Личная идентичность в межкультурной коммуникации
Опубликовано автором admin
Общеизвестно, что коммуникативный акт предполагает взаимодействие двух или более индивидов, каждый из которых привносит в ситуацию общения свои психокультурные особенности, личный опыт, индивидуальную картину мира. При этом важно помнить, что культура, с одной стороны, определяет формирование индивидуальной картины мира и индивидуальных моделей поведения (в том числе коммуникативного), а с другой стороны, степень влияния родной культуры на ее представителя может быть различной, и это зависит от многих факторов. Взаимодействие культуры и индивида обычно рассматривается через сопоставление различных типов идентичности.
Само понятие идентичности связано с самоотождествлением и с осознанием принадлежности к определенной группе индивидов. Однако более точно, по мнению С. Тинг-Туми, идентичность следует определять как «осознаваемый и транслируемый индивидом образ собственной личности, сформировавшийся на основе опыта и в процессе взаимодействия с другими индивидами в рамках определенной культуры» [1, с.
Традиционно выделяют несколько типов идентичности: культурную, этническую, языковую, тендерную, профессиональную, личную и др. Это разделение необходимо и в то же время достаточно условно. Как следует из определения С. Тинг-Туми, личная идентичность формируется, в первую очередь, под влиянием культуры. Вместе с тем разные типы идентичности вполне правомерно могут отделяться одна от другой и по-разному взаимодействовать друг с другом.
Культурная идентичность понимается как самоотождествление с определенной культурой, с принятыми в данной культуре формами и нормами поведения, с культурной картиной мира. Каждый индивид, осознающий себя членом культурного сообщества, является носителем его культурного наследия [2, с. 145-162]. Границы между культурной, языковой и этнической принадлежностью могут быть размыты в поликультурном обществе (например, в России), в условиях массовой иммиграции (например, в США), в ситуации многоязычия (например, в Швейцарии).
С помощью культуры человек удовлетворяет свои биопсихологические потребности, но формы их удовлетворения неодинаковы у разных народов.
Так, тендерные роли, хотя и во многом предопределенные природой, различаются от одной культуры к другой.Итак, идентичность состоит из множества компонентов, и в ситуации общения на первый план может выдвигаться тот или иной из них. Например, в профессиональной коммуникации с коллегой из другой культуры сходство (или совместимость) профессиональных идентич-ностей может сгладить отличия в культурных идентичностях. Личная идентичность в целом более мобильна, так как обусловлена не только чувством принадлежности, но и личным опытом участия в жизни сообщества: культурного, этнического, профессионального и т. п. [3, с. 196-202].
Так, например, Б.
Рубен выделяет следующий ряд характеристик, необходимых для успешной межкультурной коммуникации: уважение к собеседнику, способность в разговоре избегать жестких оценочных характеристик, способность признавать объективность отличий в фоновых знаниях о мире, эмпатия, способность в ходе общения одновременно решать проблемы и выстраивать отношения с собеседником, способность определять потребности и желания собеседника [4, с. 335-354]. Данные свойства вряд ли можно рассматривать в одном ряду, поскольку они различаются даже по степени сложности, и некоторые из них, по нашему мнению, являются частью других. Так, эмпатия представляет достаточно сложную способность увидеть себя на месте другого человека, понять мир его переживаний и разделить его эмоциональное состояние. Если сопоставить эмпатию с другими свойствами в этом списке, то она, очевидно, включает в себя почти все: она невозможна без уважения к собеседнику, не допускает жесткой оценки поведения собеседника и т. д.Этим же недостатком страдают выделяемые Д.
Кейлом [5] четыре принципа межкультурной коммуникации. Помимо уважения к собеседнику и эмпатии, Д. Кейл относит к этим принципам две очень важные способности:— насколько возможно точно описывать свое видение мира;
— побуждать представителей другой культуры к самовыражению, которая основана на признании уникальности каждой отдельной культуры.
Однако прежде чем решать задачу создания классификации свойств личности для межкультурной коммуникации, рассмотрим еще ряд подходов.
В некоторых случаях исследователи выделяют сложные параметры личности, которые, с нашей точки зрения, представляют совокупность личностных качеств, умений и отношений.
Эти личностные качества сополагаются с типологическими характеристиками культур, выделенными Г. Хофстеде и Э. Холлом.Э. Холл делит культуры на низкоконтекстные и выскоконтекстные в зависимости от того, насколько эксплицитно в ходе общения информация выражается в вербальных формах. В культурах так называемого «высокого контекста» важная часть информации в процессе общения должна быть извлечена из внешнего контекста ситуации или из представлений собеседников [6].
Из классификации Г. Хофстеда основное внимание в цитируемых ниже работах уделяется противопоставлению индивидуалистических и коллективистских культур, культур с высокой и низкой дистанцией власти, а также культур с высокой и низкой степенью терпимости к неоднозначности [7].
