Значение веротерпимости и толерантности в современном мире: Религия и толерантность. Специфика религиозной толерантности

Толерантность в современной школе | Консультация по теме:

Толерантность в современной школе

        Что такое «толерантность»?
        В различных источниках по педагогике и психологии смысл термина «толерантность» объясняется как терпимость, стремление и способность к установлению и поддержанию общения с людьми, которые отличаются в некотором отношении от превалирующего типа или не придерживаются общепринятых мнений. Люди объединяются в одной общности с теми, кто разделяет их убеждения, или с теми, кто разговаривает на том же языке или имеет ту же культуру. При этом объединение в общность может осуществляться по различным признакам: национальным, этническим, социальным, профессиональным, досуговым и т. п.
        Мы знаем, что различных людей следует воспринимать такими, какие они есть, со своими обычаями, традициями, стереотипами поведения. Людям следует помогать, ибо помощь слабому — это наш долг, причем в первую очередь — перед своей совестью. Однако в реальной жизни в обыденном мнении часто создается негативное отношение к тем или иным группам людей, проявляется агрессивность.
        Толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений. Толерантность — гармония в многообразии. Это качество личности является составляющей гуманистической направленности личности и определяется ее ценностным отношением к окружающим. Мы понимаем под толерантностью готовность к осознанным личностным действиям, направленным на достижение гуманистических отношений между людьми и группами людей, имеющими различное мировоззрение, разные ценностные ориентации, стереотипы поведения.
        Толерантность — интегрированное качество. Если оно сформировано, то проявляется во всех жизненных ситуациях и по отношению ко всем людям. В то же время опыт показывает, что человек может быть толерантным в отношениях с близкими, знакомыми, но пренебрежительно, нетерпимо относиться к людям другой веры или национальности. В этой связи можно говорить о межличностной, социальной, национальной толерантности и веротерпимости. Межличностная толерантность проявляется по отношению к конкретному человеку, социальная — к конкретной группе, обществу, национальная — к другой нации; веротерпимость — к другой вере.
        Проявление толерантности, которое созвучно уважению прав человека, не означает терпимого отношения к социальной несправедливости, отказа от своих или уступки чужим убеждениям. Это означает, что каждый свободен придерживаться своих убеждений и признает такое же право за другими. Это означает понимание того, что люди по своей природе различаются по внешнему виду, положению, речи, поведению и ценностям и обладают правом жить в мире и сохранять свою индивидуальность. Это также означает, что взгляды одного человека не могут быть навязаны другим.
        Толерантная личность — это человек, хорошо знающий себя и понимающий других людей. Личность интолерантную можно охарактеризовать как человека, не обладающего качествами гибкости во взаимодействии с окружающими. Толерантность предполагает, с одной стороны, устойчивость, как способность человека реализовать свои личные позиции, а с другой — гибкость, как способность с уважением относиться к позициям и ценностям других людей.
        Актуальность воспитания толерантности обусловлена теми процессами, которые тревожат как мировую общественность, так и российское общество. Прежде всего, это рост различного рода экстремизма, агрессивности, расширение зон конфликтов и конфликтных ситуаций. Эти социальные явления особо затрагивают молодежь, которой в силу возрастных особенностей свойственен максимализм, стремление к простым и быстрым решениям сложных социальных проблем.
        Сегодня задача воспитания толерантности должна пронизывать деятельность всех социальных институтов и в первую очередь тех, кто оказывает непосредственное воздействие на формирование личности ребенка.
        Школа как социальный институт имеет большие возможности для воспитания у детей толерантности. Эти возможности могут быть реализованы как в процессе учебной, так и внеучебной деятельности. Именно в школьном сообществе у ребенка могут быть сформированы гуманистические ценности и реальная готовность к толерантному поведению.
        Воспитание толерантной личности — процесс сложный, он осуществляется всей социальной действительностью, окружающей ребенка. Этот процесс осуществляется под влиянием взаимоотношений в семье, сложившихся взглядов в обществе в целом, под влиянием общения со сверстниками и окружающими людьми.
        На сегодняшний день  имеет место нарушение семейных связей, отчуждение взрослых и детей, повышенная конфликтность в их взаимоотношениях. Вакуум, в который попадают многие учащиеся, способна заполнить полноценная работа педагогов школы с воспитанниками. Современный школьник должен правильно воспринимать и понимать единство человечества, взаимосвязь и взаимозависимость всех и каждого живущих на планете, понимать и уважать права, обычаи, взгляды и традиции других людей, найти свое место в жизнедеятельности общества, не нанося вреда и не ущемляя права других людей.         Этническая, как и всякая иная толерантность, не безусловна. Ее необходимо культивировать. Хорошо известно, что для воспитания ненависти одного народа к другому большого ума не требуется. Но это бесчестно, и никогда не идет на пользу какому-либо этносу. Этническая масса, проникнутая неприязнью, тем более ненавистью к другому народу, по-своему несчастна, она обездоливает себя в многоцветном и поликультурном человеческом сообществе.

