Уйти в нирвану что значит: Как достичь нирваны: 10 советов по борьбе с хронической усталостью

что это такое и как ее могут достичь не буддисты?

Упоминание слова «нирвана» вызывает двоякое ощущение. С одной стороны понимаешь, что это нечто светлое, возвышенное. С другой – упоминание нирваны в связи с наркотиками и агрессией несколько портит впечатление. Как это центральное понятие буддизма перешло в обычную жизнь? Как объясняют нирвану Далай Лама XIV и современные психологи? Как достичь счастья без страданий не-буддисту? Обсуждаем в статье.

Что такое нирвана?

Нирвана — это сложный и неоднозначный ключевой термин буддийском мировоззрении, которым описывают главную цель на тропе буддийского пути. Это наиприятнейшее из возможных мест, которого  стремится достичь каждый буддист. Однозначного определения нирваны не давал даже сам Будда – он говорил, что в нирване отсутствует мыслительный поток, опасения, страхи, вообще все имеющее к миру явлений. Поэтому ее невозможно описать в понятиях нашей привычной реальности.

В Западном сознании понятие нирвана объясняется слишком упрощенно. Оно скорее напоминает собирательный образ эйфории, умиротворенности, наивысшего блаженства, непознанного чувства спокойствия и восторга. Достаточно примитивное понятие появилось в повседневном лексиконе во времена движения хиппи. Тогда состояние сладкого оцепенения и неописуемого удовольствия после приема психотропных препаратов называлось «впасть в нирвану». В зависимости от предпочтений и взглядов сегодня «впадают в нирвану» от чего угодно: при звуках любимой мелодии, после секса, от хороших напитков, от удачно проведенного дела.

Для современной психологии понятие нирваны остается неисследованным. Поскольку это состояние за пределами земной жизни, понаблюдать и описать его невозможно.

В буддизме нирвана всегда была уникальным понятием. Древнее санскритское слово состоит из двух частей: «нир»-«не» (отрицание), «вана»-«переход из жизни в жизнь». Соединение этих слов означает прерывание цикла непрерывных реинкарнаций, остановка вращения колеса Сансары. Колесо Сансары в буддизме – это мир привязанностей, заблуждений и сопутствующих им страданий. То есть нирвана и Сансара – это два противоположных понятия.

Пройти тест на тип личности

Религиозно-философские источники говорят о двух главных видах нирваны:

• С остатками: пока физическое тело и ум еще существуют.
• Без остатков: после смерти и уничтожения физического тела.

Дополнения понятия нирваны в разных школах буддизма.

Разные школы буддизма по-своему трактуют точное значение нирваны и степени ее достижения. Вот как дополняется понятие в разных буддийских воззрениях:

• Нирвана находится вне всяких доступных для воображения сфер – это абсолютный предел.
• Переход в абсолют возможен при помощи бога и йоги (медитационного транса).
• Сознание угасает в нирване совершенно так, как угасает огонь.

В отрывках буддийских текстов эпитетами нирваны называют: «место бессмертия», «уничтожение» (перерождения), «реальность» (отдельный элемент, тождественный бытию). То есть в разных буддийских школах нет согласия относительно определения нирваны. Более того, они расходятся в других базовых понятиях: реальна нирвана или нереальна, есть Будда после нирваны или нет. Но все школы сходятся в одном – сон никакого отношения к нирване не имеет.

Как объясняет нирвану духовный лидер последователей буддизма Далай Лама XIV:

• Достижение нирваны – это переход личности в такое состояние, когда сознание освобождается от заблуждений. Эта пустота сознания и есть освобождение.
• Путь, свобода нирваны – это потенциал, который существует в нашем сознании. То есть мы все обладаем потенциалом для достижения нирваны.
• В состоянии нирваны мы не перестаем различать плохое и хорошее.
• Человек Запада может попытаться достичь нирваны, если осознает баланс материи и сознания, будет практиковать альтруизм, уравновешенность, сострадание, размышления о хорошем, любящую доброту.

Пройти тест на тип восприятия

Как достигнуть нирваны не-буддисту?

Понятно, что достичь той, буддийской нирваны могут только буддисты, которые прошли сложный путь просветления.

Но большинство людей просто хотят быть счастливыми. Правда, ухватить синюю птицу за хвост редко кому это удается. Этому есть минимум два объяснения:

1. Мы мечтаем о счастье, но не умеем быть счастливыми. В школе и университете нас учат умным вещам, но не рассказывают главного: как контролировать свои эмоции, противостоять чрезмерной депрессивности, отслеживать уровень стресса, отстаивать личные границы, принимать самостоятельные решения. Но все это – база психического здоровья и счастья.
2. Мы стремимся к счастью, но боимся отказаться от страданий. Это прозвучит неожиданно, но у страдания есть свои плюсы и свои выгоды. Они помогают привлечь к себе внимание, дают повод для жалости, волнуют кровь, щекочут нервы. Осознавая все бонусы, которые привносят в жизнь страдания, можно начать меняться.

Стать счастливым не так просто, это занимает время. И первое, что можно сделать – притормозиться, выделить время для себя и разобраться со своими эмоциями: когда и откуда они берутся, как называются, о чем хотят нам сказать.

Такой самоанализ не проводится за один день, возможно потребует работы с психологом. Зато поможет обнаружить главный источник страданий и перестать жалеть себя. А это уже половина дела.

Что делать дальше?

1. Не ставить себе заоблачных стандартов счастья. Замечено, что тоны мотивационных советов из книг и видеороликов приводят к еще большему разочарованию. Оно в свою очередь усиливает комплекс неполноценности, препятствует ощущению счастья, которого хочется достичь. Круг замыкается.
2. Постепенно развивать в себе навык «быть счастливым». Перепрыгнуть из несчастия в счастье одним прыжком не получится – перестроить в один день свою привычную модель мира просто нереально. Позитивное восприятие мира нужно развивать в себе день за днем. Другими словами – перевоспитать себя. А это кропотливый, но приятный труд.
3. Больше общаться, но делать это с пользой. Иногда мы общаемся с другими «просто так». Но просто так провести время, значит, убить его. Даже если вне работы хочется расслабиться, у общения должна быть цель. Настольная игра, веселая гаражная распродажа, экскурсия по родному городу, совместная готовка, уроки танцев – все это поможет отдохнуть, повеселиться и получить приятные воспоминания.
4. Не тратить время на попытки заполнить время, чтобы избежать одиночества. Гораздо проще наслаждаться минутами, когда все оставляют в покое. Время наедине с собой – возможность узнать себя, освоить медитацию, поразмышлять над своим настроением и целями.
5. Практиковать эффективный альтруизм. В основе практики лежит простая идея: делать как можно больше добра. Она не требует непрерывного самопожертвования или материальных затрат. Она пробуждает учитывать не только свои интересы, но интересы близких, нужды незнакомых людей. Ведь очевидно – помогая другим, мы помогаем самим себе.

Выводы:

• Нирвана в буддизме – это пустота сознания, свободного от заблуждений и страданий.
• Нирвана – это путь. Пройдет его человек или нет – зависит только от него.
• Счастье требует регулярной работы, как мастерство художника или тренировка спортсмена.

Пройти тест: интроверт или экстраверт?

Свобода и пустота

Яков Кротов: Наш сегодняшний гость – Александр Гнездилов, театральный и кинорежиссер, политик, член федерального комитета партии «Яблоко», и, помимо прочего, еще буддист. Александр Валентинович недавно именно на почве буддизма побывал в Японии. Поговорим о буддизме и свободе.

Начнем с небольшого видеоинтервью с еще одним буддистом, монахом японского буддистского ордена

Феликсом Шведовским, который бывал у нас в программе и хорошо известен с 90-х годов – где война, там он с молитвенным барабаном, иногда практически под пулями.

