Униженные и оскорбленные достоевский герои: Краткое содержание «Униженные и оскорбленные»

«Поиск положительного герояв романе Ф.М. Достоевского «Униженные и оскорбленные»»

Произведения Ф. М. Достоевского отличаются глубоким психологизмом. Достоевский не только писатель, но и философ. И жизненные ситуации, которые рисует он, реальны и близки всем нам. Его герои не просто вымышленные персонажи: они живут, они страдают, они любят.

Возможно, именно поэтому все, созданное Достоевским, до сих пор очень актуально.
В реальной жизни нет резких границ между добром и злом. Может быть, на свете и бывают жестокие, бесчеловечные люди, но не бывает идеально добрых, искренних и благородных. Нет человека, в котором были бы собраны лишь положительные качества. Такое можно встретить лишь в сказках и в произведениях раннего классицизма. Что же касается романов Достоевского, то хотя в них и есть положительные и отрицательные герои, но это деление практически незаметно, условно.

Например, в романе «Униженные и оскорбленные» писатель прочувствовал характеры своих персонажей. Кто здесь положительный герой? Конечно, при ответе на этот вопрос нельзя просто перечислить имена действующих лиц, потому что однозначного ответа нет.

Иван Петрович, главный герой романа, возможно, слишком идеализирован автором. Разночинец, значит бедный человек, занимающийся чем-нибудь профессионально (в данном случае — начинающий писатель). Эта принадлежность Ивана Петровича к литературному труду автобиографична. Подробности написания романа й перипетий его редактирования в чем-то перекликаются с такими же подробностями в жизни Достоевского. Это благородный человек, в реальной жизни мало кто похож на него. С другой стороны, будь у Ивана Петровича другой характер, сам роман воспринимался бы по- другому, потому что Иван Петрович не только главный герой, но и рассказчик. Интересно, что главный герой в произведении совершенно инертен, даже по отношению к любимой женщине, его отстраненность от воздействия на происходящие в романе события кажется более чем странной. Наверное, он прекрасный человек, в чем-то повторяющий нравственные и художественные искания Белинского и самого Достоевского, но гуманизм его пассивен до такой степени, что вызывает раздражение.

Наташа, безусловно, положительный и очень сильный персонаж. Может быть, в ее пюбви к Алеше видна какая-то детская наивность, присущая первой любви. Она не верит Алеше, считает его ребенком, но продолжает утверждать, что любит. И хоть Наташа мне не очень симпатична, я просто не имею права осуждать ее за поступки и тем более за чувства, ведь каждому свойственно ошибаться. Лично у меня создается такое впечатление, что она сознательно ломает свою жизнь. В окружающих ее людях она не видит ни одного достойного ее человека.

Да, она очень ценит нравственные качества Ивана Петровича, но их отношения не имеют никакого продолжения по той простой причине, что она является очень активной личностью, которой настоятельно необходимо влиять на кого-либо, изменять что-то в другой жизни к лучшему. Видимо, этим и объясняется ее любовь к Алеше. Это удивительно: она прекрасно сознает, что избранник не достоин ни ее, ни ее любви, что он малодушен, безволен, совершенно бесхарактерен. Ведь она хорошо понимает его неспособность противостоять трудностям, решиться на изменения — и сознательно делает это сама. Полнейшая безответственность, глупейший эгоизм и непростительное легкомыслие Алеши, кажется, не могут привлечь к нему Наташу. Но именно в этом и состоят причуды ее характера: она сама совершает действия, порою даже гордясь собственным поступком (интересно, что у Достоевского поступки совершают чаще всего женщины). Может быть, гордая и сильная натура Наташи даже сознательно ищет способы самоуничижения, перенося от Алеши упреки и унижения. Пожалуй, главные, доминирующие черты Наташи — готовность к самопожертвованию и способность к совершению поступка. Что же касается ее взаимоотношений с родителями, то, по-моему, Достоевский очень ярко нарисовал картину взаимоотношений отцов и детей. Здесь никогда не бывает деления на добрых и злых, на виноватых и невиновных. Есть лишь родители и дети, любящие их, но разошедшиеся с ними во взглядах.

Именно понятия любовь-жертва, судьба-жертва являются преобладающими в философии героев Достоевского, в их отношении к жизни. Жертвует собой Наташа, ухсщит из дома, понимая, что ее совместная жизнь с Алешей продлится недолго. Жертвует своей любовью Иван Петрович.

Страдания и несчастья преследуют семью Ихменевых. Наверное, в этом и состоит особенность творческого метода Ф. М. Достоевского, подвергающего своих героев сложнейшим психологическим испытаниям и достаточно твердо утверждающего, что в «униженных и оскорбленных» людях много истинного чувства и нравственной правды. Его герои, как правило, очень ограничены в общении, целиком и полностью сосредоточены на какой-нибудь личной проблеме. Углубившись в себя, в разрешение конфликтов, они замыкаются в собственных размышлениях, задыхаются от невозможности изменить свою судьбу и судьбу родных им людей. В наше время это кажется парадоксальным, необъяснимым.

Может быть, анализируя это произведение, легче было бы описать отрицательных героев, чем перечислять всех положительных. Но, на мой взгляд, все они люди, и им свойственно одинаково любить, уважать, ненавидеть, страдать. Например, Алеша, по описанию автора, человек легкомысленный, слабый, не имеющий силы воли. Это просто большой ребенок. Но разве можно его осуждать за это? Боюсь, что я даже не могу назвать отрицательными персонажами родителей Нелли. Да, эти люди погубили свою дочь, именно из-за них Нелли умерла. Их можно осудить за то, что они не хотели понять Нелли. И хоть я таких людей понять не могу, я не хочу однозначно называть их отрицательными героями только потому, что в романах принято все делить на позитивное и негативное. Я считаю, что произведения Достоевского — это жизнь. А в жизни, как известно, такого деления не существует.

Роман “Униженные и оскорбленные” 👍

Роман “Униженные и оскорбленные” по-своему передают характер разнородной действительности начала шестидесятых годов.
Достоевский критикует капитализм. Зло, низость, жестокость и в то же время “сатанинская” притягательная сила капитализма воплощены в “Униженных и оскорбленных” в образе князя Валковского. Основа характера князя – себялюбие, принцип его поведения – эгоизм.
Тема денег трактуется в творчестве Достоевского двояко. Слабые и обиженные жаждали денег не для власти, а для обороны. Валковский добивался

денег для совершенно иных целей: в мире капитализма, в царстве золотого тельца деньги – кристаллы власти, единственный путь к “свободе” для любых преступлений.
Валковский – полюс зла в “Униженных и оскорбленных”. Ему противостоит, как полюс добра, Иван Петрович, рассказчик, от имени которого ведется повествование.
Иван Петрович – это не сам Достоевский, это художественный образ. Он читает свой роман в кругу семьи Ихменевых. Ихменевы нашли в романе все, что они сами чувствовали и знали.

Анна Андреевна плакала, от всей души жалея героя романа и наивно желая хоть чем-нибудь помочь ему.

Плакала и Наташа, слушая Ивана Петровича.
Семья Ихменевых явилась полем борьбы между силами и силами добра, между Валковским и Иваном Петровичем. Николай Сергеевич Ихменев, был мелкопоместным дворянином. Он воспитал Алешу, как родного сына, но как только стал не нужен, Валковский выгнал его.
Однако самое жестокое горе принесла Ихменеву безрассудная страсть дочери. Иван Петрович любил Наташу, казалось, и Наташа отвечала ему взаимностью. Но в Петербурге она встретилась с Алешей, и в сердце ее вспыхнуло неугасимое чувство.

Взаимоотношения между родителями сделали брак молодых людей невозможным, Наташа оставила своих родителей и стала жить с Алешей невенчанная.
Алеша непрестанно клялся в любви Наташе, но был эгоистом, не мог устоять ни перед каким искушением, легко поддавался влиянию отца. Алеша женился по расчету на семнадцатилетней Кате, обладавшей миллионным состоянием.
Валковский предложил покинутой Наташе поступить на содержание к богатому старичку.
Полузадохнувшуюся от оскорбления и негодования Наташу и спас Иван Петрович, вошедший к ней вдвоем с доктором.
Человек восторжествовал. “Дьяволова правда” Валковского о человеке оказалась мнимой правдой. В мире есть и добрые и светлые, их купить нельзя. Их можно уничтожить, но их нельзя сломить нравственно, а вместе с тем нельзя сломить и надежду на торжество закона братства и любви.

«Униженные и оскорбленные» в русской классике (по пьесе Горького «На дне») ❤️

В своей пьесе Горький как бы подытожил все свои наблюдения за жизнью «бывших людей». Как и в ранних рассказах, здесь герои писателя — «люди дна». Этот мир обездоленных и отверженных обществом Горький знал хорошо, потому что самому когда-то пришлось зарабатывать на хлеб вместе с такими, общаться с ними и пройти многие километры по дорогам России в их компании.
Судьба распорядилась так, что почти все герои пьесы потеряли все, в ночлежке Костылева они не имеют собственных имен. Им пришлось свыкнуться и приспособиться к окружающей обстановке. По разным причинам они попали сюда, эти люди не имеют ни семьи, ни своего постоянного угла. Для многих обитателей ночлежки день уходит на добывание куска хлеба, некоторые проводят его без пользы, не задумываясь ни о чем. Хотя о чем им думать? Каждый живет одним днем, только для себя. В ночлежке Костылева перед нами предстают люди совершенно разных возрастов, профессий и характеров. Каждый из них имеет что-то особенное, свойственное ему одному.
Актер, например, все-таки творческая натура, очень раним, все у него идет от чувств. Жизнь, которую он ведет, это не жизнь, а лишь существование. Она не удовлетворяет его, он не может реализовать возможности своей творческой натуры. Поэтому герой выбирает мир алкогольных грез, где он осуществляет свои мечты. Когда же Актер возвращается в реальный мир, он видит все тот же ужас и безысходность. Вся его ценность заключалась в душе, но она тоже пропита. Единственным выходом для него явилась смерть.
Отличительной чертой Сатина, другого героя пьесы, является то, что он реально оценивает свое положение. Но иногда герой тоже как бы «убегает в прошлое». Когда-то он был образован и много читал. Даже сейчас в своей речи Сатин употребляет слова, незнакомые остальным, громкие выражения, которые привлекают и заставляют людей задуматься. Но эти красивые лозунги идут не из его души, т. к. он их когда-либо слышал или вычитал где-нибудь и просто повторяет, не задумываясь о смысле.
Клещ, еще один герой пьесы, в своем бытии не ждет счастья, но предполагает о каких-то переменах после смерти собственной жены. Но, в конце концов, он не воплощает свои задумки в реальность. От остальных его отличают грубость, постоянная работоспособность.
Это наиболее яркие персонажи в пьесе. Но есть то громадное общее, что объединяет их и остальных. Это — прошлое. Каждый из них держится за него очень крепко. Лишь оно одно доказывает их существование когда-то. Но даже наличие прошлого не помогает героям жить в настоящем, т. к. «в карете прошлого далеко не уедешь».
Появление Луки вносит изменение в жизнь и в мысли обитателей. Он — по-своему мудр, опытен, в какой-то мере философ. Имеет собственную своеобразную теорию о человеке и его бытии.
Для Анны, которая уходит в мир иной, Лука с его ложью явился спасением. Но его обнадеживающая философия оказалась недейственной для других, потому что, поманив в светлые высокие дали, тут же возвратила на грешную землю.

краткое содержание, главные и второстепенные герои, анализ произведения

«Униженные и оскорблённые» — это роман Ф. М. Достоевского, который был издан в 1861 году после возвращения классика из изгнания. Фёдор Михайлович посвятил своё творение младшему брату Михаилу. Это история, в которой показаны проблемы, устои общества того периода. Основная тема произведения — простые люди, которые не имеют поддержки и защиты. Краткое содержание «Униженные и оскорблённые» по главам можно использовать для читательского дневника, подготовки к уроку.

Оглавление:

Действующие персонажи

«Униженные и оскорблённые» Достоевского характеризуются глубоким психологизмом, так как автор не только поэт, писатель, но и философ. Герои его произведения являются реальными, близкими всем: они страдают, любят, живут, бывают зачастую обиженными и терпят оскорбления. Среди главных действующих лиц можно выделить:

• Иван Петрович — молодой питатель, бедный, но всегда стремится помочь окружающим его людям.
• Ихменёв Николай Сергеевич — честный, ответственный мужчина, простой дворянин.
• Наташа — пылкая девушка, дочь Николая Сергеевича.
• Валковский Пётр Александрович — князь, корыстолюбивый, эгоист, чёрствый, является воплощением всего негатива богатого общества.
• Алексей — обаятельный, но не имеющий своего мнения парень, сын Петра Александровича.
• Елена (Нелли) — внучка деда Смита.

