Культурно историческая психология: Журнал «Культурно-историческая психология» — Общая информация

Содержание

Читать онлайн «Культурно-историческая психология – наука будущего», Майкл Коул – Литрес

Я посвящаю эту книгу двум своим наставникам, Вильяму Эстезу и Александру Лурия, чьи уроки гражданственности были для меня не менее значимы, чем их уроки по постановке и решению проблем психологии.

Предисловие редактора к русскому переводу книги М. Коула

Имя профессора Майкла Коула широко известно в среде психологов. Творческие интересы и многолетняя дружба связывают его со многими коллегами в России.

На русский язык переведены его книги, написанные в соавторстве «Культура и мышление» (1977) и «Социально-психологический подход в психологии обучения» (1989).

Выход в свет книги М. Коула «Культурно-историческая психология» совпал с юбилейной конференцией, посвященной памяти Александра Романовича Лурия. Предыдущий 1996 год был годом Льва Семеновича Выготского. Совпадение этих имен и событий не случайно. Александр Романович посеял зерно романтической психологии и выпестовал ученика – Майкла Коула, принявшего из рук в руки «рецепты выращивания растений» в той области психологии, где в основном человек обнаруживает себя через мифы, творчество, формы общения, религию, язык и все то, что объединяет понятие культура.

Предваряя знакомство с первоисточником, не могу не процитировать предисловие А. Р. Лурия к книге «Культура и мышление»: «Они (М. Коул и С. Скрибнер – ред.)показали, что одни и те же задачи решаются совершенно по-разному в зависимости от того, какие методы лежат в их основе, от содержания предъявляемых задач и шире – в зависимости от тех реальных условий, в которых живут представители этих народностей» (с. 7). Такой подход приводит к отказу от представления о неизменных «свойствах» или «способностях» испытуемых и актуализирует задачу изучения «функциональных систем», которые формируются в условиях различно построенной общественной практики». А. Р. Лурия был прав: М. Коул ступил на собственный путь поиска, чтобы исследовать не только структуру познавательных процессов в зависимости от их содержания, но и познавательные процессы «… изучаемых народностей в их практической деятельности», т. е. ему следовало доказать, что традиции, контекст обыденной жизни дифференцируют и структурируют когнитивный опыт, развитие.

«Мир идеи неотделим от мира людей, а идеи – от каждодневной реальности». Эта мысль Ю. М. Лотмана могла бы послужить эпиграфом к глубокому по замыслу разделу исследования, которое обозначено в книге как «5И» («Пятое измерение»). Это рукотворный мир взаимодействия, игры, фантазии и развития, если возможно так выразиться, самосозидания и глубокого постижения психического. Это рукотворное пространство демонстрирует многомерность контекста бытия и живого процесса поведения в определенном месте и в определенное время. Думается, что для будущих историков психологии (я возможно не только для них) «5И» может стать предметом изучения в качестве смыслового знака культуры конца XX в. В этом я усматриваю еще один знак соответствия духу времени, своевременности книги М. Коула. Она поучительна не только тем, что демонстрирует тесную связь с традициями опираясь на имена Л. С. Выготского и А. Р. Лурии, но и тем, как М. Коул взвешенно и без предрассудков постигал и развивал идеи культурно-исторической психологии.

Панорамность исследования и метафоричность языка изложения помогают проникнуть на тот уровень глубины постижения идей и контекста, где жесткая формулировка могла бы лишь исказить прочтение во вне проявленного как «метафоры по отношению к истинному смыслу». Изысканные рисунки также ведут по метафорическому пути и углубляют совпадения события и значения.

Майкл Коул, изучая труды своих учителей, нашел полезные советы и смог обрести свой собственный путь, освещенный высокой этикой и моралью.

Корж Н. Н.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Шелдон Г. Уайт

Исследовательские проекты и публикации Майкла Коула – многочисленные, смелые, и, в то же время, глубокие и содержательные – в последние три десятилетия в немалой степени стимулировали прогресс в психологии развития. Предложенная вниманию читателя книга – осмысление и подведение итогов предыдущих исследований, и на основе этого, определение психологии развития как науки культурно-исторической. Обосновывая это, ученый обращается к нескольким фундаментальным вопросам: что значит – научно изучать развитие человека? Какого рода науку мы получаем? Как широко она применима? Какую пользу из нее можно извлечь?

Психология развития как область исследования возникла в канун нынешнего столетия. К концу XIX в. образовался огромный массив публикаций о детях. Это были самые разнообразные труды, рассматривавшие детство с точки зрения философии, педагогики, медицины, политики и статистики; произведения автобиографические, сентиментальные, наполненные апокалиптическим видением. Необходим был научный подход к развитию ребенка. Поначалу этот подход основывался (довольно неустойчиво) на разрозненных фактах, соединенных обильным теоретизированием. Последователи Ч. Дарвина сводили вместе наблюдения над детьми и животными, кросс-культурные представления и практику этой деятельности, психопатологию и так далее, чтобы обрисовать картину эволюции человеческой психики. Это была умозрительная наука. Уильям Джеймс в «Принципах психологии» называет ее «дикой работой»: «Получалось, что инстинкты животных способны пролить свет на наши собственные, и что мыслительные способности пчел и муравьев, психика дикарей и детей, сумасшедших, идиотов, глухих и слепых, преступников и эксцентричных личностей – все могло быть использовано в поддержку той или иной особой теории, касающейся той или иной части нашей психической жизни. История наук, нравственных и политических институтов, языков как типов психической продукции привлекались для этих же целей… Компаративистский метод содержит огромные источники ошибок. Интерпретация «психозов» животных, дикарей и младенцев есть по необходимости дикая работа, в которой личная позиция исследователя очень сильно определяет трактовку явлений. О дикаре скажут, что у него нет нравственных или религиозных чувств, если его действия чрезмерно шокируют наблюдателя. О ребенке скажут, что у него нет самосознания, поскольку он говорит о себе в третьем лице и так далее, и тому подобное. Никакие правила не могут быть определены заранее… Единственное, что остается – использовать всю свою прозорливость и быть, насколько возможно, беспристрастным».