        В системе школьного образования должны присутствовать исторические экскурсы и оценки вражды и нетерпимости в мире, школьники должны знать историю и географию геноцидов, расовых и этнических конфликтов, религиозных войн, сегрегаций. Педагогика толерантности должна учить умению анализировать местные ситуации, обстановку в собственной школе и классе, в семье, а также способствовать критическому анализу.
         Необходимо использование методов и техник, которые позволят каждому ребенку соответственно его возрастным особенностям и возможностям, не только узнать и понять, но и почувствовать и пережить реальные ситуации толерантного общения.
        Важнейшим условием работы с детьми в этом направлении является выход на качественно иной уровень отношений учитель-ученик, что невозможно без изменения менталитета учителя, отказа от подавляющего, миссионерского стиля отношений с учащимися.
        Формирование толерантного поведения напрямую зависит от атмосферы в школе, от уровня демократичности и уважительности отношений между учителями и учениками, от ценностей, которые определяют отношения детей друг с другом.

Воспитание веротерпимости как педагогическая задача

[71]

Принятая год назад десятилетняя федеральная программа воспитания толерантности с новой остротой ставит вопрос о преподавании религии в государственной школе. Эта острота обусловлена тем, что веротерпимость, без всякого сомнения, представляет одну из важнейших сторон толерантности. По данным комиссии по правам человека при ООН, преобладающая часть мировых конфликтов до сих пор возникает не на этнической или политической, но на религиозной почве. В то же время религия на сегодня остается одним из важнейших факторов формирования идентичности. Из трехсот этнических меньшинств Европы около ста образовались на религиозной основе, и во всех ста наблюдаются конфликты. Религия, таким образом, остается как основным фактором культурно-этнического самоопределения, так и важнейшим источником нестабильности в современном мире.

Теоретически необходимость воспитания веротерпимости не вызывает ни в педагогических кругах, ни в преобладающей части нашего общества принципиальных возражений. Мы все хотим жить в мире и согласии в своей стране. В нашем Законе об образовании заложены принципы гуманизма и приоритета общечеловеческих ценностей (ст. 2), реализация которых без веротерпимости просто невозможна. Курс на интеграцию в европейское сообщество также налагает в этом отношении ряд обязательств на нашу систему образования, поскольку воспитание толерантности объявлено одной из приоритетных задач международных образовательных и правозащитных организаций. Во всех последних резолюциях Совета Европы, комиссии по правам человека при ООН, ЮНЕСКО и других авторитетных международных организаций отмечается важная позитивная роль религиозного образования и содержатся рекомендации правительствам стран-участниц ориентировать это образование в сторону воспитания толерантности и уважения к чужим религиозным традициям 1. Вступление некоторых странах в Совет Европы и другие международные политические структуры уже вызвало необходимость пересмотра государственной политики в области религиозного образования. В частности, в Греции были пересмотрены и откорректированы программы православного воспитания в той части, где [72] они не совсем объективно представляли другие религии, увеличено количество часов на изучение мировых религий 2.

Однако при всей ясности поставленной перед образованием задачи в практической плоскости ее выполнение сопряжено с рядом трудностей и проблем, в том числе самого принципиального порядка. Конечно, можно пойти по легкому пути, ограничив процесс воспитания веротерпимости самыми общими декларациями вроде того, что все религии учат быть добрым или что у людей один Бог, только они его по-разному называют. Такая система воспитания помогает избежать многих проблем, но при этом она сохраняет один важный недостаток: коэффициент ее полезного действия равен нулю. Прежде чем учить человека уважать чужую веру, с ней надо хоть немного познакомить, причем, по возможности, лучше так, чтобы видны были не только черты, роднящие ее с другими религиями, но и выделяющие ее. В противном случае предложенная ученикам идиллическая картина мирного сосуществования религий в некоем глобальном синкретическом пространстве разрушится при первом же ее соприкосновении с реальностью, а вместе с ней рухнет и все здание толерантного отношения к миру.

