Г бейтсон: Лучшие книги Грегори Бейтсона

Содержание

Грегори Бейтсон — Психологос

Грегори Бейтсон (9 мая 1904 — 4 июля 1980) — англо-американский антрополог, этолог, психолог, кибернетик, лингвист, системный теоретик, философ.

Грегори Бейтсон наиболее известен за разработку теории «двойного послания» (англ. double bind) в контексте шизофрении и за свою кибернетическую концепцию уровней обучения. По собственному признанию Бейтсона, работы его зачастую неправильно истолковываются, чему способствует и необычность его стиля. Бейтсон не отличался любовью к современным академическим стандартам научного стиля, и его работы зачастую были оформлены в виде эссе, со множеством метафор.

Грегори Бейтсон способствовал возникновению нескольких школ психотерапии, включая «антипсихиатрию» (Р. Д. Лэинг) и нейролингвистическое программирование (НЛП). Бейтсон выступил наставником основателей НЛП Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера а также познакомил их с психотерапевтом Милтоном Эриксоном, использовавшим так называемый «мягкий» (эриксоновский) гипноз для своих психотерапевтических сессий.

В круг интересов Бейтсона входили теория систем и кибернетика, одним из основателей которой он считается (Бейстон был в числе основоположников дисциплины, вместе с Норбертом Винером). В процессе работы Бейтсон сосредоточился на соотношении кибернетики и теории систем с эпистемологией.

Теоретические новации, предложенные Бейтсоном

  • Абдукция — метод сравнения паттернов отношений и их симметрии и асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в комплексных органических или психических системах. Бейтсон использовал этот термин для обозначения третьего метода науки (наряду с индукцией и дедукцией) и рассматривал её как центральное звено своего качественного и целостного (холистического) подхода.
  • Критерии разума

1. Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.

2. Взаимодействие между частями разума вызывается различием.

3. Для психических процессов необходима коллатеральная энергия.

4. Для психических процессов необходимы замкнутые (или более сложные) цепи детерминации.

5. В психических процессах эффекты различия (дифференциации) рассматриваются как трансформы (то есть закодированные версии) различий, которые им предшествовали.

6. Описание и классификация данных процессов трансформации выявляют иерархию логических типов, свойственных явлению.

  • Двойное послание — коммуникативный парадокс, впервые описанный в семьях с шизофрениками. Для полноценного двойного послания необходимо соблюдение ряда условий:

1. Жертва двойного послания воспринимает противоречивые указания или эмоциональные послания на различных уровнях коммуникации (например, на словах выражается любовь, а невербальное поведение, или «метасообщение», выражает ненависть; либо ребёнку предлагают говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он так делает).

2. Невозможность метакоммуникации. Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.

3. Жертва не способна прекратить общение.

4. Неспособность выполнить противоречивые директивы наказывается (например, прекращением выражения любви).

5. Двойное послание изначально предлагалось в качестве объяснения части проблемы этиологии шизофрении. Сейчас более значимо его влияние в качестве примера подхода Бейтсона к сложностям коммуникации.

  • Уровни обучения:

1. Обучение-0 — получение организмом (шире — кибернетической системой вообще) сигнала, несущего информацию

2. Обучение-1 — изменение своего поведения на основе полученного сигнала

3. Обучение-2 — обучение обучению-1 (т.е. изменению своего поведения на основе полученного сигнала)

4. Обучение-3 — обучение обучению-2 (т.е. обучению изменять свое поведение на основе полученного сигнала)

И т.д. Бейтсон предполагал, что на текущий момент высший доступный живым системам уровень — обучение-4

Библиография

  • 1936 (1958). «Naven». Stanford: Stanford University Press.
  • with Jurgen Ruesch. 1951. «Communication: The Social Matrix of Psychiatry». New York: W. W. Norton and Company, Inc.
  • 1972. «Steps to an Ecology of Mind». New York: Ballantine Books.
  • 1974. «Perceval’s Narrative: A Patient’s Account of His Psychosis, 1830—1832». New York: William Morrow and Company, Inc. Editor.
  • 1979. «Mind and Nature: A Necessary Unity». Toronto: Bantam Books.
  • 1987. «Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred». Toronto: Bantam Books.
  • 1991. «A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind». New York: HarperCollins Publishers
  • with Margaret Mead. 1942. «Balinese Character: A Photographic Analysis». New York: Academy of Sciences.

На русском языке

  • Бейтсон Г., Бейтсон М. К. Ангелы страшатся / Сокр. пер. с англ. — М.: Технол. шк. бизнеса, 1992.
  • Бейтсон Г. Экология разума: Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии / Пер. Д. Я. Федотова, М. П. Папуша. — М.: Смысл, 2000.
  • Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума. / Пер. Д. Я. Федотова. — М., УРСС, 2005 (расширенное переиздание)
  • Бейтсон Г. Разум и природа / Пер. Д. Я. Федотова. — М.: УРСС, 2006.

Грегори Бейтсон | это… Что такое Грегори Бейтсон?

Гре́гори Бе́йтсон (Gregory Bateson) (9 мая 1904 — 4 июля 1980) — британо-американский антрополог, учёный, исследователь вопросов социализации, лингвистики, кибернетики, работы которого затрагивают широкий спектр дисциплин. Некоторые из его наиболее известных работ опубликованы в книгах «Steps to an Ecology of Mind» (1972, на русском языке издана под названием «Шаги в направлении экологии разума»), «Mind and Nature» (1972, «Разум и природа») и «Angels Fear: Towards an epistemology of the sacred» (1988, опубликована после смерти Бейтсона и написана в соавторстве с Мэри Катрин Бейтсон, его дочерью).

Член ассоциации Уильяма Ирвина Томпсона Lindisfarne Association.

Содержание

  • 1 Биография
    • 1. 1 Раннее детство, юность
    • 1.2 Деятельность в Кембридже
    • 1.3 Путешествие
    • 1.4 От переезда в США до конца
  • 2 Научная деятельность и наследие
    • 2.1 Терминология Бейтсона
  • 3 Библиография
    • 3.1 На русском языке
    • 3.2 Книги о Бейтсоне
  • 4 Фильмография
  • 5 Примечания
  • 6 См. также
  • 7 Ссылки

Биография

Раннее детство, юность

Грегори Бейтсон родился 9 мая 1904 года в деревеньке Грантчестере неподалеку от Кембриджа, Англия в семье известного генетика Уильяма Бейтсона. В 1917 году Грегори Бейтсон обучается в Ча́ртерхаус-Скул (одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных средних школ) и затем переводится в Сент-Джонс Колледж Кембриджского университета, где изучает естествознание. Он получает диплом в 1925, в возрасте 21 года.

Деятельность в Кембридже

Спустя некоторое время Бейтсон решает начать изучать антропологию и возвращается в Кэмбридж. Здесь он читает лекции по лингвистике под руководством Альфреда Реджиналда Редклиффа-Брауна. В 1930 году получает степень магистра.

Путешествие

После получения степени Бейтсон отправляется в Новую Гвинею на два года. Здесь он знакомится со своей будущей женой, Маргарет Мид. Также здесь он пишет книгу под названием «Naven» о племени ятмулов, обитающем в Новой Гвинее. Книга была опубликована в 1936 году.

Завершив исследования в Новой Гвинее, он предпринимает путешествие по США, читая лекции по различным тематикам в множестве разных вузов Америки. Бейтсон начинает изучать кибернетику с Норбертом Винером и Джоном фон Нейманном. Новое поле удовлетворило интерес Бейтсона в вопросах коммуникации между индивидами.

От переезда в США до конца

В 1941 году Бейтсон работает в качестве аналитика немецких пропагандистских фильмов в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Затем он работает в Управлении стратегических служб, читает лекции в Колумбийском университете и затем служит в Китае, Бирме, Цейлоне и Индии в качестве преподавателя. После войны в течение долгого времени читает лекции в Гарвардском университете в качестве приглашённого специалиста.

В 1956 году Грегори Бейтсон получает гражданство Соединённых Штатов Америки.

Спустя некоторое время, Бейтсон на год уезжает в Сан-Франциско для изучения процессов коммуникации. В период с 1963 по 1964, по приглашению Джона Лилли, работает директором Института исследования коммуникаций в Сент-Томасе на Виргинских островах.

Джон Лилли, известный нейробиолог и друг Грегори Бейтсона.

С 1964 по 1972 он работает директором Океанического института (Гавайи), куда его пригласил Тейлор Прайор. В течение этого периода он исследовал процесс коммуникации между дельфинами — тему, вызывающую до сих пор много вопросов. Ему не удалось продвинуться в своих исследованиях настолько далеко, насколько он хотел.

Бейтсона нельзя считать узким специалистом, он был специалистом во множестве дисциплин. Он исследовал вопросы кибернетики и зоологии, этнологии и культурной антропологии, психологии и психиатрии.

Грегори Бейтсон умер 4 июля 1980 года в Сан-Франциско в возрасте 76 лет. [1]

Научная деятельность и наследие

Многие люди, в том числе и известные учёные, считают Бейтсона культовой фигурой, чему способствовали его загадочность, эксцентричность и широта интересов. Физик Фритьоф Капра в книге «Уроки Мудрости», писал о нём, что «будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из наиболее влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщённостью. Во времена, характеризующиеся разделением и сверхспециализацией Бейтсон, противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов, лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур»[2].

Грегори Бейтсон наиболее известен за разработку теории «двойного послания» (англ. double bind) в контексте шизофрении. По собственному признанию Бейтсона, работы его зачастую неправильно истолковываются, чему способствует и необычность его стиля.

Бейтсон не отличался любовью к современным академическим стандартам научного стиля, и его работы зачастую были оформлены в виде эссе, а не научных работ; в своих трудах он применяет множество метафор, а выбор источников, как правило, можно считать нестандартным — с точки зрения консервативной науки (например, он мог цитировать поэтов прошлого и игнорировать свежие научные исследования). Несмотря ни на что, многие люди рассматривают его работы как источник весьма оригинальных мыслей, достойный тщательного чтения.

Грегори Бейтсон способствовал возникновению нескольких школ психотерапии, включая «антипсихиатрию» (Р. Д. Лэинг) и нейролингвистическое программирование (НЛП). Бейтсон выступил наставником основателей НЛП Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера а также познакомил их с психотерапевтом Милтоном Эриксоном, использовавшим так называемый «мягкий» (эриксоновский) гипноз для своих психотерапевтических сессий.

В круг интересов Бейтсона входили теория систем и кибернетика, одним из основателей которой он считается (Бейстон был в числе основоположников дисциплины). В процессе работы Бейтсон сосредоточился на соотношении кибернетики и теории систем с эпистемологией.

Среди наиболее известных фраз, часто употреблявшихся Бейтсоном и отражающих его мировоззрение, были следующие:

  • «Число отличается от количества».
  • «Карта не есть территория» и «имя не есть названный им предмет» (Альфред Коржибски).
  • «Логика — плохая модель для причины и следствия».

Также Бейтсон определял минимальное информативное изменение как «небезразличное различие» (a difference that makes a difference).

Терминология Бейтсона

  • Абдукция — метод сравнения паттернов отношений и их симметрии и асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в комплексных органических или психических системах. Бейтсон использовал этот термин для обозначения третьего метода науки (наряду с индукцией и дедукцией) и рассматривал её как центральное звено своего качественного и целостного (холистического) подхода.
  • Критерии разума
  • # Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
  • # Взаимодействие между частями разума вызывается различием.
  • # Для психических процессов необходима коллатеральная энергия.
  • # Для психических процессов необходимы замкнутые (или более сложные) цепи детерминации.
  • # В психических процессах эффекты различия (дифференциации) рассматриваются как трансформы (то есть закодированные версии) различий, которые им предшествовали.
  • # Описание и классификация данных процессов трансформации выявляют иерархию логических типов, свойственных явлению.
  • Креатура и Плерома — заимствованные у Карла Юнга[3] гностические термины, сравнимые с концепцией майя в индуизме. Основная идея в их различении состоит в том, что смысл и организация проецируются в мир. Плерома — неживой мир, недиферренцированный субъектом; Креатура — живой мир, имеющий воспринимающий субъект.
  • Двойное послание — коммуникативный парадокс, впервые описанный в семьях с шизофрениками. Для полноценного двойного послания необходимо соблюдение ряда условий:
  • # Жертва двойного послания воспринимает противоречивые указания или эмоциональные послания на различных уровнях коммуникации (например, на словах выражается любовь, а невербальное поведение, или «метасообщение», выражает ненависть; либо ребёнку предлагают говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он так делает).
  • # Невозможность метакоммуникации. Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.
  • # Жертва не способна прекратить общение.
  • # Неспособность выполнить противоречивые директивы наказывается (например, прекращением выражения любви).
  • # Двойное послание изначально предлагалось в качестве объяснения части проблемы этиологии шизофрении. Сейчас более значимо его влияние в качестве примера подхода Бейтсона к сложностям коммуникации.

Библиография

  • 1936 (1958). «Naven». Stanford: Stanford University Press.
  • with Jurgen Ruesch. 1951. «Communication: The Social Matrix of Psychiatry». New York: W. W. Norton and Company, Inc.
  • 1972. «Steps to an Ecology of Mind». New York: Ballantine Books.
  • 1974. «Perceval’s Narrative: A Patient’s Account of His Psychosis, 1830—1832». New York: William Morrow and Company, Inc. Editor.
  • 1979. «Mind and Nature: A Necessary Unity». Toronto: Bantam Books.
  • 1987. «Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred». Toronto: Bantam Books.
  • 1991. «A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind». New York: HarperCollins Publishers
  • with Margaret Mead. 1942. «Balinese Character: A Photographic Analysis». New York: Academy of Sciences.

На русском языке

  • Бейтсон Г., Бейтсон М. К. Ангелы страшатся / Сокр. пер. с англ. — М.: Технол. шк. бизнеса, 1992.
  • Бейтсон Г. Экология разума: Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии / Пер. Д. Я. Федотова, М. П. Папуша. — М.: Смысл, 2000.
  • Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума. / Пер. Д. Я. Федотова. — М., УРСС, 2005 (расширенное переиздание)
  • Бейтсон Г. Разум и природа / Пер. Д. Я. Федотова. — М.: УРСС, 2006.

Книги о Бейтсоне

  • Bateson, Mary Catherine. 1994. «Peripheral Visions: Learning Along the Way». New York: HarperCollins.
  • Bateson, Mary Catherine. 1984. «With a Daughter’s Eye». New York: Pocket Books.
  • Brockman, John, ed. 1977. «About Bateson». New York: E.P. Dutton.
  • Lipset, David. 1982. «Gregory Bateson: The Legacy of a Scientist». Boston: Beacon Press.
  • Rieber, Robert W., ed. 1989. «The Individual, Communication, and Society: Essays in Memory of Gregory Bateson». Cambridge University Press: Cambridge.
  • Wilder-Mott, C. and John H. Weakland, eds. 1981. «Rigor and Imagination: Essays From the Legacy of Gregory Bateson». New York: Praeger.

Фильмография

  • «Trance and Dance in Bali» (Маргарет Мид и Грегори Бейтсон)

Примечания

  1. «Gregory Bateson», Minnesota State University, Mankato
  2. Капра Ф. Уроки Мудрости. — М.: Изд-во Трансперсонального института, 1996
  3. К. Г. Юнг, «Семь проповедей к мёртвым».

См. также

  • Теория систем
  • Кибернетика
  • НЛП

Ссылки

  • Биография Грегори Бейтсона (англ. )
  • Подробная биография и описание работ Бейтсона (англ.)
  • Бейтсонианский архив Дмитрия Федотова. Оригиналы, переводы, уникальные фотоматериалы.
  • «Теоретическое наследие Грегори Бейтсона» — ЖЖ Дмитрия Федотова.

Грегори Бейтсон — Различия, которые делают различия

Биография Обзор

Грегори Бейтсон родился в Англии в 1904 году в богатой мещанской семье, которая уже в трех поколениях была подвержена влиянию традиции элитарного Университета Кембридж. Его отец, Вильям Бейтсон, был известным биологом, славу которому принесла борьба с теорией эволюции Дарвина. Он и был вдохновителем идей Бейтсона.

В начале двадцатых годов Бейтсон изучал зоологию в Сейнт Джонс Колледж в Кембридже. В 1924 после окончания этого заведения он отправился в путешествие, по следам Дарвина добравшись до островов Галапагос. Вернувшись в 1925 году, он стал изучать антропологию у Хаддона, Радклиффе-Брауна и Малиновского. Два года спустя он отправился на Новую Гвинею, чтобы изучить жизнь охотников за головами. Собранный материал был использован в дипломной работе, завершенной в 1930 году.

В 1932 году Бейтсон вернулся на Новую Гвинею. Теперь он хотел провести обширную полевую работу в племени Ятмулов. Во время пребывания на реке Сепик, он познакомился со своей будущей женой, известным антропологом Маргарет Мид. Она прибыла на Новую Гвинею, со своим мужем, новозеландским антропологом Рео Фортун, также для проведения полевых исследований. Бейтсон и Мид полюбили друг друга. Однако в то время сильная связь между ними еще не возникла.

После возвращения в Англию в 1933, Бейтсон пытается систематизировать свои наблюдения. Занятия основами антропологии привели его, в конце концов, к созданию модели нового типа. Эта модель отличалась от стандартных паттернов культурных интеракций существенными моментами формирования личности человека. Результат его работ был опубликован в 1936 году в книге Naven. Марк и Пикард так характеризируют эту книгу:

“Несмотря на отсутствие успеха в продаже первого издания, “Нейвен” была событием, поскольку стала переломом в общественных науках. Как хороший этнолог, Бейтсон анализирует ежедневную жизнь племени, но на этом заканчивается схожесть его книги с рациональными трудами англосакских антропологов. Кроме исследуемой культуры, автора занимает надкультурная теория, понятия которой можно перенести также на другие культуры. “Нейвен”, таким образом, аналзирует отношения между отдельными личностями и обществом.”

В это время Маргарет Мид разводится с Фортуном, а в 1935 году выходит замуж за Бейтсона. В марте 1936 года они отправляются в путешествие на Бали. Около двух лет длилось изучение окрестностей острова. Впервые наряду с полевыми записями и интервью, они снимали фильмы и делали фотографии. В 1939 году они вместе выехали в Нью-Йорк. Там они занялись упорядочиванием материала. Часть его вышла из печати в декабре 1942 года в книге Balinese Character. A Photographic Analysis (Балинезийский характер. Фотографический анализ) Марк и Пикард пишут о значении этой работы:

“Эта книга войдет в историю антропологии, поскольку она освежила методы этой области. Она анализирует балийскую культуру, детально представляя отношения между людьми, и благодаря оригинальным взглядам его авторов, помогает пониманию процесса социализации. “Балинезийский характер” знаменует однако конец этнологической фазы работы Бейтсона, который теперь все более концентрируется на эпистемологии коммуникации”

В начале сороковых годов Бейтсон занялся проблемой общественных процессов обучения. Балийская культура оказалась необычной. В сравнении с культурой племени Ятмулов, контраст был огромен. Бейтсон задал вопрос о причинах, формирования человеческими культурами различных типов характеров, создания разнообразных систем верований. Чтобы ответить на него, он стал изучать теории обучения, представляемые науками анализирующее поведение .

После второй мировой войны Бейтсон по всей видимости участвовал в конгрессах, финансируемых Фондом Джосиа Мэйси из Нью Йорка. В процессе интердисциплинарного сотрудничества, там родились основные концепции кибернетики. В это время Бейтсон заново начал работать над результатами своих антропологических исследований, теперь уже сточки зрения кибернетики.

В 1946 появились первые признаки семейного кризиса. Под влиянием Маргарет Мид, Бейтсон прошел психоанализ. Интересно, что в тот же период он увеличил усилия в применении кибернетических концепций в решении психиатрических проблем. Тогда он понял, что главную роль в них играют процессы коммуникации.

В 1949 году брак Бейтсонов распался. Он покинул Нью Йорк и переехал в Сан Франциско. Должность этнолога в Ветеране Администрейшен Хоспитал в Пало Альто позволяла ему изучать все что его интересовало. В Ленгли Портер Клиник, Юргеном Руешем он был введен в мир психиатрии. В 1951 году вышла книга Communication: The Social Matrix of Psychiatry (Коммуникация: социальная матрица психиатрии). Бейтсон и Руеш описали в ней основы общей теории человеческой коммуникации. В этом контексте впервые был представлен тезис, о том что психопатологические явления могут восприниматься как интерперсональные или интрапер-сональные нарушения коммуникации.

Далее Бейтсон стал использовать ранние исследования Альфреда Норта Уайтхеда и Бенжамина Ли Уорфа, как теоретически-познавательную основу для собственной теории психиатрии. Он занялся проблемой алкоголизма и шизофрении и по отношению к ним применил концепции кибернетики. Ему удалось при этом выработать полностью новую теорию для этих обоих заболеваний.

Особенно большое впечатление производят его работы о шизофрении. Совместно с Доном Д. Джексоном, Джеем Хейли и Джоном X. Уиклендом ему удалось сформулировать относительно шизофрении гипотезу, так называемой, двойной связки. Это, вероятно, наиболее известное научное достижение Бейтсона. Оно привело к кристаллизации терапий, основанных на системной теории. Новаторство концепции двойной связки состояло, прежде всего, в поиске причин шизофрении в патологических структурах коммуникации семьи человека, страдающего этим недугом.

В конце 1962 года Бейтсон закончил работу в Ветеране Администрейшен Хоспитал. С 1949 года он проводил там исследования и обучал. В этот период многое произошло: сначала в 1950 имел место развод с Маргарет Мид, затем трагический брак с Бетти Саммер и наконец регистрация брака с Луис Кеммек в 1960 году.

В 1963 году Бейтсон переехал в Ст. Томас, на один из маленьких Девственных Островов, к западу от Пуэрто Рико. Известный исследователь дельфинов Джон С. Лилли назначил его директором местного дельфинария. Бейтсон, однако долго не выдержал на отдаленном от мира острове. В 1964 году он переехал на Гавайи в Оушеаник Институт. Там он продолжил работу с дельфинами. Кроме этого он занимался общими проблемами коммуникации и теории познания. В этот период возникла последняя версия его теории обучения.

В 1967 году Бейтсон спланировал конгресс, на котором хотел проанализировать, каким образом человеческие привычки в мышлении могут привести к глобальной катастрофе. Уже в 1946 году он описал на примере атомной гонки вооружений, как системы с обратной связью могут выйти из под контроля, если не запланировать в них аутоконтроль. Тогда однако его идея не нашла сторонников.

Ситуация изменилась с появлением, в конце шестидесятых, культуры протеста. Усиливающаяся дискуссия об опасности, связанной с загрязнением окружающей среды, дала осознать людям также риск, вызванный всемирной гонкой вооружений. Индустриализация и гонка вооружений характеризовались определенными формальными схожими чертами. Бейтсон уже давно понял, что общества промышленно развитых стран не замечают обратной связи в процессах. Разве их рационализм не опирается на принципиальном отрицании вредного воздействия промышленности на природу и людей?

На то есть причины. Ведь образцовая фигура мышления западной культуры основана на принципе линейной причинности. Процессы обратных связей не были в ней предусмотрены.  Первая интердисциплинарная конференция на тему Effects of Conscious Purpose on Human Adaptation прошла в Австрии. Бейтсон представил свою позицию в статье (с тем же названием), которая задала направление дельнейшей дискуссии в рамках экологического движения. Автор в ней критикует эффекты линейного мышления, простая причинно-следственная логика которого, в эру современных способов производства, является угрозой для существования человечества.

В 1972 году Бейтсон вернулся в Калифорнию. Теперь он читал лекции в Кресж Колледж при Калифорнийском Университете в Санта Круз. Там он встретился с Джоном Гриндером, который, как я уже упоминал, был там ассистентом. В том же году вышла книга Бейтсона Steps to an Ecology of Mind. Collected Essays in Anthropology, Psychiatry, Evolution and Epistemology (На пути к экологии сознания. Выбранные эссе на тему антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии) получившая огромное признание. Она содержала все важнейшие доклады и статьи Бейтсона, до этого времени не публиковавшиеся, или печатавшиеся в различных специальных изданиях. Теперь впервые публика могла познакомиться с развитием его мыслей и их имманентной логикой. Благодаря этой книге, Бейтсон стал культовой личностью Нью Эйдж и экологического движения Калифорнии.

Весной 1978 года врачи нашли у Бейтсона неизлечимую форму рака легких. Последние годы своей жизни он пытался объединить свои прежние взгляды с новой теорией эволюции. Цель, которую он перед собой поставил, это ревизия дарвиновской теории эволюции, с который решительно боролся еще его отец. Вышедшая в 1979 году книга Mind and Nature. A Necessery Unity (Сознание и природа – необходимый союз) окончила борьбу, начатую Вильямом Бейтсоном.

После публикации этой книги Бейтсон переехал на территорию известного Института Эсален в Биг Сур. Он умер весной 1980 года в доме для гостей общества дзен, в Сан Франциско

Грегори Бейтсон | История в лицах

Грегори Бейтсон  (Gregory Bateson) – британо-американский ученый, антрополог, исследовал вопросы социализации, кибернетики, лингвистики. Является членом ассоциации – Lindisfarne Association, которая принадлежит Уильяму Ирвину Томпсону.

 

Детство и юность.

Грегори Бейтсон родился в деревни Грантчестер 9 мая 1904 года. Грантчестер находился  неподалеку от Кембриджа. Отец Грегори — Уильям Бейтсон, был известным английским генетиком. В возрасте 13 лет Грегори поступает в одну из девяти самых старейших престижных мужских привилегированных средних школ. Чуть позже переводится в Колледж Кембриджского университета – Сент-Джонс. Там он изучает естествознание. Диплом Бейтсон получил в 21 год.

 

Кембриджский период.

Спустя некоторое время после получения диплома Бейтсон возвращается в Кембридж с целью начать изучение антропологии. Под началом Альфреда Реджиналда Редклиффа-Брауна  Бейтсон читает лекции по лингвистике. В 1930 году, в возрасте 26 лет Грегори получает степень магистра.

 

Исследования в Новой Гвинее.

Получив степень, Грегори Бейтсон перебирается на два года в Новую Гвинею. Здесь он познакомился с Маргарет Мид, которая впоследствии стала его женой. Также в Новой Гвинее Грегори пишет книгу “Naven” о здешнем племени ятмулов, книга вышла в свет в 1936 году.

 

Деятельность в США.

Следующим пристанищем после Новой Гвинеи для Грегори Бейтсона становятся Америка. Там Грегори читает лекции в многочисленных университетах, этому способствует его широкий спектр знаний различных дисциплин. В США Бейтсон знакомится с Винером Норбертом и Джоном  фон Нейманом, вместе они изучают кибернетику. Грегори Бейтсона в этот период времени начинает активно интересоваться вопросами коммуникации.

В 1941 году Грегори получает работу аналитика немецких пропагандистских фильмов. Местом работы был Музей современного искусства в Нью-Йорке. Не много погодя Бейтсон опять занимается преподаванием, а именно чтением лекции в Колумбийском Университете. При этом ему также в качестве преподавателя, приходилось служить в Китае, Бирме, Индии, Цейлоне. Помимо преподавания Грегори работал в Управлении стратегических служб.   После войны он читает лекции в Гарварде. В 1956, спустя 24 года после приезда в США Грегори Бейтсон получает  американское гражданство.

Чтобы лучше изучить процессы коммуникации Грегори отправляется на год в Сан-Франциско.

В 1963 году Бейтсона приглашает известный нейробиолог Джон Лилли, на пост директора в Институте исследования коммуникаций, находящегося в Сент-Томасе на Виргинских островах.  В Сент-Томасе Грегори проработал до 1964 года.

С 1964 и по 1972 год Грегори Бейтсон, по приглашению Тейлора Прайора, занимает пост директора уже в Гавайском Океаническом институте. В течение 8 лет он исследует процесс коммуникации между дельфинами. У Грегори так и не получилось закончить своё исследование, так как он хотел. В этой теме до сих пор остается много вопросов.

