О выражении эмоций у человека и животных
Чарльз Дарвин
«Экология и жизнь» №10, 2008
О выражении написано много сочинений, но еще больше о физиогномике, т. е. об определении характера посредством изучения постоянных черт лица. Этого последнего вопроса я здесь не касаюсь.
За исключением Г. Спенсера, великого истолкователя принципа эволюции, все авторы, писавшие о выражении, были, по-видимому, твердо убеждены, что виды, включая, конечно, и человека, появились на свет в своем настоящем состоянии. Сэр Ч. Белл, разделяя также это убеждение, утверждает, что многие из наших лицевых мышц представляют собой «исключительно орудия выражения» или «специально предназначены» только для целей выражения. Но тот простой факт, что человекоподобные обезьяны обладают теми же лицевыми мышцами, какими обладаем и мы, делает весьма маловероятным допущение, что у нас эти мышцы служат исключительно для выражения, ибо никто, я думаю, не согласится с тем, что обезьяна была наделена специальными мышцами только для того, чтобы она могла выставлять напоказ свои гримасы.
Сэр Ч. Белл, очевидно, стремился провести различие между человеком и животными более широко; именно поэтому он утверждал, что «низшие существа лишены таких выражений, которые нельзя было бы поставить в более или менее понятную связь с их хотениями или необходимыми инстинктами». Далее он утверждает, что лица их «по-видимому, способны преимущественно выражать ярость и страх». Но ведь даже человек не может выразить внешними знаками любовь и покорность так ясно, как это делает собака, когда с опущенными ушами, повисшими губами, изгибаясь и виляя хвостом, она встречает любимого хозяина. Эти движения собаки так же мало можно объяснить хотениями или необходимыми инстинктами, как сияющие глаза и улыбку человека, когда он встречает старого друга. Если бы мы попросили Ч. Белла объяснить выражение привязанности у собаки, он, без сомнения, ответил бы, что это животное было сотворено со специальными инстинктами, сделавшими его приспособленным к общению с человеком, и что все дальнейшие изыскания в этой области излишни.
Многие авторы считают всю проблему выражения не поддающейся объяснению.
Без сомнения, до тех пор, пока мы смотрим на человека и на всех остальных животных как на независимые творения, наше естественное стремление исследовать, насколько это возможно, причины выражения заметно тормозятся. Этой доктриной можно одинаково хорошо объяснить решительно все что угодно; она оказалась столь же гибельной для науки о выражении, как и для любой другой отрасли естествознания. Такие выразительные проявления человека, как поднимание волос дыбом под влиянием крайнего ужаса или демонстрация оскала при неистовой ярости, едва ли могут быть поняты, если не признать, что человек некогда пребывал в гораздо более низком звероподобном состоянии. Общность определенных выражений у различных, хотя и родственных видов, например, движений одних и тех же лицевых мышц при смехе у человека и у различных обезьян, становится несколько более понятной, если мы признаем их происхождение от общего прародителя. Тому, кто опирается на общее положение, что строение и привычки всех животных развились постепенно, все вопросы о выражении будут рисоваться в новом и интересном освещении.
Я со всей возможной внимательностью вглядывался в выражения различных страстей у некоторых самых обыкновенных животных; я уверен, что такое наблюдение имеет огромнейшее значение не потому, конечно, что оно позволяет решить вопрос, насколько известные выражения у человека характерны для определенных душевных состояний, но потому, что оно дает самое надежное основание для обобщений относительно причин или происхождения различных выразительных движений. Когда мы наблюдаем животных, мы не так легко поддаемся влиянию нашего воображения; кроме того, мы можем быть гарантированы, что в выражениях животных нет ничего условного.
Однако значительно большая трудность заключается в том, чтобы понять причину или происхождение различных выражений и вынести верное суждение о правдоподобности того или иного теоретического их объяснения. Кроме того, когда в меру нашего разумения и не прибегая к помощи каких-нибудь правил мы беремся судить, которое из двух или нескольких объяснений более удовлетворительно и удовлетворительно ли оно вообще, то, на мой взгляд, существует лишь один путь для проверки наших заключений.
Следует посмотреть, приложим ли тот принцип, посредством которого можно, по нашему мнению, объяснить какое-либо одно выражение, также и к другим сходным случаям; и — что особенно важно — могут ли одни и те же общие принципы быть с одинаковым успехом приложены как к человеку, так и к низшим животным. Я склонен думать, что этот последний метод является самым полезным из всех. Трудность оценки истинности того или иного теоретического объяснения и проверки его с помощью определенным образом направленного исследования в значительной мере ослабляет тот интерес, который, по-видимому, возбуждает изучение данного вопроса.
Специальные выражения у животных. [Ниже] я опишу с достаточными для иллюстрации нашего предмета подробностями выразительные движения у некоторых хорошо известных животных при различных настроениях. Но во избежание многих бесполезных повторений, прежде чем рассматривать выразительные движения в должной последовательности, подвергнем обсуждению некоторые способы выражения, общие для большинства животных.