Одним из сложных параметров анализа коммуникативного поведения личности является «локус контроля», то есть точка контроля над ситуацией. При этом индивид может исходить из того, что эта точка контроля над ситуацией и его поведением находится в нем самом, а может полагаться на некий внешний контроль, который зачастую включает в себя роль случая или судьбы.
Способность к «самомониторингу» [10], или способность осуществлять самонаблюдение и самоконтроль [11] связана с критериями отбора необходимой информации в различных ситуациях. Если индивид обладает этой способностью в достаточно высокой степени, то, извлекая информацию в ходе общения, он легче модифицирует свое поведение в соответствии с принятыми нормами и условиями межличностного общения. По мнению М. Снайдера, эта способность чаще проявляется у представителей индивидуалистических культур, что помогает им легче извлекать информацию в ситуациях с неформальным социальным контекстом.
В коллективистских культурах эта способность развивается в меньшей степени, поэтому их представители легче извлекают информацию в более формальном, стереотипизированном социальном контексте [4; 10; 11].Разделение культур по степени терпимости к неоднозначности [7] также связано с внутренними свойствами личности, в первую очередь, со степенью тревожности, испытываемой индивидом при необходимости межличностного общения. При этом Дж. Ньюлип и Д. Райан делают оговорку, что высокая степень тревожности может не являться внутренней характеристикой личности, а быть ситуативно-обусловленной. В ситуациях межкультурного общения беспокойство, тревога и даже страх могут возникнуть у любого индивида, но умение и желание справиться с этими чувствами может быть развито у представителей разных культур по-разному [11; 12, с. 88-100].
Сила личности включает восприятие себя, открытость в общении, то есть желание открывать информацию о себе; самомониторинг, то есть умение модифицировать свое поведение в зависимости от получаемой информации, а также релаксацию, то есть способность не проявлять тревожность в процессе коммуникации.Коммуникативная компетенция, по мнению Чена, состоит из следующих компонентов:
— языковая компетенция, то есть способность понимать и использовать язык, на котором идет общение;
— гибкость поведения, то есть способность выбирать наиболее адекватные формы поведения;
— управление взаимодействием в процессе общения, то есть умение начать разговор, проявить внимание к собеседнику и др.;
— социальная компетенция, то есть способность одновременно сохранить собственную идентичность и испытывать эмпатию к собеседнику.
Психологическая приспосабливаемость заключается в способности адаптироваться в новом окружении и справляться с состоянием «культурного шока», которое характеризуется фрустрацией, ощущением отчужденности, неприятием особенностей другой культуры и т.
п.Культурную грамотность автор отождествляет с межкультурной компетенцией, а последнюю он трактует как способность понять обычаи, традиции, нормы и ценности иной культуры.
Чтобы завершить анализ существующих концепций, обратимся к свойствам личности, препятствующим эффективной межкультурной коммуникации. При этом мы исходим из того, что качества, негативно влияющие на процесс общения, могут помочь установить позитивные свойства компетентного коммуниканта.
Ф. Яндт считает, что барьерами в межкультурной коммуникации могут стать следующие характеристики личности:
— тревожность, которая заставляет сосредоточиться на собственных чувствах, а не на том, что говорит собеседник; — ожидание сходства между культурами, а не различий, что может привести к ложным посылкам;
— этноцентризм;
— стереотипы и предрассудки;
— языковые проблемы;
— незнание особенностей невербального по-ведения [13].
Как видим, и в этом списке соседствуют разнопорядковые качества личности: этноцентризм, например, неизбежно влечет за собой стереотипы, предрассудки и нежелание признавать различия между культурами как объективный факт.
С этой точки зрения набор выделяемых В. Гудикунстом и И. Кимом ошибок в поведении коммуникантов представляется более логичным, но сразу оговоримся, далеко не полным [14]. Ошибочными, с точки зрения В. Гудикунста и И. Кима, являются следующие тенденции (установки):
— рассматривать свое поведение как единственно нормальное приемлемое;
— преувеличивать важность личных свойств и недооценивать влияние ситуативных факторов на поведение личности;
— объяснять собственные удачи личными свойствами, а в неудачах обвинять ситуацию;
— прекращать поиск рационального объяснения поведению собеседника после того, как найдено самое удобное объяснение;
— преувеличивать негативные черты в поведении людей из другой культуры.
Необходимость внести некоторую упорядоченность в существующие описания личностных характеристик компетентного (или некомпетентного) участника межкультурного диалога заставила нас обратиться к самой коммуникативной ситуации и логике ее развития.
С точки зрения этапов когнитивно-коммуникативной деятельности участника коммуникативного акта личностные свойства можно расклассифицировать следующим образом:1) личностные установки, то есть та часть индивидуальной картины мира, которая неизбежно проявляется в общении;
2) умения, связанные с извлечением и сообщением информации;
3) умения, связанные с анализом и оценкой информации;
4) коммуникативно-поведенческие стратегии как результат принятия определенных решений после анализа и оценки.