Но как научить веротерпимости через знакомство с верой? Не вступает ли идея уважения других религий в непреодолимое противоречие с чувством преданности своей вере, с исповеданием ее спасительности, исключительности и самодостаточности, являющимся в норме не только данью традиции, но плодом непосредственного религиозного опыта? Может ли вообще веротерпимость воспитываться на религиозном основании или ее единственным прочным фундаментом может быть отказ от любой вероисповедной принадлежности? Сложность поставленного вопроса усугубляется тем, что во всех монотеистических религиях веротерпимость не только не входит в число «прописных» добродетелей, но, напротив того, находится в определенном смысле в противоречии с первой заповедью монотеизма, требующей верности Единому Богу. Идея священной войны, ставящей своей конечной целью объединение людей в едином почитании Единого Бога, отыскивается в богословской традиции не только трех «религий Завета», но даже в буддизме. Многочисленные примеры «сокрушения идолов» святыми подвижниками в раннехристианскую пору и крестовые походы средних веков являют яркие примеры того, в каких антагонистических отношениях могут состоять религиозное рвение и веротерпимость.

Сто лет назад на религиозно-философских собраниях в Санкт-Петербурге поставленный здесь вопрос вызвал ожесточенную дискуссию между представителями Церкви и интеллигенции. По существу разговор тогда шел о принципе свободы совести и о совместимости этого принципа с христианством. Всего за год до этого тема свободы совести и отделения Церкви от государства была впервые публично поднята на миссионерском съезде в Орле, что вызвало крайне негативный отклик многих авторитетных пастырей и богословов. Суть возражений очень хорошо и кратко выразил один из [73] участников петербургских Собраний архимандрит Антонин, назвав свободу совести конституционно закрепленным правом человека на духовную болезнь. Надо сказать, что за прошедшие сто лет церковная точка зрения на этот вопрос не претерпела сильных изменений, о чем свидетельствует, например, принятая недавно социальная доктрина РПЦ, в пункте 3.6 которой говорится: «Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и к победе над грехом».

Наше главное убеждение состоит в том, что отмеченные разногласия в церковной и светской оценке процессов демократизации и секуляризации общества затрудняют, но не делают невозможным воспитание толерантности в опоре на традиционное религиозное мировоззрение. В оценке этой возможности, на наш взгляд, надо избегать как излишнего пессимизма, проявляемого противниками религиозного образования в школе, так и наивного оптимизма, свойственного некоторым пастырям и верующим педагогам. Хотелось бы сказать несколько слов о крайностях того и другого рода.

Касательно первой, надо прежде всего заметить, что проблемы веротерпимости и свободы вероисповедания не совсем совпадают. Можно с уважением и самыми дружескими чувствами относится к представителям других религий и вместе с тем отвергать право человека на выбор веры. Примеров подобного рода можно немало найти как в отечественной, так и в мировой истории. Вопрос о свободе совести в данном смысле имеет помимо гражданского еще и религиозно-антропологический аспект, касающийся вопросов предопределения и личной свободы в спасении, а также мистического значения семьи и рода. И если сегодня в Русской Православной Церкви преобладает представление о том, что человек ставится в определенную зависимость от вероисповедной традиции самим фактом своего рождения в верующей семье и крещения «по вере восприемников», это не значит, что она отрицает существования тех же прав у других конфессий.

Во-вторых, надо признать, что современная позиция православной Церкви, озвучиваемая Московской Патриархией, отражает не только извечную подозрительность духовенства в отношении социальных перемен, но и позитивное стремление противостоять объективно существующей опасности распространения под лозунгом воспитания толерантности духовного индифферентизма и нравственного релятивизма. Об этой опасности довольно часто пишут и подобные тенденции отмечают у молодежи религиозные педагоги почти во всех странах Европы. Доля здорового консерватизма, исходящего со стороны Церкви, могла бы служить неплохим противовесом стремлению наиболее отчаянных реформаторов в форсированном режиме внедрять в российскую школу ценности, веками вызревавшие на иной культурно-исторической почве.

В-третьих, что наиболее важно, нельзя бросать тень сомнения на саму идею религиозного образования и его потенциальных возможностей в развитии веротерпимости только по той причине, что сегодня ввиду низкой гражданской и религиозной культуры в российском обществе существует повышенный спрос на фундаменталистские религиозные настроения и идеи. [74] Религиозный фундаментализм, противостоять которому, между прочим, призвано воспитание толерантности, представляет собой по сути одну из форм неразвитости религиозного сознания, питательной средой для которого выступает не религиозность общества, а его необразованность. Об этом предупреждал К.Д. Ушинский, когда писал, что для христианства нет ничего опасней невежества 3. Поэтому отказываться от религиозного образования из страха фундаментализма — примерно то же, что отказываться от заработка по причине нищеты. Другое дело, что и тот положительный педагогический потенциал, и те скрытые угрозы общественному согласию и спокойствию, которые в разной степени несут в себе распространенные сегодня на территории России религиозные учения, должны непременно учитываться при вынесении решений о передаче соответствующим религиозным объединениям тех или иных полномочий в области школьного образования.

