Теории сознания в психологии: Топ-5: теории сознания — Человек Дела

Топ-5: теории сознания — Человек Дела

Теория функциональных систем

Петр Анохин в рамках своей теории понимает сознание как последний этап преобразования всей поступающей из окружающего мира информации. Сознание содержится в функциональных системах, которые служат «прослойкой» между материальным субстратом мозга и психическими функциями и поведением. Функциональные системы – это динамические саморегулирующиеся центрально-периферические организации, обеспечивающие полезные для организма и его приспособления к окружающей среде результаты. Каждая функциональная система способна самостоятельно перестраиваться, включая в себя или исключая новые нейроны на основании обратной связи, поступающей от органов чувств. Функциональные системы имеют довольно гибкую структуру, и однажды изменив ее, они могут вернуться в прежнее состояние. Чтобы в мозге возникла новая функциональная система, организм должен попасть в абсолютно незнакомую ситуацию.

Теория глобального рабочего пространства

Когнитивный психолог Бернард Баарс выдвинул гипотезу о глобальном рабочем пространстве – информационной сети, где любая информация может быть связана с любой другой информацией. Наш разум – это система обработки информации, которую можно разделить на два разных типа архитектуры. Архитектура первого типа состоит из множества отдельных когнитивных модулей, которые анализируют входящую сенсорную информацию, а архитектура второго типа – из общей центральной системы, в которую входят когнитивные функции более высокого порядка.

Модуль – это механизм обработки, который специализируется на обработке только одного определенного типа информации, скажем, на распознавании знакомых лиц или устной речи. Модуль создает информацию, которая может получить доступ к сознанию. В теории Баарса сознание напоминает широкую сеть связей между специализированными, неосознаваемыми модулями обработки, конкурирующими за доступ к глобальному рабочему пространству. Сообщение, которое побеждает в этой конкуренции и распространяется по всему рабочему пространству, формирует текущее содержание сознания. Победивший модуль похож на актера, который выходит на авансцену, и только его слова и действия моментально передаются всем зрителям в театре. В театре темно, освещена только авансцена, и поэтому зрители видят только «победившего» актера.

Освещенная авансцена – метафора селективного внимания. Баарс считает, что селективное внимание – это шлюз в сознание (или к «передаче» сообщения). Внимание выбирает, куда или на какое содержание должен быть направлен свет театрального прожектора, а сознание – это следствие такого освещения цели.

Теория К. Коха и Ф. Крика

В конце XX века Кристоф Кох и Фрэнсис Крик предположили, что мозг полностью состоит из нейронных коррелятов – небольших групп нейронов, объединенных по схожести молекулярных и нейроанатомических признаков.

Основная и главная задача нейронных коррелятов – обеспечение направленности внимания. И именно внимание является той высшей психической функцией, которая обеспечивает существование, единство и целостность человеческого сознания. Ученые предположили, что колебания частотой 40 Гц в зрительной коре и в других участках мозга могут оказаться фундаментальной нейронной характеристикой, ответственной за сознательный опыт, и отстаивали идею развития нейробиологической теории в подобном ключе. Эти колебания играют важную роль в связывании различных видов информации в единое целое. Обособленные нейронные репрезентации могут совпадать по частоте и фазе их колебаний, что допускает объединение этой информации в позднейших процессах и ее сохранение в рабочей памяти. Подобным образом самая различная фрагментированная информация могла бы оказываться интегрированной в «содержания сознания». В качестве главного центра внимания в мозге выделяют подкорковую структуру – ограду. Ограда связана и обменивается информацией почти со всеми моторными и сенсорными участками коры головного мозга, а также с миндалевидным телом, которое играет ключевую роль в формировании эмоций. Крик приводит метафору оркестра и дирижера: весь мозг – это оркестр, а ограда выполняет функцию дирижера, который координирует работу всех музыкантов.

Теория селекции нейрональных групп

Джеральд Эдельман в рамках предложенной им концепции нейродарвинизма считает, что наши нейронные сети и группы постоянно перестраиваются, чтобы адаптироваться к изменениям в окружающем мире. Нейроны мозга объединяются в небольшие нейрональные группы для максимально эффективной обработки информации, поступающей от разных органов чувств. Сознание понимается как размытое действие, которое заключается в одновременной активации многих связанных нейрональных групп и совместной работе нейронов в каждой из этих групп. Каждая нейрональная группа распознает определенные типы поступающих сигналов, кроме того, нейрональные группы могут обмениваться информацией между собой. Связи между всеми нейронами замыкаются, и образуется система
нейрональных групп, которая в следующий раз сможет быстрее и эффективнее обработать аналогичный сигнал. За счет образования систем нейрональных групп мозг организует и значительно ускоряет процессы восприятия.

Концепция распределенного сознания

Автор концепции – Евгений Соколов. Сознание здесь понимается как мозаика, составленная из отдельных специализированных нейронов сознания, и функционирует в соответствии с векторной сферической моделью. Профессор кафедры психофизиологии факультета психологии МГУ предлагает гипотезу механизмов сознания, согласно которой сознание возникает в специфических нейронах сознания, образующих иерархические пирамиды. Предполагается, что внутриклеточные механизмы сознания основаны на квантовых процессах в микротрубочках цитоскелета нейронов сознания. Сознание Е. Соколов описывает как поток субъективных состояний, который включает перцептивные, эмоциональные и мыслительные процессы, протекающие в мозге человека.

---

Материал опубликован в журнале «Человек Дела» #2 (20),  апрель-май 2018

---

Современные теории сознания | Статья в журнале «Молодой ученый»

В XX веке все больше ученых и философов сосредотачиваются на исследовании человека, причем не столько его физического тела, сколько — так называемого «внутреннего мира», конституированного мыслями, чувствами и прочими ментальными процессами. При этом в рассуждениях и дискуссиях на эту тему ходовым становится термин «сознание», который до сих пор является трудным для определения и разными исследователями понимается по-разному. Объяснить такие затруднения можно туманной, загадочной природой самого объекта изучения, не поддающегося прямому наблюдению и объективному анализу сторонним наблюдателем.

В данной работе мы представим несколько наиболее популярных теорий сознания, которых придерживались и придерживаются исследователи сознания и «body-mind problem» (психофизической проблемы, заключающейся в поиске наиболее верного подхода к установлению отношений между ментальным и физическим, т. е. между сознанием и телом). Мы сопоставим аргументацию и терминологическое основание различных точек зрения, независимо от их исторического контекста, сосредоточившись на самой логике рассуждений о сознании.

Первая теория — дуализм (Платон, Р. Декарт, Дж. Экклз, К. Поппер, Р. Суинберн). Данная теория подразумевает наличие двух субстанций: материальной / физической / пространственной и нематериальной / духовной / ментальной. Эти две разновидности не могут быть сведены друг к другу, таким образом, в рамках дуализма сознание и тело противопоставляются как два обособленных и зачастую независимых друг от друга объекта.

Философ Нового времени Р. Декарт ставит вопрос о сущности человека: “Но пока я еще недостаточно хорошо понимаю, что я есмь — я, в силу необходимости существующий…” [2, c. 22] — и путем мысленных экспериментов приходит к выводу, что таковой является мышление. Он отождествляет себя с собственным сознанием, полагая, что оно — его единственный сущностный (неотъемлемый и определяющий) атрибут.

Однако следует отметить, что рассуждения Р. Декарта о том, что “логически возможно”, а также апелляция к “ясным и отчетливым идеям” (Декарт полагает, что если нечто может быть представлено очень ярко и отчетливо, то тогда оно истинно), недостаточно убедительны. Основная проблема декартовского метода была кратко и ясно сформулирована С. Пристом: “…из того факта, что нечто может быть подвергнуто сомнению, еще не следует, что это нечто ложно, и что из того факта, что нечто может быть ясно и отчетливо представлено, еще не следует, что это нечто истинно” [4].

Сильным аргументом в пользу дуализма являются результаты неврологических исследований Дж. Экклза, показывающие, что сходные ментальные события могут соотноситься с совершенно различными неврологическими процессами, а также что связываемые между собой ментальные и физические события могут происходить не одновременно (а следовательно, они не суть одно и то же).

Главной же проблемой дуализма считается вопрос о том, как происходит взаимодействие между двумя качественно различными субстанциями. Выдвигавшиеся в разное время решения вроде существования специальной “связующей” области в мозгу (Р. Декарт) или осуществления божественного контроля над параллельным развитием обоих видов материи (Н. Мальбранш, Г. В. Лейбниц) едва ли являются убедительными.

Следующая теория сознания — логический бихевиоризм (К. Гемпель, Г. Райл). Это теория о том, что наше сознание является поведением и ничем больше.

“Говорить о сознании — значит говорить о человеческих способностях, обязанностях и склонностях что-то делать или претерпевать, причем делать или претерпевать в повседневном мире” [5, c. 197].

Аргументируется такая радикальная редукция тем, что, якобы, любые высказывания о ментальных состояниях эквивалентны высказываниям, описывающим поведенческие процессы (как действия, так и диспозиции). Все, что мы привыкли относить к ментальному, является бихевиоральным, и причиной любых сложностей, возникающих при рассуждении о сознании, является неверное понимание и употребление психологических понятий.

Таким образом, логический бихевиоризм опирается, прежде всего, на лингвистические тезисы.

В основу логического бихевиоризма К. Гемпеля легло стремление ученого превратить психологию в науку, отвечающую требования логического позитивизма.

“Утверждение, для верификации которого нельзя определить абсолютно никаких условий и которое в принципе неспособно вступать в противоречие с условиями проверки, совершенно лишено содержания и не обладает значением. В подобных случаях мы должны иметь дело не с утверждениями, как таковыми, но с “псевдоутверждениями”, т. е. с правильно построенной с точки зрения грамматики последовательностью слов, лишенных, однако, значения” [6, p. 17].

На наш же взгляд, нельзя делать выводы о значении суждений, отталкиваясь от того, возможно ли их подвергнуть проверке. Позитивистский подход оказывается принципиально неприменимым в исследовании сознания из-за отсутствия возможности наблюдать данный объект со стороны. Неудивительно, что философы, придерживающиеся такого подхода, сочли за лучшее вообще признать сознание несуществующим и редуцировать данное понятие к поведению (в результате чего и возникла теория логического бихевиоризма). Применить позитивистский подход можно, только признав, что не существует никакого не поддающегося внешнему наблюдению явления самосознания. Однако — и это очень важный момент — для самого доказательства или опровержения данного тезиса его использовать никак нельзя, поскольку в случае, если данный тезис все же верен — тогда оказывается ложным (либо нуждающимся в ограничении) сам позитивистский принцип верификации.

Третья теория — идеализм (Плотин, Дж. Беркли, Г. В. Ф. Гегель, И. Г.  Фихте, Ф. В. Й. Шеллинг, Фостер, Спригг) — утверждает, что сами по себе существуют только сознания, в то время как физические объекты нематериальны и существуют лишь внутри них. Таким образом за тем, что мы привыкли называть материей и физическим миром, отрицается независимый, субстанциальный статус.

“… абсолютное существование чувственных объектов в себе (objects in themselves)или вне ума <…> в этих словах или заключается прямое противоречие, или они ничего не означают” [1, c. 182].

Одним из основных аргументов в пользу того, что физические объекты могут существовать только в нашем восприятии, является тот факт, что не существует никакого способа эмпирическим путем установить их существование независимо от наблюдателя. Дж. Беркли, эмпирик и один из сторонников идеализма, также считает, что невозможно доказать существование физического мира вне восприятия, применяя рационалистические методы исследования, и, таким образом, приходит к выводу, что нет никаких разумных причин полагать, будто нечто существует, когда мы его не воспринимаем. Он говорит, что чувства “не удостоверяют нас в том, что вне духа существуют невоспринятые вещи, сходные с теми, которые восприняты” [1, c. 179].

Мы находим доводы Беркли неудовлетворительными и противопоставить им можем следующее: факт восприятия разными наблюдателями одних и тех же вещей должен как-то объясняться, т. е. здравый смысл подсказывает, что должна существовать некая «точка пересечения» восприятий, что-то лежащее за пределами индивидуального восприятия, некое общее основание, генератор эмпирических впечатлений одного типа для всех наблюдателей. И наиболее логичным при таком раскладе нам видится предположение, что такое общее основание никуда не исчезает просто потому, что перестает быть объектом наблюдения. Допуская обратное, философ должен также взять на себя обязательство пояснить, по какому принципу организация окружающего мира последовательна и логична, почему даже при прерывистом наблюдении вещей нам представляется, что все фрагменты мира «продолжаются» и в наше отсутствие.

Несомненным плюсом идеализма является то, что он объясняет те вещи, которые не может объяснить наука. Наука пытается рассуждать объективно и все рассматривать с позиций третьего лица, она не может изучать явления субъективного порядка и не может объяснить сознание, в то время как идеализм дает ответы на эти вопросы. Однако безусловно слабой стороной идеалистического подхода является его скудный концептуальный инструментарий для описания объективной действительности и, как следствие, склонность сводить объективное к субъективному, что в наиболее радикальной форме можно наблюдать у солипсистов, отрицающих существование чего-либо, кроме сознания одного-единственного наблюдателя.

Материализм, противоположная идеализму теория, утверждает, что существуют только физические объекты и события, при этом все, что в повседневном и философском языке принято называть ментальным или духовным, является лишь свойством физического и целиком и полностью от него зависит. В XX в. в рамках материализма была сформулирована теория тождества сознания и мозга (Дж. Дж. К. Смарт, Д. Армстронг, Ю. Т. Плейс), затем — противостоящая ей материалистическая теория их нетождественности (Т. Хондрих).

Ю. Т. Плейс утверждает, что научное доказательство тождественности сознания — которое наблюдается интроспективно — и физического процесса в мозге — который наблюдается эмпирически — вполне осуществимо, несмотря на невозможность непрерывного перехода от одного вида наблюдения к другому. В качестве демонстрации данного утверждения он обращается к истории естественных наук и проводит аналогию с тем, как было доказано, что молния является движением электрических разрядов, несмотря на то что мы не можем осуществить непрерывный переход от наблюдения ее на расстоянии к рассмотрению этих самых разрядов вблизи [7, c. 47–48].

Однако до сих пор наука не приблизилась к реализации такого доказательства, и вполне может оказаться так, что сознание относится к совершенно особой категории явлений, не доступных наблюдению со стороны ни при каких условиях, и тогда окажется, что научные методы познания к нему принципиально неприменимы.

Нам представляется, что сознание — как раз такое явление. Его исключительность проистекает из двойственного эпистемологического статуса: оно может выступать в роли объекта (когда со стороны наблюдают его взаимодействие с окружающей средой) или же в роли одновременно как субъекта, так и объекта (при интроспективном наблюдении).

В защиту материализма нередко приводятся лингвистические доводы, аналогичные тем, которые используются сторонниками логического бихевиоризма, а именно: неверное употребление ментальных терминов, фактическая тождественность ментального и физического словарей… Мы находим их неубедительными хотя бы потому, что они неубедительны в отношении восприятия нами окружающего физического мира (а не только самих себя). Об этом восприятии, в отличие от интроспекции, мы можем судить объективно: так, например, было бы странно отождествлять наше восприятие голубого цвета с определенной длиной световой волны (по аналогии с аргументом “мне больно” = “в моем теле происходят определенные неврологические реакции”). Конечно, длина волны важна и является определяющим фактором в нашем ощущении “голубого”, но она не есть то же самое, что принадлежащее нам ощущение.

Функционализм представляет собой такой подход к изучению сознания, при котором ментальные состояния рассматриваются с точки зрения их каузальной, или функциональной, роли. Под каузальной / функциональной ролью подразумевается вся совокупность каузальных связей, в которые вступает данное конкретное ментальное состояние: например, оно может являться следствием другого ментального состояния, следствием физического состояния, причиной последующего ментального состояния — т. е. оно одновременно является причиной и следствием.

Современный североамериканский философ Х. Патнэм является сторонником функционализма и в кратком виде формулирует свою теорию следующим образом:

“По сути, моя стратегия обоснования того, что боль не есть состояние мозга, будет опираться не на априорные основания, а на тот факт, что другая гипотеза является более правдоподобной. <…> Я выдвигаю гипотезу, что боль или состояние боли — это функциональное состояние всего организма” [3, p. 58–59].

Можно сказать, что функционалистский подход позволяет описать сознание как систему, не принимая при этом никаких онтологических обязательств относительно того, как именно реализуется выполнение ею своей программы (по аналогии с компьютерной программой).

Двухаспектная теория (Б. Рассел, П. Стросон, Б. Спиноза) рассматривает ментальное и физическое как два свойства некоей лежащей в основе всего реальности / субстанции / сущности.

“Популярная метафизика делит мир на сознание и материю, а человека — на душу и тело. Некоторые философы — материалисты — говорят, что реальна одна материя, а сознание иллюзорно. Многие другие — идеалисты — придерживаются противоположного взгляда, а именно что только сознание реально, а материя иллюзорна. Взгляд, предложенный мной, заключается в том, что и сознание, и материя — это структуры, состоящие из более первичного вещества, которое не является ни ментальным, ни материальным [Пер. А. Ф. Грязнова]” [8].

От идеализма, материализма и дуализма ее отличает тезис о том, что различие между ментальным и физическим не является онтологически фундаментальным. У разных философов двухаспектная теория может обретать различные формы и названия — например, “нейтральный монизм”, “дуализм свойств”, “дуализм характеристик”.

Преимуществами двухаспектной теории является то, что в создаваемой ею картине мира одинаково важное место отводится как ментальному, так и физическому, при этом отпадает необходимость объяснять, как ментальная и физическая субстанции взаимодействуют друг с другом — поскольку у ментального и физического в двухаспектной теории отсутствует субстанциальной статус. Однако сторонники данной теории сталкиваются с другой проблемой — необходимостью объяснить, что же за нейтральная сущность лежит в основе всех вещей. Дать вразумительное, ясное объяснение здесь оказывается весьма затруднительно.

Рассмотрев различные теории сознания, можно прийти к выводу, что общепризнанная теория сознания появится не скоро. По нашему же субъективному мнению, наибольшим интуитивным правдоподобием обладает двухаспектная теория. Вполне возможно, что большинство вещей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, не являются или строго ментальными или физическими; вполне возможно, что некоторые из них являются одновременно и ментальными, и физическими. В этом случае проблема сознания и тела является результатом допущения о том, что все является либо ментальным, либо физическим, но не одновременно тем и другим.

 

Литература:

 

1.         Беркли Дж. Трактат о принципах человеческого знания / Дж. Беркли // Сочинения. — М.: Мысль, 1978. — С. 149–247.

2.         Декарт Р. Размышления о первой философии / Р. Декарт // Соч. в 2 т. Т. 2. — М.: Мысль, 1994. — С. 3–72.

3.         Патнэм Х. Психологические предикаты (природа ментальных состояний) / Х. Патнэм // Философия сознания. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. — С 53–67.

4.         Прист С. Теории сознания / С. Прист.  — М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000. — [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://psylib.org.ua/books/prist01/index.htm

5.         Райл Г. Понятие сознания / Г. Райл. — М.: Дом интеллектуальной книги, Идея-Пресс, 2000. — 354 с.

6.         Hempel С. G. The logical analysis of psychology / C. G. Hempel // Readings in Philosophy of Psychology / N. Block. (ed.). Cambridge MA: Harvard University Press, 1980. — P. 14–23.

7.         Place U. T. Is consciousness a brain process? / U. T. Place — British Journal of Psychology, 1956. Vol. 47. No 1. P. 44–50.

8.         Russell B. An Outline of Philosophy / B. Russel. — London: George Allen & Unwin Ltd, 1970. — 278 p.

Основные термины (генерируются автоматически): сознание, двухаспектная теория, логический бихевиоризм, теория, друг, материя, ментальное состояние, непрерывный переход, позитивистский подход, физический мир.

Сознание

Р. Ван Гулик

Впервые опубликована 18. 06.2004; существенные изменения 14.01.2014

Никакой аспект психики, быть может, не является столь знакомым — и столь загадочным — как сознание и наш сознательный опыт самих себя и мира. Небезосновательно мнение, что проблема сознания — главный вопрос современных теоретических споров о психике. Несмотря на отсутствие общепризнанной теории сознания, имеется пусть и не всеобщее, но широкое согласие относительно того, что адекватное объяснение психики предполагает ясное понимание сознания и его места в природе. Нам в равной степени нужно понять, что такое сознание и как оно соотносится с иными, несознательными аспектами реальности.

 

1. История вопроса
2. Понятия сознания

2.1 Сознание существа

2.2 Сознание состояния

2.3 Сознание как сущность

3. Проблемы сознания
4. Дескриптивный вопрос: каковы черты сознания?

4.1 Данные от первого и от третьего лица

4. 2 Квалитативный характер

4.3 Феноменальная структура

4.4 Субъективность

4.5 Самостно-перспективитское устройство

4.6 Единство

4.7 Интенциональность и транспарентность

4.8 Динамический поток

5. Объяснительный вопрос: как может существовать сознание?

5.1 Разнообразие объяснительных проектов

5.2 Провал в объяснении

5.3 Редуктивное и нередуктивное объяснение

5.4 Перспективы успешного объяснения

6. Функциональный вопрос: почему существует сознание?

6.1 Каузальный статус сознания

6.2 Гибкий контроль

6.3 Социальная координация

6.4 Интегрированная репрезентация

6.5 Информационный доступ

6.6 Свобода воли

6.7 Внутренняя мотивация

6.8 Конститутивные и контингентные роли

7. Теории сознания
8. Метафизические теории сознания

8.1 Дуалистические теории

8.2 Физикалистские теории

9. Частные теории сознания

9.1 Высокоуровневые теории

9. 2 Рефлексивные теории

9.3 Репрезентационалистские теории

9.4 Нарративные интерпретативные теории

9.5 Когнитивные теории

9.6 Теория интегрированной информации

9.7 Нейронные теории

9.8 Квантовые теории

9.9 Нефизические теории

10. Заключение
Библиография

 

Вопросы о природе сознательной осведомленности, скорее всего, задавались с момента появления человечества. Погребальные практики эпохи неолита, похоже, отражают религиозные убеждения и являются ранними свидетельствами хотя бы минимальной рефлексии о природе человеческого сознания [Pearson 1999; Clark and Riel-Salvatore 2001]. Да и в дописьменных культурах неизменно обнаруживаются религиозные или по крайней мере анимистические воззрения, говорящие о какой-то рефлексии о природе сознания.

Некоторые, тем не менее, доказывали, что сознание в сегодняшнем виде — это относительно недавний исторический продукт, появившийся после гомеровской эпохи [Jaynes 1974]. Согласно этой концепции, люди более раннего времени, в том числе участники Троянской войны, не ощущали себя едиными внутренними субъектами своих мыслей и действий — по крайней мере так, как мы сейчас. Другие утверждали, что даже в классический период в древнегреческом не было слова, соответствующего «сознанию» [Wilkes 1984, 1988, 1995]. Хотя в античности много говорили о ментальном, не столь очевидно наличие у авторов тех времен специальных понятий или интереса относительно того, что мы считаем сознанием.

Хотя слова «сознание» и «совесть» в наши дни используются совершенно по-разному, вероятным представляется то, что акцент Реформации на совести как на внутреннем источнике истины сыграл определенную роль в обращении к внутреннему, столь характерному для современных рефлексивных представлений о самости. Выходивший в 1600 г. на сцену Гамлет смотрел на мир и на самого себя, по сути, уже нынешними глазами.

К началу раннего периода современной эпохи в семнадцатом столетии сознание вышло на первый план в размышлениях о психике. Более того, с середины XVII и до конца XIX вв. оно считалось многими сущностной или определяющей характеристикой ментального. Рене Декарт определил само понятие мышления (pensée) в терминах рефлексивного сознания или осведомленности о самом себе. В «Первоначалах философии» (1644) он писал:

Под словом «мышление» (pensée) я понимаю все, что происходит в нас осознанно.

Позже, ближе к концу XVII в., Локк выдвинул сходный, хотя и чуть более осторожный тезис в «Опыте о человеческом познании» (1688):

Я не утверждаю, что у человека нет души, потому что он не чувствует ее во сне. Но я говорю, что он не может мыслить в бодрствовании или во сне, не чувствуя этого. Наше чувствование необходимо лишь для наших мыслей, но для них оно является таковым и всегда будет оставаться необходимым.

Локк недвусмысленно воздерживался от высказывания каких-либо гипотез о субстанциальной основе сознания и его отношении к материи, но ясно, что он считал его существенным для мышления, а также для тождества личности.

Современник Локка Г. В. Лейбниц, вдохновленный, быть может, своими изысканиями дифференциалов и интегралов, выдвинул в «Рассуждении о метафизике» (1686) теорию психики, допускавшую бесконечное множество степеней сознания и, возможно, даже бессознательные мысли, так называемые «малые перцепции». Лейбниц впервые четко различил перцепцию и апперцепцию, т. е., грубо говоря, осведомленность и осведомленность о себе. В «Монадологии» (1720) он также провел знаменитую аналогию с мельницей, выражавшую его убеждение в том, что сознание не могло бы возникать из одной лишь материи. Лейбниц предлагал читателю вообразить, как кто-то ходит по увеличенному мозгу — как он мог бы ходить внутри мельницы — и наблюдает за всеми его механическими операциями, исчерпывающими, как он считал, его физическую природу. И он утверждал, что этот наблюдатель нигде не увидел бы каких-либо сознательных мыслей.

Несмотря на признание Лейбницем возможности бессознательного мышления, на протяжении большей части следующих двух столетий области мышления и сознания считались более или менее совпадающими. В ассоцианистской психологии как в исполнении Локка, так и позднее в XVIII в. у Юма [Hume 1739] или в XIX в. у Джеймса Милля [Mill 1829] предпринимались попытки отыскать принципы взаимодействия и взаимовлияния сознательных мыслей или идей. Сын Джеймса Милля, Джон Стюарт Милль, продолжил работу своего отца в ассоцианистской психологии, хотя и допускал, что комбинации идей могут давать продукты, не сводимые к составляющим их ментальным частям, предложив тем самым раннюю модель ментальной эмерджентности [Mill 1865].

Чисто ассоцианистский подход был раскритикован в конце XVIII в. Иммануилом Кантом [Kant 1787], доказывавшим, что адекватное объяснение опыта и феноменального сознания требует гораздо более богатой структуры ментальной и интенциональной организации. Согласно Канту, феноменальное сознание не могло бы быть простой последовательностью ассоциированных идей, но по меньшей мере должно быть опытом сознательной самости в объективном мире, структурированным пространством, временем и причинностью.

В англо-американском мире ассоцианистские подходы сохраняли свое влияние как в философии, так и в психологии еще и в XX в., тогда как в Германии и Европе проявляли больший интерес к более масштабной структуре опыта — что отчасти и привело к феноменологическим исследованиям Эдмунда Гуссерля [Husserl 1913, 1929], Мартина Хайдеггера [Heidegger 1927], Мориса Мерло-Понти [Merleau-Ponty 1945] и других авторов, расширивших исследования сознания на социальную, телесную и межличностную сферы.

На заре современной научной психологии середины XIX в. психика по-прежнему в основном отождествлялась с сознанием, и в этой области — в частности, в работах Вильгельма Вундта [Wundt 1897], Германа фон Гельмгольца [Helmholtz 1897], Уильяма Джеймса [James 1890] и Альфреда Титченера [Titchener 1901] — преобладали интроспективные методы. Впрочем, отношение сознания и мозга оставалось тайной, свидетельством чего является знаменитая фраза, высказанная на этот счет Т. Г. Гексли:

Как столь примечательная вещь, как состояние сознания, оказывается результатом раздражения нервной ткани — так же необъяснимо, как появление Джина при натирании Аладдином своей лампы. [Huxley 1866]

В начале XX в. после возникновения бихевиоризма [Watson 1924; Skinner 1953] тема сознания начинает уходить из научной психологии, особенно в Соединенных Штатах, хотя в Европе научный интерес к нему сохранялся в таких движениях, как гештальтпсихология [Köhler 1929; Köffka 1935]. В 60-е гг. XX в. бихевиоризм ослаб в результате подъема когнитивной психологии с ее акцентом на обработке информации и моделировании внутренних ментальных процессов [Neisser 1965; Gardiner 1985]. Однако, несмотря на возвращение интереса к объяснению таких когнитивных способностей, как память, восприятие и понимание языка, сознание мало обсуждалось еще несколько последующих десятилетий.

В 1980-е и 90-е произошло возрождение научных и философских исследований природы и основ сознания [Baars 1988; Dennett 1991; Penrose 1989, 1994; Crick 1994; Lycan 1987, 1996; Chalmers 1996]. После возобновления обсуждений сознания пошел целый поток исследований — книг и статей; появились специализированные журналы (The Journal of Consciousness Studies, Consciousness and Cognition, Psyche), профессиональные сообщества (Association for the Scientific Study of Consciousness — ASSC) и ежегодные конференции, посвященные только исследованиям сознания (Toward a Science of Consciousness, ASSC).

 

Слова «сознающий» и «сознание» — это зонтичные термины, покрывающие большое разнообразие ментальных феноменов. Они используются во множестве значений, а прилагательное «сознающий» гетерогенно по своему охвату и применяется как к организмам в целом — сознание существа — так и к конкретным ментальным состояниям и процессам — сознание состояния [Rosenthal 1986; Gennaro 1995; Carruthers 2000].

 

2.1 Сознание существа

Животное, личность или иная когнитивная система могут считаться сознательными в самых разных смыслах.

Чувствительность. Они могут быть сознательными в самом общем смысле — т. е. просто быть чувствительными существами, способными чувствовать мир и реагировать на него [Armstrong 1981]. Сознательность в этом смысле может допускать степени, и может отсутствовать четкое определение того, какие именно чувственные способности являются достаточными для этого. Сознательна ли в релевантном плане рыба? А что насчет креветки или пчёл?

Бодрствование. Можно было бы также высказывать требование, чтобы организм действительно проявлял такую способность, а не просто обладал такой способностью или соответствующей предрасположенностью. Так что сознательной подобную систему можно было бы считать, лишь если бы она бодрствовала и нормальным образом была готова реагировать на окружающее. В этом смысле организмы не считались бы сознательными во сне или в глубокой коме. Границы опять-таки могут быть размытыми, и могут иметь место промежуточные случаи. К примеру, сознателен ли некто в релевантном смысле, когда он видит сны, загипнотизирован или находится в состоянии диссоциативной фуги?

Самосознание. Третий и еще более требовательный смысл мог бы подразумевать определение сознательных существ как таких существ, которые не только осведомлены о чем-то, но и осведомлены о собственной осведомленности, трактуя тем самым сознание существа как некую разновидность самосознания [Carruthers 2000]. Требование осведомленности о самом себе могло бы интерпретироваться множеством способов, соответственно влияющих на то, какие существа будут считаться сознательными в релевантном смысле. Если принять, что она включает эксплицитную концептуальную осведомленность о себе, многие отличные от человека животные и даже маленькие дети могли бы исключаться из этого круга, но если требовать лишь более рудиментарных имплицитных форм осведомленности о самом себе, то самосознательными могли бы считаться самые разные существа, лишенные каких-либо лингвистических способностей.

Каково это. Знаменитый критерий «каково это» Томаса Нагеля [Nagel 1974] нацелен на выражение другого — и, возможно, более субъективного — представления о бытии сознательным организмом. Согласно Нагелю, существо сознательно лишь при условии наличия «того, каково это» быть таким существом, т. е. некоего субъективного способа кажимости или явленности мира с ментальной или опытной точки зрения этого существа. В иллюстрации самого Нагеля летучие мыши сознательны, потому что они каким-то образом постигают в собственном опыте мир посредством своих чувств эхолокации, хотя мы, люди, с нашей человеческой точки зрения не в состоянии эмпатически уяснить, каково это: находиться в таком модусе сознания с точки зрения самой летучей мыши.

Субъект сознательных состояний. Пятой альтернативой было бы определение понятия сознательного организма в терминах сознательных состояний. Т. е. вначале можно было бы определить, что делает ментальное состояние сознательным, а затем определить сознательное существо в терминах наличия подобных состояний. Понятие сознательного организма зависело бы тогда от конкретного понимания сознательных состояний (пар. 2.2).

Транзитивное сознание. Описание сознательности существ в этих смыслах дополняют соотнесенные с ними смыслы, характеризующие существ, сознающих те или иные вещи. Это различение иногда обозначается как различение транзитивных и нетранзитивных понятий сознания; в первых есть объект, на который направлено сознание [Rosenthal 1986].

 

2.2 Сознание состояния

Понятие сознательного ментального состояния тоже имеет разные, хотя, возможно, и взаимосвязанные смыслы. Здесь имеется по меньшей мере шесть главных возможностей.

Состояния, о которых мы осведомлены. Согласно одно из распространенных трактовок, сознательное ментальное состояние — это просто ментальное состояние, относительно которого осведомлен тот, кто в нем находится [Rosenthal 1986, 1996]. Сознательные состояния в этом смысле предполагают некую форму метаментальности или метаинтенциональности — в том плане, что они нуждаются в таких ментальных состояниях, которые направлены на ментальные состояния. Сознательно желать чашку кофе — значит обладать подобным желанием и одновременно быть напрямую осведомленным о наличии такого желания. Бессознательными мыслями и желаниями в этом смысле оказываются попросту те, наличие у нас которых не сопровождается осведомленностью об их наличии — неважно, является ли это отсутствие самопознания следствием простой невнимательности или же вызвано более глубокими психоаналитическими причинами.

Квалитативные состояния. Состояния могли бы считаться сознательными и, как кажется, в совершенно ином и более квалитативном смысле. Т. е. состояние могло бы считаться сознательным именно тогда, когда оно имело или подразумевало бы квалитативные или опытные свойства такого рода, которые часто обозначаются как «квалиа» или «сырые сенсорные чувствования» (см. статью Qualia (англ.)). Восприятие Мерло, которое мы пьем, или разглядываемой нами ткани считается сознательным ментальным состоянием в этом смысле, так как оно содержит сенсорные квалиа, к примеру, вкусовые квалиа вина и цветовые квалиа в визуальном опыте ткани. Имеются большие разногласия относительно природы подобных квалиа [Churchland 1985; Shoemaker 1990; Clark 1993; Chalmers 1996] и даже их существования. Традиционно квалиа считались внутренними, приватными, невыразимыми монадическими чертами опыта, но современные теории квалиа нередко отказываются по меньшей мере от части этих обязательств [Dennett 1990].

Феноменальные состояния. Подобные квалиа иногда именуются феноменальными свойствами, а связанная с ними разновидность сознания — феноменальным сознанием, но последний термин, возможно, лучше соотносить с общей структурой опыта, и он подразумевает нечто гораздо большее, чем чувственные квалиа. Феноменальная структура сознания охватывает также значительные аспекты пространственной, темпоральной и концептуальной организации нашего опыта мира и нас самих как агентов в нем (cм. пар. 4.3). Поэтому, возможно, лучшим решением, хотя бы поначалу, было бы различение понятий феноменального и квалитативного сознаний, хотя они, конечно, пересекаются.

Состояния каково-это. Сознание в двух предыдущих смыслах хорошо сочетается с понятием сознающего существа у Томаса Нагеля [Nagel 1974], при котором ментальное состояние могло бы считаться сознательным в смысле «каково это» тогда, когда имелось бы что-то, выражающее то, каково это: находиться в таком состоянии. Критерий Нагеля можно было бы понять так, что он должен давать внутреннее — или от первого лица — представление о том, что именно делает состояние феноменальным или квалитативным.

Сознание доступа. Состояния могли бы быть сознательными и в совершенно, как кажется, ином смысле доступа, больше связанном с интраментальными отношениями. В этом плане сознательность состояния сопряжена с его доступностью для взаимодействия с другими состояниями и с доступом, имеющемуся у кого-то к его содержанию. В этом более функциональном смысле, соответствующем тому, что Нед Блок [Block 1995]) называет сознанием доступа, сознательность визуального состояния связана скорее не с наличием у него качественной характеристики «каково это», а с тем, доступны ли в целом оно и переносимая им визуальная информация для использования и управления организмом. В той мере, в какой информация этого состояния полно и гибко доступна находящемуся в нем организму, оно считается сознательным в релевантном плане, независимо от того, присуще ли ему квалитативное или феноменальное чувствование в нагелевском смысле.

Нарративное сознание. Состояния могли бы считаться сознательными еще и в нарративном смысле, отсылающем к понятию «потока сознания» как устойчивого и более или менее последовательного нарратива эпизодов с точки зрения реальной или только лишь виртуальной самости. Идея здесь в том, чтобы отождествить сознательные ментальные состояния личности с состояниями, входящими в поток [Dennett 1991, 1992].

Хотя эти шесть понятий о том, что делает состояние сознательным могут быть конкретизированы независимо друг от друга, они, очевидно, не лишены потенциальных связей и не исчерпывают область возможных вариантов. Соединяя их, можно было бы утверждать, что состояния появляются в потоке сознания лишь в том случае, если мы осведомлены о них, тем самым устанавливая связь между первым метаментальным понятием сознательного состояния и поточным, или нарративным, понятием. Или можно было бы соединить доступ с квалитативным или феноменальным понятием сознательного состояния, попытавшись показать, что состояния с подобной репрезентативностью делают свои содержания широко доступными в том плане, который требуется понятием доступа.

Думая о дополнении этих шести вариантов, можно было бы провести различие между сознательными и несознательными состояниями, обращаясь к различным аспектам их интраментальной динамики и взаимодействиям, отличным от простых отношений доступа. К примеру, для сознательных состояний могли бы быть характерны более насыщенные чувствительные к содержанию взаимодействия или большая степень гибкости в целенаправленном руководстве такого типа, которое ассоциируется с самосознательным контролем мысли. Или же можно было бы попытаться определить сознательные состояния в терминах сознательных существ. Т. е. можно было бы сформулировать какую-то концепцию сознательного существа или даже сознательной самости, а затем определить понятие сознательного состояния как состояния подобного существа или системы — процедура, обратная одному из рассмотренных выше вариантов определения сознательных существ в терминах сознательных ментальных состояний.

 

2.3 Сознание как сущность

Существительное «сознание» тоже имеет самые разные смыслы, во многом параллельные смыслам прилагательного «сознательный». Можно проводить различие между сознанием существа и сознанием состояния, а также между их разновидностями. Можно говорить, в частности, о феноменальном сознании, сознании доступа, рефлексивном или метаментальном сознании, о нарративном сознании, а также о других его разновидностях.

Само сознание здесь обычно рассматривается не как какая-то субстанциальная сущность, а исключительно как абстрактная реификация свойств или аспектов, атрибутируемых при надлежащем использовании прилагательного «сознательный». Сознание доступа — это лишь свойство наличия требуемого вида отношений внутреннего доступа, а квалитативное сознание — не более чем свойство, атрибутируемое, когда мы говорим о «сознательности» ментальных состояний в квалитативном смысле. Обязательства, накладываемые этим на онтологический статус сознания самого по себе, зависят от того, насколько платонически мы настроены в вопросе об универсалиях в целом (см. статью The medieval problem of universals (англ.)). Это не должно обязывать нас признавать сознание особой сущностью в большей степени, чем употребление слов «квадратный», «красный» или «нежный» обязывает допускать бытие квадратности, красноты и нежности как особых сущностей.

Хотя это и не типично, можно, тем не менее, было бы занять и более сильную реалистскую позицию во взгляде на сознание, рассматривая его как компонент реальности. Т. е. можно было бы ставить сознание в параллель скорее с электромагнитными полями, чем с жизнью.

После заката витализма мы не считаем жизнь саму по себе чем-то отличным от живых существ. Живые существа, в том числе организмы, состояния, свойства и части организмов, сообщества и эволюционные родословные организмов существуют, но сама жизнь — это не какой-то дополнительный, добавочный компонент реальности, какая-то жизненная сила, добавляемая к живым существам. Мы корректно применяем прилагательные «живущий» и «живой» ко многим вещам, и можно было бы сказать, что, делая это, мы приписываем им жизнь, но не имея в виду какую-то реальность помимо их бытия живыми существами.

Электромагнитные же поля считаются реальными и независимыми частями нашего физического мира. Даже если иногда можно определять параметры таких полей через поведение находящихся в них частиц, сами поля рассматриваются в качестве конкретных компонентов реальности, а не просто как абстракции или множества отношений частиц.

Аналогично этому можно было бы счесть, что слово «сознание» отсылает к компоненту или аспекту реальности, проявляющемуся в сознательных состояниях и существах, но при этом не сводящемуся к абстрактной номинализации прилагательного «сознательный», которое мы применяем к ним. Хотя такие сильные реалистские воззрения не очень распространены в наши дни, их надо включать в логическое пространство возможностей.

Существует, таким образом, множество понятий сознания, и слова «сознательный» и «сознание» используются самыми разными способами при отсутствии привилегированного или канонического значения. Эти затруднения, впрочем, могут быть всего лишь признаками богатого содержания. Сознание — это комплексная характеристика мира, и его понимание потребует различных концептуальных инструментов для обработки его различных аспектов. Концептуальная множественность, тем самым, в точности соответствует нашим ожиданиям. В той мере, в какой нам удастся избегать путаницы, четко оговаривая, что имеется в виду, наличие множества понятий, с помощью которых мы можем подступаться к сознанию и ухватывать его во всей его богатой сложности, является большой ценностью. Не нужно, однако, допускать, что концептуальная множественность предполагает референциальные расхождения. На деле множество наших понятий сознания может иметь отношение к различным аспектам единого унифицированного фундаментального ментального феномена. Но так ли это и в какой степени, пока не ясно.

 

Задача понимания сознания — в равной степени разноплановый проект. Дело не только в том, что многие аспекты психики считаются в каком-то смысле сознательными, но и в том, что каждый из них может быть объяснен или смоделирован в самых разных планах. Понимание сознания предполагает не только наличие множества предметов объяснения, но и поднимаемых ими вопросов — и ответов, которые могут быть на них получены. Рискуя упрощением, можно собрать соответствующие вопросы в три весьма приблизительные рубрики, обозначив их как вопросы, имеющие отношение к Что, Как и Почему:

Дескриптивный вопрос: Что такое сознание? Каковы его главные черты? И какими способами их лучше всего обнаруживать, описывать и моделировать?

Объяснительный вопрос: Как сознание надлежащего вида обретает существование? Элементарный ли это аспект реальности, а если нет, то как оно возникает (или могло бы возникать) из несознательных сущностей и процессов или каузально порождается ими?

Функциональный вопрос: Почему существует сознание надлежащего типа? Есть ли у него функция, и если есть, то в чем она состоит? Обладает ли оно каузальной действенностью, и если да, то какого типа действия оно производит? Производит ли оно какие-то различия в работе тех систем, в которых оно присутствует, и если да, то почему и каким образом?

Три этих вопроса сфокусированы, соответственно, на описании характеристик сознания, объяснении его фундаментальной основы или причины и выявлении его роли или ценности. Разумеется, их разделение в чем-то искусственно, и на практике ответы, которые даются на каждый из них, будут отчасти зависеть от того, что утверждается относительно остальных вопросов. Нельзя, к примеру, дать адекватный ответ на вопрос «Что?» и описать главные черты сознания, не обращаясь к проблеме «Почему?» в плане его функциональной роли в системах, на деятельность которых оно оказывает влияние. Нельзя было бы и объяснять, как надлежащая форма сознания могла бы возникать из несознательных процессов, без ясного понимания, какие именно черты должны каузально порождаться или реализовываться, чтобы считаться порождающими его. Несмотря на эти оговорки, троякое разделение вопросов создает полезную структуру для артикуляции общего объяснительного проекта и оценки адекватности частных теорий или моделей сознания.

 

Вопрос «что» предлагает нам описать и смоделировать главные черты сознания, но соответствующие черты будут варьироваться в зависимости от того, сознание какого типа мы хотим ухватить. Основные свойства сознания доступа могут совершенно не походить на свойства квалитативного или феноменального сознания, а свойства рефлексивного или нарративного сознания могут отличаться от свойств указанных выше двух типов. Строя детальные теории каждого типа, мы можем, однако, надеяться найти важные связующие их звенья, а может и обнаружить их совпадение хотя бы в каких-то ключевых моментах.

 

4.1 Данные от первого и от третьего лица

Общий дескриптивный проект потребует использования множества исследовательских методов [Flanagan 1992]. Хотя и можно было бы наивно счесть факты сознания слишком самоочевидными, чтобы нуждаться в каких-либо систематических методах собирания данных, подобная эпистемическая задача на деле далеко не тривиальна [Husserl 1913].

Интроспективный доступ от первого лица — содержательный и важный источник понимания нашей сознательной ментальной жизни, однако сам по себе он не является ни достаточным, ни даже особенно полезным без тренированного и дисциплинированного использования. Сбор необходимых сведений о структуре опыта требует, чтобы мы не только были феноменологически изощренными наблюдателями самих себя, но и дополняли наши интроспективные результаты разного рода данными от третьего лица, доступными внешнему наблюдателю [Searle 1992; Varela 1995; Siewert 1998].

Как знали феноменологи уже более ста лет, выявление структуры сознательного опыта требует строгой внутренней установки, мало похожей на ее обычную форму или на самосознание [Husserl 1929; Merleau-Ponty 1945]. Искусное наблюдение нужного типа требует тренировки, усилий и способности смотреть на свой опыт из разных перспектив.

Необходимость эмпирических данных от третьего лица, собираемых внешними наблюдателями, возможно, более всего очевидна, когда речь идет о более наглядно выраженных функциональных типах сознания, таких как сознание доступа, но они требуются и для феноменального или квалитативного сознания. Так, исследования различных нарушений, устанавливающие корреляции поврежденных нейронных и функциональных участков с отклонениями в сознательном опыте могут способствовать осознанию нами тех аспектов феноменальной структуры, которые ускользают от нашей обычной интроспективной осведомленности. Как показывают подобные исследования, вещи, которые кажутся нераздельными или единичными при обычной точке зрения от первого лица, могут все же обособляться в опыте [Sacks 1985; Shallice 1988; Farah 1995].

Другой пример указывает на то, что данные от третьего лица могут показывать нам, как наши переживания действования и тайминга событий влияют друг на друга такими способами, которые мы никогда не различили бы простой интроспекцией [Libet 1985; Wegner 2002]. И факты, собранные этими методами от третьего лица, касаются не только причин или основ сознания; зачастую они затрагивают структуру самого феноменального сознания. Для сбора необходимых данных потребуются все эти методы — от первого лица, от третьего лица, а возможно, и интерактивные методы от второго лица [Varela 1995].

Используя все эти источники данных, мы можем надеяться на создание детальных дескриптивных моделей различных типов сознания. Хотя наиболее важные конкретные черты могут отличаться в разных типах, наш общий дескриптивный проект должен затрагивать по меньшей мере следующие семь общих аспектов сознания (пар. 4.2–4.7).

 

4.2 Квалитативный характер

Квалитативный характер нередко отождествляется с так называемыми «сырыми ощущениями» и иллюстрируется краснотой, переживаемой нами при созерцании спелых помидоров, или особым сладким вкусом столь же спелого ананаса [Locke 1688]. Надлежащая разновидность квалитативного характера не ограничивается чувственными состояниями, и обычно считается, что он присутствует в качестве аспекта опытных состояний в целом, таких как представленные в опыте мысли или желания [Siewert 1998].

Существование таких ощущений может казаться обозначением границы подлинно сознательных состояний или существ. Если организм чувствует мир и должным образом реагирует на него, но лишен подобных квалиа, то он может считаться сознательным разве что в каком-то слабом и далеко не буквальном смысле. Или по крайней мере он будет казаться таковым тем, кто считают квалитативное сознание в смысле «каково это» занимающим главное место в философском и научном плане [Nagel 1974; Chalmers 1996].

Проблемы квалиа в их разных вариациях — могут ли существовать инвертированные квалиа? [Block 1980a, 1980b; Shoemaker 1981, 1982]; эпифеноменальны ли квалиа? [Jackson 1982; Chalmers 1996]; как нейронные состояния могли бы порождать квалиа? [Levine 1983; McGinn 1991] — были очень влиятельными в недавнем прошлом. Но вопрос «что» поднимает и более фундаментальную проблему квалиа, а именно вопрос о ясном и проработанном описании нашего пространства квалиа и статуса конкретных квалиа в нем.

При отсутствии такой модели очень вероятны фактические или дескриптивные ошибки. К примеру, утверждения о непостижимости связи между переживанием красного и любым возможным нейронным субстратом подобного переживания иногда исходят из трактовки соответствующего цветового квале как простого и уникального свойства [Levine 1983], тогда как в действительности феноменальная краснота существует в сложном цветовом пространстве с множеством систематических измерений и отношений сходства [Hardin 1992]. Понимание конкретного цветового квале в контексте этой более крупной реляционной структуры не только позволяет лучше дескриптивно ухватить ее квалитативную природу, но может дать «зацепки» для внятных психофизических звеньев.

Цвет может быть исключением в отношении наличия у нас конкретного и хорошо разработанного формального понимания соответствующего квалитативного пространства, но он едва ли является исключением в плане важности подобных пространств для нашего понимания квалитативных свойств в целом [Clark 1993; P. M. Churchland 1995] (см. статью Qualia (англ.)).

 

4.3 Феноменальная структура

Феноменальную структуру не надо смешивать с квалитативной структурой, несмотря на то, что в литературе «квалиа» и «феноменальные свойства» иногда используются как синонимы. «Феноменальная организация» покрывает всевозможные виды упорядоченности и структуры в области опыта, т. е. в области явленного нам мира. Между феноменальным и квалитативным, несомненно, имеются важные связи. Более того, нельзя исключить, что квалиа лучше всего понимать в качестве свойств феноменальных или опытных объектов. Тем не менее в феноменальном на деле содержатся далеко не только сырые ощущения. Как показали Кант [Kant 1787], Гуссерль [Husserl 1913] и целые поколения феноменологов, феноменальная структура опыта насыщена интенциональностью и содержит не только чувственные идеи и качества, но и комплексные репрезентации времени, пространства, причинности, тела, самости, мира и органической структуры жизненной реальности во всех ее концептуальных и неконцептуальных формах.

Поскольку многие несознательные состояния тоже наделены интенциональными и репрезентативными аспектами, лучшим решением, возможно, было бы рассмотрение феноменальной структуры как чего-то такого, что обладает интенциональной и репрезентативистской организацией и содержанием особого типа, связанного именно с сознанием [Siewert 1988] (см. статью Representational theories of consciousness (англ.)).

Ответ на вопрос «что» требует тщательно проработанной концепции когерентного и насыщенного содержанием репрезентативистского каркаса, в который встроены различные переживания. Поскольку большая часть этой структуры лишь имплицитно присутствует в организации опыта, ее нельзя просто вычитать интроспекцией. Ясная и понятная артикуляция структуры феноменальной области — это долгий и сложный процесс умозаключений и построения моделей [Husserl 1929]. Интроспекция может оказывать помощь, но здесь требуется также теоретическое конструирование и проницательность.

В недавние времена было немало философских споров о спектре свойств, присутствующих или проявляющихся в сознательном опыте, в частности в таких когнитивных состояниях, как убеждение или мышление. Некоторые выступали в поддержку «худой» концепции, согласно которой феноменальные свойства ограничиваются квалиа, репрезентирующими базовые сенсорные свойства, такие как цвета, формы, звуки и тактильные ощущения. Эти теоретики считают, что в убеждении, что Париж — это столица Франции или что 17 — это простое число, нет особого «каково-это» [Tye, Prinz 2012]. Какие-то образы, например образ Эйфелевой башни, могут сопровождать эту нашу мысль, но они случайны для нее, и само когнитивное состояние лишено феноменального чувствования. Согласно «тощей» концепции, феноменальный аспект перцептивных состояний тоже лимитирован базовыми сенсорными чертами; когда кто-то видит изображение Уинстона Черчилля, перцептивная феноменология зрителя ограничивается только пространственными аспектами его лица.

