Психология теоретическая – Теоретическая психология — Википедия

Теоретическая психология — Психология человека

Теоретические исследования – это изучение явлений самих по себе, без их промышленного применения. Но заметьте, что нет ни одного научного открытия, которое рано или поздно не получило бы практического применения.

Фредерик Жолио-Кюри

Теоретическая психология является мета разделом психологии, который выделяется из состава других психологических наук тем, что противопоставляется практическим психологическим наукам, таким как: психотерапия, инженерная психология, психотехника и так далее. Она занимается изучением человеческой психики – ее свойств, функций и закономерностей, а также изучает психологию человека – его убеждения, поведение, черты характера, личностные особенности и все то, что на них влияет. Теоретическая психология – это, в сущности, научная психология, общая психология и академическая психология. Поэтому, научную психологию или даже в целом психологию, как таковую, и психологию теоретическую, можно считать синонимами. Хотя теоретическая психология заслуживает того, чтобы быть выделенной в отдельную отрасль знания. Но вместе с тем она должна быть тесно связанна с практической психологией. Все-таки, в большинстве случаев любые исследования, и не только в психологии, начинаются с теорий, а точнее, с допущения чего-либо. К тому же, психологической науке необходима саморефлексия [самоотражение, самовосприятие, самоосмысление], для изучения многочисленных психологических теорий и концепций. Ну что же, давайте посмотрим, какую пользу мы можем извлечь из теоретической психологии.

Так вот, теоретическая психология изучает различные психологические закономерности, коих довольно-таки много, а также вырабатывает практические рекомендации общего плана для прикладных специалистов, занимающихся решением различных проблем и задач прямо или косвенно связанных с психологией. Ключевое слово здесь – теория. Именно вокруг теории все крутится. А теории могут быть разные, как с точки зрения их правильности и точности, так и с точки зрения их уместности. Иногда, одна теория верна в той или иной ситуации, иногда другая. Это хорошо понимаешь, когда долгое время работаешь с людьми и понимаешь, что работать с ними по учебнику невозможно, всегда требуется особый подход к решению одних и тех же проблем, которые возникают у разных людей в разных ситуациях. Вообще, когда в психологии речь заходит о теориях, то обычно можно услышать такую фразу: “сколько психологов — столько теорий”. Что в общем-то, верно. Я бы только добавил к этому, что психологи должны быть людьми думающими, мыслящими, они должны быть исследователями в своей области, ищущими какие-то свои пути в психологии, для понимания, объяснения и донесения до других людей важных истин. Только в таком случае они могут стать авторами какой-то значимой для этой науки теории. В остальных случаях, психологи, как и многие люди других профессий, являются носителями чужих теорий, которые, в случае их незначительных изменений, совсем необязательно станут их собственными теориями, если только эти изменения не окажутся весьма существенными. Другими словами, теорий в психологии много, потому что опыт у разных психологов разный, и потому что человеческая психика сложна в понимании, ее нельзя описать несколькими формулами и объяснить несколькими универсальными законами. Поэтому в теоретической психологии, как в философии, всегда будет место новым теориям, концепциям, направлениям, которые можно развивать, но не всегда есть возможность проверить их на практике. В конце концов, наш пытливый ум всегда ищет то, чего нет и чего мы пока еще не знаем. А тот факт, что в психологии еще очень много тайн, которые человечеству предстоит раскрыть, не вызывает никаких сомнений. Поэтому теоретическая психология помогает нам, по сути, познать самих себя, причем как изнутри, так и извне.

Если говорить о психологии по умолчанию, под которой многие психологи подразумевают именно теоретическую психологию, то она определенно не сводится исключительно к теории, поскольку в ней немало внимания уделяется практике, которая позволяет проверить или развеять некоторые старые теоретические знания и в то же время порождает новые теории, благодаря полученным результатам. Так что размышлять нам всегда будет над чем. Но тем не менее, современная академическая психология, которую преподают студентам-психологам и о методах которой можно узнать из учебников, в основном является теоретической. Что, впрочем, не мешает дополнить эти знания знаниями из области практической психологии, чтобы самостоятельно синтезировать теорию с практикой и прийти к определенным полезным умозаключениям. Для меня психология никогда не сводилась и не сводится в большей степени к теории или практике, я любое направление в психологии и не только в психологии, но во всех остальных науках и даже вненаучные формы знания, считаю полезным с практической точки зрения, так как любые достоверные знания всегда имеют широкое применение, если его найти. Знания, информация – это ценность сама по себе, а уж как человек этой ценностью распорядится, зависит от его фантазии и возможностей. Да и ситуации в жизни могут быть самые разные, поэтому никогда не знаешь, какие твои знания могут оказаться для тебя полезными в жизни.

Есть ли польза от теоретической психологии? Естественно, есть. Как и от любых других теоретических знаний. Вообще, многое из того, что мы с вами знаем – это в основном теория, не подтвержденная нашими собственными практическими действиями и жизненным опытом. А некоторые знания, которыми мы руководствуемся по жизни, вообще ни чьей практикой и ни чьим опытом не подтверждены. Скажем, никто из нас точно не знает – есть ли жизнь после смерти или нет, и что вообще ждет человека после того, как он умрет. Но при этом, огромное количество людей верят в жизнь после смерти, верят в существование ада и рая, или верят в перерождение, в реинкарнацию. А другие, наоборот, верят в то, что никакой такой жизни после смерти нет. Другими словами – никто точно не знает, что ждет человека после смерти, но при этом разные люди верят в разные теории и эта их вера, эти их неподтвержденные ни кем знания об их будущем, сильно сказываются на их текущей жизни, на их поведении. Одни стараются не грешить, а другие стараются взять от жизни, как можно больше, любыми возможными способами, невзирая ни на какие преграды, как внутренние, так и внешние. Можем ли мы с полной уверенностью сказать, что одни люди правы, а другие нет? Конечно, нет. Но мнение по этому поводу у нас может быть, вопрос только в том, насколько сильно мы верим в его правильность. Поэтому теория очень важна для нашей жизни, особенно такая теория, которая сильно влияет на наше поведение и наше внутреннее состояние. С помощью теоретических знаний можно управлять, как собой, так и другими людьми, и теоретическая психология создает такие знания. Она создает такие знания, в которые мы верим, не имея возможности их проверить, а некоторые из них мы вполне успешно применяем на практике, подтверждая таким образом их истинность. Также и практические результаты мы описываем с помощью теоретической психологии, а затем опять создаем новые концепции, новые теории, новые знания, благодаря своей фантазии. Так что диапазон работы у практической психологии довольно-таки большой. Главное для нас – не ограничивать себя ни какими рамками, не научными, ни какими-либо другими. Тогда мы сможем выдвигать самые необычные теории и искать подтверждение им, тем самым открывая, познавая, исследуя и в конечном счете изменяя и совершенствуя наш мир.

Лично мне очень нравится теоретическая психология, а вернее, нравится размышлять о различных закономерностях человеческого поведения, человеческих убеждений, человеческих мечтаний и делать из этого далеко идущие выводы. Мне нравится мечтать и фантазировать, потому что я считаю, что чем больше мы будем выходить за пределы допустимого и известного, тем дальше сможем продвинуться в своих делах, в том числе и таких делах, которые никак не связаны с психологией. Скажем, можно создать успешный бизнес, опираясь на какую-нибудь необычную, но по-своему гениальную идею, которая еще никем не была опробована на практике и поэтому неизвестно, какой окажется реакция людей на нее. Это, конечно риск, но он может привести к большому успеху. Сегодня такое время, когда креативное мышление особенно ценится, хоть и не всеми и не везде. А креативность в свою очередь, берет свое начало из теоретических размышлений, которые позволяют нам заглянуть за пределы известного. И что особенно важно, отталкиваясь от известных нам закономерностей, с помощью теоретических размышлений можно создавать новые теории и новые знания, допускать наличие новых возможностей и совершать новые открытия. Для меня это особенно важно, потому что я не ученый и у меня нет возможности проводить полноценные научные эксперименты, тогда как тяга к новым знаниям у меня огромная, и чтобы утолить свое любопытство и по возможности сделать какие-то свои собственные открытия, пусть даже они уже кем-то сделаны, а я о них просто не знаю, мне приходится изучать научные статьи и опираться на чужие открытия в той или иной области. Это непростая, но очень интересная работа.

Работать с информацией и создавать на ее основе новую информацию, которая была бы не просто чьей-то фантазией, а опиралась бы на проверенные научные данные и имела бы высокую вероятность достоверности, это действительно интересно и в некоторых случаях очень полезно. Тут вам и творческое мышление задействуется, и аналитическое, и логическое, в общем, мозг напрягается очень сильно и результатом его труда может стать что-нибудь очень важное и новое, что внесет в психологию существенный вклад, а возможно и мир изменит. Человек ведь пока еще является загадкой для самого себя, так как он не в силах управлять собой, не в силах совладать со своей природой и полностью подчинить ее своему разуму. А это говорит о том, что мы пока еще очень мало о себе знаем. А представьте, что будет, когда мы узнаем себя лучше, когда научимся еще эффективнее контролировать себя, абстрагировавшись от своей животной сущности, мешающей нам поступать мудро, руководствуясь не своими примитивными желаниями, а здравым смыслом. Человек качественно изменится, он эволюционирует и перейдет на новую ступень развития. И это позволит ему создать новую цивилизацию, которая быть может станет для него раем на земле и откроет перед ним новые, еще более грандиозные возможности. Ради таких перспектив имеет смысл погружаться в глубокие раздумья, размышляя о психологии человека.

Вообще, если задуматься, то вся наша картина мира, которая находится у нас в голове, вся наша жизнь – это множество теорий, которые в совокупности описывают известный нам мир. Для нас внешний мир является в большей степени виртуальным миром, потому что он формируется у нас в голове, он не что иное, как наше представление о мире, наше теоретическое представление о нем, даже если часть этой теории основана на нашем или чужом жизненном опыте. Ведь любое реальное событие, свидетелями которого мы являлись, воспринимается разными людьми по-разному, а следовательно, оно по-разному запечатлеется в памяти разных людей. Кто-то, например, вы, помнит одно, кто-то другое, а кто-то третье, в зависимости от отношения человека к тому или иному событию. Наш жизненный опыт – это теория, основанная на нашем отношении к тем событиям, из которых этот опыт состоит. А опыт у каждого человека свой, кто-то в одной ситуации добился одного результата, а кто-то, в точно такой же ситуации, другого. Соответственно мнение об этой ситуации и разных людей будет разным, и они отразят его в своих высказываниях, в своем мнении, в своем описании жизни. И нельзя будет сказать, что один человек прав, а другой нет, ибо каждый прав по-своему, но опыт у них будет разный, а следовательно, разными окажутся и те знания, которыми они поделятся с другими людьми – для которых эти знания будут теоретическими. И совсем необязательно, что эти теоретические знания позволят вам повторить опыт других людей, то есть, что вы сможете использовать их на практике. Ведь в точности повторить чужой опыт непросто, согласитесь, особенно в тех ситуациях, когда речь идет об очень сложной деятельности, на которую оказывает воздействие масса различных факторов. Но в теории мы можем знать, что те или иные вещи возможны, а значит имеет смысл к ним стремиться. Например, мы знаем, что в теории психоанализ способен помочь людям справиться с огромным количеством проблем, но ведь чтобы такую помощь оказать, каждому конкретному человеку, психолог должен грамотно проделать необходимую работу, что далеко не всегда удается сделать, даже очень хорошим специалистам. Но ведь неудача в этой работе не обесценивает данную теорию, верно? Нужно просто стараться работать как можно лучше, чтобы добиться успеха в каждом отдельно взятом случае.

Подводя итог всему сказанному, а вернее, написанному, хочу заметить, что теоретическая психология способна очень продуктивно работать с различными психологическими знаниями. Ведь любые знания необходимо обдумывать, анализировать, оценивать, необходимо теоретически осмыслять каждый представленный ими факт, чтобы понимать его природу. Тогда эти знания будут нам понятны, и мы сможем ими эффективно пользоваться. Естественно, любую теорию необходимо время от времени проверять практикой, насколько это возможно, чтобы от нее была реальная польза. Но даже сами по себе теоретические построения, позволяющие заглянуть за рамки известного – это чрезвычайно полезный вид работы. Теоретические рассуждения позволяют прийти к отличным идеям, которые могут быть смелыми, дерзкими, даже наглыми и потому прорывными, с которых, как правило, начинается все новое в нашей жизни, что делает ее лучше. Так что заниматься теоретической психологией не менее полезно, чем практической. А уж про интерес и говорить нечего. Ведь с помощью теории можно вообразить много всего необычного, а затем искать подтверждение своим домыслам и догадкам, чтобы найти истину или узнать о том, где ее нет.

psichel.ru

Теоретическая психология | PSYERA

Особое место среди прочих областей психологии занимает так называемая теоретическая психология. Теоретическая психология в книгах и учебниках всегда рассматривалась как отрасль психологической науки, задачей которой является изучение ее наиболее общих закономерностей. В содержание теоретической психологии включалось также рассмотрение методов изучения, которыми пользуется эта наука, принципов, которых она придерживается, основных научных понятий, вошедших в ее обиход. Сюда же включалась краткая история развития психологической мысли. Тем самым теоретическая психология выступала как объединение несистематизированных, разнообразных проблем, для которых не нашлось места в конкретных отраслях психологического знания (педагогической, инженерной, военной, юридической и многих других). Как правило, основное содержание учебников по теоретической психологии, в том числе написанных автором настоящей книги, составляло подробное рассмотрение различных психических функций. Таким образом, общая психология в том виде, в котором она представлена в различных руководствах, выступает в качестве пропедевтики психологического познания. Лишь абстрагируясь от конкретных исследований, осуществляемых в отраслях психологии, перечисленных выше, можно обнаружить и описать эти общие принципы, методы, закономерности и понятия.

