История психологии школы психологии: Департамент психологии – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

История психологии

История психологии – это особая отрасль знания, имеющая собственный предмет. Его надо отличать от психологии как науки.

Психология изучает факты, механизмы и закономерности психической жизни

История психологии описывает и объясняет как эти факты и законы открывались человеку.

Веками рождались и сменяли друг друга представления о душе, сознании, поведении. История психологии воссоздает картину этой смены, выявляет от чего она зависела.

Задачи истории психологии:

1. Изучить закономерности развития знаний о психике, как одни категории и понятия преобразуются в другие: каждая экономическая формация определяет типичную для данной эпохи картину психической жизни.

2. Раскрыть взаимосвязь психологии с другими науками, от которых зависят ее достижения.

3. Выявить зависимость зарождения и восприятия знаний от запросов общества (от социокультурного влияния, идеологии и т.

   д.)

4. Изучить роль личности, ее индивидуального пути в становлении самой науки.

Т.о., история психологии – это логическая память науки.

Способы историко-психологического описания

• Воссоздание истории посредством характеристики научной деятельности и вклада отдельных мыслителей прошлого

• Соотнесение старого инового, прошлого и настоящего в развитии науки

• Противопоставление двух каких-либо полярных точек зрения в трактовке психических явлений

  • Рационализм и эмпиризм

  • Целостный и элементалистский подходы

  • Структурный и функциональный подходы

  • И т.д.

• Категориальный подход (ядро – категории, проблемы, принципы психологии)

• Рассмотрение истории психологии по школам и направлениям

• Географический подход (по странам)

• Отраслевой подход (отрасли)

• Полисистемный

Развитие психологических знаний в рамках учений о душе

1. Античная психология

Одним из центральных звеньев в эволюции древнего мира явилось формирование научного взгляда на человека, его сознание и психику. Однако античные психологические традиции возникли не на голом месте. Уже к 6 веку до н.э. греки поддерживали контакты со всеми центрами цивилизованного мира, а первые ионийские мыслители прошли обучение в Египте и Вавилонии, усвоив достижения восточной протонауки.

1. Зарождение психологических идей в Древней Греции

Рассматриваемый период охватывает по хронологическим рамкам относительно небольшой временной отрезок – VI в. до н.э. Однако по значимости в оформлении и развитии психологических идей он превосходит целые эпохи.

Сочинения ученых этого врмени носили, как правило, одно и то же название: «О природе». Их проблематика тоже была единой: бог, мир, животные и т.д.

Анимизм (от лат. «анима» — душа)

В родовом обществе господствовало мифологическое представление о душе. Каждая конкретная чувственно воспринимаемая вещь наделялась сверхестественными двойниками (душой – псюхе, или душами – духами).

Рассказ о «духах».

Души, духи воспринимались как «агенты», призраки, которые покидают тело человека с последним дыханием и будучи бессмертными, вечно странствуют по телам животных и растений. Такой мифологический взгляд сохранялся довольно долго.

С ростом торогово-ремесленных элементов, возникновением полисов (городов-государств), отделением ремесла от сельского хозяйства происходит развитие различных знаний (медицины, математики, астрологии…) укрепляется критический склад ума, стремление к самостоятельному логически обоснованному мнению.

В VI в д.н.э. – поворот в истории представлений о психической действительности. Возникает новое учение.

Гилозизм– учение о всеобщей одушевленности мира, в котором природа осмысливалась как единое материальное целое, наделенное жизнью.

Новые учения возникли в греческих колониях на побережье Малой Азии – в Милете и Эфесе (крупнейших торгово-промышленных и культурных центрах).

Возникли разные школы:

Новые страницы истории Петербургской психологической школы //Психологическая газета

История отечественной психологии неизменно является актуальной как частица истории страны. Эта отрасль науки привлекает внимание, поскольку является важным источником идей для современных исследований. Кроме того, она имеет собственные цели — изучение закономерностей развития психологической науки. Самые общие закономерности зафиксированы в формулировках принципов единства логического и исторического в научном развитии, социально-исторического контекста, индивидуальной и коллективной субъектности, системности, междисциплинарных связей [1, 2]. Эти принципы реализуются в анализе конкретного исторического материала в координатах предметно-логического, социально-исторического и личностно-биографического измерения науки. Причём история науки рассматривается как процесс её развития [3].

Несмотря на наличие ряда публикаций об истории петербургской психологии [4–9], далеко не всё нам известно либо известно в общих чертах и неточно.