Но также в романе присутствуют другие герои. Благодаря им даже по пересказу можно лучше узнать характеры главных персонажей:

• Иеремия Смит — 78-летний старик, фабрикант, который разорился.
• Анна Андреева — добрая, приятная женщина, супруга Ихменёва.
• Катя — порядочная, умная, честная девушка, будущая жена Алексея.
• Маслобоев — товарищ Ивана, сыщик.

В романе Достоевского есть и положительные, и отрицательные герои. Но это деление является условным, практически незаметным. Нет человека, в котором присутствуют только положительные качества. Такое можно прочитать только в сказках.

Краткий пересказ 4 частей

Молодой человек занимается поисками просторной, но недорогой комнаты или квартиры. Небольшие квадратные метры ему не подходят, так как там, по его мнению, негде разгуляться мыслям. Он обратил внимание на согнутого, исхудалого старика, которого сопровождал такой же дряхлый пёс.

Мужчина заходил в кондитерскую, чтобы погреться, когда стал покидать заведение, оказалось, что его пёс умер. Старик пребывал в недоумении. Иван решил помочь деду и отправился за ним, но тот на пороге своего дома умер. В бедной комнатке мужчина нашёл паспорт старика. Его звали Иеремия Смит и он был 78-летним стариком. Внимательно осмотрев помещение молодой человек решил остаться там жить.

Этого мужчину, который занимался поисками квартиры, зовут Иван Петрович, он писатель. Он повествователь, окунается в события, которые происходили в прошлом.

Иван Петрович с детства был сиротой, его воспитанием занимался мелкий помещик Николай Сергеич Ихменёв. Николай Сергеич был благоразумным и честным хозяином, поэтому его назначили управляющим поместьем князя Петра Александровича Валковского.

Для повышения своего финансового состояния князь взял в супруги дочь купца. Спустя время у них родился сын Алёша. После смерти жены мужчина отдал сына на воспитание родственникам, а сам посвятил себя карьере.

Ихменёв хорошо выполнял свою работу, поместье процветало. Князь доверительно к нему относился, поэтому нечасто приезжал в Васильевское. Неожиданной была просьба Петра Александровича присмотреть за сыном, так как он вёл неподобающий образ жизни в столице.

Алёша был слабохарактерным, ветреным, обаятельным и красивым парнем. Он с первого взгляда полюбил дочь Николая Сергеевича, Наташу. Князь возмутился и стал распускать слухи о своём управляющем. Он утверждал, что Николай Сергеевич растрачивает его средства. Через некоторое время он пожалел о том, что наговорил, но взаимные обиды и унижения были такими сильными, что он продолжал лишать бывшего работника последнего куска хлеба.

Ихменёвы стали жить в Петербурге. Спустя 4 года разлуки Иван встретился с Натальей, в которую давно был влюблён. Он цитирует благодетелям свой роман, который только опубликовал. Ихменёвым нравится молодой человек, они видят, что между Натальей и Иваном завязываются отношения. Но они неуверены в постоянстве его писательской профессии. Николай Сергеевич советует юноше перенести свадьбу на год, чтобы он мог увеличить своё финансовое состояние и укрепить статус.

За этот год никаких изменений не произошло:

• Иван всё так же был без славы и без денег.
• Серьёзно заболел.
• Изменилась и Наталья.

Как-то Алексей Валковский «случайно» оказался в доме Наташи и с того времени ездит к ней ежедневно. Он так сильно очаровал девушку, что она ради отношений с ним, покидает отцовский дом. Алексей сообщает Ивану, что завтра или послезавтра обвенчается с Натальей. Девушка осознаёт всю боль, которую причинила родителям, но чувства к Алексею были сильнее её.

Спустя пять дней после смерти старика Смита в квартиру приходит худенькая, бедно одетая девочка. Она узнала, что произошло с дедушкой и его псом, со слезами на глазах она убежала.

Юноша побежал за ней, но на пороге встретил Ихменёва. Прошло уже полгода, как ушла Наташа и за это время Николай Петрович очень изменился. Он был бледный, худой, имел растрёпанный и неопрятный вид. Мужчина так и не смог простить свою дочь. Он рассказывает Ивану, что хочет взять на воспитание какую-то сироту.

Мать давно простила Наташу и втайне от супруга переписывается с ней через Ивана. Отношения Наташи и Алёши идут к завершению, так как старый князь нашёл для своего сына богатую невесту.

Алексей говорит Наталье, что Катя знает о его чувствах, поэтому свадьба отменяется. В комнату входит князь и говорит, что предвзято относился к девушке. На всеобщее удивление он благословляет брак Натальи и своего сына.

Внучка Смита Елена приходит к Ивану забрать книги. Мужчина решил помочь девушке, которая страдала от медленной болезни. Он проследил за ней и выяснил, что после гибели матери Елена проживает с мещанкой Бубновой, которая очень грубо к ней относится. Иван узнаёт от сыщика, что у Бубновой есть притон и Елену необходимо немедленно спасать.

Иван забирает девушку к себе. После осмотра врача выяснилось, что у Елены нарушено сердцебиение. Девушка первое время настороженно относилась к новому знакомому, но спустя время растаяла, и она привязалась к Ивану.

Ихменёв хочет вызвать на дуэль Валковского. Согласно постановлению суда, мужчина обязан выплатить бывшему хозяину 10 тысяч, а для этого ему необходимо выставить на продажу Ихменёвку. Но он принял решение отстоять своё имя на дуэли.

Эта встреча огорчила Елена. Она говорит, что Николай Сергеевич озлобленный человек, такой каким был её дед. Девушка рассказала, что на самом деле зовут её Нелли. Её мать когда-то ушла от супруга к другому мужчине. После того как родилась Нелли, женщина вернулась в родной город и хотела вернуться к супругу, но он, несмотря на свои чувства, отказался признавать дочь. Мать вынуждена была попрошайничать и обитать в дурных местах, в результате чего умерла от чахотки.

В дом Наташи прибыли Алексей, Иван и Валковский. Девушка обвиняет князя в том, что он играет с ней в оскорбительную игру и нарочно дал согласие на брак, чтобы у Алексея было время увлечься Катей. Разгневанный князь уходит. Алексея огорчили слова избранницы, так как он одинаково любит её и отца и не желает, чтобы они ссорились.

Наталья просит Ивана отправиться в дом Кати и ближе с ней познакомиться, чтобы понимать, что она из себя представляет.

Маслобоев рассказывает Ивану историю, которая произошла 13 лет назад. Когда-то Валковский сотрудничал с каким-то фабрикантом и решил его обобрать. Для этого ему необходимы были документы напарника. Князь решил жениться на его дочери, чтобы заполучить необходимые документы. Пара едет за границу, а за ними следом отправился давнишний воздыхатель дочери фабриканта — купец. Это было на руку Валковскому. Он обвинил девушку в измене и выгнал её беременную на улицу. Купец принял девушку, они счастливо зажили, но спустя время купец умер. Женщина с ребёнком на руках возвращается домой, но отец не смог её простить.

Валковский с Иваном едут к Кате. После общения Иван понимает, что девушка красива, умна, добра, порядочна и больше подходит Алексею в роли супруги. Иван и князь решили вместе поужинать.

По прибытии домой мужчина видит, что Нелли нездоровится. Доктор сообщает, что она пойдёт на поправку, но совсем скоро умрёт, так как у неё органический порок в сердце. Продлить её жизнь можно лишь благоприятной обстановкой.

Состояние девушки улучшалось, но всё время была угрюмой и грустной. Она сбежала от Ивана, несмотря на то, что его любила. Она пошла к доктору и просилась устроиться к нему прислугой. Наташа объяснила такое поведение девушки первой подростковой любовью.

Сердце Ихменёва оттаяло и он хочет помириться с дочерью, но нужен толчок. Иван решил рассказать грустную историю девочки Нелли.

Алексей не может определиться с выбором избранницы. Девушки сами встретились, обсудили эту ситуацию и пришли к выводу, что мужчине подходит Катя. Наташа страдала после ухода Алексея. Но она сообщает, что любила его материнской любовью. Нелли рассказывает свою историю Ихменёву. Она тронула его, в результате чего отец с дочерью воссоединились.

Эпилог романа

Ихменёвы оставили у себя Нелли. Все её полюбили, вот только болезнь стремительно развивалась. Спустя время становится известно, что Нелли — это дочь князя. Перед смертью девушка рассказала Ивану, что знала всю правду. Мать оставила ей предсмертное письмо, в котором просила Валковского позаботиться о дочери. Гордая Нелли ничего не сообщила князю. Она умерла, так и не простив его.

Ф. М. Достоевский в романе «Униженные и оскорблённые» проводит анализ важных тем, среди которых центральной является проблема выбора правильного жизненного пути.

Иллюстрации Ильи Глазунова к произведениям Ф.М. Достоевского

Виртуальная экскурсия “Иллюстрации Ильи Глазунова к произведениям Ф.М. Достоевского”.
К 200-летию со Дня рождения писателя

Федор Михайлович Достоевский со студенческих лет был любимым писателем Ильи Глазунова, с которым у него много общего во взглядах и мировоззрении. Художника нередко называют «Достоевским в живописи» за разработку созвучных философии писателя нравственных идей.

В равной степени художника и его любимого писателя волновала тема вечной борьбы добра и зла, где поле битвы – сердце человека. Несмотря на нередкий трагический исход произведений Ф.М. Достоевского, художник называл его самым оптимистичным автором, потому что философия писателя утверждает, что человеческая душа может через покаяние обрести спасение, даже дойдя до крайней черты вседозволенности.

Портреты великого классика Илья Глазунов создавал многократно, и неизменно на фоне Санкт-Петербурга – города, где жили и страдали униженные и оскорбленные герои Ф.М. Достоевского. Образ писателя в живописных и графических работах Ильи Глазунова точно соответствует описанию, которое художник дал ему на страницах автобиографической книги «Россия Распятая»: «Большой лоб с могучими, как у новгородских соборов, сводами надбровных дуг, из-под которых смотрят глубоко сидящие глаза, исполненные доброты и скорби, глубокого раздумья и пристального волевого напряжения. Болезненный цвет лица, сжатый рот, скрытый усами и бородой. Его трудно представить смеющимся».

Первыми работами Ильи Глазунова, посвященными прозе писателя, стали графические портреты главных героев романа «Идиот» − князя Мышкина, Настасьи Филипповны и Рогожина.

Портрет князя Мышкина убедительно передает душевную чистоту героя, которого сам Ф.М. Достоевский называл «князь-Христос». Художник вспоминал, что основой для создания образа послужила старая фотография его дяди Константина Прилуцкого, которого в семье называли князем Мышкиным. Иллюстрация точно соответствует литературному описанию персонажа: молодой человек лет двадцати шести, белокур, со впалыми щеками и востренькою бородкой, приятным, но бесцветным лицом и большими, голубыми глазами. Илье Глазунову удалось передать в иллюстрации и описанное Ф.М. Достоевским странное выражение его лица, по которому с первого взгляда угадывалась падучая болезнь.

Каждый образ любовного треугольника романа «Идиот» выполнен в излюбленной художником технике, сочетающей градации черного тона соуса и цветовые акценты пастели. Цвет в этих работах используется минимально, что подчеркивает наиболее характерную черту персонажа: небесно-голубые глаза отражают по-детски открытую миру натуру Мышкина, красный воротник – горячий темперамент купца Рогожина, порабощенного земными страстями, цвет губ и карих глаз Настасьи Филипповны усиливает магнетическую притягательность ее образа. К этой героине произведения Ф.М. Достоевского у художника было особое отношение. И.С. Глазунов писал о ней: «Она загадочна, как загадочна вообще душа женщины. В ней переплетаются образ «красоты страшной силы» с мистическим реализмом странности изломанной любви, преданности, своеволия, истерического грозового накала страсти – словом, все, что было свойственно женщинам, которых любил Достоевский. Это был его тип женщины… <…> Считаю, что в мировой литературе нет более сложного и волнующего образа, чем Настасья Филипповна. Она как больная птица, не могущая лететь; она и жертва, и насильница».