Однако в том виде, в каком она обычно представлена в книгах, у нее нет основания претендовать на этот статус. В ее состав обычно входят: описание характеристики ощущений, восприятия, памяти, воображения, мышления, психической саморегуляции; дифференциально-психологических особенностей психики человека.

Таким образом, перед нами классический пример понимания психологии с позиций функционализма. Теоретическая психология в этом случае не рассматривается как сколько-нибудь целостная в качестве упорядоченной системы знаний. Различные психические функции выступают здесь как рядоположенные друг другу, не интерпретируются в качестве системообразующих и потому не имеют категориального характера. Стремясь преодолеть функционализм и заявляя на словах об отказе от него, авторы учебников привычно следовали за традиционным описанием психических функций, где, к примеру, «категория» ощущения оказывалась рядоположенной категории личности, а «категория» навыка — категории деятельности. В перечне когнитивных процессов возможен был любой порядок изложения. Он мог начинаться, как это было принято, с ощущения, а мог бы иметь началом рассмотрение аффективно-потребностной сферы человека, запускающей в ход «познавательный» процесс.

Функционализму традиционной обшей психологии должен быть противопоставлен иной принцип построения психологического знания— теоретическая психология.

Предметом теоретической психологии является саморефлексия психологической науки, выявляющаяся и исследующая ее категориальный строй (протопсихические, базисные, метапсихологические, экстрапсихологические категории), объяснительные принципы (детерминизм, системность, развитие), ключевые проблемы, возникающие на историческом пути развития психологии (психофизическая, психогностическая и др.), а также само психологическое познание как особый род деятельности.

Термин «теоретическая психология» встречается в трудах многих авторов, однако он не был использован для оформления особой научной отрасли.

Элементы теоретической психологии, включенные в контекст как общей психологии, так и прикладных ее отраслей, представлены в трудах российских и зарубежных ученых. Анализу подвергались многие аспекты, касающиеся природы и структуры психологического познания. Саморефлексия науки обострялась в кризисные периоды ее развития. Так, на одном из рубежей истории, а именно в конце XIX — начале XX столетия, разгорелись дискуссии по поводу того, на какой способ образования понятий должна ориентироваться психология— либо на тот, что принят в науках о природе, либо на тот, что относится к культуре. В дальнейшем с различных позиций обсуждались вопросы, касающиеся предметной области психологии, в отличие от других наук, и специфических методов ее изучения. Неоднократно затрагивались такие темы, как соотношение теории и эмпирии, эффективность объяснительных принципов, используемых в спектре психологических проблем, значимость и приоритетность самих этих проблем и др. Наиболее весомый вклад в обогащение научных представлений о своеобразии самой психологической науки, ее состава и строения внесли российские исследователи советского периода П. П. Блонский, Л. С. Выготский, М. Я. Басов, С. Л. Рубинштейн, Б. М. Теплов. Однако до сих пор не были выделены ее собственные составляющие из содержания различных отраслей психологии, где они существовали с другим материалом (понятиями, методами изучения, историческими сведениями, практическими приложениями и т. п.). Так, С. Л. Рубинштейн в своем капитальном труде «Основы общей психологии» дает трактовку различных решений психофизической проблемы и рассматривает концепцию психофизиологического параллелизма, взаимодействия, единства. Но этот круг вопросов не очерчивается им как предмет изучения особой отрасли, отличной от общей психологии, которая обращена прежде всего к анализу психических процессов и состояний. Теоретическая психология, таким образом, не выступила для С. Л. Рубинштейна (как и для других ученых) в качестве особой интегральной научной дисциплины.

Особенностью формирования теоретической психологии в настоящее время является противоречие между уже сложившимися ее компонентами (категориями, принципами, проблемами) и ее непредставленностью как целостной области, как системы психологических категорий. Нами сделана попытка устранить это противоречие.

Мы имеем дело с «открытостью» этой научной отрасли для включения в нее многих новых звеньев. В этой связи целесообразно говорить об «основах теоретической психологии«, имея в виду дальнейшую разработку проблематики, обеспечивающую целостность научной области.

В контексте теоретической психологии возникает проблема соотношения эмпирического знания и его теоретического обобщения. При этом сам процесс психологического познания рассматривается как особого вида деятельность. Отсюда, в частности, возникает также проблема соотношения объективных методов исследования и данных самонаблюдения (интроспекции). Неоднократно вставал сложный в теоретическом отношении вопрос о том, что фактически дает интроспекция, могут ли результаты самонаблюдения рассматриваться наравне с тем, что удается обрести объективными методами (Б. М. Теплов). Не получается ли так, что, заглядывая в себя, человек имеет дело не с анализом психических процессов и состояний, а только лишь с внешним миром, который в них отображен и представлен?

Важной стороной рассматриваемой отрасли психологии выступают ее прогностические возможности. Теоретическое знание является системой не только утверждений, но и предсказаний по поводу возникновения различных феноменов, переходов от одного утверждения к другому без непосредственного обращения к чувственному опыту.

Выделение теоретической психологии в особую сферу научного знания обусловлено тем, что психология способна собственными силами, опираясь на собственные достижения и руководствуясь собственными ценностями, постичь истоки своего становления, перспективы развития. Еще памятны те времена, когда «методология решала все», хотя процессы возникновения и применения методологии могли не иметь с психологией ничего общего. У многих до сих пор сохраняется вера в то, что предмет психологии и ее основные категории могут быть изначально взяты откуда-то извне — из области внепсихологического знания. Огромное число распространенных методологических разработок, посвященных проблемам деятельности, сознания, общения, личности, развития, написаны философами, но при этом адресованы именно психологам. Последним вменялось в обязанность особое видение своих задач — в духе вполне уместного в конце XIX в. вопроса «Кому и как разрабатывать психологию?», т. е. в поиске тех областей научного знания (философии, физиологии, теологии, социологии и т. д.), которые созидали бы психологическую науку. Конечно, поиск психологией в себе самой источников своего роста, «ветвлений», расцвета и появления ростков новых теорий был бы абсолютно немыслим вне обращения психологов к специальным философским, культурологическим, естественнонаучным и социологическим работам. Однако при всей значимости той поддержки, которую оказывают психологии непсихологические дисциплины, они не способны подменить собой труд самоопределения психологической мысли. Теоретическая психология отвечает на этот вызов: она формирует образ самой себя, вглядываясь в свое прошлое, настоящее и будущее.

Теоретическая психология не равна сумме психологических теорий. Подобно любому целому, она представляет собой нечто большее, чем собрание образующих ее частей. Различные теории и концепции в составе теоретической психологии ведут диалог друг с другом, отражаются друг в друге, открывают в себе то общее и особенное, что роднит или отдаляет их. Таким образом, перед нами— место «встречи» этих теорий.

До сих пор ни одна из общепсихологических теорий не могла заявить о себе в качестве теории, действительно общей по отношению к совокупному психологическому знанию и условиям его обретения. Теоретическая психология изначально ориентирована на построение подобной системы научного знания в будущем. В то время как материалом для развития специальных психологических теорий и концепций служат факты, получаемые эмпирически и обобщаемые в понятиях (первая ступень психологического познания), материалом теоретической психологии являются сами эти теории и концепции (вторая ступень), возникающие в конкретных исторических условиях.

Неразрывно связанные области психологической науки — история психологии и теоретическая психология — тем не менее существенно различаются по предмету исследования. Задачи историка психологии состоят в прослеживании путей развития исследований и их теоретического оформления в связи с перипетиями гражданской истории и во взаимодействии со смежными областями знаний. Историк психологии следует от одного периода становления науки к другому, от характеристики взглядов одного видного ученого к анализу воззрений другого. В отличие от этого теоретическая психология использует принцип историзма для аналитического рассмотрения результата развития науки на каждом его (развития) этапе, вследствие чего становятся явными составляющие современного теоретического знания в наиболее значимых характеристиках и подходах. Исторический материал в этих целях привлекается для осуществления теоретического анализа.

Поэтому целесообразно обратиться прежде всего к деятельности российских психологов, чьи труды в силу идеологических препон оказались очень слабо представленными в мировой психологической науке. Вместе с тем предложенные для рассмотрения основания теоретической психологии можно было бы построить на материале, полученном путем анализа американской, французской, немецкой или какой-либо другой психологии. Правомерность подобного взгляда можно объяснить тем обстоятельством, что в российской психологии фактически оказались отраженными (при всех трудностях их ретрансляции сквозь «железный занавес») основные направления психологической мысли, представленные в мировой науке. При этом имеются в виду работы российских психологов И. М. Сеченова, И. П. Павлова, В. А. Вагнера, С. Л. Рубинштейна, Л. С. Выготского. Именно инвариантность теоретической психологии дает возможность рассматривать ее внутри ныне существующих и не утративших своей значимости научных школ и направлений. Поэтому для характеристики теоретической психологии нет основания использовать наименование «история психологии» и в такой же мере — «теория психологии», хотя и история, и теория психологии входят в ее состав.

В 1971 г. М. Г. Ярошевский ввел понятие о «категориальном строе психологической науки» в отличие от традиционного понятия об общефилософских категориях, охватывающих всеобщие формы бытия и познания. Это нововведение не было результатом умозрительных построений. Занимаясь историей психологии, М. Г. Ярошевский рассмотрел причины распада некоторых психологических школ и течений. Он обнаружил, что их создатели ориентировались на один относительно изолированный, заведомо приоритетный для исследователей психологический феномен (к примеру, бихевиоризм положил в основу своих взглядов поведение, действие; гештальтпсихология — образ; и т. д.). Иными словами, в ткани психологической реальности они выделили якобы единственную инвариантную «универсалию«, ставшую основанием для конструирования общей психологической теории во всех ее ответвлениях. С одной стороны, это позволяло легче выстроить логику развития системы исследований, перехода от одних экспериментально проверенных утверждений к другим, уверенно прогнозируемым. С другой стороны, это сужало сферу применения исходных принципов, поскольку не опиралось на основания, явившиеся исходными для других школ и направлений. Введение категориального строя как фундамента, на котором выстраиваются основные психологические понятия, имело принципиальное значение. В психологии, как и во всех науках, категории выступили наиболее общими и фундаментальными определениями, охватывающими наиболее существенные свойства и отношения изучаемых явлений. Применительно к бесчисленному множеству психологических понятий выделенные и описанные категории были, как позднее выявилось, системообразующими, позволяющими строить категории более высокого порядка — метапсихологические категории (по А. В. Петровскому). В то время как базисными категориями являются: «образ«, «мотив«, «действие«, рожденные, соответственно, в гештальтпсихологии, психоанализе, бихевиоризме, к «метапсихологическим категориям» могут быть отнесены, соответственно, «сознание«, «ценность«, «деятельность» и др.  Также существует возможность и необходимость расширения категориального строя психологии за пределами базисного и метапсихологического уровней, что позволяет судить о предшествующих базисному уровню «протопсихологических категориях» и выстраивающихся над метапсихологическим уровнем «экстрапсихологических категориях». Если базисные категории — своего рода атомы психологического знания, то метапсихологические категории можно сравнить с молекулами, хотя подобные аналогии в высшей степени условны.

Выделение наряду с базисными метапсихологических категорий и соответствующих им онтологических моделей позволяет переходить к наиболее полному постижению и объяснению психологической реальности. На этом пути открывается возможность рассмотреть теоретическую психологию как научную дисциплину, имеющую метафизический характер. При этом метафизика понимается здесь не в традиционном для марксизма смысле — как противоположный диалектике философский метод (рассматривающий явления в их неизменности и независимости друг от друга, отрицающий внутренние противоречия как источник развития).

