Высшая моральная ценность: Высшие моральные ценности

Любовь как высшая ценность

В широком смысле любовь — это нравственно-эстетическое чувство, выражающееся в бескорыстном и самозабвенном стремлении к своему объекту, в потребности и готовности к самоотдаче. Любовь понятие необычайно емкое, многозначное и многогранное: оно включает в себя и любовь к людям (гуманизм), и любовь к Родине (патриотизм), к искусству, природе, путешествиям, и родительскую любовь, и любовь детей к родителям. Но умы людей больше всего занимает любовь женщины и мужчины. Любовь — чувство целенаправленной привязанности к субъекту или объекту, требующее постоянных и тесных контактов с ними. Основное отличие любви от дружбы в том, что предметом любви может быть все, что угодно, в то время как дружба — это двусторонняя связь с другим человеком. Кроме того, дружеские отношения, несмотря на их индивидуальность и конкретность, более унифицированы по формам проявления, нежели отношения любовные. Любовь имеет самые многообразные формы и способы проявления. Любовь относится к крайне динамичной рефлексии чувств и отношений. Дружба, возникнув и создав свои ритуалы, с годами не меняется. Любовь постоянно развивается, меняя свою силу, направленность, формы существования. Но неверно считать, что любовь — это отношение только к конкретному человеку, к объекту любви. Если человек любит только одного, это установка расширенного эгоизма, любовь — это форма отношения к миру в целом. Общие признаки любви: потребность в соединении с объектом любви, будь-то вещи, люди, материальные объекты, процессы или духовные сущности. То есть можно любить украшения, родителей, сбор грибов или поэзию и стремиться получать то, что любишь или делать то, что любишь, наслаждаться близостью с объектом любви. Нельзя сказать, что любовь всегда имеет одинаковую нравственную ценность: нельзя сравнивать любовь к шоколаду и любовь к матери, любовь к животным и любовь к своей стране. Но любая любовь имеет нравственную ценность в контексте поведения человека. Если из любви к шоколаду человек готов его украсть, то его любовь безнравственна и социально опасна. Построить иерархию нравственной ценности видов любви достаточно сложно. Можно выделить: общую установку на любовь, т. е. открытость миру, потребность в близости, способность к заботе, жалости, состраданию, нравственная ценность которой в возвышении личности; любовь к объектам, так сказать, высшего порядка — Родине, своему народу, которая в соединении с чувством долга, чести, ответственности образует основу нравственного мировоззрения; индивидуальную любовь к родителям, детям мужчине или женщине, придающую особый смысл жизни конкретному человеку;любовь к предметам и процессам, имеющая опосредованную нравственную ценность. Индивидуальная половая любовь — межличностное единство с другим человеком. Однако можно ли любое межличностное единство назвать любовью? Любить в нравственном смысле означает, прежде всего, давать, а не получать. Но, делясь своей жизнью, человек духовно обогащает другого человека. Таким образом, мы побуждаем другого так же отдавать и на этой основе создаем нечто новое. Способность любить, отдавая зависит от развития личности. Древние греки различали четыре вида любви: Эрос — восторженная влюбленность, телесная и духовная страсть, буйная тяга к обладанию любимым человеком. Это страсть больше для себя, в ней много эгоцентризма. Она «мужского типа», это скорее чувство пылкого юноши или молодого мужчины; она реже встречается у женщин. Филиа — любовь-дружба, более духовное и более спокойное чувство. В психологическом отношении она ближе всего к любви молодой девушки. У греков филиа соединяла не только возлюбленных, но и друзей. Агапе — альтруистическая, духовная любовь, полная жертвенности и самоотречения, построенная на снисходительности и прощении, похожая на материнскую любовь. Это любовь не ради себя, а ради другого. У греков это не только любовное чувство, но и идеал гуманной любви к ближнему. Стпорге — любовь-нежность, семейная любовь, полная мягкого внимания к любимому. Она выросла из естественной привязанности к родным и подчеркивает плотское и душевное родство любящих. Этическая, нравственная природа любви глубоко раскрыта русским философом Вл. Соловьевым в трактате «Смысл любви». По Соловьеву, смысл человеческой любви есть «оправдание и спасение индивидуальности через жертвы эгоизма». Любовь для Соловьева — не только субъективное переживание, но и активное вторжение в жизнь. Как дар речи состоит не в говорении самом по себе, а в передаче мысли через слово, так истинное назначение любви не в простом переживании чувства, а в том, что благодаря нему совершается преображение социальной и природной среды. Соловьев видит у любви пять возможных путей развития –два ложных и три истинных. Первый ложный путь любви — «адский» — мучительная неразделенная страсть. Второй, тоже ложный – «животный» — неразборчивое удовлетворение полового влечения. Третий путь (первый истинный) — брак. Четвертый — аскетизм. Высший, пятый путь — это Божественная любовь, когда перед нами предстает не пол — «половина человека», а целый человек в соединении мужского и женского начал. Человек становится в этом случае «сверхчеловеком»; именно здесь он решает главную задачу любви — увековечить любимое, спасти его от смерти и тлена. При этом суть, смысл любви определяется им через меру. Но, как и чем можно измерить любовь? Определить это очень сложно. Никто не смог сделать это так точно, как Блаженный Августин, сказавший: «Мера любви — это любовь без меры». Любовь — величайшая ценность, свойство и право свободного человека… Человек, который любит, становится более чутким к красоте. Возникает особая эстетика любви — тяга человека к совершенной жизни, которая строится по законам красоты, добра, свободы, справедливости. Любовь объединяет одного человека с другим, помогая ему преодолеть чувство изоляции и одиночества. В любви имеет место парадокс: «два существа становятся одним и остаются при этом двумя» (Э. Фромм). Однако любовь — это не счастливая случайность или мимолетный эпизод; любовь — искусство, требующее от человека самосовершенствования, самоотверженности, готовности к поступку самопожертвованию. Э. Фромм выделяет пять элементов любви: давание, забота, ответственность, уважение и знание. Любовь как давание — это высочайшее проявление силы человека, способного отдавать, силы, рождающие ответную любовь — это способ самореализации, заключающийся в том, чтобы давать, а не брать. Любовь как проявление заботы и интереса предполагает душевный отклик, изъявление многообразных чувств по отношению к любимому человеку. Она созидательна и плодотворна, она противостоит разрушению, конфликтности, вражде. Это форма продуктивной деятельности. Любовь как ответственность есть ответ на выраженные или невыраженные потребности другого человеческого существа, состояние и готовность «отвечать». Любящий человек чувствует ответственность за своих ближних, как он чувствует ответственность за самого себя. В любви ответственность касается, прежде всего, духовных потребностей другого человека. Уважение в любви — это способность видеть и принимать человека таким, каков он есть, а не таким, каким он необходим мне в качестве средства для моих целей. Это готовность осознавать его уникальность и индивидуальность. Но «уважать человека невозможно, не зная его: забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание» (Э. Фромм). Знание — необходимый аспект любви, позволяющий проникнуть в суть, «тайну» любимого человека и реализовать все другие аспекты любви. Абсолютно полная, всеохватывающая любовь предполагает органическое единство всех этих аспектов. Итак, любовь – это не только высшая моральная ценность, но и реальное земное отношение, и влечение, и относительно самостоятельное стремление, и потребность, и в этом качестве – высшая форма межличностного общения.