Уже первые произведения молодого художника, посвященные теме русской литературы, показали, что Илья Глазунов вышел в них за рамки привычного понятия иллюстрации, справившись с задачей, которую сам он формулировал таким образом: «Мне хотелось в отличие от обычно понимаемого слова «иллюстрация» трансформировать мир идей Достоевского, создать образы людей-идееносцев».

Образ князя Мышкина, как воплощение христианской нравственности, неистового в своей страсти Рогожина и поражающей своей роковой красотой Настасьи Филипповны потрясли своим глубоким психологизмом зрителей первой персональной выставки художника, состоявшейся в московском ЦДРИ в 1957 году. Эти работы тогда еще ленинградского студента были приобретены музеем Ф.М. Достоевского в Москве. А режиссер И.А. Пырьев впоследствии благодарил Илью Сергеевича за то, что его портрет князя Мышкина помог при создании образа киногероя в известной экранизации романа 1958 года.

Самой поразительной особенностью героев романов Ф.М. Достоевского художник считал то, что все они являются идееносцами, «душа и совесть которых находятся в постоянной борьбе за овладевшую ими социальную, философскую, но прежде всего нравственную идею». Эта черта нашла яркое выражение в образе главного персонажа романа «Преступление и наказание» Родиона Раскольникова.

Илья Глазунов представил героя в момент сюжетной завязки еще до совершения убийства: Раскольников бредет по оживленной площади, размышляя, оправдывает ли благородная цель преступное средство, и относится ли он к типу людей, «право имеющих». Атмосфера шумной и беззаботной жизни горожан противопоставлена предельной концентрации мысли на лице Раскольникова. В портрете героя художнику удалось убедительно передать его душевное состояние на пороге рокового момента жизни и непомерную гордыню, толкнувшую на чудовищный эксперимент.

Повесть Ф.М. Достоевского «Белые ночи» по сравнению с более поздним творчеством писателя носит светлый, лирический характер, что нашло отражение и в иллюстрациях И.С. Глазунова к этому произведению.

Художник вспоминал, что работая над иллюстрациями он «снова погружался в магию петербургских белых ночей, рождающих непонятную тревогу и одиночество». Большую часть графических листов художник выполнил пастелью, нежные оттенки которой помогли ему передать романтическую атмосферу белых ночей. Мистическая голубоватая дымка скрадывает своим флером резкие очертания домов, тают в ее мареве мосты петербургских каналов и фигуры главных героев. Призрачная неосязаемость мира, предстающего на иллюстрациях к повести, подчеркивает разрыв между идеалом главного героя и реальной действительностью. Илья Глазунов писал, что в отличие от иллюстраций М.В. Добужинского, своей задачей он ставил «показать не город и человек, а человек и город».

В образе Мечтателя, как посоветовал Илье Глазунову писатель Н.П. Анциферов, он старался передать частицу своей души. Знаменитый режиссер Лукино Висконти, ставший другом художника, хотел создать новую экранизацию повести «Белые ночи», в главной роли которого видел только Илью Глазунова. К сожалению, советское правительство отказалось выпустить художника за границу.

Воплощая образ героини повести Настеньки, художник обратил главное внимание на ее лицо, выражающее внутреннюю тревогу. Прислонившись к перилам канала, задумчиво глядя на воду, Настенька ждет своего Мечтателя, а думает о другом, которого любит. Прекрасный образ молодой девушки, увлекшей Мечтателя, лишь на мгновение осветил его жизнь. Любовь осталась недостижимой, и главный герой вновь вынужден вернуться в мир серых будней, единственным спасением для него были его фантазии.

После выхода издания «Белых ночей» в 1970 году художник начал работу над произведением Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова». В книге «Россия Распятая» Илья Сергеевич Глазунов описывал, как долго искал образ главной героини повести. В поисках модели он долго стоял возле школы, находящейся вблизи его мастерской, всматривался в лица школьниц. Так, на Арбате, он увидел девочку лет 7-8 с мамой, которую и попросил позировать. Так иллюстрация появилась на свет.

Смысловой центр графического листа – лицо девочки. Она постепенно познает себя и мир, – мир, который с самых юных лет был для Неточки полон горестей и лишений. «Я поняла, и уж не помню, как, что в нашем углу — какое-то вечное, нестерпимое горе», – признается девятилетняя Неточка на страницах повести Ф.М. Достоевского.

Илья Глазунов писал, что работа над портретом княжны Кати далась ему легко и быстро. Кукла Пьерро в ее руках – кукла, которую видел в детстве художник. «Работая над этими иллюстрациями, я еще более полюбил и узнал красоту русских интерьеров и мебели той поры, когда жили герои произведений Достоевского», – вспоминал художник.

Не только в иллюстрациях к этому произведению, но и в образе Нелли, героини «Униженных и оскорбленных», И.С. Глазунов глубоко разработал одну из важнейших идей философии писателя о том, что нет оправдания жестокости мира, в котором пролита хотя бы одна слезинка страдающего ребенка.

В 1982 году Илья Глазунов создал иллюстрации к произведению «Братья Карамазовы». «Мне представляется, что братья Карамазовы – это воплощенные идеи, которыми определялось духовное бытие России, неустанно и противоречиво ищущей пути к свету и смыслу жизни. Православие – это судьба Алеши. Дмитрий – это страсть к жизни с его «половодьем чувств». Иван – это атеизм и, естественно, попрание евангельских законов о добре и зле. Без Ивана ведь не было бы и Смердякова, убившего их отца. Проповеди Ивана своему брату по отцу, лакею Смердякова, можно сравнить с действиями героев романа «Бесы»: «Все дозволено!» А если все дозволено, значит Бога нет», – писал Илья Сергеевич в своей книге «Россия распятая».

Все эти идеи блестяще воплощены Ильей Глазуновым в портретных образах братьев Карамазовых. В них художник остается верен стилю, ставшему таким, узнаваемым в наши дни и характерному только ему, использует любимые материалы – черный соус и пастель. Он создает много подготовительных рисунков с натуры, например, для портрета Ивана Карамазова ему позирует его друг Николай Коншин. Каждый образ Илья Сергеевич «помещает» в свою особую атмосферу: старец Зосима изображен в своей келье, где мерцают лампады перед иконами Богоматери и святых угодников Божиих, Алеша Карамазов предстает на фоне монастыря. Сложный образ Грушеньки с такой любовью и очарованием воплощен художником. Галерея портретных образов, созданных Ильей Глазуновым наиболее точно раскрывает трудные взаимоотношения героев произведения «Братья Карамазовы».

Для каждого произведения И.С. Глазунов находил определенный художественный метод, который позволял наиболее точно раскрыть атмосферу сюжетного повествования и философский замысел автора. Так иллюстрации к повести «Белые ночи» с первого взгляда узнаются по мистической голубоватой дымке, в которой тают фигуры персонажей. Для работ художника, посвященных «Неточке Незвановой», характерно внимание к деталям, передающим резкий социальный контраст двух юных героинь. Тревожные всполохи пламени, выхватывающие из темноты лица героев, стали художественным ключом для воплощения образов романа «Бесы». Неизменным во всех иллюстрациях остается главное – интерес к внутреннему миру и духовным переживаниям героев.

Илья Сергеевич Глазунов проиллюстрировал полное собрание сочинений Ф.М. Достоевского, изданное тиражом 600 000 экземпляров, и этот обширный графический цикл, состоящий из 150 листов, считается наиболее полным, глубоким и точным воплощением образов писателя в изобразительном искусстве.

Герои Достоевского: между верой и сомнениями

Вячеслав Алексеев

К сожалению, в отличие от Льва Толстого Достоевский не оставил ничего подобного текстам “Исповедь” и “В чем моя вера?”. В связи с этим понять то, во что он верил, а также глубину и причины религиозных сомнений Достоевского можно лишь по романам писателя, по его скупым личным признаниям, которые были сделаны им в письмах к друзьям и в заметках из записных книжек.

Выше, в предисловии я привел все признания Достоевского о своих религиозных сомнениях из писем и записных книжек. В данной главе я хотел бы продолжить обсуждение темы религиозных сомнений писателя на основании анализа его романов. В принципе об убеждениях и сомнениях писателя можно судить по тем художественным образам, которые он создает. Однако здесь возникает крайне запутанная и трудная проблема дистанции между писателем и его героями.

ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ И ЕГО ГЕРОИ

Николай Страхов однажды назвал Достоевского “субъективнейший из романистов”. Он считал, что Достоевский всегда лепил героев по своему образу и подобию (Страхов Н.Н. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском//Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 1, М., 1990, с. 424). Другие критики упрекали Достоевского в том, что его герои говорят одним языком, принадлежащим самому писателю.

Нередко он вкладывал свои излюбленные мысли в уста героев, которые явно не соответствовали их глубине. Лев Шестов в связи с этим справедливо заметил: “Пьяный, беспутный и невежественный Дмитрий Карамазов произносит речи, которых бы не постыдился Платон или Плотин” (Шестов Л. На весах Иова//Шестов Л. Соч. в 2 томах. Т. 1. М., 1993, с. 88). “Все его герои — плоть от плоти самого Достоевского”, — добавляет Шестов в другой своей книге (Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии). 2009, с. 106).

Некоторые тексты Достоевского носят откровенно автобиографический характер. Так, “Записки из Мертвого дома” являются воспоминаниями писателя о годах, проведенных на каторге. Печальный опыт увлечения рулеткой и любовных отношений с Аполлинарией Сусловой легли в основу романа “Игрок”, а рассказ писателя Ивана Петровича из “Униженных и оскорбленных” об успехе его первой повести полностью соответствует истории успеха первого романа Достоевского “Бедные люди”. Добавлю к этому еще и то, что в романе “Униженные и оскорбленные” отношения в любовном треугольнике – Наташа, Алеша и Иван Петрович – явно списаны с отношений между самим Достоевским, его будущей женой Марией Дмитриевной и Николаем Вергуновым в Сибири после выхода Достоевского с каторги.

Достоевский наделяет героев также своим психическим заболеванием — князя Льва Мышкина (“Идиот”), лакея Смердякова (“Братья Карамазовы”) и отчасти Алексея Кириллова (“Бесы”). Достоевский наделяет героев также своим писательским даром. Например, он вкладывает в уста Ивана Карамазова свою “Поэму о Великом инквизиторе” и одновременно делает Алешу автором “Жития в Бозе преставившегося иеросхимонаха старца Зосимы”, которое писатель рассматривал в качестве ответа на богоборческие аргументы Ивана. Григорий Померанц следующим образом оценивает связь Достоевского и его героев:

“Я думаю, что герои Достоевского не отделимы от него. Это его ипостаси, его исповедальные лики. Достоевский не оставил нам особой исповеди, но он исповедуется в десятках лиц, в том числе в совершенно нереспектабельных — даже в поручике Келлере с его “двойными мыслями”” (Померанц Г.С. Каторжное христианство и открытое православие//Достоевский и мировая культура. Альманах № 13. СПб., 1999, с. 27).

В связи с высказанным выше утверждением Григория Померанца об исповедальности прозы Достоевского замечу, что он писал свои романы в том числе потому, что решал в них проблемы собственной жизни. Как справедливо заметил Семен Франк: “Его борения — всегда борения с самим собой” (Франк С. Легенда о Великом Инквизиторе. М., 1991, с. 244).

Так, после окончания работы над своим вторым романом “Двойник” Достоевский писал своему брату Михаилу: “И эта вещь будет исповедью и судом надо мною, хотя и иной форме, чем прежняя” (цит. по Нейфельд Й. Достоевский. Психоаналитический очерк под редакцией З.Фрейда//Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль. М., 1994, с. 79). Автор “Записок из Мертвого дома”, оканчивая повествование, также замечает, что своей повестью он “пересматривает жизнь”, а в конце “Записок из подполья” Достоевский устами своего героя делает следующее признание:

“Мне было стыдно все время, как я писал эту повесть: стало быть это уже не литература, а исправительное наказание… Может быть, я от записывания действительно получу облегчение; одно воспоминание мучит неотвязно; я почему-то верю, что если я его запишу, то оно отвяжется”.

Известно также то, что изначально “Записки из подполья” должны были называться “Исповедь” (Безносов В.Г. “Смогу ли уверовать?” СПб., 1993, с. 40). Вместе с писателем исповедуются также его герои — Николай Ставрогин (“Бесы”), Иван Карамазов, старец Зосима (“Братья Карамазовы”), Ипполит Терентьев (“Идиот”) и Аркадий Долгорукий (“Подросток”).

