эволюция бизнес-процессов в эпоху COVID-19 — Личный опыт на vc.ru
Меня зовут Андрей Олюнин, и я являюсь сооснователем и генеральным директором креативного агентства Decision Pro.
3442 просмотров
Уже несколько недель все мы, в большинстве своем, сидим дома. И многие компании целиком и полностью перешли на удаленный формат работы. Вернее те бизнесы, которые в принципе-то могут функционировать вне офиса. Наша компания относится к их числу.
Не скажу, что переход на удаленку был для нас совсем незаметным, потому что это будет неправдой. Но и больших сложностей не возникло. За исключением некоторых моментов: долго решали, что делать с аквариумом и цветами. В итоге и аквариум, и цветы перекочевали вместе с нами из офиса домой.
За последний год мы внесли много изменений в алгоритмы всех производственных процессов, структуру и управление: постановка задач в Planfix, облачный сервер, большой резерв места на файлообменнике, удаленный доступ к почте, локальные проектные чаты в мессенджерах.
К чему я об этом? Да к тому, что необходимость в изменении подходов, некоторых бизнес-процессов во многих компаниях назревала давно.
Но по каким-то причинам все откладывалось. И ситуация, сложившаяся сейчас, стала лишь катализатором. Я лично знаю людей, бизнес которых можно целиком перевести на удаленную основу, и все от этого только выиграют. Само понятие «удаленка» почему-то всех пугает, оно пока еще непривычно для нашего рынка. Итог, в любом случае, один: мы имеем то, что имеем. Кто-то был готов заранее, а кому-то пришлось в авральном режиме «ставить бизнес на новые рельсы».
А вот эффективность удаленки пришлось тестировать уже по факту.
Какие ключевые моменты я для себя вынес:
- Организовать удаленный рабочий процесс с технической точки зрения вообще не сложно;
- Сложнее организовать людей, мотивировать их на работу.
Даже не так, это – настоящее искусство; - Человек, не имеющий опыта удаленной работы, думает об этом формате так: жизнь без будильника, без пробок, без понедельников, без стоящего над душой начальника;
- Интроверту проще включиться в удаленный рабочий процесс и быть не менее эффективным, чем трудясь в офисе;
- Десоциализация — большая проблема для многих. Рабочий настрой и КПД напрямую зависят от психического состояния человека.
Даже не так, это – настоящее искусство;У нас коллектив очень дружный и сплоченный, нам всем не хватает живого общения. Это факт. Поэтому, наш день мы начинаем с утренней летучки, основная цель которой не только обсудить планы на день, но и обменяться новостями, пообщаться. Например, была интересная серия «встреч» на тему того, кто какие скилы прокачивает, какие ресурсы можно посоветовать коллегам. В течение дня стараемся быть на связи, и не только по работе. Мы снимаем видео, делимся рецептами, играем в шахматы.
Креативное агентство Decision Pro
Что касается эффективности удаленной работы, то я доволен.
Между тем как складывалась работа три недели назад и сейчас разница просто огромная. Все адаптировались, привыкли. Сотрудники стали больше фактического времени отдавать работе. Многие проекты завершаются в нерабочее время, если так удобно человеку. Он сам распределяет свои временные ресурсы, я не против. Удаленный формат работы – отличная альтернатива привычной 8-часовой занятости. На мой взгляд, кто сможет подстроиться под ситуацию сейчас, в дальнейшем просто не захочет жить и работать по-другому.
Кстати, даже коммуникация с клиентами стала другой, неформальной и разносторонней. Теперь на колле может запросто брифовать руководитель высокого ранга, который непосредственно ставит задачу, что позволяет миновать множество корпоративных звеньев.
Если говорить про то, как отражаются события настоящих дней на нашей сфере, то конечно же есть сложности, как и у всех. Клиенты Decision Pro – это крупные федеральные бренды. Ряд проектов приостановлен, но взамен появляются новые «антикризисные». Надо признать, что сейчас мы наблюдаем исторический момент — развитие клиентами инхаус-сервисов из тренда станет повсеместной суровой реальностью для креативных агентств. В условиях экономии бюджета клиенты не согласятся оплачивать статусные косты, платить за сервис, который больше не будет востребован из-за полученного нового опыта удаленного менеджмента. Выживет тот, кто умеет работать.
