Моральные категории в гражданском праве
Вопрос соотношения права и морали [1.] всегда был достаточно сложен. Как право, так и мораль дают людям модели поведения, которые в обществе считаются по каким-то причинам приемлемыми и обеспечиваются различной степенью и способами принуждения. Для морали таким принуждением обычно выступает социальное порицание, для права — принуждение силой публичной власти. При этом нередко то, что изначально было моральной нормой, становится нормой правовой. Принцип «Не убий», развившийся в правовой запрет убийства, — хороший пример такой эволюции нормы. Однако между правом и моралью существует довольно сильное различие по сути, которое отлично выразил А. Шопенгауэр в «двух проблемах Этики». Принципом и основой морали можно считать omnes, quantum potes, juva (всем сколько можешь помогай), в то время как принципом права скорее является neminem laede (никому не вреди) [2.] [Шопенгауэр 2005, 71–82]. Близких идей придерживался и С.И. Гессен — их лаконично суммирует А.
Автор не ставит перед собой задачу провести полный анализ того, как право и мораль сочетаются или разграничиваются между собой. Этому вопросу посвящено уже достаточное количество книг и монографий [Feinberg 1984–88; Moka-Mubelo 2017; Pound 1945; Кельзен 2015; Харт 2020]. Данная статья будет посвящена более частному вопросу о том, как мораль и право сочетаются в действующих законах и правовой доктрине, когда нарушение некоторых моральных по своей сути норм влечет не только моральную, но и юридическую ответственность. И так как полноценный анализ любой системы права на предмет наличия в ней моральных норм не может поместиться в размер маленькой статьи, данное сочетание будет проиллюстрировано на двух примерах из права гражданского, которое является предметом непосредственного изучения автора.
Гражданское право как право частное касается в первую очередь взаимоотношений частных лиц, преследующих свои собственные (частные) интересы [Суханов 2019, 31]. Поэтому важной отличительной чертой гражданского права является автономия воли: признание того, что человек (и созданная им правовая фикция — юридическое лицо) может самостоятельно, по собственной воле принимать важные для него решения и нести за результат этих решений всю полноту ответственности. При этом все люди как субъекты гражданского права считаются юридически равными друг другу, т.е. все отношения строятся на основе отсутствия властного подчинения одного субъекта другому. Такие принципы диктуют такое положение дел, в котором вмешательство государства в частные отношения между участниками гражданских правоотношений сведено к законодательно установленному минимуму, требующемуся для сохранения указанных принципов или для защиты явно более слабой стороны в отношениях, вроде защиты прав потребителей. Можно сказать, что принцип свободы договора является основополагающим столпом современного гражданского права.
Однако при всем этом фундаментальной частью континентального [3.] гражданского права является также принцип добросовестности. Пункты 3 и 4 статьи 1 Гражданского Кодекса РФ [4.] гласят: «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» и «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения».
В самом слове «добросовестность» уже есть нечто моральное: добрая совесть. Данный термин используется в двух смыслах: объективном и субъективном [Егоров 2013, 4–5]. Добросовестность в субъективном смысле — «это извинительное незнание лица о тех или иных обстоятельствах, которые, как правило, препятствуют достижению этим лицом определенного правового результата» [Бевзенко, Егоров 2017, 20].
Субъективная добросовестность проявляет себя, например, в возможности приобретения права собственности на вещь добросовестным приобретателем (т.е. человеком, пользующимся вещью как своей и не знающим о том, что она принадлежит кому-то другому), сохранения сделки, заключенной лицом, не знающим о прекращении полномочий представителя, заключающего сделку, и т.п. Однако для нас гораздо более интересна объективная добросовестность, устанавливающая стандарт поведения для всех участников гражданского оборота.
Фактически объективная добросовестность устанавливает необходимость сверять свое поведение не только с законодательством, но также и с неким стандартом «доброй совести», где эталоном такого поведения выступает мифический «хороший» участник оборота: средний разумный человек, обладающий средними моральными качествами, включая добропорядочность. Такой человек не обязан выполнять нравственную максиму, но и вредить там, где можно не навредить, пусть даже при потере прибыли, он тоже не должен под угрозой отказа в защите его формальных прав.
Многие юристы-классики отождествляли добросовестность с честностью или необходимостью доверия. Так, к примеру, М.М. Агарков писал: «Начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок… Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания…» [Агарков 2012, 169], а И.Б. Новицкий — что «Добрая совесть по этимологическому смыслу таит в себе такие элементы, как знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении» [Новицкий 2006, 131]. Чуть более подробную экспликацию принципа добросовестности можно найти и в законодательстве. Так, п. 3 ст. 307 ГК РФ говорит, что «При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию».