Феликс Шведовский: Буддизм известен как религия, борющаяся за мир, как миролюбивая религия. Известно, что сам Будда три раза выходил на поле боя между готовыми сразиться армиями. Миротворчество неотделимо от борьбы за справедливость, потому что мир, основанный на ущемленных чувствах людей, все равно непрочен. Мир в стране и спокойствие души – это две неразрывно связанные вещи. Это блюдо, для приготовления которого необходимо несколько ингредиентов, не только свобода от суеты и отрешенность от мирского.

Феликс Шведовский

Я приведу цитату из великого японского святого Нитирэна, жившего в XIII веке, основателя нашей Школы лотосовой сутры. Это цитата из трактата, который так и называется «Установление справедливости и спокойствия в стране»: «Незамедлительно меняйте то, во что вы верите и что почитаете. Быстрее возвращайтесь к единственному доброму, к истинной колеснице. И тогда все три мира станут одной страной Будды. А разве придет в упадок страна Будды? Десять сторон света станут землями из драгоценностей. А как же могут разрушиться земли из драгоценностей? Если в стране не будет даже малейшего упадка, а земли не подвергнутся разрушению, то ваше тело будет пребывать в полном покое, а ваши мысли – в медитации.

Нужно верить этим словам и речам, нужно почитать их». Другими словами, мир в стране и справедливость, которая является фундаментом этого мира, есть необходимое условие и для мира в душе каждого человека, каждого, кто практикует буддизм или другую религию, — это не важно.

Яков Кротов: Ну, как же не важно? Вот три наглядных символа: символ буддизма – Будда в позе лотоса, символ христианства – распятый Господь Иисус, а символ среднего современного человека, хоть американца, хоть москвича – сидит человек за столиком и пьет кофе. Это три разных положения. И когда я думаю о Будде, я, как среднеобразованный человек, вспоминаю его изумление, когда он, изолированный от всех проблем, вдруг увидел нищего, больного старика. Он жил во дворце, но он же видел слуг, рабов, он все равно вырос в мире, где он был господин, а другие ему подчинялись. И, на мой взгляд, то, что он на это отрефлектировал, на самом деле довольно много говорит о его мысли, наследии и учении.

Феликс говорил о свободе, но как о своей свободе, свободе от суеты. С христианской точки зрения, свобода – это когда ты беспокоишься и о другом, и о себе, ты называешь себя рабом Божьим, но это потому, что ты освобожден Богом, и он от тебя, в общем, ничего не требует. Где в буддизме, который даже не очень понятно, религия это или не религия, мироощущение, идея? Вот на какой же пустоте тогда он основывает свободу?

Александр Гнездилов: Вы задали вопрос, который велик и сложен для такого, как говорят на востоке, невежественного буддиста, как я.

Ты называешь себя рабом Божьим, но это потому, что ты освобожден Богом, и он от тебя ничего не требует.

Яков Кротов: Вы режиссер, вы говорите – актер делает. Актер зависит от вас, как я от Бога. Вы уже больше знаете о свободе, чем средний человек. Актер свободен, когда вы объясняете ему мизансцену?

Александр Гнездилов: Никто из нас не свободен, и я в этот момент тоже завишу от актера. В этом условие режиссуры: я всегда выражаю свой замысел не самостоятельно, а через другого человека, который всякий раз делает это все равно чуть-чуть по-другому. В театре, в отличие от кино, невозможно один раз что-то зафиксировать и потом на сто процентов повторять. И я могу сколько угодно говорить актеру, что это получилось очень хорошо, и надо это закрепить, но все равно тут есть то, что Марк Захаров назвал коридором действия. Не линия действия, как изначально говорил Станиславский, а коридор действия, когда есть дверь, в которую вы входите, дверь, в которую вы выходите, а между ними пространство, которое вы можете пройти так или по-другому, петляя, даже по стене.

Яков Кротов: Но вы можете сменить актера, а актер вас не может.

Александр Гнездилов: Актер тоже может сменить режиссера. Бывает всякое, бывает и актерский заговор против режиссера. Кроме того, актер может сменить театр или уйти из постановки.

Яков Кротов: Ну, это и я могу покончить жизнь самоубийством, но я тем самым не сменю своего Создателя, я просто обогну его по кривой и попаду бог знает куда. Но вы еще и политик, а у нас же был в этой программе основатель вашей партии, вполне православный Григорий Алексеевич. Как вы полагаете, у вас с ним есть какие-то расхождения по ощущению свободы?

Александр Гнездилов: Это сложный вопрос. Я думаю, нет двух людей, у которых абсолютно одинаковое понимание свободы.

Яков Кротов: А в чем разница?

Александр Гнездилов: Каждый ощущает это по-своему, и здесь я не стал бы углубляться, потому что иначе мне пришлось бы взять на себя ответственность судить о том, что понимает под свободой Григорий Явлинский. Если же говорить о свободе и буддизме, о свободе и пустоте, о пустоте и буддизме, то пустота – это, в том числе, свобода окружающего мира от вас. Вот я, как и вы, пользуюсь Фейсбуком и вижу, какое там большое количество всевозможного негатива, напряжения, конфликтности, в том числе, в связи с тем, что людям трудно многое принять, и мне трудно принять (я в данном случае говорю это не с позиции того, кто все превзошел и теперь смотрит на это с белоснежной вершины, а наоборот, с позиции человека в гуще этих страстей и самого глубоко им подверженного).

Трудно принять, что другой человек не всегда такой, как тебе хочется, что он говорит то, что ты считаешь аморальным, злобным, глупым, и трудно удержаться от того, чтобы не начать вставлять чужому человеку свои мозги. Но удержаться от этого достаточно важно. Это и есть один из компонентов свободы – понимание того, что в обществе остальные люди имеют право быть и такими, какими они не будут тебе нравиться. Чтобы успокоить страсти на этот счет, существуют и четыре благородные истины Будды, и восьмеричный путь. Это один из возможных путей.

Яков Кротов: А кто тогда свободнее? Буддизм – это в моем представлении, прежде всего, буддистское монашество. Насколько я понимаю, аналогии с христианским монашеством тут очень отдаленные, и, прежде всего, здесь нет пожизненных обетов.

Александр Гнездилов: Это зависит от конкретной школы и конкретного ордена.

Яков Кротов: Тем не менее, есть сама структура ученичества, послушания. И это кажется очень странным, потому что так, как оно описывается, эти разговоры ужасно напоминают мне сплетни, которые ходят среди православных о старцах: этот старец кого-то ударил посохом, а этот старец сказал, что тот умрет, и тот умер. Я отношусь к этому как к суеверию, и когда я вижу то же самое в буддизме, у меня нет ни малейших восторгов. Я думаю: неужели и в буддизм проникает несвобода от человека, зависимость от другого?

Возможно ли быть буддистом, не имея учителя? Вот Феликс – член ордена, а для вас важно быть буддистом и не входить ни в какую школу, не быть членом буддистской культуры?

Ни одна религия на земле, в том числе и атеизм, не свободна от агрессии, крови, человеческих страстей

Александр Гнездилов: Не знаю, являюсь ли я членом буддистской культуры. Но вы сейчас изложили, пожалуй, одну из самых важных вещей, может быть, даже самую важную, которая отделяет меня от любой буддистской иерархии. Вот я ехал к вам и в метро читал «Хрестоматию древнеяпонских текстов эпохи Хэйан», и там, в частности, один из министров, по-моему, в конце IX века направлял доклад государю, где сетовал на то, что распространение буддизма – это, конечно, хорошо, но проблема в том, что многие крестьяне оказываются рабами храмов. Ни одна религия на земле, в том числе и атеизм, как мы знаем по истории нашей страны ХХ века, не свободна от агрессии, крови, человеческих страстей, одних и тех же недостатков, которые проявляются везде. Временами где-то они могут проявляться сильнее, где-то слабее, тем не менее, в буддизме существует все то же самое: и суеверия, и все, что угодно.

