Мышление и язык речь: Ваш браузер не поддерживается

Содержание

ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМУ СООТНОШЕНИЯ ЯЗЫКА И МЫШЛЕНИЯ | Бондаренко

ББК Ч602.471

УДК 070.1

А. О. Бондаренко

A. Bondarenko

г. Брянск, БГУ

Bryansk, BSU

Аннотация: В статье изучается психолингвистический взгляд на проблему соотношения языка и мышления; рассматриваются основные подходы психолингвистов к ее решению.

Ключевые слова: язык; мышление; сознание.

Abstract: The article deals with psycholinguistic view on the problem of the relation of language and thinking and the basic approaches of linguists to its solution.

Keywords: language; thinking; consciousness.

Язык порождается мышлением и порождает мышление.

Пьер Абеляр

Я утверждаю, что слова полностью отсутствуют в моем уме,
когда я действительно думаю.

Жак Адамар

Проблема языка и мышления — одна из фундаментальных проблем психолингвистических исследований.

С давних пор она занимала умы философов, психологов, языковедов. Язык и мышление — понятия, находящиеся в неразрывной связи друг с другом, но при этом разные по своей природе и обладающие разными признаками.

Теоретическая основа вопроса о связи языка и мышления в современной психолингвистике была заложена В. Гумбольдтом. С его точки зрения, язык оказывает определенное воздействие на мышление: человек запечатлевает свой ежедневный опыт в сущностных аспектах языка, тем самым развивает мышление, мировоззрение и языковые картины мира. Своеобразие языка определяется народным духом, представленным его внутренней формой.

Многие труды отечественных ученых Л. С. Выготского и Н. И. Жинкина были посвящены изучению речевой деятельности. В своем труде «Мышление и речь» Л. С. Выготский дает объяснение тому, на чем основываются мысли и слова, подробно изучая два понятия: значение и смысл [2]. Значение — это итоговый продукт речепорождения, реализующийся в акте говорения. Переход мысли в слово происходит во внутренней речи.

По теории Н. И. Жинкина, главная составляющая мышления — неповторимый язык разума. Этот язык в сущности невербальный и является системой знаков, отображающей чувственный образ в сознании человека. Ученый выделяет следующие виды мышления: практически-действенное, наглядно-образное, словесно-логическое и абстрактное. Все они по-своему реализуются в языке [7, с. 142].

Другой же русский языковед А. А. Потебня допускает возможность свершения мышления и без языка. Если говорить о творческом мышлении художника, музыканта, скульптора, шахматиста, оно абсолютно не реализуется в языке [11, c. 113].

В психолингвистике закрепилось два основных подхода к соотношению «язык — мышление»: 1) язык и мышление неразрывно связаны друг с другом, мышление выражается посредством языка; 2) язык и мышление — самостоятельные системы, поскольку мышление может функционировать без участия языка [3, с. 288].

Согласно первой гипотезе, стоит говорить не о тождественности языка и мышления, а об их синонимии, поскольку только язык есть язык. Речь человека формирует звуковую оболочку мышления, озвучивая его, неозвученное мышление называется внутренней речью. С точки зрения многих исследователей, язык имеет большое воздействие на развитие мышления. Доказательством этому служит тот факт, что отсутствие языка или его недостаточное или неправильное развитие ведет к изменениям в развитии мышления, ярким примером могут быть дети с проблемами слуха. В данном случае мышление отражает и преобразовывает реальность, а языковые знаки осуществляют весь процесс и показывают результат мышления. Так, сознание, пользуясь знаками языка, направляет процесс мышления.

Сама процедура мышления и его плоды должны обязательно найти свое выражение в языковой оболочке. Язык, считаясь уникальным средством умственной деятельности, позволяет человеку как думать реально существующими предметами, так и выходить за грани реальности. Язык и мышление нужны человеческому сознанию, чтобы находить связь между предметами и явлениями действительности, классифицировать их и организовывать. Язык не просто выстраивает мысль для ее передачи в вербальной, письменной или мимико-жестикуляторной форме, но и напрямую участвует в рождении и свершении мысли, показывая связи между предметами и явлениями. Для этого язык использует особые средства — коды нашего мышления и всей мыслительной деятельности вообще [1, 4, 6, 8, 14]. Важнейшая задача мышления — постижение окружающей реальности, главная же задача языка — порождение и вербализация мыслей.

Как правомерно высказывание о влиянии языка на мышление, так и правомерен обратный процесс воздействия мышления на язык. Подбор средств языка непосредственно зависит от мышления. В своем сознании человек оперирует предметами и явлениями, а также действиями, процессами, качествами и свойствами. Предметы и явления в языке выражаются существительными, действия — глаголами, качества — прилагательными, признаки действий — наречиями и так далее. Мышление организовывает предметную ситуацию, представленную в речи текстом. Как в языковом социуме, так и у каждого индивида может наблюдаться накопление (сокращение) объема словарного запаса, расширение значения слов (

звезда ‘космическое тело’, звезда ‘знаменитый и популярный человек’), изменение значения одного и того же слова (некогда английское ‘nice’ имело значение ‘глупый’ от латинского nescius ‘не знающий’; сейчас имеет положительное значение ‘милый, хороший’).

Это одно из многих подтверждений воздействия мышления на язык. Делая вывод из вышесказанного, можно установить тесную связь языка и мышления, кроме того, важно отметить, что эта связь спорная и осуществляется не «механически».

Сторонники второй гипотезы А. А. Потебня, Л. С. Выготский, Ж. Пиаже, Н. И. Жинкин, Ж. Вандриес, Б. А. Серебренников, Б. Рассел, Л. Блумфилд, Х. Джексон, У. Л. Чейф, Л. В. Сахарный и другие высказывают идею о возможности свершения мысли без участия языка, о полной независимости одного от другого. Прежде всего, стоит упомянуть, что речепроизводство и речевосприятие характеризуются двумя процессами: процессом создания знаков языка и их пониманием и процессом управления запасом знаний в виде образов сознания [12, с. 18], из чего можно заключить, что в процессе реализации речевой деятельности человека принимают участие два автономных процесса: языковой и мыслительной.