Раздел III. Высшие моральные ценности. Глава 12. Любовь как высшая ценность __ Ж — Мегаобучалка

Глава 12. Любовь как высшая ценность____________________ Ж

 

Наиболее широко распространено неверное мнение, что давать — это значит отказываться от чего-то, становиться лишенным чего-то, чем-то жертвовать. Именно так воспринимается акт давания человеком, сто­ящим на позициях авторитарной этики и ориентированным на присвое­ние. Он готов давать только в обмен на что-либо; давать же, ничего не получая взамен, для него значит быть обманутым.

Что же один человек может дать другому? Он дает себя, самое драгоценное из того, что имеет, он дает свою жизнь. Но это не обя­зательно должно означать, что он жертвует свою жизнь другому. Он дает ему свою радость, свой интерес, свое понимание, свое знание, свой юмор, свою печаль — все переживания и все проявления того, что есть в нем живого. Этим даванием своей жизни он обогащает другого человека, увеличивает его чувство жизнеспособности. При­чем он дает не для того, чтобы брать взамен: давание само по себе может доставлять чувство наслаждения. Вместе с тем, давая, он вы­зывает в другом человеке что-то такое, что возвращается к нему обратно: побуждает другого человека тоже стать дающим, и они оба разделяют радость, которую сообща принесли в жизнь. В случае любви — это сила, рождающая ответную любовь. Поэтому истин­ная любовь — это феномен избытка. Ее предпосылкой служит сила человека, способного отдавать.

Любовь — это активность, действие, способ самореализации. Активный характер любви можно обосновать как раз посредством утверждения, что любить — значит прежде всего давать, а не брать. Вместе с тем любовь — это утверждение и плодотворность. Она созидательна по существу, она противостоит разрушению, кон­фликтности, вражде. Причем любовь — это форма продуктивной деятельности. Она предполагает проявление шипереса и заботы к объекту любви, душевный отклик, изъявление многообразных чувств по отношению к нему (эмоциональное «резонирование»). То, что любовь означает заботу, наиболее очевидно на примере любви матери к своему ребенку. Никакие ее заверения не убедят нас в том, что она действительно любит, если она не заботится о ребенке, пренебрегает его кормлением, не купает его, не старается полностью его обиходить; но когда мы видим ее заботу о ребенке, мы верим в ее любовь. Это относит­ся и к любви к животным и цветам. «Любовь — это активная заинтере­сованность в жизни и развитии того, что мы любим» (Э. Фромм).

Такой аспект любви, как ответственность, есть ответ на выра­женные или невыраженные потребности человеческого существа. Быть «ответственным» — значит быть в состоянии и готовности «отвечать». Любящий человек чувствует ответственность за своих ближних, как он чувствует ответственность за самого себя. В любви ответственность касается, Прежде всего, психических потребностей другого человека.

Ответственность могла бы легко вырождаться в желание превос­ходства и господства, если бы в любви не было уважения. «Уваже­ние — это не страх и благоговение, это способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность». Уважение предполагает отсутствие эксплуатации. «Я хочу, что­бы любимый мною человек рос и развивался ради себя самого, сво­им собственным путем, а не для того, чтобы служить мне. Если я люб­лю другого человека, я чувствую единство с ним, но с таким, каков он есть, а не с таким, каким он необходим мне в качестве средства для моих целей».

«Уважать человека невозможно, не зная его: забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание». Фромм рассматри­вал любовь как один из путей познания «тайны человека», а знание — как аспект любви, являющийся инструментом познания, позволяющим проникнуть в самую суть.

Таким образом, любовь — это активная заинтересованность в жизни того, что или кого мы любим. Но одновременно любовь — это и процесс самообновления и самообогащения. Подлинная лю­бовь усиливает ощущение полноты жизни, раздвигает границы ин­дивидуального существования. Гегель писал: «Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, за­быть себя в другом Я и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя». Поэтому любовь недостижима для тех, кто не стремится развивать свою личность, не стремится дос­тичь продуктивной ориентации. Радость и счастье индивидуально нацеленной любви невозможны без способности сострадать ближне­му. , без истинной человечности и доброты.

По Фромму, существует несколько видов любви: братская, материнс­кая, эротическая, любовь к себе и любовь к Богу.

Под братской любовью Фромм понимает любовь между равными, которая основывается на чувстве единства. «Любовь начинает прояв-

256______________ Раздел III. Высшие моральные ценности_______________________

ляться, только когда мы любим тех, кого не можем использовать в своих целях», — пишет Фромм. Материнская любовь, по Фромму, — это лю­бовь к беспомощному существу. Эротическая любовь — это то, что мы наиболее часто подразумеваем под словом «любовь», половая любовь мужчины и женщины. О любви к себе Э.Фромм говорит как о чувстве, не испытывая которого невозможно любить кого-то другого. Любовь к Богу Фромм трактует как основу всех видов любви, как прародительницу ро­дительской и эротической любви. Он говорит о ее сложной структуре и взаимосвязях со всеми гранями человеческого сознания. Но в этом, на­верное, с ним можно поспорить, так как существуют люди, не ощущающие потребности в любви к Богу, однако они становятся замечательными ро­дителями, любящими супругами, великолепными друзьями. Возможно, потому, что они исповедуют другую религию — религию Любви.