Яков Кротов: Но тогда вернемся к самому Будде. Христианское мироощущение ловит человека на смысле. Оно еще и до Христа было озабочено и страданием, и бессмыслицей, и болезнью, о чем писали греческие драматурги эпохи Перикла. И путь к смыслу и свободе идет не через преодоление страданий, а через принятие их, то есть страдание рассматривается не то что как позитивное, но как некоторое игольное ушко, через которое… Ну, что делать: возьми свой крест и иди… Это не садизм, но ответ на вопрос о смысле зла принятием чужого зла на себя, подставлением щеки и так далее. И тем самым ты освобождаешься от всего, что вы описали. Если же страдание объявляется заведомо нулевым явлением, как в буддизме, то, значит, и пути к свободе нет.

Александр Гнездилов: В буддизме существуют разные направления. Махаяна, так называемая Великая колесница, которой принадлежат большинство буддистов, например, Китая, Кореи, Японии и некоторых других стран, содержит в себе такое очень важное понятие, как «бодхисатва». Это человек, который, в принципе, мог бы отрешиться от всех страстей мира и уйти в нирвану, но он не делает этого из сострадания ко всем остальным живым существам, старается им помочь. И в этом смысле вполне можно рассматривать как бодхисатву, например, академика Сахарова, человека, который действовал, исходя из сострадания к людям и в своей стране, и во всем мире. Это как раз человек, который воспринимает страдание, но не отрешается от него, а просто действует определенным образом, сталкиваясь с ним.

Александр Гнездилов

В случае буддизма речь не идет об уничтожении страдания во внешнем мире, это невозможно, потому что источник его, в конечном счете, находится внутри нас, это мы не удовлетворены. Вопрос в том, чтобы принять страдания как естественную часть волнений жизни. И в этом смысле есть некое парадоксальное сближение, казалось бы, столь разных религий, как христианство и буддизм, хотя при этом они, конечно, остаются очень различными.

Яков Кротов: А несвободу вы воспринимаете как часть страдания?

Александр Гнездилов: Да, конечно.

Яков Кротов: И вы считаете, что от несвободы невозможно избавиться?

Александр Гнездилов: От несвободы внутри себя можно, но это не работа с внешними условиями. А внешняя свобода, условно говоря, политическая, это вообще совсем другая сторона человеческой деятельности. Внутренняя свобода, свобода буддизма, освобождение в буддизме – это свобода вопреки, а внешняя свобода – это то, благодаря чему…

Яков Кротов: То есть свобода такого резистанса, создание внутреннего оазиса?

Александр Гнездилов: В каком-то смысле да, и он позволяет спокойно воспринимать внешний мир, но это спокойствие не означает автоматически и неизбежно отказ от действий, от изменений внешнего мира. Тут как раз расходятся различные школы буддизма. И Махаяна, идея бодхисатвы как раз исходит из того, что внутреннее спокойствие способствует действиям, направленным на изменение к лучшему внешнего мира.

Яков Кротов: Я бы сказал, что это звучит по-православному, но я знаю, что это звучит скорее по стоикам, по Эпикуру и так далее, это было еще до Христа. И все-таки мне кажется, что этого недостаточно, в том числе, для того, чтобы была внутренняя свобода, потому что моя внутренняя несвобода и свобода – это один кластер, а вот свобода и несвобода другого… Когда апостол Павел говорит: «Рабы, повинуйтесь своим господам», он имеет в виду, что любой бунт и восстание, в конечном счете, только очень ухудшат ситуацию, и надо действовать каким-то другим способом. И христианство несколько веков боролось с рабством: ну, как боролось, люди росли – и вдруг стало неприлично иметь рабов.

На Востоке, как я понимаю, вопрос о такой борьбе даже не ставился. Вот чужая несвобода, чужое рабство – пережить его как свое. Академика Сахарова трудно назвать бодхисатвой. На него сердились многие диссиденты, когда он устроил голодовку не во имя прав человека, а ради родственников, ради жены – выпустите за границу. Для него любимая женщина была дороже, чем весь мир. Это по-буддистски?

Александр Гнездилов: Я не знаю, по-буддистски ли это, и я бы не хотел судить академика Сахарова, тем более, что я его прекрасно понимаю. Я не знаю, как поступил бы я на его месте, поэтому просто воздержусь от суждения. Но для меня важно то, что вы сказали относительно Востока и свободы. Конечно, в организованном виде либеральная идея складывается на Западе, и понятно, почему – потому что в ее основе лежит античность, в известной степени – христианство. Тем не менее, зачатки этого, не выросшие в институциональную идеологию, существовали и на Востоке. Не так давно я публиковал статью, посвященную предыстории японского либерализма…

Яков Кротов: А это XIX век или раньше?

Речь не идет об уничтожении страдания во внешнем мире, вопрос в том, чтобы принять страдания как естественную часть волнений жизни

Александр Гнездилов: Сам японский либерализм появляется во второй половине XIX века, в тот момент, когда в Японию, сначала в 1860-х годах, начинает проникать информация о западном либерализме, о парламенте, правах человека и всем остальном. Разные группы в разной степени ориентировались на Францию или на Англию (больше на Англию). Они читали Милля, Спенсера и так далее. Тем не менее, они довольно быстро нашли, на что им опереться в своей национальной традиции, чтобы заявить, что эти идеи свойственны и Японии, органически вырастают из ее истории. Конечно, это была натяжка, манипуляция, но определенный корень существовал.

И поэтому, когда в 1874 году появился первый манифест японского либерализма, его подписали девять человек, бывшие высокопоставленные сановники, ушедшие в отставку из-за несогласия с правительственной политикой. Но уже через шесть лет петицию за создание парламента и принятие конституции подписали порядка 100 тысяч человек практически из всех префектур страны. Они в короткое время сумели создать мощную сеть из средства массовой информации, двух политических партий, конкурирующих между собой, которые потом, с 1890 года, когда появился парламент, десять лет практически непрерывно получали там большинство, несмотря на все ухищрения власти.

Яков Кротов: И что тут больше сыграло роль – синто, буддизм или секулярное западное влияние?

Александр Гнездилов: Здесь сыграли роль две вещи: с одной стороны, секулярное западное влияние. Сильного влияния ни синто, ни буддизма в идеологических текстах не ощущается, но, тем не менее, вторая вещь – они нашли, на что опереться в национальной традиции. На протяжении долгих столетий в Японии существовала определенная традиция участия других людей, кроме императора и правительства, в делах управления в виде совета. И восходит это к Конституции 17 статей принца Сетоку Тайси, который был регентом государства, наследником престола в начале VII века нашей эры. Конституция 17 статей написана в 604 году.

Само слово «конституция», которое используют японцы, это очень сильная модернизация. Конечно, в строгом смысле это не было настоящей конституцией. Тем не менее, это был некий свод законов, типа законов царя Хамурапи, и где то ли в предпоследней, то ли в последней статье содержалось упоминание о том, что одному решать сложные дела невозможно, нужно услышать разные точки зрения. И вот эта оговорка в одной из статей Конституции 604 года в дальнейшем стала основой для таких процедур в течение японской истории. Это началось еще до европеизации Японии: после экономического кризиса в 1840-е, чтобы разделить ответственность, самурайское, сегунское правительство Бакуфу решило советоваться с самурайскими кланами. А дальше отсюда естественным образом протянулась дорожка к учреждению парламента, постоянной представительной народной ассамблеи, которая высказывала бы свою точку зрения. Таким образом, японские либералы нашли, за что зацепиться, и это оказалась действительно многовековая традиция, закрепленная и в Клятве пяти пунктов императора 1868 года.