Роман “Преступление и наказание” также должен был по первоначальному замыслу стать исповедью преступника. Этот роман Достоевский по собственному признанию задумал еще на каторге “в тяжелую минуту грусти и саморазложения” (Гроссман Л. Достоевский. М., 1965, с. 331). Заканчивая свою исповедь, герой романа “Подросток” также замечает, что записывая то, что произошло с ним, он “почувствовал, что перевоспитал себя самого”.

Признание в том, что писательство было для него способом решения собственных внутренних проблем, Достоевский сделал также в письме к Марии Поливановой от 16 августа 1880 года (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. Л., 1988, с. 211). При этом предвосхищая теорию Зигмунда Фрейда, писатель надеется на то, что исповедь, в том числе и сделанная письменно, вызовет глубинный катарсис.

Было бы, однако, наивной ошибкой непосредственно приписывать писателю мысли и чувства его героев. В связи с этим Михаил Бахтин полагал, что между Достоевским и его героями лежит непреодолимая пропасть. Именно в этом моменте Бахтин противопоставил Федора Достоевского и Льва Толстого. Он считал, что за суждениями и чувствами всех героев Толстого незримо присутствует оценка самого автора. Что же касается Достоевского, то его герои по мнению Бахтина совершенно самостоятельны и на равных спорят со своим создателем. Роман Достоевского при таком подходе распадается на несколько независимых и спорящих друг с другом миров. Такой тип романа Бахтин назвал полифоничным и противопоставил его монологичному роману Толстого (Бахтин М.М. Вопросы поэтики Достоевского. М., 1972, с. 3).

Некоторые авторы, однако, приходили к выводу о том, что писатель намеренно маскировал свои пристрастия по отношению к героям и тем самым создавал иллюзию полифоничности (Злочевская А.В. Специфика выражения субъективного авторского начала в романах Достоевского (автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук). М., 1982, с. 5). Это суждение подтверждается высказыванием самого писателя, который в одном из писем брату сообщил относительно своего первого романа то, что публика ожидала от него авторской физиономии, а он ее скрыл.

Два крайних подхода — отождествление героев с личностью писателя и полное разведения их — конечно однобоки. Я выскажу откровенную банальность, но истина, по-видимому, лежит где-то посередине. Это делает тем более сложной задачу реконструкции мировоззрения писателя, опираясь лишь на анализ мыслей и чувств его героев. Срамник Федор Павлович Карамазов с одной стороны и старец Зосима с другой — можно ли увидеть в них нечто свойственное самому писателю? Ответы на подобные вопросы во многом зависит не только от компетентности интерпретатора, но также от его личных пристрастий.

Способность Достоевского к созданию откровенно низких, преступных образов породила среди недоброжелателей писателя легенды о Достоевском-преступнике, Достоевском-сладострастнике. Одним из таких примеров является, в частности, книга Анны Кашиной-Евреиновой “Подполье гения. Сексуальные источники творчества Достоевского”  (Пг., 1923). Ни одного из великих писателей не обвиняли на основании созданных им образов в столь жутких преступлениях и мерзостях, чем Достоевского. При этом отсутствие каких-либо реальных фактов иногда становилось лишь дополнительным источником для отвратительных предположений. Так, Стефан Цвейг сообщил:

“Толстой громогласно, всенародно кается во всех смертных грехах. Достоевский молчит, но его молчание говорит о Содоме больше, чем все исповеди Толстого” (Цвейг С. Три мастера. М., 1992, с. 88).

Если верить Цвейгу, Достоевский откровенно выдает себя в своих сладострастных героях. “Каждое извращение описано у него с сексуальным подъемом и ощутимой вибрацией чувств, и многое, конечно, он сладострастно пережил”, — сообщает Цвейг (Там же, с. 89).

В романах, написанных после каторги, Достоевского особо занимала тема жестокости, садизма и обилия зла в человеке. В связи с этим Максим Горький в свое время назвал писателя “злым гением”, а Иван Бунин – “злобным автором”.

На склонность Достоевского рисовать жестокости свое время обратил внимание также критик-народник Николай Михайловский в своей печально известной статье “Жестокий талант”. В ней Михайловский замечает, что никто в русской литературе не анализировал ощущений волка, пожирающего овцу, с такой тщательностью, глубиною, с такой, можно сказать, любовью, как Достоевский. Его по мнению Михайловского очень мало занимали элементарные, грубые разновидности волчьих чувств, простой голод, например. Нет, он рылся в самой глубине волчьей души, разыскивая там вещи тонкие, сложные — не простое удовлетворение аппетита, а именно сладострастие злобы и жестокости (Михайловский Н. Жестокий талант//http://az.lib.ru/m/mihajlowskij_n_k/text_0042.shtml).

“Человек — деспот от природы и любит быть мучителем”, — утверждает Достоевский устами героя романа “Игрок”. “Человек до страсти любит страдание”, — говорит тот же Достоевский устами героя “Записок из подполья”. Но откуда он смог все это взять?

Тенденциозную оценку личности Достоевского дал также его давний знакомый — Николай Страхов — в своем печально известном письме ко Льву Толстому от 28 ноября 1883. Когда-то они с Достоевским были друзьями, но затем по каким-то причинам раздружились. По поводу письма Страхова некоторые говорили, что он изменил Достоевскому с Толстым. Так или иначе, но Страхов дает в этом письме жесткую оценку, которая сильно отличается от написанных им ранее благостных воспоминаний о писателе. Я приведу здесь лишь фрагмент его письма, потому что Страхов в одном месте использовал нецензурное слово, а в другом распространил о Достоевском один непристойный и отвратительный слух. Итак, Страхов пишет Толстому о Достоевском следующее:

“Он был зол, завистлив, развратен, и он всю жизнь провел в таких волнениях, которые делали его жалким и делали бы смешным, если бы он не был при этом так зол и так умен… Он никогда не каялся до конца во всех своих пакостях. Его тянуло к пакостям, и он хвалился ими… Лица наиболее на его похожие — это герой “Записок из подполья”, Свидригайлов в “Преступлении и наказании” и Ставрогин в “Бесах”” (цит. по Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание//Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с. 32).

Однако наиболее крайним является “открытие”, сделанное Зигмундом Фрейдом в его известной работе “Достоевский и отцеубийство”. В ней Зигмунд Фрейд называет роман “Братья Карамазовы”, написанный в самом конце жизни писателя, “высочайшим достижением мировой литературы, переоценить которое невозможно” (Фрейд З. Достоевский и отцеубийство//Фрейд З. “Я” и “Оно”. Труды разных лет. Кн. 2. Тбилиси, 1991, с. 407).

Такая оценка со стороны венского психоаналитика вполне понятна — роман Достоевского стал для Фрейда настоящей находкой. В самом деле, в мировой литературе нет более яркого примера обнажения Эдипова комплекса, согласно которому все мальчики подсознательно воспринимают своего отца как соперника и желают ему смерти. И в самом деле, все сыновья старика Карамазова за исключением Алеши осознанно или бессознательно желают его смерти, а один из них — Смердяков убивает его. Иван Карамазов, понявший, что он подтолкнул своими идеями Смердякова к преступлению, на суде предельно искренний в своем безумии заявляет: “Все желают смерти отца”.  В связи с этим опять же возникает вопрос – откуда он мог это взять? В том, что Достоевский наделяет отцеубийцу Смердякова своей болезнью – эпилепсией, Фрейд также увидел скрытое признание писателя в желании убить своего отца (Там же, с. 421).

В заключении хотелось бы привести еще один пример явно тенденциозного истолкования личности Достоевского, сделанного на основании анализа его литературных героев. Это следует сделать хотя бы потому, что сам автор явно незауряден, а его книга в свое время имела ощутимый успех. Речь идет о книге русского философа-экзистенциалиста Льва Шестова “Достоевский и Нитше (философия трагедии)” (1903). В ней Шестов сообщает, что Достоевский “сам пугался открывавшихся ему ужасов и напрягал все силы души своей, чтоб закрыться от них хоть чем-нибудь, хоть первыми попавшимися идеалами” (Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии). М., 2001, с. 17). Кроме того, на писателя по мнению Шестова оказало глубокое влияние пребывание на каторге:

“И вот в эти-то минуты, когда он чувствовал себя действительно навеки, навсегда сравненным с последним человеком, в нем зарождались те новые и страшные душевные элементы, которым было суждено впоследствии развиться в совсем иную философию, в настоящую философию каторги, безнадежности, в философию подпольного человека” (Там же, с. 33).

Как замечает Шестов, Достоевский продолжал молиться своему прежнему Богу даже тогда, когда у него не было надежды, что его услышат (Там же, с. 38). Оценивая образы героев-богоборцев Достоевского, Шестов добавляет следующее:

“Нужно было великое отчаяние для того, чтобы такие мысли возникли в человеческой голове, нужна была сверхчеловеческая дерзость, чтоб явиться с ними перед людьми. Вот, почему Достоевский никогда не признавал их своими и постоянно имел в запасе показные идеалы, которые он тем истеричнее выкрикивал, чем глубже они расходились с сущностью его заветных желаний… Он один, во всем мире, позавидовал нравственному величию преступника (?) — и, не смея прямо высказать свои настоящие мысли, создавал для них разного рода “обстановки”” (Там же, с. 39, 72).

Шестов рискнул в этой книге не только отождествить писателя со смрадным героем “Записок из подполья”, но также приписал Достоевскому мироощущение Родиона Раскольникова. Как замечает немецкий философ и достоевсковед Райнхард Лаут, на основе ставшей хорошо известной на Западе книги Льва Шестова сложилась целая традиция изображать Достоевского как лицемера, нигилиста и атеиста, выступающего под маской проповедника добра против авторитета государства и Церкви (Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. М., 1996, с. 12).

Но бунтовал Достоевский против власти и Церкви исподтишка, а потому плохо. В связи с этим Достоевский даже заслужил упреки в трусости за то, что подобно Фридриху Ницше не стал духовным вождем освобождающегося от Бога человечества. Стефан Цвейг, в частности, заметил, что Достоевский “вместо того, чтобы проповедовать истину своего знания”, создал “смиренную ложь веры” и попытался подобно своему Великому Инквизитору убаюкать человечество “в мертвом ритме авторитета” (Цвейг С. Три мастера. М., 1992, с. 146). С этим прямо перекликается также оценка личности Достоевского, сделанная Зигмундом Фрейдом. В своей работе “Достоевский и отцеубийство” он сообщил:

“Достоевский упустил возможность стать учителем и освободителем человечества и присоединился к тюремщикам… После исступленной борьбы во имя примирения притязаний первичных позывов индивида с требованиями человеческого общества — он вынужденно регрессирует к подчинению мирскому и духовному авторитету — к поклонению царю и христианскому Богу, к русскому мелкодушному национализму… Культура будущего не многим будет ему обязана” (Фрейд З. Достоевский и отцеубийство//Фрейд З. “Я” и “Оно”. Труды разных лет. Кн. 2, Тбилиси, 1991, с. 408).

Однако перечисленные выше уважаемые философы почему-то не берут в свои рассуждения положительных героев Достоевского, например, князя Льва Мышкина (“Идиот”), святого странника Макара Ивановича Долгорукого (“Подросток”), Алешу Карамазова и старца Зосиму (“Братья Карамазовы”). Относительно совсем запутавшегося и преступного Николая Ставрогина (“Бесы”) Достоевский однажды сообщил издателю “Русского вестника” Михаилу Каткову следующее: “Я из сердца взял его”. Позднее он повторил это признание также в письме к своему приятелю Аполлону Майкову (Сараскина Л. Достоевский в Японии: Стукнуться о “Бесов”//http://www.pravoslavie.ru/smi/57369.htm). Однако, думаю, примерно то же самое Достоевский мог бы сказать и о князе Льве Мышкине (“Идиот”), и это не стоит терять из виду, когда мы оцениваем Достоевского через призму его героев.

Василий Розанов заметил, что рассуждения откровенно низкого героя “Записок из подполья” имели автобиографический характер (Розанов В.В. Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского//Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989, с. 70). Действительно, через много лет после написания “Записок из подполья” Достоевский сам признался, что это отчасти было именно так (Тимофеева В.В. (О.Починковская). Год работы со знаменитым писателем//Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 2. М., 1996, с. 186).

