Воздействие политической сферы на социальную называется: Раздел 7. Социальная политика / КонсультантПлюс

Содержание

Современные тенденции экономического развития мира

№3-4(26-27), 2013

Экономика зарубежных стран

В статье делается попытка описать главные экономические тенденции современного мирового хозяйства

Ключевые слова: мировое хозяйство, глобализация, постиндустриализация, либерализация

A.Bulatov. Modern Trends in World Economic Development

The attempt is made to concentrate the principal trends of the modern world economy

Key words: world economy, globalization, post-industrialization, liberalization

Главными тенденциями в мировом хозяйстве, по мнению автора, являются глобализация, постиндустриализация, либерализация.
1.Глобализация

Экономической глобализацией (интернационализацией, интеграцией в мировое хозяйство) называется опережающий рост глобальной экономики по сравнению с мировой.

Можно говорить, что экономическая глобализация идет, если темпы роста международной торговли, международного движения капитала, рабочей силы и знаний опережают темпы роста мировой экономики.

Экономическую глобализацию можно определить также как превращение национальных экономик во все более открытые экономики. Это, в конечном счете, может привести к превращению мировой экономики в единый рынок продуктов и ресурсов.

Главным двигателем глобализации являются ТНК. Фактически в них превратились все крупнейшие компании мира, так как помимо экспорта товаров и услуг они обычно активно занимаются производством этой продукции за рубежом, если это выгоднее экспорта. Именно ТНК являются создателями цепочек стоимости, в которых разные виды производств размещены по разным странам. Транснациональные банки как разновидность ТНК не только сопровождают нефинансовые ТНК в их зарубежной деятельности, но играют большую самостоятельную роль в глобализации, перемещая огромные потоки ценных бумаг и кредитов между странами.

Участие ТНК в экономической глобализации называется транснационализацией.

Показатели глобализации национальной экономики

Открытие национальных экономик внешнему миру прослеживается по всем формам их внешнеэкономических связей. Об этом говорят показатели глобализации национальной экономики, самый краткий набор которых выглядит примерно так:

— во внешней торговле это экспортная квота и импортный тариф. Первый индикатор характеризует отношение идущей на экспорт продукции ко всей производимой в стране продукции и берется из системы национальных счетов. В упрощенном виде он рассчитывается как отношение экспорта к ВВП (ВНД) по ППС (товары и услуги экспортируются по мировым ценам и поэтому их надо соотносить с ВВП в пересчете на мировые цены). Второй индикатор характеризует открытость национальных рынков для иностранных конкурентов;

— в международной торговле (обмене) знаниями растет соотношение между импортом знаний и объемом ВВП. Об этом говорит соотношение между импортом роялти и лицензий в страну и ее ВВП;
— о значении иностранного капитала для национальной экономики говорит ряд показателей, в том числе соотношение между ввозом иностранного капитала и ВВП. Заметим, что это соотношение в годы рецессии и вялой конъюнктуры падает, а также что большие экономики меньше зависят от импорта капитала, чем малые.
— международную миграцию рабочей силы статистически трудно выделить из всей международной миграции, но можно использовать долю иммигрантов во всем населении. Более репрезентативным был бы такой показатель, как доля приехавших на постоянную и временную работу во всей численности экономически активного населения страны, однако обычно он представлен только оценками (в России — 10-15%).

Таблица 1

Некоторые показатели открытости национальной экономики в 2011г.

Страны и интеграционные объединения	Отношение экспорта к ВНД по ППС, %	Среднеарифметическая величина импортного тарифа по режиму наиболее благоприятствуемой нации, % от стоимости ввозимых товаров	Соотношение импорта иностранного капитала и ВВП, % **	Доля иммигрантов в населении, % **
США	9,7	3,5	4,7****	13,8
ЕС	13,2*	5,3	9,7*	13,2*
Япония	18,2	5,3	— 1,5***	1,7
Китай	16,9	10,0	6,8	0,1
Индия	6,9	12,6	5,8	0,4
Бразилия	11,4	13,7	7,3	0,4
ЮАР	17,9	7,7	4,7	3,7
Россия	…
Турция	10,8	9,6	7,4	1,9
Мексика	19,8	8,3	6,6	0,6
Саудовская Аравия	52,6	4,9	4,9	26,6

*Только Германия (при расчете отношения экспорта к ВНД берется только экспорт вне ЕС)
**2010г.
***Знак «-« означает превышение оттока ранее ввезенного капитала над его притоком
****Оценка
Рассчитано по: World Bank. World Development Report 2013. Washington, 2012. P.372-373;
WTO. World Tariff Profiles 2012. Geneva, 2012. P. 5-10; www.data.worldbank.org/indicator

Последствия глобализации национальной экономики: пример России

Глобализация несет для национальной экономики положительные, отрицательные и двоякие последствия. К первым следует отнести рост возможностей для ускорения экономического роста, ко вторым — искажение экономического развития страны, к третьим — усиление ее зависимости от конъюнктуры глобальной экономики.

Ускорение экономического роста у стран — активных участников глобализации происходит потому, что они могут сильнее использовать свои преимущества на мировом рынке. Это вытекает из концепций международного разделения труда и международного движения экономических ресурсов, а также теории международной конкурентоспособности страны (см. гл.2). В соответствии с их выводами, больше всего от глобализации выигрывают страны с открытой экономикой и как доказательство приводится высокая корреляция между открытостью экономики и темпами экономического роста. Но эту корреляцию можно рассматривать по другой логике — высокие темпы роста национальной экономики обычно сопровождаются повышением ее международной конкурентоспособности и поэтому она может все больше открываться. Самая передовая экономика XIXв. — британская — была и самой открытой, а старавшиеся догнать ее американская и германская экономики имели импортные пошлины на готовые изделия в размере нескольких десятков процентов, которые они снижали лишь по мере роста своей международной конкурентоспособности.

Искажение экономического развития страны может происходить из-за опережающего развития в ней под влиянием внешнего спроса отнюдь не самых передовых (но конкурентоспособных на мировом рынке) отраслей, в результате чего уровень экономического развития страны может даже понижаться, а от глобализации выигрывают лишь связанные с этими отраслями слои населения и регионы (экономическая теория называет это «голландской болезнью»), ярким примером чего является Россия, чья обрабатывающая промышленность и особенно машиностроение выпускает меньше продукции, чем в советское время, однако доходы наиболее богатых 20% населения, особенно самого верхнего 1%, неизмеримо выше, чем раньше, а Тюменская и Сахалинская область резко оторвались от остальных субъектов федерации по производству ВВП на душу населения, и все это во многом за счет экспорта сырья и особенно топлива.

Что касается конъюнктуры глобальной экономики, то мировые экономические кризисы обычно сильнее тормозят развитие стран — активных участников глобальной экономики, хотя в годы улучшения глобальной конъюнктуры их доходы быстро возрастают. Говоря по-другому, экономика становится менее зависимой от внутренней конъюнктуры и более зависимой — от внешней. Так, в последние два десятилетия все экономические кризисы приходили в Россию извне, хотя в период мирового экономического подъема (в прошлое десятилетие) над Россией пролился «золотой дождь» экспортных доходов.

Негативные последствия особенно актуальны для менее развитых стран, для которых главной целью экономической политики является повышение уровня экономического развития и поэтому они стремятся развивать передовые и новые для них, но часто неконкурентоспособные в условиях глобализации отрасли, в том числе методами протекционизма. Протекционизм для защиты от негативных последствий глобализации используют и развитые страны для защиты своих передовых отраслей, конкурирующих с другими развитыми странами (примером может быть авиакосмическая промышленность США), так и для защиты своих традиционных отраслей, конкурирующих с менее развитыми странами (примером может быть сельское хозяйство ЕС).

В результате экономические интересы страны требуют от нее в условиях глобализации нахождения оптимального баланса между протекционизмом и открытой экономикой. Рассмотрим эту дилемму на примере России последних двух десятилетий.

Открытие российской экономики произошло после ликвидации государственной монополии на внешнюю торговлю и установления свободы движения граждан и капитала между Россией и внешним миром. В 2011г. среднеарифметический уровень импортных пошлин в России составлял 9,4% (т.е. был ниже уровня остальных стран БРИКС, кроме ЮАР с ее более открытой экономкой), импорт и экспорт капитала не требовал разрешений (кроме некоторых закрытых и ограниченных для иностранного капитала отраслей и сфер, что практикуется большинством стран мира), российские граждане могли свободно выезжать из страны, валютные ограничения сводились лишь к требованию обязательной репатриации экспортной выручки в Россию, причем без обязательной продажи этой выручки внутри страны.

По различным оценкам, рост российского экспорта из-за повышения мировых цен на энергоресурсы, материалы и полуфабрикаты добавлял в прошлом десятилетии к ежегодному экономическому росту России еще 1,5-3,5%. В условиях сузившегося (по сравнению с советскими временами) внутреннего спроса на энергоносители, металлы, лесные товары, удобрения и другие химические товары, а также на вооружения экспорт оказался спасительным для сохранения и даже развития этих отраслей. Иностранные производители смогли наладить в России выпуск многих качественных потребительских и в меньшей степени — инвестиционных товаров. К тому же невысокий уровень конкуренции в России был бы еще ниже, если бы не воздействие на нее со стороны иностранных товаров и услуг, ввозимых или производимых на месте (сейчас с прямым вызовом иностранной конкуренции сталкиваются 40% российских фирм). Наконец, российская экономика испытала бы еще больший дефицит рабочей силы, если бы не ее приток из бывших советских республик, а российская кредитная система, особенно в годы бума, не может обойтись без иностранных кредитов. Да и инновации в России, как и в большинстве стран мира, во многом базируются на притоке знаний из-за рубежа.

С другой стороны, быстрое открытие российского рынка для иностранного импорта обернулось сворачиванием целого ряда отраслей, особенно в обрабатывающей промышленности (сельхозмашиностроение, авиастроение, производство промышленного оборудования и многие другие), в результате чего структура российской обрабатывающей промышленности деградировала. Свобода ввоза и вывоза капитала обернулась офшоризацией российского капитала, когда в условиях слабой защиты прав собственности (в основном от произвола государственных органов) в самой России многие российские фирмы предпочитают оформлять права на свой капитал в офшорных центрах и вывозить его туда и обратно по мере необходимости. Наконец, приток иностранной рабочей силы, в основном малоквалифицированной, не способствовал повышению уровня квалификации, производительности труда и заработной платы в стране.

Экспортная квота у России, как видно из таблицы 1, выше, чем у остальных стран БРИКС, кроме ЮАР. Однако все это по преимуществу сырьевой экспорт, и в результате он подвержен сильным колебаниям конъюнктуры мирового рынка, которые намного сильнее, чем колебания мировых цен на готовые изделия, особенно наукоемкие.

При этом надо учитывать, что налоговые поступления внешнеэкономического сектора (особенно вывозные пошлины на углеводороды) составляют треть доходов российского консолидированного бюджета. К тому же во многих экспорториентированных отраслях России внешний рынок уже подменяет внутренний, отдавая эти отрасли (нефтяную и газовую, металлургию, выпуск удобрений) скорее во власть внешней, а не внутренней конъюнктуры. Это заметно и в финансовом секторе, где половина сделок на фондовом рынке приходится на иностранных резидентов, а половина долгосрочных кредитов — на иностранные банки. Подобная ситуация говорит о необходимости усиления значения для такой крупной экономики, как Россия, не столько внешнего, сколько внутреннего рынка. Больший протекционизм (скорее не тарифный, а в косвенный в виде господдержки) по отношению к отечественным, особенно современным, отраслям может способствовать их модернизации и, в конечном счете, повышению их конкурентоспособности и на этой основе — диверсификации российского экспорта за счет наукоемких товаров. Этому способствовала бы и модернизация финансового сектора за счет повышения монетизации экономики, а также усиление защиты прав собственности в нашей стране.

В ходе восемнадцатилетнего процесса вступления во Всемирную торговую организацию Россия постепенно повышала свою конкурентоспособность и одновременно снижала уровень импортных пошлин. Поэтому ее вступление в ВТО в 2012 г. ведет лишь к незначительному и постепенному снижению средневзвешенных импортных пошлин в ближайшие годы (примерно в полтора раза к концу восьмилетнего переходного периода, т.е. к 2020 г.). Однако для некоторых товаров снижение пошлин существеннее (например, для самолетов, грузовиков, мяса, молочной продукции), хотя примерно по 20% ставок таможенного тарифа у России есть свобода рук (ставки по этим товарам не связаны обязательствами перед ВТО). По мнению экспертов РАН, участие в ВТО прибавит России 1 процентный пункт прироста ВВП в годы подъема и увеличит спад на 1 процентный пункт в годы кризиса.

Теоретические аспекты глобализации

В экономической теории активно, с участием всех ее основных направлений, дебатируется глобализации развитых и особенно менее развитых стран.

Неоклассический и особенно неолиберальный подход к глобализации менее развитых стран базируется на фундаментальной идее: менее развитым странам нужно перестраивать свою экономику по образцу развитых стран. Но претворение в жизнь этой идеи идет с частыми провалами и поэтому вызывает особое внимание теоретиков глобализации. Данная идея в виде набора рекомендаций по проведению реформ в менее развитых странах осуществляется прежде всего через международные экономические организации — вначале это был набор под названием «вашингтонский консенсус», а затем под названием «поствашингтонский консенсус».

Вашингтонский консенсус (общий взгляд на пути решения проблем менее развитых стран со стороны Международного валютного фонда и Всемирного банка, базирующихся в Вашингтоне) возник в 1980-1990-е гг. вначале как набор рецептов для решения долговых проблем этих стран. Предоставляя свои займы, МВФ и ВБ рекомендовали менее развитым странам в качестве условий получения внешних займов открывать свою экономику внешнему миру, повышать уровень свободы своих экономических агентов, обеспечивать макроэкономическую стабильность на базе жесткой фискальной и монетарной политики, а также приватизировать госсобственность. Однако в ряде стран рекомендованные вашингтонским консенсусом реформы если и усилили глобализацию национальных экономик, то не повысили их уровень экономического развития (примером может быть Россия с ее экономической катастрофой 1990-х гг.). Позже, в ходе попыток скорректировать провалы вашингтонского консенсуса, он начал превращаться в поствашингтонский консенсус, в котором, помимо прежних рекомендаций, подчеркивается важность для менее развитых стран поддерживать и развивать институты для проведения указанных реформ (некоррумпированные и ответственные институты исполнительной, судебной и законодательной власти), а также уделять больше внимания экономическому росту и общественному благосостоянию.

Критика вашингтонского консенсуса характерна прежде всего для неокейсианцев и неомарксистов. Видный представитель неокейнсианства, американский лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц (р.1943) в предисловии к своей книге «Глобализация: тревожные тенденции» писал: «Я продолжаю верить в то, что глобализация, т. е. устранение барьеров на пути свободной торговли и более тесная интеграция национальных экономик, может быть доброй силой, и в то, что в ней заложен такой потенциал развития, который способен улучшить жизнь всех жителей Земли, в том числе и тех, кто сейчас беден. Но я также уверен, что для осуществления этой задачи необходимо пересмотреть механизмы управления глобализацией как в сфере международных торговых соглашений, играющих столь важную роль в устранение торговых барьеров, так и в области политики по отношению к развивающимся странам»[1]. Он подчеркивает, что проблема не в глобализации, а в том, как она осуществляется, критикуя приверженность международных экономических организаций вашингтонскому консенсусу. Стиглиц указывает, что менее развитым странам нужны не модели, разработанные в развитых странах, а политика, обеспечивающая «устойчивый, справедливый и демократический рост. В этом основа развития»[2]. Развивая мысль Стиглица об искажении глобализацией развития ряда стран, польский экономист Гжегош Колодко (р. 1949) указывает, что это прежде всего «огромное, выходящее за границы социального и экономически приемлемого материальное расслоение — между регионами, странами, социально-профессиональными группами, индивидами»[3], а также между отраслями национальной экономики, одни из которых выигрывают от глобализации, другие проигрывают, причем среди проигравших могут быть те, которые могли бы повысить уровень экономического развития своей страны.

Неомарксистское направление в теории экономической глобализации представлено в первую очередь Иммануэлем Валлерстайном (р.1930), теория периферийной экономики которого базируются на тезисе французского историка Фернана Броделя (1902-1985) о мирах-экономиках, т.е. о мировой экономике как о наборе относительно самодостаточных с экономической точки зрения групп стран, но особенно на тезисе Розы Люксембург (1871-1919) о капитализме как мировой системе, в которой развитие передовых стран происходит за счет эксплуатации остальных. По мнению Валлерстайна, в этом суть глобальной экономики, которую он называет «мировой системой (миросистемой, мир-системой, англ. world-system)». Нынешняя «миросистема» состоит из трех групп стран — эксплуататорского «центра», эксплуатируемой «периферии» и располагающейся между ними «полупериферии», которую эксплуатирует «центр», но которая одновременно сама эксплуатирует «периферию». Валлерстайн относит СССР и Россию к полупериферийным экономикам[4]. Он также считает, что современная миросистема находится в процессе перехода к новой системе, контуры которой будут видны лишь через 25-50 лет, а его сторонники полагают, что это может быть система из нескольких центров, которые в дополнение к нынешнему «центру» возникнут на месте «полупериферии», причем не обязательно беря за образец западные экономические модели.

Критика вашингтонского, а затем поствашингтонского консенсуса привела к появлению со стороны менее развитых стран во главе с Китаем «пекинского консенсуса». Основные его идеи в том, что и макроэкономическую стабилизацию, и высокие темпы роста возможно обеспечить при ведущей роли государства в экономике, упоре на первоочередное развитие промышленности, последовательной борьбе с бедностью и повышенном внимании к науке и образованию. Иными словами, пекинский консенсус подчеркивает значение китайского опыта модернизации и может рассматриваться как одно из направлений эволюции поствашингтонского консенсуса

Помимо Валлерстайна, и другие экономисты рассматривают перспективы глобализации. Так, гипотеза политической трилеммы глобальной экономикиамериканского экономиста и политолога Дани Родрика (р.1957) основывается на идее, что хотя полная глобализация часто мыслится как (а) глобальный рынок без глобального правительства, но в реальности она несовместима с (б) национальными суверенными государствами и, соответственно, (в) их различной экономической политикой (которая, в свою очередь, обусловлена различными национальными экономическими моделями). По его мнению, вытекающие из дифференциации национальных экономических моделей различия в национальных институтах оборачиваются серьезными трансакционными издержками для нерезидентов в чужой стране, что не позволяет глобализации быть полной. Лишь отказ от суверенитета и самостоятельной экономической политики, точнее, ориентация этой политики на экономическую глобализацию (интеграцию в мировое хозяйство любой ценой), позволяет национальным экономикам стать полностью глобализированными (интегрированными). Подобное, по его мнению, возможно только в рамках продвинутых интеграционных объединений, прежде всего ЕС, да и там этот процесс займет десятилетия. Поэтому Родрик делает вывод о нецелесообразности стремления к полной глобализации мировой экономики, предлагая вместо этого сосредоточиться на глобальном регулировании экономических отношений между странами, исходя из того, что сейчас и в обозримом будущем страны, а не международные организации (прообраз глобального правительства) будут оставаться главными субъектами мировой экономики. «Нам нужны правила дорожного движения, которые помогут автомобилям разного размера и формы и движущимися с меняющейся скоростью прокладывать себе дорогу среди других автомобилей, а не устанавливать для всех единственный тип и скорость автомобиля»[5].