Хрестоматийным примером применения принципа добросовестности является пример, приводимый еще Цицероном. На греческом острове Родос была острая нехватка хлеба, а один из торговцев смог доставить его на остров и получить за его продажу очень большие по тем меркам деньги. Однако торговец промолчал, что за ним уже плывут другие корабли с полными трюмами хлеба. Если бы он сказал об этом, то не смог бы получить большей части своих доходов. Оценки такого поведения торговца стоиками расходились: часть из них порицала такое поведение, другая считала, что торговец не совершил ничего плохого. И.Б. Новицкий, приводя этот пример [Новицкий 2006, 142], соглашался с первыми и считал, что такое поведение явно недобросовестно по меркам оборота ХХ века. Не является оно добросовестным, по всей видимости, и по сегодняшним меркам [Бевзенко, Егоров 2017, 32]. В данном случае применение принципа добросовестности привело бы к тому, что при обращении покупателей с иском торговцу пришлось бы возвратить недобросовестно надбавленную разницу в цене.
Другим важным проявлением морали в гражданском праве является недействительность сделки, совершённой с целью, противной основам правопорядка или нравственности. Как указано в статье 169 ГК РФ, «Сделка, совершённая с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна… В случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по такой сделке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом». Тут будет полезно прояснить, что такое сделка и ее ничтожность. Под сделкой традиционно понимается волеизъявление лица [5.
Сделка, совершенная с целью, противной основам правопорядка или нравственности, является ничтожной. Ничтожность сделки — это, собственно, ее легальное отсутствие, юридический ноль. Такая сделка не защищается правом, право просто отрицает ее существование и аннулирует любые юридические последствия, на которые такая сделка была направлена. И если недействительность других видов сделок обычно приводит только к отрицанию существования юридических последствий такой сделки и возврату всего полученного сторонами (двусторонней реституции), то по ст.
Суды нередко применяют эту норму в делах с государственным имуществом, когда юридическая квалификация недействительности по другим основаниям привела бы к взысканию денежных средств из федерального бюджета [9.]. К другим случаям недействительности по этому основанию является недействительность обязательства о доведении до органов власти информации о готовящемся преступлении против жизни и здоровья человека за плату [10.], сделок, заключенных в результате взяточничества [11.] и т.д. В некоторых юрисдикциях (например, германской) сделкой, противной основам нравственности, является ростовщичество [Егоров 2013, 55].
Однако что же имеется в виду под понятием «основы нравственности»? В данной норме идет речь об основных, даже фундаментальных началах общества и о нарушении его главных ценностных ориентиров. Исходя из этого, некоторые российские ученые считают, что для признания сделки недействительной по этому основанию необходимо обязательное нарушение какой-то конкретной правовой нормы.
«А разве возможно считать какое бы то ни было деяние противоречащим не просто нравственности, а ее основам, если законодатель даже не счел нужным выразить ему порицание?» — спрашивает Д.В. Новак [цит. по: Егоров 2013, 45]. Однако данная точка зрения была довольно успешно оспорена в других работах: А.В. Егоровым [Егоров 2013] и К.И. Скловским [Скловский 2007]. 169 ГК РФ нужна именно в случаях, когда нет ни одной прямой нормы, пусть даже широкой нормы-принципа, но есть «дух закона, его основополагающие идеи, разбросанные по отдельным правовым нормам, — по сути, принципы права. Норма о том, что “не хорошо злоупотреблять экономической силой” или “не следует брать сверхобеспечение” вряд ли была бы достаточно понятной, чтобы создавать требуемую определенность правового регулирования, а раз так, то вполне можно остановиться на неопределенной норме об основах правопорядка и нравственности» [Егоров 2013, 46].
Тот факт, что для установления правовой обязанности или случаев применения норм об ответственности нам приходится обращаться к чистым моральным категориям (т.
е. не прошедшим специфического преобразования в юридические категории), позволяет нам констатировать установление юридической ответственности за нарушения норм морали. При этом оба случая — объективная добросовестность и недействительность сделок — это всё примеры так называемых «каучуковых» норм в законодательстве. Из-за их крайней релятивности, юридическое наполнение происходит благодаря действиям судьи, а не законодателя, что фактически приводит к судебному нормотворчеству.
Отношение к такому положению дел условно можно разделить на два противоположных подхода. Первый подход отрицает необходимость существования норм с неконкретным содержанием. Некоторые ученые видели проблему именно в том, что формулирование юридических предписаний переходило из компетенции законодательной власти в область власти судебной. И.А. Покровский, ярый противник судебного усмотрения, писал: «допущение такого широкого простора судейскому усмотрению было бы со стороны закона чудовищным “моральным харакири”» [Покровский 1998, 262].
Ведь понятия о «добросовестности», «справедливости», «социальном идеале» и т.д. могут быть довольно субъективны и сильно разниться, особенно если несколько разных судей будут иметь разные философские взгляды на то, что является основой морали. Судья — приверженец консеквенциализма или судья-деонтолог могут решить одно и то же дело абсолютно по-разному. К примеру, обдумывая решение о применении п. 2 ст. 10 ГК РФ, устанавливающего отказ недобросовестному лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, первый судья будет в первую очередь смотреть на негативные последствия поведения лица, а второй — на то, является ли действие недобросовестным само по себе. И при самом неблагополучном для участвующих в споре лиц раскладе им придется нести юридическую ответственность за то, что их действия не отвечают «моральному компасу» судьи, к которому они попали. Сегодня уже существуют примеры, когда в «основы правопорядка и нравственности» некоторые судьи записывали такие вещи, как «главные религиозные постулаты» [12.