Большая часть тех свойств личности, которые уже выделены в проанализированных
выше концепциях, может быть распределена между этими четырьмя категориями.
Личностные установки, по нашему мнению, включают:
— способность признавать объективность отличий в картинах мира у разных людей;
— готовность к тому, что отличия в оценках, мнениях, установках будут возникать чаще, чем сходство;
— признание уникальности каждой культуры;
— уважение собственной идентичности и признание права на идентичность за другими;
— невысокая степень тревожности в неоднозначной ситуации;
— внутренний локус контроля;
— готовность не преувеличивать негативные аспекты поведения собеседника.
К умениям, связанным с извлечением и сообщением информации, относятся, например, следующие:
— способность отбирать информацию из разных каналов: вербального, невербального, контекстуального;
— желание и способность открыто и, насколько возможно, точно сообщать информацию о себе и способность поощрять к тому же собеседника.
Умения, связанные с анализом и оценкой информации, складываются на основе ряда способностей:
— избегать жестких оценочных характеристик;
— определять потребности и желания собеседника;
— одновременно направлять внимание на себя и на собеседника;
— учитывать реакцию собеседника;
— адекватно оценивать степень влияния личных свойств и ситуативных факторов на поведение собеседника;
— готовность к поиску рационального объяснения поведению собеседника.
И, наконец, приведем примерный список коммуникативно-поведенческих стратегий, эффективно действующих в ситуации межкультурной коммуникации:
— способность одновременно решать проблемы, связанные с совместной деятельностью, и выстраивать отношения с собеседником;
— способность осуществлять самонаблюдение и самоконтроль;
способность модифицировать свое поведение для достижения цели коммуникативного акта;
— способность адаптироваться в неоднозначной ситуации;
— умение управлять коммуникативным взаимодействием (начать разговор, подчеркнуть уважение к собеседнику и т.
п.).Все описанные и расклассифицированные выше характеристики личности относятся к способностям и установкам, то есть являются формируемыми и, следовательно, при правильном формировании могут не препятствовать, а способствовать эффективной межкультурной коммуникации. С другой стороны, степень развития личностных свойств и формы их проявления могут быть представлены как результат становления личности в рамках определенной культуры.
В некоторых работах, на которые мы уже ссылались выше, эта проблема рассматривается. Например, как уже говорилось, способность к самомониторингу и внутренний локус контроля развиты в большей степени у представителей низкоконтекстных и индивидуалистических культур. У. Гудикунст и С. Тинг-Туми полагают, что коллективистские и индивидуалистические культуры отличаются по критериям отбора информации: для первых важнее происхождение и социальный статус, а для вторых — личные убеждения, нравственные ценности, отношения и т. д. По данным Дж. МакКроски и В. Ричмонда, степень тревожности в ситуации неопределенности более значительно возрастает у представителей высококонтекстных культур.
Правомерно задаться вопросом: означают ли сделанные авторами выводы, что в ситуации межкультурной коммуникации личность, сформировавшаяся в условиях низкоконтекстной, индивидуалистической культуры, обладает определенными преимуществами?Попытаемся ответить на этот вопрос, сопоставив вышеописанные характеристики личности с параметрами коммуникативной ситуации (далее — КС), выделенными Д. Хаймзом [15, с. 13-53] и одновременно с отличительными характеристиками культур (по классификациям Э. Холла и Г. Хофстеде).
Первый компонент КС, по схеме Д. Хайм-за, — это обстановка, в которой протекает коммуникативный акт, то есть социальный контекст, формальный или неформальный, а также место и время деятельности, в рамках которой протекает общение. Представители высококонтекстных культур и культур с низкой терпимостью к ситуации неопределенности лучше себя чувствуют в формальном кон-
тексте: они извлекают больше информации по контекстуальному каналу и легче извлекают ее в формальном контексте.
В то же время представители низкоконтекстных культур и культур с высокой терпимостью к ситуации неопределенности комфортнее себя чувствуют в неформальных ситуациях: у них невысокая степень тревожности и внутренний локус контроля. Монохронные и полихрон-ные культуры по-разному организуют время и место общения, при этом дискомфорт будут испытывать носители и того и другого типа. Например, латиноамериканские студенты, обучающиеся в США, не могут понять, почему нельзя прервать довольно длительный диалог между преподавателем и другим студентом, если необходимо задать очень короткий вопрос, ответом на который будет либо «да», либо «нет».Для преодоления возможных негативных реакций участнику межкультурной ситуации общения важно уметь адекватно оценивать степень влияния личных свойств, культурной идентичности и ситуативных факторов на поведение собеседника.
Второй компонент КС — это ее участники, а именно: их социальные статусы, роли, личностные свойства, отношение друг к другу. Для этого компонента особую роль играют такие параметры, как дистанция власти и коллективизм/индивидуализм.