Между тем этот плоский подход к пониманию метафизики, игнорирующий ее реальное значение, уходящее корнями в учение Аристотеля, может и должен быть здесь отброшен при обращении к идеям русского философа В. С. Соловьева. С точки зрения В. С. Соловьева, метафизика — это прежде всего учение о сущностях и явлениях, закономерно сменяющих друг друга, совпадающих и не совпадающих друг с другом. С позиции В. С. Соловьева, противопоставление между сущностью и явлением не выдерживает критики — не только гносеологической, но и просто логической. Эти два понятия имеют для него значение соотносительное и формальное. Явление обнаруживает, проявляет свою сущность, и сущность обнаруживается, проявляется в своем явлении— а вместе с тем то, что есть сущность в известном отношении или на известной ступени познания, есть только явление в другом отношении или на другой ступени познания. Обращаясь к психологии, В. С. Соловьев подчеркивал (ниже используем типичную для него фразеологию): «…слово или действие есть явление или обнаружение моих скрытых состояний мысли, чувства и воли, которые непосредственно не даны постороннему наблюдателю и в этом смысле представляют для него некоторую «непознаваемую сущность»». Однако (по В. С. Соловьеву) она познается именно через свое внешнее явление; но и эта психологическая сущность, например определенный акт воли, есть только явление общего характера или душевного склада, который в свою очередь не есть окончательная сущность, а только проявление более глубокого — задушевного— существа (умопостигаемого характера, по И. Канту), на что непререкаемо указывают факты нравственных кризисов и перерождений. Таким образом, и во внешнем, и во внутреннем мире провести определенную и постоянную границу между сущностью и явлением, а следовательно, и между предметом метафизики и положительным в науке совершенно невозможно, и безусловное их противоположение есть явная ошибка.

Метафизические воззрения В. С. Соловьева имеют важнейшее значение для осмысления объяснительного принципа построения категориальной системы в теоретической психологии. В метапсихологических категориях проявляются сущностные характеристики базисных категорий. Вместе с тем сами метапсихологические категории могут выступать в качестве сущностных для других категорий более высокого порядка.

Метафизика — в понимании В. С. Соловьева — может стать предметом особого внимания при разработке системы теоретической психологии. Еще в начале 60-х гг. автор книги, не будучи знаком с трудами В. С. Соловьева, в те времена практически недоступными и тем более не цитируемыми, пришел к заключению, которое ныне можно рассматривать как предтечу понимания взаимоотношений базисной и метапсихологической категорий. Для него было очевидно, что потребность является сущностью, а мотив — проявлением этой сущности. Последний, «опредмечиваясь«, порождает внутреннюю цель активности человека, идеальный предмет (он обозначен как «ценность», отнесенная к экстрапсихологическому уровню категориальной системы). Отсюда — построение кластера «нужда» — «потребность» — «мотив» — «ценность» — «идеал». Именно эта «вертикаль» категориальной системы психологии послужила для автора моделью для построения всех других кластеров, и тем самым системы категорий в целом. Для подтверждения вышесказанного целесообразно привести цитату из статьи «Потребность», написанной автором совместно с М. Б. Туровским для 4-го тома «Философской энциклопедии» (1967): «Отношение между потребностями и мотивами не может быть понято как отношение между членами одного ряда. Рассматривая отношение потребности к мотивам как отношение сущности к явлениям, можно найти адекватный подход к проблеме мотивации. Специфические трудности этой проблемы связаны с тем, что мотивы поведения даны непосредственно, тогда как потребность в качестве сущности скрыта. Представленная в потребности зависимость личности от общества проявляется в мотивах ее действий, но сами они выступают как форма кажущейся спонтанности поведения индивида. Если в потребности деятельность человека по существу зависима от ее предметно-общественного содержания, то в мотивах эта зависимость проявляется в виде собственной активности субъекта. Поэтому открывающаяся в поведении личности система мотивов богаче признаками, эластичней, подвижней, чем потребность, составляющая ее сущность». (Понятие «нужда» как предшествующая «потребности», в которой она проявляется, фигурирует в цитированной выше статье «Потребность».) С этой же целью можно привести цитату из более ранней статьи тех же авторов «Мотивы», опубликованной в 1964 г. в 3-м томе той же «Философской энциклопедии»: «Поскольку потребности человека детерминированы его общественно-исторической деятельностью, то мотивы, как форма проявления его потребностей, всегда означают то объективное, в чем эта потребность конкретизируется в данных условиях и на что направляется деятельность, как на побуждающее ее. В качестве побуждений сознательной деятельности мотивы являются «идеальными силами» и «идеальными стремлениями»».

Таким образом, более 30 лет назад автором был имплицитно заложен принцип построения категориальной системы психологии, которая в настоящее время оформляется им в качестве основы теоретической психологии.

psyera.ru

Теоретическая психология | Психологическая энциклопедия 1vc0

Теоретическая психология (theoretical psychology) — раздел психологической науки, предметом которой служат принципы и основания построения психологических теорий. Теоретическая психология трактует психологическое познание как особый вид деятельности, реализующий посредством категориального аппарата, состоящего из наиболее общих, не сводимых к другим и невыводимых из других понятий. Система этих понятий включает базовые (такие, например, как образ, действие, мотив и др.) и метапсихологические. Последние интегрируют базовые психологические категории с категориями науки об обществе и природе (к ним, например, относятся «сознание», «деятельность», «личность» и др.). Посредством категориального аппарата, опираясь на общенаучные объяснительные принципы (детерминизма, системности, развития), психологическая мысль открывает и осваивает исторические пути разработки своих основных проблем (психофизической, психофизиологической, психогностической, психосоциальной и др.). Теоретическая психология как способ самопознания наукой закономерностей и логики собственного развития служит ориентировочной основой любых направлений практической психологии.

Двумя основными аспектами теоретической психологии является построение субстанциональной (основной) теории и метатеории. Субстанциональная теория предназначена для объяснения фактов, а метатеория — для объяснения природы теории.

Субстанциональная теория. Научная теория — это попытка объяснить наблюдения (the observables), относящиеся к строго определенной области исследования. Однако, вследствие расхождения познавательных стилей у разных теоретиков, за пять веков развития науки был создан широкий спектр разнотипных теорий. Джозефом Ройсом предложена следующая классификация этих эпистемических стилей: рационализм (логическая непротиворечивость), эмпиризм (наблюдаемая повторяемость или воспроизводимость) и метафоризм (универсальность понимания посредством символов). Эрнсту Нагелю принадлежит таксономия теорий, согласно к-рой последние делятся на четыре категории: аналогические (модели), дескриптивные (концепции, применимые только к наблюдаемым фактам), инструментальные (концепции, являющиеся полезными выдумками или инструментами) и реалистические (концепции, проливающие свет на истину, т. е. они относятся к реальности, а не является всего лишь полезными фикциями). Мелвин Маркс описывает следующие три модели построения теории: индуктивную, дедуктивную и индуктивно-дедуктивную интерактивную, или функциональную. Ройс объединил все три таксономические схемы.

В первой половине XX в. теоретическую психологию питали самые разнообразные источники, причем господствовавшими направлениями в это время были бихевиоризм, гештальтизм и психоанализ. Возможно самым существенным вкладом каждой из этих «систем» или «школ» было привлечение внимания к какому-то важному аспекту, на который другие не обращали внимания. Хотя сторонники каждого направления думали, что предлагают теории, способные охватить всю дисциплину целиком, было совершенно очевидно, что они переоценивают их «обобщающие способности», что сферы приложения их «теорий» ограничены и что их предложения носили выраженный программный характер. Период «школ» (1890—1935) в середине XX в. сменился периодом областей теоретизирования (1940—1960). Для него характерно сознательное стремление ограничить масштаб теоретизирования до относительно обособленной области психологии, такой как научение или восприятие. Анализ показывает, что наиболее успешные из этих теорий появились в областях ощущений, восприятия и научения, а наименее адекватные — в более сложных областях психологии, таких как мотивация, личность и соц. поведение.

Во второй половине XX в. (1970—1980) теоретическая психология, с одной стороны, еще дальше продвинулась в малоформатном теоретизировании (т. е., в разработке теорий, относящихся к подобластям или к одному классу поведения, такому как условные реакции избегания), а с другой, — перешла от бихевиористской к когнитивной (т. е., связанной с обработкой информации) парадигме.

Метатеория. Основная деятельность при создании метатеории заключается в проведении концептуально-лингвистического анализа и прояснении значений и импликаций теоретических терминов, благодаря чему повышается достоверность теории. Наиболее важным аспектом научной теории яв-ся ее относительная способность объяснять наблюдения. Эта характеристика теории называется ее мощностью и представляет собой континуум, в к-ром заключен весь ряд теорий — от слабых до сильных.

На самом деле, относительная мощность теории — это сложное понятие, складывающееся из многих характеристик теории, включая эмпирическую проверяемость, степень эмпирико-формального соответствия, полноту, экономичность, степень формализации, степень связности и эксплицитность концептуализации. Таким образом, мощность теории (или степень разработки теории) — это некая (неизвестная) оптимально взвешенная комбинация всех (также неизвестных) релевантных параметров. Следствием этой сложности яв-ся то, что теории, в общем и целом, сопоставимые по своей полноте, могут отличаться друг от друга по уровню любого из этих параметров.

Дело в том, что приращения теоретической мощности зависят от взаимодействия между концептуально-лингвистической точностью и степенью завершенности (или полноты) теории.

Хотя приращения концептуальной точности приводят к приращениям теоретической мощности на всех уровнях, пределы того, что может быть достигнуто через концептуальный анализ, определяются лингвистическими характеристиками теории и степенью ее полноты.

wiki.1vc0.ru

Теоретическая психология — Психологос

Теоретическая психология занимается психологическими исследованиями, она изучает психику (ее свойства, функции, закономерности) и психологию человека — его убеждения, способы поведения, черты характера, а также то, что на все это влияет.

Что, собственно, и считается как задачей, так и предметом психологии.

Теоретическая (академическая) психология — психология по умолчанию

Когда психологи говорят о психологии или о научной психологии, они по умолчанию имеют в виду именно теоретическую психологию. Нужно учесть, что современная академическая психология — это почти всегда теоретическая психология, и хотя это по сути разные вещи, понятия «академическая психология» и «теоретическая психология» можно смело употреблять как синонимы. А поскольку «психологией» в официальных изданиях обычно называют то, что очерчивается кругом академических изданий, то именно теоретическая психология оказывается «психологией вообще», психологией по умолчанию.

Заметьте: когда студентам-психологам на лекциях и в учебниках рассказывают о методах психологии, на самом деле рассказывают не о всех психологических методах, а только о методах теоретической (академической) психологии. См.→

Однако едва ли такое положение вещей можно считать правильным: это не так, и вся психология к теоретической психологии вовсе не сводится.

Теоретическая и практическая психология

Теоретическая психология практикой непосредственно не занимается, в лучшем случае она вырабатывает практические рекомендации общего плана для специалистов-прикладников. Теоретическая психология отличается от практической психологии — психологии, ориентированной на практику, на психологическую работу с населением. См.→

www.psychologos.ru

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ КАК ОСНОВАНИЕ «ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ»

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ КАК ОСНОВАНИЕ «ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ «

А.В. ПЕТРОВСКИЙ

Особое место среди прочих областей психологии занимает так называемая общая психология. В книгах и учебниках она всегда рассматривалась как отрасль психологической науки, задачей которой является изучение наиболее общих закономерностей психики. В содержание общей психологии включалось также рассмотрение методов изучения, которыми пользуется эта наука, принципов, которых она придерживается, основных научных понятий, вошедших в ее обиход, и краткой истории развития психологической мысли. Тем самым общая психология выступала как объединение несистематизированных, разнообразных проблем, для которых не нашлось места в конкретных отраслях психологического знания (педагогической, инженерной, военной, юридической и многих другие). Как правило, основное содержание учебников по общей психологии, в том числе написанных автором настоящей статьи, составляло подробное рассмотрение различных психических функций. Таким образом, общая психология в том виде, в котором она представлена в различных руководствах, выступает в качестве пропедевтики психологического познания. Лишь абстрагируясь от конкретных исследований, осуществляемых в отраслях психологии, перечисленных выше, можно обнаружить и описать эти общие принципы, методы, закономерности и понятия.

Общая психология иногда именуется теоретической психологией. Однако в том виде, в каком она обычно представлена в книгах, у нее нет основания претендовать на этот статус. В ее состав обычно входят описание ощущений, восприятия, памяти, воображения, мышления, психической саморегуляции, дифференциальнопсихологических особенностей психики человека.

Таким образом, перед нами классический пример понимания психологии с позиций функционализма. Общая психология в этом случае не рассматривается как скольконибудь целостная в качестве упорядоченной системы знаний. Различные психические функции выступают здесь как рядоположенные друг другу, не интерпретируются в качестве системообразующих и потому не имеют категориального характера. Стремясь преодолеть функционализм и заявляя на словах об отказе от него, авторы учебников привычно следовали за традиционным описанием психических функций, где, к примеру, «категория » ощущения оказывалась рядоположенной категории личности, а «категория » навыка — категории деятельности. В перечне когнитивных процессов возможен был любой порядок изложения. Он мог начинаться, как это было принято, с ощущения, а мог бы иметь началом рассмотрение аффективнопотребностной сферы человека, запускающей в ход «познавательный » процесс.

4

Функционализму традиционной общей психологии должен быть противопоставлен иной принцип построения психологического знания — теоретическая психология.

Предметом теоретической психологии является саморефлексия психологической науки, выявляющаяся и исследующая ее категориальный строй (протопсихические, базисные, метапсихологические, экстрапсихологические категории), объяснительные принципы (детерминизм, системность, развитие), ключевые проблемы, возникающие на историческом пути развития психологии (психофизическая, психогностическая и др.), а также само психологическое познание как особый род деятельности.

Термин «теоретическая психология » встречается в трудах многих авторов, однако он не был использован для оформления особой научной отрасли.