Как говорил Уоррен Баффетт: «Отлив покажет, кто купался без купальника».
Я готов к подобному развитию событий, поскольку мы обладаем такой востребованной комплексной компетенцией, как умением и работать, и думать. Командный подход к реализации проектов эффективнее инхауса, где ресурсы ограничены несколькими узкопрофильными сотрудниками, знающими досконально свою «кухню», но у которых «замыливается» глаз.
Нужна внешняя экспертиза, которой нет. С другой стороны, в отличии от «теоретиков», разрабатывающих стратегии и концепции, мы не только разрабатываем, но и производим контент для любых форматов, необходимых в маркетинговой коммуникации. Такой подход позволяет клиенту запускать компании быстро, без потерь при коммуникации с разными подрядчиками, с оптимизированными затратами и контролировать весь процесс от и до.
Вообще я убежден, что кризис — отличная возможность проверить свои силы, узнать, на что ты способен, умеешь ли собраться, мобилизоваться и разобраться с вопросами, давно требующими решения. Мир не будет прежним. Много патетики в этой фразе, но так оно и есть. Кажется, что все плохо, грустно, под угрозой бизнесы, растет уровень безработицы. Но этот кризис все равно рано или поздно закончится, он не первый и не последний. Сейчас самое время перестать прятать голову в песок, бояться и думать, что тебя это не коснется. Коснется. Кризис — это реальная пора возможностей, нужно пораскинуть мозгами и начать заниматься новыми проектами, у которых сейчас есть все шансы выстрелить.
Стартапы как грибы после дождя начинают расти как раз-таки в кризисные периоды.
Что нас не убивает, НЕ делает нас сильнее: transurfer — LiveJournal
?- Психология
- Общество
- Cancel
Исследование (англ.), проведенное на чилийцах, переживших землятрясение, установило, что психологическая травма не делает людей устойчивее к будущим психологическим ударам. Наоборот, они становятся более предрасположенными к развитию ПТСР и тяжелой депрессии в результате новых травм.
В исследовании участвовало 1,160 чилийцев, которых изучали в 2003 году и в 2011, до и после одного из самых крупных землетрясений в истории и последующего цунами в 2010 году. До этих катастроф ни у одного из участников не наблюдалось ПТСР или большого депрессивного расстройства, но у некоторых в анамнезе были жизненные потрясения вроде смерти близкого, тяжелой болезни, потери ценного имущества, безработицы. ПТСР после землетрясения развился у тех, у кого в анамнезе было несколько таких событий, а для развития большого депрессивного расстройства оказалось достаточно хотя бы одного.
Другими словами, что нас не убивает, значительно повышает риск психологических проблем в будущем, а не закаляет психику.
Исследователи еще отметили, что пандемия является одним из потрясений, которое уже сейчас создало у населения планеты почву для низкой устойчивости при встрече с будущими невзгодами и потерями.
Может, наконец-то, когда психологическая трвма стала массовой, мир начнет относиться к ней серьезно?
К слову, хорошая книга на тему:
Ван дер Колк Бессел: Тело помнит все: какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают
Tags: ссылки
Subscribe
Поржать
Мы как-то собирали высказывания говнотерапевтов, получилось очень весело.
У меня идея собрать высказывания «идеальных клиентов», с опоровержениями.…🙂
Я, когда терапевт мне говорит, что прорабатывать тему его опозданий мы будем разговорами о моих чувствах по поводу его опозданий:
🙂
Когда твоя раненая часть никак не хочет отпускать прошлое:
У меня идея собрать высказывания «идеальных клиентов», с опоровержениями.…Photo
Hint http://pics.livejournal.com/igrick/pic/000r1edq
Поржать
Мы как-то собирали высказывания говнотерапевтов, получилось очень весело. У меня идея собрать высказывания «идеальных клиентов», с опоровержениями.…
🙂
Я, когда терапевт мне говорит, что прорабатывать тему его опозданий мы будем разговорами о моих чувствах по поводу его опозданий:
🙂
Когда твоя раненая часть никак не хочет отпускать прошлое:
Исследование подтверждает: все, что нас не убивает, может сделать нас сильнее слышал пословицу, что все, что нас не убивает, делает нас сильнее, но до сих пор преобладающее количество научных данных не поддерживало ее.