Некоторые сцены романов Достоевского выглядели настолько шокирующее, что издатели иногда вынуждены были рекомендовать ему сократить или даже вовсе выбросить их. Так, Михаил Катков, издатель “Русского вестника”, где были опубликованы все крупные романы Достоевского за исключением “Подростка”, настоял на существенном сокращении главы “Преступления и наказания”, в которой Родион Раскольников и Соня Мармеладова склоняются вместе над Евангелием. Идеализация проститутки и убийцы на фоне чтения Священного Писания показалась Каткову явно сомнительным делом. При этом было выброшено больше, чем осталось. “Я сама была Лазарь умерший, и Христос воскресил меня”, — говорит Соня в черновых заметках к роману. Но для Каткова, похоже, было совершенно нестерпимым делом использование блудницы в качестве рупора православия (Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольникова. М., 1974, с. 173-174).

Катков также добился исключения из романа “Бесы” главы “У Тихона”, содержащую исповедь Николая Ставрогина, в которой он признается в совращении малолетней девочки. Между тем без этой главы трудно понять, почему Ставрогин в романе так мрачен и подавлен. Не совсем понятна также острая неприязнь лакея Смердякова к своему отцу Федору Павловичу Карамазову. Он не только хочет завладеть его деньгами, но также испытывает к нему глубокую личную ненависть. Причина ее, как оказалось, состояла в том, что в детстве Смердяков был изнасилован своим отцом. Этот эпизод был изъят из текста романа по настоятельным просьбам Михаила Каткова и Константина Победоносцева (Белов С.В. Полное собрание сочинений Достоевского: Дополнения, ошибки, купюры//Достоевский в культурном контексте ХХ века. Омск, 1995, с. 4).

И все же интерес к изображению низких проявлений человека, в том числе и в сфере пола, еще не основание для того, чтобы приписывать писателю похоть и преступные мысли своих героев. Достоевский отнюдь не был ангелом. Однако приведенные выше суждения Николая Страхова, Зигмунда Фрейда и Льва Шестова, конечно, тенденциозны. Нет оснований видеть в Достоевском копию его сладострастных и преступных героев. Часто радикально отвергается именно то, что прочувствовано и понято. Даже целомудренный Алеша говорит, что он тоже Карамазов и понимает, что такое разврат. Кроме того, следует иметь в виду, что фантазия писателя была способна удесятерять содержание всего обнаруженного им в себе. И опять же почему, когда приписывают писателю мироощущение и страсти низких героев, как правило, забывают о князе Льве Мышкине, старце Зосиме и об Алеше Карамазове?

Достоевский, мягко говоря, был сложным человеком. Самые великодушные порывы и поступки сочетались в нем с капризной злостью, а смирение — с болезненным самолюбием. Но усматривать прямо духовную близость писателя с Аркадием Свидригайловым или Николаем Ставрогиным — это уже чересчур.

Несмотря на раздражительность и капризность отличительной чертой характера Достоевского была исключительная доброта. Когда Достоевский еще на заре своей литературной карьеры поселился на одной квартире с доктором Александром Ризенкампфом, он считал своим долгом помогать каждому бедняку. Позднее уже после каторги Достоевский по рассказам своей второй жены Анны Григорьевны совершал поразительные по альтруизму поступки. Узнав о страшной нищете одной вдовы, оставшейся после смерти мужа с тремя детьми, Достоевский из жалости взял ее к себе в качестве прислуги. Однажды какой-то пьяный крестьянин ударил его по затылку с такой силой, что писатель упал на мостовую и разбил себе лицо. В участке Достоевский попросил отпустить этого человека и даже дал ему денег на уплату штрафа (Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание//Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с. 12-13).

Однако приведенные выше факты альтруизма касаются лишь морального облика писателя, для нас же более важным является другой вопрос — испытывал ли Достоевский религиозные сомнения и если, да, то как он справлялся с ними? Признания в письмах и заметки в записных книжках, приведенные в предисловии, свидетельствуют о том, что сомнения у писателя были, и ниже я хотел бы на основе анализа романов Достоевского подтвердить этот тезис.

ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТЬ БУНТУЮЩИХ И СМИРЕННЫХ ГЕРОЕВ ДОСТОЕВСКОГО

Писатель-художник обычно всегда значительно шире писателя-проповедника. При этом логика творчества может вступать в противоречие с религиозными идеалами самого писателя. Некоторые критики, в частности, Викентий Вересаев и Лев Шестов, полагали, что это вполне справедливо в случае Федора Достоевского. Они считали, что вера Достоевского была вымученной, и это проявлялось в том, что он по их мнению всегда терпел неудачу в создании любящих Бога героев-праведников. В книге “Живая жизнь” (М, 1910) Викентий Вересаев пишет об этом так:

“Медленно и благообразно движутся безжизненные силуэты святых старцев Макара Ивановича и Зосимы, сидит на террасе своей дачи святой эпилептик Мышкин. Трепетные, нежнейшие мечты Достоевского о невозможном и недостижимом носятся над этими образами. Нездешние отсветы падают на них и озаряют весь мир вокруг. От нездешнего этого света слабо начинает оживать мертвая здешняя жизнь” (Вересаев В. Живая жизнь. М., 1991, с. 51).

Тайным влечением Достоевского к сильным, преступным людям Лев Шестов объясняет то, что на их фоне праведники Достоевского выглядят неубедительно и бесцветно. В связи с этим Шестов с раздражением высказывался о князе Льве Мышкине, используя следующие эпитеты: “жалкая тень”, “холодное, бескровное привидение”, “чистейший нуль”, “выродок даже среди высших людей Достоевского”. По мнению Шестова  Достоевский был способен изображать лишь “мятежные”, “борющиеся”, “ищущие” души (Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии). М., 2001, с. 74).

Об иконописной безжизненности образов добра у Достоевского писали также многие другие критики. В частности, Василий Розанов заметил, что князь Лев Мышкин пассивен, “чужд внутреннего движения” (Розанов В.В. Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария//Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989, с. 41). Ощущение придуманности героев-праведников находят отражение не только в описании их душевных состояний, но также в их речи. По этому поводу Михаил Бахтин замечает, что старец Зосима говорит “одним словом” (Бахтин М. Вопросы поэтики Достоевского. М., 1963, с. 334). С одной интонацией говорит также и святой странник Макар Иванович Долгорукий (“Подросток”).

Николай Бердяев в статье с характерным названием “Омертвевшее предание” назвал образ Алеши Карамазова “выдуманным”, “неубедительным”, олицетворением “проповеди и морали”. По мнению Бердяева более глубокими у Достоевского получались опять же персонажи-богоборцы, такие как Родион Раскольников, Николай Ставрогин, Андрей Версилов, Алексей Кириллов и Иван Карамазов (Бердяев Н.А. Омертвевшее предание//Славянофильство: Pro et contra. Творчество и деятельность славянофилов в оценке русских мыслителей и исследователей: Антология. СПб., 2006, с. 777-778).

Фигуры богоборцев и глубоко раздвоенных людей во всех романах Достоевского за исключением романа “Идиот” действительно заслоняют собой лица христоподобных людей. В “Преступлении и наказании” главным героем становится все же убийца Родион Раскольников. В “Бесах” центром романа является глубоко развращенный и потерявший различение между добром и злом Николай Ставрогин. Удачей Достоевского можно было бы считать роман “Братья Карамазовы”, а именно образы Алеши Карамазова и старца Зосимы. И все же ни Алеша, ни Зосима не способны заслонить собой Ивана и Дмитрия Карамазовых.

Достоевский отмечает, что Алеша  — здоровый, краснощекий юноша, но в тексте романа он все же скорее напоминает ангела, чем реального человека. Он в состоянии лишь смутиться перед богоборческими аргументами Ивана, но не ответить на них. Он больше чувствует, чем думает. Сомнения у него возникают лишь после смерти старца Зосимы, который не явил собой святые мощи, а банально “провонял”. При этом он выражает свои сомнения не собственными мыслями, а словами, почерпнутыми из разговора с братом Иваном (“я не Бога не принимаю, я мира Божия не принимаю”). Точно также свой последний аргумент против диалектики Ивана он берет из его “Поэмы о Великом инквизиторе” — подобно Христу, целующему Великого Инквизитора, он целует своего брата.

Алеша совершенно лишен страстей. После смерти Зосимы и его “позора” Алеша решает вместе с Михаилом Ракитиным идти к Грушеньке. Однако единственное, на что он решается, это дать Грушеньке сесть ему на колени и взять в руки бокал с шампанским, но даже этот бокал остался не выпитым. Сомнения у Алеши длятся не более одного дня. Уже вечером он переживает то, что можно назвать “мистическим опытом”, и с этого момента он расстается с сомнениями навсегда.

Претензии критиков по отношению к любящим Бога героям Достоевского во многом справедливы. Эти герои действительно проще глубоко раздвоенных между добром и злом персонажей, таких как Иван Карамазов (“Братья Карамазовы”), Андрей Версилов (“Подросток”) и Николай Ставрогин (“Бесы”). Однако сложность сама по себе еще не есть благо. По мере духовного роста в определенном смысле происходит упрощение души — она все более склоняется к добру. Однако это не означает того, что человек становится безжизненным существом. Напротив, Бог является Жизнью, а поэтому идущий к Нему наполняется ею. Проблема состоит в том, чтобы выразить эту Жизнь в словах.

Иногда Достоевский пытался приблизить своих героев к жизни и сделать их более понятными, приписав им психическую болезнь. Так, образ князя Льва Мышкина из “Идиота”, по-видимому, создавался отчасти под влиянием книги Эрнеста Ренана “Жизнь Иисуса”, согласно которой Иисус сочетал в себе гениальность с душевной болезнью. Князь Мышкин тоже душевно болен. Любопытно также то, что в предварительных набросках к “Братьям Карамазовым” Алеша несколько раз назван “идиотом” (Кийко Е.П. Достоевский и Ренан//Достоевский: Материалы и исследования. № 4, Л., 1990, с. 110).

Прочитав главы “Бунт” и “Великий инквизитор” из романа “Братья Карамазовы”, Константин Победоносцев, будущий обер-прокурор Синода, был поражен их глубине и силе. В связи с этим он даже забеспокоился. В письме Достоевскому от 9 июня 1879 года Победоносцев выразил недовольство тем, что Достоевский так “расписал детские истязания”, а в письме Достоевскому от 16 августа 1879 он сообщил:

“Ваш “Великий инквизитор” произвел на меня сильное впечатление. Мало что я читал столь сильное. Только я ждал — откуда будет отпор, возражение и объяснение” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. Л., 1988, с. 315).

В письме Победоносцеву от 19 мая 1879 года Достоевский сообщает, что пятая книга романа “Братья Карамазовы” – “Pro и contra” — будет кульминационной. Ее содержанием, как сообщил писатель, будет богохульство и торжественное опровержение богохульства. Достоевский, однако, признается: “Богохульство это взял, как сам чувствовал и понимал, сильней” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. Л., 1988, с. 66).

В письме к Победоносцеву от 24 августа 1879 года Достоевский также выражает озабоченность — сможет ли он дать достойный ответ на аргументы Ивана Карамазова? Достоевский при этом уже имеет в виду шестую книгу романа – “Русский инок”, которая в процессе работы над главой “Pro и contra” выделилась из нее. Достоевский в связи с этим сообщает:

“Боюсь и трепещу за нее, будет ли она достаточным ответом”. При этом писатель подчеркивает, что собирается дать ответ “не по пунктам”, а в “художественной картине”” (Там же, с. 122).

Близкие по смыслу признания Достоевский сделал также в письме к редактору “Русского вестника” Николаю Любимову от 10 мая 1879 года. В своем письме Достоевский опять же называет пятую книгу “Pro и contra” кульминацией романа. В этой книге, сообщает писатель, будет присутствовать “крайнее богохульство”, а рядом с “богохульством и с анархизмом — опровержение их”. В письме Достоевский также признался, что Иван Карамазов берет тему по его мнению “неотразимую” — “бессмыслицу страдания детей”. А еще он опять же обещает, что богохульство будет “торжественно опровергнуто” в главе, посвященной старцу Зосиме. К этому добавлю также то, что эту задачу опровержения атеизма Достоевский считал своим “гражданским подвигом” (Там же, с. 63-64).