Элементы теоретической психологии, включенные в контекст как общей психологии, так и прикладных ее отраслей, представлены в трудах российских и зарубежных ученых. Анализу подвергались многие аспекты, касающиеся природы и структуры психологического познания. Саморефлексия науки обострялась в кризисные периоды ее развития. Так, на одном из рубежей истории, а именно в конце XIX — начале XX столетия, разгорелись дискуссии по поводу того, на какой способ образования понятий должна ориентироваться психология — либо на тот, что принят в науках о природе, либо на тот, что относится к культуре. В дальнейшем с различных позиций обсуждались вопросы, касающиеся предметной области психологии, в отличие от других наук, и специфических методов ее изучения. Неоднократно затрагивались такие темы, как соотношение теории и эмпирии, эффективность объяснительных принципов, используемых в спектре психологических проблем, значимость и приоритетность самих этих проблем и др. Наиболее весомый вклад в обогащение научных представлений о своеобразии самой психологической науки, ее состава и строения внесли российские исследователи советского периода П.П. Блонский, Л.С. Выготский, М.Я. Басов, С.Л. Рубинштейн, Б.М. Теплов. Однако до сих пор не были выделены ее собственные составляющие из содержания различных отраслей психологии, где они существовали с другим материалом (понятиями, методами изучения, историческими сведениями, практическими приложениями и т.п.). Так, С.Л. Рубинштейн в своем капитальном труде «Основы общей психологии » [3] дает трактовку различных решений психофизической проблемы и рассматривает концепцию психофизиологического параллелизма, взаимодействия, единства. Но этот круг вопросов не очерчивается им как предмет изучения особой отрасли, отличной от общей психологии, которая обращена прежде всего к анализу психических процессов и состояний. Теоретическая психология, таким образом, не выступила для С.Л. Рубинштейна (как и для других ученых) в качестве особой интегральной научной дисциплины.

Особенностью формирования теоретической психологии в настоящее время является противоречие между уже сложившимися ее компонентами (категориями, принципами, проблемами) и ее непредставленностью как целостной области, как системы психологических категорий. Нами сделана попытка устранить это противоречие.

Мы имеем дело с «открытостью » этой научной отрасли для включения в нее многих новых звеньев. В этой связи целесообразно говорить об «основах теоретической психологии «, имея в виду дальнейшую разработку проблематики, обеспечивающую целостность научной области.

В контексте теоретической психологии возникает проблема соотношения эмпирического знания и его теоретического обобщения. При этом сам процесс психологического познания рассматривается

5

как особого вида деятельность. Отсюда, в частности, возникает также проблема соотношения объективных методов исследования и данных самонаблюдения (интроспекции). Неоднократно вставал сложный в теоретическом отношении вопрос о том, что фактически дает интроспекция, могут ли результаты самонаблюдения рассматриваться наравне с теми, какие удается обрести объективными методами (Б.М. Теплов). Не получается ли так, что, заглядывая в себя, человек имеет дело не с анализом психических процессов и состояний, а только лишь с внешним миром, который в них отображен и представлен?

Важной стороной рассматриваемой отрасли психологии выступают ее прогностические возможности. Теоретическое знание является системой не только утверждений, но и предсказаний по поводу возникновения различных феноменов, переходов от одного утверждения к другому без непосредственного обращения к чувственному опыту.

Выделение теоретической психологии в особую сферу научного знания обусловлено тем, что психология способна собственными силами, опираясь на собственные достижения и руководствуясь собственными ценностями, постичь истоки своего становления, перспективы развития. Еще памятны те времена, когда «методология решала все «, хотя процессы возникновения и применения методологии могли не иметь с психологией ничего общего. У многих до сих пор сохраняется вера в то, что предмет психологии и ее основные категории могут быть изначально взяты откудато извне — из области внепсихологического знания. Огромное число распространенных методологических разработок, посвященных проблемам деятельности, сознания, общения, личности, развития, написаны философами, но при этом адресованы именно психологам. Последним вменялось в обязанность особое видение своих задач — в духе вполне уместного в конце XIX в. вопроса «Кому и как разрабатывать психологию? «, т.е. в поиске тех областей научного знания (философии, физиологии, теологии, социологии и т.д.), которые созидали бы психологическую науку. Конечно, поиск психологией в себе самой источников своего роста, «ветвлений «, расцвета и появления ростков новых теорий был бы абсолютно немыслим вне обращения психологов к специальным философским, культурологическим, естественнонаучным и социологическим работам. Однако при всей значимости той поддержки, которую оказывают психологии непсихологические дисциплины, они не способны подменить собой труд самоопределения психологической мысли. Теоретическая психология отвечает на этот вызов: она формирует образ самой себя, вглядываясь в свое прошлое, настоящее и будущее.

Теоретическая психология не равна сумме психологических теорий. Подобно любому целому, она представляет собой нечто большее, чем собрание образующих ее частей. Различные теории и концепции в составе теоретической психологии ведут диалог друг с другом, отражаются друг в друге, открывают в себе то общее и особенное, что роднит или отдаляет их. Таким образом, перед нами — место «встречи » этих теорий.

До сих пор ни одна из общепсихологических теорий не могла заявить о себе в качестве теории, действительно общей по отношению к совокупному психологическому знанию и условиям его обретения. Теоретическая психология изначально ориентирована на построение подобной системы научного знания в будущем. В то время как материалом для развития специальных психологических теорий и концепций служат факты, получаемые эмпирически и обобщаемые в понятиях (первая ступень психологического познания), материалом теоретической психологии являются сами эти теории и концепции (вторая ступень), возникающие в конкретных исторических условиях.

6

Неразрывно связанные области психологической науки — история психологии и теоретическая психология — тем не менее существенно различаются по предмету исследования. Задачи историка психологии состоят в прослеживании путей развития исследований и их теоретического оформления в связи с перипетиями гражданской истории и во взаимодействии со смежными областями знаний. Историк психологии следует от одного периода становления науки к другому, от характеристики взглядов одного видного ученого к анализу воззрений другого. В отличие от этого теоретическая психология использует принцип историзма для аналитического рассмотрения результата развития науки на каждом его (развития) этапе, вследствие чего становятся явными составляющие современного теоретического знания в наиболее значимых характеристиках и подходах. Исторический материал в этих целях привлекается для осуществления теоретического анализа.

Поэтому целесообразно обратиться прежде всего к деятельности российских психологов, чьи труды в силу идеологических препон оказались очень слабо представленными в мировой психологической науке. Вместе с тем предложенные для рассмотрения основания теоретической психологии можно было бы построить на материале, полученном путем анализа американской, французской, немецкой или какойлибо другой психологии. Правомерность подобного взгляда можно объяснить тем обстоятельством, что в российской психологии фактически оказались отраженными (при всех трудностях их ретрансляции сквозь «железный занавес «) основные направления психологической мысли, представленные в мировой науке. При этом имеются в виду работы российских психологов И.М. Сеченова, И.П. Павлова, В.А. Вагнера, С.Л. Рубинштейна, Л.С. Выготского. Именно инвариантность теоретической психологии дает возможность рассматривать ее внутри ныне существующих и не утративших своей значимости научных школ и направлений. Поэтому для характеристики теоретической психологии нет основания использовать наименования «история психологии » и в такой же мере — «теория психологии «, хотя и история, и теория психологии входят в ее состав.

В 1971 г. М.Г. Ярошевский ввел понятие о «категориальном строе психологической науки » в отличие от традиционного понятия об общефилософских категориях, охватывающих всеобщие формы бытия и познания [4]. Это нововведение не было результатом умозрительных построений. Занимаясь историей психологии, М.Г. Ярошевский рассмотрел причины распада некоторых психологических школ и течений. Он обнаружил, что их создатели ориентировались на один относительно изолированный, заведомо приоритетный для исследователей психологический феномен (к примеру, бихевиоризм положил в основу своих взглядов поведение, действие; гештальтпсихология — образ; и т.д.). Иными словами, в ткани психологической реальности они выделили якобы единственную инвариантную «универсалию «, ставшую основанием для конструирования общей психологической теории во всех ее ответвлениях. С одной стороны, это позволяло легче выстроить логику развития системы исследований, перехода от одних экспериментально проверенных утверждений к другим, уверенно прогнозируемым. С другой стороны, это сужало сферу применения исходных принципов, поскольку не опиралось на основания, явившиеся исходными для других школ и направлений. Введение категориального строя как фундамента, на котором выстраиваются основные психологические понятия, имело принципиальное значение. В психологии, как и во всех науках, категории выступили наиболее общими и фундаментальными определениями, охватывающими наиболее существенные свойства и отношения изучаемых явлений.

7

Применительно к бесчисленному множеству психологических понятий выделенные и описанные категории были, как позднее выявилось, системообразующими, позволяющими строить категории более высокого порядка — метапсихологические категории (по А.В. Петровскому). В то время как базисными категориями являются «образ «, «мотив «, «действие «, рожденные соответственно в гештальтпсихологии, психоанализе, бихевиоризме, к «метапсихологическим категориям » могут быть отнесены соответственно «сознание «, «ценность «, «деятельность » и др. В дальнейшем должна быть показана также возможность и необходимость расширения категориального строя психологии за пределами базисного и метапсихологического уровней, что позволяет судить о предшествующих базисному уровню «протопсихологических категориях » и выстраивающихся над метапсихологическим уровнем «экстрапсихологических категориях «. Если базисные категории — своего рода атомы психологического знания, то метапсихологические категории можно сравнить с молекулами, хотя подобные аналогии в высшей степени условны.

Выделение наряду с базисными метапсихологических категорий и соответствующих им онтологических моделей позволяет переходить к наиболее полному постижению и объяснению психологической реальности. На этом пути открывается возможность рассмотреть теоретическую психологию как научную дисциплину, имеющую метафизический характер. При этом метафизика понимается здесь не в традиционном для марксизма смысле — как противоположный диалектике философский метод (рассматривающий явления в их неизменности и независимости друг от друга, отрицающий внутренние противоречия как источник развития).

Этот плоский подход к пониманию метафизики, игнорирующий ее реальное значение, которое уходит корнями в учение Аристотеля, должен быть отброшен. С точки зрения русского философа В.С. Соловьева метафизика — это прежде всего учение о сущностях и явлениях, закономерно сменяющих друг друга, совпадающих и не совпадающих друг с другом. С позиции В.С. Соловьева противопоставление сущности явлению не выдерживает критики — не только гносеологической, но и просто логической. Эти два понятия имеют для него значение соотносительное и формальное. Явление обнаруживает, проявляет свою сущность, и сущность обнаруживается, проявляется в своем явлении — а вместе с тем то, что есть сущность в известном отношении или на известной ступени познания, есть только явление в другом отношении или на другой ступени познания. Обращаясь к психологии, В.С. Соловьев подчеркивал, что слово или действие есть явление или обнаружение скрытых состояний мысли, чувства и воли, которые непосредственно не даны постороннему наблюдателю и в этом смысле представляют для него некоторую «непознаваемую сущность «. Однако, по В.С. Соловьеву, она познается именно через свое внешнее явление; но и эта психологическая сущность, например определенный акт воли, есть только явление общего характера или душевного склада, который в свою очередь есть не окончательная сущность, а только проявление более глубокого существа, на что непререкаемо указывают факты нравственных кризисов и перерождений. Таким образом, и во внешнем, и во внутреннем мире провести определенную и постоянную границу между сущностью и явлением, а следовательно, и между предметом метафизики и положительным в науке совершенно невозможно, и безусловное их противоположение есть явная ошибка.

Метафизические воззрения В.С. Соловьева имеют важнейшее значение для осмысления объяснительного принципа построения категориальной системы в теоретической психологии. В метапсихологических категориях проявляются

8

сущностные характеристики базисных категорий. Вместе с тем сами метапсихологические категории могут выступать в качестве сущностных для других категорий, более высокого порядка.

Метафизика, в понимании В.С. Соловьева, может стать предметом особого внимания при разработке системы теоретической психологии. Еще в начале 60-х гг. автор статьи, не будучи знаком с трудами В.С. Соловьева, в те времена практически недоступными и тем более не цитируемыми, пришел к заключению, которое ныне можно рассматривать как предтечу понимания взаимоотношений базисной и метапсихологической категорий. Для него было очевидно, что потребность является сущностью, а мотив — проявлением этой сущности. Последний, «опредмечиваясь «, порождает внутреннюю цель активности человека, идеальный предмет, который можно трактовать как «ценность «. Отсюда — построение кластера «нужда » — «потребность » — «мотив » — «ценность » — «идеал «. Именно эта «вертикаль » категориальной системы психологии послужила автору моделью для построения всех других кластеров и тем самым — системы категорий в целом. Для подтверждения сказанного выше целесообразно привести цитату из статьи «Потребность «, написанной автором совместно с М.Б. Туровским для «Философской энциклопедии «: «Отношение между потребностями и мотивами не может быть понято как отношение между членами одного ряда. Рассматривая отношение потребности к мотивам как отношение сущности к явлениям, можно найти адекватный подход к проблеме мотивации. Специфические трудности этой проблемы связаны с тем, что мотивы поведения даны непосредственно, тогда как потребность в качестве сущности скрыта. Представленная в потребности зависимость личности от общества проявляется в мотивах ее действий, но сами они выступают как форма кажущейся спонтанности поведения индивида. Если в потребности деятельность человека по существу зависима от ее предметнообщественного содержания, то в мотивах эта зависимость проявляется в виде собственной активности субъекта. Поэтому открывающаяся в поведении личности система мотивов богаче признаками, эластичнее, подвижнее, чем потребность, составляющая ее сущность » [2; 329]. (Понятие «нужда » как предшествующая «потребности «, в которой она проявляется, фигурирует в цитированной выше статье «Потребность «.) С этой же целью можно привести цитату из более ранней статьи тех же авторов «Мотивы «, опубликованной в 1964 г. в «Философской энциклопедии «: «Поскольку потребности человека детерминированы его общественноисторической деятельностью, то и мотивы как форма проявления его потребностей всегда означают «…то объективное, в чем эта потребность конкретизируется в данных условиях и на что направляется деятельность, как на побуждающее ее » (Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1959. С. 225226). В качестве побуждений сознательной деятельности мотивы являются «идеальными силами » и «идеальными стремлениями » » [1].