Яков Кротов: Но это, по-моему, плохо совместимо с буддизмом в таком виде. Почему Толстой его боялся? Он боялся Бога, присутствие которого он очень остро переживал. Толстой переживал существование некого начала, боялся в нем раствориться. У него был очень мощный опыт, скорее, может быть, медитативный, чем молитвенный, он не молился Ему, но был в Нем. А в буддизме, каким он предстает из учебника религиоведения для вузов, нет места толерантности, потому что там нет места догматам, разным позициям. И встает вопрос: вот эта толерантность – за счет существования разных точек зрения или за счет растворения, отказа от личности? Именно это, мне кажется, порождает страх многих европейцев перед буддизмом, но у многих это вызывает и стремление к буддизму – хочется раствориться. Свобода хороша тогда, когда это твоя свобода. А когда свобода есть, а тебя нет, — ну, зачем тебе такая свобода?

Александр Гнездилов: Это сложный вопрос. Я родился в 1986 году, но означает ли это, что свобода стала необходима только с моим рождением? Я думаю, она была и за 200 лет до меня.

Яков Кротов: Да, означает, потому что свобода не существует, если нет человека. А если есть хотя бы один Робинзон на необитаемом острове, уже встает проблема свободы и несвободы.

Александр Гнездилов: Штука в том, что автор Конституции 17 статей, принц Сетоку Тайси сыграл огромную роль в распространении буддизма. И самое древнее в мире деревянное здание – башня в монастыре Хорю-дзи – построена при Сетоку Тайси, и практически все древнейшие сохранившиеся буддистские артефакты в Японии связаны с ним, и во многих древнейших храмах мы найдем его статуи и изображения на свитках. Он совмещал идею некоего ограниченного первичного политического плюрализма (очень-очень зачаточного, конечно) с распространением буддизма, увязывал одно с другим.

Яков Кротов: В начале программы буддист и монах японского ордена Феликс Шведовский говорил больше о мире, чем о свободе, и ход этой мысли понятен. Я думаю, что в реальной ситуации человек, который стремится к миру, автоматически, сам того не осознавая, начинает стремиться к свободе, как к чужой, так и к своей. И здесь, наверное, то общее небо, где и верующие, и неверующие, и буддисты начинают соединяться и освобождаются для совместного творчества, для жизни, для мира и свободы.

Глагол для нирваны

Во времена Будды у нирваны (ниббана) был собственный глагол: ниббути. Это означало «погаснуть», как пламя. Поскольку считалось, что огонь во время горения находится в состоянии ловушки — одновременно цепляясь за топливо, которым он питался, и захваченный им, — его угасание рассматривалось как освобождение. Выйти значило быть развязанным. Иногда использовался другой глагол — париниббути — с «пари-» , означающим тотальный или всесторонний, чтобы указать, что освобожденный человек, в отличие от несвязанного огня, никогда больше не попадет в ловушку.

Теперь, когда нирвана стала английским словом, у него должен быть свой собственный английский глагол, чтобы также передать значение «быть свободным». В настоящее время мы говорим, что человек «достигает» нирваны или «входит» в нирвану, подразумевая, что ниббана — это место, куда вы можете отправиться. Но нирвана — это, безусловно, не место. Это реализуется только тогда, когда ум перестает определять себя в терминах места: здесь, там или между ними двумя.

Это может показаться проблемой для тех, кто режет слова — что может сделать один или два глагола с вашей практикой? — но представление о нирване как о месте вызывало серьезные недоразумения в прошлом и может легко вызвать недоразумения сейчас. Было время, когда некоторые философы в Индии рассуждали, что если нирвана — это одно место, а сансара — другое, то вхождение в нирвану оставляет вас в тупике: вы ограничиваете свой диапазон движения, потому что вы не можете вернуться в сансару. Таким образом, чтобы решить эту проблему, они изобрели то, что они считали новым видом нирваны: неустановившуюся нирвану, в которой можно находиться в обоих местах — нирване и сансаре — одновременно.

Однако эти философы неправильно поняли два важных момента в учении Будды. Во-первых, ни сансара, ни нирвана не являются местом. Самсара — это процесс создания мест, даже целых миров (это называется становлением) и последующего блуждания по ним (это называется рождением). Нирвана — конец этого процесса. Вы можете быть в двух местах одновременно — или даже развить ощущение себя настолько безграничным, что сможете занимать все места одновременно, — но вы не можете подпитать процесс и пережить его конец в одно и то же время. Вы либо питаете сансару, либо нет. Если вы чувствуете потребность свободно пройти и через сансару, и через нирвану, вы просто больше занимаетесь сансарой и держите себя в ловушке.

Второй момент заключается в том, что нирвана с самого начала реализовывалась через неустановившееся сознание — такое, которое не приходит, не уходит и не остается на месте. Ничто из неустановленного не может вообще где-либо застрять, потому что оно не только не локализовано, но и не определено.

Идея религиозного идеала как находящегося за пределами пространства и определения не ограничивается учением Будды, но вопросы локализации и определения в глазах Будды имели особое психологическое значение. Вот почему важно понять нелокальность нирваны.

Подобно тому, как все явления коренятся в желании, сознание локализует себя посредством страсти. Страсть — это то, что создает «там», на которое может приземлиться или закрепиться сознание, независимо от того, является ли «там» формой, чувством, восприятием, мыслительной конструкцией или типом самого сознания. Как только сознание закрепляется на любой из этих совокупностей, оно привязывается, а затем размножается, питаясь всем вокруг и создавая всевозможные опустошения. Везде, где есть привязанность, именно там вас определяют как существо. Вы создаете идентичность там, и при этом вы там ограничены. Даже если «там» есть бесконечное чувство осознания, заземляющее, окружающее или пронизывающее все остальное, оно все же ограничено, поскольку «заземление» и так далее являются аспектами места. Везде, где есть место, каким бы незаметным оно ни было, страсть таится в латентном состоянии, ища больше пищи, чтобы питаться.

Если же страсть можно убрать, то «там» больше нет. Одна сутта иллюстрирует это сравнением: солнце светит сквозь восточную стену дома и садится на западную стену. Если бы западная стена, земля под ней и вода под землей были удалены, солнечный свет не упал бы. Точно так же, если бы страсть к форме и т. д. могла быть устранена, сознание не имело бы «куда» приземлиться и, таким образом, стало бы неустановившимся. Это не означает, что сознание было бы уничтожено, просто то, что — подобно солнечному свету — теперь не имело бы места. Без локализации его больше нельзя было бы определить.

Вот почему сознание нирваны называется «неповерхностным» (анидассанам), потому что оно не приземляется. Поскольку совокупность сознания охватывает только близкое или далекое, прошлое, настоящее или будущее сознание, т. е. связанное с пространством и временем, сознание без поверхности не включается в совокупности. Оно не вечно, потому что вечность есть функция времени. И поскольку нелокальный также означает неопределенный, Будда настаивал на том, что пробужденный человек — в отличие от обычных людей — не может быть локализован или определен в каком-либо отношении к совокупностям в этой жизни; после смерти его/ее нельзя описать как существующего, не существующего, ни того, ни другого, или того и другого, потому что описания могут применяться только к поддающимся определению вещам.

Важным шагом к этой нелокализованной, неопределенной реализации является сокращение распространения сознания. Во-первых, это включает в себя размышление о недостатках удержания сознания в ловушке процесса кормления. Это созерцание делает безотлагательными следующие шаги: приведение ума к единству в концентрации, постепенное очищение этого единства, а затем снижение его до нуля. Недостатки кормления наиболее наглядно описаны в SN 12.63, A Son’s Flesh. Процесс постепенного совершенствования единства, вероятно, лучше всего описан в MN 121, 9.0003 Малая беседа о Пустоте, в то время как падение до нуля лучше всего описано в знаменитых наставлениях Будды Бахии: «Что касается видимого, будет только видимое. Что касается услышанного, только услышанное «По отношению к ощущаемому — только ощущаемое. По отношению к познаваемому — только познаваемое». Так ты должен тренировать себя, когда для тебя будет только видимое в отношении к увиденному, только слышимое в отношении к услышанному, только осязаемое в отношении к осязаемому, только познаваемое в отношении к познаваемому, тогда, Бахия, в связи с этим нет тебя. Когда нет тебя в связи с этим, тебя нет там. Когда тебя нет там, ты ни здесь, ни там, ни между ними двумя. Это, просто это конец стресса».