Надо отметить, что историография российской психологии создаётся в основном на материалах творчества московских научных институций и персоналий. Такое положение оправдано особым столичным статусом Москвы и наибольшего кадрового потенциала столицы. Однако картина будет неполной без охвата других научных и образовательных центров России, в которых развивалась наша наука и создавались научные школы. Это замечание относится и к исследованиям петербургской психологии. Остаются нетронутыми массы документов о деятельности психологов Петербурга — Ленинграда, хранящихся в архивах, как государственных, так и частных, семейных. Архивные материалы — необходимая для теоретического исследования историков источниковедческая база. Архивные разыскания и изучение релевантных источников — цель нашего проекта.

Объект исследования — материалы государственных и личных домашних архивов, относящиеся к истории Петербургской психологической школы военного и послевоенного советского периода (1941–1991).

Предмет — история Петербургской психологической школы во время Великой Отечественной войны и послевоенный период — 1941–1991 гг. Избранный интервал исторического времени обусловлен меньшей его изученностью по сравнению с дореволюционными и довоенными периодами ХХ в.

Наше исследование сосредоточено на психологическом отделении и факультете Ленинградского государственного университета (ЛГУ, а ныне СПбГУ). Это не случайно и объясняется сложившимся у нас представлением об историческом перемещении центра развития психологии в Ленинграде. До войны лидерство в ленинградской психологии занимала кафедра психологии Педагогического института им. А.И. Герцена (РГПУ), возглавляемая последовательно

М.Я. Басовым, А.П. Болтуновым и С.Л. Рубинштейном. Наряду с ней центром психологической науки в те годы были Институт мозга им. В.М. Бехтерева, возглавляемый В.М. Бехтеревым, а после его смерти — известным психиатром бехтеревской школы В. П. Осиповым. Особое место занимал и Психоневрологический институт им. В.М. Бехтерева, которым с 1939 по 1961 г. руководил крупный психолог-персонолог и психотерапевт В.Н. Мясищев. В послевоенное время довольно быстро центром притяжения психологов города стали вновь открытые в 1944 г. отделение и кафедра психологии ЛГУ (СПбГУ) во главе с Б.Г. Ананьевым.

Методы исследования. Изучение прошлого опирается на источники, важнейшими из которых являются материалы архивных фондов, старые, выпавшие из научного информационного оборота публикации, свидетельства участников и наблюдателей былых событий. Поиски релевантных источников по описям в архивных фондах, по личным обращениям к родственникам учёных и коллегам, контакты, беседы с ныне живущими участниками исторического процесса составляют трудоёмкую начальную стадию нашего исследования. Использование психобиографических методов и интервью позволили увидеть человеческую сторону истории науки, роль личности в ней.

Предметно-логический, социально-исторический, личностно-биографический, процессуальный аспекты научного развития конкретизировались в нескольких направлениях анализа: институциональные формы психологической науки и образования, тематика научных исследований и дипломных работ, содержание и стиль учебно-воспитательного процесса, круг участников событий, относящихся к истории Петербургской психологической школы, внутрисоюзные и международные научные контакты, стиль руководства кафедрой психологии ЛГУ (СПбГУ), характер отношений и всё вместе — как процесс работы по созданию и развитию научной школы с центром в Ленинградском — Петербургском государственном университете и её особой научной программы.

Фиксация добываемых сведений проводилась путём фотографирования и сканирования документов, выписок и полного переписывания текстов вручную. Обработка — расшифровка записей, построение графиков и хронологических таблиц, систематизация, сопоставление разных источников, установление и уточнение фактов и т. п., что называется критика источников. Далее подготовленный материала был проанализирован в свете исходных представлений об изучаемом предмете. Исследовательский цикл работы над данным проектом завершился теоретическим обобщением о развитии Петербургской психологической школы в послевоенный период.

Полученные результаты и их обсуждение

В процессе работы по проекту были выявлены и прочитаны десятки протоколов заседаний кафедры психологии первых десяти лет существования в ЛГУ. В этих и других документах содержатся свидетельства о самоотверженной работе Б.Г. Ананьева и его сотрудников по созданию научно-образовательного центра по психологии в ЛГУ (ныне СПбГУ), который после войны стал ядром Петербургской психологической школы.