Другим ближе «полное» видение, согласно которому феноменология перцепции включает гораздо более широкую палитру черт, а когнитивные состояния тоже имеют определенную феноменологию [Strawson 2003; Pitt 2004; Siegel 2010]. Согласно «полной» концепции, аспект «каково-это» при восприятии изображения Мерлин Монро включает осознание ее истории как часть переживаемого аспекта опыта; особая несенсорная феноменология может быть и обычно имеется также у убеждений и мыслей. Обе стороны этих споров хорошо представлены в книге «Когнитивная феноменология» [Bayne and Montague 2010].

 

4.4 Субъективность

Субъективность — еще одно понятие, иногда отождествляемое в литературе с квалитативными или феноменальными аспектами сознания, но опять-таки есть серьезное основание для признания ее — по крайней мере в некоторых из ее форм — в качестве особой черты сознания, связанной с квалитативным и феноменальным, но отличной от них. В частности, эпистемическая форма субъективности имеет отношение к кажущимся границам познаваемости или даже постижимости различных фактов сознательного опыта [Nagel 1974; Van Guilick 1985; Lycan 1996].

Согласно концепции Томаса Нагеля [Nagel 1974], факты о том, каково это быть летучей мышью, субъективны в релевантном смысле потому, что они могут быть в полной мере поняты только с точки зрения, подобной той, что есть у летучей мыши. Только существа, способные иметь или испытывать сходные переживания такого рода, могут понять специфическое для них «каково-это» в надлежащем эмпатическом смысле. Факты сознательного опыта могут быть в лучшем случае неполно истолкованы извне с позиции третьего лица, соотносимой с объективной физической наукой. Похожий взгляд на ограничения теории от третьего лица подразумевается, как кажется, тезисами Фрэнка Джексона [Jackson 1982] о гипотетической Мэри, суперученом в области цвета, не могущей уразуметь переживания красного из-за вынужденного ахроматического опыта.

Можно спорить, действительно ли факты опыта эпистемически лимитированы подобным образом [Lycan 1996)] но тезис о том, что понимание сознания требует особой разновидности знания и доступа с какой-то внутренней точки зрения, интуитивно правдоподобен и имеет долгую историю [Locke 1688]. Так что любой адекватный ответ на вопрос «что» должен касаться эпистемического статуса сознания — как наших способностей понимать его, так и их границ [Papineau 2002; Chalmers 2003] (см. статью Самопознание).

 

4.5 Самостно-перспективиcтское устройство

Перспективистская структура сознания является одним из аспектов его общей феноменальной организации, но она достаточно важна и заслуживает отдельного обсуждения. Поскольку главной перспективой является перспектива сознательной самости, данная черта может быть названа самостной перспективностью. Сознательные переживания существуют не в виде изолированных ментальных атомов, а как модусы или состояния сознательного Я или субъекта [Descartes 1644; Searle 1992, несмотря на Hume 1739]. Визуальный опыт голубой сферы всякий раз предполагает наличие какой-то самости или субъекта, которому она явлена подобным образом. Острая и пронзающая боль — это всегда боль, чувствуемая или переживаемая каким-то сознательным субъектом. Самость может и не являться эксплицитным элементом наших переживаний, но, как отмечал Кант [Kant 1787], «Я мыслю» должно хотя бы потенциально сопровождать каждое из них.

Самость можно рассматривать как ту точку перспективы, с которой мир объектов раскрывается в опыте [Wittgenstein 1921]. Она дает не только пространственную и темпоральную перспективу нашего опыта мира, но также и перспективу значения и осмысленности. Интенциональная когерентность области опыта опирается на двойную взаимозависимость самости и мира: самости как перспективы, в которой познаются объекты, мира — как интегральной структуры объектов и событий, условия переживания которых имплицитно определяют природу и положение самости [Kant 1787; Husserl 1929].

Сознательные организмы очевидно отличаются друг от друга тем, в какой мере они конституируют унифицированную и когерентную самость, и похоже, что они отличаются еще и сообразно виду или степени перспективистского фокуса, воплощаемого ими в соответствующих присущих им формах опыта [Lorenz 1977]. Сознание может обходиться без обособленной или субстанциальной самости традиционного картезианского типа, но для существования чего-то, что можно было бы причислить к сознательному опыту, существенным кажется наличие по крайней мере какой-то степени самостно-подобной в перспективистском плане организации. Опытные переживания, похоже, не могут существовать без испытывающей их самости или субъекта так же, как океанские волны не могут существовать без моря, по которому они перемещаются. Дескриптивный вопрос, тем самым, требует объяснения этого самостно-перспективистского аспекта опыта и самостно-подобной организации сознательных умов, от которых он зависит, даже если такое объяснение трактует самость отчасти дефляционно и виртуально [Dennett 1991, 1992].

 

4.6 Единство

Единство тесно связано с самостной перспективой, но оно заслуживает отдельного упоминания в качестве ключевого аспекта организации сознания. Разнообразные формы единства присущи как сознательным системам, так и сознательным состояниям. Некоторые из них — это каузальные единства, связанные с интеграцией действия и контроля в объединенный фокус агентности. Другие — в большей степени репрезентативные и интенциональные формы единства, предполагающие интеграцию содержательных моментов в самых разных масштабах и на разных уровнях связывания [Cleeremans 2003].

Некоторые из таких интеграций имеют сравнительно локальный характер, когда, к примеру, различные черты, обнаруживаемые в одной чувственной модальности, объединяются в репрезентацию внешних объектов, наделенных этими чертами — скажем, при наличии сознательного визуального опытного переживания перемещения красной банки с супом над какой-то зеленой полосатой салфеткой [Triesman and Gelade 1980].

Другие формы интенционального единства охватывают гораздо более широкое содержание. Содержание наличного опыта комнаты у субъекта, в которой он сидит, отчасти зависит от его расположения в гораздо большей структуре, сопряженной с осознанием этим субъектом собственного существования в качестве устойчивого во времени наблюдателя в мире пространственных независимо существующих объектов [Kant 1987; Husserl 1913]. Индивидуальный опыт может иметь то содержание, которое он имеет, только благодаря тому, что этот опыт располагается в той самой более масштабной объединенной структуре репрезентации (см. статью о единстве сознания).

Особое внимание в последнее время уделялось понятию феноменального единства [Bayne 2010] и его отношению к другим формам сознательного единства, в частности к единствам, предполагающим репрезентативистскую, функциональную или нейронную интеграцию. Некоторые авторы доказывали, что феноменальное единство может быть сведено к репрезентативному единству [Tye 2005], другие отрицали возможность этого [Bayne 2010].

 

4.7 Интенциональность и транспарентность

Сознательным ментальным состояниям обычно приписывается репрезентативный или интенциональный аспект в той мере, в какой они говорят о вещах, относятся к вещам или имеют условия выполнимости. Сознательный визуальный опыт субъекта корректно репрезентирует мир, если в белой вазе на столе стоит сирень (при всем уважении к [Travis 2004]), его сознательная память является памятью об атаке на Всемирный торговый центр, а его осознанное желание нацелено на бокал с холодной водой. Бессознательные состояния, впрочем, тоже могут подобным образом выражать интенциональность, и важно понять, в чем репрезентативные аспекты сознательных состояний сходны с подобными аспектами бессознательных состояний и в чем они отличаются от них [Carruthers 2000]. Серл [Searle 1990] выдвигает противоположную концепцию, согласно которой только сознательные состояния и расположенности к их наличию могут быть подлинно интенциональными, но большинство теоретиков считают, что интенциональность широко распространена в области бессознательного (см. статью Consciousness and intentionality (англ.)).

Одно из потенциально важных измерений различия касается так называемой транспарентности — важной черты сознания в двух взаимосвязанных метафорических смыслах, каждый из которых имеет интенциональный, опытный и функциональный аспект.

Сознательному перцептивному опыту часто приписывается транспарентность или, как говорил Дж. Э. Мур [Moore 1922], «прозрачность». Мы «смотрим сквозь» собственный прозрачный чувственный опыт, поскольку мы, как кажется, напрямую осознаем наличные внешние объекты и события, а не какие-либо свойства опыта, при помощи которых он предъявляет или репрезентирует нам подобные объекты. Когда в ветреную погоду я смотрю на лужайку, я замечаю волны, пробегающие по зеленой траве, а не зелень как свойство моего зрительного опыта (см. статью Representational theories of consciousness (англ.)). Сам Мур считал, что при определенном усилии и изменении направленности нашего внимания мы можем осознать подобные свойства, хотя некоторые современные защитники транспарентности отрицают такую возможность [Harman 1990; Tye 1995; Kind 2003].

Сознательные мысли и опытные переживания транспарентны также в семантическом смысле, так как их значения кажутся непосредственно известными нам в каждом акте мысли о них [Van Gulick 1992]. В этом плане можно было бы сказать, что наша мысль направляется «через них прямо» к тому, что имеется в виду или репрезентируется ими. В таком семантическом смысле транспарентность может хотя бы отчасти соответствовать тому, что Джон Серл называет «внутренней интенциональностью» сознания [Searle 1992].

Наши сознательные ментальные состояния, похоже, наделены своими значениями внутренне или изнутри в силу одного лишь их существования — в противоположность многим экстерналистским теориям ментального содержания, фундирующим значение каузальными, контрфактическими или информационными отношениями между носителями интенциональности и их семантическими или референциальными объектами.

Взгляд на сознательное содержание как на внутренне определенное и самоочевидное иногда подкрепляется ссылками на интуиции относительно мозга в бочке, в соответствии с которыми сознательные ментальные состояния помещенного в бочку мозга сохранят все свои нормальные интенциональные содержания, несмотря на потерю всех нормальных каузальных и информационных связей с миром [Horgan and Tienson 2002]. Споры о таких случаях, равно как и о конкурирующих интерналистских [Searle 1992] и экстерналистских [Dretske 1995] воззрениях на сознательную интенциональность, продолжаются.

Хотя семантическая транспарентность и внутренняя интенциональность в чем-то сходны, их нельзя просто отождествлять, так как понятие о первой из них можно встроить в более экстерналистские объяснения содержания и значения. Как семантическая, так и сенсорная транспарентность, очевидно, связаны с репрезентативистским или интенциональным аспектами сознания, но они также являются опытными аспектами сознательной жизни. Они составляют часть того, каково это быть сознательным или как это чувствуется с феноменальной стороны. У них к тому же имеются функциональные аспекты — в той мере, в какой сознательные опытные переживания взаимодействуют сложными и содержательно заданными способами, выражающими наше транспарентное понимание их содержаний.

 

4.

8 Динамический поток

Динамика сознания очевидна из упорядоченного процесса его постоянно меняющегося потока и самотрансформации, названного Уильямом Джеймсом [James 1890] «потоком сознания». Некоторые темпоральные последовательности опыта порождаются исключительно внутренними факторами, когда, к примеру, мы решаем загадку, другие частично зависят от внешних причин, когда, к примеру, мы следим за летящим мячом, но даже такие последовательности во многом структурируются трансформациями сознания.

Вне зависимости от того, зависит ли последовательность опытных переживаний отчасти от внешних влияний или проистекает исключительно изнутри, моменты этой последовательности когерентно вырастают из предшествовавших им, ограничиваясь и поддерживаясь глобальной структурой отсылок и пределов, воплощенных в фундирующей ее структуре [Husserl 1913]. В этом плане сознание является аутопоэтической, т. е. самосозидающей и самоорганизующейся системой [Varela and Maturana 1980].

Как сознательный ментальный агент я могу делать многие вещи, к примеру, осматривать комнату, отсматривать ее ментальный образ, вспоминать недавние ресторанные блюда с их вкусами и запахами, размышлять над сложной проблемой или планировать поход в гастроном — и осуществлять его по прибытии в магазин. Все это рутинные и обычные действия, но каждое из них предполагает направленное порождение опытных переживаний такими способами, в которых обнаруживается имплицитное практическое понимание их интенциональных свойств и взаимосвязанных содержаний [Van Gulick 2000].

Сознание — это динамический процесс, и это означает, что адекватный дескриптивный ответ на вопрос «что» должен учитывать не только его статические или моментальные свойства. Он, в частности, должен давать какое-то объяснение темпоральной динамики сознания и способов отображения его самотрансформирующимся потоком как его интенциональной когерентности, так и семантического самопонимания, воплощенного в контрольных функциях, посредством которых сознательные умы постоянно переделывают самих себя — как аутопоэтические системы, занятые своими собственными мирами.

Полное дескриптивное объяснение сознания не сводилось бы к этим семи чертам, но ясное объяснение каждой из них очень приблизило бы ответ на вопрос «что такое сознание?».

 

Вопрос «как» сфокусирован не на дескрипции, а на объяснении. Он ставит перед нами задачу объяснения исходного статуса сознания и его места в природе. Является ли оно фундаментальной и самостоятельной характеристикой реальности, или же его существование зависит от других, несознательных сущностей, физических, биологических, нейронных или вычислительных? И если верно последнее, то можем ли мы объяснить или понять, как соответствующие несознательные сущности могли бы каузально порождать или осуществлять сознание? Попросту говоря, можем ли мы объяснить, как сделать что-то сознательным из вещей, которые не являются сознательными?

 

5.1 Разнообразие объяснительных проектов

Вопрос «как» — это не один вопрос, а скорее общее семейство более конкретных вопросов [Van Gulick 1995]. Все они связаны с возможностью объяснения той или иной разновидности или аспекта сознания, но различаются в плане того, что подлежит объяснению, ограничений, накладываемых на объясняющее, и критериев успешного объяснения. К примеру, можно было бы спросить, можем ли мы вычислительно объяснить сознание доступа, симулируя в вычислительной модели надлежащие отношения доступа. Или же можно было бы интересоваться возможностью априорного выведения феноменальных и квалитативных свойств психики сознающего существа из описания нейронных свойств процессов в мозге. Оба этих вопроса являются разновидностями вопроса «как», но они задают перспективы совершенно разных объяснительных проектов, и поэтому могут различаться своими ответами [Lycan 1996]. Было бы непрактичным, если вообще возможным, каталогизировать все возможные варианты вопроса «как», но можно перечислить некоторые главные опции.

Объясняемое. Объяснению могут подлежать различные виды сознания состояний и сознания существ, о которых шла речь выше, а также семь черт сознания, перечисленных при ответе на вопрос «что». Два этих типа объясняемых перекрываются и пересекаются. Мы могли бы, к примеру, стремиться к объяснению динамического аспекта феноменального сознания или сознания доступа. Или мы могли бы попытаться объяснить субъективность квалитативного или метаментального сознания. Не всякая черта применима к каждой разновидности сознания, но все они применимы к нескольким. Объяснение какой-то черты относительно одной разновидности сознания может не соответствовать тому, что нужно для ее объяснения относительно другой разновидности.

Объясняющее. Набор возможного объясняющего тоже разнообразен. Возможно, в самой общей формулировке в вопросе «как» речь идет о том, как сознание надлежащего вида могло бы казуально порождаться или реализовываться несознательными сущностями, но мы можем задать множество более конкретных вопросов путем дальнейшего ограничения набора релевантных объясняющих. Можно было бы искать объяснения того, как некая черта сознания каузально порождается или реализуется лежащими в ее основании нейронными процессами, биологическими структурами, физическими механизмами, функциональными или телеофункциональными отношениями, вычислительной организацией или даже бессознательными ментальными состояниями. Соответственно будут меняться и перспективы успеха в объяснении. В целом чем более ограничен и элементарен набор объясняющего, тем более сложной оказывается проблема объяснения того, как оно могло бы быть достаточным для порождения сознания [Van Gulick 1995].

Критерии объяснения. Третьим ключевым параметром является то, как мы определяем критерий успешного объяснения. Можно было бы потребовать априорной выводимости объясняемого из объясняющего, хотя и спорно, является ли это как необходимым, так и достаточным критерием объяснения сознания [Jackson 1993]. Его достаточность отчасти будет зависеть от природы посылок, из которых осуществляется выведение. С логической точки зрения нам будут нужны какие-то соединительные принципы для соединения пропозиций или предложений о сознании с теми, в которых оно не упоминается. Если наши посылки выражают физические или нейронные факты, то нам потребуются соединительные принципы или звенья, соединяющие такие факты с фактами о сознании [Kim 1998]. Элементарные звенья, номические или просто хорошо подтвержденные корреляции, могли бы быть логически достаточными переходами для выводов о сознании. Но они, вероятно, не позволили бы нам увидеть, как и почему имеются эти связи, и поэтому не могли бы полностью объяснить, как существует сознание [Levine 1983, 1993; McGinn 1991].

Мы могли бы законно требовать большего — в частности, объяснения, делающего понятным наличие тех звеньев, а быть может и того, почему их не могло бы не быть. В этой связи нередко задействуют привычную двухстадийную модель объяснения макросвойств в терминах микросубстратов. Первым шагом мы анализируем макросвойство в терминах функциональных условий, а затем, на второй стадии, показываем, как микроструктуры, следуя законам их собственного уровня, оказываются номически достаточными для гарантии выполнения релевантных функциональных условий [Armstrong 1968; Lewis 1972].

Микросвойства множества молекул H₂O достаточны для удовлетворения условий текучести образуемой ими воды. Кроме того, данная модель делает понятным, как текучесть порождается микросвойствами. И могло бы показаться, что удовлетворительное объяснение того, как порождается сознание, требует подобной двухстадийной истории. Без этого даже априорная выводимость могла бы казаться недостаточной в объяснительном плане, хотя вопрос о том, имеется ли потребность в такой истории, остается предметом разногласий [Block and Stalnaker 1999; Chalmers and Jackson 2001].

 

5.2 Провал в объяснении

Наша нынешняя неспособность указать в достаточной мере понятную связь иногда характеризуется — вслед за Джозефом Левиным [Levine 1983] — как наличие провала в объяснении и как указание на наше несовершенное понимание того, как сознание могло бы зависеть от несознательного субстрата, особенно физического. Исходный тезис о провале допускает множество вариаций в плане своей общности и, соответственно, силы.

В самой, пожалуй, слабой его форме в нем говорится о практических ограничениях имеющихся у нас в настоящее время объяснительных возможностей; исходя из современных теорий и моделей мы пока не можем артикулировать понятную связь. В более сильной версии делается принципиальное утверждение о человеческих способностях и тем самым говорится, что когнитивные ограничения людей никогда не позволят перекрыть этот провал. Для нас или существ, когнитивно подобных нам, этот вопрос навсегда должен остаться тайной [McGinn 1991]. Колин Макгинн [McGinn 1995] доказывал, что, поскольку перцептивные понятия людей и извлекаемые из них научные понятия сущностным образом сопряжены с пространственностью, мы, люди, концептуально не подходим для понимания природы психофизической связи. Факты об этой связи так же когнитивно замкнуты от нас, как факты об умножении или квадратных корнях замкнуты для броненосцев. Они не находятся в нашем концептуальном и когнитивном репертуаре. Еще более сильная версия тезиса о провале убирает ограничения, связанные с отсылкой к природе нашего познания, и в принципе отрицает, что обсуждаемый провал может закрыт какими бы то ни было когнитивными агентами.

Сторонники тезисов о провале расходятся в оценках того, какие метафизические следствия (если таковые вообще имеются в данном случае) вытекают из предполагаемых когнитивных ограничений. Сам Левин не хотел делать каких-либо антифизикалистских онтологических выводов [Levine 1993, 2001]. Однако некоторые неодуалисты пытались использовать наличие этого провала для опровержения физикализма [Foster 1996, Chalmers 1996]. Чем сильнее наша эпистемологическая посылка, тем больше надежд на получение метафизического вывода. Так что неудивительно, что дуалистские выводы часто подкрепляются указаниями на вроде бы принципиальную невозможность закрыть провал.

Если бы на априорных основаниях можно было усмотреть невозможность понятного объяснения того, как сознание возникает из физического, отсюда было бы недалеко до заключения, что оно и правда не возникает из физического [Chalmers 1996]. Сама сила подобного эпистемологического тезиса затрудняет его допущение, предрешающее интересующий нас метафизический вопрос. Поэтому те, кто хотят использовать тезис о принципиальном провале для опровержения физикализма, должны найти независимые основания для его поддержки. Некоторые обращались за такой поддержкой к аргументам представимости, таким как довод о предположительной представимости зомби, молекулярно тождественных сознающим людям, но лишенных всякого феноменального сознания [Campbell 1970; Kirk 1974; Chalmers 1996]. Другие подкрепляющие аргументы отсылают к предположительно нефункциональной природе сознания и, соответственно, к столь же предположительному сопротивлению сознания стандартному научному методу объяснения комплексных свойств (напр., генетической доминантности) в терминах физически реализованных функциональных условий [Block 1980a; Chalmers 1996]. Подобные аргументы не предрешают вопрос об антифизикализме, но при этом опираются на спорные и не всецело независимые от нашего фундаментального отношения к физикализму тезисы и интуиции. Оживленные споры по этому вопросу продолжаются.

Наша нынешняя неспособность усмотрения какого-либо способа закрытия провала может оказывать некое давление на наши интуиции, но она может попросту отражать ограниченность наших современных теорий, а не наличие в принципе непреодолимого барьера [Dennett 1991]. Более того, некоторые физикалисты доказывали, что объяснительные провалы ожидаемы или даже являются следствием некоторых правдоподобных версий онтологического физикализма, рассматривающих человеческих агентов в качестве физически реализованных когнитивных систем с внутренне свойственными им ограничениями, связанными с их эволюционным происхождением и контекстуальным типом понимания [Van Gulick 1985, 2003; McGinn 1991; Papineau 1995, 2002]. Согласно этому воззрению, наличие объяснительного провала не опровергает, а может подтверждать физикализм. Споры и разногласия по этому вопросу продолжаются.

 

5.

3 Редуктивное и нередуктивное объяснение

Запрос на рационально понятную связь показал неочевидность как достаточности, так и необходимости априорной выводимости самой по себе для успешного объяснения [Kim 1980]. Во многих объяснительных контекстах достаточной могла бы быть и более слабая логическая связь. Подчас мы можем так охарактеризовать зависимость одного вида фактов от другого, чтобы удостовериться, что последние и правда каузально порождают или реализуют первые, даже если мы не можем строго вывести первые факты из вторых.

Строгое межтеоретическое выведение считалось редуктивистской нормой в концепции единства науки у логических эмпиристов [Putnam and Oppenheim 1958], но в последние десятилетия предпочтение отдавалось более нередуктивной картине отношений разных наук. В частности, нередуктивные материалисты отстаивали так называемую «автономию частных наук» [Fodor 1974] и такое видение, согласно которому познание природного мира требует от нас использования разнообразных концептуальных и репрезентативных систем, которые могут и не допускать строгого взаимного перевода или точного соответствия, требуемого старым дедуктивистским эталоном межуровневых отношений [Putnam 1975].

В качестве примера нередко используется экономика [Fodor 1974; Searle 1992]. Экономические факты могут быть реализованы фундаментальными физическими процессами, но никто всерьез не требует, чтобы мы могли вывести релевантные экономические факты из детальных описаний их физических основ или установить точное соответствие экономических понятий и словаря с понятиями и словарем физических наук.

Тем не менее наша неспособность к выведению не считается причиной онтологических неурядиц: проблемы «деньги-материя» не существует. Требуется лишь какое-то общее, недедуктивное понимание того, как экономические свойства и отношения могли бы фундироваться физическими свойствами и отношениями. Подобный критерий можно было бы предложить и для интерпретации вопроса «как» и объяснения того, как сознание могло бы каузально порождаться или реализовываться несознательными сущностями. Впрочем, некоторые критики, в частности Ким [Kim 1987], оспаривали когерентность концепций, стремящихся быть одновременно нередуктивистскими и физикалистскими, хотя сторонники таких взглядов, в свою очередь, отвечали на эту критику [Van Gulick 1993].

Другие доказывали, что сознание в особенности противится объяснению в физических терминах из-за внутренних различий наших субъективных и объективных модусов познания. Томас Нагель прославился доказательством [Nagel 1974], что наша способность понимать феноменологию опыта летучей мыши имеет неизбежные пределы, наложенные на нее тем, что мы не можем эмпатически уяснить характеристики эхолокационных звуковых переживаний мира летучей мышью. Если мы не способны пережить подобный опыт, в лучшем случае у нас может быть частичное понимание его природы. Никакой объем знания, полученного от третьего лица с внешней объективной позиции естественных наук, как предполагается, не может быть достаточным для понимания того, что может понять о своем опыте летучая мышь с внутренней субъективной позиции от первого лица.

 

5.4 Перспективы успешного объяснения

Вопрос «как», таким образом, распадается на целое семейство различных более конкретных вопросов, определяющихся тем, какую конкретно разновидность или черту сознания мы хотим объяснить, конкретными ограничениями, накладываемыми нами на объясняющее, и критерием, используемым для определения успешности объяснения. Некоторые из итоговых вариантов выглядят более простыми для ответа, чем другие. Прогресс может казаться более вероятным в случае так называемых «легких проблем» сознания, таких как объяснение динамики сознания доступа в терминах функциональной или вычислительной организации мозга [Baars 1988]. Другие могут казаться менее податливыми, особенно если речь идет о так называемой «трудной проблеме» [Chalmers 1995], состоящей, в общем, в том, чтобы выдвинуть внятную концепцию, которая позволит уяснить — в интуитивно приемлемой форме — как феноменальное сознание или сознание «каково это» могло бы возникать из физических или нейронных процессов в мозге.

К положительным ответам на какие-то из версий вопроса «как» мы, похоже, уже близки, но другие, как кажется, остаются глубоко загадочными. И мы не должны допускать, что у каждой версии имеется положительный ответ. Если дуализм истинен, то по крайней мере некоторые виды сознания могут быть базовыми и фундаментальными. И тогда мы не сможем объяснить, как они возникают из несознательных сущностей — ведь это попросту не так.

Наши представления о перспективах объяснения сознания, как правило, будут зависеть от нашей установки. Оптимистические физикалисты, скорее всего, будут рассматривать имеющиеся у нас объяснительные пробелы лишь как отражение того обстоятельства, что мы находимся на ранней стадии исследования, и считать, что они наверняка будут устранены в недалеком будущем [Dennett 1991; Searle 1992; P. M. Churchland 1995]. Дуалисты будут рассматривать те же самые затруднения как свидетельства провала физикалистской программы и необходимости признания сознания самостоятельным фундаментальным компонентом реальности [Robinson 1982; Foster 1989, 1996; Chalmers 1996]. То, что мы видим, отчасти зависит от того, где мы стоим, и продолжение проекта объяснения сознания будет сопровождаться спорами о его статусе и перспективах успеха.

 

Функциональный вопрос, или вопрос «почему», касается ценности или роли сознания, а поэтому косвенным образом также и его происхождения. Есть ли у него функция, и если да, то в чем она состоит? Меняет ли оно что-то в работе систем, в которых оно присутствует, и если да, то почему и как? Если сознание существует как комплексная характеристика биологических систем, то его адаптивная ценность, скорее всего, поможет объяснить его эволюционное происхождение, хотя его наличная функция, если таковая имеется, не обязательно совпадает с той, которая была у него в момент его возникновения. Адаптивные функции нередко меняются в ходе биологического времени. Вопросы о ценности сознания имеют также по меньшей мере двоякое моральное измерение. Мы склонны считать, что моральный статус организма по меньшей мере отчасти определяется природой и степенью его сознательности, и сознательные состояния, особенно такие аффективные сознательные состояния, как удовольствие и боль, играют значительную роль во многих концепциях ценности, лежащих в основании моральной теории [Singer 1975].

Подобно вопросам «что» и «как», вопрос «почему» ставит общую проблему, подразделяющуюся на множество более конкретных вопросов. В той мере, в какой виды сознания, к примеру, сознание доступа, феноменальное и метафеноменальное, отличны и обособлены друг от друга — а это по-прежнему открытый вопрос — они будут также, вероятно, отличаться друг от друга своей конкретной ролью и ценностью. Поэтому вопрос «почему» вполне может и не иметь какого-то единственного или единообразного ответа.

 

6.1 Каузальный статус сознания

Быть может, самой фундаментальной проблемой, поднимаемой вопросом «почему», является проблема наличия у сознания релевантного вида вообще какого-либо каузального влияния. Если оно не оказывает никаких воздействий и не производит никакого каузального различия, то может показаться, что оно не способно играть никакой значительной роли в тех системах или организмах, в которых оно присутствует, что сразу же закрывает большую часть вопросов о его возможной ценности. И угрозу эпифеноменальной нерелевантности нельзя устранить, попросту сославшись на ее очевидную невозможность, так как по меньшей мере некоторые разновидности сознания на полном серьезе предполагались лишенными каузального статуса в современной литературе (см. статью об эпифеноменализме). Подобное беспокойство высказывалось прежде всего в связи с квалиа и квалитативным сознанием [Huxley 1874; Jackson 1982; Chalmers 1996], но похожие сомнения имели место и относительно каузального статуса других его разновидностей, в том числе относительно метаментального сознания [Velmans 1991].

В поддержку таких утверждений приводились как метафизические, так и эмпирические аргументы. В числе первых — аргументы, апеллирующие к интуициям представимости и логической возможности зомби, т. е. существ, чье поведение, функциональная организация и физическая структура вплоть до молекулярного уровня тождественны с теми, которые имеются у обычных людей, но при этом лишенных каких-либо квалиа или квалитативного сознания. Некоторые [Kirk 1970; Chalmers 1996] утверждают, что такие существа возможны в мирах с такими же физическими законами, как в нашем мире, другие отрицают это [Dennett 1991; Levine 2001]. Если они возможны в таких мирах, то из этого, как кажется, следует, что даже в нашем мире квалиа не влияют на ход физических событий, в том числе таких, которые конституируют наше человеческое поведение. Если такие события происходят одинаковым образом независимо от присутствия квалиа, то квалиа кажутся инертными или эпифеноменальными хотя бы относительно событий в физическом мире. Впрочем, подобные аргументы и интуиции о зомби, на которых они основаны, спорны, и их истинность остается предметом дискуссий [Searle 1992; Yablo 1998; Balog 1999].

Гораздо более эмпиристские по духу аргументы использовались, чтобы оспорить каузальный статус метаментального сознания, по крайней мере в той степени, в какой его присутствие может быть измерено способностью отчитываться о наличии ментального состояния. Научные данные, как утверждается, показывают, что такое сознание не необходимо для какой-либо ментальной способности, а также что оно появляется недостаточно рано, чтобы быть причиной актов или процессов, которые обычно считаются его действиями [Velmans 1991]. Сторонники таких аргументов полагают, что все виды ментальных способностей, которые, как обычно считается, нуждаются в сознании, могут функционировать бессознательно при отсутствии якобы нужного для них самосознания.

Более того, даже при наличии самосознания оно, как предполагается, появляется слишком поздно чтобы быть скорее причиной соответствующих действий, чем их результатом или, в лучшем случае, совместным эффектом какой-то предшествующей и общей им причины [Libet 1985]. В соответствии с такой аргументацией, самосознание или метаментальное сознание является скорее психологическим шлейфом, чем инициирующей причиной, больше напоминающим итоговую распечатку или выведенный на монитор результат, чем реальные вычислительные операции, вызывающие отклик компьютера и их визуализацию.

Эти аргументы опять-таки неоднозначны, и как то, что считается данными, так и их интерпретация вызывают горячие споры (см. [Flanagan 1992], и комментарии в связи с [Velmans 1991]). Хотя эти эмпирические аргументы, подобно тезисам о зомби, требуют от нас серьезно задуматься, не обстоит ли дело так, что некоторые формы сознания менее каузально действенны, чем обычно допускается, многие теоретики считают, что эмпирические данные не представляют реальной угрозы каузальному статусу сознания.

Если эпифеноменалисты ошибаются и сознание в его разнообразных формах действительно каузально, то какие же действия и различия оно производит? Чем ментальные процессы, включающие надлежащую форму сознания, отличаются от тех, в которых оно отсутствует? Какие функции или функцию могло бы осуществлять сознание? В следующих шести параграфах (6.2–6.7) обсуждаются некоторые из наиболее частых ответов на эти вопросы. Хотя некоторые функции в известной степени пересекаются, каждая из них самостоятельна и отличается также тем, с каким видом сознания она теснее всего связана.

 

6.2 Гибкий контроль

Повышенная гибкость и более совершенный контроль. Кажется, что сознательные ментальные процессы обеспечивают очень гибкие и адаптивные формы контроля. Хотя бессознательные автоматические процессы могут быть исключительно эффективными и быстрыми, их действия обычно в большей степени фиксированы и предустановлены, чем те, которые подразумевают самосознание [Anderson 1983]. Сознательная осведомленность, таким образом, наиболее важна при нашем столкновении с какими-то новыми ситуациями и ранее неизвестными проблемами или потребностями [Penfield 1975; Armstrong 1981].

Стандартные концепции приобретения умений подчеркивают важность сознательной осведомленности на начальной стадии обучения, постепенно уступающей место более автоматизированным процессам, требующим незначительного внимания или сознательного сопровождения [Schneider and Shiffrin 1977]. Сознательные процессы позволяют конструировать или компилировать специфические рутинные процедуры из элементарных единиц, а также целенаправленно контролировать их исполнение.

Между гибкостью и скоростью существует привычный баланс; контролируемые сознательные процессы платят за свою настраиваемую надежность медленностью и затратностью усилий, контрастируя с легкостью и быстротой автоматических бессознательных ментальных операций [Anderson 1983]. Подобное возрастание гибкости кажется в наибольшей степени связанным с метаментальной или высокопорядковой разновидностью сознания — в той мере, в какой развитая способность контролировать процессы зависит от более высокой степени самосознания. Впрочем, феноменальное сознание и сознание доступа тоже можно связать с гибкостью и продвинутым контролем.

 

6.3 Социальная координация

Более высокая способность к социальной координации. Сознание метаментального типа вполне может предполагать не только повышение степени самосознания, но и лучшее понимание ментальных состояний других существ, особенно если речь идет о членах нашей социальной группы [Humphreys 1982]. Существа, сознательные в релевантном метаментальном смысле, не только наделены убеждениями, мотивами, восприятиями и намерениями, но и понимают, что значит обладать такими состояниями, и осведомлены относительно того, что как они сами, так и другие существа наделены ими.

Этот рост взаимного знания о ментальной жизни друг друга позволяет организмам взаимодействовать, кооперироваться и коммуницировать более продвинутыми и адаптивными способами. Хотя метаментальное сознание подобного рода очевиднее всего связано с подобной социально координирующей ролью, к ней явно имеет отношение и нарративное сознание того типа, который ассоциируется с потоком сознания, так как оно предполагает применение к самому себе интерпретативных способностей, отчасти возникающих в процессе их социального применения [Ryle 1949; Dennett 1978, 1992].

 

6.4 Интегрированная репрезентация

Более унифицированная и тесно интегрированная репрезентация реальности. Сознательный опыт открывает нам мир объектов, независимо существующих в пространстве и времени. Эти объекты обычно даны нам во множестве модальностей, что подразумевает интеграцию информации различных сенсорных каналов, а также фонового знания и памяти. Сознательный опыт открывает нам не изолированные свойства или черты, а объекты и события в подвижном независимом мире, воплощая в своей организации и динамике плотную сеть отношений и взаимосвязей, совместно конституирующих осмысленную структуру мира объектов [Kant 1787; Husserl 1913; Campbell 1997].

Разумеется, не всякая сенсорная информация должна быть осознанной для адаптивного влияния на поведение. Адаптивные и внеопытные сенсомоторные связи могут быть обнаружены как у простых организмов, так и в некоторых более прямых и рефлективных процессах более развитых организмов. Но наличие опыта дает более унифицированное и интегрированное представление о реальности, обычно открывающее более широкие перспективы для возможных реакций [Lorenz 1977]. Возьмем, к примеру, репрезентацию пространства организмом, сенсорные каналы ввода данных которого настроены только на перемещение или ориентацию нескольких фиксированных механизмов, таких как механизм питания или схватывания добычи, и сравните его с репрезентацией пространства организмом, способным использовать свою пространственную информацию для гибкой навигации в своем окружении или для каких-либо иных соотнесенных с пространством задач и целей — к примеру, когда человек осматривает офис или кухню [Gallistel 1990].

Именно репрезентация последнего типа обычно возникает благодаря интегрированной форме репрезентации, связанной с сознательным опытом. Единство переживаемого в опыте пространства — всего лишь один пример интеграции, сопряженной с нашей сознательной осведомленностью об объективном мире (см. статью о единстве сознания).

Эта интегративная роль или ценность теснее всего связана с сознанием доступа, но также очевидно соотнесена с более масштабной феноменальной и интенциональной структурой опыта. Она имеет отношение даже к квалитативному аспекту сознания — в той мере, в какой квалиа играют важную роль в нашем опыте единых объектов в едином пространстве или на какой-то единой сцене. В конечном счете она также связана с транспарентностью опыта, которая была охарактеризована при ответе на вопрос «что», особенно если говорить о семантической транспарентности [Van Gulick 1993]. Интеграция информации играет большую роль в некоторых современных нейрокогнитивных теориях сознания, особенно в теориях Глобального рабочего пространства (см. пар. 9.5) и Теории интегрированной информации, выдвинутой Джулио Тонони (см. пар. 9.6 далее).

 

6.5 Информационный доступ

Более широкий информационный доступ. Информация, переносимая сознательными ментальными состояниями, обычно доступна для использования разными ментальными подсистемами и применения к широкому набору потенциальных ситуаций и действий [Baars 1988]. Неосознанная информация, скорее всего, будет инкапсулирована в отдельных ментальных модулях и доступна для использования только для тех приложений, которые напрямую связаны с деятельностью соответствующей подсистемы [Fodor 1983]. Осознание информации обычно расширяет сферу ее влияния и многообразие способов, которыми она может быть использована для адаптивного руководства или формирования как внешнего, так и внутреннего поведения. Осознанность состояния может быть компонентом того, что Деннет называет «церебральной знаменитостью», т. е. способности этого состояния оказывать сообразное его содержанию влияние на какие-то другие ментальные состояния.

Эта конкретная роль наиболее непосредственно и определенно связана с понятием сознания доступа [Block 1995], но с подобным возрастанием доступности информации, вероятно, связано и метаментальное сознание, а также его феноменальные и квалитативные формы [Armstrong 1981; Tye 1985]. Различные когнитивные и нейрокогнитивные теории признают доступ центральной характеристикой сознания и сознательного процессинга. Теории Глобального рабочего пространства, Промежуточного представления с вниманием (ППВ) Принца [Prinz 2012] и Теория интегрированной информации (ТИИ) Тонони обособляют сознательные состояния и процессы по крайней мере отчасти в терминах расширенного доступа к содержанию состояния (См. пар. 9. 6).

 

6.6 Свобода воли

Увеличенная свобода выбора или свобода воли. Вопрос о свободе воли остается одной из вечных философских проблем, и не только относительно ее существования, но даже и в плане того, в чем она могла бы или должна состоять [Dennett 1984; van Inwagen 1983; Hasker 1999; Wegner 2002] (см. статью о свободе воли). Само понятие свободы может оставаться слишком темным и спорным для прояснения понимания роли сознания, но в соответствии с традиционными интуициями считается, что между ними имеется какая-то глубокая связь.

Сознание мыслилось так, будто оно открывает пространство возможностей, некую область опций, в которой сознающее Я может осуществлять свой выбор или свободно действовать. По меньшей мере сознание могло бы казаться необходимой предпосылкой любой подобной свободы или самоопределения [Hasker 1999]. Как мы могли бы совершать надлежащий свободный выбор, оставаясь исключительно бессознательными? Как можно определять собственную волю, не осознавая ее и те опции, которые определят ее форму?

Свобода выбора действий и способность определять собственную природу и будущее развитие могут допускать множество интересных вариаций и степеней, а не быть чем-то, что попросту либо есть, либо нет, и различные формы или уровни сознания могли бы оказаться скоррелироваными с соответствующими степенями или типами свободы и самоопределения [Dennett 1984, 2003]. Связь между свободой кажется наиболее сильной у метаментальной формы сознания, учитывая ее акцент на самосознании, но потенциальные сочетания кажутся возможными также и для большинства других его форм.

 

6.7 Внутренняя мотивация

Внутренне мотивирующие состояния. По меньшей мере у некоторых сознательных состояний, как кажется, имеется внутренняя мотивирующая сила. В частности, функциональная и мотивационная роли сознательных аффективных состояний, таких как удовольствие и боль, представляются внутренне присущими их опытному характеру и неотделимыми от их квалитативных и феноменальных свойств, хотя это и оспаривалось [Nelkin 1989; Rosenthal 1991]. Притягивающий позитивный мотивационный аспект удовольствия кажется одним из компонентов его непосредственно переживаемого феноменального чувствования, так же как негативный аффективный характер боли, по крайней мере если говорить о случаях нормального, непатологического опыта.

Существуют большие разногласия относительно того, в какой степени чувствование боли и ее мотивирующая сила могут расходиться в нетипичных случаях, и некоторые авторы вообще отрицали существование подобных внутренне мотивирующих аспектов [Dennett 1991]. Но по крайней мере в типичных случаях негативная мотивационная сила боли кажется непосредственно встроенной в само ее чувствуемое в опыте переживание.

Как именно может быть так, далеко не ясно, и феномен внутренней и непосредственно переживаемой мотивационной силы может быть иллюзией. Но если он реален, то он может быть одним из самых важных и эволюционно древних отношений, в которых сознание влияет на процессы в тех ментальных системах, где оно есть [Humphreys 1992].

Относительно возможных ролей и ценности сознания высказывались и другие предположения, так что шесть рассмотренных ответов точно не исчерпывают всех возможностей. Однако они относятся к числу самых заметных гипотез последнего времени, и они формируют объективную картину тех типов ответов, которые давались на вопрос «почему» теми, кто убежден, что сознание действительно оказывает влияние.

 

6.8 Конститутивные и контингентные роли

Относительно возможных вариантов ответа на вопрос «почему» посредством тех или иных предложенных функций надо прояснить еще один момент. В частности, нам необходимо провести различие между конститутивными случаями и случаями контингентной реализации. В первых из них реализация роли конституирует сознательность в релевантном смысле, тогда как во вторых сознание какого-то типа является лишь одним из нескольких способов возможной реализации надлежащей роли [Van Gulick 1993].

К примеру, обеспечение глобального доступа информации для использования самыми разными подсистемами и поведенческими приложениями может конституировать ее сознательность в смысле доступа. И наоборот, даже если квалитативные и феноменальные формы сознания предполагают в высокой степени унифицированную и тесно интегрированную репрезентацию объективной реальности, не исключена возможность репрезентаций с этими функциональными характеристиками, которые при этом по своей природе не будут квалитативными или феноменальными репрезентациями.

Факт, что у нас модусы репрезентации с такими характеристиками обладают также квалитативными и феноменальными свойствами, может отражать контингентные исторические факты конкретных проективных решений, случившихся у наших эволюционных предков. Если так, то могут существовать совершенно другие способы достижения сходных целей — без квалитативного или феноменального сознания. Неясно, правильный ли это способ мыслить феноменальную и квалитативную сознательность; не исключено, что связь с унифицированной и тесно интегрированной репрезентацией на деле не менее глубока и конститутивна, чем она выглядит в случае с сознанием доступа [Carruthers 2000]. Вне зависимости от решения этого вопроса важно не смешивать конститутивные объяснения с объяснениями контингентной реализации при рассмотрении функции сознания и ответе на вопрос о том, почему оно существует [Chalmers 1996].

 

В последние годы было выдвинуто немало теорий сознания, отвечающих на вопросы «что», «как» и «почему». Эти теории, однако, разнятся. Они отличаются друг от друга не только тем, о каком именно сознании они говорят, но и своими теоретическими целями.

Возможно, главная граница проходит между общими метафизическими теориями, стремящимися локализовать сознание в глобальной онтологической схеме реальности, и более частными теориями, предлагающими детальные объяснения его природы, черт и роли. Грань между этими двумя видами теорий несколько размыта — прежде всего потому, что многие частные теории берут на себя по меньшей мере какие-то неявные обязательства относительно решения более общих метафизических проблем. Тем не менее полезно помнить об этом разделении при обзоре палитры современных концепций.

 

Общие метафизические теории предлагают ответы на ту версию проблемы соотношения ментального и физического, которая имеет дело с сознанием: «Каков онтологический статус сознания относительно мира физической реальности»? Доступные ответы в значительной степени параллельны стандартным опциям проблемы соотношения ментального и физического, включая в том числе главные виды дуализма и физикализма.

 

8.1 Дуалистические теории

Дуалистические теории рассматривают по меньшей мере некоторые аспекты сознания так, будто они находятся вне области физического, но конкретные формы дуализма отличаются друг от друга в трактовке того, о каких аспектах идет речь (см. статью Дуализм).

Субстанциальный дуализм, такой как традиционный картезианский дуализм [Descartes 1644], утверждает существование как физических, так и нефизических субстанций. Подобные теории предполагают существование нефизических умов или самостей как сущностей, которым присуще сознание. Хотя субстанциальный дуализм во многом вышел из моды, у него есть ряд защитников и в наши дни [Swinburne 1986; Foster 1989, 1996].

Дуализм свойств в его различных вариациях пользуется сегодня большей поддержкой. Все подобные теории признают существование сознательных свойств, не тождественных и не редуцируемых к физическим свойствам, но при этом могущих быть реализованными теми же самыми вещами, которые реализуют физические свойства. В этом плане они могут быть классифицированы как двухаспектные теории. Тут утверждается, что какие-то части реальности — организмы, мозги, нейронные состояния или процессы — реализуют свойства двух разных и отдельных видов: физические и сознательные, феноменальные или квалитативные. Имеется не менее трех видов двухаспектных теорий дуализма свойств.

Дуализм фундаментальных свойств признает сознательные ментальные свойства базовыми компонентами реальности наряду с фундаментальными физическими свойствами, такими как электромагнитный заряд. Они могут каузально или номически взаимодействовать с физическими и иными фундаментальными свойствами, но онтологически их бытие не зависит от других свойств и не производно от них [Chalmers 1996].

Эмерджентный дуализм свойств признает сознательные свойства порождением сложной организации физических частей, но радикальным — так, что эмерджентный результат оказывается чем-то превосходящим его физические причины и априори не предсказуемым и не объяснимым в терминах их чисто физической природы. Когерентность подобных эмерджентных воззрений оспаривалась [Kim 1998], но у них есть сторонники [Hasker 1999].

Нейтрально-монистский дуализм свойств трактует сознательные ментальные свойства и физические свойства как в известном смысле зависимые и производные от более фундаментального уровня реальности, не являющегося ни ментальным, ни физическим [Russell 1927; Strawson 1994]. Впрочем, если принять, что дуализм — это тезис о наличии двух разных областей фундаментальных сущностей или свойств, то нейтральный монизм, возможно, не следует считать одной из разновидностей дуализма свойств, поскольку он не признает предельность или фундаментальность ни ментальных, ни физических свойств.

Панпсихизм можно было бы счесть четвертым типом дуализма свойств, так как все компоненты реальности признаются в нем носителями каких-то психических или хотя бы протопсихических свойств, отличных от любых физических свойств, которыми они могут обладать [Nagel 1979]. Однако нейтральный монизм можно было бы непротиворечиво объединить с одной из разновидностей панпротопсихизма [Chalmers 1996], согласно которому протоментальные аспекты микрочастиц при надлежащих комбинаторных условиях могут порождать полноценное сознание (см. статью о панпсихизме).

Природа соответствующего протопсихического аспекта остается неясной, и если подобные теории выдвигаются в надежде разрешить Трудную проблему, то они сталкиваются с дилеммой. Либо протопсихические свойства содержат ту форму квалитативного феноменального чувствования, которое порождает Трудную проблему, либо нет. Если да, то трудно понять, как они могли бы быть повсеместными свойствами реальности. Как электрон или кварк могли бы иметь такие чувствования? Но если протопсихические свойства лишены подобных чувствований, то неясно, почему они лучше физических свойств объясняют квалитативное сознание при решении Трудной проблемы.

Более умеренная разновидность панпсихизма отстаивалась нейроученым Джулио Тонони [Tononi 2008] и была поддержана другими нейроучеными, в том числе Кристофом Кохом [Koch 2012]. Эта версия идет от теории интегрированной информации (ТИИ) Тонони, отождествляющей сознание с интегрированной информацией, которая может существовать во множестве градаций (см. пар. 9.6 ниже). Согласно ТИИ, даже простое устройство-индикатор, такое как один-единственный фотодиод, обладает некой степенью интегрированной информации и, стало быть, определенной степенью сознания — следствие, принимаемое Тонони и Кохом в качестве одной из вариаций панпсихизма.

В поддержку дуалистской и других антифизикалистских теорий сознания выдвигалось множество аргументов. Некоторые из них по большей части априорны — это те, которые апеллируют к предположительной представимости зомби [Kirk 1970; Chalmers 1996] или к разновидностям аргумента знания [Jackson 1982, 1986], нацеленного на получение антифизикалистского вывода относительно онтологии сознания исходя из кажущихся ограничений нашей способности в полной мере уяснить квалитативные аспекты сознательного опыта посредством физических объяснений процессов в мозге с позиции третьего лица (см. [Jackson 1998, 2004] с противоположным мнением; см. также статьи Зомби и Qualia: The Knowledge Argument (англ.)). Другие доводы в пользу дуализма выдвигаются на более эмпирических основаниях, и они апеллируют, к примеру, к предположительным каузальным провалам в цепях физической причинности в мозге [Eccles and Popper 1977] или же опираются на предположительные аномалии в темпоральном порядке сознательной осведомленности [Libet 1982, 1985]. Дуалистские аргументы обоих видов активно оспаривались физикалистами [P. S. Churchland 1981; Dennett and Kinsbourne 1992].

 

8.2 Физикалистские теории

Большинство других метафизических теорий сознания — известные версии физикализма.

Элиминативистские теории редуктивно отрицают существование сознания или по меньшей мере существование ряда его обычно признаваемых разновидностей или черт (см. статью об элиминативном материализме). Радикальные элиминативисты отвергают само понятие сознания как смутное или путаное и утверждают, что различение сознательного и несознательного не позволяет ухватить структуру ментальной реальности [Wilkes 1984, 1988]. Они считают, что идея сознания неверна до такой степени, что она заслуживает элиминации и замены ее другими понятиями и различениями, в большей мере отражающими подлинную природу ментального [P. S. Churchland 1983].

Большинство элиминативистов более сдержаны в своих негативных оценках. Не отвергая целиком это понятие, они оспаривают лишь некоторые из характерных черт, обычно приписываемых ему, такие как квалиа [Dennett 1990; Carruthers 2000], сознательное Я [Dennett 1992] или так называемый «Картезианский театр», куда внутренне проецируется темпоральная последовательность сознательного опыта [Dennett and Kinsbourne 1992]. Таким образом, более умеренные элиминативисты, такие как Деннет, обычно сочетают свои лимитированные отрицания с позитивной теорией тех аспектов сознания, которые они считают реальными, как в Модели множественных набросков (пар. 9.3 ниже).

Теория тождества или по крайней мере строгая теория психофизического типового тождества предоставляет другую радикально редуктивную опцию, отождествляя сознательные ментальные свойства, состояния и процессы с физическими свойствами, состояниями и процессами, обычно нейронными или нейрофизиологическими. Если наличие квалитативного сознательного опыта феноменального красного есть не что иное, как наличие какого-то состояния мозга с релевантными нейрофизиологическими свойствами, то такие опытные свойства реальны, но это попросту физическая реальность.

Теория типового тождества называется так потому, что она отождествляет ментальные и физические типы или свойства аналогично отождествлению свойства быть водой со свойством состоять из молекул H₂O. После краткого периода популярности на раннем этапе современного физикализма в 1950-е и 60-е гг. [Place 1956; Smart 1959] она потеряла много сторонников из-за таких проблем, как возражение, связанное с множественной реализацией, согласно которому ментальные свойства более абстрактны и поэтому могут быть реализованы на множестве различных структурных или химических субстратов [Fodor 1974; Hellman and Thompson 1975]. Если одно и то же сознательное свойство может быть реализовано разными нейрофизиологическими (или даже какими-то иными) свойствами в разных организмах, то два таких свойства не могут быть строго тождественными.