2.Постиндустриализация
Основы постиндустриализации

Основная часть истории человечества приходится на традиционное (доиндустриальное) общество, для которого характерно преобладание первичного сектора в экономике (сельское и лесное хозяйство, охота и рыболовство), который до сих пор доминирует в хозяйстве наименее развитых стран. Процесс индустриализации, начавшийся в первой половине XIXв. в странах Запада и постепенно охвативший большинство стран мира привел к тому, что главным сектором индустриализированной экономики стал вторичный (промышленность, строительство, электро-, газо- и водоснабжение). С середины ХХв. в экономике вначале развитых, а затем и остальных стран началось быстрое увеличение доли третичного сектора (услуги). Этот процесс перехода от индустриального стадии к постиндустриальной называется постиндустриализацией. Некоторые развитые страны, возможно, уже находятся на этой стадии.

Быстрый рост третичного сектора происходит прежде всего за счет социальной и финансовой сфер. К социальной (точнее, социально-культурной) сфере относят науку, образование, информационно-коммуникационные услуги, а также здравоохранение, физкультуру и спорт, туризм и индустрию отдыха, культуру и искусство, социальное обеспечение, жилищно-коммунальное хозяйство. Что касается финансовой сферы, то к ней примыкают также деловые услуги (консалтинг, лизинг и др. ).

В традиционном обществе главными экономическими ресурсами были люди (труд) и природные ресурсы (земля), прежде всего сельскохозяйственные угодья, а экономические отношения строились вокруг владения и использования земли и труда. В индустриальном обществе главным ресурсом стал реальный капитал, и поэтому экономические отношения здесь строятся на базе владения и использования этого капитала. В постиндустриальном обществе основными ресурсами являются знания и финансовый капитал.

Знания вырабатываются наукой, распространяются через информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) и закрепляются через образование. Знания, имеющиеся у трудовых ресурсов, образуют человеческий капитал(этот термин в широком значении включает также здоровье и условия жизни).

Что касается финансового капитала, то теоретики постиндустриального общества не предполагали более быстрый, чем на индустриальной стадии, рост финансовой сферы в постиндустриализирующемся мире, который мы наблюдаем в последние десятилетия. Можно предположить, что это происходит из-за того, что предложение капитала как экономического ресурса растет, но спрос на реальный капитал в постиндустриализирующихся и особенно постиндустриализированных странах растет медленно (активная индустриализация в них уже прошла), и поэтому все большая часть нового капитала остается финансовым капиталом и не превращается в реальный т.е. происходит финанциализация экономики.

Показатели постиндустриализации национальной экономики

Уровень постиндустриализации национальной экономики определятся набором показателей. Вот некоторые из них: структура ВВП по производству, размах НИОКР, масштабы доступа населения к информации, уровень его образования, масштабы финансового капитала (см. табл.2).

Табл.2

Некоторые показатели постиндустриализации

	Соотношение трех секторов, в процентах от ВВП	Расходы на НИОКР, в процентах к ВВП	Численность пользователей интернета, на 100 чел. населения	Продолжительность обучения одного взрослого, лет	Финансовый капитал (облигации, акции и банковские активы), в процентах к ВВП
США	1:20:79	2,8	74	13,1	424
Германия	1:28:71	2,8	83	11,8	325
Япония	1:29:73	3,4	74	11,6	550
Китай	10:46:43	1,5	34	8,2	252*
Индия	18:27:55	0,8	8	5,1	252*
Бразилия	6:25:69	1,1	41	7,5	149**
ЮАР	3:31:66	0,9	12	8,6	117****
Россия	5:33:62	1,3	43	11,5	104***

*В целом по менее развитым странам Азии, кроме Ближнего и Среднего Востока
**В целом по Латинской Америке
***В целом по СНГ и не входящим в зону евро странам ЦВЕ
****В целом по Африке южнее Сахары
Составлено по: ЮНИДО. Доклад о человеческом развитии 2013. Москва, с.170-189; IMF. Global Financial Stability Report. April 2013. Statistical Appendix. P.11; The World Bank. World Development Report 2013. Washington, 2013. P.348-350.

Таблица 4.2 демонстрирует неплохой уровень постиндустриализации России. По ряду показателей он выше, чем в остальных странах БРИКС, но в целом ниже, чем в ведущих развитых странах.

Воздействие постиндустриализации на национальную экономику

Это воздействие многогранно и в целом позитивно. Постиндустриализация приводит к тому, что люди все меньше связаны с физически тяжелым и/или монотонным трудом, все больше — с творческим трудом и при этом их доходы выше. А ведь конечная цель экономики — повышение общественного благосостояния. Тем не менее, как всякий большой процесс, постиндустриализация порождает проблемы — деиндустриализацию, не всегда эффективную отдачу от НИОКР, недостаточную защиту информации, неадекватное качество образования, а также перенакопление финансового капитала.

Обратимся вначале к проблеме деиндустриализации. Постиндустриализация, также как до этого индустриализация, меняет отраслевую структуру национальной экономики. Переход к предыдущей стадии — индустриальной — не вызывал сворачивания главного тогда первичного сектора, который тоже, пусть с задержкой, индустриализировался, и в результате меньшее количество работников в первичном секторе стало производить намного большее количество продукции. Переход к следующей стадии — постиндустриальной — также сопровождается постиндустрализацией прежде главного вторичного сектора: растет наукоемкость многих отраслей промышленности и строительства, повышается их информационно-коммуникационное обеспечение, растет уровень образования их работников. Одновременно, как и на предыдущей стадии, идет отказ от выпуска простых продуктов (тогда растениеводческой продукции, теперь металлов, базовой химии, простого оборудования, несложных готовых изделий) и происходит специализация развитых стран на более сложной продукции за счет импорта более простой из тех менее развитых стран, которые приступают к индустриализации (Индия) или находятся в ее разгаре (Китай).

Но если сворачивание простых производств во вторичном секторе не сопровождается адекватным наращиванием более сложных, то происходит деиндустриализация страны. В американской экономике произошло вымывание из промышленности целых отраслей за счет замещения их импортной продукцией, в том числе произведенной на зарубежных филиалах американских ТНК, но темпы замещения простой и среднего уровня сложности продукции не сопровождались адекватным наращивание выпуска американской наукоемкой продукции. Еще разрушительнее этот процесс шел в 1990-е гг. в России, где сворачивание простых и средних по сложности производств сопровождалось сворачиванием также выпуска сложной продукции. Вероятно, решением этой проблемы является реиндустриализация, т.е. более активное развитие промышленности в странах, прошедших стадию индустриализации. При этом реиндустриализация этих стран означает не просто восстановление в них производства простых и средних по сложности промышленных изделий, а превращение этого производства в наукоемкое и высокопроизводительное. Примером может быть автомобильная промышленность и в целом машиностроение Германии, которое не сворачивалось, а становилось все более сложным.

Рост расходов на НИОКР положительно действует на экономический рост –изобретения (точнее, инновации,т.е. внедренные в хозяйственную жизнь новые продукты и технологии) поддерживают его, стимулируя предложение новой продукции. Поэтому по мере повышения уровня постиндустриализации страны в ней обычно растут расходы на НИОКР по отношению к ее ВВП. Однако проблема заключается в том, с какой скоростью наращивать расходы на НИОКР. С одной стороны, они должны сопровождаться хорошей отдачей в виде предложения новых знаний, с другой — это предложение должно соответствовать спросу на знания в стране. Примером первого аспекта проблемы является Япония, в которой повышение расходов на НИОКР не обеспечило стране в последние два десятилетия хорошие для развитой страны темпы. Предположительно, это произошло из-за того, что рост расходов на НИОКР не привел к скачку инноваций — занимая 4-е место мире по этим расходам (по отношению к ВВП), страна занимает лишь 25-место в международном индексе инноваций (International Innovation Index). Примером второго аспекта может быть Россия, в которой из-за ее экономической модели — олигополистический капитализм — невысок уровень конкуренции, что тормозит тягу отечественных предпринимателей к инновациям, а в результате их спрос на результаты отечественных НИОКР и их финансирование НИОКР невысок.

Информационно-коммуникационные технологии упрощают и удешевляют доступ к информации. Это снижает трансакционные издержки экономических агентов. Однако во многих случаях доступность информации приводит к снижению ее защиты. Проблема эта не нова, но из-за обилия и доступности информации в постиндустриальном обществе она получила больший размах. Прежде всего это нарушение прав интеллектуальной собственности. Новые индустриальные страны активно копируют патенты развитых стран, воспроизводят без их разрешения произведения массовой культуры, а студенты во всех странах активно прибегают к плагиату. С одной стороны, это еще больше снижает их трансакционные издержки, с другой — снижает доходы разработчиков новых знаний, особенно в развитых странах, откуда и идет основной поток информации.

Образование становится все более массовым, что является бесспорным благом. Даже в самых отсталых государствах большинство населения умеет читать и писать — в наименее развитых странах грамотно около 60% взрослого населения и лишь в наиболее отсталых африканских странах этот показатель опускается ниже 30-40%. Однако качество образования часто не устраивает общество — доля удовлетворенных состоянием образования составляет в ведущих развитых странах от 55% (Япония) до 75% (Канада), в странах БРИКС еще ниже — от 38% (Россия) до 75% (Индия). Правда, можно предположить, что невысокий уровень удовлетворения в Японии и России уровнем образования — это следствие не столько снижения этого уровня в этих двух странах, сколько отставания образования от выросших требований их обществ. Косвенно это подтверждается высокой оценкой (5-е место в мире) знаний японских школьников последних классов в ходе международного тестирования и весьма низкой международной оценкой знаний индийских школьников (хотя индийское общество оценивает их высоко).

Финанциализация дает обществу обилие свободного капитала, широкие возможности использовать его не только на экономические, но и на социальные нужды общества (социальные трансферты, социально-ориентированные отрасли), а также позволяет активно экспортировать и импортировать капитал. Но одновременно финансовый капитал из-за своего быстрого роста приобретает все большую самостоятельность, отрываясь от движения реального капитала. Глубинной причиной возросшей финанциализации является переход развитых стран от индустриальной стадии к постиндустриальной с ее меньшим спросом на инвестиции в реальный сектор и растущей отсюда угрозой его перенакопления в финансовом секторе. Из других причин роста самостоятельности финансового капитала отметим либерализацию финансов (она наиболее ярко проявляется в секьюритизации, то есть расширении видов и масштабов выпуска ценных бумаг вследствие более либеральных правил их регулирования) и глобализацию финансового капитала (все более свободное перемещение его по территории земного шара вследствие либерализации экономики почти всех государств мира). Так, в результате глобализации финансового капитала в России перед последним мировым экономическим кризисом около половины всех сделок с ценными бумагами на фондовой бирже приходилось на иностранных покупателей и одна треть долгосрочных кредитов российским компаниям обеспечивалась зарубежными кредиторами. С одной стороны, это смягчало нехватку национального финансового капитала, с другой — усиливало зависимость от притока иностранного финансового капитала, с третьей стороны — способствовало росту и доходности финансового капитала в странах-экспортерах этого капитала за счет расширения возможностей его использования за рубежом, в том числе за счет спекулятивных операций (например, выгодной для него разницей в национальных процентных ставках и курсах ценных бумаг и валют). Еще раз упомянем, что финансовый капитал слишком оторвался от реального в результате его перенакопления капитала в ряде стран и регионов мира. Доказательством может служить то, что экономические кризисы все чаще начинаются как финансовые, что рынки капитала слишком подвержены спекуляции, что зарплаты работников финансового сектора превосходят зарплаты в реальном секторе.

3.Либерализация

В последние десятилетия роль государства в национальной экономике, особенно развитых стран, снижалась. Причины, которые в прошлом веке заставили государство усилить свои позиции в хозяйственной жизни, ослабевали. А ведь государственное регулирование экономики (государственное вмешательство в экономику) на протяжении большей части ХХ в. (с начала Первой мировой войны до 1980-х гг.) лишь нарастало — росли госрасходы, возрастали размеры госсектора. Это происходило по двум фундаментальным причинам, как учит экономическая теория — из-за провалов рынка и необходимости соблюдения «правил игры». Немаловажной, но преходящей причиной было соревнование с социалистической экономической системой.

Но «провалы правительства» в развитых странах из-за чрезмерных госрасходов (вспышка инфляции в 1970-1980-е гг., финансовый кризис в ряде стран ЕС из-за роста госдолга), невысокая эффективность госсектора и крах социалистической системы с ее сильным госрегулированием породили в конце ХХ-ХХI вв. противоположную тенденцию — к ослаблению масштабов госрегулирования. От госрасходов требуют сокращения (по крайней мере, относительно ВВП), национализация сменяется приватизацией. Процесс уменьшения государственного регулирования хозяйственной деятельности называется либерализацией экономической деятельности (дерегулированием).

Однако данная тенденция в мировой экономике идет не прямолинейно — борьба с последним экономическим кризисом вновь усилила госрегулирование экономики, а главное — в экономике есть сферы, где трудно уменьшить роль государства (это прежде всего социально-культурная сфера).

Внутриэкономическая либерализация

В развитых странах доля госрасходов в ВВП после длительного роста (в 1870г. она составляла 8%, в 1913г. — 9%, 1920г. — 15%, 1937г. — 21%, 1960г. — 18%, 1980г. — 44%) постепенно стабилизировалась (в 1990г. — 46%, 2000г. — 44%), если судить по среднеарифметическому показателю госрасходов в ВВП шести ведущих развитых странах. В нашем столетии эта доля сокращалась, затем подскочила во время последнего экономического кризиса (до 46% по семи ведущим развитым странам в 2009г. ), но потом вновь стала уменьшаться (до 43% в 2013г. и, по прогнозу МВФ, до 41,5% в 2018г.). Тенденция к стабилизации госрасходов (хотя она сопровождается их снижением во время подъема и ростом во время кризиса) объясняется невозможностью сокращения основной части госрасходов развитых стран — в их бюджетах две трети расходов приходятся на социально-культурную сферу, которая вырабатывает главный для этих стран капитал — человеческий. Сокращение госрасходов здесь возможно через приватизацию части госсектора, снижение расходов на госуправление и оборону.

Активнее либерализация шла в странах с переходной экономикой. В них госрасходы резко снижались в конце прошлого века, но и они стабилизировались в нынешнем веке. Например, в России доля госрасходов по отношению к ВВП сократилась с 76 до 31% за 1992-2006гг., возросла во время последнего экономического кризиса (до 41%) и вновь стала уменьшаться (по прогнозу МВФ, до 34% в 2018г.). Правда, в некоторых переходных экономиках доля госрасходов постепенно растет (в Китае в нашем веке — с 18 до 23% к 2018г. ), но это следствие их до сих пор очень низких расходов на социально-культурную сферу. В остальных группах менее развитых странах госрасходы в основном стабилизировались.

Госрасходы (наряду с размерами госсектора) — важный, но не единственный показатель госвмешательства в экономику. Весьма важна степень свободы предпринимательства от государственного вмешательства (право фирм использовать экономические ресурсы для производства и сбыта товаров по собственному выбору). Судя по всему, уровень госвмешательства в частный бизнес в целом по миру не нарастает или снижается. По данным международной аудиторской компании PriceWaterhouseCoopers, уровень налогообложения фирм в 179 странах мира в целом с 2004г. по 2011г. снизился с 54 до 46% их прибыли (хотя в России он повысился до 54% из-за повышения ставки платежей фирм в Пенсионный фонд РФ). По данным Doing Business, во всех охваченных этим ежегодником 185 странах степень госрегулирования с 2005 по 2013гг. уменьшалась или оставалась прежней, но не нарастала (у России 112-е место, т. е. несколько ниже среднего, в основном из-за слабой защиты прав собственности, сложности получения разрешений на строительство, подключения к электросетям, выхода на внешний рынок, хотя показатели регистрации собственности, налогового администрирования, сложности процедуры банкротства неплохи, а показатель судебного принуждения к выполнению контрактов отличен — 11-е место в мире).

Каковы перспективы внутриэкономической либерализации в мире? Вероятно, трудно ожидать заметного снижения госрасходов — этому мешает растущая потребность постиндустриального общества в человеческом капитале, которую домохозяйства и тем более фирмы полностью обеспечить не в состоянии. Скорее, либерализация национальных экономик будут и дальше идти по пути уменьшения государственного регулирования деятельности частного бизнеса, т.е. увеличения свободы предпринимательства.

Внешнеэкономическая либерализация

Что касается внешнеэкономической либерализации, то она является предпосылкой глобализации — без подобной либерализации глобализация национальных экономик была бы невозможна. Поэтому показателями (скорее, результатами) внешнеэкономической либерализации являются те же, что у глобализации (см. табл.1).

В развитых странах внешнеэкономическая либерализация началась раньше внутриэкономической — еще в 1950-1960-е гг. и продолжается до сих пор. В менее развитых странах она началась позже и уровень либерализации здесь ниже. Причина в их более низкой международной конкурентоспособности, что заставляет менее развитые страны поддерживать протекционистские ограничения на более высоком уровне. Поэтому перспективы внешнеэкономической либерализации в мире будут все больше зависеть от того, насколько будет повышаться уровень конкурентоспособности ведущих менее развитых стран — БРИКС, Мексики, Аргентины, Турции, Ирана, Индонезии и других.

Другим важным моментом внешнеэкономической либерализации является постепенная замена национального госрегулирования частного бизнеса наднациональным. Это усиление глобального экономического регулирования для всех стран мира, а для стран-участниц интеграционных объединений это также рост регулирования на уровне этих объединений. Примером может быть внешнеэкономическое регулирование в России.

[1] Цит. по: Стиглиц Дж.Ю. Глобализация: тревожные тенденции». Пер. с англ. М., 2003. С. 7. [2] Там же. С.289.

[3] Цит. по: Колодко Г.В. Мир в движении. Пер. с польск. М., 2009. С.160.

[4] Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. Пер.с англ. М., 2001. С.14.

[5] Цит. по: Rodrik, Dani. The Globalization Paradox. Democracy and the Future of the World Economy.New York, London. 2011. Р.243.

Аварийно химические опасные вещества

Аварийно химические опасные вещества (аммиак, хлор). Их воздействие на организм человека. Предельно допустимые и поражающие концентрации

Растет ассортимент применяемых в промышленности, сельском хозяйстве и быту химических веществ. Некоторые из них токсичны и вредны. При проливе или выбросе в окружающую среду способны вызвать массовые поражения людей, животных, приводят к заражению воздуха, почвы, воды, растений. Их называют аварийно химические опасные вещества(АХОВ). Определенные виды АХОВ находятся в больших количествах на предприятиях, их производящих или использующих в производстве. В случае аварии может произойти поражение людей не только непосредственно на объекте, но и за его пределами, в ближайших населенных пунктах.

Крупными запасами опасных веществ располагают предприятия химической, целлюлозно-бумажной, оборонной, нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, черной и цветной металлургии, промышленности минудобрений.

Значительные их количества сосредоточены на объектах пищевой, мясо-молочной промышленности, холодильниках, торговых базах, различных АО, в жилищно-коммунальном хозяйстве.

Наиболее распространенными из них являются хлор, аммиак, сероводород, двуокись серы (сернистый газ), нитрил акриловой кислоты, синильная кислота, фосген, метилмеркаптан, бензол, бромистый водород, фтор, фтористый водород.