Кошки. Я уже описывал действия кошки, когда она разъярена, но не испытывает ужаса. Она припадает к земле, по временам вытягивает передние лапы с выпущенными когтями, готовыми к нанесению удара. Хвост вытянут и извивается или перебрасывается из стороны в сторону. Шерсть не взъерошена, по крайней мере она не была взъерошена в тех немногих случаях, которые я наблюдал. Уши плотно оттянуты назад и зубы оскалены. Кошка издает тихое свирепое рычание. Мы можем понять, почему поза, которую принимает кошка, собираясь вступить в драку с другой кошкой, до такой степени не похожа на позу собаки, когда та приближается к другой собаке с враждебными намерениями: кошка наносит удары передними лапами, и поэтому ей удобно или необходимо припадать к земле. Кроме того, кошки гораздо больше, чем собаки, привыкли лежа прятаться и внезапно бросаться на добычу. Нельзя с уверенностью объяснить, почему хвост перебрасывается или извивается из стороны в сторону. Эта привычка свойственна многим другим животным, например, пуме, когда она готовится прыгнуть, но этой привычки нет ни у собак, ни у лисиц.
..
Когда кошка бывает в ласковом настроении, все ее действия представляют полную противоположность только что описанным. Она выпрямляется во весь рост, слегка выгнув спину, подняв вертикально хвост и насторожив уши. При этом она трется щеками и то одним, то другим боком о хозяина или хозяйку. Желание тереться обо что-нибудь при этом настроении так сильно у кошек, что часто можно видеть, как они трутся о ножки стульев и столов или о дверные косяки. Этот способ выражать привязанность произошел у кошек, вероятно, по ассоциации, как и у собак, вследствие того, что мать ухаживает за котятами и ласкает их, а может быть, вследствие взаимной ласки самих котят и их общих игр. Мы уже описали совсем иного рода телодвижения, которые служат выражением удовольствия, а именно любопытную манеру молодых и даже старых кошек от удовольствия поочередно вытягивать передние лапы, раздвинув пальцы так, как будто они нажимают ими на сосцы матери и сосут их. Эта привычка настолько аналогична привычке тереться обо что-нибудь, что обе они, по-видимому, являются следствием движений, производимых в период сосания.
Я не могу сказать, почему кошки выражают привязанность трением в гораздо большей степени, чем собаки, хотя и последние очень любят прикасаться к хозяевам; я не могу также сказать, почему кошки лишь изредка лижут руки у своих друзей, а собаки делают это постоянно. Кошки чистятся, вылизывая свою шерсть, чаще, чем собаки. С другой стороны, их языки как будто менее приспособлены для этой работы, чем языки собак, более длинные и более гибкие.
При испуге кошки выпрямляются во весь рост и, как известно, смешным образом выгибают спину. Они фыркают, шипят или рычат. Шерсть на всем теле, и особенно на хвосте, взъерошивается. В тех случаях, которые я наблюдал, хвост у основания был приподнят, а конец хвоста был отброшен вбок; но иногда хвост лишь слегка приподнимается и отгибается в сторону почти у самого основания, уши оттягиваются назад и зубы обнажаются. Когда два котенка играют вместе, один из них часто старается именно таким способом испугать другого. Все вышеописанные особенности выражения понятны, кроме чрезвычайно сильного выгибания спины.
Я склонен думать, что, подобно многим птицам, которые, взъерошивая перья, распускают крылья и хвост, чтобы казаться как можно крупнее, кошки также выпрямляются во весь рост, выгибают спину, часто поднимают хвост у основания и взъерошивают шерсть для той же цели. Говорят, что когда нападают на рысь, она выгибает спину, и в этой позе она изображена и у Брэма. Но сторожа в Зоологическом саду никогда не видели, чтобы более крупные животные семейства кошек — тигры, львы и т. д. — делали хотя бы что-нибудь подобное; у них мало причин бояться какого бы то ни было другого животного.
Кошки часто пользуются голосом как средством выражения, и издают при различных эмоциях и желаниях по меньшей мере шесть или семь различных звуков. Один из наиболее любопытных звуков — довольное мурлыкание, производимое как при вдыхании, так и при выдыхании. Пума, чита и оцелот также мурлычут; но тигр, когда он доволен, «издает своеобразное короткое фырканье, сопровождаемое закрыванием век». Говорят, что лев, ягуар и леопард не мурлычут.
Лошади. Когда лошади разъярены, они плотно прижимают уши назад, вытягивают голову и отчасти обнажают резцы, готовясь укусить. Намереваясь лягнуть, они обыкновенно по привычке оттягивают уши назад и глаза их бывают своеобразно устремлены назад. Когда лошади довольны, как это бывает, когда им приносят в конюшню какой-нибудь очень любимый корм, они поднимают и вытягивают голову, настораживают уши и, пристально глядя на своего друга, часто ржут. Нетерпение выражается ударом копыта о землю.
Действия лошади при сильном испуге в высокой степени выразительны. Однажды моя лошадь очень испугалась сеялки, покрытой брезентом и стоявшей в открытом поле. Она подняла голову так высоко, что шея стала почти вертикально: лошадь сделала это по привычке, так как машина стояла внизу на скате, и ее нельзя было видеть яснее при поднятии головы. Если бы от машины исходил какой-нибудь звук, его тоже нельзя было бы услышать отчетливее. Глаза и уши лошади были внимательно устремлены вперед, биение ее сердца чувствовалось сквозь седло.
Расширив красные ноздри, она сильно фыркнула и, сделав крутой поворот, бросилась было прочь и умчалась бы, если бы я не помешал ей. Ноздри расширяются не для того, чтобы почуять, откуда исходит опасность, ибо лошадь не расширяет ноздрей, когда она, не будучи встревожена, тщательно обнюхивает какой-нибудь предмет. Благодаря наличию клапана в горле лошадь, с трудом переводящая дух, дышит не через раскрытый рот, а через ноздри; поэтому ноздри приобрели способность значительно расширяться. Это расширение ноздрей, а также фырканье и сердцебиение в течение длинного ряда поколений тесно ассоциировалось с чувством страха, ибо страх обыкновенно заставлял лошадь напрягать все усилия и бросаться прочь вскачь от источника опасности.