], что делает поле для оспаривания сделок поистине безграничным, особенно в свете последних тенденций к десекуляризации российского общества [13.]. А это таит в себе гораздо более существенные и масштабные угрозы, чем просто вынесение не самого однозначного судебного решения.
Безграничное оспаривание сделок или бесконтрольное применение принципа добросовестности может привести к подрыву оснований самого права частной собственности, а вместе с этим — к чрезмерному росту рисков участия в рыночных отношениях и краху всей капиталистической экономики. В самом деле, стабильность права частной собственности и возможности собственника распоряжаться своим имуществом по собственному усмотрению лежит в основе любой частноправовой сделки, в основе решения задач по эффективному распределению ресурсов, минимизации издержек и увеличению прибыли, стимулированию производства и т.д. [14.] Но если никто не будет уверен, что получил и использует свои активы на законных основаниях, если имущество могут в любой момент вернуть предыдущему владельцу или забрать в собственность государства, потому что при совершении сделки одна из сторон поступила не «по-христиански», экономические последствия могут быть катастрофическими.
Кто захочет выдавать кредит, если будет знать, что имущество должника в любой момент может быть у него отнято? Кто захочет купить что-то у другого, если будет знать, что в любой момент покупку могут отобрать из-за того, что продавец сделал что-то дурное с точки зрения морали при продаже?
Другую позицию в критике использования моральных категорий в юриспруденции заняли прежде всего сторонники естественно-правовой традиции, разделяющие теорию, в которой право влияет на поведение субъектов исключительно путем установления обязанностей (теория императивов) [Третьяков 2020]. Сторонники этой теории стремятся максимально обеспечить соблюдение в праве принципа свободы личности. С их точки зрения, для достижения этой цели необходимо строить правовые механизмы таким образом, чтобы объективно правовые предписания (обязанности и запреты) устанавливали четкие границы индивидуальной свободы. Все правоограничения должны быть четко и недвусмысленно зафиксированы в нормах права. Только в этом случае субъекту права обеспечивается возможность планирования собственного поведения, а следовательно, возможность организовывать свою деятельность по собственному усмотрению, тем самым реализовывая свою автономию воли.
Конечно, концепция, при которой приходится искать основания для ответственности не в четко определенных правовых нормах, а в нормах морали, которые еще могут и меняться со временем, в юридический идеал сторонников теории императивов не вписывается.
Вторым подходом, превалирующим сегодня [15.], является подход, признающий необходимость существования таких норм, а значит, и легитимирующий передачу частичной нормотворческой функции судьям. Именно судьям предстоит решать, действительно ли нарушение той или иной моральной нормы подпадает под один из широко сформулированных правовых запретов.
Первым аргументом здесь является мнение, что люди в конкретном обществе сами должны решать, насколько для него важно придание моральным нормам специфически правовой защиты. В одних юрисдикциях взимание огромной платы с утопающего за его спасение будет расценено как действие в порядке вещей, в других — нарушением морального принципа взаимопомощи, влекущее отказ от взыскания таких средств.
Возможность самоограничения — проявление свободы личности, которое нужно уважать.
Вторым аргументом будет указание на многообразие и постоянное изменение жизненных реалий. Создание такой правовой системы, которая приводила бы к справедливым решениям вне зависимости от времени и конкретного общества невозможно. К примеру, никто в Германии не ожидал резкого обесценивания денежных средств, последовавшего после первой мировой войны. Лица, взявшие займы до войны, особенно в валюте других государств, оказались в ситуации, когда им пришлось бы возвращать гораздо большие суммы, чем кто-либо мог предвидеть. Германские суды решали эту проблему именно со ссылкой на принцип доброй совести (Treu und Glauben) [Нам 2019].
Третьим аргументом будет положение, выдвинутое лордом Девлином. Он утверждал, что разделяемая всеми мораль — это цемент любого общества. Она необходима для его функционирования, и нарушение моральных принципов — это атака на общество в целом, а общество может использовать право для самозащиты.
Вся нравственность «формирует как бы одну неразрывную ткань, так что тот, кто отклоняется от какой-либо из норм нравственности, вероятно или неизбежно отклонится и от всех остальных» [Харт 2020, 121]. Если не поддерживать мораль правовыми нормами, то общество в конце концов развалится. Лорд Девлин использовал этот аргумент для легитимации уголовной ответственности за нарушение сексуальной морали, но, экстраполируя это на частное право и следуя той же логике, можно сказать, что вести себя нравственно — основа рыночной экономики. Отсутствие норм, позволяющих наказывать тех, кто ведет себя плохо в условиях рынка, привело бы к кризисам и в конце концов к разрушению общества [16.].
Пока что в большей части юрисдикций побеждают сторонники второго подхода, обосновывающие необходимость наличия ответственности за нарушение моральных норм — по крайней мере в гражданском праве. И складывается ситуация, когда от проработки моральных теорий зависит степень предсказуемости наступления юридической ответственности.
