«Я никак не могу расстаться с женатым мужчиной»
— …Да, удовлетворения в этом немного. У него есть другие связи помимо вас?
— Не думаю.
— Он когда-нибудь говорил о возможности ухода из семьи?
— Нет, насчет этого с самого начала он высказался очень определенно и твердо, расставив все точки над i.
— Вы действительно «жена тени»… Почему у вас ничего не вышло с другими?
— Я все время попадаю на мужчин, которые не хотят связывать себя обязательствами. В конце концов я начинаю себя спрашивать, что же им во мне не нравится…
— В душе вы, должно быть, испытали за последние годы немало унижений…
— Да, потому что каждый раз я чувствую себя отвергнутой.
— У вас есть родные?
— Да, мама активно присутствует в моей жизни; родители развелись, когда я была еще ребенком. Старший брат живет далеко, за границей; сестра четыре года назад покончила с собой.
— Что произошло?
— Никто не знает… Ничто не предвещало такого конца. Она была скрытная, но веселая, динамичная, строила планы…
— Как реагировала на это ваша мать?
— Это была трагедия, но мы очень поддерживали друг друга.
— А с отцом вы поддерживаете контакты?
— Очень мало. Он живет сейчас с постоянной подругой, а до того они у него часто менялись. Мои родители разошлись, потому что он много изменял матери. Именно поэтому, когда я сама оказалась в положении любовницы женатого мужчины, я это воспринимала особенно остро…
— Вы много на себе тащите. Ваша мать рассчитывает на вас?
— Во многом, но это меня не тяготит, несмотря на то что у нее обнаружился рак.
— Она в курсе вашей жизни?
— Раньше была, но после одного из наших разрывов с любовником она полагает, что эта связь закончилась… Но тот разрыв случился как раз перед тем, как умер мой дедушка, которого я обожала. Мой любовник тогда так меня поддержал, что я к нему вернулась. Он всегда был рядом в трудные моменты моей жизни. Или находился рядом со мной, или создавал вокруг меня сеть поддержки, если не мог присутствовать сам.
— Он некоторым образом заботится о вас…
— Да. Когда мне нехорошо, он первый это замечает и заговаривает со мной об этом.
Когда умерла моя сестра, он позвонил всем моим друзьям, чтобы они были рядом со мной…
— Вы живете не с кем попало.
— Когда-то очень давно я боялась быть всего лишь любовницей, меня пугал статус «вещи». Но я сознаю, что на самом деле все сложнее.
— Да, существует взаимная привязанность. А люди у вас на работе в курсе?
— Нет, я всегда хранила это в тайне, в первую очередь ради него.
— На самом деле он относится к вам с доверием. Ведь вы могли бы создать ему большие проблемы…
— Я знаю. Но я очень чту семейные ценности. Будучи дочерью разведенных родителей, я хорошо знаю, что такое разрыв пары, и не вижу себя в роли разрушительницы семьи.
— Одиночество вас тяготит?
— Не так уж сильно. У меня есть друзья, я куда-то хожу, я люблю проводить вечера за чтением. Нет, я страдаю скорее от того, что не могу проводить с ним вместе праздники или отпуск. И я себя спрашиваю: это он мне мешает или меня саму устраивает такая связь? Потому что если я буду встречаться с другими мужчинами (у меня нет проблем с тем, чтобы кого-то соблазнить), то мне придется рано или поздно кого-то оставить при себе… Какой же образ я проецирую вовне, что меня вот так отвергают? Мои подруги замужем, счастливы, имеют детей — все, о чем я мечтаю…
— Если послушать то, что вы говорите, может возникнуть вопрос, готовы ли вы к тому, чтобы жить в традиционной паре, со всеми рисками, которые с этим связаны, — они вам хорошо известны, поскольку вы имели с ними дело в своей семье.
Вы вправе с определенным недоверием относиться к жизни в паре. В своей ситуации вы, во всяком случае, можете осуществлять какой-то контроль.
— Это точно, что контроль придает мне уверенности.
— И потом, это банально, но нельзя не задуматься о том, что в лице своего любовника вы выбрали для себя отцовскую фигуру. Отсутствие отца может вызвать ощущение нехватки, пустоты. Для вас, видимо, было важно, что этот старший по возрасту мужчина, ваш начальник, проявил к вам интерес. Вдобавок он действительно по-отцовски оберегает вас в трудные минуты… Вы никогда не думали о том, чтобы завести от него ребенка и воспитывать его в одиночку?