Жвачные. Рогатый скот и овцы замечательны тем, что, за исключением случаев острой боли, они в слабой степени проявляют свои эмоции или ощущения. Разъяренный бык выражает свою ярость своеобразной манерой опускания головы, расширением ноздрей и мычанием. Кроме того, он часто роет копытами землю; но эти движения, по-видимому, совершенно отличны от топтания нетерпеливой лошади, ибо на сухой почве бык поднимает тучи пыли.
Мне кажется, что быки делают это, чтобы прогнать мух, когда те их раздражают. Дикие породы овец и коз, пораженные страхом, топают ногами о землю и свистят носом; это служит для их товарищей сигналом тревоги. Мускусный бык арктических областей при встречах с человеком тоже топает о землю. Я не могу решить, отчего произошло это топанье; из данных проведенного мною опроса не следует, чтобы какие-нибудь из этих животных дрались передними ногами.
Некоторые виды оленей в свирепом состоянии производят гораздо больше выразительных движений, чем рогатый скот, овцы или козы: как уже было указано, они оттягивают назад уши, скрежещут зубами, взъерошивают шерсть, визжат, топают ногами и потрясают рогами. Однажды в Зоологическом саду пятнистый олень (Cervus pseudaxis) приблизился ко мне в любопытной позе, высоко подняв морду, так что рога прижались к шее. Голову при этом он несколько наклонил вбок. По выражению его глаз я был уверен, что он разъярен; он медленно приблизился и, подойдя вплотную к железной решетке, не наклонил голову, чтобы боднуть меня, но внезапно подобрал голову под себя и с большой силой ударил рогами ограду.
Бартлет сообщает мне, что некоторые другие виды оленей принимают такую же позу, когда бывают разъярены.
Печатается по:
Дарвин Ч. «О выражении эмоций у человека и животных».
СПб.: Питер, 2001.
Чарльз Дарвин. О выражении эмоций у человека и животных : Psychology OnLine.Net
Чарльз Дарвин. О выражении эмоций у человека и животных
Добавлено Psychology OnLine.Net
26.09.2012
ВВЕДЕНИЕ
Для того чтобы опереться, по возможности, на более твердую почву и независимо от ходячего мнения удостовериться, насколько определенные движения черт лица и жесты действительно выражают определенное душевное состояние, я счел следующие пути исследования наиболее полезными. Во-первых, наблюдать детей, потому что именно у детей многие эмоции, как замечает сэр Ч. Белл, проявляются «с исключительной силой»; между тем в последующей жизни некоторые из наших выражений «утрачивают тот чистый и простой источник, из которого они проистекают в раннем детстве» [1].
Во-вторых, мне пришло в голову, что следовало бы изучать душевнобольных, так как они подвержены сильнейшим страстям и дают им бесконтрольно проявляться. Сам я не имел случая изучать их и поэтому обратился к д-ру Мосели и получил от него рекомендацию к д-ру Дж. Крайтону Броуну, в ведении которого находится учреждение для душевнобольных близ Уэйкфилда и который, как оказалось, уже сам интересовался этим вопросом. Этот превосходный наблюдатель с неистощимой любезностью посылал мне многочисленные заметки и описания, сопровождая их ценными соображениями по многим вопросам; едва ли я в состоянии переоценить оказанное им мне содействие. Кроме того, я обязан интересными указаниями по двум или трем вопросам и любезности м-ра Патрика Николя — врача в учреждении для душевнобольных в Суссексе.
В-третьих, д-р Дюшен [3] подвергал действию гальванического тока некоторые лицевые мышцы у старика с мало чувствительной кожей; этим способом д-р Дюшен вызывал различные выражения, которые были затем сфотографированы в крупном масштабе.
Мне, к счастью, пришло в голову показать, не давая при этом ни одного слова объяснения, несколько лучших снимков более чем двадцати образованным лицам различного возраста и обоих полов; в каждом случае я спрашивал их, какие эмоции или чувства, по их предположению, переживает старик, и все их ответы я дословно протоколировал. Некоторые выражения были почти мгновенно опознаны всеми, хотя описывали они их не совсем одними и теми же словами. В то же время о некоторых выражениях были высказаны совершенно различные суждения. Этот опыт с показыванием фотографий был полезен и в другом отношении, ибо убедил меня, насколько легко может ввести нас в заблуждение наше воображение: когда я, в первый раз просматривал фотографии д-ра Дюшена, одновременно читая текст и узнавая таким образом, что именно они должны были означать, я был до крайности восхищен, за редкими исключениями, правдивостью всех снимков. А между тем, если бы я рассматривал фотографии, не читая объяснительного текста, я, несомненно, был бы в ряде случаев так же поставлен в тупик, как и другие лица.
В-четвертых, я надеялся, что мне окажут существенную помощь великие мастера живописи и скульптуры — эти удивительно тонкие наблюдатели. В связи с этим я пересмотрел фотографические снимки и гравюры многих хорошо известных произведений искусства, но за небольшими исключениями я не извлек из этого никакой пользы. Причина, без сомнения, заключается в том, что в произведениях искусства самое главное — красота; между тем всякое сильное сокращение лицевых мышц разрушает красоту. Идея произведения искусства обычно бывает передана с удивительной силой и правдивостью с помощью искусно подобранных аксессуаров.
