Свобода воли это: Свобода воли

СВОБОДА ВОЛИ • Большая российская энциклопедия

Авторы: А. А. Столяров (В греческой философии), А. В. Апполонов (Эпоха Реформации), Ю. Н. Попов (Эпоха Просвещения), Б. М. Величковский (В современной науке)

СВОБО́ДА ВО́ЛИ, по­ня­тие ев­роп. мо­раль­ной фи­ло­со­фии, оз­на­чаю­щее спо­соб­ность ин­ди­ви­да к нравств. са­мо­оп­ре­де­ле­нию. Сам тер­мин «С. в.» мож­но рас­смат­ривать как ис­то­ри­ко-фи­лос. ме­та­фо­ру, в ко­то­рой ак­цен­ти­ру­ет­ся смысл по­ня­тия сво­бо­ды, а во­ля мо­жет быть за­ме­не­на «ре­ше­ни­ем», «вы­бо­ром» и т. п. эк­ви­ва­лен­та­ми. Центр. про­бле­ма С. в. – во­прос об ав­то­но­мии во­ли и её пре­де­лах как ус­ло­вии мо­раль­но­сти и спо­соб­но­сти к по­ро­ж­де­нию вне­при­род­ной при­чин­но­сти, т. е. о том, как со­от­но­сит­ся при­род­ный или бо­же­ст­вен­ный де­тер­ми­низм с ин­тел­лек­ту­аль­но-нрав­ст­вен­ной сво­бо­дой и от­вет­ст­вен­но­стью субъ­ек­та.

В ис­то­рии фи­ло­со­фии мож­но вы­де­лить 2 осн. спо­со­ба вы­ве­де­ния по­ня­тия о С.  в. В пер­вом (Ари­сто­тель, Фо­ма Ак­вин­ский, но­во­ев­ро­пей­ский ра­цио­на­лизм) С. в. вы­во­дит­ся из са­мо­го по­ня­тия во­ли как при­су­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию и по­ро­ж­де­нию осо­бой при­чин­но­сти. Вто­рой спо­соб (про­сле­жи­ва­ет­ся от Пла­то­на че­рез Ав­гу­сти­на и б. ч. пред­ста­ви­те­лей схо­ла­сти­ки вплоть до во­люн­та­риз­ма 19–20 вв.) – по­сту­ли­ро­ва­ние С. в. как не­за­ви­си­мой от к.-л. внеш­ней (при­род­ной или бо­же­ст­вен­ной) при­чин­но­сти и как пред­ше­ст­вую­щей ра­зу­му спо­соб­но­сти к са­мо­оп­ре­де­ле­нию.

В греческой философии

В греч. фи­ло­со­фии мо­раль­ность вы­сту­па­ла как од­на из ха­рак­те­ри­стик «вклю­чён­но­сти» ин­ди­ви­да в те­че­ние кос­мич. со­бы­тий: кос­мич. воз­дая­ние, вы­сту­пав­шее в об­ли­ке ро­ка или судь­бы в ка­че­ст­ве вы­ра­же­ния без­лич­ной спра­вед­ли­во­сти, не пред­по­ла­га­ло С. в. как не­пре­мен­но­го ус­ло­вия от­вет­ст­вен­но­сти. У Со­кра­та и Пла­то­на вме­не­ние свя­зы­ва­ет­ся уже с про­из­воль­но­стью ре­ше­ния и дей­ст­вия, а сво­бо­да по­ни­ма­ет­ся как спо­соб­ность к до­б­ру. Че­ло­век у Пла­то­на от­вет­ст­вен по­то­му, что об­ла­да­ет зна­ни­ем нрав­ст­вен­но-долж­но­го; при этом ка­ж­дая ду­ша са­ма вы­би­ра­ет свой жре­бий и от­ве­ча­ет за не­го, «бог не­ви­но­вен». У Ари­сто­те­ля «во­ле­вое» по­ни­ма­ет­ся как са­мо­оп­ре­де­ле­ние ра­зу­ма, яв­ляю­ще­го­ся ис­точ­ни­ком спе­ци­фич. при­чин­но­сти, от­лич­ной от др. ви­дов – при­ро­ды, не­об­ходи­мо­сти, слу­чая, при­выч­ки; доб­ро­воль­ное – это «то, что от нас за­ви­сит». В раз­ви­той стои­циз­мом де­тер­ми­ни­стич. кар­ти­не ми­ра един­ст­вен­ное, что «от нас за­ви­сит», – на­ше «со­гла­сие» при­нять или от­верг­нуть то или иное «пред­став­ле­ние»; на­ша доб­ро­де­тель, по­ня­тая как «ра­зум­ность», оз­на­ча­ет при­ня­тие сво­ей судь­бы как про­яв­ле­ния бла­го­го про­мыс­ла.