К логическим доказательствам самостоятельности языка и мышления можно отнести различную форму их существования.

Язык существует в знаках, мышление же в перцептивных образах, образах-представлениях, понятиях и их отношениях — суждениях и выводах. В образах проявляются важнейшие свойства и характеристики предмета, знаки заменяют образ, хотя сами знаки не аналогичны образу. К примеру, если мы говорим слово дом, то в нашем сознании возникает некий определенный образ, наделенный свойствами предмета (деревянный, кирпичный, городской, деревенский). Однако набор букв и звуков в слове дом никоим образом не дает характеристику предмету. Если рассмотреть слово свобода, то, чтобы сформировать его образ в человеческом сознании, включается сложная цепь дополнительных образов, основанных на ежедневном опыте. Слово свобода отправляет к понятию «свобода». Учитывая, что знак не может заменять сам себя, его заменяет образ, непосредственно стоящий за ним. Таким образом, мышление реализуется при помощи языка, не в языке и не языком. Однако такой взгляд на проблему имеет односторонний характер, ввиду того, что он не учитывает исключительные свойства языковых знаков, а также сложную природу соотношений и связей, возникающих между ними и образами-представлениями в человеческом сознании.

Психологические доказательства, отрицающие прочную связь между мышлением и языком, в первую очередь основываются на том, что мышление, являющееся психическим процессом, оперирует образами, а не знаками. Образы, в отличие от знаков, обладают модальностью. Как говорилось ранее, выделяется несколько форм мышления (образное, образно-действенное, понятийное и т. д.), однако знаки по своей природе не способны отразить многообразие форм и содержания мышления и психических явлений. Например, такие явления мышления, как инсайт (мгновенное осознание, улавливание сути проблемы и выходов из нее) и интуиция (подсознательно предчувствие), обычно не имеют языковой оболочки.

Еще одним примером осуществления мышления без языка служит теоретическое мышление. Сам этот процесс проходит без помощи языка, а вот для формулировки итогов и выводов этого процесса требуется «одеть» его в языковую оболочку. Отсюда следует, что цель мышления — открывать новые связи между явлениями действительности, а цель языка — находить им языковое выражение.

В случае с билингвизмом знать разные языки вовсе не означает обладать различными понятийными системами и видами мышления. Например, слово забыл одинаково понимается людьми, говорящими на разных языках, вопреки различиям (порой парадоксальным) в языковых формах их выражения: русскому слову забыл соответствует польское слово

запомнял, русскому словосочетанию свежие фрукты соответствует чешское черствы овощи. Это означает, что мышление учитывает в себе исторический и культурный опыт каждого отдельного общества.

Разнородность мышления и языка подтверждается тем, что язык часто передает редуцированную мысль. Например: «В последнем действии Джулия появилась в вечернем платье с треном… В темных волосах (Джулии) сверкала бриллиантовая диадема, на руках (Джулии) — (сверкали) бриллиантовые браслеты. Как и требовалось по роли, (она должна была иметь) поистине величественный вид» [10, с. 287]. Слова в скобках сокращены. Становится очевидно различие мыслительной и языковой программ.

Еще одним доказательством, оспаривающим неразрывную связь языка и мышления, стали результаты работы ученых в частности Г. Фёрта [13], А. И. Мещерякова [9], занимавшихся изучением мышления людей с патологиями, а именно глухих и слепоглухих людей. По результатам их исследований можно заключить, что мышление людей с патологией незначительно отличается от нормы, а в некоторых случаях и превосходит мышление слышащих людей.

Рассмотрев разные взгляды на проблему соотношения языка и мышления, можно подвести итог и сделать вывод о том, что этот вопрос до сих пор остается открытым, но очевидно, что язык и мышление как явления психической деятельности человека находятся в тесной связи друг с другом. Мышление и язык в равной степени зависят друг от друга, связи их корреляции многозначны и спорны.

1. Верещагин, Е. M. Порождение речи: латентный процесс / Е. М. Верещагин. — М., 1968. — 154 с.

2. Выготский, Л. С. Мышление и речь. — Изд. 5, испр. / Л. С. Выготский. — М. : Лабиринт, 1999. — 352 с.

3. Глухов, В. П. Основы психолингвистики / В. П. Глухов. — М. : Высшая школа, 2005. — 351 с.

4. Горелов, И. Н. Основы психолингвистики : учебное пособие. — 3-е, перераб. и доп. изд. / И. Н. Горелов, К. Ф. Седов. — М. : Лабиринт, 2001. — 304 с.

5. Гумбольдт, В. Избранные труды по общему языкознанию / В. Гумбольдт. — М., 1984. — 400 с.

6. Жинкин, Н. И. Интеллект, язык и речь / Н. И. Жинкин // Нарушение речи у дошкольников : сборник статей ; сост. Р. А. Белова-Давид. — М. : Просвещение, 1972. — С. 9–31.

7. Жинкин, Н. И. Речь как проводник информации / Н. И. Жинкин. — М., 1982. — 159 с.

8. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику / А. А. Залевская. — М. : Российский государственный гуманитарный университет, 1999. — 382 с.

9. Мещерякова, А. И. Теория развития и обучения слепоглухих детей / А. И. Мещерякова. — http://www.twirpx.com/file/1090043/ (дата обращения : 23.03.2016).

10. Моэм, С. Театр : роман / С. Моэм ; пер. с англ. Г. Островской. — М. : Хранитель, 2007. — 317 с.

11. Потебня, А. А. Слово и миф / А. А. Потебня. — М., 1989. — 218 c.

12. Тарасов, Е. Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания / Е. Ф. Тарасов // Языковое сознание и образ мира : сборник статей ; отв. ред. Н. В. Уфимцева. — М., 2000. — С. 24.

13. Фёрт, Г. Г. Взгляды без языка. Психологические значения глухоты / Г. Г. Фёрт. — Нью-Йорк : Свободная пресса, 1966.