Однако новое национальное многолетнее лонгитюдное исследование влияния неблагоприятных жизненных событий на психическое здоровье показало, что неблагоприятный опыт на самом деле, по-видимому, способствует последующей адаптации и устойчивости, что в результате положительно влияет на психическое здоровье и благополучие.
Исследование «Все, что нас не убивает: кумулятивные жизненные невзгоды, уязвимость и устойчивость», которое будет опубликовано в следующем номере журнала «Личность и социальная психология», доступно на веб-сайте Американской психологической ассоциации по адресу: http: //psycnet.apa.org/psycinfo/2010-21218-001/.
Была изучена национальная выборка людей, которые сообщили о неблагоприятном опыте в своей жизни, а также некоторые показатели текущего психического здоровья и благополучия.
Авторы: Марк Сири, доктор философии, доцент психологии Университета Буффало; Э. Элисон Холман, доктор медицинских наук, доцент кафедры сестринского дела Калифорнийского университета в Ирвине; и Роксана Коэн Сильвер, доктор философии, профессор психологии, социального поведения и медицины Калифорнийского университета в Ирвине.
Сири, старший автор исследования, говорит, что предыдущие исследования показывают, что воздействие неблагоприятных жизненных событий обычно предсказывает негативное влияние на психическое здоровье и благополучие, так что чем больше невзгод предсказывает худшие результаты.
Но в этом исследовании национальной группы опроса из 2398 субъектов, неоднократно оценивавшихся с 2001 по 2004 год, Сири и его коллеги обнаружили, что те, кто подвергался некоторым неблагоприятным событиям, сообщали о лучшем психическом здоровье и благополучии, чем люди с большим количеством невзгод. или те, у кого нет истории невзгод.
«Мы проверили квадратичные отношения между жизненными невзгодами и различными продольными показателями психического здоровья и благополучия, включая общий дистресс, функциональные нарушения, симптомы посттравматического стресса и удовлетворенность жизнью», — говорит Сири.
«В соответствии с предыдущими исследованиями влияния невзгод, в наших результатах проявились линейные эффекты, такие как увеличение количества невзгод в течение жизни было связано с более сильным общим дистрессом, функциональными нарушениями и симптомами посттравматического стрессового расстройства, а также с более низкой удовлетворенностью жизнью.
«Однако, — говорит Сири, — наши результаты также дали квадратичные U-образные паттерны, демонстрирующие критический подход к, казалось бы, простой взаимосвязи между жизненными невзгодами и результатами.
«Наши результаты показали, — говорит он, — что наличие в анамнезе каких-либо невзгод в течение жизни — по сравнению как с отсутствием невзгод, так и с сильными невзгодами — предсказывало более низкий уровень общего дистресса, меньшее количество функциональных нарушений, меньшее количество симптомов посттравматического стрессового расстройства и более высокую удовлетворенность жизнью».
Группа также обнаружила, что при тех же продольных показателях результатов люди с историей некоторых несчастий в течение жизни оказались менее подвержены недавним неблагоприятным событиям, чем другие люди.
Хотя эти данные не могут установить причинно-следственную связь, Сири говорит, что доказательства согласуются с предположением о том, что в умеренных количествах переживание жизненных невзгод может способствовать развитию устойчивости.
«Хотя мы изучили основные жизненные невзгоды, — говорит он, — есть основания полагать, что другие относительно мирские переживания также должны способствовать устойчивости».0005
«Это говорит о том, что и тщательно разработанные психотерапевтические вмешательства могут помочь в этом, хотя еще предстоит проделать большую работу, чтобы полностью понять устойчивость и откуда она берется.»