В средние века

В сред­ние ве­ка во­прос о С. в., точ­нее о «сво­бод­ном ре­ше­нии» (liberum ar­bit­rium), рас­смат­ри­вал­ся в кон­тек­сте бо­го­слов­ских про­блем пре­до­пре­де­ле­ния (осно­ван­но­го на су­ве­рен­ной во­ле Бо­га опре­де­ле­ния че­ло­ве­ка к спа­се­нию или осу­ж­де­нию) и бо­же­ст­вен­ной бла­го­да­ти, не­об­хо­ди­мой для со­вер­ше­ния че­ло­ве­ком нрав­ст­вен­но бла­гих и спа­си­тель­ных дей­ст­вий. Пред­ло­жен­ное Ав­гу­сти­ном в хо­де по­ле­ми­ки с Пе­ла­ги­ем (см. Пе­ла­ги­ан­ст­во) уче­ние о сво­бод­ном ре­ше­нии до­ми­ни­ро­ва­ло (с оп­ре­де­лён­ны­ми мо­ди­фи­ка­ция­ми) на про­тя­же­нии все­го Сред­не­ве­ко­вья. При этом «»сво­бод­ным» ре­ше­ние на­зы­ва­ет­ся по­столь­ку, по­сколь­ку от­но­сит­ся к во­ле, ведь во­ля сво­бод­на и её нель­зя при­ну­дить… «Ре­ше­ние» же от­но­сит­ся к ра­зу­му, ведь ра­зум рас­по­зна­ёт то, че­го за­тем же­ла­ет во­ля. Во­ля – гос­по­жа, а ра­зум – слу­га, по­ка­зы­ваю­щий ей вер­ный путь» (Пётр Пик­та­вий­ский. Sent., II, 22). Сво­бод­ное ре­ше­ние – это не воз­мож­ность вы­би­рать ме­ж­ду бла­гом и злом, но спо­соб­ность «со­хра­нять пра­вед­ность ра­ди пра­вед­но­сти» (Го­но­рий Ав­гу­сто­дун­ский). Со­глас­но Ав­гу­сти­ну, по­сле гре­хо­па­де­ния че­ло­ве­че­ская при­ро­да на­столь­ко по­вре­ж­де­на гре­хом, что «без бла­го­да­ти лю­ди не мо­гут де­лать доб­ро, будь то в мыш­ле­нии, в во­ле­нии и люб­ви, или в дей­ст­вии» (De corr. et gratia, 2). С. в. ока­зы­ва­лась т. о. в за­ви­си­мо­сти от бла­го­да­ти – да­ра, по­сы­лае­мо­го Бо­гом че­ло­ве­ку вне за­ви­си­мо­сти от его за­слуг и его же­ла­ния. Сво­бо­да в этой си­туа­ции па­ра­док­саль­ным об­ра­зом ока­зы­ва­лась не сво­бо­дой от гре­ха, а сво­бо­дой гре­шить: по­лу­чив бла­го­дать, че­ло­век мо­жет со­хра­нять её в те­че­ние всей зем­ной жиз­ни, но мо­жет и ут­ра­тить, ес­ли по собств. во­ле со­вер­шит смерт­ный грех.

Эпоха Реформации

В эпо­ху Ре­фор­ма­ции про­изо­шёл спор о со­от­но­ше­нии С. в. и бла­го­да­ти ме­ж­ду Эраз­мом Рот­тер­дам­ским и М. Лю­те­ром. Эразм вы­сту­пил в за­щи­ту ре­аль­ной С. в., пред­по­ла­гая воз­мож­ность «со­труд­ни­че­ст­ва» ме­ж­ду че­ло­ве­ком и Бо­гом в во­про­се спа­се­ния при на­ли­чии у че­ло­ве­ка сво­бод­но­го со­гла­сия на это. На­про­тив, Лю­тер, до­ве­дя про­ви­ден­циа­ли­ст­скую по­зи­цию Ав­гу­сти­на до ло­гич. за­вер­ше­ния, объ­я­вил С. в. «ил­лю­зи­ей че­ло­ве­че­ской гор­ды­ни»: во­ля че­ло­ве­ка во­об­ще не мо­жет быть сво­бод­ной, она на­хо­дит­ся в без­ус­лов­ном раб­ст­ве (servum arbitrium) ли­бо у Бо­га, ли­бо у дья­во­ла, и всё про­ис­хо­дя­щее в ми­ре пре­до­пре­де­ле­но Бо­гом. В по­ле­ми­ке с этой про­тес­тант­ской кон­цеп­ци­ей пре­до­пре­де­ле­ния Л. Мо­ли­на и Ф. Суа­рес ак­цен­ти­ро­ва­ли зна­че­ние С. в. че­ло­ве­ка в при­ня­тии или от­вер­же­нии бла­го­да­ти. Мо­ли­на вы­дви­нул по­ня­тие «без­раз­лич­ной сво­бо­ды» (libertas indifferentiae), со­глас­но ко­то­ро­му да­же при на­ли­чии всех пред­по­сы­лок к со­вер­ше­нию дей­ст­вия че­ло­век мо­жет со­вер­шить или не со­вер­шить его, а так­же сде­лать не­что про­ти­во­по­лож­ное.