Была надежда, что сравнительные исследования психического развития раскроют последовательность развития ребенка, и это послужит руководством для педагогов, родителей, педиатров, социальных работников и других людей, несущих ответственность за детей, а история развития ребенка окажется в принципиальном соответствии с данными сравнительной неврологии, зоопсихологии, патопсихологии и кросс-культурных исследований, что приведет к созданию эволюционной психологии. Данные эволюционной психологии, полученные сравнительным методом на рубеже веков, были небогаты и искажены западными этноцентрическими предрассудками. Тем не менее, они давали некоторую основу для общих представлений о психическом развитии детей. В несколько вагнерианском изложении 3. Фрейда они инициировали занимательные, содержательные, но довольно противоречивые психоаналитические работы. Чтобы действительно объединить подлинной теорией все эти факты, притянутые друг к другу, необходимо было иметь систематические, конструктивные исследовательские программы. Обычно психологию изображают как дисциплину, беспрерывно ведущую безуспешную и безнадежную борьбу за статус «истинной» науки, для чего и было необходимо создание подобных программ.

Конец XIX – начало XX в. принесли в психологию организованные совместные исследовательские проекты – научные программы, построенные по образцу естественных наук. Почему психология последовала за естественными науками? К началу нынешнего столетия естественные науки вполне сложились и давали интеллектуально интересные и практически полезные результаты. У психологов были все основания попробовать следовать этому образцу совместной деятельности, хотя бы для того, чтобы понять, как далеко это может их продвинуть. Сконцентрировавшись на естественнонаучных вопросах и методах, психологи обошли ряд мудреных и рискованных предметов. Надо помнить, что университетская научная психология XX в. выросла из курсов моральной философии старомодных американских колледжей XIX в.

Новые университетские психологи (а также те, кто их нанимал и обеспечивал материальную поддержку их исследованиям), по крайней мере, в течение некоторого времени лелеяли надежду, что чисто натуралистическая, научная психология поможет получить данные, которые могли бы быть использованы для легкого и непротиворечивого разрешения дилемм, выборов и политических противостояний людей, живущих в современном обществе.

Оказалось, однако, что новая психология таит скрытые и причудливые ограничения. Методы естественнонаучных исследовательских программ должны были раскрыть способы организации человеческого восприятия, учения и развития, пафос этих программ состоял в том, что эти способы должны быть справедливыми везде и для всех. Майкл Коул входит в проблематику психологической науки XX в. с открытием, что по крайней мере часть этого утверждения неверна. Он принимает участие в попытке внедрить «новую математику» у африканского народа кпелле в 1960-х годах. Используя западные исследовательские методы для изучения когнитивного развития детей кпелле, живущих в традиционном обществе, он лицом к лицу сталкивается с тем, что хотя местные дети классифицируют, учатся, запоминают, формируют понятия и рассуждают в повседневной жизни, они не справляются сколько-нибудь удовлетворительным образом с экспериментальными заданиями, разработанными для изучения возрастных изменений соответствующих способностей. Западные исследовательские процедуры укоренены в мире, где дети идут в школу с шестилетнего возраста и где их окружают жизнь, речь и мышление современного общества. Такого рода впечатления шаг за шагом приводят его к пониманию психологии Л. С. Выготского, основывающейся на немецкой идеалистической эпистемологии. М. Коул формулирует свою философскую позицию ясно, обстоятельно и выразительно: «Артефакт – это аспект материального мира, изменявшийся в ходе истории его включенности в целенаправленное человеческое действие. Благодаря изменениям, происходящим в процессе их создания и использования, артефакты одновременно и идеальны (концептуальны) и материальны» (глава 5).

Артефакты – это фундаментальные составляющие культуры. Развитие человеческой психики в онтогенезе и в истории человечества следует понимать как коэволюцию человеческой деятельности и артефактов. Слова, которые мы произносим, социальные институты, в деятельности которых участвуем, искусственные физические объекты, которые используем, – все они служат одновременно и орудиями, и символами. Они существуют в мире вокруг нас, они организуют наше внимание и действие в этом мире и в совокупности образуют «иные миры». В процессе формирования человеческой культуры культурное опосредование создает такой тип развития, при котором деятельность предыдущих поколений накапливается в настоящем как специфически человеческая составляющая окружающей среды. Социальный мир влияет на индивида не только через действия реально существующих людей, которые разговаривают, общаются, показывают пример или убеждают, но и через невидимые способы действий и объекты, созданные людьми в окружающем индивида мире. Существуют предписанные формы социального взаимодействия: обычаи, схемы, сценарии, игры, ритуалы, культурные формы. Существуют искусственно созданные объекты, молчаливо насыщающие мир человеческим интеллектом: слова, карты, телевизионные приемники, станции метро.

В конечном счете культурно-исторический подход М. Коула к изучению психики требует, чтобы при изучении человеческого развития мы считали изучение окружающей социальной практики неотъемлемой и обязательной частью нашего исследования. Соответственно, если мы хотим изменить образ деятельности людей, нам надо воздействовать на ситуации, в которых эта деятельность осуществляется.

Особенно интересные примеры разработанной М. Коулом психологии можно найти в главах 9 и 10 этой книги, где он применяет в качестве инструмента свою культурно-историческую психологию. В девятой главе М. Коул рассказывает о культурно опосредованном подходе к обучению чтению. Его методика вопрошающего чтения была основана на положении Л. С. Выготского о том, что в человеческом развитии интерпсихическое (взаимодействие между людьми) предшествует интрапсихическому (сложным процессам в психике отдельного ребенка) и создает условия для него. Групповые обсуждения отрывков текста были организованы так, чтобы каждый отдельный ребенок «отыгрывал определенную линию совместной деятельности». Был создан межличностный мир интерпретативного рассмотрения текста. «Человек, задающий вопросы о словах, которые трудно произнести», разговаривал с «человеком, задающим вопросы о словах, которые трудно понять» и «человеком, задающим вопросы о главной идее отрывка» и т. д. Дети играли эти роли в обстоятельствах, созданных так, чтобы быть увлекательными для детей и содействовать достижению целей, связанных с чтением. Эта интеллектуальная драматургия сработала. «В целом, – говорит М. Коул, – я считаю вопрошающее чтение успешным применением культурно-исторической теории к решению проблемы дифференциальной диагностики и коррекции затруднений в чтении».