Абсолютно полная, всеохватывающая любовь органически вклю­чает в себя все виды любви. Но среди них наиболее соблазнитель­ным и, как это ни парадоксально, наиболее труднодоступным явля­ется тот вид, который мы называем «эротической любовью» — любовь двух людей друг к другу, любовь, жаждущая полного слияния, един­ства с любимым человеком. Она по своей природе исключительна, и поэтому существует не только в единстве с остальными видами любви, не только как высшая моральная ценность, но и как реальное зем­ное отношение и влечение, как относительно самостоятельное стрем­ление и потребность. И при этом сама она столь разнообразна и непредсказуема, что нуждается в отдельном анализе.

12. 5. «Разновидности» любви

В XX веке, веке господства анализа и всеобщей систематизации, не избежала этой участи и любовь. Психологи выделили и опреде­лили шесть разновидностей или шесть «цветов» любви, куда вошли почти все древнегреческие виды. Это любовь-сторге, любовь-агапе, любовь-эрос, любовь-маниа, любовь-прагма, любовь-игра. С чисто практической точки зрения прикладная этика предлагает нам знать их, уметь различать и выстраивать стратегию и тактику своего пове­дения в соответствии с этим «узнаванием».

Любовъ-сторге — это как бы наследница греческих сторге и фи-лиа; это любовь-дружба, любовь-понимание. Возникает она посте-

Глава 12. Любовь как высшая ценность 257

пенно — не как «удар стрелы», а как медленное вызревание цвет­ка. Любящие такой любовью вслушиваются друг в друга, стараются идти друг другу навстречу. Между ними царит тесное общение, глу­бокая душевная близость. Секс при такой любви ясен и прост, лю­бящие считают его продолжением душевной близости, и он входит в их отношения не сразу, а на поздних ступенях сближения.

У такой любви особая прочность, она может перенести долгую разлуку, любящие не боятся неверности, зная, что их внутренняя тяга друг к дру­гу не угаснет от увлечения. Сторге — само доверие, это терпеливое чувство, предполагающее умение ждать и прощать. Это чувство неэгои­стичное, в нем сильны слои дружественных привязанностей; и даже рас­ставаясь, люди не делаются врагами, а остаются добрыми друзьями.

Второй вид любви — любовь-агапе. Как и у греков, она сосредо­точена на Ты и полна альтруизма и обожания любимого. Любящий такой любовью готов простить все, даже измену, готов отказаться от себя, если это дает счастье другому. Такая любовь-самоотречение се­годня довольно редка. Она чаще встречается у женщин, но порою свойственна и мужчинам. Это любовь тяжелая и трагическая, она полна чрезмерного самоотречения, любящий или любящая готовы жертвовать ради любимой или любимого своим чувством, не требуя никакой ответной жертвы. Для агапе свойственна тревога, мучитель­ная и в то же время радостная, делающая человека духовно богаче. Агапе характерна для первой любви, для робкого зарождающегося чув­ства. Это чувство, как правило, асексуально, секс здесь не доминирует. Душевностью своих чувств агапе напоминает сторге, а силой, накалом похожа на эрос.

Любовь-эрос — это пылкое чувство, которое долго и бурно горит в человеке. Эрос — стихия, ничто не может сравниться с ним по силе эмоционального воздействия. Это настоящая страсть, она захватыва­ет человека целиком, лишает его возможности рассуждать, потому это . чувство и называют «безрассудной любовью». Люди, которые испы­тывают его, не очень влюбчивы и могут долго жить без любви; но когда они влюбляются, любовь захватывает их целиком. При такой любви очень обострена душевная зависимость от близкого челове­ка. Любящий сделает для любимого все — и из любви к нему и из боязни потерять его, особенно когда другой любит его иной любо­вью (не относящейся к типу, обозначаемому термином «эрос»). Он

258________________ Раздел III. Высшие моральныеценности

Глава 12. Любовь как высшая ценность 259

 

хочет все знать о любимом и открыть ему все о себе. Такими людьми правит тяга к полному слиянию душ. Главная радость жизни для них — в любимом, поэтому они разлучаются редко, ненадолго. При разрыве они испытывают тяжелую, почти смертельную боль, и траге­дия разрыва для них может быть страшнее смерти.

По своему облику любовь-эрос — это как бы пылкая юношеская лю­бовь. Она, видимо, чаще бывает у юных, а среди зрелых людей — чаще у людей эмоциональных, склонных к сильным душевным переживани­ям. У эроса сильное «магнитное притяжение». Любящие такой любо­вью всегда помнят день первой встречи, мгновение первого поцелуя, ощущение первой близости; любовь для них — праздник, потому и каж­дый миг полон радужной праздничности. В любви-эросе телесные тяго­тения стоят на первом месте, особенно в начале. Но они глубоко пропи­таны эстетическими красками — здесь сильно влечение к физической красоте, изяществу линий, силе тела.

Следующий вид любви — маниа, любовь-одержимость (от греч. «мания» — болезненная страсть). Маниа — любовь-тревога, любовь-тоска. Это чувство чрезвычайно опасное, изматывающее, иссушаю­щее, несущее вечную неуверенность в себе, в любимом, ревность, не­доверие, оно не выносит разлуки. Такая любовь берет человека в плен, подчиняет его себе. Надо иметь большое терпение, чтобы понять, а то и простить человека, мучимого манией. Маниа редко бывает счастливой; это пессимистическая, саморасшатывающая любовь, ее питают люди, у которых недостаточна энергия светлых чувств. Такое чувство встречается обычно у неуравновешенных людей холери­ческого темперамента, которые обращены в себя и полны внутреннего разлада. У таких людей обычно заниженная самооценка, ими часто пра­вит ощущение неполноценности, скрытое или осознанное. Они излишне тревожны, ранимы, от этого у них случаются психические срывы и сек­суальные трудности. Неуверенность в себе делает их чувство воинствен­ным, собственническим, ими может править болезненный эгоцентризм. Это может вызвать изломанную, болезненную любовь-ненависть.