— О нет! Я слишком хорошо знаю, что такое расти без отца. Это ничем не заменить.
— Ваше обращение к терапии несколько неожиданно. Я сам себе говорю, что вы нашли себе идеального терапевта в лице этого мужчины — он для вас разом и отцовская фигура, и очень подходящий любовник, и защитник, и человек, внимательный к вам и готовый выслушать… Непросто найти терапевта, соединяющего в себе все эти качества! (Она смеется.
) И в то же время ваше положение действительно шатко.
— Тем более что образ, который я проецирую вовне, — образ одинокой бедняжки без личной жизни — не соответствует действительности.
— Я думаю, что пройти курс терапии было бы неплохо, но вам нужен кто-то, кто не будет втискивать вас в рамки нормы, кто начнет с принятия того, что происходит, не стремясь все разрушить. Честно говоря, при вашем прошлом, когда у вас отец ушел из семьи, сестра покончила с собой, мать больна, у вас все могло бы быть очень плохо. А у вас неплохо. Вы, в общем-то, в ладу с собой, в равновесии. Вы обладаете недюжинной способностью держать удар. Так что найдите себе место, где вы сможете немного выговориться, это вам будет полезно, но в руководстве вы не нуждаетесь, вы прекрасно знаете, что делаете.
Катерина: «Я вышла с этого сеанса с ощущением освобождения; он очень способствовал избавлению от чувства вины. Это был первый раз, чтобы кто-то со мной так говорил о моей ситуации. Я теперь говорю себе, что эта связь имела для меня некий смысл, выполняла определенную функцию все эти годы, но теперь, может быть, для меня настало время с ней расстаться».
Робер Нойбургер: «Не дело терапевта провозглашать, что нормально, а что нет, если все остается в рамках допускаемого законом. А супружеская измена уже давно не считается преступлением. Так что Катерина в поисках жизненных ориентиров может обращаться только к своему собственному ощущению морали. Конечно, могут возникнуть вопросы по поводу этого мужчины и его отказа связывать себя обязательствами, притом что он, судя по всему, любит Катерину и стремится ее защищать, но мы ведь знаем только часть этой истории. Само важное — это не создавать у Катерины чувства вины и доверять ее собственному видению ситуации».
Сергей Г.: «Я никак не могу проснуться…»
В последние дни множество СМИ писали о трагедии, случившейся в одной из московских школ. И вот что поразительно, почти никто не скрывал имени-фамилии предполагаемого убийцы, в глазах общественности он уже был осужден, хотя у нас действует презумпция невиновности. Это никак не отменяет вины человека (не будем, кстати, забывать, что речь идет о ребенке), но многое говорит о нас.
Фото http://www.mk.ru
Казнить нельзя помиловать
Ученик 10 класса одной из московских школ два дня назад поругался с родителями и сказал другу, что потерял веру и цель в жизни. Мальчик вырос в интеллигентной семье, москвичи в нескольких поколениях. Мальчик способный и умный, учителя говорят о нем – «Боженька в лоб поцеловал», круглый отличник с первого класса. «Прекрасный мальчик», – отзывается о нем классный руководитель. У него есть младший брат, а также преуспевающие папа с мамой, высокопоставленный дедушка, бабушка, которая посвятила свою жизнь учебе внука и даже входила в родительский комитет школы.
Думаю, что те, кто следят за московскими событиями последних дней, сразу поймут о ком идет речь – о Сергее Г., который обвиняется в убийстве учителя географии и полицейского, захвате в заложники одноклассников. Но речь идет не о нем, речь идет о моем сыне. То есть, не буквально два дня назад мы с ним поругались, но все, что происходило с Сергеем – во всяком случае, как пишут об этом СМИ – могло иметь место и в нашей семье.
«Мальчик не выдержал умственных нагрузок, сорвался, – рассказывает о Сергее корреспонденту «Известий» учительница русского языка и литературы. – Он учится в физико-математическом классе: в неделю восемь физик и шесть математик, плюс репетиторы по этим предметам и по английскому, готовился поступать на механико-математический факультет МГУ». Это примерно такая же нагрузка, как и у моего сына-десятиклассника, только класс не физический, а биолого-математический: в неделю восемь биологий, шесть математик и далее по списку.