Хлор

При нормальных условиях газ желто-зеленого цвета с резким раздражающим специфическим запахом. При обычном давлении затвердевает при -101 °С и сжижается при -34° С. Тяжелее воздуха примерно в 2,5 раза. Вследствие этого стелется по земле, скапливается в низинах, подвалах, колодцах, тоннелях.

Ежегодное потребление хлора в мире достигает 40 млн. т.

Используется он в производстве хлорорганических соединений (винил хлорида, хлоропренового каучука, дихлорэтана, хлорбензола и др.). В большинстве случаев применяется для отбеливания тканей и бумажной массы, обеззараживания питьевой воды, как дезинфицирующее средство и в различных других отраслях промышленности.

Хранят и перевозят его в стальных баллонах и железнодорожных цистернах под давлением. При выходе в атмосферу дымит, заражает водоемы.

В первую мировую войну применялся в качестве отравляющего вещества удушающего действия. Поражает легкие, раздражает слизистые и кожу.

Первые признаки отравления — резкая загрудинная боль, резь в глазах, слезоотделение, сухой кашель, рвота, нарушение координации, одышка. Соприкосновение с парами хлора вызывает ожоги слизистой оболочки дыхательных путей, глаз, кожи.

Воздействие в течение 30 — 60 мин при концентрации 100 — 200 мг/м³ опасно для жизни.

Если все-таки произошло поражение хлором, пострадавшего немедленно выносят на свежий воздух, тепло укрывают и дают дышать парами спирта или воды.

При интенсивной утечке хлора используют распыленный раствор кальцинированной соды или воду, чтобы осадить газ. Место разлива заливают аммиачной водой, известковым молоком, раствором кальцинированной соды или каустика с концентрацией 60 —80% и более (примерный расход — 2л раствора на 1 кг хлора).

Аммиак

При нормальных условиях бесцветный газ с характерным резким запахом («нашатырного спирта»), почти в два раза легче воздуха. При выходе в атмосферу дымит. При обычном давлении затвердевает при температуре -78°С и сжижается при -34°С. С воздухом образует взрывоопасные смеси в пределах 15 — 28 объемных процентов.

Растворимость его в воде больше, чем у всех других газов: один объем воды поглощает при 20°С около 700 объемов аммиака, 10%-й раствор аммиака поступает в продажу под названием «нашатырный спирт». Он находит применение в медицине и в домашнем хозяйстве (при стирке белья, выведении пятен и т.д.). 18-20%-й раствор называется аммиачной водой и используется как удобрение.

Жидкий аммиак — хороший растворитель большинства органических и неорганических соединений.

Мировое производство аммиака ежегодно составляет около 90 млн.т. Его используют при получении азотной кислоты, азотосодержащих солей, соды, мочевины, синильной кислоты, удобрений, диазотипных светокопировальных материалов. Жидкий аммиак широко применяется в качестве рабочего вещества (хладагента) в холодильных машинах и установках.

Перевозится в сжиженном состоянии под давлением. Предельно допустимые концентрации (ПДК) в воздухе населенных мест: среднесуточная и максимально разовая — 0,2 мг/м³, в рабочем помещении промышленного предприятия — 20 мг/м³. Если же его содержание в воздухе достигает 500 мг/м³, он опасен для вдыхания (возможен смертельный исход).

Вызывает поражение дыхательных путей. Признаки: насморк, кашель, затрудненное дыхание, удушье, учащается сердцебиение, нарастает частота пульса. Пары сильно раздражают слизистые оболочки и кожные покровы, вызывают жжение, покраснение и зуд кожи, резь в глазах, слезотечение. При соприкосновении жидкого аммиака и его растворов с кожей возникает обморожение, жжение, возможен ожог с пузырями, изъязвления.

Если поражение аммиаком все же произошло, следует немедленно вынести пострадавшего на свежий воздух. Транспортировать надо в лежачем положении. Необходимо обеспечить тепло и покой, дать увлажненный кислород. При отеке легких искусственное дыхание делать нельзя.

В случае аварии необходимо опасную зону изолировать, удалить людей и не допускать никого без средств защиты органов дыхания и кожи. Около зоны следует находиться с наветренной стороны. Место разлива нейтрализуют слабым раствором кислоты, промывают большим количеством воды. Если произошла утечка газообразного аммиака, то с помощью поливомоечных машин, авторазливочных станций, пожарных машин распыляют воду, чтобы поглотить пары.

Зоны заражения АХОВ

В большинстве случаев при аварии и разрушении емкости давление над жидкими веществами падает до атмосферного, АХОВ вскипает и выделяется в атмосферу в виде газа, пара или аэрозоля. Облако газа (пара, аэрозоля) АХОВ, образовавшееся в момент разрушения емкости в пределах первых 3 минут, называется первичным облаком зараженного воздуха. Оно распространяется на большие расстояния. Оставшаяся часть жидкости (особенно с температурой кипения выше 20°С) растекается по поверхности и также постепенно испаряется. Пары (газы) поступают в атмосферу, образуя вторичное облако зараженного воздуха, которое распространяется на меньшее расстояние.

Таким образом, зона заражения АХОВ — это территория, зараженная ядовитыми веществами в опасных для жизни людей пределах (концентрациях).

Глубина зоны распространения зараженного воздуха зависит от концентрации АХОВ и скорости ветра. Например, при ветре 1 м/с за один час облако от места аварии удалится на 5 — 7 км, при 2 м/с — на 10 — 14, а при З м/с — на 16 — 21 км. Значительное увеличение скорости ветра (6-7 м/с и более) способствует его быстрому рассеиванию. Повышение температуры почвы и воздуха ускоряет испарение АХОВ, а следовательно, увеличивает концентрацию его над зараженной территорией. На глубину распространения АХОВ и величину его концентрации в значительной степени влияют вертикальные перемещения воздуха, как мы говорим, погодные условия.

Форма (вид) зоны заражения АХОВ в значительной мере зависит от скорости ветра. Так, например, при скорости менее 0,5 м/с она принимается за окружность, при скорости от 0,6 до 1 м/с — за полуокружность, при скорости от 1,1 м/с до 2 м/ с — за сектор с углом в 90°, при скорости более 2м/с — за сектор с углом в 45°.

Надо иметь в виду, что здания и сооружения городской застройки нагреваются солнечными лучами быстрее, чем расположенные в сельской местности. Поэтому в городе наблюдается интенсивное движение воздуха, связанное обычно с его притоком от периферии к центру по магистральным улицам. Это способствует проникновению АХОВ во дворы, тупики, подвальные помещения и создает повышенную опасность поражения населения. В целом можно считать, что стойкость АХОВ в городе выше, чем на открытой местности.

Вот почему все население, проживающее вблизи химически опасного объекта, должно знать, какие АХОВ используются на этом предприятии, какие ПДК установлены для рабочей зоны производственных помещений и для населенных пунктов, какие меры безопасности требуют неукоснительного соблюдения, какие средства и способы защиты надо использовать в различных аварийных ситуациях.

Защита от АХОВ

Защитой от АХОВ служат фильтрующие промышленные и гражданские противогазы, промышленные респираторы, изолирующие противогазы, убежища ГО.

Промышленные противогазы надежно предохраняют органы дыхания, глаза и лицо от поражения. Однако их используют только там, где в воздухе содержится не менее 18% кислорода, а суммарная объемная доля паро- и газообразных вредных примесей не превышает 0,5%.

Недопустимо применять промышленные противогазы для защиты от низкокипящих, плохо сорбирующихся органических веществ (метан, ацетилен, этилен и др.)

Если состав газов и паров неизвестен или их концентрация выше максимально допустимой, применяется только изолирующие противогазы ИП-4 и ИП-5.

Коробки промышленных противогазов строго специализированы по назначению (по составу поглотителей) и отличаются окраской и маркировкой. Некоторые из них изготавливаются с аэрозольными фильтрами, другие без них. Белая вертикальная полоса на коробке означает, что она оснащена фильтром.

Рассмотрим несколько примеров по основным АХОВ. Для защиты от хлора можно использовать промышленные противогазы марок А (коробка коричневого цвета), БКФ (защитного), В (желтого), Г (половина черная, половина желтая), а также гражданские противогазы ГП-5, ГП-7 и детские.

А если их нет? Тогда ватно-марлевую повязку, смоченную водой, а лучше 2%-м раствором питьевой соды.

От аммиака защищает противогаз с другой коробкой, марки КД (серого цвета) и промышленные респираторы РПГ-67КД, РУ-60МКД.

У них две сменных коробки (слева и справа). Они имеют ту же маркировку, что и противогазы. Надо помнить, что гражданские противогазы от аммиака не защищают. В крайнем случае надо воспользоваться ватно-марлевой повязкой, смоченной водой или 5%-м раствором лимонной кислоты.

Для защиты от АХОВ в очаге аварии используются в основном средства индивидуальной защиты кожи (СИЗК) изолирующего типа, общевойсковой защитный комплект ОЗК.

Для населения рекомендуются подручные средства защиты кожи в комплекте с противогазами. Это могут быть обычные непромокаемые накидки и плащи, а также пальто из плотного толстого материала, ватные куртки. Для ног — резиновые сапоги, боты, калоши. Для рук — все виды резиновых и кожаных перчаток и рукавицы.

В случае аварии с выбросом АХОВ убежища обеспечивают надежную защиту. Во-первых, если неизвестен вид вещества или его концентрация слишком велика, можно перейти на полную изоляцию (третий режим), можно также какое-то время находиться в помещении с постоянным объемом воздуха. Во-вторых, фильтропоглотители защитных сооружений препятствуют проникновению хлора, фосгена, сероводорода и многих других ядовитых веществ, обеспечивая безопасное пребывание людей.

В крайнем случае при распространении газов, которые тяжелее воздуха и стелются по земле, как хлор и сероводород, можно спасаться на верхних этажах зданий, плотно закрыв все щели в дверях, окнах, задраив вентиляционные отверстия.

Выходить из зоны заражения нужно в одну из сторон, перпендикулярную направлению ветра, ориентируясь на показания флюгера, развевание флага или любого другого куска материи, наклон деревьев на открытой местности.

Первая помощь пораженным АХОВ

Она складывается из двух частей. Первая — обязательная для всех случаев поражения, вторая — специфическая, зависящая от характера воздействия вредных веществ на организм человека.

Итак, общие требования. Надо как можно скорее прекратить воздействия АХОВ. Для этого необходимо надеть на пострадавшего противогаз и вынести его на свежий воздух, обеспечить полный покой и создать тепло. Расстегнуть ворот, ослабить поясной ремень. При возможности снять верхнюю одежду, которая может быть заражена парами хлора, сероводорода, фосгена или другого вещества.

Специфические. Например, при поражении хлором, чтобы смягчить раздражение дыхательных путей, следует дать вдыхать аэрозоль 0,5%-го раствора питьевой соды. Полезно также вдыхать кислород. Кожу и слизистые промывать 2%-м содовым раствором не менее 15 мин. Из-за удушающего действия хлора пострадавшему передвигаться самостоятельно нельзя. Транспортируют его только в лежачем положении. Если человек перестал дышать, надо немедленно сделать искусственное дыхание методом «изо рта в рот».

При поражении аммиаком пострадавшему следует дышать теплыми водяными парами 10%-го раствора ментола в хлороформе, дать теплое молоко с боржоми или содой. При удушье необходим кислород, при спазме голосовой щели — тепло на область шеи, теплые водяные ингаляции. Если произошел отек легких, искусственное дыхание делать нельзя. Слизистые и глаза промывать не менее 15 мин водой или 2%-м раствором борной кислоты. В глаза закапать 2-3 капли 30%-го раствора альбуцида, в нос — теплое оливковое, персиковое или вазелиновое масло. При поражении кожи обливают чистой водой, накладывают примочки из 5%-го раствора уксусной, лимонной или соляной кислоты.

Микропластик повышает уровень холестерина в крови

Масштабы загрязнения планеты пластиковыми отходами трудно преувеличить. По данным ООН, ежегодно человечество производит порядка трёхсот миллионов (!) тонн пластикового мусора, часть которого неизбежно сбегает со свалок и попадает в окружающую среду.

Под воздействием ультрафиолетового излучения и океанских волн часть пластика разрушается на частицы, размер которых не превышает пяти миллиметров. Этот тип пластиковых отходов называют микропластиком.

Попадая в организм морских обитателей, а затем вместе с ними оказываясь на нашем обеденном столе, микропластик возвращается обратно к людям.

Кроме того, мы потребляем микропластик, когда пользуемся одноразовой посудой и бутылками для воды. Организм наших детей также насыщается микропластиком. Так, одно из исследований показало, что при кормлении из полипропиленовых бутылок в организм младенцев ежедневно могут попадать миллионы частиц микропластика.

Исследователи пока ещё изучают, что всё это может значить для здоровья человека.

Мы уже рассказывали о том, что микропластик является благоприятной средой для размножения супербактерий, а также о том, как микрочастицы пластика воздействуют на клетки лёгких.

Последнее открытие в этой области раскрывает механизм, с помощью которого вещества, входящие в состав обычных пластмасс, повышают уровень холестерина и риск сердечно-сосудистых заболеваний на примере мышей.

«Мы обнаружили, что дициклогексилфталат, или DCHP, прочно связывается с рецептором прегнана X, или PXR, – объясняет ведущий автор исследования Чанчэн Чжоу (Changcheng Zhou), профессор Медицинской школы Калифорнийского университета в Риверсайде. – DCHP «включает» PXR в кишечнике, вызывая экспрессию ключевых белков, необходимых для всасывания и транспорта холестерина. Наши эксперименты показывают, что DCHP приводит к высокому уровню холестерина, воздействуя на передачу сигналов PXR в кишечнике».

DCHP, между тем, является распространённым пластификатором, который используется в производстве многих полимерных продуктов: лаков, клеев, пластиковых плёнок.

Недавно Агентство по охране окружающей среды США предложило изучить риски его использования. О побочных эффектах внедрения DCHP в организмы людей до сих пор было известно немного.

«Насколько нам известно, наше исследование – первое, в котором показано влияние DCHP на уровень холестерина и риск сердечно-сосудистых заболеваний на примере мышей, – добавил Чжоу. – Наши результаты дают новое понимание связи химических веществ, входящих в состав пластиков, с высоким холестерином (дислипидемию) и риском сердечно-сосудистых заболеваний».

Команда Чжоу также обнаружила в крови мышей, подвергшихся воздействию DCHP, повышенный уровень церамидов — подкласса липидных молекул, связанных с повышенным риском сердечно-сосудистых заболеваний у людей. Их концентрация также зависела от активации рецепторов PXR.

Авторы работы отмечают, что их открытие может стать звеном, которое поможет объяснить, почему в настоящее время в мире наблюдается настоящая пандемия заболеваний обмена веществ. Это не только ожирение и диабет, но и различные проблемы в работе сердца и сосудов.

Исследование учёных из США было опубликовано в издании Environmental Health Perspectives.

Больше новостей из мира науки и медицины вы найдёте в разделах «Наука» и «Медицина» на медиаплатформе «Смотрим».

Что политического или культурного в политической культуре и общественной сфере? К исторической социологии формирования концепций в JSTOR

Абстрактный

Английский перевод книги Хабермаса «Структурная трансформация публичной сферы» совпадает с недавней тенденцией к возрождению «концепции политической культуры» в социальных науках. Удивительно, но взгляд Хабермаса на западную буржуазную публичную сферу имеет много общего с исходной концепцией политической культуры, связанной с парсонианской теорией модернизации 1950-х и 1960-х годов.В обоих случаях понятие политической культуры используется не в политическом и не культурном смысле. Объяснение этой особенности — центральная проблема, рассматриваемая в этой статье, и одна из следующих. Я предполагаю, что это так, потому что сама концепция встроена в исторически сложившуюся политическую культуру (здесь называемую концептуальной сетью) — структурированную сеть концептуальных отношений, которые объединяются в англо-американскую теорию гражданства. Метод исторической социологии концептуального образования вводится для исторического и эмпирического анализа внутренних ограничений и динамики этой концептуальной сети.Этот метод основан на новых работах в области истории культуры и социологии, социальных исследований, а также сетевого, нарративного и институционального анализа. Это исследование приводит к трем эмпирическим выводам: эта концептуальная сеть имеет повествовательную структуру, названную здесь историей англо-американского гражданства; это повествование перенесено на эпистемологию социального натурализма; и эти элементы объединяются в метанарратив, который продолжает сдерживать эмпирические исследования в политической социологии.

Информация о журнале

«Социологическая теория» публикует работы во всех областях теории, включая новые существенные теории, историю теории, метатеорию, построение формальной теории и синтетические материалы. «Социологическая теория», рецензируемая и публикуемая ежеквартально, известна лучшими международными исследованиями и стипендиями и является важной книгой для социологов.

Информация об издателе

Заявление о миссии Американской социологической ассоциации: Служить социологам в их работе Развитие социологии как науки и профессии Содействие вкладу социологии в общество и ее использованию Американская социологическая ассоциация (ASA), основанная в 1905 году, является некоммерческой организацией. членская ассоциация, посвященная развитию социологии как научной дисциплины и профессия, служащая общественному благу.ASA насчитывает более 13 200 членов. социологи, преподаватели колледжей и университетов, исследователи, практики и студенты. Около 20 процентов членов работают в правительстве, бизнес или некоммерческие организации. Как национальная организация социологов Американская социологическая ассоциация, через свой исполнительный офис, имеет хорошие возможности для предоставления уникального набора услуги своим членам, а также продвижение жизнеспособности, заметности и разнообразия дисциплины. Работая на национальном и международном уровнях, Ассоциация стремится сформулировать политику и реализовать программы, которые, вероятно, будут иметь самые широкие возможное влияние на социологию сейчас и в будущем.

Общественная сфера Хабермаса — медиа исследования 101

Часть вторая: Культура и контексты

мвенгенмейр

Определение публичной сферы, данное Хабермасом, является первым и основополагающим триггером для попыток классификации попыток формирования общественного мнения и легитимации государства и демократии в послевоенных западных обществах.Это широко признано в качестве стандартной работы, но также широко оспаривается, поскольку концепция публичной сферы постоянно развивается. Чтобы получить хорошее представление об общей критике и современных подходах к современному пониманию того, что и каким образом формируется общественное мнение, необходимо объяснить общие термины хабермасианской модели.

Публичная сфера рассматривается как сфера общественной жизни, в которой может формироваться общественное мнение. (Хабермас, 1991, 398) Если хотите, его можно рассматривать как питательную среду.Хабермас заявляет, что несколько аспектов жизненно важны для общественной сферы. В основном она открыта для всех граждан и формируется в каждом разговоре, в котором люди собираются вместе, чтобы сформировать публику. Гражданин играет роль частного лица, которое действует не от имени бизнеса или частных интересов, а как лицо, которое занимается вопросами, представляющими общий интерес, чтобы сформировать публичную сферу. За публичной сферой нет устрашающей силы, но ее граждане собираются и объединяются, чтобы свободно выражать свое мнение.Термин «политическая публичная сфера» вводится для публичных дискуссий на темы, связанные с государством и политической практикой. Хотя Хабермас рассматривает государственную власть как «общественную власть» (там же, 398), которая узаконивается через общественность на выборах, государство и его силовые практики и полномочия не являются частью общественной сферы, в которой формируются мнения, а являются ее эквивалентом. Поэтому общественное мнение должно контролировать государство и его власть в повседневных дискуссиях, а также посредством официальных выборов.Публичная сфера является основным требованием для посредничества между государством и обществом и в идеальной ситуации позволяет демократический контроль над деятельностью государства. Чтобы обеспечить возможность обсуждений и формирования общественного мнения, записи о государственной деятельности и судебных исках должны быть общедоступными.