Грегори Бейтсон скончался в возрасте 76 лет в Сан-Франциско. Он был специалистом в большом количестве дисциплин, среди них: кибернетика, зоология, этнология, культурная антропология, психология и психиатрия.

 

Личная жизнь Грегори Бейтсона.

Помимо Грегори в семье Бейтсон было еще двое сыновей. Старший брат Джон Бейтсон (1898-1918) был убит в первой мировой войне. Мартин Бейтсон, на которого отец возлагал большие надежды и пытался заставить продолжить свой путь, покончил жизнь самоубийством 22 апреля 1922 года в день рождение Джона.  Он выстрелил в себя из пистолета на площади Пиккадилли. Это убийство из частной семейной трагедии превратилоь в общественный скандал вокруг семьи Бейтсон. Мартин вопреки желанию отца хотел стать поэтом, постоянные конфликты в семье, скорее всего и послужили причиной самоубийства. Последней надеждой семьи остался единственный выживший сын — Грегори Бейтсон, потерявший одного брата в 16, а другого в 18 лет.

Впервые Бейтсон женился в 1936 году. Его первая жена – американский антрополог Маргарет Мид, с которой он познакомился во время путешествия в Новую Гвинею. В 1939 году у них родилась дочь Мэри Кэтрин Бейтсон, которая последовала по стопам матери и стала антропологом. В 1947 году Бейтсон и Мид расстались, а формально развелись в 1950. Маргарет Мид, впоследствии еще дважды выходила замуж за антропологов, а с Грегори Бейтсоном на протяжении всей жизни у них оставались теплые отношения.

Второй женой Грегори стала Элизабет «Бетти» Самнере (1919-1992). Они поженились в 1951 году. Элизабет была дочерью чикагского епископа — Уолтера Тейлора Самнера. В 1952 году у них родился сын Джон, который умер в младенчестве. В 1957 году, Элизабет и Грегори развелись.

Третьей женой Бейтсона стала 29 летняя врач и социальный работник Лоис Каммак. В 1969 году у них родилась  дочь Нора.

 

Научная деятельность и наследие

В книге физика Фритьофа Капра «Уроки Мудрости» про Бейтсона есть следующая заметка:

«Будущие историки сочтут Грегори Бейтсона одним из самых влиятельных мыслителей нашего времени. Уникальность его мышления связана с широтой и обобщённостью. Во времена, характеризующиеся разделом и сверхспециализацией, Бейтсон противопоставил основным предпосылкам и методам различных наук поиск паттернов, лежащих за паттернами, и процессов, лежащих в основе структур. »

 

Сам Бейтсон признавал, что часть его работ истолковывается неправильно. Это было связано с необычностью его стиля. Бейтсон не отличался следованием академическим стандартам. Часто его научные работы были оформлены в виде эссе, содержали множество метафор и цитат поэтов прошлого. В некоторых работах Бейтсон нарочно игнорировал современные исследования.

 

Любимыми авторами у Грегори Бейтсона были:

  • Жан  Батист Ламарк – французский ученый естествоиспытатель.
  • Уильям Блэйк  — английский поэт и художник, мистик и визионер.
  • Сэмюэл Батлер — английский писатель, художник, переводчик.
  • Рассел Бертран — английский математик, философ и общественный деятель.
  • Карл Густав Юнг —  швейцарский психиатр.
  • Альфред Коржибски — основатель общей семантики.
  • Робин Джордж Коллингвуд — британский философ-неогегельянец и историк.

 

Наиболее известные фразы и цитат, которые отражали мировоззрение Бейтсона:

  • «Число отличается от количества».
  • «Карта не есть территория» и «имя не есть названный им предмет» (Альфред Коржибски).
  • «Логика — плохая модель для причины и следствия».

 

«Двойное послание»

Теория «Двойного послания» одна из самых интересных и известных работ Грегори Бейтсона. Двойное послание — коммуникативный парадокс, который был впервые описанный в контексте изучения шизофрении.

Для «Двойного послания» характерно соблюдение следующих условий:

  1. Жертва послания воспринимает противоречивые указания, либо послания на различных уровнях коммуникации.  (Например, ученику предлагают высказывать свою точку зрения, а потом критикуют в случае ее несовпадения с точкой зрения преподавателя; еще один вариант – выражение любви на словах, а невербальным поведением или метасообщением демонстрировать ненависть).
  2. Невозможность скрытой коммуникации (метакоммуникации). Например, дифференцирование двух посланий, определение коммуникации как не поддающейся разумению.
  3. Жертва не может прекратить общение.
  4. Неспособность выполнить противоречивые приказы наказывается (например, прекращением выражения любви).

Двойное послание вначале предлагалось как объяснения части проблемы этиологии шизофрении. Сейчас более важно то, какой значимостью и сложностью Бейтсон наделял коммуникации.

 

Кибернетика

Теория систем и кибернетика также волновала Грегори Бейтсона, к тому же он являлся одним из основателей этих дисциплин.

 

Эпистемология

Основные философские вопросы для Бейтсона, были те, которые затрагивали отношения «организм-среда» и «сознательное — бессознательное».

В отношении «сознательное – бессознательное» Грегори Бейтсон предполагал, что западная цивилизация пошла по пути превознесения индивида в убыток его существования в целостности и равновесии со средой. Плюс к этому западная цивилизация придавала мало значения взаимодействию сознательных и бессознательных форм психической деятельности.

Что касается отношения «организм-среда», Бейтсон настаивал на том, что «ментальный мир — разум, а мир обработки информации — не ограничивается кожей» т.е. разум неотделим от тела, а также от информационных потоков вне тела.

 

Влияние на психотерапию

Бейтсон способствовал появлению нескольких школ психотерапии. В их число входят такие школы как «антипсихотерапия» и нейролингвистическое программирование (НЛП). Грегори Бейтсон выступал в качестве наставника для основателей НЛП – Ричарда Бэндлера и Джона Гриндера. Он же познакомил их с психотерапевтом Милтоном Эриксоном.

 

Терминология Бейтсона

Абдукция — метод сравнения паттернов отношений и их симметрии и асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в комплексных органических или психических системах. Бейтсон использовал этот термин для обозначения третьего метода науки (наряду с индукцией и дедукцией) и рассматривал её как центральное звено своего качественного и целостного (холистического) подхода.

Критерии разума:

  1. Разум есть совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
  2. Взаимодействие между частями разума вызывается различием.
  3. Для психических процессов необходима коллатеральная энергия.
  4. Для психических процессов необходимы замкнутые (или более сложные) цепи детерминации.

 

В психических процессах эффекты различия (дифференциации) рассматриваются как трансформы (закодированные версии) различий, которые им предшествовали.

Описание и классификация этих процессов трансформации выявляют иерархию логических типов, свойственных явлению.

Креатура и Плерома — гностические термины заимствованные у Карла Юнга («Семь проповедей мертвым» — «Septem Sermones ad Mortuos»), сравнимые с концепцией майя в индуизме. Основная идея в их различении состоит в том, что смысл и организация проецируются в мир. Плерома — неживой мир, недифференцированный субъектом; Креатура — живой мир, имеющий воспринимающий субъект.

Грегори Бейтсон подвергал критике фундаментальную противоположность сущности и формы. Он считал, что недостаток естественных наук есть сведение подлинной действительности к чистой субстанции, а также отнесение формы к побочным явлениям. Следствием этого недостатка является противопоставления разума и природы. Разум связан с системой взаимодействия организм-среда, а в ней невозможно четко отделить индивид от внешней природной среды. Эти отношения (разум – среда) демонстрируют связь живого и неживого, или как их описывал Карл Юнг в своих гностических учениях: «Связь креатуры и плеромы». Плеромы это мир сил и столкновений, в котором отсутствуют различия. Экология в таком мире – это экология энергии и материалов. Мир креатуры – это различия, оказывающие воздействия, его экология – экология людей.

 

Библиография

  • 1936 (1958). «Naven». Stanford: Stanford University Press. with Jurgen Ruesch. 
  • 1951. «Communication: The Social Matrix of Psychiatry». New York: W. W. Norton and Company, Inc.
  • 1972. «Steps to an Ecology of Mind». New York: Ballantine Books.
  • 1974. «Perceval’s Narrative: A Patient’s Account of His Psychosis, 1830—1832». New York: William Morrow and Company, Inc. Editor.
  • 1979. «Mind and Nature: A Necessary Unity». Toronto: Bantam Books.
    1987. «Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred». Toronto: Bantam Books.
  • 1991. «A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind». New York: HarperCollins Publishers with Margaret Mead.
  • 1942. «Balinese Character: A Photographic Analysis». New York: Academy of Sciences.

 

Книги на русском языке:

  • Бейтсон Г., Бейтсон М. К. Ангелы страшатся / Сокр. пер. с англ. — М.: Технол. шк. бизнеса, 1992.
  • Бейтсон Г. Экология разума: Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии / Пер. Д. Я. Федотова, М. П. Папуша. — М.: Смысл, 2000.
  • Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума. / Пер. Д. Я. Федотова. — М., УРСС, 2005 (расширенное переиздание)
  • Бейтсон Г. Разум и природа / Пер. Д. Я. Федотова. — М.: УРСС, 2006.

 

Книги о Бейтсоне:

  • Bateson, Mary Catherine. 1994. «Peripheral Visions: Learning Along the Way». New York: HarperCollins.
  • Bateson, Mary Catherine. 1984. «With a Daughter’s Eye». New York: Pocket Books.
  • Brockman, John, ed. 1977. «About Bateson». New York: E.P. Dutton.
  • Lipset, David. 1982. «Gregory Bateson: The Legacy of a Scientist». Boston: Beacon Press.
  • Rieber, Robert W., ed. 1989. «The Individual, Communication, and Society: Essays in Memory of Gregory Bateson». Cambridge University Press: Cambridge.
  • Wilder-Mott, C. and John H. Weakland, eds. 1981. «Rigor and Imagination: Essays From the Legacy of Gregory Bateson». New York: Praeger.

 

Фильмография

  • «Trance and Dance in Bali» (Маргарет Мид и Грегори Бейтсон)

 

 

Грегори Бейтсон — frwiki.

wiki

Для одноименных статей см. Bateson .

Грегори Бейтсон (родилсяв Грантчестере , Соединенное Королевство — умерв Сан-Франциско ) — антрополог , психолог , гносеолог американец . Под влиянием кибернетики , теории групп и теории логических типов , он очень интересовался коммуникацией (людьми и животными), а также основами познания человеческих явлений. Он является одним из основателей школы Пало-Альто .

Резюме

  • 1 Биография
  • 2 Вклад и работа
  • 3 Работы
  • 4 Примечания и ссылки
  • 5 См. Также
    • 5.1 Библиография
    • 5.2 Статьи по теме
    • 5.3 Внешние ссылки

биография

Грегори Бейтсон — третий сын генетика Уильяма Бейтсона , который назвал его Грегори в память об австрийском монахе Грегоре Менделе , открытия которого он сообщил Соединенному Королевству. В юности на Грегори особенно повлияло чтение поэта Уильяма Блейка и писателя-сатирика Сэмюэла Батлера . В 1915 году его старший брат Джон погиб на войне, а в 1922 году его другой брат, Мартин, выстрелил себе в голову на площади Пикадилли .

В 1924 году, после поездки на Галапагосы , Бейтсон, первоначально посвятивший себя зоологии , решил стать антропологом. Он учился в университетах Женевы и Кембриджа , где получил степень бакалавра естественных наук в 1925 году и степень магистра антропологии в 1930 году.

С 1927 по 1928 год он провел полевые исследования среди разных народов, в частности в Baining из Новой Англии . С 1928 по 1930 году , он пошел к ятмулам из Новой Гвинеи . В 1929 году он преподавал меланезийскую лингвистику в Сиднейском университете. С 1931 по 1934 год он преподавал в колледже Святого Иоанна в Кембридже. В 1932 году в Ятмуле он встретил пару антропологов Маргарет Мид и Рео Форчун . В 1935 году он женился на Маргарет Мид и уехал с ней, чтобы проводить полевые исследования на Бали , на основе которых они сняли фильм « Танцы и транс на Бали» .

В 1938 году вернулся в Ятмул. В 1939 году Мэри Кэтрин Бейтсон родилась у Мида и Бейтсона , которые также стали антропологом. В 1940 году Бейтсон работал в Американском музее естественной истории над материалами с Бали. С 1942 по 1945 год он был антропологом в Музее современного искусства в Нью-Йорке, где он также работал на американские спецслужбы, предки ЦРУ, в Юго-Восточной Азии. С 1947 по 1948 год он преподавал в Гарварде . С 1942 по 1953 год он вместе с Маргарет Мид участвовал в знаменитых конференциях Macy, которые положили начало современной кибернетике и когнитивным наукам .

В 1948 году психиатр Юрген Рюш дал ему работу в своей клинической исследовательской группе в Сан-Франциско, а в 1951 году они совместно опубликовали « Коммуникация и общество» . В том же году Бейтсон, который развелся с Маргарет Мид в 1950 году, женился на Элизабет Саммер, бывшей пациентке Рюша, которую он нанял в качестве ассистента.

В 1952 году он инициировал знаменитый «Проект Бейтсона» по изучению парадокса абстракции в коммуникации, финансируемый Фондом Рокфеллера для применения системного подхода к социальным наукам и изучению коммуникации. Бейтсон объединяет в Госпитале для ветеранов Пало-Альто команду, состоящую из студента-коммуникациониста Джея Хейли , студента психиатрии Уильяма Фрая и антрополога Джона Уикленда, который учился в Новой школе социальных исследований Нью-Йорка в 1947 году.

В 1954 году Бейтсон получил от Фрэнка Фремонт-Смита двухлетнее финансирование от Фонда Мэйси для исследования коммуникации у шизофреников . В том же году Уильям Фрай пошел служить в ВМС США, и к группе присоединился психиатр Дональд Д. Джексон . В 1956 году участники проекта опубликовали совместную статью « К теории шизофрении», в которой было введено понятие «  двойной привязки  ». В том же году Бейтсон получил американское гражданство.

В 1970-х годах он преподавал гуманистическую психологию в Университете гуманистической психологии в Сан-Франциско, позднее в Университете Сэйбрука  (штат Нью-Йорк ) .

Он умер на в возрасте 76 лет в Дзен-центре Сан-Франциско.

Вклад и работа

Пол Ватцлавик описывает Бейтсона как «человека эпохи Возрождения» с «огромной и поистине удивительной культурой».

Среди его основных вкладов потомки сохранили:

  • концепция схизмогенеза  : которая объясняет динамику социального равновесия. Эта концепция, задуманная при изучении народа ятмулов с использованием абдуктивного метода , вводит интерактивный анализ человеческого поведения. В области психиатрии Бейтсон вводит системное мышление, которое не только хочет изучать болезнь изолированно, но и поднимает вопрос о взаимодействии с окружающей средой.
  • Гипотеза о двойном связывании ( (не) двойном связывании ), примененная к области шизофрении , вдохновила семейную терапию.

Считается, что среди всех его вкладов бейтсоновская эврика была введением логической типологии Рассела и Уайтхеда в социальные науки для выявления общих «  двойных ограничений  », которые могут быть конкретизированы в психологии в его теории шизофрении и фэнтези .

В своей книге « К экологии разума» Бейтсон предлагает иерархическую схему обучения, разделенную на несколько уровней. Он устанавливает границы сознания, сравнивая его с айсбергом, из которого видна только вершина, но большая часть которого скрыта под поверхностью.

В 1987 году в Бельгии был основан Институт Грегори Бейтсона с целью «распространять, продвигать и развивать интерактивное и стратегическое видение человеческого поведения среди специалистов в области психического здоровья и широкой общественности» . Эти три центра консультаций и краткой терапии расположены в Париже , Льеже и Лозанне . Три новых центра откроются в Лионе , Тыргу-Муреш ( Румыния ) и Великом Герцогстве Люксембург .

Работает

  • (ru) Naven: Обзор проблем, предложенный составной картиной культуры племени Новой Гвинеи, составленной с трех точек зрения . Издательство Стэнфордского университета. ( ISBN  0-8047-0520-8 ) .
    • Переведено под названием (фр.) La Cérémonie du naven , Éditions de Minuit, Париж, 1971; LGF 1986 переиздание
  • С Мид, М. (1942). (ru) Балийский характер: фотографический анализ . Нью-Йоркская академия наук. ( ISBN  0-89072-780-5 )
  • (en) Perceval le Fou — автобиография шизофреника, 1830-1832 гг. , изд. Пайо, Париж, 1975 г.
  • (ru) « Шаги к экологии разума: сборник статей по антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии» , издательство Чикагского университета 1972 года.
    • Переведено под названием (фр) К экологии разума , Сеуил, Париж; т. I: 1977; т. II: 1980.
  • (ru) Разум и природа: необходимое единство (достижения в области теории систем, сложности и гуманитарных наук , 1979 г.)
    • Переведено под названием (фр.) Nature and Thought , Seuil, Paris, 1984.
  • (ru) Священное единство , Сеуил, Париж, 1996.
  • с Юргеном Рюшем: (1951) (en) Коммуникация: социальная матрица психиатрии . WW Norton & Company. ( ISBN  0-393-02377-X ) .
    • Переведено под названием (fr) Communication et Société , Seuil, Paris, 1988.
  • с Мэри Кэтрин Бейтсон:
    • (ru) Страх перед ангелами , Сёй, Париж, 1989.

Примечания и ссылки

  1. ↑ «  Бейтсон Грегори  » , на https://www.scienceshumaines.com , сентябрь / октябрь / ноябрь 2002 г. (по состоянию на февраль 2018 г. )
  2. ↑ Интервью с Полом Ватцлавиком , Мони Элькаим , systemique.be, 12 июля 1990 г.
  3. ↑ Интервью с Полом Ватцлавиком , Мони Элькаим, systemique.be, 12 июля 1990 г.
  4. ↑ Сайт института

Смотрите также

Библиография

  • Ив Винкин, Новое сообщение , Париж: Editions du Seuil, 1981, 1989 ( 3- е издание), 2000 (новое издание, послесловие)
  • Под руководством Ива Винкина , Грегори Бейтсон: первое состояние наследия , Париж: Éditions du Seuil, 1988.
  • Жан-Жак Виттезеле и Тереза ​​Гарсиа , В поисках школы Пало-Альто , 1992, Париж: Éditions du Seuil (переиздание в 2006 году).
  • Жан-Жак Виттезеле. Двойное ограничение. Влияние парадоксов Бейтсона на гуманитарные науки , De Boeck, 2008.
  • Грегори Ламбретт, Бейтсон, Системная мудрость , SATAS, 2015.
  • Доминик Пикард и Эдмон Марк, Школа Пало-Альто , Que sais-je?, 2020.
  • Дэни Жербине, Le baron chez les psys, Paris: Editions Enrick Barbillon, 2017.

Статьи по Теме

  • Кибернетика
  • Схизмогенез
  • Гуманитарные и социальные науки
  • Creatura  : ключевая концепция, впервые использованная Карлом Юнгом и часто используемая Грегори Бейтсоном.
  • Коммуникация
  • Лингвистический
  • Пол Ватцлавик
  • Маргарет Мид

Внешние ссылки

  • Авторитетные записи  :

    • Виртуальный международный авторитетный файл
    • Международный стандартный идентификатор имени
    • CiNii
    • Национальная библиотека Франции ( данные )
    • Система документации университета
    • Библиотека Конгресса
    • Gemeinsame Normdatei
    • Национальная диетическая библиотека
    • Национальная библиотека Испании
    • Королевская библиотека Нидерландов
    • Национальная библиотека Польши
    • Университетская библиотека Польши
    • Национальная библиотека Каталонии
    • Национальная библиотека Швеции
    • Национальная библиотека Австралии
    • Норвежская библиотечная база
    • Чешская национальная библиотека
    • Национальная библиотека Португалии
    • WorldCat
  • Отрывок из книги Жан-Клода Бенуа о Грегори Бейтсоне: Кризис человеческих экосистем, опубликованной GEORG
  • Биография Грегори Бейтсона на сайте Gregory Bateson Institute

Системная наука

Типы
  • Анатомический
  • Сложный
  • Социальная система
  • Адаптивный комплекс
  • Динамический
  • Экологический
  • Экономическая
  • Формальный
  • Информация
  • Мультиагенты
  • Нервный
  • Операция
  • Физический
  • Планетарный
  • Политика
  • Звездный
Концепции
  • Архитектура
  • Нелинейные эффекты
  • Ограничивающий фактор
  • Рычаги вмешательства
  • Ограниченная рациональность
  • Автоматическая регулировка
  • Обратная связь
  • Негативный отзыв
  • Системный
  • Тектология
  • Удвоение времени
  • Социальное регулирование
Области
  • Анализ решений
  • Системный анализ
  • Экосистемный подход
  • Биология
  • Кибернетика
  • Динамический
  • Динамика населения
  • Инженерное дело
  • Неврология
  • Социология
  • Наука о Земле
  • Мировая система
  • Теория динамических систем
  • Теория хаоса
  • Теория управления
Ученые
  • Александр Богданов
  • Рассел Акофф
  • Рузена Байчи
  • Грегори Бейтсон
  • Стаффордское пиво
  • Ричард Беллман
  • Людвиг фон Берталанфи
  • Кеннет боулдинг
  • Мэри Картрайт
  • Чарльз Вест Черчман
  • Джордж Данциг
  • Эдсгер Дейкстра
  • Хайнц фон Ферстер
  • Джей Райт Форрестер
  • Чарльз Холл
  • Жан-Луи Ле Муань
  • Эдвард Лоренц
  • Никлас Лухманн
  • Умберто Матурана
  • Маргарет Мид
  • Донелла луга
  • Говард Одум
  • Талкотт Парсонс
  • Илья Пригожин
  • Цянь Сюэсэн
  • Анатолий Рапопорт
  • Питер Сенге
  • Клод Шеннон
  • Франсиско Варела
  • Кевин уорвик
  • Норберт Винер
  • Энтони Уайлден

<img src=»//fr. wikipedia.org/wiki/Special:CentralAutoLogin/start?type=1×1″ alt=»» title=»»>

Бог и обратная связь


А.И. Пигалев © Опубликовано в журнале «Вопросы философии», 2004. № 6.


         Авторитет и влияние теоретического наследия английского, а затем американского мыслителя Грегори Бейтсона (Bateson, Gregory, 1904-1980) окружены плотным облаком парадоксов. С одной стороны, этот исследователь-одиночка занимался довольно абстрактными проблемами и стал приобретать широкую популярность лишь к концу жизни (и особенно после смерти), да и то лишь среди специалистов. С другой стороны, в настоящее время слава Бейтсона огромна, несмотря даже на некоторый присущий ей оттенок эзотеризма и сектантства (этот оттенок не мешает, а, наоборот, лишь подстегивает интерес широкой публики к бейтсонианству).

            С одной стороны, мышление Бейтсона имеет принципиально междисциплинарный характер, не вписываясь, строго говоря, ни в один из традиционных разделов науки. С другой стороны, Бейтсон, более всего известен широкой публике как психолог и психотерапевт, создатель кибернетической теории шизофрении и алкоголизма, а также теории парадоксальной патологической коммуникации — концепции так называемого “двойного послания” (“double bind”; перевод не устоялся, другие варианты: “двойной зажим”, “двойная связь”, “двойной сигнал”, “двойной капкан”, “двойная заглушка” и др.).

            Поэтому, с одной стороны, теоретическому наследию Бейтсона посвящено большое количество публикаций. Но, с другой стороны, в силу сказанного выше, эти публикации имеют отчетливо выраженный психолого-психиатрический крен, в основном, в связи с теорией и практикой нейролингвистического программирования (НЛП), предтечей которого считается Бейтсон. Что касается попыток выявления философского и, тем более, теологического фона бейтсонианства, то они и вовсе очень редки. 

            Между тем, как не слишком богатая внешними событиями жизнь Бейтсона /оставляем это заявление на совести автора статьи — примеч. завсайтом/, так и его творчество значительно глубже и многограннее, чем это иногда представляется популяризаторам его идей[1]. Концепции, вызывающие существенное изменение или даже сдвиг теоретико-познавательной парадигмы (а концепция Бейтсона именно такова), не могут возникнуть и существовать без философских и теологических предпосылок. Это отлично понимал и сам Бейтсон: так, в классической статье о теории алкоголизма он в своей неподражаемо невозмутимой манере обсуждает теологию Общества анонимных алкоголиков, совершенно спокойно рассматривая этот термин в весьма необычном контексте отнюдь не метафорически.

            Однако, с анализом эпистемологии, теологии и философии религии бейтсонианства дело обстоит даже значительно хуже, чем с интерпретациями его идей в психолого-психиатрическом ракурсе и, вообще, с изложением отдельных его концепций в отрыве от философско-теологического фона. В то же время, лишь такой анализ позволил бы увидеть эти концепции в качестве фрагментов целостного учения. Кроме того, на русском языке анализ фундаментальных идей Бейтсона, фактически, еще и не начинался, так что его известность в России носит почти исключительно кружковой характер.

            Несмотря на появление русских переводов некоторых работ Бейтсона[2], собственно аналитическая работа сводится пока лишь к статьям в словарях и энциклопедиях, а также к предисловиям к книгам и различным комментариям в них же. Сравнительно большое количество аналитических текстов существует в ресурсах Интернет, но и они чаще всего посвящены отдельным аспектам бейтсонианства и не затрагивают его оснований.

            Постановка задачи, как видно из названия статьи, предполагает выявление некоторого параллелизма между эпистемологией как частью философии и образом божества как частью проблематики теологии, равно как, впрочем, и философии религии. Этот параллелизм присутствует в классических формах и философского, и теологического дискурса, так что его метаморфозы в бейтсонианстве позволяют описать изменение именно парадигмы мышления, а не его уровней или форм  в отдельности, вне связи друг с другом. Однако, более точный и содержательный анализ сдвига парадигмы требует существенного расширения контекста.

            Учитывая общую тенденцию движения умов в двадцатом столетии, нетрудно предположить, что новая эпистемология полемически заострена против картезианства и, стало быть, самых глубинных оснований новоевропейской трансценденталистской метафизики и соответствующей ей культуры. Это действительно так, и даже в значительно большей степени, чем можно было бы себе представить априори. Более того, новый подход к познанию сложности превращает картезианскую парадигму в частный и в ряде ситуаций однозначно деструктивный способ жизнедеятельности, ведущий к неизбежному коллапсу таких сложных систем, какой является социокультурная целостность.

            Эпистемология Бейтсона, противопоставляя себя картезианской традиции, с самого начала исходит из некоторой иной, чем картезианская, интуиции сложности, смысл которой раскрывается лишь через посредство довольно туманных намеков. Поэтому более или менее отчетливый образ нового способа видения и познания сложности складывается у читателя лишь постепенно, хотя первоначально он связывается с необычными терминами “экология разума” или “экология идей”.

            В этом отношении Бейтсон вполне вписывается в современную экологическую парадигму в ее предельно общем смысле, т.е. в так называемую “глубокую экологию”. Речь идет о радикальном отказе не только от картезианства как такового, но от всей картезианской парадигмы в качестве наиболее репрезентативной идеологической и методологической модели механистического мировоззрения. Взамен предлагается рассмотрения мира в качестве неразрывного холистического единства всех его частей.

            При этом существенно, что центр тяжести переносится с составных частей целого на взаимосвязь между ними, тогда как само понятие элемента системы как вещи становится второстепенным или вовсе ненужным. Новая эпистемология оперирует не вещами, а их отношениями. Сдвиг парадигмы еще более радикален: сами элементы (вещи) как узлы сети отношений при ближайшем рассмотрении также считаются всего лишь сетью отношений и т.д.

            В конечном счете, само понятие вещи в качестве устойчивого субстанциального единства вообще исчезает, замещаясь понятием сети[3]. Но за всеми традиционными эпистемологическими моделями стоит одна и та же субстанциалистская онтология, исходящая из того, что в триаде “вещи, свойства, отношения” главенствующая роль принадлежит все же вещам и их свойствам. Что касается отношений, то они, как считается, обладают пониженным онтологическим статусом, возникая из комбинаций первых двух элементов триады.