Для представителей коллективистских культур с высокой дистанцией власти социальный статус и внутри-групповые отношения будут играть большую роль. Здесь можно сослаться на исследование X. Фитцджеральд, которая изучала коммуникативное поведение выходцев из коллективистских культур в США. При том, что общение велось на английском языке, их коммуникативный стиль менялся и приобретал характеристики того стиля, который более характерен для их родного языка в зависимости от статуса собеседника. Автор отмечает, что со стороны американских партнеров это вызывало непонимание и приводило к созданию отрицательных стереотипов [15].Третий компонент КС в модели Д. Хайм-за- это цели и мотивы собеседников. Как следует из теории Г. Хофстеде, в коллективистских культурах более важны мотивы и цели группы, в индивидуалистических — личные, которые не всегда совпадают с групповыми. В работе X. Фитцджеральд, на которую мы ссылались выше, также отмечается, что эти различия приводили к непониманию в ходе профессионального общения американцев с представителями коллективистских культур.
В таких ситуациях участникам диалога необходимы такие качества, как способность определять потребности и желания собеседника, способность модифицировать свое поведение для достижения цели коммуникативного акта, умение управлять коммуникативным взаимодействием (начать разговор, подчеркнуть уважение к собеседнику и т. п.).Еще одним важным, четвертым компонентом, ситуации общения являются фоновые знания коммуникантов, которые могут определяться как обоюдное знание реалий говорящем и слушающим, являющееся основой языкового общения, или как социально-культурный фон, характеризующий воспринимаемую речь. Отметим, что различия между фоновыми знаниями представителей различных культур неизбежны, следовательно, участники межкультурной коммуникации должны обладать необходимыми личностными установками, такими как способность признавать объективность отличий в картинах мира у разных людей, готовность к тому, что отличия в оценках, мнениях, установках будут возникать чаще, чем сходство и готовность признавать уникальность каждой культуры как позитивный фактор общемирового развития.
Д. Хаймз отмечает, что существует несколько каналов получения информации в процессе коммуникации: вербальный (устный, письменный), невербальный (язык тела, паралингвистические средства, проксемика) и контекстуальный. Как уже говорилось, контекстуальный канал играет большую роль в культурах высокого контекста, чем канал вербальный. Для более адекватного поведения в ситуациях межкультурного общения важно развивать умение отбирать информацию из разных каналов: вербального, невербального, контекстуального.
Сопоставление психологических характеристик эффективного коммуниканта с отличительными особенностями культур показывает, что первые напрямую не зависят от вторых. Если представитель низкоконтекстной культуры с высокой степенью терпимости к неоднозначности коммуникативной ситуации будет, вероятно, легче преодолевать сложности межкультурной коммуникации в неформальном контексте, то представитель высококонтекстной культуры с низкой терпимостью к неоднозначности, по-видимому, будет более
комфортно чувствовать себя в формальном контексте общения.
Кроме того, большинство характеристик эффективного коммуниканта не зависит от принадлежности к той или иной культуре.ЛИТЕРАТУРА
1. Ting-Toomey S. Communicating Across Cultures. -N. Y. & Lnd.: The Guilford Press, 1999. -118 p.
2. Gudykunst W.B., Ting Toomey S., Hall В., Smidt K.L. Language and intergroup communication // Handbook of international and intercultural communication / Asante M.K. (ed.). — Newsbury Park: Sage Publications, 1989, p. 145-162.
3. Pavlenko A. «In the world of the tradition I was unimagined»: negotiation of identities in cross-cultural autobiographies // The International Journal of Bilingualism. — 2001. — № 5, p. 317-344.
4. Ruben B.D. Assessing communication competency for intercultural adaptation // Group and Organization Studies 1. — 1976, p. 335-354.
5. Kale D.W. Ethics in intercultural communication // Samovar L.A., Porter R.E. (eds.) Intercultural Communication: A reader. — 6th ed. — Belmont Ca: Wadsworth, 1991.-478 p.
6. Hall E.
T. Beyond Culture. — N. Y.: Anchor Books (reissue of 1976 volume), 1981. — 280 p.7. Hofstede G. Culture’s Consequences: International Differences in Work-related Values. -Beverly Hills, CA: Sage, 2001. — 124 p.
8. Основы социально-психологических исследований для вузов / Под ред. А.А. Бодалева, А.А. Деркача, Л.Г. Лаптева. — М.: Гардарики, 2007.-334 с.
9. Rotter GB. Generalized expectancies for internal versus external control of reinforcement // Psychological Monographs. — 1966, p. 1-28.
10. Chen G-M. Differences in self-disclosure patterns among Americans versus Chinese: A comparative Study // Journal of Cross-Cultural Psychology. — 1995. -X» 26(1), p. 84-91.
11. Snyder M. Self Monitoring of expressive behavior // Journal of Personality & Social Psychology. — 1974, p. 526-537.
12. Neuliep J. W., Ryan D.J. The influence of intercultural communication apprehension and so-cio-communicative orientation on uncertainty reduction during initial cross-cultural interaction // Communication Quarterly.