Таким образом, более 30 лет назад автором был имплицитно заложен принцип построения категориальной системы психологии, которая в настоящее время оформляется им в качестве основы теоретической психологии.

1. Петровский А.В., Туровский М.Б. Мотивы // Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 3. М., 1964. С. 509.

2. Петровский А.В., Туровский М.Б. Потребность // Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 4. М., 1967. С. 327329.

3. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. 2е изд. М., 1946.

4. Ярошевский М.Г. Психология в XX столетии. М., 1971.

Поступила в редакцию 1.XII 1999 г.

hr-portal.ru

Теоретическая психология и принцип универсального эволюционизма (доклад) Текст научной статьи по специальности «Психология»

УДК 159.9.01

Вестник СПбГУ. Сер. 16. 2016. Вып. 1

Д. В. Ушаков

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

И ПРИНЦИП УНИВЕРСАЛЬНОГО ЭВОЛЮЦИОНИЗМА (ДОКЛАД)1

В докладе обсуждаются два уровня психологических теорий. Теории первого уровня объясняют те или иные виды поведения за счет особенностей человека. Теории второго уровня используются имплицитно и редко составляют предмет эксплицитного анализа. Они отвечают на вопрос о том, как организованы живые существа, почему психика организована так, а не иначе; они позволяют понять общие принципы, дать мировоззренческие ответы на вопрос, почему человек таков, каков он есть, и определенным образом организовать конкретные психологические исследования. Теоретическую психологию можно определить как совокупность теорий второго уровня. Понятие теоретической психологии фактически говорит о том, что как выдвижение теорий, так и их проверка может эксплицитно соотноситься с концепцией более высокого уровня. Представление о человеке как существе, возникшем в рамках глобальной эволюции, а о психике — как результате самоорганизации взаимодействующих культурных и биологических сил требует другого строения психологической науки.

Ключевые слова: теория и методология психологии, развитие, математическое моделирование.

D. V. Ushakov

THEORETICAL PSYCHOLOGY AND THE PRINCIPLE OF UNIVERSAL EVOLUTIONISM (REPORT AT THE CONFERENCE)

The presentation outlines two levels of psychological theories: Theories of the first level explain certain types of behavior by means of individual peculiarities; and theories of the second level, used implicitly, rarely become the subject of an explicit analysis. These theories of the second level may answer the question of how living things are organized and why the mind is organized in certain ways and not others, they allow us to understand the general principles, provide us with philosophical answers to the question of why a human is what it is and allow us to organize specific psychological research. Theoretical psychology can be defined as a set of theories of the second level. The concept of theoretical psychology denotes that both the formation of theories and their verification may relate explicitly to a higher level of conception. The idea of human as a creature that has risen in the course of global evolution and the idea of mind as a result of self-organization of the interaction between cultural and biological forces, require a different structure of psychological science.

Keywords: theory of psychology, methodology of psychology, development, mathematical modeling.

Дорогие коллеги, прежде всего я благодарю программный комитет за приглашение выступить на этой замечательной конференции в этом великолепном зале.

Я хотел бы продолжить тему теоретической психологии, которую столь интересно развивает Виктор Михайлович Аллахвердов.

Ушаков Дмитрий Викторович — член-корреспондент РАН, доктор психологических наук, профессор, заведующий лабораторией психологии и психофизиологии творчества, Институт психологии Российской академии наук, Российская Федерация, 129366, Москва, ул. Ярославская, 13; [email protected]

Ushakov Dmitriy Viktorovich — Corresponding Member RAS, Doctor of Psychology, Professor, Head of the Laboratory of Psychology and Psychophysiology of creative activity, Institute of Psychology of Russian Academy of Sciences; 13, ul. Yaroslavskaya, Moscow, 129366, Russian Federation; [email protected]

1 Работа поддержана РГНФ, грант № 15-36-11139.

© Санкт-Петербургский государственный университет, 2016

Для начала предлагаю различить два уровня психологической теории, с помощью которых определю, что понимаю под теоретической психологией. Первый уровень — это теории, которые объясняют те или иные виды поведения за счет особенностей человека. Например, почему этот ребенок таким-то образом решает такую-то задачу — потому что он находится на такой-то стадии развития интеллекта, по Пиаже. Почему человек так себя ведет — потому что у него когнитивный диссонанс. Фактически все существующие экспериментально фундированные теории относятся к этому классу. Теории личности, социального поведения, когниций, мотивации и так далее, и так далее.

Возможен другой вид теории, который отвечает на вопрос «Почему люди такие?». Почему люди проходят стадии развития интеллекта, по Пиаже? Почему, например, у них есть эмоции… радости, грусти, ненависти и т. д.? Почему? Их могло бы не быть. Или они, может быть, могли быть другими.

Вот этот род теории в психологии очень редко составляет предмет эксплицитного анализа и более часто используется имплицитно. Примером эксплицитного анализа может быть, скажем, утверждение Аллахвердова: человек есть универсально познающее существо, и для того, чтобы познавать, проверять свое познание, нужно иметь два источника познания. И вот отсюда сознание, бессознательное, одно проверяет другое и так далее. Здесь мы имеем дело с теорией, которая эксплицитно обсуждает, почему так устроено, почему есть сознание и бессознательное.

Почему познавательная деятельность устроена именно так? В имплицитной форме эта проблема присутствует гораздо чаще, чем в эксплицитной. Например, если мы возьмем когнитивную психологию, то когнитивные психологи, вводя понятия, например, кратковременной и долговременной памяти, опираются на образ верстака: вот мы работаем на верстаке, у нас есть что-то, что нам нужно сейчас, какая-нибудь деталь, мы ее держим здесь, а остальное у нас складировано на полках. То, что мы держим на верстаке, соответствует кратковременной памяти, а то, что убрано на полки, — долговременной.

Мы все из жизненного опыта понимаем, что держать на верстаке удобно то, что быстро понадобится. А что-то, немедленно не требующееся, лучше убрать немного подальше. И мы понимаем, что, наверно, для когнитивной системы тоже экономнее всего некоторую важную в данный момент информацию держать в непосредственном доступе, а другую информацию припрятать, чтобы она ждала своего часа.

Таким образом, объяснением выступает целесообразность. Память разделена на кратковременную и долговременную, поскольку это целесообразно и экономит когнитивные усилия. Целесообразность скрыто подразумевается как принцип организации когнитивной системы. Мы склонны считать, что человек организован целесообразно. Не было бы легких, не мог бы дышать; не было бы почек, не очищалась бы кровь и т. д. Поэтому если есть долговременная и кратковременная память, эмоции и т. д., то тоже возникает мысль, что это для чего-то служит.

И апеллируя к образу верстака, мы фактически имплицитно объясняем, почему кратковременная память и долговременная память разделены, почему человеческая память устроена таким образом, а не другим. Но это, я повторяю, имплицитные представления. Для этого используется образ, а не некий развернутый дискурс, в котором были бы объяснены причины: почему это устроено именно так, а не иначе.

Теперь, чтобы дальше прояснить это понятие теории второго уровня, надо посмотреть, а есть ли что-то подобное в других науках. И оказывается, что есть, причем, как и в психологии, присутствует в некоем маргинальном статусе. Теория второго уровня есть, например, в физике и биологии.

У физиков иногда возникает вопрос, почему физические законы мира таковы. Еще Леонард Эйлер в свое время пытался вывести законы физики из законов сохранения. Почему, например, выполняется второй закон Ньютона? Потому что этого требует принцип сохранения. А принцип сохранения необходим, потому что благодаря ему мир продолжает оставаться самим собой при происходящем взаимодействии тел. Тела взаимодействуют и изменяются, но мир продолжает оставаться все тем же миром. Все же ни Эйлеру, ни кому-то после него не удалось показать, что физические законы не могут быть другими. По всей видимости, можно вообразить физические миры и с другими законами — не такими, как наши.

У Лейбница еще до Эйлера была несколько другая идея — мир таков, каков он есть, потому что он лучший из возможных. Физические законы, говорил Лейбниц, — это «привычка Бога». «Привычка» означает, что обычно Бог производит события в мире по законам физики, но может действовать и помимо них. Это было сказано в контексте возможности чудес.

Тем не менее, все-таки физика находится по другую сторону баррикад от психологии и биологии. Иных физических законов в опыте человека быть не может. А другую жизнь или других разумных существ мы хоть и не встречали, но в принципе встретить можем. Например, океан Соляриса или какая-то другая жизнь не на белковой основе, может быть, где-нибудь во Вселенной и существует.

То есть рассуждать на тему, почему физические законы таковы, можно только в контексте, почему Бог сделал так, а не иначе, подобно тому как рассуждал на эти темы Лейбниц. А обсуждать, почему живые существа и их психика устроены так, как они устроены, можно, оставаясь на почве естественных наук. Например, рассуждать на тему, как биологические объекты с их возрастающей упорядоченностью вписываются в физический мир, подчиненный второму началу термодинамики.

В этом плане проблема теории второго уровня стоит в психологии так, как и в биологии. В биологии вопрос о том, почему биологическое устройство такое, а не другое, ставится в связи с так называемой теоретической биологией. Здесь можно вспомнить трагическую фигуру нашего соотечественника Эрвина Бауэра или другое, гораздо более известное имя — Конрада Уоддингтона.

Бауэр проповедовал идею, что жизнь, работа живых существ происходят за счет неравновесия. Живые существа находятся в состоянии устойчивого неравновесия. Это определенный ответ на вопрос, почему живые существа такие, а не другие. Они такие, поскольку их органы, клетки и т. д. реализуют принцип устойчивого неравновесия.

Но все-таки остается вопрос, которым Бауэр, кажется, не задавался: почему существует жизнь, которая реализует принцип устойчивого неравновесия? Уод-дингтон же этот вопрос ставил эксплицитно. Он спрашивал, например, мыслимо ли существование биологической топологии, которая могла бы объяснить, почему существуют большие классы животных с двумя, тремя или четырьмя парами конечностей или же неопределенным их числом, как у многоножек, но неизвестно ни одной крупной группы животных с шестью или семью парами конечностей?

Дальше он рассуждает, что лучевая асимметрия бывает трехлучевая, пятилучевая, но не бывает семилучевой. Почему?

Он сподвиг известного математика Рене Тома, который написал на эту тему книгу, переведенную на русский язык, малопонятную настолько, что сам Уоддинг-тон в предисловии к этой книге сказал, что он мало что понимает из того, что там написано. Тем не менее такой ход очень продуктивен. Ход, в котором мы ставим вопрос, а почему живые существа устроены таким образом. И то, что он продуктивен, видно на примере самого Уоддингтона, который фактически на кончике пера ввел понятие эпигенетики, которая сегодня является последним писком моды. И профессор Йельского университета Григоренко, которая сегодня будет выступать на этой конференции, проводит очень интересные исследования, в которых показывает, что эпигенетика, в частности — метилирование ДНК, связана со способностями, школьной успеваемостью и так далее. То есть когда мы исходим из теории второго уровня, ставим вопрос о том, почему живые существа организованы так, а не иначе, почему психика организована так, а не иначе, мы фактически ставим чрезвычайно важные вопросы, которые не только позволяют нам понять некие общие принципы, дать некие мировоззренческие ответы на вопрос «Почему человек таков, как он есть?», но и определенным образом организовать конкретные биологические или психологические исследования.

Каким же образом можно подойти к этой проблематике? Как объяснить, почему человек устроен таким образом, а не другим? В принципе, конечно, ответить на этот вопрос очень сложно, поскольку как в биологии мы не имеем другой разумной жизни, так и в психологии мы не имеем других разумных существ. Если бы мы были психологами из некой распространенной по всему Космосу цивилизации, которая бы знала, что в Альфа-центавре, например, живут другие разумные существа, которые обладают такими-то и такими-то свойствами и такими-то и такими-то эмоциональными процессами, мы могли бы всерьез обсуждать, а почему их психические процессы, свойства или состояния, скажем эмоции, бывают такими-то и такими-то, а не бывают такими. Поскольку мы этого не имеем, а имеем только одну жизнь и одно разумное существо, один вид разумного существа — человека, то мы эти вопросы можем ставить только в теоретической плоскости и, к сожалению, не можем переводить их в плоскость эмпирического изучения.

