Кому нужна философия? — О пользе бесполезного — ЖЖ
?Previous Entry | Next Entry
Действительно, большинство людей в наше время, будучи образованными (любой предъявит вузовский диплом) и считающими себя умными, воспринимают философию как нечто совершенно ненужное… И я не собираюсь их осуждать. Они правы в своем отношении, только то о чем они говорят — философия только по названию. Слишком много зауми, путаницы, псевдонаучности, оторванности от жизни и современных проблем. Но так было не всегда, и это не норма для философии. Философия не наука, не метанаука, не мировоззрение. Это свободное мышление прежде всего. А значит изначально всё что говорит любая идеология, религия, наука подвергается философом переосмыслению. Философия есть способ альтернативного мышления, преодолевающего стереотипы. Именно для этого необходимо строить свою систему понятий, так сказать свой язык.
Но в то же время нельзя удаляться от жизненного опыта, чувственного восприятия реальности, а также и от общепринятого языка (как основы). Философ должен быть понятен — то есть углубленно и последовательно мыслить может не каждый, но труд понимания не связан в идеале с «непонятностью» философского текста. Чтобы было нагляднее: Монтень и Вольтер — в большей степени философы, чем Кант и Гегель.
Философия — это не цитирование и не разгагольствование с умным видом. Часто то что выдается за философию, больше похоже на теологические опусы, все понятия и основные идеи авторы берут в готовом виде, а это смерть философии. Попробуем вместе поискать подлинную, она не принадлежит профессорам и преподавателям, но не принадлежит и пророкам и жрецам.Как и в Одиссее, встречаем Сциллу и Харибду. Профанация философии так же опасна как и её сциентизация. Примеров профанации философии не счесть, когда с ними сталкиваешься, ощущаешь отвращение. То что философствовать может каждый не значит, что каждый, без призвания и таланта, должен это делать. Хочу добавить в этой связи: хоть данный журнал и есть часть ЖЖ, большинство блогов которого склонно к шутке и легкомыслию, серьезность необходима категорически. Серьезность нельзя отменить, это существенный признак философии. Иначе постмодернизм окончательно сметет всё и в головах останется каша. То есть будет расчищено место для современной отупляющей идеологии потребления, новейшей религии технической цивилизации.
P.S. Не судите строго, это не статья, а набросок, приглашение к общению. Буду рад комментариям, критике, предложениям и интересным знакомствам!
| Ноябрь 2015 | ||||||
| Вс | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 |
| 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |
| 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |
| 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |
| 29 | 30 | |||||
- in_person : (без темы) [+1]
- antonrai : (без темы) [+15]
- mirupafshim : (без темы) [+5]
- Олег Киблик : (без темы) [+0]
Разработано LiveJournal.
Зачем России нужна философия в разгар мирового кризиса
День знаний традиционно открыл в России новый политический сезон, который нынче окутан завесой пандемии и глухого страха, который она порождает в обществе. Глобальный кризис меняет основания привычного миропорядка — это регулярная тема публицистики и аналитики. Тем актуальнее вопрос о том, что из прежнего опыта предстоит взять в очередное «новое будущее».
Сегодня в среде русских либеральных интеллектуалов растёт ощущение экзистенциальной неуверенности и теоретической растерянности. Разрушение знакомой всем идентичности «свободного Запада» всё труднее игнорировать. Мы отлично видим, как профанируются либеральные ценности. Права одних «защищают» за счёт попрания прав других. Цифровые модели управления устраняют принцип личной ответственности. Демократия как приоритет интересов большинства объявляется тоталитарной. Майдан и его основной актор — городской средний класс выступают как диктатура агрессивного меньшинства, будь то в Киеве или в Мичигане, в Минске или в Каракасе.
Общество живёт в состоянии двоемыслия и расщеплённой совести. Отсюда — зашкаливающий конформизм и социальный фатализм, вменённый человеку информационными ресурсами.
Рано или поздно нам придётся пробить оболочку этого «пузыря» и выйти на свежий воздух истории. Заканчивается время разбрасывания идей, приближается время, когда придётся их собирать. Переоценка ценностей неизбежна, поэтому без новых концептов и интеллектуальных зондов нам не обойтись. Следовательно, в обозримой перспективе нас ждёт новая философская эпоха.