Друзья говорят о Сергее: «У него минуты свободной не было, все время учеба, мы звали его в кино, он очень хотел, но нельзя – надо учиться. У него вообще не было выходных. Он мог ничего не учить, но всегда отвечал лучше всех, давал списать, помогал всем». Спросить друзей моего сына – они скажут о нем, думаю, примерно то же самое.
Родители не так давно наказали Сергея – забрали игровую приставку и сказали, что отдадут летом, потому что сейчас главное – это учеба.
Положим, у моего ребенка нет игровой приставки, но в качестве наказаний я тоже, бывает, забираю что-то из его гаджетов.
Привожу здесь эти сравнения с моим дорогим и любимым ребенком, чтобы охладить пыл тех, кто в тредах после публикаций в соцсетях статей о трагедии, произошедшей в московской школе, пишут: «Этого гада надо разрезать на куски!» «Расстрелять самого во дворе школы!» и т.д. На редкие призывы «давайте его все-таки хоть немного пожалеем!» большинство участников обсуждений отвечают примерно так: «Пожалеем? Ну, разве как беспризорную бешеную собаку, которую, даже если она не опасна для окружающих, убивают – именно из жалости к животному, чтобы не мучилась!»
Неужели все мы – родители – застрахованы от подобной трагедии, неужели мы никогда не совершаем педагогических ошибок?
Домашнее насилие – все так просто?
Недавно в Фейсбуке многие мои знакомые стали обсуждать тему домашнего насилия. Я молчала, наблюдала со стороны. Муж бьет жену или ребенка – насилие? Да, конечно! С этим согласны были все интеллигентные участники дискуссии.
Мать кричит на ребенка в общественном месте или шлепает его по попе – насилие? Да-да-нет-да! – согласны были не все, но большинство. Родители ставят ребенка в угол – насилие? Да, насилие! – с этим утверждением опять согласилось большинство. Ругают его? Да, насилие! – опять соглашаются, но я замечаю, что обсуждающих тему стало гораздо меньше, чем вначале. Дальше больше – муж с женой поссорились и не разговаривают? Да-да! Насилие! – в обсуждении, кстати, остались те, кто не замужем и без детей.
И вот новый виток обсуждения домашнего насилия – Сергей и его семья: у него отбирали игрушки, заставляли учиться, его не понимали по-настоящему… Как будто каждый, кто писал на эту тему, был вхож в дом этой семьи и наверняка знает о том, как неправильно воспитывали родители ребенка. Да, странно выглядит, что они не пришли на судебное заседание, не стали общаться с адвокатом и не пригласили своего защитника, но кто, из непереживших этот кошмар, может гарантировать собственное адекватное поведение в подобной ситуации.
Вся эта история – сплошная боль. С какой стороны ни возьмешь, это трагедия – убитых и их семей, детей, переживших этот ад, раненого полицейского. Но не только их, это трагедия и ребенка, почему-то решившегося на это, и родителей, которые в момент захвата заложников, звонили своему мальчику и пытались с ним говорить. Одноклассники свидетельствуют, что после звонка мамы, Сергей стал рыдать. Это безусловно трагедия папы, который пошел на переговоры с сыном и в результате дети были отпущены.
Фото http://ria.ru
Успокоенные
Сейчас многие задаются вопросом – почему они не пришли в суд? Некоторые с легкостью утверждают – «ну это ж эфэсбешники, чего же вы хотите!» А мне страшно. Потому что каждый, кто хоть раз в этой истории поставил какое-то клеймо, подписал себе приговор. Потому что если тут произошла трагедия – из-за родителей, из-за чрезмерной учебы, из-за отнятого компьютера или еще чего-нибудь такого же простого и легко объяснимого, то, понятное дело, «у меня этого точно не произойдет».
Так внутренне рассуждает каждый, кто «точно знает» как правильно, а как нет. И именно это успокоенное состояние – мой-то точно ничего такого совершить не может – страшит.
Часто по долгу службы через меня проходят истории людей, которые обращаются с просьбой помочь собрать денег на самое необходимое – операцию, инвалидную коляску, ремонт дома после пожара и т.д. Успешные люди, у которых есть работа, комфортное жилье, здоровые дети, преданные супруги, бабушки на подхвате, считают, что с ними лично ничего подобного не случится. Они не заболеют, потому что во время проходят диспансеризацию и не в районной поликлинике, а в крутом медцентре, а если и случится что-то, то все предусмотрено, страховка, деньги отложены на черный день, занять есть у кого, кредит взять в банке и т.д.