Университет в Буффало является ведущим государственным университетом с интенсивной исследовательской деятельностью, флагманским учреждением в системе Университета штата Нью-Йорк и его крупнейшим и наиболее обширным кампусом. Более 28 000 студентов UB реализуют свои академические интересы в рамках более 300 программ бакалавриата, магистратуры и профессиональных программ. Университет Буффало, основанный в 1846 году, является членом Ассоциации американских университетов.
То, что нас не убивает, делает нас
Отрывок
То, что нас не убивает, делает нас
Глава первая
Уменьшение
Ритуал для недавно ушедшего.
Всякий раз, когда умирал родственник, она, ее брат и двоюродные братья втискивались в машину и ехали к реке Коксилах, в часе езды к северу от их дома в Виктории, Британская Колумбия. Там они проводили день, купаясь в стеклянной нефритовой воде, позволяя течению нести их вдоль мягкого русла реки и глядя на местные земляничные деревья, чья красная кора в летние месяцы отслаивалась, как морщинистая змеиная кожа. 1 сентября 2014 года, вскоре после смерти бабушки, Софи — милая, сдержанная девочка с серо-голубыми глазами и веснушками — присоединилась к своему младшему брату Алексу, кузине Эмили и близкой подруге. Они погрузились в темно-синий «фольксваген-гольф» и направились на остров к берегам длинной извилистой реки.
По дороге группа сделала короткую остановку в Tim Hortons, чтобы выпить кофе и позавтракать, прежде чем вернуться на 1 North. Это последнее воспоминание Софи, которой тогда было девятнадцать лет, о том дне. Это также будет последнее воспоминание, которое она сформирует на всю следующую неделю своей жизни.
На протяжении многих лет она собирала воедино факты от тех, кто был с ней в «Фольксвагене» в то утро, чтобы создать отчет о том, что произошло дальше.
Примерно через сорок пять минут после остановки Эмили, которая была за рулем, пролила кофе со льдом. Он начал капать на ее сиденье, ее одежду, даже просачиваться в ее туфли, и когда она принялась чистить ее, она отвлеклась от шоссе. Машину снесло вправо, и в конце концов она свернула на гравийную обочину. Звук шин, грохочущих по ковру из каменных обломков, заставил Эмили наконец поднять глаза, и когда она увидела, как далеко машина соскользнула с дороги, она запаниковала и дернула руль влево. Однако колеса изо всех сил пытались набрать сцепление с гравием, и на скорости около семидесяти миль в час она потеряла управление. Седан пронесся по нескольким полосам в обоих направлениях, прежде чем кувырком въехать в овраг на противоположной стороне дороги.
От силы удара Софи и Эмили потеряли сознание. Поднявшись со своих мест, Алекс и подруга Софи смогли открыть двери и выбраться из искореженного «Гольфа».
Примерно через пятнадцать минут Эмили пришла в сознание, но Софи так и не ответила. Когда сотрудники службы экстренной помощи прибыли на место происшествия, они использовали «Челюсти жизни», чтобы вытащить ее с заднего сиденья. Ее немедленно пересадили на вертолет и доставили в больницу общего профиля Виктории.
Софи срочно доставили в травматологический центр больницы, предназначенный для лечения самых тяжелых травм учреждения, смертельных. Большая комната с высоким потолком была заполнена кроватями, вентиляторами и дефибрилляторами; змеиные хирургические светильники пронеслись над головой и залили металлические столы и окрашенные в разные цвета медицинские шкафы ярким флуоресцентным светом. Через час прибыли родители Софи. Вбежав через автоматические входные двери и направившись в травмпункт, их встретила в коридоре группа врачей, медсестер и фельдшеров с серьезными лицами, которые лечили их дочь.
Во время аварии Софи получила черепно-мозговую травму. На месте крушения врачи скорой помощи поставили ей шесть баллов по шкале комы Глазго, что указывает на глубокую травму.