Тем не менее теория типового тождества пережила недавно что-то вроде возрождения, по крайней мере в случае квалиа или квалитативных сознательных свойств. Отчасти это объясняется тем, что трактовка релевантной психофизической связи в качестве тождества считается некоторыми авторами путем решения проблемы провала в объяснении [Hill and McLaughlin 1998; Papineau 1995, 2003]. Они доказывают, что если сознательное квалитативное свойство тождественно нейронному свойству, то отпадает необходимость объяснять, как последнее каузально вызывает или порождает первое. Ведь второе не причина первого, а есть первое. И поэтому здесь нет провала, который нужно перекрывать, и нет нужды в дальнейших объяснениях. Тождества не являются чем-то таким, что может быть объяснено, так как ничто не является тождественным с чем-то кроме самого себя, и не имеет смысла спрашивать, почему что-то тождественно с самим собой.

Другие, впрочем, говорили о неочевидности устранения нужды в объяснении апелляцией к типовому тождеству [Levine 2001]. Даже если два описания или концепта фактически относятся к одному и тому же свойству, мы по-прежнему можем резонно ожидать объяснения такой конвергенции, того, как они выделяют одно и то же, несмотря на изначальную или интуитивную видимость противоположного. В других случаях эмпирически находимых тождеств свойств, например тепла и кинетической энергии, эти кореференциальные конвергенции могут быть объяснены, и кажется справедливым ожидать того же в психофизическом случае. Так что апелляция к типовым тождествам может сама по себе и не быть достаточной для решения проблемы провала в объяснении.

Большинство физикалистских теорий сознания не являются элиминативистскими или основанными на строгих типовых отождествлениях. Они признают реальность сознания, но пытаются локализовать его в физическом мире, опираясь на то или иное психофизическое отношение, не совпадающее со строгим тождеством свойств.

Среди популярных вариантов выделим те, где утверждается, что сознательная реальность супервентна на физическом, составляется физическим или реализуется физическим.

От понятия реализации при объяснении отношения между сознанием и физическим особенно зависят функционалистские теории. Согласно функционализму, состояние или процесс относится к ментальному или сознательному типу вследствие функциональной роли, играемой им в соответствующим образом организованной системе [Block 1980a]. Физическое состояние реализует сознательный ментальный тип, играя надлежащую роль в более масштабной физической системе, содержащей его (см. статью о функционализме). Функционалист часто ссылается на аналогии с другими межуровневыми отношениями, такими как отношения между биологическим и биохимическим или химическим и атомным. В каждом из этих случаев свойства или факты одного уровня реализуются сложными взаимодействиями сущностей более фундаментального уровня.

Критики функционализма зачастую отрицают, что сознание может быть адекватно объяснено в функциональных терминах [Block 1980a, 1980b; Levine 1983; Chalmers 1996]. Согласно таким критикам, сознание может обладать интересными функциональными характеристиками, но его природа не является по своей сути функциональной. Подобные утверждения иногда подкрепляются ссылками на предполагаемую возможность отсутствующих или инвертированных квалиа, т. е. на возможность существ, функционально эквивалентных обычных людям, но имеющих инвертированные квалиа или вообще не имеющих их. Статус их неясен [Shoemaker 1981; Dennett 1990; Carruthers 2000], но если принять их, то они, похоже, создадут проблему для функционалиста (см. статью Qualia).

Те, кто основывают онтологический физикализм на отношении реализации, зачастую объединяют его с представлением о нередуцируемости, имеющейся на концептуальном или репрезентативном уровне, которое подчеркивает автономию частных наук и предоставляемых ими специфических модусов описания и когнитивного доступа.

Нередуктивный физикализм такого типа отрицает, что теоретические и концептуальные ресурсы, подходящие и адекватные для работы с фактами на уровне базового субстрата или реализации, должны быть адекватными и для работы с ними на реализуемом уровне [Putnam 1975; Boyd 1980]. Как отмечалось выше при ответе на вопрос «как», убеждение в том, что все экономические факты имеют физическую реализацию, может и не сопровождаться представлением, что ресурсы физических наук дают нам все когнитивные и концептуальные инструменты, нужные для занятий экономикой [Fodor 1974].

Нередуктивный физикализм подвергался критике за его предположительную неспособность «платить свои физикалистские взносы» редуктивной монетой. Его дефект связан с тем, что ему, как считается, не удается адекватно объяснить, как сознательные свойства реализованы или могли бы быть реализованы базовыми нейронными, физическими или функциональными структурами или процессами [Kim 1987, 1998]. Более того, его упрекали в некогерентности из-за его попытки сочетать тезис о физической реализации с отрицанием способности артикулировать это отношение четким и априори понятным образом [Jackson 2004].

Однако, как уже отмечалось при обсуждении вопроса «как», нередуктивные физикалисты отвечают на это так, что, соглашаясь с необходимостью какого-то объяснения психофизической реализации, они добавляют, что надлежащее объяснение может сильно отличаться от априорной выводимости, но быть достаточным для удовлетворения наших законных требований объяснения [McGinn 1991; Van Gulick 1985]. Споры продолжаются.

 

Хотя существует немало общих метафизических, или онтологических теорий сознания, список частных детализированных теорий о его природе еще более обширен и разнообразен. Любой краткий обзор будет далек от полноты, но перечисление семи главных типов теорий может помочь в обозначении основного набора опций: высокоуровневые теории, репрезентативные теории, интерпретативные нарративные теории, когнитивные теории, нейронные теории, квантовые теории и нефизические теории. Эти категории не являются взаимоисключающими; к примеру, многие когнитивные теории говорят также о нейронном субстрате соответствующих когнитивных процессов. Группировка их в семь классов может, тем не менее, дать нам некую исходную картину.

 

9.1 Высокоуровневые теории

Высокоуровневые (ВУ) теории анализируют понятие сознательного ментального состояния в терминах рефлексивного метаментального самосознания. Ключевая идея в том, что ментальное состояние М делает сознательным ментальным состоянием тот факт, что оно сопровождается одновременным и невыводным высокоуровневым (т. е. метаментальным) состоянием, содержанием которого является то, что мы находимся в М. Наличие сознательного желания шоколада предполагает нахождение в двух ментальных состояниях; мы должны обладать как желанием шоколада, так и высокоуровневым состоянием, содержанием которого является именно то, что сейчас у нас есть такое желание. Бессознательные ментальные состояния бессознательны как раз из-за отсутствия направленных на них релевантных высокоуровневых состояний. Их бессознательность состоит в том факте, что мы рефлексивно и прямо не осведомлены, что находимся в них (cм. статью о higher-order theories of consciousness (англ.)).

Высокоуровневые теории существуют в двух главных разновидностях, отличающихся психологическими модусами релевантных метаментальных состояний, благодаря которым возникает сознательность. Теории высокоуровневого мышления (ВУМ) трактуют нужное высокоуровневое состояние как ассерторическое мыслеподобное метасостояние [Rosenthal 1986, 1993]. Теории же высокоуровневого восприятия (ВУВ) считают его больше похожим на восприятие и связывают его с неким внутренним чувством и определенными интраментальными системами мониторинга [Armstrong 1981; Lycan 1987, 1996].

Каждая из этих разновидностей имеет свои сильные стороны и проблемы. Теоретики ВУМ отмечают, что у нас нет органов внутреннего чувства, и утверждают, что мы переживаем чувственные качества, идущие исключительно от направленного вовне восприятия. Теоретики ВУВ со своей стороны могут попробовать доказать, что их воззрение объясняет некоторые дополнительные условия, требуемые ВУ теориями в качестве естественных следствий перцептивно-подобной природы релевантных высокоуровневых состояний. Отсылкой к параллельным условиям, обычно применимым к восприятию, можно, в частности, объяснить требование невыводимости и одновременности с его низкоуровневым ментальным объектом продуцирующего сознание метасостояния. Мы воспринимаем то, что происходит сейчас, и мы делаем это так, что это не предполагает каких-либо выводов, по крайней мере если говорить об эксплицитных выводах на личностном уровне. Эти условия не менее необходимы в ВУМ-концепции, но не объясняются ей, что, как кажется, дает некое объяснительное преимущество ВУВ-модели [Lycan 2004; Van Gulick 2000], хотя некоторые теоретики ВУВ спорят с этим [Carruthers 2000].

Несмотря на свои достоинства, как ВУМ, так и ВУП-теории сталкиваются с общими им проблемами, в том числе с той, которую можно было бы назвать проблемой обобщения. Наличие мысли или восприятия некоего объекта Х — будь это камень, ручка или картофелина — в общем случае не делает Х сознательным Х. Видение картофелины на прилавке или мысль о ней не делает ее сознательной картофелиной. Но почему же тогда мысль или восприятие какого-то желания или воспоминания должны делать их сознательными желанием или воспоминанием [Dretske 1995; Byrne 1997]. И недостаточным будет сказать, что мы не применяем термин «сознательное» к камням или ручкам, которые мы воспринимаем или о которых думаем, а применяем его только к воспринимаемым или мыслимым ментальным состояниям [Lycan 1997; Rosenthal 1997]. Это может быть так, но нам нужно какое-то объяснение, почему мы вправе делать это.

Высокоуровневое воззрение очевиднее всего соотнесено метаментальными формами сознания, но некоторые из его сторонников считают, что оно объясняет и другие типы сознания, в том числе более субъективные его разновидности, связанные с представлением о «каково это» и с квалитативностью. Одна из общих стратегий здесь состоит в том, чтобы анализировать квалиа как ментальные характеристики, которые могут иметь место и бессознательно; к примеру, они могли бы объясняться в качестве свойств внутренних состояний, отношения структурного сходства которых порождают убеждения об объективных сходствах в мире [Shoemaker 1975, 1990]. Хотя бессознательные квалиа могут играть эту функциональную роль, нет необходимости допускать возможность говорить о том, каково это быть в состоянии, которому они присущи [Nelkin 1989; Rosenthal 1991, 1997]. Согласно теоретику ВУ, эта особенность — каково это быть — появляется только при нашей осведомленности о том первоуровневом состоянии и его квалитативных свойствах при посредстве направленного на это состояние надлежащего метасостояния.

Критики ВУ-воззрения оспаривали такое объяснение, и некоторые из них доказывали некогерентность лежащего в его основе понятия бессознательных квалиа [Papineau 2002]. Но, независимо от успешности подобных ВУ-объяснений, важно заметить, что большинство сторонников ВУ пытаются выдвинуть всеохватную теорию сознания или хотя бы создать ядро такой общей теории, а не ограничиваться теорией его особых метаментальных форм.

Другие вариации ВУ-теорий выходят за пределы стандартных ВУМ и ВУП версий. Некоторые из них анализируют сознание в терминах диспозициональных, а не событийных высокоуровневых мыслей [Carruthers 2000]. Другие апеллируют не к эксплицитному, а к имплицитному высокоуровневому пониманию и ослабляют или отрицают обычное допущение, что метаментальное состояние должно отличаться и отделяться от его низкоуровневого объекта [Gennaro 1995; Van Gulick 2000, 2004]. Подобные взгляды пересекаются с «рефлексивными теориями», рассматриваемыми в следующем параграфе. Продолжают появляться и другие вариации ВУ-теорий, и споры между сторонниками и критиками основного подхода не прекращаются (cм. недавние статьи в [Gennaro 2004]).

 

9.2 Рефлексивные теории

Рефлексивные теории, подобно высокоуровневым теориям, предполагают наличие жесткой связи между сознанием и осведомленностью о себе. Их отличие состоит в том, что они располагают этот аспект осведомленности о себе непосредственно в самом сознательном состоянии, а не в направленном на него отдельном метасостоянии. Идея о том, что сознательные состояния обладают двойной интенциональностью, восходит по меньшей мере к XIX в., к Брентано [Brentano 1874]. Сознательное состояние интенционально направлено на внешний ему объект, такой как дерево или стул в случае осознанного восприятия, и вместе с тем интенционально направлено на себя. Одно и то же состояние оказывается осведомленностью и о чем-то внешнем, и о самом себе. В некоторых современных теориях утверждалось, что подобная рефлексивная осведомленность является главной чертой сознательных ментальных состояний. Некоторые рассматривают их в качестве вариаций высокоуровневой теории [Gennaro 2004, 2012]. Другие авторы отрицают категорию высокоуровневости и описывают свои теории в терминах «одноуровневого» объяснения сознания как осведомленности о себе [Kriegel 2009]. Есть и такие, которые оспаривают различение уровней анализом метаинтенционального содержания как имплицитно присутствующего в феноменальном первоуровневом содержании сознательных состояний, к примеру, в так называемых Высокоуровневых моделях глобального состояния (ВУГC) [Van Gulick 2000, 2004]. Подборку статей, одни из которых поддерживают, другие — критикуют рефлексивное воззрение, можно найти в сборнике Кригеля и Уилфорда [Krigel and Willford 2006].

 

9.3 Репрезентационалистские теории

Почти все теории сознания признают наличие в нем репрезентативных черт, но так называемые репрезентационалистские теории характеризуются более сильным утверждением, что его репрезентативные черты исчерпывают его ментальные характеристики [Harman 1990; Tye 1995, 2000]. Репрезентационалисты считают, что сознательные ментальные состояния обладают исключительно репрезентативными свойствами. Так что два сознательных или опытных состояния с полностью совпадающими репрезентативными свойствами не будут иметь вообще никаких ментальных отличий.

Сила этого утверждения зависит от интерпретации идеи «репрезентативной одинаковости», относительно которой имеется множество вероятных альтернативных критериев. Можно было бы грубо определить ее в терминах выполнения условий истинности, но при подобном понимании репрезентационалистский тезис кажется очевидно ложным. Существует множество ситуаций, когда состояния могли бы разделять условия их выполнимости или истинности и при этом различаться ментально, к примеру в случаях, связанных с формой концептуализации или презентации упомянутых условий.

Противоположной крайностью было бы считать два состояния репрезентативно различными при различии любых черт, играющих какую-то роль в их репрезентативной функции или действенности. Согласно такому либеральному прочтению, любые различия носителей содержания считались бы репрезентативными различиями, даже если бы они несли одинаковое интенциональное или репрезентативное содержание; они могли бы отличаться только в их способах или модусах репрезентации, но не в ее содержании.

Подобное прочтение, разумеется, повысило бы правдоподобность тезиса о том, что репрезентативные свойства сознательного состояния исчерпывают его ментальные свойства, — но лишь ценой значительного ослабления или даже тривиализации самого тезиса. Похоже, таким образом, что репрезентационалисту нужна такая интерпретация репрезентативной одинаковости, которая выходила бы за пределы простых условий выполнимости и отражала бы все интенциональные или содержательные аспекты сознания, не будучи при этом чувствительной к различиям, связанным исключительно с базовыми несодержательными чертами процессов на реализующем уровне. Так что большинство репрезентационалистов в числе условий сознательного опыта называют как содержательные условия, так и дополнительные требования относительно каузальной роли или формата [Tye 1995; Dretske 1995; Carruthers 2000]. Другие признают существование квалиа, но трактуют их как объективные свойства, которые представляются присущими внешним объектам, т. е. трактуют их не в качестве свойств репрезентаций или ментальных состояний, а в качестве репрезентируемых свойств [Dretske 1995; Lycan 1996].

Репрезентационализм может быть понят как смягченная форма элиминативизма — в той мере, в какой он отрицает существование свойств, обычно приписывающихся сознательным ментальным состояниям, или которыми они по крайней мере кажутся наделенными, а именно ментальных, но нерепрезентативных. Самыми очевидными целями такой элиминации могут оказаться квалиа, по крайней мере при их понимании как доступных интроспекции внутренних монадических свойств сознательных состояний. Действительно, мотивацией репрезентационализма отчасти является именно демонстрация того, что мы можем приспособить все факты о сознании — возможно, в физикалистском контексте — без необходимости искать место для квалиа или иных по видимости нерепрезентативных ментальных свойств [Dennett 1990; Lycan 1996; Carruthers 2000].

Репрезентационализм был довольно популярен в последние годы и имел немало защитников. При этом он остается крайне спорной концепцией, где в ключевых примерах и мысленных экспериментах мы видим столкновение интуиций [Block 1996]. Одним из важнейших критических тестов оказывается возможность инвертированных квалиа. Антирепрезентационалисты считают, что одна лишь логическая возможность инвертированных квалиа показывает, что сознательные состояния могут отличаться в значимом ментальном отношении при репрезентативном совпадении. В ответ репрезентационалисты отрицают либо возможность такой инверсии, либо те последствия, которые она, как предполагается, имеет [Dretske 1995; Tye 2000].

За и против репрезентационализма были выдвинуты и многие другие аргументы, в том числе те, где идет речь о восприятиях в различных чувственных модальностях одних и тех же положений дел — как в случае, когда мы видим и осязаем один и тот же куб. Может показаться, что в таких ситуациях имеются ментальные различия, не имеющие отношения к способу репрезентации мира соответствующими состояниями [Peacocke 1983; Tye 2003]. В каждом из таких случаев обе стороны могут вооружаться сильными интуициями и изобретательной аргументацией. Оживленные дебаты на эту тему продолжаются.

 

9.4 Нарративные интерпретативные теории

Некоторые теории сознания подчеркивают интерпретативную природу фактов сознания. Согласно подобным воззрениям, сознательность или ее отсутствие не всегда являются определенным фактом или по крайней мере не является чем-то независимым от более широкого контекста интерпретативных суждений. Наиболее заметным философским примером таких теорий является Модель множественных набросков (ММН) сознания, предложенная Дэниелом Деннетом [Dennett 1991]. Она сочетает элементы репрезентационализма и высокоуровневой теории, но делает это так, что в ней обнаруживаются интересные отличия от более стандартных версий, состоящие в том, что она предлагает более интерпретационный и не столь реалистический взгляд на сознание.

ММН имеет множество различных, но связанных черт. Ее название отражает тот факт, что в любой момент повсюду в мозге происходят разнообразные фиксации содержания. Сознательными некоторые из этих содержаний делает не то, что они оказываются в некоей привилегированной или функциональной локации — так называемом «Картезианском театре» — или в особом модусе или формате: все это ММН отрицает. Скорее это связано с тем, что Деннет называет «церебральной знаменитостью», т. е. со степенью влияния какого-то содержания на будущую трансформацию других содержаний в мозге, в особенности относительно проявления этих эффектов в отчетах и поведении личности в ответ на различные проверки, которые могли бы свидетельствовать о наличии у нее сознательного состояния. Одним из ключевых тезисов ММН является утверждение, что различные проверки (к примеру, при задавании разных вопросов или нахождении в разных контекстах с разными поведенческими запросами) могли бы приводить к разным ответам относительно сознательного состояния личности. Более того, согласно ММН, может и вообще не быть независимых от проверок фактов о реальных сознательных состояниях личности. Отсюда «множественность» в модели множественных набросков.

ММН является репрезентативистской, поскольку она анализирует сознание в терминах содержательных отношений. Она также отрицает существование квалиа и поэтому отвергает любые попытки отличить сознательные состояния от несознательных ссылкой на их присутствие. Она также отрицает понятие Я как внутреннего наблюдателя, локализованного в Картезианском театре или где-то еще. ММН трактует Я в качестве эмерджентного или виртуального аспекта когерентного и в общем последовательного нарратива, конструируемого интерактивной игрой содержаний в системе. Многие из этих содержаний связаны на интенциональном уровне как восприятия или фиксации из относительно единой и длящейся во времени установки, т. е. их содержания согласуются друг с другом так, как если бы они были переживаниями пребывающего во времени Я. Но ключевым для концепции ММН является порядок зависимости. Дело обстоит не так, что релевантные содержания объединены благодаря тому, что за всеми ними наблюдает одно-единственное Я, а как раз наоборот. Благодаря их объединению и содержательной когерентности они считаются опытом единого Я или хотя бы единого виртуального Я.

Именно в этом отношении ММН имеет нечто общее с высокоуровневыми теориями. Содержания, составляющие последовательный нарратив, по крайней мере имплицитно являются содержаниями пребывающего во времени, хоть и виртуального Я, и как раз они скорее всего будут выражаться в отчетах личности о ее сознательных состояниях в ответ на разного рода проверки. Они, таким образом, предполагают определенную степень рефлексивности или осведомленности о самом себе, играющих ключевую роль в высокоуровневых теориях, хотя этот высокоуровневый аспект является скорее имплицитной чертой потока содержаний, а не тем, что имеется в особых эксплицитных высокоуровневых состояниях такого рода, которые мы находим в стандартных ВУ-теориях.

ММН Деннета оказалась очень влиятельной, но вызвала и критику, особенно со стороны тех, кто считал ее недостаточно реалистской в ее видении сознания и в лучшем случае не вполне достигающей заявленной цели его полного объяснения [Block 1994; Dretske 1994; Levine 1994]. Многие критики признают глубину и ценность ММН, но отрицают отсутствие реальных фактов сознания вне ее охвата [Rosenthal 1994; Van Gulick 1994; Akins 1996].

Нейроученый Майкл Газзанига [Gazzaniga 2011] в более эмпирическом контексте ввел идею «интерпретативного модуля» в левом полушарии, благодаря своим выводам осмысляющего наши действия и конструирующего устойчивый нарратив наших действий и опытных переживаний. Хотя эта теория и не задумана в качестве исчерпывающей теории сознания, она отводит важную роль такой интерпретативной нарративной деятельности.

 

9.5 Когнитивные теории

Многие теории сознания связывают его с особой когнитивной архитектурой или со специфическим паттерном активности с такой структурой.

Глобальное рабочее пространство. Важным психологическим примером когнитивного подхода является теория глобального рабочего пространства. Разработанная поначалу Бернардом Баарсом [Baars 1998], теория глобального рабочего пространства описывает сознание в терминах конкуренции процессоров и имеющихся на выходе данных за ограниченный по объему ресурс, «транслирующий» информацию для широкого доступа и использования. Подобная доступность в глобальном рабочем пространстве делает информацию осознанной по крайней мере в смысле доступа. Она доступна для отчета и для гибкого контроля поведения. Во многом как при деннетовской «церебральной знаменитости» трансляция в этом рабочем пространстве делает содержания более доступными и влиятельными относительно других содержаний и процессоров. Первоначальное содержание при этом усиливается рекуррентной поддержкой рабочего пространства и других связанных с ним содержаний. Ограничения объема рабочего пространства соответствуют тем ограничениям, которые во многих когнитивных моделях обычно связываются с концентрацией внимания или с рабочей памятью.

Эта модель была развита Станисласом Деаном и др. [Dehaene 2000] в их предположениях о ее связях с конкретными нейронными и функциональными системами мозга. Особенно важным является тезис, что сознание — как в смысле доступа, так и в феноменальном смысле — имеет место тогда и только тогда, когда соответствующее содержание попадает в более масштабную глобальную сеть, включающую как первичные сенсорные области, так и многие другие области, в том числе фронтальные и теменные области, связанные с вниманием. Деан утверждает, что сознательное восприятие начинается лишь от «воспламенения» той более масштабной глобальной сетью; активности в первичных сенсорных участках будет недостаточно, независимо от ее интенсивности или рекуррентности (см., однако, противоположное мнение Виктора Ламме в пар. 9. 7).

Промежуточное представление с вниманием. Еще одной когнитивной теорией является теория Промежуточного представления с вниманием (ППВ) Джесси Принца [Prinz 2012]. Эта теория представляет собой гибридное нейрокогнитивное объяснение осознанности. Согласно этой теории, сознательное восприятие должно удовлетворять как когнитивным, так и нейронным условиям. Оно должно представлять какое-то перцептивно промежуточное свойство, поскольку, как доказывает Принц, только о таких свойствах мы можем быть осведомлены в сознательном опыте — мы знаем в опыте только базовые характеристики внешних объектов, такие как цвета, формы, звуки и тактильные данные. Принц считает, что наша осведомленность о свойствах более высокого уровня — таких как быть сосной или ключами от моей машины — исключительно результат суждений, а не сознательного опыта. Отсюда — аспект промежуточного представления (ПП) в ППВ. Для осознанности такое представленное содержание должно также сопровождаться вниманием (аспект В в ППВ). Каждому из компонентов Принц предлагает поставить в соответствие определенный нейронный субстрат. Он отождествляет промежуточные представления с вектором гамма (40–80 Гц) активности в сенсорной коре, а компонент внимания — с синхронизированными колебаниями, которые могут включать эту активность.

 

9.6 Теория интегрированной информации

Интегрирование информации из разных источников — важная черта сознания, и выше уже отмечалось (пар. 6.4), что это нередко считают одной из его главных функций. Интегрирование содержания играет важную роль в разных теориях и особенно в теории глобального рабочего пространства (пар. 9.3). Нейроученый Джулио Тонони [Tononi 2008], однако, пошел еще дальше в отождествлении сознания с интегрированной информацией, заявив, что интегрирование информации релевантного вида необходимо и достаточно для сознания, независимо от реализующего его субстрата, который не обязан быть нейронным или биологическим. Согласно Теории интегрированной информации (ТИИ) Тонони, сознание является сугубо информационно-теоретическим свойством систем. Он предлагает математическую единицу ϕ, предназначенную для измерения информации не только в частях той или иной системы, но и в организации такой системы из частей и, таким образом, соответствующую степени информационной интеграции этой системы. Подобные системы могут содержать множество пересекающихся комплексов, и комплекс с наибольшим показателем ϕ будет, согласно ТИИ, сознательным.

В соответствии с ТИИ, сознание варьируется в количественном отношении и существует в большом количестве степеней, соответствующих показателям ϕ. Так что даже простая система, такая как один-единственный фотодиод, будет в определенной степени сознательной, если она не содержится внутри более масштабного комплекса. В этом смысле из ТИИ следует определенного рода панпсихизм, что прямо признается Тонони. Согласно ТИИ, качество соответствующего сознания определяется тотальностью информационных отношений в надлежащим образом интегрированном комплексе. Так что ТИИ стремится объяснить как количество, так и качество феноменального сознания. Другие нейроученые, в частности Кристоф Кох, также поддержали этот подход [Koch 2012].

 

9.7 Нейронные теории

Существует много разновидностей нейронных теорий сознания, хотя большинство из них так или иначе занимаются так называемыми «нейронными коррелятами сознания», или НКС. Если мы не дуалисты или какие-нибудь другие нефизикалисты, нам требуется нечто большее, чем корреляция; по крайней мере некоторые из нейронных коррелятов сознания должны быть его сущностными субстратами. Объяснительная нейронная теория должна объяснять, почему и как существуют соответствующие корреляции, а если это теория физикалистской направленности, то ей нужно показать, как фундаментальные нейронные субстраты могут быть тождественны их нейронным субстратам или хотя бы реализовывать их, удовлетворяя требованиям соответствующих ролей или условий [Metzinger 2000].

Подобные теории отличаются не только тем, к каким нейронным процессам или свойствам они апеллируют, но и тем, какие аспекты сознания они объясняют. Одни исходят из высокоуровневых системных характеристик мозга, другие акцентируют внимание на более специфических физиологических или структурных свойствах с соответствующими различиями в своих объяснительных целях. Большинство так или иначе стремится установить контакт с теориями сознания на другом уровне описания, в частности с когнитивными, репрезентационалистскими или высокоуровневыми теориями.

Среди недавних нейронных теорий — модели, отсылающие к глобальным интегрированным областям [Kinsbourne 1988], связыванию посредством синхронных колебаний [Singer 1999; Crick and Koch 1998], НМДА-опосредованным временным нейронным коалициям [Flohr 1995], таламически модулированным паттернам кортикальной активности [Llinas 2001], реентрантным кортикальным петлям [Edelman 1989], компараторным механизмам в динамических петлях действия-прогноза-оценки между лобными областями и областями среднего мозга [Gray 1995], интерпретативным процессам в левом полушарии [Gazzaniga 1988] и эмотивным соматосенсорным гомеостатическим процессам во фронтально-лимбических связях [Damasio 1999] или периакведуктальном сером веществе [Panksepp 1998].

В каждом из этих примеров целью является объяснение того, как организация или активность на соответствующем нейронном уровне могла бы фундировать тот или иной основной тип или характеристику сознания. Глобальные области или временные синхронные коалиции могли бы составлять основу интенционального единства феноменального сознания. Пластичность на базе НМДА, специфические таламо-кортикальные проекции или регулярные волны колебаний могли бы вносить вклад в формирование нестойких, но широко распространяющихся нейронных паттернов или регулярностей, необходимых для сплетения интегрированного сознательного опыта из локальной активности в различных специализированных модулях мозга. Интерпретативные процессы в левом полушарии могли бы быть основой нарративных форм сознательной осведомленности о самих себе. Таким образом, множество разных нейронных теорий могут одновременно оказаться истинными, и каждая будет вносить свой вклад в понимание связей между сознательной ментальностью в ее разнообразных формах и функционирующим мозгом на многих уровнях его комплексной организации и структуры.

Один из недавних споров был связан с достаточностью для феноменального сознания глобальной или же одной лишь локальной рекуррентной активности. Сторонники модели глобального нейронного рабочего пространства [Dehaene 2000] доказывали, что сознание любого вида может иметься только при активации тех или иных содержаний масштабным паттерном рекуррентной активности, охватывающей лобные и теменные зоны, а также первичные сенсорные участки коры. Другие, и прежде всего психолог Виктор Ламме [Lamme 2006] и философ Нед Блок [Block 2007], утверждали, что локальной рекуррентной активности между низкими и высокими областями сенсорной коры (к примеру, зрительной) может быть достаточно для феноменального сознания даже при отсутствии возможности вербально отчитаться о нем и других индикаторов сознания доступа.

 

9.8 Квантовые теории

Другие физические теории вышли за границы нейронного и нашли естественное место сознания на гораздо более фундаментальном уровне, в частности на микрофизическом уровне квантовых феноменов. Природу и основу сознания, согласно им, нельзя адекватно понять в контексте классической физики, и их надо искать в альтернативной картине физической реальности, рисуемой квантовой механикой. Сторонники квантового подхода к сознанию считают радикальную альтернативность и зачастую контринтуитивность квантовой физики именно тем, что нужно для преодоления предполагаемых препятствий в объяснении, мешающих более привычным усилиям перекрыть психофизический провал.

Здесь опять же есть большое количество разнообразных теорий и моделей, обращающихся к самым разным квантовым феноменам для объяснения различных черт сознания. Было бы невозможно перечислить их здесь или даже более или менее подробно объяснить ключевые черты квантовой механики, к которой они обращаются. Краткий обзор, однако, позволит создать представление, пусть частичное и смутное, об имеющихся возможностях.

Физик Роджер Пенроуз [Penrose 1989, 1994] и анестезиолог Стюарт Хамерофф [Hameroff 1998] отстаивали модель, согласно которой сознание возникает благодаря квантовым эффектам в субклеточных структурах нейронов, известных как микротрубочки. Эта модель допускает так называемые «объективные коллапсы», при которых квантовые системы переходят от суперпозиции множества возможных состояний к одному определенному состоянию — но без вмешательства наблюдателя или измерения, как в большинстве квантово-механических моделей. Пенроуз и Хамерофф считают, что внутренняя среда микротрубочек особенно подходит для таких объективных коллапсов, и происходящие в итоге самоколлапсирования продуцируют когерентный поток, регулирующий нейронную активность и обеспечивающий возможность неалгоритмичных ментальных процессов.

Психиатр Ян Маршалл выдвинул модель, в которой предпринимается попытка объяснить когерентное единство сознания отсылкой к возникновению в мозге физического состояния, напоминающего состояние конденсата Бозе-Эйнштейна. Это квантовый феномен, при котором множество атомов ведет себя как одна когерентная сущность и утрачивается различие между отдельными атомами. Хотя состояния мозга не являются точными примерами конденсатов Бозе-Эйнштейна, приводились доводы, что мозг способен порождать состояния, могущие иметь подобную когерентность [Marshall and Zohar 1990].

Основу сознания искали также в холистской природе квантовой механики и феномене спутывания, при котором взаимодействовавшие ранее частицы сохраняют взаимную зависимость своих природ даже после их разделения. Неудивительно, что эти модели использовались прежде всего для объяснения когерентности сознания, хотя на них ссылались и для решения более масштабной задачи критики атомистических представлений традиционной физики, считавшей, что свойства целого должны объясняться свойствами его частей и способом их соединения — можно думать, что этот метод объяснения пока не принес успеха при объяснении сознания [Silberstein 1998, 2001].

Другие авторы полагали, что квантовая механика показывает абсолютную фундаментальность сознания как свойства физической реальности, которое надо располагать на самом фундаментальном уровне [Stapp 1993]. В особенности они апеллировали к роли наблюдателя в случае коллапса волновой функции, т. е. коллапса квантовой реальности из суперпозиции возможных состояний к одному определенному состоянию при измерении. Подобные модели хотя и не обязательно, но могут быть связаны с некими квазиидеалистическими допущениями, при которых само существование физической реальности оказывается зависимым от осознанного наблюдения последней.

В литературе можно найти и многие другие квантовые модели сознания, часть которых отстаивает радикально ревизионистскую метафизику, часть — нет, но четыре приведенные модели дают пусть и частичную, но небезосновательную выборку имеющихся альтернатив.

 

9.9 Нефизические теории

Большинство частных теорий сознания — неважно, когнитивных, нейронных или квантово-механических — пытаются объяснить или смоделировать сознание в качестве естественной характеристики физического мира. Критики физикалистской онтологии сознания должны, однако, отыскать пути моделирования сознания как нефизического аспекта реальности. Сторонники дуалистических или антифизикалистских метафизических взглядов должны в итоге создать конкретные модели сознания, отличные от приведенных выше пяти типов. Субстанциальные дуалисты и дуалисты свойств должны продумать детали своих теорий так, чтобы они выражали специфику надлежащих нефизических черт реальности, с которыми они отождествляют сознание или которые они используют для его объяснения.

Было предложено множество таких моделей, в том числе следующие. Дэвид Чалмерс [Chalmers 1996] предложил спекулятивную, судя по всему, версию панпсихизма, апеллирующего к понятию информации не только для объяснения психофизических инвариантов, имеющихся между феноменальными и физически реализованными информационными пространствами, но и для возможного объяснения онтологии физического как производного от информационного (вариация теории «все из бита»). В сходном ключе Грегг Розенберг [Rosenberg 2004] объяснял сознание, отсылая при этом к предельной категорической основе каузальных отношений. Розенберг доказывает, что как в случае казуальности, так и в случае сознания реляционно-функциональные факты должны в конечном счете зависеть от категорической нереляционной основы, и он предлагает модель, в соответствии с которой каузальные отношения и квалитативные феноменальные факты зависят от одной и той же базы. Как только что было отмечено (пар. 9.8), фундаментальной чертой реальности сознание считается и в некоторых квантовых теориях, и в силу этого их тоже вполне можно считать нефизическими теориями.

 

Полное понимание сознания скорее всего потребует теорий многих типов. Мы вполне могли бы с пользой и без противоречия признать разнообразие моделей, каждая из которых своим собственным путем пытается объяснить соответственно физические, нейронные, когнитивные, функциональные, репрезентативные и высокоуровневые аспекты сознания. Едва ли есть какая-то одна теоретическая перспектива, достаточная для объяснения всех характеристик сознания, которые мы хотим понять. Так что лучший путь к будущему прогрессу может состоять в синтетическом и плюралистическом подходе.

 

• Akins, K. 1993. “A bat without qualities?” In M. Davies and G. Humphreys, eds. Consciousness: Psychological and Philosophical Essays. Oxford: Blackwell.
• Akins, K. 1996. “Lost the plot? Reconstructing Dennett’s multiple drafts theory of consciousness.” Mind and Language, 11: 1–43.
• Anderson, J. 1983. The Architecture of Cognition. Cambridge, MA: Harvard University Press.
• Armstrong, D. 1968. A Materialist Theory of Mind, London: Routledge and Kegan Paul.
• Armstrong, D. 1981. “What is consciousness?” In The Nature of Mind. Ithaca, NY: Cornell University Press.
• Baars, B. 1988. A Cognitive Theory of Consciousness. Cambridge: Cambridge University Press.
• Balog, K. 1999. “Conceivability, possibility, and the mind-body problem.” Philosophical Review, 108: 497–528.
• Bayne, T. 2010. The Unity of Consciousness. Oxford: Oxford University Press.
• Bayne, T. and Montague, M. (eds.) 2012. Cognitive Phenomenology. Oxford: Oxford University Press.
• Block, N. 1980a. “Troubles with Functionalism,” in Readings in the Philosophy of Psychology, Volume 1, Ned Block,ed., Cambridge, MA : Harvard University Press, 268–305.
• Block, N. 1980b. “Are absent qualia impossible?” Philosophical Review, 89/2: 257–74.
• Block, N. 1990. “Inverted Earth,” Philosophical Perspectives, 4, J. Tomberlin, ed., Atascadero, CA: Ridgeview Publishing Company.
• Block, N. 1995. “On a confusion about the function of consciousness.” Behavioral and Brain Sciences, 18: 227–47.
• Block, N. 1994. “What is Dennett’s theory a theory of?” Philosophical Topics, 22/1–2: 23–40.
• Block, N. 1996. “Mental paint and mental latex.” In E. Villanueva, ed. Perception. Atascadero, CA: Ridgeview.
• Block, N. and Stalnaker, R. 1999. “Conceptual analysis, dualism, and the explanatory gap.” Philosophical Review, 108/1: 1–46.
• Block, N. 2007. Consciousness, Accessibility and the mesh between psychology and neuroscience. Behavioral and Brain Sciences 30: 481–548.
• Boyd, R. 1980. “Materialism without reductionism: What physicalism does not entail.” In N. Block, ed. Readings in the Philosophy of Psychology, Vol. 1. Cambridge, MA: Harvard University Press.
• Byrne, A. 1997. “Some like it HOT: consciousness and higher-order thoughts.” Philosophical Studies, 2: 103–29.
• Byrne, A. 2001. “Intentionalism defended”. Philosophical Review, 110: 199–240.
• Campbell, K. 1970. Body and Mind. New York: Doubleday.
• Campbell, J. 1994. Past, Space, and Self. Cambridge, MA: MIT Press.
• Carruthers, P. 2000. Phenomenal Consciousness. Cambridge: Cambridge University Press.
• Carruthers, Peter and Veillet, Benedicte (2011). The case against cognitive phenomenology. In T. Bayne and M. Montague (eds.) Cognitive Phenomenology. Oxford: Oxford University Press.
• Chalmers, D. 1995. “Facing up to the problem of consciousness”. Journal of Consciousness Studies, 2: 200–19.
• Chalmers, D. 1996. The Conscious Mind. Oxford: Oxford University Press.
• Chalmers, D. 2002. “Does conceivability entail possibility?” In T. Gendler and J. Hawthorne eds. Conceivability and Possibility. Oxford: Oxford University Press.
• Chalmers, D. 2003. “The content and epistemology of phenomenal belief.” In A. Jokic and Q. Smith eds. Consciousness: New Philosophical Perspectives. Oxford: Oxford University Press.
• Chalmers, D. and Jackson, F. 2001. “Conceptual analysis and reductive explanation”. Philosophical Review, 110/3: 315–60.
• Churchland, P. M. 1985. “Reduction, qualia, and direct introspection of brain states”. Journal of Philosophy, 82: 8–28.
• Churchland, P. M. 1995. The Engine of Reason and Seat of the Soul. Cambridge, MA: MIT Press.
• Churchland, P. S. 1981. “On the alleged backwards referral of experiences and its relevance to the mind body problem”. Philosophy of Science, 48: 165–81.
• Churchland, P. S. 1983. “Consciousness: the transmutation of a concept”. Pacific Philosophical Quarterly, 64: 80–95.
• Churchland, P. S. 1996. “The hornswoggle problem”. Journal of Consciousness Studies, 3: 402–8.
• Clark, A. 1993. Sensory Qualities. Oxford: Oxford University Press.
• Clark, G. and Riel-Salvatore, J. 2001. “Grave markers, middle and early upper paleolithic burials”. Current Anthropology, 42/4: 481–90.
• Cleeremans, A., ed. 2003. The Unity of Consciousness: Binding, Integration and Dissociation. Oxford: Oxford University Press.
• Crick, F. and Koch, C. 1990. “Toward a neurobiological theory of consciousness”. Seminars in Neuroscience, 2: 263–75.
• Crick, F. H. 1994. The Astonishing Hypothesis: The Scientific Search for the Soul. New York: Scribners.
• Davies, M. and Humphreys, G. 1993. Consciousness: Psychological and Philosophical Essays. Oxford: Blackwell.
• Damasio, A. 1999. The Feeling of What Happens: Body and Emotion in the Making of Consciousness. New York: Harcourt.
• Dehaene, S. and Naccache, L. 2000. Towards a cognitive neuroscience of consciousness: basic evidence and a workspace framework. Cognition 79:1–37.
• Dennett, D. C. 1978. Brainstorms. Cambridge: MIT Press.
• Dennett, D. C. 1984. Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth Having. Cambridge: MIT Press.
• Dennett, D. C. 1990. “Quining qualia”. In Mind and Cognition, W. Lycan, ed., Oxford: Blackwell, 519–548.
• Dennett, D. C. 1991. Consciousness Explained. Boston: Little, Brown and Company.
• Dennett, D. C. 1992. “The self as the center of narrative gravity”. In F. Kessel, P. Cole, and D. L. Johnson, eds. Self and Consciousness: Multiple Perspectives. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum.
• Dennett, D. C. 2003. Freedom Evolves. New York: Viking.
• Dennett, D. C. and Kinsbourne, M. 1992. “Time and the observer: the where and when of consciousness in the brain”. Behavioral and Brain Sciences, 15: 187–247.
• Descartes, R. 1644/1911. The Principles of Philosophy. Translated by E. Haldane and G. Ross. Cambridge: Cambridge University Press. Цит. по: Декарт Р. Сочинения в 2-х тт. М., 1989, 1994.
• Dretske, F. 1993. “Conscious experience.” Mind, 102: 263–283.
• Dretske, F. 1994. “Differences that make no difference”. Philosophical Topics, 22/1–2: 41–58.
• Dretske, F. 1995. Naturalizing the Mind. Cambridge, Mass: The MIT Press, Bradford Books.
• Eccles, J. and Popper, K. 1977. The Self and Its Brain: An Argument for Interactionism. Berlin: Springer.
• Edelman, G. 1989. The Remembered Present: A Biological Theory of Consciousness. New York: Basic Books.
• Farah, M. 1990. Visual Agnosia. Cambridge: MIT Press.
• Flanagan, O. 1992. Consciousness Reconsidered. Cambridge, MA: MIT Press.
• Flohr, H. 1995. “An information processing theory of anesthesia”. Neuropsychologia, 33/9: 1169–80.
• Flohr, H., Glade, U. and Motzko, D. 1998. “The role of the NMDA synapse in general anesthesia”. Toxicology Letters, 100–101: 23–29.
• Fodor, J. 1974. “Special sciences”. Synthese,28: 77–115.
• Fodor, J. 1983. The Modularity of Mind. Cambridge, MA: MIT Press.
• Foster, J. 1989. “A defense of dualism”. In J. Smythies and J. Beloff, eds. The Case for Dualism. Charlottesville, VA: University of Virginia Press.
• Foster J. 1996. The Immaterial Self: A Defence of the Cartesian Dualist Conception of Mind. London: Routledge.
• Gallistel, C. 1990. The Organization of Learning. Cambridge, MA: MIT Press.
• Gardiner, H. 1985. The Mind’s New Science. New York: Basic Books.
• Gazzaniga, M. 1988. Mind Matters: How Mind and Brain Interact to Create our Conscious Lives. Boston: Houghton Mifflin.
• Gazzaniga, M. 2011. Who’s In Charge? Free Will and the Science of the Brain, New York: Harper Collins.
• Gennaro, R. 1995. Consciousness and Self-consciousness: A Defense of the Higher-Order Thought Theory of Consciousness. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins.
• Gennaro, R., ed. 2004. Higher-Order Theories of Consciousness. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins.
• Gennaro, R. 2012. The Consciousness Paradox. Cambridge, MA: MIT Press.
• Gray, J. 1995. “The contents of consciousness: a neuropsychological conjecture”. Behavior and Brain Sciences, 18/4: 659–722.
• Hameroff, S. 1998. “Quantum computation in brain microtubules? The Penrose-Hameroff ‘Orch OR[special character’ model of consciousness”. Philosophical Transactions Royal Society London, A 356: 1869–96.
• Hardin, C. 1986. Color for Philosophers. Indianapolis: Hackett.
• Hardin, C. 1992. “Physiology, phenomenology, and Spinoza’s true colors”. In A. Beckermann, H. Flohr, and J. Kim, eds. Emergence or Reduction?: Prospects for Nonreductive Physicalism. Berlin and New York: De Gruyter.
• Harman, G. 1990. “The intrinsic quality of experience”. In J. Tomberlin, ed. Philosophical Perspectives, 4. Atascadero, CA: Ridgeview Publishing.
• Hartshorne, C. 1978. “Panpsychism: mind as sole reality”. Ultimate Reality and Meaning,1: 115–29.
• Hasker, W. 1999. The Emergent Self. Ithaca, NY: Cornell University Press.
• Heidegger, M. 1927/1962. Being and Time (Sein und Zeit). Translated by J. Macquarrie and E. Robinson. New York: Harper and Row.
• Hellman, G. and Thompson, F. 1975. “Physicalism: ontology, determination and reduction”. Journal of Philosophy, 72: 551–64.
• Hill, C. 1991. Sensations:A Defense of Type Materialism. Cambridge: Cambridge University Press.
• Hill, C. 1997. “Imaginability, conceivability, possibility, and the mind-body problem”. Philosophical Studies, 87: 61–85.
• Hill, C. and McLaughlin, B. 1998. “There are fewer things in reality than are dreamt of in Chalmers’ philosophy”. Philosophy and Phenomenological Research, 59/2: 445–54.
• Horgan, T. 1984. “Jackson on Physical Information and Qualia.” Philosophical Quarterly, 34: 147–83.
• Horgan, T. and Tienson, J. 2002. “The intentionality of phenomenology and the phenomenology of intentionality”. In D. J. Chalmers , ed., Philosophy of Mind: Classical and Contemporary Readings. New York: Oxford University Press.
• Hume, D. 1739/1888. A Treatise of Human Nature. ed. L Selby-Bigge. Oxford: Oxford University Press.
• Humphreys, N. 1982. Consciousness Regained. Oxford: Oxford University Press.
• Humphreys, N. 1992. A History of the Mind. London: Chatto and Windus.
• Husserl, E. 1913/1931. Ideas: General Introduction to Pure Phenomenology (Ideen au einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie). Translated by W. Boyce Gibson. New York: MacMillan.
• Husserl, E. 1929/1960. Cartesian Meditations: an Introduction to Phenomenology. Translated by Dorian Cairns. The Hague: M. Nijhoff.
• Huxley, T. 1866. Lessons on Elementary Physiology 8. London.
• Huxley, T. 1874. “On the hypothesis that animals are automata”. Fortnightly Review, 95: 555–80. Reprinted in Collected Essays. London, 1893.
• Hurley, S. 1998. Consciousness in Action. Cambridge, MA: Harvard University Press.
• Jackson, F. 1982. “Epiphenomenal qualia”. Philosophical Quarterly, 32: 127–136.
• Jackson, F. 1986. “What Mary didn’t know”. Journal of Philosophy, 83: 291–5.
• Jackson, F. 1993. “Armchair metaphysics”. In J. O’Leary-Hawthorne and M. Michael, eds. Philosophy of Mind. Dordrecht: Kluwer Books.
• Jackson, F. 1998. “Postscript on qualia”. In F. Jackson Mind, Method and Conditionals. London: Routledge.
• Jackson, F. 2004. “Mind and illusion.” In P. Ludlow, Y. Nagasawa and D. Stoljar eds. There’s Something about Mary: Essays on the Knowledge Argument. Cambridge, MA: MIT Press.
• James, W. 1890. The Principles of Psychology. New York: Henry Holt and Company.
• Jaynes, J. 1974. The Origins of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind. Boston: Houghton Mifflin.
• Kant, I. 1787/1929. Critique of Pure Reason. Translated by N. Kemp Smith. New York: MacMillan.
• Kim, J. 1987. “The myth of non-reductive physicalism”. Proceedings and Addresses of the American Philosophical Association.
• Kim, J. 1998. Mind in Physical World. Cambridge: MIT Press.
• Kind, A. 2003. What’s so transparent about transparency? Philosophical Studies 115(3): 225–44.
• Kant, I. 1787/1929. Critique of Pure Reason. Translated by N. Kemp Smith. New York: MacMillan.
• Kinsbourne, M. 1988. “Integrated field theory of consciousness”. In A. Marcel and E. Bisiach, eds. Consciousness in Contemporary Science. Oxford: Oxford University Press.
• Kirk, R. 1974. “Zombies vs materialists”. Proceedings of the Aristotelian Society, Supplementary Volume, 48: 135–52.
• Kirk, R. 1991. “Why shouldn’t we be able to solve the mind-body problem?” Analysis, 51: 17–23.
• Köhler, W. 1929. Gestalt Psychology. New York: Liveright.
• Köffka, K. 1935. Principles of Gestalt Psychology. New York: Harcourt Brace.
• Koch, C. 2012. Consciousness: Confessions of a Romantic Reductionist. Cambridge, MA: MIT Press.
• Kriegel, U. 2009. Subjective Consciousness. Oxford: Oxford University Press, 2009.
• Kriegel, U. and Williford, K. 2006. Self Representational Approaches to Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press 2006.
• Lamme, V. 2006. Toward a true neural stance on consciousness. Trends in Cognitive Science 10:11, 494–501.
• Leibniz, G. W. 1686 /1991. Discourse on Metaphysics. Translated by D. Garter and R. Aries. Indianapolis: Hackett.
• Leibniz, G. W. 1720/1925. The Monadology. Translated by R. Lotte. London: Oxford University Press.
• Levine, J. 1983. “Materialism and qualia: the explanatory gap”. Pacific Philosophical Quarterly, 64: 354–361.
• Levine, J. 1993. “On leaving out what it’s like”. In M. Davies and G. Humphreys, eds. Consciousness: Psychological and Philosophical Essays. Oxford: Blackwell.
• Levine, J. 1994. “Out of the closet: a qualophile confronts qualophobia”. Philosophical Topics, 22/1–2: 107–26.
• Levine, J. 2001. Purple Haze: The Puzzle of Conscious Experience. Cambridge, Mass: The MIT Press.
• Lewis, D. 1972. “Psychophysical and theoretical identifications”. Australasian Journal of Philosophy, 50: 249–58.
• Lewis, D. 1990. “What experience teaches.” In W. Lycan, ed. Mind and Cognition: A Reader. Oxford: Blackwell.
• Libet, B. 1982. “Subjective antedating of a sensory experience and mind-brain theories”. Journal of Theoretical Biology, 114: 563–70.
• Libet, B. 1985. “Unconscious cerebral initiative and the role of conscious will in voluntary action”. Behavioral and Brain Sciences, 8: 529–66.
• Llinas, R. 2001. I of the vortex: from neurons to self. Cambridge, MA: MIT Press.
• Loar, B. 1990. “Phenomenal states,” in Philosophical Perspectives, 4: 81–108.
• Loar, B. 1997. “Phenomenal states”. In N. Block, O. Flanagan, and G. Guzeldere eds. The Nature of Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press.
• Locke, J. 1688/1959. An Essay on Human Understanding. New York: Dover.
• Lockwood, M. 1989. Mind, Brain, and the Quantum. Oxford: Oxford University Press.
• Lorenz, K. 1977. Behind the Mirror (Rückseite dyes Speigels). Translated by R. Taylor. New York: Harcourt Brace Jovanovich.
• Lycan, W. 1987. Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press.
• Lycan, W. 1996. Consciousness and Experience. Cambridge, MA: MIT Press.
• Lycan, W. 2004. “The superiority of HOP to HOT”. In R. Gennaro ed. Higher-Order Theories of Consciousness. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins.
• Marshall, I. and Zohar, D. 1990. The Quantum Self: Human Nature and Consciousness Defined by the New Physics. New York: Morrow.
• McGinn, C. 1989. “Can we solve the mind-body problem?” Mind, 98: 349–66.
• McGinn, C. 1991. The Problem of Consciousness. Oxford: Blackwell.
• McGinn, C. 1995. “Consciousness and space.” In T. Metzinger, ed. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Merleau-Ponty, M. 1945/1962. Phenomenology of Perception (Phénoménologie de lye Perception). Translated by Colin Smith. London: Routledge and Kegan Paul.
• Metzinger, T., ed. 1995. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Metzinger, T. ed. 2000. Neural Correlates of Consciousness: Empirical and Conceptual Questions. Cambridge, MA: MIT Press.
• Mill, J. 1829. Analysis of the Phenomena of the Human Mind. London.
• Mill, J.S. 1865. An Analysis of Sir William Hamilton’s Philosophy. London.
• Moore, G. E. 1922. “The refutation of idealism.” In G. E. Moore Philosophical Studies. London : Routledge and Kegan Paul.
• Nagel, T. 1974. “What is it like to be a bat?” Philosophical Review, 83: 435–456.
• Nagel, T. 1979. “Panpsychism.” In T. Nagel Mortal Questions. Cambridge: Cambridge University Press.
• Natsoulas, T. 1983. “Concepts of consciousness.” Journal of Mind and Behavior, 4: 195–232.
• Nelkin, N. 1989. “Unconscious sensations.” Philosophical Psychology, 2: 129–41.
• Nemirow, L. 1990. “Physicalism and the cognitive role of acquaintance.” In W. Lycan, ed. Mind and Cognition: A Reader. Oxford: Blackwell.
• Neisser, U. 1965. Cognitive Psychology. Englewood Cliffs: Prentice Hall.
• Nida-Rümelin, M. 1995. “What Mary couldn’t know: belief about phenomenal states. ” In T. Metzinger, ed. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Panksepp, J. 1998. Affective Neuroscience. Oxford: Oxford University Press.
• Papineau, D. 1994. Philosophical Naturalism. Oxford: Blackwell.
• Papineau, D. 1995. “The antipathetic fallacy and the boundaries of consciousness.” In T. Metzinger, ed. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Papineau, D. 2002. Thinking about Consciousness. Oxford: Oxford University Press.
• Peacocke, C. 1983. Sense and Content, Oxford: Oxford University Press.
• Pearson, M.P. 1999. The Archeology of Death and Burial. College Station, Texas: Texas A&M Press.
• Penfield, W. 1975. The Mystery of the Mind: a Critical Study of Consciousness and the Human Brain. Princeton, NJ: Princeton University Press.
• Perry, J. 2001. Knowledge, Possibility, and Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press.
• Penrose, R. 1989. The Emperor’s New Mind: Computers, Minds and the Laws of Physics. Oxford: Oxford University Press.
• Penrose, R. 1994. Shadows of the Mind. Oxford: Oxford University Press.
• Pitt, D. 2004. The phenomenology of cognition or what is it like to believe that p? Philosophy and Phenomenological Research 69: 1–36.
• Place, U. T. 1956. “Is consciousness a brain process?” British Journal of Psychology, 44–50.
• Prinz, J. 2012. The Conscious Brain. Oxford: Oxford University Press.
• Putnam, H. 1975. “Philosophy and our mental life.” In H. Putnam Mind Language and Reality: Philosophical Papers Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press.
• Putnam, H. and Oppenheim, P. 1958. “Unity of science as a working hypothesis. ” In H. Fiegl, G. Maxwell, and M. Scriven eds. Minnesota Studies in the Philosophy of Science II. Minneapolis: University of Minnesota Press.
• Rey, G. 1986. “A question about consciousness.” In H. Otto and J. Tuedio, eds. Perspectives on Mind. Dordrecht: Kluwer.
• Robinson, H. 1982. Matter and Sense: A Critique of Contemporary Materialism. Cambridge: Cambridge University Press.
• Robinson, D. 1993. “Epiphenomenalism, laws, and properties.” Philosophical Studies, 69: 1–34.
• Rosenberg, G. 2004. A Place for Consciousness: Probing the Deep Structure of the Natural World. New York: Oxford University Press.
• Rosenthal, D. 1986. “Two concepts of consciousness.” Philosophical Studies, 49: 329–59.
• Rosenthal, D. 1991. “The independence of consciousness and sensory quality.” In E. Villanueva, ed. Consciousness. Atascadero, CA: Ridgeview Publishing.
• Rosenthal, D. M. 1993. “Thinking that one thinks.” In M. Davies and G. Humphreys, eds. Consciousness: Psychological and Philosophical Essays. Oxford: Blackwell.
• Rosenthal, D. 1994. “First person operationalism and mental taxonomy.” Philosophical Topics, 22/1–2: 319–50.
• Rosenthal, D. M. 1997. “A theory of consciousness.” In N. Block, O. Flanagan, and G. Guzeldere, eds. The Nature of Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press.
• Russell, B. 1927. The Analysis of Matter. London: Kegan Paul.
• Ryle, G. 1949. The Concept of Mind. London: Hutchinson and Company.
• Sacks, O. 1985. The Man who Mistook his Wife for a Hat. New York: Summit.
• Schacter, D. 1989. “On the relation between memory and consciousness: dissociable interactions and consciousness. ” In H. Roediger and F. Craik eds. Varieties of Memory and Consciousness. Hillsdale, NJ: Erlbaum.
• Schneider W. and Shiffrin, R. 1977. “Controlled and automatic processing: detection, search and attention.” Psychological Review, 84: 1–64.
• Searle, J. R. 1990. “Consciousness, explanatory inversion and cognitive science.” Behavioral and Brain Sciences, 13: 585–642.
• Searle, J. 1992. The Rediscovery of the Mind. Cambridge, MA: MIT Press.
• Seager, W. 1995. “Consciousness, information, and panpsychism.” Journal of Consciousness Studies, 2: 272–88.
• Seigel, S. 2010. The Contents of Visual Experience. Oxford: Oxford University Press.
• Siewert, C. 1998. The Significance of Consciousness. Princeton, NJ: Princeton University Press.
• Shallice, T. 1988. From Neuropsychology to Mental Structure. Cambridge: Cambridge University Press.
• Shear, J. 1997. Explaining Consciousness: The Hard Problem. Cambridge, MA: MIT Press.
• Shoemaker, S. 1975. “Functionalism and qualia,” Philosophical Studies, 27: 291–315.
• Shoemaker, S. 1981. “Absent qualia are impossible.” Philosophical Review, 90: 581–99.
• Shoemaker, S. 1982. “The inverted spectrum.” Journal of Philosophy, 79: 357–381.
• Shoemaker, S. 1990. “Qualities and qualia: what’s in the mind,” Philosophy and Phenomenological Research, Supplement, 50: 109–131.
• Shoemaker, S. 1998. “Two cheers for representationalism,” Philosophy and Phenomenological Research.
• Silberstein, M. 1998. “Emergence and the mind-body problem.” Journal of Consciousness Studies, 5: 464–82.
• Silberstein, M 2001. “Converging on emergence: consciousness, causation and explanation. ” Journal of Consciousness Studies, 8: 61–98.
• Singer, P. 1975. Animal Liberation. New York: Avon Books.
• Singer, W. 1999. “Neuronal synchrony: a versatile code for the definition of relations.” Neuron, 24: 49–65.
• Skinner, B. F. 1953. Science and Human Behavior. New York: MacMillan.
• Smart, J. 1959. “Sensations and brain processes.” Philosophical Review, 68: 141–56.
• Stapp, H. 1993. Mind, Matter and Quantum Mechanics. Berlin: Springer Verlag.
• Stoljar, D. 2001. “Two conceptions of the physical.” Philosophy and Phenomenological Research, 62: 253–81.
• Strawson, G. 1994. Mental Reality. Cambridge, Mass: MIT Press, Bradford Books.
• Strawson, G. 2005. Real intentionality. Phenomenology and the Cognitive Sciences 3(3): 287–313.
• Swinburne, R. 1986. The Evolution of the Soul. Oxford: Oxford University Press.
• Titchener, E. 1901. An Outline of Psychology. New York: Macmillan.
• Tononi, G. 2008. Consciousness as integrated information: a provisional manifesto. Biological Bulletin 215: 216–42.
• Travis, C. 2004. “The silence of the senses.” Mind, 113: 57–94.
• Triesman, A. and Gelade, G. 1980. “A feature integration theory of attention.” Cognitive Psychology, 12: 97–136.
• Tye, M. 1995. Ten Problems of Consciousness. Cambridge, MA: MIT Press.
• Tye, M. 2000. Consciousness, Color, and Content. Cambridge, MA: MIT Press.
• Tye, M. 2003. “Blurry images, double vision and other oddities: new troubles for representationalism?” In A. Jokic and Q. Smith eds., Consciousness: New Philosophical Perspectives. Oxford: Oxford University Press.
• Tye, M. 2005. Consciousness and Persons. Cambridge,MA: MIT Press.
• Tye, M. and Wright, B. 2011. Is There a Phenomenology of Thought? In T. Bayne and M. Montague (eds.) Cognitive Phenomenology. Oxford: Oxford University Press.
• Van Gulick, R. 1985. “Physicalism and the subjectivity of the mental.” Philosophical Topics, 13: 51–70.
• Van Gulick, R. 1992. “Nonreductive materialism and intertheoretical constraint.” In A. Beckermann, H. Flohr, J. Kim, eds. Emergence and Reduction. Berlin and New York: De Gruyter, 157–179.
• Van Gulick, R. 1993. “Understanding the phenomenal mind: Are we all just armadillos?” In M. Davies and G. Humphreys, eds., Consciousness: Psychological and Philosophical Essays. Oxford: Blackwell.
• Van Gulick, R. 1994. “Dennett, drafts and phenomenal realism.” Philosophical Topics, 22/1–2: 443–56.
• Van Gulick, R. 1995. “What would count as explaining consciousness?” In T. Metzinger, ed. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Van Gulick, R. 2000. “Inward and upward: reflection, introspection and self-awareness.” Philosophical Topics, 28: 275–305.
• Van Gulick, R. 2003. “Maps, gaps and traps.” In A. Jokic and Q. Smith eds. Consciousness: New Philosophical Perspectives. Oxford: Oxford University Press.
• Van Gulick, R. 2004. “Higher-order global states HOGS: an alternative higher-order model of consciousness.” In Gennaro, R. ed. Higher-Order Theories of Consciousness. Amsterdam and Philadelphia: John Benjamins.
• van Inwagen, P. 1983. An Essay on Free Will. Oxford: Oxford University Press.
• Varela, F. and Maturana, H. 1980. Cognition and Autopoiesis. Dordrecht: D. Reidel.
• Varela, F. 1995. “Neurophenomenology: A methodological remedy for the hard problem.” Journal of Consciousness Studies, 3: 330–49.
• Varela, F. and Thomson, E. 2003. “Neural synchronicity and the unity of mind: a neurophenomenological perspective.” In Cleermans, A. ed. The Unity of Consciousness: Binding, Integration, and Dissociation. Oxford: Oxford University Press.
• Velmans, M. 1991. “Is Human information processing conscious?” Behavioral and Brain Sciences, 14/4: 651–668
• Velmans, M. 2003. “How could conscious experiences affect brains?” Journal of Consciousness Studies, 9: 3–29.
• von Helmholtz, H. 1897/1924. Treatise on Physiological Optics. Translated by J. Soothly. New York: Optical Society of America.
• Wilkes, K. V. 1984. “Is consciousness important?” British Journal for the Philosophy of Science, 35: 223–43.
• Wilkes, K. V. 1988. “Yishi, duo, us and consciousness.” In A. Marcel and E. Bisiach, eds., Consciousness in Contemporary Science. Oxford: Oxford University Press.
• Wilkes, K. V. 1995. “Losing consciousness.” In T. Metzinger, ed. Conscious Experience. Paderborn: Ferdinand Schöningh.
• Watson, J. 1924. Behaviorism. New York: W. W. Norton.
• Wegner, D. 2002. The Illusion of Conscious Will. Cambridge, MA: MIT Press.
• Wittgenstein, L. 1921/1961. Tractatus Logico-Philosophicus. Translated by D. Pears and B. McGuinness. London: Routledge and Kegan Paul.
• Wundt, W. 1897. Outlines of Psychology. Leipzig: W. Engleman.
• Yablo, S. 1998. “Concepts and consciousness.” Philosophy and Phenomenological Research, 59: 455–63.