В-пятых, мне казалось в высшей степени важным установить, преобладают ли у всех человеческих рас и особенно у тех, которые имели мало общения с европейцами, одни и те же выражения и жесты, как это нередко утверждали без достаточных оснований. Если бы оказалось, что у нескольких различных человеческих рас одинаковые движения черт лица или тела выражают одни и те же эмоции, то мы могли бы заключить с большой степенью вероятности, что такие выражения истинны, т.
1) Выражается ли удивление широко раскрытыми ртом и глазами, а также поднятием бровей?
2) Вызывает ли стыд покраснение, если только цвет кожи позволяет это заметить, и, что особенно важно, как далеко вниз по телу распространяется покраснение?
3) Сопровождается ли негодование или вызывающее поведение нахмуриванием или выпрямлением тела и головы, приподниманием плеч и сжиманием кулаков?
4) Сопровождается ли глубокое размышление о каком-нибудь предмете или стремление понять затруднительную задачу нахмуриванием или сморщиванием кожи под нижними веками?
5) Сопровождается ли пониженное состояние духа опусканием углов рта и приподниманием внутреннего края бровей с помощью мышцы, которую французы называют «мышцей горя»? В этом состоянии брови становятся слегка наклонными и их внутренние края чуть вздуваются; поперечные складки бороздят лоб лишь в средней части, но не во всю ширину, как это наблюдается, когда брови поднимаются при удивлении.
6) Сопровождается ли хорошее расположение духа блеском глаз с незначительным сморщиванием кожи вокруг них и под ними с легким оттягиванием углов рта?
7) Сопровождается ли насмешка или издевка одного человека над другим приподниманием угла верхней губы над клыком со стороны, обращенной к человеку, над которым насмехаются?
8) Можно ли узнать угрюмое или упрямое выражение, которое проявляется главным образом плотно закрытым ртом, насупленным лбом и легким нахмуриванием?
9) Выражается ли презрение незначительным оттопыриванием губ, задиранием носа и легким выдохом?
10) Выражается ли отвращение опусканием нижней губы, легким приподниманием верхней губы с внезапным выдохом, подобным тому, какой наблюдается в начале рвоты или при выплевывании чего-либо изо рта?
11) Выражается ли крайняя степень страха теми же признаками, что и у европейцев?
13) Когда человек хочет показать, что он не в состоянии чему-либо помешать или не может чего-либо сделать, пожимает ли он плечами, поворачивает ли локти внутрь, разводит ли руками и раскрывает ли ладони, поднимая при этом брови?
14) Надуваются ли дети или выпячивают сильно губы, когда капризничают, будучи чем-либо недовольны?
15) Можно ли узнать выражение виновности, или лукавства, или ревности, хотя я не знаю, как они могут быть определены?
16) Наклоняют ли голову вниз в знак утверждения и покачивают ли ею из стороны в сторону в знак отрицания?
Разумеется, особую ценность представляли бы наблюдения над народами, мало общавшимися с европейцами, хотя мне были бы крайне интересны наблюдения над любыми народами.
Общие соображения о выражении имеют сравнительно малую ценность, а память так обманчива, что я настоятельно прошу не доверять ей. Весьма полезно было бы сопровождать тщательное описание выражения лица при любой эмоции или любом настроении также изложением обстоятельств, вызвавших это выражение.
На свои вопросы я получил ответы от тридцати шести различных наблюдателей, из которых некоторые были миссионерами или начальниками у туземцев, и я глубоко обязан всем им за причиненное мной беспокойство и за ту ценную помощь, которую они мне оказали. Ответы относятся к некоторым из наиболее ясно различающихся и диких человеческих рас. Во многих случаях ответы сопровождались как изложением обстоятельств, при которых наблюдалось данное выражение, так и описанием самого выражения. В таких случаях к ответам можно отнестись с полным доверием. Когда же ответы ограничивались одним словом «да» или «нет», я всегда относился к ним с осторожностью. Из материалов, полученных этим путем, можно сделать вывод, что одинаковые душевные состояния выражаются во всем мире с замечательным единообразием; и этот факт сам по себе интересен как доказательство тесного сходства в телесном строении и душевном складе всех человеческих рас.
В-шестых, наконец, я со всей возможной внимательностью вглядывался в выражения различных страстей у некоторых самых обыкновенных животных; я уверен, что такое наблюдение имеет огромнейшее значение не потому, конечно, что оно позволяет решить вопрос, насколько известные выражения у человека характерны для определенных душевных состоянии, но потому, что оно дает самое надежное основание дня сообщений относительно причин или происхождения различных выразительных движений. Когда мы наблюдаем животных, мы не так легко поддаемся влиянию нашего воображения; кроме того, мы можем быть гарантированы, что в выражениях животных нет ничего условного.
ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ВЫРАЖЕНИЯ
Я начну с указания на три принципа, которыми, как мне кажется, объясняется большинство выражений и жестов, непроизвольно употребляемых человеком и животными под влиянием различных эмоций и ощущений. Однако я пришел к этим трем принципам лишь к концу своих наблюдений. Мы воспользуемся фактами, которые можно наблюдать как у человека, так и у низших животных; факты, относящиеся к человеку, предпочтительнее, так как они не столь легко вводят нас в заблуждение.