Еще один вид любви — прагма (дело, практика). Это спокойное, благоразумное чувство. Если в любви-маниа царят чувства, подчиня­ющие себе разум, то в прагме царит разум, и чувства покорны ему. Здесь рядом с влечением, эмоцией, страстью, всегда стоит верный страж — сознание. Прагма не отличается разнообразием эмоциональ-

ных оттенков: они могут быть и довольно тусклыми, и по-настояще­му добрыми и надежными — этим прагма похожа на сторге. У при­вязанности-прагмы есть преимущество: со временем прагма не осла­бевает и не остывает, а наоборот, может делаться теплее, душевнее. Настоящий прагматик не полюбит того, кто недостоин любви. Любовь для него — дело и головы, и сердца. Он сознательно руководит своими чувствами, хорошо относится к близким: помогает им раскрыть себя, делает добро, облегчает жизнь. Для прагматиков очень важен разумный расчет, причем не эгоистический, а житейский. Они стараются все пла­нировать и могут, скажем, отложить развод до того, как перейдут на другую работу, кончат учебу, вырастят ребенка. С тех же позиций они смиряются и с сексуальными проблемами. Девиз прагмы — как можно более полная совместимость (этот принцип положен в основу современ­ной службы знакомств и брака).

• Следующий вид любви — люду с — любовь-игра. Человек здесь как бы играет в любовь, и его цель — выиграть, причем выиграть как можно больше, потратив как можно меньше сил. В люду се нет ни глубины чувств, ни настоящей преданности, ни тревоги за себя и любимого человека. Человек, «играющий» в любовь, ищет обычно кратких ощущений, он живет мгновением, редко заглядывает в бу­дущее. У него нет ревности, нет собственнического отношения к воз­любленному; он не распахивает перед ним душу и не ждет от него того же. У него высокая самооценка, он никогда не испытывает чувства неполноценности.

Конечно же, люду с — не любовь и не любовное поведение. Эти люди не умеют любить, в их душах нет струн, на которых играет это чувство, в них царят лишь простейшие чувства наслаждения. Они хотят радостных беззаботных отношений, их отпугивает более серь­езная привязанность. Некоторые из них стремятся иметь двух, а то и трех возлюбленных сразу. Внешность партнера важна в этом слу­чае меньше, чем собственная независимость. У такого человека лег­кое отношение к телесным радостям: они для него не высшая цель, а часть игры, он не вкладывает в них душу. Его больше влечет удовольствие от игры, чем ее результаты. Нынешнее «игроки в лю­бовь» — это упрощенный сколок с аристократической французской любви XVIII века. Но то была утонченная любовь-игра, полная хитроумия и риска, стремящаяся к изысканным наслаждениям души и тела. Теперешние игроки — это чаще всего бытовые донжуаны.

260_______________ Раздел III. Высшие моральные ценности

Высшее благо — ИИ и погоня за моральной ценностью выше утилитаризма

Философ Дэвид Пирс утверждал, что ось «боль-удовольствие» сознательного опыта вполне может быть «встроенной в мир метрикой ценности», своего рода окончательным барометром добра или плохой. Хотя я согласен с Пирсом в том, что положительные квалиа (положительный сознательный опыт) и отсутствие отрицательных квалиа являются лучшими общими моральными результатами, к которым мы теперь знаем, как стремиться, я не могу согласиться с тем, что это «встроенная метрика» мира, а просто с тем, что это является одной из самых высоких моральных идей, о которых сейчас могут думать гоминиды.

Я выдвигаю следующую гипотезу:

Существуют гораздо более высокие моральные нормы — гораздо более высокие формы самого «добра», — чем люди могут себе представить или получить к ним доступ.

Я опущу все причины, по которым я считаю, что это так, но я поделюсь одной цитатой из моего эссе

Моральная сингулярность , где я исследую гораздо больше почему Я верю, что мораль расширяться за пределы любых форм, которые человечество сейчас может вообразить:

По мере появления более совершенного и разнообразного ментального оборудования и программного обеспечения существам, обладающим этими новыми ментальными ресурсами, становятся доступны совершенно новые горизонты идей и опыта. Я утверждаю, что эти идеи часто совершенно недоступны своим предшественникам. Другими словами:

• Грызуны не способны представить в своих самых смелых мечтах сложные социальные правила и нормы, составляющие моральные вариации шимпанзе
• Шимпанзе не способны представить в своих самых смелых мечтах сложные социальные правила и нормы, составляющие моральное мышление человека

Мало кто не согласится с двумя приведенными выше утверждениями.

Отсюда следует, что:

• Люди не смогут вообразить в своих самых смелых мечтах почти бесконечные сложности «морали» сверхразумного ИИ

В этом эссе моя цель скорее состоит в том, чтобы исследовать то, чем могут быть эти высшие блага. Как сказано в приведенной выше цитате, я почти уверен, что существует огромное количество будущих моральных идей или идеалов — или способов оценки и действия, — которые я не в состоянии вообразить (как ваш любимый хомяк испытал бы тяжелую время, представляя ядерное нераспространение).

Тем не менее, я считаю, что есть ниточки, за которые я могу потянуть, которые могут правдоподобно привести к этим более высоким видам моральных идеалов — выше, чем все, что мы можем себе представить, но правдоподобно.

Я не могу с уверенностью сказать, что « это выше утилитаризма»…

…но я могу спросить: «Если это имеет место, то не правдоподобно ли, может быть, даже вероятно, что это может привести к способ оценки и сортировки мира, более нюансированный, полезный и верный, чем утилитаризм?»

Вот три таких отправных точки для правдоподобия совершенно более высоких и возвышенных видов «хорошего»:

• Эмерджентное сознание . Могут существовать эмерджентные сверхсознательные вещи. Человек состоит из множества маленьких клеток и бактерий. Вполне возможно, что общества обладают сознанием на каком-то метауровне, который мы не понимаем, или что земля или вселенная обладают сознанием в некотором роде Спиноза. Разве мы не должны понять сознание и его бесчисленные проявления, прежде чем мы начнем оптимизировать земную жизнь, или человеческую жизнь, или что-то еще? Разве не правдоподобно, что оптимизация для этих метасознательных сущностей будет лучше, чем оптимизация для нас самих… и разве не правдоподобно, что они будут существовать на равнине за пределами скованной маленькой оси боли-удовольствия, которую мы, люди, можем себе представить? Если вселенная — от сверхновой до гранитной гальки — каким-то образом (более или менее) сознательна, разве не правдоподобно, что оптимизация их «благополучия» потребует совершенно новых видов понимания, чем то, что мы имеем о животном счастье?
• Альтернативные вселенные . Давайте предположим, что тепловая смерть обязательно положит конец всей жизни в нашей Вселенной. Могут существовать альтернативные вселенные, в которых тепловая смерть не наступит… и наши действия могут иметь значение лишь в той мере, в какой мы сбегаем в этот вечный мир. Все страдания в этом ограниченном мире не будут иметь значения (в предельных классических утилитаристских терминах) по сравнению со счастьем, которое могло бы быть в таком вечном мире — может ли это не изменить наши приоритеты действий в этом мире? Предположим, что эти альтернативные вселенные содержат мириады новых видов сущностей, обладающих сверхразумом и сверхсознанием способами, которые мы не можем себе представить. Возможно ли, чтобы наши действия сейчас лучше всего соответствовали бы целям этих великих существ, а не нашему собственному благополучию?
• Сознание как произвольный контрольный пункт в развитии жизни . Когда-то были только белки. Потом клетки. Затем многоклеточные организмы. Затем организмы с органами чувств. Потом мышцы. Затем сознание (хотя момент возникновения сознания менее определен, чем другие шаги). Итак, теперь появилось это морально достойное «вещество» (сознание). Разве не правдоподобно предположить, что существует еще одно расцветание «материала» за пределами сознания? На более высоком уровне сложности, умственной мощности или других грубых субстратах мы должны ожидать, что расцветут новые горизонты морально значимых «вещей» — можем ли мы действительно утверждать, что этого не произойдет? Разве не правдоподобно, что такая вещь на самом деле скорее всего , учитывая достаточно времени и разработки? В таком случае оптимизация для утилитарного блага будет расточительной, поскольку помешает нам оптимизировать для более высоких видов благ.

Опять же, я не считаю ни одну из этих идей «истинной», но я считаю их правдоподобными вратами к возможным «высшим» моральным идеям, идеям, которые могли бы существовать нечеловеческие существа (значительно расширенные транслюди, или AGI). доступ.

Книга Джошуа Грина Моральные племена , рекомендованная мне Венделлом Уоллахом, содержит абзац, который нам здесь очень пригодится:

«Мораль — это не набор отдельно стоящих абстрактных истин, к которым мы можем каким-то образом получить доступ с помощью нашего ограниченного человеческого разума. Моральная психология не является чем-то, что время от времени вторгается в абстрактную область моральной философии. Моральная философия есть проявление моральной психологии. … Конкурирующие моральные философии — это не просто точки в абстрактном пространстве, а предсказуемые продукты нашего двойственного мозга».

В то время как Грин рекламирует полезность и обоснованность утилитаризма в книге (в практическом смысле, с которым я в целом согласен), его откровенное заявление выше является одной из многих причин, по которым я не могу согласиться с цитатой Дэвида Пирса, с которой я начал это эссе. с.

А именно: Наши моральные идеи являются продуктами нашего оборудования и программного обеспечения. Это не значит, что они не ценны, недействительны или, может быть, даже не актуальны через тысячу лет (на каком-то уровне).

Если вы верите, что костюм обезьяны дал нам доступ к высшим когда-либо постигнутым моральным истинам… если вы верите, что, хотя эволюция технологий и интеллекта будет продолжаться и продолжаться, эволюция морали завершится нашими вечно верными представлениями о человеке… если вы верите, что наши самые высокие моральные идеалы сегодня будут справедливы для гораздо более разумного ОИИ… то, боюсь, я вынужден не согласиться. Я могу даже шутливо назвать вас мудрым сверчком.

Мало того, что человеческие ценности находятся в постоянном конфликте (нет четкого согласия, нет четкого окончательного морального понимания, завершающего конфликт, и множество дико расходящихся идей о том, что является вечно нравственной истиной — основанной на неврологии, религии или чем-то еще). ), но — чтобы придать больше правдоподобия Грину — даже если бы они были, это указывало бы на общность в нашем оборудовании больше, чем на общую и вечную моральную истину, каким-то образом плавающую в эфире.

У меня нет уверенности в отношении морали в будущем. На самом деле, единственное, в чем я уверен, так это в своей неуверенности (читай: Аргументы против дружественного ИИ ). Что я могу сказать почти с уверенностью, так это то, что все, что мы считаем истинным сейчас, не будет верным для существ более разумных, чем мы сами, и что расцвет новых способов действия и оценки (примерно «морали») произойдет прямо рядом с расцвет новых форм интеллекта – как всегда.

Статья Романа Ямпольского Необъяснимость и непостижимость искусственного интеллекта начинается с ряда метких цитат, включая следующие:

«Некоторые вещи в жизни слишком сложны, чтобы их можно было объяснить на любом языке. … Не только для того, чтобы объяснить другим, но и для того, чтобы объяснить самому себе. Заставьте себя попытаться объяснить это, и вы создадите ложь». – Харуки Мураками

Я брал интервью у философов и мыслителей будущего с докторами наук – людьми, которых я очень уважаю и у которых многому научился, – которые, тем не менее, почти уверены, что ценности, которыми они дорожат больше всего, останутся дорогими и верными для будущих сверхразумов . Что их родительские узы, или их культурные традиции, или их любовь к прогулкам в лесу будут естественным образом поняты любым высшим разумом и будут укрепляться и лелеяться – по крайней мере, уважаться. Нет, говорю, нет.

Эти же люди могут легко улыбаться банальным утешениям религиозной веры. Какие сложности мышления они должны развить, чтобы найти те же самые удобства для себя в морали и философии. Если мы хотим серьезно относиться к нашему будущему со сверхразумными существами, я думаю, что нам надлежит — хотя бы ради безопасности — отбросить все притязания на то, что наши моральные идеи обладают большей живучестью, чем наша физическая форма. Если мы хотим притвориться, что создаем ОИИ, чтобы «делать добро», мы должны рассматривать «исследование добра» как приоритет — возможно, выше любой другой моральной идеи.

 

Изображение заголовка предоставлено GapUP.ca

— Лексикон Айн Рэнд

Домашняя страница

Поиск Поиск

Теория

Каков моральный кодекс альтруизма? Основной принцип альтруизма заключается в том, что человек не имеет права существовать ради самого себя, что служение другим есть единственное оправдание своего существования, и что самопожертвование есть его высшая нравственная долг, добродетель и ценность.

Не путайте альтруизм с добротой, доброй волей или уважением прав другие. Это не праймериз, а следствия, которые, собственно, и есть альтруизм делает невозможным. Нередуцируемое первичное альтруизма, основной абсолют, есть самопожертвование — что означает ; самосожжение, самоотречение, самоотречение, саморазрушение — что означает: самость как эталон зла, самоотверженность как эталон добра.