Эпоха Просвещения

Р. Де­карт счи­тал, что С. в. по­сти­га­ет­ся без до­ка­за­тельств, од­ним на­шим «внут­рен­ним опы­том», это при­су­щая нам вро­ж­дён­ная спо­соб­ность со­гла­шать­ся или не со­гла­шать­ся с чем-ли­бо. Аб­со­лют­ный ха­рак­тер С. в. оз­на­ча­ет не толь­ко её не­за­ви­си­мость от чув­ст­вен­ных по­бу­ж­де­ний (ин­стинк­тов, стра­стей и т. п.), но и сво­бо­ду по­сту­пать да­же во­пре­ки оче­вид­ным по­ня­ти­ям о бла­ге и нравств. тре­бо­ва­ни­ям. Т. Гоббс, на­про­тив, счи­тал пред­став­ле­ние о С.  в. ил­лю­зи­ей, по­сколь­ку че­ло­век не зна­ет си­лы, оп­ре­де­ляю­щей его дей­ст­вия. Со­глас­но Г. В. Лейб­ни­цу, во­ля ве­дёт нас «к вы­бо­ру то­го, что пред­став­ля­ет­ся наи­луч­шим», од­на­ко это «соз­на­ние пре­вос­ход­ст­ва благ скло­ня­ет, а не при­ну­ж­да­ет», ре­ше­ние во­ли все­гда ос­та­ёт­ся «слу­чай­ным» и по­то­му сво­бод­ным. В эти­ке И. Кан­та С. в. по­сту­ли­ру­ет­ся как «свой­ст­во быть са­мой се­бе за­ко­ном». В ка­че­ст­ве не­пре­мен­но­го ус­ло­вия нрав­ст­вен­но­сти С. в. от­но­сит­ся к сфе­ре прак­тич. ра­зу­ма, ав­то­ном­но­го по от­но­ше­нию к ра­зу­му тео­ре­ти­че­ско­му. Она не мо­жет быть вы­ве­де­на из дан­ных чув­ст­вен­но вос­при­ни­мае­мо­го ми­ра, с его при­чин­но-след­ст­вен­ны­ми за­ко­но­мер­но­стя­ми. Под­хо­ды Лейб­ни­ца и Кан­та во мно­гом за­да­ли кон­текст рас­смот­ре­ния про­бле­мы С. в. в раз­лич­ных вер­си­ях по­сле­кан­тов­ско­го идеа­лиз­ма (во­ля как «ис­точ­ник сво­бод­но­го дви­же­ния оди­на­ко­во к до­б­ру и к злу» у Ф. В. Шел­лин­га, сво­бо­да как из­на­чаль­ная ха­рак­те­ри­сти­ка во­ли у Г.  В. Ф. Ге­ге­ля, сво­бо­да вы­бо­ра как акт кон­сти­туи­ро­ва­ния лич­но­сти че­ло­ве­ка у С. Кьер­ке­го­ра и т. д.) вплоть до фе­но­ме­но­ло­гии и эк­зи­стен­циа­лиз­ма 20 в.

В современной науке

В совр. пси­хо­ло­гии и ког­ни­тив­ной нау­ке на пер­вый план вы­дви­га­ет­ся про­бле­ма обос­но­ва­ния про­из­воль­но­сти по­ве­де­ния, воз­мож­но­сти ра­цио­наль­но­го вы­бо­ра, а так­же кон­тро­ля на­ших дей­ст­вий со сто­ро­ны соз­на­ния, бес­соз­на­тель­ных мо­ти­вов и ней­ро­фи­зио­ло­гич. ме­ха­низ­мов, в т. ч. мес­та по­след­них в про­цес­сах при­ня­тия ре­ше­ний. Пред­ска­за­ние ха­рак­те­ра дей­ст­вия на ос­но­ве дан­ных объ­ек­тив­ных из­ме­ре­ний ак­тив­но­сти моз­га час­то ока­зы­ва­ет­ся воз­мож­ным до то­го, как че­ло­век соз­на­тель­но от­да­ёт се­бе от­чёт об ини­циа­ции, ка­за­лось бы, про­из­воль­но­го дей­ст­вия. Объ­яс­не­ние этих экс­пе­рим. фак­тов в рам­ках де­тер­ми­ни­ст­ских, ста­ти­сти­ко-ве­ро­ят­но­ст­ных и ли­бер­та­риан­ских (по­сту­ли­рую­щих аб­со­лют­ную сво­бо­ду ин­ди­ви­ду­аль­но­го вы­бо­ра) пред­став­ле­ний со­став­ля­ет суть ак­ту­аль­ных меж­дис­ци­п­ли­нар­ных дис­кус­сий о при­ро­де лич­ной от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка за со­вер­шае­мые им дей­ст­вия и по­ступ­ки.

Выбора нет? Существует ли свобода воли

15 мартаЖизнь

Если вы уверены, что сами определяете свою судьбу, у нас плохие новости: всё не так просто.

Поделиться

0

Свобода воли — это возможность влиять на события, делать выбор, действовать независимо от ограничений. Представление о свободе воли лежит в основе морали, права и религии, так как считается, что мы принимаем все решения осознанно.

Но действительно ли у нас есть выбор? Ответ на этот вопрос не так однозначен.

Как менялось отношение к свободе воли с течением времени

Вопрос о том, свободны ли люди в своих поступках, — один из главных в размышлениях о человеческом существовании, так как от ответа на него во многом зависит понимание смысла жизни. Если свободы воли нет, значит, всё предопределено. Если она есть, значит, мы сами принимаем решения, как нам жить.

На протяжении всей человеческой истории философы и учёные ломали над этим вопросом голову.

Так, Платон считал, что у человека, живущего в гармонии с собой, разум не подвержен страстям, поэтому он делает только то, что считает правильным. Аристотель писал, что во власти человека поступать тем или иным образом, и в большинстве случаев наши действия добровольны. Другие античные философы (Хрисипп, Эпикур) утверждали, что принятие решений зависит как от внешних обстоятельств, так и от самого человека.

Христианский мыслитель IV–V веков Августин считал, что зло — результат злоупотребления божьим даром свободы выбора, связывая это с грехопадением Адама и Евы. Другой теолог, Фома Аквинский (XIII век), был убеждён, что свобода человека заключается в выборе путей к достижению блага.

Мыслители раннего нового времени (XVII век), такие как Декарт, Спиноза и Лейбниц, подчёркивали, что без веры в свободу воли люди рискуют скатиться к безнравственности, однако эту свободу трудно вписать в научную картину мира.

Дело в том, что классическая ньютоновская физика исходит из соображения, что любая физическая система движется по полностью предсказуемому пути. Поэтому свободе воли в ней нет места.