— 1988. — Vol. 46. -№ l,p. 88-100.13.Jandt EE. Intercultural communication. An introduction. — Thousand Oaks, California: Sage Publications, 1988. — 487 14. Gudykunst W.B., Kim Y.Y. Communication with strangers: An approach to intercultural communication. -N. Y.: McGraw-Hill, 1997. — 442 p.
15. Hymes D. The ethnography of speaking // Gladwith Th, Sturtevant W. (eds.). Anthropology and human behavior. — Washington, DC: Anthropological society of Washington, 1962, p. 13-53.
16. FitzgeraldH. How different are we: Spoken discourse in intercultural communication. —
Clevedon, Buffalo: Multilingual Matters, 2003. -261 p.
The author of the article observes a problem of properties determining of a person, that were formed in a process intercultural development tinder the influence of native culture and that can influence behaviour of a person in a situation of intercultural communication.
Шеина, И. М. Педагогическое образование и наука №7 (..2008) Запись опубликована автором admin в рубрике Пресса о РГУ имени С.
А. Есенина. Добавьте в закладки постоянную ссылку.Личная и социальная идентичность / личность
Кто я? Этот вопрос частый, но ответ настолько необычен, что его можно считать риторическим вопросом. Это вопрос, который мы обычно задаем себе регулярно, когда чувствуем себя неуверенно или не знаем, как взять на себя ответственность за свою жизнь.
Однако эта статья не претендует на роль экзистенциального философского эссе о существовании и не претендует на трансцендентальный ответ, который заставит вас заново изобрести себя. просто Я покажу, что говорит психология о личности и как это во многом определяет наше поведение.
Идентичность: что-то, что определяет нас
Простым взглядом на различные профили в социальных сетях мы можем увидеть небольшие описания, которые мы делаем сами. Есть те, кто определяет себя как студентов, футболистов, репортеров, киноманов; в то время как другие будут определять себя как счастливого, дружелюбного, веселого, любознательного, страстного человека и т.
д..
Как можно видеть, эти два типа определений являются наиболее распространенными и представляют фундаментальное различие между ними. Некоторые люди определяются группами, в которые они входят, в то время как другие определяются их личными качествами. Психология определяет Я-концепцию, Я или «Я» как одну и ту же конструкцию, образованную двумя разными идентичностями: личность и социальная идентичность.
Социальная идентичность
социальная идентичность оно определяет самость (самооценку) в терминах групп принадлежности. У нас столько же социальных идентичностей, сколько есть групп, к которым, по нашему мнению, мы принадлежим. Поэтому группы принадлежности определяют группу как важный аспект самооценки, а для некоторых людей самый важный.
Давайте возьмем пример известного латинского певца. Рикки Мартин является частью многих ролей, и он может определить себя как мужчина, художник, брюнетка, певец, гомосексуалист, миллионер, сын, латиноамериканец, отец и т.
Д. Он мог определить себя с любым из них, но он выберет отождествить себя с теми прилагательными, которые он чувствует, которые дифференцируют его больше и привносят дифференциальную ценность в остальные.
Еще один представительный пример можно увидеть в небольших биографиях каждого из нас в социальной сети Twitter. Определение, основанное на членстве в группах, является таким же человеческим, как и оценка других людей на основе их одежды и невербального поведения..
Формируя такую большую часть нашей самооценки, группы непоправимо определяют нашу самооценку. Помните, что самооценка — это эмоционально-эмоциональная оценка нашей собственной самооценки. По этой причине определение себя на основе групп с высоким социальным статусом будет предполагать высокую самооценку, в то время как те, кто входит в группы, которые не имеют социальной ценности, должны будут использовать стратегии поддержки личной идентичности, чтобы справиться с уменьшением своей оценки..
Таким образом, мы видим большое влияние на нашу самооценку и самооценку, различные группы, к которым мы принадлежим.
Влияние социальной идентичности
В статье, в которой мы говорили о стереотипах, предрассудках и дискриминации, мы упоминали теория социальной идентичности Тайфеля, в котором эффекты социальной категоризации в межгрупповых отношениях были выявлены в форме предрассудков, стереотипов и дискриминационного поведения.
Тайфель показал, что сам факт идентификации группы и того, что она считает себя отличной от других, привела к дифференцированному лечению, поскольку оно влияет на когнитивный процесс восприятия, увеличение степени сходства с теми же из группы и различия с теми, которые не являются частью нашей группы принадлежности. Этот эффект восприятия известен в социальной психологии как эффект двойного акцентуации.
Как мы уже указывали ранее, Социальная идентичность и самооценка тесно связаны. Часть нашей самооценки зависит от оценки групп принадлежности. Если нам нравится группа принадлежности, мы любим друг друга. «Сияй с отражением славы» других.