Не прячьтесь за такой поверхностностью, как следует или не следует дать копейку нищему. Это не проблема. Вопрос в том, делаете ли вы или , а не имеют право на существование без того, чтобы дал ему эту копейку. Проблема должен ли ты продолжать покупать свою жизнь, копейка за копейкой, у любого нищего, который может подойти к вам. Вопрос в том, является ли потребность других первый залог вашей жизни и моральной цели вашего существования. Проблема следует ли считать человека жертвенным животным. Любой мужчина из самооценка ответит: «Нет». Альтруизм говорит: « Да ».

«Вера и сила: разрушители современного мира»,
Философия: кому это нужно , 61

Есть два моральных вопроса, которые альтруизм объединяет в один. «пакет-сделка»: (1) Что такое ценности? (2) Кто должен быть бенефициаром значения? Альтруизм заменяет первое вторым; уклоняется от задачи определяя кодекс моральных ценностей, тем самым оставляя человека, по сути, без моральных руководство.

Альтруизм провозглашает, что любое действие, предпринятое на благо других, является хорошим, и любое действие, предпринятое для собственной выгоды, является злом. Таким образом, получатель действие — единственный критерий моральной ценности — и до тех пор, пока этот бенефициар кто-нибудь, кроме себя, все идет.

«Введение»,
Добродетель эгоизма , viii

Это ваш ум что они хотят, чтобы вы сдались — все те, кто проповедует кредо жертвы, какими бы ни были их ярлыки или их мотивы, требуют ли они это ради твоей души или твоего тела, обещают ли тебе другое жизнь на небесах или полный желудок на этой земле. Те, кто начинают со слов: «Это эгоистично преследовать свои собственные желания, вы должны пожертвовать ими ради желаний другие», — в конце концов говорят: «Эгоистично отстаивать свои убеждения, вы должны пожертвовать ими ради убеждений других».

Речь Галта
Для нового интеллектуала , 142

Теперь есть одно слово — одно слово — которое может взорвать мораль альтруизма. из существования и которого он не может выдержать — слово: « Почему ?» Почему должен человек живет ради других? Почему он должен быть жертвенным животным? Почему это хорошо? Для этого нет земной причины — и, дамы и господа, за всю историю философии ни один земной разум никогда не данный.

Только мистицизм может позволить моралистам сойти с рук. Это было мистика, неземное, сверхъестественное, иррациональное, что всегда было призванный оправдать его, или, точнее, избежать необходимости оправдание. Нельзя оправдывать иррациональное, его просто берут на себя вера. Большинство моралистов — и немногие из их жертв — осознают, что причина и альтруизм несовместимы.

«Вера и сила: разрушители современного мира»
Философия: кому она нужна , 61

Почему нравственно служить счастью других, а не своему? Если наслаждение есть ценность, почему оно нравственно, когда его испытывают другие, но аморально когда вы испытали? Если ощущение от поедания торта является ценностью, то почему это аморальное потворство вашему желудку, но моральная цель, которую вы должны достичь в чужом желудке? Почему для тебя аморально желать, а нравственно для другие сделать это? Почему аморально производить ценность и удерживать ее, а нравственно отдать? И если для вас не морально хранить ценность, то почему морально для других, чтобы принять это? Если вы бескорыстны и добродетельны, когда отдаете это, разве они не эгоистичны и порочны, когда берут его? Состоит ли добродетель из служить пороку? Является ли моральная цель тех, кто добр, самосожжением за ради злых?

Ответ, которого ты уклоняешься, чудовищный ответ: Нет, берущие не злые, при условии, что они не заработали ценности, которую вы им дали. Это не аморально для принять его, если они не в состоянии его произвести, не в состоянии заслужить это, не в состоянии дать вам какую-либо ценность взамен. Для них не аморально наслаждаться его, если они не получат его по праву .

Таково тайное ядро ​​вашего вероучения, вторая половина вашего двойного стандарта: аморально жить собственными усилиями, но нравственно жить усилиями других — аморально потреблять собственный продукт, но нравственно потреблять продукты других — зарабатывать аморально, но халявничать нравственно — это паразиты, являющиеся моральным оправданием существования производителей, но существование паразитов само по себе самоцель, зло наживаться на достижение, но хорошо извлекать выгоду из жертвы — зло создавать свое собственное счастье, но хорошо наслаждаться им ценой чужой крови.

Ваш кодекс делит человечество на две касты и повелевает им жить по противоположным правила: те, кто может желать чего-либо, и те, кто может ничего не желать, избранные и проклятые, всадники и носильщики, едоки и съеденные. Какой стандарт определяет вашу касту? Какой пароль допускает вас к морали элита? Ключ доступа не имеет значения.

Какой бы ни была ценность, именно ее отсутствие дает вам право претендовать на те, кому этого не хватает. это твой нужно , что дает вам право на вознаграждение. Если вы в состоянии удовлетворить свою потребность, ваша способность аннулирует ваше право на удовлетворение Это. Но потребность, которую вы не можете удовлетворить, дает вам первое право на жизнь. человечества.

Если вы добьетесь успеха, любой человек, который потерпит неудачу, станет вашим господином; если вы потерпите неудачу, любой человек, который преуспевает ваш крепостной. Справедлива ваша неудача или нет, ваши желания рациональны или нет, является ли ваше несчастье незаслуженным или результатом ваши пороки, именно несчастье дает вам право на награды. это боль , независимо от ее природы или причины, боль как первичный абсолют, который дает вам залог всего существования.

Если вы излечите свою боль собственными усилиями, вы не получите морального кредита: ваша код пренебрежительно расценивает это как акт личной заинтересованности. Какую бы ценность вы ни искали приобретать, будь то богатство, пища, любовь или права, если вы приобретаете их средствами вашей добродетели, ваш кодекс не считает это моральным приобретением: вы повод никому не убыток, это торговля, а не милостыня; плата, а не жертва. заслуженный принадлежит к эгоистичной, коммерческой сфере взаимного выгода; только незаслуженный требует того морального акта, который состоит из прибыли для одного ценой бедствия для другого. Требовать вознаграждение за вашу добродетель эгоистично и аморально; это ваше отсутствие добродетели который превращает ваше требование в моральное право.