В протоколах кафедры психологии и других документах отражены все направления её работы. Известные ныне учёные Л.М. Веккер, А.А. Бодалёв, Е.С. Кузьмин, Б.Ф. Ломов, Е. Ф. Рыбалко, Е.В. Шорохова и другие предстают в архивных протоколах в качестве студентов и аспирантов. Уже в первых научных исследованиях и выступлениях угадываются их интересы, способности, особенности характера и то, что Ананьев называл «энергией старта». Прослеживается и преемственность в индивидуальном жизненном пути воспитанников психологического отделения ЛГУ. Ярко эту закономерность демонстрирует научная биография выдающегося учёного Л.М. Веккера. Первый его опыт экспериментально-психологических исследований осязания в студенческие и аспирантские годы, участие в написании коллективной монографии «Осязание в процессах познания и труда» (1959 г.) многократно осмысливался им и стал важным источником его теории психических процессов [10–12]. Здесь есть и тематика НИР сотрудников кафедры, тематические планы публикаций, их обсуждения, отчёты преподавателей и пр.

Документы архивов обогащают картину политической обстановки, в которой работали психологи. Это и трагические события Великой Отечественной войны, и послевоенные тяготы жизни, и политические кампании 1947–1953 гг., инициированные сталинской властью. История страны отразилась в военной тематике исследований и публикаций. Например, рукопись доклада В.Н. Мясищева «О нарушениях кожной чувствительности при нервно-психических заболеваниях военного времени», «О пограничных состояниях в условиях блокады» [13, 14]. В архивах Института мозга им. В.М. Бехтерева есть материалы о работе сотрудников и ущербе, причинённом институту в период блокады Ленинграда [15]. В личных делах ленинградских психологов, хранящихся в архивах РАН, СПбГУ и др., находим сведения об их участии в Великой Отечественной войне как в блокадном городе, так и в местах эвакуации. По этим документам удаётся выявить новые биографические и исторические данные, уточнить даты и многое другое.

Своеобразными были условия развития советской науки. В политических и идеологических кампаниях в обязательном порядке должны были участвовать все граждане — от рабочих и колхозников до академиков и заслуженных деятелей искусства. Фактор строгого партийного руководства действовал в каждом научном и образовательном учреждении. Под видом научных дискуссий были затеяны и проведены политико-идеологические кампании по подавлению всякого разномыслия, кампании, исказившие и на долгие годы затормозившие развитие науки в нашей стране. В архивах отложились рукописи статей и стенограмм докладов в обществе «Знание», на общих собраниях коллектива учёных и преподавателей, направленных против зарубежной, «буржуазной», психологии. В качестве примера можно привести тексты В.Н. Мясищева «Критика физикализма в психологии К. Левина», «О реакционной сущности фрейдизма», инспирированных кампанией борьбы с «космополитизмом» [16, 17].

Психологам ЛГУ приходилось не раз пересматривать учебные планы и рабочие программы, подстраиваясь под новые идеологические требования. Так было и после названной «павловской» Объединённой научной сессии АН СССР и Академии медицинских наук СССР 1950 г. После конференции, проведённой в связи с празднованием 100-летия И. П. Павлова, началась кампания «павловизации» всех наук о человеке, в том числе и психологии. В общем, это известная история, но в архивных документах мы находим совершенно конкретные последствия этого события для психологов ЛГУ. Уже 31 августа 1950 г. на заседании кафедры психологии обсуждался вопрос «О путях перестройки работы кафедры» [18]. Б.Г. Ананьев предложил организовать семинар, посвящённый изучению трудов И.П. Павлова. В тематике дипломных и аспирантских работ часто присутствовало павловское учение. Характерны название кандидатской диссертации Е.Ф. Рыбалко 1952 г. «Об усвоении и применении понятий о нервной системе и её деятельности в процессе обучения анатомии и физиологии человека в средней школе» и название одной из дипломных работ 1952 г. «Роль дифференцировки временных связей в умственной деятельности».

В условиях торжества ортодоксов, пытавшихся упразднить психологию, психологи отстаивали свою науку. Выступая с главным докладом о павловской сессии на общем собрании ленинградского НИИ педагогики АПН РСФСР 8 сентября 1950 г. , Б.Г. Ананьев завил: «Никто не дал права никому утверждать, что советская психология не сделала никаких шагов в обоснование своего предмета, в раскрытии природы сознания» [19, с. 132–133].

Большие прогрессивные изменения в политике государства после смерти Сталина в 1953 г. и развенчания его культа в 1956 г. способствовали развитию общества, включая науку. Появились смелые проекты и многообещающие начинания, проходили общественные дискуссии. Именно в тот период, в начале 1960-х гг., были выдвинуты инициативы Б.Г. Ананьева и его коллег — университетских гуманитариев по созданию Института комплексных социальных исследований (НИИКСИ ЛГУ) и лаборатории дифференциальной психологии и антропологии в его структуре. Лаборатории отводилась важная роль в подготовке и проведении комплексных исследований человека по программе и под руководством Б.Г. Ананьева.