По поводу другой крайности, выражающейся в идее выстраивать государственную политику в образовании на унитарной религиозной основе, можно заметить только, что ее реализация потребовала бы такого пересмотра конституционных основ нашего строя, последствия которого испугали бы, наверное, многих сегодняшних адептов этой идеи. Ее воплощение, можно предвидеть, подтвердило бы еще раз правоту Чаадаева, говорившего, что у нас, в отличие от европейских стран, нет истории, в том смысле, что мы никогда не пытаемся извлекать из нее уроки.

Есть более тонкий соблазн прямо связывать уровень веротерпимости с уровнем образованности и видеть в только количественном усилении религиозно-образовательного компонента достаточную гарантию повышения уровня толерантности. К сожалению, этому убеждению противоречат как исторические, так и социологические факты. Увы, ни «фанатичный законник» Ездра, как называл этого первого ученого книжника Александр Мень 4, ни Тертуллиан, считавший философию причиной всех ересей 5, ни Игнатий Лойола, много потрудившийся на благо инквизиции, не были необразованными людьми. Современные социологические исследования — в частности, ежегодный общеевропейский опрос в области системы ценностей (EVS), проводимый университетом Тилбурга 6, — показывают, что Россия, лишенная религиозного образования в течение ряда десятилетий, не уступает как по общим показателям толерантности, так и по количеству межрелигиозных конфликтов целому ряду стран, в которых религиозное образование традиционно входит в школьные программы. Наши собственные исследования подтверждают возможность усиления неуважительного отношения к чужой вере у подростков под воздействием религиозного образования. Опрос, проведенный нами в старших классах одиннадцати петербургских школ, показал, что в тех негосударственных учебных заведениях, где пре- [75] подается религия на христианской основе, резко возрастает (с 5–8% в обычных школах до 30–70%) количество тех, кто на вопрос, чем отличается христианство от других религий, отвечает: «Тем, что это истинная вера». В ответах учащихся таких школ чаще встречается недоброжелательность и презрение в отношении неверующих. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что во всех опрошенных школах наиболее агрессивной выглядит группа учащихся, заявляющих себя атеистами.

Таким образом, даже если мы попытаемся разложить поставленный нами вопрос о сочетаемости религиозного образования и толерантности на две части, ответ на каждую из них не будет однозначным. Ни религиозность как таковая, ни религиозная образованность не могут служить гарантом веротерпимости. Очевидно, что религиозное образование может служить как средством профилактики религиозной вражды, так и орудием ее усиления в зависимости от того, в каком виде и с какими целями оно будет осуществляться.

Так каким же должно быть религиозное образование, чтобы отвечать задаче воспитания толерантности? Наше глубокое убеждение состоит в том, что с учетом всех социально-правовых и культурно-исторических факторов, определяющих современное духовное состояние нашего общества, такое образование должно быть прежде всего внеконфессиональным 7. Это означает, что ответственность за составление программ, методическое обеспечение, назначение и подготовку преподавательских кадров должна быть возложена не на религиозные объединения, а на государственные органы управления образованием и на школу. Это означает также, что религиозное образование должно быть светским по своим задачам и методам, должно быть подчинено тем же общепедагогическим интересам, что и другие предметы гуманитарного цикла, и освобождено от влияния политических, идеологических и групповых интересов и амбиций различных общественных сил. Российская педагогика должна взять религиозное образование под свое крыло. За последние два десятилетия накоплен богатый международный опыт решения многих сложных проблем в этой новой бурно развивающейся области педагогики и опора на этот опыт поможет России быстро преодолеть свое отставание, обусловленное семидесятилетием государственного атеизма.

Неверно было бы делать из сказанного вывод о том, что конфессиональное религиозное образование обречено уйти с исторической сцены или что оно обладает меньшим педагогическим ресурсом, чем образование внеконфессиональное. Во Франции, где так же, как у нас строго выдерживается принцип отделения школы от Церкви, в католических школах получают образование около 20% учащихся 8 и образование, предоставляемое этими [76] школами, вполне отвечает современным педагогическим требованиям. И в нашей стране развитие параллельной системы конфессионально ориентированных школ, получающих государственное финансирование, вероятно, способствовало бы духовному обогащению нашего общества и нашей культуры. Однако применительно к обсуждаемой здесь задаче воспитания веротерпимости разделение учащейся молодежи на группы по вероисповедному признаку, обязательное при конфессиональном подходе, играло бы негативную роль и способствовало бы дезинтеграции общества. В данном случае преимущество внеконфессионального подхода вполне очевидно.