Это убеждение известно как детерминизм. Его можно понимать так, что наше существование — это опосредованный результат Большого взрыва, возникновения Земли и жизни на ней, эволюции.

Более простой взгляд на детерминизм — это убеждение, что родители и условия жизни сделали нас такими, какие мы есть. Современная наука опирается не только на механический детерминизм, но и на теории о неопределённости Вселенной, например квантовую механику.

Существует также компатибилизм — убеждение, что детерминизм не противоречит свободе воле. Его придерживались такие знаменитые мыслители, как Томас Гоббс, Джон Локк, Иммануил Кант.

Артур Шопенгауэр считал, что помимо внешних причин наши поступки определяет воля, которая возникает вместе с чувством долга. А по мнению Фридриха Ницше, в основе человеческих действий лежит сильная или слабая воля к власти. Уверенность в том, что воля играет главную роль в человеческом разуме, называется волюнтаризмом.

Французский философ и писатель XX века Жан Поль Сартр считал, что свобода воли ставит человека перед вечным мучительным выбором. Такой взгляд получил название экзистенциализма.

Как видно, рассуждения о свободе воли имеют богатую историю, и существуют два основных подхода к этому вопросу: компатибилизм (убеждение в существовании свободы воли) и инкомпатибилизм (её отрицание и вера в детерминизм).

Что говорит о свободе воли современная наука

В 1964 году два немецких невролога Ганс Корнхубер и Людер Дикке обнаружили зоны мозга, которые активизируются, когда нужно совершить спонтанное действие. Так изначально верившие в свободу воли исследователи заложили основы для экспериментов, свидетельствующих об её отсутствии.

Нейробиологические опыты конца 1970–1980-х годов показали, что свобода воли — это иллюзия. Эксперимент, в котором подопытному нужно было нажать на кнопку, впервые проведённый американским учёным Бенджамином Либетом, а затем неоднократно повторённый, продемонстрировал, что между действием и осознанным решением проходит от 0,3 секунды до 7–10 секунд.

То есть решение принимается раньше, чем мы можем его осознать.

На такие выводы также подталкивает расширение наших знаний о гормонах серотонине и дофамине. Долгое время считалось, что они в значительной степени определяют действия, связанные с реакцией вознаграждения. То есть, если мы знаем, что какое-то действие принесёт нам пользу или удовлетворение, организм «сообщает» нам об этом, выделяя соответствующий гормон.

Однако последние исследования говорят, что химические реакции в организме играют гораздо большую роль при принятии решений, в том числе не связанных с вознаграждением. Группа психологов, нейробиологов и нейрохирургов из США и Великобритании пришла к такому выводу с помощью пяти пациентов с болезнью Паркинсона и эссенциальным тремором.

Больным вживили тонкие электроды из углеродного волокна для глубокой стимуляции мозга и лечения их недугов. Также электроды позволили учёным отслеживать уровни серотонина и дофамина у подопытных гораздо быстрее, чем это возможно при использовании стандартных способов. В специально разработанной компьютерной игре испытуемым показывали массив точек на экране, которые движутся с разной степенью хаотичности. Затем подопытных просили ответить, в каком направлении перемещаются точки. Оказалось, что дофаминовые и серотониновые реакции в организме происходят даже тогда, когда человек стоит перед выбором с неизвестными последствиями.

Дэн Бэнг, научный сотрудник Университетского колледжа Лондона и один из авторов исследования, для наглядности приводит такой пример: находясь в темноте, человек движется иначе, чем при свете дня. И получается, что дофамин и серотонин могут определять направление и скорость этого движения.

Значит ли это, что мы не несём ответственности за свои действия

Если свободы воли всё-таки не существует, то получается, что мы не влияем на ход событий. Следовательно, не можем и нести ответственность за свои действия.

В таком случае многие проблемы человечества представляются с другой стороны. Например, непонятно, как быть с преступниками, ведь аргумент о злодеяниях, совершённых «в здравом уме и твёрдой памяти», рассыпается.

С другой стороны, если всё предопределено, значит, и система правосудия должна была появиться, и наказания за неприемлемые действия оправданны.

Правильнее будет считать, что вопрос о свободе воли ещё не разрешён окончательно: дискуссии в науке явно не завершены.

Есть мнение, что эксперименты Либета и другие подобные опыты не позволяют делать столь далеко идущие выводы. Сторонники этой точки зрения считают, что условия их проведения некорректны, а то, что обнаружил Либет, — это лишь спонтанные движения, которые можно сравнить, например, с фальстартом в спорте. А Корнхубер и Дикке заявляют, что даже бессознательные действия могут быть свободными и непредопределёнными. Также они считают, что зоны мозга, активирующиеся при спонтанных движениях, не связаны с принятием решений.

Другое объяснение результатов Либета предлагают нейроучёный Аарон Шургер из Университета Чепмена и его коллеги. Они пришли к выводу, что активность мозга неоднородна и её можно представить в виде волн на кардиограмме: есть нижние и верхние пики. И когда активность мозга достигает наивысшей точки, он может принять решение, даже если сам человек этого ещё не понял.

Такие «предсказания», связанные с пиками мозговой активности, были обнаружены у шимпанзе. Так, мозг обезьяны мог «рассказать» учёным о том, что она выберет, ещё до представления ей вариантов. Например, можно было спрогнозировать, какому типу награды она отдаст предпочтение: небольшой, но которую можно получить прямо сейчас, или крупной, но доступной только через некоторое время.