Таким образом, каждый получит возможность самостоятельно судить, насколько мои три принципа проливают свет на теорию этого вопроса. Мне кажется, что эти принципы дадут достаточно удовлетворительное объяснение такому значительному числу выражений, что, вероятно, впоследствии окажется возможным подвести все решительно выражения под эти принципы или очень сходные с ними. Едва ли есть надобность в том, чтобы предпослать дальнейшему изложению указание на то, что выражения могут с равным успехом проявляться как в движении, так и в изменениях любой части тела, как, например, в вилянии хвостом у собаки, в оттягивании ушей назад у лошади, в пожимании плечами у человека, в расширении капиллярных сосудов кожи и др. Три принципа, о которых идет речь, следующие.
I. Принцип полезных ассоциированных привычек. Определенные сложные действия оказываются прямо или косвенно полезными при известных душевных состояниях, облегчая определенные ощущения или удовлетворяя известные желания.
И всякий раз, когда вновь возникает подобное душевное состояние, даже в слабой степени, тотчас же в силу привычки или ассоциации обнаруживается тенденция совершать те же самые движения; хотя бы на этот раз они были вовсе бесполезны.
II. Принцип антитезы. Определенные душевные состояния ведут к определенным привычным действиям, которые, согласно нашему первому принципу, оказываются полезными. Когда же возникает прямо противоположное душевное состояние, тотчас обнаруживается сильная и непроизвольная тенденция совершать движения прямо противоположного характера, хотя бы они были совершенно бесполезны; такие движения в некоторых случаях бывают в высокой степени выразительными.
III. Принцип действий, обусловленных строением нервной системы, первоначально не зависящих от воли и лишь до некоторой степени не зависящих от привычки. При сильном возбуждении сенсорной сферы нервная сила производится в избытке и либо распространяется в определенном направлении, зависящем от взаимной связи нервных клеток и отчасти от привычки, либо поток нервной силы может, как нам кажется, быть прерван.
Возникающие при этом реакции носят, с точки зрения нашего восприятия, выразительный характер. Для краткости этот третий принцип можно назвать принципом прямого действия нервной системы.
Что касается нашего первого принципа, то известно, насколько могущественна сила привычки.
Люди всех рас нахмуриваются всякий раз, когда испытывают какое бы то ни было умственное затруднение. Мы можем рассмотреть, почему нахмуривание выражает затруднение в мыслях или действиях или возникшее при этом неприятное впечатление. Совершенно так же, как натуралисты находят полезным проследить эмбриологическое развитие органа, чтобы вполне понять его строение, так и при изучении выразительных движений полезно как можно точнее придерживаться подобного же метода. Самое раннее и почти единственное выражение, которые мы видим у младенца в первые же дни жизни и притом довольно часто, — это выражение, проявляющееся при крике; крик вначале и некоторое время спустя сопровождает все ощущения и эмоции, носящие угнетающий или неприятный характер: голод, боль, гнев, зависть, страх.
В это время мышцы вокруг глаз сильно сокращаются.
Тот факт, что привычка наморщивать брови при первом появлении чего-либо неприятного сохраняется в течение всей нашей жизни, несмотря на то, что она приобретена в младенчестве, не более удивителен, чем то, что многие другие ассоциированные привычки, приобретенные в раннем возрасте, навсегда сохраняются и у человека, и у животных. Например, когда взрослым кошкам тепло и уютно, они возвращаются к привычке поочередно выдвигать передние лапы с растопыренными пальцами, как они это делали некогда, в период сосания молока матери, с определенной целью.
Привычка нахмуриваться всякий раз, когда ум сосредоточен на каком- нибудь вопросе и испытывает затруднение в его решении, вероятно, усилилась еще от одной причины совсем особого рода. Зрение — наиболее важное из всех чувств, и в первобытные времена необходимо было, по- пидимому, направлять самое пристальное внимание на отдаленные предметы для того, чтобы овладеть добычей и избежать опасности.
Я помню, что во время моего путешествия по некоторым опасным местам Южной Америки, изобиловавшим индейцами, я был поражен тем, что полудикие гаучо беспрестанно и, по-видимому, бессознательно обозревали самым тщательным образом весь горизонт. Если человек с непокрытой головой (вероятно, все люди некогда ходили с непокрытой головой) напрягает все силы, чтобы рассмотреть при ярком дневном свете и особенно при ясном небе какой-нибудь отдаленный предмет, он почти неизменно сдвигает брови, предохраняя этим глаза от света; одновременно с этим нижние веки, щеки и верхняя губа поднимаются, способствуя сужению глаз. Я нарочно попросил несколько человек, молодых и старых, посмотреть при таких же самых условиях на отдаленные предметы, причем я убедил их, что в мои намерения входит только испытание силы их зрения; все они при выполнении моей просьбы сдвинули брови и произвели все вышеописанные движения.
Теперь мы рассмотрим наш второй принцип — принцип антитезы.
Приближаясь к чужой собаке или к незнакомому человеку в свирепом или враждебном настроении, собака выпрямляется во весь рост и держится очень напряженно: ее голова может быть слегка приподнята либо не очень опущена; хвост поднят кверху и совершенно несгибаем; шерсть становится дыбом, особенно вдоль шеи и спины; навостренные уши обращены вперед, а глаза смотрят застывшим взглядом.
Эти движения вытекают из намерения собаки напасть на врага, и поэтому они в значительной мере понятны нам. Когда собака приготовляется броситься на врага с яростным рычанием, ее клыки оскаливаются, а уши плотно прижимаются назад к голове. Предположим теперь, что в человеке, к которому собака приближается, она внезапно обнаруживает не чужака, а своего хозяина; примечательно, какое полное мгновенное превращение наблюдается во всем ее поведении. Вместо того чтобы идти выпрямившись, она опускает туловище или даже прижимается к земле и изгибается всем телом; хвост уже не поднимается в напряженном состоянии кверху, а опускается и начинает вилять из стороны в сторону; шерсть мгновенно становится гладкой, уши опускаются и оттягиваются назад, но не Плотно прилегают к голове; губы становятся отвисшими. Вследствие оттягивания ушей назад веки удлиняются и глаза перестают казаться круглыми и застывшими. Следует добавить, что в таких случаях животное от радости становится возбужденным; нервная сила развивается в избытке, который, естественно, находит выход в тех или иных действиях.