Но жизнь гораздо разнообразнее, чем любые наши сценарии и предположения о ней. Когда читаешь истории людей, просящих о помощи, понимаешь, насколько зыбко положение любого из нас. Никто ни от чего не застрахован.
Случай с Сергеем – самое убедительное доказательство.
А уж для православных церковных людей, которые кричат в комментариях о том, что им все понятно и предельно ясно, есть отдельный сюжет в этой истории. Его подробно описывает газета «Известия». Захватив одноклассников в заложники, убив учителя, Сергей не просто сидел и молчал, наведя оружие на перепуганных детей. Он с ними говорил. В частности, он рассказал, что вырос в православной семье и его с детства учили верить в Бога, много говорили про то, что существует рай и ад, читали с ним религиозные книги, учили молитвы.
Ожившие герои
Кошмар этой истории не только в том, что убиты люди, не только в том, что в школе и ребенком, кошмар состоит в том, что перед нами не совсем люди, это – ожившие герои, которым следовало бы остаться в мире художественного вымысла, а они переселились к нам. Многие свидетели трагедии говорили об увлечение мальчика компьютерными играми, «стрелялками» – возможно, разрушающие действия в виртуальном пространстве Сергей перенес в реальность.
Жуткая сцена – учитель после первого выстрела, лежа на полу, еще хрипит, мальчик подходит к нему и стреляет снова, учитель перестает подавать признаки жизни, а убийца, обращаясь к одноклассникам-заложникам, спрашивает: «Ребята, сон это или не сон? Я никак не могу проснуться…»
Десятиклассник Сергей Г., как мне кажется, не герой примитивных «стрелялок», у которого сместилось представление о настоящем мире и компьютерном. Тут проблема куда более глубокая.
Мальчик стоит перед другими детьми, рядом убитые, и он вдруг начинает рассказывать им всем о своей жизни. Он говорит им, что пишет рассказы о людях, обладающих огромной властью, таких, которые могут распоряжаться чужими жизнями. Почему-то это напоминает мне одного известного всем персонажа, ему еще принадлежат слова: «Тварь я дрожащая или право имею?»
Смогут ли те, кто будут разбирать это дело, стать Порфириями Петровичами, сможем ли мы протянуть руку помощи заблудившемуся ребенку и направить его к тому самому перекрестку, где убийца мерзейшей старухи-процентщицы и безвинной Лизаветы встал на колени и попросил прощения?
Кейтлин Смит с «Олд Доминион», «Я не могу»
Кейтлин Смит живет в Нэшвилле уже около десяти лет, и она видела, как город сильно меняется, но и она теперь другая.
После того, как певица и автор песен задумались о весе всех этих изменений во время поездки по городу, она и соавторы Бен Уэст и Стивен Уилсон воплотили эту идею в своей песне «Я не могу».
Песня появилась на альбоме Смита 2020 года Supernova , выпущенном 13 марта того же года — так же, как и COVID-19.Пандемия стала главной новостью в Соединенных Штатах, и жизнь, какой мы ее знали, замерла. Пластинка, на сочинение и запись которой она потратила два года, сухо говорит она, «была съедена CoronaMonster».
Однако шесть месяцев спустя и альбом, и песня обрели новую жизнь: Смит выпустил роскошное издание Supernova с песней I Can’t, переосмысленной как дуэт с Old Dominion. Ниже Смит рассказывает историю создания песни и того, как кантри-группа присоединилась к ней в ее новой версии.
При первом прослушивании «I Can’t» определенно звучит как песня о разбитом сердце, но для меня она имеет несколько более глубокие слои. Идея возникла, когда я ехал по центру Нэшвилла, и.
.. вы знаете, я живу в этом городе уже 10-11 лет, и он полностью изменился.
Пока я ехал по центру города, я заметил, знаете, 17 подъемных кранов и восемь новых небоскребов и просто подумал об этом — подумал о том, как сильно изменился этот город, — но затем также начал размышлять о том, насколько я изменились. Я уже не та девушка, которой была, когда переехала в город, и слава Богу за это.