Она также впала в кому. Стоя в травматологическом центре, ее родители, которые оба были врачами, лихорадочно опрашивали дочь в поисках каких-либо признаков ободрения. Вместо этого они наблюдали, как ее тело приняло необычно жесткую позу — руки, как шомпол, прижаты к бокам, ладони плотно сжаты, пальцы ног согнуты вверх — с минимальной реакцией на раздражители. Они оба знали, что это состояние, называемое децеребративной позой, было пугающим признаком, который часто предполагал серьезное и потенциально смертельное повреждение мозга. Однако ни один из них не признался в своем наблюдении другому. Вместо этого они сели по обе стороны больничной койки Софи, поглаживая ее вьющиеся каштановые волосы и нежно скользя пальцами по ее рукам. «Софи, мама и папа здесь», — прошептали они, не зная, дошли ли их заверения до конца. «Ты будешь в порядке». Они оба развили эмоциональную уравновешенность, необходимую врачам, ориентирующимся в хаосе отделений неотложной помощи, и это самообладание помогало в эти неизмеримо мрачные, унылые часы.
Однако под маской самообладания они изо всех сил старались пережить худший день своей жизни, сканируя неподвижное тело своей дочери и отчаянно надеясь, что она выживет.
В конце концов Софи отвезли в отделение интенсивной терапии, где она провела следующие несколько дней. Первоначально почти безжизненная, она становилась все более беспокойной, поскольку колебалась между различными состояниями сознания. Хотя Софи все еще находилась в коме, она металась на больничной койке, тянула капельницы и что-то бормотала себе под нос. В какой-то момент, все еще находясь без сознания в отделении интенсивной терапии неврологического отделения, она даже попыталась инсценировать побег из своей больничной палаты. Оторвав провода, вытащив трубки и вытащив себя из растрепанной кровати, она перелезла через перила, прежде чем рухнуть на пол.
Ее мать, Джейн, оставалась рядом с ней почти двадцать четыре часа в сутки. Хотя внештатному персоналу формально не разрешалось оставаться в больничных палатах на ночь, Джейн находила хитрые способы уклоняться от больничных правил и часто спала в нескольких футах от кровати Софи, на кресле из искусственной кожи, которое трансформировалось в детскую кроватку.
На четвертый день в больнице Софи перевели в неврологическое отделение и поместили в отделение неотложной помощи, специализирующееся на черепно-мозговых травмах. Ее состояние несколько стабилизировалось, но ее физическое состояние оставалось удручающим. За стеклянными стенами ее личной комнаты она была подключена к скоплению медицинского оборудования: провода, измеряющие частоту сердечных сокращений и насыщение кислородом, свисали с ее тела; капельница доставила постоянный поток жидкости через иглу-бабочку в ее предплечье; и назогастральные трубки змеились через обе ее ноздри, что напомнило ее матери «очень тревожную» пластиковую арену для боя быков. Она металась под больничной койкой, и ее ноги часто были расставлены под странными углами над смятым клубком бумажных белых простыней. Из-за того, что она так часто дергала за провода и трубки, персонал привязал ее руки к перилам кровати с помощью фиксаторов для запястий.
Но Софи пережила те опасные первые несколько дней, когда степень повреждения ее мозга была совершенно неясна, а ее жесткая, искаженная поза вызывала худшие опасения ее родителей.
К концу первой недели в больнице она постепенно выходила из комы, ее мысли всплывали на поверхность короткими беспорядочными вспышками. Софи просыпалась на короткие, смутные урывки, предлагая односложные ответы своим родителям и медсестрам — ее первые три слова были «одеяло», «мочи» и «голова», — прежде чем снова погрузиться в беспокойный, бурный сон. Из-за явления в мозгу, называемого нейронным штурмом, температура ее тела резко колебалась, и персонал охлаждал ее, обматывая ноги холодными компрессами. Когда ей становилось слишком жарко, она впадала в приступы бреда, становилась возбужденной и дезориентированной, а иногда даже галлюцинировала разговорами с людьми, которых не было в комнате. Тем не менее, она начала регулярно общаться с семьей, друзьями и персоналом, проверяя ее каждый день, что ее родители находили чрезвычайно обнадеживающим. Казалось, Софи избежала самых мрачных сценариев черепно-мозговой травмы.
Когда Софи перешла на вторую неделю пребывания в госпитале Виктории, ее выздоровление начало приобретать все более запутанный характер.