Программа М. Коула как отдельное организованное целое в настоящее время завершена. Тем не менее, принцип обучения чтению и пониманию прочитанного путем персонификации мыслительных процессов все шире применяется в школах, достаточно естественно становясь частью «тайной мудрости» школьных методик. «Вторая» психология не только использует иные методы, чем естественнонаучная психология, но ее достижения иным образом входят в обычную жизнь и служат людям.

В этом формирующем проекте, а еще более в серии проектов «Пятого измерения», описанной в главе 10, М. Коул обнаруживает впечатляющую способность сплетать воедино интеллектуальные и социальные составляющие для обоснованного образовательного вмешательства в искусно сконструированную и привлекательную микрокультуру. Чтобы создать проект «Пятого измерения», потребовалась «вторая» психология, а кроме того, определенная эмпатия и некоторое чутье.

Часть того, что Майкл Коул вносит в современную психологию, – это культурно-историческая психология, одно из воплощений «второй» психологии. Другая часть предлагаемого им – это романтическая наука, воспринятая им от покойного великого Александра Лурии, у которого он стажировался после защиты докторской диссертации. Романтическая наука А. Лурии, «мечта писателя и ученого в одном лице», смотрит на людей как на целостные человеческие существа и, одновременно сквозь призму научных категорий и диагностической номенклатуры. Другой современный последователь А. Лурии, практикующий романтическую науку, – Оливер Сэкс, невролог, в исследованиях которого люди с повреждениями мозга, аутичные индивиды, умственно отсталые предстают персонажами, вызывающими симпатию, борющимися за жизнь в пределах своих ограничений точно так же, как мы боремся за жизнь в пределах своих. Возможно, именно методы культурно-исторической психологии и дух романтической науки приведут нас когда-нибудь к психологии, в которой человеческие существа смогут жить и дышать.

ВВЕДЕНИЕ

В этой книге в соответствии с ее названием исследуется происхождение и возможное будущее культурной психологии – дисциплины, изучающей роль культуры в психической жизни человека. Начну с кажущегося противоречия. С одной стороны, широко распространено мнение, что потребность и способность жить в культурной среде является одной из центральных характеристик человека. С другой – многим академическим психологам трудно признать за культурой большую, чем второстепенная, часто поверхностную роль в формировании нашей психической жизни.

Это приводит к первому вопросу: почему психологам так трудно учитывать культуру?

Мои попытки ответить на этот вопрос ведут читателя в глубь истории психологии, чтобы выяснить, как культура стала столь маргинальной по отношению к нашей дисциплине. Затем следует обзор предшествующих попыток включить культуру в научные психологические программы, основывавшиеся в первую очередь на кросс-культурных методах. Я стараюсь показать как трудности, с которыми встретились эти попытки, так и достигнутые успехи.

Объяснив, почему психологам бывает так трудно учитывать роль культуры, несмотря на многие десятилетия работы многих исследователей, обратимся ко второму вопросу: если вы как психолог уверены в фундаментальной роли культуры в формировании человеческого мышления и поведения, то как научно внедрить эту проблему? Цель этой книги состоит в том, чтобы описать и обосновать один из путей создания психологии, не игнорирующей культуру в теории и практике.

Конечно, эта цель нисколько не оригинальна, в прошедшие десятилетия многие ученые, к чьим работам я буду обращаться, пытались это сделать. Они утверждали, что до тех пор, пока не учитываются культурные переменные исследуемых психических процессов, невозможно установить, являются ли эти процессы универсальными или специфичными для конкретных культурных условий.

Например, Джон и Беатрис Уайтинги, антропологи, многие годы проявляющие большой интерес к развитию человека, писали: «Если дети изучаются в рамках единственной культуры, многие события воспринимаются как естественные, как часть человеческой природы, и поэтому не рассматриваются в качестве переменных. Только когда обнаруживается, что другие народы не имеют практики, которую мы считали атрибутом человеческой природы, за этой практикой признается значение переменной» (WhitingandWhiting, 1960, p. 933).

Совсем недавно подобные соображения высказаны Маршаллом Сегаллом, Джоном Берри, Пьером Дасеном и Айпесом Портингой – четырьмя психологами, посвятившими десятилетия кросс-культурной работе: «Принимая во внимание всю сложность человеческой жизни и важность культуры как детерминанты поведения, психологи, безусловно, должны проверять справедливость этих принципов для разных культур, прежде чем считать их установленными. Отсюда с очевидностью следует, что научные исследования человеческого поведения предполагают удержание психологами кросс-культурной позиции» (Segall, Berry, DasenandPoorlinga, 1990, p. 37).

Эта линия рассуждений кажется настолько исполненной здравого смысла, что трудно понять, почему заведомо правильная точка зрения не имеет соответствующего влияния на нашу дисциплину. Почему кросс-культурные исследования не стали неотъемлемой частью психологических программ, направленных на выявление основных принципов человеческого поведения? Ответ прост, хотя на раскрытие всей его сложности потребуется немало страниц этой книги: общая психология не может принять данные кросс-культурных исследований, поскольку эти исследования не отвечают ее методологическим требованиям.

Среди тех, кто интересуется исследованием роли культуры в психической жизни, сформировалось довольно острое и ясно выраженное различие позиций по отношению к тому, что кросс-культурные исследования, с одной стороны, многими игнорируются, а с другой стороны, их результаты с трудом поддаются интерпретации. Многие из психологов, занимающихся кросс-культурными исследованиями, верят, что усиление внимания к проблемам методологии со временем приведет кросс-культурную психологию к интеграции в основной поток психологических исследований (например, Segalletah, 1990). С этой точки зрения, проблема может быть решена строгим применением известных методов. Вместо широко принятых одноразовых экспериментов необходимы поликультурные сравнения, которые позволят «распаковать» культуру как переменную и прийти к более строгим каузальным заключениям. Подобная деятельность естественно приводит психолога к междисциплинарной работе с антропологами, социологами и лингвистами как источнику методов проведения соответствующих наблюдений и теоретических идей относительно того, как интерпретировать такие комплексные данные.