И вот здесь, как представляется, центральный пункт той психологии, которую я бы называл теоретической. Конечно, в психологии много теорий, но много теорий первого уровня. А теорий второго уровня мало, почти нет. В этом контексте теоретическую психологию можно было бы определить как совокупность теорий второго уровня.

Но этот второй уровень теории очень важен. На примере Уоддингтона мы видели, как из вопросов этого второго уровня рождаются прорывы, которые потом формируются и отливаются в виде теорий первого уровня и получают экспериментальную верификацию. Для психологии этот уровень теории важен вдвойне, поскольку, как я еще скажу, он позволяет преодолевать локальность моделей и разорванность понятийного поля.

Каким же образом мы можем подойти к этой проблематике? Подходов может быть много. Я уже упоминал подход Виктора Михайловича Аллахвердова. Было бы замечательно, если бы в этой сфере возникли конкуренция идей и их взаимодействие.

Сама идея теории второго уровня основана на предположении, что в психологии возможно движение «сверху вниз». Ведь в современной психологии респектабельна только та теория, которая подтверждена фактами. Как можно обосновать, например, что справедлива теория самодетерминации? Через проведение экспериментов и установление соответствия предсказаний с результатами, что собственно Райан с сотрудниками и делают.

Предполагается, что ученые каким-то образом «выдвигают» теории, то ли обобщая известные факты, то ли наблюдая жизнь, то ли вдохновляемые некими скрытыми культурными представлениями. А потом планируются эксперименты, результаты которых совпадают с предсказаниями этих теорий или им противоречат.

Понятие теоретической психологии фактически говорит о том, что как выдвижение теорий, так и их проверка может эксплицитно соотноситься с концепцией более высокого уровня. С образом человека, который, с одной стороны, предполагает определенное устройство различных когнитивных процессов, социального поведения, личностных характеристик, то есть всего того, что описывается теориями первого уровня, а с другой стороны, был бы мировоззренчески вписан в общее строение мира.

Тот подход, о котором я буду сегодня говорить, возник из проблем, которые мы анализировали в цикле из трех статей в «Психологическом журнале» совместно с А. Л. Журавлевым и А. В. Юревичем. В этих статьях вводилось понятие психосоциального человека. Откуда взялось понятие психосоциального человека? Собственно мы пытались определить, в чем роль психики в обществе и, в частности, каким образом особенности психики и психологические закономерности связаны с теми бедами, которые переживает современное российское общество.

Ход наших рассуждений заключался примерно в следующем. Для того чтобы справляться с встающими перед ним задачами, человеческое общество вырабатывает систему правил поведения, которая именуется социально-экономическими институтами. Это система правил поведения, которыми люди руководствуются, вступая в социальное взаимодействие. И собственно проблема заключается в том, что для того, чтобы социально-экономические институты работали, необходимо, чтобы менталитет людей, или психика, им определенным образом соответствовали. Один из примеров, которые мы рассматривали, — существуют институты управления наукой, скажем, научные фонды, методы оценки научных исследований. Мы знаем, что сейчас это достаточно острая проблема. И вот когда отечественные социологи науки анализируют, каким образом эти социальные институты функционируют, например, в Британии, то они убеждаются в следующем: эти институты функционируют так, что при приложении нашего менталитета их адекватное функционирование невозможно. Ну, например, там предполагается оценка одними исследователями других, такая, которая фактически не учитывает коллективистского менталитета — когда мы одних людей, которые входят в нашу группу, предпочитаем другим, мы относимся к ним не так, как к другим. В британской системе научной организации, как описывают это социологи, это совершенно невозможно, потому что если кто-то заподозрит, что человек проводит научную оценку, исходя из собственной близости, близости собственных позиций, то этот человек будет абсолютно вычеркнут из научного сообщества. Значит, социально-экономические

институты функционируют только в том случае, если есть некое соответствие менталитета этим институтам. Так почему же, собственно, менталитет соответствует или не соответствует?

Мы рассматриваем в своих статьях три механизма, с помощью которых настраивается система ценностей и человеческих установок. Первый механизм — это механизм, связанный с научением, основанным на подкреплении, в том числе с социальным научением, по Бандуре. Это механизм, позволяющий адаптировать систему наших ценностей к окружающей среде. Второй механизм — это механизм, связанный с поддержанием нашего «Я», поскольку когда мы анализируем системы социального влияния, описанные в социальной психологии, то фактически все они рассчитаны на то, что мы определенным образом поддерживаем свое «Я». Мы, как говорят социальные психологи, в этом отношении судим о себе по своим поступкам, мы фактически себя не знаем, если не оцениваем своих поступков. И поэтому, если мы что-то совершили, мы приписываем это своему «Я», и после этого наше поведение оказывается организованным соответствующим образом. Например, такие техники влияния, как «нога в двери», построены на этих механизмах. Эти механизмы, в отличие от первых, которые адаптируют наше поведение к ситуации, обеспечивают некую консистентность, некую последовательность нашего поведения.

Третий механизм приводит поведение человека в соответствие с миром этических идей и принципов. Этот механизм тоже непрост: мы воспринимаем одни сообщения и отвергаем другие в зависимости от того, какие у нас уже есть диспозиции. Соответственно работа всех трех механизмов превращает ценности, нормы и установки людей в систему, которая, с одной стороны, конечно, подвержена изменениям под воздействием внешнего мира, но и, с другой стороны, обладает упорством, способна противостоять воздействиям. И эта система в свою очередь служит поддержанию системы социальной.

Можно выразить сказанное такой формулой: «Когда человек переживает муки сознания, он этим платит за возможность цивилизации». Ведь если бы все те механизмы переживаний, которые формируют наши ценности, нормы и установки, не работали, человеческая система социальных институтов не могла бы быть такой, как она есть. А система институтов худо-бедно удерживает человечество от варварства или войны всех против всех. Возможно, если бы механизмы выработки человеческих ценностей были бы как-то иначе устроены, то институты были совершеннее. Но факт в том, жизнеспособность человечества зависит от этих механизмов, а значит, они не могут быть любыми, они должны быть такими, чтобы выполнять определенную функцию.

В подкрепление я хотел бы сослаться на одну работу, которая касается проблемы конкуренции сапиенсов, то есть людей современного типа, с неандертальцами. Конечно, это несколько спекулятивная тема, потому что сказать, что происходило реально с неандертальцами, трудно. Но авторы собрали различные доступные нам сведения и дополнили их моделью, придающей работе определенную респектабельность. Прежде всего они основывались на археологических данных, которые показывают некоторое отличие неандертальцев от сапиенсов. Когда раскапываются стоянки сапиенсов, то оказывается, что они более дифференцировали места стоянок, чем неандертальцы; группы сапиенсов больше различались по размерам, и у сапиенсов есть больше свидетельств обмена на больших расстояниях — камнями,

слоновой костью и ракушками. Из этого делался вывод, конечно, спекулятивный, что разница между сапиенсами и неандертальцами заключалась в организации социальных взаимодействий. Ведь, скажем, мозг неандертальцев был даже несколько больше, чем мозг сапиенсов, примерно на 10 %. Они были достаточно умелыми, и здесь, в общем, большой разницы нет, но, возможно, была разница в социальных контактах. Название работы этих авторов (Хоран, Балт, Шогрен «How trade saved humanity from biological exclusion», 2005) говорит о том, что trade, а именно торговля или ремесло, здесь это слово объединяет два значения, позволило людям не быть истребленными неандертальцами. То есть их психические способности, связанные с возможностью коллективного взаимодействия, позволили людям как биологическому виду победить неандертальцев. Соответственно они строят математическую модель экономического типа, в которой показывают, каковы варианты игры при биологической конкуренции двух видов и какие сценарии могли возникать, если бы люди побеждали неандертальцев за счет большей организации взаимодействия, и приходят к выводу о том, что сапиенсы победили за счет лучшего взаимодействия.

И здесь наш вопрос, почему наша психика такова, какова она есть, приобретает немного другой ракурс. Она, возможно, была бы другой, если бы победили неандертальцы. Но победили те, кто эффективнее справлялся с проблемами.

И соответственно здесь появляется другой термин, который стоит в названии моего доклада, а именно: термин «универсальный эволюционизм». Этот термин проник в наш научный обиход во многом благодаря академику Н. Н. Моисееву, который определял его как универсальный подход к описанию мирового процесса самоорганизации. В этом контексте ответ на вопрос, почему люди такие, какие они есть, мог бы заключаться в следующем. Эволюция, в которой они возникли, создала их как существ, производящих порядок, и их свойства, которые мы сегодня наблюдаем, в наибольшей степени позволяют реализовать этот порядок.

Небезызвестный Ричард Доукинз предложил понятие мема как культурного аналога того, что в биологии называют геном. Культурные феномены — языки, идеи, образы, социальные институты, технологии и т. д. — обладают способностью к самовоспроизводству. Подобно биологическим видам, они возникают, распространяются, расширяют свой ареал и, напротив, угасают и вымирают. Как говорит академик В. С. Степин, культура — это совокупность надбиологических программ. Эти программы как бы борются за своих носителей, людей, в том смысле, в каком биологические виды борются за материальный субстрат.

Ареной борьбы культурных программ является в первую очередь человек в том смысле, что люди могут в определенных пределах выбирать те из программ, которые им больше подходят. Таким образом, эти программы могут вытеснять другие формы организации и вербовать себе прозелитов. Однако группы, принявшие определенные программы, могут стать сильнее или слабее, «пассионарно» распространить свое влияние или, напротив, под влиянием своего рода культурных инфекций испытать расслабление и разложение, как поздняя Римская империя. В этом плане они могут сами подрывать свое существование.

Программы работают не поодиночке, а взаимодействуют между собой, образуют систему. Например, литература существует в связи с языком, но до определенной степени может быть переведена на другой язык. В этом плане между культурными программами могут существовать как конкуренция, так и своего рода союзы.

Психика в этой картине играет двойную роль. С одной стороны, она сама включает культурные программы поведения, что очень хорошо показано культурно-исторической психологией. С другой стороны, она представляет собой основанное на биологии и нейрофизиологии поле возникновения, борьбы и сотрудничества культурных программ. Ведь взаимодействие культурных программ обязательно происходит в душах людей с участием механизмов психосоциального человека, о которых шла речь.

В этом смысле устройство человеческой психики определяет, насколько успешно может двигаться культура. Ведь понятно, что психика животных не создала субстрата для культуры. Его создал человек, причем не только за счет повысившихся счетных способностей мозга. Например, Томасселло показывает, что дети определенного возраста при примерном паритете с шимпанзе по производительности переработки информации отличаются по алгоритмам социального взаимодействия, отслеживания взгляда и т. д.

При этом, хотя с возникновением человека эволюция перемещается в культурную плоскость, биология продолжает участвовать в этом взаимодействии. Несколько миллионов потомков Чингисхана, которые, как считается, живут сегодня на Земле, показывают, сколь большие изменения в частоте генов могут происходить в человеческой популяции. Некоторые в той или иной степени обусловленные генетикой психологические свойства людей находятся под воздействием отбора. Например, показано, что интеллект в современном западном обществе отрицательно коррелирует с фертильностью как у женщин, так и у мужчин. Раньше, вероятно, это было не так. Эта корреляция вызывает у некоторых ученых опасения дисгенического характера.

Итак, получается, что любая изучаемая нами конкретная психика — это результат некой самоорганизации взаимодействующих культурных и биологических сил. Законы, которые мы обнаруживаем в психологических экспериментах, — это частный случай более общих законов самоорганизации, которые, вероятно, могут отливаться в другие формы разумной жизни.

Как этот ход мыслей может быть реализован в психологическом исследовании — очень интересная тема, которую я с удовольствием затрону как-нибудь в другой раз. Укажу лишь на один пример. Ж. Пиаже, описывая свои стадии развития интеллекта, в первую очередь опирался на экспериментальные данные, но в то же время постоянно пытался вывести, дедуцировать их из общих форм адаптации, равновесия между субъектом и объектом. Соответствующие длинные пассажи у него могут восприниматься как излишние, они действительно ничего не добавляют в объяснение интеллектуального поведения ребенка. Однако они на объяснение поведения ребенка и не направлены. Их задача — увязать это поведение с общими принципами самоорганизации систем. Недаром Пиаже высказывал интерес скорее к генетической эпистемологии, а не к психологии. За этим термином стоит фактически концепция, что развитие познания происходит в процессе самоорганизации и человек, ребенок — лишь случайное существо, в котором этот процесс реализуется.

Другое дело, что у Пиаже нет ясной теории этой самоорганизации, теории, сколько-нибудь сравнимой по степени проработанности с тем, что он создал в отношении интеллекта ребенка. Но такой теории нет и ни у кого другого.