Без «здесь», «там» или «между ними» вы, очевидно, не можете использовать глагол «входить» или «достигать», чтобы описать это осознание, даже метафорически. Может быть, нам следует сделать слово нирвана самим глаголом: «Когда нет тебя в связи с этим, ты нирвана». Таким образом, мы можем указать, что снятие привязки — это действие, отличное от любого другого, и мы можем предотвратить любое ошибочное представление о том, что мы «застреваем» в полной свободе.

«Все существа питаются пищей». [Khp 4]

Затем дост. Радха подошла к Благословенному и, придя, поклонилась ему и села в стороне. Сидя там, он сказал Благословенному: «Существо, господин. Сказано: «Существо». В какой степени человек считается «существом»?»

«Любое желание, страсть, наслаждение или стремление к форме, Радха: когда человек захвачен (сатта) там, связан (вишатта) там, говорят, что он «существо (сатта) . ‘

«Любое желание, страсть, наслаждение или жажда чувств… восприятие… выдумки… сознание, Радха: когда человек захвачен там, связан там, говорят, что он «существо». ‘»

— SN 23.2

«Если кто-то остается одержимым формой, это то, чем он измеряется (ограничен). Чем человек измеряется, тем он и классифицируется.

«Если оставаться одержимым чувством…

«Если оставаться одержимым восприятием…

» Если оставаться одержимым выдумками…

«Если оставаться одержимым сознанием, то это измеряется по. Чем человек измеряется, тем он и классифицируется.

«Но если человек не остается одержимым формой, он измеряется не этим. Чем бы человек не измерялся, он не классифицируется так.

«Если человек не остается одержимым чувством. ..

«Если не оставаться одержимым восприятием…

«Если не оставаться одержимым выдумками…

«Если не оставаться одержимым сознанием, это не то, чем измеряется … Чем бы человек не измерялся, так его и не классифицируют».

— SN 22.36

«Если человек остается одержимым формой, это то, чем он измеряется (ограничен). один неприкрепленный освобождается. Если бы сознание, стоя, было прикреплено к (физической) форме, поддерживаемое формой (как ее объектом), закреплено на форме, омытое восторгом, оно демонстрировало бы рост, увеличение и размножение.

[Аналогично с чувством, восприятием и измышлениями.]

«Если монах отказывается от страсти ради свойства формы… чувства… восприятия… фабрикаций… сознания, то вследствие отказа от страсти , опора отрубается, и для сознания нет основы. Сознание, таким образом, неустановившееся, не размножающееся, не выполняющее никакой функции, высвобождается. Благодаря его высвобождению оно устойчиво. Благодаря своей устойчивости оно удовлетворено. к своему удовлетворению, оно не волнуется. Не волнуясь, он (монах) полностью свободен прямо внутри. Он различает, что «Рождение закончено, святая жизнь выполнена, задача выполнена. Для этого мира больше ничего нет».

— SN 22.53

«Что человек намеревается, что он организует и чем он одержим: Это опора для пребывания сознания. Есть опора, есть приземление сознания. Когда это сознание приземляется и растет , есть производство обновленного становления в будущем. Когда есть производство обновленного становления в будущем, есть будущее рождение, старение и смерть, печаль, плач, боль, бедствие и отчаяние. Таково происхождение этого вся масса страданий и стресса.

«Если не намерен и не устраивается, а все же зациклен [о чем-то], то это опора для стоянки сознания. Есть опора, есть приземление сознания. Когда это сознание приземляется и растет, есть производство обновленного становления в будущем. Когда есть производство обновленного становления в будущем, есть будущее рождение, старение и смерть, печаль, плач, боль, бедствие и отчаяние. является источником всей этой массы страданий и стресса.0011

«Но когда человек не намеревается, не устраивает и не зацикливается [о чем-либо], нет поддержки для размещения сознания. Нет поддержки, нет приземления сознания. Когда это сознание не приземляется и Если в будущем нет производства обновленного становления, то нет будущего рождения, старения и смерти, печали, плача, боли, бедствия или отчаяния. Таково прекращение. всей этой массы страданий и стресса».

— SN 12.38

«Есть эти четыре вида питания для поддержания созданных существ или для поддержки тех, кто ищет место рождения. Какие четыре? Физическая пища, грубая или очищенная; контакт как второе, интеллектуальное намерение, третье, и сознание, четвертое. Это четыре питания для поддержания созданных существ или для поддержки тех, кто ищет место для рождения.

«Там, где есть страсть , восторг и тяга к питанию физической пищей, сознание приземляется там и растет. Там, где приземляется и растет сознание, восходит имя-форма. Там, где всплывают имя-форма, растут измышления. Где есть рост фабрикаций, там есть производство обновленного становления в будущем. Там, где в будущем происходит возобновление становления, там в будущем рождение, старение и смерть вместе, говорю вам, с печалью, страданием и отчаянием.

[Аналогично питанию контакта, интеллектуального намерения и сознания.]

«Точно так же, как — когда есть краска, лак, желтый аурипигмент, индиго или малиновый — красильщик или художник написал бы картину женщины или человек, полный во всех своих частях, на хорошо отполированной панели или стене, или на куске ткани, точно так же, где есть страсть, восторг и жажда питания физической пищей… контакт. … интеллектуальное намерение… сознание, сознание приземляется там и растет. Там, где приземляется и растет сознание, восходит имя-форма. Там, где восходит имя-форма, происходит рост измышлений. Где растет измышлений , есть производство обновленного становления в будущем.Где есть производство обновленного становления в будущем, там будущее рождение, старение и смерть, вместе, я говорю вам, с печалью, страданием и отчаянием.

«Где нет страсти к питанию физической пищей, где нет наслаждения, нет жажды, там не приземляется и не растет сознание. Там, где не приземляется и не растет сознание, имя-форма не восходит. Где имя-форма не воспламеняется, там нет роста измышлений, где нет роста измышлений, там нет производства обновленного становления в будущем, где нет производства обновленного становления в будущем, там есть нет будущего рождения, старения и смерти, Который, говорю вам, не имеет ни печали, ни скорби, ни отчаяния.0011

[Аналогично питанию контакта, интеллектуального намерения и сознания.]

«Так же, как если бы был крытый дом или крытый зал с окнами на север, юг или восток. Когда восходит солнце, и луч вошел через окно, где он падает?»

«На западной стене, господин.»

«А если западной стены нет, то куда она приземляется?»

«На земле, господин.»

«А если нет земли, то куда она приземлится?»

«На воду, господин.»

«А если нет воды, куда она приземляется?»

«Он не приземляется, господин.»

«Точно так же, где нет страсти к питанию физической пищей… контакта… интеллектуального намерения… сознания, где нет наслаждения, нет жажды, там сознание не приземляется и не растет Там, где сознание не приземляется и не растет, имя-форма не восходит Где имя-форма не восходит, там нет роста измышлений Где нет роста измышлений, там нет производства обновленного становления в будущем. Там, где нет производства обновленного становления в будущем, нет будущего рождения, старения и смерти. Это, говорю вам, не имеет печали, скорби или отчаяния ».

