искоренению насилия в отношении детей – глобальная перспективаОграниченный доступ
Глава 2 Роль Комитета Организации Объединенных Наций по правам ребенка в искоренении телесных наказаний в семье
- Страницы:
- 39–56
Ограниченный доступ
Часть 2 Культура, право и религия
- Страницы:
- 57–58
Ограниченный доступ
Глава 3.
Проблематизация «чайдизма» и связанных с ним языков в англоязычном мире: сила слов либо помешать, либо способствовать реализации прав детей на свободу от телесных наказаний и других унижающих достоинство видов обращения- Страницы:
- 59–88
Проблематизация «чайдизма» и связанных с ним языков в англоязычном мире: сила слов либо помешать, либо способствовать реализации прав детей на свободу от телесных наказаний и других унижающих достоинство видов обращенияОграниченный доступ
Глава 4 Сравнительно-правовые подходы к телесным наказаниям: регулирование изменения поведения
- Страницы:
- 89–114
Ограниченный доступ
Глава 5 На пути к всеобщему запрещению телесных наказаний детей – религиозный прогресс, проблемы и возможности
- Страницы:
- 115–142
Ограниченный доступ
Часть 3 Страны с запретом
- Страницы:
- 143–144
Ограниченный доступ
Глава 6.
Шведский запрет на телесные наказания детей в мультикультурном контексте – противоречивая логика в социальных службах- Страницы:
- 145–172
Шведский запрет на телесные наказания детей в мультикультурном контексте – противоречивая логика в социальных службахОграниченный доступ
Глава 7 Важная поправка к закону Новой Зеландии, запрещающая телесные наказания детей
- Страницы:
- 173–197
Ограниченный доступ
Глава 8.
Годы после запрета: Рассмотрение дел о телесных наказаниях со стороны родителей в системе уголовного правосудия Германии- Страницы:
- 198–222
Ограниченный доступ
Глава 9Запрет родительских телесных наказаний в Израиле – что способствовало изменению?
- Страницы:
- 223–244
Ограниченный доступ
Глава 10 Взгляд Южной Африки на запрет телесных наказаний – сравнение Намибии, Ботсваны, Южной Африки и Зимбабве
- Страницы:
- 245–266
Ограниченный доступ
Часть 4 Страны без запрета
- Страницы:
- 267–268
Ограниченный доступ
Глава 11 Медленно и не очень стабильно: долгий путь Канады к защите детей от телесных наказаний
- Страницы:
- 269–292
Ограниченный доступ
Глава 12 История и развитие движения за прекращение телесных наказаний в Соединенных Штатах
- Страницы:
- 293–320
Ограниченный доступ
Послесловие
- Страницы:
- 321–322
Ограниченный доступ
Глава 13 Развитие социальных и правовых аспектов телесных наказаний – комментарий шведского педиатра
- Страницы:
- 323–332
Бернадетт Дж.
Сондерс Ph.D. (2005 г.), Университет Монаш, является координатором курсов и старшим преподавателем/исследователем социальной работы Университета Монаш, Мельбурн, Австралия. Ее публикации и междисциплинарные исследования в основном сосредоточены на несправедливостях, возникающих из-за закона, языка и культуры, затрагивающих неблагополучные группы, особенно детей.
Пернилла Левинер Ph.D. (2011 г.), Стокгольмский университет, адъюнкт-профессор публичного права Стокгольмского университета, Швеция. Ее исследовательские интересы лежат конкретно в области права детей и права социального обеспечения, а ее публикации посвящены отношениям между государством, семьей и личностью.
Бронвин Нейлор Доктор философии. (1998 г.), Кембриджский университет, профессор права Высшей школы бизнеса и права Университета RMIT, Мельбурн, Австралия. Ее исследования охватывают доктринальную, социально-правовую и криминологическую работу, как правило, в междисциплинарном сотрудничестве.