            Бейтсон убежден, что только монизм в состоянии дать такое решение проблемы взаимоотношения тела и разума, которое преодолевало бы картезианский дуализм. Он признается: “Для меня картезианский дуализм был непреодолимым барьером. Читателя может развлечь то, как я пришел к определенному виду монизма — убеждению, что разум и природа образуют неизбежное единство, в котором не существует разума отдельно от тела и нет Бога отдельно от его творения. И как, исходя из этого, я научился смотреть на мир, когда я начинал работать. Правила тогда были совершенно ясными: в научном толковании не должны использоваться ни разум, ни божество и не должно быть ссылки на конечные цели. Все причинные связи должны меняться с течением времени, причем нет никакого влияния будущего на прошлое или настоящее”[4].

            Далее Бейтсон описывает свой путь в границах ортодоксальной антителеологии, который и привел его к убеждению, что без учета конечных, целевых причин (в отличие от причин действующих, в аристотелевской терминологии) культура как сложная система пришла бы к самоуничтожению. Чтобы избежать этого, всякая культура должна содержать механизмы саморегуляции и самокоррекции, предсказывающие и устраняющие опасность. Возникшая необходимость ввести в рассмотрение целевые причины в качестве именно таких механизмов стимулировалась идеями возникающей кибернетики. Благодаря парадоксальному сочетанию концепций кибернетики и довольно мистических идей раннего К. Г Юнга о Плероме и Креатуре[5] у Бейтсона сформировалось модельное для всей его теории представление о системе. Для Бейтсона система представляет собой совокупность кольцевых причинно-следственных цепей, подобных описанным Н.Винером — именно петель обратной связи.

            Петля обратной связи в самом общем понимании — это циклическая (кольцевая) система причинно связанных элементов, так что каждый элемент воздействует на последующий. В итоге последний элемент, активность которого в конце концов испытывает воздействие первого, через последовательность опосредований возвращает первому элементу начальное воздействие, но в модифицированном виде. Таким образом, первое звено кольцевой системы подвергается воздействию последнего звена, и информация о результате воздействия возвращается к его источнику.  В результате телеологически организованная система получает возможность саморегулироваться и самокорректироваться (именно так действуют уже простейшие механизмы обратной связи, скажем, в известном из школьного курса физики регуляторе Уатта, контролирующем работу паровой машины, или, еще проще, в сливном бачке унитаза).    

            В традиционной эпистемологии разум, сознание, мышление и даже бессознательное приписываются некоторой индивидуализированной в своем существовании “вещи” — “человеку” —  настолько однозначно, что говорить о разуме вне индивида можно только фигурально. Точно так же, невозможно предполагать наличие разума и у сознательно действующего объединения людей (дух классической научности квалифицирует трансцендентальный субъект, гегелевский абсолютный дух и общественное сознание исторического материализма как всего лишь удобные конвенциальные метафоры, за которыми не стоит никакой устойчивой и твердой реальности). Сетевая парадигма отказывается от такого ограниченного подхода к понятию разума вне отдельного человека.

            Прежде всего, с позиций новой модели системности подвергается критике прежнее, не знающие эффектов обратной связи представления о сложности, и, соответственно, теистические представления о трансцендентном божестве. Бейтсон пишет: “Я утверждаю, что сегодня мы знаем достаточно, чтобы ожидать, что эта улучшенная позиция будет унитарной и что концептуальное разделение между “разумом” и “материей” будет рассматриваться как побочный продукт недостаточного холизма (“философия целостности”). Когда мы слишком пристально смотрим на часть, мы теряем возможность увидеть необходимые черты целого, и тогда у нас возникает соблазн приписать явление, возникающее благодаря целостности, какому-то сверхъестественному явлению”[6]. Нетрудно догадаться, что под этим “сверхъестественным явлением” подразумевается, между прочим,  и имманентно-трансцендентный личностный Бог теизма.

            У Бейтсона, как и в классических онтологии и эпистемологии, исходной моделью всего сущего является сложная, полностью имманентная коммуникативная система, в которой происходят метаболические процессы (процессы обмена). При этом обмен является не только вещественным, когда один элемент системы физически замещает собой другой, но и символическим. В этом последнем случае происходит выражение смысла одного элемента через смысл другого элемента (а таким “смыслом” может быть и экономическая стоимость, так что элементарный товарообмен — это всего лишь разновидность как вещественного, так и символического метаболизма[7]). В результате развертывания процессов обмена в системе появляется “центр”, т.е. некоторый выделенный элемент, а отношения элементов между собой подавляются и заменяются единственно возможными отношениями каждого элемента к “центру”.

            Такой “центризм” по-разному выглядит в зависимости от характера системы и, естественно, самого “центра” — капитализм в экономике, логоцентризм в мышлении, трансцендентализм в эпистемологии, фоноцентризм в письменности, фаллоцентризм в сфере половых отношений и т.д. Во всех случаях “центр” является трансцендентальным означаемым, от которого зависят все прочие элементы, но который, как считается, по самой своей сути не может зависеть и не зависит ни от одного из них. Действительно, уже К.Маркс в разделе “Капитала”, посвященном развитию формы стоимости, показал, что на определенном этапе структурных изменений “центр” выталкивается за пределы системы и, тем самым, становясь трансцендентным системе, как бы перестает участвовать в метаболизме.

            Будучи механизмом саморегуляции и самокоррекции, “центр”  влияет на все прочие элементы системы, а они утрачивают возможность контролируемым образом влиять на него, хотя неконтролируемым образом “центр” целиком  и полностью зависит от них и определяется ими. Поэтому “центризм”, описанию и разрушению которого уделяется так много внимания в современном философско-теологическом дискурсе, — это система с существенно редуцированной обратной связью. В итоге внимание в “центрированных” системах действительно сосредоточивается именно на части системы (“центре”), который представляет собой не что иное, как такое сгущение сети (ее фетиш), которое делает все связи односторонними.

            “Центр” системы представляет собой “автоматически действующий субъект” (Маркс), осуществляя ее как бы разумную саморегуляцию и самокоррекцию. Очевидно, однако, что “центризм” вовсе не является единственной возможностью самоорганизации. Тем не менее, именно эта частная модель редуцированной обратной связи в качестве незыблемого универсального образца лежит в основе культуры модерна, воспроизводясь и в эпистемологии, и в теологии, и в философии религии.

            Поскольку в сетевой парадигме на первое место ставятся не вещи, а отношения, то сами вещи и их свойства считаются результатом сложных взаимодействий внутри системы, т.е. системными эффектами (или эффектами системности). Тогда и сам познающий субъект утрачивает свою субстанциальность и становится узлом, сгущением, пересечением, наслоением друг на друга взаимосвязей некоторой сети. Иными словами, в эпистемологии субстанциалистская (и механистическая) парадигма также  заменяется сетевой (и холистической). Это кардинально изменяет все принципы эпистемологии и, прежде всего, потому, что разум больше не считается свойством “вещи”, под названием “человек”. Более того, термин “разум” приобретает более широкий смысл и может быть “приписан” не только человеку, но и любым достаточно сложно организованным структурам.

            Разум становится характеристикой некоторых типов сложности, независимо от их происхождения и природы, но это вовсе не простое переосмысление понятия. Действительно, обратная связь — основа обучающегося поведения, поскольку петля обратной связи, передавая информацию о результате действия его источнику, заставляют этот источник изменять свое поведение с целью достижения желаемого результата. Фактически, это хорошо известный метод проб и ошибок, используемый практически всеми живыми существами для саморегуляции и самокоррекции. Но именно такое поведение всегда называлось разумным, хотя, вообще говоря, оно далеко не всегда предполагает наличия сознания. Главное новшество сетевой парадигмы — отождествление разума со способностью к самообучению. Разумеется, такое понимание требует детализации и обоснования, равно как и демонстрации плодотворности нетрадиционного подхода в целом.

            Этот подход станет понятнее, если обучение, вслед за Бейтсоном,  определить именно как изменение поведения, т.е. как то, что организм или, более общо, система делает в ответ на некоторое воздействие, как специфический отклик на него. Это изменение и этот отклик суть определенные виды поведения, вполне доступные внешнему наблюдению. То воздействие, которое вызывает изменение поведения, есть знание или информация. Обладание знанием или информацией означает эффективное действие в той области, в которой от системы ожидается отклик.

            Указанная область, в свою очередь, есть контекст, так что одно и то же поведение может быть эффективным в одном контексте и совершенно неэффективным в другом. Не менее важно и то, что контекст квалифицирует знание или информацию и, тем самым, изменяет их. Бейтсон пишет, что коммуникация “…может быть магически модифицирована посредством сопроводительной коммуникации”[8]. Более конкретно это утверждение сводится к следующему: “Обучение всегда происходит в некотором контексте, имеющем формальные характеристики… Этот структурированный контекст также размещается внутри более широкого контекста (если хотите, метаконтекста) и эта последовательность контекстов образует открытую и, по-видимому, бесконечную серию. .. Происходящее в более узком контексте будет подвергаться воздействию более широкого контекста, внутри которого обретает свое существование меньший. Между контекстом и метаконтекстом может возникать неконгруэнтность (конфликт)… Тогда организм сталкивается с дилеммой: либо быть неправым в первичном контексте, либо быть правым по неправильным причинам или неправильным образом. Это и есть так называемое “двойное послание””[9].

            Следующим этапом рассуждений становится универсализация представлений об обратной связи. Как указывает Бейтсон, “парадигма свободного падающих тел (и многие подобные парадигмы во многих других науках) научила нас подходить к научным проблемам определенным образом: проблемы должны быть упрощены посредством игнорирования или откладывания рассмотрения возможности того, что больший контекст может влиять на меньший. Наша гипотеза идет против этого правила и фокусируется именно на определении отношений между большим и меньшим контекстами… В силу этого, гипотеза требует и стимулирует ту же ревизию научного мышления, которая происходит во многих областях — от физики до биологии. Наблюдатель должен быть включен в фокус наблюдения, а то, что можно изучать — это всегда либо отношение, либо бесконечная регрессия отношений. И никогда не “вещь””[10].

            По Бейтсону, иерархия контекстов сообщений является разрывной. Контекст способен говорить получателю сообщения все, что угодно относительно этого сообщения, но он не в состоянии разрушить его или вступать с ним прямое противоречие. Иначе говоря, сообщение и контекст находятся на разных уровнях и никогда не соприкасаются: между ними — пропасть (разрыв). То же справедливо и по отношению к иерархии контекстов: сообщение, метасообщение, метаметасообщение и т.д. В конечном счете, концепция иерархии сообщений представляет собой развитие известного тезиса А.Кожибского: “Карта — это не территория”. Согласно этому тезису, наше представление об окружающем мире (карта) существенно отличается от самого мира, и эти миры не могут соприкасаться.

            Более того, иерархия контекстов создает столь же иерархически упорядоченное множество миров (реальностей). Так, в мире коммуникации реальностью могут считаться только сообщения: “Восприятие события, объекта или соотношения — реально, — поясняет Бейтсон. — Это нейрофизиологическое сообщение. Но само событие или сам объект не могут войти в этот мир. Следовательно, они нерелевантны и в этом смысле нереальны. И напротив, сообщение не имеет реальности (или релевантности) в качестве сообщения в ньютоновском мире: там оно редуцируется к звуковым волнам или типографской краске”[11].

            Принципиально важно также, что некоторые цепи циркулирования информации могут располагаться внутри физического индивидуума, а некоторые находятся вне его. Это означает, что границы разума как сети, как целостной саморегулирующейся и самокорректирующейся системы отнюдь не совпадают с границами человеческого тела, с “сознанием” или ”Я”. Эти границы охватывают также бессознательные процессы — и автономные, и вытесненные. Таким образом, “эта сеть не ограничена поверхностью кожи, но включает все внешние пути, по которым может двигаться информация”[12]. Тогда такой сетевой разум может быть “приписан” самым различным сложным системам, а не только человеку, и эти системы могут быть даже неживыми в смысле привычного различения между “живым” и “мертвым”. Стало быть, сознание представляет собой лишь крошечную часть так понятого разума.

            В то же время, поскольку организационные единства в качестве узлов сети сами представляют собой системы различной степени сложности, т.е. опять-таки сети, то воздействие на них далеко не всегда может быть простой причиной (директивой) их изменений. Как неоднократно повторял Бейтсон, “если я бью ногой камень, его движение энергетизируется моим ударом. Если же я бью собаку, то она может повести себя до некоторой степени “консервативно”, т.е. при достаточной силе удара последовать по ньютоновской траектории, но это всего лишь физика. Гораздо важнее то, что она может выдать реакцию, энергетизированную не моим ударом, а ее собственным метаболизмом — обернуться и укусить”[13].

            Иначе говоря, в случае сложных систем внешнее воздействие является “стимулом”, “пускателем”, “спусковым крючком” (“триггером”) внутрисистемных процессов, которые совершенно не обязательно являются “отражением” или “отпечатком” полученного воздействия. “Отражение” и “впечатывание” имеют место лишь в случае сравнительно простых систем, вроде упомянутого Бейтсоном камня. Следовательно, необходимо говорить об иерархии уровней реальности, как выше говорилось об иерархии контекстов, или даже об иерархии реальностей (сетей внутри сети). Критерием построения такой иерархии сетей внутри сети является именно степень сложности системы, тогда как связь между уровнями реальности или, соответственно, между самими реальностями, не является простой, линейной причинно-следственной цепью. Хотя сам Бейтсон не уделил особого внимания характеру этой связи, впоследствии она описывалась довольно подробно и была обозначена как структурное сопряжение[14].

            Сложные системы сопряжены со своим окружением не линейно, а структурно, так что каждое воздействие создает не “отражение” или “отпечаток”, а запускает структурные изменения в самой системе. Однако,  оно отнюдь не определяет, не направляет их и, тем более, не управляет ими. Цель этих структурных изменений — установление структурного сопряжения (но не тождества) между двумя или более системами. То, какие именно структурные изменения происходят, определяется самой системой, а не воздействием окружения. Будучи включена в цепь обратной связи, т.е. основываясь на своего рода методе проб и ошибок, система самообучается. Принципиально важно и то, что структурные изменения в системе происходят в ответ не на все воздействия, и, кроме того, в ряде случае система способна сама решать, какие изменения будут запускать структурные изменения, а какие — нет.

            В то же время, окружение рассматриваемой системы также системно, и в ответ на структурные изменения данной системы оно само обязательно претерпевает структурные изменения. Таким образом, речь всегда должна идти о взаимном структурной сопряжении. Понятно, что через структурное сопряжение с другими системами каждая система строит свое замкнутое организационное единство, т.е. по самой сути этого понятия, свой мир. Но, поскольку структурное сопряжение является взаимным, иерархия уровней реальности (иерархия реальностей) представляет собой систему взаимодействующих друг с другом (интерферирующих)сетей внутри сети, т.е. миров. Это — так называемый мультиверс или мультиверсум — в противоположность универсуму, т.е. единому и единственному миру[15].

            Главное отличие этих миров друг от друга заключается в степени интенсивности обратной связи в процессе интерференции, т.е. в большей или меньшей способности действовать на основе метода проб и ошибок (самообучаться). Иначе говоря, главное отличие — в уровне развития (сетевого) разума. Бейтсон пишет: “По моему мнению, мир состоит из очень сложной сети (т.е. даже не цепи) сущностей, имеющих подобный тип взаимоотношений с той только разницей, что многие из этих сущностей имеют свои собственные источники энергии и, возможно, даже свои собственные идеи о том, куда они хотели бы двигаться”[16].

            В такой системе структурно сопряженных разумов возможны весьма своеобразные эффекты. В частности, “…всякий как-либо действующий комплекс событий и объектов, имеющий достаточную сложность каузальных цепей и соответствующие энергетические соотношения, несомненно, может обнаруживать ментальные характеристики. Он будет сравнивать, т.е. реагировать на различие (в дополнение к влиянию обычных физических “причин”, таких как толчок или сила). Он будет “обрабатывать информацию” и неизбежно самокорректироваться либо в направлении гомеостатического оптимума, либо в направлении максимизации некоторых переменных”[17].

            Более того, даже в контуре с одной-единственной петлей обратной связи налицо элементарная память, поскольку  поведение любого участка каузальной цепи частично определяется его собственным предшествующим поведением, т.е. прошлым, которое определенным образом сохранилось. Более сложные виды памяти присущи системам с множеством петель обратной связи. При этом существенно, что ментальные характеристики присущи сети в целом, и никакая часть системы, вопреки притязаниям “центризма”, не в состоянии осуществлять односторонний контроль не только над всей сетью, но даже над ее частью.

            Сообщение, возвращаясь в модифицированном виде к своему источнику, воздействует на него и ограничивает его возможности одностороннего контроля. Эти ограничительные воздействия не учитываются в модели “центризма”, что, однако, не отменяет их существования. Строго говоря, они все же учитываются, но их эпистемологический статус снижается, поскольку они относятся к области неподконтрольного, т.е. бессознательного. Например, в теориях классической политической экономии, считается, что отождествление нетождественного происходит “за спиной” агентов обмена, т.е. бессознательно, и проявляется в действии “невидимой руки” А.Смита, которая “невидима” опять-таки потому, что стихийные силы рынка недоступны сознательному контролю.

            Понятно, что сознание в качестве ограниченной части разума не может контролировать разум как целое. Для пояснения причин ограниченности сознания Бейтсон использует следующую аналогию: “Экран телевизора не дает вам полных сведений о событиях, происходящих во всем телевизионном процессе. И это не просто потому, что зрителей такие сведения не интересуют, но потому, что сообщение о любой дополнительной части полного процесса потребовало бы дополнительных цепей. Но сообщение о событиях в этих дополнительных цепях потребовало бы дальнейшего наращивания новых цепей, и так далее. Каждый дополнительный шаг по направлению к увеличению сознательности будет уводить систему все дальше от полной сознательности”[18].

            Но, даже будучи такой ограниченной подсистемой огромной сети, сознание все же претендует на контроль над целым, что, собственно, и было внутренним нервом всей культуры модерна. Именно сознание направляет деятельность человека с помощью сознательных целей. Такой образ действий был и остается эффективным средством развития цивилизации. Вопрос лишь в том, является ли эффективность действительно той целью, которая никогда не разрушает систему.

            В рамках сетевой парадигмы Бейтсона все как раз наоборот: эффективность — это всегда, пусть и небольшое, но нарушение баланса, что, по Бейтсону, является сущностью всякой патологии. Если же дело заходит слишком далеко и возникает абсолютизация сознательных целей, то, как считает Бейтсон, нельзя забывать, что налицо апофеоз веры в невозможное — в осуществимость контроля человека над целостностью всего сущего. Современные технологии делают нарушение баланса не просто ощутимым и болезненным, но попросту крайне опасным. Это — также не случайность, а закономерность.

            Если для всей системы характерны именно петлевые структуры, то многие линейные каузальные цепи могут быть либо фрагментами петель, либо петлями, которые только считаются линейными последовательностями.  Спрямление петель возможно лишь насильственно, что и ведет к дисбалансу системы, на развитие которого она отвечает появлением новых системных эффектов, которые очень часто предстают в виде настоящих эксцессов насилия[19]. Как меланхолически констатирует Бейтсон, “недостаток системной мудрости всегда наказывается”[20].

            Но “центризм” — это настоящий “недостаток системной мудрости”. Патология системы, т.е. нарушение баланса, порождает системный отклик, в генерировании которого участвуют и сознание, и бессознательное, и внешние контуры разума. Бейтсон убежден, что “…сознание не совсем лишено возможности воздействия. Оно — не просто “параллельный резонанс”, не имеющий обратной связи с системой; не наблюдатель позади одностороннего зеркала; не телевизионный приемник, никак не влияющий на программу. Мы считаем, что сознание имеет обратную связь с остальным разумом и, следовательно, влияет на его работу. Однако эффекты этой обратной связи практически неизвестны и настоятельно требуют исследования и оценки”[21].

            Тем не менее, уже из сравнения классической и квантовой физики можно сразу же указать на то, что сознание, если и способно через посредство структурного сопряжения влиять на что-то, то по-разному влияет на макро- и микромир. Далее, несмотря на недостаток данных, нетрудно понять, что эти частные проявления эффектов обратной связи снова указывают на существование иерархии реальностей, границы которой задаются уровнем сообщений (максимально интенсивная обратная связь) и уровнем физической реальности на макроуровне (минимальная обратная связь, которая в классической физикалистской парадигме считается и вовсе нулевой).

            Бейтсон совершенно справедливо замечает: “Мир коммуникации — это мир берклеанский, хотя почтенный епископ виновен в преуменьшении. Нужно отказать в релевантности (реальности) не только звуку дерева, которое падает в лесу, не слышимое никем, но также и этому стулу, который я вижу и на котором сижу”[22]. Тогда приходится окончательно утвердиться и в правильности предположения Бейтсона о существовании иерархии различных разумов, т.е. сетей внутри сети. В этой иерархии то, что традиционно называется человеческим разумом, — всего лишь элемент системы, усложненной совокупностью петель обратной связи.

            Если системе приписываются ментальные характеристики, то дисбаланс в ней, т.е. ее патология есть не что иное, как ее безумие: “…Коль скоро наши разумы, включая наши инструменты и наши действия, — это только части большого разума, его вычисления могут быть искажены нашими противоречиями и искажениями. Коль скоро имманентный разум включает наше безумие, он сам неизбежно подвержен возможному безумию. С помощью нашей технологии мы вполне способны вызвать безумие большей системы, частью которой являемся”[23]. Но как и через посредство каких контуров можно вызвать безумие системы в целом? Попытка ответа на этот вопрос и ведет от эпистемологии к теологии и философии религии.

            Прежде всего, у Бейтсона весьма своеобразное толкование получает ветхозаветный миф о первородном грехе, который сводится к разбалансировке экосистемы и, следовательно, к возникновению хаоса (дисбаланса). Такое же толкование получает и ветхозаветная история об Авеле и Каине[24]. В обоих случаях, как считает Бейтсон, имеет место ошибка целенаправленного мышления. Своим асистемным целеполаганием человек порождает дисбаланс, но не понимает, что хаос — это продукт его собственного действия, возвратившегося к нему через петли обратной связи  в виде трансформ (закодированных вариантов).

            Не считая себя частью системы, в которой он сам же и вызвал хаос, человек обвиняет в случившемся либо систему, либо, значительно реже, самого себя, либо, чаще всего, и систему, и самого себя в духе парного суждения: “Я согрешил, а Бог мстителен”. Нетрудно видеть, что при таком подходе вся система, ее подсистемы, а также системные отклики на нарушение баланса выступают в качестве не только разумов, но и богов. Не вдаваясь в анализ понятия бога в истории религий, который мог бы завести изложение очень далеко в сторону, отметим лишь, что бог для Бейтсона — это внешний и внутренний системный характер всего[25].

            Бейтсон так поясняет свое понимание: “Индивидуальный разум имманентен, но не только телу, а также контурам и сообщениям вне тела. Также есть больший Разум, в котором индивидуальный разум — только субсистема. Этот большой Разум можно сравнить с Богом, и он, возможно, и есть то, что некоторые люди понимают под “Богом”, однако он по-прежнему имманентен совокупной взаимосвязанной социальной системе и планетарной экологии”[26].             Поскольку планетарная экология пронизана петлями обратной связи, то первородный грех означает для Бейтсона не только грехопадение первых людей, но одновременно изгнание и самого ветхозаветного Бога из райского сада. Соответственно, мнимая мстительность этого Бога — не более, чем реакция сети на недостаток или полное отсутствие системной мудрости, и именно эта реакция обусловила появления самого представления о богах.

            Действительно, Бейтсон убежден, что в течение всей человеческой истории было найдено только одно средство для того, чтобы хоть как-то понять и скорректировать недостаток системной мудрости. Это — выявление внутри системы особых персонифицированных агентов (Бейтсон как истинный ученый считает их воображаемыми и фиктивными), также имеющих системный характер, включая петли обратной связи, и наделенных сверхъестественными способностями — богов.

            Иначе говоря, для Бейтсона боги представляют собой саморегулирующиеся и самокорректирующиеся системы, встроенные в более обширную систему для того, чтобы компенсировать сознательное целеполагание, т.е. асистемные действия, в ее отдельных частях (чего эти части сами делать не в состоянии; отсюда и “сверхъестественные” способности). Как бы то ни было, оговорка о воображаемом и фиктивном характере богов сразу же утрачивает свой охранительный сциентистский смысл, если вспомнить о том, что все “вещи” в свете сетевой парадигмы — это, так же, как и боги, системные эффекты. Тем не менее, признается, что “вещи” вполне реально участвуют в функционировании обратной связи, что вынуждает подтвердить то же самое и относительно богов.

            Другое дело, что в этом последнем случае следует учитывать особенности структурного сопряжении этих персонифицированных агентов с различными уровнями реальности (мирами). Более того, тогда неизбежно приходится говорить об иерархии богов, элементом которой неминуемо должен быть и человек: для некоторых уровней реальности он — и в самом деле бог. Критерием построения этой иерархии является, как и раньше, уровень сложности и, следовательно, интенсивность обратной связи в процессе структурного сопряжения. Поэтому человек, как, впрочем, и другие персонифицированные агенты внутри сети, может своими действиями стабилизировать всю иерархию, а может и искажать ее, нарушать ее баланс, т. е. вызывать ее патологию в виде безумия в бейтсоновском понимании.

            Понятно, что  искажение иерархии сетей внутри сети может пойти на пользу одним персонифицированным агентам и принести вред другим, что порождает различные и, чаще всего, конфликтующие друг с другом системные отклики. Богами в человеческом смысле становятся те из иерархии конфликтующих персонифицированнх агентов внутри сети, которые получают признание у людей в соответствии с известной гегелевской диалектикой господина и раба. Феномен веры и заключается как раз в таком признании, но, в отличие от человеческих взаимоотношений, оно происходит в условиях высокой интенсивности обратной связи.

            Здесь важно, что эффекты обратной связи делают поведение одного персонифицированного агента крайне зависимым от поведения другого, и наоборот. Стало быть, это поведение практически непредсказуемо. Поэтому-то соответствующие эффекты не попадают в сферу действия знания с его традиционными детерминистичностью, требованиями повторяемости и независимости результата от мыслей и представлений якобы изолированного наблюдателя. Так, в частности, почти не оправдываются рассудочные предсказания путей развития  социокультурной реальности, и именно потому, что она чрезвычайно сильно зависит от мыслей и представлений людей.

            Уже это одно объясняет, почему светским аналогом религиозной веры является риск. Следовательно, вера способна порождать не только самооправдывающиеся пророчества (в случае вхождения в резонанс с сетью; риск привел к успеху) , но и патологию (в случае диссонирующего воздействия и, как следствие, искажения иерархии персонифицированных агентов; безумие системы; риск не оправдался, но это далеко не всегда становится явным и осознается).

            Бейтсон пишет: “Хорошо известно, что человеческие верования становятся самоподтвержающимися — как непосредственно, так что верующий склонен видеть, слышать или ощущать то, во что он верит, так и опосредственно, когда вера утверждает себя оформлением действий верующих таким образом, который заставляет их избегать то, во что они верят, на что надеются, чего боятся. Одной из характерных черт людей является потенциальная склонность к патологии, возникающая из гибкости их природы. Они собираются вместе, чтобы создать совокупности, которые становятся воплощением тем, о которых сами индивиды могут и не знать”[27].

            Последнее предложение свидетельствует, что, по Бейтсону, преимущественными каналами циркуляции информации, которые соединяют человека с другими персонифицированными агентами внутри сети, т.е. богами, является контуры не сознания, а бессознательного. Впрочем, к этому выводу можно прийти и из общих соображений, учитывая что сознание является лишь очень малой частью разума, а узлами коммуникативной сети являются разумы в целом, а не их часть, т.е. не сознание, которое, к тому же, скорее всего  присутствует отнюдь не во всех разумах. 