В этом плане особый интерес для истории Петербургской школы представляют протоколы лаборатории дифференциальной психологии и антропологии НИИКСИ ЛГУ 1965-1980-х гг. , сохранившиеся в домашних архивах М.Д. Дворяшиной и Л.В. Куликова. Стиль руководства и коллективной работы, атмосфера увлечённости и заинтересованности в успехе общего дела хорошо переданы в воспоминаниях сотрудников лаборатории и других участников комплексных исследований. (Были собраны и зафиксированы устные воспоминания к.п.н. О.М. Анисимовой, к.п.н. Л.А. Барановой, Н.М. Владимировой, к.п.н. Н.А. Грищенко-Розе, к.п.н. К.Д. Шафранской и др.)

История создания классической книги Б.Г. Ананьева «Человек как предмет познания» раскрывается в протоколах заседания кафедры психологии и других документах. Теперь можно уверенно датировать начало работы непосредственно над текстом книги 1963 годом. В неопубликованной рукописи 1964 г. «К вопросу о взаимосвязи труда, познания и общения» Ананьев высказывает идеи и аргументы, которые были развиты и опубликованы в вышеназванной книге в 1968 г.

Документы архивов дают богатый материал для ответа на вопрос о персональном составе Петербургской психологической школы. Вначале на кафедре работали сотрудники и ученики В.М. Бехтерева: Б.Г. Ананьев, В.И. Кауфман, В.Н. Мясищев, Н.В. Опарина, А.А. Прессман, А.В. Ярмоленко. Позже были приняты на работу в ЛГУ первые выпускники отделения психологии, ставшие видными учёными, деятелями нашей науки, — А.А. Бодалёв, Л.М. Веккер, Б.Ф. Ломов, Е.С. Кузьмин, Е.Ф. Рыбалко и др. Установлены и менее известные сотрудники отделения и позже факультета психологии. На всех лежит печать особенностей научной школы, которую мы называем теперь Петербургской.

Международные связи ленинградских психологов наглядно отразились в зарубежной переписке Б.Г. Ананьева. В его домашнем архиве есть 87 писем к нему. Первое письмо, датированное июнем 1947 г., от венгеро-голландского психолога Гезы Ревеша (Geza Revesz) из Амстердама, известного у нас в то время по его работам о способностях.

Другое письмо от 31 июля 1947 г. написано известным историком психологии Эдвином Борингом в ответ на письмо Ананьева. Как можно понять из текста, Б.Г. Ананьев, будучи автором книги и статей по истории русской психологии [20, 21], обращал внимание американского учёного на русский вклад в психологическую науку и умолчание о нём в книге Э. Боринга «История экспериментальной психологии» 1929 г. [22]. Боринг в ответ объяснял свою позицию так: «Я пишу о прошлом настоящего, а не о прошлом как таковом. Это означает, что те прошлые события, которые были значительны в своё время, я игнорирую, если они не повлияли на настоящее» (перевод мой. — НЛ.). Он признал, что мало знает русскую психологию, её деятелей, кроме В.М. Бехтерева и И.П. Павлова, и не считает русскую психологию значительной для мировой науки. Боринг предлагал Б.Г. Ананьеву подумать о публикации перевода книги Ананьева по истории русской психологии 1947 г. в англоязычных странах.

К 1947–1948 гг. относятся и письма из Америки, Нидерландов от психологов, заинтересовавшихся статьями Б.Г. Ананьева, с просьбой прислать их. Речь идёт о статье, посвящённой успехам советской психологии, о некоторых других публикациях. Переписка с адресатами из США и других зарубежных стран резко обрывается в 1948 г., когда начались «холодная война» и кампания «борьбы с космополитизмом» в СССР.

Оживление переписки с зарубежными коллегами происходит уже после смерти Сталина и благоприятных событий времени «оттепели» в середине 1950-х гг. Писали психологи из стран социалистического лагеря, в большинстве те, кто учился в ЛГУ, К. Пуфан (Румыния), З. Капустинска (Польша), К. Яро (Венгрия), С. Желев (Болгария), другие бывшие студенты и аспиранты психологического отделения и факультета. Они стали проводниками влияния советской психологии в научном сообществе у себя на родине.