Ни одно из вышеописанных движений, так ясно выражающих привязанность собаки, не приносит ей ни малейшей непосредственной пользы. Движения эти могут быть объяснены, на мой взгляд, только тем, что они представляют полную противоположность, или антитезу, тем движениям и позе, которые по понятным причинам свойственны собаке, намеревающейся вступить в драку, и которые, следовательно, служат для выражения злости.
Для общественных животных имеет огромное значение способность к взаимному общению между членами одного и того же сообщества, а для других видов — общение между особями разного пола и разного возраста. Такое общение обыкновенно осуществляется с помощью голоса, но несомненно, что жесты и выражения одного животного до некоторой степени понятны другому. Человек употребляет не только нечленораздельные крики, жесты и выражения; он изобрел членораздельную речь, если только слово изобрел приложимо к процессу, который состоял из неисчислимого количества полусознательных попыток. У всякого, кто наблюдал обезьян, не остается сомнений в том, что они отлично понимают жесты и выражения друг друга, а по утверждению Ренгера [5] — в значительной степени и человеческие.
Когда одно животное готовится напасть на другое или когда оно боится другого, оно часто старается казаться страшным, взъерошивает шерсть, как бы увеличивая этим объем тела, оскаливает зубы или потрясает рогами, издавая свирепые звуки.
Мы переходим теперь к нашему третьему принципу, который заключается в том, что некоторые движения, считающиеся выразительными для определенных душевных состояний, представляют собой прямой результат строения нервной системы: движения эти с самого начала не зависели от воли и в значительной степени и от привычки.
В качестве примера прямого влияния сильно возбужденной нервной системы на тело можно привести весьма поразительное и в то же время редкое и аномальное явление, наблюдающееся после сильно пережитого ужаса или горя. Имеется запись одного достоверного случая, происшедшего с человеком, которого приговорили в Индии к смерти и у которого на месте казни цвет волос изменялся так быстро, что это можно было заметить.
Другим хорошим примером может служить дрожание мышц, наблюдающееся у человека и у многих, и даже у большинства, животных.
Дрожание не приносит никакой пользы. Больше того, оно часто очень вредит; оно не могло быть первоначально приобретено волевым путем, чтобы затем стать привычным в связи с какой бы то ни было эмоцией.
Из всех эмоций страх, как известно, более всего способен вызвать дрожание. Но дрожание иногда возникает и под влиянием сильного гнева и радости. Я помню, что однажды видел мальчика, который только что застрелил на лету своего первого бекаса: у него до такой степени дрожали от восторга руки, что он некоторое время не мог зарядить ружье; я слышал
о совершенно таком же случае с австралийским дикарем, которому одолжили ружье. Прекрасная музыка, возбуждая смутное эмоциональное состояние, вызывает у некоторых людей дрожь, пробегающую вниз по спине. Из того, что дрожание иногда бывает вызвано яростью гораздо раньше, чем наступает упадок сил, и что оно иногда сопровождает большую радость, можно заключить, что, по-видимому, всякое сильное возбуждение нервной системы прерывает постоянный приток нервной силы к мышцам.
Порыв радости или чувство живого удовольствия сопровождаются сильным стремлением к различным бесцельным движениям и к издаванию различных звуков. Мы видим это на примере наших маленьких детей, когда они громко смеются, хлопают в ладоши и прыгают от радости; мы видим это в прыжках и лае собаки, когда она отправляется гулять со своим хозяином, и в скачках лошади, когда ее выпускают в открытое поле. Радость ускоряет кровообращение, которое возбуждает мозг, а он в свою очередь оказывает обратное действие на все тело. Все эти бесцельные движения и усиление деятельности сердца можно приписать главным образом возбужденному состоянию сенсорной сферы и вызываемому этим состоянием избытку нервной силы, лишенной определенного направления, как это утверждает Герберт Спенсер1.
В целом, мы можем заключить, что принцип прямого действия сенсорной сферы на тело, вытекающий из строения нервной системы и совершенно независимый от воли, оказал весьма заметное определяющее влияние на многие выражения.
Хорошим примером этого служат такие явления, как дрожание мышц, потоотделение, изменение выделений пищеварительного канала и желез при различных эмоциях и ощущениях. Но все эти явления нередко комбинируются с другими, вытекающими из нашего первого принципа, который состоит в том, что движения, часто приносившие прямую или косвенную пользу при определенных душевных состояниях, удовлетворяя или облегчая известные ощущения, желания и т. д., сохраняются при аналогичных обстоятельствах просто по привычке, хотя уже и не приносят никакой пользы. Примерами такого рода комбинаций — по крайней мере в какой-то степени — могут служить неистовые телодвижения в состоянии ярости, корчи при острой боли; сюда же, быть может, должна быть отнесена усиленная деятельность сердца и дыхательных органов. Даже в тех случаях, когда эти и другие эмоции и ощущения проявляются в очень слабой степени, все-таки благодаря долговременной привычке обнаруживается тенденция к совершению подобных действий, причем именно те действия, которые менее всего подчинены произвольному контролю, сохраняются дольше всего.