            В данном контексте сознание вообще выступает в качестве некоторого наказания, в качестве утраты благодати, изначально присущей бессознательному существованию животных[28]. Тем не менее, только благодаря сознанию боги могут быть признанными или непризнанными. Поскольку речь идет об обширной сети, то боги являются именно признанными или непризнанными человеком (т.е. своими и чужими, либо, в несколько ином срезе, дружественными и враждебными).

            В условиях высокой интенсивности обратной связи человек, вызывая системные отклики своими асистемными действиями, фактически способен порождать, уничтожать и подчинять себе некоторых богов. Однако, он делает это бессознательно, тогда как все сознательные усилия в этом направлении совершенно тщетны. Лишь после констатации того, что боги зависимы от человека, пусть и через посредство его бессознательного, возможно и понимание религиозного фона культуры, в частности, культуры европейской. Для Бейтсона важно, прежде всего, выявить и подчеркнуть социокультурные и эпистемологические следствия теизма, господство которого он не без оснований связывает с особенностями культуры модерна.

            Бейтсон пишет: “Если Вы помещаете Бога вовне, ставите его лицом к лицу с его творением и если при этом у вас есть идея, что вы созданы по его образу и подобию, то вы естественно и логично станете видеть себя вне и против окружающих вещей. Если же вы самонадеянно приписываете весь разум самому себе, вы станете видеть окружающий мир как неразумный и, следовательно, не заслуживающий моральных или этических оценок. Окружающая среда станет казаться предназначенной для эксплуатации. Вашей единицей выживания станете вы сами, ваш народ или ваши сородичи, противопоставленные окружению других социальных единиц, других рас, зверей и овощей”[29].

            В сущности, Бейтсон приходит к тем же выводам, что и М.Хайдеггер в его критике “метафизической эпохи”, и говорит, что европейская культура неэкологична и именно потому нигилистична. Тем не менее, особый интерес здесь заключается не в самих выводах и не в их удивительном совпадении с выводами мыслителей, принадлежащих к другим духовным традициям. Гораздо важнее  обозначенная Бейтсоном сетевая парадигма, определяющая принципиально новую точку зрения и на эпистемологию, и на теологию, и на философию религии. Но ее влияние на умы также подчинено действию обратной связи.

            Парадоксальность функционирования “сетевой парадигмы” на уровне теоретического знания заключается именно в высокой интенсивности обратной связи в мире человеческих коммуникаций. Способы, с помощью которых один человек влияет на другого или других сами являются частью “экологии идей”, вызывая соответствующие системные отклики, которые нельзя безнаказанно  отменить или хотя бы редуцировать. Сеть не допускает ни попустительства, ни мстительности, и совершенно бессмысленно просить прощения за свои действия в надежде избежать реакции сети: оно неотвратимо. 

            Как констатирует Бейтсон, “самое суровое высказывание в Библии принадлежит Святому Павлу, когда он обращается к Галатам: “Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает”. Это высказывание применимо и к отношению между человеком и его экологией. Бесполезно оправдываться, что конкретный грех загрязнения или эксплуатации среды был совсем небольшим, ненамеренным или был совершен из лучших побуждений. Бесполезно говорить: “Если бы не я, то это сделал бы кто-то еще”. Экологические процессы поругаемы не бывают… Фактически проблема передачи наших экологических рассуждений тем, кого мы хотели бы подтолкнуть в экологически “хорошем” (как нам кажется) направлении, сама является экологической проблемой… Именно здесь таятся чары и ужасы экологии: идеи этой науки необратимо становятся частью нашей собственной экологической системы”[30]. Тогда, похоже, сетевая парадигма может быть истолкована как весьма симптоматичная системная реакция. Будет ли она в конце концов признана и будет ли это признание действительно необратимым?

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Грегори Бейтсон родился в Великобритании в Кембридже в семье известного английского генетика Уильяма Бейтсона, от которого, как он сам неоднократно признавался, им были восприняты философские принципы органицизма и системности. Среднее образование получил в благотворительной школе, затем прошел курс обучения в колледже св. Иоанна, с 1937 г. — член совета этого колледжа. Участвовал во многих  этнографических экспедициях. С 1940 г. жил в США, где занимался преподавательской работой, в 1962-1964 г. — директор по исследовательской работе в Институте исследований коммуникаций в г. Пало-Альто. В последние годы жизни и, в особенности, незадолго до смерти от рака, отошел от официальной деятельности, занимаясь, в основном, систематизацией и изложений своих идей (эти материалы были изданы посмертно; см.: Bateson G. A sacred unity: Further steps to an ecology of mind. Ed. by R.E. Donaldson. New York., 1991). См. также: Lipset D. Gregory Bateson: The legacy of a scientist. Englewood Cliffs (N.Y.), 1980.  

[2] См., в частности, книги: Бейтсон Г., Бейтсон М.К. Ангелы страшатся. М., 1994; Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000.

[3] Популярное, но все же достаточно детализированное изложение этого сдвига парадигмы можно найти в работах: Капра Ф. Дао физики. Москва; Киев, 2002; он же. Паутина жизни: Новое научное понимание живых систем. Москва; Киев, 2002.

[4] Бейтсон Г. , Бейтсон М.К. Ангелы страшатся. М., 1994. С. 19-20.

[5] См.: Юнг К.Г. Septem sermones ad mortuos (Семь наставлений мертвым, что написал Василид из Александрии, города, где Восток соприкасается с Западом) // Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Записано и отредактировано Аниэлой Яффе. Киев, 1994. С. 355-366. 

[6] Бейтсон Г., Бейтсон М.К. Ангелы страшатся. М., 1994. С. 63.

[7] См. об этом подробнее: Adorno T.W. Negative Dialektik. Frankfurt a.M., 1966; idem. Zur Metakritik der Erkenntnistheorie // Gesammelte Schriften. Frankfurt a.M., 1970. Bd. 5; idem. Dialektische Epilegomena // Gesammelte Schriften. Frankfurt a.M., 1977. Bd. 10(2). Aglietta M.,. Orlean A. La violence de la monnai. Pref. de J.Attali. Paris, 1982; Goux J.-J. Freud, Marx: Économie et symbolique. Paris, 1973; Müller R.W. Geld und Geist: Zur Entstehungsgeschichte von Identitätsbewußtsein und Rationalität seit der Antike. Frankfurt a.M.; New York, 1981. Sohn-Rethel A. Geistige und körperliche Arbeit: Zur Theorie der gesellschaftlichen Synthesis. Frankfurt a.M, 1970; idem. Warenform und Denkform. Frankfurt a.M., 1971.

[8] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 256.

[9] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 269.

[10] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 269-270. (Курсив мой. — А.П.)

[11] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 274-275.

[12] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 341.

[13] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 255.

[14] См., в частности: Матурана У.Р., Варела Ф.Х. Древо познания. М., 2001. С. 67-71. В работах У.Р. Матураны и Ф.Х. Варелы сетевая парадигма получает весьма плодотворное развитие, так что появляется возможность создать последовательные сетевые концепции реальности, познания и языка; см., в частности: Maturana H.R. Reality: The  search for objectivity or the quest for a compelling argument // The Irish journal of psychology. 1988. Vol. 9. no. 1. P. 25-82; idem. Cognition // Hejl P.M., Kock W.K., Roth G. (Hrsg.). Wahrnehmung und Kommunikation. Frankfurt a.M., 1978. P. 29-49; idem. Biology of cognition // Autopoiesis and cognition: The realization of the living. Dordrecht, 1980. P. 5-58;  idem. Biology of language: The epistemology of reality // Mьller G.A., Lenneberg E. (eds.). Psychology and biology of language and thought: Essays in honor of Eric Lenneberg. New York, 1978. P. 27-63; Varela F. Connaître: Les sciences cognitives. Paris, 1989; Varela F., Thompson E., Rosch E. The embodied mind: Cognitive science and human experience. Cambridge (Mass.), 1991.  

[15] См. подробнее: Дойч Д. Структура реальности. Ижевск, 2001. С. 51-53. См. также: De Witt B.S., Graham N. (eds.). The many-world interpretation of  quantum mechanics. Princeton, 1972.

[16] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 293.

[17] Бейтсон Г. Экология разума. М. , 2000. С. 337.

[18] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 397.

[19] Эти процессы весьма выразительно проанализированы в работах Р.Жирара; см., в частности: Пигалев А.И. Рене Жирар и Мартин Хайдеггер: о  смысле “преодоления метафизики” // Вопросы философии. 2001. № 10.

[20] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 399.

[21] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 409.

[22] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 275.

[23] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 432.

[24] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 400-401.

[25] См. подробнее: Bateson G. They threw God out of the Garden: Letters from Gregory Bateson to Philip Wylie and Warren McCulloch // CoEvolutionary Quarterly, Winter 1982. P. 62-67.

[26] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 426.

[27] Бейтсон Г., Бейтсон М.К. Ангелы страшатся. М., 1994. С. 151-152.

[28] См., в частности: Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С.159-160.

[29] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 427.

[30] Бейтсон Г. Экология разума. М., 2000. С. 470-471.

Грегори Бейтсон изменил наше представление о том, как изменить себя

Бывают времена, когда дилемма, которая в подростковом возрасте кажется агонией, может не только стать основой для престижной карьеры, но и привести к глубокому сдвигу в мире идей. Таким образом, затруднительное положение, с которым столкнулся 17-летний Грегори Бейтсон после самоубийства своего брата в 1922 году, оказывается чрезвычайно актуальным для нас сегодня, поскольку оно в конечном итоге привело его к революционным изменениям в изучении антропологии, привнесению теории коммуникации в науку. психоанализ (таким образом подрывая фрейдистскую модель), изобретают концепцию «двойной связи» и делают один из первых последовательных, научно и философски аргументированных призывов к целостному подходу к мировому экологическому кризису. Стремясь объединить работу Бейтсона в одну основную концепцию, можно сказать, что он, прежде всего, предложил изменить парадигму нашего восприятия себя как целеустремленных акторов, принимающих решения в мире.

Родившийся в 1904 году, Грегори был назван в честь Грегора Менделя, монаха и ботаника, который открыл путь к пониманию того, как наследственные признаки передаются от одного поколения к другому. Отец Грегори, Уильям Бейтсон, отстаивал теории Менделя в Англии, в годы яростной полемики о природе эволюционного процесса придумал слово «генетика».

Итак, это была семья ученых. Жена Уильяма Беатрис работала с ним над его исследованиями, а его отец был академиком. Старший брат Грегори, Джон, изучал биологию в Кембриджском университете, когда его призвали на Первую мировую войну и убили в 1918. Другой его брат Мартин тоже отправился в Кембридж изучать зоологию. От Грегори, лет на пять моложе, ожидали того же, что и от его тезки; высокие достижения в семье Бейтсонов были единственным оправданием жизни.

Однако его отец настаивал на том, что величайшим достижением является искусство. Искусство было возвышенным, наука — бедным вторым. Его отец коллекционировал искусство, в частности работы провидца Уильяма Блейка, чья оригинальная акварель Сатана ликует над Евой (1795) висела на стене в гостиной. А особую гениальность художника он связывал с идеей генетического скачка, своего рода эволюционного изменения, способного вывести расу на более высокий уровень развития. Просто он не верил, что его семья может ставить такие высокие цели.

Учитывая эти противоречивые сообщения — вы должны достичь, но вы не способны на высшие достижения — вероятно, было неизбежно, что один из трех сыновей будет стремиться стать художником. Воинственный и эксгибиционист, как и его отец, разъяренный британским истеблишментом, поддержавшим войну, в которой погиб его брат, Мартин отказался от науки ради поэзии и театра. Его отец выступил против него. Эти двое спорили и дрались. В конце концов, влюбленный в молодую женщину, которая не ответила ему взаимностью, Мартин выбрал день рождения своего мертвого брата, чтобы пойти к статуе Эроса на площади Пикадилли и выстрелить себе в голову. Ему было 22.

Грегори, до сих пор считавшийся куклой в семье, теперь оказался обремененным всеми немалыми ожиданиями своих родителей. На следующий день после самоубийства Мартина его отец написал мальчику в школе-интернате, чтобы напомнить ему, что только «большая работа» делает жизнь стоящей, но, опять же, что «искусство едва ли доступно таким людям, как мы». Смерть Мартина доказала это. «Сосредоточься на каком-нибудь безличном, определенном интересе», — сказала ему мать в отдельном письме.

Грегори собирался поступать в университет: конечно, в Кембридж. «Я остался с каким-то мешком, — вспоминал он позже, — защищая этих людей, словно они были сделаны из стекла». Его родители настаивали на том, чтобы он изучал зоологию; казалось, они боялись всего своенравного, психологического, неустойчивого. Тем не менее, для Бейтсона единственным достойным объектом изучения было человеческое поведение, сложные обстоятельства — война, британская академия, его семейное происхождение — которые создали драму, которую он пережил. Что он в конечном итоге сделал, так это использовал инструменты наблюдения и анализа, которым научил его отец, внимание зоолога к паттернам и морфологии, чтобы привнести свежий подход к изучению поведения в группах и, прежде всего, того, как люди общаются и взаимодействуют в группы. Перечитывая две его великие работы, Навен (1936) и Шаги к экологии разума (1972), очевидно, что его влияние в различных областях было огромным; также, что сообщение, которое он в конце концов сформулировал в 1960-х и 1970-х годах, остается актуальным как никогда.

Вернее сообщения. Выросший в мире, где человеку слишком четко указывали, что делать, Бейтсон тщательно избегал четких указаний. Резюме выводов, к которым он пришел в конце своей карьеры, может быть таким: и общество, и окружающая среда глубоко больны, искажены и опустошены западной одержимостью контролем и властью, образ мышления, который стал еще более разрушительным с развитием технологий. . Однако любая попытка исправить ситуацию с помощью большего вмешательства и большего количества технологий может быть лишь еще одним проявлением того же заблуждения.

Это может показаться рецептом пораженчества и неподвижности. Но Бейтсон был очень хитрым. Противоречивые императивы, парадоксы и безвыходные ситуации, настаивал он, вполне могут свести нас с ума, но они также порождают творчество и даже искусство. Столкнувшись с невозможным выбором — «коаном», как его называют дзен-буддисты, — вы будете вынуждены коренным образом изменить свое мышление, чтобы двигаться дальше. Вместо того, чтобы предлагать технические решения мировых проблем, Бейтсон надеялся, что сможет вдохновить нас начать думать о том, как изменить себя. Ибо «главные проблемы в мире, — писал он, — являются результатом различия между тем, как работает природа, и тем, как думают люди».

Собственный процесс самопреобразования Бейтсона начался с письма отцу в 1925 году. Годом ранее родители убедили его разорвать помолвку со швейцаркой. Она не была англичанкой, она не была ученым, следовательно, она была не права. Отправленный в качестве компенсации на Галапагосские острова для повторения полевых исследований, проведенных Чарльзом Дарвином за столетие до этого, Бейтсон нашел обитателей гораздо более интересными, чем фауна. Умоляя своего отца не быть «ужасно разочарованным», он написал ему, что ему нужно «порвать с обычной безличной наукой». Он будет изучать людей, антропологию.

Десять лет спустя, на первой странице Naven , он заметил, что, хотя художник может уловить весь эмоциональный тон или дух общества на нескольких страницах, антропологи ограничиваются механикой его организации. Но он стремился связать организацию и этос. Как ученый он вторгнется на территорию искусства; или заниматься наукой, как художник. Таким образом, Бейтсон, отвечая на противоречивые взгляды своих родителей, оказался в начале движения, которое поставило под сомнение ограниченность традиционного научного подхода, в частности представление о том, что научный наблюдатель полностью отделен от объектов его или ее исследования. Но такое мышление укоренилось в западной цивилизации. «Бывают времена, — саркастически заметил он, — когда я ловлю себя на мысли, что есть что-то отдельное от чего-то другого».0003

Навен получил свое название от серии причудливых ритуалов, проводимых народом ятмулов Новой Гвинеи, которые несколько лет сбивали с толку Бейтсона. Он отправился в южную часть Тихого океана в 1927 году, намереваясь исследовать взаимосвязь между индивидуальностью и культурой, стремясь подорвать господствовавшую в то время британскую антропологическую модель, сформулированную Альфредом Рэдклифф-Брауном, которая рассматривала человеческие общества в значительной степени как биологические организмы, с поведение отдельных частей вполне объяснимо с точки зрения потребностей целого. Бейтсон находил этот жесткий детерминизм угнетающим и неубедительным, отчасти потому, что он не объяснял конфликты между людьми, а также потому, что он игнорировал сферу эстетики.

Противоположные модели поведения способствовали обострению соперничества между мужчинами и женщинами.

Однако, оказавшись среди местных племен, он понятия не имел, что наблюдать и как действовать. Другие антропологи разработали сложные анкеты и агрессивные методы допроса, но Бейтсон ужасался любому вмешательству в жизнь других людей и считал, что анкеты подразумевают, что человек уже знает, какие вопросы важны. В 1929 году он поселился на реке Сепик в одиночестве с ятмулами, людьми, которые лишь недавно отказались от каннибализма и продолжали приписывать все, что шло не так, как «отсутствие убийств», формируя всю свою культуру на «постоянном упоре на зрелищный». Бейтсон вскоре понял, что воинственная атмосфера в племени меняет его личность. Он стал «грубее в своих методах». Все таки не было до 1932, что он, наконец, сделал свой прорыв.

Бейтсон наблюдал за совершенно разным поведением ятмульских мужчин и женщин. Чем больше мужчины были эксгибиционистами и хвастливыми, тем более молчаливыми и задумчивыми становились женщины, наблюдая за ними. Он понял, что противоположные паттерны поведения стимулировали или создавали контекст друг для друга, поощряя динамику эскалации конкуренции между мужчинами, чтобы произвести впечатление на женщин, и растущее различие между мужчинами и женщинами, поскольку последние погружались в восхищенную пассивность, которая иногда граничит с кататоническим.

Потенциально неустойчивый характер этого процесса, который он называл схизмогенезом — взаимодействием, порождающим различия между людьми, — позволил ему затем приписать функцию странным ритуалам Навенов, в которых женщины переодевались в мужскую одежду и возбужденно, если ненадолго, , придерживаясь традиционного мужского поведения, в то время как мужчины, одетые в женскую одежду, представляли себя униженными и пассивными, даже подвергаясь имитации анального изнасилования.

Бейтсон предположил, что общество ятмулов действовало как саморегулирующаяся система. Индивидуум был свободен занять определенное положение в рамках группового этоса и внести в него новизну, но любое поведение, которое серьезно угрожало продолжению целого, например, когда кто-то нарушал табу или неоднократно не соблюдал правила, регулирующие сексуальное поведение, противостоять традиционным ритуалам и реакциям.

Еще более провокационно он рассуждал о том, что виды задач, которые общество требует от людей, обуславливают их когнитивные способности. Мужчины-ятмулы могли помнить огромное количество имён предков и связанных с ними мифов; такое знание гарантировало обладание тотемными силами, обладание, которому бросали вызов соперничающие кланы, претендующие на превосходство в знании. Однако произносить мифы вслух означало рассеивать их силу, поэтому в конкурентных дебатах между кланами по поводу обладания именами противникам бросали вызов из-за конкретных деталей мифов, но без раскрытия более широких историй. Это была ситуация, заметил Бейтсон, совершенно чуждая «механическому запоминанию», используемому на Западе, и требующая экстраординарных способностей припоминания. это не что мы учимся, продолжал он размышлять, это делает нас теми, кто мы есть, но способ, которым мы научились учиться. Это объясняет, почему можно предположить, что люди из других культур менее умны: речь шла о том, что наши культуры обучали нас развивать различные виды интеллекта.

В декабре 1932 года антропологи Маргарет Мид и ее муж Рео Форчун наткнулись на Бейтсона в деревне ятмул в Канканамун, и они несколько месяцев работали вместе. Это была встреча двух разных подходов к антропологии. Мид учился у Франца Боаса в Нью-Йорке, который рассматривал общество не как органический механизм, а как исторически развивающуюся коллективную психологию. Это поощряло целенаправленное политическое использование антропологических исследований, и на самом деле Мид уже была известна тем, что использовала свои исследования для продвижения свободных взглядов на сексуальность и роль женщины в обществе. Позже ее обвинили в использовании агрессивной исследовательской тактики, чтобы найти то, что она хотела найти, независимо от реальной ситуации.

В любом случае, она и более осторожный Бейтсон дополняли друг друга, и все трое начали использовать его теории не только для понимания ятмулов, но и как способ познания себя и того, как каждый из них вписывается в свою группу. «Мы… смотрели на мир глазами, которые казались вновь открытыми для каждого малейшего действия и жеста», — писал Мид; «Кажется, все наши друзья стали для нас более понятными».

Но Фортуна не была так впечатлена, чувствуя, что поведенческие схемы, которые разрабатывал Бейтсон — основа того, что теперь называется теорией позиционирования, — использовались для его изоляции; на самом деле период совместной жизни трио закончился тем, что Мид покинула Fortune и вышла замуж за Бейтсона в Сингапуре в 1919 году.36. Своей теперь уже овдовевшей матери Бейтсон объяснил, что это был брак по расчету, поскольку он и Мид будут проводить полевые работы в отдаленной деревне на Бали; наука по-прежнему оставалась приоритетом. Когда Мид прибыл на свадьбу с новым шелковым бельем, Бейтсон использовал его, чтобы обернуть объективы своей камеры.

Собственно, новинкой балийского проекта стала фотография. Впервые этнографическое исследование будет осуществляться в основном посредством кино. Опять же, это был способ установить принцип взаимосвязанности. Написание во введении к Балийский характер: фотографический анализ (1942), Бейтсон и Мид объясняют, что:

[Мы] пытаемся найти новый метод установления нематериальных отношений между различными типами культурно стандартизированного поведения, размещая рядом взаимно релевантные фотографии. Фрагменты поведения, пространственно и контекстуально разделенные — танцовщица транса, которую несут в процессии, человек, смотрящий вверх на самолет, слуга, приветствующий своего хозяина в пьесе, картина сна — все может иметь отношение к отдельному обсуждению; через них может проходить одна и та же эмоциональная нить.

И эта книга, и Naven — выдающиеся книги из-за их постоянного перехода от конкретного частного к обобщенному тезису; тщательно исследуются аспекты поведения, затем экстраполируется общая теория, но тут же Бейтсон возвращается к конкретному, чтобы признать, что многое еще не объяснено. Все его сочинения будут характеризоваться колебанием между грандиозными амбициями, которым приветствовал бы его отец, и обезоруживающим самоуничижением. Осознание того, что более широкая картина оставалась неуловимой, служило предостережением против любого «корректирующего» вмешательства, основанного на его работе.

Гонка вооружений, ведущая к войне, была схизмогенезом в большом масштабе, без корректирующей обратной связи прожилки на листе можно с пользой сравнить с чешуей рыбы, или орбитами планет, или племенным танцем — Бейтсон никогда не повторялся. Он чувствовал, что подход к своей центральной проблеме с разных сторон приведет к более глубокому пониманию, большему сосредоточению на принципах, а не на поверхностных явлениях. В результате его будут считать предшественником движения конца 20-го века к междисциплинарным исследованиям и холизму. Расставание с Мид в 19 лет48, потому что он нашел ее слишком контролирующей и агрессивной, слишком целеустремленной, он погрузился в теорию информации, кибернетику и, что особенно важно, психотерапию.

Война побудила ученых задуматься о том, как механизмы — например, зенитно-ракетные комплексы — могут самокорректироваться, постоянно используя обратную связь, чтобы приспособить свою деятельность к желаемому результату. Бейтсон ухватился за эту «кибернетическую» модель, чтобы конкретизировать свои интуитивные представления о функционировании и нарушении функций обществ, семей и отдельных людей. Например, гонка вооружений, приведшая к войне, была схизмогенезом, вышедшим из-под контроля в большом масштабе, без корректирующей обратной связи. Точно так же молодой человек, застрелившийся на Пикадилли из-за семейных ссор и безответной любви, можно рассматривать как случай неудавшейся самоадаптации. Это был подход, который отложил в сторону исторические объяснения или фрейдистскую направленность на детскую травму, рассматривая весь опыт как системное взаимодействие, хотя и на разных уровнях.

Но если общества и индивидуумы действительно являются самокорректирующимися системами, почему соответствующая обратная связь не проходит? Как могла случиться катастрофа? Принимая во внимание недавние исследования различия между цифровой и аналоговой информацией, Бейтсон решил, что с точки зрения человека это можно сравнить с языком, с одной стороны, где слова не имеют реального отношения к вещам, на которые они ссылаются, а физические жесты или тон голоса — с другой. другой, который имеет другую реальность. Что произойдет, если контекст, создаваемый телом вокруг языковой коммуникации, не будет синхронизирован со словами, если кто-то скажет одно, а на первый взгляд подразумевал другое?

В 1953 году Бейтсон принял исследовательский грант для создания проекта, который в конечном итоге будет базироваться в Фонде медицинских исследований Пало-Альто в Калифорнии. В течение 10 лет он погрузился в суровые реалии психиатрической медицины, возглавляя группу исследователей, искавших новую модель лечения психических заболеваний, что-то, что могло бы предложить альтернативу фрейдистскому подходу, который часто приводил к длительным и безрезультатным периодам исследований. психоанализ вряд ли устойчив для многих больных. Если, рассуждали спонсоры Бейтсона, психиатрические симптомы можно отнести к неисправной системе общения — тому, как семьи разговаривают друг с другом, — возможно, самые простые вмешательства могут иметь терапевтический эффект. Это было началом перехода к когнитивно-поведенческой психотерапии и свидетельством того, что Бейтсон все еще думал о деструктивных аспектах своей собственной семьи. Верный традициям этой семьи, он снова женился на этой работе, на этот раз со своей секретаршей Бетти Самнер.

Бейтсон работал с шизофрениками, которые часто не в состоянии оценить контекст, в котором должно быть понято сообщение. Обычный вопрос официантки — «Чем я могу вам помочь?» — может быть истолкован как предложение сексуального характера. Или сообщение о том, что блюдо в меню недоступно, может быть контекстуализировано как часть тщательно продуманного международного заговора. Вместо того чтобы искать причину этого нарушения в травмированной психике или в органической дисфункции мозга, Бейтсон предположил, что шизофреник «научился» «жить во вселенной, где последовательность событий такова, что его нетрадиционные привычки общения быть в каком-то смысле уместным». То есть его «расстройство» является частью большей системы. Действительно, теперь Бейтсон начал думать, что болезнь сама по себе может быть способом самоисправления большой социальной системы; семья может продолжаться как есть потому что один ребенок болен. «Система» на индивидуальном уровне приносится в жертву сохранению системы на уровне семьи или общества.

Но что это были за «последовательности событий» и система, которую они подразумевали? Бейтсон представляет себе ребенка, который с рождения получает противоречивые сообщения от фигуры, наиболее вовлеченной в его заботу. В «К теории шизофрении» (1956) он предлагает рассказ о молодом человеке, выздоравливающем после острого приступа шизофрении, которого в больнице посетила его мать:

Он был рад ее видеть и импульсивно обнял ее за плечи, после чего она напряглась. Он отдернул руку, и она спросила: «Ты меня больше не любишь?» Затем он покраснел, и она сказала: «Дорогой, ты не должен так легко смущаться и бояться своих чувств». с ней еще всего несколько минут, а после ее ухода он напал на помощницу…

За примером следует двухстраничный анализ, в котором Бейтсон наблюдает, как мать отвергает привязанность, требует ее, а затем критикует сына за запрет, который она сама поощряла. В конечном счете, предполагает Бейтсон, пациент оказывается перед дилеммой: «Если я хочу сохранить свою связь с матерью, я не должен показывать ей, что люблю ее, но если я не покажу ей, что люблю ее, то я потеряю себя». ее»

Все членов семьи, включая пациента, играли равную роль в системе коммуникации, которая привела к болезни структурная травма, как если бы разум постоянно ставился перед головоломками типа «Все утверждения на этой странице ложны». В конце концов, ребенок начинал бы вести себя соответственно, диссоциируя вербальное и невербальное общение, буквальный и метафорический уровни. Это объясняет, почему разговор с шизофреником характеризуется серией непоследовательностей, так что «нормальная» сторона диалога часто подозревает, что над ним или над ней смеются.