Но можем ли мы указать хотя бы на характер, который могла бы иметь такая будущая теория? Для самоорганизующихся систем всегда существует опасность

краха, самоподрыва, уничтожения самой себя. Например, можно представить появление инфекции, которая бы уничтожила все человечество. Достаточно для этого соединить, например, вирулентность респираторного заболевания с последствиями СПИДа или Эболы. Или же можно представить уничтожение человечеством самого себя в результате ядерной войны и следующей за ней ядерной зимы. Это фактически разные варианты одной принципиальной возможности: самоподрыва самоорганизующейся системы. Система может устойчиво развиваться, а может в один прекрасный момент сама себя уничтожить. Как понять, что именно с ней произойдет? Есть ли особенности, отличающие системы, способные к устойчивому развитию, от тех, что самоуничтожаются? Это ключевые вопросы относительно психики, если придерживаться принципа универсального эволюционизма, поскольку психика как результат длительной эволюции может возникнуть только как часть устойчиво развивающейся системы.

Для иллюстрации сошлюсь на теорию самовоспроизводящихся автоматов, восходящую к фон Нейману. В ней мир представлен в виде своего рода шахматной доски из клеток, которые могут принимать определенные состояния. Соседние клетки обмениваются информацией и в зависимости от этой информации изменяют свое состояние. Фон Нейман показал, что существуют самовоспроизводящиеся автоматы, то есть такие конфигурации клеток, которые через определенное количество тактов порождают собственные копии.

Несколько позднее другой математик, Конвей, предложил более простую и приобретшую большую популярность модель, где клетки имеют только два состояния, например могут быть белыми или черными. Соответственно существуют определенные закономерности, по которым на следующем шаге производятся белые или черные клетки.

Даже в такой простой модели, как у Конвея, различные конфигурации ведут себя по-разному. Одни сами по себе исчезают, другие самовоспроизводятся, третьи движутся, четвертые самовоспроизводятся, периодически испуская движущиеся фигуры. Этот список можно продолжить.

Конечно, все это пока очень далеко от живых и наделенных психикой существ. Однако на этом примере видно, что математика постепенно ставит вопросы о закономерностях самовоспроизводящихся систем. Уже существуют некоторые подходы к тому, как отличить системы, способные воспроизводить себя или даже производить что-то новое, от тех, что саморазрушаются.

Если такого рода математическая теория сможет далеко продвинуться, то тогда можно ожидать появления принципов, описывающих существование любых устойчиво эволюционирующих систем, которые можно было бы применить и к тем системам, которыми занимается психология.

Если мы представляем человека как существо, возникшее в рамках глобальной эволюции, то в этом плане мы получаем некоторое другое строение психологической науки, в том числе связанное с другим использованием математики. Фактически в этом плане мы можем поставить вопрос о том, каковы свойства того порядка, который может самовоспроизводиться.

И последнее, что я хотел бы сказать: когда мы ставим задачу развития теоретической психологии, она интересна в совершенно конкретном плане. Ведь когда мы анализируем современное положение дел, например, в когнитивной психологии,

мы видим, что существует множество мелких моделей, которые позволяют описывать конкретную ситуацию. Например, если мы берем психологию мышления, которую я хорошо знаю, то в ней существуют, например, модели, которые замечательно описывают решение силлогизмов или решение Вейзоновской задачи выбора. Но эти же модели не позволяют объяснять, например, решение инсайтных задач.

Проблема заключается в том, что современная психология по своей организации построена так, что она стимулирует формирование таких моделей, потому что мы проводим эксперимент, а эксперимент — это всегда некое узкое описание модельной ситуации. Человека можно поставить в миллион таких ситуаций, которые описываются с помощью эксперимента. Мы проводим эксперимент, на основании этого эксперимента мы создаем модель, которая очень точно описывает экспериментальные данные. Эта модель замечательно публикуется. Она может быть проверена, и на нее ссылаются другие люди. Таким образом, получаем очень успешное социальное функционирование ученого. Ученый, действующий по принципу создания и проверки мелких моделей, — очень-очень успешный ученый. Как только мы ставим задачу по созданию крупной синтезирующей модели, то, как работать с этой моделью, гораздо менее понятно. И ученый, который пытается ставить эти проблемы, оказывается менее успешен в научном сообществе. Но проблема в том, что мелких моделей много, а синтез их совершенно непонятен, в результате оказывается, что психология делится на множество мелких частей. И в частности, возникает та проблема, когда практики говорят теоретикам: дайте нам модель, которая позволит нам работать, скажем, в психотерапии, а теоретики фактически не могут этого сделать, поскольку психотерапия работает с целостным человеком, а создаем мы локальные модели.

И в заключение я, пожалуй, хотел бы отреагировать на то, что при открытии нашей конференции Л. А. Цветкова сказала по поводу задачи нашей интеграции в мировую психологическую науку. Это, безусловно, очень важная задача. В истории мировой психологической науки существуют два основных подхода: один — немецкий, другой — американский. Немецкий подход доминировал если не до Второй мировой войны, то до середины 30-х годов. Это был подход, связанный с созданием крупных теорий, наполовину философских, верификация которых не выдвигалась на первый план. Американская модель другая, это модель конвейера: вы проводите исследование, это исследование очень точное, оно может быть точно описано и передано другому. Другой, познакомившись с ним, может поработать с этой моделью и получить совершенно точные результаты или немножко видоизменить, опровергнуть, поддержать и т. д. Этот способ подхода сейчас является доминирующим и очень успешен. И в той степени, в какой он успешен, люди фактически вынуждены следовать именно этому подходу. Когда мы ставим вопрос о теоретической психологии, то приходится работать в другой плоскости. Надо из этих отдельных маленьких моделей, отдельных маленьких деталей создать некоторую целостность. И это важно как в мировоззренческом плане, так и для того, чтобы создание отдельных локальных моделей тоже было бы более продуктивным.

Статья поступила в редакцию 11 января 2016 г.

cyberleninka.ru

Теоретическая психология

ВАЖНО! Для того, что бы сохранить статью в закладки, нажмите: CTRL + D

Задать вопрос ВРАЧУ, и получить БЕСПЛАТНЫЙ ОТВЕТ, Вы можете заполнив на НАШЕМ САЙТЕ специальную форму, по этой ссылке >>>

Теоретическая психология (theoretical psychology) — раздел психологической науки, предметом которой служат принципы и основания построения психологических теорий. Теоретическая психология трактует психологическое познание как особый вид деятельности, реализующий посредством категориального аппарата, состоящего из наиболее общих, не сводимых к другим и невыводимых из других понятий. Система этих понятий включает базовые (такие, например, как образ, действие, мотив и др.) и метапсихологические. Последние интегрируют базовые психологические категории с категориями науки об обществе и природе (к ним, например, относятся «сознание», «деятельность», «личность» и др.). Посредством категориального аппарата, опираясь на общенаучные объяснительные принципы (детерминизма, системности, развития), психологическая мысль открывает и осваивает исторические пути разработки своих основных проблем (психофизической, психофизиологической, психогностической, психосоциальной и др.). Теоретическая психология как способ самопознания наукой закономерностей и логики собственного развития служит ориентировочной основой любых направлений практической психологии.

Двумя основными аспектами теоретической психологии является построение субстанциональной (основной) теории и метатеории. Субстанциональная теория предназначена для объяснения фактов, а метатеория — для объяснения природы теории.

Субстанциональная теория. Научная теория — это попытка объяснить наблюдения (the observables), относящиеся к строго определенной области исследования. Однако, вследствие расхождения познавательных стилей у разных теоретиков, за пять веков развития науки был создан широкий спектр разнотипных теорий. Джозефом Ройсом предложена следующая классификация этих эпистемических стилей: рационализм (логическая непротиворечивость), эмпиризм (наблюдаемая повторяемость или воспроизводимость) и метафоризм (универсальность понимания посредством символов). Эрнсту Нагелю принадлежит таксономия теорий, согласно к-рой последние делятся на четыре категории: аналогические (модели), дескриптивные (концепции, применимые только к наблюдаемым фактам), инструментальные (концепции, являющиеся полезными выдумками или инструментами) и реалистические (концепции, проливающие свет на истину, т. е. они относятся к реальности, а не является всего лишь полезными фикциями). Мелвин Маркс описывает следующие три модели построения теории: индуктивную, дедуктивную и индуктивно-дедуктивную интерактивную, или функциональную. Ройс объединил все три таксономические схемы.

В первой половине XX в. теоретическую психологию питали самые разнообразные источники, причем господствовавшими направлениями в это время были бихевиоризм, гештальтизм и психоанализ. Возможно самым существенным вкладом каждой из этих «систем» или «школ» было привлечение внимания к какому-то важному аспекту, на который другие не обращали внимания. Хотя сторонники каждого направления думали, что предлагают теории, способные охватить всю дисциплину целиком, было совершенно очевидно, что они переоценивают их «обобщающие способности», что сферы приложения их «теорий» ограничены и что их предложения носили выраженный программный характер. Период «школ» (1890—1935) в середине XX в. сменился периодом областей теоретизирования (1940—1960). Для него характерно сознательное стремление ограничить масштаб теоретизирования до относительно обособленной области психологии, такой как научение или восприятие. Анализ показывает, что наиболее успешные из этих теорий появились в областях ощущений, восприятия и научения, а наименее адекватные — в более сложных областях психологии, таких как мотивация, личность и соц. поведение.

Во второй половине XX в. (1970—1980) теоретическая психология, с одной стороны, еще дальше продвинулась в малоформатном теоретизировании (т. е., в разработке теорий, относящихся к подобластям или к одному классу поведения, такому как условные реакции избегания), а с другой, — перешла от бихевиористской к когнитивной (т. е., связанной с обработкой информации) парадигме.

Метатеория. Основная деятельность при создании метатеории заключается в проведении концептуально-лингвистического анализа и прояснении значений и импликаций теоретических терминов, благодаря чему повышается достоверность теории. Наиболее важным аспектом научной теории яв-ся ее относительная способность объяснять наблюдения. Эта характеристика теории называется ее мощностью и представляет собой континуум, в к-ром заключен весь ряд теорий — от слабых до сильных.

На самом деле, относительная мощность теории — это сложное понятие, складывающееся из многих характеристик теории, включая эмпирическую проверяемость, степень эмпирико-формального соответствия, полноту, экономичность, степень формализации, степень связности и эксплицитность концептуализации. Таким образом, мощность теории (или степень разработки теории) — это некая (неизвестная) оптимально взвешенная комбинация всех (также неизвестных) релевантных параметров. Следствием этой сложности яв-ся то, что теории, в общем и целом, сопоставимые по своей полноте, могут отличаться друг от друга по уровню любого из этих параметров.

Дело в том, что приращения теоретической мощности зависят от взаимодействия между концептуально-лингвистической точностью и степенью завершенности (или полноты) теории.

Хотя приращения концептуальной точности приводят к приращениям теоретической мощности на всех уровнях, пределы того, что может быть достигнуто через концептуальный анализ, определяются лингвистическими характеристиками теории и степенью ее полноты.

Источник: http://wiki.1vc0.ru/enciklopediya/psixologiya/razdely-psixologii/teoreticheskaya-psixologiya.html

Теоретическая психология занимается психологическими исследованиями, она изучает психику (ее свойства, функции, закономерности) и психологию человека — его убеждения, способы поведения, черты характера, а также то, что на все это влияет.

Что, собственно, и считается как задачей, так и предметом психологии.

Теоретическая (академическая) психология — психология по умолчанию

Когда психологи говорят о психологии или о научной психологии, они по умолчанию имеют в виду именно теоретическую психологию. Нужно учесть, что современная академическая психология — это почти всегда теоретическая психология, и хотя это по сути разные вещи, понятия «академическая психология» и «теоретическая психология» можно смело употреблять как синонимы. А поскольку «психологией» в официальных изданиях обычно называют то, что очерчивается кругом академических изданий, то именно теоретическая психология оказывается «психологией вообще», психологией по умолчанию.

Заметьте: когда студентам-психологам на лекциях и в учебниках рассказывают о методах психологии, на самом деле рассказывают не о всех психологических методах, а только о методах теоретической (академической) психологии. См.?

Однако едва ли такое положение вещей можно считать правильным: это не так, и вся психология к теоретической психологии вовсе не сводится.

Теоретическая и практическая психология

Теоретическая психология практикой непосредственно не занимается, в лучшем случае она вырабатывает практические рекомендации общего плана для специалистов-прикладников. Теоретическая психология отличается от практической психологии — психологии, ориентированной на практику, на психологическую работу с населением. См.?

Источник: http://www.psychologos.ru/articles/view/teoreticheskaya-psihologiya

Теоретические исследования – это изучение явлений самих по себе, без их промышленного применения. Но заметьте, что нет ни одного научного открытия, которое рано или поздно не получило бы практического применения.