Право само по себе не может ответить на вопрос, что есть «основы нравственности» или что означает «вести себя по доброй совести», а изучение морали может как прояснить те нравственные установки, которые уже приняты в конкретном обществе, так и помочь их скорректировать, доказав, что то, что ранее считалось аморальным, таковым выступать не должно, либо показав, что одно и то же действие может оцениваться по-разному в зависимости от конкретных ситуаций.
Примечания:
[1.] Несмотря на то, что некоторые авторы проводят различие между моралью и нравственностью, понимая под первой исторически сложившиеся нормы и правила поведения человека, а под второй — некий абсолютный моральный идеал, для данной работы подобное различие не имеет значения, и поэтому эти слова будут использоваться автором в качестве синонимов.
[2.] Конечно, это обобщение, так как и в праве могут устанавливаться стандарты поведения, к которым гораздо больше подходит первая латинская фраза.
Но это скорее исключение, чем правило.
[3.] В отличие от английского права, традиционно отрицающего необходимость общей обязанности участников оборота вести себя добросовестно в гражданских правоотношениях, хотя и устанавливающего такую общую обязанность в некоторых конкретных видах отношений, называемых фидуциарными. См. об этом подробнее [Powell 1956, 38].
[4.] Реквизиты всех упоминаемых в тексте законов, постановлений и проч. см. в «Списке использованного законодательства и судебной практики», приведенном после Библиографии.
[5.] Следует сделать оговорку, что в ст. 153 ГК РФ закреплено, что сделка — это действие, а не волеизъявление. Однако, так как не любое действие, направленное на появление, изменение или прекращение гражданских обязанностей, будет являться сделкой, данное положение исправили в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25, а также неоднократно отмечали в литературе [Егоров 2015; Томсинова 2015].
[6.
] Юридически это будет выглядеть как выдача лицензии для неограниченного круга лиц на использование произведения практически неограниченным способом. Обычно для этого используется такой инструмент, как лицензия CC0, разработанная организацией Creative Commons (https://creativecommons.org/share-your-work/public-domain/cc0), или публичный отказ от осуществления исключительного права через механизм «The Unlicense» (https://unlicense.org/).
[7.] В некоторых странах, в том числе и в РФ, в любом случае присвоение авторства статьи или нарушение других личных неимущественных прав будет запрещено.
[8.] Принцип диспозитивности гражданского процесса легально не закреплен в законодательстве РФ, однако косвенно выводится из многих положений процессуальных кодексов (ст. 3, 4, 35, 39–42, 173 и др. ГПК РФ; ст. 8, 9, 41 и проч. АПК РФ) и активно используется в Доктрине. В целом принцип устанавливает, что гражданский процесс в России начинается, протекает и заканчивается по воле истца, подавшего иск; возможность для лиц, участвующих в деле, пользоваться правами участника гражданского процесса, которые предоставляются ему законом, и средствами защиты этих прав по своему усмотрению, а также ограничение суждений суда теми доказательствами, которые были представлены участниками процесса.
[9.] К примеру, в Постановлении АС Московского округа от 28.12.2015 суд прямо указывает в основании решения об отмене акта предыдущей инстанции следующее: «Сделав вывод о ничтожности оспариваемой сделки, суд апелляционной инстанции, фактически установив, что сделка по отчуждению из государственной собственности акций ОПО “Квант-Н” заведомо противоречила нормам правопорядка и нарушала основополагающие принципы экономической системы государства, не рассмотрел вопрос о возможности применения ст. 169 ГК РФ, приняв постановление о взыскании денежных средств с ФГУП “ЦФПО”, т.е. фактически из федерального бюджета». При этом в данном деле имело место отчуждение имущества из государственной собственности в нарушение порядка приватизации (т.е. без проведения торгов). Юридически более правильным, по мнению автора, было бы поступить так, как поступил суд первой и второй инстанции: квалифицировать недействительность сделки по ст. 168 ГК РФ, т.е. из-за ее противоречия закону, ведь отсутствие торгов или взыскание денег с федерального бюджета, очевидно, не является чем-то, что противоречит основам правопорядка или нравственности.
[10.] В постановлении АС Центрального округа от 28.09.2016 по делу № А62-9000/2015 было оставлено в силе постановление суда первой инстанции, в котором было признано, что информация о преступлении не может быть объектом продажи в рамках гражданско-правовой сделки.
[11.] Апелляционное определение Пермского краевого суда от 03.10.2016 по делу № 33-11758/2016.
[12.] «В свою очередь основы правопорядка Российской Федерации включают в себя помимо основ морали, главных религиозных постулатов, главных экономических и культурных традиций, сформировавших российское гражданское общество, и основополагающие принципы российского права», — Постановление ФАС Северо-западного округа от 24 апреля 2009 года (Постановление отменено от 13 сентября 2011 года).
[13.] Которое прослеживается как минимум на примере внесения в Конституцию секулярного государства — Российской Федерации — поправок в преамбулу о вере в Бога.
[14.
] О философской и экономической роли и значимости частной собственности см. подробнее [Merrill, Smith 2010, 11–16; Penner, Smith 2013; Фридман 2017, 195–221]. О важности стабильных прав на частную собственность и о концепции справедливости, основанной на титулах собственности, см. [Нозик 2008].