Мы отождествляем себя с достижениями группы или одного из ее отдельных лиц, и это отражается на позитивном настроении и самооценке. Этот эффект можно увидеть в футбольном хобби.
Когда команда, которая является победителем, принадлежит нам, мы с гордостью выходим на улицу, отождествленную с успехом нашей команды, и приписываем это себе, поскольку они являются частью нашей идентичности. когда Иньеста дала нам победу тем чудесным летом 2010 года?
Личная идентичность
Социальная идентичность определяет себя (и самооценку) в терминах социальных отношений и своеобразных черт (я отличаюсь от других). У нас так много «я», как отношения, в которые мы вовлечены, и своеобразные особенности, которые, по нашему мнению, мы имеем.
Но что отличает нас от других, когда мы являемся частью одной группы? здесь наши черты, отношения, способности и другие характеристики, которые мы приписываем себе, вступают в игруs. Те, которые определяются их сочувствием, солидарностью, спокойствием или смелостью; они имеют личную идентичность большего измерения, чем социальная.
Это может быть потому, что их членские группы не дают им чувствовать себя хорошо из-за их низкого социального статуса, или просто индивидуальность этих людей лучше отражается их качествами и их социальными ролями..
Я уверен, что, читая эту статью, вы пытались узнать, с какой личностью вы себя узнаете другим, представившись. Вы можете пойти дальше, вы знаете, что основой продвижения имиджа является поддержание высокого уровня самооценки. так Заботьтесь и развивайте те группы или черты, которые вы определяете и с которыми хотите, чтобы мир знал вас, потому что если вы определяете себя с ними, это означает, что они имеют высокую эмоциональную ценность для вас. Нет ничего более полезного, чем познание себя.
Кто я? Философия личности
Личная идентичность — это философский вопрос, который охватывает целый ряд философских дисциплин, от философии сознания до метафизики и эпистемологии, этики и политической теории. Не существует единой проблемы личной идентичности — это скорее своего рода философская проблема, которая начинает возникать всякий раз, когда мы задаем вопросы о том, что человек «есть» в своей основе.
Проблемы личностной идентичности впервые были поставлены примерно в той форме, которую они принимают сегодня, но основные вопросы личностной идентичности были характерной чертой западной философской традиции с момента ее зарождения. Платон, писавший на заре философских исследований, и Декарт, писавший на заре современной философии, оба имели теорию о том, чем мы являемся в самой своей основе, а именно о том, что мы — души. Это показывает, что очень трудно предпринять какое-либо обширное философское исследование, не сталкиваясь с некоторыми проблемами личной идентичности.
Некоторые из обычных ответов на вопрос о личной идентичности — «я — человек», «я — личность» или даже «я — самость» — достаточно расплывчаты, чтобы заслуживать дальнейшего философского анализа. Некоторые из проблем личной идентичности связаны с попытками определить такие термины, как «человек», «личность» или «я».
Другие спрашивают, каковы условия для постоянства человека, личности или личности во времени; другими словами, что нужно человеку или личности, чтобы сохраниться.
Тем не менее, другие спрашивают, каковы этические последствия этих категорий на самом деле, или имеет ли то, что имеет значение в этическом смысле, какое-либо отношение к тому, что мы вообще собой представляем. Другими словами, некоторые задаются вопросом, имеет ли значение личность . То, как мы реагируем на одну проблему личной идентичности, может (частично) определять, как мы реагируем на другие проблемы личной идентичности. Поэтому правомерно думать о личной идентичности с точки зрения общих подходов к ней как к проблеме, а не конкретных ответов на конкретные проблемы.
«Физический» подход
Получайте последние статьи на свой почтовый ящик
Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку новостей
Прежде чем подробно рассмотреть несколько проблем личной идентичности, стоит выделить некоторые из этих общих подходов.
Есть три широких категории подхода к личной идентичности. Первый — это то, что мы можем назвать «физическим» подходом: он помещает то, чем мы являемся, в чем-то физическом. В некоторых теориях такого рода утверждается, что в основе своей мы представляем собой наш мозг или какую-то часть нашего мозга — будь то конкретная часть или часть нашего мозга. Основная мысль здесь, как правило, заключается в том, что наш разум существует таким, какой он есть, потому что наш мозг устроен определенным образом, и хотя потеря (скажем) пальца или даже руки не может превратить кого-то в совершенно другого человека, удалив или изменив его мозг может. Другие теории такого рода относятся к ряду физических характеристик, которые вместе определяют нас как биологический организм или вид.
Второй подход к личностной идентичности гласит, что то, чем мы являемся, по сути, является не каким-либо физическим органом или организмом, а чем-то психологическим .