Теория Бейтсона о двойной связи первоначально была воспринята как крупный прорыв, побуждающий его коллег распространить свою терапию на целые семьи в попытке изменить модели общения между ними, тем самым освободив шизофреника от его «надлежащей» реакции. Люди были чрезвычайно взволнованы тем, что решение этой самой загадочной из психических болезней может быть под рукой. Это было началом семейной терапии, какой мы ее знаем сегодня. Однако такой подход также вызвал возражения со стороны тех, кто считал, что модель несправедливо обвиняла родителей или мать в состоянии шизофреника, тогда как на самом деле болезнь, как они утверждали, сводилась к физическому расстройству мозга.

Обычно Бейтсон отмежевался как от энтузиастов, так и от недоброжелателей. Он сказал своим коллегам, что навязывание «решения» семье извне как проявление власти может привести только к вреду. его собственный подход заключался в том, чтобы просто установить более здоровый вид общения с пациентом, возможно, вместе играя в гольф. Но те, кто обвинял его в игре с обвинением, были такими же наивными, думал он. Они предполагали, что родитель имеет одностороннюю власть над ребенком; скорее все членов семьи, включая больного, играли равную роль в системе коммуникации, которая привела к заболеванию. На одно обвинение в том, что он не воспринимал всерьез органический аспект болезни, Бейтсон ответил:

Я согласен, что шизофрения является в такой же степени «болезнью» «мозга», как и «болезнью» «семьи». , если доктор Стивенс согласится с тем, что юмор и религия, искусство и поэзия являются в равной степени болезнями мозга или семьи, или того и другого вместе.

Это всегда было его стилем, подталкивать дискуссию к более широкой картине, делая любое поспешное вмешательство гротескным. В лекции «Форма, субстанция и различие» (1970), он предполагает, что за этим спором кроется ключевая ошибка западного мышления:

Если вы поместите Бога вовне и поставите его по отношению к его творению, и если у вас будет идея, что вы созданы в его образа, вы логично и естественно увидите себя вне и на фоне окружающих вас вещей.

Таким образом, все отношения, в том числе отношения ученого с объектом его изучения, стали властными отношениями. Прежние верования во множество взаимодействующих божеств, имманентных миру природы, по мнению Бейтсона, были гораздо ближе к нашему опыту реального мира.

Вместе с Бетти и их сыном Джоном Бейтсон жил в доме, полном животных: аллигаторов, броненосцев, змей, пауков. В конце концов Бетти ушла от него, потому что Бейтсон «сверхопекал» ее. Обеспокоенный растущими спорами вокруг двойной связи и семейной терапии, Бейтсон переключился на изучение общения у осьминогов, а затем и у дельфинов. Играли ли такие животные? Если да, то как один осьминог мог контекстуализировать сообщение, чтобы другой знал, что определенный жест предназначен для игры, а не на самом деле? В 19В 61 год он снова женился на ком-то, кто помогал ему в его исследованиях. Социальный работник-психиатр Лоис Каммак помогала Бейтсону собирать осьминогов и держать их в своем доме. Позже она заметила, что в соответствии с идеалом, который он унаследовал от своей семьи, Бейтсон считал все время, проведенное вне работы, потраченным впустую; он оставался одержимым учеником.

На протяжении 1970-х и 80-х годов, в необычайно творческой серии конференций, докладов и эссе, собранных в Steps to the Ecology of Mind Бейтсон призвал людей пересмотреть свой собственный способ обучения и мышления. Размышляя о картине с Бали, например, он предполагает, что природа искусства, в частности его характерная двусмысленность и изобилие возможного значения, должны привести нас к состоянию созерцания, а не к действию; мир представляется слишком сложным, чтобы его можно было понять или контролировать, поэтому искусство предлагает функцию «самокоррекции» в обществе, стремящемся к вмешательству.

Но, пожалуй, наиболее характерным из его поздних эссе является «Кибернетика самости: теория алкоголизма» (1971). Почему, спрашивал Бейтсон, некоторые алкоголики были «вылечены» Анонимными Алкоголиками (АА) с их предписанием страдальцам признать, что он или она «бессильны» перед лицом алкоголя?

Бейтсон начинает свой ответ с замечания, что во многих странах употребление алкоголя происходит в духе соперничества, если хотите, симметричного схизмогенеза, поскольку пьющие пытаются превзойти друг друга, каждый ценит возможность выпить. Таким образом, сохранение трезвости понимается как выражение власти над собой и миром, подход, который подразумевает картезианский дуализм разума и материи: моя сила воли против бутылки.

Каждый раз, когда алкоголик напивается, семья и друзья призывают его проявлять больше самоконтроля. Он перестает пить на какое-то время, но это приводит к потере гордости — он из тех, кто не может выпить — поэтому в определенный момент он пытается продемонстрировать свой контроль и восстановить свою гордость, выпив совсем немного. Таким образом, возвращение к выпивке является попыткой исправить имплицитный аспект трезвого состояния — его слабость, — которую алкоголик, учитывая общий социальный этос, находит неприемлемой.

Алкоголик попадает в кризисную ситуацию, когда жить в трезвом состоянии невыносимо, а пить самоубийственно

Однако непосредственный эффект алкоголя, побуждающий пьющего отказаться от самоконтроля и плыть по течению, на самом деле исправляет опасное представление о том, что человек отделен и противостоит миру. Первоначально это терапевтическое; пьющий немедленно чувствует себя более интегрированным и расслабленным, даже лучше. За исключением, конечно, того, что он затем начинает слишком много пить, что приводит к дальнейшему унижению и дальнейшим запретам проявлять самообладание.

Колеблясь между диким запоем и жесткой трезвостью, алкоголик в конце концов попадает в кризисную ситуацию, когда жить в трезвом состоянии крайне невыносимо, а пить — самоубийственно. У нас есть двойная связь, или коан. В этот момент полного тупика и отчаяния заповеди АА предлагают решение, шанс двигаться дальше, путем полного пересмотра мышления алкоголика. Он признает, что у него нет контроля и власти. Он даже отказывается от своего имени и, следовательно, от личной гордости из-за анонимности группы и ставит своим главным приоритетом помощь другим в его затруднительном положении. Этот шаг, наконец, делает трезвое состояние приемлемым, а идею «бросить вызов» бутылке — немыслимой. Вместо того, чтобы менять мир, он учится приспосабливаться.

Заключительные слова статьи Бейтсона предполагают, что, помимо вопроса об алкоголизме, его эссе является более общим призывом к переменам:

продолжать видеть мир с точки зрения Бога и человека; элита против народа; выбранная раса против других; нация против нации; и человек против окружающей среды. Сомнительно, чтобы вид, обладающий как передовыми технологиями, так и таким странным взглядом на мир, мог выжить.

В интервью своему биографу Дэвиду Липсету в 1972 году Бейтсон был еще более прямолинеен. Максимум, что можно было сделать для мира, «это научная работа, которая могла бы примирить жителей Запада со смертью», окончательный отказ от контроля. Это отношение привлекло его к буддизму в последние годы его жизни и сделало его чрезвычайно популярным среди альтернативных групп всех мастей. Тем не менее Бейтсон с подозрением относился к популярности и всегда настаивал на строгом научном подходе, какими бы неуловимыми ни были обсуждаемые вопросы.

В 1975 году психолог Р. Д. Лэйнг, поклонник Бейтсона, был удивлен тем, что, несмотря на свой скептицизм, возраст и явную усталость, он, тем не менее, продолжал ездить на конференции по всему миру. Однажды вечером за ужином Лэйнг вспоминает:

Мы начали говорить о Тотеме Фрейда и Табу , о поедании отца. Я вдруг понял, что он хочет, чтобы его съели, что он хочет, чтобы все, что у него было, все соки… влилось в его сыновей, в его духовных сыновей, в его ученых сыновей. Я думал, что он делает обход почти, чтобы убедиться, что у каждого есть последний шанс высосать последнюю мысль.

Быть съеденным: высший «экологический жест». К счастью, для тех из нас, кто не смог присоединиться к пиршеству перед его смертью в 1980 году, книги Бейтсона остаются такими же питательными, как и прежде.

Грегори Бейтсон

Грегори Бейтсон

Грегори Бейтсон был антропологом, который применил кибернетику к социальным наукам. Он был одним из первых участников знаменитых конференций Мэйси по кибернетике, и они оказали на него влияние на всю жизнь.

Его целью была всеобъемлющая теория кибернетических систем, охватывающая весь мир с экологической точки зрения.

В каждой компонентной системе он видел механизмы обратной связи, поддерживающие гомеостаз, и семиотические системы обмена сообщениями, перемещающиеся по путям между всеми подсистемами. Его высшая кибернетическая система включает в себя все меньшие системы, включая всех индивидуумов. Он по-разному определял эту систему как Разум или Бог, своего рода панпсихизм. Высшая система, по его мнению, была целым, не делимым на части.

Для Бейтсона западная наука была высокомерной, приверженной тому, что он считал неприемлемым картезианским разделением разума и материи, и утверждавшей автократическое господство над кибернетическими системами. Следуя концепции универсального разума Чарльза Сандерса Пирса, Бейтсон принял триаду Пирса дедукции, индукции и особенно абдукции как лучший научный метод. Он рассматривал похищение как изучение закономерностей.

Абстрактная нематериальная информация в формальной или идеальной «карте» изоморфна (относится к) структурной информации на (материальной) территории. Но заметьте, что для того, чтобы быть (прагматически) полезной, карта тоже должна быть воплощена (материя) или передана (энергия).

В своей книге 1972 года « шагов к экологии разума » Бейтсон развил свою идею «различия, которое имеет значение» в своем выступлении в Институте общей семантики Альфреда Коржибски. Доклад назывался «Форма, субстанция и различие». Форма и содержание отсылают к известному правилу Коржибского: «Карта — это не территория».

Бейтсон рассматривал «различия» как ключевые особенности, которые становятся частями «карты». В материальном мире эффекты вызываются толчком и притяжением физических сил. Но в формальном мире шаблонов, в кибернетическом мире коммуникаций, говорит он,

когда вы входите в мир общения, организации, д. , ты оставляешь позади весь этот мир в какие эффекты вызываются силами и ударами и энергетический обмен. Вы входите в мир, в котором «эффекты» — и я не уверен, что следует использовать то же самое слово — вызвано отличия . То есть приносят о какой-то «вещи», которая попадает на карту из территория. Это разница.

Герберт Фейгл в 1949 году, возможно, был источником знаменитого «различия, которое имеет значение» Бейтсона.

То, о чем Бейтсон на самом деле говорит как о «карте» Коржибского, — это абстрактная информация, которую разум использует для связи в кибернетической системе. То, что сообщается, говорит он, есть различие. «Различие, которое имеет значение», он отождествляет с информацией или отрицательной энтропией.

На самом деле то, что мы подразумеваем под информацией — элементарная единица информации — это различие, которое делает разница, и она способна изменить ситуацию, потому что нервные пути, по которым он путешествует и постоянно преобразованные сами обеспечиваются энергией.

«Карта» Бейтсона и Коржибски подобна нашему третьему миру идей, сумме человеческих знаний.

Я сказал, что то, что попадает с территории на карту, трансформируется различия и что эти (каким-то образом отобранные) различия являются элементарными идеями. Я предлагаю вам теперь, чтобы слово «идея» в самом элементарном смысле, является синонимом «различия». Кибернетическая эпистемология, которую я вам предложил предложит новый подход. Индивидуальный разум имманентно, но не только в теле. Оно имманентно и в пути и сообщения вне тела; и есть больший Разум, по отношению к которому индивидуальный разум является лишь подсистемой. Этот больший Разум сравним с Богом и, возможно, то, что некоторые люди подразумевают под «Богом», но это все еще имманентно в общей взаимосвязанной социальной системе и планетарной экология…

Информационно-философская сумма человеческого знания явно а не продукт ментального детерминизма.

В общем, сказанное сводится к следующему: кроме того, знакомому физическому детерминизма, который характеризует нашу вселенную, существует ментальное детерминизм. Этот ментальный детерминизм ни в коем случае не является сверхъестественным. Скорее, сама природа макроскопического* мира состоит в том, что он проявлять психические особенности. * Ментальный детерминизм не трансцендентный, но имманентный и особенно сложный и очевидный в тех частях вселенной, которые живы или которые включают в себя живые существа.

В своей книге 1972 года « Разум и природа: необходимое единство » Бейтсон определил свой панпсихический и монистический взгляд:

  • Разум представляет собой совокупность взаимодействующих частей или компонентов. (его высшая кибернетическая система)
  • Взаимодействие между частями разума запускается различием. (обмен сообщениями зависит от различий > информации)
  • Психический процесс требует побочной энергии. (Бейтсон оценил свободную энергию с отрицательной энтропией)
  • Психический процесс требует круговых (или более сложных) цепочек детерминации. (Бейтсон был детерминистом)
  • В ментальном процессе эффекты различия следует рассматривать как преобразования (то есть закодированные версии) различия, которое им предшествовало. (он описывает причинно-следственные связи)
  • Описание и классификация этих процессов преобразования раскрывает имманентную явлениям иерархию логических типов.

Ссылка

Форма, Сущность, Различие

ГРЕГОРИ БЕЙТСОН: СТОЛЕТИЕ | Edge.org


ГРЕГОРИ БЕЙТСОН: СТОЛЕТИЕ

(ДЖОН БРОКМАН:) Март 1973 года в Биг-Суре. Калифорния. Разнообразная группа мыслителей собирается провести десять дней вместе, изучая работу британского математика Г. Спенсера Брауна. Алан Уоттс и Джон Лилли, соорганизаторы, называют мероприятие «Конференцией АУМ». сокращение от Американского университета мастеров.

Они собрали вместе интеллектуалов, философов, психологов и ученых. Каждого попросили прочитать лекцию о своей работе с точки зрения ее связи с новыми идеями Брауна в математике. К. Спенсер Браун в течение двух дней читает лекции о своих законах формы. Алан Уоттс говорит о восточной религиозной мысли. Джон Лилли обсуждает карты реальности. Карл Прибрам исследует новые возможности для размышлений о нейробиологии. Рам Дасс представляет духовный путь. Стюарт Бранд читает лекции о целых системах. Присутствуют психологи Уилл Шутц, Клаудио Наранхо и Чарльз Тарт. Хайнц фон Ферстер рассуждает о кибернетическом моделировании. Моя собственная тема — «Эйнштейн, Гертруда Стайн, Витгенштейн и Франкенштейн».

Пожалуй, из всех присутствующих «Мастеров» шестидесятивосьмилетний Грегори Бейтсон является одновременно самым известным и наименее известным. Среди собравшихся сверстников его репутация огромна. На конференции АУМ множество историй о его глубоком влиянии на постмодернистское мышление. Тем не менее, мало кто за пределами относительно небольшого круга мыслителей-авангардистов знает о нем или его работах.

Уважительная причина. Бейтсон не очень доступен. Его главная книга «Шаги к экологии разума» только что вышла в свет. Это сборник эссе, написанных им за тридцатипятилетний период.

Бейтсон начинает читать лекцию в конференц-зале. Ясно, что он вызывает благоговение у своих коллег. Ничто в его внушительном присутствии не умаляет его репутации. Это крупный мужчина с глубоким богатым голосом с безошибочно узнаваемым английским акцентом. В нем есть какая-то аутентичность.


Нора Бейтсон, Грегори Бейтсон, Джон Брокман на конференции Аум, 1973 г.

Его выступление наполнено блестящими идеями и обширной эрудицией, поскольку он знакомит нас с такими предметами, как зоология, психиатрия, антропология, эстетика, лингвистика, эволюция. , кибернетика и эпистемология». «Дело в том, — говорит он, — что способы мышления девятнадцатого века быстро обанкротились, а новые пути вырастают из кибернетики, теории систем, экологии, медитации, психоанализа и психоделического опыта».

Пока он говорит, я просматриваю бумагу, которую он оставил нам, когда мы вошли в комнату. «Форма, субстанция и различие» — девятнадцатая лекция Коржибски, прочитанная Бейтсоном в 1970 году. В ней он указывает, что затронул множество областей, но не является экспертом ни в одной из них. Он не философ, и антропология не совсем его дело. Это мне мало помогает. Все, что я знаю о нем, это то, что он имеет антропологическое образование, когда-то был женат на Маргарет Мид и был инициатором важных конференций Мэйси по кибернетике в XIX веке.40с.

Его тема в «Лекции Коржибского» была такой же, как и сегодня: «область столкновения очень абстрактной и формальной философской мысли, с одной стороны, и естественной истории человека и других существ, с другой». Его идеи явно носят гносеологический характер. Он просит нас покончить с нашим ньютоновским языком, нашими декартовыми координатами, чтобы увидеть мир с точки зрения разума, который мы все разделяем. Бейтсон представляет новый подход, основанный на кибернетической эпистемологии: «Индивидуальный разум имманентен, но не только телу. Он имманентен также путям и сообщениям вне тела. подсистема. Этот больший разум сравним с Богом и, возможно, является тем, что некоторые люди подразумевают под «Богом», но он все еще имманентен всей взаимосвязанной социальной системе и планетарной экологии».

~

«Очень немногие имеют представление о том, о чем я говорю», — говорит Бейтсон, откусывая кусок рыбы в ресторане Малибу. Мы обедаем и обсуждаем его планы относительно новой книги по эволюционной теории. Июнь 1973 года. (На мартовской конференции АУМ меня привлекли к работе в качестве литературного агента.)

Бейтсон не поддается простому навешиванию ярлыков и легкому объяснению. У людей проблемы с его работой. Он говорит о том, что он исследователь, который не может знать, что он исследует, пока это не будет исследовано. В его предисловии к «Шагам» говорится: «Я обнаружил, что в моей работе с первобытными народами, шизофренией, биологической симметрией и в моем недовольстве общепринятыми теориями эволюции и обучения я определил широко разбросанный набор контрольных точек как точки отсчета от которую можно было бы определить как новую научную территорию. Эти вехи я назвал «Шагами» в названии книги».

Но тут Бейтсону становится трудно. Что же это за новая научная территория? Большинство людей ищут следующее место, следующую порцию знаний. Вместо этого Бейтсон представляет настолько радикальную эпистемологию, что по мере того, как кто-то поднимается со ступеньки на ступеньку, земля, поддерживающая лестницу, внезапно исчезает. Непросто это кибернетическое объяснение Грегори Бейтсона. Не удобно. Не поддерживает. Не Любя. Центр растворяется, и человек мертв; а на его месте мы имеем метафизическое «я». Так увольте себя; отпустить: ничего не потеряно.

~

Читателям Бейтсона часто трудно понять, что его способ мышления отличается от их. Его ученики считают, что он что-то скрывает от них, что за его мыслями стоит секрет, которым он не хочет делиться. В этом что-то есть. Бейтсона не вполне понимают, потому что его работа — не объяснение, а комиссия. Как заметил Витгенштейн, «комиссия говорит нам, что мы должны делать». В случае с Бейтсоном мы должны перепрограммировать себя, натренировать свой интеллект и воображение работать в соответствии с радикальными конфигурациями. Хайнц фон Ферстер отмечает, что «благодатное проклятие метаязыка состоит в том, что он облачен в ткань языка первого порядка, «объектного языка». Таким образом, любое предложение несет в себе мучительную двусмысленность: было ли оно сделано на мета или на объектном языке?» Никто не знает, и вы не можете узнать. Все попытки говорить о метаязыке, то есть говорить на метаметаязыке, обречены на провал. Как заметил Витгенштейн: «Молчите!» Но Бейтсон не может молчать. Его детское любопытство, его интеллектуальная энергия и сила заставляют его продолжать исследовать новые земли.

И все же он не решается написать свою новую книгу. Эволюционная идея станет первым серьезным переформулированием эволюционной теории за полвека. Основываясь на своем предыдущем опыте, он беспокоится о сложности передачи своих идей. Выводы теории основаны на принятии радикально нового порядка вещей, мировоззрения, полностью чуждого нашему традиционному западному образу мышления.

«Эволюционисты — беспокойная, консервативная и злобная группа», — говорит он. «На самом деле они убивают друг друга». Бейтсон имеет в виду знаменитый роман между его отцом, Уильямом Бейтсоном, и Уильямом Каммерером, австрийским биологом. Каммерер, ламаркист, покончил жизнь самоубийством из-за исследований, связанных с унаследованными характеристиками жабы-акушерки. «Я не думаю, что им очень понравится эта книга», — говорит Бейтсон, понимая, что он будет далеко отклоняться от традиционного спора о естественном отборе и унаследованных характеристиках.

Бейтсон утверждает, что в результате достижений в области кибернетики и фундаментальной математики изменились многие другие области мышления. В «Эволюционной идее» он соберет воедино эти новые достижения, чтобы представить альтернативу современным ортодоксальным теориям эволюции. Этот альтернативный взгляд будет подчеркивать роль информации, то есть разума, на всех уровнях биологии от генетики до экологии и от человеческой культуры до патологии шизофрении. Вместо естественного отбора организмов Бейтсон будет рассматривать выживание паттернов, идей и форм взаимодействия9. 0003

«Всякое описательное суждение, — говорит он, — которое остается верным дольше, переживет другие предложения, которые не живут так долго. их анатомические формы и их взаимосвязь) придает совершенно новый взгляд на эволюционную этику и философию. Адаптация, цель, гомология, соматические изменения и мутации приобретают новый смысл с этим сдвигом в теории».

~

Утро после обеда, обсуждение новой книги. Бейтсон, еще около сорока человек и я вместе на двухдневном семинаре по изучению «Экологии разума». Большинство людей заплатили сто долларов, чтобы послушать выступление Бейтсона. Покровительство – это институт гуманистического развития. Аудитория, кажется, заинтересована в самопомощи и личной осведомленности. Это первая возможность, которую я имел, чтобы услышать, как он говорит перед широкой аудиторией. После волнения, связанного с его выступлением на конференции АУМ, я готовлюсь к еще одному незабываемому опыту.

Бейтсон медленно ведет нас через свой бесконечный репертуар концепций и идей. Он говорит о метафоре и таинстве, схизмогенезе, метафизике, объяснительных принципах, эвристике и фундаментальных идеях, ценности дедукции, стационарном обществе, метапропозициях, вторичном обучении, кибернетическом объяснении, идее как различии, логических категориях обучения, ментальном детерминизме, конечной связи, и так далее.

Через несколько часов внимание группы начинает рассеиваться. Многим кажется, что скучно. К концу первого дня уехало не менее трети людей. Бейтсон невозмутим. Многие люди ищут его по неправильным причинам: для развлечения; для ответов; как гуру. Он объясняет, что его приемы варьируются от крайней скуки сегодняшнего дня до возбуждения конференций Мэйси 19-го века.40с. Тем не менее, он всегда готов путешествовать, общаться с самыми разными людьми, чтобы представить свои идеи. «Почему ты беспокоишься?» Я спрашиваю в отношении этого особенно умирающего собрания. Ясно, что немногие здесь имеют хоть какое-то представление о том, что он говорит. «Человек просто продолжает идти, — мягко говорит он, — и оставляет имя позади».

~

Рождество 1973 года. Я собираюсь обратиться к издателю с просьбой продать права на «Эволюционную идею». Я позвонил Бейтсону и попросил биографический очерк. Его письмо приходит:

«Джон Брокман предлагает мне написать вам личное письмо и сообщить, кто я такой. Я прилагаю краткое биографическое описание*, к которому добавлю следующее.

член колледжа Св. Иоанна и первый директор Института садоводства Джона Иннеса, который был и остается крупным институтом генетических исследований.

«Отрочество в основном было посвящено естествознанию: бабочкам и мотылькам, жукам, стрекозам, морским беспозвоночным, цветковым растениям и т. д.

«Кембридж был в основном биологией, пока у меня не появилась возможность поехать на Галапагосские острова, где я понял, что не знаю, что делать с полевой естественной историей. В те дни биология, как в полевых, так и в лабораторных условиях, была в основном таксономией, и я знал, что это не то, чем я хотел заниматься Поэтому, по возвращении в Кембридж, я выбрал антропологию под руководством А. К. Хэддона, который отправил меня на реку Сепик, Новая Гвинея, для изучения исторических культурных контактов между Сепиком и рекой Флай. Это был эквивалент в антропологии таксономии в биологии. Результатом стали две полевые экспедиции, которые очень несчастно пытались найти, что можно сделать, чтобы установить какую-то теорию в антропологии. Конечным продуктом была Навен, книга, которая в то время была очень трудной для людей. читать, но постепенно становится почти ортодоксальным Леви-Стросс работал над некоторыми из проблем культурной структуры, которые я поднимал тогда, и я думаю, что он много сделал для того, чтобы мой материал был удобочитаемым и «безопасным» для антропологов.0003

«После этого полевая работа в Голландской Индии, на Бали, с моей женой Маргарет Мид. Затем я провел подробное фотографическое исследование личных отношений среди балийцев, особенно взаимопонимания между родителями и детьми. Это было опубликовано около 700 фотографий как Балийский персонаж

«Небольшая часть моего периода обучения в колледже Св. Иоанна прошла в Кембридже. В основном я был в Новой Гвинее и на Бали. Но, конечно, это была важная часть моей жизни, и там были важные люди — Л. С. Б. Лики, Гарольд Джеффрис, Клод Гийбо, Реджинальд Холл, Теулон Портер, сэр Фредерик Бартлетт и др.

«В те дни я был в стороне от известных антропологически сражений между Рэдклиффом-Брауном и Малиновским. Я преподавал у Рэдклиффа-Брауна в Сиднее и многому у него научился, некоторые из которых были встроены в Навена (крючок «Знакомство с французской антропологией пришло ко мне от Дюркгейма и Мосса через Рэдклиффа-Брауна, который был их большим поклонником. Малиновский мне очень нравился, я любил его, но считал его паршивым теоретиком-антропологом. Большинство моих коллег ( кроме его учеников) ненавидел его до глубины души, но ужасно боялся, что он великий теоретик.0003

«Во время Второй мировой войны я прибежал обратно в Англию в сентябре 1939 года, когда Маргарет рожала * в Нью-Йорке. Мне сразу же посоветовали вернуться в Америку, чтобы помочь Америке присоединиться к Англии. Японцы, наконец, сделали это за нас. И Я прошел войну вместе с американским Управлением стратегических служб в качестве специалиста по психологическому планированию. Не думаю, что сильно помог войне, но мы выпустили четыре номера подпольной газеты в тылу японцев в Бирме.

(* Мэри Кэтрин Бейтсон)

«О да, перед отъездом за границу у меня была работа по анализу немецких пропагандистских фильмов в Музее современного искусства в Нью-Йорке, и незадолго до отъезда за границу я познакомился с Уорреном Маккаллохом и Бигелоу, которые были в восторге от «обратной связи». в электронной технике. Поэтому, пока я был за границей и в основном скучал и расстраивался, я время от времени утешал себя, думая о свойствах замкнутых самокорректирующихся цепей. По возвращении в Нью-Йорк я отправился прямо в Фонд Мэйси, чтобы попросить о конференции по этим вопросам. Фремонт-Смит сказал: «Маккаллох был здесь неделю назад с той же просьбой, и он собирается стать председателем». Участие в этих конференциях вместе с Норбертом Винером, Джоном фон Нейманом, МакКаллохом и другими было одним из величайших событий в моей жизни. Винер придумал слово «кибернетика» для того, что мы обсуждали.