Есть и другие гипотезы. Так, Хоакин Фустер, доктор медицины и философии из Университета Лос-Анджелеса, предлагает циклическую модель принятия решений. Он считает, что мозг тесно связан с окружающей человека средой. Это приводит к тому, что выбор вариантов у него всегда очень ограничен, а последствия решения малопрогнозируемы. Поэтому, по мнению Фустера, в цикле «решение — действие» практически невозможно обнаружить начало и конец и того и другого. Свобода же воли, согласно его убеждениям, состоит в том, что окружающая среда — это не объективная реальность, а то, как её воспринимает сам человек.

Наконец, в 2019 году группа учёных из США и Израиля не обнаружила «опережающей» активности мозга при осознанных действиях — решении о пожертвовании денег на благотворительность.

Вопрос с влиянием дофамина и серотонина на выбор тоже требует дальнейшего изучения на большем количестве подопытных, среди которых будут и здоровые люди.

Несколько экспериментаторов пришли к выводу, что убеждение об отсутствии свободы воли приводит к росту нечестности, агрессии и нежелания помогать другим, а также неблагодарности. Однако увеличение количества испытуемых подвергло эти результаты сомнению.

Изучение вопроса воли приводит к неожиданным выводам: оказывается, часть научного сообщества не верит в неё, а сторонники религии — наоборот (хотя и с оговоркой, что она — часть божьего замысла). Несмотря на использование современных технологий и многовековое изучение этой темы, однозначный ответ на вопрос о реальности свободы воли сложно найти.

В качестве компромисса можно привести точку зрения Стивена Хокинга. В книге «Высший замысел» он писал, что результаты экспериментов говорят о том, что поведение человека «запрограммировано», но при этом его всё ещё очень трудно предугадать.

Так или иначе, вера в свободу воли — вопрос выбора… Если он, конечно, есть.

Читайте также 🤔🔛❔

• Мозг и свобода воли: как мы принимаем решения на самом деле
• «Я знал, что так и будет!»: почему мы верим, что предвидели результат событий
• Как выученная беспомощность портит жизнь и как с ней бороться

*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.

Свобода воли | Определение, детерминизм и факты

Г. Э. Мур

Посмотреть все СМИ

Ключевые люди:

Эразмус Серен Кьеркегор Уильям Джеймс Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг Корнелиус Отто Янсен

Похожие темы:

автономия детерминизм волюнтаризм компатибилизм выбор

См. весь связанный контент →

свобода воли , в философии и науке предполагаемая власть или способность людей принимать решения или совершать действия независимо от любого предшествующего события или состояния вселенной. Аргументы в пользу свободы воли основывались на субъективном опыте свободы, на чувстве вины, на богооткровенной религии и на общем допущении индивидуальной моральной ответственности, которое лежит в основе концепций закона, вознаграждения, наказания и стимула. В богословии существование свободы воли должно быть примирено с Божьим всеведением и благоволением и с божественной благодатью, которая якобы необходима для всякого похвального поступка. Отличительной чертой экзистенциализма является концепция радикальной, вечной и часто мучительной свободы выбора.

Жан-Поль Сартр (1905–80), например, говорил о человеке, «обреченном на свободу».

Существование свободы воли отрицают некоторые сторонники детерминизма, тезиса о том, что каждое событие во Вселенной причинно неизбежно. Детерминизм подразумевает, что в ситуации, когда люди принимают определенное решение или совершают определенное действие, невозможно, чтобы они могли принять какое-либо другое решение или совершить какое-либо другое действие. Другими словами, никогда не бывает так, чтобы люди могли решить или действовать иначе, чем они действительно сделали. Философы и ученые, которые считают, что детерминизм в этом смысле несовместим со свободой воли, известны как «жесткие» детерминисты.

Подробнее по этой теме

философия разума: свобода воли

Проблема, которая восходит по крайней мере к Средневековью, заключается в том, подрывается ли моральная ответственность человека за действие всеведением…

Напротив, так называемые «мягкие» детерминисты, также называемые компатибилистами, считают, что детерминизм и свободная воля в конце концов совместимы. В большинстве случаев мягкие детерминисты пытаются достичь этого примирения, тонко пересматривая или ослабляя общепринятое понятие свободы воли. Современные мягкие детерминисты включают английского философа Г.Е. Мур (1873–1919 гг.)58), который считал, что действовать свободно означает лишь то, что человек поступил бы иначе, если бы решил поступить так (даже если на самом деле он не мог решиться на это), и американский философ Гарри Франкфурт (род. 1929), который утверждал, что действовать свободно означает отождествлять себя со своими желаниями или одобрять их (даже если эти желания таковы, что нельзя не действовать в соответствии с ними).

Крайней альтернативой детерминизму является индетерминизм, представление о том, что по крайней мере некоторые события не имеют детерминированной причины, а происходят случайно или случайно. Индетерминизм в некоторой степени поддерживается исследованиями в области квантовой механики, которые предполагают, что некоторые события на квантовом уровне в принципе непредсказуемы (и, следовательно, случайны). Философы и ученые, которые верят, что Вселенная недетерминистична и что люди обладают свободой воли, известны как «либертарианцы» (либертарианство в этом смысле не следует путать со школой политической философии, называемой либертарианством). Хотя можно считать, что Вселенная недетерминистична и что человеческие действия, тем не менее, детерминированы, немногие современные философы защищают эту точку зрения.

Либертарианство уязвимо перед так называемым возражением «понятности», которое указывает на то, что люди не могут иметь больше контроля над чисто случайным действием, чем над действием, которое детерминистически неизбежно; ни в том, ни в другом случае свобода воли не входит в картину. Следовательно, если человеческие действия недетерминированы, свободы воли не существует. См. также свобода воли и моральная ответственность.