Иногда высказываются опасения, не наносит ли тесное знакомство с разными религиями, да и само по себе воспитание веротерпимости урона собственной культурной и религиозной традиции. Но эти опасения не оправдываются на практике. Как показывает мировой опыт современного межконфессионального образования, тактичное и педагогически выверенное обращение к религиозным вопросам в классе при совместном обучении детей разных вероисповеданий содействует не размыванию, а укреплению чувства национальной и религиозной идентичности у учащихся 9. При этом, что особенно важно, указанное укрепление происходит не на основе изоляционизма и противопоставления себя окружающим, а на почве взаимоуважения и гражданственности. Вступление учащегося в диалог по вопросам веры с учителем и своими сверстниками открывает ему возможность критической переоценки своих религиозных представлений, благодаря чему может служить своеобразным средством профилактики религиозного экстремизма и других общественно опасных явлений в подростковой среде.

Хотелось бы также заметить, что для того, чтобы религиозное образование содействовало воспитанию толерантности, оно совсем не обязательно должно стремиться к «уравниванию» религий в правах на долевое участие в школьной программе. В Норвегии, к примеру, в основу новой национальной программы религиозного образования, принятой в 1997 г., легло представление о «встрече культур», которая, «как и встреча представителей разных культур, никогда не происходит в вакууме — ни в правовом, ни в культурном», что дает основание предлагать учащимся разного этнокультурного и религиозного происхождения «считаться с приоритетами, установленными общественным большинством» 10.

В то же время необходимо, чтобы религиозное образование удовлетворяло целому ряду условий, и в завершение я хотел бы высказать несколько соображений на этот счет. В каждой религии есть свои противоядия тому элементу нетерпимости, о котором мы говорили выше. Например, неофиту, утверждающему свою нетерпимость на первой заповеди Декалога, достаточно легко показать, что эта заповедь не санкционирует осуждения иноверцев — просто по той причине, что ее требования не распространяются на них. Она обращена к тебе, а не к нему, поэтому он ее и не нарушает. [77] В Ветхом Завете мы встречаемся не только с образом Илии, закалывающего жрецов Ваала, но и с книгой Ионы, провозглашающей драгоценность для Бога самых, казалось бы, чуждых Его заветам людей. Задача педагога востребовать и задействовать, методически приспособить для урока этот нравоучительный потенциал. Но даже такие соблазнительные для христианского сознания места Писания как история избиения Иисусом Навином народов, населявших обетованную Землю, могут служить материалом для плодотворной дискуссии по острым проблемам национальных и религиозных конфликтов, если учитель будет акцентировать внимание не на внешних проявлениях жестокости, а на важных деталях в мотивациях людей и повелениях Бога или на идее воздаяния за исторические грехи народа, прослеживаемой в дальнейшей судьбе Израиля. Осмелюсь утверждать, что сила нравственного воздействия Библии на учащихся совершенно не будет зависеть от того, представляет ли она в глазах ученика Слово Самого Бога или вдохновенные слова пророков, гениальных представителей духовной элиты той поры. Так что вопросы личной веры можно и совсем обойти, ничуть не снижая дидактической значимости знакомства с религиозным наследием.

Очень важно, чтобы ученики старались сами разобраться в сложных вопросах, чтобы уважение к Слову Божьему, к экзегетической и богословской традиции не порождало у них отказа от желания «сметь свое суждение иметь», чтобы их собственному уму и нравственному чувству оставалось место в богословском пространстве. Религия не должна быть причесанной и прилизанной или грозной и неприступной. Один из основных педагогических пороков индоктринации заключается как раз в тенденциозном и некритическом освещении истории становления религиозных доктрин или этических учений, неизбежно маскирующем свойственные им внутренние противоречия, динамический характер и принципиальную незавершенность. Учащиеся должны знать, что чтение одного и того же священного текста может стать источником и миролюбия, и религиозного фанатизма, и от каждого лично зависит, как он будет читать этот текст.