Мы можем назвать эти подходы «психологическими». Нас можно понимать, как это делал Юм, как последовательность восприятий или впечатлений. Нас также можно понимать как последовательные психологические связи. Что отличает их друг от друга, так это точка зрения, согласно которой определенные виды ментальных состояний представляют собой отношения, сохраняющиеся в течение определенного промежутка времени. Память здесь особенно важна. Например, существует связь между моим психическим состоянием, когда я вспоминаю, что согласился написать эту статью, и временем, когда я согласился написать эту статью. Мысль о том, что то, чем мы являемся, основывается на таких связях, очень интуитивна. Если бы чьи-то воспоминания были стерты или полностью заменены на кого-то другого, мы могли бы представить себе вопрос о том, является ли получившийся человек тем же самым, что существовал до того, как его память была изменена.
«Скептический» подход
Третий подход к личностной идентичности ставит под сомнение реальность проблем личностной идентичности или скептически относится к нашей способности правильно на них ответить. Мы можем назвать эти подходы «скептическими». Этот подход говорит, что на вопросы, касающиеся личности, нет ответа, или что это неправильный способ задавать вопросы о себе и своей ментальной жизни, или что какой бы ответ мы ни давали на эти вопросы, он на самом деле не важен.
В целом существует три вида скептических подходов. Во-первых, то, что утверждает, что мы «есть» вообще ничто, в самом фундаментальном смысле. В нашем существовании нет ядра, нет окончательного ядра истины о том, что мы есть, которое превосходит все остальные — одно влиятельное утверждение этой точки зрения взято из «Логико-философского трактата » Людвига Витгенштейна . Во-вторых, утверждение, согласно которому на этот вопрос нет ответа, потому что это неправильный тип вопроса, который слишком сильно фокусируется на понятиях, с помощью которых мы понимаем самих себя, а не на источнике нашей ментальной жизни.
Этот подход мог бы сказать, что вопрос о том, чем мы являемся наиболее фундаментально, лучше всего оставить на усмотрение естественных наук. В-третьих, то, что то, чем мы являемся, не оказывает серьезного влияния на то, как мы должны видеть мир или на мораль.
Эту последнюю точку зрения стоит рассмотреть более подробно, поскольку мы переходим к более подробному рассмотрению конкретных проблем личной идентичности. Прежде чем приступить к ее дальнейшему изучению, важно пояснить, что личную идентичность часто считают разновидностью еще более многочисленных проблем идентичности simpliciter . Возможно, архетипическая проблема идентичности объясняется на примере, обычно называемом проблемой «Корабль Тесея». Мысленный эксперимент заключается в следующем: представьте себе корабль, в котором со временем каждая доска, каждая мачта, каждый участок паруса и даже каждая его часть заменены новым компонентом.
Даже если судостроитель или капитан изо всех сил стараются сделать аналогичную замену, нет двух абсолютно одинаковых деревянных досок. В связи с этим возникают следующие вопросы: изменился ли корабль со всеми его составными частями тем же самым кораблем, которым он был до того, как был удален один компонент? А если нет, то в какой момент он стал другим кораблем?
Войдите в телетранспортер
Это даже не начало охвата некоторых из многих интересных проблем идентичности, но оно начинает иллюстрировать, как проблемы личностной идентичности могут быть поняты в аналогичных терминах. Дерек Парфит проиллюстрировал одну из таких задач, используя воображаемую часть технологии, известную как «Телетранспортер». Эта часть технологии стирает каждую клетку тела и мозга, отслеживает ее, а затем почти сразу же воспроизводит в другом месте.
Человек в Телетранспортере воспринимает это как что-то вроде короткого сна, после которого он просыпается в пункте назначения, в остальном не изменившись. Интуитивно, если бы такая технология существовала, мы могли бы захотеть ее использовать. Если я проснусь с неизменившимися телом и разумом, что в этом плохого?
То есть до тех пор, пока Парфит не изменит мысленный эксперимент и не попросит нас представить, что произошло бы, если бы вместо этого мы были воспроизведены. Теперь, когда мы просыпаемся неизмененными, есть версия меня, остающаяся неизменной, откуда бы я ни пришла. Как это меняет мое отношение к этой процедуре? Что, если бы я очнулся от телетранспорта с пороком сердца, но знал бы, что мой репликант будет совершенно здоров, и поэтому смог бы жить своей жизнью, как я жил до этого момента. Все это головокружительное научно-фантастическое мышление призвано вызвать у нас ощущение, что то, как мы реагируем на одну проблему личной идентичности, может быть интуитивным, но применение той же логики к другим проблемам личной идентичности может привести к довольно извращенным результатам.
выводы.
Редукционизм – скептическое решение?
Ответ Парфита на все это не в том, чтобы предложить свой, отдельный подход к проблемам личностной идентичности. Скорее, он утверждает, что личная идентичность не имеет значения. Важно не какое-то фундаментальное ядро личности, некий критерий личности или какой-то другой «глубокий» факт о нас самих. Что имеет значение, так это то, что, как мы знаем, имеет значение, а именно категории нашей ментальной жизни, которые самоочевидны. Наши воспоминания, наше восприятие и то, как мы описываем свою жизнь самим себе.