Достоевский в письме Любимову от 8 июля 1879 года также признается, что едва ли сможет втиснуть опровержение атеизма в пятую книгу. В процессе работы он опять же решает выделить опровержение богоборческих аргументов Ивана Карамазова в отдельную, шестую книгу романа и именно ее в этом письме редактору Достоевский оценил в качестве кульминационной (Там же, с, 75). В письме Победоносцеву от 9 августа 1879 года Достоевский опять же назвал книгу “Русский инок” кульминацией романа (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. 1988, с. 105).

Однако на самом деле кульминацией романа по мнению очень многих критиков стали все же богоборческие главы “Бунт” и “Великий инквизитор” из предыдущей книги “Pro и contra”. Как замечает Лев Шестов, для этого достаточно сравнить “безжизненные, деревянные” поучения Зосимы с вдохновенными речами Ивана Карамазова” (Шестов Л. На весах Иова//Шестов Л. Соч. в 2-х томах. Т. 1. М., 1993, с. 94). Замечу также то, что богоборческие главы романа были написаны Достоевским на одном дыхании, а главы из книги “Русский инок” потребовали огромного труда и по сути не удовлетворили самого писателя.

Причина, однако, могла состоять в том, что добрых людей вообще труднее описывать в романе, чем людей грешных. Именно так думал сам Достоевский. Относительно главного героя романа “Идиот” Достоевский писал племяннице Софье Ивановой в письме от 1 января 1868 года, что изображение прекрасного человека — задача для писателя безмерно трудная (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. соч. Л., Т 28, Кн 2, с. 251). При этом, однако, остается не совсем понятным, почему добро описывать гораздо труднее, чем зло? И разве Александр Пушкин потерпел поражение при изображении, скажем, Татьяны Лариной в “Евгении Онегине”?

И все же проблема в изображении положительных героев, похоже, есть. В связи с этим обращу внимание также на творческий кризис, который пережил Николай Гоголь. Описание “мертвых душ” в перовом томе “поэмы” ему вполне удалось, а вот при описании нравственного перерождения Чичикова его постигла творческая неудача, результатом чего стало сожжение второго тома “Мертвых душ”. От второго тома осталось только четыре или пять черновых глав, но они производят бледное впечатление.

Любопытно также и то, что наиболее известные писатели-католики занимались именно проблемами, а не изображением добрых героев. Потеря веры — основная тема романов Грэма Грина “Суть дела” и “Ценой утраты”. Два лучших романа Жоржа Бернаноса “Под солнцем сатаны” и “Дневник сельского священника” изображают священников, измученных от чувства собственного бессилия. Романы Франсуа Мориака “Фарисейка” и Генриха Бейля “Глазами клоуна” ставят перед нами проблему религиозного ханжества и лицемерия. Даже Николай Лесков, в целом чуждый изображению тяжелых религиозных проблем, был вынужден закончить роман “Соборяне” на пессимистической ноте, кстати, вызвав тем самым недовольство самого Достоевского.

Добавлю к этому еще и то, что изображение рая у Данте тоже существенно уступает по убедительности жутким образам ада. Однако, как заметил один философ, это ведь не означает того, что Данте больше верил в преисподнюю, чем в небеса (Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. М., 1996, с. 12).

Очевидно, что проблемы с изображением добрых, любящих Бога героев у Достоевского все же были, и в этом признавался сам писатель. Так, закончив роман «Идиот», Достоевский сообщил Николаю Страхову, что в образе князя Льва Мышкина ему удалось выразить едва ли десятую долю того, что его волновало (Там же. с. 288).

В романе «Подросток» Достоевский собирался уделить значительно больше места образу святого странника Макара Ивановича, но в процессе работы над романом на первое место все же выдвинулась противоречивая, раздвоенная между добром и злом фигура Андрея Версилова, и, несмотря на все упорные попытки приблизить образ Макара Ивановича к жизни, он также оказался не до конца воплощенным.

Почитатель Достоевского писатель Всеволод Соловьев в своей рецензии на роман «Подросток» указал именно на слабость образа Макара Ивановича. Эта статья стала причиной долгого и эмоционального разговора между ним и Достоевским. Достоевский говорил часа два, и если бы то, о чем он говорил действительно было воплощено, читатели по словам Всеволода Соловьева «увидели бы один из высочайших и поэтических образов, когда-либо созданных художником» (Соловьев Вс. С. Воспоминания о Ф. М.Достоевском // Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 2, М., 1990. с. 217).

В письме к Константину Победоносцеву от 9 августа 1879 Достоевский опять же признал, что в книге «Русский инок» из романа «Братья Карамазовы», посвященной старцу Зосиме, он даже одной десятой доли не воплотил из того, что хотел сделать (Достоевский Ф. М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн.1. Л., 1988. с. 105).

Аналогичное признание Достоевский сделал в письме от 7 августа 1879 года Николаю Любимову, редактору «Русский вестник», где печатался роман (Там же, с. 102).

Не до конца воплощенным оказался также образ Алеши Карамазова. В письме Екатерине Юнге от 11 апреля 1880 года Достоевский опять же признался, что даже одной двадцатой доли не выразил из того, что хотел (Достоевский Ф. М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. Л., 1988. с. 147).

Замечу также, что богоборческие главы «Бунт» и «Великий инквизитор»  из книги «Pro и contra» романа «Братья Карамазовы» были написаны Достоевском быстро, на одном дыхании, а работа над альтернативной книгой романа — «Русский инок», посвященной старцу Зосиме потребовала огромного труда и по сути не удовлетворила самого писателя.

Трудно отрицать того, что в изображении любящих Бога, цельных натур Достоевский часто терпел неудачу. Его добрые герои — святой странник Макар Иванович (“Проросток”), Алеша и старец Зосима (“Братья Карамазовы”) остались не до конца воплощенными, и в этом обстоятельстве, возможно, отразились духовные проблемы самого Достоевского.

ГЕРОИ ДОСТОЕВСКОГО: МЕЖДУ СОМНЕНИЕМ И ВЕРОЙ

Пережив глубокий духовный кризис, Лев Толстой смог создать более-менее целостное мировоззрение. Для него основной драмой было воплощение духовного идеала в жизнь. Проблема Достоевского была гораздо сложнее — в его романах, включая последний роман “Братья Карамазовы”, присутствуют темы, которые он развивал, начиная с послекаторжной повести “Записки из подполья”.

Различия между этими двумя писателями можно проиллюстрировать сравнением двух произведений — повести “Отец Сергий” Толстого и романа “Братья Карамазовыми” Достоевского. Жизнь героя Толстого проходит под знаком борьбы с двумя основными страстями человека — похотью и гордостью. Это вполне традиционная для жизни христианина тема борьбы духа и плоти. В романе “Братья Карамазовы” данный аспект как-то приглушен. Отец Зосима воспринимается как воплощение целостного мировоззрения. Ему остается лишь дальше нести свою любовь и мудрость людям. При этом отец Ферапонт, упражняющийся в аскетизме, изображен подчеркнуто иронично. Любопытно и то, что в романе Достоевского единственной упоминаемой проблемой монашеской жизни является именно религиозное сомнение. Черт, посещающий Ивана, сообщает ему о христианских подвижниках следующее:

“Иные из них, ей-богу, не ниже тебя по развитию, хоть ты этому и не поверишь: такие бездны веры и неверия могут созерцать в один и тот же момент, что, право, иной раз кажется, только бы еще один волосок — и полетит человек “вверх тормашками””.

Может быть, я, будучи дилетантом, совсем не прав, но православные святые, кажется, менее всего сомневались в Боге. Кажется, перед ними стояли уже несколько иные проблемы. В этом смысле повесть “Отец Сергий”, возможно, ближе к житийной литературе, чем роман “Братья Карамазовы”.

Начиная со второго, докаторжного романа “Двойник” идет тема раздвоенных героев Достоевского. Насыщенность романов Достоевского сомневающимися, двоящимися героями заставляет подозревать, что вместе с ними сомневается также и сам писатель. Так, в рукописных заметках к роману “Идиот” относительно главного героя Достоевский замечает: “Христианин и в то же время не верит. Двойственность глубокой натуры” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 9. Л., 1974, с. 185).

Николай Ставрогин и отец Тихон (“Бесы”)

В контексте данной статьи весьма интересен также диалог между Николаем Ставрогиным и отцом Тихоном из главы “У Тихона”, которая по цензурным соображениям не вошла в текст романа при жизни писателя:

“- В Бога веруете? — брякнул вдруг Николай Всеволодович.

— Верую.

— Ведь сказано, если веруешь и прикажешь горе сдвинуться, то она сдвинется… впрочем извините меня за вздор. Однако я всё-таки хочу полюбопытствовать: сдвинете вы гору или нет?

— Бог повелит и сдвину, — тихо и сдержанно произнес Тихон, начиная опять опускать глаза.

— Ну, это всё равно, что Сам Бог сдвинет. Нет, вы, вы, в награду за вашу веру в Бога?

— Может быть, и не сдвину.

— «Может быть». Ну и это не дурно. Хе-хе! А впрочем всё еще сомневаетесь?

— По несовершенству веры моей сомневаюсь.

— Как? и вы несовершенно веруете? вот бы не предположил, на вас глядя? — окинул он вдруг его глазами с некоторым удивлением, совсем уже прямодушным, что вовсе не гармонировало с насмешливым тоном предыдущих вопросов.

— Да… может быть, верую и не в совершенстве, — ответил Тихон.

— Ну всё-таки однако же веруете, что хоть с Божиею-то помощию сдвинете, и это ведь не мало. По крайней мере хотите веровать. И гору принимаете буквально. Это всё-таки много. Хороший принцип. Я заметил, что передовые из наших левитов сильно наклонны к лютеранству и очень готовы объяснять чудеса причинами естественными. Это всё-таки побольше, чем trés peu [слишком мало (франц.)] одного тоже архиепископа, правда под саблей. Вы, конечно, и христианин? Ставрогин говорил быстро, слова сыпались, то серьозно, то насмешливо, а может быть и сам не зная, с какою целью ведет такой разговор, спрашивает, тревожится, любопытствует.

— Креста твоего, господи, да не постыжуся, — почти прошептал Тихон, каким-то страстным шепотом и склоняя еще более голову.

— А можно ль веровать в беса, не веруя в Бога? — засмеялся Ставрогин.

— О, очень можно, сплошь и рядом, — поднял глаза Тихон и улыбнулся.

— И уверен, что такую веру вы находите всё-таки почтеннее, чем полное безверие… — захохотал Ставрогин.

— Напротив полный атеизм почтеннее светского равнодушия, — повидимому весело и простодушно ответил Тихон, но в то же время осторожно и с беспокойством всматриваясь в гостя.

— Ого, вот вы как, да вы решительно удивляете.

— Совершенный атеист, как хотите, а всё-таки стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой уже веры не имеет кроме дурного страха, да и то лишь изредка, если чувствительный человек”.

Примером раздвоенности доходящей до патологии и душевного распада может служить именно личность Николая Ставрогина (“Бесы”).  С одной стороны Ставрогин пишет устав революционного общества, с другой стороны — вкладывает в Алексея Кириллова богоборческую идею, а с третьей — увлекает Ивана Шатова идеей Бога и верой в Россию. В набросках к роману Ставрогин ставит на себе различные духовные эксперименты, в том числе занимается богословием. “Я помню, что я тогда очень занимался богословием, и очень серьезно. Это несколько развлекало меня, но потом стало еще скучнее” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 12, Л., 1975, с. 110).

Изначально Достоевский хотел сделать из Ставрогина пропагандиста христианства, чуть ли не нового Мессию, и все же Ставрогин оказался человеком отпетым, не способным преодолеть в себе “стихийного неверия” (Литературное наследство. Т. 77. М., 1965, с. 30-31). Кириллов замечает о Ставрогине: “Ставрогин если верует, то не верует, что он верует. Если же не верует, то не верует, что он не верует”. В итоге в романе “Бесы” Ставрогин оказывается потухшим, мертвенным, бессильным творить что-либо существом и кончает жизнь самоубийством.

Алексей Кириллов (“Бесы”)

Противоречив также другой герой “Бесов” — инженер Алексей Кириллов. Он атеист, тем не менее однажды признается, что боится загробной жизни, а еще он делает следующее неожиданное признание: “Я не могу о другом, я всю жизнь об одном… Меня всю жизнь Бог мучил”.