«Меня мягко исключили из Гарварда, потому что ходили слухи: «Бейтсон говорит, что антропологов следует подвергать психоанализу». Я этого не говорил и не думаю, что даже поверил в это, но если они посчитали, что это уважительная причина, чтобы меня бросили, то мне, наверное, повезло, что меня бросили.Меня тут же подобрал Юрген Рюш для своих исследований проекта в клинике Лэнгли Портера, психиатрическом учреждении. Это было началом четырнадцатилетнего сотрудничества с психиатрией, где я снова сделал все возможное, чтобы привести формальную теорию в очень несформировавшуюся авгиеву конюшню. Результатом стал так называемый двойной гипотеза связывания, которая послужила основой для формального описания шизофренических симптомов и переживаний больного шизофренией в его семье. Я думаю, что она выдержала и до сих пор довольно хорошо выдерживает перед лицом множества недоразумений и небольшой критики. по-прежнему почти уверен, что что-то вроде истории о двойной связи является неотъемлемой частью феномена под названием «шизофрения». В Англии моим главным поклонником в этой области является Ронни Лэнг (Кстати, вы, вероятно, столкнетесь со слухами, что Ронни черпал от меня слишком много своих идей. Я не думаю, что это правда. в конце концов, целью научных публикаций является распространение идей, и я не думаю, что его вообще можно было бы обвинить в плагиате. Я тоже извлек пользу, прочитав его материалы.)

«Достаточно психиатрических больниц и шизофренических семей через какое-то время, поэтому в 1963 году я отправился изучать дельфинов, сначала под руководством Джона Лилли, а затем на Гавайях в Океаническом институте. Это увлекательное, но ужасно трудное для изучения животное. мне исправить мой вклад в теорию обучения и то, что не так с Б. Ф. Скиннером. Но, увы, Институт разорился.

«Итак, я развращаю умы молодежи в Калифорнийском университете в Санта-Круз. А также умы преподавателей. У меня есть класс для семидесяти студентов под названием «Экология разума». Для этого у меня есть шесть руководителей секций, совершенно взрослых профессоров, молекулярный биолог, астроном из Ликской обсерватории, зоолог, занимающийся приливом, историк, литератор и иезуит-самозванец. материал актуален, а иногда и труден для всех людей. В целом, студенты получают от этого больше, чем взрослые».

~

Пятьдесят с лишним страниц Эволюционная идея прибыли. Апрель 1974 года. Материал плотный и сложный. Я ответил слабой похвалой и благонамеренной критикой, призывая Бейтсона открыться, быть более болтливым, попытаться включить человеческое, анекдотическое и так далее. Я спросил, нужен ли формат металога между отцом и маленькой дочерью. Почему нельзя представить идеи в более традиционной форме? Письмо Бейтсона кусается:

«Теперь у меня есть ваше письмо от 16 апреля, ваш позавчерашний междугородный телефонный звонок и несколько фрагментов телефонных разговоров в Нью-Йорке. Все они имеют тенденцию быть более многословными». Я выбросил первые две главы в корзину для бумаг сегодня в четыре часа утра и, вероятно, сделаю это завтра снова.Я думаю, что настоящая трудность в том, что некоторые читатели (et tu, Brute?) просто не верят, что я имею в виду то, что я «Я подозреваю, что они думают, что это всего лишь развлечение, и надеются выйти в конце, чувствуя себя отдохнувшими. Поверь мне, Джон, это совсем не то, о чем идет речь. Любой, кто действительно читает и замечает, что говорится, и после несколько чтений начинают понимать его, выйдут в отчаянии и ближе к слезам, чем к смеху.0003

«Во всяком случае, мои коллеги, пишущие в той же области, будь они краткими или многословными, невероятно трудны. Идеи, с которыми мы имеем дело, трудны, болезненны и чужды. Если вы сомневаетесь в этом, я предлагаю немного Иммануила Канта. в качестве примера многословия или немного «Трактата» Витгенштейна в качестве примера лаконичности… Честно говоря, я считаю, что Кант сложнее.

«Есть веские и серьезные причины, по которым одна сторона металогов должна находиться в периоде сексуальной латентности. Это не только для того, чтобы быть милым, но и для того, чтобы быть острым.

«В остальном я постараюсь, чтобы ваши замечания меня не беспокоили. Увы, я слишком склонен позволять таким вещам бесить меня.

«О Пикассо ходит милая история. Один джентльмен хотел, чтобы он рисовал вещи в более репрезентативной манере, «как эта фотография моей жены. Она действительно похожа на нее». Пикассо посмотрел на нее и сказал: «Она маленькая, не так ли? И маленькая».

~

Новая технология означает новое восприятие. Английский биолог Дж. З. Янг указывает, что человек создает орудия труда, а затем лепит себя по их образу. Реальность создана человеком. Изобретение, метафора.

«Сердце — это насос» — утверждение, которое мы все принимаем как трюизм. «Мозг — это компьютер» — утверждение, которое обычно вызывает вопли гуманистического ужаса. Кажется, мы забываем, что первое утверждение — детище ньютоновской математики. Ньютон создал механистическую методологию. Мы изобрели себя с точки зрения его описательного языка.

Мы не говорим, что сердце похоже на насос. Сердце — это насос. Метафора действующая.

Хотя многие из нас не готовы к этому, через несколько лет мы все признаем, что мозг — это компьютер. Это будет результатом кибернетических идей, разработанных такими людьми, как Грегори Бейтсон, Норберт Винер, Уоррен Маккалох, Кордон Паск, Росс Эшби, Джон фон Нейман, Хайнц фон Ферстер и Джон Лилли, и это лишь некоторые из них. Новая технология равняется новому восприятию. Слова мира — это жизнь мира. Природа не создана. Природа говорит.

Мы только сейчас начинаем осознавать новый порядок, возникший в результате развития науки кибернетики. Бейтсон считает, что кибернетическое объяснение является самым важным фундаментальным интеллектуальным достижением последних двух тысяч лет. Он разрывает ткань нашего привычного мышления. Субъект и объект сливаются. Индивидуальное «я» деградирует. Это мир паттернов, порядка, резонансов.

Бейтсон особенный. Он единственный живой человек, полностью подготовленный для того, чтобы построить мост между миром науки девятнадцатого века и современным кибернетическим миром. Он жил по обе стороны моста. С одной стороны, твердый мир, воплощенный его отцом, Уильямом Бейтсоном, с другой стороны, несостоявшийся мир Грегори Бейтсона, мир языка, общения и моделей.

~

Бейтсон сидит в моей гостиной в мае 1974 года. Сегодня ему исполняется семьдесят лет. Поскольку мы готовимся к большой вечеринке, я предлагаю организовать крючок в его честь. «Я надеюсь, что если бы была такая книга, то она сосредоточилась бы на идеях и на том, что они делают с нами», — говорит он.

Мы говорим и планируем. Бейтсон благословляет проект. «Шаги к экологии разума» ни в коем случае не являются простым или популярным изложением основных проблем, к которым он обращался. Мы решили пригласить нескольких его друзей и коллег написать оригинальные эссе, используя «Шаги» в качестве трамплина, чтобы либо не согласиться, либо от чего оттолкнуться. Бейтсон пишет письмо для приглашенных. В письме он предлагает:

«Возможные точки зрения, которые могут охватывать авторы, включают: измененное восприятие себя, измененное представление об ответственности, измененное отношение ко времени, деньгам, авторитету, отношению к окружающей среде, сексу, детям, семье, контролю и закону, городскому планированию, биологическому основы человеческого планирования и этики, поиск оптимальных и гомеостатических целей, а не максимумов, контроль населения, изменение баланса между «чувствами» и «интеллектом», изменения в методах обучения, новые горизонты в психиатрии и т. д. и т. д.

«Возможное поле очень широкое, но в целом я хотел бы видеть вдумчивый форум на тему того, что вы все (и я тоже) делаете с предпосылками цивилизации.»

~

Восемь человек, включая меня, примут участие в написании книги. Мэри Кэтрин Бейтсон (антрополог и дочь Бейтсона и Маргарет Мид), Рэй Л. Бердвистелл (эксперт по кинесике и коммуникации), Дэвид Липсет (уполномоченный биограф Бейтсона), Ролло Мэй (гуманистический психолог), Маргарет Мид (антрополог и первая жена Бейтсона). ), Эдвин Шлоссберг (физик и дизайнер окружающей среды) и Ч. Х. Уоддингтон (генетик). К сожалению, Уоддингтон умирает до того, как его произведение будет завершено.

Другие приглашенные люди слишком заняты своей работой или имеют проблемы с идеями Бейтсона. Его настойчивость в строгом, а не в распущенном мышлении наиболее очевидна в отношении его отношения к своим близким друзьям и коллегам. Это декабрь 1974 года, и я только что получил его переписку с известным психологом и писателем (который не представлен в этой книге). Психолог планирует написать об энергии. «Все говорят об этом, и никто не знает, что это значит», — говорит он.

Ответ Бейтсона олицетворяет строгость его точного мышления.

~

«Вы говорите «энергия» и уточняете слово, говоря, что ни вы, ни кто-либо другой не знает, что это такое.

«Но это (уточняющий комментарий) не совсем верно, ведь мы (ученые) придумали понятие и поэтому знаем (или должны знать), что мы в него вкладываем.

«Что находится по ту сторону забора, мы, конечно, не знаем. Но мы сделали концепт, чтобы охватить то, что мы считали «там», и дали концепту то, что мы считали соответствующими характеристиками. Эти последние мы знаем , потому что мы поместили их туда, где они есть, внутри этого слова «энергия».

«Я твердо придерживаюсь мнения, что эти хорошо известные характеристики не соответствуют тому принципу объяснения, который психологи хотят сделать из этого понятия.

«1) «Энергия» есть величина. Она действительно скорее похожа на «массу», которая является другой величиной. Или на «скорость». Ничто из этого не является «субстанцией» или «образцом». Это количества, а не цифры.

«2) «Энергия» — очень точно определенная величина, имеющая измерения ML(2)/T(2) (т. е. (масса X длина X длина) ÷ (время X время), или, более привычно, масса X скорость (2)).

«Теперь загвоздка в том, что никакое количество никогда не может породить паттерн, и утверждение, что это может произойти, является как раз входящим клином нового сверхъестественного, в котором во многом виноваты Фрейд, Маркс и Юнг (они «могли» знали лучше.)

«Количество, конечно, может развить и часто делает и усиливает скрытое различие, но никогда не создает этого различия. Напряжение может найти самое слабое звено в цепи, но оно никогда не является объяснением того, как именно это звено стало самым слабым (действительно характеристика, называемая «наиболее слабой», присуща не этой связи, а именно отношению между этой связью и другими. 0003

«3) Следующим шагом в сверхнатурализме после обращения к «энергии» является вера в ламарковское наследование и экстрасенсорное восприятие. После этого следующим шагом является утверждение, что человек содержит два реально существующих начала, а именно Тело и Душу. После этого любой вид тирании и угнетения может быть рационализирован как «хороший» для жертвы».

«Таким образом, в предложенной нами книге есть место для аргументов в пользу «энергии» как объяснительного принципа, но такие аргументы в этом контексте обязательно будут спорными. Я призываю вас относиться к «энергии» как к спорному вопросу, а не как к Дело, конечно.’

«Лично я никогда не мог понять или почувствовать, почему эта самая «механическая» метафора («энергия») привлекает особенно психологов-гуманистов. Каковы аргументы в пользу этой метафоры, а не «энтропии» (которая все же является своего рода величиной? )? Какие характеристики исходного понятия (энергия или энтропия) должны быть перенесены, когда понятие используется метафорически для объяснения действия или (?) анатомии?

«Знаете ли вы давным-давно* статью Ларри Куби*, в которой он аккуратно и (я думаю) полностью разоблачил всю фрейдистскую «экономику» энергии? Именно эта статья принесла ему место на конференциях Macy Cybernetic. Но он никогда ничего туда не вносил.Наверное, шлепнули его по руке за ересь.

(* «Ошибочное использование количественных понятий в динамической психологии», Psychoanalytic Quarterly 16 (1947): 507-18.)

«Наконец, поверьте мне, что интенсивность страсти и заботы, затраченные на это письмо, являются функцией как моего уважения к вам, так и моей ненависти к принципам, которые скрываются за использованием «энергии» (и «напряжения», «силы, «сила» и т. д.) для объяснения поведения».

~

Январь 1977 года. Звонил издатель. Книга просрочена. Материалы были написаны, обсуждены и отредактированы. Они обеспечивают отличный доступ к областям мысли Бейтсона. Авторы оценили его работу с точки зрения ее эффекта, с точки зрения информации.

Я звоню Бейтсону в Санта-Крус, чтобы обсудить представление. Прежде чем мы приступим к делу, он сообщает мне, что губернатор Браун только что назначил его членом Попечительского совета Калифорнийского университета. Кроме того, Чарльз Ройкрофт, британский психоаналитик, цитируется в семидесятипятом юбилейном выпуске литературного приложения «Таймс», как он сказал, что Грегори Бейтсон — самый недооцененный писатель за последние семьдесят пять лет.

Я хотел бы взять интервью у Бейтсона для знакомства, но это невозможно с точки зрения логистики. Таким образом, я должен отредактировать свои мысли, заметки и нашу переписку, чтобы представить его читателю. Я понимаю, что настоящая статья вряд ли является всесторонним введением в человека и его работу. Но, как сказал бы Бейтсон, это «шаг». Важно, чтобы читатели осознали, что, хотя эта книга представляет собой введение в Грегори Бейтсона, единственный способ «достучаться» до Бейтсона — прочитать его. Изучите его. Редактирование этой книги было для меня самым важным. Я счел необходимым заставить себя сидеть неподвижно в течение многих, многих часов и изучать (не читать) «Шаги к экологии разума» — богатый, волнующий опыт. Ройкрофт прав. Бейтсон — самый недооцененный писатель века. Проводить с ним время лично или через его эссе — серьезное интеллектуальное упражнение, огромное облегчение от тривиальных форм, вызывающих уважение в современном обществе.

~

Я прошу Бейтсона написать послесловие к книге. — О чем ты хочешь, чтобы я написал? он отвечает. Меня больше всего интересуют его идеи о кибернетическом объяснении и эпистемологии. Размышляя над этим вопросом, я вспомнил разговор с культурным антропологом Эдвардом Т. Холлом, который указал мне, что самые значительные, самые важные изобретения человека — это не те изобретения, которые когда-либо считались изобретениями, а те, которые казались врожденными и естественный. Чтобы проиллюстрировать это, он рассказал историю о группе пещерных людей, живших в доисторические времена. Однажды, сидя у костра, один из мужчин сказал: «Знаешь что? Мы разговариваем». Тишина. Остальные посмотрели на него с подозрением. «Что говорит?» — спросил один из них. «Это то, чем мы все занимаемся. Прямо сейчас. Мы разговариваем!» — Ты сумасшедший, — ответил другой мужчина. «Кто когда-либо слышал о такой вещи?» «Я не сумасшедший, — сказал первый мужчина, — ты сумасшедший. Мы разговариваем». И это стало вопросом «кто сумасшедший?» Группа не могла видеть или понимать, потому что «говорение» было изобретено первым человеком. Момент, когда он сказал: «Мы говорим», был моментом огромной важности в процессе эволюции.

~

Современный потомок пещерного человека Холла — Грегори Бейтсон. Он занят изобретением чего-то, изобретением настолько глубоким, что, будучи полностью изложенным, оно всегда будет казаться «естественным». Полное влияние мышления Бейтсона настолько радикально, что да, я сомневаюсь, что он полностью верит в свои собственные идеи. Так и должно быть. Он вошел в ничью землю. Он пробует что-то новое. «Разговаривали.»


ПОСЛЕСЛОВИЕ

Грегори Бейтсон

Дорогой Джон

Когда вы впервые предложили этот том и взялись собрать его воедино, я сказал: «Не позволяйте, чтобы это был Festschrift», и мы договорились, что вы скорее попросите своих авторов немного поработать и подумать об их которые могли бы развиться из какой-то части моей работы или параллельно с ней. Вы бы попросили не похвалу или критику, а какой-то их оригинальный материал. Итак, позвольте мне поблагодарить их, а затем я сам стану одним из ваших авторов. Вместо того, чтобы отвечать другим авторам, позвольте мне рассказать вам, где я нахожусь сегодня и что для меня вышло из всей этой работы в Новой Гвинее и на Бали, а затем с шизофрениками и дельфинами.

Как вы знаете, всегда было трудно заставить людей подходить к формальному анализу сознания с похожей или даже открытой эпистемологией. Многие люди заявляют, что у них нет эпистемологии, и они должны просто преодолеть этот оптимизм. Только тогда они смогут приблизиться к предложенной здесь конкретной эпистемологии. Другими словами, от читателя требуется два прыжка, и из них первый труднее. Мы все крепко цепляемся за иллюзию, что способны к прямому восприятию, не закодированному и не опосредованному эпистемологией. Гипотеза двойной хинди, то есть ментальное описание шизофрении, сама по себе была вкладом в эпистемологию, и ее оценка была, если хотите, упражнением в своего рода метаэпистемологии. Сама эпистемология становится рекурсивным предметом, рекурсивным исследованием рекурсивности. Таким образом, любой, кто сталкивается с гипотезой двойной связи, сталкивается с проблемой, заключающейся в том, что эпистемология уже была изменена гипотезой двойной связи, и поэтому к самой гипотезе следует подходить с измененным способом мышления, предложенным этой гипотезой.

Я уверен, что никто из нас в 1950-х не осознавал, насколько это было сложно. В самом деле, мы все еще не понимали, что, если наша гипотеза хотя бы частично верна, она также должна быть важна как вклад в то, что я иногда называл «основами», наш запас «необходимых» истин.

Итак, что я должен сделать сейчас, так это рассказать вам, как для меня эпистемология выросла из этнографического наблюдения и кибернетической теории и как эта эпистемология определяет не только теорию двойной связи и все последующие размышления в области психиатрии, но также влияет на эволюционное мышление и проблему тела и разума в целом.

Я должен представить здесь описание эпистемологии, а затем я должен вписать в эту эпистемологию гипотезу двойной связи и мысли об эволюции. Одним словом, я должен предложить читателю вернуться ко всему этому делу в обратном порядке.

Время от времени я получаю жалобы на то, что я пишу скучно и трудно для понимания. Тех, кому это трудно понять, может утешить, если я скажу им, что с годами я загнал себя в «место», где общепринятые дуалистические утверждения об отношениях между разумом и телом — общепринятые дуализмы дарвинизма, психоанализа и теологии — совершенно непонятны мне. Мне становится так же трудно понять дуалистов, как им понять меня. И я боюсь, что это не станет легче, если только эти другие не будут медленно тренироваться в искусстве мышления по тем путям, которые кажутся мне «прямыми». Мои друзья в Новой Гвинее, ятмулы, чей язык и культуру я изучал, обычно говорили: «Но наш язык такой простой. Мы просто разговариваем».

Итак, когда я писал об эволюции — пытался писать об этом — начала появляться вторая книга. Пришлось сообщить читателю ряд весьма элементарных (как мне казалось) вещей, которые он непременно должен был бы усвоить в гимназии, но которых англосаксы в гимназии уж точно не учат. Эту книгу, выросшую из первой, более крупной книги, я условно назвал «Что знает каждый школьник» — ироническую цитату лорда Маколея. на самом деле добрый джентльмен сказал: «Каждый школьник знает, кто посадил в тюрьму Монтесуму и кто задушил Атауальпу».

Позвольте мне начать с попытки охарактеризовать мою эпистемологию по мере того, как она развивалась под моими руками, с заметным влиянием других людей.

Во-первых, это раздел естественной истории. Для меня именно Маккалох вытащил эпистемологию из области абстрактной философии в гораздо более простую область естественной истории. Это было драматически показано в статье МакКаллоха и его друзей под названием «Что глаз лягушки сказал мозгу лягушки». В этой статье он показал, что любой ответ на вопрос «Как лягушка может что-то знать?» будет ограничен сенсорным аппаратом лягушки; и что сенсорный аппарат лягушки действительно может быть исследован экспериментальными и другими средствами. Оказалось, что лягушка могла получать новости только о таких движущихся объектах, которые наклонялись менее чем на десять градусов к глазу. Все остальное было невидимо и не производило импульсов на зрительный нерв. Из этой статьи следует, что для того, чтобы понять людей, даже на самом элементарном уровне, нужно знать ограничения их сенсорного ввода.

И этот вопрос стал частью моего опыта, когда я участвовал в экспериментах Адельберта Эймса-младшего. Я обнаружил, что когда я что-то вижу, слышу звук или пробую на вкус, это мой мозг, или, может быть, лучше сказать » разум» — это я создаю образ в модальности соответствующего органа чувств. Мой образ есть моя совокупность и организация информации о воспринимаемом объекте, собранная и интегрированная мною по правилам, которые я совершенно не осознаю. Благодаря Эймсу я могу знать об этих правилах; но я не могу осознавать процесс их работы.

Эймс показал мне, что я (и вы), глядя нашими глазами, создаем из ливней импульсов зрительного нерва образы воспринимаемого, которые кажутся трехмерными изображениями. Я «вижу» образ в глубину. Но то, как этому образу придается глубина, зависит, по существу, от евклидовых аргументов в мозгу, которые воспринимающий не осознает. Это как если бы воспринимающий знал предпосылки параллакса и создавал свой образ в соответствии с этими правилами, никогда не давая себе знать ни на каком сознательном уровне, что он применил правила параллакса к потоку импульсов. В самом деле, весь процесс, включая сам поток импульсов, является делом совершенно бессознательным.

Представляется универсальной чертой человеческого восприятия, чертой, лежащей в основе человеческой эпистемологии, то, что воспринимающий должен воспринимать только продукт своего акта восприятия. Он не должен воспринимать средства, с помощью которых этот продукт был создан. Сам продукт является своего рода произведением искусства.

Но вместе с этой обособленной естественной историей, в которой я, как эпистемология, описываю лягушку или себя, — вместе с этой естественной историей идет любопытное и неожиданное дополнение. Теперь, когда мы отделили эпистемологию от философии и сделали ее частью естественной истории, она с необходимостью становится нормативной частью естественной истории. Это исследование является нормативным в том смысле, что оно будет упрекать нас, когда мы игнорируем его строгость и регулярность. Никто не ожидал, что естественная история может быть нормативной, но действительно эпистемология, которую я строю для вас, является нормативной в двух почти синонимичных отношениях. Это может быть неправильно, или я могу ошибаться в этом. И любой из этих двух видов ошибок сам становится частью любой эпистемологии, в которой он встречается. Любая ошибка предполагает патологию. (Но я эпистемология.)

Возьмем утверждение из предыдущего абзаца. Организм строит изображения в глубине из потока импульсов, поступающих в мозг по зрительному нерву. Возможно, что это утверждение неверно, что будущие научные исследования акта восприятия могут показать, что это не так, или что его синтаксис неуместен. Вот что я имею в виду, когда ошибаюсь в первом случае. И второй путь возможной ошибки — верить, что образы, которые я вижу, — это на самом деле то, на что я смотрю, что моя ментальная карта — это внешняя территория. (Но мы уходим в философию, если спрашиваем: «Есть ли на самом деле территория?»)

И еще тот факт, что эпистемология, которую я строю, монистична. Применяя бритву Оккама, я отказываюсь обращать внимание на представления, которые, как утверждают другие, имеют субъективную основу, что разум или душа каким-то образом отделимы от тела и от материи. С другой стороны, совершенно необходимо, конечно, чтобы моя эпистемология учитывала тот естественноисторический факт, что многие люди, принадлежащие к разным культурам, действительно верят в то, что разум действительно отделим от тела. Их эпистемология либо дуалистична, либо плюралистична. Другими словами, в этой нормативной естественной истории, называемой эпистемологией, должно быть изучение ошибок, и очевидно, что определенные виды ошибок предсказуемо распространены. Если вы посмотрите на весь период моей работы, начиная с понятия схизмогенеза или начиная даже с узоров на перьях куропатки и переходя от этого к схизмогенезу в Новой Гвинее, заканчивая связью в национальном характере, двойной связью и материала, который мы получили от морских свиней, вы увидите, что до определенного момента мой язык изложения был дуалистическим.

Работа с двойным связыванием была для меня документальным подтверждением идеи о том, что разум является необходимым объяснительным принципом. Простой материализм девятнадцатого века не приемлет никакой иерархии идей или различий. Мир безмыслия, Плерома, не содержит ни имен, ни классов.

Именно здесь я всегда мысленно следовал Сэмюэлю Батлеру в его критике дарвиновской эволюции. Мне всегда кажется, что дарвиновские формулировки были попыткой исключить разум. И действительно, этот материализм вообще был попыткой исключить разум. И поэтому, поскольку материализм довольно бесплоден, для меня как эпистемолога-натуралиста неудивительно было отметить, что физики, начиная с Уильяма Крукса, были склонны обращаться к медиумам и другим обманщикам. Они нуждались в утешении в своем материализме.

Но дело всегда было трудным. Я не мог серьезно терпеть дуализм, и все же я знал, что узко-материалистическое утверждение было грубым упрощением биологического мира. Решение пришло, когда я готовил лекцию Коржибского, когда вдруг понял, что мостом между картой и территорией, конечно же, является различие. С территории на карту могут попасть только новости о различии, и этот факт является основным эпистемологическим утверждением об отношениях между всей внешней реальностью и всем восприятием здесь: мост всегда должен быть в форме различия. Различие там порождает закодированное или соответствующее различие в совокупности дифференциации, которую мы называем разумом организма. И этот ум имманентен материи, которая частично находится внутри тела, но также частично и «снаружи», например, в форме записей, следов и воспринимаемых вещей.

Различие, видите ли, достаточно далеко от грубо материалистического и количественного мира, так что ум, имеющий дело с различием, всегда будет неосязаемым, всегда будет иметь дело с неосязаемым и всегда будет иметь определенные ограничения, потому что он никогда не сможет столкнуться с Иммануилом Кант называл Ding an Sich вещью в себе. Он может столкнуться только с новостями о границах — новостями о контекстах различий.

Здесь стоит перечислить несколько моментов о «отличии»,

1. Разница несущественна и не может быть локализована. Если это яблоко отличается от того яйца, то различие заключается не в яблоке, не в яйце и не в пространстве между ними. Локализовать различие, т. е. разграничить контекст или интерфейс, означало бы постулировать мир, неспособный к изменению. Знаменитая стрелка Зенона никогда не могла переместиться из положения «здесь» в этом контексте в положение «там» в следующем контексте,

.

2. Разницу нельзя разместить во времени. Яйцо можно отправить на Аляску или уничтожить, и все равно разница остается. Или это только новость о разнице осталась? Или разница никогда ничего, кроме новостей? Из миллиона различий между яйцом и яблоком только те становятся информацией, которая имеет значение.

3. Разница не количественная. Он безразмерный и для органов чувств цифровой. Он ограничен порогом.

4. Те различия или новости о различиях, которые являются информацией, не следует путать с «энергией». Последнее является величиной с физическими размерами (масса X квадрат скорости). Совершенно ясно, что информация не имеет таких измерений*; и эта информация обычно путешествует там, где уже есть энергия. То есть реципиент, организм, получающий информацию — или конечный орган, или нейрон — уже заряжен энергией от своего метаболизма, так что, например, импульс может идти по нерву, не движимый энергией, а находя энергию готовой. подвергаться деградации на каждом этапе путешествия. Энергия существует до информации или ответа. Это различие между информацией и энергией становится очевидным всякий раз, когда то, чего не происходит, вызывает реакцию в организме. Я обычно говорю своим ученикам, что, если они не ошибаются в своих формах подоходного налога, сотрудники налоговой службы реагируют на разницу между формами, которые они не заполняют, и формами, которые они могли бы заполнить. Или ваша тетя , если вы не напишете ей письмо, отреагирует на разницу между письмом, которое вы не написали, и письмом, которое вы могли бы написать. Клещ на ветке дерева ждет запаха масляной кислоты, что будет означать «млекопитающее по соседству». Когда он почувствует запах масляной кислоты, он упадет с дерева. Но если он пробудет достаточно долго на дереве и не будет масляной кислоты, то он все равно упадет с дерева и пойдет карабкаться на другое. Он может реагировать на «факт», что чего-то не происходит.