[15.] Доказательством этому может служить тот факт, что ни одна из европейский правовых традиций не смогла (в первую очередь по утилитарным причинам) отказаться от таких «каучуковых» норм. Даже в английском праве, где одним из важных постулатов является постулат о возможности сторон самим определять условия договоров и, следовательно, об отсутствии необходимости судейского вмешательства в общем случае, все равно присутствует подразумеваемая норма права о необходимости действовать добросовестно в фидуциарных обязательствах. И это при том, что, подчеркнем это еще раз, наличие общеправового принципа добросовестности в английском праве на настоящий момент все еще отрицается и теоретиками английского права, и судами.
[16.] Стоит все же отметить, что Лорд Девлин в споре по данному вопросу в свое время проиграл оппоненту Герберту Харту, отстаивавшему позицию, что бóльшая часть моральных норм не должна подлежать юридической защите. И если во время самого спора победа Харта была неоспорима, то сейчас все больше и больше людей, занимающихся необходимостью обеспечения морали юридической защитой, возвращаются к аргументам лорда Девлина в положительном ключе (подробнее см. [Харт 2020, 122–130]).
Библиография
Мораль — что это, определение и ответ
Мораль – часть духовного мира человека.
Мораль — это принятая в обществе система норм, идеалов, принципов, регулирующая поведение людей.Нравственность ― практическая реализация норм морали в повседневной жизни людей, при которой значительно смягчается строгость высокоморальных норм.
Наука, изучающая и анализирующая состояние нравов, прогнозирующая развитие морали – этика.
Этика выясняет место и роль морали в системе других компонентов культуры (наука, право, религия, искусство), анализирует ее сущность и внутреннюю структуру, изучает происхождение и историческое развитие нравственности.
Регулятивная — регулирование поведения и внутреннего мира человека.
Ценностно-ориентационная — создание ориентиров для человека, способствующих его самосовершенствованию.
Мотивационная — моральные принципы мотивируют человека на совершение определенных действий или на воздержание от совершения каких-либо действий.
Координационная — обеспечение единства и согласованности взаимодействия людей; обеспечение стандартизации и предсказуемости поведения людей.
Конститутивная — конститутивная функция морали заключается в том, что она выступает как центральная, фундаментальная форма социальной культуры, лежащая в основе всех других ее форм.
Оценочная — помогает расценивать с позиций добра и зла явления действительности.
Мораль как социальный регулятор состоит из ряда моральных категорий:
Моисеевы законы — Десять заповедей, сформулированных в Библии, а также известные правила: будь честен, помогай ближнему, уважай старших, береги честь смолоду и т. д.
Например: гуманизм — признание человека высшей ценностью; альтруизм — бескорыстное служение ближнему; милосердие — сострадательная и деятельная любовь, выражающаяся в готовности помочь каждому в чем-либо нуждающемуся; коллективизм — сознательное стремление содействовать общему благу.
Нравственные идеалы — образы нравственно совершенной личности, представления о человеке, воплотившем в себе наиболее высокие моральные качества.
Моральные качества — доброта, великодушие, смелость, мудрость.
Морально-психологические механизмы — долг, совесть, честь.
Высшие моральные ценности — свобода, справедливость, счастье и т.
д.
д.Особое место в морали занимает такая ценность как смысл жизни – сложная система внутренних духовных ценностей, ради достижения которых человек учится, работает, дружит и любит, создаёт семью, воспитывает детей и т.д.
Совокупность моральных категорий формирует нравственную культуру человека – степень восприятия индивидом нравственного сознания и культуры общества, показатель того, насколько глубоко требования нравственности воплотились в реальных действиях человека.
«Золотоеправило»нравственности: «Поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе». Это правило требует, чтобы никто не ставил себя в исключительное положение по сравнению с другими, и тем самым устанавливает равенство между людьми.Моральная автономия личности: личность самостоятельно осуществляет выбор нравственных принципов и способов своих действий, а потому несет ответственность за свой выбор перед самой собой и перед человечеством.
Автономия личности предполагает, что о человеке следует судить по его личным качествам и поступкам, а не по происхождению, цвету кожи, религиозным убеждениям, принадлежности к социальной группе и т. д.
Гуманизм: человеколюбие, признание единства, забота о благополучии и счастье каждого человека. Этот принцип требует отказа от всех форм насилия над личностью. Он утверждает социальное равенство людей, а также «естественные права» каждого человека на жизнь, свободу, охрану здоровья, духовное развитие и др.
Альтруизм: нравственный принцип, предполагающий милосердие к другим людям, желание приносить им благо.
Как моральные категории связаны друг с другом?
Источник: VoltDriver/Wikimedia Commons (CC0)
У людей много разных моральных убеждений. Некоторые из этих верований широко распространены. Мы считаем, что воровать нехорошо. Убивать кого-то без причины неправильно. Порабощать другого человека неправильно.
Другие убеждения могут отражать индивидуальные факторы. Некоторые люди считают, что есть животных аморально, а другие нет.
За последние несколько десятилетий исследователи объединили философские дискуссии о морали с психологическими исследованиями, чтобы попытаться понять, какие действия люди считают нарушением морали, и стратегии, которые они применяют, сталкиваясь с нарушением морали.