Согласно философии Кириллова Бога как такового не существует. Он конденсируется из небытия лишь благодаря страху человека перед смертью. Бог является иллюзией. Дело, однако, в том, что эта иллюзия обладает колоссальным влиянием на души людей. И все же настойчиво доказывая себе то, что Бога нет, Кириллов почему-то зажигает в своей комнатке лампаду перед образом Спасителя. Симптоматично и то, что через маниакальные разглагольствования Кириллова о человекобоге прорываются некоторые совершенно неожиданные для атеиста признания, например, такое: “В теперешнем физическом виде, сколько я думал, нельзя быть человеку без прежнего Бога никак”. Весьма характерен также его последний разговор с Петькой Верховенским непосредственно перед самоубийством:

“-  Бог необходим, а потому должен быть.

  — Ну, и прекрасно.

  — Но я знаю, что Его нет и не может быть. 

 — Это вернее.

  — Неужели ты не понимаешь, что человеку с такими двумя мыслями нельзя оставаться в живых? Ты не понимаешь, что может быть такой человек, один человек из тысячи ваши миллионов, один, который не захочет и не перенесет.

 — Я понимаю только, что вы, кажется, колеблетесь… Это очень скверно…

 — Если нет Бога, то я Бог.

  — Вот я никогда не мог понять у вас этого пункта: почему-то Бог?

 — Если Бог есть, то вся воля Его, и из воли Его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я? обязан заявить своеволие.

 — Своеволие? А почему обязаны?

 — Потому что вся воля стала моя. Неужели никто на всей планете, кончив Бога и уверовав в своеволие, не осмелится заявить своеволие, в самом полном пункте? Это так, как бедный получил наследство и испугался и не смеет подойти к мешку, почитая себя малосильным владеть. Я хочу заявить своеволие. Пусть один, но сделаю.

 — И делайте…

  — Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия — это убить себя самому… Я обязан неверие заявить, — шагал по комнате Кириллов. – Для меня нет выше идеи, что Бога нет. За меня человеческая история. Человек только и делал, что выдумывал Бога, чтобы жить, не убивая себя; в этом вся всемирная история до сих пор. Я один во всемирной истории не захотел первый раз выдумывать Бога. Пусть узнают раз и навсегда.

 “Не застрелится”, — тревожился Петр Степанович.

  — Кому узнавать-то? — поджигал он. — Тут я да вы; Липутину, что ли?

  — Всем узнавать; все узнают. Ничего нет тайного, чтобы не сделалось явным. Вот Он сказал.

 И он с лихорадочным восторгом указал на образ Спасителя, пред которым горела лампада. Петр Степанович совсем озлился.

  — В Него-то, стало быть, все еще верите и лампадку зажгли; уж не на “всякий ли случай”?…

 Тот промолчал.

 — Знаете что, по-моему, вы веруете, пожалуй, еще больше попа”.

Таким образом, Кириллов глубоко раздвоен между мыслью о том, что Бог есть и мыслью об Его небытии, но даже тогда, когда он приходит к идее о том, что Бога нет, он продолжает любить Иисуса.

Любопытен также следующий диалог между Шатовым и Князем – прототипом Ставрогина в рукописях к роману “Бесы”

“Князь: Уверуйте

Шатов: В православие и Россию?

Князь: Да

Шатов: Да, конечно, тогда спасение. Я… Я, кажется, верую, что же вы молчите?

Князь: Значит, не веруете” (Там же, с. 184).

Андрей Версилов (“Подросток”)

Глубоко раздвоен также герой следующего романа Достоевского — Андрей Версилов (“Подросток”). Известно, что Достоевский хотел воплотить в Версилове образ “Гамлета-христианина” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 16. Л., 1976). По иному замыслу писателя Версилов должен был стать более благообразным, состарившимся вариантом Николая Ставрогина и нести в себе все его противоречия.

От Ставрогина Версилов должен был унаследовать огромную широту ума и души. Согласно одному из вариантов романа он был способен совмещать “самую подлую грубость с самым утонченным великодушием” (Там же, с. 7). С одной стороны он есть “великий праведник от всего сердца”, а с другой – “страшный преступник, лгун и развратник” (Там же, с. 8).  С одной стороны он “проповедует христианство”, а с другой стороны раскалывает икону, подаренную святым странником Макаром Ивановичем и заявляет: “Я развратен, я атеист” (Там же, с. 14).

В образе Андрея Версилова из рукописей Достоевский пытался совместить в одном человеке желание проповедовать христианство и откровенный блуд — занимаясь религиозными проповедями, он в то же время обольщает свою падчерицу и доводит ее до самоубийства, повторив, таким образом, преступление Ставрогина (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 17. Л., 1976, с. 269). К ним добавлю еще одну деталь — в рукописных заметках к роману “Подросток” Достоевский пишет о людях, которые “хотят верить, но желания принимают за самую веру” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 16. 1976, Л., с. 207).

В самом романе “Подросток” Версилов называет себя “философским деистом”, то есть верующим в Бога, сотворившего мир, но устранившегося от управления им. Вместе с тем одно время Версилов проповедовал в великосветском обществе христианство, за что получил прозвище “бабий пророк”. Вера у него каким-то странным образом почти мирно соседствует с атеизмом. В рукописных заметках к роману Достоевский пишет о Версилове следующее:

“Он, проповедуя изо всех сил христианство, свободу (Христову в противоположность социальной теории преступления) и будущую жизнь, прямо выставляет, что без Христа (православного) и христианства жизнь человека и человечества немыслима, потому что иначе жить не стоит… Когда он разрубает образа, оказывается, что он сам ничему не веровал и был глубоким атеистом в душе всегда с изначала жизни своей, тем и мучился… Не притворялся же он, когда усиленно Христа проповедовал… Сам себя уверял, что верит. Самому себе доказывал, что есть вера, с чудовищем сомнений боролся, давил его, но тот наконец и сожрал его” (Литературное наследство. Т. 77, М., 1965, с. 84).

Исповедуя веру, этот герой, тем не менее, не может избавиться от сомнений. Исповедуя же атеизм, он оказывается неспособным преодолеть влечение к вере. Версилов в романе сам замечает в себе эту странную особенность: “Случалось, что я начну развивать мысль, в которую верую, и почти всегда выходит, что в конце концов я сам перестаю верить в изначальное”.

А еще Версилов говорит следующее:

“Знаете, мне кажется, что я весь точно раздваиваюсь. Право, мысленно раздваиваюсь и ужасно этого боюсь. Точно подле вас стоит ваш двойник; вы сами умны и разумны, а тот непременно хочет сделать подле вас какую-нибудь бессмыслицу”.

Один из героев романа “Подросток”, Васин дает Версилову следующую оценку:

“Это очень гордый человек… а многие из очень гордых людей любят верить в Бога, особенно несколько презирающие людей… Они выбирают Бога, чтоб не преклоняться перед людьми. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться… Тут причина ясная: они выбирают Бога, чтоб не преклоняться перед людьми, — разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться перед Богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие, — вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за саму веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся”.

Добавлю к этому еще и то, что во времени пребывания за границей Версилов совершенно измучил всех своими проповедями — он принял католичество и носил вериги.

Смердяков, Дмитрий и Федор Павлович (“Братья Карамазовы”)

Раздвоенность между верой и безверием характерна также для героев последнего романа Достоевского “Братья Карамазовы”. Уже после убийства своего отца лакей Смердяков в одном из разговоров с Иваном Карамазовым говорит о Провидении как о безмолвном свидетеле их сговора по убийству отца. Под подушкой у Смердякова лежит книга Исаака Сирина. Однако на вопрос Ивана о Боге он признается что все же “не уверовал-с”.

Даже старый развратник Федор Павлович Карамазов время от времени испытывает приступы духовного страха. Мысль о Боге осложняет для него попытки погрузиться в разврат с головой. “Черт возьми, что б я после того сделал с тем, кто первый выдумал Бога!”, — с досадой говорит Федор Павлович, а когда Алеша просит у него благословения на монашество, отец говорит ему:

“Милый ты, мальчик, я ведь на этот счет ужасно как глуп, а все думаю, все думаю, изредка, разумеется, но все же ведь. Ведь невозможно же, думаю, чтобы черти меня крючьями позабыли стащить к себе, когда я помру. Если бы ты знал, Алеша, какой я срамник!… Ступай, доберись там до правды, да и прийти рассказать: все же идти на тот свет будет легче, коли наверное знаешь, что там такое”.

Раздвоенность между верой и неверием имеет место также в случае Дмитрия Карамазова. Он говорит о беспредельной широте человека, который способен одновременно сочетать в себе “идеал Мадонны” и “идеал Содома”. При этом человек способен совмещать в себе также веру и неверие. Уже будучи в тюрьме, Дмитрий подобно Алексею Кириллову из “Бесов” признается Алеше:

“А меня Бог мучит. Одно только это и мучит. А что, как Его нет? Что, если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве? Тогда, если его нет, то человек шеф земли, мироздания”.

Иван (“Братья Карамазовы”)

Однако наиболее глубоко раздвоенность между верой и неверием обнаруживается в Иване Карамазове. Нередко его воспринимают как однозначного отрицателя Бога, но такая оценка, конечно, очень упрощает его душу. Иван весь соткан из противоречий. Он отрицает существование Бога и в то же время не может отделать от мысли, что Бог существует. В своем известном разговоре с Алешей в трактире он хочет обратить своего брата в атеизм и в то же время признается ему: “Я, может быть, себя хотел исцелить тобою”.

Помещик-либерал Петр Миусов с горькой усмешкой на “сходке” карамазовского семейства у старца Зосимы пересказывает суждения Ивана о том, что нравственность создается лишь идеей бессмертия. А еще Иван пишет богословские статейки. Одна из них вызвала бурные дискуссии как среди атеистов, так и среди христиан. Суть ее состояла в том, что на Западе Церковь поддалась на соблазн светской властью. В России же идет противоположный процесс — государство поглощается Церковью ради торжества христианской любви. Однако старец Зосима со свойственной ему проницательностью замечает эту раздвоенность Ивана:

“- Неужели вы действительно такого убеждения о последствиях иссякновения у людей веры в бессмертие души их? — спросил вдруг старец Ивана Федоровича.

 — Да, я это утверждал. Нет добродетели, если нет бессмертия.

 — Блаженны вы, коли так веруете, или уже очень несчастны! 

 — Почему несчастен? — улыбнулся Иван Федорович.

 — Потому что, по всей вероятности, не веруете сами ни в бессмертие вашей души, ни даже в то, что написали о Церкви и церковном вопросе.

 — Может быть, вы правы!.. Но все же я и не совсем шутил… – вдруг странно признался, впрочем быстро покраснев, Иван Федорович.

 — Не совсем шутили, это истинно. Идея эта еще не решена в вашем сердце и мучает его. Но и мученик любит иногда забовляться своим отчаянием, как бы тоже от отчаяния. Пока с отчаянием и вы забавляетесь — и журнальными статьями, и светскими спорами, сами не веруя своей диалектике и с болью сердца усмехаясь ей про себя… В вас этот вопрос не решен, и в этом ваше великое горе, ибо настоятельно требует разрешения…

  — А может ли быть он во мне решен? Решен в сторону положительную? — продолжал странно спрашивать Иван Федорович, все с какою-то необъяснимою улыбкою смотря на старца.

  — Если не может решиться в положительную, то никогда не решится и в отрицательную, сами знаете это свойство вашего сердца; и в этом вся мука его. Но благодарите Творца, что дал вам сердце высшее, способное такою мукой мучиться… Дай вам Бог, чтобы решение сердца вашего постигло вас еще на земле, и да благословит Бог пути ваши!”.

Далее старец попытался благословить Ивана, осенив его крестным знамением. Однако Иван сам подошел к старцу и поцеловал ему руку – “вид его был тверд и серьезен”. Такого поступка никто из присутствующих от него не ожидал, и это еще раз говорит о глубокой раздвоенности Ивана между верой и неверием.

Известно, что Ивана время от времени посещает черт. В письме Николаю Любимову от 10 августа 1880 года Достоевский замечает об Иване: “Мучимый безверием, он (бессознательно) желает в то же время, чтоб призрак был не фантазия, а нечто в самом деле” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн.1. Л., 1988, с. 204). Любопытно, однако, то, что черт говорит Ивану примерно то же, что и старец Зосима:

“- По азарту, с каким ты отвергаешь меня, — засмеялся джентльмен, — я убеждаюсь, что ты все-таки в меня веришь. 

 — Нимало! На сотую долю не верю!