Я только начал думать обо всех переменах, через которые я прошел в своей жизни: об отношениях и вещах, от которых я ушел, и о кусочках моей жизни, от которых мне пришлось отказаться… Я просто думал об этой концепции перемен и о том, как, знаете ли, неизбежно для каждого человека то, что мы иногда сталкиваемся с этой горой перемен, и иногда это приветствуется, но часто это очень тяжело, и это может чувствоваться невозможный. Может показаться, что ты не можешь, верно? …
Вы слышите, как певица в песне говорит об этой горе перемен вокруг нее, но по мере того, как песня идет вниз, она становится все меньше и меньше в ее собственном сердце .
.. Я тоже думаю об этих частях, что я хотел изменить на протяжении многих лет и как это чувствовалось, Тьфу, я не знаю, как это сделать …
Это определенно приобрело новый смысл. Когда я впервые написал это, я как бы думал о дружбе, которой у меня больше нет, о людях, с которыми я больше не разговариваю, а потом это как бы превратилось в женщину, которая смотрит на меня в зеркало, и это как бы превратилось в саморефлексию о желании изменить те части моего сердца, которые не служат мне, они не служат никому другому, и как это тяжело.
Когда я пою, я думаю о том, что кажется невозможным? Что ж, для меня отказ от контроля — один из моих ежедневных подвигов №1. 2020 и 2021 годы продолжают наводить меня на мысль, что я хочу контроля, но у меня его нет, и мне определенно нужно постоянно с этим бороться … Он продолжает развиваться как певец …
Я был очень взволнован переизданием альбома, и идея заключалась в том, чтобы добавить к нему совместную работу …
Я как бы выбросил пару идей для совместной работы с Шейном Макэналли [сопрезидентом моего лейбла Monument Records. ] — мы как бы метались туда-сюда — и нам обоим было бы очень весело привлечь кантри-исполнителя к одной из этих песен.
Он выкинул идею Old Dominion, и я подумал: «Хорошо, вы можете спросить их. Я не думаю, что они скажут да; они никогда раньше не сотрудничали», и, к моему удивлению, он сыграл им песня, и им это очень понравилось.
Круто то, что это было похоже на очень естественное сотрудничество, потому что я знал многих из этих парней на протяжении многих лет через сообщество писателей. Мы с Брэдом Турси, гитаристом, познакомились во время тура Willie Nelson Country Throwdown Tour в 2011 году: мы оба выступали на разогреве перед Уилли. Итак, Брэд и я возвращаемся назад; он один из первых людей, которых я встретил в Нэшвилле, и я помню, когда они основали Old Dominion, и я был так взволнован, потому что они просто выпускают такие отличные песни и представляют собой кучку отличных парней .
.. Пять лет назад мы играли много одинаковых сцен на этих кантри-фестивалях, что как-то опрятно…
И так, ко всему прочему, они согласились исполнить дуэт… Я думал, что содержание [«Я не могу»] было идеальным [для дуэта], гармонии были там, и насколько запись в целом, эта песня кажется мне наиболее укорененной в музыке кантри … И все это произошло так очень естественно, и даже когда мы записывали ее, мы не думали о радио, но двери просто продолжали открываться …
Рубрики: Кейтлин Смит, Выбор редакции, Old Dominion
Категории: Новости страны, Эксклюзивы, Песни, История песни
На этой неделе отмечается 33 года с тех пор, как жестокое убийство женского округа Клэй
Местные новости
Эшли Хардинг, репортер
Опубликовано:
Обновляется:
Теги: Утреннее шоу
Подпишитесь на наши информационные бюллетени
1 час назад
1 час назад ‘900 ‘900 can’ быть замененным»: на этой неделе исполняется 33 года со дня жестокого убийства женщины округа Клэй
2 часа назад
Суд вынес приговор мужчине, осужденному за убийство двух мальчиков из округа Патнэм после того, как присяжные рекомендовали смерть беспроводное зарядное устройство, необходимое для вашего телефона и наушников
Местные новости
Смерть 26-летней Терил Оркатт остается одним из 4 нераскрытых убийств Клэя
Эшли Хардинг, репортер
Метки: The Morning Show 9108025 90UNLAY. — Последняя неделя января — это то, чего всегда боится Шерил Тернер. Именно тогда она больше всего думает о своей младшей сестре Терил Оркатт.
«Я скучаю по многим вещам. Я скучаю по тому, что не могу с ней поговорить», — сказал Тернер. «Если бы у нас тогда были сотовые телефоны, я бы, наверное, до сих пор слышал ее голос на одном из моих автоответчиков».
Сегодня Тернер может только смотреть на семейные фотографии и вспоминать хорошие воспоминания, включая последнее Рождество, которое они провели вместе в 1989 году. Это был год исторического снегопада на северо-востоке Флориды.