 

Перевод В. В. Васильева

 

Ван Гулик, Роберт. Сознание // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL=<http://philosophy.ru/consciousness/>.

Оригинал: Van Gulick, Robert, «Consciousness», The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/spr2014/entries/consciousness/>.

 


ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ТЕОРИИ СОЗНАНИЯ. О СОЗНАНИИ

Страницы: 1 2 3 4 5

Сознание реально выступает как осознание субъектом объективной реальности. Сознание есть знание о чем-то, что вне его, об объекте, противостоящем познающему субъекту. В процессе осознания объект выступает опосредствованным жизнью и деятельностью субъекта. Сознание есть отражение объекта, знание о нем и форма жизни субъекта.

Сознание имеется у человека, поскольку он как субъект выделяет себя из окружающего и окружающее выступает для него или перед ним как объект или предмет. Психические процессы, не входящие в сознание, регулируют действия человека непосредственно, в качестве сигналов. Для сознания условия действия выступают не просто как сигналы, которые помимо него регулируют действие, а как объективные обстоятельства„ которые учитываются при его выполнении.

Процесс выделения сознания связан с переходом к обобщенному отражению окружающего и фиксацией обобщений в слове, в языке — продукте общественно-исторического процесса. Сознание — это система или совокупность объективированных в слове знаний, которая складывается у человека в процессе осознания действительности.

Осознание окружающего совершается посредством соотнесения непосредственных впечатлений с общественно выработанными и закрепленными в слове, о языке значениями и выражения первых посредством вторых. Именно в этом проявляется общественный характер человеческого сознания. Сознание человека общественно и по своему содержанию и по его детерминации.

Общественный характер сознания человека, его общественная обусловленность не снимает различия между индивидуальным и общественным сознанием.

Под общественным сознанием разумеют систему идей, посредством которых общество, класс осознает общественное бытие. В общественное сознание входит все то и только то, что вытекает из условий общественной жизни и ими определяется. Человек — общественный индивид; каждый индивид живет в условиях определенным образом организованной общественной жизни. Однако условия общественной жизни, общие для членов данного общества, класса и т. д., не исчерпывают конкретных условий жизни отдельного индивида. Поэтому между общественным и индивидуальным сознанием нет автоматического, механического совпадения. Сознание индивида формируется под воздействием общественного сознания, однако соотношение сознаний — общественного и индивидуального — всегда осуществляется не в порядке прямой проекции одного в другое. Общественное сознание, идеи, господствующие в данном обществе, приемлются или не приемлются, приемлются в том или ином преломлении данным индивидом в зависимости от особенностей его собственного жизненного пути. Из анализа условий общественной жизни можно вывести наличие в сознании данного общества тех или иных традиций, тех или иных пережитков старого общества, тех или иных влияний, но из одних лишь условий общественной жизни никак не следует, почему именно данный человек оказался восприимчивым к таким, а не иным влияниям. Это зависит от конкретных условий его собственной жизни, от его личного жизненного пути, от того, что сам он собой представляет. Общее всегда преломляется через особенное и единичное, общественное — через личное, индивидуальное.

По самому своему существу сознание соотнесено с находящейся вне его объективной реальностью. В идеалистической теории познания существование сознания обычно принимается как нечто данное, существование же внешнего мира ставится под вопрос: оно должно, но при этих исходных предпосылках не может быть доказано! Эта идеалистическая концепция, которая, приняв сознание как исходное, непосредственно данное, затем спрашивает, существует ли «внешний мир», игнорирует самую природу сознания.

Вопрос о том, как может совершиться выход познания за пределы сознания, решается или даже вообще снимается, если разрешить вопрос, который по праву встает первым: как из бытия с возникновением субъекта в его противоположности «объекту, с его выделением из окружающего впервые возникает сознание.

Всякая попытка устранить, как недоказуемое и недостоверное, существование бытия, независимое от сознания, неизбежно приводит на другом полюсе к самоликвидации сознания.

Наличие бытия как объекта, независимого от сознания,— это необходимое условие возможности самого сознания. (История «нейтрального монизма» непреложно об этом свидетельствует: за положением «материя исчезла» закономерно последовало утверждение: «сознание испарилось»^[1]).

Сознание, каждое положение о нем необходимо заключает в себе «онтологические» или, точнее, онтические, относящиеся к бытию его объекта (а также к природе субъекта) предпосылки. Объекты, то есть такие вещи или тела, которые, не обладая сознанием, могут функционировать только в роли объектов познания и действия, и «субъекты», то есть тела или существа, которые могут функционировать и в роли субъекта, реально так взаимосвязаны, что они образуют единое целое, единый «мир».

---

^[1] См. дальше раздел «Махизм и кризис психологии сознания».

Страницы: 1 2 3 4 5

Теории сознания. Стивен Прист – Гуманитарный портал

Предисловие переводчика Российскому читателю впервые предоставляется возможность ознакомиться с творчеством британского философа Стивена Приста — его книгой «Теории сознания». По жанру эту книгу можно охарактеризовать как историческое и теоретическое введение в философию сознания (philosophy of mind). Прист, работающий в настоящее время на отделении философии Эдинбургского университета, принадлежит новой генерации философов-аналитиков, для которых характерна широта взглядов, хорошее знание «континентальной» (то есть западноевропейской) философской традиции, умение приходить к нестандартным решениям, способность синтезировать идеи различных подходов. В полной мере освоив англо-саксонское философское наследие (о чем, в частности, свидетельствует его книга «Британские эмпиристы: от Гоббса до Айера», опубликованная в 1990 году), Прист проявляет особый интерес к французской философской традиции, являясь автором книги о послевоенной философии во Франции и монографии о М.  Мерло-Понти (1998). Как человека с разносторонними интеллектуальными интересами его также характеризует профессиональное увлечение археологией (раскопки на территории Англии, Франции, а в последнее время — на полуострове Юкатан в Мексике). В своей книге Прист предпринял попытку рассмотреть и систематизировать основные точки зрения на проблему сознания, высказанные в истории мировой философии. Правда, несмотря на большой фактический материал, приводимый в книге, она не может быть отнесена к собственно историко-философскому жанру. Дело в том, что автор в типично британской манере делает акцент на аргументативной стороне вопроса, на логике рассуждений о сознании, на значении употребляемых при этом терминов 2. Как и многие другие аналитики, Прист намеренно отвлекается от конкретного исторического контекста, оставляя его исследование на долю особой нефилософской дисциплины (так называемой истории идей). Аргументы философов прошлого при этом «на равных» сопоставляются и сталкиваются с аргументами новейших специалистов по сознанию. Если использовать структуралистскую терминологию, то можно сказать, что у Приста «синхроническая» методология преобладает над «диахронической». Поэтому в главах его книги, посвящённых конкретным точкам зрения, зачастую оказываются учения философов разных исторических эпох и традиций (например, в качестве сторонников «двухаспектной теории» рассматриваются Б. Спиноза, Б. Рассел и П. Стросон). В результате проведённого исследования автор приходит к выводу о семи главных, то есть несводимых друг к другу, подходах к сознанию в целом и психофизической (психофизиологической) проблеме, в частности проблеме «ментальное-физическое» (mental-physical), а также проблеме сознания и тела (mind-body) и сознания и мозга (mind-brain), к которым, по его мнению, могут быть сведены все иные точки зрения. Эти подходы, точнее, логика аргументации в пользу определённой точки зрения, и представлена в соответствующих главах книги. Перечислим названия главных подходов и имена рассматриваемых Пристом философов. Во первых, — это дуализм (в главе о дуализме анализируются аргументы Платона, Р. Декарта, а также современных «интеракционистов» К. Поппера и Д. Экклза). Во-вторых, — это позиция, называемая «логическим бихевиоризмом» (К. Гемпель, Г. Райл, поздний Л. Витгенштейн). В-третьих, — это, что Прист относит к явному «идеализму» 3 (взгляды Д. Беркли и Г. Гегеля). В-четвёртых, — это «материализм» (представлен первым «научным материалистом» Ю. Т. Плейсом, Д. Дэвидсоном и малоизвестным у нас английским аналитиком Т. Хондрихом). В-пятых, — это функционализм, в своей основе предполагающий «компьютерную метафору» (ранний X. Патнэм, Д. Льюис). В-шестых, — это двухаспектная теория (Б. Спиноза, Б. Рассел и П. Стросон). И, наконец, рассмотрены феноменологические теории сознания (Ф.  Брентано и Э. Гуссерль). Как видим, охвачен достаточно широкий спектр мнений философов о сознании. К сожалению, в книге, опубликованной в 1991 году, ещё не получили освещение две ведущие в последние годы теории интенциональности сознания, представленные в конкурирующих программах американцев Д. Деннета и Д. Сёрля 4. Книга Приста написана ясно и доступно, при этом она рассчитана не только на широкого читателя, но и на специалистов в области философии сознания, истории философии, когнитивной науки, психологии, искусственного интеллекта. Она отображает тот огромный интерес к сознанию, к человеческой субъективности как таковой, которым отмечено развитие англо-американской аналитической философии в 90-е годы XX столетия. Эта новая черта пока мало исследована в нашей литературе. В публикуемой заключительной главе книги автор не стал обобщать рассмотренный ранее материал, делить теории на правильные и неправильные, раздавать оценки тем или иным решениям — многое из этого в ненавязчивой манере уже было сделано в ходе конкретного анализа соответствующих теорий. Он предлагает свое — весьма радикальное и во многом спорное — решение вопроса о специфике сознания и проблемы сознания и тела. В последней главе акцент на концептуальной стороне рассуждений о сознании, пожалуй, достигает своего апогея. И хотя примеры, приводимые Пристом, являются заведомо простыми, а зачастую даже тривиальными, от читателя требуются немалое внимание и терпение для того, чтобы следить за ходом его мысли, не упуская ни одного важного момента ни одной новой дефиниции. Есть и некоторые сугубо лингвистические трудности восприятия пристовской теории сознания. Речь идёт прежде всего о семантике английских слов «mind» и «consciousness», не имеющих прямого аналога в русском языке. Прист, как и многие другие англоязычные авторы, достаточно свободно обращается с этими словами, полагаясь, видимо, на свою врождённую интуицию («компетенцию», как сказал бы Н. Хомски) носителя языка. Переводчик на русский язык старался прежде всего учитывать конкретный контекст употребления данных слов. В целом, слово «mind» ближе к обозначению всей психической (ментальной) сферы, в том числе и бессознательной. Прист в публикуемом тексте связывает его со способностью мышления в широком смысле слова. Под «consciousness» он подразумевает, главным образом, осознание человеческой личностью самой себя, осведомлённость (awareness) о своих внутренних психических процессах, то, что конституирует неповторимую человеческую субъективность. Что же касается довольно широко употребляемого в нашей научной литературе термина «ментальное», то иногда, когда речь в книге идёт о позициях великих «метафизиков» прошлого, его приходилось переводить как «духовное», а проблему «mind-body» — как проблему «душа-тело» (иногда даже как «ум-тело»). Есть основания надеяться, что содержащая большой фактический материал и написанная в острой дискуссионной манере книга Стивена Приста привлечёт внимание отечественного читателя к новым, нетрадиционным методам рассуждений о сознании, а кое для кого вообще откроет ранее неведомую сферу философского интереса. Предисловие автора Являетесь ли вы сложным физическим объектом? Если нет, то, может быть, вы являетесь сознанием? А если так, то что такое сознание? Каково именно отношение между сознанием и телом? И являетесь ли вы сознанием, обладающим телом, или же телом, обладающим сознанием? Сейчас вы выглядываете из своего тела. Означает ли это, что вы и есть ваше тело, или это означает, что вы находитесь внутри своего тела, или же ни то, ни другое? Могли ли бы мы быть нематериальными душами, продолжающими существовать после смерти тела, или это исключено современной наукой? А не являетесь ли вы своим мозгом? И как, только если это вообще происходит, серое вещество может быть связано, если вообще связано, с нашими сокровенными мыслями и эмоциями? Одна из наших особенностей заключается в том, что мы не знаем, кто мы есть. Одна из наиболее фундаментальных проблем, с которой мы сталкиваемся, пытаясь узнать, кто мы есть, это проблема сознания и тела: проблема, как правильно установить отношение между ментальным и физическим, или между сознанием и телом. Философия — это попытка решить философские проблемы, и данная книга рассказывает о том, что говорили определённые выдающиеся философы западной интеллектуальной традиции, пытаясь решить проблему сознания и тела. Данная книга разделена на восемь глав, каждая из которых имеет дело с разным решением проблемы сознания и тела. Одни философы полагают, что вы и я суть лишь сложные физические объекты. Другие же полагают, что мы являемся бессмертными душами. Одни считают, что нам присущи и ментальные, и физические характеристики. Другие, опять же, полагают, что мы, в сущности, не являемся ни ментальными, ни физическими. Одни философы вдохновляются религией, другие — естествознанием, и, наконец, третьи — полнейшей загадочностью нас самих и вселенной. Книга такого рода, естественно, избирательна. Я оставил в стороне вопросы философии сознания, философии психологии, когнитивной науки и искусственного интеллекта, которые прямо не связаны с проблемой сознания и тела. Вместо этого я концентрирую внимание на попытках философов решить метафизический вопрос о том, являются ли человеческие существа, подобные вам или мне, лишь физическими объектами высокой сложности или же чем-то большим. Если бы позволяло место, я бы рассмотрел взгляды значительно большего числа философов. Тем не менее здесь отображены все главные решения проблемы сознания и тела, предлагавшиеся в западной философской традиции, и в последней главе я предлагаю и новое решение. Слово «теории» в заглавии книги употребляется в широком смысле как обозначающее любой ответ на вопросы относительно природы сознания и его отношения к телу, который подкрепляется аргументами. И хотя я иногда критикую теории по мере их объяснения, всё же я оставляю решающие суждения о них до заключительной главы. Я буду весьма удовлетворён, если читатель — хотя бы отчасти — сочтёт убедительными те теории, которые несовместимы с его или её позицией. Доля ценности философии заключается в открытии того, что картины мира, радикально отличающиеся от нашей собственной, в высшей степени правдоподобны. Я благодарен своим коллегам по отделению философии Эдинбургского университета за то, что они предоставили мне такое стимулирующее интеллект рабочее место, и, в частности, я благодарю Вилли Чарльтона, Винсента Хоупа, Питера Люьиса, Джефри Мэделла и Стига Расмуссена за полезные беседы. Варианты последней главы были представлены философским аудиториям в Эдинбургском университете и в колледже Форт Льюис в Колорадо. Я благодарен им за их отклики. Я обсуждал проблему сознания и тела со многими людьми в Шотландии и Соединённых Штатах, но в особенности я хотел бы поблагодарить Грейема Бёрда, Уильяма Коу, Дугалла Оуэна, Рейеса Гарсию, Байрона Дейра, Джоанну Суонсон и Джона Томаса. Но не следует считать, что каждый из них согласен в положениями этой книги. Я благодарен Джонатану Райли и Роджеру Уэллсу из «Пингвин Букс Лимитед» за помощь в опубликовании данной книги. То, что она существует как физический объект, а не только как ментальный, это отчасти и заслуга Пегги Прист и Линн Эванс. Стивен Прист. Отделение философии. Башня Дэвида Юма. Эдинбургский университет, октябрь 1990 года. Предисловие автора к русскому изданию Я написал данную книгу, поскольку наше собственное существование научно не объяснимо. Необходимо рассмотреть философские теории того, чем мы являемся, ибо физика, химия, биология и сциентистская социальная наука не отдают должного жизненной человеческой реальности нашего собственного бытия. Важно осознать, что это не просто случайный факт, касающийся отношения между естественной наукой и нашим собственным существованием. Дело отнюдь не обстоит таким образом, будто ваше существование может быть объяснимо, просто если вы будете больше заниматься одной только наукой. Это будет означать внедрение «ненаучной» веры в прогресс науки. Несмотря на огромный успех науки в сфере объяснения природы за последние четыре или пять столетий благодаря парадигмам Галилея, Ньютона, Дарвина и Эйнштейна, наука далеко не всегда объясняет движущуюся материю. Наука достигает успеха в объяснении чего-либо в той мере, в какой это является физическим объектом или, в сущности, связано с физическими объектами. Поэтому-то нам необходимо знать, являемся ли мы физическими объектами. Я полагаю, что, хотя весьма очевидно наличие у нас тел, было бы упрощённым и неадекватным идентифицировать себя со своими телами. Естественные науки, с одной стороны, и описания того, что существенно для человеческой реальности, — с другой антитетичны. Конфликт между наукой и нашим собственным существованием есть конфликт между понятиями, существенно важными для некоторых центральных проблем философии. Наука обращается со своим предметом как с физическим, но мы ведь обладаем не только физическими свойствами. Например, в данный момент вы осознаете эти слова. Другие мысли находятся на периферии вашей психики. Вы находитесь в определённом настроении или испытываете определённые эмоции. Мы уклонимся от сути дела если будем нелогическим и ненаучным путём настаивать на том, что ментальное есть физическое. Prima facie 1 невозможно не считать, что ментальное не есть физическое (Сколько весит эмоция? Является ли сожаление твёрдым, подобно куску железа?). Науке нечего сказать о психологической глубине. Наука в целом детерминистична, но мы, по крайней мере это выглядит так, обладаем свободой выбора. Наша свобода выбора, конечно, не предполагает значительную власть. Есть много вещей, которые любому из нас не по силам сделать (нам не хватает денег, физической силы, ситуация не та, и так далее). Сказать, что у нас есть свобода выбора, значит сказать, что наш выбор не является неизбежным. Если мы выбираем, то могли бы выбирать иначе. Хотя, в соответствии с одними интерпретациями квантовая механика индетерминистична, а в соответствии с небольшим числом других она представляет собой теорию хаоса, наука в целом детерминистична. С научной точки зрения причины с необходимостью обусловливают свои действия. Но это prima facie несовместимо со свободной человеческой волей. Наука объективна, но наше собственное существование субъективно. Если вы занимаетесь наукой, то это требует вынесения за скобки — или воздержания от — вашей собственной субъективной точки зрения, так чтобы могли делаться открытия или фиксироваться данные, не искажённые личными эмоциями или политическими предрассудками. Это восхитительно и отчасти служит объяснением успеха науки в получении предсказательного контроля над физическими объектами. Тем не менее для того, чтобы понять самих себя, необходимо рассмотреть как раз эту субъективную, или Вашу собственную, точку зрения. Чтобы понять самих себя, нам следует понять всё, что не учитывает наука. А это требует понимания субъективности. Учёный должен объяснить учёного. В науке нет места для темпоральных категорий прошлого, настоящего и будущего. Физика имеет дело с порядком «до», «одновременно с» и «после». Чтобы понять, что «до», «одновременно с» и «после» не означают прошлое, настоящее и будущее, обратим внимание, что «прошлое» означает «до сейчас», «будущее» означает «после сейчас», а «сейчас» означает «когда я есть» или «когда я говорю (или думаю) это». Это субъективные, или самоцентрированные, понятия. «До», «одновременно с» и «после» являются объективными отношениями, которое могли бы иметь место, если бы не было сознательных существ. Прошлое — всегда чье-то прошлое. Будущее — чье-то будущее. Настоящее — чье-то настоящее. Науке нечего сказать о человеческом времени. Наука открывает скрытые и глубинные структуры физического мира. В человеческой же реальности важнее всего сама поверхность. Что я имею в виду под поверхностью? Поверхность не поверхностна. Поверхность существенна. Поверхность составляют цвета, а также ощущения боли и переживаемые муки голода. Поверхность — это политическое недовольство, равно как и эмоции и сексуальные желания. Наука может лишь описывать цвета как световые волны различной длины. Наука может описывать боли лишь как неврологические события (как возбуждение С-волокон). Физика, химия и биология способны описать политическую демонстрацию лишь как живую материю в движении. Всё, чем мы непосредственно озабочены в нашей жизни, избегает строгих характеристик науки. Жизненная реальность вне пределов науки. Иначе об этом можно сказать так: наука количественна, а адекватное описание человеческой реальности качественно. Наука достигает предсказательного и манипулятивного контроля над физическим миром с помощью математических моделей. Человеческий опыт же есть калейдоскоп изменяющихся качеств, которые не могут быть квантифицированы. Наука имеет общий характер, но мы-то единичны. Наука стремится включать не вызывающие исключений обобщения относительно вселенной. Она пытается установить естественные законы. Мир человеческих действий не поддаётся естественным законам. Он не схватывается в их терминах. Наука обращается со своим предметом как с несводимо другим. Она относится ко всему с позиции грамматического третьего лица. Но для нашей собственной реальности, однако, существенно, чтобы было возможно объяснение нашего существования с позиции первого лица единственного числа. Есть ведь такая вещь, как «быть самим собой», быть Вами, уважаемый читатель. Под этим я имею в виду, что, с Вашей точки зрения, вещи и другие люди находятся вон там. Они существуют на некотором расстоянии от Вас как существа, которых Вы можете перцептуально различать в мире вокруг Вас. Но Ваше собственное существование не таково. Вы являетесь определённым существом. Есть принципиальное различие между я и «всем остальным», которого мы не понимаем. Наука в лучшем случае понимает личность как другое, но не как я. Есть два фундаментально различных пути подхода к личности: наблюдать кого-либо или быть самим собой. Наука не понимает последнего, того, что значит «быть самим собой», «быть Вами». Стивен Прист. Эдинбург, июль 1999 года.

психологические основания – тема научной статьи по философии, этике, религиоведению читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

УДК 24-183.4 А.А. Мёдова

МОДАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ СОЗНАНИЯ: ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ *

Статья посвящена обоснованию модальной теории сознания. Предпосылки таковой осмыслены на основе экспериментальных исследований синестезии и связанных с ними психологических трактовок смысла как амодального семантического кода.

Ключевые слова: сознание, модус, часть и целое, модальный анализ, синестезия, модальность восприятия, смысл, амодальный семантический код.

A.A. Myodova

MODAL THEORY OF CONSCIOUSNESS: PSYCHOLOGICAL FUNDAMENTALS

The article is devoted to the substantiation of the consciousness modal theory. Its preconditions are interpreted on the basis of the experimental research on the synesthesia and psychological interpretation of the sense as the a-modal semantic code connected with it.

Key words: consciousness, modus, part and whole, modal analysis, synesthesia, perception modality, sense, a-modal semantic code.

Модальная теория устройства сознания — новое для современной философии явление. Данная статья посвящена ее обоснованию, анализу предпосылок и рассмотрению примера данной теории на материале смысловой концепции сознания современного отечественного исследователя А.Ю. Агафонова.

Модальная интерпретация исходит из феномена самосоотнесенности или самообращенности сознания, в результате чего образуются его формы и проекции, то есть модусы. Содержание и акты сознания рассматриваются здесь как его модусы, имеющие характеристику одновременной тождественности и различности.

Ключевым понятием для понимания такого рода организации выступает modus — слово латинского происхождения, переводимое как вид, род, способ, характер, образ, форма, порядок, мера, предписание, правило [1, с.619; 6, с.898; 13, с. 394]. В философии на основе трактовки этого термина Спинозой [14, с. 361] и Гегелем [10, с.596-597] распространено его значение как способа, образа, вида существования чего-либо. Оно указывает на важную для понимания модальности идею реализации единой сущности в разных формах и проявлениях.

Таким образом, с помощью термина «модус» мыслится единый объект в разных его измерениях исходя из онтологического тождества этих измерений; последнее проявляется в форме совпадения части и целого.

Специфика модальной организации объекта

Субстанциональное присутствие целого в своей части — древний философский мотив. А.Ф. Лосев описывает тождество этого типа как ситуацию, когда с уничтожением или устранением части уничтожается или устраняется само целое. «Если это целое действительно присутствует в части как таковой, то субстанционально и нумерически, а не только внешне и не только видимо, то конечно оно должно погибать вместе с гибелью этой части. Однако, где же в действительности мы находим такие вещи, которые бы характеризовались подобным отношением целого и частей? Такие вещи суть только живые организмы» [11, с. 259]. Становясь на позицию модальной интерпретации сознания, мы мыслим его органически как совершенную самотождественность, как точку совпадения различных ментальных измерений.

*

Исследование выполнено при поддержке РГНФ и Красноярского краевого фонда поддержки научной и научно-техническои деятельности в рамках проекта проведения научных исследований № 13-13-24003 «Теория модальности: модальный анализ сознания».

Сущность модальной организации раскрывает замечание В.И. Моисеева относительно философии всеединства. Бытие в этой системе не является фактом или феноменом, оно возникает как результат самообращения ментальной диады: «должно быть сущее как источник проекций и сущее как приемник проекций, бытие образуется как сама проекция, т.е. отношение источника на приемник» [12, с.51]. Модальная установка понимает отдельные свойства, качества, элементы как проекции, возникающие в результате отношения объекта к чему-либо или к самому себе. Модальное отношение сходно с отношением выражающего и выражаемого; его иллюстрирует отношение красоты и прекрасного произведения искусства. Шедевр — это форма бытия красоты, но в то же время красота не существует самостоятельно, вне форм своего проявления. Отношение же, образующее материализацию красоты в конкретном произведении, — это отношение сознания к материальному миру. Это отношение образует модус красоты (совпадающий с модусом смысла, поскольку красота — измерение смысла), сама же красота бытийствует в модусах художественных произведений. В данном случае тексты искусства являются модусами красоты в том смысле, в котором Спиноза определял материальные тела как модусы Бога: «Отдельные вещи составляют не что иное, как состояния или модусы атрибутов бога, в которых последние выражаются известным и определенным образом» [14, с. 385].

Модальный анализ

Метод модального анализа, как показывает философское наследие, приложим главным образом к двум глобальным самоотносящимся объектам: сознанию человека или к миру в целом. Модальное понимание организации сущего и человека в различных вариациях представлено в учениях адвайта-веданты, даосизма, буддизма, всеединства, онтологиях Кузанского, Спинозы, Шеллинга, Соловьева, Хайдеггера. Оно типично в целом для религиозных и экзистенциальных концепций. Элементы модальной трактовки психики и сознания имеют место у Фрейда, Юнга, Лакана, Мерло-Понти, Делеза, Гилфорда и др.

Модальный анализ сознания предполагает выявление тождества его содержаний и форм — это отличительная черта модального подхода. Пространственные представления могут быть интерпретированы как язык или логическое мышление, как это имеет место в учениях Канта, Бергсона и Мерло-Понти. Употребление слов в непрямом значении может отождествляться с механизмами защиты бессознательного, как это делали Фрейд и Лакан. Любое понимание одной формы активности сознания как другой означает трактовку этих форм как модусов, так как модусы — это измерения одного и того же начала, и под определенным углом зрения они совпадают. Это совпадение модусов сознания становится очевидным на примере первобытных и древних языков, в которых, к примеру, одним словом обозначались разум и вербальная речь, поскольку способность говорить не отличалась от разумности. На основе этого тождества обычно трактуют первую фразу Ветхого Завета «В начале было Слово» как указание на первичность высшего божественного разума. Действительно, можем ли мы помыслить то, для чего нет слова? Это так же невероятно, как представить себе несуществующий цвет.

Под модусами сознания следует понимать его основополагающие аспекты, принципиальные для работы и самоорганизации сознания. Модусами не могут быть функции или механизмы типа интенции, установки, гештальта. Модусы сознания — это фундаментальные содержания, которые можно интерпретировать формально как структуры, пустые формы, но также и качественно как источники конституирования реальности, как первичные данности. Модусы сознания — это формы его реализации или проекции на любого рода реальность. В различных учениях модальным образом трактуется психика, телесность (сознание тела), рациональность (мышление), перцепция, пространственность, темпоральность, самоидентичность, «другость» (позиция Другого), смыслопорождение, язык (символизация, нарратив), мораль, красота (эстетический модус мышления-восприятия).

Модальную установку «провоцирует» широко известный факт, что содержание сознания не поддается отделению от актов сознания, вследствие которых оно проявлено, т.е. доступно рефлексии. «Чистое» сознание-качество или «содержимое» сознания невозможно вычленить из его актов, интенций, функций и процессов, хотя наш разум «запрограммирован» на различение сущности и явления. К примеру, такова ситуация с речью. Чем отличается говорение и способность к речи вообще? Может ли человек быть способен к языковому общению, не проявляя эту способность? Мы ничего не можем знать о речи или мышлении вне форм их проявления.

Идея модального анализа сознания состоит в том, чтобы показать: все составляющие сознания суть не функции и не элементы структуры, а одно и то же качество, наблюдаемое с разных позиций. Модальный анализ позволяет видеть объекты «стереоскопично», т.е. одновременно с разных сторон. Удачную метафору этой установки выразил В. Франкл: видя круг, а затем прямоугольник, мы воспринимаем их как разные объекты. Но если бы мы знали, что речь идет о цилиндре, мы восприняли бы их как грани одного предмета.

Синестезия как предпосылка модального подхода

Предпосылкой к модальной интерпретации сознания и одновременно примером его модальной организации является синестезия. Это феномен восприятия, состоящий в том, что впечатление, соответствующее данному раздражителю и специфичное для данного органа чувств, сопровождается другим, дополнительным ощущением или образом, при этом часто таким, которое характерно для другой модальности восприятия. К модальностям восприятии в психологии относят перцептивные измерения материальности внешнего и внутреннего миров в их проекции на определенные органы чувств: зрение, слух, осязание, вкус, обоняние (внешние модальности), боль, температура, равновесие, голод, жажда, двигательные, соматические ощущения (внутренние модальности). Синестезия показывает, что все эти перцептивные модальности по сути есть одна та же модальность.

Типичный пример синестезии или, как ее еще называют, межмодальной трансляции — «цветной слух»; распространена так же и обратная синестезия — звуковые переживания при восприятии цвета. К проявлениям синестезии относят феномен непроизвольного возникновения образов определённой модальности при стимуляции органа другой модальности, а также аномальные формы синестетических образов, которые можно искусственно моделировать с помощью галлюциногенов, в условиях сенсорной депривации, медитации, эпилепсии. Синестетическое восприятие имеет место в недифференцированном, генетически примитивном состоянии сознания (у представителей нецивилизованных племен, при некоторых видах шизофрении). К этой группе явлений относят также синестетические аналогии, продуцируемые в творческом процессе, отмеченные у Бальмонта, Блока, Рибо, Кандинского, Скрябина, Римского-Корсакова и других. По мнению основателя исследований синестезии Чарльза Осгуда, именно это возникновение ощущения в одной модальности восприятия под воздействием раздражителя в другой модальности служит основой метафорических переносов и оценок, то есть тропеизма в языке, и вообще словоупотребления. Оно же делает возможным метод семантического дифференциала, то есть выяснения границ семантического пространства того или иного слова, образа, понятия [5].

Экспериментальные данные

Отечественный психолог Е.Ю. Артемьева получила показательные данные в процессе экспериментального изучения межмодальных связей, основанного на идее семантического дифференциала [8, 9]. В экспериментах испытуемым предъявлялись нарисованные абстрактные графические контуры, образованные из деформированной окружности. Этим контурам предлагалось присвоить ряд несопоставимых качеств, заявленных в оценочной шкале: характеризовать изображения как легкие или тяжелые, добрые или злые, чистые или грязные, молодые или старые, умные, тихие, активные, сладкие, смелые и т.д. Характеристики контуров, которые испытуемые должны были выбирать, никоим образом не могли быть выведены из собственных свойств визуальных объектов.

Опыт предполагал именно активизацию межмодальных связей, идущую дальше модальностей ощущения. Эксперимент выявил совпадение характеристик фигур у большей части опрашиваемых (60-80 %). Более того, эти синестетические соотнесения действуют и в «обратную сторону»: по набору характеристик, данных предшественниками. Другая группа успешно узнавала, какая именно фигура имелась в виду. Е.Ю. Артемьева выявила факт существования устойчивых внутренних проекций комплексов актуальных свойств объектов и то, что эти проекции структурно гибки, допускают межмодальностные переходы.

Более того, при восприятии объектов наши модальности, как и логические способы отнесения к классам, включаются достаточно поздно. При дефиците времени восприятия психологам удавалось выявить активность некоего «амодального смысла». Этот факт выявился при помощи тахистоскопических опытов’, в процессе которых испытуемым на сверхкороткое время предъявлялось одно цветное изображение — контур с заливкой цветом (опыт проведен Тхостовым А. в 1976 г.). После этого давались для опознания четыре изображения. Первое было похоже на предъявленное по цвету, второе — по форме, третье — отличалось по цвету и форме, но обладало сходным шкальным профилем (набором «немотивированных» характеристик, которыми наделяли его большинство испытуемых в предшествующих синестетических экспериментах). Четвертое изображение отличалось от предъявленного по всем из перечисленных признаков. Испытуемого просили указать, какое изображение предъявлялось ему в тахистоскопе. При предъявлении стимула с временем экспозиции 0,02 секунды 6 испытуемых выбрали изображение, сходное по шкальному профилю, 2 — по

1Тахистоскоп представляет собой прибор для быстрого предъявления зрительных раздражителей (букв, слов, цифр, геометрических фигур и т. п.), позволяющий предъявлять зрительные стимулы на строго определенное, в том числе очень короткое время. Тахисто-скопические исследования опираются на сложную систему отсчета времени, которая позволяет представлять материал для восприятия в течение крайне коротких промежутков (менее 1 миллисекунды).

цвету, а 2 — отказались сделать выбор. При экспозиции в 0,025 секунды все испытуемые выбирали изображение, сходное по шкальному профилю. И только при времени экспозиции большем чем 0,03 секунды испытуемые в качестве актуальных свойств опознавали форму и цвет [8].

Из описанных экспериментов следуют важнейшие выводы. Восприятие объекта проходит, очевидно, две принципиально различные стадии: «первовидение» — когда объект оценивается нерасчленимо-целостно, и «второвидение» — когда он отдается на поаспектный анализ классифицирующим системам типа систем сенсорных эталонов. На этом этапе ощущение идентифицируется в рамках какой-либо модальности. Следовательно, в сознании существует некая синкретическая область представлений-характеристик, семантическое поле или код, в котором свойства предметов еще не подверглись аналитическому расчленению на звуковые, цветовые, пространственные, тактильные, эстетические и т.д. Более того, это поле имеет характер неразложимой целостности: объекты в нем не разделяются на ощущаемые и мыслимые, физические и духовные, что дало повод Джеймсу Гибсону [2] ввести термин «ощущаемый смысл».

Именно такое домодальное поле активизируется при восприятии предметов в течение сверхкоротких промежутков времени, когда сознательные перцептивные процессы еще не успели «вступить в игру». Отсюда следует, что измерения восприятия — модусы единого начала, они предстают как различные только в определенных, хотя и наиболее распространенных ситуациях контактирования сознания с реальностью. В других ситуациях они тождественны. Как ни парадоксально, но экспериментальные данные указывают на тот факт, что ощущение сначала есть в сознании, и только затем оно «выбирает», в какую модальность воплотиться.

Гипотезу о существовании первичного межмодального допонятийного поля подтверждают данные та-хистоскопических опытов Э. Марсела по распознаванию буквенного состава слов [4]. После сверхкороткого предъявления слова, распознавая его из предложенных вариантов, испытуемые парадоксальным образом выбирают слова, сходные с оригиналом не по буквенному составу или структуре, а близкие с предъявляемым по смыслу. Следовательно, смысл слов распознается раньше, чем составляющие их буквы.

Выводы из анализа синестетических восприятий

Экспериментальные данные, полученные при исследованиях межмодальной трансляции, говорят о том, что спонтанная работа сознания в первую очередь активизирует самые высокие уровни семантического синтеза, причем это происходит до того, как были осознаны составные части синтезируемого. В работе сознания целое предшествует более простым его частям; этот факт, очевидно, указывает на модальную природу сознания.

Сам язык в своей абсолютной простоте представляет собой разновидность сложной синестезии — межмодальной трансляции зрения, голосового звука, а также кинестетики артикуляции и жеста, тогда как живопись связана со сложными синестезиями, в которых участвуют кинестетические и зрительные паттерны [3]. Осозна-вание чего-либо — это относительно быстрое развертывание последовательных фаз синтеза и отбора. Когнитивные процессы, которые являются подчиненными и удерживаются в бессознательном в одной символической системе, могут составлять действительную форму сознания в других системах.

Этот «микрогенез опыта» показывает, как нечто близко родственное эстетической позиции позволяет бессознательным процессам в норме принимать форму ясного осознания. Напрашивается вывод: обычное расчленяющее сознание, включающее процессы анализа и восприятия, в глубинном амодальном своем виде есть не что иное, как эстетическая установка. Глубинный домодальный синтез восприятия, схваченный творчески одаренной личностью и выведенный «на поверхность» в картине, стихотворении или драматической пьесе, создает сильный художественный эффект. Так, именно в силу синестетического эффекта нам кажутся красивыми названия романов Ф.С. Фитцджеральда «Ночь нежна» или Б. Виана «Пена дней».

Таким образом, одной из психофизиологических предпосылок модальной трактовки сознания можно считать явление межмодальной трансляции или синестезии, порождающее эстетические способности и непрямые формы словоупотребления. Оно дает возможность трактовать ощущения как альтернативные способы организации одного и того же амодального материала.

Пример модальной теории сознания: концепция смысла А.Ю. Агафонова

Развитием идеи амодального смысла является теория отечественного исследователя из Самары А.Ю. Агафонова, лежащая в области когнитивной психологии. Смысл интерпретируется Андреем Юрьевичем как элементарная, неразложимая целостность психики, которая должна быть отправной точкой анализа сознания. Эта позиция может показаться неожиданной, но только потому, что «единица анализа (психики) никогда не рассматривалась одновременно и как материал, из которого строится психический процесс, и как элементарная психическая форма, и как элементарная функция» [7, с.65], а она должна быть именно таковой. То есть это искомое должно позволять рассматривать себя и как строительный материал психики, и как

структуру, и как функцию — выражаясь языком нашей терминологии, оно должно проявляться в модусах качества, структуры и функции. Таковой единицей является смысл.

Модальная установка А.Ю. Агафонова обусловлена именно тем, что он выбирает смысл в качестве исходной «единицы» психики. Известно, насколько сложно объяснить смысл слова «смысл». Все попытки исследования сущности смысла приводят к модальным его интерпретациям; не случайно объяснение смысла невозможно без категории «отношение». Согласно А.Ю. Агафонову, «на каждом уровне иерархической организации психики смысл выступает в различных формах своей модификации, но при этом всегда оставаясь тем «строительным материалом», из которого строятся гетерогенные психические образования» [7, с. 88]. Смысл интерпретируется здесь как ряд форм, смена которых обусловлена изменением уровня (плана, измерения) сознания.

Смысл — уникальный объект, возможно, потому, что он есть сущность сознания; сознание — это смыс-лопорождение. С одной стороны, смысл неделим; он есть та неразложимая целостность, которая не имеет элементов и составляющих частей, а только грани, аспекты, измерения, т.е. модусы. С другой стороны, смысл не может рассматриваться как изолированная сущность, а только в отношении к другим смыслам. Он самосоотносителен, так же как и сознание.

А.Ю. Агафонов пишет об амодальности смысла, но при этом с точки зрения философского дискурса он как раз обосновывает его модальность, если понимать модус как форму или способ бытия сущности, совпадающую с самой сущностью. То, что модусы сознания являются самим сознанием, т.е. модус совпадает с сущностью, а не является её проекцией, явлением или функцией, красноречиво иллюстрирует следующая мысль А.Ю. Агафонова: «Если же за явлениями, данными в текущем настоящем в сознании, за мыслью, представлением или любым переживанием, в широком смысле слова, включая и сенсорные эффекты, допускать существование некой инстанции, реализующей акты понимания этих явлений, некоторого субъекта, который инициирует процедуру интерпретации, то мы будем вынуждены за этой инстанцией, этим субъектом предполагать еще одну инстанцию или субъекта познания, то есть еще одно едо-сознание, а за ним еще одно и т. д. Поэтому необходимо совершать редукцию на уровне анализа самих феноменов. А это означает, что: 1) кроме памяти за феноменом сознания ничего не стоит; 2) феномен сознания сам себя обнаруживает, сам себя понимает» [7, с. 99-100]. Смысл описывается аналогично сознанию: как бескачественный, но могущий приобретать любое качество. «Смысл, заключенный в активном познавательном контуре, не есть сам познавательный контур сознания, но вне формы своего существования (явления в сознании) он актуально не проявляется» [7].