— SN 12.64

«Никто не изобретает и не мысленно лепит ради становления или не-становления. В таком случае он не поддерживается ничем в мире (не цепляется ни за что в мире). Неподдерживаемый, он не взволнован. Невозбужденный, он полностью свободен прямо внутри. Он различает, что «Рождение закончено, святая жизнь завершена, задача выполнена. Для этого мира больше ничего нет».

«Чувствуя чувство удовольствия, человек распознает, что оно мимолетно, за него не цепляешься, не наслаждаешься. Ощущение боли… Не ощущая чувства ни удовольствия, ни боли, человек распознает, что оно мимолетно, за него не цепляешься, не наслаждаешься. Испытывая чувство удовольствия, человек чувствует, что оно отделено от него. Чувствуя чувство боли… Не ощущая чувства ни удовольствия, ни боли, человек чувствует, что оно отделено от него». 0011

— МН 140

Нандака: «Точно так же, как если бы искусный мясник или ученик мясника, зарезав корову, разделал бы ее острым разделочным ножом так, чтобы — не повредив вещества внутренней плоти, не повредив субстанции наружной шкуры — он разрезал, разорвал и отделил только кожные мышцы, соединительные ткани и прикрепления между ними. он должен был сказать, что корова приросла к шкуре точно так же, как и раньше: правильно ли он говорит?»

«Нет, достопочтенный. Почему? Потому что, если умелый мясник или ученик мясника, зарезав корову, должен был… разрезать, разорвать и отделить только кожные мышцы, соединительные ткани и прикрепления между ними; и… покрыв корову опять той самой шкурой, то сколько бы он ни говорил, что корова так же, как и была, соединена со шкурой, корова все равно будет оторвана от шкуры».

«Это сравнение, сестры, я дал, чтобы передать сообщение. Сообщение таково: вещество внутренней плоти означает шесть внутренних сред; вещество внешней кожи — шесть внешних сред. Мышцы кожи , соединительные ткани и привязанности между ними означают страсть и наслаждение. А острый нож символизирует благородное различение — благородное различение, которое разрезает, разрывает и разрывает загрязнения, оковы и узы между ними».

— МН 146

Ушел за пределы становления, ты отпускаешь впереди, отпустить позади, отпустить между ними. С сердцем везде отпускай, ты не приходишь снова к рождению & старение.

— Дхп 348

Затем Благословенный отправился с большим числом монахов к Черной Скале на склоне Исигили. Издалека он увидел дост. Ваккали лежит мертвый на кушетке. В это время дым, мрак двигались на восток, двигались на запад, двигались на север, юг, вверху, внизу, двигались в промежуточных направлениях. Благословенный сказал: «Монахи, видите ли вы этот дым, эту тьму…?»

«Да, Господь.»

«Это Мара, Злой. Он ищет сознание члена клана Ваккали: «Где утвердилось сознание члена клана Ваккали?» Но, монахи, именно через неустановленное сознание член клана Ваккали стал полностью несвязанный».

— SN 22.87

Упасива:

Дошедший до конца:
Разве он не существует,
или он навеки свободен от болезней?
Пожалуйста, мудрец, скажи мне это
как это явление  (дхамма)  был известен вам.
 

Будда:

Дошедший до конца не имеет критерия (предела)
по которому кто-нибудь сказал бы, что -
для него не существует.
Когда все явления  (дхамма) 
покончено с,
все средства выражения
также покончено.
 

— Sn 5.6

«Как ты думаешь, Анурадха: считаешь ли ты форму Татхагатой?»

«Нет, господин.»

«Считаешь ли ты чувство Татхагатой?»

«Нет, господин.»

«Ты считаешь восприятие Татхагатой?»

«Нет, господин.»

«Считаете ли вы измышления Татхагатой?»

«Нет, господин.»

«Вы считаете сознание Татхагатой?»

«Нет, господин.»

«Как ты думаешь, Анурадха: Считаешь ли ты Татхагату существующим в форме?… В другом месте, кроме формы?… В чувстве?… В другом месте, чем в чувстве?. .. В восприятии?… В другом месте чем восприятие?… В фабрикациях?… В другом месте, чем в фабрикациях?… В сознании?… В другом месте, чем в сознании?»

«Нет, господин.»

«Как ты думаешь, Анурадха: считаешь ли ты Татхагату формой-чувством-восприятием-измышлениями-сознанием?»

«Нет, господин.»

«Считаешь ли ты Татхагату тем, кто не имеет формы, не чувствует, не воспринимает, не создает, не сознает?»

«Нет, господин.»

«Итак, Анурадха — когда ты не можешь определить Татхагату как истину или реальность даже в настоящей жизни — уместно ли тебе заявить: «Друзья, Татхагата — высший человек, превосходный человек, достигший высшего достижения — будучи описанным, описывается иначе, чем с этими четырьмя позициями: Татхагата существует после смерти, не существует после смерти, существует и не существует после смерти, ни существует, ни не существует после смерти»?

«Нет, господин.»

«Очень хорошо, Анурадха. Очень хорошо. И раньше, и сейчас, я описываю только стресс и прекращение стресса. »

— SN 22.86

«Но, Мастер Готама, монах, чей разум таким образом освобождается: где он снова появляется?»

«»Вновь появись», Вакча, не применимо.»

«В таком случае, мастер Готама, он больше не появится».

«»Не появляется снова», Вакча, не применяется.»

«…и появляется, и больше не появляется.»

«…не применимо.»

«…не появляется и не появляется.»

«…не применимо.»

«Как дела, мастер Готама, когда мастера Готаму спрашивают, появляется ли монах снова… не появляется… и появляется, и не появляется… ни появляется, ни не появляется, он говорит: «.. «… не применимо» в каждом случае. В этом месте, мастер Готама, я сбит с толку, в этом месте я сбит с толку. Капелька ясности, пришедшая ко мне из вашего предыдущего разговора, теперь затемнена».

«Конечно, ты запутался, Вакча. Конечно, ты запутался. Глубоко, Вакча, это явление, трудно увидеть, трудно осознать, спокойное, утонченное, за пределами догадок, тонкое, будущее -опыт мудрых. Для тех, у кого другие взгляды, другие практики, другие удовлетворения, другие цели, другие учителя, это трудно узнать. В таком случае я сейчас задам вам несколько вопросов. Отвечайте, как вы считаете нужным. Как ты это истолковываешь, Вакча: если бы перед тобой горел огонь, ты бы знал, что «этот огонь горит передо мной»?»

«…да…»

«А предположим, кто-нибудь спросит вас, Вакча: «Этот огонь горит перед вами, зависит от того, что он горит?» На такой вопрос, как бы вы ответили?»

«…Я бы ответил: «Этот огонь, горящий передо мной, горит, потому что питается травой и древесиной»». что «этот огонь, горящий передо мной, погас»?»

«…да…»

«А предположим, кто-нибудь спросит вас: «Этот огонь, который погас перед вами, в каком направлении отсюда он ушел? На восток? На запад? На север? Или юг?’ На такой вопрос, как бы вы ответили?»

«Это не применимо, Мастер Готама. Любой огонь, горящий на основе травы и дерева, не питающийся — из-за того, что он потребляет эту пищу и не получает никакой другой — классифицируется просто как «вне» (несвязанный). »

«Тем не менее, Вачча, любая физическая форма, которой тот, кто описывает Татхагату, описал бы его: То, что Татхагата покинул, его корень разрушен, уподоблен пню пальмы, лишен условий развития, не предназначен для будущего возникновения. Освобожденный от классификации форм, Ваччха, Татхагата глубок, безграничен, непостижим, как море. «Вновь появляется» не применимо. «Не появляется снова» не применяется. «И появляется, и не появляется снова». не применяется. «Ни появляется снова, ни не появляется снова» не применяется.