Такой подход к личной идентичности часто называют «редукционистским», но, возможно, лучше было бы назвать его «анти-созерцательным». Он не призывает к тому, чтобы мы отвечали на сложные вопросы, копая все глубже и глубже, пока не найдем то, чем мы являемся на самом деле. Это говорит о том, что такой способ размышления бесполезен и редко дает нам последовательные ответы.
Проблемы личной идентичности бесконечно увлекательны и намного шире, чем можно обобщить в одной статье. Взаимосвязь между различными проблемами личной идентичности сама по себе является предметом дискуссий. Эрик Олсен считает, что «не существует единой проблемы личной идентичности, а скорее широкий круг вопросов, которые в лучшем случае слабо связаны».
Это, конечно, еще одно объяснение того, почему ни одна концепция нас самих, по-видимому, не отвечает всем проблемам личной идентичности. Точно так же проблемы личной идентичности поднимают ряд «метафилософских» вопросов; то есть вопросы о природе самой философии и методологии, которую следует принять, занимаясь ею. В частности, он поднимает вопрос о том, существует ли в философии естественная иерархия, определяющая, на какие вопросы следует отвечать в первую очередь, и тем самым определять наши ответы на другие философские вопросы.
Часто подразумевается, что хотя наши выводы о том, как устроен наш разум, могут повлиять на наши выводы об этике, наши выводы об этике не могут повлиять на наши выводы о нашем разуме. Этот тип приоритета ставится под сомнение в тот момент, когда мы начинаем брать уже запутанный и противоречивый набор ответов на вопросы о нашем разуме и взаимодействовать с ними, не пытаясь дать несколько ветхий единый ответ, а скорее спрашивая, что действительно важно для нас. нас, как в сфере этических размышлений, так и в менее рефлексивной сфере нашей повседневной жизни.
Идентификация личности — Философская энциклопедия Routledge
Поделиться
Загрузка контента
Нам не удалось загрузить контент
Печать
Содержание
- Резюме статьи
1
Критерии идентификации личности
2
Физические критерии
3
Психологические и смешанные критерии
4
Деление людей
5
Деление людей (продолжение)
6
Теория ценности
- Библиография
Тематический
- К
- Гаррет, Брайан
DOI
10.
4324/9780415249126-V024-1
Версии
содержимое заблокировано
версия 3
содержимое разблокировано
версия 1
контент разблокирован
версия 2
. DOI: 10.4324/9780415249126-V024-1. 1
Что значит сегодня быть тем же человеком, каким он был в прошлом или будет в будущем? Как нам описать случаи, в которых (как мы могли бы выразиться) один человек становится двумя? Что говорят ответы на такие вопросы о рациональности той важности, которую мы придаем личной идентичности? Действительно ли идентичность оправдывает нашу особую заботу о себе в будущем? Это проблемы этой записи.
Чтобы ответить на вопрос об условиях персистенции людей, мы должны провести несколько мысленных экспериментов. Только так мы можем отделить нити, из которых состоит наше представление о личной идентичности, и тем самым прийти к пониманию относительной важности каждой нити.
Имеются правдоподобные аргументы против попыток рассматривать отношения личной идентичности как конститутивно определяемые физическими отношениями одного и того же тела или одного и того же мозга. Я могу выжить с новым телом и новым мозгом. Но это не следует; неверно и то, что идентичность человека во времени может быть проанализирована исключительно с точки зрения психологических отношений (отношений памяти, убеждений, характера и т. д.). Наоборот, наиболее правдоподобной представляется смешанная точка зрения, согласно которой личную идентичность следует понимать с точки зрения как физических, так и психологических отношений. Это точка зрения, которая может быть извлечена из нашего основного (то есть минимально противоречивого) набора представлений здравого смысла о личной идентичности.
Возможность разделения людей — возможность того, что, например, полушария мозга человека могут быть разделены и трансплантированы в два новых тела — показывает, что смешанный взгляд должен включать в свой анализ пункт о неразветвленности или уникальности.
Понятие личной идентичности, вопреки тому, во что мы сначала могли бы быть склонны верить, является внешним понятием (то есть, существование данного лица может зависеть от существования другого, причинно не связанного с ним лица).
Недавно некоторые философы попытались установить важную связь между теориями личностной идентичности и теорией ценностей (этикой и рациональностью). Возможность такой связи ранее подробно не исследовалась. Утверждалось, что в правильной теории индивидуальной идентичности важна не идентичность, а сохранение психологических отношений, таких как память и характер. Эти отношения могут иметь место между одним более ранним человеком и двумя или более более поздними людьми. Они также могут сохраняться в разной степени (например, я могу приобретать более или менее различный характер с течением лет). Этот взгляд на то, что имеет значение, имеет значение для некоторых теорий наказания. Теперь исправившийся преступник может заслуживать меньшего наказания или вообще не заслуживать его за преступления, совершенные им в прошлом.