Хабермас относит формирование понятий публичной сферы и общественного мнения к 18 веку. До возникновения буржуазии и создания буржуазных публичных сфер понимание термина «публичное» было совершенно другим.До этого времени представительство власти через лорда называлось «публичным», имея в виду публичное представительство лордов. Это общественное представительство просто заявляло о своих полномочиях перед народом, а не перед людьми, которыми они управляли. Хотя основная концепция представительства через правительство или главу государства осталась, привязанность к аристократии со временем была отброшена. К концу 18-го века феодальная власть церкви и дворянства уменьшилась, открыв путь для подъема буржуазного общества в Европе.Вместе с этим изменилось и значение слова «общественность». «Public» больше не описывает представительный суд человека и его авторитет. Это стало означать узаконивающие правила институциональной системы, наделенной властными полномочиями. Граждане были теперь подчинены государству, образуя общественность. (Хабермас, 1991, 401)

Либеральная модель публичной сферы Хабермаса имеет нормативное значение. Это означает, что он описывает множество идеализированных проблем, указывая на то, какой в идеале должна быть публичная сфера.Как такового, он фактически не существует в современных демократических государствах, которые являются промышленно развитыми, построенными как государство социального обеспечения и где массы людей должны формировать общественность. Это идеалистическая модель демократии, которая сформировалась в результате структурных изменений общества, завершившихся трансформацией понимания публичной сферы. Сам Хабермас должен был признать, что участие женщин и включение меньшинств не гарантируется его моделью, основанной на условиях буржуазного общества в начале 19 века.В следующем интервью Юрген Хабермас описывает наиболее важные результаты своих многолетних исследований, а также некоторые ограничения.

Habermas Interview загружено пользователем Youtube davidmeme

Хабермас и многие другие ученые работали над дальнейшим развитием и расширением понимания его теорий для современных обществ. Других теоретиков и их концепции публичной сферы и связанных с ней терминов, таких как общественное мнение, можно найти в других наших публикациях в категории СМИ и демократия.

Обсуждение

Считается ли общественная сфера Хабермаса нормативной?
Как вы думаете, Интернет меняет понимание публичной сферы, как описано выше?

Номер ссылки

Habermas, J. (1991): «Общественная сфера» In Mukerji, C .; Шадсон, М. (Ред.): Переосмысление массовой культуры. Современные перспективы культурологии. Беркли / Лос-Анджелес: Калифорнийский университет Press. С. 398-404.

Влияние экономической, политической и социальной глобализации на избыточный вес и ожирение в 56 странах с низким и средним уровнем доходов

2.2. Эконометрические характеристики

Исходя из самой экономной модели, нас в первую очередь интересует, как различные проявления глобализации влияют на индивидуальный риск избыточной массы тела:

Y _{c i t} = X _{c t} β + C _{c i t} γ + D _t + e _{c i т}

(1)

где Y _cit — манекен для превышения нормального веса (т.е.е. избыточный вес или ожирение), для человека i , проживающего в стране c на момент времени t ; X _ct — вектор ковариат на уровне страны, измеряющий различные измерения глобализации, с соответствующим вектором параметров β ; C _cit фиксирует управляющие переменные индивидуального уровня с соответствующим вектором параметров γ ; D _t — это временной эффект, позволяющий нам контролировать потенциальную временную зависимость или любые глобальные факторы (например,g., глобальные экономические кризисы), которые могут повлиять на наши интересы, и e _cit — это ошибочный член, предположительно не коррелированный с X _{(i) ct}. Чтобы учесть потенциальную пространственную корреляцию члена ошибки, все наши стандартные ошибки группируются в соответствии с идентификаторами кластера, указанными в наборе данных. В остальной части статьи мы будем ссылаться на «избыточный вес», когда имеем в виду «превышающий нормальный вес», то есть либо избыточный вес, либо ожирение.

Наши данные получены из нескольких источников. Результаты и индивидуальные контрольные переменные были получены в результате демографических и медицинских обследований (DHS), собранных в общей сложности в 56 странах за период 1991–2009 гг. (Определения переменных, а также полный список стран и лет, использованных для проведения обследований, можно найти в онлайн-версии). Приложение Дополнительный материал). Обследования DHS были подробно описаны в другом месте (S. Subramanian et al., 2011). Контрольные переменные на уровне страны взяты из Индикаторов мирового развития, сопоставленных Всемирным банком.Индексы глобализации были взяты из индекса глобализации KOF, подготовленного Швейцарским федеральным технологическим институтом (Dreher, 2006). Наконец, в качестве дополнительной контрольной переменной использовался индекс экономической свободы от Heritage Foundation.

Рассматриваемая переменная результата (т. Е. Избыточный вес) была определена как имеющая индекс массы тела (ИМТ) больше или равный 25 кг / м ². ИМТ был рассчитан путем деления веса каждого человека в килограммах на рост в метрах.Чтобы сократить выбросы, были исключены наблюдения за женщинами, чей ИМТ был выше 50 кг / м ² или чей вес был больше или равен 220 кг. Кроме того, были исключены наблюдения за женщинами, рост которых был больше или равен 2,2 м. В целом, в объединенной выборке данные об ИМТ были доступны примерно для 72% от полной выборки из 1225816 женщин. Мы ограничили выборку для анализа только небеременными женщинами в возрасте 15–49 лет. Хотя исходная выборка включала женщин старше 49 лет, для подавляющего большинства наблюдений антропометрические данные были собраны только в группе 15–49 лет.Фактический размер выборки, использованной в регрессионном анализе, варьировался от 756 000 до 887 000.

В качестве альтернативы использованию избыточной массы тела в качестве зависимой переменной в некоторых исследованиях использовалась непрерывная переменная ИМТ (De Vogli et al., 2013; S. Subramanian et al., 2011). Мы решили не следовать этому подходу, поскольку увеличение ИМТ, связанное с различными независимыми переменными, может иметь очень разные последствия в зависимости от исходного значения ИМТ. Например, изменение ИМТ с 18 до 19 (т.е. от недоедания к нормальному весу — то есть к желаемому результату) вряд ли можно сравнить с увеличением ИМТ с 24 до 25 (то есть от нормального веса к избыточному весу — то есть нежелательному результату). Измерение связи между ковариатами и ИМТ не учитывает эту разницу, в то время как измерение влияния ковариант на избыточный вес (рассматриваемый как фиктивная переменная) учитывает.

Связанные с глобализацией индикаторы, содержащиеся в векторе X _{(i) ct}, были определены для одного общего показателя глобализации, а также для трех под-измерений: экономического, политического и социального (Dreher, 2006), как обсуждалось выше. .Для каждого индекса и для каждого года мы разделили значения для каждой страны на четыре квартиля, чтобы обеспечить более интуитивную интерпретацию результирующих параметров взаимосвязи между избыточным весом и глобализацией, вместо использования непреобразованных или логарифмически преобразованных KOF- оценки. Например, положительный параметр на втором макете (при условии, что первый макет служит ориентиром) предполагает увеличение риска избыточного веса для людей, живущих в стране, которая находится во втором квартиле глобализации, по сравнению с другими 55 странами в в любой год.Использование квартилей также позволяет нам уловить потенциальную нелинейность во взаимосвязи между глобализацией и избыточным весом.

Поскольку страны конкурируют за увеличение инвестиций, становясь более открытыми по сравнению с другими в конкретный год (Asiedu, 2002), мы выбрали категоризацию по годам для категорий глобализации. В качестве альтернативы, мы могли бы классифицировать страны на основе их положения по отношению ко всем другим странам за все годы вместе взятые, но это ответит на другой вопрос: как стать более глобализированными не только по отношению друг к другу, но и по отношению к некоторой долгосрочной средней глобализации уровень — связан с риском избыточного веса.

Кроме того, вектор C _cit содержит ковариаты индивидуального уровня, которые, как ожидается, улучшат точность оценки главного вектора параметров, β . Вектор включает показатели для разных уровней образования, для разных возрастных групп, для проживания в городе, профессионального статуса, а также для размера семьи. Образование было определено с использованием манекенов DHS для шести уровней, то есть для людей без начального образования, неполного начального, полного начального, неполного среднего, полного среднего и высшего образования.Профессиональный статус женщины зависел от самоотчета о ее текущем статусе занятости, и отдельные манекены были определены для безработных, работающих в секторе услуг (профессиональные и управленческие; канцелярские; продажи; домашнее и домашнее хозяйство; услуги), в сельском хозяйстве (сельское хозяйство по найму и самозанятости) и с физическим трудом (квалифицированный ручной труд; неквалифицированный ручной труд).

Основным требованием для согласованной оценки параметров в модели (1) является то, что член ошибки не коррелирует с ковариатами.Это вряд ли будет разумным предположением, поскольку как избыточный вес, так и глобализация могут быть вызваны некоторыми другими ненаблюдаемыми факторами, не включенными в модель (1). В принципе, наш набор данных позволяет нам включать фиксированные эффекты для страны (CFE), которые должны контролировать любые неизменяющиеся во времени ненаблюдаемые факторы глобализации и избыточного веса. Тем не менее, с учетом фиксированных эффектов страны, индикаторы на уровне страны будут использоваться только во временном изменении (т.е. «в пределах вариации»). Для 19 из 56 стран (включая самую большую страну — Индию) данные были собраны только за один год, поэтому с добавлением фиксированных эффектов страны эти страны выпадут из анализа.Более того, даже в странах, у которых были данные за более чем один год (n = 37), лишь в нескольких из них имелись какие-либо различия в квартилях глобализации по годам. В спецификациях, которые включают как индивидуальный, так и страновой контроль, только 9–10 стран (из 56) по каждому измерению глобализации имели какие-либо вариации в квартилях глобализации, что привело к значительному исключению стран из анализа (включая некоторые очень крупные страны). (например, Бразилия, Турция, Египет, Индия, Нигерия, Бангладеш, Эфиопия и Филиппины).Поскольку такое сокращение выборки связано с преобразованием индексов глобализации в фиктивные переменные (которые мы приняли для простоты интерпретации полученных коэффициентов), это можно исправить, избегая трансформации индикаторов глобализации и используя их как неизменные. преобразованные переменные. Следовательно, когда дело доходит до (важного) сравнения результатов OLS и FE, мы вернемся к использованию непреобразованных переменных.

В качестве первого шага мы решаем проблему смешения, включая набор ковариат на уровне страны, содержащийся в векторе C ² _ct, как в спецификации (2) ниже.

Ycit = X (i) ctβ + Ccit1γ + Cct2δ + Dt + ecit

(2)

Выбор смешивающих факторов на уровне страны основывался на существующей литературе о факторах, которые способствуют перемещению торговли и инвестиций между странами. , и, следовательно, являются движущими силами глобализации. Кроме того, ожидается, что эти переменные будут связаны с риском избыточного веса. Они включают размер рынка (Asiedu, 2006; Bevan and Estrin, 2004), измеренный здесь как общий ВВП (взятый из WDI). Размер ВВП страны также может быть связан с уровнем экономического развития и, таким образом, в свою очередь, может влиять на риск ожирения (Goryakin, Suhrcke, 2014).Кроме того, иностранные инвесторы могут счесть более целесообразным вкладывать средства в страны с более высоким общим уровнем образования и социально-экономическим развитием (Asiedu, 2006; Walsh and Yu, 2010). Индекс человеческого развития (ИЧР), разработанный ПРООН, является широко известным показателем, который учитывает не только уровень жизни, измеряемый ВВП на душу населения, но и два других важных компонента: ожидаемую продолжительность жизни при рождении и уровень грамотности. Глоберман и Шапиро (2002), например, обнаружили, что ИЧР и ПИИ существенно коррелировали в спецификациях, которые не учитывали институты управления и индикаторы инфраструктуры.Аналогичным образом, в нескольких исследованиях (например, Dinsa et al., 2012; Goryakin and Suhrcke, 2014; C. Monteiro et al., 2004b) было обнаружено, что социально-экономический статус и развитие могут быть связаны с избыточным весом и ожирением и, следовательно, с учетом человеческого фактора. В данном случае важен Индекс Развития.

Кроме того, еще одним важным фактором глобализации (и потенциально экономического и социального развития, которое, в свою очередь, может повлиять на распространенность избыточной массы тела независимо от глобализации), является качество экономических и правовых институтов (Asiedu, 2006; Obwona, 2001; Walsh and Yu. , 2010).В этой статье мы используем Индекс экономической свободы Фонда наследия. Он учитывает ряд факторов, потенциально важных для принятия решений иностранными инвесторами об установлении экономических отношений со странами, таких как: количественная мера способности начать, вести и закрывать бизнес; отсутствие тарифных и нетарифных барьеров; мера налогового бремени, налагаемого государством; безопасность имущественных прав; свобода от коррупции; гибкость рынков труда.Поэтому этот индикатор, вероятно, будет особенно ценным в нашем поиске релевантных индикаторов факторов глобализации на уровне страны.

Как мы упоминали выше, хотя вышеупомянутый подход разработан для контроля за рядом потенциально важных факторов, влияющих на факторы, отказ от использования вариаций внутри страны, когда такой вариант в принципе доступен, был бы слишком дорогостоящим. Поэтому в качестве окончательной проверки мы также проводим страновые оценки фиксированных эффектов на нетрансформированные баллы глобализации.Хотя интерпретация параметров в этом случае более сложна, при использовании непреобразованных оценок существует гораздо больше внутренних вариаций, и это позволяет нам проверить, будут ли результаты оценки OLS также выполняться при контроле потенциальных инвариантных во времени, ненаблюдаемых искажающих факторов на уровне страны. .

Авторам исследования не требовалось получать этическое одобрение, поскольку они анализировали только вторичные, полностью анонимные данные на индивидуальном уровне из общедоступных демографических и медицинских обследований, а также некоторые данные на уровне страны.

Социальные и политические последствия первой фазы промышленной революции

С 1800 по 1850 год население Англии и Уэльса увеличилось вдвое, с девяти миллионов до восемнадцати миллионов. За тот же период доля людей, живущих в городах, выросла с 10 до 50 процентов. Вместе взятые, население городов Англии и Уэльса выросло с девятисот тысяч до девяти миллионов, то есть на 1000 процентов, за пятьдесят лет.

В то время рост населения шокировал людей.Еще в 1798 году английский экономист Томас Роберт Мальтус (1766–1834) написал эссе «Принципы народонаселения», предсказав повсеместный голод на том основании, что, хотя население, казалось, росло с геометрической скоростью (2, 4, 8 , 16) производство продуктов питания росло только арифметическими темпами (2, 4, 6, 8). Мальтус и многие другие опасались, что население быстро превзойдет способность Англии производить достаточно еды, чтобы накормить миллионы новых людей. Мальтус обвинил низшие классы в том, что у них слишком много детей, и предложил принять законы, ограничивающие количество детей, которых людям разрешено иметь.

Хотя катастрофа, предсказанная Мальтусом, так и не произошла (отчасти из-за огромного роста производительности в сельском хозяйстве, отчасти из-за замедления темпов роста населения), его мнения были широко приняты в то время, особенно его вывод о том, что бедные люди виноват в глубоких социальных изменениях, сопровождавших промышленную революцию. Скачок населения не может быть объяснен индустриализацией, но индустриализация, безусловно, усугубила влияние перехода Англии от сельского аграрного общества к городскому индустриальному обществу по мере развития девятнадцатого века.

Эти социальные изменения имели несколько причин и последствий:

Консолидация сельскохозяйственных угодий в результате движения за огораживания, в ходе которого богатые аристократы обратились к правительству с петицией о владении землями, которые раньше делились общинами, вытеснили бедных людей с ферм и переселили их в свои дома. поселки и города (см. главу 1).
Резкий рост числа фабрик обеспечил работой некоторых из этих бывших фермеров. Эти рабочие были относительно неквалифицированными (по сравнению с мастерами-ремесленниками), но их можно было обучить работе с новым внедряемым оборудованием.
Поток сельских жителей в города превысил физические возможности. Возводились плохо построенные недорогие дома, в которых теснились люди. Объекты общественного здравоохранения, такие как адекватные системы канализации, не успевали за ростом населения.

Социально-политическое влияние первой фазы промышленной революции: слова, которые нужно знать

Анархизм:: Социальная философия, которая защищает добровольные объединения людей как форму самоуправления, а не в центральном правительстве доминирует монарх или другая центральная фигура.
Капитализм:: Система организации экономики общества, в которой собственность на машины и фабрики является частной, а не государственной.
Коммунизм:: Форма правления, при которой все люди владеют собственностью, включая землю и капитал, совместно.
Социализм:: Политическая и экономическая система, в которой люди контролируют как правительство, так и основные элементы экономики, такие как владение (или жесткое регулирование) фабрик.

Английская система обеспечения основных потребностей бедных, основанная на древней системе сельских приходов (подразделения графств, соответствующие местной церкви), не могла справиться с внезапным ростом как общей численности населения, так и населения. концентрация бедных людей в городах.

Характер работы на фабриках — сверхурочная работа (шестнадцатичасовой рабочий день не было редкостью), монотонный труд, повсеместная занятость детей — усугубляли проблемы со здоровьем.Низкая заработная плата привела к переполненному жилищу, неадекватным санитарным условиям и неадекватному питанию.
Произошли серьезные экологические изменения. Уголь был универсальным топливом для электростанций и отопления домов. Сажа, побочный продукт сжигания угля, покрыла английские города, со временем сделав многие здания черными и способствуя загрязнению воздуха как внутри плохо вентилируемых фабрик, так и снаружи. Отсутствие очистных сооружений привело к попаданию сырых человеческих отходов в ручьи и реки. Еще в 1855 году ведущий английский ученый Майкл Фарадей (1791–1867) написал письмо редактору лондонской газеты « Times » с описанием прогулки на лодке по Темзе, протекающей через Лондон:

Внешний вид и запах воды сразу привлекли мое внимание.Вся река представляла собой непрозрачную бледно-коричневую жидкость… Запах был очень неприятным и характерен для всей воды; это было то же самое, что сейчас вылезает из ям на улицах; вся река в то время была настоящей канализацией.

За два десятилетия до письма Фарадея, в 1833 году, британский хирург Филип Гаскелл опубликовал свои наблюдения за физическим состоянием фабричных рабочих в журнале The Manufacturing Population of England:

Их лица желтовато-бледные, со своеобразной окраской. плоскостность лица, вызванная недостатком достаточного количества жировой ткани [жира] для смягчения щек.Рост у них низкий — средний рост четырехсот человек, измеренный в разное время и в разных местах, составлял пять футов шесть дюймов. Их конечности стройные, играли они плохо и некрасиво. Очень общее искривление ног. Большое количество девочек и женщин, идущих неуклюже или неуклюже, с приподнятой грудью и изгибами позвоночника. Почти у всех есть плоскостопие, сопровождающееся опущенным протектором, что очень сильно отличается от эластичности действия ступни и лодыжки, сопровождающейся идеальным строением… Бездуховный и удрученный воздух, раскидистые и широкие движения ног и внешность, взятая в целом, давала миру «небольшую уверенность в человеке», или, если это так, — к сожалению, обманывала его справедливые пропорции.»