Фредерик Жолио-Кюри

Теоретическая психология является мета разделом психологии, который выделяется из состава других психологических наук тем, что противопоставляется практическим психологическим наукам, таким как: психотерапия, инженерная психология, психотехника и так далее. Она занимается изучением человеческой психики – ее свойств, функций и закономерностей, а также изучает психологию человека – его убеждения, поведение, черты характера, личностные особенности и все то, что на них влияет. Теоретическая психология – это, в сущности, научная психология, общая психология и академическая психология. Поэтому, научную психологию или даже в целом психологию, как таковую, и психологию теоретическую, можно считать синонимами. Хотя теоретическая психология заслуживает того, чтобы быть выделенной в отдельную отрасль знания. Но вместе с тем она должна быть тесно связанна с практической психологией. Все-таки, в большинстве случаев любые исследования, и не только в психологии, начинаются с теорий, а точнее, с допущения чего-либо. К тому же, психологической науке необходима саморефлексия [самоотражение, самовосприятие, самоосмысление], для изучения многочисленных психологических теорий и концепций. Ну что же, давайте посмотрим, какую пользу мы можем извлечь из теоретической психологии.

Так вот, теоретическая психология изучает различные психологические закономерности, коих довольно-таки много, а также вырабатывает практические рекомендации общего плана для прикладных специалистов, занимающихся решением различных проблем и задач прямо или косвенно связанных с психологией. Ключевое слово здесь – теория. Именно вокруг теории все крутится. А теории могут быть разные, как с точки зрения их правильности и точности, так и с точки зрения их уместности. Иногда, одна теория верна в той или иной ситуации, иногда другая. Это хорошо понимаешь, когда долгое время работаешь с людьми и понимаешь, что работать с ними по учебнику невозможно, всегда требуется особый подход к решению одних и тех же проблем, которые возникают у разных людей в разных ситуациях. Вообще, когда в психологии речь заходит о теориях, то обычно можно услышать такую фразу: “сколько психологов — столько теорий”. Что в общем-то, верно. Я бы только добавил к этому, что психологи должны быть людьми думающими, мыслящими, они должны быть исследователями в своей области, ищущими какие-то свои пути в психологии, для понимания, объяснения и донесения до других людей важных истин. Только в таком случае они могут стать авторами какой-то значимой для этой науки теории. В остальных случаях, психологи, как и многие люди других профессий, являются носителями чужих теорий, которые, в случае их незначительных изменений, совсем необязательно станут их собственными теориями, если только эти изменения не окажутся весьма существенными. Другими словами, теорий в психологии много, потому что опыт у разных психологов разный, и потому что человеческая психика сложна в понимании, ее нельзя описать несколькими формулами и объяснить несколькими универсальными законами. Поэтому в теоретической психологии, как в философии, всегда будет место новым теориям, концепциям, направлениям, которые можно развивать, но не всегда есть возможность проверить их на практике. В конце концов, наш пытливый ум всегда ищет то, чего нет и чего мы пока еще не знаем. А тот факт, что в психологии еще очень много тайн, которые человечеству предстоит раскрыть, не вызывает никаких сомнений. Поэтому теоретическая психология помогает нам, по сути, познать самих себя, причем как изнутри, так и извне.

Если говорить о психологии по умолчанию, под которой многие психологи подразумевают именно теоретическую психологию, то она определенно не сводится исключительно к теории, поскольку в ней немало внимания уделяется практике, которая позволяет проверить или развеять некоторые старые теоретические знания и в то же время порождает новые теории, благодаря полученным результатам. Так что размышлять нам всегда будет над чем. Но тем не менее, современная академическая психология, которую преподают студентам-психологам и о методах которой можно узнать из учебников, в основном является теоретической. Что, впрочем, не мешает дополнить эти знания знаниями из области практической психологии, чтобы самостоятельно синтезировать теорию с практикой и прийти к определенным полезным умозаключениям. Для меня психология никогда не сводилась и не сводится в большей степени к теории или практике, я любое направление в психологии и не только в психологии, но во всех остальных науках и даже вненаучные формы знания, считаю полезным с практической точки зрения, так как любые достоверные знания всегда имеют широкое применение, если его найти. Знания, информация – это ценность сама по себе, а уж как человек этой ценностью распорядится, зависит от его фантазии и возможностей. Да и ситуации в жизни могут быть самые разные, поэтому никогда не знаешь, какие твои знания могут оказаться для тебя полезными в жизни.

Есть ли польза от теоретической психологии? Естественно, есть. Как и от любых других теоретических знаний. Вообще, многое из того, что мы с вами знаем – это в основном теория, не подтвержденная нашими собственными практическими действиями и жизненным опытом. А некоторые знания, которыми мы руководствуемся по жизни, вообще ни чьей практикой и ни чьим опытом не подтверждены. Скажем, никто из нас точно не знает – есть ли жизнь после смерти или нет, и что вообще ждет человека после того, как он умрет. Но при этом, огромное количество людей верят в жизнь после смерти, верят в существование ада и рая, или верят в перерождение, в реинкарнацию. А другие, наоборот, верят в то, что никакой такой жизни после смерти нет. Другими словами – никто точно не знает, что ждет человека после смерти, но при этом разные люди верят в разные теории и эта их вера, эти их неподтвержденные ни кем знания об их будущем, сильно сказываются на их текущей жизни, на их поведении. Одни стараются не грешить, а другие стараются взять от жизни, как можно больше, любыми возможными способами, невзирая ни на какие преграды, как внутренние, так и внешние. Можем ли мы с полной уверенностью сказать, что одни люди правы, а другие нет? Конечно, нет. Но мнение по этому поводу у нас может быть, вопрос только в том, насколько сильно мы верим в его правильность. Поэтому теория очень важна для нашей жизни, особенно такая теория, которая сильно влияет на наше поведение и наше внутреннее состояние. С помощью теоретических знаний можно управлять, как собой, так и другими людьми, и теоретическая психология создает такие знания. Она создает такие знания, в которые мы верим, не имея возможности их проверить, а некоторые из них мы вполне успешно применяем на практике, подтверждая таким образом их истинность. Также и практические результаты мы описываем с помощью теоретической психологии, а затем опять создаем новые концепции, новые теории, новые знания, благодаря своей фантазии. Так что диапазон работы у практической психологии довольно-таки большой. Главное для нас – не ограничивать себя ни какими рамками, не научными, ни какими-либо другими. Тогда мы сможем выдвигать самые необычные теории и искать подтверждение им, тем самым открывая, познавая, исследуя и в конечном счете изменяя и совершенствуя наш мир.

Лично мне очень нравится теоретическая психология, а вернее, нравится размышлять о различных закономерностях человеческого поведения, человеческих убеждений, человеческих мечтаний и делать из этого далеко идущие выводы. Мне нравится мечтать и фантазировать, потому что я считаю, что чем больше мы будем выходить за пределы допустимого и известного, тем дальше сможем продвинуться в своих делах, в том числе и таких делах, которые никак не связаны с психологией. Скажем, можно создать успешный бизнес, опираясь на какую-нибудь необычную, но по-своему гениальную идею, которая еще никем не была опробована на практике и поэтому неизвестно, какой окажется реакция людей на нее. Это, конечно риск, но он может привести к большому успеху. Сегодня такое время, когда креативное мышление особенно ценится, хоть и не всеми и не везде. А креативность в свою очередь, берет свое начало из теоретических размышлений, которые позволяют нам заглянуть за пределы известного. И что особенно важно, отталкиваясь от известных нам закономерностей, с помощью теоретических размышлений можно создавать новые теории и новые знания, допускать наличие новых возможностей и совершать новые открытия. Для меня это особенно важно, потому что я не ученый и у меня нет возможности проводить полноценные научные эксперименты, тогда как тяга к новым знаниям у меня огромная, и чтобы утолить свое любопытство и по возможности сделать какие-то свои собственные открытия, пусть даже они уже кем-то сделаны, а я о них просто не знаю, мне приходится изучать научные статьи и опираться на чужие открытия в той или иной области. Это непростая, но очень интересная работа.

Работать с информацией и создавать на ее основе новую информацию, которая была бы не просто чьей-то фантазией, а опиралась бы на проверенные научные данные и имела бы высокую вероятность достоверности, это действительно интересно и в некоторых случаях очень полезно. Тут вам и творческое мышление задействуется, и аналитическое, и логическое, в общем, мозг напрягается очень сильно и результатом его труда может стать что-нибудь очень важное и новое, что внесет в психологию существенный вклад, а возможно и мир изменит. Человек ведь пока еще является загадкой для самого себя, так как он не в силах управлять собой, не в силах совладать со своей природой и полностью подчинить ее своему разуму. А это говорит о том, что мы пока еще очень мало о себе знаем. А представьте, что будет, когда мы узнаем себя лучше, когда научимся еще эффективнее контролировать себя, абстрагировавшись от своей животной сущности, мешающей нам поступать мудро, руководствуясь не своими примитивными желаниями, а здравым смыслом. Человек качественно изменится, он эволюционирует и перейдет на новую ступень развития. И это позволит ему создать новую цивилизацию, которая быть может станет для него раем на земле и откроет перед ним новые, еще более грандиозные возможности. Ради таких перспектив имеет смысл погружаться в глубокие раздумья, размышляя о психологии человека.

Вообще, если задуматься, то вся наша картина мира, которая находится у нас в голове, вся наша жизнь – это множество теорий, которые в совокупности описывают известный нам мир. Для нас внешний мир является в большей степени виртуальным миром, потому что он формируется у нас в голове, он не что иное, как наше представление о мире, наше теоретическое представление о нем, даже если часть этой теории основана на нашем или чужом жизненном опыте. Ведь любое реальное событие, свидетелями которого мы являлись, воспринимается разными людьми по-разному, а следовательно, оно по-разному запечатлеется в памяти разных людей. Кто-то, например, вы, помнит одно, кто-то другое, а кто-то третье, в зависимости от отношения человека к тому или иному событию. Наш жизненный опыт – это теория, основанная на нашем отношении к тем событиям, из которых этот опыт состоит. А опыт у каждого человека свой, кто-то в одной ситуации добился одного результата, а кто-то, в точно такой же ситуации, другого. Соответственно мнение об этой ситуации и разных людей будет разным, и они отразят его в своих высказываниях, в своем мнении, в своем описании жизни. И нельзя будет сказать, что один человек прав, а другой нет, ибо каждый прав по-своему, но опыт у них будет разный, а следовательно, разными окажутся и те знания, которыми они поделятся с другими людьми – для которых эти знания будут теоретическими. И совсем необязательно, что эти теоретические знания позволят вам повторить опыт других людей, то есть, что вы сможете использовать их на практике. Ведь в точности повторить чужой опыт непросто, согласитесь, особенно в тех ситуациях, когда речь идет об очень сложной деятельности, на которую оказывает воздействие масса различных факторов. Но в теории мы можем знать, что те или иные вещи возможны, а значит имеет смысл к ним стремиться. Например, мы знаем, что в теории психоанализ способен помочь людям справиться с огромным количеством проблем, но ведь чтобы такую помощь оказать, каждому конкретному человеку, психолог должен грамотно проделать необходимую работу, что далеко не всегда удается сделать, даже очень хорошим специалистам. Но ведь неудача в этой работе не обесценивает данную теорию, верно? Нужно просто стараться работать как можно лучше, чтобы добиться успеха в каждом отдельно взятом случае.

Подводя итог всему сказанному, а вернее, написанному, хочу заметить, что теоретическая психология способна очень продуктивно работать с различными психологическими знаниями. Ведь любые знания необходимо обдумывать, анализировать, оценивать, необходимо теоретически осмыслять каждый представленный ими факт, чтобы понимать его природу. Тогда эти знания будут нам понятны, и мы сможем ими эффективно пользоваться. Естественно, любую теорию необходимо время от времени проверять практикой, насколько это возможно, чтобы от нее была реальная польза. Но даже сами по себе теоретические построения, позволяющие заглянуть за рамки известного – это чрезвычайно полезный вид работы. Теоретические рассуждения позволяют прийти к отличным идеям, которые могут быть смелыми, дерзкими, даже наглыми и потому прорывными, с которых, как правило, начинается все новое в нашей жизни, что делает ее лучше. Так что заниматься теоретической психологией не менее полезно, чем практической. А уж про интерес и говорить нечего. Ведь с помощью теории можно вообразить много всего необычного, а затем искать подтверждение своим домыслам и догадкам, чтобы найти истину или узнать о том, где ее нет.

Источник: http://psichel.ru/teoreticheskaya-psihologiya/

Теоретическая психология — мета раздел психологии, который можно выделить из состава психологических наук в противопоставление практическим психологическим наукам, таким как инженерная психология, психотехника, психотерапия и т. п. Чаще всего входит в состав словосочетания «Общая и теоретическая психология», либо как синоним «общей психологии».

Термин «теоретическая психология» встречается в трудах многих авторов, однако он не был использован для оформления особой научной отрасли [1] .

В то же время, А. В. Петровский считает, что выделение теоретической психологии в отдельную отрасль знания, основанную на саморефлексии психологической науки, назрело и позволит сделать предметом рассмотрения не только эмпирически полученные и обобщённые психологические знания, но и психологические теории и концепции, возникающие в конкретных исторических условиях для обобщения таких знаний. При этом, в отличие от истории психологии, теоретическая психология использует принцип историзма для аналитического рассмотрения результата развития науки на каждом этапе и выявляет составляющие современного теоретического знания в наиболее значимых характеристиках и подходах.

Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B5%D0%BE%D1%80%D0%B5%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F

psihologvam.ru