Другая группа уверена, что не только кросс-культурная психология, но и вся научная психология, частью которой она является, так глубоко расколота при своем основании, что для изучения роли культуры в психике должна быть создана совершенно новая дисциплина. Эта позиция выразительно сформулирована Ричардом Шведером, пишущим, что для специалиста по общей психологии «… нет никакого теоретического интереса в том, чтобы все больше и больше увязать в трясине частностей, сдерживающих развитие центрального механизма переработки информации о влияниях окружающей среды; помех, возникающих при переводе различий в понимании тестовой ситуации, или культурных вариаций норм, регулирующих вопросы и ответы… Будучи общим психологом, вы скорее всего захотите выйти за пределы этих частностей и достичь воображаемых обобщенных форм и процессов, скрытых за видимыми – поддерживающими или препятствующими – теми или иными обстоятельствами действия» (Shweder, 1990, р. 12).

Фактически Р. Шведер утверждает, что кросс-культурная стратегия включения культуры в психологию просто вводит в заблуждение. Но никакое увеличение методологической сложности не спасает дела. Вместо этого он предлагает не поддисциплину, а новую дисциплину, которую называет культурной психологией. Культурная психология, утверждает Р. Шведер, не пытается понять психику как универсально функционирующее устройство, а видит ее «содержательной, состоящей из специфических областей и созидающей себя в ответ на стимулы; она не может быть отделена от исторически меняющихся и культурно разнообразных интенциональных миров, в которых она играет созидающую роль» (там же, р. 13). Р. Шведер обращается к аналитическим ветвям социальных и гуманитарных наук в поисках методологического основания этой новой дисциплины.

Как станет ясно из дальнейшего, я весьма сочувственно отношусь к шведеровской критике общей психологии и его попытке сформулировать альтернативу, перемещающую культуру с периферии в центр. В то же время я убежден, что, определяя альтернативный путь размышлений о представленности культуры в психике, важно привлечь знания из всех гуманитарных наук, которые, как будет показано, стояли у колыбели психологии.

Однако нет полной уверенности в том, какую форму могла бы принять эта альтернативная дисциплина. Причины такой амбивалентности будут проясняться по мере развития повествования.

Начну со взгляда на предысторию психологии как дисциплины, следуя принципу, что для того, чтобы что-нибудь понять, важно знать его историю. В главе 1 исследуется, как рассматривали отношение культуры к мышлению до возникновения психологии. В некотором важном смысле культурная психология существовала «с самого начала». Особенно интересна связь между возникновением психологии как науки и тем, как проводились и понимались кросс-культурные исследования. В главе 2 обозреваются основные попытки применения стратегии стандартизованного кросс-культурного исследования, подчеркнуты связанные с ней проблемы интерпретации и ее достижения. Глава 3 посвящена развитию. В ней описаны попытки улучшить стандартные методики путем проведения полидисциплинарных исследований когнитивного развития, отправной точкой для которых является жизненный опыт людей. Этот подход может рассматриваться либо как «реформа» стандартного экспериментального метода, либо как альтернативная методология. Он с необходимостью ведет психологов к коалиции с антропологами, социологами и лингвистами, ведущими полевые исследования, для того, чтобы найти не только «местные варианты» известных задач, но и «местные задачи», которые затем моделируются в экспериментах. Когда я проводил исследования в этой традиции, то относил свою работу к «экспериментальной антропологии и этнографической психологии». Подобный подход имеет явные недостатки. Часто остаются незаполненными промежутки между описанием «местных задач» антропологами или местными жителями и тем, с чем умеют экспериментировать психологи. Кроме того, теоретически подобная работа вынуждена признавать существование общего универсального ядра человеческой природы, что в конечном итоге является как раз одним из вопросов, которые кросс-культурные исследования призваны разрешить. Несмотря на трудности, эта стратегия показала себя чрезвычайно плодотворной в качестве средства выявления различных видов культурно организованного опыта и пути, обеспечивающего возможность экспериментального опровержения чрезмерно далеко идущих обобщений, основанных на результатах исследований в современных индустриальных обществах.

Начиная с главы 4, я пытаюсь переформулировать основные вопросы и найти пути их разрешения. В качестве отправной точки принят российский культурно-исторический подход к психологии и кратко описано, с какими проблемами должен столкнуться этот подход, если использовать его для руководства психологическими исследованиями. В глава 5 предлагается концепция культуры, которая приводит этот подход в соответствие с современными представлениями антропологии и когнитивной науки. В главе 6, используя понятие культуры, представленное в главе 5, пересмотрен вопрос о роли культуры в происхождении человека и историческом процессе. В главе 7 применено разработанное представление о культуре к современным данным о развитии ребенка.

Главы 8, 9 и 10 посвящены работе, которую я и мои коллеги вели на протяжении более полутора десятков лет. Глава 8 посвящена ключевой методологической проблеме, стоящей перед культурно-историческим подходом к познанию: как укоренить психологический анализ в культурно организованной деятельности повседневной жизни. В главе 9, основываясь на идеях, представленных в главах 4–8, я стараюсь продемонстрировать их эффективность на примере создания специальных форм обучения чтению. В главе 10 введена новая методология, в которой малые культурные системы создаются и изучаются в своих институциональных контекстах на протяжении ряда лет.

В главе 11 возвращаясь к тем двум вопросам, с которых начинал, и кратко подытоживая мои нынешние взгляды на то, что делает изучение представленности культуры в психике таким трудным, я также рассматриваю различные линии теоретических и экспериментальных исследований, которые могут быть полезны для психологов, стремящихся к более глубокому пониманию, как культура и психика создают друг друга.

Автор не надеется, что его идеи приведут к перевороту в психологии, даже если они сумеют убедить многих людей. Психология – это надежно устоявшийся социальный институт, который вряд ли позволит возобладать точке зрения, полагающей всю психологию частью культурной психологии. Возможно правы те, кто выступает за культурную психологию как новую, постмодернистскую дисциплину, и культурная психология возникнет среди других междисциплинарных областей, таких, как когнитивная наука, история сознания и общения. Если так, тогда я предлагаю возможную методологию и набор теоретических положений для такой дисциплины. Если нет, то предлагаю программу позитивного критического исследования для тех психологов, которые захотят ее использовать.