СВЯЗАННЫЕ: Убийство 1990 года не дает покоя общине Миддлбург
«Нам было так весело, мы взяли и привязали веревки к крышкам мусорных баков и повезли всех кататься на санках», — сказал Тернер, улыбаясь.
«Это было наше последнее Рождество, когда вся семья была вместе».
Менее чем через месяц случилось немыслимое, и жизнь Тернера изменилась навсегда.
21 января 1990 года Оркатт возвращалась в Миддлбургский дом, который она делила со своей матерью, когда та бесследно исчезла. Помощники шерифа округа Клэй говорят, что она ушла из дома своего бойфренда в Джексонвилле.
Ее красная Тандерберд была найдена на обочине окружной дороги 218 в Миддлбурге. Он все еще работал, ее вещи, включая сумочку, все еще были внутри. Но Оркатта нигде не было.
К сожалению, ровно через неделю тело Оркатта было обнаружено двумя мальчиками в лесистой местности. Детективы округа Клэй заявили, что на ней было только нижнее белье, носки и обувь.
Тридцать три года спустя детективы так и не приблизились к раскрытию убийства Оркатта.
На протяжении многих лет ходили слухи, что кто-то из правоохранительных органов несет ответственность, особенно учитывая способ, которым была найдена машина.
Этот слух был подогрет еще больше тем, что свидетельница рассказала депутатам в ночь исчезновения Оркатта.
Следователи сообщили News4JAX, что свидетельница, которая жила очень близко к тому месту, где была найдена машина, сообщила им, что ее разбудил крик женщины: «Я ничего не делала. Я ничего не делал».
Но Тернер сказала, что не верит в причастность копа.
Нажмите кнопку воспроизведения ниже, чтобы посмотреть Из Убежища: тело Терила Оркатта найдено в Миддлбурге (ВНИМАНИЕ: Содержит графическое содержимое):
Тернер также сказал, что район, где была найдена машина Оркатта, представляет собой темную улицу, и маршрут, по которому она домой в ту ночь не был ее типичным маршрутом.
— Ее никто не преследовал, — сказал Тернер.
«Они бы пошли другим путем, на другой конец 218 вместо того конца».
Но Тернер уверен, что убийца был местным. Кто-то, кто знаком с Саут-Ли-роуд, где было найдено тело Оркатта. Это район, который она описала как ненамного шире проселочной дороги в 1990. Она считает, что в то время это было практически неизвестно многим.
Мать сестер, Рози Робинсон, говорила с News4JAX в мае 1990 года, через несколько месяцев после убийства.
«Что бы это ни стоило, я докопаюсь до сути», — сказал тогда Робинсон. «Кто-то убил мою дочь, и кто-то будет привлечен к ответственности за это».
Но у Робинсон не было шанса. Она умерла от рака мозга в конце 1990-х, так и не узнав, кто убил ее дочь.
«Она молилась по ночам: «Боже, забери меня, я хочу быть с моей дочерью». Я узнал об этом только тогда, когда она заболела», — сказал Тернер. «Когда она заболела раком, она говорит: «Я сожалею, что помолилась этой молитвой, потому что мне нужно сделать гораздо больше»» 9.0005
Тернер пообещала своей матери, что продолжит борьбу Оркатта.
Нажмите кнопку воспроизведения ниже, чтобы посмотреть Из Убежища: Полиция расследует убийство Терил Оркатт (ВНИМАНИЕ: Содержит графические материалы):
На момент убийства Оркатт был примерно месяц со дня рождения. Если бы она была жива сегодня, ей бы исполнилось 59 лет.
Еще один год без семейных праздников, только украденные воспоминания и вопросы без ответов.
— Я просто хочу знать почему, — сказал Тернер. «Тот факт, что этот человек убил ее, сошел с рук, сколько еще он сделал? Я просто скучаю по ней. Ее нельзя заменить».
Офис шерифа округа Клэй несколько лет назад заявил, что бойфренд и бывший муж Оркатт были признаны подозреваемыми.
Агентство также сообщило, что смогло проверить всех своих заместителей, дежуривших в ту ночь. Но они не исключили, что кто-то выдает себя за сотрудника правоохранительных органов.
Тернер надеется, что достижения в тестировании ДНК в конечном итоге помогут раскрыть дело ее сестры.