Создает человека: «Создаёт человека природа, но развивает и образует его общество» (В.Г. Белинский)

Александр Сорокин

Что создает человек?

Я не могу согласиться с теми оценками идущей уже много лет в нашей философии дискуссии об идеальном, которые дает в своей статье В. Межуев, утверждающий, что спор Э. Ильенкова и Мих. Лифшица (и их сторонников) идет-де за рамками «марксистской традиции», что по сути он является «спором о словах» и т.д. и т.п. Нет, это спор не о словах, а о мыслях по поводу очень важной и значимой проблемы общественной жизни (а не просто философии как таковой). И спор не бесполезный для развития общей философской теории. Да фактически и сам В. Межуев признает это, считая для себя нужным вступить в обсуждение проблемы по существу.

Он полагает важным в этой связи обсудить вопрос о нашем понимании «материи», «материального», предлагая свое толкование этой категории, в связи с чем, видимо, рассчитывает внести ясность и в понимание проблемы идеального как таковой. Суть его предложений сводится к так называемой «деятельной» трактовке материи, к необходимости осмысления этой категории на основе определенного понимания «практики». Согласно В. Межуеву, — и Мих. Лифшиц, и Э. Ильенков, при всей противоположности их взглядов, исходят в своих размышлениях из общего тезиса, согласно которому «материя» и «природа» одно и тоже. И это обстоятельство, полагает Вад. Мих., мешает правильному пониманию категории «материи», а в итоге и верному пониманию самого идеального. В отличие от этого он предлагает развести категории «природы» и «материи».

Если «природа», считает В. Межуев, есть предпосылка и условие человеческой деятельности в мире, нечто, существующее до человеческой деятельности и независимо от нее, то «материя» как категория может адекватно рассматриваться (и толковаться) только в связи с реальной — практической — деятельностью людей, как нечто, полагаемое в своем бытии только самой деятельностью. Я не буду приводить все суждения В. Межуева на этот счет, они изложены в его тексте, – приведу лишь одно, выражающее, на мой взгляд, суть его понимания вопроса.

«В признании практики как исходной причины существования материального мира, — пишет он, — и состоит, на мой взгляд, суть материалистической теории Маркса». Сказано ясно, — причиной существования материального мира является практика, т.е. специфически человеческая деятельность в мире. С утверждением этого тезиса и связан вопрос, который В. Межуев выносит в заглавие своей статьи, — «есть ли материя на Марсе?». На Марсе материи нет — вот мысль автора, вытекающая из всего контекста приводимых им утверждений…

Не знаю, где В. Межуев взял своего «Маркса», зато хорошо знаю другое, — никакого отношения к действительному Марксу указанная точка зрения не имеет. Согласно историческому К. Марксу человек не создает «материальный мир», который существует до появления человека, в лоне которого появляется и сам человек и его деятельность, а лишь изменяет, – преобразует и развивает, — форму существования материальных вещей, приводя их в соответствие («согласие», как пишет Ильенков) со своими реально-предметными потребностями в вещах определенного рода. Да, человек создает свой — «человеческий», как пишет Маркс, — мир материальных вещей, — создание этого мира в процессе преобразования природной материи и есть задача общественно-материального производства. Но сказать, что «мир материален в силу… своей практичности, т.е. включенности в чувственно-преобразующую деятельность человека» — значит порвать с азами марксизма как такового. Специально доказывать правоту данного тезиса считаю просто излишним. Тем не менее приходится признать, что тезис, выдвигаемый В. Межуевым, — связан с его предложением разделить (и даже обособить) категории «природы» и «материи».

Марксизм, — и это известно каждому школьнику, — развивает материалистическое понимание природы, окружающей человека, т.е. рассматривает ее как особую форму организации материи (а не порождение «идеи», как это имеет место у Гегеля), как ту форму организации нашей — земной — материи, в рамках которой непосредственно появляется человек и разворачивается его человеческая жизнедеятельность. Материя есть более широкая и абстрактная категория по сравнению к категорией «природы». Не знаю, как обстоят дела с «природой» на Марсе или на Солнце, — что же касается «материи», то мне кажется несомненным, что «материя» там есть. Как есть она и в центре нашей планеты, а вот какая там «природа» и есть ли она, — не знаю…

Я не буду углубляться в специальное обсуждение вопроса о материи, ибо это помешает мне сказать то, ради чего я и взялся участвовать в дискуссии. Отмечу лишь, что, судя по выступлениям участников обсуждения, вопрос этот, действительно, нуждается в обсуждении.