Религия как таковая имеет, на наш взгляд, совершенно уникальные возможности в формировании ненасильственного отношения к миру. И не только потому, что она призывает любить и уважать ближнего, т.е. не только с этической, но и с онтологической стороны. Дело в том, что религиозное мировоззрение, как ни странно, менее тоталитарно, чем научно-позитивистское или даже безрелигиозно-гуманистическое. Оно исходит из того, что приобщение к той или иной религии открывает возможность приобщения к полноте. Каждая религия открывает путь к вечности, представляет собой изнутри самодостаточную и абсолютную ценность, одновременно не посягая на аналогичное право других религий. В этом отношении оно оказывается более адекватным тому радикальному плюрализму нового поколения, которое составляет главнейшую проблему в воспитании общих ценностей для европейских педагогов 11. Оно предлагает радикально плюралистическую модель мира. И, видимо, в этом главная причина того повышения интереса к религиозной педагогике, которое мы наблюдаем последние два-три десятилетия по всему миру.

Примечания

• [1] Hans Spinder. School Education and Freedom of Religion // Committed to Europe’s Future. Contributions from Education and Religious Education. Munster, 2002. P. 87-90; Recommendations of the Council of Europe (1993/1998) // Committed to Europe’s Future. Contributions from Education and Religious Education. Munster, 2002. P. 43-48.
  
• [2] Georg Tsakalidis. World Religions: A Challenge for Society and School in Greece // Panorama: Intern. Journal of Comparative RE and Values. V.11 No.1+2, 1999. P. 61-69.
  
• [3] Куломзина С. Наша Церковь и наши дети. М., 1993.
  
• [4] Светлов Э. Вестники Царства Божия. Брюссель, 1972.
  
• [5] Мейендорф И. Введение в святоотеческое богословие (изд. 2-е). Нью-Йорк, 1985.
  
• [6] Halman L. The European Values Study: A Third Wave. Source book of the 1999/2000 European Values Study Surveys. Tilburg: EVS, WORC, Tilburg University, 2001.
  
• [7] Fedor Kozyrev. On the Place and Role of Religious Education in Russian Schools: Retrospection and Prospects // Newsletter of the Education and Ecumenical Formation Team WCC (EEF-NET) No.10, April 2002. P. 7-9.
  
• [8] Peter Schreiner. Different Approaches — Common Aims? Current Developments in Religious Education in Europe // Committed to Europe’s Future. Contributions from Education and Religious Education. Munster, 2002.
  
• [9] John M. Hull. Open Minds and Empty Hearts? Convergent and Divergent Teaching of Religion in: Studies in Religion and Education. London: Falmer Press, 1984, Р. 175-185.
  
• [10] Elizabeth Haakedal. Narrative, aesthetics and ritual in Religious Education // Panorama: Intern. Journal of Comparative RE and Values. V. 10. No.1, 1998. P. 146-163.
  
• [11] Нипков К.Э. Ян Каменский сегодня. СПб., 1995.

Религиозная терпимость — Простая англоязычная Википедия, бесплатная энциклопедия

Переключить оглавление

Из простой английской Википедии, бесплатной энциклопедии

Крест военного мемориала и ханукальная менора сосуществуют в Оксфорде.

В Швеции сосуществуют религии: церковь Катарины и минарет Стокгольмской мечети.

Религиозная терпимость — это люди, позволяющие другим людям мыслить или исповедовать другие религии и убеждения. В стране с государственной религией терпимость означает, что правительство разрешает существование других религий. Во многих странах в прошлые века допускались другие религии, но только в уединении. Это стало редкостью. Другие разрешают публичную религию, но практикуют религиозную дискриминацию другими способами. Это позволяет следовать и практиковаться.

• Свобода вероисповедания
• Религиозное преследование
• Мультикультурализм
• Экуменизм
• Исламофобия
• Терпимость
• Плюрализм