Возобновилась переписка и с учёными капиталистических стран в связи с командировками Б. Г. Ананьева в Великобританию (1956), страны Южной Америки (1957), Италию (1958), приездом иностранных учёных в нашу страну, встречами с московскими и ленинградскими психологами. В 1960-х гг. установился деловой контакт с японским профессором Иошихару Акишиге (Yoshiharu Akishige) по обоюдно интересной теме восприятия пространства и по поводу соответствующего симпозиума, который организовал Б.Г. Ананьев на XVIII Международном психологическом конгрессе (Москва, 1966). Из иностранной корреспонденции мы делаем выводы о составе, содержании и временной динамике связей с зарубежными учёными в контексте общеполитической ситуации в нашей стране и международных отношениях.

Более 100 писем к Б.Г. Ананьеву пришло от отечественных психологов и не только. Среди советских корреспондентов были К.А. Абульханова, П.Я. Гальперин, В.С. Мерлин, К.А. Рамуль, И.А. Соколянский, Д. Б. Эльконин, М.Г. Ярошевский и др., а также ученики и сотрудники Бориса Герасимовича. Содержание писем чаще всего касалось деловых вопросов. Например, академик И.М. Забелин отвечает Борису Герасимовичу по поводу возможной научной статьи о причастности географической науки к проблемам человекознания. Письмо датировано 1964 г., т.е. оно написано в период активной работы Ананьева над книгой «Человек как предмет познания». В ней идеи И.М. Забелина о Земле приводятся как один из аргументов к тезису Ананьева о всеобщности научного движения к проблеме человека.

В 1970 г. Б.Г. Ананьев инициировал создание коллективного психолого-антропологического пособия для учителей средних школ. Он обратился к руководству АПН СССР с этим предложением, изложил тематику глав и круг авторов пособия, включая самого Б.Г. Ананьева, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурию, М.В. Кольцову, А.А. Смирнова и др. Проект был принят Академией педагогических наук СССР, прошёл несколько обсуждений, но, к сожалению, так и не был осуществлён [23].

Публикация документов — важный результат историко-архивных разысканий. Кроме упомянутых публикаций 2017 и 2019 гг., была подготовлена и опубликована стенограмма выступления Б.Г. Ананьева по актуальным вопросам психологической службы в школе. Его психолого-педагогические исследования, новый проект педагогической антропологии, борьба за внедрение психологии в практику в этом выступлении были ярко представлены практическим работникам образования, учителям средних школ [24]. Вопрос о том, как осуществлялась связь теории, научных исследований и практики в ЛГУ и других организациях, причастных к изучаемой научной школе, — особая линия истории школы. Она требует дополнительных исследований.

В архивах упоминаются также другие планы и начинания Ананьева и его кафедры. Не всё удалось воплотить в жизнь, но были генерированы перспективные идеи, которые остаются актуальными и для современной науки.

Выводы и заключение

• Развитие Петербургской психологической школы в изучаемый период шло интенсивно и вместе с тем неравномерно. Последнее объясняется обстоятельствами непреодолимой силы — социально-историческими (война, репрессивный при Сталине и строго контролирующий способ отношений советской власти к науке и обществу в целом), а также роковыми личностно-биографическими событиями жизни учёных.
• Кадровый состав научной школы менялся и рос в процессе её развития, особенно в связи с открытием психологического отделения (1944) и факультета психологии (1966) в Ленинградском государственном университете, а также организацией новых научных институций в стране, городе и университете в последующие годы. Однако остаются дискуссионными вопросы о критериях научной школы (не только Петербургской) и принадлежности к ней.
• Международные связи ленинградских психологов в значительной степени зависели от политической ситуации стране в разные периоды истории, что подтверждается характером и динамикой переписки с зарубежными учёными.
• Переписка Б.Г. Ананьева с советскими адресатами показывает его активную позицию в строительстве психологической науки и образовании, высокую оценку его деятельности коллегами и учениками.
• Неоднократно подтверждённая фактами из разных источников и предыдущих историко-научных исследований выдающаяся роль В.М. Бехтерева и Б.Г. Ананьева в развитии Петербургской психологической школы даёт основание для периодизации её истории путём выделения в ней бехтеревского (1900–1930 гг.), послебехтеревского (1931–1943) и ананьевского (1944–1980) периодов.

В итоге нашего исследования составлена хроника событий в Петербургской школе изучаемого периода, особенно в годы её расцвета — 1950–1970-е гг. Определён круг самых деятельных её представителей. Составлены опись большой части домашнего архива, полная (на настоящий момент) опись писем к Б.Г. Ананьеву и начальный вариант библиографии учёных изучаемой школы. Найдены ранее неизвестные документы. Среди них есть достойные опубликования.

На рубеже веков в результате событий перестройки и распада СССР кардинально изменилась страна, возникли новые запросы общества и новый политический курс государства, что сильно сказалось на развитии науки. Эти условия ещё предстоит исследовать и понять применительно к психологической науке в Санкт-Петербурге постсоветского периода.