Когда некоторые авторы — А. Майданский, И. Раскин и др. — говорят о том, что «ленинское определение» (точнее было бы сказать «дефиниция») материи их не устраивает и пр., что материю «надо» понимать «как субстанцию», то я могу сказать лишь одно, — что в марксизме, включая и Ленина, материя и понимается именно как субстанция, т.е. источник и единство, всего действительного, в том числе и идеального. Другое дело — конкретно-теоретическая форма такого — субстанциального — понимания материи (или природы) как существующей «через-себя-самое», как пишет Маркс в Рукописях 44 года. Ясное дело, субстанциальное понимание материального мира, существующего до и независимо от человеческой деятельности, в лоне которого появляется человек и его деятельность, оказывающая все возрастающее влияние на дальнейшее развитие материи (природы), в рамках которой живет и с которой имеет дело общественный человек, — задача не одной философии как таковой. Прежде всего это — задача естествознания, взятого в его историческом развитии, в единстве с которым развивается и философия. Никакого противоречия между «субстанциальным» подходом к природе и «деятельным» подходом к ней, — при разумном понимании того и другого, — здесь нет.

А. Майданский очень высоко оценивает «деятельный» подход В. Межуева к категории «материи». «В работах Межуева, — пишет он, – отлично (!) — на мой взгляд лучше всех в нашей литературе, — раскрыт «практический материализм» исторической теории Маркса» — «Межуев совершенно правомерно требует включить «деятельную сторону» и в определение материального. Тот факт, что эта проблема «в пределах марксистской теории» прежде никем, кроме самого Маркса, не ставилась, представляется мне серьезнейшим упущением». Вот так! И это ничуть не мешает ему утверждать тут же (!) следующее: «Природе природное, а человеку идеальное с материальным, — данный тезис Межуева не имеет ничего общего с марксизмом. Ничего страшного в этом нет, на Марксе философский свет не сошелся клином…» Вот так! Но ведь В. Межуев претендует на выражение точки зрения Маркса, а не просто своей личной. Ничего страшного нет, — заявляет А. Майданский… По моему «страшное» налицо!

Поддерживая «деятельный подход», предложенный В. Межуевым, А. Майданский развивает в то же время иную, отличную от той, которую предлагает В. Межуев, версию деятельного подхода, которая, как он убежден, – ну совсем как и В. Межуев! — является подлинно «марксистской»…

В связи с этим мне представляется прежде всего необходимым констатировать, что апелляция к «деятельному подходу» сама по себе не обеспечивает снятия тех расхождений и противоречий в трактовке проблемы идеального, ради решения которых этот «деятельный подход» предлагается. Прежде чем вносить «ясность» в трактовку проблемы идеального на основе предлагаемого авторами «подхода» надо вести ясность в само понимание «деятельности», к которой предлагают обратиться оба автора.

К сожалению, никакого специального анализа деятельности в текстах В. Межуева и А. Майданского я так и не увидел. Между тем именно этот вопрос оказывается тем узлом, с распутыванием которого связано понимание сути идеального.

К тому же следует обратить внимание и на другое, — оба они признают, что в основе ильенковской трактовки проблемы идеального лежит определенное понимание деятельности (да и Мих. Лифшиц, как известно, не выступает против деятельности вообще, — об этом даже В. Арсланов пишет), а с другой стороны, прежде всего это относится к Межуеву,- утверждают, что взгляды обоих авторов (и их сторонников) находятся в рамках «созерцательного» материализма…. «Спор о природе идеального, — утверждает В. Межуев, — ведется его участниками все же за пределами марксистской теории» А Майданский с этим не спорит, напротив, – В.  Межуев, с его точки зрения «лучше всех»! раскрыл суть «практического материализма» К. Маркса…

Правда, в отличие от В. Межуева, полагающего, что «природа» и «материя» — это совершенно разные категории, А. Майданский считает, что в рамках марксистской философии «природа» и «материя» — «сиамские близнецы, а то и синонимы».