Культурно-историческая психология развития психики, сознания и личности по теме: Культурно-историческая психология личности как междисциплинарная парадигма человекознания (промежуточный) — отчет

В связи с техническими работами в центре обработки данных, часть прикреплённых файлов в настоящее время недоступна.

скрыть

Культурно-историческая психология развития психики, сознания и личности по теме: Культурно-историческая психология личности как междисциплинарная парадигма человекознания (промежуточный)отчет

Авторы: Асмолов А. Г., Айламазьян А.М., Ениколопов С.Н., Чекалина А.И.
Организация: МГУ имени М.В. Ломоносова
Подразделение: Кафедра психологии личности
Номер: 115102840017
Год выпуска: 2017
Количество страниц: 37
Аннотация:
Объем отчета — 37 страниц. Отчет содержит 4 иллюстрации, 1 таблицу. Состоит из 4 разделов, для написания которых было использовано 174 источника литературы. В рамках научной школы культурно-исторической психологии, историко-эволюционного и системно-деятельностного подходов проводились теоретические, эмпирические и прикладные исследования. Руководителем темы, профессором А.Г. Асмоловым подготовлен раздел 1 «Современные тренды историко-эволюционного и культурно-исторического подходов». Анализируется понятие преадаптации к неопределенности, как краеугольного понятия, на основе которого будет формироваться новое, гибридное направление психологии — эволюционная психодинамика. Отдельно рассматривается понятия установки и неосознаваемого семантического прайминга с точки зрения историко-эволюционного подхода. Также представлена концепция когнитивной психологии активности, центральной понятием которой является задача, понимаемая как цель, поставленная в определенных условиях (А.Н. Леонтьев). В этом смысле цель является тем звеном, которое определяет выбор культурных средств, которые в соответствии с текущими обстоятельствами (условиями) обеспечивают успешное и внимательное исполнение. В разделе 2 «Движение и становление личности», подготовленном ст.н. сотр. А.М. Айламазян, продолжается углубленный анализ роли движения в становлении личности.
Отмечается, что роль движения в процессе формирования личности может меняться зависимости от: 1) уровня в иерархии деятельности; 2) вида/характера/способа построения движения. Особый акцент ставится на позно-тоническом компоненте моторики, так как поддержание вертикального положения требует активности и на произвольном, и на непроизвольном уровнях психической регуляции. И таким образом, способ поддержания вертикального положения тела отражает определенную личностную стратегию или установку. Раздел 3 «Социальная оценка стигматизируемых групп» подготовлен вед.н.сотр. (на 0,5 ставки) С.Н. Ениколоповым. В нем освещаются направления исследований негативной креативности, описываются механизмы оправдания собственной агрессивности и методы исследования суицидальных аспектов личности. В рамках первого направления проводился анализ феномена негативной и асоциальной креативности в сфере образования, результатом которой является ненамеренно наносимый вред. Проведено исследование, в котором выявляются механизмы легитимизации собственной агрессивности (имплицитная теория насилия). В рамках второго направления опубликованы статьи, в которых представлены результаты адаптации методик «Шкала душевной боли», «Причины для жизни» и «Опросник причин попытки суицида» на русскоязычной выборке психически здоровых людей. Раздел 4 «Культурно-исторический подход: прикладные исследования» подготовлен ст.н.сотр. А.И. Чекалиной. В этом разделе представлены результаты исследований, опубликованные в виде тезисов и докладов на международных конференциях по двум направлениям: 1) исследованиям эмоциональной сферы женщин, страдающих расстройствами пищевого поведения; 2) контент-анализ содержания общения переговоров космонавтов и Центра управления полетами: методологические аспекты.
Добавил в систему: Чекалина Ангелина Игоревна

7.3: Культурная психология — Социальные науки LibreTexts

Последнее обновление
Сохранить как PDF

Идентификатор страницы: 73237

Культурная психология стремится понять, как силы общества и культуры влияют на мысли, чувства и поведение людей.

ЦЕЛЬ ОБУЧЕНИЯ

Охарактеризовать область культурной психологии

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

- Как культурная психология, так и культурно-историческая психология стремятся изучить, как социокультурные факторы (такие как отношения, гендерные роли, методы воспитания детей и т. д.) влияют на психическое состояние и поведение человека.
- Культурная психология — это изучение того, как психологические и поведенческие тенденции укореняются и внедряются в культуру. Его основной принцип состоит в том, что разум и культура неразделимы: люди формируются своей культурой, а их культура формируется ими.
- Западное и белое население, как правило, чрезмерно представлено в психологических исследованиях, однако результаты этого исследования, как правило, называют «универсальными» и неточно применяют к другим культурам.
- Теория культурно-исторической психологии, разработанная Львом Выготским в конце 1920-х годов, фокусируется на том, как аспекты культуры передаются от одного поколения к другому.

УСЛОВИЯ

социокультурный Относится как к обществу, так и к культуре.
Выготский (1896–1934) Советский русско-белорусский психолог, основоположник культурно-исторической психологии, теории культурного и биосоциального развития человека.

кросс-культурная психологияНаучное изучение человеческого поведения и психических процессов, включая их изменчивость и неизменность, в различных культурных условиях.

Социокультурные факторы — это более масштабные силы внутри культур и обществ, влияющие на мысли, чувства и поведение людей. К ним относятся такие силы, как отношение, практика воспитания детей, дискриминация и предрассудки, этническая и расовая идентичность, гендерные роли и нормы, структура семьи и родства, динамика власти, региональные различия, религиозные верования и обычаи, ритуалы и табу. Несколько областей психологии стремятся изучить эти социокультурные факторы, влияющие на психическое состояние и поведение человека; среди них социальная психология (обсуждается в другом разделе), культурная психология и культурно-историческая психология.

Культурная психология

Культурная психология — это изучение того, как психологические и поведенческие тенденции укореняются и внедряются в культуру. Основной принцип культурной психологии состоит в том, что разум и культура неразделимы и взаимно конститутивны, а это означает, что люди формируются своей культурой, и их культура также формируется ими.