Философская переоценка ценностей актуальна ещё и в связи с опасностью нового, модернистского фундаментализма. С ним связаны идеи «нового» Просвещения, бесконечного («незавершённого») модерна, цифрового общества и «общества риска», то есть «общества страха». Коротко либеральный фундаменталистский «символ веры» можно описать так: любые социальные взрывы сакральны, история — синоним прогресса, это прогресс всего и сразу, он не имеет рациональных целей, поскольку сам себе цель и сам себе средство.
Модернистский фундаментализм радикализируется в ответ на износ и ослабление неолиберальной модели общества. Его столкновение с фундаментализмом более старого, «консервативного» образца грозит обществу срывом в культурную и социальную архаику.
Философия как строгая методология мысли (независимо от идейных приоритетов) — одно из условий, которое позволит удержаться на краю исторического обрыва. Постмодернистский релятивизм справиться с этой задачей не сможет.
Повторюсь: философия — это именно методология мышления, рассуждения и понимания. Это не наука, а вид деятельности. Она вовсе не означает какой-либо доксы, «единственно правильного» учения или объяснения мироздания. Ещё в ХХ веке стало понятно, что философия не служит раскрытию «последних истин бытия». Зато она способна, научив критическому мышлению, освобождать человека от некоторой части очевидных заблуждений — тех самых идолов рынка, театра, пещеры и рода, о которых говорил Френсис Бэкон.
С другой стороны, нельзя согласиться с мнением Бертрана Рассела и неопозитивистов о том, что философия якобы должна вообще отречься от проблемы ценностей и превратиться в некую «большую аналитику».
До такой утопии не доходила даже советская идеология.
И все же основная специализация философии — методологическая, связанная с «грамматикой суждений». Знание этой грамматики позволяет совершать осознанный, рациональный, нравственный, в том числе и религиозный (или, наоборот, секулярный) выбор. На первом этапе нам необходимо «равноудалиться» от существующего спектра идей, чтобы затем выбрать ту, к которой склоняется наше сердце. Без философской школы человек беспомощен в выборе, он несвободен, он зависим. В этом случае не он выбирает идеи, а идеи выбирают и подчиняют его. Человек попадает «внутрь» идеи, под её влияние. Он оказывается рабом тех, кто эти идеи создает «для него», чтобы им манипулировать.
К такого рода идеям-манипуляторам относится и так называемое «общество риска». Этот концепт получил неимоверную подпитку в период пандемии за счёт безудержной возгонки общественных страхов. На деле так называемое общество риска и есть общество страха, только страха выученного, страха как формы той самой выученной беспомощности.
Манипуляция страхами, фобиями, которые прикрыты такими респектабельными на первый взгляд понятиями, как «риски», «вызовы» и тому подобными эвфемизмами, заменяет сегодня прямой идеологический прессинг и порождает ложную онтологию.
Но кем является человек, чье сознание в основном руководствуется страхами? Это уже было в истории. Это первобытные люди, которые боялись всего, что не понимали, страхи у них обрастали фантазмами, а эти фантазмы превращались в примитивные верования. Аналогами вот таких первобытных верований заполняется сегодняшнее информационное общество, оставаясь в то же время технократическим, но всё более отчетливо являющее нам примитивную религиозную изнанку секулярности. Одним из последствий этой архаизации общественного сознания становится утрата привычки к рациональности, то есть в известном смысле — прогрессирующая нехватка философской «школы».
Страх — самый мощный мотиватор. Но, как известно, «боящийся в любви несовершенен». «Человек боящийся», а точнее, запуганный отказывается от своего призвания, перестаёт быть человеком.
В этих условиях интегративные, монотеистические религии обязаны выступать в защиту рационализма и философии, а те в свою очередь — поддержать религию.