Литература

1. Будилова Е.А. Категории исторического и логического в методологии истории психологии // Категории материалистической диалектики в психологии. М.: Наука, 1988.
2. Кольцова В.А. История психологии: проблемы методологии. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2008.
3. Ярошевский М.Г. Трёхаспектность науки и проблемы научной школы // Социально-психологические проблемы науки. М.: Наука, 1973. С. 174-184.
4. Логинова Н.А. Опыт человекознания: история комплексного подхода в психологических школах В.М. Бехтерева и Б.Г. Ананьева. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005.
5. Логинова Н. А. Психологическая наука в Санкт-Петербургском государственном университете: начало / / Психологическая наука в Санкт-Петербургском государственном университете: к 50-летию открытия факультета психологии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. университета, 2016. С. 24-40, 240-241.
6. Балин В.Д., Степанова Ю.В. Л.М. Веккер и Санкт-Петербургская психологическая школа // Методология и история психологии. 2018. Вып. 4. С. 17-33.
7. Головей Л.А., Журавлёв А.Л., Тарабрина Н.В. Б.Г. Ананьев и междисциплинарные исследования в психологии (к 110-летию со дня рождения) // Психологический журнал. 2017. № 5. С. 108-117.
8. Левченко Е.В. Научное наследие В.М. Бехтерева и его школа / / В.М. Бехтерев. Психика и жизнь. Избранные труды по психологии личности: В 2 т. Т. 1. СПб.: Алетейя, 1999. С. 5-23.
9. Степанова Е.И. Становление психологической школы Б.Г. Ананьева: памятные даты и события. СПб.: Симпозиум, 2003.
10. Логинова Н.А. Л.М. Веккер в пространстве современной психологии // Методология и история психологии. 2018. № 4. С. 5-16.
11. Логинова Н.А. Теоретик психологии Лев Маркович Веккер / / Вестник Пермского университета. Сер. философия. Психология. Социология. 2019. № 1. С. 106-115.
12. Логинова Н.А., Осорина М.В., Холодная М.А., Чередникова Т.В. Единая теория психических процессов Л.М. Веккер в современной психологии (к 100-летию со дня рождения) // Психологический журнал. 2018. № 6. С. 102-113.
13. Мясищев В.Н. О нарушениях кожной чувствительности при нервно-психических заболеваниях военного времени (в соавторстве с А.В. Бровар) 1942 г.// Санкт-Петербургский государственный архив научно-технической информации. ф. 313. Оп. 1. Д. 204.
14. Мясищев В.Н. О пограничных состояниях в условиях блокады. Там же. ф. 406. Оп. 11. Д. 485. Рукопись доклада. 1950.
15. Акты и переписка о причинённых убытках во время войны // Санкт-Петербургский филиал архива РАН. ф. 805. Оп. 2. Д. 5 (1943).
16. Мясищев В.Н. О реакционной сущности фрейдизма. 1948 // Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга. ф. 313. Оп. 11. Д. 324.
17. Мясищев В.Н. Критика физикализма в психологии К. Левина. 1950 // Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга. ф. 313. Оп. 21. Д. 222.
18. Протокол № 1. Заседания кафедры психологии ЛГУ. 1950 г. // Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. ф. 7240. Оп. 14. Д. 1788. Л. 59-62.
19. Стенограмма общего собрания НИИ педагогики. Заключительное слово Б.Г. Ананьева // Там же. ф. 9754. Оп. 1. Д. 684. С. 132-133.
20. Ананьев Б.Г. Русская научная психология и её роль в мировой психологической науке // Советская педагогика. 1945. № 3. С. 47-56.
21. Ананьев Б.Г. Очерки истории русской психологии. М.: Институт философии АН СССР; Госполитиздат, 1947.
22. Boring E. History of Experimental Psychology. New York: Century Company, 1929.
23. Логинова Н.А. Неосуществлённый проект / / Институт психологии РАН. «Человек и мир» Электронный журнал. 2017. T. 1. № 2. С. 1-11. http://chelovekimir.ru/engine/documents/document216.pdf (дата обращения: 20.02.2020).
24. Логинова Н.А. О выступлении Б.Г. Ананьева на всесоюзном семинаре работников школьного образования / / Вопросы психологии. 2018. № 5. С. 105-116.