Основная цель культурной психологии состоит в том, чтобы увеличить количество и разнообразие культур, которые способствуют базовым психологическим теориям, чтобы эти теории стали более релевантными для предсказаний, описаний и объяснений все человеческих моделей поведения — не только западные. Западное, образованное и промышленно развитое население, как правило, чрезмерно представлено в психологических исследованиях, однако результаты этого исследования, как правило, называют «универсальными» и неточно применяют к другим культурам. Доказательства того, что социальные ценности, логическое мышление и основные когнитивные и мотивационные процессы варьируются в зависимости от населения, становится все труднее игнорировать. Изучая лишь узкий спектр культур человеческих популяций, психологи не могут объяснить значительное разнообразие.

Белая американская культура

Западные, образованные и промышленно развитые группы населения, как правило, чрезмерно представлены в психологических исследованиях. Изучая лишь узкий круг человеческой культуры, психологи не могут объяснить значительное количество вариаций.

Культурную психологию часто путают с кросс-культурной психологией ; однако, он отличается тем, что кросс-культурные психологи обычно используют культуру как средство проверки универсальности психологических процессов, а не определяют, как местные культурные практики формируют психологические процессы. Таким образом, в то время как кросс-культурный психолог может спросить, являются ли стадии развития Жана Пиаже универсальными для различных культур, культурный психолог будет интересоваться тем, как социальные практики определенного набора культур по-разному формируют развитие когнитивных процессов.

Выготский и культурно-историческая психология

Культурно-историческая психология — это психологическая теория, созданная Львом Выготским в конце 1920-х годов и получившая дальнейшее развитие у его учеников и последователей в Восточной Европе и во всем мире. Эта теория фокусируется на том, как аспекты культуры, такие как ценности, верования, обычаи и навыки, передаются от одного поколения к другому. По словам Выготского, социальное взаимодействие, особенно взаимодействие со знающим сообществом или членами семьи, помогает детям усвоить мыслительные процессы и модели поведения, характерные для их культуры и/или общества. Рост, который испытывают дети в результате этих взаимодействий, сильно различается в разных культурах; эта дисперсия позволяет детям стать компетентными в задачах, которые считаются важными или необходимыми в их конкретном обществе.

Контент с лицензией CC, ранее опубликованный

Предоставлено : Boundless. Расположен по адресу : https://www.boundless.com/psychology/textbooks/boundless-psychology-textbook/introduction-to-psychology-1/theoretical-perspectives-in-modern-psychology-23/culture-psychology-116. -12653/. Лицензия : CC BY-SA: Attribution-ShareAlike

7.3: Культурная психология распространяется по незадекларированной лицензии и была создана, изменена и/или курирована LibreTexts.

Наверх

Была ли эта статья полезной?

Тип изделия
Раздел или Страница
Программа OER или Publisher

Люмен
Теги

Культурная психология — IResearchNet

Культурная психология — это междисциплинарное расширение общей психологии, касающееся тех психологических процессов, которые изначально организуются культурой. Как дисциплина культурная психология связана с культурной антропологией, социологией, семиотикой, философией языка и культурными исследованиями. В рамках психологии культурная психология связана с межкультурными, социальными, развивающими и когнитивными проблемами.

Системный фокус психологии культуры

Психология культуры представляет собой разнородный класс точек зрения, объединенных интересом к объяснению того, как психологические функции человека конституируются в культурном отношении через различные формы отношений между людьми и их социальным контекстом. Кросскультурной психологии можно противопоставить различные направления культурной психологии. Культурная психология ищет системного объяснения, пытаясь включить в объяснительную систему понятие культуры или ее производных (значение, семиотические опосредующие приемы, фольклорные модели, социальные репрезентации). Для такого системного анализа прямые эмпирические сравнения между различными обществами полезны, но не необходимы. Напротив, кросс-культурная психология в значительной степени занимается эмпирическим исследованием различий между обществами по широкому спектру психологических тем и иллюстрируется различными психологическими методами.

История культурной психологии

Культурная психология предшествовала экспериментальной психологии (1879 г.), первая профессура народной психологии (Volkerpsychologie) была учреждена в 1860 г. в Бернском университете, Швейцария. В целом культурная психология уходит корнями в традицию немецкой Volkerpsychologie девятнадцатого века (Мориц Лазарь, Хейман Штайнтай, Герман Пауль, Вильгельм Вундт), а также в языковую философию Вильгельма фон Гумбольдта. В параллели. он основан на семиотике Чарльза Сандерса Пирса в Соединенных Штатах и на теории действия Пьера Жане во Франции.

В первой половине двадцатого века культурная психология связана с социологией Георга Зиммеля и Эмиля Дюркгейма, антропологией Рихарда Турнвальда и Люсьена Леви-Брюля, генетической логикой Джеймса Марка Болдуина, прагматизмом Джона Дьюи и социальной психология Джорджа Герберта Мида. Конструкционистский взгляд Фредерика Бартлетта на народные сказки в Англии 1920-х годов и анализ конструкции социальных норм Музафера Шерифа заложили основу для понимания того, как люди реконструируют мир социальных стимулов. Культурно-историческая теория Льва Выготского и Александра Лурия в России (Выготский и Лурия, 1930/1993, 1930/1994), коммуникативная теория Карла Бюлера в Германии и персоналистическая психология Уильяма Стерна являются дальнейшими корнями современного возрождения культурной психологии.

Современные направления культурной психологии

Разновидности культурной психологии отличаются друг от друга определением роли личности в культурно-психологическом анализе. Человек либо отрицается как единство, и психологические процессы человека рассматриваются как слитые с культурным контекстом (например, направления, делающие акцент на присвоении социального вклада), либо человек рассматривается как автономный агент, который, тем не менее, взаимозависим с социальной средой. .

Теория символического действия Эрнста Э. Беша

Беш (1991) разработал систему культурной психологии, которая объединяет концепции конструктивизма Жана Пиаже и Пьера Жане в области развития с базовыми психоаналитическими идеями, явно персонологическими способами. Работая между Германией и Таиландом с середины 1950-х годов, его теория включает в себя основной акцент на сложных психологических явлениях (например, эстетических объектах), которые человек переживает через личные обобщенные символы (фантазмы), основанные на социально доступных мифических историях. Его внимание к символической природе действия позволяет анализировать способы, которыми люди переходят от мифов к действиям через личностно значимые фантазии. Фокус Боша во многом параллелен объяснению поведения через понятие социальной репрезентации французского социального психолога Сержа Московичи, но он строит новые концепции личностно-субъективного типа (например, Heimweh или тоска по дому).