Примерно в то же время, в 1836 году, владелец фабрики и член парламента Джон Филден написал Проклятие фабричной системы, , в котором описал свою фабрику и влияние новых законов, принятых Британское правительство относительно максимальной рабочей недели:

Мы никогда не работали больше семидесяти одного часа в неделю [чуть меньше двенадцати часов в день, шесть дней в неделю] до того, как был принят Закон сэра Джона Хобхауса [в 1831 году; законопроект ограничили рабочее время детей шестьюдесятью четырьмя часами в неделю или чуть более девяти часами в день шесть дней в неделю].Затем мы дошли до шестидесяти девяти человек; и с тех пор, как в 1833 году был принят Закон лорда Олторпа (Закон о фабриках), мы сократили время работы взрослых до шестидесяти семи с половиной часов в неделю, а детей в возрасте до тринадцати лет до 48 часов в неделю. Неделя, хотя последнее, я должен признать, доставило нам много неудобств, но старшие руки — еще больше, поскольку облегчение, оказываемое ребенку, в некоторой степени возлагается на взрослого. Но переутомление касается не только детей; взрослые тоже перегружены работой.Повышенная скорость машин за последние тридцать лет во многих случаях удвоила труд обоих.

Изменения в английском обществе в результате индустриализации привели к смене правительства.

Закон о реформе 1832 года

Британский парламент в начале 1800-х годов был совсем другим учреждением, чем он стал. На протяжении поколений в лондонский парламент входили аристократы и высшие церковные чиновники, заседающие в Палате лордов, и богатые, известные граждане, заседавшие в Палате общин.Только люди, владеющие значительным количеством собственности, могли голосовать на парламентских выборах в Палату общин (никто в Палате лордов не был избран; каждый там либо унаследовал место как аристократ, либо стал ее членом в силу своего положения в Палате лордов. англиканская церковь, официальная религия). Большинство людей, включая всех женщин и работающих мужчин, не имевших собственности, не имели права голоса в правительстве.

Члены парламента отражали социальную структуру средневекового периода Англии (около 500–1400 гг.), Когда социальная, экономическая и политическая власть основывалась на владении землей или религии.А поскольку члены Палаты общин часто представляли города, а не определенное количество людей, изменения в Англии на протяжении веков создали некоторые странные ситуации.

Например, в результате многовековой эрозии земли большая часть прибрежного города Данвич упала в море; его население в 1831 году упало до тридцати двух избирателей. Тем не менее, город по-прежнему отправлял своего представителя в парламент, как и из поколения в поколение. С другой стороны, Манчестер, Англия, стал важным центром производства с шестидесяти тысячами жителей.Но Манчестер не имел представительства в парламенте, поскольку это был небольшой город, когда состав парламента в последний раз менялся сотни лет назад.

Маленькие городки, такие как Данвич, которые все еще отправляли своих представителей, несмотря на их небольшой размер, назывались «гнилыми городками» — термин, отражающий еще один факт британской демократии: отсутствие тайного голосования. Поскольку общеизвестно, как голосует человек, избирателей можно (и они) подкупить, чтобы они проголосовали за конкретного человека в качестве члена парламента.В некоторых случаях один богатый человек контролировал парламентское представительство, следя за избирателями, чтобы убедиться, что они проголосовали, как он заплатил им за голосование. В других случаях богатые люди, такие как владельцы бизнеса, приезжали в прогнивший район и фактически покупали место в парламенте, подкупая избирателей небольшого городка.

К 1830 году промышленная революция создала новый источник социальной и экономической власти: владение фабриками. Поэтому неудивительно, что богатые владельцы бизнеса тоже хотели разделить политическую власть.Важнейшей вехой политических изменений, вызванных промышленной революцией, стал Закон о реформе 1832 года.

В ноябре 1830 года лидер партии вигов, аристократ по имени Чарльз, граф Грей (1764–1845), организовал кампанию, направленную на то, чтобы Парламент более представительный по отношению к населению. Такая кампания возникла из опасений, что растущее население городов может привести к насильственной революции отчаявшихся рабочих, не имевших права голоса в правительстве, во многом как Французская революция 1789 года.Во время этого конфликта толпы рабочих, столкнувшись с голодом, свергли короля, казнили аристократов и провозгласили республику (система правления, при которой нет монарха, а должностные лица избираются народом). Движению реформ противостояла Консервативная партия (также называемая тори), парламентское большинство которой частично опиралось на консервативных представителей из гнилых районов.

В 1831 году, несмотря на оппозицию консерваторов, Палата общин приняла закон о реформе, который дал бы большему количеству людей право голоса и направил бы в парламент представителей из таких городов, как Манчестер.Но Палата лордов отклонила закон. В ответ в нескольких городах Англии вспыхнули беспорядки. Епископ Эксетера пожаловался премьер-министру, герцогу Веллингтонскому, что он не чувствует себя в безопасности, приезжая в Бристоль — промышленный город, такой как Манчестер, без парламентского представительства — для освящения церкви из-за угрозы насилия. Гнев по поводу того, что его не представили, был широко распространен, и епископ сказал Веллингтону, что слышал о планах восстания против землевладельцев среди беднейших граждан.Этот отчет вряд ли стал новостью для герцога Веллингтона. На его собственный дом напала толпа, которая разбила тридцать окон, прежде чем слуга открыл огонь из ружья с крыши.

Четыре месяца спустя, 13 апреля 1832 года, был принят закон о реформе, согласно которому промышленные города, такие как Манчестер и Ливерпуль, были представлены в парламенте. Но даже в этом случае британская демократия была резко ограничена. Только около 14 процентов британских мужчин имели право голоса (для этого мужчина должен был владеть минимальным количеством собственности, что исключает большинство мужчин, которые работали на фабриках).Женщинам не разрешили голосовать. Некоторые члены парламента представляли менее трехсот человек, в то время как другие члены из городских округов, таких как Ливерпуль, представляли более одиннадцати тысяч.

Каким бы ограниченным он ни был, Акт о реформе 1832 года был прямым отражением широкомасштабных изменений, спровоцированных промышленной революцией. Рост городов, вызванный индустриализацией, показал, насколько устарела английская парламентская система. И многие граждане после принятия закона осознали, насколько необходимы дополнительные реформы.

Отчет Сэдлера

Хотя закон о реформе 1832 года не предоставил фабричным рабочим права голоса или какой-либо политической власти, условия, в которых они работали и жили, в следующем году стали политическим вопросом. Член палаты общин Майкл Сэдлер (1780–1835) проводил слушания в 1832 году, чтобы особо выделить условия труда детей. Несмотря на то, что он проиграл выборы и больше не был членом парламента, он все равно опубликовал результаты слушаний в 1833 году.Опубликованный отчет включал показания детских фабричных рабочих, которые рассказывали о сверхурочной работе, низкой заработной плате и опасных условиях труда, особенно на текстильных фабриках.

Отчет Сэдлера вызвал бурю общественного негодования. Некоторые критики упрекали его в том, что он задавал наводящие вопросы, сформулированные таким образом, чтобы получить те ответы, которые он хотел услышать. Защитники Сэдлера, с другой стороны, сосредоточили внимание на том факте, что дети работают по двенадцать или более часов в день, мало отдыхая и едва успевая поесть.И хотя некоторые предприятия могли проводить более гуманную политику, многие другие были виновны в жестоком обращении с детьми, как это задокументировал Сэдлер. Спустя десятилетия свидетельства этих молодых рабочих будут приводиться как иллюстрация того, как жадные фабриканты эксплуатируют детей.

Отчет Сэдлера помог проложить путь к законодательству, регулирующему условия, при которых фабрики могут нанимать детей. Хотя Сэдлер потерял место в парламенте, другой политик, лорд Эшли, встал на защиту рабочих.

Фабричный закон 1833 года

Лорд Эшли (Энтони Эшли Купер, 1801–1885, известный как лорд Эшли до 1851 года, а позже как граф Шефтсбери) сыграл важную роль в убеждении парламента принять Фабричный закон 1833 года, который установил стандарты занятости детей на текстильных фабриках (и только на текстильных фабриках). Закон требовал, чтобы дети в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет не могли работать более двенадцати часов в день, в течение которых девяносто минут должны были предоставляться перерывы на еду.Младшие дети в возрасте от девяти до двенадцати лет могли работать только девять часов в день, и ни один ребенок не мог работать с 20:30. и 5:30 утра

Этот закон был решительно воспринят многими владельцами фабрик, но последовали другие законы, наложившие еще более строгие правила на условия труда на фабриках. Законы были приняты, чтобы изменить деловую практику, подобную той, что был у Ричарда Аркрайта (1732–1792), который заработал огромное состояние, внедрив оборудование в текстильное производство (см. Главу 3). Рабочие на его фабриках работали по одиннадцать часов в день с 6 часов утра.м. до 17:00 Около двух третей его сотрудников составляли дети, хотя Аркрайт отказывался принимать на работу пятилетних детей, как это сделали некоторые из его конкурентов. Он ждал, пока детям исполнится шесть лет, чтобы заставить их работать по одиннадцать часов в день. На другом конце возрастной шкалы Аркрайт отказывался принимать на работу кого-либо старше сорока лет.

Владельцы фабрик возражали, что принятые парламентом постановления попирали их права свободных англичан вести свой бизнес так, как они считают нужным, а также нарушали права других свободных англичан, рабочих, соглашаться работать по своему усмотрению.Фабричный закон 1833 г. открыл дебаты, которые на самом деле никогда не прекращались, о роли правительства в регулировании экономической деятельности.

Изменения изнутри: Роберт Оуэн

Роберт Оуэн (1771–1858), человек, добившийся собственного успеха, и успешный владелец фабрики, был одним из первых промышленников, осознавших необходимость реформирования фабричной системы. Оуэн родился в скромных условиях и стал владельцем большой фабрики в Ньюланарке, Шотландия, отчасти благодаря женитьбе на дочери владельца и занятию денег на покупку фабрики у своего тестя.

Оуэна интересовало не только зарабатывание денег. Он был членом Манчестерского литературно-философского общества, которое проводило собрания для обсуждения актуальных вопросов, включая тяжелое положение рабочих, занятых на заводах. Оуэн участвовал в нескольких экспериментах, которые, как он надеялся, улучшат жизнь рабочих. В 1806 году, например, он продолжал выплачивать зарплату рабочим, даже когда его фабрика была закрыта на несколько месяцев в результате запрета на экспорт хлопка в Англию, введенного Соединенными Штатами.Он улучшил жилищные условия для своих рабочих и активно боролся с алкоголизмом и супружеским насилием среди своих сотрудников. В 1816 году Оуэн основал Институт по формированию характера, который обеспечивал дневное обучение для детей от двух до десяти лет и предлагал ночные занятия для детей старшего возраста и для взрослых.

Идеи Оуэна не пользовались популярностью у большинства деловых людей. И хотя в парламенте были предприняты некоторые усилия по принятию законов, ограничивающих продолжительность рабочего дня и требующих инспекций предприятий, чтобы убедиться в соблюдении нормативных требований, парламенту потребовалось много лет, чтобы принять даже скромные постановления.

Тем временем Оуэн попытался привезти свои идеи в Соединенные Штаты, где надеялся на более доброжелательный прием. В 1824 году он приобрел общину Нью-Хармони, штат Индиана, за 120 000 долларов (что эквивалентно примерно 1,8 миллионам долларов в 2003 году). Там он основал мелкие фермы и промышленные предприятия, работающие на принципах кооператива, в котором участники / рабочие владели акциями предприятий и голосовали за их деятельность. Но через четыре года эксперимент был сорван. Община была переполнена, и люди, которые поселились там, не могли договориться между собой о том, как управлять предприятиями.

Оуэн передал New Harmony своим сыновьям и вернулся в Англию, где попытался организовать профсоюзы, ассоциации рабочих, которые объединились, чтобы договориться с работодателями о большей оплате и улучшении условий труда. В 1832 году Оуэн помог организовать коалицию профсоюзов (большинство союзов было сформировано среди рабочих одной отрасли) под названием Большой национальный консолидированный профсоюз. В течение недели он потребовал пятьсот тысяч членов, но вскоре распался в результате неудачных забастовок (в которых рабочие отказывались работать, чтобы вынудить владельцев пойти на некоторые уступки, такие как лучшая оплата или условия труда) и промышленных предприятий. локауты (при которых владельцы закрывают фабрики и прекращают выплачивать заработную плату, чтобы воспрепятствовать членству в профсоюзах).

Роберт Оуэн также защищал то, что он называл «рациональной религией», набор убеждений, противоречащих некоторым учениям официальной англиканской церкви. Его религиозные убеждения, а также его усилия по организации профсоюзов сделали его крайне непопулярным среди правящих классов Англии. Он умер в 1858 году, так и не достигнув своих целей, но оставил после себя усилия от имени рабочих, которые в конечном итоге вдохновили других заняться этим делом.

Рабочие вызовы промышленной революции: луддиты

Усилия Роберта Оуэна и Майкла Сэдлера в значительной степени отражали влияние сверху вниз: то есть усилия богатых или влиятельных людей улучшить положение простых рабочих.Но задолго до того, как британский парламент начал действовать, некоторые рабочие начали брать дело в свои руки. Первое стихийное восстание рабочих началось в 1811 году с луддитов.

Луддиты были в основном квалифицированными текстильниками, которые чувствовали, что их работе угрожают новые вязальные машины, внедренные в их промышленность. Как Ричард Гест описал в 1823 году в книге « Сборная история хлопчатобумажной мануфактуры», новых текстильных машин с водяным и паровым приводом позволили производить гораздо больше ткани, используя гораздо меньше рабочих, чем это было раньше (см. Главу 3).С точки зрения национальной экономики, это развитие было хорошей новостью: производительность рабочих чрезвычайно выросла. Но с точки зрения опытного прядильщика или ткача новые машины и фабрики означали, что их навыки и сила больше не нужны: их работу могли выполнять мальчики или девочки за гораздо меньшую плату. Новые ткацкие станки могли производить гораздо больше ткани за день или неделю с меньшим количеством рабочих, чем ручные ткацкие станки когда-либо могли. Трудно было представить, что спрос на ткань будет расти так быстро; легко было представить, что квалифицированные рабочие потеряют работу в надомных мастерских.

В начале 1811 года владельцы текстильных фабрик недалеко от Ноттингема, Англия, начали получать письма от кого-то, кто называл себя генералом Недом Ладдом (иногда писавшимся как Недд Ладд), с жалобами на то, что новые машины стоят людям их работы. Никто не знал наверняка, кто такой Нед Ладд; некоторые думали, что это имя тупоголового мальчика в этом районе, над которым дразнили другие молодые люди.

Типичным из угроз луддитов было письмо, доставленное в ноябре 1811 года производителю по имени Чарльз Лейси из Ноттингема.Писатель обвинил Лейси в участии в «различных [разнообразных] мошеннических и репрессивных [репрессивных] действиях, в результате чего он обратил в нищету и страдание семьсот наших возлюбленных Братьев». Луддиты обвинили Лейси в том, что он нажил себе богатство через страдания его «Сородичей», и пригрозили убить Лейси, если он не раздаст безработным 15 000 фунтов стерлингов (фунт — это единица британской валюты; 15 000 фунтов стерлингов были эквивалентны нескольким сотням тысяч долларов США. в ценах 2003 г.).

В марте 1811 года письма сменились вандализмом.Первые нападения луддитов, по-видимому, были совершены мужчинами, которые шили чулки. Нападения совпали с резким падением спроса на чулки до колен, которые мужчины носили с бриджами, которые были обычными в восемнадцатом веке штанами до колен, поскольку вместо них в моду вошли длинные брюки. Несколько ночей прошло без того, чтобы кто-нибудь ворвался на текстильную фабрику и не разбил одну из новых машин, предназначенных для вязания чулок. Со временем атаки распространились на графства Йоркшир, Ланкашир, Лестершир и Дербишир, и нападавшие стали известны как луддиты.

Хозяева фабрики предложили награды за поимку вандалов. В феврале 1812 года британский парламент принял Закон о разрыве рам, согласно которому уничтожение текстильной машины каралось смертью. В качестве меры того, насколько серьезно правительство относилось к луддитам, было послано двенадцать тысяч солдат для защиты фабрик в районах, где действовали луддиты. Тем не менее атаки продолжались.

11 апреля 1812 года луддиты атаковали мельницу Рофордс, принадлежащую Уильяму Картрайту, в Бригхаусе, Англия.Картрайт разместил вооруженную охрану вокруг своей фабрики, и они сражались с нападавшими, убив двоих. Неделю спустя в том же районе был убит другой владелец фабрики, Уильям Хорсфолл. Власти арестовали более ста рабочих и предъявили шестидесяти четырем лицам обвинения в преступлениях, связанных с нападениями. В конце концов, трое мужчин были казнены за убийство Хорсфолла, а четырнадцать других были повешены за нападение на мельницу Рофордс.

Тем не менее насилие продолжалось. 20 апреля 1812 года рабочие напали на фабрику Эмануэля Бертона недалеко от Манчестера.Вооруженная охрана убила троих нападавших. На следующий день рабочие вернулись и сожгли дом Бертона. Были отправлены войска, погибли еще семь человек. Нападение на другую мельницу на той неделе привело к двенадцати арестам и четырем казням.

Постепенно количество атак уменьшилось, возможно, в ответ на судебное преследование. Но периодические нападения были зарегистрированы только в 1817 году.

Значение луддитов

Историки, зная, что будет дальше, разделяют мнение о значении луддитов.Представляли ли они английскую версию возможной революции, подобной той, которая свергнула монархию во Франции в 1789 году? Были ли они предшественниками профсоюзов, в которых рабочие объединились, чтобы договориться о лучшей оплате и улучшении условий труда на фабриках? Или они были просто реакцией на социальные изменения без какого-либо длительного значения?

Период луддитов был отмечен другими экономическими и политическими проблемами, не связанными с индустриализацией. Великобритания все еще вела войну против французского императора Наполеона Бонапарта (Napoléon I; 1769–1821), который боролся за господство в Европе.В результате стоимость британского экспорта шерсти резко упала, в результате чего многие остались без работы независимо от новых машин. В результате неурожаев цены на продукты выросли до такого уровня, что рабочим было трудно покупать достаточно еды.

Несмотря на разные взгляды на их историческое значение, луддиты вдохновили на появление нового слова в английском словаре: сегодня «луддиты» означают кого-то, кто выступает против новых технологий. И луддиты действительно сигнализировали о том, что новые изобретения индустриальной эпохи могут и будут вызывать неожиданные социальные реакции.

Социализм: рабочие как политическая сила

Луддиты ответили на промышленную революцию прямым действием: громили машины. Индустриализация как в Англии, так и в Европе также породила идею о том, что рабочие должны иметь политическую власть. Воспоминания о Французской революции 1789 года, когда толпы простых людей свергли монархию и казнили многих аристократов, все еще были свежи в умах большинства людей. Хотя фабриканты добивались успехов в получении политической власти (например, посредством Закона о реформе 1832 года), обычные фабричные рабочие — нет.

Рост индустриализации оказал значительное влияние на жизнь простых рабочих. Многие были вынуждены покинуть небольшие фермы из-за движения за ограждения в города, где они жили в унылых жилищах и работали долгие часы в опасных условиях. Женщины и дети работали бок о бок с мужчинами, но совокупная заработная плата всей семьи не могла покрыть ничего, кроме грязного темного домика в перенаселенном районе, почерневшего от копоти угольных костров. У этих городских рабочих много общего с крепостными, бедными сельскохозяйственными рабочими Средневековья, которые были фактически рабами, не владели собственностью и не могли переехать в другое место.