Редакторы Британской энциклопедии Эта статья была недавно отредактирована и обновлена ​​Брайаном Дуиньяном.

Свобода воли реальна — Scientific American Blog Network

Я могу жить без Бога, но мне нужна свобода воли. Без свободы воли жизнь не имеет смысла, ей не хватает смысла. Поэтому я всегда ищу веские и четкие аргументы в пользу свободы воли.

Кристиан Лист , философ из Лондонской школы экономики, приводит такие аргументы в своей новой краткой книге Почему свобода воли реальна (Harvard 2019 ). Я познакомился с Листом в 2015 году, когда после долгих раздумий решил посетить семинар по сознанию в Нью-Йоркском университете. Недавно я добровольно решил отправить ему несколько вопросов, на которые он добровольно ответил. –Джон Хорган

Хорган: Почему философия? Был ли ваш выбор предопределен?

Список:  Не думаю, что это было. Подростком я хотел стать программистом или математиком. Только в последние пару лет в средней школе у ​​меня появился интерес к философии, а затем я изучал математику и философию в качестве бакалавра. Для докторской я выбрал политологию, потому что хотел заниматься чем-то более прикладным, но в итоге я работал над математическими моделями коллективного принятия решений и их последствиями для философских вопросов о демократии. Может ли голосование большинством дать рациональные коллективные результаты? Можно ли найти правду в политике? Так меня снова потянуло к философии. Но тот факт, что я теперь преподаю философию, связан со случайными событиями, особенно с некоторыми философами, которые меня поддержали.

Хорган:  Отрицание свободы воли, похоже, набирает обороты. Как вы думаете, почему?

Список:  Отрицание свободы воли, которое мы сейчас наблюдаем, похоже, является побочным продуктом растущей популярности редукционистского мировоззрения, согласно которому все сводится к физическим процессам. Если мы посмотрим на мир исключительно через призму фундаментальной физики, например, то мы увидим только частицы, поля и силы, и кажется, что нет места для человеческой деятельности и свободы воли.

Тогда люди выглядят как биофизические машины. Я отвечаю, что такой вид редукционизма ошибочен. Я хочу принять научное мировоззрение, но отвергнуть редукционизм. На самом деле многие ученые отвергают редукционизм, который часто ошибочно связывают с наукой.

Хорган:  Вы бы назвали свою веру в свободу воли верой? Вы когда-нибудь, может быть, глубокой ночью сомневались в том, что свободы воли не существует?

Список:  Нет, я бы не назвал это верой. Как я объясняю в своей книге, существуют рациональные аргументы в поддержку взгляда на существование свободы воли. Но это не догма. Если бы новые научные разработки подтвердили строгий детерминизм в психологии, а не в физике, то это было бы свидетельством против свободы воли. Но на данный момент детерминистическая картина психологии не имеет поддержки. Есть ли у меня когда-нибудь сомнения по этому поводу? Не в моей повседневной жизни. Но моя работа как ученого заключается в том, чтобы задавать критические вопросы и тщательно анализировать свои взгляды.

Вот почему я очень серьезно отношусь к испытаниям свободы воли и уделяю им много места в своей книге.

Хорган:  Можете ли вы дать мне коктейльную версию вашего аргумента о свободе воли?

Список:  Не уверен, что это сработает на коктейльной вечеринке. Это будет зависеть от коктейльной вечеринки… Но вот резюме. Моя цель — доказать, что устойчивая форма свободы воли вписывается в научное мировоззрение. Как мне это показать? Ну, есть два способа думать о людях. Мы можем думать о них либо как о множестве взаимодействующих частиц и, следовательно, как о физических системах, либо как о намеренных агентах с психологическими особенностями и психическими состояниями. Если бы мы попытались понять людей первым, редукционистским путем, для свободы воли осталось бы мало места. Но гуманитарные и социальные науки поддерживают второй способ мышления, нередукционистский, а это, в свою очередь, поддерживает гипотезу о наличии свободы воли.

В частности, я согласен с тем, что свобода воли требует преднамеренного действия, альтернативных возможностей, между которыми мы можем выбирать, и каузального контроля над нашими действиями. Но, в отличие от скептиков свободы воли, я не ищу эти вещи на уровне тела и мозга, понимаемых исключительно как физическая система. Скорее, я утверждаю, что свобода воли, выбор и контроль являются эмерджентными явлениями более высокого уровня, такими как познание в психологии и институты в экономике. Они «супервентны» на физических явлениях, как говорят философы, но несводимы к ним.

Ссылки на свободу воли, выбор и контроль становятся незаменимыми, когда мы думаем о людях таким образом. Мы не смогли бы понять человеческое поведение, если бы не рассматривали людей как агентов, принимающих решения. Было бы невозможно понять людей на уровне миллионов молекул и клеток в их мозгу и теле. И даже если бы мы могли описать человеческое поведение на этом уровне, мы бы не смогли выделить убеждения, предпочтения и другие психологические особенности, которые наиболее естественно объясняют их решения. Это поддерживает отношение к свободе воли, выбору и контролю как к реальным.

Авторы и права: Harvard University Press

Теперь вы можете спросить, не противоречит ли это физическому детерминизму? Мой ответ таков: когда мы понимаем людей как преднамеренных агентов, их не следует рассматривать как детерминированных. Есть совершенно понятный смысл, в котором они сталкиваются с развилками на дороге, а именно, когда принимают решения. Это может показаться нелогичным, но индетерминизм на уровне действия совместим с детерминизмом на уровне физики.