Мне кажется, что этот тезис также ошибочен, как и тезис В. Межуева, по сути дела разрывающий категории «материи» (толкуемой как произведение человеческой деятельности) и «природы» (понимаемой как предпосылка и условие человеческой деятельности, не зависящая от нее).

Выше я уже говорил о том, что материя — все же более широкая (и абстрактная) категория, чем «природа» как таковая. Мы говорим о космической материи (и ее «природе», т.е. сущности), но не о «космической природе». Но есть и более существенные обстоятельства, побуждающие различать эти категории.

Человек в своей деятельности, — в сфере общественно-материального производства, — производит, создает, творит материальные вещи, предназначенные, как пишет Маркс, а вслед за ним и Ильенков, «для человеческой жизни». Т.е. вещи, отвечающие общественно-историческим потребностям, развиваемыми людьми в их жизнедеятельности.

Можно ли сказать, что вещи, создаваемые общественным человеком в его материальном производстве, суть «природные вещи», «вещи природы»? Что само материальное производство есть «природный процесс» и не более того? Что человек, осуществляющий процесс материального производства есть «природное существо» и не более того?

Или так сказать нельзя, нельзя по самой сути дела, в силу того, что деятельность человека в мире носит культурно-исторический, а не просто «природный» характер, в силу того, что человек не просто «природное существо», а существо, осуществляющее свою жизнедеятельность при помощи средств, природой не создаваемых, в природе отсутствующих, средств, создаваемых человеком и только им, причем в процессе пре-образования, т.е. отрицания природы в ее «непосредственном» бытии и целесообразного «приспособления» (термин Маркса) ее форм к исторически развитым потребностям человека?

В этом сердцевина современного состоянии дискуссии об идеальном.

Ответ на этот вопрос зависит от ответа на вопрос, – что создает человек в своей деятельности и ее историческом развитии:

1) просто еще одну форму «природной» реальности (в таком случае человек — просто тоже «природное» существо, только более развитое, чем другие живые существа, — птица, строящая свое гнездо, пчела, лепящая соты и пр. и пр., — «только более развитое», создающее не только дома для своей жизни, но и электростанции, космические корабли и пр. и пр.).

2) или продуктом человеческой деятельности является предметная (объективная) реальность ОСОБОГО рода, к природным формообразованиям как таковым не сводящаяся, хотя и возникающая в ходе их человечески-целесообразного преобразования?

Если человек создает по сравнению с природой не просто новые природные вещи, а нечто принципиально отличное от этого, форму объективной реальности, выходящую за границы природы как таковой, — то и формы его деятельности, на основе которых он создает новую «предметность», естественно, не сводятся к формам природы как таковой, а возникают в результате их диалектического отрицания или «снятия», приобретая иной — «человеческий», как пишет Маркс, т. е. культурно-исторический, «над-природный», как замечает Ильенков, характер. Тогда и сам человек — не просто «природное существо», пусть и лучшее и высшее из всех остальных, — а субъект иной, более высокой по своей организации формы деятельности.

Именно различное решение этого вопроса, как мне кажется, разделяет участников дискуссии по проблеме идеального в конечном счете и решающим образом.

Если Е. Мареева, как и ряд других участников дискуссии, защищает точку зрения, согласно которой человек создает новую, над-природную, культурно-историческую реальность в своей деятельности, то А. Майданский в своей полемике с В. Межуевым (и другими участниками дискуссии) представляет в наиболее резкой и последовательной форме противоположную точку зрения, согласно которой человек — «природное существо», выступающее по отношению к реальности материально-природного мира в качестве «природной силы» и создающее новую форму той же самой — «природной» — реальности и не более того. Его позиция, таким образом, смыкается с тем, что защищают в своих публикациях сторонники Мих. Лифшица — В. Арсланов, Л. Науменко и др.

Обосновывая свои взгляды, А. Майданский ссылается на известные положения Маркса, подчеркивая совпадение взглядов Маркса и Спинозы в понимании человека и его отношения к природе. «Для Маркса, — пишет он, — дела человеческих рук и мыслей — это дела самой природы, принявшей человеческий облик и преобразующей самое себя..». «Человек — пишет он, — является непосредственно природным существом», – таков отправной пункт размышлений молодого Марса».