Теория действия Лутца Х. Эккенсбергера

Прямой потомок теории символического действия Беша, которая была разработана в Саарбрюкене, теория действия Эккенсбергера опирается на работу Беша во многих отношениях. Первоначально сформулированный в рамках перспективы кросс-культурной психологии, Эккенсбергер перешел к построению динамической теоретической перспективы культурной психологии человеческого действия и мышления (Eckensberger, 1990). Акцент на целенаправленных действиях людей и их возникающая рефлексивная абстракция являются краеугольным камнем культурного взгляда Эккенсбергера на психические процессы. Понятие агентства Беша тщательно сохранено, и видно, что оно как строит «барьеры действия», так и преодолевает барьеры в области действия и рефлексивной абстракции. Концентрируясь на возникновении высших уровней действий в психической сфере, Эккенсбергеру удается решить сложную проблему интеграции интенциональности в свою теоретическую схему.

Гананатх Обеесекере (1990) «Работа культуры»

Основываясь на фрейдистском психоанализе и культурных феноменах южноазиатских обществ, Обеесекере продемонстрировал, как люди организуют свой личный жизненный путь посредством участия в культурных ритуалах, основанного на значениях. и как человеческое поведение сверхдетерминировано значениями. Вариант символической антропологии Обейесекере по своим идеям близок к теоретической системе Беша.

Хуберт Херманс (1995) Теория диалогического Я

Основываясь на концепции традиционных исследований мотивации и на диалогических подходах Мартина Бубера и Михаила Бахтина, Германс сформулировал представление о Я, которое строится на отношениях между различными значениями (или «голосами»). »), которые принимают разные формы (например, формы согласия, несогласия). Его теория диалогического «я» связана с феноменами психотерапии и его теорией оценки (Hermans & Kempen, 1993) в сочетании с системой измерения личных оценок.

Семиотико-экологический подход Альфреда Ланга

Объединяя исторические размышления о состоянии человека, начавшиеся с работ Иоганна Готфрида Гердера, подход Ланга также связывает семиотику К. (Ланг, 1993). Беря у Курта Левина понятие линий развития и связывая его с теорией символического действия Беша, Ланг преодолевает дуализм внутреннего и внешнего психологических миров, рассматривая постоянный процесс движения знаковых процессов между человеком и миром. Эта направленность аналогична усилиям Дьюи по созданию моделей динамических отношений между организмом и окружающей средой.

Акцент Пабло дель Рио на динамическом характере человеческой деятельности

Основанный на анализе среды человеческой жизни и культурно-исторической теории Выготского фокус дель Рио привел к развитию понятия зоны синкретической репрезентации (ZSR), что позволяет дель Рио и Альваресу концептуализировать динамическую природу отношений человека и окружающей среды. Существует постоянная помощь внешних операторов внутренним и наоборот в отношении человека к своей культуре. Можно запустить внутренний план действий («Хочу сделать X»), который переходит в другой план, активизируемый извне в культурном пространстве («Хорошо делать Y»). Человеческие действия индивидуальны и свободно инициированы, но их организация синкретична на общей территории распределенных операций нашего внутреннего и внешнего разума (Дель Рио и Альварес, 19).95). Дель Рио подчеркивает роль общих идейных комплексов (подобных фантазмам Беша) в организации отношений человека со средой.

Диалогический подход Иваны Марковой

Этот взгляд объединяет когнитивные и языковые функции в процессе анализа. Опираясь на традиции Пражского лингвистического кружка (Маркова, 1992), Маркова также привносит понятие гегелевской диалектики в реальность анализа диалогов (как межличностных, так и внутриличностных). В рамках ее аналитической схемы акцент делается на появлении новизны в диалоге. по мере того, как она развивает трехступенчатую аналитическую единицу (во время 1 две противоположности, А и В, находятся в отношениях, которые приводят к трансформации по крайней мере одной из них в новую форму — например, А становится С — во время 2).

Работа Майкла Коула

Исторически обязанная идеям Александра Лурии, а через него и Льву Выготскому, версия культурной психологии Коула возникает из его исследований культурных инструментов в сочетании с явным интересом к исторической природе культурных процессы (Cole. 1996). Его теоретическое построение основано на теории культурной практики. Проблема соотношения микрогенетических (ситуативно возникающих) и онтогенетических явлений в развитии человека занимает центральное место в теории культурной практики. Основным механизмом связи культуры и человека является механизм взаимного переплетения. Это переплетение отражает общий процесс, в котором культура становится индивидуальной, а индивиды создают свою культуру — культура и познание взаимно конституируются.

Ричард А. Шведер

Его версия культурной психологии основана на его опыте моральных рассуждений людей в Ориссе, Индия. Он продемонстрировал актуальность как человека, так и социального мира для культурной организации человеческого поведения. Его культурная психология связывает интенциональные миры человеческой культурной среды с действиями, чувствами и мышлением интенциональных людей. Личности и их культурные миры взаимопроникают в идентичности друг друга, задают условия существования и развития друг друга, совместно претерпевая изменения посредством социального взаимодействия (Шведер. 19).90, с. 25).

Джеймс В. Верч

Подходы Дьюи/Леонтьева к деятельности лежат в основе версии культурной психологии Верча наряду с понятием семиотического опосредования через «голоса разума» (Wertsch, 1991) и акцентом Бахтина на диалогичности, посредством чего анализ «голосов» позволяет обрабатывать сложные сообщения. Результатом является последовательный возврат к изучению амбивалентностей, заложенных в коммуникативных сообщениях — в форме полифонии голосов или разноречия. Различные «голоса» можно увидеть в высказываниях таким образом, что они «одушевляют» друг друга или доминируют друг над другом в акте речи в ситуативных контекстах деятельности. Наследие Бахтина позволяет Верчу продвинуть свою теорию коммуникации в область концептуализации процессуальных отношений между компонентами диалога (то есть разными «голосами»). «Привилегия» в отношениях между «голосами» (т. е. «выдвижение» голоса X на передний план, в то время как голос Y одновременно «на задний план») является центральной проблемой вертшианского анализа. Верча интересуют диалоги общества на макроуровне (например, диалогичность школьных учебников истории, ведущая к различным формам национальной идентичности).