У сознания, по А.Ю. Агафонову, есть два основных модуса — онтологический и гносеологический: в онтологическом плане сознание — это актуальный текст, который есть единство взаимосвязанных смыслов, а в гносеологическом аспекте сознание — это механизм понимания, понимания собственного текста [7, с. 114]. Заметим, что слова план, аспект, регистр, измерение составляют смысловую группу термина «модус», будучи близкими ему по значению.

Согласно А.Ю. Агафонову, структуру «текста сознания» образуют познавательные контуры: аффективный, сенсорно-перцептивный (порождает образы), контур представления, мыслительный контур (порождает операции и операнды) и рефлексивный контур. Работа рефлексивного контура строго синхронна работе активного в настоящий момент познавательного контура. Он отвечает за то, чтобы «смысл узнал себя», его основная функция — память, представляющая модус темпоральности сознания. Если одновременные психические эффекты понимания и понимания этого понимания должны происходить синхронно, но в разных познавательных контурах, то рефлексивный контур как раз и есть такое «удвоение». Как именно он позволяет смыслу себя узнать, остается неясным, однако очевидно, что у нашего знания есть два измерения -знание как информация и знание как осознание этой информации.

Познавательные контуры сознания есть модусы смыслообразования: «познавательный контур есть не более чем форма смыслопорождающей активности сознания, способ реализации сознанием процедур понимания собственных текстов» [7] (формулировка «способ реализации» является одним из определений модуса). Познавательные контуры А.Ю. Агафонова — это формы самосчитывания сознания, иными словами, формы его самоотнесенности, что подтверждает тезис о порождении модальных отношений самообращенностью объекта.

Само человеческое познание определяется Андреем Юрьевичем как модус существования сознания. «Познание не просто связывает познающего субъекта и объект познания, а является формой существования и того, и другого» [7, с.14, 45-46]. Здесь очевидно обозначение генерального свойства модального объекта — совпадения модусов при различии качества и способов их явленности внутри разных измерений. По-

знание — способ существования и сознания, и объектов реальности «внутри» нашего сознания; иного существования, если быть последовательными, мы не можем за ними признать.

Учитывая, что в качестве первого принципа анализа психического А.Ю. Агафонов постулирует принцип неразложимой целостности, а исходной, элементарной, неразложимой единицей психического «материала» объявляет смысл, правомерно трактовать познавательные контуры именно как модусы, т.е. формы реализации самого сознания в его познавательной активности. Амодальный семантический код

Теория А.Ю. Агафонова, наряду с теорией Г. Ханта, представляет собой модальный подход в психологической интерпретации сознания. Модальный анализ сознания предполагает постановку проблемы «до-модального поля». Столкновение с феноменом межмодального переноса или синтеза приводит вполне закономерно к поискам домодальной матрицы, где ощущения еще не расщеплены по формам восприятия, а представления еще не оплотнились в ощущения или мысли. Найти такую матрицу означало бы найти «чистое сознание». Но вполне вероятно, что такой домодальной матрицы не существует, это «отсутствующая структура». Есть лишь межмодальный первичный фон сознания, который и порождает проекции — формы ощущений и мышлений. Тем не менее ряд ученых (Хант, Гибсон, Агафонов) определяют его как смысл.

Таким образом, с точки зрения модальной теории сознания, подтверждаемой результатами изучения синестетической трансляции, сознание не имеет чистой сущности, оно реализовано в модусах. Суть модальных объектов в том, что модусы неотделимы от своей сущности или субстанции, поскольку это не элементы структуры, а именно проекции или измерения некоей целостности. Модальности восприятия не являются его самостоятельными автономными формами: они образуют спектр, включающий в себя и формы мышления. Феномен межмодальной трансляции и семантического дифференциала позволяет говорить о смешении или совпадении модальностей восприятия и высших интеллектуальных эмоций, что позволяет говорить о едином домодальном поле или амодальном семантическом коде.

Описанная теория модального анализа сознания имеет как эмпирические, так и теоретические подтверждения в психологии, психоанализе, философии, искусствоведении, нейрофизиологии и представляется перспективной для построения объемной модели сознания, фиксирующей единство и самоидентичность последнего.

Литература

1. Chambers Concise Dictionary / Ed. by G.W. Davidson, M.A. Seaton, J. Simpson. — Chambers-Cambridge, 1988.

2. Gibson .J. The senses considered as perceptual systems. — Boston: Houghton Mifflin, 1966.

3. Hunt, Harry T. On the Nature of Consciousness. Cognitive, Phenomenological, and Transpersonal Perspectives. — Yale University Press New Haven and London, 1995.

4. Marcel A. «Phenomenal experience and functionalism» in A. Marcel and E. Bisiach (Eds.), Consciousness in contemporary society. — Oxford: Clarendon Press, 1988. — Р. 121-158.

5. Osgood, Charles E. Focus on Meaning: Explorations in Semantic Space. — Mouton Publishers, 1979.

6. Wahrig G. Deutscher Wörterbuch mit einem Lexikon der deutscher Sprahclehre. — Bentelsmann Lexikon Verlag, Gütersloh-München,1991.

7. Агафонов А.Ю. Основы смысловой теории сознания. — СПб.: Речь, 2003. — 296 с.

8. Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. — 128 с.

9. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики / под ред. И.Б. Ханиной. — М.: Наука, Смысл, 1999. — 350 с.

10. Гегель Г.В.Ф. Наука логики: пер. с нем. — М.: Мысль, 1998. 1072 с.

11. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. — 480 с.

12. Моисеев В.И. Логика всеединства. — М.: ПЕР СЭ, 2002. — 414 с.

13. Петрученко О. Латинско-русский словарь / Репр. изд. 1914 г. (М.). — М.: Греко-латинский кабинет им. Ю.А. Шичалина, 1994. — 810 с.

14. Спиноза Б. Избранные произведения: в 2 т. — М.: Изд-во полит. лит., 1957. — Т. 1. — 631 с.

Сравнение теорий сознания: почему это важно и как это сделать | Неврология сознания

Abstract

Теоретический ландшафт научных исследований сознания процветал. Сегодня иногда доступны даже несколько версий одной и той же теории. Чтобы продвинуться в этой области, эти теории следует сравнивать напрямую, чтобы определить, какие из них лучше предсказывают и объясняют эмпирические данные. Систематические исследования такого рода наблюдаются во многих областях когнитивной психологии и неврологии, например. в рабочей памяти. Тем не менее, изучив публикации по исследованиям сознания, мы обнаружили, что большинство из них сосредоточено на одной теории. Когда случались «сравнения», они часто были словесными и несистематическими. Этот факт сам по себе может быть одной из причин отсутствия конвергенции между теориями в исследованиях сознания. В этой статье мы сосредоточимся на том, как сравнивать теории сознания, чтобы гарантировать, что сравнения имеют смысл, т.е. являются ли их прогнозы параллельными или контрастными. Мы оцениваем, как обычно сравниваются теории в исследованиях сознания и смежных дисциплинах когнитивной психологии и неврологии, и приводим пример нашего подхода. Затем мы исследуем различные причины, по которым прямые сравнения между теориями встречаются редко. Одним из возможных объяснений является уникальная природа феномена сознания. Мы заключаем, что поле должно охватывать эту уникальность, и излагаем особенности, которые должна учитывать теория сознания.

Основные моменты

• Теории сознания сильно различаются и разрабатываются изолированно.

• Теории следует тщательно сравнивать.

• Мы определяем способ, которым можно оценивать теории и экспериментально проверять их предсказания.

• Еще один способ сблизить теории — обсудить, какие аспекты они должны учитывать.

• Эти подходы принесли пользу другим областям и могут принести пользу нашей области, несмотря на ее уникальную тему.

Введение

За последние десятилетия область научных исследований сознания значительно расширилась. По этой теме регулярно проводились международные конференции, и было опубликовано больше эмпирических результатов и теоретических работ, чем когда-либо прежде. Известные современные научные теории сознания включают теории сознания высшего порядка (Rosenthal 2005; Brown et al. 2019), Global Neuronal Workspace (GNW) (Dehaene and Changeux 2011), Интегрированная теория информации (IIT) (Oizumi и др. 2014) и Рекуррентная обработка (RP) теория (Lamme and Roelfsema 2000). Как признак множества теорий в этой области, несколько вышеупомянутых теорий существуют в нескольких версиях. Примером этого является IIT, который, как и программное обеспечение, называется « IIT 3.0 » в его самой последней формулировке. Каждая упомянутая здесь теория в какой-то степени подкреплена эмпирическими данными, направленными на подтверждение ее утверждений. Глядя на впечатляющее количество публикаций, основанных на этом подходе, кажется, что исследования сознания процветают.

Однако некоторые критики утверждают (см., например, Irvine 2014), что текущее состояние исследований сознания неудовлетворительно. Ирвин отмечает, что, несмотря на то, что исследователи сознания используют научные методы, эти методы «(…) вместо того, чтобы предоставлять независимые эмпирические данные и структурировать прогрессивные исследовательские программы (…) часто используются постфактум для поддержки дотеоретических предположений. , и поэтому вносят свой вклад в дебаты только поверхностным образом» (Ирвин 2014, 105).

Принимая во внимание критику Ирвина, можно задаться вопросом, действительно ли множество теорий и результатов полезно, если целью является более точное с научной точки зрения описание сознания. В отношении этого вопроса Doerig et al. (2020) предполагают, что изобилие теорий просто отражает отсутствие строгости в том, как мы соотносим теории с эмпирическими результатами.

Чтобы разграничить науку, Лакатос (1976) отметил, что исследовательская программа может стать лженаукой, если она не предсказывает ничего нового или делает предсказания, которые никогда не сбываются. Является ли это риском для исследований сознания, и если да, то как мы можем его уменьшить?

Чтобы устранить эти описанные недостатки, мы предлагаем в этой статье ряд шагов, которые сегодня могут быть предприняты отдельными исследователями. В будущем они потенциально могут найти более широкое применение в этой области. Шаги включают формулирование прогнозов и сосредоточение внимания на более чем одной теории. Чтобы создать обзор, мы сначала определим подход к формальному сравнению нескольких теорий. Для сравнения теорий мы обсудим некоторые рекомендации, которые мы считаем полезными. Затем мы изучаем, сравнивают ли и каким образом текущие исследовательские работы теории в области сознания, и определяем, можем ли мы что-нибудь узнать из подхода, который в настоящее время используется в исследованиях рабочей памяти (РП), что является еще одной областью когнитивной психологии. Наконец, мы рассматриваем, если WM и исследования сознания имеют достаточно сходства, чтобы некоторые решения можно было применить в нашей области.

Сравнение нескольких теорий

Риск, связанный с тем, что исследователи сосредоточиваются только на одной теории, был описан Чемберлином (1897) более века назад: в этот момент возникает привязанность к [своему] умственному ребенку, и по мере того, как объяснение перерастает в определенную теорию, [свое] родительское чувство сгущается вокруг [] потомства, и оно становится все более и более дорогим […] Невольно также возникает насущная теории, чтобы привести ее в соответствие с фактами, и прессование фактов, чтобы привести их в соответствие с теорией». (840)

Действительно может быть разумно явно модифицировать теории, чтобы они соответствовали новым наблюдениям. Тем не менее, мы полагаем, что оценка Чемберлина аналогична ранее упомянутым опасениям Ирвина: теория, однажды измененная апостериорным образом, рискует ввести в заблуждение, заявляя, что она всегда предсказывала имеющиеся наблюдения или что наблюдения, по крайней мере, не представляют никакой угрозы. к теории.

Чемберлен (1897) считал, что противоядием от привязанности к одной теории является создание множественных гипотез. Однако он отметил, что существуют затраты, связанные с их формулированием и развлечением. Придуманный формальный подход сильный вывод (СИ) был позже предложен Джоном Платтом (1964). SI можно рассматривать как первое приближение метода, который направлен на операционализацию теории, ее проверку и сравнение с альтернативными точками зрения. Программа состоит из четырех шагов, которые были слегка изменены Алджером (2019):

1. Придумайте несколько альтернативных гипотез для объяснения изучаемого вами явления.

2. Разработайте важные эксперименты, чтобы исключить одну или несколько альтернатив.

3. Проведите эксперименты и интерпретируйте данные.

4. Повторите процедуру для разработки подгипотез и последовательных гипотез для уточнения результатов с дальнейшим тестированием (46).

Платт считал этот метод наиболее эффективным способом достижения научного прогресса. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, он цитирует выступление Лео Сциларда (центральное место как в Манхэттенском проекте, так и в клонировании первой человеческой клетки) на конференции о том, как синтезируются белки:

‘Если проводить глупые эксперименты и заканчивать по одному в год, это может занять 50 лет. Но если вы ненадолго прекратите проводить эксперименты и подумаете, как можно синтезировать белки, то окажется, что существует всего около 5 различных способов, а не 50! И потребуется всего несколько экспериментов, чтобы различить их (Szilard 1958, цит. по Platt 1964, 348)». Таким образом, SI

считался экономичным подходом к формулированию теоретической позиции и оттачиванию экспериментальных планов исследователей. Платт даже утверждал, что области, которые часто используют SI, такие как молекулярная биология и физика высоких энергий, развиваются быстрее, чем области, которые редко используют эту программу. Платт упоминает молекулярно-биологическое исследование Фрэнсиса Крика [который стал пионером в изучении нейронных коррелятов сознания (NCC)] как пример хорошо выполненного, основанного на логике подхода. Крик следовал логическим рассуждениям, в которых он систематически разрабатывал важные тесты, чтобы шаг за шагом исключать альтернативы (Platt 19).64).

Хотя Платт никогда не использует эти термины, он, похоже, предпочитает основанные на теории исследовательские подходы, а не основанные на данных исследовательские подходы. По его мнению, уравнения полезны для формальных определений. Тем не менее, он настаивал на том, что логика должна стоять на первом месте: самые надежные теории могут быть объяснены в терминах логики и только затем формализованы математически. Однако Платт признает, что эмпирическая работа чаще состоит из сбора данных, которые затем анализируются и связываются с теориями. Возможно, этот подход еще более распространен сегодня с большими данными и аналогичными методами, основанными на данных. Хотя такие подходы имеют свои достоинства, он обычно видит в них замену причинности корреляцией. По мнению Платта, подходы, основанные на данных, также рискуют превратить исследователя из критического мыслителя в человека, который просто собирает данные.

Критика строгого вывода

С тех пор система SI подвергается критике. Некоторые ставят под сомнение историческую правдивость утверждений Платта, указывая на то, что даже великие ученые, такие как Ньютон, также проводили более исследовательские исследования (О’Донохью и Бьюкенен, 2001). Таким образом, этапы исследования могут быть более актуальными, чем первоначально признавал Платт. Фактически, были попытки расширить SI с помощью Strong Inference Plus (Jewett 2005), который добавляет дополнительные этапы: этап исследования, на котором генерируются гипотезы, и этап пилотного исследования статистической мощности.

Другая критика указывает на тезис Дюгема-Куайна , в котором утверждается, что все фальсификации обязательно двусмысленны и основаны на исходных предположениях (O’Donohue and Buchanan 2001). Представьте себе такую ​​гипотезу: температура кипения воды составляет 100 градусов по Цельсию . Опровергнута ли гипотеза, если кто-то наблюдает за кипением воды при температуре 90 градусов по Цельсию? Большинство ответило бы «нет» и проверило бы дополнительные условия: на какой высоте над уровнем моря находился человек и насколько надежен его термометр? Еще более фундаментально, как термометры относятся к теплу? Согласно этой точке зрения, логически невозможно сформулировать решающий эксперимент, который напрямую фальсифицирует теорию.

Несмотря на свою актуальность, эти критические замечания кажутся смягченными, если рассматривать SI как важный, но не единственный инструмент. Чемберлин (1897) заметил более века назад, что было бы опрометчиво предполагать, что какой-то один метод является методом в науке. Учитывая сильные и слабые стороны SI, мы предлагаем двигаться вперед, формулируя несколько конкурирующих гипотез, основанных на противоположных теориях. Цель такого усилия не должна состоять в том, чтобы отвергать теории, которые не получают никакой поддержки; цель состоит в том, чтобы внести ясность в эту область, выделив теории, которые делают правильные прогнозы, и, возможно, предлагают области улучшения для тех, которые этого не делают. В некотором смысле это стремление может принести пользу, аналогичную 9.0033 враждебное сотрудничество , в котором два или более исследователя с противоположными теоретическими взглядами соглашаются в экспериментальной парадигме, которая может удовлетворительно различать их предсказания.

Враждебное сотрудничество, имеющее сходство с SI, недавно было завершено в области WM (Cowan et al. 2020). В этой статье участники этого сотрудничества описывают преимущества и недостатки этого метода. Хотя это сотрудничество не привело к тому, что кто-либо из старших исследователей отказался от своих любимых теоретических взглядов, оно, по их мнению, заметно повысило точность и ясность их теорий (Cowan 9).0033 и др. 2020).

Изложив общую основу для сравнения теорий, в следующих разделах мы исследуем, использовался ли подход СИ в исследованиях сознания и как обычно проводились сравнения теорий в полевых условиях.

Сравнения в исследованиях сознания — общая картина

Чтобы проиллюстрировать, как часто SI или аналогичные формальные сравнения множественных гипотез выполняются в исследованиях сознания, мы провели поиск статей, в которых, возможно, упоминаются две теории сознания, которые в настоящее время наиболее распространены: IIT и GNW. (Мишель и др. 2018). Мы выбрали GNW и IIT, поскольку они схожи по объему и влиянию, хотя и различаются по многим параметрам. GNW был разработан путем обогащения когнитивной теории [теория Global Workspace (GW)—Baars and Franklin 2003] нейровычислительными моделями. Эти модели приводят к эмпирически проверяемым предсказаниям (Dehaene et al. 2011). С другой стороны, ИИТ разрабатывался на основе феноменологических аксиом. Утверждается, что эти аксиомы ведут к выводам о физических свойствах сознания и проверяемым предсказаниям (Tononi 2008). Несмотря на их различные теоретические предположения, отправные точки (феноменологические аксиомы и нейровычислительные модели), постулированные NCC или уровни формализации, может оказаться, что эти теории дополняют, а не конкурируют друг с другом [как упоминается в Northoff and Lamme (2020) что мы опишем более подробно позже]. Особенно, если дать возможность напрямую сравнить их на эмпирических основаниях. Например, увеличение сложности должно хотя бы в какой-то степени следовать за активацией GW. Таким образом, можно ожидать, что несколько статей будут направлены на сравнение двух теорий. Это заставило нас задаться вопросом, как часто в статьях упоминаются обе теории, а не одна из них.

За последнее десятилетие наблюдается впечатляющий рост научных публикаций, в которых упоминается одна из теорий, но менее 7% публикаций упоминают обе (рис. 1). Только в 2020 году этот показатель был чуть выше 7%. Обратите внимание, что этот обзор не исключает статей, в которых ИИТ или ВНВ сравнивались с еще одной теорией. Он также не принимает во внимание, предлагает ли статья сравнение эмпирических теорий, просто упоминает обе теории в контексте интерпретации данных или обсуждает их предположения только на теоретическом уровне. Тем не менее поразительна низкая пропорция, поскольку она включает только упоминания этих двух теорий. Поэтому количество формальных сравнений обязательно будет существенно меньше. Мы изучили 10% лучших статей, которые считаются наиболее «актуальными» в соответствии с рейтингом Google Scholar, который включал обе теории. Мы обнаружили, что большинство из них не сравнивали эти теории, используя несколько гипотез. Когда происходили «сравнения», они часто были словесными, несистематическими и апостериорными, а не основывались на явных, проверяемых гипотезах, как рекомендует SI. Недавняя статья Дерига и др. (2020, 2) пришел к аналогичному выводу: « В настоящее время существует очень мало взаимных сравнений между ToC [Теориями сознания]. Вместо этого авторы строят свои собственные ToC, в значительной степени игнорируя чужие. К сожалению, это соответствует характеристике Ирвина поля, упомянутой во введении. Тем не менее, помимо критериев, использованных для исследования, мы обнаружили несколько положительных примеров, когда теории сознания сравнивались более строго.

Рис. 1.

Открыть в новой вкладкеСкачать слайд

Совокупные публикации с 2010 по 2020 год, соответствующие одному или обоим запросам «GNW» и «IIT». Всего было возвращено 1369 и 2210 публикаций для GNW и IIT соответственно. По обоим запросам была возвращена 251 публикация. На графике статьи, содержащие оба запроса, были удалены из результатов GNW и IIT, поэтому они указывают только статьи, в которых не упоминалась другая теория. Мы провели поиск в Google Scholar 3 января 2021 г.

Сравнение в исследованиях сознания — примеры

В этой области уже есть работы, целью которых является сравнение теорий сознания. Опишем их лишь кратко, сосредоточив внимание на их общем подходе к сравнению теорий. Первые два примера представляют сравнения, основанные на существующих данных. Напротив, последние примеры показывают систематические сравнения, некоторые из которых делают прогнозы на основе новых данных.

Boly и др. (2017) и Odegaard et al. (2017) рассмотрели аналогичный набор данных, касающихся положения нейронного коррелята сознания. Они пришли к противоположным выводам и тем самым проиллюстрировали серьезную проблему подходов, основанных на данных. Формальное сравнение предсказаний любой точки зрения перед исследованием данных могло бы смягчить этот результат. Флеминг и Доу (2017) провели такое формальное сравнение. Они математически определили три модели, основанные на конкурирующих теоретических точках зрения. Затем они сделали несколько прогнозов на основе своей предпочтительной модели, которые подтвердили ранее опубликованными данными. Преимущество такого подхода заключается в том, что всякий раз, когда модели расходились во мнениях относительно эмпирических результатов, была возможность узнать что-то новое, а не подтверждать или отвергать одно предсказание. Однако знание результатов заранее могло повлиять на формулировку их предпочтительной теории.

Вышеупомянутый недостаток был устранен Maniscalco and Lau (2016), которые сначала сформулировали математические модели на основе трех теоретических взглядов, а затем собрали экспериментальные данные. Используя статистические тесты для сравнения данных с моделями, они обратили внимание на важный момент: многие модели, вероятно, работали бы лучше, чем нулевая модель, если бы их тестировали по отдельности. Тестирование моделей в сравнении с каждой из них соответствует духу SI, но при этом все еще зависит от данных. Точно так же King et al. (2016) попытались математически сформулировать теории сознания и систематически сравнить их предсказания. Интересно, что этот метод, по-видимому, следует схеме SI, хотя они никогда не называют его по имени.

Наконец, мы рассматриваем подход Нортоффа и Ламме (2020), близкий к первым шагам как SI, так и подхода, который мы представляем в этой статье. Систематически просматривая и сравнивая избранные теории в этой области, они исследовали, являются ли некоторые теории дополнительными, а не конкурирующими. Они рассмотрели ряд аспектов, таких как основные сферы интересов, типичные меры и предлагаемые НКС. В этом сравнении они обнаружили, что некоторые теории могут быть совместимы, поскольку они касаются разных аспектов сознания (например, состояния, а не содержания, связанных со стимулами или нет). Мы рассматриваем эту статью и сам подход как прочную основу для предложения эмпирических предсказаний и разработки экспериментов, которые могли бы предоставить доказательства в пользу или против избранных теорий.

На основании приведенных выше примеров мы видим, что предпринимаются попытки более формальных сравнений теорий в области сознания, будь то сознание в широком смысле (King et al. 2016; Boly et al. 2017; Odegaard et al. 2017) или более узко (Maniscalco and Lau 2016; Fleming and Daw 2017). Совсем недавно исследователи представили гораздо более общие сравнения, состоящие из сравнений теорий множественного сознания (Northoff and Lamme, 2020) или предлагающие общие основания для сравнения интересующих теорий (Doerig 9).0033 и др. 2020). Мы изложим подход, который мы использовали в следующих разделах при сравнении теорий в соответствии с SI. То есть сравнение вербальных теорий, которые полагаются на выполнение решающего теста, позволяющего различать противоположные прогнозы.

Логика и результаты нашего сравнения теорий

В недавно опубликованной статье (Del Pin et al. 2020) мы проверили две гипотезы, основанные на гипотезе частичного осознания (PAH) (Kouider et al. 2010) и РП. Вкратце, PAH утверждает, что участники переживают сложные сцены фрагментарно, часто незаметно, поскольку подсказки могут позволить участникам реконструировать сцены. В частности, PAH расширяет GWT для учета поэтапной (феноменальной) доступности. Основываясь на PAH, мы предполагаем, что представление сигнала, не содержащего такого же количества деталей, снизит производительность. Например, если частью сцены была красная машина, но воспринимался только проблеск цвета, точность распознавания была бы другой, если бы репликой было исходное изображение, чем если бы это было слово «автомобиль». RP, однако, утверждает, что сложные сцены воспринимаются целостно. Если это так, то тип реплики не должен иметь значения, и в нашем примере достаточно слова «автомобиль». В двух экспериментах мы сравнили влияние слов и изображений как сигналов в парадигме отчета о частичном изменении; мы обнаружили, что тип сигнала не влияет на точность.

Таким образом, у нас было две альтернативные гипотезы:

1. ПАУ—Точность в условии метки изображения > точность условия метки слова.

2. RP — Точность условия метки изображения = точность условия метки слова.

Мы могли бы сформулировать экспериментальную логику в качестве аргумента modus tollens:

1. Если участники реконструируют объекты по сигналам, то слова (которые позволяют меньше реконструировать) приведут к худшим объективным результатам.

2. Мы заметили, что слова и изображения имеют одинаковые объективные показатели точности.

Поэтому участники не реконструируют объекты по репликам.

Можно принять эту логику, не принимая посылок. Во-первых, мы никогда не демонстрировали, что слова позволяют меньше реконструировать, чем изображения. Во-вторых, мы собрали умеренные байесовские доказательства того, что уровень точности слов и изображений одинаков. Возможно, однако, что реконструкция редуцируется словесными репликами, но наша парадигма была слишком грубой, чтобы ее выявить. В-третьих, даже несмотря на то, что мы воспроизвели наши результаты, в нашей лаборатории может быть что-то особенное, что не поддается обобщению. В соответствии с Тезис Дюгема-Куайна, Таким образом, можно утверждать, что наш эксперимент окончательно не фальсифицировал никакую теорию. Тем не менее, наши результаты укрепили теорию RP и выявили проблемы, которые необходимо решить PAH. В следующих абзацах мы покажем, что наше исследование обеспечивает основу для формулирования обобщаемых руководящих принципов для сравнения теорий.

Анатомия нашего теоретического сравнения

Задавать хорошие вопросы признано в SI, но этот подход не дает явных указаний. Таким образом, может быть полезно конкретизировать, как мы пришли к противоположным гипотезам. Мы начали с того, что сосредоточились на фундаментальных вопросах, на которые могут ответить обе теории. Наша цель состояла в том, чтобы найти точки соприкосновения и определить, можем ли мы в рамках этой основы сформулировать расходящиеся прогнозы. Мы создали Таблицу 1 на основе нашего анализа двух теорий.

Таблица 1.

Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin et al. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов

.	Приоритетные теории сознания .	Внешние теории сознания .
Theory	PAH	RP theory
Scope	The content of consciousness	The content of consciousness
	The richness of experience	The richness of experience
Позиции
Богатство	Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных	Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира
Иерархическая организация	Иерархия уровней репрезентации	Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости
Связывание	Центральное место в теории	Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков
Neural mechanism	Broadcasting information to the frontoparietal network	(Widespread) RP
Temporal dimension	Late (P3b)	Early (VAN)
Attention	Important	Unnecessary
Основа для позиций
Типы парадигмы	Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении	Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т.е. Sperling task and partial change report paradigm
Behaviour	Objective accuracy	Objective accuracy
Visual masking	Often employed	Thought to disturb unreported weak experiences

.	Приоритетные теории сознания .	Внешние теории сознания .
Theory	PAH	RP theory
Scope	The content of consciousness	The content of consciousness
	The richness of experience	The richness of experience
Позиции
Богатство	Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных	Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира
Иерархическая организация	Иерархия уровней репрезентации	Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости
Связывание	Центральное место в теории	Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков
Neural mechanism	Broadcasting information to the frontoparietal network	(Widespread) RP
Temporal dimension	Late (P3b)	Early (VAN)
Attention	Important	Unnecessary
Основа для позиций
Типы парадигмы	Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении	Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т. е. Sperling task and partial change report paradigm
Behaviour	Objective accuracy	Objective accuracy
Visual masking	Often employed	Thought to disturb unreported weak experiences

Открыть в новой вкладке

Таблица 1.

Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin и др. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов

.	Приоритетные теории сознания .	Внешние теории сознания .
Theory	PAH	RP theory
Scope	The content of consciousness	The content of consciousness
	The richness of experience	The richness of experience
Positions
Богатство	Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний	Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира
Hierarchy arrangement	Hierarchy of representational levels	One level of conscious representation, but different stages leading to reportability
Binding	Central for the theory	Consciousness is not necessary for visual feature binding
Нейронный механизм	Передача информации в лобно-теменную сеть	(широкий) RP
Temporal dimension	Late (P3b)	Early (VAN)
Attention	Important	Unnecessary
Basis for positions
Paradigm types	Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т.е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении	Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях
Поведение	Целевая точность	Целевая точность
Визуальная маскировка	часто используется	. Предполагалось, что для нарушения не сообщается о слабом опыте
. .	Приоритетные теории сознания .	Внешние теории сознания .
Theory	PAH	RP theory
Scope	The content of consciousness	The content of consciousness
	The richness of experience	The richness of experience
Positions
Богатство	Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний	Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира
Hierarchy arrangement	Hierarchy of representational levels	One level of conscious representation, but different stages leading to reportability
Binding	Central for the theory	Consciousness is not necessary for visual feature binding
Нейронный механизм	Передача информации в лобно-теменную сеть	(широкий) RP
Temporal dimension	Late (P3b)	Early (VAN)
Attention	Important	Unnecessary
Basis for positions
Paradigm types	Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т. е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении	Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях
Поведение	Целевая точность	Целевая точность
Визуальное маскирование	часто используется	, чтобы нарушить не было известно. Открыть в новой вкладке После создания обзора двух теорий мы прошли ряд шагов, которые можно обобщить. Эти шаги могут позволить другим выбрать теории и сформулировать противоположные гипотезы: Шаг 1. Определение области применения теории При проведении теоретических сравнений следует выбирать теории, которые решают одну и ту же исследовательскую проблему. Например, трудно провести осмысленное сравнение двух теорий, если одна обращается к содержанию сознания, а другая относится к состояниям. В нашем подходе мы сравнили две теории, которые обращаются к содержанию сознания и рассматривают механизм, стоящий за богатством опыта. Шаг 2. Проверить, не противоречат ли предположения теорий Теории, рассматривающие одну и ту же исследовательскую проблему, могут исходить из противоречивых предположений, что может сделать сравнение в некоторой степени бесполезным. Например, предположим, что вы хотите сравнить ИИТ с другой теорией. В этом случае оба должны согласиться или, по крайней мере, быть в состоянии принять аксиомы ИИТ, относящиеся к сравнению. Если бы другая теория утверждала, что сознание не является единым, что прямо противоречит одной из аксиом ИИТ, то сравнение было бы спорным. Поэтому подумайте, могут ли противоречивые предположения повлиять на интерпретацию одних и тех же эмпирических данных. Шаг 3. Определите существенную позицию, по которой теории расходятся. Если вы хотите противопоставить две теории друг другу, должен быть пункт разногласий. Это кажется решающим для того, чтобы предложить парадигму, которая позволила бы нам распутать сравниваемые теории. В нашем случае RP предполагает, что опыт богат и наполнен информацией из внешнего мира. Напротив, PAH предполагает, что опыт кажется богатым, но многое построено на основе априорных (ожиданий). Этот шаг требует идентификации эффекта или характеристики, которая необходима для понимания сознания. Этой теме мы посвящаем следующий раздел, посвященный поиску критериев для теорий сознания. Шаг 4. Предложите операционализацию Сформулируйте операционализацию, которая может проверить основную позицию, то есть парадигму, позволяющую сравнивать модели. Если возможно, ищите совпадения или сходства между парадигмами, которые обычно используются для эмпирического подтверждения любой из теорий. В нашем случае и RP, и PAH использовали задачу отчета о частичных изменениях. Однако различные экспериментальные манипуляции в рамках одной и той же задачи поддерживали противоположные гипотезы. Шаг 5. Предложите критический тест для измерения противоположных гипотез Когда у вас есть общая парадигма, вам нужно определить критический тест для сравнения теорий. В нашем примере, если производительность в задаче отчета о частичном изменении основана на расширенных представлениях, тип представленного сигнала не должен иметь значения для производительности задачи. Таким образом, мы предполагаем, что если RP правильный, не должно иметь значения, чем мы подаем сигнал словом или изображением. Если выполнение задачи по отчету о частичном изменении основано на реконструкции внешнего мира, реплика-образ должна быть более эффективной, чем реплика-слово, в содействии реконструкции исходного образа. Шаг 6. Используйте результаты, чтобы сделать вывод, какая гипотеза получила поддержку Если критический тест хорошо разработан, результат позволяет нам судить о конкурирующих гипотезах. В нашем случае результаты не показывают разницы между типами сигналов. Таким образом, RP кажется более соответствующим результатам, чем PAH. Выполняя описанные выше шаги, помните о конкретных предположениях каждой теории, касающихся области вашего исследования. Если вы упустите важное допущение, ваши выводы могут быть отвергнуты с теоретической точки зрения. Образцовая статья (де Гардель и др. 2009) использовали маскирование в парадигме частичного отчета и интерпретировали результаты как свидетельство против RP. Однако, согласно RP, визуальная маскировка мешает незарегистрированным слабым переживаниям. Поэтому Block (2011) отклонил эту интерпретацию. Если де Гардель и др. . использовали парадигму, более похожую на первоначальную парадигму Сперлинга, что дало бы им более веские аргументы. В предыдущих разделах мы обсуждали, как выполнять осмысленные сравнения, но не затронули области, в которых такие сравнения могут быть наиболее важными. Указание этого поможет работе, необходимой для Шага 3: определение основных позиций. Прежде чем сравнивать теории, важно определить тему сравнения. Должен ли это быть специфическим эмпирическим эффектом, который должна объяснять теория сознания (Doerig и др. 2020) или более общий набор характеристик, которые мы связываем с сознанием? Области сравнения эмпирических теорий сознания В недавней статье Doerig et al. (2020) изложены четыре критерия, которым, по их мнению, должна соответствовать каждая теория сознания. В качестве примера они предлагают разворачивающийся аргумент . Теории, предполагающие, что для сознания необходимо определенное расположение нейронов, должны объяснить свои рассуждения. Например, это математический факт, что сети с прямой связью могут имитировать функцию ввода-вывода рекуррентных сетей (Doerig et al. 2020). Следовательно, любая теория, утверждающая, что повторяющиеся процессы необходимы для сознания, должна учитывать, почему это действительно так. В опубликованных ответах Doerig et al. (2020), диагноз авторов относительно множества теорий был общепризнан. Напротив, имело место несогласие с их критериями и предположениями. В частности, некоторые комментаторы указали, что Дериг и др. . сосредоточены только на функционалистском подходе к сознанию (Fahrenfort and van Gaal 2020) и что их критерии в целом не были атеоретическими (Naccache 2020). Учитывая недостатки Дерига и др. (2020), мы искали вдохновение в других областях когнитивной науки. Теоретическое разнообразие, наблюдаемое в исследованиях сознания, не является уникальным, и, поскольку Нортофф и Ламме (2020) были вдохновлены сравнением теорий в физике и биологии, мы считаем, что вдохновение можно найти в когнитивной науке. Например, некоторые из обсуждавшихся до сих пор вопросов были рассмотрены в недавней статье исследователей WM (Oberauer et al. 2018). В статье, написанной авторами нескольких часто противоречащих друг другу теорий, указывается на множество теорий и эмпирических результатов, касающихся WM. Далее они обсуждают, что каждая теория объясняет только подмножество эмпирических результатов, которые чаще всего наблюдаются в этой области: какие из результатов, которые объясняет каждая теория, часто кажутся произвольными. Чтобы уменьшить эту идиосинкразию, они опросили своих коллег о том, какие эмпирические эффекты наиболее актуальны для WM и наиболее надежно воспроизводятся в различных парадигмах. На основе этого они создали серию контрольных показателей, по которым в этой области было достигнуто широкое согласие (но см.: Logie 2018; Vandierendonck 2018). При подходе Oberauer et al . кажется разумным для WM, менее очевидно, может ли он также работать для сознания, особенно потому, что может оказаться невозможным определить сознание в чисто функциональных терминах, как в настоящее время характеризуется WM. Пинто и Штейн (2020, 2) пишут: «Наука о сознании сталкивается с уникальной проблемой. В отличие от почти всех других научных проблем, цель состоит не в том, чтобы объяснить определенную наблюдаемую функцию, а в том, чтобы объяснить феномен от первого лица». Возможно, согласование эталонных эмпирических данных затруднено из-за уникальности феномена сознания? Вместо того чтобы сосредотачиваться на конкретных эмпирических явлениях для сравнения теорий, мы можем перейти на более высокий уровень абстракции. Продолжая аналогию с полем ВМ, Oberauer et al. связанных бенчмарков с особенностями WM. Например, влияние размера набора на точность связано с основной функцией WM: способностью хранить ограниченные объемы информации для текущей обработки, которая определяется объемом памяти. Может быть, вместо того, чтобы находить эмпирические критерии, которые, по общему мнению, имеют решающее значение для определения сознания, мы могли бы начать с определения основных характеристик сознания. Чисто в качестве примера они могут включать (i) качественный характерный — «на что это похоже»; (ii) феноменальное структура — интенциональная и репрезентативная организация, единство; (iii) самость -перспектива организация — роль субъекта и (iv) динамика поток (на основе Van Gulick 2018). Предположим, мы могли бы решить, какие характеристики сознания являются ключевыми при описании этого феномена. В этом случае мы могли бы сблизить существующие теории. Выявление критериев (будь то эмпирические явления или определяющие черты), которые должна учитывать теория сознания, является хорошей подготовкой к сравнению теорий. Это может помочь сузить процесс, сосредоточив внимание на определяющих характеристиках (как мы сделали в таблице 1), а не на всех возможных предсказаниях, которые делают интересующие теории. Набор существенных положений, которые должна учитывать теория сознания, существенно поможет при сравнении теорий (см. Шаг 3 в описании нашего подхода). Кроме того, это помогло бы определить, есть ли в теории какие-либо «белые пятна» в отношении того, что считается определяющей чертой теории сознания. Например, одна теория может утверждать, что внимание необходимо для сознания. Напротив, другая теория может даже не использовать этот термин. Важно отметить, что решения по таким ключевым функциям должны приниматься сообществом, а не отдельными исследовательскими группами, поскольку последние могут рассматривать вещи через определенную теоретическую линзу. Например, можно утверждать, что пять аксиом ИИТ — это попытка сделать именно то, о чем мы просим. Но так как они подвергались критике, мы придумали несколько примеров, которые кажутся нам менее спорными. По этим причинам те немногие функции, которые мы предлагаем, следует рассматривать лишь как отправную точку для более широкого обсуждения. Такие обсуждения могут быть проведены в рамках отдельного мероприятия на конференции, специальной заявки на грант, посвященной теоретическому сравнению, семинара, анкеты или в рамках совместной работы над статьей, аналогичной статье, недавно написанной исследователями визуального метапознания (Рахнев 9).0033 и др. 2021). Дискуссия Область исследования сознания кажется процветающей с точки зрения количества публикаций и конференций. Однако часто имеются противоречивые теории, и они часто не связаны друг с другом. Правы ли критики (Irvine 2014; Doerig et al. 2020) в своем диагнозе, что исследователи часто находят доказательства, подтверждающие их теорию выбора, а не прогресс в этой области? В нашем кратком обзоре мы не нашли доказательств обратного. Для IIT и GWT, которые являются двумя наиболее широко поддерживаемыми теориями, 93% статей, опубликованных за последнее десятилетие, даже не упоминают противоположную теорию. Мы предложили способ решения этой разрозненности: использование нескольких гипотез, основанных на разных теориях. Основываясь на опыте другой области когнитивной науки, прямое сравнение конкурирующих взглядов может помочь прояснить теоретические взгляды и достичь консенсуса по некоторым вопросам. В области WM враждебное сотрудничество, по крайней мере, кажется, сближает конкурирующие теории (Cowan et al. 9).0034 2020). Это не панацея, но вполне может быть правильным направлением для поля сознания, особенно если вспомнить, что у нас с ВМ такая же проблема. Слишком много теорий, которые развиваются изолированно друг от друга. СИ может быть подходом для отдельных исследователей, чтобы сделать теории более тесно связанными друг с другом, особенно если используются шесть теоретических шагов, которые мы предлагаем. Шаги, вероятно, могут быть улучшены с дальнейшими итерациями. Тем не менее, они работали у нас и, учитывая их общий характер, вероятно, будут работать и в других случаях. Из предлагаемых нами шагов ключевое значение имеет перевод теорий на «тот же язык». Эмпирическая проверка гипотез могла бы быть дополнительно облегчена, если бы в разных теориях изначально использовалось больше сходных терминов. Однако для этого потребуются широкие дискуссии в области того, что должна объяснять теория сознания. В WM широкое представительство теоретиков стремилось установить, какие эмпирические результаты должна объяснять теория WM (Oberauer et al. 2018). Дискуссии в нашей области, возможно, должны носить еще более общий характер и в идеале происходить между исследователями с разными взглядами. Мы уже видели предложения нескольких авторов относительно важнейших критериев, которым должна соответствовать теория сознания (Doerig 9).0033 и др. 2020). Их попытки хвалили другие исследователи, которые, тем не менее, часто не соглашались с деталями (Fahrenfort and van Gaal 2020; Naccache 2020). Нам нужно стремиться к консенсусу по конкретным критериям или характеристикам, которые должна учитывать теория сознания, чтобы стимулировать прогресс в нашей области. Предположим, что теории могут сходиться в терминологии и согласовывать наиболее важные характеристики. В этом случае это может даже привести к меньшему количеству теорий в долгосрочной перспективе. Представьте, например, что представители Theory X согласны с тем, что определенная черта имеет значение для сознания. В таком случае им было бы трудно впоследствии объяснить критические наблюдения и сказать, что они все-таки не важны для сознания. Однако непосредственная цель сравнения теорий состоит в том, чтобы внести ясность, а не отвергнуть теории. Последнее вполне может оказаться невозможным в одном эксперименте в каком-либо окончательном смысле согласно тезису Дюгема-Куайна . Может быть много причин, по которым формальные сравнения сегодня редко встречаются в нашей области. Некоторые из них могут быть личными оговорками, такими как привязанность к одной теории, боязнь «высунуть шею» или тот факт, что на подготовительных этапах необходимо проделать дополнительную работу. С ростом популярности предварительной регистрации исследователи уже привыкли проводить больше времени на этом этапе. Как и в случае с предварительной регистрацией, мы считаем, что проблемы, связанные с процессом, часто перевешивают преимущества. Недавно мы стали свидетелями шагов к враждебному сотрудничеству в нашей области с громким проектом Templeton (Reardon 2019). Сообщается, что ведущие исследователи из IIT и GNW согласовали прогнозы, но, насколько нам известно, они еще не раскрыли детали своих прогнозов. Мы надеемся, что этот проект будет плодотворным, позволит согласовать терминологию и вдохновит других исследователей на сравнение теорий — даже исследователей, не занимающих высоких позиций в какой-либо теории. Стоит повторить, что мы не верим, что формальные сравнения и широкие обсуждения — единственные подходы, которые могут продвинуть нашу область. Поисковые исследования и построение отдельных теорий по-прежнему являются важными частями зрелой исследовательской области. Однако мы считаем, что формальные сравнения и широкие дискуссии следует использовать чаще, чем в настоящее время. Доступность данных Рисунок 1 основан на общедоступных данных Google Scholar. Мы также рады поделиться им по запросу. Финансирование Это исследование было поддержано Национальным научным центром Польши в рамках гранта Preludium, предоставленного SD (2017/25/N/HS6/01094). Работа М.В. и К.С. основан на работе COST Action CA18106 при поддержке COST (Европейское сотрудничество в области науки и технологий). Заявление о конфликте интересов Не объявлено. Каталожные номера Алжир BE . Защита научной гипотезы: от кризиса воспроизводимости к большим данным . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк : Oxford University Press , 2019 . Баарс BJ , Франклин S . Как взаимодействуют сознательный опыт и рабочая память . Trends Cogn Sci 2003 ; 7 : 166 – 72 . Блок N . Перцептивное сознание переполняет когнитивный доступ . Trends Cogn Sci 2011 ; 15 : 567 – 75 . Боли M , Massimini M , Tsuchiya N и др. Находятся ли нейронные корреляты сознания в передней или задней части коры головного мозга? Клинические и нейровизуализационные данные . J Neurosci 2017 ; 37 : 9603 – 13 . Коричневый R , Лау H , Леду JE . Понимание подхода высшего порядка к сознанию . Trends Cogn Sci 2019 ; 23 : 754 – 68 . Чемберлин ТК . Исследования для студентов: метод множественных рабочих гипотез . Дж Геол 1897 ; 5 : 837 – 48 . Cowan N , Belletier C , Doherty JM и др. Как меняются научные взгляды? Заметки о расширенном враждебном сотрудничестве . Perspect Psychol Sci 2020 ; 15 : 1011 – 25 . де Гардель В , Сакур J , Куидер S . Иллюзии восприятия в кратких визуальных представлениях . Сознание 2009 ; 18 : 569 – 77 . Dehaene S , Changeux J-P . Экспериментальные и теоретические подходы к сознательной обработке . Нейрон 2011 ; 70 : 200 – 27 . Dehaene S , Changeux J-P , Naccache Л . Глобальная нейронная модель рабочего пространства сознательного доступа: от нейронных архитектур до клинических приложений. В: Dehaene S. and Christen Y. (eds.), Характеристика сознания: от познания к клинике? Берлин Гейдельберг: Springer-Verlag, 2011 , 55 – 84 . Дел Пин SH , Скора Z , Сандберг К и др. Сравнение теорий сознания: положение объекта, а не модальность зонда, надежно влияет на опыт и точность в задачах распознавания объектов . Сознание 2020 ; 84 :102990. Doerig A , Schurger A , Herzog MH . Жесткие критерии эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 41 – 62 . Фаренфорт JJ , Ван Гал S . Критерии эмпирических теорий сознания должны фокусироваться на объяснительной силе механизмов, а не на функциональной эквивалентности . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 93 – 4 . Флеминг СМ , Доу НД . Самооценка принятия решений: общая байесовская основа для метакогнитивных вычислений . Psychol Rev 2017 ; 124 902:30:91. Ирвин Е . Что объяснять? Топой 2014 ; 36 : 95 – 106 . Джуэтт ДЛ . Что не так с отдельными гипотезами? Почему пришло время для сильного вывода ПЛЮС . Ученый 2005 ; 19 902:30:10. King J-R , Pescetelli N , Dehaene S . Мозговые механизмы, лежащие в основе кратковременного хранения видимой и невидимой сенсорной информации . Нейрон 2016 ; 92 : 1122 – 34 . Куидер С , де Гардель V , Sackur J и др. Насколько богато сознание? Гипотеза частичного осознания . Trends Cogn Sci 2010 ; 14 : 301 – 7 . Лакатос I . Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. В: Хардинг С.Г. (ред.), Можно ли опровергнуть теории? Дордрехт: Springer , 1976 , 205 – 09 05 Ламме VA , Roelfsema PR . Различные режимы видения, предлагаемые прямой и рекуррентной обработкой . Trends Neurosci 2000 ; 23 : 571 – 9 . Лоджи Правая сторона . Интеграция научных достижений и теории в рабочую память: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 959 – 62 . Манискалько Б , Лау Н . Архитектура обработки сигналов, лежащая в основе субъективных отчетов о сенсорном восприятии . Neurosci Conscious 2016 ; 2016 :niw002. doi: 10.1093/nc/niw002 . Мишель M , Флеминг SM , Лау H и др. Неофициальный интернет-опрос о текущем состоянии науки о сознании . Фронт Психол 2018 ; 9 :2134. Наккаш Л . Трудно, но так ценно определить жесткие критерии для эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 79 – 81 . Нортофф Г , Ламме В . Нейронные признаки и механизмы сознания: есть ли в поле зрения потенциальная конвергенция теорий сознания? Neurosci Biobehav Rev 2020 ; 118 : 568 – 87 . О’Донохью W , Бьюкенен JA . Слабые стороны сильного вывода . Поведение Филос 2001 ; 29 : 1 – 20 . Oberauer K , Левандовски S , Awh E и др. Эталоны для моделей кратковременной и оперативной памяти . Psychol Bull 2018 ; 144 :885. Odegaard B , Knight RT , Lau H . Должны ли несколько нулевых результатов опровергать префронтальные теории сознательного восприятия? J Neurosci 2017 ; 37 : 9593 – 602 . Оидзуми М , Альбантакис L , Тонони G . От феноменологии к механизмам сознания: интегрированная теория информации 3.0 . PLoS Comput Biol 2014 ; 10 :e1003588. Пинто Y , Штейн T . Сложная проблема делает простые проблемы сложными — ответ Деригу ​​ и др. . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 97 – 98 . Платт JR . Сильный вывод: некоторые систематические методы научного мышления могут привести к гораздо более быстрому прогрессу, чем другие . Наука 1964 ; 146 : 347 – 53 . Рахнев D , Balsdon T , Чарльз L и др. ( 2021 ) Согласованные цели в области визуального метапознания . PsyArXiv 10.31234/osf.io/z8v5x. Рирдон S . Конкурирующие теории сражаются за источник сознания мозга . АААС 2019 ; 366 :293. Розенталь Немецкая марка . Сознание и Разум . Нью-Йорк: Oxford University Press , 2005 . Тонони Г . Сознание как интегрированная информация: предварительный манифест . Биол Бык 2008 ; 215 : 216 – 42 . Ван Гулик Р . Сознание. В: Zalta EN (ред.), Стэнфордская философская энциклопедия . Лаборатория метафизических исследований Стэнфордского университета , 2018 . Вандирендонк А 902:30 . Тесты оперативной памяти — упущенная возможность: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 963 – 71 . Примечания автора † Саймон Хвиид Дель Пин, http://orcid.org/0000-0001-7512-3740 ‡ Мортен Овергаард, http://orcid.org/0001-21002 -5355 § Zuzanna Skóra, http://orcid.org/0000-0001-6018-8031 © Авторы, 2021 г. Опубликовано Oxford University Press. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution License (http://creativecommons. org/licenses/by/4.0/), которая разрешает неограниченное повторное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинальная работа правильно цитируется. Сравнение теорий сознания: почему это важно и как это сделать | Неврология сознания Abstract Теоретический ландшафт научных исследований сознания процветал. Сегодня иногда доступны даже несколько версий одной и той же теории. Чтобы продвинуться в этой области, эти теории следует сравнивать напрямую, чтобы определить, какие из них лучше предсказывают и объясняют эмпирические данные. Систематические исследования такого рода наблюдаются во многих областях когнитивной психологии и неврологии, например. в рабочей памяти. Тем не менее, изучив публикации по исследованиям сознания, мы обнаружили, что большинство из них сосредоточено на одной теории. Когда случались «сравнения», они часто были словесными и несистематическими. Этот факт сам по себе может быть одной из причин отсутствия конвергенции между теориями в исследованиях сознания. В этой статье мы сосредоточимся на том, как сравнивать теории сознания, чтобы гарантировать, что сравнения имеют смысл, т.е. являются ли их прогнозы параллельными или контрастными. Мы оцениваем, как обычно сравниваются теории в исследованиях сознания и смежных дисциплинах когнитивной психологии и неврологии, и приводим пример нашего подхода. Затем мы исследуем различные причины, по которым прямые сравнения между теориями встречаются редко. Одним из возможных объяснений является уникальная природа феномена сознания. Мы заключаем, что поле должно охватывать эту уникальность, и излагаем особенности, которые должна учитывать теория сознания. Основные моменты Теории сознания сильно различаются и разрабатываются изолированно. Теории следует тщательно сравнивать. Мы определяем способ, которым можно оценивать теории и экспериментально проверять их предсказания. Еще один способ сблизить теории — обсудить, какие аспекты они должны учитывать. Эти подходы принесли пользу другим областям и могут принести пользу нашей области, несмотря на ее уникальную тему. Введение За последние десятилетия область научных исследований сознания значительно расширилась. По этой теме регулярно проводились международные конференции, и было опубликовано больше эмпирических результатов и теоретических работ, чем когда-либо прежде. Известные современные научные теории сознания включают теории сознания высшего порядка (Rosenthal 2005; Brown et al. 2019), Global Neuronal Workspace (GNW) (Dehaene and Changeux 2011), Интегрированная теория информации (IIT) (Oizumi и др. 2014) и Рекуррентная обработка (RP) теория (Lamme and Roelfsema 2000). Как признак множества теорий в этой области, несколько вышеупомянутых теорий существуют в нескольких версиях. Примером этого является IIT, который, как и программное обеспечение, называется « IIT 3. 0 » в его самой последней формулировке. Каждая упомянутая здесь теория в какой-то степени подкреплена эмпирическими данными, направленными на подтверждение ее утверждений. Глядя на впечатляющее количество публикаций, основанных на этом подходе, кажется, что исследования сознания процветают. Однако некоторые критики утверждают (см., например, Irvine 2014), что текущее состояние исследований сознания неудовлетворительно. Ирвин отмечает, что, несмотря на то, что исследователи сознания используют научные методы, эти методы «(…) вместо того, чтобы предоставлять независимые эмпирические данные и структурировать прогрессивные исследовательские программы (…) часто используются постфактум для поддержки дотеоретических предположений. , и поэтому вносят свой вклад в дебаты только поверхностным образом» (Ирвин 2014, 105). Принимая во внимание критику Ирвина, можно задаться вопросом, действительно ли множество теорий и результатов полезно, если целью является более точное с научной точки зрения описание сознания. В отношении этого вопроса Doerig et al. (2020) предполагают, что изобилие теорий просто отражает отсутствие строгости в том, как мы соотносим теории с эмпирическими результатами. Чтобы разграничить науку, Лакатос (1976) отметил, что исследовательская программа может стать лженаукой, если она не предсказывает ничего нового или делает предсказания, которые никогда не сбываются. Является ли это риском для исследований сознания, и если да, то как мы можем его уменьшить? Чтобы устранить эти описанные недостатки, мы предлагаем в этой статье ряд шагов, которые сегодня могут быть предприняты отдельными исследователями. В будущем они потенциально могут найти более широкое применение в этой области. Шаги включают формулирование прогнозов и сосредоточение внимания на более чем одной теории. Чтобы создать обзор, мы сначала определим подход к формальному сравнению нескольких теорий. Для сравнения теорий мы обсудим некоторые рекомендации, которые мы считаем полезными. Затем мы изучаем, сравнивают ли и каким образом текущие исследовательские работы теории в области сознания, и определяем, можем ли мы что-нибудь узнать из подхода, который в настоящее время используется в исследованиях рабочей памяти (РП), что является еще одной областью когнитивной психологии. Наконец, мы рассматриваем, если WM и исследования сознания имеют достаточно сходства, чтобы некоторые решения можно было применить в нашей области. Сравнение нескольких теорий Риск, связанный с тем, что исследователи сосредоточиваются только на одной теории, был описан Чемберлином (1897) более века назад: в этот момент возникает привязанность к [своему] умственному ребенку, и по мере того, как объяснение перерастает в определенную теорию, [свое] родительское чувство сгущается вокруг [] потомства, и оно становится все более и более дорогим […] Невольно также возникает насущная теории, чтобы привести ее в соответствие с фактами, и прессование фактов, чтобы привести их в соответствие с теорией». (840) Действительно может быть разумно явно модифицировать теории, чтобы они соответствовали новым наблюдениям. Тем не менее, мы полагаем, что оценка Чемберлина аналогична ранее упомянутым опасениям Ирвина: теория, однажды измененная апостериорным образом, рискует ввести в заблуждение, заявляя, что она всегда предсказывала имеющиеся наблюдения или что наблюдения, по крайней мере, не представляют никакой угрозы. к теории. Чемберлен (1897) считал, что противоядием от привязанности к одной теории является создание множественных гипотез. Однако он отметил, что существуют затраты, связанные с их формулированием и развлечением. Придуманный формальный подход сильный вывод (СИ) был позже предложен Джоном Платтом (1964). SI можно рассматривать как первое приближение метода, который направлен на операционализацию теории, ее проверку и сравнение с альтернативными точками зрения. Программа состоит из четырех шагов, которые были слегка изменены Алджером (2019): Придумайте несколько альтернативных гипотез для объяснения изучаемого вами явления. Разработайте важные эксперименты, чтобы исключить одну или несколько альтернатив. Проведите эксперименты и интерпретируйте данные. Повторите процедуру для разработки подгипотез и последовательных гипотез для уточнения результатов с дальнейшим тестированием (46). Платт считал этот метод наиболее эффективным способом достижения научного прогресса. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, он цитирует выступление Лео Сциларда (центральное место как в Манхэттенском проекте, так и в клонировании первой человеческой клетки) на конференции о том, как синтезируются белки: ‘Если проводить глупые эксперименты и заканчивать по одному в год, это может занять 50 лет. Но если вы ненадолго прекратите проводить эксперименты и подумаете, как можно синтезировать белки, то окажется, что существует всего около 5 различных способов, а не 50! И потребуется всего несколько экспериментов, чтобы различить их (Szilard 1958, цит. по Platt 1964, 348)». Таким образом, SI считался экономичным подходом к формулированию теоретической позиции и оттачиванию экспериментальных планов исследователей. Платт даже утверждал, что области, которые часто используют SI, такие как молекулярная биология и физика высоких энергий, развиваются быстрее, чем области, которые редко используют эту программу. Платт упоминает молекулярно-биологическое исследование Фрэнсиса Крика [который стал пионером в изучении нейронных коррелятов сознания (NCC)] как пример хорошо выполненного, основанного на логике подхода. Крик следовал логическим рассуждениям, в которых он систематически разрабатывал важные тесты, чтобы шаг за шагом исключать альтернативы (Platt 19).64). Хотя Платт никогда не использует эти термины, он, похоже, предпочитает основанные на теории исследовательские подходы, а не основанные на данных исследовательские подходы. По его мнению, уравнения полезны для формальных определений. Тем не менее, он настаивал на том, что логика должна стоять на первом месте: самые надежные теории могут быть объяснены в терминах логики и только затем формализованы математически. Однако Платт признает, что эмпирическая работа чаще состоит из сбора данных, которые затем анализируются и связываются с теориями. Возможно, этот подход еще более распространен сегодня с большими данными и аналогичными методами, основанными на данных. Хотя такие подходы имеют свои достоинства, он обычно видит в них замену причинности корреляцией. По мнению Платта, подходы, основанные на данных, также рискуют превратить исследователя из критического мыслителя в человека, который просто собирает данные. Критика строгого вывода С тех пор система SI подвергается критике. Некоторые ставят под сомнение историческую правдивость утверждений Платта, указывая на то, что даже великие ученые, такие как Ньютон, также проводили более исследовательские исследования (О’Донохью и Бьюкенен, 2001). Таким образом, этапы исследования могут быть более актуальными, чем первоначально признавал Платт. Фактически, были попытки расширить SI с помощью Strong Inference Plus (Jewett 2005), который добавляет дополнительные этапы: этап исследования, на котором генерируются гипотезы, и этап пилотного исследования статистической мощности. Другая критика указывает на тезис Дюгема-Куайна , в котором утверждается, что все фальсификации обязательно двусмысленны и основаны на исходных предположениях (O’Donohue and Buchanan 2001). Представьте себе такую ​​гипотезу: температура кипения воды составляет 100 градусов по Цельсию . Опровергнута ли гипотеза, если кто-то наблюдает за кипением воды при температуре 90 градусов по Цельсию? Большинство ответило бы «нет» и проверило бы дополнительные условия: на какой высоте над уровнем моря находился человек и насколько надежен его термометр? Еще более фундаментально, как термометры относятся к теплу? Согласно этой точке зрения, логически невозможно сформулировать решающий эксперимент, который напрямую фальсифицирует теорию. Несмотря на свою актуальность, эти критические замечания кажутся смягченными, если рассматривать SI как важный, но не единственный инструмент. Чемберлин (1897) заметил более века назад, что было бы опрометчиво предполагать, что какой-то один метод является методом в науке. Учитывая сильные и слабые стороны SI, мы предлагаем двигаться вперед, формулируя несколько конкурирующих гипотез, основанных на противоположных теориях. Цель такого усилия не должна состоять в том, чтобы отвергать теории, которые не получают никакой поддержки; цель состоит в том, чтобы внести ясность в эту область, выделив теории, которые делают правильные прогнозы, и, возможно, предлагают области улучшения для тех, которые этого не делают. В некотором смысле это стремление может принести пользу, аналогичную 9.0033 враждебное сотрудничество , в котором два или более исследователя с противоположными теоретическими взглядами соглашаются в экспериментальной парадигме, которая может удовлетворительно различать их предсказания. Враждебное сотрудничество, имеющее сходство с SI, недавно было завершено в области WM (Cowan et al. 2020). В этой статье участники этого сотрудничества описывают преимущества и недостатки этого метода. Хотя это сотрудничество не привело к тому, что кто-либо из старших исследователей отказался от своих любимых теоретических взглядов, оно, по их мнению, заметно повысило точность и ясность их теорий (Cowan 9).0033 и др. 2020). Изложив общую основу для сравнения теорий, в следующих разделах мы исследуем, использовался ли подход СИ в исследованиях сознания и как обычно проводились сравнения теорий в полевых условиях. Сравнения в исследованиях сознания — общая картина Чтобы проиллюстрировать, как часто SI или аналогичные формальные сравнения множественных гипотез выполняются в исследованиях сознания, мы провели поиск статей, в которых, возможно, упоминаются две теории сознания, которые в настоящее время наиболее распространены: IIT и GNW. (Мишель и др. 2018). Мы выбрали GNW и IIT, поскольку они схожи по объему и влиянию, хотя и различаются по многим параметрам. GNW был разработан путем обогащения когнитивной теории [теория Global Workspace (GW)—Baars and Franklin 2003] нейровычислительными моделями. Эти модели приводят к эмпирически проверяемым предсказаниям (Dehaene et al. 2011). С другой стороны, ИИТ разрабатывался на основе феноменологических аксиом. Утверждается, что эти аксиомы ведут к выводам о физических свойствах сознания и проверяемым предсказаниям (Tononi 2008). Несмотря на их различные теоретические предположения, отправные точки (феноменологические аксиомы и нейровычислительные модели), постулированные NCC или уровни формализации, может оказаться, что эти теории дополняют, а не конкурируют друг с другом [как упоминается в Northoff and Lamme (2020) что мы опишем более подробно позже]. Особенно, если дать возможность напрямую сравнить их на эмпирических основаниях. Например, увеличение сложности должно хотя бы в какой-то степени следовать за активацией GW. Таким образом, можно ожидать, что несколько статей будут направлены на сравнение двух теорий. Это заставило нас задаться вопросом, как часто в статьях упоминаются обе теории, а не одна из них. За последнее десятилетие наблюдается впечатляющий рост научных публикаций, в которых упоминается одна из теорий, но менее 7% публикаций упоминают обе (рис. 1). Только в 2020 году этот показатель был чуть выше 7%. Обратите внимание, что этот обзор не исключает статей, в которых ИИТ или ВНВ сравнивались с еще одной теорией. Он также не принимает во внимание, предлагает ли статья сравнение эмпирических теорий, просто упоминает обе теории в контексте интерпретации данных или обсуждает их предположения только на теоретическом уровне. Тем не менее поразительна низкая пропорция, поскольку она включает только упоминания этих двух теорий. Поэтому количество формальных сравнений обязательно будет существенно меньше. Мы изучили 10% лучших статей, которые считаются наиболее «актуальными» в соответствии с рейтингом Google Scholar, который включал обе теории. Мы обнаружили, что большинство из них не сравнивали эти теории, используя несколько гипотез. Когда происходили «сравнения», они часто были словесными, несистематическими и апостериорными, а не основывались на явных, проверяемых гипотезах, как рекомендует SI. Недавняя статья Дерига и др. (2020, 2) пришел к аналогичному выводу: « В настоящее время существует очень мало взаимных сравнений между ToC [Теориями сознания]. Вместо этого авторы строят свои собственные ToC, в значительной степени игнорируя чужие. К сожалению, это соответствует характеристике Ирвина поля, упомянутой во введении. Тем не менее, помимо критериев, использованных для исследования, мы обнаружили несколько положительных примеров, когда теории сознания сравнивались более строго. Рис. 1. Открыть в новой вкладкеСкачать слайд Совокупные публикации с 2010 по 2020 год, соответствующие одному или обоим запросам «GNW» и «IIT». Всего было возвращено 1369 и 2210 публикаций для GNW и IIT соответственно. По обоим запросам была возвращена 251 публикация. На графике статьи, содержащие оба запроса, были удалены из результатов GNW и IIT, поэтому они указывают только статьи, в которых не упоминалась другая теория. Мы провели поиск в Google Scholar 3 января 2021 г. Сравнение в исследованиях сознания — примеры В этой области уже есть работы, целью которых является сравнение теорий сознания. Опишем их лишь кратко, сосредоточив внимание на их общем подходе к сравнению теорий. Первые два примера представляют сравнения, основанные на существующих данных. Напротив, последние примеры показывают систематические сравнения, некоторые из которых делают прогнозы на основе новых данных. Boly и др. (2017) и Odegaard et al. (2017) рассмотрели аналогичный набор данных, касающихся положения нейронного коррелята сознания. Они пришли к противоположным выводам и тем самым проиллюстрировали серьезную проблему подходов, основанных на данных. Формальное сравнение предсказаний любой точки зрения перед исследованием данных могло бы смягчить этот результат. Флеминг и Доу (2017) провели такое формальное сравнение. Они математически определили три модели, основанные на конкурирующих теоретических точках зрения. Затем они сделали несколько прогнозов на основе своей предпочтительной модели, которые подтвердили ранее опубликованными данными. Преимущество такого подхода заключается в том, что всякий раз, когда модели расходились во мнениях относительно эмпирических результатов, была возможность узнать что-то новое, а не подтверждать или отвергать одно предсказание. Однако знание результатов заранее могло повлиять на формулировку их предпочтительной теории. Вышеупомянутый недостаток был устранен Maniscalco and Lau (2016), которые сначала сформулировали математические модели на основе трех теоретических взглядов, а затем собрали экспериментальные данные. Используя статистические тесты для сравнения данных с моделями, они обратили внимание на важный момент: многие модели, вероятно, работали бы лучше, чем нулевая модель, если бы их тестировали по отдельности. Тестирование моделей в сравнении с каждой из них соответствует духу SI, но при этом все еще зависит от данных. Точно так же King et al. (2016) попытались математически сформулировать теории сознания и систематически сравнить их предсказания. Интересно, что этот метод, по-видимому, следует схеме SI, хотя они никогда не называют его по имени. Наконец, мы рассматриваем подход Нортоффа и Ламме (2020), близкий к первым шагам как SI, так и подхода, который мы представляем в этой статье. Систематически просматривая и сравнивая избранные теории в этой области, они исследовали, являются ли некоторые теории дополнительными, а не конкурирующими. Они рассмотрели ряд аспектов, таких как основные сферы интересов, типичные меры и предлагаемые НКС. В этом сравнении они обнаружили, что некоторые теории могут быть совместимы, поскольку они касаются разных аспектов сознания (например, состояния, а не содержания, связанных со стимулами или нет). Мы рассматриваем эту статью и сам подход как прочную основу для предложения эмпирических предсказаний и разработки экспериментов, которые могли бы предоставить доказательства в пользу или против избранных теорий. На основании приведенных выше примеров мы видим, что предпринимаются попытки более формальных сравнений теорий в области сознания, будь то сознание в широком смысле (King et al. 2016; Boly et al. 2017; Odegaard et al. 2017) или более узко (Maniscalco and Lau 2016; Fleming and Daw 2017). Совсем недавно исследователи представили гораздо более общие сравнения, состоящие из сравнений теорий множественного сознания (Northoff and Lamme, 2020) или предлагающие общие основания для сравнения интересующих теорий (Doerig 9).0033 и др. 2020). Мы изложим подход, который мы использовали в следующих разделах при сравнении теорий в соответствии с SI. То есть сравнение вербальных теорий, которые полагаются на выполнение решающего теста, позволяющего различать противоположные прогнозы. Логика и результаты нашего сравнения теорий В недавно опубликованной статье (Del Pin et al. 2020) мы проверили две гипотезы, основанные на гипотезе частичного осознания (PAH) (Kouider et al. 2010) и РП. Вкратце, PAH утверждает, что участники переживают сложные сцены фрагментарно, часто незаметно, поскольку подсказки могут позволить участникам реконструировать сцены. В частности, PAH расширяет GWT для учета поэтапной (феноменальной) доступности. Основываясь на PAH, мы предполагаем, что представление сигнала, не содержащего такого же количества деталей, снизит производительность. Например, если частью сцены была красная машина, но воспринимался только проблеск цвета, точность распознавания была бы другой, если бы репликой было исходное изображение, чем если бы это было слово «автомобиль». RP, однако, утверждает, что сложные сцены воспринимаются целостно. Если это так, то тип реплики не должен иметь значения, и в нашем примере достаточно слова «автомобиль». В двух экспериментах мы сравнили влияние слов и изображений как сигналов в парадигме отчета о частичном изменении; мы обнаружили, что тип сигнала не влияет на точность. Таким образом, у нас было две альтернативные гипотезы: ПАУ—Точность в условии метки изображения > точность условия метки слова. RP — Точность условия метки изображения = точность условия метки слова. Мы могли бы сформулировать экспериментальную логику в качестве аргумента modus tollens: Если участники реконструируют объекты по сигналам, то слова (которые позволяют меньше реконструировать) приведут к худшим объективным результатам. Мы заметили, что слова и изображения имеют одинаковые объективные показатели точности. Поэтому участники не реконструируют объекты по репликам. Можно принять эту логику, не принимая посылок. Во-первых, мы никогда не демонстрировали, что слова позволяют меньше реконструировать, чем изображения. Во-вторых, мы собрали умеренные байесовские доказательства того, что уровень точности слов и изображений одинаков. Возможно, однако, что реконструкция редуцируется словесными репликами, но наша парадигма была слишком грубой, чтобы ее выявить. В-третьих, даже несмотря на то, что мы воспроизвели наши результаты, в нашей лаборатории может быть что-то особенное, что не поддается обобщению. В соответствии с Тезис Дюгема-Куайна, Таким образом, можно утверждать, что наш эксперимент окончательно не фальсифицировал никакую теорию. Тем не менее, наши результаты укрепили теорию RP и выявили проблемы, которые необходимо решить PAH. В следующих абзацах мы покажем, что наше исследование обеспечивает основу для формулирования обобщаемых руководящих принципов для сравнения теорий. Анатомия нашего теоретического сравнения Задавать хорошие вопросы признано в SI, но этот подход не дает явных указаний. Таким образом, может быть полезно конкретизировать, как мы пришли к противоположным гипотезам. Мы начали с того, что сосредоточились на фундаментальных вопросах, на которые могут ответить обе теории. Наша цель состояла в том, чтобы найти точки соприкосновения и определить, можем ли мы в рамках этой основы сформулировать расходящиеся прогнозы. Мы создали Таблицу 1 на основе нашего анализа двух теорий. Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin et al. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т.е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т. е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  Открыть в новой вкладке Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin и др. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т.е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальная маскировка часто используется . Предполагалось, что для нарушения не сообщается о слабом опыте . . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т. е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальное маскирование часто используется , чтобы нарушить не было известно. Открыть в новой вкладке После создания обзора двух теорий мы прошли ряд шагов, которые можно обобщить. Эти шаги могут позволить другим выбрать теории и сформулировать противоположные гипотезы: Шаг 1. Определение области применения теории При проведении теоретических сравнений следует выбирать теории, которые решают одну и ту же исследовательскую проблему. Например, трудно провести осмысленное сравнение двух теорий, если одна обращается к содержанию сознания, а другая относится к состояниям. В нашем подходе мы сравнили две теории, которые обращаются к содержанию сознания и рассматривают механизм, стоящий за богатством опыта. Шаг 2. Проверить, не противоречат ли предположения теорий Теории, рассматривающие одну и ту же исследовательскую проблему, могут исходить из противоречивых предположений, что может сделать сравнение в некоторой степени бесполезным. Например, предположим, что вы хотите сравнить ИИТ с другой теорией. В этом случае оба должны согласиться или, по крайней мере, быть в состоянии принять аксиомы ИИТ, относящиеся к сравнению. Если бы другая теория утверждала, что сознание не является единым, что прямо противоречит одной из аксиом ИИТ, то сравнение было бы спорным. Поэтому подумайте, могут ли противоречивые предположения повлиять на интерпретацию одних и тех же эмпирических данных. Шаг 3. Определите существенную позицию, по которой теории расходятся. Если вы хотите противопоставить две теории друг другу, должен быть пункт разногласий. Это кажется решающим для того, чтобы предложить парадигму, которая позволила бы нам распутать сравниваемые теории. В нашем случае RP предполагает, что опыт богат и наполнен информацией из внешнего мира. Напротив, PAH предполагает, что опыт кажется богатым, но многое построено на основе априорных (ожиданий). Этот шаг требует идентификации эффекта или характеристики, которая необходима для понимания сознания. Этой теме мы посвящаем следующий раздел, посвященный поиску критериев для теорий сознания. Шаг 4. Предложите операционализацию Сформулируйте операционализацию, которая может проверить основную позицию, то есть парадигму, позволяющую сравнивать модели. Если возможно, ищите совпадения или сходства между парадигмами, которые обычно используются для эмпирического подтверждения любой из теорий. В нашем случае и RP, и PAH использовали задачу отчета о частичных изменениях. Однако различные экспериментальные манипуляции в рамках одной и той же задачи поддерживали противоположные гипотезы. Шаг 5. Предложите критический тест для измерения противоположных гипотез Когда у вас есть общая парадигма, вам нужно определить критический тест для сравнения теорий. В нашем примере, если производительность в задаче отчета о частичном изменении основана на расширенных представлениях, тип представленного сигнала не должен иметь значения для производительности задачи. Таким образом, мы предполагаем, что если RP правильный, не должно иметь значения, чем мы подаем сигнал словом или изображением. Если выполнение задачи по отчету о частичном изменении основано на реконструкции внешнего мира, реплика-образ должна быть более эффективной, чем реплика-слово, в содействии реконструкции исходного образа. Шаг 6. Используйте результаты, чтобы сделать вывод, какая гипотеза получила поддержку Если критический тест хорошо разработан, результат позволяет нам судить о конкурирующих гипотезах. В нашем случае результаты не показывают разницы между типами сигналов. Таким образом, RP кажется более соответствующим результатам, чем PAH. Выполняя описанные выше шаги, помните о конкретных предположениях каждой теории, касающихся области вашего исследования. Если вы упустите важное допущение, ваши выводы могут быть отвергнуты с теоретической точки зрения. Образцовая статья (де Гардель и др. 2009) использовали маскирование в парадигме частичного отчета и интерпретировали результаты как свидетельство против RP. Однако, согласно RP, визуальная маскировка мешает незарегистрированным слабым переживаниям. Поэтому Block (2011) отклонил эту интерпретацию. Если де Гардель и др. . использовали парадигму, более похожую на первоначальную парадигму Сперлинга, что дало бы им более веские аргументы. В предыдущих разделах мы обсуждали, как выполнять осмысленные сравнения, но не затронули области, в которых такие сравнения могут быть наиболее важными. Указание этого поможет работе, необходимой для Шага 3: определение основных позиций. Прежде чем сравнивать теории, важно определить тему сравнения. Должен ли это быть специфическим эмпирическим эффектом, который должна объяснять теория сознания (Doerig и др. 2020) или более общий набор характеристик, которые мы связываем с сознанием? Области сравнения эмпирических теорий сознания В недавней статье Doerig et al. (2020) изложены четыре критерия, которым, по их мнению, должна соответствовать каждая теория сознания. В качестве примера они предлагают разворачивающийся аргумент . Теории, предполагающие, что для сознания необходимо определенное расположение нейронов, должны объяснить свои рассуждения. Например, это математический факт, что сети с прямой связью могут имитировать функцию ввода-вывода рекуррентных сетей (Doerig et al. 2020). Следовательно, любая теория, утверждающая, что повторяющиеся процессы необходимы для сознания, должна учитывать, почему это действительно так. В опубликованных ответах Doerig et al. (2020), диагноз авторов относительно множества теорий был общепризнан. Напротив, имело место несогласие с их критериями и предположениями. В частности, некоторые комментаторы указали, что Дериг и др. . сосредоточены только на функционалистском подходе к сознанию (Fahrenfort and van Gaal 2020) и что их критерии в целом не были атеоретическими (Naccache 2020). Учитывая недостатки Дерига и др. (2020), мы искали вдохновение в других областях когнитивной науки. Теоретическое разнообразие, наблюдаемое в исследованиях сознания, не является уникальным, и, поскольку Нортофф и Ламме (2020) были вдохновлены сравнением теорий в физике и биологии, мы считаем, что вдохновение можно найти в когнитивной науке. Например, некоторые из обсуждавшихся до сих пор вопросов были рассмотрены в недавней статье исследователей WM (Oberauer et al. 2018). В статье, написанной авторами нескольких часто противоречащих друг другу теорий, указывается на множество теорий и эмпирических результатов, касающихся WM. Далее они обсуждают, что каждая теория объясняет только подмножество эмпирических результатов, которые чаще всего наблюдаются в этой области: какие из результатов, которые объясняет каждая теория, часто кажутся произвольными. Чтобы уменьшить эту идиосинкразию, они опросили своих коллег о том, какие эмпирические эффекты наиболее актуальны для WM и наиболее надежно воспроизводятся в различных парадигмах. На основе этого они создали серию контрольных показателей, по которым в этой области было достигнуто широкое согласие (но см.: Logie 2018; Vandierendonck 2018). При подходе Oberauer et al . кажется разумным для WM, менее очевидно, может ли он также работать для сознания, особенно потому, что может оказаться невозможным определить сознание в чисто функциональных терминах, как в настоящее время характеризуется WM. Пинто и Штейн (2020, 2) пишут: «Наука о сознании сталкивается с уникальной проблемой. В отличие от почти всех других научных проблем, цель состоит не в том, чтобы объяснить определенную наблюдаемую функцию, а в том, чтобы объяснить феномен от первого лица». Возможно, согласование эталонных эмпирических данных затруднено из-за уникальности феномена сознания? Вместо того чтобы сосредотачиваться на конкретных эмпирических явлениях для сравнения теорий, мы можем перейти на более высокий уровень абстракции. Продолжая аналогию с полем ВМ, Oberauer et al. связанных бенчмарков с особенностями WM. Например, влияние размера набора на точность связано с основной функцией WM: способностью хранить ограниченные объемы информации для текущей обработки, которая определяется объемом памяти. Может быть, вместо того, чтобы находить эмпирические критерии, которые, по общему мнению, имеют решающее значение для определения сознания, мы могли бы начать с определения основных характеристик сознания. Чисто в качестве примера они могут включать (i) качественный характерный — «на что это похоже»; (ii) феноменальное структура — интенциональная и репрезентативная организация, единство; (iii) самость -перспектива организация — роль субъекта и (iv) динамика поток (на основе Van Gulick 2018). Предположим, мы могли бы решить, какие характеристики сознания являются ключевыми при описании этого феномена. В этом случае мы могли бы сблизить существующие теории. Выявление критериев (будь то эмпирические явления или определяющие черты), которые должна учитывать теория сознания, является хорошей подготовкой к сравнению теорий. Это может помочь сузить процесс, сосредоточив внимание на определяющих характеристиках (как мы сделали в таблице 1), а не на всех возможных предсказаниях, которые делают интересующие теории. Набор существенных положений, которые должна учитывать теория сознания, существенно поможет при сравнении теорий (см. Шаг 3 в описании нашего подхода). Кроме того, это помогло бы определить, есть ли в теории какие-либо «белые пятна» в отношении того, что считается определяющей чертой теории сознания. Например, одна теория может утверждать, что внимание необходимо для сознания. Напротив, другая теория может даже не использовать этот термин. Важно отметить, что решения по таким ключевым функциям должны приниматься сообществом, а не отдельными исследовательскими группами, поскольку последние могут рассматривать вещи через определенную теоретическую линзу. Например, можно утверждать, что пять аксиом ИИТ — это попытка сделать именно то, о чем мы просим. Но так как они подвергались критике, мы придумали несколько примеров, которые кажутся нам менее спорными. По этим причинам те немногие функции, которые мы предлагаем, следует рассматривать лишь как отправную точку для более широкого обсуждения. Такие обсуждения могут быть проведены в рамках отдельного мероприятия на конференции, специальной заявки на грант, посвященной теоретическому сравнению, семинара, анкеты или в рамках совместной работы над статьей, аналогичной статье, недавно написанной исследователями визуального метапознания (Рахнев 9).0033 и др. 2021). Дискуссия Область исследования сознания кажется процветающей с точки зрения количества публикаций и конференций. Однако часто имеются противоречивые теории, и они часто не связаны друг с другом. Правы ли критики (Irvine 2014; Doerig et al. 2020) в своем диагнозе, что исследователи часто находят доказательства, подтверждающие их теорию выбора, а не прогресс в этой области? В нашем кратком обзоре мы не нашли доказательств обратного. Для IIT и GWT, которые являются двумя наиболее широко поддерживаемыми теориями, 93% статей, опубликованных за последнее десятилетие, даже не упоминают противоположную теорию. Мы предложили способ решения этой разрозненности: использование нескольких гипотез, основанных на разных теориях. Основываясь на опыте другой области когнитивной науки, прямое сравнение конкурирующих взглядов может помочь прояснить теоретические взгляды и достичь консенсуса по некоторым вопросам. В области WM враждебное сотрудничество, по крайней мере, кажется, сближает конкурирующие теории (Cowan et al. 9).0034 2020). Это не панацея, но вполне может быть правильным направлением для поля сознания, особенно если вспомнить, что у нас с ВМ такая же проблема. Слишком много теорий, которые развиваются изолированно друг от друга. СИ может быть подходом для отдельных исследователей, чтобы сделать теории более тесно связанными друг с другом, особенно если используются шесть теоретических шагов, которые мы предлагаем. Шаги, вероятно, могут быть улучшены с дальнейшими итерациями. Тем не менее, они работали у нас и, учитывая их общий характер, вероятно, будут работать и в других случаях. Из предлагаемых нами шагов ключевое значение имеет перевод теорий на «тот же язык». Эмпирическая проверка гипотез могла бы быть дополнительно облегчена, если бы в разных теориях изначально использовалось больше сходных терминов. Однако для этого потребуются широкие дискуссии в области того, что должна объяснять теория сознания. В WM широкое представительство теоретиков стремилось установить, какие эмпирические результаты должна объяснять теория WM (Oberauer et al. 2018). Дискуссии в нашей области, возможно, должны носить еще более общий характер и в идеале происходить между исследователями с разными взглядами. Мы уже видели предложения нескольких авторов относительно важнейших критериев, которым должна соответствовать теория сознания (Doerig 9).0033 и др. 2020). Их попытки хвалили другие исследователи, которые, тем не менее, часто не соглашались с деталями (Fahrenfort and van Gaal 2020; Naccache 2020). Нам нужно стремиться к консенсусу по конкретным критериям или характеристикам, которые должна учитывать теория сознания, чтобы стимулировать прогресс в нашей области. Предположим, что теории могут сходиться в терминологии и согласовывать наиболее важные характеристики. В этом случае это может даже привести к меньшему количеству теорий в долгосрочной перспективе. Представьте, например, что представители Theory X согласны с тем, что определенная черта имеет значение для сознания. В таком случае им было бы трудно впоследствии объяснить критические наблюдения и сказать, что они все-таки не важны для сознания. Однако непосредственная цель сравнения теорий состоит в том, чтобы внести ясность, а не отвергнуть теории. Последнее вполне может оказаться невозможным в одном эксперименте в каком-либо окончательном смысле согласно тезису Дюгема-Куайна . Может быть много причин, по которым формальные сравнения сегодня редко встречаются в нашей области. Некоторые из них могут быть личными оговорками, такими как привязанность к одной теории, боязнь «высунуть шею» или тот факт, что на подготовительных этапах необходимо проделать дополнительную работу. С ростом популярности предварительной регистрации исследователи уже привыкли проводить больше времени на этом этапе. Как и в случае с предварительной регистрацией, мы считаем, что проблемы, связанные с процессом, часто перевешивают преимущества. Недавно мы стали свидетелями шагов к враждебному сотрудничеству в нашей области с громким проектом Templeton (Reardon 2019). Сообщается, что ведущие исследователи из IIT и GNW согласовали прогнозы, но, насколько нам известно, они еще не раскрыли детали своих прогнозов. Мы надеемся, что этот проект будет плодотворным, позволит согласовать терминологию и вдохновит других исследователей на сравнение теорий — даже исследователей, не занимающих высоких позиций в какой-либо теории. Стоит повторить, что мы не верим, что формальные сравнения и широкие обсуждения — единственные подходы, которые могут продвинуть нашу область. Поисковые исследования и построение отдельных теорий по-прежнему являются важными частями зрелой исследовательской области. Однако мы считаем, что формальные сравнения и широкие дискуссии следует использовать чаще, чем в настоящее время. Доступность данных Рисунок 1 основан на общедоступных данных Google Scholar. Мы также рады поделиться им по запросу. Финансирование Это исследование было поддержано Национальным научным центром Польши в рамках гранта Preludium, предоставленного SD (2017/25/N/HS6/01094). Работа М.В. и К.С. основан на работе COST Action CA18106 при поддержке COST (Европейское сотрудничество в области науки и технологий). Заявление о конфликте интересов Не объявлено. Каталожные номера Алжир BE . Защита научной гипотезы: от кризиса воспроизводимости к большим данным . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк : Oxford University Press , 2019 . Баарс BJ , Франклин S . Как взаимодействуют сознательный опыт и рабочая память . Trends Cogn Sci 2003 ; 7 : 166 – 72 . Блок N . Перцептивное сознание переполняет когнитивный доступ . Trends Cogn Sci 2011 ; 15 : 567 – 75 . Боли M , Massimini M , Tsuchiya N и др. Находятся ли нейронные корреляты сознания в передней или задней части коры головного мозга? Клинические и нейровизуализационные данные . J Neurosci 2017 ; 37 : 9603 – 13 . Коричневый R , Лау H , Леду JE . Понимание подхода высшего порядка к сознанию . Trends Cogn Sci 2019 ; 23 : 754 – 68 . Чемберлин ТК . Исследования для студентов: метод множественных рабочих гипотез . Дж Геол 1897 ; 5 : 837 – 48 . Cowan N , Belletier C , Doherty JM и др. Как меняются научные взгляды? Заметки о расширенном враждебном сотрудничестве . Perspect Psychol Sci 2020 ; 15 : 1011 – 25 . де Гардель В , Сакур J , Куидер S . Иллюзии восприятия в кратких визуальных представлениях . Сознание 2009 ; 18 : 569 – 77 . Dehaene S , Changeux J-P . Экспериментальные и теоретические подходы к сознательной обработке . Нейрон 2011 ; 70 : 200 – 27 . Dehaene S , Changeux J-P , Naccache Л . Глобальная нейронная модель рабочего пространства сознательного доступа: от нейронных архитектур до клинических приложений. В: Dehaene S. and Christen Y. (eds.), Характеристика сознания: от познания к клинике? Берлин Гейдельберг: Springer-Verlag, 2011 , 55 – 84 . Дел Пин SH , Скора Z , Сандберг К и др. Сравнение теорий сознания: положение объекта, а не модальность зонда, надежно влияет на опыт и точность в задачах распознавания объектов . Сознание 2020 ; 84 :102990. Doerig A , Schurger A , Herzog MH . Жесткие критерии эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 41 – 62 . Фаренфорт JJ , Ван Гал S . Критерии эмпирических теорий сознания должны фокусироваться на объяснительной силе механизмов, а не на функциональной эквивалентности . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 93 – 4 . Флеминг СМ , Доу НД . Самооценка принятия решений: общая байесовская основа для метакогнитивных вычислений . Psychol Rev 2017 ; 124 902:30:91. Ирвин Е . Что объяснять? Топой 2014 ; 36 : 95 – 106 . Джуэтт ДЛ . Что не так с отдельными гипотезами? Почему пришло время для сильного вывода ПЛЮС . Ученый 2005 ; 19 902:30:10. King J-R , Pescetelli N , Dehaene S . Мозговые механизмы, лежащие в основе кратковременного хранения видимой и невидимой сенсорной информации . Нейрон 2016 ; 92 : 1122 – 34 . Куидер С , де Гардель V , Sackur J и др. Насколько богато сознание? Гипотеза частичного осознания . Trends Cogn Sci 2010 ; 14 : 301 – 7 . Лакатос I . Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. В: Хардинг С.Г. (ред.), Можно ли опровергнуть теории? Дордрехт: Springer , 1976 , 205 – 09 05 Ламме VA , Roelfsema PR . Различные режимы видения, предлагаемые прямой и рекуррентной обработкой . Trends Neurosci 2000 ; 23 : 571 – 9 . Лоджи Правая сторона . Интеграция научных достижений и теории в рабочую память: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 959 – 62 . Манискалько Б , Лау Н . Архитектура обработки сигналов, лежащая в основе субъективных отчетов о сенсорном восприятии . Neurosci Conscious 2016 ; 2016 :niw002. doi: 10.1093/nc/niw002 . Мишель M , Флеминг SM , Лау H и др. Неофициальный интернет-опрос о текущем состоянии науки о сознании . Фронт Психол 2018 ; 9 :2134. Наккаш Л . Трудно, но так ценно определить жесткие критерии для эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 79 – 81 . Нортофф Г , Ламме В . Нейронные признаки и механизмы сознания: есть ли в поле зрения потенциальная конвергенция теорий сознания? Neurosci Biobehav Rev 2020 ; 118 : 568 – 87 . О’Донохью W , Бьюкенен JA . Слабые стороны сильного вывода . Поведение Филос 2001 ; 29 : 1 – 20 . Oberauer K , Левандовски S , Awh E и др. Эталоны для моделей кратковременной и оперативной памяти . Psychol Bull 2018 ; 144 :885. Odegaard B , Knight RT , Lau H . Должны ли несколько нулевых результатов опровергать префронтальные теории сознательного восприятия? J Neurosci 2017 ; 37 : 9593 – 602 . Оидзуми М , Альбантакис L , Тонони G . От феноменологии к механизмам сознания: интегрированная теория информации 3.0 . PLoS Comput Biol 2014 ; 10 :e1003588. Пинто Y , Штейн T . Сложная проблема делает простые проблемы сложными — ответ Деригу ​​ и др. . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 97 – 98 . Платт JR . Сильный вывод: некоторые систематические методы научного мышления могут привести к гораздо более быстрому прогрессу, чем другие . Наука 1964 ; 146 : 347 – 53 . Рахнев D , Balsdon T , Чарльз L и др. ( 2021 ) Согласованные цели в области визуального метапознания . PsyArXiv 10.31234/osf.io/z8v5x. Рирдон S . Конкурирующие теории сражаются за источник сознания мозга . АААС 2019 ; 366 :293. Розенталь Немецкая марка . Сознание и Разум . Нью-Йорк: Oxford University Press , 2005 . Тонони Г . Сознание как интегрированная информация: предварительный манифест . Биол Бык 2008 ; 215 : 216 – 42 . Ван Гулик Р . Сознание. В: Zalta EN (ред.), Стэнфордская философская энциклопедия . Лаборатория метафизических исследований Стэнфордского университета , 2018 . Вандирендонк А 902:30 . Тесты оперативной памяти — упущенная возможность: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 963 – 71 . Примечания автора † Саймон Хвиид Дель Пин, http://orcid.org/0000-0001-7512-3740 ‡ Мортен Овергаард, http://orcid.org/0001-21002 -5355 § Zuzanna Skóra, http://orcid.org/0000-0001-6018-8031 © Авторы, 2021 г. Опубликовано Oxford University Press. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution License (http://creativecommons. org/licenses/by/4.0/), которая разрешает неограниченное повторное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинальная работа правильно цитируется. Сравнение теорий сознания: почему это важно и как это сделать | Неврология сознания Abstract Теоретический ландшафт научных исследований сознания процветал. Сегодня иногда доступны даже несколько версий одной и той же теории. Чтобы продвинуться в этой области, эти теории следует сравнивать напрямую, чтобы определить, какие из них лучше предсказывают и объясняют эмпирические данные. Систематические исследования такого рода наблюдаются во многих областях когнитивной психологии и неврологии, например. в рабочей памяти. Тем не менее, изучив публикации по исследованиям сознания, мы обнаружили, что большинство из них сосредоточено на одной теории. Когда случались «сравнения», они часто были словесными и несистематическими. Этот факт сам по себе может быть одной из причин отсутствия конвергенции между теориями в исследованиях сознания. В этой статье мы сосредоточимся на том, как сравнивать теории сознания, чтобы гарантировать, что сравнения имеют смысл, т.е. являются ли их прогнозы параллельными или контрастными. Мы оцениваем, как обычно сравниваются теории в исследованиях сознания и смежных дисциплинах когнитивной психологии и неврологии, и приводим пример нашего подхода. Затем мы исследуем различные причины, по которым прямые сравнения между теориями встречаются редко. Одним из возможных объяснений является уникальная природа феномена сознания. Мы заключаем, что поле должно охватывать эту уникальность, и излагаем особенности, которые должна учитывать теория сознания. Основные моменты Теории сознания сильно различаются и разрабатываются изолированно. Теории следует тщательно сравнивать. Мы определяем способ, которым можно оценивать теории и экспериментально проверять их предсказания. Еще один способ сблизить теории — обсудить, какие аспекты они должны учитывать. Эти подходы принесли пользу другим областям и могут принести пользу нашей области, несмотря на ее уникальную тему. Введение За последние десятилетия область научных исследований сознания значительно расширилась. По этой теме регулярно проводились международные конференции, и было опубликовано больше эмпирических результатов и теоретических работ, чем когда-либо прежде. Известные современные научные теории сознания включают теории сознания высшего порядка (Rosenthal 2005; Brown et al. 2019), Global Neuronal Workspace (GNW) (Dehaene and Changeux 2011), Интегрированная теория информации (IIT) (Oizumi и др. 2014) и Рекуррентная обработка (RP) теория (Lamme and Roelfsema 2000). Как признак множества теорий в этой области, несколько вышеупомянутых теорий существуют в нескольких версиях. Примером этого является IIT, который, как и программное обеспечение, называется « IIT 3. 0 » в его самой последней формулировке. Каждая упомянутая здесь теория в какой-то степени подкреплена эмпирическими данными, направленными на подтверждение ее утверждений. Глядя на впечатляющее количество публикаций, основанных на этом подходе, кажется, что исследования сознания процветают. Однако некоторые критики утверждают (см., например, Irvine 2014), что текущее состояние исследований сознания неудовлетворительно. Ирвин отмечает, что, несмотря на то, что исследователи сознания используют научные методы, эти методы «(…) вместо того, чтобы предоставлять независимые эмпирические данные и структурировать прогрессивные исследовательские программы (…) часто используются постфактум для поддержки дотеоретических предположений. , и поэтому вносят свой вклад в дебаты только поверхностным образом» (Ирвин 2014, 105). Принимая во внимание критику Ирвина, можно задаться вопросом, действительно ли множество теорий и результатов полезно, если целью является более точное с научной точки зрения описание сознания. В отношении этого вопроса Doerig et al. (2020) предполагают, что изобилие теорий просто отражает отсутствие строгости в том, как мы соотносим теории с эмпирическими результатами. Чтобы разграничить науку, Лакатос (1976) отметил, что исследовательская программа может стать лженаукой, если она не предсказывает ничего нового или делает предсказания, которые никогда не сбываются. Является ли это риском для исследований сознания, и если да, то как мы можем его уменьшить? Чтобы устранить эти описанные недостатки, мы предлагаем в этой статье ряд шагов, которые сегодня могут быть предприняты отдельными исследователями. В будущем они потенциально могут найти более широкое применение в этой области. Шаги включают формулирование прогнозов и сосредоточение внимания на более чем одной теории. Чтобы создать обзор, мы сначала определим подход к формальному сравнению нескольких теорий. Для сравнения теорий мы обсудим некоторые рекомендации, которые мы считаем полезными. Затем мы изучаем, сравнивают ли и каким образом текущие исследовательские работы теории в области сознания, и определяем, можем ли мы что-нибудь узнать из подхода, который в настоящее время используется в исследованиях рабочей памяти (РП), что является еще одной областью когнитивной психологии. Наконец, мы рассматриваем, если WM и исследования сознания имеют достаточно сходства, чтобы некоторые решения можно было применить в нашей области. Сравнение нескольких теорий Риск, связанный с тем, что исследователи сосредоточиваются только на одной теории, был описан Чемберлином (1897) более века назад: в этот момент возникает привязанность к [своему] умственному ребенку, и по мере того, как объяснение перерастает в определенную теорию, [свое] родительское чувство сгущается вокруг [] потомства, и оно становится все более и более дорогим […] Невольно также возникает насущная теории, чтобы привести ее в соответствие с фактами, и прессование фактов, чтобы привести их в соответствие с теорией». (840) Действительно может быть разумно явно модифицировать теории, чтобы они соответствовали новым наблюдениям. Тем не менее, мы полагаем, что оценка Чемберлина аналогична ранее упомянутым опасениям Ирвина: теория, однажды измененная апостериорным образом, рискует ввести в заблуждение, заявляя, что она всегда предсказывала имеющиеся наблюдения или что наблюдения, по крайней мере, не представляют никакой угрозы. к теории. Чемберлен (1897) считал, что противоядием от привязанности к одной теории является создание множественных гипотез. Однако он отметил, что существуют затраты, связанные с их формулированием и развлечением. Придуманный формальный подход сильный вывод (СИ) был позже предложен Джоном Платтом (1964). SI можно рассматривать как первое приближение метода, который направлен на операционализацию теории, ее проверку и сравнение с альтернативными точками зрения. Программа состоит из четырех шагов, которые были слегка изменены Алджером (2019): Придумайте несколько альтернативных гипотез для объяснения изучаемого вами явления. Разработайте важные эксперименты, чтобы исключить одну или несколько альтернатив. Проведите эксперименты и интерпретируйте данные. Повторите процедуру для разработки подгипотез и последовательных гипотез для уточнения результатов с дальнейшим тестированием (46). Платт считал этот метод наиболее эффективным способом достижения научного прогресса. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, он цитирует выступление Лео Сциларда (центральное место как в Манхэттенском проекте, так и в клонировании первой человеческой клетки) на конференции о том, как синтезируются белки: ‘Если проводить глупые эксперименты и заканчивать по одному в год, это может занять 50 лет. Но если вы ненадолго прекратите проводить эксперименты и подумаете, как можно синтезировать белки, то окажется, что существует всего около 5 различных способов, а не 50! И потребуется всего несколько экспериментов, чтобы различить их (Szilard 1958, цит. по Platt 1964, 348)». Таким образом, SI считался экономичным подходом к формулированию теоретической позиции и оттачиванию экспериментальных планов исследователей. Платт даже утверждал, что области, которые часто используют SI, такие как молекулярная биология и физика высоких энергий, развиваются быстрее, чем области, которые редко используют эту программу. Платт упоминает молекулярно-биологическое исследование Фрэнсиса Крика [который стал пионером в изучении нейронных коррелятов сознания (NCC)] как пример хорошо выполненного, основанного на логике подхода. Крик следовал логическим рассуждениям, в которых он систематически разрабатывал важные тесты, чтобы шаг за шагом исключать альтернативы (Platt 19).64). Хотя Платт никогда не использует эти термины, он, похоже, предпочитает основанные на теории исследовательские подходы, а не основанные на данных исследовательские подходы. По его мнению, уравнения полезны для формальных определений. Тем не менее, он настаивал на том, что логика должна стоять на первом месте: самые надежные теории могут быть объяснены в терминах логики и только затем формализованы математически. Однако Платт признает, что эмпирическая работа чаще состоит из сбора данных, которые затем анализируются и связываются с теориями. Возможно, этот подход еще более распространен сегодня с большими данными и аналогичными методами, основанными на данных. Хотя такие подходы имеют свои достоинства, он обычно видит в них замену причинности корреляцией. По мнению Платта, подходы, основанные на данных, также рискуют превратить исследователя из критического мыслителя в человека, который просто собирает данные. Критика строгого вывода С тех пор система SI подвергается критике. Некоторые ставят под сомнение историческую правдивость утверждений Платта, указывая на то, что даже великие ученые, такие как Ньютон, также проводили более исследовательские исследования (О’Донохью и Бьюкенен, 2001). Таким образом, этапы исследования могут быть более актуальными, чем первоначально признавал Платт. Фактически, были попытки расширить SI с помощью Strong Inference Plus (Jewett 2005), который добавляет дополнительные этапы: этап исследования, на котором генерируются гипотезы, и этап пилотного исследования статистической мощности. Другая критика указывает на тезис Дюгема-Куайна , в котором утверждается, что все фальсификации обязательно двусмысленны и основаны на исходных предположениях (O’Donohue and Buchanan 2001). Представьте себе такую ​​гипотезу: температура кипения воды составляет 100 градусов по Цельсию . Опровергнута ли гипотеза, если кто-то наблюдает за кипением воды при температуре 90 градусов по Цельсию? Большинство ответило бы «нет» и проверило бы дополнительные условия: на какой высоте над уровнем моря находился человек и насколько надежен его термометр? Еще более фундаментально, как термометры относятся к теплу? Согласно этой точке зрения, логически невозможно сформулировать решающий эксперимент, который напрямую фальсифицирует теорию. Несмотря на свою актуальность, эти критические замечания кажутся смягченными, если рассматривать SI как важный, но не единственный инструмент. Чемберлин (1897) заметил более века назад, что было бы опрометчиво предполагать, что какой-то один метод является методом в науке. Учитывая сильные и слабые стороны SI, мы предлагаем двигаться вперед, формулируя несколько конкурирующих гипотез, основанных на противоположных теориях. Цель такого усилия не должна состоять в том, чтобы отвергать теории, которые не получают никакой поддержки; цель состоит в том, чтобы внести ясность в эту область, выделив теории, которые делают правильные прогнозы, и, возможно, предлагают области улучшения для тех, которые этого не делают. В некотором смысле это стремление может принести пользу, аналогичную 9.0033 враждебное сотрудничество , в котором два или более исследователя с противоположными теоретическими взглядами соглашаются в экспериментальной парадигме, которая может удовлетворительно различать их предсказания. Враждебное сотрудничество, имеющее сходство с SI, недавно было завершено в области WM (Cowan et al. 2020). В этой статье участники этого сотрудничества описывают преимущества и недостатки этого метода. Хотя это сотрудничество не привело к тому, что кто-либо из старших исследователей отказался от своих любимых теоретических взглядов, оно, по их мнению, заметно повысило точность и ясность их теорий (Cowan 9).0033 и др. 2020). Изложив общую основу для сравнения теорий, в следующих разделах мы исследуем, использовался ли подход СИ в исследованиях сознания и как обычно проводились сравнения теорий в полевых условиях. Сравнения в исследованиях сознания — общая картина Чтобы проиллюстрировать, как часто SI или аналогичные формальные сравнения множественных гипотез выполняются в исследованиях сознания, мы провели поиск статей, в которых, возможно, упоминаются две теории сознания, которые в настоящее время наиболее распространены: IIT и GNW. (Мишель и др. 2018). Мы выбрали GNW и IIT, поскольку они схожи по объему и влиянию, хотя и различаются по многим параметрам. GNW был разработан путем обогащения когнитивной теории [теория Global Workspace (GW)—Baars and Franklin 2003] нейровычислительными моделями. Эти модели приводят к эмпирически проверяемым предсказаниям (Dehaene et al. 2011). С другой стороны, ИИТ разрабатывался на основе феноменологических аксиом. Утверждается, что эти аксиомы ведут к выводам о физических свойствах сознания и проверяемым предсказаниям (Tononi 2008). Несмотря на их различные теоретические предположения, отправные точки (феноменологические аксиомы и нейровычислительные модели), постулированные NCC или уровни формализации, может оказаться, что эти теории дополняют, а не конкурируют друг с другом [как упоминается в Northoff and Lamme (2020) что мы опишем более подробно позже]. Особенно, если дать возможность напрямую сравнить их на эмпирических основаниях. Например, увеличение сложности должно хотя бы в какой-то степени следовать за активацией GW. Таким образом, можно ожидать, что несколько статей будут направлены на сравнение двух теорий. Это заставило нас задаться вопросом, как часто в статьях упоминаются обе теории, а не одна из них. За последнее десятилетие наблюдается впечатляющий рост научных публикаций, в которых упоминается одна из теорий, но менее 7% публикаций упоминают обе (рис. 1). Только в 2020 году этот показатель был чуть выше 7%. Обратите внимание, что этот обзор не исключает статей, в которых ИИТ или ВНВ сравнивались с еще одной теорией. Он также не принимает во внимание, предлагает ли статья сравнение эмпирических теорий, просто упоминает обе теории в контексте интерпретации данных или обсуждает их предположения только на теоретическом уровне. Тем не менее поразительна низкая пропорция, поскольку она включает только упоминания этих двух теорий. Поэтому количество формальных сравнений обязательно будет существенно меньше. Мы изучили 10% лучших статей, которые считаются наиболее «актуальными» в соответствии с рейтингом Google Scholar, который включал обе теории. Мы обнаружили, что большинство из них не сравнивали эти теории, используя несколько гипотез. Когда происходили «сравнения», они часто были словесными, несистематическими и апостериорными, а не основывались на явных, проверяемых гипотезах, как рекомендует SI. Недавняя статья Дерига и др. (2020, 2) пришел к аналогичному выводу: « В настоящее время существует очень мало взаимных сравнений между ToC [Теориями сознания]. Вместо этого авторы строят свои собственные ToC, в значительной степени игнорируя чужие. К сожалению, это соответствует характеристике Ирвина поля, упомянутой во введении. Тем не менее, помимо критериев, использованных для исследования, мы обнаружили несколько положительных примеров, когда теории сознания сравнивались более строго. Рис. 1. Открыть в новой вкладкеСкачать слайд Совокупные публикации с 2010 по 2020 год, соответствующие одному или обоим запросам «GNW» и «IIT». Всего было возвращено 1369 и 2210 публикаций для GNW и IIT соответственно. По обоим запросам была возвращена 251 публикация. На графике статьи, содержащие оба запроса, были удалены из результатов GNW и IIT, поэтому они указывают только статьи, в которых не упоминалась другая теория. Мы провели поиск в Google Scholar 3 января 2021 г. Сравнение в исследованиях сознания — примеры В этой области уже есть работы, целью которых является сравнение теорий сознания. Опишем их лишь кратко, сосредоточив внимание на их общем подходе к сравнению теорий. Первые два примера представляют сравнения, основанные на существующих данных. Напротив, последние примеры показывают систематические сравнения, некоторые из которых делают прогнозы на основе новых данных. Boly и др. (2017) и Odegaard et al. (2017) рассмотрели аналогичный набор данных, касающихся положения нейронного коррелята сознания. Они пришли к противоположным выводам и тем самым проиллюстрировали серьезную проблему подходов, основанных на данных. Формальное сравнение предсказаний любой точки зрения перед исследованием данных могло бы смягчить этот результат. Флеминг и Доу (2017) провели такое формальное сравнение. Они математически определили три модели, основанные на конкурирующих теоретических точках зрения. Затем они сделали несколько прогнозов на основе своей предпочтительной модели, которые подтвердили ранее опубликованными данными. Преимущество такого подхода заключается в том, что всякий раз, когда модели расходились во мнениях относительно эмпирических результатов, была возможность узнать что-то новое, а не подтверждать или отвергать одно предсказание. Однако знание результатов заранее могло повлиять на формулировку их предпочтительной теории. Вышеупомянутый недостаток был устранен Maniscalco and Lau (2016), которые сначала сформулировали математические модели на основе трех теоретических взглядов, а затем собрали экспериментальные данные. Используя статистические тесты для сравнения данных с моделями, они обратили внимание на важный момент: многие модели, вероятно, работали бы лучше, чем нулевая модель, если бы их тестировали по отдельности. Тестирование моделей в сравнении с каждой из них соответствует духу SI, но при этом все еще зависит от данных. Точно так же King et al. (2016) попытались математически сформулировать теории сознания и систематически сравнить их предсказания. Интересно, что этот метод, по-видимому, следует схеме SI, хотя они никогда не называют его по имени. Наконец, мы рассматриваем подход Нортоффа и Ламме (2020), близкий к первым шагам как SI, так и подхода, который мы представляем в этой статье. Систематически просматривая и сравнивая избранные теории в этой области, они исследовали, являются ли некоторые теории дополнительными, а не конкурирующими. Они рассмотрели ряд аспектов, таких как основные сферы интересов, типичные меры и предлагаемые НКС. В этом сравнении они обнаружили, что некоторые теории могут быть совместимы, поскольку они касаются разных аспектов сознания (например, состояния, а не содержания, связанных со стимулами или нет). Мы рассматриваем эту статью и сам подход как прочную основу для предложения эмпирических предсказаний и разработки экспериментов, которые могли бы предоставить доказательства в пользу или против избранных теорий. На основании приведенных выше примеров мы видим, что предпринимаются попытки более формальных сравнений теорий в области сознания, будь то сознание в широком смысле (King et al. 2016; Boly et al. 2017; Odegaard et al. 2017) или более узко (Maniscalco and Lau 2016; Fleming and Daw 2017). Совсем недавно исследователи представили гораздо более общие сравнения, состоящие из сравнений теорий множественного сознания (Northoff and Lamme, 2020) или предлагающие общие основания для сравнения интересующих теорий (Doerig 9).0033 и др. 2020). Мы изложим подход, который мы использовали в следующих разделах при сравнении теорий в соответствии с SI. То есть сравнение вербальных теорий, которые полагаются на выполнение решающего теста, позволяющего различать противоположные прогнозы. Логика и результаты нашего сравнения теорий В недавно опубликованной статье (Del Pin et al. 2020) мы проверили две гипотезы, основанные на гипотезе частичного осознания (PAH) (Kouider et al. 2010) и РП. Вкратце, PAH утверждает, что участники переживают сложные сцены фрагментарно, часто незаметно, поскольку подсказки могут позволить участникам реконструировать сцены. В частности, PAH расширяет GWT для учета поэтапной (феноменальной) доступности. Основываясь на PAH, мы предполагаем, что представление сигнала, не содержащего такого же количества деталей, снизит производительность. Например, если частью сцены была красная машина, но воспринимался только проблеск цвета, точность распознавания была бы другой, если бы репликой было исходное изображение, чем если бы это было слово «автомобиль». RP, однако, утверждает, что сложные сцены воспринимаются целостно. Если это так, то тип реплики не должен иметь значения, и в нашем примере достаточно слова «автомобиль». В двух экспериментах мы сравнили влияние слов и изображений как сигналов в парадигме отчета о частичном изменении; мы обнаружили, что тип сигнала не влияет на точность. Таким образом, у нас было две альтернативные гипотезы: ПАУ—Точность в условии метки изображения > точность условия метки слова. RP — Точность условия метки изображения = точность условия метки слова. Мы могли бы сформулировать экспериментальную логику в качестве аргумента modus tollens: Если участники реконструируют объекты по сигналам, то слова (которые позволяют меньше реконструировать) приведут к худшим объективным результатам. Мы заметили, что слова и изображения имеют одинаковые объективные показатели точности. Поэтому участники не реконструируют объекты по репликам. Можно принять эту логику, не принимая посылок. Во-первых, мы никогда не демонстрировали, что слова позволяют меньше реконструировать, чем изображения. Во-вторых, мы собрали умеренные байесовские доказательства того, что уровень точности слов и изображений одинаков. Возможно, однако, что реконструкция редуцируется словесными репликами, но наша парадигма была слишком грубой, чтобы ее выявить. В-третьих, даже несмотря на то, что мы воспроизвели наши результаты, в нашей лаборатории может быть что-то особенное, что не поддается обобщению. В соответствии с Тезис Дюгема-Куайна, Таким образом, можно утверждать, что наш эксперимент окончательно не фальсифицировал никакую теорию. Тем не менее, наши результаты укрепили теорию RP и выявили проблемы, которые необходимо решить PAH. В следующих абзацах мы покажем, что наше исследование обеспечивает основу для формулирования обобщаемых руководящих принципов для сравнения теорий. Анатомия нашего теоретического сравнения Задавать хорошие вопросы признано в SI, но этот подход не дает явных указаний. Таким образом, может быть полезно конкретизировать, как мы пришли к противоположным гипотезам. Мы начали с того, что сосредоточились на фундаментальных вопросах, на которые могут ответить обе теории. Наша цель состояла в том, чтобы найти точки соприкосновения и определить, можем ли мы в рамках этой основы сформулировать расходящиеся прогнозы. Мы создали Таблицу 1 на основе нашего анализа двух теорий. Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin et al. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т.е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т. е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  Открыть в новой вкладке Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin и др. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т.е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальная маскировка часто используется . Предполагалось, что для нарушения не сообщается о слабом опыте . . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т. е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальное маскирование часто используется , чтобы нарушить не было известно. Открыть в новой вкладке После создания обзора двух теорий мы прошли ряд шагов, которые можно обобщить. Эти шаги могут позволить другим выбрать теории и сформулировать противоположные гипотезы: Шаг 1. Определение области применения теории При проведении теоретических сравнений следует выбирать теории, которые решают одну и ту же исследовательскую проблему. Например, трудно провести осмысленное сравнение двух теорий, если одна обращается к содержанию сознания, а другая относится к состояниям. В нашем подходе мы сравнили две теории, которые обращаются к содержанию сознания и рассматривают механизм, стоящий за богатством опыта. Шаг 2. Проверить, не противоречат ли предположения теорий Теории, рассматривающие одну и ту же исследовательскую проблему, могут исходить из противоречивых предположений, что может сделать сравнение в некоторой степени бесполезным. Например, предположим, что вы хотите сравнить ИИТ с другой теорией. В этом случае оба должны согласиться или, по крайней мере, быть в состоянии принять аксиомы ИИТ, относящиеся к сравнению. Если бы другая теория утверждала, что сознание не является единым, что прямо противоречит одной из аксиом ИИТ, то сравнение было бы спорным. Поэтому подумайте, могут ли противоречивые предположения повлиять на интерпретацию одних и тех же эмпирических данных. Шаг 3. Определите существенную позицию, по которой теории расходятся. Если вы хотите противопоставить две теории друг другу, должен быть пункт разногласий. Это кажется решающим для того, чтобы предложить парадигму, которая позволила бы нам распутать сравниваемые теории. В нашем случае RP предполагает, что опыт богат и наполнен информацией из внешнего мира. Напротив, PAH предполагает, что опыт кажется богатым, но многое построено на основе априорных (ожиданий). Этот шаг требует идентификации эффекта или характеристики, которая необходима для понимания сознания. Этой теме мы посвящаем следующий раздел, посвященный поиску критериев для теорий сознания. Шаг 4. Предложите операционализацию Сформулируйте операционализацию, которая может проверить основную позицию, то есть парадигму, позволяющую сравнивать модели. Если возможно, ищите совпадения или сходства между парадигмами, которые обычно используются для эмпирического подтверждения любой из теорий. В нашем случае и RP, и PAH использовали задачу отчета о частичных изменениях. Однако различные экспериментальные манипуляции в рамках одной и той же задачи поддерживали противоположные гипотезы. Шаг 5. Предложите критический тест для измерения противоположных гипотез Когда у вас есть общая парадигма, вам нужно определить критический тест для сравнения теорий. В нашем примере, если производительность в задаче отчета о частичном изменении основана на расширенных представлениях, тип представленного сигнала не должен иметь значения для производительности задачи. Таким образом, мы предполагаем, что если RP правильный, не должно иметь значения, чем мы подаем сигнал словом или изображением. Если выполнение задачи по отчету о частичном изменении основано на реконструкции внешнего мира, реплика-образ должна быть более эффективной, чем реплика-слово, в содействии реконструкции исходного образа. Шаг 6. Используйте результаты, чтобы сделать вывод, какая гипотеза получила поддержку Если критический тест хорошо разработан, результат позволяет нам судить о конкурирующих гипотезах. В нашем случае результаты не показывают разницы между типами сигналов. Таким образом, RP кажется более соответствующим результатам, чем PAH. Выполняя описанные выше шаги, помните о конкретных предположениях каждой теории, касающихся области вашего исследования. Если вы упустите важное допущение, ваши выводы могут быть отвергнуты с теоретической точки зрения. Образцовая статья (де Гардель и др. 2009) использовали маскирование в парадигме частичного отчета и интерпретировали результаты как свидетельство против RP. Однако, согласно RP, визуальная маскировка мешает незарегистрированным слабым переживаниям. Поэтому Block (2011) отклонил эту интерпретацию. Если де Гардель и др. . использовали парадигму, более похожую на первоначальную парадигму Сперлинга, что дало бы им более веские аргументы. В предыдущих разделах мы обсуждали, как выполнять осмысленные сравнения, но не затронули области, в которых такие сравнения могут быть наиболее важными. Указание этого поможет работе, необходимой для Шага 3: определение основных позиций. Прежде чем сравнивать теории, важно определить тему сравнения. Должен ли это быть специфическим эмпирическим эффектом, который должна объяснять теория сознания (Doerig и др. 2020) или более общий набор характеристик, которые мы связываем с сознанием? Области сравнения эмпирических теорий сознания В недавней статье Doerig et al. (2020) изложены четыре критерия, которым, по их мнению, должна соответствовать каждая теория сознания. В качестве примера они предлагают разворачивающийся аргумент . Теории, предполагающие, что для сознания необходимо определенное расположение нейронов, должны объяснить свои рассуждения. Например, это математический факт, что сети с прямой связью могут имитировать функцию ввода-вывода рекуррентных сетей (Doerig et al. 2020). Следовательно, любая теория, утверждающая, что повторяющиеся процессы необходимы для сознания, должна учитывать, почему это действительно так. В опубликованных ответах Doerig et al. (2020), диагноз авторов относительно множества теорий был общепризнан. Напротив, имело место несогласие с их критериями и предположениями. В частности, некоторые комментаторы указали, что Дериг и др. . сосредоточены только на функционалистском подходе к сознанию (Fahrenfort and van Gaal 2020) и что их критерии в целом не были атеоретическими (Naccache 2020). Учитывая недостатки Дерига и др. (2020), мы искали вдохновение в других областях когнитивной науки. Теоретическое разнообразие, наблюдаемое в исследованиях сознания, не является уникальным, и, поскольку Нортофф и Ламме (2020) были вдохновлены сравнением теорий в физике и биологии, мы считаем, что вдохновение можно найти в когнитивной науке. Например, некоторые из обсуждавшихся до сих пор вопросов были рассмотрены в недавней статье исследователей WM (Oberauer et al. 2018). В статье, написанной авторами нескольких часто противоречащих друг другу теорий, указывается на множество теорий и эмпирических результатов, касающихся WM. Далее они обсуждают, что каждая теория объясняет только подмножество эмпирических результатов, которые чаще всего наблюдаются в этой области: какие из результатов, которые объясняет каждая теория, часто кажутся произвольными. Чтобы уменьшить эту идиосинкразию, они опросили своих коллег о том, какие эмпирические эффекты наиболее актуальны для WM и наиболее надежно воспроизводятся в различных парадигмах. На основе этого они создали серию контрольных показателей, по которым в этой области было достигнуто широкое согласие (но см.: Logie 2018; Vandierendonck 2018). При подходе Oberauer et al . кажется разумным для WM, менее очевидно, может ли он также работать для сознания, особенно потому, что может оказаться невозможным определить сознание в чисто функциональных терминах, как в настоящее время характеризуется WM. Пинто и Штейн (2020, 2) пишут: «Наука о сознании сталкивается с уникальной проблемой. В отличие от почти всех других научных проблем, цель состоит не в том, чтобы объяснить определенную наблюдаемую функцию, а в том, чтобы объяснить феномен от первого лица». Возможно, согласование эталонных эмпирических данных затруднено из-за уникальности феномена сознания? Вместо того чтобы сосредотачиваться на конкретных эмпирических явлениях для сравнения теорий, мы можем перейти на более высокий уровень абстракции. Продолжая аналогию с полем ВМ, Oberauer et al. связанных бенчмарков с особенностями WM. Например, влияние размера набора на точность связано с основной функцией WM: способностью хранить ограниченные объемы информации для текущей обработки, которая определяется объемом памяти. Может быть, вместо того, чтобы находить эмпирические критерии, которые, по общему мнению, имеют решающее значение для определения сознания, мы могли бы начать с определения основных характеристик сознания. Чисто в качестве примера они могут включать (i) качественный характерный — «на что это похоже»; (ii) феноменальное структура — интенциональная и репрезентативная организация, единство; (iii) самость -перспектива организация — роль субъекта и (iv) динамика поток (на основе Van Gulick 2018). Предположим, мы могли бы решить, какие характеристики сознания являются ключевыми при описании этого феномена. В этом случае мы могли бы сблизить существующие теории. Выявление критериев (будь то эмпирические явления или определяющие черты), которые должна учитывать теория сознания, является хорошей подготовкой к сравнению теорий. Это может помочь сузить процесс, сосредоточив внимание на определяющих характеристиках (как мы сделали в таблице 1), а не на всех возможных предсказаниях, которые делают интересующие теории. Набор существенных положений, которые должна учитывать теория сознания, существенно поможет при сравнении теорий (см. Шаг 3 в описании нашего подхода). Кроме того, это помогло бы определить, есть ли в теории какие-либо «белые пятна» в отношении того, что считается определяющей чертой теории сознания. Например, одна теория может утверждать, что внимание необходимо для сознания. Напротив, другая теория может даже не использовать этот термин. Важно отметить, что решения по таким ключевым функциям должны приниматься сообществом, а не отдельными исследовательскими группами, поскольку последние могут рассматривать вещи через определенную теоретическую линзу. Например, можно утверждать, что пять аксиом ИИТ — это попытка сделать именно то, о чем мы просим. Но так как они подвергались критике, мы придумали несколько примеров, которые кажутся нам менее спорными. По этим причинам те немногие функции, которые мы предлагаем, следует рассматривать лишь как отправную точку для более широкого обсуждения. Такие обсуждения могут быть проведены в рамках отдельного мероприятия на конференции, специальной заявки на грант, посвященной теоретическому сравнению, семинара, анкеты или в рамках совместной работы над статьей, аналогичной статье, недавно написанной исследователями визуального метапознания (Рахнев 9).0033 и др. 2021). Дискуссия Область исследования сознания кажется процветающей с точки зрения количества публикаций и конференций. Однако часто имеются противоречивые теории, и они часто не связаны друг с другом. Правы ли критики (Irvine 2014; Doerig et al. 2020) в своем диагнозе, что исследователи часто находят доказательства, подтверждающие их теорию выбора, а не прогресс в этой области? В нашем кратком обзоре мы не нашли доказательств обратного. Для IIT и GWT, которые являются двумя наиболее широко поддерживаемыми теориями, 93% статей, опубликованных за последнее десятилетие, даже не упоминают противоположную теорию. Мы предложили способ решения этой разрозненности: использование нескольких гипотез, основанных на разных теориях. Основываясь на опыте другой области когнитивной науки, прямое сравнение конкурирующих взглядов может помочь прояснить теоретические взгляды и достичь консенсуса по некоторым вопросам. В области WM враждебное сотрудничество, по крайней мере, кажется, сближает конкурирующие теории (Cowan et al. 9).0034 2020). Это не панацея, но вполне может быть правильным направлением для поля сознания, особенно если вспомнить, что у нас с ВМ такая же проблема. Слишком много теорий, которые развиваются изолированно друг от друга. СИ может быть подходом для отдельных исследователей, чтобы сделать теории более тесно связанными друг с другом, особенно если используются шесть теоретических шагов, которые мы предлагаем. Шаги, вероятно, могут быть улучшены с дальнейшими итерациями. Тем не менее, они работали у нас и, учитывая их общий характер, вероятно, будут работать и в других случаях. Из предлагаемых нами шагов ключевое значение имеет перевод теорий на «тот же язык». Эмпирическая проверка гипотез могла бы быть дополнительно облегчена, если бы в разных теориях изначально использовалось больше сходных терминов. Однако для этого потребуются широкие дискуссии в области того, что должна объяснять теория сознания. В WM широкое представительство теоретиков стремилось установить, какие эмпирические результаты должна объяснять теория WM (Oberauer et al. 2018). Дискуссии в нашей области, возможно, должны носить еще более общий характер и в идеале происходить между исследователями с разными взглядами. Мы уже видели предложения нескольких авторов относительно важнейших критериев, которым должна соответствовать теория сознания (Doerig 9).0033 и др. 2020). Их попытки хвалили другие исследователи, которые, тем не менее, часто не соглашались с деталями (Fahrenfort and van Gaal 2020; Naccache 2020). Нам нужно стремиться к консенсусу по конкретным критериям или характеристикам, которые должна учитывать теория сознания, чтобы стимулировать прогресс в нашей области. Предположим, что теории могут сходиться в терминологии и согласовывать наиболее важные характеристики. В этом случае это может даже привести к меньшему количеству теорий в долгосрочной перспективе. Представьте, например, что представители Theory X согласны с тем, что определенная черта имеет значение для сознания. В таком случае им было бы трудно впоследствии объяснить критические наблюдения и сказать, что они все-таки не важны для сознания. Однако непосредственная цель сравнения теорий состоит в том, чтобы внести ясность, а не отвергнуть теории. Последнее вполне может оказаться невозможным в одном эксперименте в каком-либо окончательном смысле согласно тезису Дюгема-Куайна . Может быть много причин, по которым формальные сравнения сегодня редко встречаются в нашей области. Некоторые из них могут быть личными оговорками, такими как привязанность к одной теории, боязнь «высунуть шею» или тот факт, что на подготовительных этапах необходимо проделать дополнительную работу. С ростом популярности предварительной регистрации исследователи уже привыкли проводить больше времени на этом этапе. Как и в случае с предварительной регистрацией, мы считаем, что проблемы, связанные с процессом, часто перевешивают преимущества. Недавно мы стали свидетелями шагов к враждебному сотрудничеству в нашей области с громким проектом Templeton (Reardon 2019). Сообщается, что ведущие исследователи из IIT и GNW согласовали прогнозы, но, насколько нам известно, они еще не раскрыли детали своих прогнозов. Мы надеемся, что этот проект будет плодотворным, позволит согласовать терминологию и вдохновит других исследователей на сравнение теорий — даже исследователей, не занимающих высоких позиций в какой-либо теории. Стоит повторить, что мы не верим, что формальные сравнения и широкие обсуждения — единственные подходы, которые могут продвинуть нашу область. Поисковые исследования и построение отдельных теорий по-прежнему являются важными частями зрелой исследовательской области. Однако мы считаем, что формальные сравнения и широкие дискуссии следует использовать чаще, чем в настоящее время. Доступность данных Рисунок 1 основан на общедоступных данных Google Scholar. Мы также рады поделиться им по запросу. Финансирование Это исследование было поддержано Национальным научным центром Польши в рамках гранта Preludium, предоставленного SD (2017/25/N/HS6/01094). Работа М.В. и К.С. основан на работе COST Action CA18106 при поддержке COST (Европейское сотрудничество в области науки и технологий). Заявление о конфликте интересов Не объявлено. Каталожные номера Алжир BE . Защита научной гипотезы: от кризиса воспроизводимости к большим данным . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк : Oxford University Press , 2019 . Баарс BJ , Франклин S . Как взаимодействуют сознательный опыт и рабочая память . Trends Cogn Sci 2003 ; 7 : 166 – 72 . Блок N . Перцептивное сознание переполняет когнитивный доступ . Trends Cogn Sci 2011 ; 15 : 567 – 75 . Боли M , Massimini M , Tsuchiya N и др. Находятся ли нейронные корреляты сознания в передней или задней части коры головного мозга? Клинические и нейровизуализационные данные . J Neurosci 2017 ; 37 : 9603 – 13 . Коричневый R , Лау H , Леду JE . Понимание подхода высшего порядка к сознанию . Trends Cogn Sci 2019 ; 23 : 754 – 68 . Чемберлин ТК . Исследования для студентов: метод множественных рабочих гипотез . Дж Геол 1897 ; 5 : 837 – 48 . Cowan N , Belletier C , Doherty JM и др. Как меняются научные взгляды? Заметки о расширенном враждебном сотрудничестве . Perspect Psychol Sci 2020 ; 15 : 1011 – 25 . де Гардель В , Сакур J , Куидер S . Иллюзии восприятия в кратких визуальных представлениях . Сознание 2009 ; 18 : 569 – 77 . Dehaene S , Changeux J-P . Экспериментальные и теоретические подходы к сознательной обработке . Нейрон 2011 ; 70 : 200 – 27 . Dehaene S , Changeux J-P , Naccache Л . Глобальная нейронная модель рабочего пространства сознательного доступа: от нейронных архитектур до клинических приложений. В: Dehaene S. and Christen Y. (eds.), Характеристика сознания: от познания к клинике? Берлин Гейдельберг: Springer-Verlag, 2011 , 55 – 84 . Дел Пин SH , Скора Z , Сандберг К и др. Сравнение теорий сознания: положение объекта, а не модальность зонда, надежно влияет на опыт и точность в задачах распознавания объектов . Сознание 2020 ; 84 :102990. Doerig A , Schurger A , Herzog MH . Жесткие критерии эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 41 – 62 . Фаренфорт JJ , Ван Гал S . Критерии эмпирических теорий сознания должны фокусироваться на объяснительной силе механизмов, а не на функциональной эквивалентности . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 93 – 4 . Флеминг СМ , Доу НД . Самооценка принятия решений: общая байесовская основа для метакогнитивных вычислений . Psychol Rev 2017 ; 124 902:30:91. Ирвин Е . Что объяснять? Топой 2014 ; 36 : 95 – 106 . Джуэтт ДЛ . Что не так с отдельными гипотезами? Почему пришло время для сильного вывода ПЛЮС . Ученый 2005 ; 19 902:30:10. King J-R , Pescetelli N , Dehaene S . Мозговые механизмы, лежащие в основе кратковременного хранения видимой и невидимой сенсорной информации . Нейрон 2016 ; 92 : 1122 – 34 . Куидер С , де Гардель V , Sackur J и др. Насколько богато сознание? Гипотеза частичного осознания . Trends Cogn Sci 2010 ; 14 : 301 – 7 . Лакатос I . Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. В: Хардинг С.Г. (ред.), Можно ли опровергнуть теории? Дордрехт: Springer , 1976 , 205 – 09 05 Ламме VA , Roelfsema PR . Различные режимы видения, предлагаемые прямой и рекуррентной обработкой . Trends Neurosci 2000 ; 23 : 571 – 9 . Лоджи Правая сторона . Интеграция научных достижений и теории в рабочую память: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 959 – 62 . Манискалько Б , Лау Н . Архитектура обработки сигналов, лежащая в основе субъективных отчетов о сенсорном восприятии . Neurosci Conscious 2016 ; 2016 :niw002. doi: 10.1093/nc/niw002 . Мишель M , Флеминг SM , Лау H и др. Неофициальный интернет-опрос о текущем состоянии науки о сознании . Фронт Психол 2018 ; 9 :2134. Наккаш Л . Трудно, но так ценно определить жесткие критерии для эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 79 – 81 . Нортофф Г , Ламме В . Нейронные признаки и механизмы сознания: есть ли в поле зрения потенциальная конвергенция теорий сознания? Neurosci Biobehav Rev 2020 ; 118 : 568 – 87 . О’Донохью W , Бьюкенен JA . Слабые стороны сильного вывода . Поведение Филос 2001 ; 29 : 1 – 20 . Oberauer K , Левандовски S , Awh E и др. Эталоны для моделей кратковременной и оперативной памяти . Psychol Bull 2018 ; 144 :885. Odegaard B , Knight RT , Lau H . Должны ли несколько нулевых результатов опровергать префронтальные теории сознательного восприятия? J Neurosci 2017 ; 37 : 9593 – 602 . Оидзуми М , Альбантакис L , Тонони G . От феноменологии к механизмам сознания: интегрированная теория информации 3.0 . PLoS Comput Biol 2014 ; 10 :e1003588. Пинто Y , Штейн T . Сложная проблема делает простые проблемы сложными — ответ Деригу ​​ и др. . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 97 – 98 . Платт JR . Сильный вывод: некоторые систематические методы научного мышления могут привести к гораздо более быстрому прогрессу, чем другие . Наука 1964 ; 146 : 347 – 53 . Рахнев D , Balsdon T , Чарльз L и др. ( 2021 ) Согласованные цели в области визуального метапознания . PsyArXiv 10.31234/osf.io/z8v5x. Рирдон S . Конкурирующие теории сражаются за источник сознания мозга . АААС 2019 ; 366 :293. Розенталь Немецкая марка . Сознание и Разум . Нью-Йорк: Oxford University Press , 2005 . Тонони Г . Сознание как интегрированная информация: предварительный манифест . Биол Бык 2008 ; 215 : 216 – 42 . Ван Гулик Р . Сознание. В: Zalta EN (ред.), Стэнфордская философская энциклопедия . Лаборатория метафизических исследований Стэнфордского университета , 2018 . Вандирендонк А 902:30 . Тесты оперативной памяти — упущенная возможность: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 963 – 71 . Примечания автора † Саймон Хвиид Дель Пин, http://orcid.org/0000-0001-7512-3740 ‡ Мортен Овергаард, http://orcid.org/0001-21002 -5355 § Zuzanna Skóra, http://orcid.org/0000-0001-6018-8031 © Авторы, 2021 г. Опубликовано Oxford University Press. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution License (http://creativecommons. org/licenses/by/4.0/), которая разрешает неограниченное повторное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинальная работа правильно цитируется. Сравнение теорий сознания: почему это важно и как это сделать | Неврология сознания Abstract Теоретический ландшафт научных исследований сознания процветал. Сегодня иногда доступны даже несколько версий одной и той же теории. Чтобы продвинуться в этой области, эти теории следует сравнивать напрямую, чтобы определить, какие из них лучше предсказывают и объясняют эмпирические данные. Систематические исследования такого рода наблюдаются во многих областях когнитивной психологии и неврологии, например. в рабочей памяти. Тем не менее, изучив публикации по исследованиям сознания, мы обнаружили, что большинство из них сосредоточено на одной теории. Когда случались «сравнения», они часто были словесными и несистематическими. Этот факт сам по себе может быть одной из причин отсутствия конвергенции между теориями в исследованиях сознания. В этой статье мы сосредоточимся на том, как сравнивать теории сознания, чтобы гарантировать, что сравнения имеют смысл, т.е. являются ли их прогнозы параллельными или контрастными. Мы оцениваем, как обычно сравниваются теории в исследованиях сознания и смежных дисциплинах когнитивной психологии и неврологии, и приводим пример нашего подхода. Затем мы исследуем различные причины, по которым прямые сравнения между теориями встречаются редко. Одним из возможных объяснений является уникальная природа феномена сознания. Мы заключаем, что поле должно охватывать эту уникальность, и излагаем особенности, которые должна учитывать теория сознания. Основные моменты Теории сознания сильно различаются и разрабатываются изолированно. Теории следует тщательно сравнивать. Мы определяем способ, которым можно оценивать теории и экспериментально проверять их предсказания. Еще один способ сблизить теории — обсудить, какие аспекты они должны учитывать. Эти подходы принесли пользу другим областям и могут принести пользу нашей области, несмотря на ее уникальную тему. Введение За последние десятилетия область научных исследований сознания значительно расширилась. По этой теме регулярно проводились международные конференции, и было опубликовано больше эмпирических результатов и теоретических работ, чем когда-либо прежде. Известные современные научные теории сознания включают теории сознания высшего порядка (Rosenthal 2005; Brown et al. 2019), Global Neuronal Workspace (GNW) (Dehaene and Changeux 2011), Интегрированная теория информации (IIT) (Oizumi и др. 2014) и Рекуррентная обработка (RP) теория (Lamme and Roelfsema 2000). Как признак множества теорий в этой области, несколько вышеупомянутых теорий существуют в нескольких версиях. Примером этого является IIT, который, как и программное обеспечение, называется « IIT 3. 0 » в его самой последней формулировке. Каждая упомянутая здесь теория в какой-то степени подкреплена эмпирическими данными, направленными на подтверждение ее утверждений. Глядя на впечатляющее количество публикаций, основанных на этом подходе, кажется, что исследования сознания процветают. Однако некоторые критики утверждают (см., например, Irvine 2014), что текущее состояние исследований сознания неудовлетворительно. Ирвин отмечает, что, несмотря на то, что исследователи сознания используют научные методы, эти методы «(…) вместо того, чтобы предоставлять независимые эмпирические данные и структурировать прогрессивные исследовательские программы (…) часто используются постфактум для поддержки дотеоретических предположений. , и поэтому вносят свой вклад в дебаты только поверхностным образом» (Ирвин 2014, 105). Принимая во внимание критику Ирвина, можно задаться вопросом, действительно ли множество теорий и результатов полезно, если целью является более точное с научной точки зрения описание сознания. В отношении этого вопроса Doerig et al. (2020) предполагают, что изобилие теорий просто отражает отсутствие строгости в том, как мы соотносим теории с эмпирическими результатами. Чтобы разграничить науку, Лакатос (1976) отметил, что исследовательская программа может стать лженаукой, если она не предсказывает ничего нового или делает предсказания, которые никогда не сбываются. Является ли это риском для исследований сознания, и если да, то как мы можем его уменьшить? Чтобы устранить эти описанные недостатки, мы предлагаем в этой статье ряд шагов, которые сегодня могут быть предприняты отдельными исследователями. В будущем они потенциально могут найти более широкое применение в этой области. Шаги включают формулирование прогнозов и сосредоточение внимания на более чем одной теории. Чтобы создать обзор, мы сначала определим подход к формальному сравнению нескольких теорий. Для сравнения теорий мы обсудим некоторые рекомендации, которые мы считаем полезными. Затем мы изучаем, сравнивают ли и каким образом текущие исследовательские работы теории в области сознания, и определяем, можем ли мы что-нибудь узнать из подхода, который в настоящее время используется в исследованиях рабочей памяти (РП), что является еще одной областью когнитивной психологии. Наконец, мы рассматриваем, если WM и исследования сознания имеют достаточно сходства, чтобы некоторые решения можно было применить в нашей области. Сравнение нескольких теорий Риск, связанный с тем, что исследователи сосредоточиваются только на одной теории, был описан Чемберлином (1897) более века назад: в этот момент возникает привязанность к [своему] умственному ребенку, и по мере того, как объяснение перерастает в определенную теорию, [свое] родительское чувство сгущается вокруг [] потомства, и оно становится все более и более дорогим […] Невольно также возникает насущная теории, чтобы привести ее в соответствие с фактами, и прессование фактов, чтобы привести их в соответствие с теорией». (840) Действительно может быть разумно явно модифицировать теории, чтобы они соответствовали новым наблюдениям. Тем не менее, мы полагаем, что оценка Чемберлина аналогична ранее упомянутым опасениям Ирвина: теория, однажды измененная апостериорным образом, рискует ввести в заблуждение, заявляя, что она всегда предсказывала имеющиеся наблюдения или что наблюдения, по крайней мере, не представляют никакой угрозы. к теории. Чемберлен (1897) считал, что противоядием от привязанности к одной теории является создание множественных гипотез. Однако он отметил, что существуют затраты, связанные с их формулированием и развлечением. Придуманный формальный подход сильный вывод (СИ) был позже предложен Джоном Платтом (1964). SI можно рассматривать как первое приближение метода, который направлен на операционализацию теории, ее проверку и сравнение с альтернативными точками зрения. Программа состоит из четырех шагов, которые были слегка изменены Алджером (2019): Придумайте несколько альтернативных гипотез для объяснения изучаемого вами явления. Разработайте важные эксперименты, чтобы исключить одну или несколько альтернатив. Проведите эксперименты и интерпретируйте данные. Повторите процедуру для разработки подгипотез и последовательных гипотез для уточнения результатов с дальнейшим тестированием (46). Платт считал этот метод наиболее эффективным способом достижения научного прогресса. Чтобы проиллюстрировать это утверждение, он цитирует выступление Лео Сциларда (центральное место как в Манхэттенском проекте, так и в клонировании первой человеческой клетки) на конференции о том, как синтезируются белки: ‘Если проводить глупые эксперименты и заканчивать по одному в год, это может занять 50 лет. Но если вы ненадолго прекратите проводить эксперименты и подумаете, как можно синтезировать белки, то окажется, что существует всего около 5 различных способов, а не 50! И потребуется всего несколько экспериментов, чтобы различить их (Szilard 1958, цит. по Platt 1964, 348)». Таким образом, SI считался экономичным подходом к формулированию теоретической позиции и оттачиванию экспериментальных планов исследователей. Платт даже утверждал, что области, которые часто используют SI, такие как молекулярная биология и физика высоких энергий, развиваются быстрее, чем области, которые редко используют эту программу. Платт упоминает молекулярно-биологическое исследование Фрэнсиса Крика [который стал пионером в изучении нейронных коррелятов сознания (NCC)] как пример хорошо выполненного, основанного на логике подхода. Крик следовал логическим рассуждениям, в которых он систематически разрабатывал важные тесты, чтобы шаг за шагом исключать альтернативы (Platt 19).64). Хотя Платт никогда не использует эти термины, он, похоже, предпочитает основанные на теории исследовательские подходы, а не основанные на данных исследовательские подходы. По его мнению, уравнения полезны для формальных определений. Тем не менее, он настаивал на том, что логика должна стоять на первом месте: самые надежные теории могут быть объяснены в терминах логики и только затем формализованы математически. Однако Платт признает, что эмпирическая работа чаще состоит из сбора данных, которые затем анализируются и связываются с теориями. Возможно, этот подход еще более распространен сегодня с большими данными и аналогичными методами, основанными на данных. Хотя такие подходы имеют свои достоинства, он обычно видит в них замену причинности корреляцией. По мнению Платта, подходы, основанные на данных, также рискуют превратить исследователя из критического мыслителя в человека, который просто собирает данные. Критика строгого вывода С тех пор система SI подвергается критике. Некоторые ставят под сомнение историческую правдивость утверждений Платта, указывая на то, что даже великие ученые, такие как Ньютон, также проводили более исследовательские исследования (О’Донохью и Бьюкенен, 2001). Таким образом, этапы исследования могут быть более актуальными, чем первоначально признавал Платт. Фактически, были попытки расширить SI с помощью Strong Inference Plus (Jewett 2005), который добавляет дополнительные этапы: этап исследования, на котором генерируются гипотезы, и этап пилотного исследования статистической мощности. Другая критика указывает на тезис Дюгема-Куайна , в котором утверждается, что все фальсификации обязательно двусмысленны и основаны на исходных предположениях (O’Donohue and Buchanan 2001). Представьте себе такую ​​гипотезу: температура кипения воды составляет 100 градусов по Цельсию . Опровергнута ли гипотеза, если кто-то наблюдает за кипением воды при температуре 90 градусов по Цельсию? Большинство ответило бы «нет» и проверило бы дополнительные условия: на какой высоте над уровнем моря находился человек и насколько надежен его термометр? Еще более фундаментально, как термометры относятся к теплу? Согласно этой точке зрения, логически невозможно сформулировать решающий эксперимент, который напрямую фальсифицирует теорию. Несмотря на свою актуальность, эти критические замечания кажутся смягченными, если рассматривать SI как важный, но не единственный инструмент. Чемберлин (1897) заметил более века назад, что было бы опрометчиво предполагать, что какой-то один метод является методом в науке. Учитывая сильные и слабые стороны SI, мы предлагаем двигаться вперед, формулируя несколько конкурирующих гипотез, основанных на противоположных теориях. Цель такого усилия не должна состоять в том, чтобы отвергать теории, которые не получают никакой поддержки; цель состоит в том, чтобы внести ясность в эту область, выделив теории, которые делают правильные прогнозы, и, возможно, предлагают области улучшения для тех, которые этого не делают. В некотором смысле это стремление может принести пользу, аналогичную 9.0033 враждебное сотрудничество , в котором два или более исследователя с противоположными теоретическими взглядами соглашаются в экспериментальной парадигме, которая может удовлетворительно различать их предсказания. Враждебное сотрудничество, имеющее сходство с SI, недавно было завершено в области WM (Cowan et al. 2020). В этой статье участники этого сотрудничества описывают преимущества и недостатки этого метода. Хотя это сотрудничество не привело к тому, что кто-либо из старших исследователей отказался от своих любимых теоретических взглядов, оно, по их мнению, заметно повысило точность и ясность их теорий (Cowan 9).0033 и др. 2020). Изложив общую основу для сравнения теорий, в следующих разделах мы исследуем, использовался ли подход СИ в исследованиях сознания и как обычно проводились сравнения теорий в полевых условиях. Сравнения в исследованиях сознания — общая картина Чтобы проиллюстрировать, как часто SI или аналогичные формальные сравнения множественных гипотез выполняются в исследованиях сознания, мы провели поиск статей, в которых, возможно, упоминаются две теории сознания, которые в настоящее время наиболее распространены: IIT и GNW. (Мишель и др. 2018). Мы выбрали GNW и IIT, поскольку они схожи по объему и влиянию, хотя и различаются по многим параметрам. GNW был разработан путем обогащения когнитивной теории [теория Global Workspace (GW)—Baars and Franklin 2003] нейровычислительными моделями. Эти модели приводят к эмпирически проверяемым предсказаниям (Dehaene