Источник: Логинова Н.А. Новые страницы истории Петербургской психологической школы // Вестник Российского фонда фундаментальных исследований. Гуманитарные и общественные науки. 2020. № 4 (101). С. 101–112. DOI: 10.22204/2587-8956-2020-101-04-101-112

Краткая история | Кафедра психологии

История факультета психологии в Колумбийском университете — это история колебаний между широким и узким видением того, что включает в себя психология. Его начало положил курс, впервые предложенный в 1867 году под эгидой Департамента моральной и интеллектуальной философии и английской литературы. Это был курс, открытый только для старшеклассников, на котором обсуждалась философия интеллекта, чувств и воли. По мере того, как эта область набирала обороты и академический статус, кафедра моральной и интеллектуальной философии и английской литературы предложила «Принципы философии и психологии» в 1877 году. Этот новый курс был предложен в соответствии с современным каталогом курсов, с особой ссылкой на результаты. современных биологических исследований как затрагивающих эти науки. С отделением кафедры английского языка от кафедры философии, этики и психологии в 1881 году психология находилась на пути к независимому статусу.

Развитие экспериментальной психологии

К 1891 году был предложен ряд курсов по экспериментальной психологии, а в 1892 году Джеймсу Кейтеллу была присвоена должность профессора психологии, который основал одну из первых в Америке экспериментальных лабораторий в Колумбийском университете. В то время администрация университета неохотно предоставляла финансовые ресурсы, необходимые для создания, оснащения и обслуживания этих лабораторий. Для психологов маркетинг лаборатории был важен для набора студентов и, кроме того, это было еще и публичное заявление о научной легитимности дисциплины.

В 1898 году Кеттелл был назначен главой отдела психологии, философии и антропологии. Под руководством Кеттелла Колумбия присудила больше докторских степеней по психологии, чем любая другая аспирантура США. Во время его пребывания в должности психология стала обязательным курсом в учебной программе бакалавриата и конкурировала с другими ведущими науками по количеству привлеченных студентов. Хотя в то время это вызывало споры, Кеттелл считал, что экспериментальные подходы к психологии, особенно те, которые включают «психофизические» измерения, имеют решающее значение для подъема и дальнейшего успеха академической психологии. Он также помог сформировать эту область, взяв на себя ведущую роль в основании Американской психологической ассоциации в 189 г.2 и Psychological Review  в 1894 году, который он редактировал много лет спустя.

Преобразование психологии

Двое учеников Кейтелла, Эдвард Торндайк и Роберт С. Вудворт, продолжали формировать область обучения. С 1920-х по 1940-е годы Вудворт, признанный декан американской экспериментальной психологии, установил эклектичную ориентацию кафедры и набрал замечательную группу преподавателей, включая Гарднера Мерфи, Отто Клайнберга, Фреда Келлера, Уильяма Шонфельда и Клэнси Грэма.

К началу 1930-х факультет психологии в Колумбийском университете стал достаточно влиятельным, чтобы «Колумбийская школа психологии» считалась одной из семи основных психологий, наряду с гештальтом, бихевиоризмом и психоанализом. Научный подход Вудворта пронизывал отдел, так что многие из его коллег также написали новаторские энциклопедические работы в своих конкретных областях специализации. Работы психологов Колумбийского университета действительно сформировали эту область. Среди них был Гарднер Мерфи, чьи 1931 учебник положил начало экспериментальной социальной психологии, и чьи ученики Теодор Ньюкомб, Соломон Аш и Музафер Шериф продолжили определять эту область. Мерфи также был основателем Общества психологических исследований социальных проблем.

Вудворту также удавалось поддерживать дух сотрудничества в отделе на протяжении всего этого золотого века. В 1950-х годах этот дух был разорван, и социальная психология стала отдельным отделом. Только в 1970 году два департамента начали процесс объединения. Сегодня, как и предполагал Вудворт, большая часть научных исследований в отделе находится на стыке социальной, когнитивной и биологической областей.

Исторический и современный взгляд на школьную психологию | Справочник | ЭДП | EHS

До 1950-х годов в государственных школах было мало школьных психологов. Школьные психологи, работавшие до 1950 года, обычно работали психологами-экспертами. Их основная роль заключалась в проведении психологических тестов для выявления детей, нуждающихся в помещении в специальные учебные классы, и детей, не имеющих права на посещение государственной школы из-за своей инвалидности.

В 1950-х годов разработки в области психологии дали толчок к росту дисциплины школьной психологии. Растет признание важности детских лет как вклада в психическое здоровье будущего взрослого человека. Это повышенное осознание потребностей детей в области психического здоровья наряду с увеличением числа учащихся в школах создало спрос на психологов в школах. В 1950-х годах школьные психологи стали выполнять в школах функции как психологов-экспертов, так и консультантов по психическому здоровью.