Концепции цифровых моделей социума также враждебны философии. Их столкновение с философией — это результат борьбы неолиберального миропорядка с авраамической традицией, с культурой книги, слова-логоса. Эти идеи — и Маршалл Маклюэн в этом был прав — как бы возвращают общественное сознание к дописьменному состоянию. Отсюда засилье визуального контента, спектакля и перформанса в культуре, поведенческих стереотипов, подчинённых примитивным фетишам: потребительским, утилитаристским, трайбалистским (этноплеменным), властным.
Философия же, напротив, возвращает общественному сознанию логоцентричность, текстуалистский принцип иерархии, привычку к верификации — в пику пропаганде и информационной обработке.
В истории мысли, как мы знаем, имело место воцерковление философской премудрости, «христианизация эллинизма», согласно линии Климента Александрийского и его последователей в рамках Александрийской школы.
Сбой на этом пути привёл к номиналистскому повороту, затем к натурализму, материализму и биологизму и наконец к позитивистской догматике и дигиталистским трансгуманистическим доктринам, являющимся в сущности вариантом современного гностицизма и пантеизма. Круг замкнулся. Этот круг так или иначе предстоит разрывать, и без философской школы, конечно, здесь не обойтись. Поэтому новое время философов не за горами, а с ним и время новых «больших проектов» и «больших мировоззрений».
Долгое время философы были в загоне. Философский ренессанс 1960-х годов сменился искусственной маргинализацией: философию, как и литературу, отстранили от системы производства культурных и идеологических смыслов. Произошло это в интересах тех элит, которые стремятся удержать общество в состоянии рыночного фундаментализма, ценностного индифферентизма и примитивизма. Даже идея «фундаментальных прав и свобод» на самом деле подчинена закону стоимости (отсюда очевидная избирательность в деятельности правозащиты), а планетарный гуманизм оборачивается цифровой регламентацией культуры, социальной жизни и жизни личности.
На самом деле нет «цифрового общества» — есть диктатура «цифровой власти», способная лишить общество навыков критического мышления, рационального выбора и нравственной оценки. Альтернативой этому является философия, которая использует язык как пространство понимания и возрастания смыслов. То есть как средство, сохраняющее человеческие чувства, интуиции, ценности и идеалы, а не как инструмент формального считывания и дешифровки кодов.
И последнее. Не будем забывать о том, что в России становление национальной философии было прервано и поначалу отброшено революцией, а достижения философии советского времени вновь похоронены в угоду постсоветским элитам. Произошло своеобразное обнуление философской традиции — ситуация сложилась явно выморочная, требующая скорейшего исправления. Поэтому России философия нужна сегодня, как никакой другой стране. Мы должны хорошо владеть её инструментарием, чтобы продвигать свои цивилизационные ценности и налаживать общественную коммуникацию.
Александр Щипков, политический философ, советник председателя ГД ФС РФ, декан социально-гуманитарного факультета Российского православного университета
Философия против науки: что может ответить на важные вопросы жизни? | Наука
Джулиан Баггини Никто из тех, кто понял хотя бы часть того, что наука рассказала нам о Вселенной, не может не испытывать трепет как перед космосом, так и перед наукой.
Когда физику сравнивают с гуманитарными и социальными науками, ученые легко чувствуют себя самодовольными, а остальные из нас чувствуют некоторую зависть. Философы в особенности могут страдать от зависти к лабораторным халатам. Если бы наши достижения были так ясны и бесспорны! Как прекрасно было бы освободиться от обязанности постоянно оправдывать ценность своей дисциплины.
Однако — и я уверен, что вы могли бы увидеть одно «но» — я действительно задаюсь вопросом, не пострадала ли наука в последнее время из-за небольшого сползания миссий. Не довольствуясь достигнутым так много, некоторые ученые хотят захватить область других дисциплин.
Я не чувствую себя собственником проблем философии. История научила нас, что многие философские проблемы могут вырасти, покинуть дом и жить в другом месте. Когда-то наука была естественной философией, а психология соседствовала с метафизикой. Но есть некоторые вопросы человеческого существования, которые просто не являются научными. Я не понимаю, как простые факты могут решить, например, вопрос о том, что является морально правильным или неправильным.