«Любое чувство… Любое восприятие… Любое умственное измышление…

«Любое сознание, которым тот, кто описывает Татхагату, описал бы его: Что Татхагата покинул, его корень уничтожен, сделан как обрубок пальмы, лишенные условий развития, не предназначенные для будущего возникновения. Освобожденный от классификации сознания, Вачча, Татхагата глубок, безграничен, непостижим, как море. «Появляется снова» не применяется. «Не появляется снова» не применяется. «И появляется, и не появляется снова» не применяется. «Ни появляется снова, ни не появляется снова» не применимо».

— MN 72

«Сознание без поверхности, без конца, светящееся повсюду, не причастное твердости земли, текучести воды, сиянию огня, ветре ветра, божественности дэв [и т. д. через список различных уровней божественности к] всеобщности Всего».

— МН 49

Сознание без поверхности, без конца, светится все вокруг: Здесь вода, земля, огонь и ветер не имеют опоры. Здесь длинный и короткий грубый и тонкий честный и фол имя и форма все доведено до конца. С прекращением [совокупности] сознания каждому здесь приходит конец.

— Ду 11

Не накопив, поняв пищу, их пастбище — пустота и свобода без знака: их след, как у птиц в космосе, не может быть отслежен. Сливы закончились, независимо от питания, их пастбище — пустота и свобода без знака: их след, как у птиц в космосе, не может быть отслежен.

— Дхп 92-93

Самадхи — Вкус

Слово самадхи происходит от слов «сама», что означает невозмутимость, и «дхи», что означает бутон. дхи или интеллект. Садхгуру подробно останавливается на его значении, различных типах самадхи и состоянии Махасамадхи.

Статья13 июня 2016 г.

Садхгуру : В Индии слово «самадхи» обычно используется для обозначения могилы или надгробия. Когда кого-то хоронят в каком-то месте, а сверху устанавливают какой-то памятник, это называется самадхи. Но «самадхи» также относится к высшему состоянию человеческого сознания, которого можно достичь.

Когда человек умирает и его хоронят, этому месту будет присвоено имя этого человека. Но когда человек достигает определенного состояния в определенном месте, имя этого места будет дано человеку. Вот почему вы видите многих йогов, названных в честь определенного места. Вот как Шри Палани Свами получил свое имя, потому что он сидел в состоянии самадхи в месте под названием Палани. Люди называли его просто Палани Свами, потому что он никогда никому не представлялся. Он никогда не говорил им, как его зовут, потому что у него его не было. Поскольку он достиг этого места, люди называли его Палани Свами. У многих йогов и мудрецов есть такие имена.

Что такое самадхи?

Слово самадхи в значительной степени понимают неправильно. Люди думают, что самадхи означает некую смертельную ситуацию. Слово самадхи буквально означает сама, а дхи — сама означает невозмутимость, а дхи означает буддхи или интеллект. Если вы достигаете уравновешенного состояния интеллекта, это называется самадхи.

Слово «самадхи» происходит от сама и дхи. Сама означает невозмутимость, дхимеанс буддхи. Если вы достигаете уравновешенного состояния интеллекта, это известно как самадхи.

Основная природа интеллекта заключается в том, чтобы различать. Вы способны различать человека и дерево только потому, что ваш интеллект работает. Это дискриминационное качество очень важно для выживания. Если вы хотите разбить камень, вы должны отличать камень от своего пальца, иначе вы сломаете себе палец. Различение — это инструмент, который поддерживает и реализует инстинкт выживания, присутствующий в каждой клетке тела.

Если вы превосходите интеллект, вы становитесь невозмутимым. Это не означает, что вы теряете способность различать. Если вы потеряете различающий интеллект, вы сойдете с ума. В состоянии самадхи ваш различающий интеллект находится в идеальной форме, но в то же время вы превзошли его. Вы не делаете различий — вы просто здесь, видите жизнь в ее истинном проявлении. В тот момент, когда вы отбрасываете или превосходите интеллект, различение не может существовать.

Все становится единым целым, что и есть реальность. Такое состояние дает вам опыт единства существования, объединения всего сущего.

Весь аспект духовности заключается в том, чтобы выйти за пределы этого различения и инстинкта выживания, которые предназначены только для физической жизни. Самадхи — это состояние невозмутимости, когда интеллект выходит за рамки своей обычной функции различения. Это, в свою очередь, освобождает человека от физического тела. Создается пространство между тем, что вы есть, и вашим телом.

В этом состоянии нет ни времени, ни пространства. Время и пространство — творение вашего разума. Как только вы превзойдете ум как ограничение, время и пространство для вас перестанут существовать. Что здесь, то и там, что сейчас, то и тогда. Для вас нет ни прошлого, ни будущего. Все здесь, в этот момент. Вы можете подумать, что кто-то находится в самадхи три дня, но для них это были всего лишь несколько мгновений — это просто так проходит. Они превзошли двойственность того, что есть и чего нет. Они пересекли границу и попробовали то, чего нет – то, что не имеет формы, формы, атрибутов, качеств – ничего.

Все существование, многие формы творения существуют только до тех пор, пока существует интеллект. В тот момент, когда вы растворяете свой интеллект, все растворяется в одном.

То, чего нет

Существование состоит из «того, что есть» и «того, чего нет». «То, что есть» имеет форму, форму, качества, красоту. «То, чего нет» не имеет ничего из этого, но оно свободно. То тут, то там «то, чего нет», выплескивается в «то, что есть». И по мере того, как «то, что есть», становится более сознательным, оно будет стремиться стать «тем, чего нет». Хотя человек наслаждается формой, качествами, атрибутами и красотой, связанными с ним, стремление достичь состояния полной свободы бытия неизбежно и неизбежно. Это всего лишь вопрос времени, и зависимость времени и пространства тоже есть лишь галлюцинация «того, что есть». «То, чего нет» не воспринимает ни времени, ни пространства, потому что оно безгранично и вечно, не сковано ограничениями времени и пространства.

Подписаться

Получайте еженедельные обновления последних блогов через информационные бюллетени прямо в свой почтовый ящик.

Когда возникает это стремление освободиться от самого основного процесса существования, ум и пугающая природа эмоций могут воспринимать это только как самоуничтожение. Для мыслящего ума духовный процесс есть не что иное, как умышленное самоубийство. Но это не самоубийство — это нечто большее. Самоубийство — очень плохой способ покончить с собой. Я говорю плохой, потому что она остается неудачной. Это не работает. Но в этой культуре есть те, кто является экспертом в том, как это работает на самом деле — это духовный процесс.

Восемь типов самадхи

Самадхи бывают разных видов. Когда вы находитесь в теле, человеку доступно восемь самадхи. Из этих восьми они были в целом классифицированы как савикальпа: самадхи с атрибутами или качествами, которые очень приятны, блаженны и экстатичны; и нирвикальпа: самадхи, которые находятся за пределами приятных и неприятных — они лишены атрибутов или качеств.

Самадхи сами по себе не имеют большого значения с точки зрения реализации.

Те, кто входит в состояние нирвикальпа самадхи, всегда находятся в защищенной атмосфере, потому что их контакт с телом становится минимальным. Малейшее возмущение, вроде звука или укола булавкой, могло выбить их из тела. Эти состояния поддерживаются в течение определенных периодов, чтобы установить различие между вами и телом. Это важный шаг в духовной эволюции, но все же не Предельный. Самадхи сами по себе не имеют большого значения с точки зрения реализации.

Многие ученики Гаутамы Будды погрузились в очень длительные медитации. Они не выходили годами. Но сам Гаутама никогда этого не делал, потому что видел, что в этом нет необходимости. Он практиковал и испытал все восемь видов самадхи до своего просветления и отказался от них. Он видел, что это не приблизит его к реализации. Это просто переход на более высокий уровень опыта, и вы можете больше увлечься, потому что он более прекрасен, чем текущая реальность. По крайней мере, когда вы сейчас медитируете, у вас появляется боль в ногах, напоминающая вам о настоящей реальности. Там нет боли, чтобы напомнить вам, что с одной стороны более опасно.