По мере того, как этот новый класс рабочих рос в численности, некоторые писатели и мыслители начали защищать не только политическое представительство рабочих, но и правительственный контроль над новыми заводами. Двойная идея включения всех мужчин (политические права женщин появились несколько позже) в политике на равных (как это уже происходило в Соединенных Штатах) и осуществления государственного контроля над промышленностью стала известна всем. охватывающий ярлык: социализм. Примерно с 1820 года термин «социализм» применялся к различным идеям и политическим движениям, которые отстаивали решения социальных проблем; эти решения варьировались от мирного приобретения влияния через парламентские выборы до насильственной революции и захвата всей частной собственности.

Понимая, что рядовых рабочих намного больше, чем владельцев собственности, как традиционные землевладельцы, так и недавно богатые фабриканты смотрели на все формы социализма как на угрозу своей власти и влиянию. Идея насильственной революции под именем социализма вызвала трепет как у аристократов, так и у владельцев фабрик.

Английские граждане, как богатые, так и бедные, ясно помнили события июля 1789 года, когда толпы в Париже штурмовали тюрьму Бастилию, захватили оружие и захватили власть у французского монарха Людовика XVI.Французская революция приняла лозунг «свобода, братство, равенство» и согнала аристократов на смерть. Нехватка хлеба в Париже спровоцировала революцию, которая вскоре приобрела гораздо больший размах, включая демократическое правление всех граждан, а не только богатых. Для богатых классов 1820 года Французская революция была кошмаром, который они не хотели повторять. Для некоторых социалистов это была мечта, осуществимая во всей Европе. (Во Франции, где все началось, генерал Наполеон Бонапарт захватил власть и попытался распространить французское правление на всю Европу; коалиция европейских монархий выступила против него, и Бонапарт был окончательно побежден Англией в 1815 году, дата, которая была недавней историей для тех, кто живя в 1830-х годах в Англии.)

Чартисты

Одна группа реформаторов, которая выступала за мирные социальные изменения, предоставив право голоса всем рабочим, называлась чартистами. Они действовали в Англии с 1838 по 1848 год и подали в парламент серию петиций (или «хартий»), призывающих к политическим изменениям. Чартисты рассуждали, что Закон о реформе 1832 года не пошел достаточно далеко в распространении политической власти за пределы небольшой группы богатых и аристократов. Чартисты также признали, что в 1833 году парламент принял некоторые постановления, применимые к текстильной промышленности.Чартисты хотели более строгие правила, которые распространялись бы и на другие отрасли.

Чартисты подали в парламент три отдельные петиции в 1839, 1842 и 1848 годах. Первая, названная «Народная хартия», была написана в 1838 году в основном Уильямом Ловеттом (1800-1877) для Лондонской ассоциации рабочих. Петиция требовала, чтобы парламент принял тайное голосование, ежегодные выборы, отменил требование о том, что члены британского парламента должны владеть собственностью, равными избирательными округами, а также право каждого человека голосовать на парламентских выборах.Многие из этих требований сейчас могут показаться обычными и очевидными, но в 1838 году многие представители английского правящего класса считали их опасными и радикальными.

В феврале 1838 года чартисты провели свое первое публичное собрание для подписания петиции. На своем собрании чартисты приняли лозунг: «Мирно, если можно, принудительно, если нужно», который для многих звучал как угроза. Им приходилось следить за тем, чтобы на митинг присутствовало не более пятидесяти человек, чтобы не нарушить один из законов, запрещающих собрания более пятидесяти человек.Правительство ввело в действие законы о затыкании рта, чтобы рабочие не объединились для борьбы с правительством или своими работодателями. Некоторые чартисты выступали за более радикальные действия, такие как всеобщая забастовка (в которой все рабочие одновременно отказывались бы работать) или выборы «Народного парламента», который бросил бы вызов существующему парламенту.

В июле 1839 года петиция, собравшая более одного с четвертью миллиона подписей, была представлена парламенту. Двумя месяцами позже Палата общин провела голосование по вопросу о принятии требований петиции.46 голосов «за» и 235 «против». Потерпев поражение, национальная организация, подавшая петицию, в сентябре распалась.

Но идеи, выдвинутые в петиции, приобрели популярность. Местные группы чартистов продолжали агитировать за перемены, которые дадут политическую власть трудящимся. Чартисты снова подали петицию в парламент в 1842 году, утверждая, что у них было более тридцати одного миллиона подписей, и они подали третью петицию в 1848 году. В обоих случаях петиция была отклонена парламентом.Некоторые законодатели высмеяли эту попытку.

На своем пути чартисты столкнулись с множеством препятствий. Организаторы чартистов были в основном квалифицированными рабочими, и они не могли привлечь других к своему делу. Чартистов часто разделяли разные приоритеты (например, политическое представительство или заводское регулирование), а также личностные столкновения между отдельными членами. Чартизм как движение вымер после 1848 года, так и не достигнув своих целей, но большая часть его программы в конечном итоге была включена в реформы избирательного права, принятые в 1860-х годах.Чартизм был примером мирного, постепенного принятия социалистических целей и предшественником сегодняшней британской лейбористской партии.

Революция: насильственная альтернатива

Подобно тому, как чартистам не удалось убедить британский парламент принять их идеи разделения власти и улучшения жизни рабочих, на европейском континенте применялся совершенно иной подход к осуществлению политических изменений. его отстаивал немецкий политический философ Карл Маркс (1818–1883).Идея Маркса была намного ближе к Французской революции: рабочие насильственно свергали правительство, захватывали всю частную собственность и правили без оглядки на аристократию или бизнес-элиту. Маркс считал, что рабочие всех наций имеют много общего и должны объединиться в единое всемирное правительство, игнорирующее традиционные национальные границы. Он также считал, что победа рабочих была неизбежна, что было продиктовано естественными законами, которые управляют эволюцией человеческого общества, сравнимыми с законом всемирного тяготения и другими законами, которые управляют физическим миром.Считая себя социологом, он назвал предложенную им систему «научным социализмом», хотя она более известна как коммунизм. Со временем коммунизм стал главной силой в мировой истории.

Уроженец Германии, Маркс вырос в семье среднего класса и изучал право, прежде чем в 1842 году начал писать газетные статьи. В своих статьях Маркс критиковал правительство Рейнской области, региона Германии, который еще не был объединились в единую страну. В то же время Маркс стал участвовать в движениях, требующих политической и экономической власти для рабочих.Большинство европейских правителей не допускали свободы слова в 1840-х годах, и вскоре Маркс был вынужден бежать из Германии, чтобы избежать ареста.

В 1848 году Европа погрузилась в кризис. За предыдущие три года неурожаи и резкое замедление экономической активности вызвали рост напряженности, поскольку многие люди были не в состоянии позволить себе пропитание. В феврале король Франции Луи Филипп ушел в отставку, а не столкнулся с вооруженным восстанием своей армии перед лицом широко распространенного общественного недовольства. Его сын, новый король, в свою очередь, объявил Вторую республику (первая была объявлена в 1789 году).В марте 1848 года рабочие восстали в Вене, Берлине, Милане и Венеции. В Венгрии рабочие требовали независимости от Австрийской империи, равно как и хорваты, чехи и румыны, которые все находились под властью Австрии.

Карлу Марксу эти спонтанные революции против установленного порядка казались рабочим восстанием, которое, как он предсказывал, произойдет в результате притеснения рабочих во время Промышленной революции. Находясь в Лондоне, где английские законы защищали его от ареста как политического агитатора, Маркс и его коллега Фридрих Энгельс (1820–1895) написали документ под названием The Communist Manifesto от имени небольшой коммунистической партии Германии.(Манифест — это заявление о политических принципах.) В нем Маркс и Энгельс призывали рабочих захватить не только политическую власть, но и частную собственность, применяя при необходимости насилие.

Коммунистический манифест представил две идеи, которые Маркс позже развил в гораздо более крупном труде под названием Das Kapital ( Capital ). Первая идея заключалась в том, что законы истории диктуют, что рабочие в конечном итоге получат как политическую власть, так и контроль над заводами, которые Маркс называл «средствами производства».Второй идеей была классовая война, представление о том, что рабочие участвуют в войне против владельцев собственности, включая владельцев фабрик. Маркс считал, что экономические интересы рабочих и владельцев находятся в конфликте; он также считал, что политические институты, такие как парламенты, были просто средство защиты одного набора экономических интересов от другого. Поэтому он считал получение политической власти и получение экономической власти одним и тем же.

Более того, Маркс писал, что рабочие во всех странах имеют одинаковые основные экономические интересы (достаточное количество еды , достойное жилье, безопасные условия труда), и он призвал рабочих забыть о своей разной национальности и вместо этого объединиться в глобальных усилиях, чтобы захватить «средства производства» и сохранить их вместе.В видении Маркса ни один человек не будет владеть фабрикой в будущем; каждый будет иметь долю (быть совладельцем) в силу того, что он жив.

Идея общей собственности не была уникальной для Маркса, но он был одним из самых убедительных ее защитников. В течение почти 150 лет после того, как он написал «Манифест Коммунистической партии», имена Маркс и коммунизм вселили страх в сердца владельцев собственности во всем мире. Именно под флагом коммунизма революционеры захватили власть в России в 1917 году и в Китае в 1949 году.И в России, и в Китае жестокие диктаторы в конечном итоге взяли власть в свои руки, урезав отдельные гражданские права и приведя к гибели миллионов их политических противников. Их поведение приравнивалось к коммунизму, и за этим последовала долгая военная и экономическая борьба с Соединенными Штатами в конфликте, который стал известен как холодная война.

Маркс был не единственным писателем, защищавшим революцию как ответ на промышленную революцию. Михаил Бакунин (1814–1876) был российским социальным философом, который призывал заменить сильное центральное правительство добровольными ассоциациями рабочих, которые будут сотрудничать в управлении заводами, а также в небольших местных органах власти.Теории Бакунина были названы анархизмом, и они вдохновляли поколения рабочих, которые выступали против сильного правительства с преобладанием рабочих, за которое выступал Маркс. (Честно говоря, Маркс считал, что центральное правительство со временем отомрет, поскольку их первоначальная цель заключалась в защите частной собственности. Но Маркс видел исчезновение сильного правительства как конечный результат рабочего контроля, а не как средство его достижения.) Бакунин сделал карьеру призывов к революции, но его теории, в отличие от теорий Маркса, так и не были реализованы.

Профсоюзы

Одним из наиболее влиятельных и устойчивых средств, с помощью которых рабочие пытались улучшить свою жизнь, был профсоюз. Основная идея профсоюзов заключалась в том, что хотя один рабочий не имел влияния на владельца фабрики — один рабочий мог быть легко уволен и заменен другим, — все работники фабрики, действуя вместе, могли объединиться и нарушить бесперебойную работу фабрики, отказавшись работать, если только их требования были выполнены.

Капиталист, буржуазия и пролетариат: новые способы описания общества

Карл Маркс в значительной степени ввел три новых термина для описания элементов общества: капиталист, буржуазия и пролетариат.

Термин «капиталист» использовался для описания человека, которому принадлежала фабрика или значительная доля в компании (то есть человека, который вложил большую часть денег в финансирование фабрики и, следовательно, получил бы свою долю прибыли. ). Капитал — это термин, используемый для описания богатства в форме денег, в отличие от богатства в форме земли, которое традиционно было мерой богатства в большинстве европейских стран. Капиталистов беспокоили любые действия правительства или населения с целью захвата контроля над своей собственностью, точно так же, как аристократы опасались, что крестьяне могут объединиться, чтобы захватить контроль над своей землей.До промышленной революции некоторые люди копили состояния в качестве торговцев, покупая товары в одном месте и продавая их по более высокой цене в другом месте, но у торговцев редко был способ тратить свои деньги, кроме как покупать золото. Когда промышленная революция вызвала необходимость покупать дорогое оборудование и строить фабрики, денежное богатство внезапно получило новый выход. Люди, владеющие капиталом, могли вкладывать его в фабрики и зарабатывать еще больше денег за счет прибыли новых промышленных предприятий.Таким образом, капитализм — новая частная система заводов и машин — стал средством заработка огромных состояний.

Маркс использовал французское слово «буржуазия» (произносится как boor-zhwah-ZEE) для описания социального класса или группы, владеющей капиталом. Термин произошел от немецкого слова, означающего человека, живущего в городе ( burg ). Маркс использовал этот термин для описания всей группы богатых владельцев фабрик (включая людей, владевших акциями фабрик), которые разделяли интерес в защите своего богатства от захвата или контроля рабочих.Буржуазия была своего рода городским эквивалентом сельской аристократии.

«Пролетариат» — термин, который Маркс использовал для описания фабричных рабочих. Пролетариат представлял новый класс людей, у которых не было собственности и жизнь которых зависела от заработной платы. Многие представители пролетариата раньше жили в деревне и обрабатывали землю. В результате промышленной революции эти так называемые простые люди перебрались в города, где они жили жалкой жизнью, работая долгие часы за низкую оплату на фабриках.Маркс думал, что пролетариат поднимется и приведет общество к новому идеалистическому будущему, в котором все люди будут рассматриваться как равные.

Хотя предсказания Маркса не сбылись, эти термины вошли в словарь многих людей, не только радикальных социалистов, как средство описания расколов в обществе, вызванных промышленной революцией.

Концепция объединений рабочих имеет древнюю историю, восходящую, по крайней мере, к средневековью (около 400–1500).В то время гильдии, ассоциации квалифицированных рабочих, которые устанавливали правила и стандарты работы, регулировали систему учеников (новичков), подмастерьев (продвинутых учеников) и мастеров, с помощью которых люди могли овладеть каким-либо навыком (таким как ткачество или каменная кладка) и, по сути, получить сертификат компетентности. Часто сыновья следовали за своими отцами в торговлю; женщинам редко разрешалось членство.

Поскольку промышленная революция поставила под вопрос господство некоторых из этих ремесел, члены гильдий пытались сохранить свою давнюю роль в обществе.В то же время новые владельцы фабрик стремились заменить мастеров на новые машины, которыми мог управлять кто угодно (то есть любой, кто работал бы за более низкую оплату).

В ответ на первые попытки рабочих объединиться для продвижения своих экономических интересов, Англия еще в 1799 году приняла законы, названные Актами о объединениях, которые объявили такие ассоциации рабочих вне закона. Последовала долгая борьба между защитниками труда и защитниками промышленности. Комбинированные акты были отменены в 1824 году, а затем восстановлены в 1825 году.В 1817 году парламент принял законы о запрете собраний более пятидесяти человек, а в 1819 году парламент принял ряд законов, направленных против народного недовольства. Акты 1819 г. запретили собрания с целью обучения (например, для народного ополчения) и увеличили наказание за выступления или статьи, которые считались кощунственными (против религии) или крамольными (пропаганда антиправительственных действий). Организация профсоюзов часто попадала в эти категории.

Профсоюзы будут оказывать решающее влияние только на втором этапе промышленной революции, периоде после 1850 года (см. Главу 7).

Дополнительная информация

Книги

Буэр, М. К. Здоровье, благосостояние и население в первые дни промышленной революции. Лондон: Рутледж и К. Пол, 1968.

Филден, Джон. Проклятие заводской системы. Впервые опубликовано в 1836 году. Перепечатка: Портленд, штат Орегон: Международные специализированные книжные службы, 1969.

Фостер, Джон. Классовая борьба и промышленная революция: ранний промышленный капитализм в трех английских городах. New York: St. Martin’s Press, 1975.

Gaskell, P. Промышленное население Англии. Впервые опубликовано в 1833 году. Перепечатка: Нью-Йорк: Arno Press, 1972.

Гость, Ричард. Обширная история хлопковой мануфактуры. Впервые опубликовано в 1823 году. Перепечатка: Лондон: Cass, 1968. Выдержки, найденные в Интернете в Справочнике по современной истории , Paul Halsall, ed. http://www.fordham.edu/halsell/mod/1823cotton.html (по состоянию на 12 февраля 2003 г.).

Ландауэр, Карл. Европейский социализм: история идей и движений от промышленной революции до захвата власти Гитлером. Беркли: Калифорнийский университет Press, 1959.

Нардинелли, Кларк. Детский труд и промышленная революция. Блумингтон: издательство Индианского университета, 1990.

Сейл, Киркпатрик. Повстанцы против будущего: луддиты и их война с промышленной революцией: уроки для компьютерной эпохи. Рединг, Массачусетс: Аддисон-Уэсли, 1995.

Тейлор, Филип А. М. Промышленная революция в Великобритании: триумф или катастрофа? Лексингтон, Массачусетс: Хит, 1970.

Ригли, Э.А. Преемственность, шанс и изменение: характер промышленной революции в Англии. Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1988.

Periodicals

Кэссиди, Джон. «Возвращение Карла Маркса». New Yorker, 20 октября 1997 г.,
p. 248.

«Карл Маркс: пророк капитализма.» Economist, 25 декабря 1999 г.,
стр. 38.

Филлипс, Джон А. и Чарльз Ветерелл.» Закон о Великой реформе 1832 г. и политическая модернизация Англии «. American Historical Review, апрель 1995 г. , стр. 411.

Тилли, Луиза А. «Женщины, женская история и промышленная революция». Social Research, Spring 1994, p. 115.

Watson, Bruce. Огромный успех ». Smithsonian, April 1993, p.140.

Веб-сайты

Бинфилд, Кевин, изд. «Тексты луддитов Ноттингемшира». Государственный университет Мюррея. http://campus.murraystate.edu/academic/faculty/kevin.binfield/luddites_sample.htm (по состоянию на 6 февраля 2003 г.).

Фарадей, Майкл. «Наблюдения за грязью Темзы, содержащиеся в письме профессора Фарадея, адресованном редактору газеты« Таймс »». Письмо Фарадея в Times. http://dbhs.wvusd.k12.ca.us/Chem-History/Faraday-Letter.html (по состоянию на 12 февраля 2003 г.).

«Жизнь промышленного рабочего в Англии девятнадцатого века». Викторианская сеть: литература, история и культура в эпоху Виктории. http://65.107.211.206/victorian/history/workers2.html (по состоянию на 12 февраля 2003 г.).

«Истоки промышленной революции в Англии». Путеводитель по истории: лекции по современной европейской интеллектуальной истории. http: // www. historyguide.org/intellect/lecture17a.html (по состоянию на 12 февраля 2003 г.).

Изменили ли социальные сети общественную сферу? | Автор: Альп Дженк Арслан

Афинская школа Facebook (переработанная по версии Рафаэля)

Социальные сети — это феномен, в котором все мы участвуем в их сверхэкспансионистской сетевой емкости. После интернет-революции, в то время как интеллектуалы думали, что не будет революции, которая повлияет на мировое сообщество, такое как Интернет, социальные сети перешли на другую фазу развития. Со всего мира, из всех слоев общества, люди начали участвовать в социальных сетях, и это создало новый тип сетевого общества.

Несмотря на влияние социальных сетей на нашу повседневную жизнь, в наших представлениях по-прежнему существует большой пробел в отношении надлежащего места социальных сетей в целом контексте. Требуется поместить его в контекстную структуру, которая включает такие понятия, как публичная сфера и средства массовой информации . Поскольку наша основная тема — «способность социальных сетей решать проблемы публичной сферы и средств массовой информации», мы должны сосредоточиться на контекстном позиционировании и ограничить наш анализ этой точкой.