Кое-что из того, что вы сказали и написали, предполагает, что вы разделяете империалистические амбиции науки. Итак, скажите мне, насколько, по вашему мнению, наука может и должна давать ответы на вопросы, которые до сих пор считаются прерогативой философии?
Лоуренс Краусс Спасибо за добрые слова о науке и ваше великодушное отношение. Что касается вашего «но» и вашего понимания моих империалистических амбиций, то я вовсе не вижу в этом империализма. Это просто различие между вопросами, на которые можно ответить, и теми, на которые нет ответа. В первом приближении все, на что можно ответить, переходят в область эмпирического знания, она же наука.
Приступая к вашему вопросу о морали, например, наука обеспечивает основу для моральных решений, которые разумны только в том случае, если они основаны на разуме, который сам основан на эмпирических данных. Без некоторого знания о последствиях действий, которое должно быть основано на эмпирических данных, я думаю, что один «разум» бессилен.
Если я не знаю, к чему приведут мои действия, то я не могу принять разумное решение о том, нравственны они или нет. В конечном счете, я думаю, что наше понимание нейробиологии, эволюционной биологии и психологии сведет наше понимание морали к некоторым четко определенным биологическим конструкциям.
Главные философские вопросы, которые возникают, это те, которые покидают дом. Это особенно актуально в физике и космологии. Смутные философские споры о причине и следствии, о чем-то и о чем-то, например, с которыми мне приходится иметь дело с тех пор, как вышла моя новая книга, — очень хорошие тому примеры. Можно до посинения спорить о том, что такое «несуществование», но хотя это может быть интересным философским вопросом, я бы сказал, что на самом деле он совершенно бесполезен. Он не дает никакого представления о том, как на самом деле могут возникать и развиваться вещи, что меня и интересует.
JB У меня больше сочувствия к вашей позиции, чем вы могли ожидать.
Я согласен с тем, что многие традиционные вопросы метафизики сейчас лучше всего подходят ученым, и вы блестяще доказываете, что «почему существует что-то, а не ничто?» является одним из них. Но мы что-то упускаем, если говорим, как вы, что «главные философские вопросы, которые действительно возникают, — это те, которые покидают дом». Я думаю, вы говорите это, потому что вы поддерживаете принцип, согласно которому ключевое различие заключается в том, чтобы эмпирические вопросы, на которые можно ответить, и неэмпирические вопросы, на которые нет ответа.
Я утверждаю, что главные философские вопросы — это те, которые возникают, не выходя из дома, важные вопросы, которые остаются без ответа, когда собраны все факты. Моральные вопросы — главный пример. Никакое фактическое открытие никогда не могло решить вопрос о том, что правильно, а что нет. Но это не значит, что моральные вопросы — это пустые вопросы или псевдовопросы. Мы можем лучше думать о них и даже вести более информированные дебаты, узнавая новые факты.
Наши выводы об этике животных, например, изменились по мере того, как мы узнали больше о нечеловеческом познании.
То, что пренебрежительно называют сциентизмом, настаивает на том, что если вопрос не поддается научному решению, то это вообще несерьезный вопрос. Я бы ответил, что неотъемлемая черта человеческой жизни состоит в том, что мы сталкиваемся со многими проблемами, которые не поддаются научному решению, но мы можем справиться с ними, понять их как можно лучше, и мы можем сделать это с некоторой строгостью и серьезностью. .
Мне кажется, что вы можете не согласиться с этим и поддержать сциентистскую точку зрения. Это правильно?
LK На самом деле я больше сочувствую вашей позиции, чем вы могли ожидать. Я действительно думаю, что философские дискуссии могут способствовать принятию решений многими важными способами, позволяя размышлять над фактами, но, в конечном счете, единственный источник фактов — это эмпирические исследования. И я согласен с вами, что есть много особенностей человеческой жизни, для которых требуются решения по вопросам, не поддающимся научному рассмотрению.
Человеческие дела и человеческие существа слишком запутаны, чтобы один только разум и даже эмпирические данные могли направлять нас на всех этапах. Я сказал, что, по моему мнению, Льюис Кэрролл был прав, предполагая через Алису необходимость поверить в несколько невозможных вещей перед завтраком. Мы все делаем это каждый день, чтобы встать с постели — возможно, потому, что нам нравится наша работа, или наши супруги, или мы сами, если уж на то пошло.