В 1954 году АПА спонсировала конференцию по изучению роли, квалификации и подготовки школьных психологов. «Конференция Тайера» была организована в знак признания нехватки хорошо подготовленных психологов для работы в школах. Конференция Тайера ознаменовала появление школьной психологии как уникальной дисциплины, посвященной применению психологических знаний к проблемам школы и школьников.

В 1960-х и 1970-х годах разработки в области специального образования дали дополнительный импульс развитию школьной психологии. Судебные дела, поданные от имени детей с ограниченными возможностями, установили, что все дети имеют право на государственное образование, независимо от степени их инвалидности. Конгресс принял Закон об образовании всех детей-инвалидов в 1976 (табл. 94–142). Этот закон предоставил штатам средства для обеспечения бесплатного и надлежащего образования для всех детей с ограниченными возможностями. В результате принятия этого закона, последующих поправок и законодательства о гражданских правах каждый штат должен был разработать план, гарантирующий, что каждый ребенок с ограниченными возможностями получит специальное образование и сопутствующие услуги в соответствии с индивидуальной программой обучения. Дети должны были оцениваться на основе недискриминационных процедур оценивания и оценки, и им должна была быть предоставлена ​​индивидуальная программа обучения в наименее ограничительных (наиболее типичных или нормальных) возможных условиях. Школьные психологи являются важными членами междисциплинарного комитета, занимающегося оценкой и планированием программ, чтобы гарантировать, что все дети получат надлежащее образование.

Психологическая программа Университета Майами началась в 1960-х годах. В то время программа магистра наук была конечной степенью профессиональной подготовки. В 1980 году Попечительский совет штата Огайо утвердил программу получения степени специалиста по школьной психологии, которая была разработана с целью превзойти минимальные требования для государственной сертификации в качестве школьного психолога. Степень специалиста в области образования (Ed.S.) задумывалась не как промежуточная степень на пути к докторской степени, а скорее как профессиональная степень в области школьной психологии, предложенная Национальной ассоциацией школьных психологов (NASP) и Национальным советом по психологии. Аккредитация учителей (NCATE).

Программа соответствует Стандартам подготовки выпускников школьных психологов, установленным Национальной ассоциацией школьных психологов (NASP, 2010), и рассматривает эти стандарты как неотъемлемую часть общих целей обучения программы. Эти стандарты включают: 1) принятие решений и подотчетность на основе данных; 2) консультации и сотрудничество; 3) интервенции и учебная поддержка для развития академических навыков; 4) вмешательства и услуги по охране психического здоровья для развития социальных и жизненных навыков; 5) общешкольные практики содействия обучению; 6) профилактические и аварийно-спасательные службы; 7) услуги сотрудничества семьи и школы; 8) разнообразие в развитии и обучении; 9) исследование и оценка программы; и 10) правовая, этическая и профессиональная практика.

Кроме того, цели обучения программы (и интегрированные в них стандарты NASP) соответствуют школьной психологии NASP: схема обучения и практики III (Blueprint III; Ysseldyke et al., 2006). План III включает в себя два основных результата обучения и практики школьной психологии: создание и поддержание потенциала образовательных систем и повышение компетентности всех детей и молодежи. Для достижения этих двух основных результатов в Blueprint III определены восемь функциональных и основополагающих компетенций, которыми должны обладать все школьные психологи (навыки межличностного общения и сотрудничества, осведомленность о многообразии и деликатное предоставление услуг, технологические приложения, профессиональная, юридическая, этическая и социальная ответственность, основанные на данных). принятие решений и подотчетность; предоставление услуг на основе систем; улучшение развития когнитивных и академических навыков; улучшение самочувствия, социальных навыков и жизненных компетенций). Программа школьной психологии Университета Майами направлена ​​​​на выпуск аспирантов, подготовленных к работе в качестве компетентных практиков с этими восемью компетенциями, готовых предоставлять услуги школьной психологии на универсальном, целевом и интенсивном уровнях предоставления услуг в соответствии с планом III.

Наши студенты активно посещают государственные и национальные конференции, и может быть доступна поддержка со стороны департамента, а также финансирование от Высшей школы, особенно если рассматриваемый студент (студенты) действительно присутствует на конференции. Заинтересованные студенты должны обратиться за дополнительной информацией к преподавателю, директору программы или заведующему кафедрой.

Программа насчитывает сотни выпускников, которые по всему континенту оказывают школьные психологические услуги. Многие из выпускников сейчас занимают административные должности, суперинтендантов, директоров, директоров психологических служб и университетских профессоров.