Верно, — и здесь спора нет, — согласно Марксу, человек «непосредственно» природное существо. Вопрос, однако, состоит в том, как именно Маркс понимает это определение человека, и в чем тут принципиальное отличие его понимания природного начала в человеке от понимания этого вопроса в рамках предшествующего – натуралистического — материализма, в том числе и от спинозовского понимания человека. Ведь Маркс развивает свое понимание человека, его деятельности и ее исторического развития не только в противостоянии идеалистическому пониманию этого вопроса в философии Гегеля, но и его пониманию в рамках предшествующего материализма, в том числе и спинозовского. К сожалению, эта сторона вопроса оказалась совершенно вне внимания А. Майданского. Человек, — пишет он, — «природное существо». И ставит точку. Между тем у Марса, на которого ссылается А. Майданский, вопрос рассматривается более содержательно и многосторонне. Маркс не только соглашается с фейербаховским определением человека как «природного существа», но и развивает свое, по сути дела альтернативное по отношению к Фейербаху, социально-историческое понимание природного начала человека.

Да, Маркс пишет о том, что человек — существо природное, телесное, имеющее материальную организацию и взаимодействующее с материальными вещами материально- природного мира. Но ведь он говорит не только это. «Человек является непосредственно (!) природным существом», — пишет он на стр. 162 своих знаменитых рукописей 44 года. А на следующей стр. — см. стр. 164 тех же рукописей, — мы читаем — «Но человек — не только природное существо, он есть человеческое природное существо, т.е. существующее для самого себя и потому (!) родовое существо. Он должен проявить и утвердить себя как родовое существо и в своем бытии и в своем знании».

Таким образом, утверждая, что человек непосредственно «природное существо», Маркс в то же время утверждает, что «человек – не только природное существо», подчеркивая его принципиальное (т.е. качественное, сущностное) отличие от всех других «природных существ», т.е. животных. На первый взгляд, может показаться, что Маркс тут противоречит себе самому. На самом же деле, формулировки Маркса раскрывают объективное противоречие самого предмета обсуждения, т.е. самой человеческой сущности.

Человек — отмечает он (и здесь, и в других местах рукописи), — «родовое существо», т.е. общественно-историческое существо, делающее способ своей деятельности в мире предметом своей же особой — «сознательной» — деятельности, существо, формирующее и развивающее способ (форму) своей предметной деятельности в мире в согласии с объективной формой конкретного (любого) предмета своей деятельности. Именно это положение Маркса — о самоопределении человеком способа (формы) своей активности в мире, — и лежит в основе всей ильенковской концепции идеального.

С этим связано и положение Маркса об «универсальном» характере человеческой деятельности (ни одно другое «природное существо» этой способностью не обладает), принципиально отличающем деятельность человека от деятельности других «природных существ». В раскрытии конкретно — содержательного единства этих определений, — 1) человек «природное существо» и 2) человек «не только природное существо», — и разворачивается общетеоретическое понимание человека в философии Маркса.

А. Майданский почему-то оставляет только одну половинку Марксова определения человека, упуская другую — «человек не только природное существо»….

И именно отсюда и вырастают, как мне кажется, перекосы в его понимании проблемы. Его статья называется «Диалектика материального», но именно по части диалектики к нему и могут быть предъявлены, на мой взгляд, основные претензии.

Я понимаю, что А. Майданский признает, что человек – особое природное существо, а не просто «природное существо», как и все остальные животные.

Но в чем же состоит эта особенность человека конкретно? Ведь именно через ее анализ мы только и можем раскрыть сущность обсуждаемого нами предмета. Если мы говорим, что человек — существо природное, то эту особенность мы еще никак не раскрыли и чем человек отличается от обезьяны не указали…

А особенность человека и выражается прежде всего в особенности предмета (и продукта) его деятельности. Если мы не можем конкретно указать, какой предмет создает человек в отличие от того, что создает «пчела» и пр. природные существа, то мы не отвечаем и на вопрос — что такое человек, в чем особенность его деятельности на основе каких форм она осуществляется.