Трудно ответить на вопрос, как устроены моральные категории людей. Было проведено много работы над другими видами концепций, чтобы изучить, как они связаны друг с другом.
Многие категории организованы иерархически. Итак, гусь – это разновидность птицы, которая является разновидностью животного. Такая структура полезна, потому что свойства более абстрактных понятий могут быть унаследованы категориями, которые находятся под ними. Животные обычно двигаются, поэтому мы можем предположить, что птицы (представители категории животных) двигаются. Точно так же обычно летают и птицы, поэтому можно предположить, что гуси (как представители категории птиц), вероятно, летают.
Многие исследователи изучали взаимосвязь между структурой категорий людей и их готовностью делать предположения о том, обладает ли одна категория свойством при условии, что оно есть у другой. Эти предположения называются выводами на основе категорий .
В интересной статье Джастина Лэнди и Дэна Бартельса, опубликованной в выпуске Journal of Experimental Psychology: General за ноябрь 2018 года, эта техника применялась для изучения моральных категорий.
Эти исследователи попросили людей оценить, готов ли человек, совершивший одно моральное нарушение, совершить другое. В той мере, в какой люди предполагают, что одно нарушение предсказывает, совершит ли кто-то также другое нарушение, это может отражать лежащее в основе убеждение, что категории моральных нарушений схожи.
Например, предположим, что некто по имени Сэм назвал своего босса «идиотом». Это нарушение моральной ценности верности. Захочет ли этот человек встать в очередь перед другими людьми (нарушение справедливости) или заставить своего ребенка поступить в медицинскую школу после поступления в колледж (нарушение полномочий)?
Участники видели описания ряда различных нарушений, происходящих из моральных категорий, которые являются частью теории моральных основ, разработанной Джонатаном Хайдтом и его коллегами.
Они также видели описания действий, которые нарушали социальные нормы, но на самом деле не были нарушениями морали (столкновение с кем-то на улице без слов «извините») и действий, которые не являются нарушениями (полеты на парашюте). В исследовании использовалось семь примеров каждого типа нарушения, и участники вынесли суждения о 64 парах поведения.
Исследователи старались сделать все действия плохими, но не настолько плохими, чтобы участники могли счесть их злыми людьми. То есть, если кто-то совершил действительно злое действие, участники могли просто предположить, что они готовы сделать что-то плохое.
Характер ответов был интересным. Во-первых, моральные категории, выделенные Теорией моральных основ, остались в силе. Люди обычно считали, что если человек совершил одно нарушение какой-либо категории (скажем, власти), он, вероятно, совершит еще одно нарушение той же категории.
Глядя на взаимосвязь между различными категориями, была группа нарушений, связанных друг с другом, которую исследователи обозначили как приличия .
К ним относились нарушения лояльности, справедливости, авторитета, заботы о других, а также нарушения социальных норм. Нарушения чистоты (например, просмотр девиантной порнографии) и свободы рассматривались иначе, чем этот набор ценностей приличия.
Одна вещь, которая делает эту модель интересной, заключается в том, что она отличается от того, как теория моральных основ предполагает структурирование моральных категорий. Эта теория предполагает, что забота о других, справедливость и свобода связаны и отличны от лояльности, авторитета и чистоты. В нескольких последующих исследованиях этой серии сравнивались предсказания теории моральных основ и предсказания структуры, наблюдаемой в первом исследовании, и было обнаружено, что люди последовательно выносят свои суждения таким образом, который соответствует результатам первого исследования, в отличие от предсказаний первого исследования. Теория моральных основ.
В этих исследованиях есть два интересных аспекта. Во-первых, полезно использовать такого рода суждения, чтобы понять, как люди структурируют свои знания о категориях.
Этот подход может также применяться к другим видам абстрактных категорий, которые трудно изучать другими способами.
Во-вторых, это говорит о том, что моральная психология людей сильно ориентирована на нарушения культурных норм. Люди не обязательно проводят различия, как это делают философы, когда оценивают моральные поступки других. Вместо этого они воспринимают то, что они обычно делают, как хорошее указание на то, что они должны делать. И кто-то, желающий совершить одно нарушение социальных норм, также будет признан готовым нарушить другие нормы.
Индекс специфического поведения в сфере морали
Индекс специфического поведения в сфере морали
Скачать PDF
Скачать PDF
- Опубликовано:
- Роджер А. Чедвик 1 ,
- Грегг Бромгард 1 ,
- Ирина Бромгард 1 и
- … 9 0049 Дэвид Трафимов 1
Методы исследования поведения том 38 , страницы 692–697 (2006)Цитировать эту статью
10 тыс. обращений
1 Альтметрика
Сведения о показателях
Abstract
Исследования атрибуции в области морали часто включают использование конкретных примеров поведения.
Чтобы сделать достоверные сравнения по измерениям черт (таким как честность и дружелюбие), важно уравнять интенсивность конкретных используемых моделей поведения. Предварительное тестирование определенного поведения может быть дорогостоящим мероприятием, но часто необходимо для исследований в области социальной психологии. Наше исследование предоставляет богатый источник такого предварительно протестированного поведения. Положительные и отрицательные примеры поведения в категориях честности, лояльности, дружелюбия, благотворительности и сотрудничества были запрошены у участников, а затем оценены по соответствующему параметру черт независимой группой. Результатом являются данные, представляющие рейтинги, необработанные баллы и z — баллы в индексе из 500 поведений по 10 категориям черт, которые могут использоваться исследователями для изучения нравственного и аморального поведения. Полный перечень типов поведения доступен на сайте www.psychonomic.org/archive/.
Скачайте, чтобы прочитать полный текст статьи
Ссылки
Алоиз П.
А. (1993). Подтверждение и неподтверждение черт: развитие предубеждений атрибуции. Журнал экспериментальной детской психологии , 55 , 177–193.Артикул пабмед Google Scholar
Барг, Дж. А., и Тейн, Р. Д. (1985). Индивидуальная доступность конструкции, память человека и связь отзыв-суждение: случай информационной перегрузки. Журнал личности и социальной психологии , 49 , 1129–1146.
Артикул Google Scholar
Бирнат, М., & Ма, Дж. Э. (2005). Стереотипы и подтверждаемость представлений о чертах. Бюллетень личности и социальной психологии , 31 , 483–495.
Артикул Google Scholar
Бирнбаум, М. Х. (1972). Моральные суждения: тесты модели усреднения. Журнал экспериментальной психологии , 93 , 35–42.
Артикул пабмед Google Scholar
Бирнбаум, М.
Х. (1973). Моральное суждение: тест модели усреднения с дифференциальными весами. Журнал экспериментальной психологии , 99 , 395–399.Артикул пабмед Google Scholar
Браун, Дж., Трафимов, Д., и Грегори, В.Л. (2005). Общее негативное иерархически ограничительное поведение. Британский журнал социальной психологии , 44 , 3–13.
Артикул пабмед Google Scholar
Коэн, Дж., &Коэн, П. (1983). Двумерная корреляция и регрессия. В J. Cohen & P. Cohen (Eds.), Прикладной множественный регрессионный/корреляционный анализ для поведенческих наук (2-е изд., стр. 25–78). Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум.
Google Scholar
Коэн, Р. Дж., и Свердлик, М. Е. (1999). Психологическое тестирование и оценка: введение в тесты и измерения (4-е изд.). Мэйфилд, Калифорния: Маунтин-Вью.
Google Scholar
Фурман, Р.В., Боденхаузен, Г.В., и Лихтенштейн, М. (1989). О последствиях социального поведения для черт: доброта, интеллект, доброта и нормальность для 400 заявлений о поведении. Методы исследования поведения, инструменты и компьютеры , 21 , 587–597.
Артикул Google Scholar
Граветтер, Ф.Дж., и Валлнау, Л.Б. (2000). Статистика для поведенческих наук . Белмонт, Калифорния: Уодсворт.
Google Scholar
Hays, WL (1973). Статистика социальных наук (2-е изд.). Нью-Йорк: Холт, Райнхарт и Уинстон.
Google Scholar
Hays, W.L., & Winkler, R.L. (1970). Статистика, вероятность, вывод и решение . Нью-Йорк: Холт, Райнхарт и Уинстон.
Google Scholar
Kanouse, D.
E., & Hanson, K.E. (1965). Негатив в оценках. В E. E. Jones et al. (ред.), Атрибуция: восприятие причин поведения (стр. 47–62). Морристаун, Нью-Джерси: General Learning Press.Google Scholar
Кант, И. (1991). Метафизика морали (М. Грегор, пер.). Кембридж: Издательство Кембриджского университета. (Оригинальная работа опубликована в 1797 г.)
Google Scholar
Кляйн, Дж. Г. (1991). Негативные эффекты в формировании впечатления: испытание на политической арене. Бюллетень личности и социальной психологии , 17 , 412–418.
Артикул Google Scholar
Lee, MD, & Wagenmakers, E.-J. (2005). Байесовский статистический вывод в психологии: комментарий к Trafimow (2003). Психологический обзор , 112 , 662–668.
Артикул пабмед Google Scholar
Люпфер М.
Б., Уикс М. и Дюпюи С. (2000). Насколько распространена предвзятость негатива в суждениях, основанных на оценке характера? Бюллетень по психологии личности и социальной психологии , 26 , 1353–1366.Артикул Google Scholar
Малле, Б.Ф., и Беннетт, Р.Э. (1998, август). Похвала и порицание людей за намерения и действия: последствия народной концепции преднамеренности. Документ представлен на 106-м ежегодном съезде Американской психологической ассоциации в Сан-Франциско.
Питерс, Г. (1971). Положительно-отрицательная асимметрия: о когнитивной последовательности и предвзятости к позитиву. Европейский журнал социальной психологии , 1 , 455–474.
Артикул Google Scholar
Ридер, Г. Д., и Брюэр, М. Б. (1979). Схематическая модель диспозиционной атрибуции в межличностном восприятии. Психологический обзор , 86 , 61–79.
Артикул Google Scholar
Ридер, Г. Д., и Куверт, М. Д. (1986). Пересмотр представления о морали. Социальное познание , 4 , 1–17.
Артикул Google Scholar
Ротбарт М. и Парк Б. (1986). О подтверждаемости и неподтверждаемости понятий признаков. Журнал личности и социальной психологии , 50 , 131–142.
Артикул Google Scholar
Шаллер, М., Конвей, Л. Г., III, и Танчук, Т. Л. (2002). Избирательное давление на прошлые и будущие содержания этнических стереотипов: эффекты коммуникабельности черт. Журнал личности и социальной психологии , 82 , 861–877.
Артикул Google Scholar
Сковронски, Дж. Дж., и Карлстон, Д. Е. (1987). Социальное суждение и социальная память: роль диагностических сигналов в негативных, позитивных и крайних предубеждениях.
Журнал личности и социальной психологии , 52 , 689–699.Артикул Google Scholar
Срулл, Т.К. (1981). Память человека: некоторые тесты ассоциативных моделей хранения и поиска. Журнал экспериментальной психологии: обучение и память человека , 7 , 440–463.
Артикул Google Scholar
Срулл, Т.К., Лихтенштейн, М., и Ротбарт, М. (1985). Ассоциативные процессы хранения и поиска в памяти человека. Журнал экспериментальной психологии: обучение, память и познание , 11 , 316–345.
Артикул Google Scholar
Срулл, Т.К., и Уайер, Р.С., мл. (1989). Память человека и суждение. Психологический обзор , 96 , 58–83.
Артикул пабмед Google Scholar
Торндайк Р.Л. и Хаген Э.
(1969). Нормы и единицы измерения. В RL Thorndike & E. Hagen (Eds.), Измерение и оценка в психологии и образовании (3-е изд., стр. 225). Нью-Йорк: Уайли.Google Scholar
Трафимов, Д. (1998). Ситуационно-специфические эффекты в памяти человека. Бюллетень личности и социальной психологии , 24 , 314–321.
Артикул Google Scholar
Трафимов, Д. (2003). Проверка гипотез и оценка теории на границах: удивительные выводы из теоремы Байеса. Психологический обзор , 110 , 526–535.
Артикул пабмед Google Scholar
Трафимов, Д. (2004). Задачи с изменением R2 применительно к теории исследования обоснованного действия. Британский журнал социальной психологии , 43 , 515–530.
Артикул пабмед Google Scholar
Трафимов, Д.
, Бромгард, И.К., Финлей, К.А., и Кетелаар, Т. (2005). Роль аффекта в определении атрибутивного веса аморального поведения. Бюллетень по психологии личности и социальной психологии , 31 , 935–948.Артикул Google Scholar
Трафимов, Д., и Финлей, К. А. (2001). Исследование трех моделей многочертных представлений. Бюллетень личности и социальной психологии , 27 , 226–241.
Артикул Google Scholar
Трафимов, Д., и Шнайдер, Д. Дж. (1994). Влияние поведенческой, ситуационной и личной информации на различные суждения об атрибуции. Журнал экспериментальной социальной психологии , 30 , 351–369.
Артикул Google Scholar
Трафимов, Д., и Трафимов, С. (1999). Сопоставление совершенных и несовершенных обязанностей с иерархическими и частично ограничительными размерами черт.
Бюллетень личности и социальной психологии , 25 , 686–695.Артикул Google Scholar
Вонк, Р. (1993). Эффект негативности в оценках черт и в открытых описаниях людей. Бюллетень по психологии личности и социальной психологии , 19 , 269–278.
Артикул Google Scholar
Вонк, Р., и Ван Книппенберг, А. (1994). Суверенитет негативных выводов: подозрение в скрытых мотивах не уменьшает негативного эффекта. Социальное познание , 12 , 169–186.
Артикул Google Scholar
А. (1993). Подтверждение и неподтверждение черт: развитие предубеждений атрибуции. Журнал экспериментальной детской психологии , 55 , 177–193.
Х. (1973). Моральное суждение: тест модели усреднения с дифференциальными весами. Журнал экспериментальной психологии , 99 , 395–399.
E., & Hanson, K.E. (1965). Негатив в оценках. В E. E. Jones et al. (ред.), Атрибуция: восприятие причин поведения (стр. 47–62). Морристаун, Нью-Джерси: General Learning Press.
Б., Уикс М. и Дюпюи С. (2000). Насколько распространена предвзятость негатива в суждениях, основанных на оценке характера? Бюллетень по психологии личности и социальной психологии , 26 , 1353–1366.
Журнал личности и социальной психологии , 52 , 689–699.
(1969). Нормы и единицы измерения. В RL Thorndike & E. Hagen (Eds.), Измерение и оценка в психологии и образовании (3-е изд., стр. 225). Нью-Йорк: Уайли.
Бюллетень личности и социальной психологии , 25 , 686–695.Ссылки на скачивание
Информация об авторе
Авторы и филиалы
Факультет психологии, MSC 3452, Государственный университет Нью-Мексико, P.O. Box 30001, 88003-8001, Las Cruces, NM
Роджер А. Чедвик, Грегг Бромгард, Ирина Бромгард и Дэвид Трафимов
- Роджер А.