(* Но, конечно, различие в энергии (а не в измерениях энергии само по себе) может порождать новости о различии.)

5. Наконец, что касается информации и тождества между информацией и новостями о различиях, я хочу воздать особую честь Густаву Фехнеру, который в 1840-х годах учуял эту чрезвычайно мощную идею. Это почти свело его с ума, но его до сих пор помнят, и его имя до сих пор фигурирует в законе Вебера-Фехнера. Он, должно быть, был необычайно одаренным человеком и очень странным.

Продолжая набросок эпистемологии, выросшей из моей работы, следующий пункт — рекурсивность. Здесь, по-видимому, есть два вида рекурсивности несколько разной природы, из которых первый восходит к Норберту Винеру и хорошо известен, «обратная связь», которая, возможно, является самой известной чертой всего кибернетического синдрома. Дело в том, что самокорректирующиеся и квазицелевые системы обязательно и всегда обладают той характеристикой, что каузальные цепочки внутри системы сами по себе являются круговыми. Такие причинно-следственные цепочки при независимом возбуждении являются либо самокорректирующими, либо неуправляемыми системами. В более широкой эпистемологии кажется, что причинная цепь обязательно либо в некотором смысле затухает, распространяясь по вселенной, либо возвращается к точке, из которой она началась. В первом случае не может быть и речи о его выживании. Во втором случае, возвращаясь к тому месту, откуда оно началось, устанавливается подсистема, которая на большее или меньшее время обязательно будет существовать.

Второй тип рекурсивности был предложен Варелой и Матураной. Эти математики обсуждают случай, когда некоторое свойство целого передается обратно в систему, производя несколько иной тип рекурсии, для которого Варела разработал формализмы. Мы живем во вселенной, в которой цепочка причин сохраняется, выживает во времени, только если они рекурсивны. Они «выживают» — т. е. буквально живут за счет самих себя, — и некоторые выживают дольше, чем другие.

Если наши объяснения или наше понимание вселенной в каком-то смысле соответствуют этой вселенной или моделируют ее, и если вселенная рекурсивна, то наши объяснения и наша логика также должны быть принципиально рекурсивными.

И, наконец, несколько спорная область «уровней». Для меня двойная связь, помимо всего прочего, как явление естественной истории, является убедительным доказательством того, что, по крайней мере, в естественноисторических аспектах эпистемологии мы сталкиваемся с явлениями, порожденными организмами, эпистемология которых, к лучшему или к худшему, структурирован в иерархической форме. Мне кажется очень ясным и даже ожидаемым, что конечные органы могут получать только известия о различии. Каждый получает различие и создает новости о различии; и, конечно, это предполагает возможность различий между различиями и различий, которые по-разному эффективны или по-разному значимы в зависимости от сети, в которой они существуют. Это путь к эпистемологии гештальт-психологии, и это нагромождение новостей о различии становится особенно верным для разума, когда он, в характерной для него естественной истории, развивает язык и сталкивается с тем обстоятельством, что имя не есть именуемая вещь, а имя имя не имя. Это та область, в которой я много работал над построением гипотетической иерархии видов обучения.

Таким образом, эти четыре компонента дают вам начало наброска эпистемологии:

1. Эти сообщения активируются различием.

2. Эта информация распространяется по путям и системам, которые побочно заряжены энергией (за некоторыми исключениями, когда сама энергия в той или иной форме, например, в виде света, температуры или движения, является движущейся информацией). Разделение энергии становится ясным в очень большом количестве облегчений, в которых разница в основе своей является разницей между нулем и единицей. В таких случаях «ноль-не-один» может быть сообщением, отличным от «один-не-ноль».

3. Особая мягкость холизма порождается обратной связью и рекурсивностью.

4. Этот ум оперирует иерархиями и сетями
различий, чтобы создавать гештальты.

Я хочу прояснить, что есть ряд очень важных утверждений, которые не сделаны в этом очерке эпистемологии и отсутствие которых является важной характеристикой. Я сказал выше, что, как я это вижу и верю, вселенная и любое ее описание монистичны; а это подразумевало бы определенную преемственность всего мира информации. Но в западном мышлении (возможно, во всем человеческом мышлении) существует очень сильная тенденция думать и говорить так, как будто мир состоит из отдельных частей.

Я думаю, что все народы мира, а тем более все существующие народы, имеют что-то вроде языка, и, насколько я могу понять разговоры лингвистов, кажется, что все языки зависят от частичного представления вселенной. Во всех языках есть что-то вроде существительных и глаголов, изолирующих объекты, сущности, события и абстракции. Как бы вы это ни формулировали, «различие» всегда будет предлагать разграничения и границы. Если наши средства описания мира возникают из представлений о различии (или того, что Г. Спенсер Браун в «Законах формы» называет «различием» и «индикацией»), то наша картина вселенной обязательно будет состоять из частиц. Не доверять языку и верить в монизм становится актом веры. По необходимости мы все же будем разделять наши описания, когда будем говорить о вселенной. Но могут быть лучшие и худшие способы разделить вселенную на именуемые части.

Наконец, позвольте мне попытаться дать вам представление о том, что я чувствовал или какую разницу это имело для меня, чтобы смотреть на мир с точки зрения эпистемологии, которую я вам описал, вместо того, чтобы смотреть на него так, как я привыкли и, как я думаю, большинство людей всегда делают.

Прежде всего, позвольте мне подчеркнуть, что происходит, когда человек осознает, что многое является нашим собственным вкладом в наше собственное восприятие. Конечно, я осознаю процессы собственного восприятия не больше, чем кто-либо другой. Но я осознаю, что такие процессы существуют, и это осознание означает, что, когда я смотрю своими глазами и вижу секвойи или желтую цветущую акацию на обочинах калифорнийских дорог, я знаю, что делаю со своим восприятием самые разные вещи, чтобы чтобы понять это восприятие. Конечно, я всегда так делал, и все так делают. Мы упорно трудимся, чтобы понять, согласно нашей эпистемологии, мир, который, как мы думаем, мы видим.

Тот, кто создает образ объекта, делает это глубоко, используя различные сигналы для этого создания, как я уже сказал при обсуждении экспериментов Эймса. Но большинство людей не осознают, что они это делают, и когда вы начинаете осознавать, что делаете это, вы любопытным образом становитесь намного ближе к окружающему вас миру. Слово «объективное», конечно, незаметно устаревает; и в то же время исчезает и слово «субъективный», которое обычно ограничивает «вас» внутри вашей кожи. Я думаю, что важным изменением является разоблачение цели. Мир больше не находится «там снаружи» в том виде, в каком он казался раньше.

Не будучи полностью в сознании и не думая об этом все время, я все же все время знаю, что мои образы — особенно визуальные, но также слуховые, вкусовые, боль и усталость — я знаю, что эти образы «мои», и что я отвечаю за эти образы весьма своеобразным образом. Это как если бы все они в какой-то степени были галлюцинациями, а отчасти так оно и есть. Ливень импульсов, поступающих по зрительному нерву, конечно, не содержит изображения. Картина должна развиваться, создаваться путем переплетения всех этих нейронных сообщений. И мозг, который может это сделать, должен быть довольно умным. Это мой мозг. Но мозг любого человека — мозга любого млекопитающего — может это сделать, я полагаю.

Я пользуюсь информацией о том, что я вижу, образах или о том, что я чувствую как боль, укол булавки или боль в усталой мышце, — ибо это тоже образы, созданные в их соответствующих модусов — что все это не есть ни объективная истина, ни все галлюцинации. Существует соединение или брак между объективностью, пассивной по отношению к внешнему миру, и творческой субъективностью, не являющейся ни чистым солипсизмом, ни его противоположностью.

Задумайтесь на мгновение о фразе, противоположной солипсизму. В солипсизме вы в конечном счете изолированы и одиноки, изолированы посылкой «я все это выдумываю». Но в другой крайности, противоположной солипсизму, вы перестали бы существовать, став не чем иным, как метафорическим пером, развеваемым ветрами внешней «реальности». (Но в той области нет метафор!) Где-то между этими двумя находится область, где ты частично обдуваемый ветрами реальности, а частично художник, создающий композицию из внутреннего и внешнего событий.

Кольцо дыма буквально и этимологически интровертировано. Он бесконечно вращается сам по себе, тор, бублик, вращается вокруг оси круглого цилиндра, который и есть бублик. И это вращение вокруг своей оси, обращенной вовнутрь, и придает раздельное существование кольцу дыма. В конце концов, он состоит только из воздуха, отмеченного небольшим количеством дыма. Он из той же субстанции, что и его «окружающая среда». Но у него есть продолжительность и местонахождение, а также определенная степень разделения благодаря его обращенному движению. В некотором смысле кольцо дыма представляет собой очень примитивную, чрезмерно упрощенную парадигму для всех рекурсивных систем, содержащих начала самореференции или, скажем, самости.

Но если вы спросите меня: «Вы все время чувствуете себя как кольцо дыма?» конечно мой ответ нет. Только в очень короткие моменты, во вспышках сознания, я настолько реалистичен. Большую часть времени я все еще вижу мир, чувствую его так, как всегда. Только в определенные моменты я осознаю свою интроверсию. Но это поучительные моменты, которые демонстрируют неуместность вмешательства государств.

И когда я пытаюсь рассказать вам об этом, на ум постоянно приходят строки из «Похорон грамматика» Роберта Браунинга.

Да, это было в нем особенное изящество. . .
Что прежде чем жить он научился жить.

Или еще раз:

Он уладил дело Хоти — пусть будет так! —
Правильно основанный Оун—
Дал нам учение об энклитике Де,
Мертвый ниже пояса.

И опять же, есть неверная цитата, которая сегодня ходит по кругу,

Досягаемость человека должна превышать его хватку,
Или для чего нужна мета?

Боюсь, это американское поколение почти забыло «Похороны грамматика» с его странным сочетанием благоговения и презрения.

Представьте на мгновение, что грамматист не был ни предприимчивым исследователем, прорывающимся в неизведанные ранее сферы, ни интеллектуалом, удалившимся от теплого человечества в холодную, но безопасную сферу. Представьте себе, что он не был ни тем, ни другим, а просто человеком, вновь открывающим для себя то, что знали все остальные люди и, возможно, каждая собака — всегда инстинктивно и бессознательно: что дуализмы ума и тела, ума и материи, Бога и мира едины. все как-то наиграно. Он будет ужасно одинок. Он мог бы изобрести что-то вроде эпистемологии, которую я пытался описать, выходя из вытесненного состояния, которое Фрейд называл «латентностью», в более или менее искаженное повторное открытие того, что было скрыто. Возможно, всякое исследование мира идей — это только поиск повторного открытия, и, возможно, именно такое повторное открытие скрытого определяет нас как «людей», «сознательных» и «дважды рожденных». Но если это так, то все мы должны иногда слышать эхом отдающийся сквозь века «голос» св. Павла: «Тяжело тебе брыкаться против уколов».

Я предполагаю, что все многочисленные оскорбления, двойные связи и вторжения, с которыми мы все сталкиваемся в жизни, влияние (употребляя неподходящее физическое слово), посредством которого опыт искажает нашу эпистемологию, бросая вызов сути нашего существования и тем самым соблазняя нас ложным культом эго — я предполагаю, что процесс, посредством которого двойные связи и другие травмы учат нас ложной эпистемологии, уже хорошо развит у большинства жителей Запада и, возможно, у большинства жителей Востока, и что те, кого мы называем «шизофрениками», это те, для кого бесконечные удары ногой по уколам стали невыносимыми.

 

ГРЕГОРИ


БИОГРАФИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Грегори Бейтсон

Родился 9 мая 1904 г., Грантчестер, Англия, сын Уильяма Бейтсона, F.R.S. Натурализованный гражданин США 7 февраля 1956 года.

1917-21
Студент, Чартерхаус, Англия.

1922-26
Кембриджский университет. Поступающий стипендиат колледжа Св. Иоанна, 1922 г., стипендиат фонда, 1924 г.; Tripos по естественным наукам, с отличием первой степени, 19 лет.24. Антрополог Трипос, первая степень с отличием, 1926 г.
бакалавр искусств, 1925 г., естествознание.
Массачусетс, 1930 Антропология.

1927-29
Энтони Уилкин Студент Кембриджского университета. Период этого обучения был проведен в полевых антропологических исследованиях в Новой Британии и Новой Гвинее.

1931-37
Член колледжа Св. Иоанна, Кембридж.
1931-33, Антропологические полевые исследования, Новая Гвинея, финансируемые совместно Товариществом и Королевским обществом.
1934 г. Визит в США. Читал лекции в Колумбийском и Чикаго.
1936 г. Женат на Маргарет Мид (разведен в 1950 г.). Одна дочь.
1936-38, Антропологические полевые исследования, Бали.

1938-39
Антропологические полевые исследования, Новая Гвинея.

1939
Краткая полевая работа, Бали.

1940 Въехал в США в качестве резидента.

1941
Анализ фильма совместно с Музеем современного искусства, Нью-Йорк.

1942-45
Управление стратегических служб правительства США. За границей на Цейлоне, в Индии, Бирме и Китае.

1946-47
Приглашенный профессор, Новая школа социальных исследований, Нью-Йорк.

1947-48
Приглашенный профессор Гарвардского университета, Кембридж, Массачусетс.

1947
Товарищ Гуггенхайма.

1948-49
Медицинская школа Калифорнийского университета. Научный сотрудник доктора Юргена Рюша.

С 1949 г. по настоящее время
Этнолог в госпитале Управления по делам ветеранов, Пало-Альто, Калифорния. Занимается преподаванием и исследованиями в пограничных областях антропологии, психиатрии и кибернетики.

С 1951 г. по настоящее время
Приглашенный профессор Стэнфордского университета на неполный рабочий день на кафедре антропологии.

1952-54
Директор Исследовательского проекта по изучению роли парадоксов абстракции в коммуникации в рамках гранта Фонда Рокфеллера.

1954-59
Директор исследовательского проекта по шизофреническому общению в рамках гранта Фонда Джозайи Мейси-младшего.

1959-62
Главный исследователь, Исследования в области семейной психотерапии, в рамках гранта Фонда исследований в области психиатрии.
Внештатный профессор Калифорнийской школы изящных искусств, Сан-Франциско, Калифорния.

1961
Премия Фриды Фромм-Райхманн за исследования в области шизофрении.

1963-64
Заместитель директора Института коммуникационных исследований, Сент-Томас, Виргинские острова США.

1964
Награда за развитие карьеры, Национальный институт психического здоровья.

1965
Заместитель директора по исследованиям Океанического института, Вайманало, Гавайи.

1972
Приглашенный профессор Калифорнийского университета в Санта-Крукс, Санта-Крус, Калифорния.

1976 Член Попечительского совета Калифорнийского университета.


БИБЛИОГРАФИЯ
произведений Грегори Бейтсона

Страх ангелов: к эпистемологии священного. Грегори Бейтсон и Мэри Кэтрин Бейтсон. Нью-Йорк: Bantam, 1988.

Балийский характер: фотографический анализ. Специальные публикации Нью-Йоркской академии наук, том. 2. Нью-Йорк: Нью-Йоркская академия наук, 1942. Совместно с Маргарет Мид.

Коммуникация: Социальная матрица психиатрии. Нью-Йорк: У. В. Нортон, 19 лет.51. С Юргеном Рюшем.

Разум и природа: необходимое единство. Нью-Йорк: Бантам Букс, 1980; Hampton Press, 2002.

Навен: Обзор проблем, предложенных составным изображением культуры племени Новой Гвинеи, нарисованным с трех точек зрения. Кембридж: Кембриджский ун-т. Press, 1936. 2-е изд., с «Эпилогом 1958». Стэнфорд: Стэнфордский ун-т. Press, 1965.

Рассказ Персеваля: рассказ пациента о его психозе, 1830–1832 гг., Джон Персеваль. Отредактировано с введением Грегори Бейтсона. Стэнфорд: Стэнфордский ун-т. Пресса, 1961.

Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума. Нью-Йорк: HarperCollins Publishers, 1991.

Шаги к экологии разума: Сборник очерков по антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии. Нью-Йорк: Книги Баллантина, 1972; Издательство Чикагского университета, 2000.

БИБЛИОГРАФИЯ
Избранных произведений о Грегори Бейтсоне

О Бейтсоне. Под редакцией Джона Брокмана с послесловием Грегори Бейтсона. Нью-Йорк: EP Dutton, 1977.

Наша собственная метафора: личный отчет о конференции о влиянии сознательной цели на адаптацию человека. Мэри Кэтрин Бейтсон. Нью-Йорк: Харпер Коллинз, 19 лет.72; Hampton Press, 2004.

Грегори Бейтсон: Наследие ученого. Дэвид Липсет, Бостон: Beacon Press, 1982.

Глазом дочери: воспоминания Маргарет Мид и Грегори Бейтсона, Мэри Кэтрин Бейтсон. Нью-Йорк: Харпер Коллинз, 1984/2001.


Beyond Edge

Грегори Бейтсон: Институт межкультурных исследований

Грегори [электронная почта защищена]: Множественные взгляды на мир

Грегори Бейтсон

Грегори Бейтсон (9 мая 1904 — 4 июля 1980) был английским антропологом, социологом, лингвистом, визуальным антропологом, семиотиком и кибернетиком, чьи работы пересекались с работами многих других областей. У него была естественная способность распознавать порядок и закономерности во Вселенной. В 1940-х годах он помог распространить теорию систем / кибернетику на социальные / поведенческие науки и провел последнее десятилетие своей жизни, развивая «мета-науку» эпистемологии, чтобы объединить различные ранние формы теории систем, развивающиеся в различных областях науки. . Некоторые из его наиболее известных произведений можно найти в его книгах, Шаги к экологии разума (1972) и Разум и природа (1979). Angels Fear (опубликовано посмертно в 1987 году) было написано в соавторстве с его дочерью Мэри Кэтрин Бейтсон.

Биография

Бейтсон родился в Грантчестере в Кембриджшире, Англия, 9 мая 1904 года. Он был третьим и младшим сыном [Кэролайн] Беатрис Дарем и выдающегося генетика Уильяма Бейтсона. Младший Бейтсон учился в школе Чартерхаус с 1917 по 1921 год, получил степень бакалавра биологии в колледже Св. Иоанна в Кембридже в 1919 году.25, и продолжал в Кембридже с 1927 по 1929 год. Бейтсон читал лекции по лингвистике в Сиднейском университете в 1928 году. С 1931 по 1937 год он был научным сотрудником колледжа Св. Иоанна в Кембридже, провел годы до Второй мировой войны в южной части Тихого океана. в Новой Гвинее и на Бали занимается антропологией. В 1936-1950 годах был женат на Маргарет Мид [2] . В то время он применил свои знания на войне, прежде чем переехать в Соединенные Штаты.

 В Пало-Альто, Калифорния, Грегори Бейтсон и его коллеги Дональд Джексон, Джей Хейли и Джон Х. Уикленд разработали теорию двойной связи 9.0009 (см. также проект Бейтсона) . [3]

Одной из нитей, связывающих творчество Бейтсона, является интерес к научной парадигме теории систем и кибернетике; как один из первых членов основной группы конференций Macy, он распространил их применение на социальные / поведенческие науки. Взгляд Бейтсона на эти области сосредоточен на их отношении к эпистемологии, и этот центральный интерес обеспечивает подводные течения его мысли. Его общение с редактором и писателем Стюартом Брэндом было частью процесса расширения влияния Бейтсона, поскольку с 19 в.С 70-х годов до последних лет жизни Бейтсона более широкая аудитория студентов университетов и образованных людей, работающих во многих областях, не только узнала его имя, но и в той или иной степени соприкоснулась с его мыслью.

В 1956 году он стал натурализованным гражданином США. Бейтсон был членом Линдисфарнской ассоциации Уильяма Ирвина Томпсона. В 1970-х годах он преподавал в Институте гуманистической психологии в Сан-Франциско, который сейчас называется Сэйбрукским университетом [4] , а также работал лектором и научным сотрудником в Кресдж-колледже Калифорнийского университета в Санта-Круз. В 1919 году он был избран членом Американской академии искусств и наук.76. [5] В 1978 году губернатор Калифорнии Джерри Браун назначил Бейтсона членом Попечительского совета Калифорнийского университета, где он проработал до своей смерти.

Личная жизнь

На жизнь Бейтсона сильно повлияла смерть двух его братьев. Джон Бейтсон (1898–1918), старший из троих, был убит во время Первой мировой войны. Мартин Бейтсон (1900–1922), второй брат, должен был пойти по стопам своего отца в качестве ученого, но вступил в конфликт. с Уильямом из-за его стремления стать поэтом и драматургом. Возникший в результате стресс в сочетании с разочарованием в любви привел к публичному самоубийству Мартина в результате выстрела из огнестрельного оружия под статуей Антероса на площади Пикадилли 22 апреля 19 года.22, в день рождения Джона. После этого события, превратившего частную семейную трагедию в публичный скандал, все честолюбивые ожидания Уильяма и Беатрис пали на Грегори Бейтсона, их единственного оставшегося в живых сына. [6]

Первым браком Бейтсона в 1936 году был американский культурный антрополог Маргарет Мид. [7] У Бейтсона и Мида была дочь Мэри Кэтрин Бейтсон (1939 г.р.), которая также стала антропологом. [8]

Бейтсон решил отделиться от Мид в 1947, и они были официально развелись в 1950 году. Чикаго, Уолтер Тейлор Самнер. У них был сын Джон Самнер Бейтсон (1952 г.р.), а также близнецы, умершие в младенчестве. Бейтсон и Самнер развелись в 1957 году, после чего Бейтсон женился на своей третьей жене, терапевту и социальному работнику Лоис Каммак (1928 г.р.), в 1961 г. У них родилась дочь Нора Бейтсон (19 г.р.).69). [10] Нора вышла замуж за барабанщика Дэна Брубека, сына джазового музыканта Дэйва Брубека.

Работа

Ранняя работа

Первые годы Бейтсона в качестве антрополога были потрачены на барахтанье, потерянное без конкретной цели. Сначала он начал с поездки в Новую Гвинею, вдохновленной наставником А. К. Хэддоном. [11] Его целью, как предположил Хэддон, было изучение последствий контактов между аборигенами сепиков и белыми. К несчастью для Бейтсона, его время, проведенное с Бейнингом Новой Гвинеи, было остановленным и трудным. Байнинг оказался скрытным и исключил его из многих аспектов своего общества. Не раз Бейтсона обманом заставляли пропускать общественные мероприятия и отстаивать свою религию. [11] Бейтсон расстроенный оставил их. Затем он изучил сулка, еще одно коренное население Новой Гвинеи. Хотя сулка резко отличались от байнингов, а их культура была гораздо более «видимой» для наблюдателя, Бейтсон чувствовал, что их культура умирает, что вызывало у него уныние и разочарование. [11]

Он добился большего успеха с ятмулами, еще одним коренным народом региона реки Сепик в Новой Гвинее. Бейтсон всегда возвращался к идее коммуникаций и отношений или взаимодействий между людьми. Наблюдения, которые он сделал над ятмулами, позволили ему разработать термин «схизмогенез». Бейтсон изучал «навен», церемонию ятмуль, в которой гендерные роли были перевернуты и преувеличены; мужчины, одетые в женские рабочие юбки, и женщины, одетые в одежду мужчин. [11] Смысл этого церемониального ритуала состоял в том, чтобы аплодировать ребенку за то, что он впервые совершил взрослое действие. Брат матери (ребенка) одевался в женские юбки и имитировал совокупление, как женщина. [11] Бейтсон предположил влияние круговой системы причинно-следственной связи и предположил, что:

За эффектными выступлениями мужчин наблюдали

женщины, и не может быть никаких разумных сомнений в том, что присутствие публики является очень важным фактором в формировании мужского поведения. На самом деле, вероятно, мужчины более склонны к эксгибиционизму, потому что женщины восхищаются их выступлениями. Наоборот, не может быть сомнения в том, что эффектное поведение является стимулом, который сближает аудиторию, побуждая женщин к соответствующему поведению. [11]

Короче говоря, поведение человека X влияет на человека Y, а реакция человека Y на поведение человека X затем повлияет на поведение человека X, которое, в свою очередь, повлияет на человека Y, и так далее. Бейтсон назвал это «порочным кругом». [11] Затем он выделил две модели схизмогенеза: симметричную и комплементарную. [11] Симметричные отношения — это отношения, в которых обе стороны равны, соревнуются, например, в спорте. Дополнительные отношения характеризуются неравным балансом, например, доминирование-подчинение (родитель-ребенок) или эксгибиционизм-зрение (исполнитель-аудитория). Опыт Бейтсона с ятмулами побудил его написать книгу под названием «Хроника церемониальных ритуалов ятмулов» и обсуждение структуры и функций их культуры.

Затем он отправился на Бали со своей новой женой Маргарет Мид. Они изучали жителей балийской деревни Баджоенг Геде. Здесь, как утверждает Липсет, «за короткую историю полевых этнографических исследований кино использовалось как в больших масштабах, так и в качестве основного исследовательского инструмента». [11] Действительно, Бейтсон сделал 25 000 фотографий балийцев. [12]

Бейтсон обнаружил, что жители Баджонг-Геде воспитывали своих детей совсем не так, как дети, воспитанные в западных обществах. Вместо того, чтобы обращать внимание на ребенка, который проявлял кульминацию эмоций (любовь или гнев), балийские матери игнорировали их. Бейтсон отмечает: «Ребенок реагирует на ухаживания [матери] либо нежностью, либо гневом, но эта реакция оказывается пустой. В западных культурах такие последовательности приводят к небольшим кульминациям любви или гнева, но не на Бали. В тот момент, когда ребенок обнимает мать за шею или плачет, внимание матери рассеивается». [11] Эта модель стимуляции и отказа наблюдалась и в других областях культуры. Позже Бейтсон описал стиль балийских отношений как застой, а не схизмогенез. Их взаимодействия были «приглушенными» и не следовали процессу схизмогенеза, потому что они не часто обостряли конкуренцию, доминирование или подчинение. [11]

Антропологи Грегори Бейтсон и Маргарет Мид сравнили кибернетику первого и второго порядка с этой диаграммой в интервью в 1919 году.73. [13]

Встреча Бейтсона с Мидом на реке Сепик (глава 16) и их совместная жизнь на Бали (глава 17) описаны в автобиографии Мид «Ежевичная зима — мои ранние годы» (Ангус и Робертсон. Лондон , 1973). О рождении Кэтрин в Нью-Йорке 8 декабря 1939 года рассказывается в главе 18.

Двойное связывание

Основная статья: Двойное связывание

В 1956 году в Пало-Альто Грегори Бейтсон и его коллеги Дональд Джексон, Джей Хейли и Джон Уикленд [3] сформулировал родственную теорию шизофрении как проистекающую из ситуаций двойной связи. Воспринимаемые симптомы и сбивающие с толку утверждения шизофреников, таким образом, были выражением этого расстройства и должны оцениваться как катарсический и преобразующий опыт. Двойная связь относится к коммуникативному парадоксу, впервые описанному в семьях с шизофреником. В « шагах к экологии разума » Бейтсон цитирует книгу Сэмюэля Батлера «Путь всякой плоти», как первое место, где были описаны (но не обозначены) двойные связи. Полуавтобиографический роман был о викторианском лицемерии и сокрытии.

Полная двойная связь требует выполнения нескольких условий:

  1. Жертва двойной связи получает противоречивые предписания или эмоциональные сообщения на разных уровнях общения (например, любовь выражается словами, а ненависть или непривязанность — невербальным поведением; или ребенка поощряют говорить свободно, но критикуют или заставляют замолчать всякий раз, когда он или она действительно это делает).
  2. Никакая метакоммуникация невозможна — например, вопрос о том, какое из двух сообщений является действительным, или описание связи как бессмысленной.
  3. Жертва не может покинуть поле связи.
  4. Невыполнение противоречивых предписаний наказывается (например, отказом от любви).