С чем я могу не согласиться, так это с тем, насколько это остается неизменным во времени. То, что не поддается научному исследованию сегодня, может стать таковым завтра. Мы не знаем, откуда придут озарения, но именно это делает путешествие за открытиями таким интересным. И я действительно думаю, что фактические открытия могут решить даже моральные вопросы.
Возьмем, к примеру, гомосексуальность. Священные писания железного века могут утверждать, что гомосексуальность «неправильный», но научные открытия о частоте гомосексуального поведения у различных видов говорят нам, что это совершенно естественно для довольно фиксированной части населения и что оно не имеет очевидных негативных последствий для эволюции.
Это, безусловно, говорит нам о том, что это биологически обосновано, не вредно и не является изначально «неправильным». На самом деле, я думаю, вы соглашаетесь с точкой зрения о влиянии науки, когда утверждаете, что наши исследования нечеловеческого познания изменили наш взгляд на этику.
Признаюсь, я был рад прочитать, что вы согласны с тем, что «почему существует что-то, а не ничего?» — вопрос, который лучше всего решают ученые. Но в связи с этим, поскольку я утверждал, что вопросы «почему» на самом деле являются вопросами «как», согласитесь ли вы также, что все вопросы «почему» не имеют смысла, поскольку предполагают «цель», которой может и не быть?
JB Конечно, было бы глупо заранее исключать возможность того, что наука однажды может дать ответ на вопрос, который сейчас кажется не относящимся к фактам. Но также важно правильно скептически относиться к тому, как далеко, по нашим ожиданиям, сможет зайти наука. Если нет, то мы могли бы слишком поторопиться, чтобы преждевременно передать важные философские вопросы ученым.
Ваш пример гомосексуализма тому пример. Я согласен с тем, что основные причины думать, что это неправильно, связаны с устаревшими способами мышления. Но, как вы выразились, именно потому, что наука показывает нам, что гомосексуальное поведение «совершенно естественно», «не имеет очевидных негативных эволюционных последствий», «биологически обосновано» и «не вредно», мы можем сделать вывод, что оно «не врожденное». ‘неправильный'». Но при этом смешиваются этические и научные формы обоснования. гомосексуальность приемлем с моральной точки зрения, но не по научным причинам. Правильное и неправильное — это не просто вопросы эволюционного воздействия и того, что естественно. Были утверждения, например, что изнасилование является естественным и имеет эволюционные преимущества. Но люди, которые сделали эти заявления, также изо всех сил старались подчеркнуть, что это не делает их правильными — усилия, которые критики, к сожалению, проигнорировали. Подобные заявления были сделаны для неверности.
То, что наука говорит нам о естественности определенного сексуального поведения, служит основой для этического размышления, но не определяет его выводы. Нам нужно внести ясность в этот вопрос. Одно дело согласиться с тем, что однажды эти вопросы могут быть лучше решены учеными, чем философами, и совсем другое — отказаться от них преждевременно.
LK Опять же, есть только тонкие разногласия. У нас есть интеллект, и поэтому мы можем подавлять различные другие биологические склонности во имя социальной гармонии. Однако я думаю, что наука может либо изменить, либо определить наши моральные убеждения. Тот факт, что неверность, например, является фактом биологии, должен для любого мыслящего человека модифицировать любое «абсолютное» осуждение ее. Более того, то, что многие моральные убеждения варьируются от общества к обществу, означает, что они являются усвоенными и, следовательно, являются областью психологии. Другие более универсальны и, следовательно, запрограммированы — это вопрос нейробиологии.
Отступление к моральному суждению слишком часто предполагает некую иллюзорную веру в свободу воли, которую я считаю наивной.
Я хочу сменить тему. Признаюсь, я рад, что вы согласны с тем, что «почему существует что-то, а не ничего» — это вопрос, который лучше всего решают ученые. Но в более общем плане я утверждаю, что единственными осмысленными вопросами «почему» являются вопросы «как». Вы согласны?