Суть ответа А. Майданского состоит в том, что каким бы своеобразием не отличались продукты человеческой деятельности, они целиком и полностью являются природными продуктами по сути, — поэтому и деятельность человека это «деятельность самой природы», только осуществляемая, как он пишет, руками и головой человека, а сам человек — «природное существо» и точка. ..

Между тем сам Маркс, от имени которого А. Майданский развивает свои утверждения, отвечает на поставленные вопросы существенно иначе:

«Подобно тому как человеческие предметы не являются (вот на это «не являются» и надо обратить особое внимание – А.С.) природными предметами в том виде, как эти последние непосредственно даны в природе, так и человеческое чувство, как оно есть непосредственно, в своей непосредственной предметности, не есть человеческая чувственность, человеческая предметность… И подобно тому, как все природное должно возникнуть, так и человек имеет свой акт возникновения, историю… История есть истинная естественная история человека. К этому надо еще вернуться» (т. 42, стр. 164)

Итак, Маркс различает, причем принципиально, – 1) «природные предметы» и 2) «человеческие предметы», т.е. предметы создаваемые общественным человеком в его — человеческой — деятельности, по своему непосредственному виду (существованию) «не являются (!) природными предметами в том виде, как эти последние непосредственно даны в природе. ..»

Как же они возникают? А только в процессе целесообразного пре‑образования «предметов природы» в «человеческие предметы», создаваемые трудом общественного человека в соответствии со своими человеческими – реальными потребностями в предметах особого рода. Человек создает особую – человеческую — «предметность» (термин Маркса) в процессе преобразования природной предметности вещей, т.е. путем отрицания «непосредственной» природной формы вещей и вместе с тем придавая им новую — соответствующую «человеческим» потребностям, — форму.

И так пишет не только «молодой» Маркс, так пишет и Маркс вполне зрелый. «Человек, — читаем мы в «Капитале», — не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» (т. 23, стр. 89).

Итак, что же создает человек? Он создает новый — огромный – мир «человеческих» «предметов», исторически новую форму над‑природной – культурно-исторической предметности, объективной реальности, не редуцируемой к природе как таковой в принципе. Сущность этого — «человеческого», а не просто «природного», — предметного мира является выражением и отражением истории общественно-человеческой жизни людей, развиваемой в самой общественной истории и нигде более. Все «вещи» этого огромного, сложно организованного реально-объективного (материального в основе) мира человеческой «предметности», выполняют в составе общественно-человеческой жизнедеятельности свои — специфически-человеческие, конкретно-содержательные – функции, без которых не существует и самой человеческой жизни, а следовательно и самого человека и его развития. Идеальные формы человеческой деятельности по своему содержанию суть формы именно (и только!) человеческой деятельности в мире, на основе которых человек преобразует первозданную природу в неорганическое тело своей собственной общественно-человеческой жизни, в средства решения проблем своей жизни. В содержательном плане идеальные формы общественно-человеческой деятельности являются отражением (и предвосхищением) объективного содержания и проблем развития самой человеческой жизнедеятельности, а потому и самого человека как существа выходящего из природы, но не сводящегося к ней. Человек — выше природы. Никаких «идеальных» форм в природе как таковой, до человека и независимо от него, нет и по самому своему существу быть не может. Измышления на эту тему, развиваемые рядом авторов, свидетельствуют только об одном — о их полном непонимании сути обсуждаемой проблемы. Из этого принципиального обстоятельства вовсе не следует вывод, который приписывают своим оппонентам сторонники натуралистических трактовок идеального, согласно которому идеальные формы в рамках ильенковской концепции оказываются де «принципиально-субъективными» (отсюда и обвинение в «неокантианстве» и пр.), ничего в действительном — материальном – мире не отражающими и т.п. Совсем наоборот, — идеальные формы предметной деятельности человека суть формы субъективной деятельности, имеющие объективный смысл и значение, отражающие и выражающие реально-содержательные проблемы реального развития реальной предметной (созидательной) деятельности общественного человека в мире (а не просто всеобщие формы «природы» как таковой), проблемы, на основе решения которых человек развивает свою производственную деятельность в реальном (объективном) мире и себя самого как субъекта этой деятельности и ее высшей цели. Законы природы, естественно, не игнорируются и не отвергаются в составе человеческой деятельности, а напротив, познаются в их собственной определенности, а затем преобразуются в формы разумной человеческой деятельности в мире. И именно на основе такого освоения и превращения законов природы и своего собственного социально-исторического развития в силы своей сознательной деятельности человек обретает свободу над миром, в котором он живет, становясь в полном смысле слова субъектом своего развития.