14. Фрумкина, P. M. Цвет, смысл, сходство / Р. М. Фрумкина. — М., 1984. — 175 с.

Электронный журнал «Язык. Культура. Коммуникации» (6+). Зарегистирован Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).Свидетельство о регистрации СМИ Эл № ФС 77-57488 от 27.03.2014 г. ISSN 2410-6682.

Учредитель: ФГАОУ ВО «ЮУрГУ (НИУ)» Редакция: ФГАОУ ВО «ЮУрГУ (НИУ)» Главный редактор: Пономарева Елена Владимировна

Адрес редакции: 454080, г. Челябинск, проспект Ленина, д. 76, ауд. 426, 8 (351) 267-99-05.

О взаимосвязи мышления и языка

Авторы: Аминев Дамир Марселевич, Назаров Тимур Зуфарович, Саниев Рамис Римовиич

Рубрика: Философия

Опубликовано в Молодой учёный №5 (139) февраль 2017 г.

Дата публикации: 31.01.2017 2017-01-31

Статья просмотрена: 1753 раза

Скачать электронную версию

Скачать Часть 5 (pdf)

Библиографическое описание:

Аминев, Д. М. О взаимосвязи мышления и языка / Д. М. Аминев, Т. З. Назаров, Р. Р. Саниев. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2017. — № 5 (139). — С. 451-453. — URL: https://moluch.ru/archive/139/39114/ (дата обращения: 02.04.2023).

О взаимосвязи мышления и языка

Аминев Дамир Марселевич, студент;

Назаров Тимур Зуфарович, доцент;

Саниев Рамис Римович, студент

Башкирский государственный аграрный университет (г. Уфа)

Мышление является главным компонентом сознания. Его можно определить как способность человека обрабатывать информацию по логическим алгоритмам. Правда, в философии и психологии встречаются попытки расширительного толкования мышления путем введения терминов «невербальное мышление» [1], «визуальное мышление» [2] и т. п. Мы полагаем, что для обозначения указанных феноменов лучше было бы ввести другие термины.

Мышление возникло в результате замены действий и предметов знаками, т. е. заместителями этих действий и предметов. И. П. Павлов называл этот механизм второй сигнальной системой. В сознании человека каждая вещь существует как бы в двух видах: в виде чувственного образа и имени вещи, обычно выражаемого через такой знак, как слово. Получается, что в психике человека есть компонент, который состоит только из знаков, связанных между собой по определенным правилам. Это и есть сфера мышления. Мысль отличается от чувственного образа двумя особенностями: 1) она есть обобщенная форма отражения мира. Например, понятие «дом» содержит в себе основные характеристики множества домов, безотносительно от их индивидуальных особенностей; 2) она есть опосредствованное через знаки отражение действительности: понятие «дом» есть имя, выраженное при помощи слова, записи на бумаге или жеста, имя, которое является репрезентантом множества домов.

Озвученное мышление есть речь, которая является наиболее типичным выражением языка. Язык есть знаковая система, выполняющая функции общения, хранения информации, формирования и развития мышления. Основными единицами речи, как наиболее распространенного вида языка, являются слова, при помощи которых выражаются понятия. Наиболее эффективно функцию общения (коммуникативная функция) выполняет именно речь. В отдельных случаях общение может осуществляться с помощью жестов (язык глухонемых) или на искусственных языках. Для хранения и трансляции информации в большей степени используется письменный язык.

Многие специалисты по изучению сознания склоняются к тому, что именно язык является одним из главных факторов формирования мышления. При этом они ссылаются на ряд известных фактов, подтверждающих, что языковая изоляция ребенка отрицательно сказывается на формировании его сознания.

На существование связи между богатством языка и уровнем интеллекта показывают, в частности, результаты исследований народов, находящихся на родоплеменной стадии развития. Язык представителей таких племен насчитывает всего несколько сот слов, а интеллект близок к уровню интеллекта ребенка. Да и по активному словарю наших современников в определенной мере можно судить об их интеллекте! Как писали И. А. Ильф и Е. П. Петров, словарь Шекспира составлял 12 тысяч слов, словарь негра-людоеда из племени «Мумбо-Юмбо» насчитывал 300 слов, а знаменитая героиня «Двенадцати стульев» Эллочка Щукина легко обходилась тридцатью словами.

Результаты клинических исследований сознания доказывают единство языка и мышления с другой стороны: ненормальная речь является признаком патологии мышления. На это указывают примеры речи или письма душевнобольных. Приведем в качестве примера один пример фрагмент заявления психически больного человека, который записал профессор А. Г. Спиркин: «В силу достоверных и неопровержимых документальных данных о получении насущного и переводу мощного, которые могут быть характеризованы как получение при закрытых герметически ушах двух с половиной под нос фиг, я остаюсь полностью и чересчур малодовольным и осмеливаюсь, набравшись храбрости, наступивши на правое дыхательное сердце, остаться без сестры Пашки Туберкульской и совершенно потерять имя ее» [3, с. 224–225].

Причина тесной связи мышления и языка объясняется по-разному. Одна из распространенных на Западе точек зрения принадлежит американским ученым Э. Сепиру и Б. Уорфу. Они полагают, что характер и закономерности мышления человека определяются тем языком, которым он пользуется. Согласно авторам, картина мира человека обусловлена характером его языка. Человек, овладевая языком, неявно выделяет из единого потока информации о мире те фрагменты, которые обозначены в языке в виде отдельных высказываний. Происходит категоризация знания о мире. «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном — языковой системой, хранящейся в нашем сознании ˂…˃. Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем», — пишут Э. Сепир и Б. Уорф [4, с 55].

Эта концепция, получившая название лингвистической относительности, ставит мышление человека в полную зависимость от языка. Получается, что люди, пользующиеся разными языками, имеют разные представления о мире. Правда, концепция лингвистической относительности имеет две версии — строгая и нестрогая. Согласно первой, язык определяет мышление, и, соответственно, лингвистические категории ограничивают и определяют когнитивные категории. Согласно второй, мышление наряду с лингвистическими категориями формируется под влиянием традиций и отдельных видов неязыкового поведения. По нашему мнению, вторая версия более предпочтительна, т. к. социализация человека осуществляется не только при помощи языка.

Но рациональное зерно во взглядах Сепира и Уорфа есть. В науке, например, характер и результаты исследований во многом определяются понятийным аппаратом, которым пользуется ученый. Но возникает вопрос: а чем определяются особенности самого языка? По всей видимости, на этот вопрос невозможен устраивающий науку ответ, если не обратиться к человеческой практике.

Структура языка, согласно результатам ряда исследований, представляет собой превращенную схему практической деятельности человека (Э. В. Ильенков, Р. Ю. Рахматуллин и др.) [5; 6; 7; 8; 9]. А структура самой практики, в свою очередь, определяется особенностями объективной реальности. Выживание в мире невозможно без учета закономерностей этого мира. И мы в своей деятельности вынуждены считаться с этим.

Свой опыт приспособления к закономерностям этого мира мы передаем через язык своим потомкам. Поэтому язык есть превращенная в знаковую форму (трансформированная в особый вид реальности) человеческая практика. Особенности внешнего мира, в котором живет человек, детерминируют характер его деятельности, а последний отражается в специфике языка. Язык же является важнейшим средством формирования сознания.

Тезис «мышление есть отражение» наполняется теперь более сложным содержанием и может быть сформулирован как «мышление есть результат отражения через структуру практики и языка объективной реальности». Эту идею так называемого деятельностного подхода к мышлению и языку схематически можно выразить так: законы объективного мира → схема практического действия → структура языкового выражения практической ситуации → структуры мысли.

Нужно, однако, заметить, что в философии и филологии существуют и другие мнения по поводу взаимосвязи языка и мышления, которые лежат в интервале от их полного отождествления (Ф. Шлейермахер) до полного отрицания непосредственной связи между ними (Ф. Э. Бенеке) [10].

В религиозной философии и язык, и мышление рассматриваются как дар Бога людям для общения и способности выбрать единственно правильный путь, на который указывает Священное Писание [11; 12; 13; 14].

Литература:

Жинкин Н. И. Язык. Речь. Творчество. М.: Лабиринт, 1998. 366 с.
Жуковский В. И., Пивоваров Д. В., Рахматуллин Р. Ю. Визуальное мышление в структуре научного познания // Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1988. 184 с.
Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М.: Политиздат, 1972. 303 с.
Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. 261 с.
Ильенков Э. В. Диалектическая логика. М.: Политиздат 1984. 320 с.
Рахматуллин Р. Ю. Об онтологических основаниях логического мышления // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 9–2 (47). С. 148–150.
Rakhmatullin R. Reflection principle in scientific knowledge // Современный научный вестник. 2015. Т. 2. № 2. С. 35–38.
Rakhmatullin R. Сonsciousness as a reflection // Nauka i studia. 2016. Т. 3. С. 947–950.
Рахматуллин Р. Ю. Онтология права в призме деятельностного подхода // Вестник Уфимского юридического института МВД России. 2000. № 2. С. 40–42.
Столетов А. И. Философия и поэзия: точки пересечения // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2007. № 11. С. 18–24.
Rakhmatullin R., Semenova E. Thomism of the unity of the religious and scientific knowledge // Nauka i studia. 2015. Т. 10. С. 288–291.
Rakhmatullin R.Yu. The scientific and religious knowledge // News of Science and Education. 2016. Т. 8. № -1. С. 298–303.
Рахматуллин Р. Ю., Семенова Э. Р. Религиозная философия: сущность и основные проблемы // Приднепровский научный вестник. 2016. Т. 10. С. 138–142.
Nazarov T. Z., Semenova E. R. Sufi philosophy // Nauka i studia. 2016. Т. 10. С. 348–354.

Основные термины (генерируются автоматически): язык, мышление, категория, лингвистическая относительность, мир, объективная реальность, особенность, слово, человеческая практика, чувственный образ.

Даллас Уиллард | Абсурдность «мышления на языке», The

Эта статья была зачитана философской группе Университета Южной Калифорнии и собранию Американской философской ассоциации в Бостоне в 1972 году, а также собранию Юго-Западного философского общества в Хьюстоне. Появился в The Southwestern Journal of Philosophy , IV (1973), стр. 125-132. Цифры в «<>» относятся к этому журналу.

Среди основных предположений основных разделов философии в последние десятилетия были: (1) что философия каким-то образом состоит из (какого-то) логики, и (2) что логика является исследованием и теорией о (каком-то) язык. Из них, конечно, вытекает и третье предположение: (3) что философия есть изучение и теория (какого-то) языка, хотя этот вывод не следует рассматривать как представляющий какую-либо фазу исторического развития недавнего философствования. . Вместо того, чтобы перечислять эти три пункта как допущения, вероятно, было бы правильнее рассматривать их как категории или комплексы допущений; или, возможно, еще более расплывчато, как «тенденции» или наклонности недавнего философского мышления. Но здесь нет необходимости ставить под вопрос точность этих моментов, так как в данной статье не ставится задача какого-либо крупномасштабного решения рассматриваемой проблемной области.

Цель здесь состоит в том, чтобы исследовать только одно суждение, которое играет роль в явно существующих тенденциях, о которых идет речь: А именно, суждение о том, что мы думаем в языке или с помощью языка. Я надеюсь показать, во-первых, что мы не всегда думаем на языке или с помощью языка; и затем, во-вторых, что сама концепция мышления на языке или с помощью языка включает в себя абсурд. Какие следствия это имеет для более широких философских предположений или тенденций, здесь не будет рассматриваться, хотя рассматриваемые следствия кажутся мне чрезвычайно важными.

О том, что люди мыслят языком, прямо говорится в таких разнообразных местах, как обычные газеты, более сложные популярные журналы и журналы, серьезные рассуждения в гуманитарных и социальных науках, а также в технических трудах философов. Было бы бесполезно доказывать этот широкий диапазон консенсуса; но для того, чтобы ясно иметь перед собой философский контекст, мы можем привести несколько кратких цитат. <126>

(1) Человек, как и всякое живое существо, мыслит непрестанно, но не знает этого: мышление, которое становится осознающий себя — это лишь его малая часть. И, можно сказать, худшая часть: ибо только это сознательное мышление совершается в словах, то есть в символах сообщения, посредством которых раскрывается происхождение сознания. (Ницше, Радостная Мудрость , подразд. № 354)

(2) Пусть никто не пренебрегает символами! Многое зависит от их практического выбора. Кроме того, их ценность не уменьшается от того факта, что после долгой практики нам больше не нужно вызывать символ, нам не нужно говорить вслух, чтобы думать. Факт остается фактом: мы думаем словами или, если не словами, то математическими или другими символами. (Фреге, Разум , Том. 73, с. 156)

(3) Тогда ошибочно говорить о мышлении как об «умственной деятельности». Мы можем сказать, что мышление есть по существу деятельность по оперированию знаками. Эта деятельность выполняется рукой, когда мы думаем письмом; ртом и гортанью, когда мы думаем, говоря; и если мы думаем, воображая знаки или образы, я не могу дать вам мыслителя. Итак, если вы скажете, что в таких случаях мыслит ум, я бы только обратил ваше внимание на тот факт, что вы употребляете метафору, что здесь ум является деятелем в ином смысле, чем тот, в котором рука может быть названа действующей. агент в письменной форме. (Витгенштейн, Синяя книга , стр. 6-7)

(4) … Основой и основой всей мысли и всех исследований являются символы, а жизнь мысли и науки есть жизнь, присущая символам; так что неправильно говорить, что хороший язык важен для хорошей мысли, просто; ибо это его суть. (К. С. Пирс, Собрание статей , II, стр. 129)

(5) Слова имеют значение только потому, что слова — это то, чем мы думаем. (Х. Х. Прайс, Аристотелевское общество , Приложение, том XIX, стр. 7)

(6) Теоретизирование — это деятельность, которую большинство людей могут и обычно проводят в тишине. Они артикулируют в предложениях построенные ими теории, но большую часть времени не произносят эти предложения вслух. Они говорят их себе… Большая часть нашего обычного мышления проводится во внутреннем монологе или безмолвном монологе, обычно сопровождаемом внутренним кинематографическим показом визуальных образов… Этот трюк разговора с самим собой в тишине не усваивается быстро. ни без усилий…. (Райл, Концепция разума , с. 27. См. также стр. 282-83 и 296-97) <127>

(7) Это помогает прояснить известную трудность мышления без слов. Определенные виды мышления представляют собой фрагменты разумного разговора с самим собой. Обратите внимание на то, как я «мысленно» написал последнее предложение. Я не могу выполнять «думающую» часть без части разговора (или письма), так же как человек не может выполнять изящную часть ходьбы отдельно от ходьбы (или какой-либо эквивалентной деятельности). (Джей Джей Си Смарт, 9 лет0003 Философия и научный реализм , с. 89)

Этих цитат достаточно, чтобы установить контекст, в котором философы говорят о мышлении в языке (или с помощью языка). Можно было бы добавить много других цитат из литературы. ¹ Здесь не предполагается, что все цитируемые лица занимают одну и ту же позицию в отношении отношения между мыслью и языком. Тем не менее, было бы интересно посмотреть, что любой из этих мыслителей или другие, полагающие, что люди думают на языке, могли бы спасти свою позицию от последующей критики.

Беспокойство по поводу концепции мышления на языке или с помощью языка было выражено рядом авторов, но только в отношении его ограниченных аспектов. ² Здесь мы рассмотрим аргументы, направленные на то, чтобы подвергнуть сомнению концепцию целиком и в принципе. Во-первых, рассмотрим причину отказа от мнения, что мы всегда думаем на языке. Он состоит в том, что мышление часто происходит без производства, манипулирования или восприятия чувственно-воспринимаемых знаков, без которых невозможно употребление языка. Подобные случаи часто вызывают предложения «Пенни за ваши мысли».

Мышление : Как бы мы ни решили их назвать и как бы мы их ни осознавали, существуют интенциональные состояния людей, более или менее фиксированные или мимолетные, которые не требуют для своего достижения что то, чем они являются относительно или из , воспринимается вовлеченным лицом или причинно воздействует на него. Чтобы думать о ³ Генрихе Восьмом, <128> о первом автомобиле, о теореме Пифагора или о реке Миссисипи, не требуется, чтобы они должны беспокоить мою нервную систему. Такие состояния ( t -состояния) людей часто называют «мыслями», особенно в отличие от «восприятий», и пребывание в таком состоянии есть одна из вещей, которые чаще называют «мышлением». Человеку не более нужно проходить через смену таких состояний, чтобы думать, как ему нужно менять свое телесное положение, чтобы сидеть, лежать или спать. Редко, если вообще когда-либо — как утверждается в случае мистического созерцания — эти t -состояния неизменны. Обычно они протекают с разной скоростью, смешиваясь с состояниями личности многих видов, управляемые такими переходными структурами, как вывод, ориентация на цель, объективные структуры, данные в восприятии или другими способами, и элементарная ассоциация «идей», среди прочих. В дальнейшем мы будем использовать «мышление» для охвата как одного состояния t , так и потока таких состояний, независимо от того, насколько они смешаны с состояниями других личностей.

Язык : Воспринимаемые смыслом знаки или символы являются неотъемлемой частью языка. Всегда неверно говорить, что язык присутствует или используется там, где нет или не используются никакие знаки. И чем бы ни был знак, это нечто постижимое через своих чувственных качеств. То есть это то, что можно увидеть, услышать, ощутить, попробовать на вкус или обонять. Кроме того, использование языка требует определенного уровня действительного чувственного понимания знаков, которые используются в данном случае. (Спутанность или искажение этой чувственной обратной связи может сделать субъекта неспособным писать или говорить; и, конечно, без восприятия испускаемых последовательностей знаков невозможно понимать человека, излучающего язык.)

Теперь почти по желанию можно создавать случаи, когда мышление происходит без присутствия или использования языка. Это, конечно, то, что всем, включая сторонников мышления на языке, очень хорошо известно. Именно эти случаи вместе с предположением, что мы всегда думаем на языке, создают то, что в (7) было названо «известной трудностью мышления без слов». Если, как в (3), «мышление есть по существу деятельность по оперированию знаками», то, когда знаков нет — и, следовательно, когда средства, с помощью которых мы производим знаки, манипулируем ими или воспринимаем их, не функционируют, — мы до имеют трудности. В самом деле, трудность настолько серьезная, что она сводится к доказательству того, что мышление есть , а не по существу деятельность по оперированию знаками, и что часто мы думаем совершенно без языка. Нельзя оперировать знаками там, где их нет. <129>

Как показывают приведенные выше цитаты, наиболее распространенным шагом, предпринятым для сохранения «мышления на языке», в этот момент является переход к «молчаливому монологу», как в (6), или к «кусочкам разумного разговора с самим собой». ,’ как в (7). Это современные оттенки «вокального языка» Джона Уотсона. 0003 может говорить сам с собой или писать самому себе. Но говорить и писать самому себе требуют производства и восприятия чувственных знаков точно так же, как говорить и писать другому. Осознание этого — вот что подталкивает защитника мышления на языке к молчаливому монологу или негласной речи — письменным аналогом которой было бы невидимое письмо. То есть доводят до плоских абсурдов. Безмолвный монолог, т. е. безмолвное говорение, стоит в точности наравне, например, с безмолвным соло на трубе или с безмолвным громом. Поэт может сказать:

Услышанные мелодии сладки, но неслыханные
слаще; посему, мягкие дудочки, продолжайте играть;
Не для чувственного уха, а для большей милости
Трубка к спиртным частушкам без тона;…
(Китс, Ода греческой урне )

Но на самом деле нет неслышных мелодий, нет слуха, кроме «чувственного», нет частушек без тона.

Те, кто говорит о безмолвном дискурсе, несомненно, имеют в виду тот факт, что с нашим мышлением о вещах или о вещах переплетается множество образов языковых сущностей. (Это особенно верно в отношении академиков или интеллектуалов вообще из-за их большой озабоченности выражением мысли. Вероятно, адекватная феноменология мышления показала бы большой контраст между ними и другими классами людей именно в отношении между мышлением и степенью активности в визуализация языковых объектов и событий.) Но визуализация слова не с использованием слова, так же, как изображение лошади не использует лошадь. Более того, представление слова, фразы или предложения не является производством или восприятием слова, фразы или предложения в большей степени, чем представление лошади создает или воспринимает — или иным образом «имеет» — лошадь. Вообразить лингвистическую последовательность не значит иметь ее в особом месте — в уме — и не значит иметь особый вид лингвистической последовательности. Воображать — значит иллюстрировать определенный тип мышления или интенционального состояния, причем тип, который действительно имеет интересные отношения с другими видами мышления. Но нет никаких оснований предполагать, что все виды мышления обязательно включают или сопровождаются этим видом мышления (воображения), направленным на языковые сегменты. А если бы и были, то из этого еще не следовало бы, что всякое мышление требует языка, так как такого рода мышление о языковых сегментах не является сам язык вообще. И это не требует присутствия какого-либо <130> языка для того, чтобы оно произошло, поскольку интенциональное несуществование применимо к ментальным событиям, когда объектами являются языковые сегменты, а также палки, камни и животные.

Обсудив причину отказа от утверждения, что люди всегда думают на языке, давайте теперь рассмотрим, думают ли они вообще когда-либо. На самом деле трудность не в том, как думали Смарт (см. выше) и другие, а в том, чтобы понять, как человек может мыслить 9 .0003 без языка , но, увидев как , можно было бы думать о с ним. Мышление с помощью языка или в языке должно состоять в том, чтобы делать что-то с символами и, таким образом, обязательно включает в себя что-то от до из них, например, производить, изменять или воспринимать их. Если мы хотим что-то делать с ножом (например, резать хлеб), мы должны что-то делать с ножом (например, сжимать его в руках). Но, как мы видели, мышление возникает там, где вообще ничего не делается.0003 или со знаками, без знаков в этих случаях . Сила или акт наличия или изменения t -состояний, то есть сила или акт мышления, — это, следовательно, не сила или акт наличия или изменения языковых символов. (На самом деле это не способность делать что-либо с помощью чего-либо или вообще в чем-либо. Глубокая разница в видах сил и действий, связанных здесь, — это то, на что Витгенштейн обращает внимание в последнем предложении (3) выше.) Мысль — это , конечно, практическое, поскольку оно оказывает влияние на мир чувственных частностей или вносит в него некоторые изменения. Но оно само по себе не способно действовать с теми видами частностей, которые используются в языковом поведении в качестве его непосредственных инструментов. Именно эта неспособность делает невозможным для защитников мышления на языке дать какое-либо объяснение механизмов или «как», посредством которых слова, которыми мы якобы думаем, производятся, манипулируются и избавляются от них. — хотя они должны производиться (или храниться и вывозиться), манипулироваться и, в некотором смысле, избавляться от них, если мы собираемся мыслить с их помощью и в них как наши инструменты или инструменты.

Одна лишь постановка вопроса о том, как в деталях это делается в ходе мышления , обнаруживает, я думаю, абсурдность «мышления на языке». Простое мышление не может ничего сделать с или знаками, которые могли бы использоваться в языке, и, следовательно, оно ничего не может сделать с такими знаками или с актом модификации условий таких знаков. Абсурдно предполагать, что можно сделать x с y без какого-либо изменения условий, состояния, отношений или свойств 9.0171 и . Это и только это я подразумеваю, говоря, что абсурдно предполагать, что можно что-то сделать с и , ничего не делая с и .

Если нам ответят, что, конечно, ум или мысль не делают этих вещей, но когда мы пишем, говорим, слышим, видим и иным образом относимся к действительным словам в действительном использовании языка, мы тогда думаем , с частями тела, управляющими задействованными символами, то <131> следует отметить, что, хотя мы действительно можем также думать в таких случаях, мы не просто мышление. Тотальное событие здесь, для которого, безусловно, необходим язык, не есть мышления . Правильное использование языка может иметь место, как указывал Витгенштейн, даже без возникновения каких-либо особо релевантных t -состояний. С другой стороны, мышление происходит без использования рук, рта, ушей, глаз, пальцев каким-либо соответствующим образом. Следовательно, то, что может произойти только благодаря их использованию, не то же самое, что мышление, хотя оно может каким-то образом включать мышление или влиять на него.

Смарт замечает в (7), что, когда он мысленно написал предложение «Некоторые виды мышления представляют собой фрагменты разумного разговора с самим собой», он «не мог больше выполнять «мыслительную» часть без части говорения (или письма) чем человек может делать изящную часть ходьбы отдельно от ходьбы». Это может быть правдой, когда мысленно пишет предложение (что бы это ни значило). Но из этого не следует, что нельзя думать , что определенные виды мышления являются кусочками разумного разговора с самим собой 9. 0004 без использования языка, хотя Смарт явно так считает. Конечно, нельзя мысленно написать , не написав. Но это не имеет никакого отношения к тому, можем ли мы думать и делаем со словами или без них. Кроме того, сравнение с изящной походкой неуместно. Мы действительно, как показано выше, иногда думаем без слов или символов, тогда как случаи благодати без поведения неизвестны.

Совершенно верно, что некоторые процессы явно , включающие мышление, как описано выше, зависят в своем возникновении от языкового поведения и чувственных знаков, которые оно включает, например, процессы изучения алгебры или истории басков, или обучение тому, как консультировать эмоционально расстроенных людей. Но следует отметить, что сами по себе они не являются процессами мышления , а скорее чрезвычайно сложными процессами, включающими всевозможные события и объекты, кроме языка и кроме мышления, — например, чувства, восприятия, здания, других людей, дни и ночи, книги и так далее. Ни один из этих процессов — это процесс мышления; и только по этой причине из них невозможно сделать вывод, что мышление есть языковое поведение или что думает с помощью языка. То, что существенно для вещей или событий определенного рода, должно быть показано как существенное для них, взятое само по себе, а не в сочетании со многими другими вещами. По отношению к рассматриваемым вовлеченным процессам было бы более уместно (хотя это все же было бы неправильно) сказать, как некоторые говорили в последние годы, что мы живем в языке или с ним. Тем не менее, несомненно, что какой-то зависимость отношение — вероятно, подобное механизмам обратной связи — существует между языковыми процессами и их чувственными знаками, с одной стороны, и определенными последовательностями t -состояний, с другой. Что именно представляет собой это отношение <132> зависимости, продолжает прикрываться, между прочим, априорными предположениями о том, какими мышление и язык должны быть и что делать. Одно из таких предположений состоит в том, что мышление по существу считается операцией со знаками или символами или действием с языковыми процессами или сущностями или внутри них.

Представление о том, что мы (обязательно) думаем без языка, сегодня считается настолько диковинным, что не заслуживает серьезного рассмотрения. Но это не из-за отсутствия аргументов в его поддержку. Моя цель здесь состояла в том, чтобы сосредоточиться на некоторых аргументах, призванных показать абсурдность мышления на языке . Основные положения этих аргументов таковы: мышление действительно происходит без какого бы то ни было сопутствующего языка и, таким образом, не является силой или актом управления языковыми знаками, как только становится ясно, что такое такой знак. Мышление , в отличие от связанных с ним поведенческих процессов, ничего не может делать с до знаков или символов и, следовательно, ничего не может делать с ими.

Системный мыслитель – Системное мышление как язык

Язык оказывает тонкое, но мощное влияние на то, как мы смотрим на мир. Английский, как и большинство других западных языков, является линейным — его основная конструкция предложения, существительное-глагол, переводится в мировоззрение «x вызывает y». Эта линейность предрасполагает нас к тому, чтобы сосредоточиться на односторонних отношениях, а не на круговых или взаимообусловленных, где x влияет на y, а y, в свою очередь, влияет на x. К сожалению, многие из самых неприятных проблем, с которыми сегодня сталкиваются менеджеры и корпорации, вызваны паутиной тесно взаимосвязанных замкнутых отношений. Чтобы улучшить наше понимание и общение по таким проблемам, нам нужен язык, более естественно подходящий для этой задачи.

Элементы языка

Системное мышление можно рассматривать как язык для общения о сложностях и взаимозависимостях. В частности, следующие качества делают системное мышление полезной основой для обсуждения и анализа сложных вопросов:

Основное внимание уделяется «закрытым взаимозависимостям». Язык системного мышления скорее круговой, чем линейный. Основное внимание уделяется закрытым взаимозависимостям, где x влияет на y, y влияет на z, а z влияет на x.
Является «визуальным» языком. Многие инструменты системного мышления — диаграммы причинно-следственных связей, диаграммы поведения во времени, системные архетипы и структурные диаграммы — имеют сильный визуальный компонент. Они помогают прояснить сложные вопросы, резюмируя, кратко и ясно, ключевые элементы.
Диаграммы также облегчают обучение. Исследования показали, что многие люди лучше всего учатся с помощью репрезентативных изображений, таких как картинки или истории. Системная диаграмма — это мощное средство коммуникации, поскольку она преобразует суть проблемы в формат, который можно легко запомнить, но при этом он богат смыслами и идеями.
Добавляет точность. Специальный набор «синтаксических» правил, которые управляют диаграммами систем, значительно уменьшают двусмысленность и недопонимание, которые могут возникнуть при решении сложных вопросов.
Пример: При отображении взаимосвязей между ключевыми аспектами проблемы причинно-следственные связи не только обозначены стрелками, но и помечены буквами «s» (то же самое) или «o» (противоположное), чтобы указать, как одна переменная влияет на другую. Такая маркировка уточняет природу отношений, обеспечивая только одну возможную интерпретацию.
Принуждает к «явности» ментальных моделей. Язык системного мышления переводит «военные истории» и индивидуальное восприятие проблемы в черно-белые картинки, которые могут выявить тонкие различия во взглядах.
Пример: На одном из курсов по системному мышлению группа менеджеров работала над проблемой, над которой они бились несколько месяцев. Один менеджер объяснял свою позицию, прослеживая нарисованные им петли, когда член команды остановил его. «Отражает ли эта модель ваше отношение к этой проблеме?» он спросил.
Ведущий немного поколебался, просмотрел свою диаграмму и, наконец, ответил: «Да».
Первый мужчина с явным облегчением ответил: «После всех этих месяцев я наконец-то понял ваши мысли по этому поводу. Я не согласен с этим, но, по крайней мере, теперь, когда мы четко определили наши разные точки зрения, мы можем работать вместе, чтобы прояснить проблему».
Позволяет исследовать и исследовать. Системные диаграммы могут быть мощным средством содействия коллективному пониманию проблемы. После того, как люди заявили о своем понимании проблемы, они могут сотрудничать в решении проблем, которые она ставит. Сосредоточив обсуждение на диаграммах, системное мышление ослабляет оборонительную позицию, которая может возникнуть в дебатах на высоком уровне.
Пример: При обсуждении систем различные мнения больше не рассматриваются как «точка зрения отдела кадров на нашу проблему производительности» или «маркетинговое описание снижения удовлетворенности клиентов», а представляют собой различные структурные представления системы. Это смещает фокус обсуждения с вопроса о том, правы ли человеческие ресурсы или маркетинг, на построение диаграммы, которая лучше всего отражает поведение системы.
Воплощает мировоззрение , рассматривающее целое, а не части, признающее важность понимания того, как взаимосвязаны различные сегменты системы. Неотъемлемым допущением мировоззрения системного мышления является то, что проблемы генерируются внутри нас — мы часто сами создаем себе «худшие кошмары».
Пример: На курсах системного мышления участники часто играют в настольную игру, известную как «Игра в пиво», где они берут на себя роль розничного продавца, оптового продавца, дистрибьютора или производителя. Каждый игрок пытается достичь тщательного баланса между ношением слишком большого инвентаря и отставанием. Когда что-то идет не так, многие люди винят своего поставщика («Я продолжал заказывать больше, но он не ответил») или покупателей («Непостоянные потребители — сегодня они покупают товар целыми грузовиками, на следующий день они даже не прикоснется к вещам»). В действительности ни покупатели, ни поставщики не несут ответственности за большие колебания запасов — они являются естественным следствием структуры системы, в которой функционируют игроки.
Мировоззрение системного мышления рассеивает менталитет «мы против них», расширяя границы нашего мышления. В рамках системного мышления «мы» и «они» являются частью одной и той же системы и, таким образом, несут ответственность как за проблемы, так и за их решения.

Изучение языка

Изучение системного мышления можно сравнить с освоением иностранного языка. В школе мы изучали иностранный язык, сначала запоминая основные словарные слова и спряжения глаголов. Затем мы начали собирать кусочки в простые предложения. На языке системного мышления системные диаграммы, такие как причинно-следственные связи, можно рассматривать как предложения, построенные путем связывания вместе ключевых переменных и указания причинно-следственных связей между ними. Соединяя вместе несколько циклов, мы можем создать «абзац», рассказывающий связную историю о конкретной изучаемой проблеме.

Если бы существовало руководство Berlitz по системному мышлению, такие архетипы, как «Исправление неприятных последствий» или «Перенос бремени», были бы перечислены как «обычно используемые фразы». Они предоставляют готовую библиотеку общих структур и поведений, которые могут применяться во многих ситуациях. Их запоминание может помочь вам распознать деловую ситуацию или проблему, в которой проявляются общие симптомы системного сбоя.

Конечно, чтобы стать лучше в любом языке, нужно практиковаться, и практиковаться часто. Например, читая газетную статью, попытайтесь «перевести» ее с системной точки зрения:

возьмите события, о которых сообщалось в газете, и попытайтесь проследить лежащую в их основе закономерность,
проверить, соответствует ли он одному из системных архетипов, или, возможно, это комбинация нескольких архетипов,
, затем попытайтесь набросать причинно-следственную петлю или две, которые фиксируют структуру, создающую этот паттерн.

Не рассчитывайте, что сразу станете свободно мыслить системно. Помните, после нескольких первых уроков латыни вы так и не смогли прочитать «Одиссею». Если на то пошло, вы, вероятно, знали только несколько ключевых фраз и словарных слов, но вы улучшили свои навыки, используя их как можно чаще. То же самое относится и к системному мышлению.

Сидя на совещании, проверьте, сможете ли вы объяснить свое понимание проблемы, применяя системную точку зрения. Ищите ключевые слова, указывающие на наличие линейного мышления — такие утверждения, как «нам нужно больше того же самого» или «это решение сработало для нас в прошлый раз, почему бы не использовать его снова?» Вы также можете проводить сдержанные практические занятия, работая с небольшой командой коллег над составлением схемы конкретной проблемы или проблемы.

Становление свободным

Мы говорим, что кто-то свободно говорит на языке, когда он начинает думать на этом языке и ему больше не нужно переводить.

Мышление и язык речь: Ваш браузер не поддерживается

ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМУ СООТНОШЕНИЯ ЯЗЫКА И МЫШЛЕНИЯ | Бондаренко

О взаимосвязи мышления и языка

Похожие статьи

История возникновения понятия «

Средства развития

Познание в ходе оперативно-разыскной…

Понятие концепта и концептосферы | Статья в журнале.

Когнитивная природа

К вопросу о философском и