Позвольте мне привести пример, чтобы понять контекст. Астроном Иоганн Кеплер заявил в 1595 году, что ответил на важный вопрос «почему»: почему существует шесть планет? Он считал, что ответ лежит в пяти Платоновых телах, грани которых можно составить из правильных многоугольников — треугольников, квадратов и т. д. — и которые можно описать сферами, размер которых будет увеличиваться по мере увеличения числа граней. Если бы эти сферы затем разделяли орбиты планет, предположил он, то, возможно, их относительное расстояние от Солнца и их количество можно было бы понять как раскрывающие в глубоком смысле разум Бога.
«Почему» тогда имело смысл, потому что его ответ раскрывал цель Вселенной. Теперь мы понимаем, что вопрос бессмысленный. Мы не только знаем, что планет не шесть, но и что наша Солнечная система не уникальна и не обязательно типична. Тогда возникает важный вопрос: «Каким образом в нашей Солнечной системе распределено количество планет?» Ответ на этот вопрос может пролить свет, например, на вероятность обнаружения жизни где-то еще во Вселенной. Не только «почему» стало «как», но и «почему» больше не имеет никакого полезного значения, учитывая, что оно предполагает цель, для которой нет доказательств.
JB Не знаю, добродетель это или порок, но в философии нет ничего «только» о тонких разногласиях! Но учитывая, что мы подошли к этике настолько близко, насколько это возможно, давайте обратимся к разнице между вопросами «как» и «почему».
Опять же, я со многим здесь согласен. Меня не убеждает, например, аргумент, что между религией и наукой никогда не бывает конфликта, потому что последняя занимается вопросами «как», а первая — «почему».
Эти два не могут быть так легко распутаны. Если христианин утверждает, что Бог объясняет, почему произошел Большой взрыв, то это неизбежно говорит и о роли Бога в том, как возникла Вселенная. Но я бы не зашел так далеко, чтобы сказать, что все вопросы «почему» могут быть правильно поняты только как вопросы «как». Наиболее ярким примером здесь является человеческое действие, для которого адекватные объяснения редко обходятся без вопросов «почему». Мы делаем что-то по причинам.
Некоторые очень трезвые философы и ученые описывают это как удобную выдумку, иллюзию. Они утверждают, что реальное объяснение человеческих действий лежит на уровне «как», в частности, как мозг получает информацию, обрабатывает ее и затем производит действие.
Но если мы хотим знать, почему кто-то пошел на жертву ради близкого ему человека, чисто неврологический ответ не будет полным. Полная правда потребовала бы сказать, что на работе тоже есть «почему»: любовь. Любовь действительно в основе своей является продуктом возбуждения нейронов и выброса гормонов.
То, как биохимическая и психологическая точки зрения согласуются друг с другом, вызывает явное недоумение, и, как подсказывает ваше замечание о свободе воли, наши наивные предположения о человеческой свободе почти наверняка ложны. Но у нас нет причин думать, что однажды наука избавит нас от необходимости задавать вопросы «почему» о человеческих действиях, ответом на которые будут такие вещи, как любовь. Или это романтическая чепуха? Разве нет причины, по которой вы утруждаете себя этим разговором, что вы делаете это просто потому, что ваш мозг работает так, как он работает?
LK Что ж, я определенно получаю удовольствие от разговора, видимо, поэтому я и веду его. Однако я знаю, что мое удовольствие проистекает из жестко запрограммированных процессов, которые доставляют людям удовольствие запутаться в лингвистике и философии. Думаю, мне придется перевернуть ваш вопрос и спросить, почему (если вы извините за вопрос «почему») вы думаете, что такие вещи, как любовь, никогда не будут сведены к возбуждению нейронов и биохимическим реакциям? Чтобы этого не было, должно быть нечто помимо чисто «физического», которое управляет нашим сознанием.
Думаю, я не вижу ничего, что указывало бы на то, что это так. Конечно, мы уже понимаем многие аспекты жертвоприношения с точки зрения эволюционной биологии. Жертвоприношение во многих случаях полезно для выживания группы или рода. В этом случае для некоторых людей имеет эволюционный смысл действовать альтруистично, если размножение генов ведет к действиям в базовом смысле. Не будет большим скачком воображения ожидать, что однажды мы сможем разложить эти социальные действия, изучаемые в макромасштабе, на биологические реакции в микромасштабе.
Чисто с практической точки зрения это может быть слишком сложно для вычислений в ближайшем будущем, и, возможно, так будет всегда, но все, что я знаю о вселенной, заставляет меня робеть, чтобы использовать это слово всегда. То, что не исключается законами физики, в каком-то смысле неизбежно. Итак, прямо сейчас я не могу себе представить, что я мог бы вычислить движение всех частиц в комнате, в которой я дышу воздухом, так что я должен брать средние величины и вести статистику, чтобы вычислить физическое поведение.
Но однажды, кто знает?
JB Кто знает? Действительно. Вот почему философия должна признать, что однажды она может стать ненужной. Но наука также должна признать, что ее достижения могут быть ограничены.
Я не думаю, что во Вселенной есть что-то большее, чем материал для физических наук. Но я скептически отношусь к тому, что человеческое поведение можно когда-либо объяснить только физикой или биологией. Хотя мы буквально сделаны из того же материала, что и звезды, этот материал организовался настолько сложно, что появились такие вещи, как сознание, которые нельзя полностью понять, только исследуя основу бозонов и фермионов. По крайней мере, я думаю, что они не могут. Я рад, что у физиков есть шанс. Но до тех пор, пока они не добьются успеха, я думаю, им следует воздерживаться от каких-либо заявлений о том, что единственные настоящие вопросы — это научные вопросы, а все остальное — шумиха. Если бы это было правдой, разве этот разговор тоже не был бы просто шумом?
LK Тогда мы можем прийти к основному соглашению.
Я подозреваю, что многие люди думают, что многие из моих разговоров — просто шум, но, в любом случае, мы не узнаем ответа на вопрос, может ли наука дать полную картину реальности, хорошую на всех уровнях, если не попытаемся. Мы с вами в основном согласны с тем, что физическая реальность — это все, что существует, но у нас просто разные уровни оптимизма относительно того, насколько эффективно и насколько полно мы можем понять ее с помощью научных методов. Я продолжаю удивляться прогрессу, который возможен, если продолжать задавать вопросы природе и позволять ей отвечать с помощью эксперимента. Я полагаю, звезд легче понять, чем людей, но именно это делает предприятие таким захватывающим. Загадки делают жизнь достойной жизни, и мне будет грустно, если наступит день, когда мы больше не сможем найти ответы на вопросы, на которые еще предстоит ответить, и загадки, которые можно решить. Что меня удивляет, так это то, как мы стали жертвами собственного успеха, по крайней мере, в некоторых областях.
Когда дело доходит до Вселенной в целом, мы можем быть пугающе близки к пределам эмпирического исследования как руководства к пониманию. После этого нам придется полагаться только на хорошие идеи, а это всегда намного сложнее и менее надежно.
The Ego Trick Джулиана Баггини опубликован Granta.
Вселенная из ничего Лоуренса М. Краусса опубликовано издательством Simon & Schuster.
Каким был бы наш мир/жизнь без философии?
Каким был бы наш мир/жизнь без философии?
Философия изучает такие вопросы, как существование и разум. Я думаю, что философия важна в жизни человека, потому что она улаживает наши любопытные мысли о нашем существовании, а также подталкивает нас к нестандартному мышлению. Без философии жизнь была бы очень скучной, так как не задавались бы вопросами о мире; мнения и идеи людей будут заглушены, и поэтому все будут вынуждены быть одинаковыми.
Автор: Ava Kiely
Философия изучает универсальные и фундаментальные проблемы, касающиеся таких вещей, как существование, знание, ценности, разум, разум и язык.
Благодаря философии наш мир значительно изменился. Некоторые из философских идей, сформировавших наш мир, включают идеализм, материализм, рационализм, и этот список можно продолжить. Сократ и Платон из Древней Греции придумали много важных идей и философских концепций. Даже такие политические системы, как капитализм, демократия, коммунизм, развивались на основе философских вопросов и мыслей.