Первоначально двойное связывание было представлено (вероятно, в основном под влиянием коллег-психиатров Бейтсона) как объяснение части этиологии шизофрении. В настоящее время это считается более важным как пример подхода Бейтсона к сложностям общения, как он это понимал.

Соматические изменения в эволюции

Согласно словарю Merriam-Webster термин соматические в основном определяется как изменение тела или клеток тела, отличающееся от зародышевой плазмы или психики/разума. Грегори Бейтсон пишет о том, как реальные физические изменения в организме происходят в рамках эволюционных процессов. [14] Он описывает это через введение понятия «экономика гибкости». [14] В своем заключении он делает семь утверждений или теоретических положений, которые могут поддерживаться его идеологией.

Во-первых, это идея о том, что, хотя теоретически считалось, что экологические стрессы направляют или диктуют изменения в соме (физическом теле), введение новых стрессов не приводит автоматически к физическим изменениям, необходимым для выживания, как предполагалось первоначальными эволюционными теориями. теория. [14] На самом деле введение этих стрессов может сильно ослабить организм. В качестве примера он приводит укрытие больного человека от непогоды или тот факт, что тому, кто работает в офисе, будет тяжело работать скалолазом, и наоборот. Вторая позиция утверждает, что хотя «экономика гибкости имеет логическую структуру — каждое последующее требование гибкости дробит набор доступных возможностей». [14] Это означает, что теоретически каждое требование или переменная создает новый набор возможностей. Третий вывод Бейтсона состоит в том, что «генотипические изменения обычно предъявляют требования к приспособительной способности сомы». [14] Это, по его словам, общепринятое мнение среди биологов, хотя нет никаких доказательств в поддержку этого утверждения. Дополнительные требования предъявляются к соме за счет последовательных генотипических модификаций — это четвертая позиция. Тем самым он предлагает следующие три ожидания [14] :

  1. Представление о том, что организмы, подвергшиеся недавним изменениям, будут деликатными.
  2. Вера в то, что эти организмы будут постепенно становиться вредными или опасными.
  3. Что со временем эти новые «породы» станут более устойчивыми к стрессам окружающей среды и изменению генетических признаков.

Пятое теоретическое положение, которое, по мнению Бейтсона, подтверждается его данными, состоит в том, что характеристики внутри организма, которые были изменены из-за стрессов окружающей среды, могут совпадать с генетически детерминированными признаками. [14] Его шестая позиция состоит в том, что для создания соматических изменений требуется меньшая экономическая гибкость, чем для генотипической модификации. Седьмая и последняя теория, которую он считает поддерживаемой, — это идея о том, что в редких случаях будут популяции, изменения которых не будут соответствовать тезису, представленному в этой статье. По словам Бейтсона, ни одна из этих позиций (в то время) не могла быть проверена, но он призвал к созданию теста, который мог бы подтвердить или опровергнуть теоретические положения, предложенные в нем. [14]

Экологическая антропология и кибернетика

В своей книге шагов к экологии разума Бейтсон применил кибернетику к области экологической антропологии и концепции гомеостаза. [15] Он видел мир как ряд систем, содержащих системы индивидуумов, обществ и экосистем. Внутри каждой системы обнаруживается конкуренция и зависимость. Каждая из этих систем имеет адаптивные изменения, которые зависят от контуров обратной связи для управления балансом путем изменения нескольких переменных. Бейтсон считал, что эти самокорректирующиеся системы консервативны, поскольку контролируют экспоненциальное проскальзывание. Он считал естественную экологическую систему изначально хорошей, пока ей позволяли поддерживать гомеостаз 9.0699 [15] и что ключевой единицей выживания в эволюции был организм и его среда. [15]

Бейтсон также считал, что все три системы человека, общества и экосистемы вместе являются частью одной высшей кибернетической системы, которая контролирует все, а не просто взаимодействующие системы. [15] Эта высшая кибернетическая система находится за пределами личности человека и может быть приравнена к тому, что многие люди называют Богом, хотя Бейтсон называл ее Разумом. [15] Хотя Разум является кибернетической системой, его можно различить только в целом, а не по частям. Бейтсон чувствовал, что Разум имманентно присутствует в сообщениях и путях высшей кибернетической системы. Он видел, что корень системы рушится в результате западной или западной эпистемологии. Согласно Бейтсону, сознание является мостом между кибернетическими сетями человека, общества и экологии, и что несоответствие между системами из-за неправильного понимания приведет к деградации всей высшей кибернетической системы или Разума. Бейтсон считал, что сознание, разработанное с помощью западной эпистемологии, находится в прямом противоречии с Разумом. [15]

В основе всего лежит научная гордыня. Бейтсон утверждает, что западная эпистемология увековечивает систему понимания, которая управляется целью или средством достижения цели. [15] Цель контролирует внимание и сужает восприятие, тем самым ограничивая то, что приходит в сознание, и, следовательно, ограничивая количество мудрости, которое может быть порождено восприятием. Кроме того, западная эпистемология пропагандирует ложное представление о том, что человек существует вне Разума, и это приводит человека к вере в то, что Бейтсон называет философией контроля, основанной на ложном знании. [15]

Бейтсон представляет западную эпистемологию как метод мышления, ведущий к мышлению, при котором человек осуществляет автократическую власть над всеми кибернетическими системами. [15] Осуществляя свое автократическое правление, человек изменяет окружающую среду в соответствии с его потребностями и тем самым выводит из равновесия естественную кибернетическую систему контролируемой конкуренции и взаимозависимости. Целеустремленное накопление знаний игнорирует высшую кибернетическую систему и в конечном итоге ведет к краху всей системы. Бейтсон утверждает, что человек никогда не сможет контролировать всю систему, потому что она не работает линейно, и если человек создает свои собственные правила для системы, он открывает себя для того, чтобы стать рабом самодельной системы благодаря кибернетике. нелинейный характер. Наконец, технологическое мастерство человека в сочетании с его научной гордыней дает ему возможность безвозвратно повредить и разрушить высшую кибернетическую систему вместо того, чтобы просто временно разрушить систему, пока она не сможет самокорректироваться. [15]

Бейтсон выступает за позицию смирения и принятия естественной кибернетической системы вместо научного высокомерия в качестве решения. [15] Он считает, что к смирению можно прийти, отказавшись от представления о том, что нужно действовать только через сознание. Сознание — это лишь один из способов получения знаний, и без полного знания всей кибернетической системы катастрофа неизбежна. Ограниченное сознание должно соединиться с бессознательным в полном синтезе. Только когда мысль и эмоция соединяются в одно целое, человек способен получить полное знание. Он считал, что религия и искусство являются одними из немногих сфер, в которых человек действует как целостная личность в полном сознании. Действуя с этой высшей мудростью высшей кибернетической системы в целом, человек может изменить свое отношение к Разуму с отношения симметрии, в котором он бесконечно испытывается в постоянном соревновании, на отношение взаимодополнения. Бейтсон выступает за культуру, которая продвигает самую общую мудрость и способна гибко меняться в рамках высшей кибернетической системы. [15]

Другие термины, используемые Бейтсоном

  • Похищение . Используется Бейтсоном для обозначения третьей научной методологии (наряду с индукцией и дедукцией), которая занимала центральное место в его собственном целостном и качественном подходе. Относится к методу сравнения закономерностей взаимоотношений, их симметрии или асимметрии (как, например, в сравнительной анатомии), особенно в сложных органических (или психических) системах. Первоначально этот термин был придуман американским философом и логиком Чарльзом Сандерсом Пирсом, который использовал его для обозначения процесса, посредством которого генерируются научные гипотезы.
  • Критерии разума (из Разум и природа — необходимое единство ) : [15]
  1. Разум представляет собой совокупность взаимодействующих частей или компонентов.
  2. Взаимодействие между частями разума вызвано различием.
  3. Ментальный процесс требует побочной энергии.
  4. Умственный процесс требует круговых (или более сложных) цепочек детерминации.
  5. В ментальном процессе эффекты различия следует рассматривать как преобразования (то есть закодированные версии) различия, которое им предшествовало.
  6. Описание и классификация этих процессов превращения раскрывает имманентную явлениям иерархию логических типов.
  • Креатура и Плерома . Заимствовано у Карла Юнга, который применил эти гностические термины в своих «Семи проповедях мертвым». [16] Подобно индуистскому термину майя, основная идея, заключенная в этом различии, заключается в том, что смысл и организация проецируются на мир. Плерома относится к неживому миру, не дифференцируемому субъективностью; Creatura для живого мира, подверженного различиям в восприятии, различиям и информации.
  • Вторичное обучение . Термин, который он придумал в 1940-х годах для обозначения организации обучения или обучения обучению: [17]
  • Схизмогенез — возникновение разделения внутри социальных групп.
  • Информация — Бейтсон определил информацию как «различие, которое создает различие». Для Бейтсона информация фактически опосредовала отношения карты и территории Альфреда Коржибски и, таким образом, разрешила, согласно Бейтсону, проблему разума и тела. [18] [19] [20]

См. также

  • Сложные системы
  • Конструктивистская эпистемология
  • Кибернетика
  • Семейная терапия
  • Холизм
  • Игнасио Матте Бланко
  • Проблема разума и тела
  • Кибернетика второго порядка
  • Системная философия
  • Теория систем в антропологии
  • Системное мышление

Публикации

Книги
  • Бейтсон, Г. (1958 (1936)). Навен: Обзор проблем, предложенных составным изображением культуры племени Новой Гвинеи, составленным с трех точек зрения . Издательство Стэнфордского университета. ISBN 0-804-70520-8.
  • Бейтсон Г., Мид М. (1942). Балийский иероглиф: фотографический анализ . Нью-Йоркская академия наук. ISBN 08

    805.
  • Рюш, Дж., Бейтсон, Г. (1951). Коммуникация: Социальная матрица психиатрии . В.В. Нортон и компания. ISBN 039302377X.
  • Бейтсон, Г. (1972). Шаги к экологии разума: Сборник очерков по антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии . Издательство Чикагского университета. ISBN 0-226-03905-6.
  • Бейтсон, Г. (1979). Разум и природа: необходимое единство (достижения в теории систем, сложности и гуманитарных науках) . Хэмптон Пресс. ISBN 1-57273-434-5.
  • (опубликовано посмертно), Bateson, G., Bateson, MC. (1988). Страх ангелов: к эпистемологии священного . Издательство Чикагского университета. ISBN 978-0553345810.
  • (опубликовано посмертно), Бейтсон Г., Дональдсон, Родни Э. (1991). Священное единство: дальнейшие шаги к экологии разума . Харпер Коллинз. ISBN 0-06-250110-3.
Статьи, подборка
  • 1956, Бейтсон, Г., Джексон, Д.Д., Джей Хейли и Уикленд, Дж., «К теории шизофрении», Behavioral Science , том 1, 1956, 251–264. (Перепечатано в книге «Шаги к экологии разума»)
  • Бейтсон, Г. и Джексон, Д. (1964). «Некоторые разновидности патогенной организации. При расстройствах коммуникации». Research Publications (Ассоциация исследований нервных и психических заболеваний) 42 : 270–283.
  • 1978, Малкольм Дж., «Зеркало с односторонним движением» (перепечатано в сборнике «Похищенная клиника»). Якобы о семейном терапевте Сальвадоре Минучине, эссе на несколько страниц отвлекает от размышлений о роли Бейтсона в происхождении семейной терапии, его интеллектуальной родословной и тупиковой ситуации, в которой он оказался с Джеем Хейли.
Документальный фильм
  • Транс и танец на Бали , короткометражный документальный фильм, снятый культурным антропологом Маргарет Мид и Грегори Бейтсоном в 1930-х годах, но он не был выпущен до 1952 года. В 1999 году фильм был признан «культурно значительный» Библиотекой Конгресса США и выбран для сохранения в Национальном реестре фильмов.

Общая информация

  • Бейтсона часто называют источником истории о замене огромных дубовых балок главного зала Нового колледжа в Оксфорде деревьями, посаженными на территории колледжа несколько сотен лет назад специально для этой цели. 9 a b c d e f g h i j k Lipset, David (19 a b c d e f g h Бейтсон, Грегори (1963) (в: Evolution ). Роль соматических изменений в эволюции . 17 . стр. 529–539.
  • 9 a b c d e f g H I J K 9099 9 K 9099 K K 999999 K K 99 Синха, Индра (9 августа 2008 г. ). «Двойная беда в Дели». The Guardian (Лондон). http://www.guardian.co.uk/books/2008/aug/09/fiction.

    Дополнительная литература

    • 1982, Грегори Бейтсон: Старики должны быть исследователями Стивена Нахмановича, CoEvolution Quarterly, Fall 1982.
    • 1992 Теория разума Грегори Бейтсона: практическое применение в педагогике Лоуренса Бэйла. Ноябрь 1992 г. (опубликовано в Интернете Лоурен Бэйл, D&O Press, ноябрь 2000 г.).
    • Статья Двойная связь: тесная связь между поведением и общением Патриса Гийома
    • Статья 1995 г. Грегори Бейтсон: Кибернетика и науки о социальном поведении Лоуренса С. Бейла, доктора философии: Впервые опубликовано в: Cybernetics & Human Knowing: A Journal of Second Order Cybernetics & Cyber-Semiotics , Vol. 3 нет. 1 (1995), стр. 27–45.
    • 1996, Переосмысление парадокса и абсурда в человеческом общении Маттейс Купманс.
    • 1997, Шизофрения и семья: пересмотр теории двойной связи , Маттейс Купманс.
    • 2005, Восприятие в позе метод румнг Доктор Романов
    • 2005 г., «Грегори Бейтсон и экологическая эстетика» Питера Харриса-Джонса, в: Australian Humanities Review (выпуск 35, июнь 2005 г.)
    • 2005 г., «В погоне за китами с Бейтсоном и Даниэлем» Кати Невес-Граса,
    • 2005 г., «Образец, связь, желание: в честь Грегори Бейтсона» Деборы Берд Роуз.
    • 2005, «Комментарии к Деборе Роуз и Кате Невес-Граке» Мэри Кэтрин Бейтсон
    • 2008. «Наследие живых систем: Грегори Бейтсон как предшественник биосемиотики Наследие живых систем: Грегори Бейтсон как предшественник биосемиотики», Джеспер Хоффмейер (ред.)
    • 2010. «Экология разума». Кинопортрет Грегори Бейтсона, снятый и снятый его дочерью Норой Бейтсон. Веб-сайт фильма на anecologyofmind.com

    Внешние ссылки

    • Книга Питера Харриса-Джонса «Рекурсивное видение: понимание экологии и Грегори Бейтсон»
    • Книга Ноэля Чарльтона «Понимание Грегори Бейтсона»
    • «Институт межкультурных исследований»
    • «Шесть дней умирания»; эссе Кэтрин Бейтсон, описывающее смерть Грегори Бейтсона 90 194
    • «Влияние Бейтсона на семейную терапию»; внутренние детали от MindForTherapy

    Servais: Gregory Bateson

    Грегори Бейтсон родился в Гранчестере, Англия, 9 мая 1904 года. Он был сыном Уильяма Бейтсона, выдающегося естествоиспытателя, который вместе со своим голландским коллегой де Фрисом заново открыл работу Грегора Менделя. Уильям Бейтсон придумал слово «генетика» и назвал своего сына Григорием в честь австрийского монаха. Сначала изучавший биологию в Кембридже, Грегори Бейтсон всю свою жизнь интересовался проблемами закономерностей и порядка в мире природы. Эти вопросы были для него главным вызовом науки. Он никогда не занимал академической должности, но оставил впечатляющий объем работы. От своего отца Бейтсон унаследовал свое фундаментальное отношение к науке: «[мой отец] всегда стремился к проблемам узора и симметрии, и именно это стремление и мистицизм, которые вдохновляли меня, я усвоил и который, к лучшему или хуже того, я назвал «наукой». У меня возникло смутное мистическое чувство, что мы должны искать одни и те же процессы во всех областях природных явлений» (Бейтсон, 1941: 74). Но в то время биология ограничивалась дарвиновской ортодоксией; она, конечно, не была открыта для изучения паттернов и порядка, поэтому Бейтсон обратился к антропологии: «Но хотя сегодня я знаю, что все имманентные биологические формализмы в некотором роде являются идеями, дарвиновская теория не позволила мне даже зародиться такой ереси. . (Если бы я ясно видел это, я бы никогда не оставил зоологию ради антропологии)» (1978: 194). В 1925 году он уехал из Англии в племя байнинг в долине реки Сепик в Новой Гвинее с проектом изучения «чувства культуры», но вскоре был потрясен скудостью концептуальных инструментов в антропологии. с 19С 28 по 1930 год он проводил полевые исследования среди ятмулов, опять же в долине реки Сепик. Там он познакомился с Маргарет Мид (которая впоследствии стала его женой) и ее мужем Рео Форчун, которые приехали навестить его в поле. На основе своей работы в Новой Гвинее Бейтсон написал Naven , книгу «о природе объяснения», которая провалилась в антропологической области, когда была впервые опубликована в 1936 году. Вера Грегори Бейтсона в единство живого мира. Его метод (описание уникальной церемонии «навен») подобен методу 9.0155 образец описательный метод, используемый в естественных науках, и концептуальные инструменты, которые он придумал для описания социальной организации ятмулов, были вдохновлены процессами сегментации животных, наблюдаемыми в зоологии (1941: 74). На самом деле, в Навене, , хотя и запутанном, можно найти большинство мотивов, которые впоследствии станут центральными в мышлении Бейтсона. Но самой оригинальной концепцией Навен , несомненно, является схизмогенез . Схизмогенез «это процесс взаимодействия, при котором в системе обучения происходят направленные изменения» (19).78: 196). С концепцией схизмогенеза Бейтсон приблизился к кибернетике и ее петлям положительной обратной связи; это позволило ему понять, что «Соревнование, созерцание, господство и тому подобное были в первую очередь словами для потенциально прогрессивных моделей отношений, а не однополярными психологическими словами для «ролей»» (1978: 197). Такое утверждение иллюстрирует позицию Бейтсона в отношении поведения: его следует объяснять не индивидуальной психологией, а формальным описанием отношений, лишь частью которых является индивидуальное поведение — приоритетом отношений над относительно . С концепцией схизмогенеза Бейтсон не знал, что он определил процесс, типичный для живых процессов. Как он скажет много раз позже: «Бильярдные шары не реагируют на отклики друг друга, что является существенным компонентом схизмогенеза, гонки вооружений, создания тиранов и добровольных рабов, исполнителей и зрителей и т. д.» (1978: 196). ) и, надо сказать, эволюции видов.

    Полнотекстовый доступ разрешен только подписчикам. Войдите в систему, чтобы получить дополнительные учетные данные. Информацию о подписке см. в разделе «Подписка и цена».

    Бейтсон, Г.

    1936 Naven: Обзор проблем, предложенных составным изображением культуры племени Новой Гвинеи, нарисованным с трех точек зрения. Кембриджский университет.

    Бейтсон, Г.

    1941 Опыты осмысления наблюдаемого этнологического материала. Философия науки 8 (1): 53–68. (Переиздание 1972а: стр. 73–87).

    Бейтсон, Г.

    1942a  (совместно с М. Мидом) Балийский характер: фотографический анализ. Специальные публикации Нью-Йоркской академии наук, Vol. 2.

    Бейтсон, Г.

    1942b «Социальное планирование и концепция вторичного обучения». Перепечатано в 1972 г.: 159–176.

    Бейтсон, Г.

    1951  (совместно с Дж. Рюшем) Коммуникация: Социальная матрица психиатрии. В.В. Нортон и Ко

    Бейтсон, Г.

    1955a Теория игры и фантазии; отчет о теоретических аспектах проекта по изучению роли парадоксов абстракции в общении. In Psychiatric Research Reports, no. 2: 39–51. (Перепечатано в 1972а: 177–193).

    Бейтсон, Г.

    1955b Как девиант видит свое общество. В «Эпидемиологии психического здоровья», стр. 25–31. (Перепечатано в 1972 г.: 194–200 как «Эпидемиология шизофрении»).

    Бейтсон, Г.

    1956 Сообщение «Это игра». В Б. Шаффнер (ред.) Групповые процессы; Труды Второй конференции: 145–242. Фонд Джозайи Мэйси-младшего.

    Бейтсон, Г.

    1956  (совместно с Д. Д. Джексоном, Дж. Хейли и Дж. Уиклендом) К теории шизофрении. Поведенческая наука 1 (4): 251–264. (Перепечатано в 1972а: 201–227).

    Бейтсон, Г.

    1958 Язык и психотерапия – последний проект Фриды Фромм-Райхманн. Психиатрия 21(1): 96–100. (Перепечатано в 1991a: 245–251).

    Бейтсон, Г.

    1960 Групповая динамика шизофрении. В Л. Эпплби, Дж. М. Шер и Дж. Камминг (ред.) Хроническая шизофрения: исследования теории и лечения: 90–105 Free Press. (Перепечатано в 1972а: 228–243).

    Бейтсон, Г.

    1963  (совместно с Д. Д. Джексоном, Дж. Хейли и Джоном Уиклендом). Заметка о двойной связке. Семейный процесс 2: 154–161.

    Бейтсон, Г.

    1963 Социолог рассматривает эмоции. В П.Х. Кнапп (ред.) Выражение эмоций у человека: 230–236. Издательство международных университетов. (Перепечатано в 1991a: 127–131).

    Бейтсон, Г.

    1966 Проблемы общения китообразных и других млекопитающих. В К. Норрисе (ред.) Киты, дельфины и морские свиньи: 569–579. Калифорнийский университет Press. (Перепечатано в 1972а: 364–378).

    Бейтсон, Г.

    1968 Резервирование и кодирование. В Т.А. Себеок (ред.) Общение с животными: 614–626. Издательство Индианского университета. (Перепечатано в 1972а: 411–425).

    Бейтсон, Г.

    1970a Форма, сущность и отличие. Бюллетень общей семантики 37: 5–13. (Перепечатано в 1972а: 448–466).

    Бейтсон, Г.

    1970b Сообщение о подкреплении. В J. Akin et al. (ред.) Язык, поведение: 67–72. Mouton & Co. (перепечатано в 1991а: 133–145).

    Бейтсон, Г.

    1971 Кибернетика «Я»: теория алкоголизма. Психиатрия 34 (1): 1–18. (Перепечатано в 1972а: 309–337).

    Бейтсон, Г.

    1972a Шаги к экологии разума: Сборник очерков по антропологии, психиатрии, эволюции и эпистемологии. Издательская компания Чендлера / Ballantine Books.

    Бейтсон, Г.

    1972b Стиль, изящество и информация в первобытном искусстве. В 1972а: 128–152.

    Бейтсон, Г.

    1972c Логические категории обучения и общения. В 1972а 279–308.

    Бейтсон, Г.

    1973 Разум/окружающая среда. Социальные изменения 1: 6–21. Перепечатано в 1991а: 161–173.

    Бейтсон, Г.

    1975 «Реальность» и избыточность. Ежеквартальное издание CoEvolution: 132–135.

    Бейтсон, Г.

    1977a Эпилог: Развитие парадигм психиатрии. В П.Ф. Оствальд (ред.) Коммуникация и социальное взаимодействие: клинические и терапевтические аспекты человеческого поведения: 331–337. Грюн и Стрэттон. (Перепечатано в 1991a: 151–157, как «Рост парадигм психиатрии»).

    Бейтсон, Г.

    1977b Послесловие. В Дж. Брокмане (ред.) О Бейтсоне: Очерки Грегори Бейтсона: 235–47. Э. П. Даттон. (Перепечатано в 1991a: 215–224, так как эта нормативная естественная история называется эпистемологией).

    Бейтсон, Г.

    1978 Рождение матрицы, или Двойная связь и эпистемология. В М.М. Бергер (ред.) За пределами двойной связи: коммуникативные и семейные системы, теории и методы работы с шизофрениками: 39–64. Бруннер/Мазель. (Перепечатано в 1991a: 191–213).

    Бейтсон, Г.

    1979 Разум и природа. Необходимое единство. Э.П. Даттон.

    Бейтсон, Г.

    1987  (совместно с М.К. Бейтсоном) Страх ангела: к эпистемологии священного. Макмиллан.

    Бейтсон, Г.

    1991a А Священное единство. Дальнейшие шаги к экологии разума. ХарперКоллинз.

    Бейтсон, Г.

    1991b Моральная и эстетическая структура адаптации человека. В 1991а: 253–257.

    Слуцки, CE и DC Ransom

    (ред.) 1976 Double Bind: Основа коммуникативного подхода к семье. Грюн и Стрэттон.

    Вацлавик, П.

    Уайлдер, К.

    Винкин, Ю.

    Виттезаэле, Дж.-Дж. и Т. Гарсия

    Понимание Грегори Бейтсона | Государственный университет Нью-Йорка Press

    Автор Ноэль Г. Чарльтон

    Темы: Экологическая философия, Экологические исследования, философия, Экологическая теория
    Серия: Серия SUNY по философии и этике окружающей среды

    Мягкая обложка : 97807

    525, 292 страницы, май 2008
    Твердый переплет : 97807

    518, 292 страницы, Май 2008 г.

    Альтернативные форматы доступны по адресу:

    Прочитать отрывок Посмотреть оглавление

    Служба запросов или копия для экзамена
    Запрос копии для обзора СМИ

    Благодарности
    Sacred: Поэма
    1. Введение: Грегори Бейтсон, безотлагательность нашего экологического кризиса и возможность «благодати»
    2. Бейтсон: Человек и рост его идей
    3. Разум и заявления Бейтсона
    4. Эволюция мысли Бейтсона об эстетике: ранние годы
    5. Эстетика, экология и путь к благодати
    6. Эстетическая вовлеченность и благодать близости
    7. Бейтсон и священное
    8. Мудрое действие?
    Приложение
    Грегори Бейтсон — Таблица жизненных событий и публикаций
    Примечания
    Библиография
    Алфавитный указатель

    Введение в уникальный взгляд Грегори Бейтсона на отношения человечества к миру природы.

    Грегори Бейтсон (1904–1980), антрополог, психолог, системный мыслитель, изучающий общение животных и проницательный защитник окружающей среды, был одним из самых важных холистических мыслителей двадцатого века. Ноэль Дж. Чарльтон предлагает это первое по-настоящему доступное введение в работу Бейтсона, раскрывающее и разъясняющее понимание Бейтсоном «разума» или «ментальных систем», присутствующих на всей живой Земле, в системах и существах всех видов. Отчасти биография, отчасти обзор эволюции его идей, книга Чарльтона соотносит мысли Бейтсона с идеями других экологических мыслителей. Этот долгожданный том открывает труды этого многообещающего мыслителя и знакомит с ним новое поколение читателей.

    Ноэль Г. Чарльтон работал в сфере торговли и промышленности, преподавал в школах, занимался восстановлением небольших участков и домов в Шотландии, антиядерной активностью, сохранением диких видов, жилой общественной жизнью, а также исследованиями и исследованиями в университетах и ​​колледжах. Эти переживания были объединены глубокой заботой о мире природы и растущим убеждением в духовном и религиозном значении всей живой планеты.

    «…Чарльтон применил необычный, поистине уникальный подход к трудам и идеям Грегори Бейтсона». — Кибернетика и человеческое знание

    «Ценная книга, предназначенная в первую очередь для специалистов в области экологической философии, этики и действий». — ВЫБОР

    «Это первоклассное издательское событие: несравненно ясное исследование уникального понимания Бейтсоном природы разума и живой Земли. Книга Ноэля Чарльтона, элегантная и доступная, проливает новый свет на революционное значение Бейтсона для наше время», — Джоанна Мэйси, автор книги «Взаимная причинность в буддизме и общей теории систем: Дхарма естественных систем» 9.0003

    «Уникальность мысли Бейтсона заключалась в ее широком диапазоне и универсальности. В эпоху, характеризующуюся фрагментарностью и чрезмерной специализацией, Бейтсон бросил вызов основным предположениям и методам нескольких наук, ища закономерности, связывающие различные явления, и процессы, лежащие в основе структур.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *