Объект и субъект психологии: Субъект — Психологос

Содержание

Понятие субъекта и объекта в философии и психологии — Методология и история психологии — 2010. № 1

Аннотация

Анализируется соотношение понятий и реальности, выделяется реальность как представление, как мир явлений, как мир вещей-в-себе (ноуменов), показываются способы данности реальности для человека. Категории философии рассматриваются как всеобщие понятия, субъект и объект – как парные, взаимоопределяемые, предельные категории. Разбираются и соотносятся значения слова «субъект» в русскоязычных, «subject» в англоязычных и «sujet» франкоязычных словарях. Проводится анализ значений слова «субъект», используемых в работах С.Л. Рубинштейна. Исследуется понятие субъекта и объекта у Р. Декарта, И. Канта, В.А. Лекторского, других философов. Определяется исходная философская ситуация введения терминов «субъект» и «объект». Выделяются основные характеристики субъекта как философского понятия. Соотносится понятие субъекта в философии и частных науках, в том числе в психологии, исследуются возможности конкретизации понятия субъекта в психологической науке.

Рассматриваются необходимые и достаточные основания введения терминов в науку. Вводятся понятия онтологического, гносеологического, праксеологического, реляционного и субстанционального субъекта и объекта. Анализируются ценностные основания выделения субъектно-объектных отношений и уточняются методологические позиции изучения субъектно-объектного взаимодействия. Отмечается логическая неточность понятия «субъект-субъектные отношения». Утверждается необходимость в научном исследовании придерживаться определенной системы понятий.

Ключевые слова: практика, феномен, взаимодействие, реальность, ценности, сознание, деятельность , всеобщее, объект, познание, понятие, Рубинштейн С.Л. , данность, Я, субъект, subject , человек, sujet, истина, категория, виды реальности, реальность как представление, Р. Декарт, Кант И. , Лекторский В.А., субъект онтологический, гносеологический, праксеологический, реляционный, субстанциональный, субъект частной науки, субъект в психологии, основания, методологическая позиция, исследовательская ситуация

Рубрика издания: От философии к психологии

Для цитаты: Карицкий И. Н. Понятие субъекта и объекта в философии и психологии // Методология и история психологии. 2010. № 1. С. 69–101.

Литература

Абульханова-Славская К.А. О субъекте психической деятельности. М., 1973.
Абульханова К.А. Рубинштейновская категория субъекта и ее различные методологические значения // Психология субъекта: Хрестоматия / сост. М.Н. Волкова. Владивосток, 2007. С. 63–79.

Аллахвердов В.М., Кармин А.С., Шилков Ю.М. Принцип проверяемости // Методология и история психологии. 2007. Вып. 3. С. 152–163; 2008а. Вып. 1. С. 195–209; 2008б. Вып. 2. С. 175–185.
Акопов Г.В. Проблема сознания в современной психологии // Методология и история психологии. 2007. Вып. 3. С. 43–64.
Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. М., 2000.
Большой психологический словарь / сост. и общ. ред. Б.Г. Мещеряков, В.П. Зинченко. СПб., 2003.
Брушлинский А.В. Психология субъекта. СПб., 2003.
Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М., 2008.
Вачков И.В. Полисубъектный подход к педагогическому взаимодействию // Вопросы психологии. 2007. № 3. С. 16–29.
Всемирная энциклопедия: Философия / гл. науч. ред. и сост. А.А. Грицанов. М.; Минск, 2001.

Гак В.Н., Ганшина К.А. Новый французско-русский словарь. 2004. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://lingvopro.abbyyonline.com/ru/LingvoDictionaries/Details?dictionary=Universal%20(Fr-Ru).
Ганшина К.А. Французско-русский словарь. М., 1977.
Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. В 3 т. М., 1975–1977.
Гринева Е.Ф., Громова Т.Н. Словарь разговорной лексики французского языка. М., 1988.
Гутнер Г.Б. Субъект и метод // Методология науки: проблемы и история. М., 2003. С. 47–61.
Декарт Р. Сочинения в двух томах. М. Т. 1. 1989; Т. 2. 1994.
Дерманова И.Б. Субъект, личность, индивидуальность // Субъектный подход в психологии / под ред. А.Л. Журавлева, В. В. Знакова, З.И. Рябикиной, Е.А. Сергиенко. М., 2009. С. 82–93.
Дерябо С.Д., Вачков И.В. В поисках предмета практической психологии: парадигмы тренинга // Труды Ярославского методологического семинара. Т. 2: Предмет психологии / под ред. В.В. Новикова, И.Н. Карицкого, В.В. Козлова, В.А. Мазилова. Ярославль, 2004. С. 58–71.

Еремеев Б.А. Основные понятия психологии (из опыта профессиональной рефлексии) // Методология и история психологии. 2006. Вып. 1. С. 41–54.
Знаков В.В. Психология субъекта как методология понимания человеческого бытия // Психологический журнал. 2003. № 2. С. 95–106.
Знаков В.В. Психология субъекта и психология человеческого бытия // Субъект, личность и психология человеческого бытия / под ред. В.В. Знакова, З.И. Рябикиной. М., 2005.
Знаков В.В. Самосознание, самопонимание и понимающее себя бытие // Методология и история психологии. 2007. Вып. 3. С. 65–74.
Золотухина-Аболина Е.В. Эссе о субъектобъектном отношении // Эпистемология и философия науки.
2006. № 3. С. 159–171.
Кабрин В.И. Ноэтическая коммуникация: на пути к релевантному исследованию психологического опыта // Методология и история психологии. 2009. Вып. 3. С. 5–23.
Кант И. Сочинения в 6 т. Т. 3. М., 1964.
Карицкий И.Н. Понятие субъекта в философии и психологии // ЧФ: Социальный психолог. 2005. № 1 (9). С. 32–39.
Карпов А.В. Категория субъекта и современный метакогнитивизм // Субъектный подход в психологии / под ред. А.Л. Журавлева, В.В. Знакова, З.И. Рябикиной, Е.А. Сергиенко. М., 2009. С. 67–81.
Коваль О.А. Субстанция и субъект в философии Г.В. Лейбница: дис. канд. философ. наук. СПб., 2000.
Кондаков И.М. Психология. Иллюстрированный словарь. СПб., 2003.
Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. М., 1973.
Крюкова Т.Л. Человек как субъект совладающего поведения // Совладающее поведение: Современное состояние и перспективы / под ред. А.Л. Журавлева, Т.Л. Крюковой, Е.А. Сергиенко. М., 2008. С. 55–66.

Кузнецов В. Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII – начала XIX вв. М., 1989.
Кузнецов В.Н., Мееровский Б.В., Грязнов А.Ф. Западноевропейская философия XVIII века. М., 1986.
Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980.
Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001.
Лекторский В.А. Объект. Я // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М., 2009. С. 642, 1184–1190.
Лекторский В.А. Субъект // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 3. М., 2010. С. 659–660.
Леонтьев А.А. Деятельный ум (Деятельность. Знак. Личность). М., 2001.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 2004.
Любутин К.Н. Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистско-ленинской философии. М., 1981.

Любутин К.Н., Пивоваров Д.В. Диалектика субъекта и объекта. Екатеринбург, 1993.
Макаров М.Г. Сложность и вариативность категорий диалектики. Л., 1988.
Моросанова В. И., Аронова Е.А. Самосознание и саморегуляция поведения. М., 2007.
Микешина Л.А. Философия познания. М., 2002.
Микешина Л.А. Эмпирический субъект и категория жизни // Эпистемология и философия науки. 2009. № 1. С. 5–15.
Нартова-Бочавер С.К. Человек суверенный: психологическое исследование субъекта в его бытии. СПб., 2008.
Немов Р.С. Психология: Словарь-справочник. В 2 ч. Ч. 2. М., 2003.
Новый большой англо-русский словарь. В 3 т. Т. 3 / Ю.Д. Апресян, Э.М. Медникова, А.В. Петрова и др. М., 2001.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1991.
Печерских Н.А. Субъект, собственник, хозяин. СПб., 2003.
Пископпель А.А. Гуманистический принцип личности и предмет психологии // Методология и история психологии. 2006. Вып. 1. С. 232–250.

Проблема субъекта в психологической науке / под ред. А.В. Брушлинского и др. М., 2000.
Психологическая энциклопедия / под ред. Р. Корсини, А. Ауэрбаха. СПб., 2003.
Психология индивидуального и группового субъекта / под ред. А.В. Брушлинского, М.И. Воловиковой. М., 2002.
Психология. Словарь / под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. М., 1990.
Пучкова И.М., Постнова Д.В. О субъекте индивидуальной и совместной деятельности // Методология комплексного человекознания и современная психология / отв. ред. А.Л. Журавлев, В.А. Кольцова. М., 2008. С. 243–244.
Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4 т. СПб. Т. 3: Новое время, 1996; Т. 4: От романтизма до наших дней, 1997.

Рубинштейн С.Л. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса // Вопросы психологии. 1983. № 2. С. 9–25.
Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды. Основы онтологии, логики и психологии. М., 1997.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 2002.
Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб., 2003.
Сайко Э.В. Субъект: созидатель и носитель социального. М.; Воронеж, 2006.
Селиванов В.В. Свойства субъекта и его жизненный цикл // Психология субъекта: Хрестоматия / сост. М.Н. Волкова. Владивосток, 2007. С. 162–180.
Сергиенко Е.А. Раннее когнитивное развитие: Новый взгляд. М., 2006.
Сергиенко Е.А. Субъектная регуляция совладающего поведения // Совладающее поведение: Современное состояние и перспективы / под ред. А.Л. Журавлева, Т.Л. Крюковой, Е.А. Сергиенко. М., 2008. С. 67–83.

Слинин Я.А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование. СПб., 2001.
Слободчиков В.И. О соотношении категорий «субъект» и «личность» в контексте психологической антропологии // Личность в парадигмах и метафорах: ментальность – коммуникация – толерантность / под ред. В.И. Кабрина. Томск, 2002. С. 20–30.
Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии. Психология человека: Введение в психологию субъективности. М., 1995.
Современный толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 2003.
Соловьев Вл. Кант // Вл. Соловьев. Собрание сочинений в X т. Т. X. СПб., 1901.
Ставцев С. Н. Проблема субъективности в трансцендентально-феноменологической традиции // Формы субъективности в философской культуре ХХ века. СПб., 2000а. С. 26–51.
Ставцев С.Н. Язык и позиция субъекта: Лакановская структурно-семиотическая концепция субъективности // Формы субъективности в философской культуре ХХ века. СПб., 2000б. С. 62–78.
Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2003.
Субъект во времени социального бытия: историческое выполнение пространственно-временного континуума социальной эволюции / А.С. Ахиезер, А.В. Бездидько, З.Н. Галич, И.В. Кондаков, Э.В. Сайко и др.; отв. ред. Э.В. Сайко. М., 2006.
Субъект действия, взаимодействия, познания / ред. коллегия: С.К. Бондырева и др. М.; Воронеж, 2001.
Субъект и объект как философская проблема / под ред. М.А. Парнюка. Киев, 1979.
Субъект, личность и психология человеческого бытия / под ред. В.В. Знакова, З.И. Рябикиной. М., 2005.
Субъект, познание, деятельность / ред. коллегия: В. С. Степин и др. М., 2002.
Философский энциклопедический словарь / редкол.: С.С. Аверинцев, Э.А. Араб-Оглы, Л.Ф. Ильичев и др. М., 1989.
Шабага А.В. Исторический субъект в поисках своего Я. М., 2009.
Шабельников В.К. Предметность и субъектность детерминирующего мира в концепциях психологии // Методология и история психологии. 2006. Вып. 1. С. 23–40.
Шпет Г.Г. Philosophia Natalis. Избранные психолого-педагогические труды. М., 2006.
Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики / сост. Д.Г. Лахути, В.Н. Садовский и В.К. Финн. М., 2000.
Oxford Dictionaries. 2009. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://oxforddictionaries.com/.

Карицкий Игорь Николаевич, кандидат психологических наук, преподаватель Института социологии и управления персоналом Государственного университета управления, Москва, Россия, e-mail: kaigni@rambler. ru

§ 2. Объект, предмет, субъект

Различение объекта и предмета – это чисто гносеологическая проблема. Возникает она всегда там, где по каким-то причинам перестает работать методологическое требование об использовании строго определенных понятий, и всегда там, где предмет науки, к которой относится данная деятельность, еще не выделен и не обоснован.

Различие между объектом и предметом возникло в связи с исследованиями в области гносеологии. Изучая объективный мир, те или иные его стороны, человек вырабатывает объективные знания об окружающей реальности. Каждый последующий исследователь прежде, чем приступить к изучению некоторого реального объекта, обязан изучить имеющуюся в обществе совокупность знаний, представляющих этот объект. В этом случае совокупность знаний становится предметом изучения. Довольно часто исследователь, изучив совокупность знаний об объекте, невольно считает, что им изучен сам объект, тем более, что содержательная часть и объекта, и предмета пока совпадает. Таким образом, создается иллюзия сходства двух предметов: предмета, принадлежащего объективной реальности, не зависимой от человека, и предмета, произведенного познавательной деятельностью человека. И то, и другое являются предметами для познания человека. Здесь возникает необходимость различать эти предметы, что и приводит к разделению двух предметов познавательной деятельности человека – на объект и на предмет. Такова ситуация и в педагогической науке.

Поскольку каждый раз после очередного исследования (изучения) человечество оказывалось перед фактом более глубокого понимания изученного предмета, то и сам предмет представлялся несколько иным, чем это имело место до его изучения. Менялось, видимо, и отношение к этому предмету. Измененное представление о предмете изучения в ряде случаев оказывалось перенесенным и на сам предмет изучения, в связи с чем получалось, что изменился и предмет изучения. Это представление, из которого исходили исследователи, поддерживалось и общим философским принципом утверждающим, что сам мир и всё в мире изменяется.

Что же всё-таки изменилось? Предмет, который был выделен для изучения, изменился в результате его изучения, или все-таки изменилось наше знание об этом предмете? Человек, выполняющий то или иное исследование, изучает выбранный им предмет. Завершив исследование этого предмета, он может переключиться на другой предмет и вновь осуществить исследование (изучение). Но это уже другой предмет: человек изменил (сменил) предмет своего исследования (деятельности).

Но изменился ли сам предмет оттого, что его изучали? Конечно, можно предположить, что при изучении реального предмета, предмет может утратить те или иные свои формы, размеры, вес и
т. д. Можно посчитать, что это результат изучения, но на самом деле это изменение не предмета изучения, а изменения выделенной для изучения конкретной вещи, содержащей в себе и представляющей собой предмет изучения. Поэтому, изменяя один или несколько экземпляров вещей, содержащих предмет изучения, изучаем именно этот предмет, а не вещи. Таким образом, несмотря на изменения экземпляра вещи-предмета, наш предмет изучения не разрушается и не изменяется. Именно это свойство позволяет изучить именно этот предмет, а не другой.

Этой неизменностью обусловлено и то, что каждая конкретная наука, выделяя ту или иную сторону реальности (мира), не позволяет исследователю изменять эту сторону, предмет изучения, а также изменять предмет науки. Если исследователь свободно может менять предметы для изучения, то наука как абстрактный субъект, выделив и определив свой предмет, ту или иную реальность, не может изменить своего предмета, оставаясь именно данной наукой. Изменив же этот предмет, данная наука утрачивает и свою содержательную качественную сторону и перестает существовать, являя тем, в лучшем случае, рождение (появление) новой науки.

Если мир, не зависимый от человека, есть объективная реальность как цельный объект, тогда все науки изучают один и тот же объект. Такая абстракция верно отражает понимание объекта, но не позволяет нам познать более точно объективный мир, потому что он состоит, в свою очередь, из громадного количества отдельных объектов, весьма отличных друг от друга. Устанавливая сходства и различия между отдельными объектами реального мира, человек фактически выделяет отдельные объекты, определяет их как предметы, как потенциальные предметы для своей деятельности, для изучения. В этом случае предметы также являются объективной реальностью, ибо их существование не зависит от человека. От человека зависит лишь сам момент выделения объекта. Но выделив объект, человек превращает его в предмет деятельности. Это – особенность человека превращать объект в предмет своей деятельности. Выделенные из объективной реальности отдельные объекты, становятся предметами деятельности человека, и каждый из этих предметов при соответствующих условиях может стать предметом, специальным предметом специфической науки. Этот уникальный факт, позволяющий отличать объект от предмета, остается не замеченным педагогами-иссле-дователями и затрудняет поиски предмета своей науки.

Приняв такое решение проблемы «предмет-объект», сразу же встречаемся с первым затруднением, имевшем место в педагогике.

Если среди выделенных объектов оказывается человек, а с точки зрения объективной реальности, человек тоже есть реальный объект, выделяющий должен назвать его в лучшем случае предметом. Вспомним классическое выражение «человек как предмет воспитания». Но человека не должны называть предметом потому, что, с точки зрения социально образованного человека и социальной науки, это – человек, субъект. Фактически человек не является предметом. Но довольно часто именно так понимается он, и так же к нему относятся – как к предмету, предмету чьей-то деятельности. Предметные отношения одного человека к другому не превращают другого человека в предмет. Они лишь означают неадекватное отношение одного человека к другому

Изучая предмет, человек выделяет те или иные стороны или свойства этого предмета и превращает их в предмет своей новой деятельности, нового исследования. Поскольку предмет науки уже определен, то все предметы конкретных исследований представляют лишь стороны или свойства предмета науки, они составляют части или стороны цельного предмета науки. Путаница и неудобства возникают из-за того, что и в первом случае говорится о предмете, и во втором. Но если в первом случае имеется предмет науки, то во втором – часть или сторона предмета науки. Здесь имеют место отношения части и целого, поэтому предмет в значении часть не тождествен предмету в значении целое.

Другой формой проявления проблемы «объект-предмет» являются исследовательские позиции, в которых тот или иной объект объявляется предметом для многих наук. Так, например, считается, что человека изучают многие науки [60, c. 8]: биология, физиология, анатомия, психология, философия и др.; что учение как одна из форм деятельности является междисциплинарной проблемой и может рассматриваться (изучаться) с позиции многих наук: биологии, физиологии психологии, социологии, этики, кибернетики, философии, логики, педагогики [91, c. 17 – 28]. Таким же предметом изучения многих наук считается и деятельность [189, с. 10].

Отражая такое положение, В. В. Краевский ставит важный вопрос для теории: «То обстоятельство, что деятельность человека изучается рядом других наук, кроме психологии, и осознается как объект, далеко не исчерпываемый предметом этой науки, делает особенно актуальным вопрос: что есть предмет психологии, каково его отличие от предметов других наук, так или иначе изучающих деятельность?» [74, c. 90].

Вопрос ученого является не менее актуальным для наук и дисциплин, в которых исследователями указан или назван один и тот же предмет. Почему мы так легко соглашаемся, что человека или учение, или деятельность изучают многие науки? Если каждая наука имеет свой предмет изучения, что является основанием для ее существования, то при установлении одного предмета для многих наук, само существование множества наук оказывается фикцией. И вместо множества наук мы должны иметь только одну науку, у которой один предмет.

Простая логическая операция, приводящая к такому выводу, казалось бы, должна всполошить весь научный мир, но ничего не происходит, такое положение существует и, очевидно, устраивает ученых. Казалось бы, наука не должна, не может мириться с подобными фактами логической небрежности, а она эту небрежность лелеет. Конечно, наука не показывает столь явное пренебрежение, это отсутствие самоконтроля исследователя за использованием терминов приводит к топтанию на одном месте. Наука как объективный и социальный феномен уже давно произвела бы ревизию столь многих словесных утверждений и вынесла бы свой вердикт, если бы в научном сообществе существовала служба терминологического контроля, но таковая еще не создана.

На самом деле все названные выше науки не изучают один и тот же выделенный исследователями предмет. Физиология, например, изучает функционирование внутренних органов человека, анатомия – строение организма человека, психология – психические свойства и состояния человека. Как видно, каждая из названных наук изучает не человека, а свой предмет, весьма отличный от человека. И даже все вместе эти науки не изучают человека, т. е. не имеют человека своим предметом. Но при этом используется одно и то же словесное выражение: «изучать человека». Такой науки, для которой человек явился бы предметом изучения, которая изучала бы человека как целое природное и одновременно социально образованное существо, еще нет. Должна появиться качественно новая наука: наука, которая изучает не предмет, а субъекта – субъекта, являющегося человеком, как природное и социально образованное существо.

Нет и науки, которая имела бы своим предметом деятельность. Когда говорят, что физиология или психология изучают деятельность, это фактически может означать только то, что физиология изучает функционирование внутренних органов человека, а психология изучает психические свойства и состояния человека, который осуществляет ту или иную деятельность.

Нет и науки, которая имела бы своим предметом учение. Если учение есть явление, в котором человек овладевает культурным опытом общества, то учение фактически является одним из видов деятельности. Поэтому смысл утверждения, что физиология или психология изучают учение, может означать только то, что физиология изучает функционирование внутренних органов, а психология изучает психические свойства и состояния человека, который осуществляет учение. Но если для человека и деятельности еще не сложились самостоятельные науки, то учение, хотя и не является предметом специальной науки, полностью принадлежит предмету педагогики и представляет собой часть дидактики.

Методологические трудности проблемы «объект-предмет» состоят еще и в том, что предмет науки не разрушается и не изменяется от его изучения. Это свойство предмета науки позволяет изучить именно этот предмет, а не другой. Неизменность предмета науки не позволяет ученому изменять предмет науки. Если исследователь как реальный субъект свободно может менять предметы для изучения, то наука, как абстрактный субъект, выделив и определив своим предметом ту или иную реальность, не может изменять своего предмета, оставаясь именно данной наукой. Изменение предмета приводит к тому, что данная наука утрачивает и свою содержательную качественную сторону, становясь или другой наукой с другим предметом, или прекращает свое существование, исчерпав свой предмет. Поэтому реальный субъект, действующий в сфере той или иной науки и представляющий результаты своей деятельности, не всегда объективно выступает от имени или в качестве абстрактного субъекта науки.

Но на этом проблема объекта и предмета для педагогики не исчерпана. Так, В. В. Краевский в анализе названной проблемы, заостряя внимание на научной и практической педагогической деятельности учителей, воспитателей, выделяет для каждой из них различные объекты, не предметы деятельности, а объекты: «Объектом практической педагогической деятельности является индивид – ученик, воспитанник, объектом деятельности научной – сама педагогическая деятельность» [74, c. 25]. Такое разграничение объектов, а не предметов двух видов педагогической деятельности позволило ему довольно четко разграничить, отделить психологию или предмет психологии от педагогической науки, предметом которой не является и не может являться психика индивида (ребенка). Это чрезвычайно важно, поскольку сделано в условиях, когда психологизм, пронизавший всю педагогику, оставил ей место лишь в качестве связующего звена «между педагогической практикой и психологией, которая диктует и педагогической науке, и практике свои законы» [73, c. 28].

Но полностью выйти из-под влияния психологии не просто: выделив индивида (ученика, воспитанника) в качестве объекта практической педагогической деятельности, В. В. Краевский уточняет далее, что «объект психологии действительно совпадает с объектом педагогического воздействия – психикой индивида (в данном случае – ребенка)» [73, с. 89]. То есть, с одной стороны, педагогика и психология имеют разные объекты (предметы), но, с другой – психика, являющаяся предметом психологии, оказывается и предметом практической педагогической деятельности. Это подтверждается и последующим утверждением: «…объектом практического педагогического воздействия… является психика человека, которого нужно обучать и воспитывать» [73, c. 28]. Сам факт выделения и практической, и научной педагогической деятельности корректен и правомерен. Поскольку выделены виды деятельности, то, согласно предложенному нами пониманию отношения между объектом и предметом, выделяем предметы этих деятельностей, а не объекты. Если деятельности различны (практическая и теоретическая), то и предметы их должны быть различными. Это тоже верно. Но и практическая, и научная деятельности являются педагогическими деятельностями, следовательно, и предметы их должны составлять предмет педагогики.

Таким образом, в качестве предмета педагогики имеем два разных предмета: психику и педагогическую деятельность, – т. е. один предмет является предметом психологии, а другой – предметом педагогики. Это – противоречие[1].

Ряд высказанных суждений об объекте и предмете науки позволяет заметить, что объект, который становится предметом науки, должен существовать и существует задолго до того, как он становится предметом той или иной науки, и задолго до того, как появляется сама наука. Это означает, что предмет науки существует объективно.

Обратимся к содержательной части предмета педагогики, представленной в высказываниях.

[1] Далее покажем, что и у практической деятельности предметом является не психика, но пока это противоречие имеет место.

Почему мы относимся к другим как к объектам, а не как к личностям

Философ Мартин Бубер наиболее известен своей работой об отношениях «Я-Ты», в которых люди открыты, прямолинейны, взаимно заинтересованы и представлены друг другу. Напротив, отношения «Я-Оно» — это отношения, в которых мы используем другого как объект для решения наших проблем и удовлетворения наших потребностей и целей. Это отношения терпят неудачу, потому что другие люди не могут — или не хотят — соответствовать этой задаче и, таким образом, обречены разочаровать нас.

Многие из наших отношений являются или становятся Это отношения не наша вина, потому что большая часть того, что мы чувствуем, думаем и делаем, мотивирована бессознательными воспоминаниями о том, как выжить в среде, в которой мы родились. Таким образом, одна из причин, по которой мы используем других людей, чтобы помочь нам чувствовать себя лучше и справляться с миром, заключается в том, что когда-то использование людей было необходимо, и это работало . Однажды, когда мы были маленькими и беспомощными, Оно пришло и накормило нас, и обняло, и пустило в путь. Нам не нужно было отвечать взаимностью и заботиться о It , и даже когда It забота и внимание были минимальными или непредсказуемыми, если мы вышли из детства живыми, то где-то по пути It были задействованы.

Первичный нарциссизм

Когда мы очень молоды, другие люди всегда Это кого мы используем для удовлетворения наших потребностей. Фрейд назвал это первичным нарциссизмом , который представляет собой наш инстинкт самосохранения и является нормальной частью нашего развития.

Хотя большинство из нас перерастает этот ранний нарциссизм, никто из нас никогда не забывает об уязвимости человека. Мы смертные существа, в которых всегда присутствует страх смерти и инстинкт ее избегания, даже если мы не всегда осознаем это. Страх выживания — это состояние бдительной угрозы, которое мотивирует нас избегать опасности и оставаться в живых, и этот страх нужен нам всем в здоровый показатель.

Активация страха выживания

Проблема в том, что слишком многие из нас слишком большую часть времени находятся в постоянном состоянии угрозы — и опять же, мы часто этого не осознаем. Страх выживания, полезный в случайных опасных для жизни ситуациях, теперь активируется множественными триггерами, многие из которых являются воображаемыми. Мы воображаем, что люди говорят о нас за спиной, что наш партнер изменяет нам, что у нас рак, что наш босс планирует наше увольнение, что наши дети ненавидят нас, что мы неадекватны или некомпетентны и уязвимы для более чем наша доля невезения. По мере того как наш мозг увеличивался в размерах и усложнялся, росла и наша способность пугать себя.

Сверхактивный мозг угроз

Есть много проблем, возникающих из-за сверхактивного мозга угроз. Например, у нас повышается уровень стресса, наша иммунная система подвергается риску, наше пищеварение ухудшается, а наше мышление становится ограниченным. Наша реакция на угрозу останавливает любые телесные функции, чувства, мысли и поведение, которые могут «тратить впустую» энергию и отвлекать от борьбы или побега от опасности. Таким образом, когда нам угрожает опасность, наш эмоциональный, когнитивный и поведенческий диапазон значительно сокращается.

И в этом подавленном состоянии одно из наших решений — найти кого-то, кто может нас спасти и утешить. Конечно, нет ничего плохого в поиске дружеских отношений и заботы о других, но в угрозе наши отношения не мотивированы эмоциями, которые позволяют нам быть открытыми, прямыми, взаимными и настоящими. Вместо этого страх и тревога ведут нас к разговорам, решениям и выбору в наших отношениях с другими, которые ориентированы на выживание , а не на процветание. Отношения, мотивированные угрозой, характеризуются потребностью, зависимостью, контролем, требованием, нечестностью, личным интересом и отсутствием.

Отношения, мотивированные угрозой: использование других в качестве объектов в нашей игре на выживание.

Источник: Dragon Images/Shutterstock

Мы не можем формировать отношения Я-Ты, о которых говорит Бубер, пока не научимся замечать, успокаивать и понимать эмоции и паттерны нашего угрожающего мозга. Когда нам угрожает опасность, мы всегда вынуждены использовать других людей в качестве объектов, которые могут спасти и защитить нас или кого мы можем обвинить в наших проблемах.

Что Карл Юнг имел в виду под «субъективизацией сознания»?

спросил 3 года 8 месяцев назад

Изменено 3 года, 8 месяцев назад

Просмотрено 204 раза

$\begingroup$

Я читаю «Психологические типы» Карла Юнга и наткнулся на это предложение:

Но характерная черта интроверта, согласующаяся как с его собственной склонностью, так и с общим уклоном, состоит в том, чтобы смешивать свое Я с Самостью и превозносить его как субъекта психического процесса, вызывая тем самым упомянутая выше субъективация сознания, отчуждающая его от объекта.

В этом предложении я не понял, что такое «субъективизация сознания» и как она вызывает отчуждение от объекта?

Буду рад, если кто объяснит.

$\endgroup$

$\begingroup$

Рассматривая юнговскую природу объектов, объект, по отношению к которому интроверт становится отчужденным, — это предмет, тема или природа, вызывающая субъективную реакцию. Это в соответствии с борьбой за сохранение правильного различия между собой и эго создает путаницу, к которой, так сказать, «направляет корабль». То есть, который

воспринимаемый субъект психического процесса

Этот субъективный опыт сознания вызывает уход от рассматриваемого «объекта».

Мне нравится думать об этом отстранении как о форме когнитивного диссонанса, поскольку несоответствие между тем, что ожидается чувствовать или воспринимать как правильное чувство, и тем, что является действительным чувством по отношению к объекту, вызывает психический дискомфорт, изменяя воспринимаемое отношение к объекту.