Кофейня как публичная сфера

Требуется определить концепции социальных сетей, СМИ и публичной сферы, чтобы понять ключевые слова, которые мы обсуждаем. Средства массовой информации — это обозначение сектора средств массовой информации, способного охватить большое количество людей (New World Encyclopedia, 2017). Очевидно, что традиционные средства массовой информации, такие как телевидение и радио, являются частью средств массовой информации. Но некоторые источники, такие как New World Encyclopedia, рассматривают Интернет и новые коммуникационные технологии как часть средств массовой информации.С другой стороны, социальные сети можно определить как компьютерные технологии, которые способствуют созданию и обмену информацией и идеями (Obar & Steven, 2015). Что касается концепции публичной сферы, необходимо подчеркнуть, что эта концепция долгое время находилась в центре коммуникативных исследований и политических дискуссий. Широкое определение публичной сферы можно найти в литературе Хабермаса, поскольку она определяется как сфера социальной жизни, в которой может формироваться общественное мнение (Habermas et al., 1964). Он также описывается как область повседневной жизни, в которой люди собираются вместе и обсуждают повседневные проблемы.

После этой краткой концептуальной карты обсуждение преобразующей силы современных социальных сетей было бы более содержательным. Решили ли социальные сети проблемы и ограничения СМИ и общественной сферы? Это может быть одним из основных вопросов в коммуникативных исследованиях.

Как подчеркивает Фукс в своей статье, Интернет, социальные сети и общественная сфера обычно сочетаются с преобразующей силой новых технологий.Ученые, изучающие эту область, всегда склонны обсуждать проблему в соответствии с культурными, политическими и социальными аспектами, но игнорируют политико-экономический аспект. В своей статье Фукс задает резонный вопрос: кому принадлежат интернет-платформы? Кому принадлежат социальные сети? Если мы думаем о роли социальных сетей в современном мире, мы не можем игнорировать политико-экономическую часть истории (Fuchs, 2014).

Очевидно, что, когда платформы социальных сетей появились в самом начале, был огромный позитивный прогноз относительно будущего публичной сферы.Эффект социальных сетей рассматривался как ключевое решение проблем СМИ при авторитарных правительствах и крупных корпорациях. Это могло быть так, потому что платформы социальных сетей были в основном стартапами, которые
принадлежали обычным молодым людям, которые хотели изменить мир. С тех пор развитие не пошло так, как предполагалось. Платформы резко выросли, и они также резко коммерциализировали себя. Эта коммерциализация включала их подписчиков, которые были обычными людьми со всего мира.
При подходе к платформам социальных сетей сегодня кажется, что существует большой рекламный мир, который поглощает всех нас как свои основные части.

Средства массовой информации и классическое понимание публичной сферы были сильно ограничены. Органы СМИ находились под контролем политических и экономических субъектов, и собираемая информация систематически фильтровалась. Публичная сфера, в которой формировалось общественное мнение, постигла та же участь. Механизм контроля СМИ и обмена информацией создавал ограниченную публичную сферу.

После революции социальных сетей в Интернете эта реальность полностью изменилась. Люди стали индивидуальными источниками информации, и они стали частью безграничного сообщества обмена. Это разорвало цепи «древнего информационного порядка». Анализируя эту реальность, появляется четкая идея, что социальные сети изменили понимание средств массовой информации, что можно назвать предыдущим порядком. Однако после нескольких разработок в Интернете и платформах социальных сетей новый порядок также трансформировался в новую структуру, которая имеет новые алгоритмы.Это означало новый стиль фильтрации. У него может не быть ограничений, которые такие СМИ применяют к своей аудитории, однако это можно рассматривать как еще один способ создания ограничений. Подводя итог, можно сказать, что политико-экономические отношения, лежащие в основе платформ социальных сетей, не полностью отличаются от классических отношений в СМИ. Когда мы снова вернемся к Fuchs, мы увидим, что концепции надстройки, которые продвигаются в социальных сетях, имеют сильные экономические движущие силы и действующих лиц.

Экспансионистский зомбифицирующий эффект социальных сетей

Другой аспект обсуждения — проблема эффективности роли социальных сетей в политических ситуациях.Многие утверждают, что социальные сети настолько мощны, чтобы вызвать изменения в политической сфере? Статья Ширки, опубликованная в журнале Foreign Affairs, показывает нам, что влияние социальных сетей нельзя обобщать (Shirky, 2011). В случае Филиппин и Молдовы социальные сети оказали большое влияние и привели к серьезным политическим изменениям. Однако есть дела в Иране, Беларуси и Таиланде, которые имели серьезные последствия для диссидентов, которые использовали социальные сети и организовывали свои протесты с их помощью.Социальные сети могут изменить ситуацию по сравнению со средствами массовой информации, но они по-прежнему являются частью традиционной системы, в то время как технологический и научный контроль над государствами и корпорациями остается у власти.

В заключение, социальные сети кардинально изменили отношения между знанием и властью и сломали старый стиль СМИ. Это включает в себя большое количество участников процесса, и общественная сфера должна быть проанализирована с учетом этой реальности. Однако политико-экономические субъекты и отношения адаптировались к новой эпохе, и такие проблемы, как и проблемы средств массовой информации, все еще возникают, даже если они трансформируются.

ЦИТАТЫ

«СМИ». СМИ — Энциклопедия Нового Света, www.newworldencyclopedia.org/entry/Mass_media. По состоянию на 26 марта 2017 г.
Fuchs, Christian. «Социальные сети и общественная сфера». tripleC: Коммуникация, капитализм и критика. Журнал открытого доступа для глобального устойчивого информационного общества 12.1 (2014): 57–101.
Хабермас, Юрген, Сара Леннокс и Фрэнк Леннокс. «Публичная сфера: статья в энциклопедии (1964)». Новая немецкая критика 3 (1974): 49–55.
Обар, Джонатан А. и Стивен С. Уайлдман. «Определение социальных сетей и проблема управления: введение в специальный выпуск». (2015): 745–750.
Ширки, Глина. «Политическая сила социальных сетей: технологии, общественная сфера и политические изменения». Международные отношения (2011): 28–41.

Переосмысление «воздействия» политики: четыре модели отношений между исследованиями и политикой

Знания формируют политику

Ряд теорий и моделей взаимосвязи между академическими знаниями и политикой был разработан учеными США и Великобритании в 1970-х и 1980-х годах ( Блюм, 1977; Каплан, 1979; Рейн, 1980; Вайс, 1977, 1979).Примечательно, что в ряде работ были созданы «инструментальные» модели использования знаний (см. Обзор Weiss, 1979), согласно которым знания либо «движут» политикой, либо политические проблемы стимулируют исследования для поиска прямых решений (опять же, см. Weiss, 1979 ). Большая часть работы, проведенной в 1970-х и 1980-х годах, продемонстрировала, что, хотя есть отдельные примеры исследований, подкрепляющих политику таким образом, такие простые модели не смогли уловить сложности взаимодействия между исследованиями и политикой (Rein, 1980; Weiss, 1979). .Тем не менее, именно эти простые инструментальные представления о роли исследований в политике, по всей видимости, все в большей степени внедряются в политику Великобритании, в том числе в политику в области высшего образования, что побудило Парсонса задуматься о том, что приверженность лейбористского правительства «разработке политики на основе фактов» значительна. :

— это не столько шаг вперед, сколько шаг назад: возвращение к поискам позитивистской дороги из желтого кирпича, ведущей к обещанной политике сухой земли — где-то над Чарльзом Линдбломом — где мы можем знать, «что работает» и на основании какого правительства может осуществлять стратегическое руководство.(Парсонс, 2002, стр. 45)

Понятно, что официальные обязательства использовать доказательства в прямом, линейном смысле вызвали множество оценок того, в какой степени конкретная политика действительно отражает имеющиеся доказательства. Возможно, неудивительно, что большинство из них показало, что использование доказательств правительством было очень избирательным (например, Boswell 2009a, 2009b; Katikireddi et al., 2011; Naughton, 2005; Stevens, 2007), и это, в свою очередь, вызвало новый интерес к две, более сложные модели того, как исследовательские знания формируют политику, каждая из которых имеет очень разные последствия для программы воздействия исследований.

Первый из этих подходов направлен на устранение того, что воспринимается как «разрыв» между исследовательским и политическим сообществами. В связи с этим исследования могут иметь большое значение для политики, но их влияние часто снижается из-за проблем коммуникации. Исследования не могут распространяться в форме, которая актуальна или доступна лицам, определяющим политику; или у чиновников недостаточно ресурсов для обработки и применения результатов исследований. Например, Ломас (2000) и Лавис (2006) подчеркивают важность достижения общего понимания между исследователями и политиками, утверждая, что усиление взаимодействия между двумя группами улучшит использование исследований в политике.Эти авторы склонны предполагать, что исследования будут чаще использоваться политиками, если только они смогут лучше получить доступ к результатам и лучше понять их, а также если результаты будут актуальными. Таким образом, основное внимание уделяется совершенствованию механизмов коммуникации и уровня доверия между исследователями и политиками. Более сильная версия этого «разрыва» утверждает, что это отражает более глубокий культурный разрыв между исследователями и политическими деятелями. Таким образом, Каплан (1979) предполагает, что этих субъектов следует рассматривать как отдельные «сообщества», руководствуясь разными ценностями и убеждениями — понятие, которое мы обсудим далее в четвертом наборе теорий, который рассматривается далее в статье.

Более слабая версия этого «пробелного» подхода, однако, предполагает, что существуют различные практические шаги, которые могут быть предприняты для улучшения потока знаний от исследований к политике. Действительно, несколько обзоров передачи знаний содержат практические рекомендации для исследователей, стремящихся повлиять на политику (Contandriopoulos et al., 2010; Innvaer et al., 2002; Mitton et al., 2007; Nutley et al., 2003; Oliver et al., 2013; Walter et al., 2005), предлагая исследователям обеспечить доступность исследований, предоставляя четкие, краткие и своевременные резюме исследований, адаптированные для соответствующей аудитории; и развивать постоянные отношения сотрудничества с потенциальными пользователями для повышения уровня доверия и общих определений политических проблем и ответов.Со структурной точки зрения результаты этих обзоров призывают к усовершенствованию каналов связи с помощью ролей «брокера знаний» и / или обучения по передаче знаний и достаточно высоких стимулов для исследователей и пользователей исследований к участию в обмене знаниями. Из различных концептуализаций взаимосвязи между исследовательскими знаниями и политикой именно этот образ мышления, по-видимому, оказал наибольшее влияние на нынешние подходы к стимулированию воздействия исследований в Великобритании. Однако, как мы увидим, этот подход подвергается широкой критике со стороны альтернативных теорий взаимоотношений между исследованиями и политикой, которые мы исследуем далее в статье.

Вторая популярная теория о том, как исследования формируют политику, вытекает из представления Вайсса (1977, 1979) о «просветительской» функции знания при разработке политики. Этот отчет предполагает, что знания формируют политику посредством диффузных процессов, возникающих в результате деятельности различных пересекающихся сетей, которые способствуют более широким, постепенным и часто в значительной степени концептуальным изменениям (Hird, 2005; Walt, 1994). Представление Радаэлли (1995) о «ползучести знаний» является одним из нескольких более поздних концептуализаций, основанных на этой идее, и мы можем найти аналогичные допущения в идеационных теориях изменения политики (Béland, 2009; Hall, 1993; Schmidt, 2008).Смысл этих утверждений заключается в том, что исследования влияют на политику в течение длительного периода времени через постепенные изменения в восприятии и способах мышления участников (идея, которая также очевидна в теориях совместного производства, как будет обсуждено ниже), а не через немедленное, прямое воздействие. Хотя эта работа не исключает возможности того, что исследования могут способствовать тому, что в конечном итоге станет значительным сдвигом в подходах к политике, она предполагает, что оценки, направленные на отслеживание воздействия исследований на конкретные результаты политики, скорее всего, будут упускать потенциально более широкий, более расплывчатый вид. концептуального влияния.

Последствия этого способа концептуализации взаимосвязи между академическими знаниями и политикой для идей о влиянии исследований более сложны (действительно, модель « просвещения » подвергалась критике со стороны некоторых ученых, стремящихся улучшить использование доказательств в политике из-за ее отсутствия практической полезности (Nutley et al., 2007)). Серьезное отношение к более концептуальному влиянию исследований предполагает, что стимулы для достижения воздействия должны отойти от отдельных исследователей и проектов, чтобы рассмотреть, как поддержать коллективное распространение гораздо более разнообразных (потенциально междисциплинарных) сфер деятельности.Учитывая, что, вероятно, будут задействованы несколько авторов и что различные факторы, не связанные с основополагающим исследованием (или его сообщением), могут повлиять на то, когда и как знания формируют политику, кажется мало смысла вознаграждать отдельных исследователей (или даже группы исследователей). исследователей) для «достижения» исследовательского воздействия. Вместо этого влияние исследования может поддерживаться путем поощрения групп исследователей к совместной работе над разработкой политических идей на основе различных исследований по конкретным политическим темам (или для поддержки брокеров знаний в выполнении такого рода работы).

Эта модель сильно отличается от подхода RCUK «Пути к влиянию», который побуждает отдельных исследователей или исследовательские группы пытаться достичь результатов исследований на основе отдельных исследований, и от подхода «REF impact case study», который побуждает отдельные учреждения к рассказывать истории воздействия, основанные исключительно на работе исследователей, которых они нанимают. Действительно, недавние оценки подхода к тематическому исследованию воздействия REF особо подчеркнули тенденцию неадекватно поддерживать такого рода синтезированные подходы к достижению воздействия (Manville et al., 2015; Смит и Стюарт, 2016). На данный момент, хотя некоторые руководящие документы, относящиеся к программе воздействия Великобритании, действительно признают концептуальные формы влияния, механизмы мониторинга и вознаграждения за воздействие, похоже, сосредоточены на «инструментальном» исследовательском воздействии, достигаемом на основе исследований, проводимых отдельными исследователями или небольшими специалистами. группы в рамках одного учреждения.

Политика формирует знания

Возможно, наиболее очевидная критика модели «знание формирует политику» меняет эту взаимосвязь на противоположную, чтобы выделить различные способы, которыми политика и политика формируют знания и их использование.Существует обширная литература, в которой теоретизируется, как государственное строительство и современные методы управления повлияли на производство социальных знаний (Foucault, 1991, Heclo, 1974; Rueschemeyer and Skocpol, 1996), а также то, как властные отношения участвуют в построение экспертного авторитета (Gramsci, 2009). Что объединяет эти разнообразные вклады, так это представление о том, что лежащий в основе политический проект стимулирует производство и использование исследований, независимо от того, является ли этот проект созданием саморегулирующихся субъектов (как предполагают некоторые интерпретации Фуко) или продолжающимся доминированием правящих элит и идеологий (как полагает Грамшиан). анализы склонны постулировать).С этой точки зрения использование исследований в разработке политики понимается как глубоко ограниченное; Хотя те, кто участвует в построении политики, необязательно сознательно осведомлены о силах, формирующих их решения, любую попытку участвовать в исследованиях следует рассматривать как часть более широкого политического проекта. По крайней мере, такой анализ предполагает, что при разработке политики будут использоваться только исследования, которые могут быть использованы для поддержки этих доминирующих идей и интересов, в то время как исследования, оспаривающие доминирующие идеи, не будут приниматься во внимание (см. Wright et al., 2007). Более сильная интерпретация будет заключаться в том, что процесс исследования сам формируется «влиятельными кругами», направляющими политические программы (например, Navarro, 2004).

В более прикладной литературе, посвященной взаимосвязи между исследованиями и политикой, также приводятся примеры такого подхода к взаимосвязи. В своем обзоре различных «моделей» взаимосвязи между исследованиями и политикой Вайс, например, описывает то, что она называет «политической моделью», когда исследования проводятся для поддержки заранее заданных политических предпочтений; а также «тактическая модель», в которой исследования используются как метод отсрочки процесса принятия решений, предоставляя политикам некоторую «передышку» (Weiss, 1979).В первом случае сам процесс исследования не обязательно зависит от политики, но решение использовать исследование (или нет) является полностью политическим. Другими словами, политическая идеология и / или более стратегическая партийная политика определяют способы, которыми политические акторы реагируют на данные исследований (например, Bambra, 2013). Во втором случае заказ на исследование может сам по себе пониматься как политический акт (или, по крайней мере, акт, который создает политические выгоды — см. Бейли и Скотт-Джонс 1984). В любом случае усилия по вознаграждению исследователей за «достижение» результатов исследования могут показаться неуместными.

Степень, в которой политика может влиять на исследования, возможно, наиболее очевидна в исследованиях, которые напрямую заказываются источниками с определенными политическими / политическими интересами; обзоры неоднократно демонстрировали, что исследования, финансируемые из коммерческих источников, таких как фармацевтическая (например, Lundh et al., 2012) и табачная промышленность (например, Bero, 2005), с большей вероятностью представят результаты, полезные для этих интересов (см. также Бейли и Скотт-Джонс, 1984). В других контекстах было высказано предположение, что исследователи могут бороться за сохранение своей независимости, когда исследования заказываются прямо или косвенно государственными источниками (например,г., Barnes, 1996; Смит, 2010). Такое политическое влияние может ощущаться как открыто, так и неявно, когда исследователи реагируют на сигналы от спонсоров исследований относительно того, что, вероятно, будет финансироваться (а что нет), что они надеются (или ожидают) найти и что они не являются (Knorr-Cetina, 1981; Smith, 2010), как мы обсудим далее в следующем разделе.

Вторая группа теорий, привлекающих внимание к тому, как политика может формировать знания, сосредоточена на влиянии институтов и организационных структур на разработку политики и исследования.Подобно предыдущей группе теорий, такие теории предполагают, что более широкие структуры, в которых находятся субъекты, являются ключом к объяснению результатов политики. В то время как более подробно обсуждаемые выше политические взгляды подчеркивают способы, которыми властные отношения и интересы элиты могут формировать исследования и их использование, эти теории сосредоточены на организационных структурах и структурах принятия решений. Наиболее известными из таких теорий являются различные формы институционализма, из которых «исторический институционализм» является одной из наиболее широко используемых форм (см. Обзор в Immergut, 1998).С этой точки зрения, политические процессы (включая усилия по вовлечению в исследования), не являющиеся коллективным результатом индивидуальных предпочтений, считаются в значительной степени сформированными исторически сложившимися институтами и политическими процедурами, в которые они встроены (Immergut, 1998).

Те, кто внес свой вклад в развитие этого жанра работ, подчеркнули, что такие теории не предполагают, что конкретные результаты политики неизбежны — и действительно, как мы обсуждали в предыдущих разделах, при определенных условиях существующие парадигмы могут быть заменены новыми идеями, ведущими к существенному изменению политики (Hall, 1993).Однако такие теории предполагают, что изменить общее направление политической траектории становится все труднее, поскольку предыдущие решения все более глубоко укореняются в институциональных структурах и образе мышления (например, Kay, 2005). Используя такие теории, Смит (2013b) продемонстрировал, как институционализация конкретных идей о здоровье и экономической политике действует как фильтры к основанным на исследованиях идеям о неравенстве в отношении здоровья, поощряя те идеи, которые поддерживают существующие институциональные идеи (или « политические парадигмы »). перейти в политику, блокируя или существенно трансформируя более сложные идеи.