Второй принцип, названный принципом антитезы, также играет при этом известную роль.
Опираясь на три рассмотренных нами принципа, возможно объяснить так много выразительных движений, что можно надеяться впоследствии найти объяснение для всех выразительных движений с помощью сходных принципов. Однако часто бывает невозможно решить, какое значение следует приписывать в каждом отдельном случае каждому из трех принципов; очень многие моменты в теории выражения эмоций остаются все еще необъяснимыми.
Литература
- Bell Ch. Anatomy of Expression. P. 198.
- Brown J. Crighton. Medical Mirror. 1865
- Duchenne. Mecanisme de la Physionomie Humaine. P. 31.
- Life and Letters of Charles Darwin. V. I. P. 34.
- Rengger. Naturgeschichte der Saugethiere von Paraguay. 1830, P. 55.
1. Редкие случаи психического опьянения хорошо показывают, какое могучее возбуждающее действие оказывает на мозг сильная радость и как мозг влияет на тело.
Д-р Крайтон Броун описывает [2], как один молодой человек очень нервного темперамента, узнав из телеграммы, что ему завещано состояние, сначала побледнел, потом развеселился и вскоре стал очень оживлен, но лицо его было красно и он был очень беспокоен. Потом он пошел со своим другом прогуляться, чтобы успокоиться, но вернулся нетвердой походкой; он шумно смеялся, но был настроен раздражительно, говорил безостановочно и громко пел на людных улицах. Было положительно удостоверено, что он не прикасался к спиртным напиткам, хотя все думали, что он пьян. Спустя некоторое время появилась рвота, и полупереварен ное содержимое его желудка было исследовано, но нельзя было заметить запаха алкоголя. Потом он крепко заснул и, проснувшись, был здоров, если не считать головной боли, тошноты и упадка сил.
Животные и люди испытывают одни и те же эмоции
Связь между людьми и животными может быть более тесной, чем мы могли себе представить. Исследования Ливерпульского университета Джона Мура (LJMU) показали, что наши пушистые родственники могут разделять многие из тех же эмоций, которые люди испытывают в повседневной жизни.
Д-р Филиппо Аурели, читатель журнала «Поведение животных» и содиректор Исследовательского центра эволюционной антропологии и палеоэкологии в LJMU, представит свои открытия сегодня (6 сентября) на фестивале бакалавриата науки в Дублине.
Он поясняет: «Мое исследование показало, что эмоции являются подходящей темой для научных исследований животных и помогают нам понять, как животные ведут себя с большой гибкостью.
«Например, направленное на себя поведение, такое как расчесывание, очевидно, имеет гигиеническую функцию, но оно также отражает мотивационную амбивалентность или разочарование.
«Недавние исследования показали, что такое поведение увеличивается в ситуациях неопределенности, социальной напряженности или надвигающейся опасности. То же самое может быть показано у людей, которые могут грызть ногти или дергать себя за волосы во время беспокойства».
Животные реагируют на окружающую среду так же, как и люди, эмоционально реагируя на других и даже испытывая стресс и тревогу во время опасности.
Эти эмоции оказывают заметное влияние на их поведение, но, хотя исследователи, возможно, никогда не смогут узнать, что на самом деле чувствуют животные, исследования показали, что существуют определенные поведенческие сходства в выражении эмоций между животными и людьми.
Изучение животных помогает исследователям, таким как доктор Аурели, лучше понять явления эмоций. Хотя животные не могут выражать свои чувства лингвистически, исследователи обнаружили, что, как и люди, их эмоции могут выражаться действиями.
Отдельные приматы ведут себя по-разному в зависимости от обстоятельств, в которых они оказались, и членов группы, с которыми они взаимодействуют. Например, люди, которые проводят больше времени рядом друг с другом, как правило, более дружелюбны и менее агрессивны друг к другу, что свидетельствует о том, что животные образуют тесные связи с некоторыми членами группы.
Доктор Аурели поясняет: «Обезьяны и человекообразные обезьяны ведут себя так, как будто они принимают во внимание качество социальных отношений, например, являются ли они друзьями или не друзьями.
Эмоции могут опосредовать оценку собственных отношений и направлять решения животных о том, как взаимодействовать с разными партнерами в разных обстоятельствах».
Работа доктора Аурели также показала, что приматы ведут себя так, как будто они различают качества взаимоотношений других особей. Например, после агрессивного взаимодействия между двумя животными обезьяна может напасть на особей, связанных с антагонистом, или пригласить близких соратников, чтобы поддержать ее в преодолении агрессора. Это также относится к человеческому поведению, когда некоторые люди будут защищать друг друга и действовать от их имени, если друг подвергается угрозам или издевательствам.
Доктор Аурели говорит: «Эмоциональное посредничество также можно использовать для сбора информации об отношениях между другими членами группы и принятия решений о том, как взаимодействовать в сложных ситуациях с участием нескольких партнеров. Структура эмоционального опосредования социальных отношений может быть особенно полезна для объяснения социального взаимодействия, когда члены общества не всегда вместе».
Он объясняет, что это то, что происходит с людьми, живущими в маленьких деревнях. Все знают друг друга в лицо или по имени, но все сообщество редко собирается вместе, и люди проводят большую часть своего времени в более мелких подгруппах, которые встречаются, сливаются и делятся с разным составом.
Сообщества со сходными характеристиками были обнаружены у шимпанзе и паукообразных обезьян.