Барбара Рогофф «Этнография управляемых» Участие

Основное внимание Рогофф уделяет этнографии, что позволяет ей учитывать в действии сложности культурного менталитета. Рогофф предлагает решение проблемы контекста — это социокультурная деятельность, предполагающая активное участие людей в социально конституированных практиках (Рогофф, 1990, с. 14). В рамках этой деятельности люди взаимодействуют при решении проблем (а не вовлечены в длительные внутриличностные размышления или поиски души). Активное (но не всегда настойчивое) социальное руководство человеком другими людьми дополняется собственной созидательной ролью человека в его собственном развитии. Человек всегда является активным учеником, который участвует в социально ориентированной деятельности.

Международное представительство психологии культуры

Психология культуры является международной дисциплиной. Помимо направлений, описанных выше, существует ряд других, ориентированных на конкретные вопросы. В Великобритании продвижение дискурсивного анализа (Edwards, 1997) Майклом Биллигом, Дереком Эдвардсом, Джонатаном Поттером и Дэвидом Миддлтоном в Университете Лафборо проложило новый методологический путь для некоторых направлений культурной психологии. Русские трансформации немецкого акцента на деятельности в форме теории деятельности Алексея Н. Леонтьева сыграли важную роль в продвижении деятельностно-центрированной культурной психологии Юрьо Энгестрома в Финляндии. Различные системы мышления, близкие к культурной психологии (но не обязательно называемые таковыми), можно найти в Норвегии (философия коммуникации Рагнара Ромметвейта), Эстонии (культурно-исторический подход Питера Тулвисте к человеческой деятельности). Южная Африка (семиотический подход Ронни Миллера), Индия (культурная социология Вины Дас) и Австралия (усилия Анны Вежбицкой по построению универсальной семантики). Социологический анализ габитуса, проведенный Пьером Бурдье, оказал влияние на культурную психологию, а внимание Сержа Московича к социальным репрезентациям стало основой для изучения социальными психологами сложных культурных феноменов. Расширение линии мысли Бахтина-Вертша обеспечило продуктивную основу для исследований в области образования в Бразилии (Smolka, Goes, & Pino, 19).95).

В Соединенных Штатах культурная психология возникла в социальных науках 1980-х годов, в значительной степени в диалоге с когнитивной наукой. Акцент на внутренних механизмах познания сменился призывами к изучению человеческих действий в культурно организованных условиях. Под руководством Маркуса, Китаямы и других анализ личности Уильяма Джеймса стал целью недавних эмпирических анализов культурной организации человеческого «я». Джером Брунер (1990) предложил свой подход к созданию значения; Яан Вальсинер (1998) сосредоточился на семиотической регуляции человеческого поведения. Такая семиотическая регуляция влечет за собой использование знаков в качестве культурных регуляторов поведения. Регуляторы действуют путем создания временных ограничений на протекание психологических процессов. Человеческое поведение избыточно регулируется с помощью ограничений действия и знаков, которые действуют как ограничения значений, используемых для руководства действием.

Методологические проблемы психологии культуры

Психология культуры имеет дело с психологическими феноменами, которые нелегко изучить с помощью стандартных психологических методов. Ориентация на осмысленность психологических явлений в культурной психологии требует построения новой методологии, которая медленно появляется в XIX в.90-х годов (Ратнер, 1997; Валсинер, 1998). Поскольку культурная психология имеет дело с системным. сложных явлений, его современная методологическая инновация продолжает традиции холистических традиций прошлого (гештальт-психология, ганжейтспсихология) и исключает примат статистических методов в выводах.

Культурная психология Библиография:

Boesch. Э. Э. (1991). Теория символического действия и культурная психология. Нью-Йорк: Спрингер.
Брунер. Дж. (1990). Акты смысла. Кембридж. Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
Коул. М. (1996). Культурная психология: дисциплина прошлого и будущего. Кембридж. Массачусетс: Белкнап/Гарвард. Университетское издательство.
Дель Рио. П.. и Альварес. А. (1995). Направленность: культурное и образовательное построение морали и свободы действий. Антропология и образование ежеквартально, 26. 4. 384-409.

Эккенсбергер. Л. Х. (1990). От кросс-культурной психологии к культурной психологии. Ежеквартальный бюллетень Лаборатории сравнительного человеческого познания. 12, 37-52.
Эдвардс. Д. (1997). Дискурс и познание. Лондон: Сейдж.
Германс, HJM (1995). Озвучивание себя: от обработки информации к диалогическому обмену. Психологический вестник. 119. 31-50.
Германс. HJM .. и Кемпен. HJG (1993). Диалогическое Я: Смысл как движение. Сан Диего. Калифорния: Академическая пресса.
Ланг. А. (1993). Некартезианские артефакты в жилищной деятельности: шаги к семиотической экологии. Schweizerische Zeitschrift fur Psychologie. 52. 138-147.
Маркова. И. (1992). О структуре и диалогичности в пражской семиотике. В AH Wold (ред.). Диалогическая альтернатива: к теории языка и разума (стр. 45-63). Осло: Издательство Скандинавского университета.
Обеесекере. Г. (1990). Работа культуры. Чикаго: Издательство Чикагского университета.
Ратнер. С. (1997). Культурная психология и качественная методология: теоретические и эмпирические соображения. Нью-Йорк: Пленум.
Рогофф. Б. (1990). Учение в мышлении. Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Шведер. Р. А. (1990). Культурная психология — что это такое? В JW Stigler. Р. А. Шведер. и Г. Хердт (ред.). Культурная психология (стр. 1-43). Кембридж. Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
Смолька. А.Л.Б.. Идет. MC и Пино. А. (1995). Конституция субъекта: Настойчивый вопрос. В J. Wertsch & B. Rogoff (Eds.). Социокультурные исследования сознания. Кембридж. Великобритания: Издательство Кембриджского университета.
Вальсинер. Дж. (1998). Направляемый разум. Кембридж. Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.
No related posts.