• Барзилай, Гад (2007). Право и религия . Ашгейт. ISBN 978-0-7546-2494-3 .
• Бенеке, Крис (сентябрь 2006 г.). За пределами терпимости: религиозные истоки американского плюрализма . Издательство Оксфордского университета, США. ISBN 0-19-530555-8 .
• Коффи, Джон (2000). Гонения и терпимость в протестантской Англии, 1558-1689 . Издательская группа Лонгман. ISBN 0-582-30465-2 .
• Карри, Томас Дж. (19 декабря 1989 г.). Церковь и государство в Америке до принятия Первой поправки . Издательство Оксфордского университета; Репринтное издание (19 декабря 1989 г.). ISBN 0-19-505181-5 .
• Грелль, Оле Питер и Рой Портер, изд. (2000). Терпимость в Европе эпохи Просвещения . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. ISBN
  978-0521651967 . {{цитировать книгу}} : CS1 maint: несколько имен: список редакторов (ссылка)
• Гамильтон, Марси А. (17 июня 2005 г.). Бог против молотка: религия и верховенство закона . Эдвард Р. Беккер (предисловие). Издательство Кембриджского университета. ISBN 0-521-85304-4 .
• Хэнсон, Чарльз П. (1998). Необходимая добродетель: прагматические истоки религиозной свободы в Новой Англии . Университетское издательство Вирджинии. ISBN 0813917948 .
• Каплан, Бенджамин Дж. (2007). Разделенные верой: религиозный конфликт и практика терпимости в Европе раннего Нового времени . Белкнап Пресс. ISBN 978-0674024304 .
• Лаурсен, Джон Кристиан и Недерман, Кэри, изд. (декабрь 1997 г.). За пределами преследующего общества: религиозная терпимость до эпохи Просвещения . Издательство Пенсильванского университета (декабрь 1997 г.). ISBN 0-8122-3331-X . {{цитировать книгу}} : CS1 maint: несколько имен: список редакторов (ссылка)
• Мерфи, Эндрю Р. (июль 2001 г.). Совесть и сообщество: новый взгляд на терпимость и религиозное инакомыслие в Англии и Америке раннего Нового времени . Издательство Пенсильванского государственного университета. ISBN 0-271-02105-5 .
• Уолшем, Александра (сентябрь 2006 г.). Благотворительная ненависть: терпимость и нетерпимость в Англии, 1500-1700 . Издательство Манчестерского университета. ISBN 0719052394 .
• Загорин, Перес (2003). Как идея религиозной терпимости пришла на Запад
  . Издательство Принстонского университета. ISBN 0-691-12142-7 .

• Религиозная терпимость в проекте Open Directory
• История религиозной терпимости. Архивировано 27 сентября 2007 г. в Wayback Machine

.

Ресурс лидера 1: Религиозная терпимость | Вера как река | Вера как река | Гобелен веры

Часть веры, подобная реке

На этом семинаре исследуются различные стороны религиозной терпимости. Религиозная терпимость включает в себя представление о том, что исповедование различных религий должно быть разрешено и что различные религиозные верования должны приниматься и пониматься как действительные. На протяжении всей западной истории религиозная терпимость была вопросом как в гражданской сфере, поскольку общества решали, следует ли допускать разнообразие верований и практик, так и в рамках самих религиозных традиций, поскольку религиям приходилось выяснять, насколько разнообразие верований будет допустимым. допускались в рамках их традиции. Этот раздаточный материал в первую очередь касается гражданской сферы, исследуя моменты в истории, когда правительства и правители боролись с вопросами религиозной терпимости или свободы, временами создавая среду, в которой унитаризм и универсализм смогли укорениться.

Самыми ранними зарегистрированными эдиктами терпимости в западной истории являются указы Галерия (311 г. н.э.) и Миланский эдикт (313 г. н.э.) Константина Августа и Лициния Августа. Эти заявления, созданные во времена быстро меняющихся религиозных пристрастий и союзов, были предназначены для предоставления определенных прав на собрания и практику как христианам, так и нехристианам. Однако мотивом этих заявлений, возможно, было не столько щедрое предложение всем людям пользоваться религиозной свободой, сколько попытка выслужиться перед всеми возможными богами, как это видно из Миланского эдикта:

… чтобы мы могли предоставить христианам и другим полное право соблюдать ту религию, которую каждый предпочитает; откуда какое бы то ни было божество на небесном престоле может быть благосклонно и благосклонно к нам и ко всем, кто находится под нашим правлением… возникали в то время. Они не предлагали реальной защиты самым ранним из наших духовных предков-унитаристов и универсалистов, включая Оригена и Ария, при жизни которых процветали религиозные преследования и нетерпимость.

В Европе представление о религиозной терпимости как политике правительства начало развиваться лишь много сотен лет спустя, с первыми залпами Реформации и последующим расцветом различных христианских верований. На протяжении сотен лет религиозные верования устанавливались для людей государством, как правило, монархом. В лучшем случае декларации о терпимости разрешали религиозные обряды христианских сект, не являющихся государственной религией, и защищали верующих других конфессий от преследований. Но эти действия могли быть — и были — легко отменены указами преемников, как мы видели в истории королевы Изабеллы и короля Иоанна.