Вопрос немного тонкий, но ключевой момент в том, что различие между детерминизмом и индетерминизмом зависит от уровня. Нет смысла спрашивать, является ли данная система детерминированной или индетерминированной упрощенно . Вопрос становится значимым только после того, как мы укажем уровень описания, на котором задаем вопрос. Система может быть детерминированной на микроуровне и индетерминированной на макроуровне. В то время как некоторые интерпретировали бы это просто как «эпистемическое» — из-за отсутствия у нас информации о микросостоянии — я привожу в своей книге аргументы в пользу интерпретации этого явления как реального.

Здесь можно поспорить о наилучшей интерпретации, но и другие признали, что при переходе от более низкого уровня описания к более высокому мы можем наблюдать переход от детерминированного поведения к недетерминированному в системе. Джереми Баттерфилд выражает эту точку зрения, говоря, что микро- и макродинамика системы не обязательно должна быть «связанной».

Хорган: Отрицатели свободы воли утверждают, что эксперименты Бенджамина Либета подрывают свободу воли. Почему они идиоты?

Список:  Они точно не идиоты! Они внесли важный вклад в наше понимание механизмов, лежащих в основе произвольных двигательных действий. Они показывают, что, когда участников эксперимента просят выполнять спонтанные движения в выбранное ими время, некоторая активность мозга может быть обнаружена до того, как они почувствуют сознательное намерение действовать. Либет и другие считают это вызовом свободе воли. Я не отрицаю экспериментальных данных. Вопрос в том, как их интерпретировать.

Участники этого обсуждения не всегда точно определяют, что они подразумевают под «причинностью». Например, если мы определим причину как систематический определяющий фактор для результирующего эффекта, то неясно, можно ли считать потенциалы готовности нейронов, измеренные Либетом, причинами действий. Как признает Либет, субъекты все еще могут прервать первоначально запланированное действие после того, как нейронная активность началась. Либет описывает эту способность как «свободную волю». Другие, такие как мой лондонский коллега Патрик Хаггард, пролили дополнительный свет на то, как эта способность реализуется в мозгу.

Я утверждаю, что если мы применим теорию причинности, наиболее подходящую для гуманитарных и социальных наук, а именно так называемую «интервенционистскую» или теорию «создания различий», то у нас есть основания заключить, что наиболее систематическая причинно-следственная связь объяснения человеческого поведения не всегда будут низкоуровневыми, нейронными, но могут включать более высокоуровневые психологические переменные. Психологический, а не только нейронный, уровень остается гостеприимным для каузальных закономерностей.

Хорган: Требует ли свобода воли сознания?

Список:  Свободная воля и сознание концептуально различны. Свобода воли, как я ее определяю, требует преднамеренной свободы воли, альтернативных возможностей и каузального контроля над нашими действиями. Сознание — особенно «феноменальное» сознание — требует наличия субъективного опыта от первого лица. Должно быть что-то вроде того, чтобы быть конкретным агентом, как сказал Томас Нагель. Требует ли свободная воля сознания, зависит, среди прочего, от того, требует ли само действие сознания. Я не встраиваю явным образом требование сознания в свое определение агентства. Это потому, что я хочу, чтобы мои концепции были модульными, и я думаю, что могут быть преднамеренные агенты без сознания — например, корпоративные агенты, над которыми я работал с Филипом Петтитом. Еще может оказаться, что на самом деле большинство или все агенты с полномасштабной свободой воли также обладают сознанием.

Хорган:  Говоря о сознании, может ли наука объяснить его?

Список:  Трудная проблема сознания, как называет ее Дэвид Чалмерс, связана с тем фактом, что феноменальное сознание включает в себя опыт от первого лица. Оно по своей сути субъективно. Наука стремится дать нам объективную картину мира. И хотя научная объективность является спорной идеей, науки обычно описывают мир с точки зрения третьего лица — наблюдателя, изучающего явления извне. Поэтому неясно, может ли чисто научный подход третьего лица полностью объяснить сознание таким образом, чтобы это удовлетворило тех, кто интересуется природой опыта первого лица.

Я думаю, что наиболее многообещающими научными подходами к сознанию являются те, которые серьезно относятся к данным от первого лица и стремятся приспособить их, возможно, путем формулирования психофизических гипотез: гипотез о том, как физические процессы связаны с субъективным опытом. Интегрированная теория информации, разработанная Джулио Тонони и другими, является одним из многообещающих подходов, хотя пока нет единого мнения о том, верна ли эта теория.

Хорган: Могут ли нечеловеческие животные, такие как шимпанзе или собаки, иметь свободу воли? Как насчет роботов?

Список:  Моя теория проясняет, что поставлено на карту при ответе на этот вопрос. Чтобы выяснить, обладает ли данная сущность свободой воли, мы должны определить, есть ли у этой сущности преднамеренная деятельность, альтернативные возможности выбора и каузальный контроль над своими действиями. В случае многих нечеловеческих животных я был бы склонен дать положительный ответ. У шимпанзе нет таких агентских способностей, как у людей, но они, возможно, отвечают требованиям агентности. Наши лучшие теории их поведения вполне могут приписать им способность делать выбор вместе с определенным уровнем контроля над этим выбором. Тогда они могут считаться обладающими определенной свободой воли. То же самое можно сказать, хотя и в меньшей степени, о других млекопитающих. В случае с роботами и системами ИИ можно много говорить о том, насколько продвинутыми они станут в обозримом будущем и можно ли их интерпретировать как преднамеренных агентов. Но с концептуальной точки зрения сложные роботы и системы искусственного интеллекта вполне могут удовлетворять трем требованиям свободы воли. Это поставит важные вопросы об ответственности.