Такой способ размышления о взаимосвязи между знаниями и политикой предполагает, что на исследования постоянно влияют политика и политика, и что усилия по сближению исследователей и политиков подобны усугублению этого нежелательным образом. В лучшем случае, с этой точки зрения, программа воздействия исследований, по-видимому, будет вознаграждать некоторых ученых (а не других) за достижение результатов, которые в гораздо большей степени связаны с политическими интересами и повестками дня, чем с исследованиями или воздействием деятельности этих ученых.В худшем случае программа воздействия приведет к усилению политизации исследований (и связанного с этим сокращения академической свободы). В самом деле, некоторые из наиболее критических ответов на программу воздействия основаны на такого рода проблемах. Коэн (2000) и Хаммерсли (2005), например, предупредили, что ограничения, налагаемые на исследования, финансируемые государством, чтобы они были «полезными» для политической аудитории, ограничивают возможности ученых продвигать идеи, которые не соответствуют идее. государственная политика.Точно так же Дэйви Смит и др. (2001) утверждают, что усилия по реализации политики, основанной на фактах, на самом деле могут больше стимулировать исследования, определяемые политическими потребностями, чем способствовать более эффективному использованию исследований при формировании политики.

Совместное производство

Третий способ теоретизирования отношений между исследованиями и политикой возник на основе исследований науки и технологий (STS) и предполагает гораздо более сложную взаимосвязь между производством знаний и управлением. Этот подход воплощен в идее «совместного производства»: утверждении, что знания и управление являются взаимообусловленными (Jasanoff, 2004).

Подобно подходам, обсуждавшимся в последнем разделе, в таких описаниях знания рассматриваются как глубоко сформированные политикой. Но понятие совместного производства фокусируется не только на социальной и политической конституции науки. Он также внимательно относится к другому направлению влияния: способам, которыми само управление конституируется научным знанием. Таким образом, вместо того, чтобы ограничивать свое внимание тем, как политика формирует знания, понятие совместного производства предполагает, что научные и экспертные знания вносят вклад в построение политической реальности (идея, которая в некотором смысле является просто более сильной версией Вейсса, 1979). ) учет просветительской функции исследования, о которой говорилось ранее).Знания предоставляют концепции, данные и инструменты, которые лежат в основе наших знаний о социальных и политических проблемах, а также о соответствующих способах управления (Voß and Freeman, 2016). Шейла Ясанофф (2004), возможно, является наиболее влиятельным сторонником этого подхода. В своей книге States of Knowledge она исследует, как создание знаний является неотъемлемой частью практики государственного строительства и управления. Состояния «состоят из знания, точно так же, как знание состоит из состояний» (Jasanoff, 2004, стр. 3). Более того, ученые СТС показали, что наука не просто производит знания и теории, которые помогают определять социальные проблемы и соответствующие ответы.Он также производит навыки, машины, инструменты и технологии, которые используются в управлении (Pickering, 1995).

Важным понятием, лежащим в основе этого подхода, является перформативность. Это идея о том, что социальное исследование и его методы «продуктивны»: вместо того, чтобы просто описывать социальную реальность, они помогают создавать или разыгрывать социальный мир (Law and Urry, 2004). В самом деле, социальная наука должна пониматься как фундаментально встроенная, производимая, но также производящая социального мира (Giddens, 1990).Таким образом, социальная наука оказывает влияние — она создает концепции и ярлыки, классификации и различия, сравнения и методы, которые трансформируют социальный мир. Такие концепции и методы также могут помочь воплотить в жизнь описываемые ими социальные объекты. Осборн и Роуз (1999) иллюстрируют эту идею на примере общественного мнения, социального феномена, который был эффективно создан в 1930-х годах благодаря появлению новых методов опроса и анализа опросов, и теперь полностью нормализован как объект социальных исследований. .Точно так же Дональд Маккензи (2006) исследовал перформативность экономических моделей, показывая, как теория опционов формировала практику торговли и хеджирования в финансовом секторе с 1970-х годов. Подобные идеи были исследованы Колином Хэем (2007) в его обсуждении политического недовольства. Он утверждает, что теория общественного выбора способствовала «маркетизации» партийной политики, подразумевая, что такие теории были «перформативными» (хотя он не использует этот термин).

Теории совместного производства также показывают, как наука может порождать социальные проблемы.Благодаря своим разнообразным научным и техническим инновациям наука не просто решает проблемы управления, но также создает новые (Jasanoff, 2004). Бешеные темпы развития и прогресса в науке и технологиях порождают непрерывный поток новых проблем и решений, за которым правительствам часто трудно поспевать. Итак, новые исследования не только предлагают способы упорядочения социального мира, но также могут дестабилизировать существующие структуры и способы управления. В областях политики, которые сильно зависят от технологий и науки, таких как энергетика, здравоохранение, сельское хозяйство или оборона, политика развивается почти в погоне за наукой, в попытке догнать, использовать и регулировать новые технологии и методы, которые она создает. .Таким образом, наука создает те самые проблемы, которые необходимо решать путем политического вмешательства (Beck, 1992). Потребность во все большем количестве знаний для решения проблем эффективно встроена в структуру отношений между исследованиями политики.

Какое значение имеют эти подходы для определения и измерения воздействия? Во-первых, они предполагают, что мы не можем четко отделить процессы производства знаний от процессов управления. Это не просто эпистемологический вопрос — задача найти правильные методы или техники наблюдения, которые позволили бы нам отделить, как результаты социальных наук повлияли на политику или политику (хотя это, конечно, трудно сделать).Он представляет собой более фундаментальную онтологическую проблему, поскольку знание социальных наук является составной частью политики. Представьте себе, например, попытку наметить «влияние» теорий общественного выбора на политику. Мы столкнемся не только с методологической проблемой построения тонких и постепенных процессов, посредством которых широкий спектр социальных субъектов (включая политиков, участников кампании, лоббистов и СМИ) присваивает теории общественного выбора относительно политической активности. Нам также необходимо понимать продолжающиеся эффекты обратной связи, посредством которых такие идеи вызывали сдвиги в поведении этих субъектов, в свою очередь, постепенно меняя политическое поведение.Если мы допускаем возможность таких эффектов, то нам необходимо также рассмотреть, как такие сдвиги могут, в свою очередь, подтвердить теории, которые изначально их породили, увеличивая их авторитет и влияние. Отношения между социальной наукой и политикой в этом примере — это отношения постоянного взаимного влияния и подкрепления.

Во-вторых, понятие совместного производства предполагает, что социальная наука сама может порождать социальные проблемы, требующие политического ответа. Хороший тому пример — исследования общественного мнения.Исследование общественного мнения может «выявить» невысказанные требования и предпочтения, которые порождают новые требования к политическим действиям. В 2014 году Джеффри и др. (2014) обнаружили сильное желание англоязычных респондентов, которых они опрашивали, учреждений, которые лучше представляют и выражают «английские» взгляды. Это можно было бы обозначить как «влияние», поскольку результаты опроса были подхвачены политиками и повлияли на заявления о конституционной реформе Великобритании (и действительно, она была представлена в качестве тематического исследования для REF2014).Но это исследование также можно рассматривать как создание нового набора политических проблем. Это побудило ряд респондентов опроса сформулировать набор предпочтений, которые ранее могли возникать или не указываться. Эти предпочтения затем были представлены как коллективное и последовательное политическое требование, что, в свою очередь, подразумевало необходимость усиления политического представительства и конституционной реформы. Таким образом, исследования способствовали созданию новой социальной проблемы, требующей политического ответа.Как и в случае с теорией общественного выбора, мы также можем постулировать эффект обратной связи, в результате чего социальные и политические корректировки, произведенные в результате исследования, могут, в свою очередь, дополнительно подтвердить результаты. Поскольку политики стремились представить и мобилизовать эти предпочтения, это породило новые политические ожидания и требования, тем самым подтвердив первоначальное исследовательское заявление о том, что англичане хотят иметь свои собственные институты.

Одно из следствий этого объяснения состоит в том, что модели REF или HEFCE не отражают более всепроникающее (но часто тонкое) влияние социальных наук на политику.Во-вторых, они упускают из виду описанные выше эффекты обратной связи, в результате чего политические корректировки, проводимые с помощью социальных наук, в свою очередь подтверждают (или, возможно, дискредитируют) авторитет результатов или методов исследования. И в-третьих, они могут активно поощрять формы вмешательства, которые создают больше проблем, чем решают. Как мы отмечали ранее, влияние политики не всегда может быть благоприятным.

Предполагая, что мы принимаем такие воздействия как желательные, как эти процессы совместного производства могут быть лучше всего зафиксированы и аккредитованы? Они потребуют довольно ресурсоемких методологий, а также форм опыта, которые не обязательно доступны в разных дисциплинах.Каждое тематическое исследование будет фактически самостоятельным социальным научным проектом, исследованным с помощью ряда качественных и количественных методов, таких как этнография (как более подробно утверждают Баим-Ланс и Виндрола-Падрос, 2015 г.), отслеживание процессов, анализ дискурса. , интервью и опросы. Трудно представить себе достаточный ресурс, доступный для такого глубокого исследования, или, действительно, для поддержки таких моделей и методологий из разных (не связанных с социальными науками) дисциплин.

Автономные сферы

В нашем последнем подходе к теоретизации отношений между исследованиями и политикой наука и политика рассматриваются как отдельные сферы, каждая из которых действует в соответствии с отдельной логикой и системой значений.Как мы видели ранее, одной из версий этого отчета является тезис Каплана (1979) о «двух сообществах», который определяет «культурный разрыв» между исследователями и политиками. Эта концептуализация подвергалась ряду критики, не в последнюю очередь, как указывает Линдквист (1990), тот факт, что такой способ мышления об отношениях исключает ряд потенциально важных участников, таких как журналисты, консультанты и лоббисты. Несмотря на это, хотя и не всегда напрямую ссылаются на работу Каплана (1979), многие современные оценки ограниченного использования исследований в политике и практике часто отражают наблюдения Каплана, выделяя воспринимаемые « пробелы » между исследователями, политиками и / или практиками как фундаментальный барьер. к использованию исследования.

В этом разделе мы сосредоточимся на более радикальном объяснении этого «пробела», связанном с системной теорией немецкого социолога Никласа Лумана (например, Luhmann, 1996). С точки зрения теории систем Лумана, наука и политика понимаются как самореферентные или «автопоэтические» системы. Несмотря на то, что они во многом взаимозависимы (они не могут выжить в узнаваемой форме друг без друга), каждый действует в соответствии со своей собственной логикой или «коммуникативным кодом», который определяет, какие коммуникации имеют отношение к системе.Отсутствуют причинно-следственные связи или прямое влияние между системами: скорее, операции в одной системе выборочно воспринимаются и придаются значение в соответствии с кодами и логикой другой системы. Таким образом, не имеет смысла представлять потоки, диффузию или причинно-следственную связь между системами, и такие концепции STS, как « перформативность » или « совместное производство », должны быть тщательно уточнены с точки зрения того, как одна система « моделирует » и реагирует на операции другого.

Луман понимает основные строительные блоки современного общества не как индивидов или группы, а как функционально дифференцированные социальные системы.Современные общества все чаще подразделяются на специализированные, самореферентные системы, такие как образование, здравоохранение, экономика, религия, благосостояние, наука или политика. Каждая из этих систем работает в соответствии со своими собственными кодами, программами, логикой и режимом включения. В отличие от Каплана, эти системы не различаются по составу членов или институтов. Системы не состоят из отдельных групп людей, более того, один человек или одна организация могут участвовать в нескольких разных системах.Однако системы различаются набором дифференцированных ролей и действий. Каждая система сохраняет свою уникальность за счет разработки собственных критериев выбора, которые помогают снизить сложность за счет выбора только тех коммуникаций, которые имеют отношение к системе.

Таким образом, наука и политика являются отдельными функциональными системами. Наука (включая общественные науки) работает по двоичному коду истина / ложь. Другими словами, он определяет релевантное общение на основе того, связано ли оно с утверждением истины.Между тем система политики выбирает релевантные коммуникации на основе бинарного кода власть / оппозиция. Политическая система выбирает и придает смысл коммуникации, исходя из ее значимости для достижения политической власти и способности принимать коллективно обязательные решения. На первый взгляд, это очень узкий способ понимания социальных систем. Например, ученые не просто озабочены проверкой истинности утверждений; они также явно озабочены получением грантов, повышением своей академической репутации или влиянием на политику правительства.Но эти увлечения характеризуются как участвующие в разных системах. Например, решение о государственном финансировании имеет особое значение и актуальность в системах науки, политики и экономики.

С этой точки зрения не может быть всеобъемлющей причинности, действующей между двумя системами, хотя легко увидеть, насколько привлекательны такие причинные связи для наблюдателей. Безусловно, одно событие может иметь последствия для разных систем. Государственный грант на исследования имеет значение как для системы политики, так и для системы науки.Тем не менее, как говорит Луманн, «предпосылки и последствия событий полностью различаются в зависимости от системной привязки», и наблюдатели не должны «перекрестно идентифицировать события, выходящие за рамки границ» (Луман, 1991, стр. 1438). Вместо этого Луманн рассматривает отношения как очень избирательные связи между системами и их средой. Системы, которые зависят от других систем в своей среде, разрабатывают модели или предполагаемые закономерности, чтобы помочь им следить за другой системой. Например, наука разработает определенный способ наблюдения и прогнозирования принятия политических решений, имеющих отношение к науке: набор убеждений о том, как и когда принимаются решения, что ими движет и какое влияние они могут иметь на финансирование или регулирование науки.Эти модели можно рассматривать как фильтры внутренней конструкции, помогающие выбрать наиболее существенное из того, что является шумом или избыточностью. Они помогают системе разобраться в том, что ожидается, а что непредсказуемо, что является релевантным сигналом, а что — раздражением (Luhmann, 1991, стр. 1432).

Если мы примем, что наука и политика руководствуются отдельной логикой или коммуникативными кодами, задача становится одной из реконструкции того, как каждая система могла бы выборочно принимать сигналы от другой.Нам необходимо понять, какие фильтры восприятия разработаны и стабилизированы с целью экранирования соответствующих сигналов от шума; и как информация из другой системы может быть сконструирована и связана с идентификаторами и функциями принимающей системы. Подразумевается, что нам необходимо обратить внимание на то, как система политики «моделирует» систему науки и как она выборочно присваивает и придает смысл сигналам, производимым этой системой.

Это хорошо перекликается с предыдущим обсуждением нашего первого набора теорий и с необходимостью в более сложной теории политики, чем те, которые обеспечиваются преобладающими моделями отношений между исследованиями и политикой.Такая теория потребовала бы отчета о том, как политическая система понимает свое окружение и выборочно использует различные типы ресурсов для обеспечения легитимности или поддержки (Boswell, 2009a). Этому может способствовать ряд теорий государственной политики. Примечательно, что теории обработки информации предлагают потенциал для изучения того, как организации в сфере государственного управления выборочно улавливают сигналы из своего окружения о социальных проблемах (например, Baumgartner and Jones, 1993).Коэн и его коллеги (1972) «модель мусорного бака» выработки политики, как это было принято Кингдоном (1995 [1984]), предлагает изящный способ теоретизировать, как различные идеи или «решения» подбираются в зависимости от политического и проблемного потоков. — опять же, идея, в целом совместимая с подходом теории систем, поскольку она рассматривает «идеи» и «политику» как действующие в соответствии с различными темпоральностями и логикой (Boswell and Rodrigues, 2016).

Каковы последствия теории систем для удара? Системно-теоретический подход опасался бы попытки продемонстрировать «влияние», поскольку он предполагает мнимую причинность между наукой и политикой.Вместо этого нам нужно попытаться принять точку зрения политики и понять, как и почему политическая система берет данные, методы или приемы из социальных наук. И мы можем попытаться наблюдать, как с точки зрения социальных наук политические решения или цели могут повлиять на выбор и формулировку исследовательских вопросов, а также на передачу результатов исследований. Но мы не можем объединить эти наблюдения в единый набор причинных механизмов. Если смотреть «изнутри» каждой системы, другая остается «черным ящиком»: бесконечно сложным набором коммуникаций и операций, которые можно только очень грубо смоделировать и на которые можно выборочно реагировать.

Это означает, что тематическое исследование воздействия может в лучшем случае показать, как политика присваивает и придает значение конкретным данным, методам или методам. Но «основополагающие исследования», в результате которых были получены эти данные или методы, или академические усилия по продвижению этого исследования, заслужили бы довольно ограниченное признание за такое распространение. Гораздо более важной была бы динамика внутри политической системы, такая как политическая значимость проблемы или насколько хорошо рассматриваемое исследование было приспособлено к доминирующим политическим рамкам политических проблем (Kingdon, 1995 [1984]; Cairney, 2016), или насколько исследования рассматривались как авторитетный способ знания для принятия решений (Boswell, 2009b).Более того, остается открытым вопрос о том, насколько политическое развитие отражает озабоченность сигналом легитимности, а не информированием о политических вмешательствах. В конце концов, если исследования ценятся политиками как средство подтверждения заявлений или укрепления доверия, то, по-видимому, это подразумевает скорее символическое, чем инструментальное обоснование использования исследований (Boswell, 2009a).

Короче говоря, теоретико-системный подход ведет нас к исследованию политического контекста использования знания; но чем больше мы исследуем логику присвоения знаний в политике, тем меньше мы можем аккредитовать исследования.То, что делает знание политически полезным, коренным образом отличается от того, что делает науку хорошей. Таким образом, любая связь между высококачественной наукой и воздействием рассматривается как случайная. Вполне возможно, что политикам необходимо «контролировать качество» науки, которую она использует, чтобы застраховаться от признания ее недействительной критиками — но это только в качестве страховки от критики. И он может захотеть обеспечить устойчивость науки в качестве гарантии от ошибок, которые могут стоить политической поддержки. Но опять же, эта строгость присуща коренным интересам политики.Политика в основном озабочена не тем, что является правдой, а тем, что имеет отношение к обеспечению власти и выработке коллективно обязательных решений.

УВКПЧ | Международное право

Международное право прав человека

Международное движение за права человека усилилось, когда Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций приняла Всеобщую декларацию прав человека (ВДПЧ) 10 декабря 1948 года. Декларация, сформулированная как «общий стандарт достижений для всех народов и наций», Время в истории человечества определяет основные гражданские, политические, экономические, социальные и культурные права, которыми должны пользоваться все люди.Со временем это было широко признано в качестве фундаментальных норм прав человека, которые каждый должен уважать и защищать. Всеобщая декларация прав человека вместе с Международным пактом о гражданских и политических правах и двумя факультативными протоколами к нему, а также Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах образуют так называемый Международный билль о правах человека.

Ряд международных договоров по правам человека и других инструментов, принятых с 1945 года, придал юридическую форму неотъемлемым правам человека и развил свод международных прав человека.На региональном уровне были приняты другие инструменты, отражающие особые проблемы прав человека в регионе и предусматривающие конкретные механизмы защиты. Большинство государств также приняли конституции и другие законы, формально защищающие основные права человека. В то время как международные договоры и обычное право составляют основу международного права прав человека, другие инструменты, такие как декларации, руководящие принципы и принципы, принятые на международном уровне, способствуют его пониманию, осуществлению и развитию.Уважение прав человека требует установления верховенства закона на национальном и международном уровнях.

Международное право прав человека устанавливает обязательства, которые государства обязаны соблюдать. Став участниками международных договоров, государства берут на себя обязательства и обязанности по международному праву уважать, защищать и соблюдать права человека. Обязательство уважать означает, что государства должны воздерживаться от вмешательства или ограничения соблюдения прав человека. Обязательство защищать требует, чтобы государства защищали отдельных лиц и группы от нарушений прав человека.