Как я уже говорил, философия является неотъемлемой частью нашего мира, и без нее все, что у нас есть сегодня, перестало бы существовать.
Без философии не было бы равенства; людям не дали бы свободы делать собственный выбор, и каждый день был бы одинаковым. Не было бы свободы ни в чем, потому что ни у кого не было бы силы или возможности высказаться. Именно благодаря мыслям и идеям наш мир стал таким, какой он есть сегодня. И если честно, я бы не хотел жить в мире без свободы, равенства, выбора, идей…
Возможно, мы так не думаем, но философия необходима нашему миру, и мы должны благодарить наши звезды каждый день, когда она у нас есть.
Автор: Ашна Калра
Философия – это способ осмысления и размышлений о мире и обществе. Каждый день мы подвергаем сомнению окружающий мир, даже самые простые вещи, пытаясь понять, почему что-то происходит.
Если бы у нас был мир без философии, то это был бы мир без оригинальных мыслей и новых идей. Поскольку никто не взял бы на себя инициативу и не попытался бы улучшить общество, мы могли бы все еще жить в каменном веке. Никто не будет заботиться о прошлом и будущем. Каждый будет озабочен только собой в настоящий момент.
В обществе не будет ни структуры, ни демократии, ни политической системы, ни порядка. Люди не будут пытаться искать счастья или богатства, поскольку мысль о том, чтобы попытаться найти их, не существовала бы.
Без философии как можно было бы придумать такие термины, как ненависть и любовь, или даже идею равенства? Мы также можем спросить, учат ли ненависти, предубеждениям и фанатизму? Если да, то будут ли ненависть, предубеждения и фанатизм без образования? Как мы могли бы прийти к таким идеям, как равенство и справедливость, если бы не размышляли о неравенстве и несправедливости? То же самое относится к таким понятиям, как расизм и сексизм.
Поскольку философия основана на том, чтобы подвергать сомнению все, что мы часто принимаем как должное, без философии мир вокруг нас просто принимался бы таким, какой он есть.
Автор: Ивонн Фаррелл
Философия изучает природу существования, реальности и знания. Именно здесь люди стремятся понять правду о себе, о мире, в котором мы живем, и о своих отношениях с окружающими.
Если вы разберете мировую философию, вы придете к двум греческим словам: philo, что означает любовь, и sophia, что означает мудрость; поэтому в сущности философия есть «любовь к мудрости».
Я думаю, что если бы не было философии, мы бы не видели или, по крайней мере, не пытались бы видеть окружающие нас вещи такими, какие они есть на самом деле. Мы, люди, хотим получать знания в основном в форме фактов и данных, но без философии мы не смогли бы понять истинную природу чего бы то ни было. Это подобно Платону, древнегреческому философу, описанному в его знаменитой аналогии с пещерой, мы живем в пещере и можем видеть только тени реальности.
Мы не видим ничего такого, что есть на самом деле. Мы не можем «видеть» настоящую реальность вещей вокруг нас. Однако с философией мы можем отправиться в путь открытий, чтобы увидеть, на что похож мир «за пределами нашей пещеры». Мы можем попробовать и понять. Мы можем попытаться ответить на все вопросы, которые мы задаем. Мы можем попытаться ответить на некоторые фундаментальные вопросы, например, почему мы существуем и почему наш мир такой, какой он есть; вот почему философия так важна для нас. Без философии наше общество, построенное на исследовании и вопрошании, и наша жизнь в нем были бы бессмысленны.
Автор: WeiWei Teong
Итак, есть ли цель философии?
Да без философии не было бы вопросов, все думали бы одинаково. Мир стал бы очень черно-белым. Не было бы «цвета» или разнообразия. Я считаю, что без философии жизнь была бы очень скучной, и я не хочу жить в мире, где на вопросы можно ответить только да или нет.
Автор: Mia Malone
Мир без философии был бы менее интересным, поскольку философия заставляет нас глубже думать об окружающем нас мире.