Мораль, которая считает потребностью в качестве утверждения, считает пустоту — небытие — своим эталон стоимости; оно вознаграждает отсутствие, недостаток: слабость, неспособность, некомпетентность, страдание, болезнь, катастрофа, недостаток, ошибка, изъян — ноль .

Речь Галта
Для нового интеллектуала , 144

Альтруизм считает смерть своей конечной целью и эталоном ценности.

«Объективистская этика»,
Добродетель эгоизма , 34

Поскольку природа не обеспечивает человека автоматической формой выживания, поскольку он должен поддерживать свою жизнь своими собственными усилиями, доктрина, касающаяся собственные интересы есть зло, означает, что желание человека жить есть зло, что жизнь человека, как таковой является злом. Никакое учение не может быть более злым, чем это.

Но в этом и смысл альтруизма.

«Введение»,
Добродетель эгоизма , ix

Практика

Обратите внимание, что этот критерий выгодоприобретателя [альтруистической] морали делает с мужская жизнь. Первое, что он узнает, это то, что мораль — его враг: он ничего от этого не выиграешь, он может только проиграть; причиненный себе ущерб, нанесенный самому себе боль и серая, изнуряющая пелена непостижимого долга — вот все, что он можно ожидать. Он может надеяться, что другие могут время от времени жертвовать собой. ради его блага, как он неохотно жертвует собой ради их блага, но он знает что отношения принесут взаимную обиду, а не удовольствие — и что, морально их погоня за ценностями будет подобна обмену нежелательными, невыбранными Рождественские подарки, которые ни одному из них морально не позволено покупать для себя. За исключением тех случаев, когда ему удается совершить какой-либо акт самопожертвования, он не имеет никакого морального значения: мораль не признает его и не имеет нечего сказать ему для руководства в решающих вопросах его жизни; это только свою личную, частную, «корыстную» жизнь и, как таковую, либо как зло, либо, в лучшем случае, аморальный .

«Введение»,
Добродетель эгоизма , viii

Несмотря на то, что альтруизм заявляет, что «блаженнее давать, чем получать», на практике это не работает. Дающие никогда не бывают благословлены; чем больше они дают, тем больше с них требуют; жалобы, упреки и оскорбления — единственный ответ, который они получают за практику добродетелей альтруизма (или за их действительных добродетелей). Альтруизм не может допустить признания добродетели; он не может допустить самоуважения или моральной невинности. Вина – это запас альтруизма в торговля, и вызывание вины является единственным средством ее самоувековечения. Если дарителя не держат под потоком унизительных, унижающих достоинство обвинений, он может оглянуться вокруг и положить конец самопожертвованию. Альтруисты заботятся только о тех, кто страдает, а не о тех, кто приносит облегчение от страданий, которых недостаточно даже для того, чтобы заботиться о том, смогут ли они выжить. Когда нет действительное страдание может быть найдено, альтруисты вынуждены изобретать или изготовить его.

«Моральная инфляция»,
Письмо Айн Рэнд , III, 13, 2

Некоторые нефилософские, эклектичные альтруисты, ссылающиеся на такие понятия, как «неотъемлемые права», «личная свобода», «частный выбор» утверждали, что служение другим, хотя и морально обязательное, не должно быть обязательным. убежденные, философские альтруисты, однако, последовательны: признавая, что такие концепции представляют собой индивидуалистический подход к этике и что это несовместимым с альтруистической моралью, они заявляют, что нет ничего неправильно с принуждением в благом деле — что применение силы для противодействия эгоизм этически оправдан — и более того: он этически обязательный .

Каждый человек, утверждают они, морально является собственностью других — этих других его пожизненный долг служить; как таковой, он не имеет морального права инвестировать основную часть своего времени и энергии на свои личные дела. Если он попытается это сделать, если он отказывается добровольно идти на необходимые жертвы, он тем самым причинение вреда другим, т. е. лишение их того, что принадлежит им нравственно, — он нарушает права человека, т. е. право других на его службу, — он моральный правонарушителем, и это является утверждением морали, если другие насильственно вмешиваются, чтобы вытянуть из него выполнение его альтруистических обязательств, на которых он попытка по умолчанию. Справедливость, заключают они, «социальная справедливость» 9.0011 требует инициирование силы против нежертвенного человека; это требует, чтобы другие положили конец его злу. Таким образом, нравственное рвение соединилось с правилом физическую силу, подняв ее из преступной тактики в руководящий принцип человеческие отношения.

Леонард Пейкофф, «Альтруизм, прагматизм и жестокость»,
Письмо Айн Рэнд , II, 6, 3

Общественный строй, основанный на альтруистической морали и соответствующий ей, — с кодекс самопожертвования — это социализм во всех или в каких-либо его вариантах: фашизм, нацизм, коммунизм. Все они относятся к человеку как к жертвенному животному. приносится в жертву на благо группы, племени, общества, государства. Советская Россия есть конечный результат, конечный продукт, полное, последовательное воплощение альтруистической морали на практике; представляет собой единственный способ что эта мораль может когда-либо практиковаться.

«Консерватизм: некролог»
Капитализм: неизвестный идеал , 195

Внутренним противоречием Америки была альтруистско-коллективистская этика. Альтруизм несовместимо со свободой, с капитализмом и с правами личности. Один не может сочетать стремление к счастью с моральным статусом жертвенного животное.

«Права человека»,
Добродетель эгоизма , 95

С самого начала Америка была раздираема столкновением ее политической системы с альтруистическая мораль. Капитализм и альтруизм несовместимы; они есть философские противоположности; они не могут сосуществовать в одном и том же человеке или в одном и том же общество. Сегодня конфликт достиг своего апогея; выбор есть ясно: либо новая мораль рационального эгоизма с ее последствия свободы, справедливости, прогресса и человеческого счастья на земле — или исконная мораль альтруизма, с его последствиями рабства, скотства сила, застойный террор и жертвенные печи.