Хорган:  Перестанем ли мы когда-нибудь спорить о сознании и свободе воли?

Список:  Это вечные вопросы, с которыми, вероятно, сталкивается каждое поколение. Но даже если мы никогда не придем к консенсусу, философский прогресс все же возможен. Теперь у нас гораздо лучшее понимание соответствующей концептуальной области, чем у предыдущих поколений. Размышление над философскими вопросами может помочь нам прояснить наши концепции и категории и сделать наше мировоззрение более последовательным. Это имеет отношение к науке и к общественным дебатам. Помните, что вопросы, которые мы здесь рассматриваем, не просто интеллектуальны: они определяют наши взгляды на общественно значимые понятия, такие как ответственность и личность.

Хорган: Вы писали о демократии. Как вы думаете, держится ли демократия? У вас есть идеи по его улучшению?

Список: Как и другие, я обеспокоен усилением политической поляризации, подрывом доверия к демократической политике и ростом популизма. Этому способствовали многие факторы. Высокий уровень неравенства, который мы наблюдаем во многих странах, является одним фактором, а изменения, вызванные глобализацией, — другим. Общественная сфера была преобразована социальными сетями и использованием больших данных. Решением этого кажущегося кризиса демократии не может быть националистический поворот назад или перемотка часов назад к более ранней эпохе. Чтобы оживить демократию, мы должны бороться с неравенством и создать более совещательную демократическую культуру, в которой больший упор делается на гражданские и уважительные дебаты, а не на упрощенную изощренную политику. Для этого мы должны исследовать новые формы политической коммуникации, такие как собрания граждан, и инвестировать в образование. СМИ, в том числе качественная журналистика, также играют важную роль. Демократия не может быть сведена только к голосованию большинством. Голосованию должен предшествовать период тщательного и инклюзивного публичного обсуждения соответствующих вопросов, основанного на наилучшей доступной информации и тщательном рассмотрении доводов за и против различных вариантов.

В моей работе по теории социального выбора, особенно с политологами Джеймсом Фишкиным и Робертом Лускиным, мы рассмотрели, как групповые обсуждения влияют на политические предпочтения участников. Мы заметили, что хотя, что неудивительно, обсуждение не приводит к консенсусу, оно может привести к тому, что мы можем назвать «мета-консенсусом»: общему пониманию того, в чем заключается разногласие. Этот мета-консенсус может помочь нам заручиться поддержкой компромиссных позиций.

Хорган:  Вы также пишете об экономике. Мы застряли в капитализме?

Список:  Я не уверен, что это так, но я определенно не одинок в том, что считаю, что статус-кво требует серьезных улучшений. Я хотел бы видеть умные формы регулирования, которые сокращают неравенство и повышают экологическую устойчивость, возрождают демократическую культуру и широкое международное сотрудничество. Я нахожу демократически управляемую, сотрудничающую на международном уровне и социально и экологически регулируемую рыночную экономику гораздо более привлекательной, чем недостаточно ограниченные формы капитализма.

Хорган: Стивен Пинкер и Джон Грей спорят о том, все ли хорошо и становится лучше (Пинкер) или все ужасно и становится еще хуже (Грей). Где вы стоите?

Список:  Я не уверен, что у нас может быть единая одномерная мера прогресса. По некоторым параметрам дела пошли лучше, по другим хуже. По-прежнему существует крупномасштабное неравенство и бедность как между странами, так и внутри стран; недостаточное соблюдение прав человека; массовая утрата биоразнообразия, деградация окружающей среды и изменение климата. Это вопросы, вызывающие серьезную озабоченность. На этом фоне трудно быть полностью оптимистичным, но слишком много пессимизма тоже бесполезно. Ясно, что необходимы срочные действия для решения многих проблем, с которыми сталкивается человечество.

Хорган: Какова твоя утопия?

Список:  «Утопия» — это нечто среднее между «не место» и «идеальное место». В своей классической книге 1516 года Томас Мор использовал этот ярлык для обозначения вымышленной «оптимальной» островной республики и представил себе общество с нормами и обычаями, совершенно отличными от привычных в то время. На самом деле «Утопия» Мора была одной из первых работ по политической философии, которые я прочитал — кажется, когда я был еще подростком. Хотя утопии интеллектуально увлекательны, я думаю, что вместо того, чтобы следовать какой-то нереалистичной и, в худшем случае, опасной утопии, мы должны сосредоточиться на проблемах, с которыми мы сталкиваемся здесь и сейчас.

Дополнительная литература :

Проблемы разума и тела (бесплатная онлайн-книга, также доступная в виде электронной книги Kindle и в мягкой обложке)

Метапост: Посты о бедности и других социальных проблемах. См. также статью Листа о теории социального выбора в Стэнфордской энциклопедии философии .

См. вопросы и ответы со Скоттом Ааронсоном, Дэвидом Альбертом, Дэвидом Чалмерсом, Ноамом Хомски, Дэвидом Дойчем, Джорджем Эллисом, Марсело Глейзером, Робином Хэнсоном, Ником Гербертом, Джимом Холтом, Сабиной Хоссенфельдер, Стюартом Кауфманом, Кристофом Кохом, Гарретом Лиси, Тимом Модлином Приямвада Натараджан, Наоми Орескес, Мартин Риз, Карло Ровелли, Руперт Шелдрейк, Ли Смолин, Шелдон Соломон, Пол Стейнхардт, Филип Тетлок, Тайлер Волк, Стивен Вайнберг, Эдвард Виттен, Питер Войт, Стивен Вольфрам и Элиэзер Юдковски.