Д-р Аурели продолжает: «Эта ситуация особенно сложна для принятия социальных решений, потому что нельзя поддерживать обновленные знания о социальных отношениях, поскольку люди проводят длительные периоды времени вдали от других членов сообщества. Эмоциональные переживания при воссоединении могут дать быструю информацию о возможных изменениях в социальных отношениях».
Доктор Аурели добавляет: «Изучение эмоций животных предоставляет мощные инструменты для лучшего понимания регуляции социальных отношений в различных социальных системах и эволюции человеческого социального познания.
«Поэтому то, как мы обычно действуем в социальном мире, может не слишком отличаться от того, что делают другие животные. Чем больше мы узнаем о том, как животные, особенно обезьяны и обезьяны, используют эмоции для принятия социальных решений, тем больше мы узнаем о себе и о том, как мы действуем в социальном мире».
Доктор Аурели представляет свое исследование в рамках фестиваля BA Festival f Science, посвященное теме «Социальное познание приматов: что обезьяны знают и чувствуют друг к другу». Сессия будет посвящена использованию инновационных подходов к исследованию познания в отсутствие языка, которые могут быть применимы к изучению людей.
Источник: Ливерпульский университет Джона Мура.
Цитата : Животные и люди испытывают одни и те же эмоции (2005, 6 сентября) получено 23 апреля 2023 г. с https://phys.org/news/2005-09-animals-human-emotions.html
Этот документ защищен авторским правом. Помимо любой добросовестной сделки с целью частного изучения или исследования, никакие
часть может быть воспроизведена без письменного разрешения.
Контент предоставляется только в ознакомительных целях.
Выражение эмоций | Darwin Correspondence Project
Работа Дарвина по эмоциональному выражению менее известна, чем его более теоретические работы по эволюции или его более специализированные работы по геологии, зоологии и ботанике. Но это была неотъемлемая часть его обширных исследований эволюции человека и одно из основных доказательств происхождения человека от животных.
Ранние работы
Самые ранние наблюдения Дарвина за экспрессией записаны в его Beagle 9Дневник 0051, в заметках о поведении коренных народов, особенно яганов Огненной Земли. Его записные книжки по трансмутации конца 1830-х годов содержат много записей об определенных эмоциях, таких как горе, радость, страх и вина: как возникли такие эмоции? Были ли они чисто инстинктивными или приобретенными в результате обучения и закрепленными привычкой? Были ли у животных сопоставимые чувства, движения лица и жесты?
Наблюдения за детьми
Другим важным источником информации для Дарвина были младенцы.
Дарвин записал наблюдения за своими детьми, начиная с рождения сына Уильяма Эразма в декабре 1839 года.. Затем последовали записи о других его детях, и запись велась до 1856 года. Жена Дарвина Эмма также записывала свои наблюдения в ту же тетрадь. Дарвин пришел к выводу, что движения лица, телесные жесты, звуки и другие физиологические изменения, которые сопровождали и выражали эмоции, были в значительной степени инстинктивными, пережитками поведенческих модификаций, которые произошли у наших предков-животных и которые изначально давали конкурентное преимущество.
Картинная галерея Дарвина
Дарвин также собирал изображения различных выражений. Он получил изображения животных, демонстрирующих эмоции, и работал с иллюстраторами над рисунками и гравюрами обезьян, лошадей, собак и кошек. Он приобрел фотографии младенцев и детей младшего возраста, этнографические портреты, изображения пациентов приюта и фотоальбом, показывающий ряд выражений, порожденных гальваническим процессом.
Он также поручил нескольким лондонским фотографам запечатлеть определенные эмоции. Дарвин использовал фотографии как эмоциональные образцы. Он стремился установить, были ли точны изображения, особенно изображения, созданные в лабораторных условиях искусственным путем, и разработал собственный тест на их подлинность, показав их друзьям семьи и гостям. Вы можете узнать больше и принять участие в онлайн-воспроизведении этого эксперимента здесь.
Сбор данных: анкета Дарвина по экспрессии
Дарвин много лет не публиковался по экспрессии. Известно, что он избегал темы эволюции человека в «Происхождении видов » (1859 г.), а затем приступил к серии ботанических исследований и крупномасштабной работе по изучению изменчивости домашних растений и животных. Он вернулся к теме выражения в 1867 году и начал проверять свою теорию и расширять ее доказательную базу. Он собирал информацию об эмоциональном поведении неевропейцев с помощью анкеты, первоначально написанной от руки, а затем распечатанной, которую он рассылал корреспондентам, имевшим возможность наблюдать за коренными народами или контактировавшим с миссионерами или путешественниками.
Дарвин получил ответы из Южной Африки, Цейлона, Индии, Китая, Северной Америки и Австралии и смог наметить сходства и различия в экспрессии по всему миру. Смотрите ответы как в виде интерактивной карты, так и в виде таблицы.
Написание
Выражение Первоначально Дарвин намеревался опубликовать свою работу о выражении в Происхождении человека (1871), но материал стал слишком большим и потребовал отдельной книги, Выражение эмоций в человеке и Животные (1872 г.). Дарвин включил в свою книгу некоторую обширную информацию, которую он собрал за почти четыре десятилетия, но существенный материал, как визуальный, так и текстовый, не был включен, возможно, потому, что он не считался непосредственно относящимся к делу или потому, что он был слишком спорным. или по простым соображениям экономии. Некоторые ответы на анкету Дарвина содержат описания насильственных обстоятельств, при которых наблюдались различные эмоции, в то время как в равной степени проявляются расистские настроения колониальных поселенцев по отношению к коренным народам.