«Для нового интеллектуала»,
Для нового интеллектуала , 54

Психология

Понятно, почему мораль альтруизма является племенным явлением. Доисторические люди были физически неспособны выжить, не цепляясь за племя. для лидерства и защиты от других племен. Причина альтруизма увековечение в цивилизованные эпохи не физическое, а психоэпистемологическое: люди самозадержанного, перцептивного менталитета не могут выжить без племенное лидерство и «защита» от реальности. учение о самопожертвование их не оскорбляет: у них нет чувства ни себя, ни личного ценности — они не знают, чем их просят пожертвовать, — они не подозревая о таких вещах, как интеллектуальная честность, любовь к истине, лично выбранные ценности или страстная преданность идее. Когда они слышат запреты на «эгоизм», они верят, что то, что они должны отречение — это грубое, бессмысленное поклонение прихоти племенного волка-одиночки. Но их лидеры — теоретики альтруизма — знают лучше. Иммануил Кант знал это; Джон Дьюи знал это; Б. Ф. Скиннер это знает; Джон Ролз знает это. Обратите внимание, что это не безмозглое животное, а разум, ум, способности, заслуги, уверенность в себе, самоуважение, которое они хотят разрушить.

«Эгоизм без личности»,
Философия: кому это нужно , 50

Сторонниками мистицизма движет не поиск истины, а ненависть к человеческому разуму; . . . сторонники альтруизма мотивированы не состраданием к страданию, а ненавистью к человеческой жизни.

«Письмо без названия»,
Философия: кому это нужно , 102

Психологические результаты альтруизма можно наблюдать в том факте, что большое многие люди подходят к предмету этики, задавая такие вопросы, как: «Следует ли с риском для жизни помочь человеку, который: а) тонет, б) застрял в огне, в) наступить перед мчащимся грузовиком, г) повиснуть ногтями над бездна?» Подумайте о последствиях такого подхода. Если человек принимает этику альтруизма, он страдает от следующих последствий (пропорционально степени его принятия):

1. Недостаток самоуважения, поскольку его главная забота в сфере ценностей не как прожить свою жизнь, но как пожертвовать ею.

2. Неуважение к другим — поскольку он рассматривает человечество как стадо обреченных нищие, взывающие о чьей-то помощи.

3. Кошмарный взгляд на существование — поскольку он считает, что люди попали в ловушку «злая вселенная», где бедствия являются постоянной и главной заботой их жизни.

4. А, в самом деле, вялое равнодушие к этике, безнадежно циничный аморальность, поскольку его вопросы связаны с ситуациями, в которых он вряд ли когда-либо которые не имеют никакого отношения к актуальным проблемам его собственной жизни и Таким образом, оставьте его жить без каких бы то ни было моральных принципов.

Подняв вопрос о помощи другим в центральный и основной вопрос этике, альтруизм разрушил понятие всякой подлинной доброжелательности или добра. будет среди мужчин. Он внушил мужчинам, что ценить другого человеческое бытие есть акт бескорыстия, что подразумевает, таким образом, что человек не может иметь личный интерес к другим — что ценить другой означает жертвовать собой, что любая любовь, уважение или восхищение, которые человек может испытывать к другим, не и не может быть источником его собственного наслаждения, но представляет собой угрозу его существованию, жертвенный пустой чек, выписанный его близким.

Мужчины, которые принимают эту дихотомию, но выбирают другую ее сторону, окончательную продуктами дегуманизирующего влияния альтруизма являются те психопаты, которые не бросают вызов основной предпосылке альтруизма, но провозглашают свой бунт против самопожертвование, заявив, что они совершенно безразличны ко всему жив и не пошевелит и пальцем, чтобы помочь человеку или собаке, изуродованной водитель-наездник (обычно один из себе подобных).

«Этика чрезвычайных ситуаций»,
Добродетель эгоизма , 43

[Интеллектуальное умиротворение] — это попытка извиниться за свое интеллектуальное забот и уйти от одиночества мыслителя, заявляя, что его мышление посвящено какой-то социально-альтруистической цели. Это попытка, сводится к бессловесному эквиваленту мольбы: «Я не посторонний! Я твой друг! Пожалуйста, простите меня за то, что я использую свой разум — я использую его только для того, чтобы подавай тебе !»

Какие бы остатки личной ценности он ни сохранил после сделки такого рода, самооценка не входит в их число.

Такие решения редко принимаются сознательно. Их делают постепенно, за счет подсознательной эмоциональной мотивации и полусознательной рационализации. Альтруизм предлагает целый арсенал таких рационализаций: если несформировавшийся подросток может сказать себе, что его трусость — гуманная любовь, что его раболепие есть бескорыстие, что его нравственная измена есть духовное благородство, он на крючке.

«Альтруизм как умиротворение»,
The Objectivist , 19 января.66, 2

Заповедь «не суди» — высшая кульминация альтруистической морали. который сегодня можно увидеть в его обнаженной сущности. Когда мужчины просят прощения, за безымянное, космическое прощение неисповеданного зла, когда они реагируют с мгновенным состраданием на любую вину, на виновников любое злодеяние, равнодушно отворачиваясь от окровавленных тел потерпевших и невиновных — можно увидеть настоящую цель, мотив и психологическая привлекательность альтруистического кода. Когда эти же сострадательные люди с рычащей ненавистью обращаются ко всякому, кто высказывает моральные суждения, когда они кричать, что единственное зло — это решимость бороться со злом, — можно посмотрите, какой моральный карт-бланш выдает альтруистическая мораль.

«Для нового интеллектуала»,
Для нового интеллектуала , 45

См. также: Благотворительность; Коллективизм; «Долг»; Кант, Иммануил; Мораль; Мистика; Жертва; Эгоизм; Самоотверженность; Советская Россия; Страдания; Трайбализм.

Copyright © 1986, Гарри Бинсвангер. Авторские права на введение © 1986 Леонарда Пейкоффа. Все права защищены. За информацией обращайтесь в New American Library.

Благодарности

Отрывки из Зловещие параллели , Леонард Пейкофф. Copyright © 1982 Леонард Пейкофф. Перепечатано с разрешения Издательство Штейн и Дэй. Выдержки из романтического манифеста , Айн Рэнд. Copyright © 1971, The Objectivist . Перепечатано с разрешения Harper & Row, Publishers, Inc. Выдержки из Атлас расправил плечи , авторское право © 1957, Айн Рэнд, The Fountainhead , авторские права принадлежат Айн Рэнд, 1943, и . New Intellectual , авторское право © 1961 Айн Рэнд. Перепечатано разрешение поместья Айн Рэнд. Выдержки из Философия: Кто Needs It Айн Рэнд. Авторское право © 1982 г. Леонард Пейкофф, исполнитель, поместье Айн Рэнд. Перепечатано разрешение поместья Айн Рэнд. Выдержки из книги «Философия.