et al. 2011). С другой стороны, ИИТ разрабатывался на основе феноменологических аксиом. Утверждается, что эти аксиомы ведут к выводам о физических свойствах сознания и проверяемым предсказаниям (Tononi 2008). Несмотря на их различные теоретические предположения, отправные точки (феноменологические аксиомы и нейровычислительные модели), постулированные NCC или уровни формализации, может оказаться, что эти теории дополняют, а не конкурируют друг с другом [как упоминается в Northoff and Lamme (2020) что мы опишем более подробно позже]. Особенно, если дать возможность напрямую сравнить их на эмпирических основаниях. Например, увеличение сложности должно хотя бы в какой-то степени следовать за активацией GW. Таким образом, можно ожидать, что несколько статей будут направлены на сравнение двух теорий. Это заставило нас задаться вопросом, как часто в статьях упоминаются обе теории, а не одна из них. За последнее десятилетие наблюдается впечатляющий рост научных публикаций, в которых упоминается одна из теорий, но менее 7% публикаций упоминают обе (рис. 1). Только в 2020 году этот показатель был чуть выше 7%. Обратите внимание, что этот обзор не исключает статей, в которых ИИТ или ВНВ сравнивались с еще одной теорией. Он также не принимает во внимание, предлагает ли статья сравнение эмпирических теорий, просто упоминает обе теории в контексте интерпретации данных или обсуждает их предположения только на теоретическом уровне. Тем не менее поразительна низкая пропорция, поскольку она включает только упоминания этих двух теорий. Поэтому количество формальных сравнений обязательно будет существенно меньше. Мы изучили 10% лучших статей, которые считаются наиболее «актуальными» в соответствии с рейтингом Google Scholar, который включал обе теории. Мы обнаружили, что большинство из них не сравнивали эти теории, используя несколько гипотез. Когда происходили «сравнения», они часто были словесными, несистематическими и апостериорными, а не основывались на явных, проверяемых гипотезах, как рекомендует SI. Недавняя статья Дерига и др. (2020, 2) пришел к аналогичному выводу: « В настоящее время существует очень мало взаимных сравнений между ToC [Теориями сознания]. Вместо этого авторы строят свои собственные ToC, в значительной степени игнорируя чужие. К сожалению, это соответствует характеристике Ирвина поля, упомянутой во введении. Тем не менее, помимо критериев, использованных для исследования, мы обнаружили несколько положительных примеров, когда теории сознания сравнивались более строго. Рис. 1. Открыть в новой вкладкеСкачать слайд Совокупные публикации с 2010 по 2020 год, соответствующие одному или обоим запросам «GNW» и «IIT». Всего было возвращено 1369 и 2210 публикаций для GNW и IIT соответственно. По обоим запросам была возвращена 251 публикация. На графике статьи, содержащие оба запроса, были удалены из результатов GNW и IIT, поэтому они указывают только статьи, в которых не упоминалась другая теория. Мы провели поиск в Google Scholar 3 января 2021 г. Сравнение в исследованиях сознания — примеры В этой области уже есть работы, целью которых является сравнение теорий сознания. Опишем их лишь кратко, сосредоточив внимание на их общем подходе к сравнению теорий. Первые два примера представляют сравнения, основанные на существующих данных. Напротив, последние примеры показывают систематические сравнения, некоторые из которых делают прогнозы на основе новых данных. Boly и др. (2017) и Odegaard et al. (2017) рассмотрели аналогичный набор данных, касающихся положения нейронного коррелята сознания. Они пришли к противоположным выводам и тем самым проиллюстрировали серьезную проблему подходов, основанных на данных. Формальное сравнение предсказаний любой точки зрения перед исследованием данных могло бы смягчить этот результат. Флеминг и Доу (2017) провели такое формальное сравнение. Они математически определили три модели, основанные на конкурирующих теоретических точках зрения. Затем они сделали несколько прогнозов на основе своей предпочтительной модели, которые подтвердили ранее опубликованными данными. Преимущество такого подхода заключается в том, что всякий раз, когда модели расходились во мнениях относительно эмпирических результатов, была возможность узнать что-то новое, а не подтверждать или отвергать одно предсказание. Однако знание результатов заранее могло повлиять на формулировку их предпочтительной теории. Вышеупомянутый недостаток был устранен Maniscalco and Lau (2016), которые сначала сформулировали математические модели на основе трех теоретических взглядов, а затем собрали экспериментальные данные. Используя статистические тесты для сравнения данных с моделями, они обратили внимание на важный момент: многие модели, вероятно, работали бы лучше, чем нулевая модель, если бы их тестировали по отдельности. Тестирование моделей в сравнении с каждой из них соответствует духу SI, но при этом все еще зависит от данных. Точно так же King et al. (2016) попытались математически сформулировать теории сознания и систематически сравнить их предсказания. Интересно, что этот метод, по-видимому, следует схеме SI, хотя они никогда не называют его по имени. Наконец, мы рассматриваем подход Нортоффа и Ламме (2020), близкий к первым шагам как SI, так и подхода, который мы представляем в этой статье. Систематически просматривая и сравнивая избранные теории в этой области, они исследовали, являются ли некоторые теории дополнительными, а не конкурирующими. Они рассмотрели ряд аспектов, таких как основные сферы интересов, типичные меры и предлагаемые НКС. В этом сравнении они обнаружили, что некоторые теории могут быть совместимы, поскольку они касаются разных аспектов сознания (например, состояния, а не содержания, связанных со стимулами или нет). Мы рассматриваем эту статью и сам подход как прочную основу для предложения эмпирических предсказаний и разработки экспериментов, которые могли бы предоставить доказательства в пользу или против избранных теорий. На основании приведенных выше примеров мы видим, что предпринимаются попытки более формальных сравнений теорий в области сознания, будь то сознание в широком смысле (King et al. 2016; Boly et al. 2017; Odegaard et al. 2017) или более узко (Maniscalco and Lau 2016; Fleming and Daw 2017). Совсем недавно исследователи представили гораздо более общие сравнения, состоящие из сравнений теорий множественного сознания (Northoff and Lamme, 2020) или предлагающие общие основания для сравнения интересующих теорий (Doerig 9).0033 и др. 2020). Мы изложим подход, который мы использовали в следующих разделах при сравнении теорий в соответствии с SI. То есть сравнение вербальных теорий, которые полагаются на выполнение решающего теста, позволяющего различать противоположные прогнозы. Логика и результаты нашего сравнения теорий В недавно опубликованной статье (Del Pin et al. 2020) мы проверили две гипотезы, основанные на гипотезе частичного осознания (PAH) (Kouider et al. 2010) и РП. Вкратце, PAH утверждает, что участники переживают сложные сцены фрагментарно, часто незаметно, поскольку подсказки могут позволить участникам реконструировать сцены. В частности, PAH расширяет GWT для учета поэтапной (феноменальной) доступности. Основываясь на PAH, мы предполагаем, что представление сигнала, не содержащего такого же количества деталей, снизит производительность. Например, если частью сцены была красная машина, но воспринимался только проблеск цвета, точность распознавания была бы другой, если бы репликой было исходное изображение, чем если бы это было слово «автомобиль». RP, однако, утверждает, что сложные сцены воспринимаются целостно. Если это так, то тип реплики не должен иметь значения, и в нашем примере достаточно слова «автомобиль». В двух экспериментах мы сравнили влияние слов и изображений как сигналов в парадигме отчета о частичном изменении; мы обнаружили, что тип сигнала не влияет на точность. Таким образом, у нас было две альтернативные гипотезы: ПАУ—Точность в условии метки изображения > точность условия метки слова. RP — Точность условия метки изображения = точность условия метки слова. Мы могли бы сформулировать экспериментальную логику в качестве аргумента modus tollens: Если участники реконструируют объекты по сигналам, то слова (которые позволяют меньше реконструировать) приведут к худшим объективным результатам. Мы заметили, что слова и изображения имеют одинаковые объективные показатели точности. Поэтому участники не реконструируют объекты по репликам. Можно принять эту логику, не принимая посылок. Во-первых, мы никогда не демонстрировали, что слова позволяют меньше реконструировать, чем изображения. Во-вторых, мы собрали умеренные байесовские доказательства того, что уровень точности слов и изображений одинаков. Возможно, однако, что реконструкция редуцируется словесными репликами, но наша парадигма была слишком грубой, чтобы ее выявить. В-третьих, даже несмотря на то, что мы воспроизвели наши результаты, в нашей лаборатории может быть что-то особенное, что не поддается обобщению. В соответствии с Тезис Дюгема-Куайна, Таким образом, можно утверждать, что наш эксперимент окончательно не фальсифицировал никакую теорию. Тем не менее, наши результаты укрепили теорию RP и выявили проблемы, которые необходимо решить PAH. В следующих абзацах мы покажем, что наше исследование обеспечивает основу для формулирования обобщаемых руководящих принципов для сравнения теорий. Анатомия нашего теоретического сравнения Задавать хорошие вопросы признано в SI, но этот подход не дает явных указаний. Таким образом, может быть полезно конкретизировать, как мы пришли к противоположным гипотезам. Мы начали с того, что сосредоточились на фундаментальных вопросах, на которые могут ответить обе теории. Наша цель состояла в том, чтобы найти точки соприкосновения и определить, можем ли мы в рамках этой основы сформулировать расходящиеся прогнозы. Мы создали Таблицу 1 на основе нашего анализа двух теорий. Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin et al. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т.е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Позиции      Богатство  Редкий. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных данных Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира Иерархическая организация Иерархия уровней репрезентации Один уровень сознательного представления, но разные стадии, ведущие к отчетливости Связывание Центральное место в теории Сознание не обязательно для связывания визуальных признаков Neural mechanism  Broadcasting information to the frontoparietal network  (Widespread) RP  Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Основа для позиций   Типы парадигмы Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, напр. (изменено) Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, предъявляемые при пороговом и контрастном анализе, т. е. Sperling task and partial change report paradigm  Behaviour  Objective accuracy  Objective accuracy  Visual masking  Often employed  Thought to disturb unreported weak experiences  Открыть в новой вкладке Таблица 1. Сходства и различия между двумя классами теорий сознания по сравнению с Del Pin и др. (2020). Между тем, к чему обращаются PAH и теория RP, есть значительные совпадения. Мы также обнаружили совпадение парадигм, используемых в исследованиях, поддерживающих оба подхода, что упрощает формулирование расходящихся прогнозов . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т.е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальная маскировка часто используется . Предполагалось, что для нарушения не сообщается о слабом опыте . . Приоритетные теории сознания . Внешние теории сознания . Theory  PAH  RP theory  Scope  The content of consciousness  The content of consciousness    The richness of experience  The richness of experience  Positions    Богатство  Разреженность. Опыт может КАЗАТЬСЯ богатым, но многое построено из априорных знаний  Опыт ЕСТЬ богатый, наполненный информацией из внешнего мира  Hierarchy arrangement  Hierarchy of representational levels  One level of conscious representation, but different stages leading to reportability  Binding  Central for the theory  Consciousness is not necessary for visual feature binding  Нейронный механизм Передача информации в лобно-теменную сеть (широкий) RP Temporal dimension  Late (P3b)  Early (VAN)  Attention  Important  Unnecessary  Basis for positions      Paradigm types  Stimuli presented at threshold и контрастный анализ, т. е. (модифицировано) Задание Сперлинга и парадигма отчета о частичном изменении Стимулы, представленные при пороговом и контрастном анализе, например. Задача Сперлинга и парадигма отчета о частичных изменениях Поведение Целевая точность Целевая точность Визуальное маскирование часто используется , чтобы нарушить не было известно. Открыть в новой вкладке После создания обзора двух теорий мы прошли ряд шагов, которые можно обобщить. Эти шаги могут позволить другим выбрать теории и сформулировать противоположные гипотезы: Шаг 1. Определение области применения теории При проведении теоретических сравнений следует выбирать теории, которые решают одну и ту же исследовательскую проблему. Например, трудно провести осмысленное сравнение двух теорий, если одна обращается к содержанию сознания, а другая относится к состояниям. В нашем подходе мы сравнили две теории, которые обращаются к содержанию сознания и рассматривают механизм, стоящий за богатством опыта. Шаг 2. Проверить, не противоречат ли предположения теорий Теории, рассматривающие одну и ту же исследовательскую проблему, могут исходить из противоречивых предположений, что может сделать сравнение в некоторой степени бесполезным. Например, предположим, что вы хотите сравнить ИИТ с другой теорией. В этом случае оба должны согласиться или, по крайней мере, быть в состоянии принять аксиомы ИИТ, относящиеся к сравнению. Если бы другая теория утверждала, что сознание не является единым, что прямо противоречит одной из аксиом ИИТ, то сравнение было бы спорным. Поэтому подумайте, могут ли противоречивые предположения повлиять на интерпретацию одних и тех же эмпирических данных. Шаг 3. Определите существенную позицию, по которой теории расходятся. Если вы хотите противопоставить две теории друг другу, должен быть пункт разногласий. Это кажется решающим для того, чтобы предложить парадигму, которая позволила бы нам распутать сравниваемые теории. В нашем случае RP предполагает, что опыт богат и наполнен информацией из внешнего мира. Напротив, PAH предполагает, что опыт кажется богатым, но многое построено на основе априорных (ожиданий). Этот шаг требует идентификации эффекта или характеристики, которая необходима для понимания сознания. Этой теме мы посвящаем следующий раздел, посвященный поиску критериев для теорий сознания. Шаг 4. Предложите операционализацию Сформулируйте операционализацию, которая может проверить основную позицию, то есть парадигму, позволяющую сравнивать модели. Если возможно, ищите совпадения или сходства между парадигмами, которые обычно используются для эмпирического подтверждения любой из теорий. В нашем случае и RP, и PAH использовали задачу отчета о частичных изменениях. Однако различные экспериментальные манипуляции в рамках одной и той же задачи поддерживали противоположные гипотезы. Шаг 5. Предложите критический тест для измерения противоположных гипотез Когда у вас есть общая парадигма, вам нужно определить критический тест для сравнения теорий. В нашем примере, если производительность в задаче отчета о частичном изменении основана на расширенных представлениях, тип представленного сигнала не должен иметь значения для производительности задачи. Таким образом, мы предполагаем, что если RP правильный, не должно иметь значения, чем мы подаем сигнал словом или изображением. Если выполнение задачи по отчету о частичном изменении основано на реконструкции внешнего мира, реплика-образ должна быть более эффективной, чем реплика-слово, в содействии реконструкции исходного образа. Шаг 6. Используйте результаты, чтобы сделать вывод, какая гипотеза получила поддержку Если критический тест хорошо разработан, результат позволяет нам судить о конкурирующих гипотезах. В нашем случае результаты не показывают разницы между типами сигналов. Таким образом, RP кажется более соответствующим результатам, чем PAH. Выполняя описанные выше шаги, помните о конкретных предположениях каждой теории, касающихся области вашего исследования. Если вы упустите важное допущение, ваши выводы могут быть отвергнуты с теоретической точки зрения. Образцовая статья (де Гардель и др. 2009) использовали маскирование в парадигме частичного отчета и интерпретировали результаты как свидетельство против RP. Однако, согласно RP, визуальная маскировка мешает незарегистрированным слабым переживаниям. Поэтому Block (2011) отклонил эту интерпретацию. Если де Гардель и др. . использовали парадигму, более похожую на первоначальную парадигму Сперлинга, что дало бы им более веские аргументы. В предыдущих разделах мы обсуждали, как выполнять осмысленные сравнения, но не затронули области, в которых такие сравнения могут быть наиболее важными. Указание этого поможет работе, необходимой для Шага 3: определение основных позиций. Прежде чем сравнивать теории, важно определить тему сравнения. Должен ли это быть специфическим эмпирическим эффектом, который должна объяснять теория сознания (Doerig и др. 2020) или более общий набор характеристик, которые мы связываем с сознанием? Области сравнения эмпирических теорий сознания В недавней статье Doerig et al. (2020) изложены четыре критерия, которым, по их мнению, должна соответствовать каждая теория сознания. В качестве примера они предлагают разворачивающийся аргумент . Теории, предполагающие, что для сознания необходимо определенное расположение нейронов, должны объяснить свои рассуждения. Например, это математический факт, что сети с прямой связью могут имитировать функцию ввода-вывода рекуррентных сетей (Doerig et al. 2020). Следовательно, любая теория, утверждающая, что повторяющиеся процессы необходимы для сознания, должна учитывать, почему это действительно так. В опубликованных ответах Doerig et al. (2020), диагноз авторов относительно множества теорий был общепризнан. Напротив, имело место несогласие с их критериями и предположениями. В частности, некоторые комментаторы указали, что Дериг и др. . сосредоточены только на функционалистском подходе к сознанию (Fahrenfort and van Gaal 2020) и что их критерии в целом не были атеоретическими (Naccache 2020). Учитывая недостатки Дерига и др. (2020), мы искали вдохновение в других областях когнитивной науки. Теоретическое разнообразие, наблюдаемое в исследованиях сознания, не является уникальным, и, поскольку Нортофф и Ламме (2020) были вдохновлены сравнением теорий в физике и биологии, мы считаем, что вдохновение можно найти в когнитивной науке. Например, некоторые из обсуждавшихся до сих пор вопросов были рассмотрены в недавней статье исследователей WM (Oberauer et al. 2018). В статье, написанной авторами нескольких часто противоречащих друг другу теорий, указывается на множество теорий и эмпирических результатов, касающихся WM. Далее они обсуждают, что каждая теория объясняет только подмножество эмпирических результатов, которые чаще всего наблюдаются в этой области: какие из результатов, которые объясняет каждая теория, часто кажутся произвольными. Чтобы уменьшить эту идиосинкразию, они опросили своих коллег о том, какие эмпирические эффекты наиболее актуальны для WM и наиболее надежно воспроизводятся в различных парадигмах. На основе этого они создали серию контрольных показателей, по которым в этой области было достигнуто широкое согласие (но см.: Logie 2018; Vandierendonck 2018). При подходе Oberauer et al . кажется разумным для WM, менее очевидно, может ли он также работать для сознания, особенно потому, что может оказаться невозможным определить сознание в чисто функциональных терминах, как в настоящее время характеризуется WM. Пинто и Штейн (2020, 2) пишут: «Наука о сознании сталкивается с уникальной проблемой. В отличие от почти всех других научных проблем, цель состоит не в том, чтобы объяснить определенную наблюдаемую функцию, а в том, чтобы объяснить феномен от первого лица». Возможно, согласование эталонных эмпирических данных затруднено из-за уникальности феномена сознания? Вместо того чтобы сосредотачиваться на конкретных эмпирических явлениях для сравнения теорий, мы можем перейти на более высокий уровень абстракции. Продолжая аналогию с полем ВМ, Oberauer et al. связанных бенчмарков с особенностями WM. Например, влияние размера набора на точность связано с основной функцией WM: способностью хранить ограниченные объемы информации для текущей обработки, которая определяется объемом памяти. Может быть, вместо того, чтобы находить эмпирические критерии, которые, по общему мнению, имеют решающее значение для определения сознания, мы могли бы начать с определения основных характеристик сознания. Чисто в качестве примера они могут включать (i) качественный характерный — «на что это похоже»; (ii) феноменальное структура — интенциональная и репрезентативная организация, единство; (iii) самость -перспектива организация — роль субъекта и (iv) динамика поток (на основе Van Gulick 2018). Предположим, мы могли бы решить, какие характеристики сознания являются ключевыми при описании этого феномена. В этом случае мы могли бы сблизить существующие теории. Выявление критериев (будь то эмпирические явления или определяющие черты), которые должна учитывать теория сознания, является хорошей подготовкой к сравнению теорий. Это может помочь сузить процесс, сосредоточив внимание на определяющих характеристиках (как мы сделали в таблице 1), а не на всех возможных предсказаниях, которые делают интересующие теории. Набор существенных положений, которые должна учитывать теория сознания, существенно поможет при сравнении теорий (см. Шаг 3 в описании нашего подхода). Кроме того, это помогло бы определить, есть ли в теории какие-либо «белые пятна» в отношении того, что считается определяющей чертой теории сознания. Например, одна теория может утверждать, что внимание необходимо для сознания. Напротив, другая теория может даже не использовать этот термин. Важно отметить, что решения по таким ключевым функциям должны приниматься сообществом, а не отдельными исследовательскими группами, поскольку последние могут рассматривать вещи через определенную теоретическую линзу. Например, можно утверждать, что пять аксиом ИИТ — это попытка сделать именно то, о чем мы просим. Но так как они подвергались критике, мы придумали несколько примеров, которые кажутся нам менее спорными. По этим причинам те немногие функции, которые мы предлагаем, следует рассматривать лишь как отправную точку для более широкого обсуждения. Такие обсуждения могут быть проведены в рамках отдельного мероприятия на конференции, специальной заявки на грант, посвященной теоретическому сравнению, семинара, анкеты или в рамках совместной работы над статьей, аналогичной статье, недавно написанной исследователями визуального метапознания (Рахнев 9).0033 и др. 2021). Дискуссия Область исследования сознания кажется процветающей с точки зрения количества публикаций и конференций. Однако часто имеются противоречивые теории, и они часто не связаны друг с другом. Правы ли критики (Irvine 2014; Doerig et al. 2020) в своем диагнозе, что исследователи часто находят доказательства, подтверждающие их теорию выбора, а не прогресс в этой области? В нашем кратком обзоре мы не нашли доказательств обратного. Для IIT и GWT, которые являются двумя наиболее широко поддерживаемыми теориями, 93% статей, опубликованных за последнее десятилетие, даже не упоминают противоположную теорию. Мы предложили способ решения этой разрозненности: использование нескольких гипотез, основанных на разных теориях. Основываясь на опыте другой области когнитивной науки, прямое сравнение конкурирующих взглядов может помочь прояснить теоретические взгляды и достичь консенсуса по некоторым вопросам. В области WM враждебное сотрудничество, по крайней мере, кажется, сближает конкурирующие теории (Cowan et al. 9).0034 2020). Это не панацея, но вполне может быть правильным направлением для поля сознания, особенно если вспомнить, что у нас с ВМ такая же проблема. Слишком много теорий, которые развиваются изолированно друг от друга. СИ может быть подходом для отдельных исследователей, чтобы сделать теории более тесно связанными друг с другом, особенно если используются шесть теоретических шагов, которые мы предлагаем. Шаги, вероятно, могут быть улучшены с дальнейшими итерациями. Тем не менее, они работали у нас и, учитывая их общий характер, вероятно, будут работать и в других случаях. Из предлагаемых нами шагов ключевое значение имеет перевод теорий на «тот же язык». Эмпирическая проверка гипотез могла бы быть дополнительно облегчена, если бы в разных теориях изначально использовалось больше сходных терминов. Однако для этого потребуются широкие дискуссии в области того, что должна объяснять теория сознания. В WM широкое представительство теоретиков стремилось установить, какие эмпирические результаты должна объяснять теория WM (Oberauer et al. 2018). Дискуссии в нашей области, возможно, должны носить еще более общий характер и в идеале происходить между исследователями с разными взглядами. Мы уже видели предложения нескольких авторов относительно важнейших критериев, которым должна соответствовать теория сознания (Doerig 9).0033 и др. 2020). Их попытки хвалили другие исследователи, которые, тем не менее, часто не соглашались с деталями (Fahrenfort and van Gaal 2020; Naccache 2020). Нам нужно стремиться к консенсусу по конкретным критериям или характеристикам, которые должна учитывать теория сознания, чтобы стимулировать прогресс в нашей области. Предположим, что теории могут сходиться в терминологии и согласовывать наиболее важные характеристики. В этом случае это может даже привести к меньшему количеству теорий в долгосрочной перспективе. Представьте, например, что представители Theory X согласны с тем, что определенная черта имеет значение для сознания. В таком случае им было бы трудно впоследствии объяснить критические наблюдения и сказать, что они все-таки не важны для сознания. Однако непосредственная цель сравнения теорий состоит в том, чтобы внести ясность, а не отвергнуть теории. Последнее вполне может оказаться невозможным в одном эксперименте в каком-либо окончательном смысле согласно тезису Дюгема-Куайна . Может быть много причин, по которым формальные сравнения сегодня редко встречаются в нашей области. Некоторые из них могут быть личными оговорками, такими как привязанность к одной теории, боязнь «высунуть шею» или тот факт, что на подготовительных этапах необходимо проделать дополнительную работу. С ростом популярности предварительной регистрации исследователи уже привыкли проводить больше времени на этом этапе. Как и в случае с предварительной регистрацией, мы считаем, что проблемы, связанные с процессом, часто перевешивают преимущества. Недавно мы стали свидетелями шагов к враждебному сотрудничеству в нашей области с громким проектом Templeton (Reardon 2019). Сообщается, что ведущие исследователи из IIT и GNW согласовали прогнозы, но, насколько нам известно, они еще не раскрыли детали своих прогнозов. Мы надеемся, что этот проект будет плодотворным, позволит согласовать терминологию и вдохновит других исследователей на сравнение теорий — даже исследователей, не занимающих высоких позиций в какой-либо теории. Стоит повторить, что мы не верим, что формальные сравнения и широкие обсуждения — единственные подходы, которые могут продвинуть нашу область. Поисковые исследования и построение отдельных теорий по-прежнему являются важными частями зрелой исследовательской области. Однако мы считаем, что формальные сравнения и широкие дискуссии следует использовать чаще, чем в настоящее время. Доступность данных Рисунок 1 основан на общедоступных данных Google Scholar. Мы также рады поделиться им по запросу. Финансирование Это исследование было поддержано Национальным научным центром Польши в рамках гранта Preludium, предоставленного SD (2017/25/N/HS6/01094). Работа М.В. и К.С. основан на работе COST Action CA18106 при поддержке COST (Европейское сотрудничество в области науки и технологий). Заявление о конфликте интересов Не объявлено. Каталожные номера Алжир BE . Защита научной гипотезы: от кризиса воспроизводимости к большим данным . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк : Oxford University Press , 2019 . Баарс BJ , Франклин S . Как взаимодействуют сознательный опыт и рабочая память . Trends Cogn Sci 2003 ; 7 : 166 – 72 . Блок N . Перцептивное сознание переполняет когнитивный доступ . Trends Cogn Sci 2011 ; 15 : 567 – 75 . Боли M , Massimini M , Tsuchiya N и др. Находятся ли нейронные корреляты сознания в передней или задней части коры головного мозга? Клинические и нейровизуализационные данные . J Neurosci 2017 ; 37 : 9603 – 13 . Коричневый R , Лау H , Леду JE . Понимание подхода высшего порядка к сознанию . Trends Cogn Sci 2019 ; 23 : 754 – 68 . Чемберлин ТК . Исследования для студентов: метод множественных рабочих гипотез . Дж Геол 1897 ; 5 : 837 – 48 . Cowan N , Belletier C , Doherty JM и др. Как меняются научные взгляды? Заметки о расширенном враждебном сотрудничестве . Perspect Psychol Sci 2020 ; 15 : 1011 – 25 . де Гардель В , Сакур J , Куидер S . Иллюзии восприятия в кратких визуальных представлениях . Сознание 2009 ; 18 : 569 – 77 . Dehaene S , Changeux J-P . Экспериментальные и теоретические подходы к сознательной обработке . Нейрон 2011 ; 70 : 200 – 27 . Dehaene S , Changeux J-P , Naccache Л . Глобальная нейронная модель рабочего пространства сознательного доступа: от нейронных архитектур до клинических приложений. В: Dehaene S. and Christen Y. (eds.), Характеристика сознания: от познания к клинике? Берлин Гейдельберг: Springer-Verlag, 2011 , 55 – 84 . Дел Пин SH , Скора Z , Сандберг К и др. Сравнение теорий сознания: положение объекта, а не модальность зонда, надежно влияет на опыт и точность в задачах распознавания объектов . Сознание 2020 ; 84 :102990. Doerig A , Schurger A , Herzog MH . Жесткие критерии эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 41 – 62 . Фаренфорт JJ , Ван Гал S . Критерии эмпирических теорий сознания должны фокусироваться на объяснительной силе механизмов, а не на функциональной эквивалентности . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 93 – 4 . Флеминг СМ , Доу НД . Самооценка принятия решений: общая байесовская основа для метакогнитивных вычислений . Psychol Rev 2017 ; 124 902:30:91. Ирвин Е . Что объяснять? Топой 2014 ; 36 : 95 – 106 . Джуэтт ДЛ . Что не так с отдельными гипотезами? Почему пришло время для сильного вывода ПЛЮС . Ученый 2005 ; 19 902:30:10. King J-R , Pescetelli N , Dehaene S . Мозговые механизмы, лежащие в основе кратковременного хранения видимой и невидимой сенсорной информации . Нейрон 2016 ; 92 : 1122 – 34 . Куидер С , де Гардель V , Sackur J и др. Насколько богато сознание? Гипотеза частичного осознания . Trends Cogn Sci 2010 ; 14 : 301 – 7 . Лакатос I . Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. В: Хардинг С.Г. (ред.), Можно ли опровергнуть теории? Дордрехт: Springer , 1976 , 205 – 09 05 Ламме VA , Roelfsema PR . Различные режимы видения, предлагаемые прямой и рекуррентной обработкой . Trends Neurosci 2000 ; 23 : 571 – 9 . Лоджи Правая сторона . Интеграция научных достижений и теории в рабочую память: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 959 – 62 . Манискалько Б , Лау Н . Архитектура обработки сигналов, лежащая в основе субъективных отчетов о сенсорном восприятии . Neurosci Conscious 2016 ; 2016 :niw002. doi: 10.1093/nc/niw002 . Мишель M , Флеминг SM , Лау H и др. Неофициальный интернет-опрос о текущем состоянии науки о сознании . Фронт Психол 2018 ; 9 :2134. Наккаш Л . Трудно, но так ценно определить жесткие критерии для эмпирических теорий сознания . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 79 – 81 . Нортофф Г , Ламме В . Нейронные признаки и механизмы сознания: есть ли в поле зрения потенциальная конвергенция теорий сознания? Neurosci Biobehav Rev 2020 ; 118 : 568 – 87 . О’Донохью W , Бьюкенен JA . Слабые стороны сильного вывода . Поведение Филос 2001 ; 29 : 1 – 20 . Oberauer K , Левандовски S , Awh E и др. Эталоны для моделей кратковременной и оперативной памяти . Psychol Bull 2018 ; 144 :885. Odegaard B , Knight RT , Lau H . Должны ли несколько нулевых результатов опровергать префронтальные теории сознательного восприятия? J Neurosci 2017 ; 37 : 9593 – 602 . Оидзуми М , Альбантакис L , Тонони G . От феноменологии к механизмам сознания: интегрированная теория информации 3.0 . PLoS Comput Biol 2014 ; 10 :e1003588. Пинто Y , Штейн T . Сложная проблема делает простые проблемы сложными — ответ Деригу ​​ и др. . Cogn Neurosci 2021 ; 12 : 97 – 98 . Платт JR . Сильный вывод: некоторые систематические методы научного мышления могут привести к гораздо более быстрому прогрессу, чем другие . Наука 1964 ; 146 : 347 – 53 . Рахнев D , Balsdon T , Чарльз L и др. ( 2021 ) Согласованные цели в области визуального метапознания . PsyArXiv 10.31234/osf.io/z8v5x. Рирдон S . Конкурирующие теории сражаются за источник сознания мозга . АААС 2019 ; 366 :293. Розенталь Немецкая марка . Сознание и Разум . Нью-Йорк: Oxford University Press , 2005 . Тонони Г . Сознание как интегрированная информация: предварительный манифест . Биол Бык 2008 ; 215 : 216 – 42 . Ван Гулик Р . Сознание. В: Zalta EN (ред.), Стэнфордская философская энциклопедия . Лаборатория метафизических исследований Стэнфордского университета , 2018 . Вандирендонк А 902:30 . Тесты оперативной памяти — упущенная возможность: комментарий к Oberauer et al . (2018) . Psychol Bull 2018 ; 144 : 963 – 71 . Примечания автора † Саймон Хвиид Дель Пин, http://orcid.org/0000-0001-7512-3740 ‡ Мортен Овергаард, http://orcid.org/0001-21002 -5355 § Zuzanna Skóra, http://orcid.org/0000-0001-6018-8031 © Авторы, 2021 г. Опубликовано Oxford University Press. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution License (http://creativecommons. org/licenses/by/4.0/), которая разрешает неограниченное повторное использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии, что оригинальная работа правильно цитируется. 4.1 Что такое сознание? — Психология 2e Цели обучения К концу этого раздела вы сможете: Понять, что подразумевается под сознанием Объясните, как циркадные ритмы участвуют в регуляции цикла сон-бодрствование и как циркадные циклы могут быть нарушены Обсудите концепцию дефицита сна Сознание описывает наше осознание внутренних и внешних раздражителей. Осознание внутренних раздражителей включает в себя чувство боли, голода, жажды, сонливости и осознание наших мыслей и эмоций. Осознание внешних раздражителей включает в себя такие переживания, как видение солнечного света, ощущение тепла в комнате и слышание голоса друга. Мы регулярно переживаем разные состояния сознания и разные уровни осознания. Мы могли бы даже описать сознание как континуум, который варьируется от полного осознания до глубокого сна. Сон — это состояние, характеризующееся относительно низким уровнем физической активности и пониженным сенсорным восприятием, которое отличается от периодов отдыха, возникающих во время бодрствования. Бодрствование характеризуется высоким уровнем сенсорного восприятия, мышления и поведения. Помимо бодрствования или сна, есть много других состояний сознания, которые люди испытывают. К ним относятся мечтательность, интоксикация и потеря сознания из-за анестезии. Мы также можем испытывать бессознательные состояния с помощью медикаментозной анестезии в медицинских целях. Часто мы не полностью осознаем, что нас окружает, даже когда мы полностью бодрствуем. Например, вы когда-нибудь мечтали по дороге домой с работы или учебы, не думая о самой поездке? Вы были способны выполнять все сложные задачи, связанные с управлением автомобилем, даже если не знали об этом. Многие из этих процессов, как и большая часть психологического поведения, уходят своими корнями в нашу биологию. Биологические ритмы Биологические ритмы – это внутренние ритмы биологической активности. Менструальный цикл женщины является примером биологического ритма — повторяющейся циклической модели телесных изменений. Один полный менструальный цикл длится около 28 дней — лунный месяц, — но многие биологические циклы намного короче. Например, температура тела циклически колеблется в течение 24 часов (рис. 4.2). Бдительность связана с более высокой температурой тела, а сонливость — с более низкой температурой тела. Рисунок 4.2 Эта диаграмма иллюстрирует циркадные изменения температуры тела в течение 28 часов в группе из восьми молодых людей. Температура тела повышается в течение всего дня бодрствования, достигая максимума во второй половине дня, и падает во время сна, при этом самая низкая точка приходится на ранние утренние часы. Этот образец колебания температуры, который повторяется каждый день, является одним из примеров циркадного ритма. Циркадный ритм — это биологический ритм, который длится около 24 часов. Наш цикл сна и бодрствования, который связан с естественным циклом света и темноты в окружающей среде, является, пожалуй, наиболее очевидным примером циркадного ритма, но у нас также есть ежедневные колебания частоты сердечных сокращений, артериального давления, сахара в крови и температуры тела. Некоторые циркадные ритмы играют роль в изменениях нашего состояния сознания. Если у нас есть биологические ритмы, то есть ли какие-то биологические часы? В головном мозге гипоталамус, расположенный над гипофизом, является главным центром гомеостаза. Гомеостаз — это тенденция поддерживать баланс или оптимальный уровень в биологической системе. Часовой механизм мозга расположен в области гипоталамуса, известной как супрахиазматическое ядро ​​(СХЯ). Аксоны светочувствительных нейронов сетчатки передают информацию в СХЯ в зависимости от количества присутствующего света, позволяя этим внутренним часам синхронизироваться с внешним миром (Klein, Moore, & Reppert, 19). 91; Welsh, Takahashi, & Kay, 2010) (рис. 4.3). Рисунок 4.3 Супрахиазматическое ядро ​​(СХЯ) служит часовым механизмом мозга. Часы настраиваются с помощью световой информации, полученной через проекции сетчатки. Проблемы с циркадными ритмами В целом и у большинства людей наши циркадные циклы совпадают с внешним миром. Например, большинство людей спят ночью и бодрствуют днем. Одним из важных регуляторов циклов сна и бодрствования является гормон мелатонин. Считается, что шишковидная железа, эндокринная структура, расположенная внутри мозга и вырабатывающая мелатонин, участвует в регуляции различных биологических ритмов и иммунной системы во время сна (Hardeland, Pandi-Perumal, & Cardinali, 2006). Высвобождение мелатонина стимулируется темнотой и подавляется светом. Существуют индивидуальные различия в отношении нашего цикла сна-бодрствования. Например, некоторые люди говорят, что они жаворонки, а другие считают себя ночными совами. Эти индивидуальные различия в циркадных паттернах активности известны как хронотип человека, и исследования показывают, что утренние жаворонки и ночные совы различаются в отношении регуляции сна (Taillard, Philip, Coste, Sagaspe, & Bioulac, 2003). Регулирование сна относится к контролю мозга за переключением между сном и бодрствованием, а также к координации этого цикла с внешним миром. Нарушения нормального сна Будь то жаворонок, сова или нечто среднее, бывают ситуации, когда циркадные часы человека выходят из синхронизма с внешней средой. Один из способов, которым это происходит, включает в себя путешествие через несколько часовых поясов. Когда мы делаем это, мы часто испытываем смену часовых поясов. Джетлаг — это набор симптомов, возникающих в результате несоответствия между нашими внутренними циркадными циклами и окружающей средой. Эти симптомы включают утомляемость, вялость, раздражительность и бессонницу (т. е. постоянные трудности с засыпанием или сном в течение как минимум трех ночей в неделю в течение месяца) (Roth, 2007). Люди, работающие посменно, также могут испытывать нарушения циркадных циклов. Вращающаяся сменная работа относится к графику работы, который меняется от раннего до позднего дня ежедневно или еженедельно. Например, человек может работать с 7:00 до 15:00. в понедельник с 3:00 до 11:00, во вторник с 11:00 до 19:00. в среду. В таких случаях расписание человека меняется так часто, что становится трудно поддерживать нормальный циркадный ритм. Это часто приводит к проблемам со сном и может привести к признакам депрессии и беспокойства. Такой график характерен для людей, работающих в сфере здравоохранения и сферы услуг, и связан с постоянным чувством усталости и волнения, что может сделать кого-то более склонным к ошибкам на работе (Gold et al., 19).92; Прессер, 1995). Сменная работа оказывает глубокое влияние на жизнь и опыт людей, занятых на такой работе, что ясно показано в историях, представленных в качественном исследовании, в котором изучался опыт медсестер среднего возраста, работавших посменно (West, Boughton & Бирнс, 2009). Несколько опрошенных медсестер отметили, что их график работы влияет на их отношения с семьей. Одна из медсестер сказала: . Если у вас был партнер, который работает на постоянной работе с 9 до 5 часов в офисе. . . возможность проводить с ними время, хорошо проводить время, когда вы не чувствуете себя абсолютно измотанным. . . это было бы одной из проблем, с которыми я столкнулся. (Уэст и др., 2009, стр. 114) Хотя нарушения циркадных ритмов могут иметь негативные последствия, мы можем кое-что сделать, чтобы настроить наши биологические часы на внешнюю среду. Некоторые из этих подходов, такие как использование яркого света, как показано на рис. 4.4, облегчают некоторые проблемы, с которыми сталкиваются люди, страдающие от смены часовых поясов или последствий сменной работы. Поскольку биологические часы управляются светом, воздействие яркого света во время рабочих смен и темноты во время отдыха может помочь в борьбе с бессонницей и симптомами тревоги и депрессии (Huang, Tsai, Chen, & Hsu, 2013). Рисунок 4.4 Подобные устройства предназначены для воздействия яркого света, чтобы помочь людям поддерживать регулярный циркадный цикл. Они могут быть полезны для людей, работающих в ночную смену, или для людей, подверженных сезонным колебаниям освещенности. Недостаток сна Когда людям трудно заснуть из-за работы или требований повседневной жизни, у них накапливается дефицит сна. Человек с дефицитом сна постоянно недосыпает. Последствия недостатка сна включают снижение уровня бдительности и умственной работоспособности. Интересно, что с появлением электрического света количество сна, которое люди получают, уменьшилось. Хотя мы, безусловно, приветствуем удобство освещения в темноте, мы также страдаем от последствий сокращения количества сна, потому что мы более активны в ночное время, чем наши предки. В результате многие из нас спят менее 7–8 часов в сутки и накапливают дефицит сна. Несмотря на огромные различия в потребностях во сне каждого конкретного человека, Национальный фонд сна (n. d.) ссылается на исследования, согласно которым новорожденным требуется больше всего сна (от 12 до 18 часов в сутки), и что это количество снижается до 7–9 часов.часов к тому времени, когда мы стали взрослыми. Если вы ложитесь вздремнуть и очень легко засыпаете, скорее всего, у вас дефицит сна. Учитывая, что студенты колледжей печально известны своим недостатком сна (Hicks, Fernandez, & Pellegrini, 2001; Hicks, Johnson, & Pellegrini, 1992; Miller, Shattuck, & Matsangas, 2010), скорее всего, вы и ваши одноклассники боретесь со сном. проблемы, связанные с долгами, на регулярной основе. В 2015 году Национальный фонд сна обновил часы продолжительности сна, чтобы лучше учесть индивидуальные различия. В таблице 4.1 показаны новые рекомендации, в которых описывается продолжительность сна, которая «рекомендуется», «может быть уместной» и «не рекомендуется». Потребность во сне в разном возрасте Возраст Рекомендуется Может подойти Не рекомендуется 0–3 месяца 14–17 часов 11–13 часов 18–19 часов Менее 11 часов Более 19 часов 4–11 месяцев 12–15 часов 10–11 часов 16–18 часов Менее 10 часов Более 18 часов 1–2 года 11–14 часов 9–10 часов 15–16 часов Менее 9 часов Более 16 часов 3–5 лет 10–13 часов 8–9 часов 14 часов Менее 8 часов Более 14 часов 6–13 лет 9–11 часов 7–8 часов 12 часов Менее 7 часов Более 12 часов 14–17 лет 8–10 часов 7 часов 11 часов Менее 7 часов Более 11 часов 18–25 лет 7–9 часов 6 часов 10–11 часов Менее 6 часов Более 11 часов 26–64 лет 7–9 часов 6 часов 10 часов Менее 6 часов Более 10 часов ≥65 лет 7–8 часов 5–6 часов 9 часов Менее 5 часов Более 9 часов Стол 4. 1 Недостаток сна и лишение сна имеют серьезные негативные психологические и физиологические последствия Рисунок 4.5. Как упоминалось ранее, недостаток сна может привести к снижению умственной активности и когнитивных функций. Кроме того, лишение сна часто приводит к симптомам, подобным депрессии. Эти эффекты могут возникать как функция накопленного дефицита сна или в ответ на более острые периоды недосыпания. Вас может удивить тот факт, что лишение сна связано с ожирением, повышенным кровяным давлением, повышенным уровнем гормонов стресса и снижением иммунитета (Banks & Dinges, 2007). Лишенный сна человек обычно засыпает быстрее, чем если бы он не был лишен сна. Некоторым людям, лишенным сна, трудно бодрствовать, когда они перестают двигаться (например, сидеть и смотреть телевизор или водить машину). Вот почему люди, страдающие от недосыпания, также могут подвергать себя и других риску, когда садятся за руль автомобиля или работают с опасными механизмами. Некоторые исследования показывают, что лишение сна влияет на когнитивные и двигательные функции так же сильно, если не больше, чем алкогольное опьянение (Williamson & Feyer, 2000). Исследования показывают, что наиболее серьезные последствия лишения сна возникают, когда человек бодрствует более 24 часов (Killgore & Weber, 2014; Killgore et al., 2007) или после повторяющихся ночей, когда он проводит в постели менее четырех часов (Wickens, Хатчинс, Лаук, Seebook, 2015). Например, раздражительность, отвлекаемость и нарушения когнитивных и моральных суждений могут возникать при менее чем четырех часах сна. Если кто-то бодрствует 48 часов подряд, у него могут начаться галлюцинации. Рисунок 4,5 Этот рисунок иллюстрирует некоторые негативные последствия лишения сна. Хотя когнитивный дефицит может быть наиболее очевидным, недостаток сна негативно влияет на многие системы организма. (кредит: модификация работы Микаэля Хэггстрема) Количество сна, которое мы получаем, зависит от продолжительности жизни. Когда мы очень молоды, мы спим до 16 часов в сутки. Когда мы становимся старше, мы спим меньше. На самом деле, метаанализ, представляющий собой исследование, объединяющее результаты многих связанных исследований, проведенных в течение последнего десятилетия, показывает, что к тому времени, когда нам исполняется 65 лет, мы в среднем спим менее 7 часов в день (Ohayon, Carskadon, Guilleminault, & Vitiello, 2004). Согласование современных теорий сознания ПредыдущийСледующий Журнальный клуб Себастьян Майе и Майкл Линн Журнал нейронаук 4 марта 2020 г., 40 (10) 1994–1996; DOI. неврология. Ряд сложных моделей и теорий пытались формализовать то, как мозг реализует сознание, используя идеи из философии, психологии, информатики и нейробиологии. К ним относятся две основные и, возможно, конкурирующие теории, теория интегрированной информации (IIT) и теория глобального нейронного рабочего пространства (GNW), которые различаются в основном уровнем концептуальной абстракции и анатомической специфичностью. IIT, впервые предложенный Тонони (2004), фокусируется на определении того, как должна выглядеть сознательная система с точки зрения обработки информации и архитектуры без учета конкретных областей мозга или временных профилей. Одно из предсказаний ИИТ состоит в том, что нейронные сети, поддерживающие сознание, должны быть сильно взаимосвязаны, эффективно интегрируя различные компоненты состояния в единый опыт. Важнейшим преимуществом IIT является то, что он обеспечивает математическую метрику несводимости (или интеграции), Φ, которую можно связать с уровнем сознания. Сторонники ИИТ указывают на его объяснительную силу: например, он может объяснить, почему кора способна производить сознательный опыт, а мозжечок — нет (Lemon and Edgley, 2010; Yu et al., 2015), хотя мозжечок обладает в четыре раза больше нейронов. Хотя ИИТ не получил однозначного подтверждения (возможно, из-за абстрактного характера описания сознания; обзор см. в Tononi et al. (2016)), он обеспечивает одно из наиболее подробных объяснений возникновения сознательного опыта у человека. сеть обработки информации. Теория GNW (Dehaene and Changeux, 2011), в отличие от IIT, была эмпирически получена из исследований ЭЭГ и изображений у людей и приматов. Эти исследования показали, что когда стимул предъявляется, но не воспринимается сознательно, активация может наблюдаться в основном в связанной первичной сенсорной коре. Однако когда стимул воспринимается сознательно, активация в первичных областях коры сопровождается отсроченным «нейронным воспламенением», при котором устойчивая волна активности распространяется по префронтальной и теменной ассоциативной коре. Согласно модели GNW, это позволяет транслировать соответствующую информацию через мозг в другие подсистемы для использования при принятии решений, составлении отчетов, консолидации памяти и других процессах. Таким образом, в то время как IIT фокусируется на абстрактной связности и структуре обработки информации, GNW предлагает конкретный пространственно-временной локус для сознательных процессов. К сожалению, хотя и IIT, и GNW получили экспериментальную поддержку, проверяемые предсказания обеих теорий редко сравниваются в одном и том же наборе данных. В недавнем выпуске The Journal of Neuroscience Noel et al. (2019) использовали ранее опубликованный экспериментальный набор данных для прямого сравнения IIT и GNW на уровне отдельных единиц. В экспериментах, опубликованных Ishizawa et al. (2016) (и позже повторно проанализированы Noel et al., 2019), обезьяны подвергались неаверсивным стимулам, в то время как массивы внеклеточных микроэлектродов регистрировали единичную активность в S1 (первичная соматосенсорная кора) и vPM (вентральная премоторная кора; участвует в мультисенсорной интеграции) . Стимулы состояли из слухового раздражителя, тактильного раздражителя или одновременных слуховых и тактильных раздражителей. Важно отметить, что часть пути выполнения задания обезьяны анестезировали пропофолом, что позволило провести сложное сравнение активности отдельных нейронов в разных состояниях сознания. Авторы использовали мультисенсорную природу стимулов для классификации нейронов на основе правил обработки информации, которые они могли связать с ключевыми математическими предсказаниями ИИТ. Нейроны были классифицированы как интегративные (ворота И, демонстрирующие мультисенсорный ответ, превышающий самый большой унисенсорный ответ) или конвергентные (ворота XOR, демонстрирующие мультисенсорный ответ, меньший или равный самому большому унисенсорному ответу). Согласно IIT, вентиль AND имеет значение Φ, которое более чем в три раза выше, чем у вентиля XOR (Φ = 0,78 против Φ = 0,25 соответственно). Ноэль и др. (2019) не обнаружил достаточно больших пулов интегративных и конвергентных нейронов в vPM, чтобы генерировать достаточную статистическую мощность, поэтому этот анализ был ограничен нейронами S1. Авторы пришли к выводу, что если интегративные нейроны лежат в основе сознательного восприятия, то их мультисенсорные представления должны более точно отслеживать состояние сознания, чем представления конвергентных нейронов. В отличие от этого, 69% конвергентных нейронов, но только 37,1% интегративных нейронов изменили свою классификацию мультисенсорных ответов после введения пропофола. Ноэль и др. (2019) дополнительно рассмотрели физиологические свойства отдельных нейронов, включая сложность Лемпеля-Зива (мера статистической сложности ответов, вызванных стимулом) и шумовые корреляции (количество общей изменчивости ответа между нейронами). Они обнаружили, что обе эти меры в меньшей степени коррелировали с состоянием сознания в интегративных нейронах, чем в конвергентных нейронах. Вместе эти результаты противоречат теории сознания IIT. Ноэль и др. (2019) также рассмотрели следующее предсказание GNW: сознательно воспринимаемые стимулы будут генерировать волну активации, которая одновременно распространяется по нескольким областям мозга (нейронное зажигание). Поддерживая GNW, авторы обнаружили большую совместную активацию S1 и vPM во время сознательного осознания (выше того, что можно было бы ожидать от повышенной активации каждой отдельной области). Основываясь на этих результатах, Noel et al. (2019) пришел к выводу, что данные поддерживают модель GNW над IIT на уровне отдельных нейронов. Следует ли рассматривать GNW и IIT как строго непересекающиеся гипотезы о том, как нейронные цепи реализуют сознание? Размещение результатов Noel et al. (2019) в более широком контексте, возможно, что эти две теории по своей сути не являются несовместимыми, и что GNW и IIT могут дать мощное, перекрывающееся объяснение сознательного опыта на уровне анатомии и структуры связи соответственно. Действительно, текущие данные, принятые за чистую монету, просто исключают анатомический локус (S1) и пространственный масштаб (отдельные нейроны), в которых может быть выражена ИИТ. Сторонники ИИТ могут указать, что «интегративные» нейроны в этом исследовании могут представлять собой локальные, но не абсолютные максимумы интегративной способности; реальный очаг сознания, таким образом, будет располагаться в области или в пространственно-временном зерне, здесь не зафиксированном. Таким образом, для тестирования модели IIT и определения субстрата сознания, предложенного Тонони (2004), вероятно, потребуются передовые методы, в том числе одновременная запись и манипулирование тысячами нейронов у животных, ведущих себя определенным образом (Jun et al., 2017; Marshel et al., 2019).). В будущем эти подходы потенциально могут помочь согласовать GNW и IIT, определив для каждого из них отдельные уровни абстракции. Одно предостережение этой примирительной точки зрения состоит в том, что она должна противоречить фактам, показывающим, что первичная сенсорная кора действительно может отражать сознательные процессы. Kulics (1982) записал у обезьяны S1 выполнение задания «годен/нет» и обнаружил, что поздний компонент (~50 мс) вызванного потенциала коррелирует с восприятием. Подобные отсроченные реакции, связанные с восприятием, наблюдались в первичной слуховой коре человека (Wiegand and Gutschalk, 2012) и зрительной коре (Maier et al., 2008). Интересно, что анатомические данные предполагают, что этот более поздний компонент, вероятно, является результатом синаптического входа в корковые слои I/II, предполагая, что он генерировался корково-кортикальными петлями, а не восходящей сенсорной стимуляцией (Cauller and Kulics, 19). 91). Было высказано предположение, что эти петли являются общей чертой сознательного восприятия (Meyer, 2011). Если S1 действительно поддерживает сознание, а Noel et al. (2019) не нашли поддержки ИИТ в этой области, можно утверждать, что это делает недействительным сам ИИТ. Однако выводы Noel et al. (2019) также совместимы с точкой зрения, согласно которой первичная сенсорная кора просто отслеживает сознательные переживания посредством отсроченных проекций обратной связи от корково-корковых петель, но не может фактически генерировать сознание. Это могло бы объяснить, почему анестезия не сильно влияет на отдельные интегративные нейроны. Работа Noel et al. (2019) также способствует важной дискуссии о пространственном масштабе, в котором происходят сознательные процессы. В более ранней работе сообщалось, что единичная активность в соматосенсорной коре обезьяны не коррелирует с отчетами о восприятии, предполагая, что сознание может присутствовать только в сетевых показаниях (de Lafuente and Romo, 2005). Дальнейшие доказательства были получены в работе на обезьяне V1 (Maier et al., 2008), показывающей, что пиковое поведение нейронов не отслеживало восприятие визуальных стимулов, в то время как ответы BOLD (зависящие от уровня оксигенации крови) и низкочастотные потенциалы локального поля отслеживали. Однако недавняя работа в медиальной лобной коре человека показала, что ответы отдельных клеток могут фактически коррелировать с сознательным сообщением о стимулах (Reber et al., 2017; Gelbard-Sagiv et al., 2018). Исследование Noel et al. (2019) помогает согласовать эти результаты, демонстрируя, что ответы одиночных нейронов гетерогенны и зависят от типа обработки информации: в то время как некоторые нейроны (конвергентные) в основном отслеживают состояние сознания, другие типы нейронов (интегративные), по-видимому, не изменяются в такой же степени. Однако это также демонстрирует сложность вывода сетевых свойств из смешанной активности отдельных единиц, подразумевая, что, возможно, прямое сравнение интегративных и конвергентных нейронов не является идеальным пространственным масштабом для тестирования структуры IIT. Необходима дальнейшая работа, чтобы определить архитектуру ввода-вывода таких нейронов, отслеживающих сознание, а также связать гетерогенную активность отдельных нейронов с более абстрактными показателями активности мозга, которые, как показано, отражают сознательные процессы. Соответствующие показатели могут включать критичность, которая количественно определяет степень, в которой система находится вблизи точки перегиба между стабильностью и беспорядком (Alonso et al., 2019).) и координация динамических сигналов, которая количественно определяет закономерности фазовых корреляций между областями мозга (Demertzi et al., 2019). Сознание остается одной из величайших неразгаданных тайн системной нейронауки. Работа Ноэля и др. (2019) обеспечивает точное прямое сравнение двух основных теорий сознания в одном и том же наборе данных с одним блоком, исключая пространственный масштаб и анатомическое расположение, с помощью которых формализм ИИТ потенциально мог бы объяснить сознание. Мы подозреваем, что эта захватывающая область будет продолжать работать над более детальным пониманием того, как структура связности мозга взаимодействует с паттернами пространственно-временной активности, чтобы генерировать человеческое сознание. Сноски Примечание редактора: Эти краткие обзоры недавних статей JNeurosci , написанные исключительно студентами или постдокторантами, обобщают важные выводы статьи и содержат дополнительную информацию и комментарии. Если авторы выделенной статьи написали ответ Клубу Журналистов, ответ можно найти в Клубе Журналов на сайте www.jneurosci.org. Дополнительную информацию о формате, процессе рецензирования и целях статей Journal Club см. на странице https://www.jneurosci.org/content/jneurosci-journal-club. Лаборатория доктора Жан-Клода Беика финансируется Канадским советом по естественным наукам и инженерным исследованиям, Канадскими институтами исследований в области здравоохранения, Канадским партнерством по восстановлению сердца и инсульта и Университетом Оттавы. Институт исследования мозга и разума. Мы благодарим доктора Жан-Клода Беика за создание обучающей среды, которая одновременно является питательной, увлекательной и образовательной. Мы также благодарим д-ра Леонарда Малера и д-ра Винсента Бержерона за полезные обсуждения и комментарии. Авторы заявляют об отсутствии конкурирующих финансовых интересов. Корреспонденцию следует направлять Себастьяну Майле по адресу smail031{at}uottawa.ca или Майклу Линну по адресу mlynn101{at}uottawa.ca Справочные номера ↵ Alonso LM, Solovey G, Yanagawa T, Proekt A, Cecchi GA, Magnasco MO (2019). глобальная мозговая активность. научный представитель 9:4927. doi:10.1038/s41598-019-41345-4 pmid:308 ↵ Cauller LJ, Kulics AT (1991) Нейронная основа поведенчески значимого компонента N1 соматосенсорно-вызванного потенциала в коре S1 бодрствующих обезьян: свидетельство того, что обратные кортикальные проекции сигнализируют о сознательном ощущении прикосновения. Exp Brain Res 84: 607–619. pmid:1864331 ↵ Dehaene S, Changeux JP (2011) Экспериментальные и теоретические подходы к сознательной обработке. Нейрон 70:200–227. doi:10.1016/j.neuron.2011.03.018 pmid:21521609 ↵ de Lafuente V, Romo R (2005) Нейрональные корреляты субъективного сенсорного опыта. Nat Neurosci 8:1698–1703. doi:10.1038/nn1587 pmid:16286929 ↵ Demertzi A, Tagliazucchi E, Dehaene S, Deco G, Barttfeld P, Raimondo F, Fern. HU, Schiff ND, Owen AM, Laureys S, Naccache L, Sitt JD (2019) Сознание человека поддерживается динамическими сложными паттернами мозга. Sci Adv 5:eaat7603. doi:10.1126/sciadv.aat7603 pmid:30775433 ↵ Gelbard-Sagiv H, Mudrik L, Hill MR, Koch C, Fried I (2018) Активность отдельных нейронов человека предшествует возникновению сознательного восприятия. Нац Коммуна 9:2057. doi:10.1038/s41467-018-03749-0 pmid:208 ↵ Исидзава Ю, Ahmed OJ, Patel Sr, Gale JT, Sierra-Mercado D, Brown EN, Eskandar EN (2016) Динамика Propof-Cornocort. J Neurosci 36:7718–7726. doi:10.1523/JNEUROSCI.4577-15.2016 pmid:27445148 ↵ Jun JJ, Steinmetz NA, Siegle JH, Denman DJ, Bauza M, Barbarits B, Lee AK, Anastassiou CA, Andrei A, Aydın Ç, Barbic M, Blanche TJ, Bonin V, Couto J, Дутта Б. , Гратий С.Л., Гутниски Д.А., Хойссер М., Карш Б., Ледохович П., и др. 982 (2017) Полностью интегрированные кремниевые зонды для записи нейронной активности с высокой плотностью. Природа 551:232–236. doi:10.1038/nature24636 pmid:2 27 ↵ Kulics AT (1982) Кортикальные нейронные корреляты обнаружения соматосенсорных стимулов у макак-резусов. Электроэнцефалогр Клин Нейрофизиол 53:78–93. doi:10.1016/0013-4694(82) -0 pmid:6173203 ↵ Lemon RN, Edgley SA (2010) Жизнь без мозжечка. Мозг 133:652–654. doi:10.1093/brain/awq030 pmid:20305277 ↵ Maier A, Wilke M, Aura C, Zhu C, Ye FQ, Leopold DA (2008). обезьяна. Nat Neurosci 11:1193–1200. doi:10.1038/nn.2173 pmid:18711393 ↵ Marshel JH, Kim YS, Machado TA, Quirin S, Benson B, Kadmon J, Raja C, Chibukhchyan A, Ramakrishnan C, Inoue M, Shane JC, McKnight DJ, Yoshizawa S, Kato HE, Ganguli S, Deisseroth K 0 динамика критического триггера коркового слоя. Наука 365:eaaw5202. doi:10.1126/science.aaw5202 pmid:31320556 ↵ Мейер К. (2011) Первичная сенсорная кора, нисходящие проекции и сознательный опыт. Prog Neurobiol 94:408–417. doi:10.1016/j.pneurobio.2011.05.010 pmid:21683755 ↵ Ноэль Дж. П., Исидзава Ю., Патель С.Р., Эскандар Э.Н., Wallace MT (2019) Использование мультисенсорных нейронов и цепей нечеловеческих приматов в оценке теории сознания. J Neurosci 39:7485–7500. doi:10.1523/JNEUROSCI.0934-19.2019 pmid:31358654 ↵ Reber TP, Faber J, Niediek J, Boström J, Elger CE, Mormann F (2017). Карр Биол 27:2991–2998.e2. doi:10.1016/j.cub.2017.08.025 pmid:281 ↵ Тонони Г. (2004) Теория интеграции информации о сознании. BMC Neurosci 5:42. doi:10.1186/1471-2202-5-42 pmid:15522121 ↵ Тонони Г., Боли М., Массимини М., Кох С (2016) Интегрированная теория информации: от сознания к его физическому субстрату. No related posts. Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сайт