Вопреки мнению А. Майданского, утверждающего, что человек в своей деятельности лишь «выявляет» идеальные формы материи, вечные и неизменные в своем собственном содержании, мы должны признать, что общественный человек исторически создает и развивает (творит) в истории своей реально-предметной деятельности идеальные формы создаваемой им реальной предметности, в природе как таковой (даже «бесконечной») не существующие, формы, являющиеся по самому своему существу социально-историческими, общественно-человеческими. Развитие материального и вместе с тем человеческого мира возможно только на основе развития идеальных форм, реализуемых затем в реальной, конкретно-содержательной деятельности людей и материальных продуктах этой деятельности. Вне развития идеального нет и развития реальной деятельности и самого реального –общественно-человеческого — мира, создаваемого человеком. Вне идеального нет и развития самого человека.

Самым главным вопросом в наших дальнейших — содержательных, а не «словесных», — исследованиях проблемы идеального является вопрос о том, как именно человек создает, синтезирует в истории своей жизнедеятельности сами идеальные — конкретно-исторические — формы своей производственной деятельности, на основе которых он поднимается над собой и над объективными (в том числе природными) обстоятельствами своей жизни. Ответить на эти вопросы можно только в контексте исследования творческой деятельности человека в мире (в самом широком смысле этого слова) и ее объективно-исторического развития.

Предварительные соображения в этом плане изложены мной в публикациях в «Материалах Ильенковских Чтений», выходящих под редакцией Г.В. Лобастова и статье «Идеальное, проблема творчества и развитие человека» в № 6 журнала «Вопросы философии» за 2009 год.

Конечная точка

• нить

Поддерживаемые конечные точки Cognitive Services (протокол и имя хоста, например: https://westus.api.cognitive.microsoft.com).

человек Группа Идентификатор 9[a-z0-9-_]+$

• нить

• нить

Пользовательское имя, максимальная длина 128.

• Признание Модель

Название модели распознавания. Модель распознавания используется, когда черты лица извлекаются и связываются с обнаруженными идентификаторами лиц, (большим)FaceList или (большой)PersonGroup. Имя модели распознавания может быть предоставлено при выполнении Face — Detect или (Large)FaceList — Create или (Large)PersonGroup — Create. Значение по умолчанию — «recognition_01». Если требуется последняя модель, укажите ее явно.

• нить

Пользовательские данные. Длина не должна превышать 16 КБ.

Успешный вызов возвращает пустое тело ответа.

• APIError

Ошибка ответа.

Информация об ошибке, возвращенная API

Тело ошибки.

Комбинация определяемого пользователем имени и указанных пользователем данных и имени модели распознавания для largePersonGroup/personGroup и largeFaceList/faceList.

Название модели распознавания. Модель распознавания используется, когда черты лица извлекаются и связываются с обнаруженными идентификаторами лиц, (большим)FaceList или (большой)PersonGroup. Имя модели распознавания может быть предоставлено при выполнении Face — Detect или (Large)FaceList — Create или (Large)PersonGroup — Create. Значение по умолчанию — «recognition_01». Если требуется последняя модель, укажите ее явно.

• Ошибка

Тело ошибки.

• нить

• нить

• нить

Пользовательское имя, максимальная длина 128.

• Признание Модель

Название модели распознавания. Модель распознавания используется, когда черты лица извлекаются и связываются с обнаруженными идентификаторами лиц, (большим)FaceList или (большой)PersonGroup. Имя модели распознавания может быть предоставлено при выполнении Face — Detect или (Large)FaceList — Create или (Large)PersonGroup — Create. Значение по умолчанию — «recognition_01». Если требуется последняя модель, укажите ее явно.

• нить

Пользовательские данные.