Казнь Михаила Сервета в 1553 году (см. Семинар 5, Бог возмутит воду — мученики и жертвы) в Женеве по обвинению в богохульстве и ереси подняла серьезные вопросы о терпимости. Жан Кальвин приказал казнить, а теолог Филипп Меланхтон, ключевая фигура в Реформации Лютера, поддержал эту акцию. Он писал Кальвину:

Вам Церковь тоже должна быть благодарна в настоящий момент и будет в долгу перед последним потомством… Я также утверждаю, что ваши судьи поступили правильно, наказав после очередного суда этого богохульного человека.

Но Себастьян Кастеллио, один из первых христиан-реформатов, поборников свободы совести и свободы мысли, присоединился к Лелию Социнусу и Челио Секондо Курионе в написании слов протеста: церковь, и отказать им в правах, общих для всего человечества.

.. Когда Сервет боролся с доводами и сочинениями, он должен был отталкиваться от доводов и сочинений.

В оставшуюся часть шестнадцатого века и на протяжении всего семнадцатого века приверженность религиозной терпимости возрастала и уменьшалась как в континентальной Европе, так и на Британских островах, в зависимости от правителей, находящихся у власти, а также от внутренних конфликтов или революций в каждой страна. Двумя важными моментами для наших духовных предков были:

• создание Варшавской конфедерации (1573 г.), которая предоставила религиозную терпимость на землях современной Польши и Литвы, в то время религиозно и этнически разнообразного общества, в которое входили социниане, наши религиозные предки
• Английский Акт о веротерпимости 1689 г., который даровал терпимость протестантским инакомыслящим в Великобритании (хотя унитарианцам не была предоставлена ​​полная свобода даже по этому закону до 1813 г.).

Первые европейские иммигранты на североамериканский континент принесли смешанные религиозные переживания и мотивы. Да, они хотели иметь свободу исповедовать свою веру, но не все планировали распространять религиозную свободу на других, чьи убеждения отличались от их собственных. По словам Дайаны Эк, профессора сравнительного религиоведения в Гарварде:

По мере того, как десятилетия приносили на эти берега все больше и больше поселенцев, наши предки-христиане не создали широко толерантных общин. Пуритане Бостона представляли себе общество, библейское содружество, решительно сформированное их собственной формой христианства. Они заботились прежде всего о религиозной свободе для себя и не видели в ней основы для совместной жизни с людьми, отличными от них.

Особенно это касалось Массачусетса. В семнадцатом веке, до того, как унитаризм и универсализм возникли в колониях как теологические движения, лидеры Массачусетса изгнали Роджера Уильямса, Энн Хатчинсон и многих других за их несогласие. Позже последствия нетерпимости ощутили на себе наши предки, когда в конце восемнадцатого века начались преследования универсалистов. В начале девятнадцатого века полемика вокруг унитаризма столкнула богословских либералов с теми, кто придерживался более ортодоксальных взглядов в самих церквях Постоянного ордена.

Религиозная терпимость и свобода проявлялись в американских колониях эпизодически и в провинциях. Роджер Уильямс и Уильям Пенн, которые соответственно основали Род-Айленд и Пенсильванию, были известны своим ранним принятием свободы совести и вероисповедания для всех. На Лонг-Айленде протест Флашинга отменил постановление губернатора Питера Стайвесанта о запрете квакеров. Закон Мэриленда о терпимости 1649 года расширил права как католиков, так и протестантов. Однако именно во время попытки упразднить англиканскую церковь в Вирджинии лидеры сформулировали подход к религии, который нашел свое отражение в Конституции Соединенных Штатов, сформулированной в Билле о правах. Статут Вирджинии о свободе вероисповедания был принят в 1786 году и стал образцом для Первой поправки, принятой в 179 году.1, в котором просто говорится: «Конгресс не должен издавать законов, касающихся учреждения религии или запрещающих свободное исповедание религии.

..» принятый в 1868 г., отдельные штаты могли иметь официальную государственную религию. Массачусетс был последним, кто полностью отказался от обязательств между церковью и государством в 1833 году. Дедхэмский спор (см. Семинар 9) и Независимая Церковь Христа в Глостере (см. Семинар 4), обе в рамках нашей собственной религиозной истории, были заметными шагами на пути к дорога к упразднению.

Неудивительно, что Первая поправка рассматривается некоторыми современными мыслителями как новаторский и революционный акт, в то время как другие видят в ней чистый прагматизм. Дайана Эк пишет:

… прочные принципы свободного исповедания религии и отказа от ее установления выдержали испытание временем. Богатый религиозный плюрализм Америки сегодня является прямым результатом нашей приверженности свободе вероисповедания. Наши светские гуманистические традиции также являются продуктом свободы совести, заложенной в Конституции. Свобода религии — это также свобода от религии любого рода.