Временное состояние

Переживание определенного типа самадхи не означает, что вы освобождаетесь от Существования. Это просто новый уровень опыта. Это похоже на то, когда вы были ребенком, у вас был один уровень опыта. Как только вы перешли во взрослую жизнь, у вас появился новый уровень опыта. Вы переживаете одни и те же вещи совершенно по-разному в разные моменты своей жизни — вы переходите с одного уровня опыта на другой. Самадхи таковы. Вы переходите с одного уровня опыта на другой в гораздо более значительном и глубоком смысле, но все же это просто другой уровень опыта.

Кто-то может войти в определенное состояние самадхи и оставаться в нем годами, потому что это доставляет удовольствие. Нет ни пространства, ни времени. Телесных проблем нет. Он в какой-то степени сломал физические и психологические барьеры. Но это временно. В тот момент, когда он выходит, он снова проголодается, ему нужно спать, и все возвращается снова.

Самадхи определенно имеет свои преимущества. Есть много вещей, которые он может предложить человеку, но на самом деле это не приближает вас к реализации как таковой. По сравнению с трезвым человеком, слегка пьяный человек имеет другой уровень опыта, но в какой-то момент он должен спуститься. Я бы сказал, что все самадхи — это способ получить кайф без каких-либо внешних химикатов. Войдя в эти состояния, он открывает для вас новое измерение, но не оставляет после себя никаких великих преобразований. Это не оставляет вас постоянно трансформированным. Вы не перешли в другую реальность. Просто в той же самой реальности ваш уровень опыта углубился. Вы испытали то же самое в более глубоком смысле. Вы не стали свободными от ума.

В ловушке собственного мира

Многие йоги создали свои собственные миры и оказались в ловушке подобных реальностей. Я иду в область, которая является сумеречной зоной, но есть много йогов, которые создали вокруг себя свой собственный мир. Йог идет в пещеру и фактически создает свою собственную вселенную и живет там. Это не шутка. Он создает все, что хочет — свои планеты, свою землю, все свое — и живет там очень счастливо. Внутри пещеры находится вселенная. Вы можете создать целую вселенную в пространстве атома, потому что «здесь и там» и «столько-то и столько-то» — это творение разума.

Таких йогов много, но они не ближе к реализации, чем вы. Он живет в другом мире, вот и все. Он, вероятно, более увлечен, чем вы, потому что он также является творцом. Он научился искусству творения. Это не становится окончательным выпуском. Это просто становится другим видом действия, другим способом ведения дел.

Художник рисует новый мир на холсте. Йог на самом деле создает его. Творение художника двумерно, тогда как творение йога трехмерно. Это более обманчиво. Художник может настолько погрузиться в мир, который он создает, что начинает верить, что это правда, и это правда для него. Поэт верит, что все, что он пишет, — правда. Точно так же художник, глубоко вовлеченный в то, что он делает, верит, что то, что он рисует, является истиной. Когда двухмерные вещи такие, если вы создаете трехмерные вещи вокруг себя, вы определенно будете более увлечены ими.

Постановка цели

Если вы хотите превзойти собственное сознание, вам понадобится каждая унция того, что у вас есть. Переходить в разные состояния не важно. Это не приведет вас к освобождению. У нас достаточно энергии, чтобы привести многих людей в состояние самадхи. Если вы хотите так уйти на три-шесть месяцев, это возможно, но с какой целью? Это не приводит к растворению. Это просто другой вид кармы.

Если цель поставлена, если вы сделали реализацию главным приоритетом в своей жизни, то пока что-то не приблизит вас на шаг, это бессмысленно. Человек, который хочет подняться на Эверест, не сделает ни шагу в сторону, если в этом нет крайней необходимости. Каждая унция его энергии тратится только на достижение вершины. Когда вы хотите превзойти свое собственное сознание, вам нужна каждая унция того, что у вас есть.

Махасамадхи

Махасамадхи — это измерение, в котором вы выходите за пределы дискриминации — не только эмпирически, но и экзистенциально.

Пока вы находитесь в теле, какого бы освобождения вы ни достигли, тело является ограничением. Это не полное освобождение. Когда кто-то покидает свое тело в полном сознании, мы называем это Махасамадхи, потому что он или она сбросили тело.

Махасамадхи — это измерение, в котором вы выходите за пределы дискриминации — не только эмпирически, но и экзистенциально. Нет такой вещи, как ты и другой. Прямо сейчас есть ты и другой; это определенный уровень реальности. В состоянии самадхи вы выходите за пределы этого различения и в своем переживании способны увидеть единство существования.

Махасамадхи означает, что вы не только видите это таким образом, вы стали таким полностью — с различением покончено. Это означает, что индивидуальное существование закончено. Тот, кто ты есть, больше не существует. Жизнь, которая сейчас функционирует как индивидуальная жизнь, становится абсолютно универсальной, или космической, или безграничной. Говоря традиционным языком, вы становитесь единым с Богом или единым со всем.

Когда я говорю «один с Богом», это не значит идти и присоединяться к кому-то куда-то. Просто ваш индивидуальный пузырь закончился. Если использовать аналогию, прямо сейчас ваше существование подобно пузырю. Пузырь, который плавает вокруг, очень реален, но если вы его лопнете, куда пойдет воздух внутри пузыря? Он просто становится единым целым с атмосферой. Он полностью растворяется. Когда мы говорим «один со всем», это и имеется в виду. Там ничего не будет. «Тебя» там не будет. Когда мы говорим мукти, это означает, что вы свободны от существования. Я не говорю о существовании как количестве, от которого вы свободны. Вы свободны от своего собственного существования — вашему существованию пришел конец.

Нирвана — выход за пределы существования

Махасамадхи — это состояние, в котором человек добровольно отбрасывает тело. Цикл окончен. Нет вопроса о перерождении; это полное растворение. Можно сказать, что этого человека действительно больше нет.

Когда мы говорим мукти, или нирвана, или мокша, это означает свободу от самого бремени существования. Это абсолютная свобода, потому что, пока вы существуете, вы тем или иным образом связаны. Если вы существуете физически, это один из видов рабства. Если вы покидаете физическое тело и существуете каким-то другим образом, возникает еще один вид рабства. Все существующее подчиняется какому-то закону. Мукти означает, что вы нарушили все законы, а все законы могут быть нарушены только тогда, когда вы перестанете существовать.

Нирвана — более подходящее слово, потому что нирвана означает «несуществование». Когда нет существования, вы даже свободны от свободы, потому что свобода — это тоже определенное рабство. Итак, вы свободны от самого своего существования. Всякое различие между тем, что есть вы, и тем, чем вы не являетесь, покончено.

Для того, чтобы кто-то смог сделать это – взять эту жизнь и выбросить ее без вреда для тела – нужна огромная энергия. Махасамадхи — это состояние, когда человек добровольно отбрасывает тело. Цикл окончен. Нет вопроса о перерождении; это полное растворение. Можно сказать, что этого человека действительно больше нет.

Жизнь просто переходит с одного уровня на другой. На самом деле смерти как таковой не существует. Смерть существует только для того, кто не осознает жизнь. Есть только жизнь, жизнь и жизнь одна. Но Махасамадхи означает настоящий конец. Это цель каждого духовного искателя. В конечном счете, он или она хочет выйти за пределы существования.

 

Примечание редактора: Узнайте, что Садхгуру говорит о мистическом измерении в Mystics and Mistakes.

Похожие теги

Сознание

Время

Духовность

Медитация

Мокша

Великие существа

Связанный контент 9001 1 статья

 

Страх смерти и как его преодолеть

Садхгуру делится свежим Взгляд на тему, которая считалась табуированной, но жизненно важной в современном мире – смерть.