 — Но на тысячную веришь. Гомеопатические-то доли ведь самые, может быть, сильные. Признайся, что веришь ну на десятитысячную… 

 — Ни одной минуты! — яростно вскричал Иван. — Я, впрочем, желал бы в тебя поверить! — странно вдруг прибавил он.

 — Эге! Вот, однако, признание! Но я добр, я тебе и тут помогу. Слушай: это я тебя поймал, а не ты меня! Я нарочно тебе твой же анекдот рассказал, который ты уже забыл, чтобы ты окончательно во мне разуверился.

 — Лжешь! Цель твоего появления уверить меня, что ты есть. 

 — Именно. Но колебания, но беспокойство, но борьба веры и неверия — это ведь такая иногда мука для совестливого человека, вот как ты, что лучше повеситься. Я именно, зная, что ты капельку веришь в меня, подпустил тебе неверия уже окончательно, рассказав этот анекдот. Я тебя вожу между верой и неверием попеременно, и тут у меня своя цель. Новая метода-с: ведь когда ты во мне совсем разуверишься, то тотчас меня же в глаза начнешь уверять, что я не сон, а есмь на самом деле, я тебя уж знаю; вот я тогда и достигну цели. А цель моя благородная. Я в тебя только крошечное семечко веры брошу, а из него вырастет дуб — да еще такой дуб, что ты, сидя на дубе-то, в “отцы пустынники и в жены непорочны” пожелаешь вступить; ибо тебе оченно того втайне хочется, актиды кушать будешь, спасаться в пустыню потащишься!

 — Так ты, негодяй, для спасения моей души стараешься?

 — Надо же хоть когда-нибудь доброе дело сделать. Злишься-то ты, злишься, как я погляжу!”

Любопытно и то, что даже черт, навещающий Ивана, который казалось бы должен быть хорошо осведомлен относительно загробной жизни, тем не менее, высказывается в том духе, что не знает, есть Бог или Его нет. Черт также признается, что давно уже “потерял все начала и концы”, и охотно бы поверил в Бога:

“Я отдал бы всю эту надзвездную жизнь, все чины и почести за то только, чтобы воплотиться в душу семипудовой купчихи и Богу свечки ставить.

— Уж и ты в Бога не веришь? — ненавистно усмехнулся Иван.

— То есть как тебе это сказать, если только серьезно…

 — Есть Бог или нет? — опять со свирепою настойчивостью крикнул Иван.

 — Ах, так ты серьезно? Голубчик мой, ей-богу не знаю, вот великое слово сказал”.

Отец Сергий Булгаков считал, что бунт Ивана не есть бунт самого Достоевского (Булгаков С.Н. Венец терновый. Памяти Ф.М.Достоевского. СПб., 1907, с. 10). В наше время такой точки зрения придерживался, в частности, недавно умерший философ и литературовед Григорий Померанц, который заметил, что думающие иначе являются “людьми, не чувствующими пафос Зосимы и Алеши” (Померанц Г. Каторжное христианство и открытое православие//Достоевский и мировая культура. Альманах № 13, 1999, с. 28).

Но кто же в таком случае был прототипом Ивана Карамазова? Иногда его усматривают в Виссарионе Белинском и даже почему-то во Владимире Соловьеве. Мысль о том, что прототипом Ивана был именно Соловьев высказывала, в частности, вторая жена писателя — Анна Григорьевна, но это версия не очень правдоподобна (Викторович В.А. Достоевский и Вл.Соловьев//Достоевский в конце XX века. М., 1996, с. 437).

Усмотрение Ивана Карамазова в Виссарионе Белинского более убедительно. Достоевский познакомился с русским критиком в тот момент, когда тот уже отверг систему Георга Гегеля, который, как известно, исповедовал сомнительный тезис — все, что реально существует, разумно. Увлекшись системой Гегеля, Белинский, однако, одумался и в конце концов вспомнил об ужасах, имевших место во всемирной истории человечества, В связи с этим Белинский высказался так:

“Если бы мне и удалось забраться на верхнюю ступень лестницы развития, — я и там попросил бы вас дать мне отчет во всех жертвах условия жизни и истории, во всех жертвах случайности, суеверия, инквизиции Филиппа II и прочего: иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головой” (Белинский В.Г. Избр. Филос. Соч. в 2-х томах. М., 1948. Т.1, с. 573).

Все это живо напоминает бунт Ивана Карамазова, в частности, его готовность отказаться от Царства Божия и вернуть Богу билет в него, если оно будет основано хотя бы на единой слезинке замученного ребенка. На эту аналогию между воззрениями Белинского и бунтом Ивана Карамазова первым обратил внимание, кажется, русский философ Иванов, которому родители почему-то дали имя Разумник и который публиковался далее под псевдонимом “Иванов-Разумник” (Иванов-Разумник. О смысле жизни. СПб., 1908, с. 5).

Вместе с тем, неоднократно высказывалось также мнение об известной автобиографичности образа Ивана. Дочь писателя, Любовь, в своих воспоминаниях замечает, что согласно семейному преданию Достоевский в образе Ивана нарисовал портрет себя в своей юности. Определенной автобиографичностью наделены также образы двух других братьев. В Алеше отразилась его целомудренность, а в Дмитрии — сентиментальность и наивность в отношениях с женщинами (Достоевская Л.Ф. Достоевский в изображении своей дочери. СПб., 1992, с. 35, 40, 171).

Об автобиографичности образа Ивана Карамазова свидетельствует целый ряд деталей романа “Братья Карамазовы”. В частности, Иван Карамазов в беседе с Алешей говорит о себе как о “любителе и собирателе некоторых фактиков”, касающихся темы страданий детей, которые он черпал в том числе из газет. Однако очевидно, что в данном случае речь идет о “фактиках”, собранных самим Достоевским.

Некоторые из них Достоевский уже непосредственно от своего имени анализирует в “Дневнике писателя”. Пример — дело Кронеберга, человека жестоко поровшего свою семилетнюю дочь, а также дело родителей Джунковских, также истязавших своих детей (Достоевский Ф.М. Дневник писателя, 1876, февраль, статья “По поводу дела Кроненберга”//Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т, 22. Л., 1981, с. 50; Достоевский Ф.М. Дневник писателя, 1877, июль-август, статья “Дело родителей Джунковских с родными детьми”//Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 25. Л., 1983, с. 132).

Симптоматично и то, что Достоевский вкладывает в уста Ивана свои мысли об отношениях Церкви и государства. В связи с этим напомню, что Иван Карамазов написал статью, касавшуюся этой темы, вызвавшую бурные дебаты среди мирян и духовенства. Суть концепции, предложенной Иваном, состоит в том, что на Западе Церковь обрела светскую власть и стала ее жертвой, а на Востоке, в России происходит нечто прямо противоположное — государство постепенно поглощается Церковью. Она становится общественным союзом граждан для устранения государства и торжества христианской любви.

Вообще говоря, Достоевский не был изобретателем этой идеи. Ее можно обнаружить уже у славянофила Ивана Киреевского, а также у Николая Гоголя (Саркисянц М. Россия и мессианизм. СПб., 2005, с. 58). Позднее эту мысль высказывал также приятель Достоевского Владимир Соловьев в “Чтениях о Богочеловечестве”. Именно эту мысль излагает от себя уже сам Достоевский в “Дневнике писателя”. В нем, в одно из статей целью развития общества объявляется “всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле” (Достоевский Ф.М. Дневник писателя, 1881, январь, статья “Первый корень”//Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Л., 1984, Т. 27, с. 19). В записных книжках за 1880-1881 год Достоевский также замечает: “Наше различие с Европой. Государство есть по преимуществу христианское общество и стремится стать Церковью” (Там же, с. 80).

На еще на одну деталь, свидетельствующую об известной автобиографичности образа Ивана, обратил внимание также Владимир Лакшин. В беседе с Алешей Иван вдруг проговаривается: “Я знал одного разбойника в остроге…” (Лакшин В. Семь великих имен. М., 1988, с. 253). Но когда Иван успел там побывать? В его биографии ничего об этом не сказано. Иван не был в остроге, зато там был сам Достоевский, и эта деталь, которую писатель, возможно, сознательно поместил в рассуждения Ивана, способна убедить в том, что Иван Карамазов все же был существенной частью самого Достоевского.

Следы раздвоенности Ивана Карамазова можно обнаружить также в созданном им образе Великого Инквизитора. Он ненавидит Христа до такой степени, что готов сжечь Его на костре. И в то же время в глубине души Инквизитор любит Христа, иначе он едва ли отпустил бы Его. Инквизитор одновременно верит и не верит в Него.

Существует дискуссия относительно того, согласен Иван с Великим Инквизитором или нет. Из логики его разговора с Алешей следует, что согласен, и об этом прямо свидетельствует письмо Достоевского редактору “Русского вестника” Александру Любимову от 11 июня 1879 года (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 30. Кн. 1. Л., 1988, с. 68). Отец Сергий Булгаков также замечает: “В фантастическом образе средневекового инквизитора вы узнаете скорбную и мятущуюся душу Ивана” (Булгаков С.Н. Иван Карамазов как философский тип//Булгаков С.Н. Избранные статьи. Т. 2. М., 1993, с. 33). Более того, некоторые авторы усмотрели в образе Великого Инквизитора также настроения самого Достоевского. Дмитрий Мережковский по этому поводу, в частности, написал:

“Порой за маской Великого Инквизитора скрывается лицо самого Достоевского, и маска эта становится лицом, лицо — маской; они сливаются, смешиваются и смеются до такой степени, что, наконец, невозможно отличить одно от другого. Достоевский недостаточно отделяет себя от Великого Инквизитора: иногда он рядом с ним, даже против его, а иногда в нем; но ни в том, ни в другом случае не знает он хорошенько, или не хочет знать, где он, собственно, как будто не только от других, но и от себя самого прячется под этою маскою, — и, в конце концов, изнеможенный всей этою путаницею, этим полусознательным блужданием и даже прямо блудом религиозной мысли, мы начинаем подозревать, что Великий Инквизитор есть “двойник” Достоевского” (Мережковский Д.С. Лев Толстой и Достоевский//Мережковский Д.С. Полн. Собр. Соч. Т. 2. М., 1914, с. 146).

Мережковский рискнул высказать еще более сомнительные и рискованные суждения. Он, в частности, утверждал, что Достоевский едва не соблазнил нас антихристом, поскольку путь к Христу Грядущему ближе всего к пути антихриста. С одной стороны мы обнаруживаем в творчестве Достоевского христоподобный лик Зосимы, а с другой стороны — лик Великого Инквизитора. При этом Мережковский утверждает, что иногда Достоевский сам не знал, какой из этих ликов подлинный (Мережковский Д.С. Пророк русской революции//”Бесы”: Антология русской критики. М., 1996, с. 462).

Лично мне попытки отождествить образ Великого Инквизитора и Достоевского кажутся мало обоснованными. Тем не менее, разделенные в жизни огромной пропастью атеизм и вера в мире Достоевского все же находятся где-то по соседству, и не случайно отец Тихон (“Бесы”) замечает по этому поводу следующее:

“Полный атеизм почтеннее светского равнодушия… Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени от совершенной веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха”.

РЕПЛИКИ КАЗАЛОСЬ БЫ ОПРЕДЕЛИВШИХСЯ ГЕРОЕВ ДОСТОЕВСКОГО

Глубокая раздвоенность Достоевского проявилась не только в том, что он, проповедуя добро и веру, одновременно смог создать поразительные по силе образы богоборцев, но также в репликах казалось бы вполне определившихся героев.

Родион Раскольников (“Преступление и наказание”)

В частности, Родион Раскольников в ходе беседы-обсуждения его статьи “О преступлении”, в которой по сути разрешается кровь “по совести”, вдруг заявляет следователю Порфирию Петровичу, что его теория  — лишь до “Нового Иерусалима”, то есть второго пришествия Иисуса Христа и утверждения тысячелетнего Царства Христова. Далее следует следующий диалог:

“- Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?

  — Верую,  твердо отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей, он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.

  — И-и-и в Бога веруете? Извините, что так любопытствую.

  — Верую, — повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.

  — И-и в воскресение Лазаря веруете?

  — Ве-верую. Зачем вам все это?

  — Буквально веруете?

  — Буквально.

  — Вот как-с… так полюбопытствовал. Извините-с”.

Однако едва ли не в тот же день Раскольников говорил Свидригайлову: “Я не верую в будущую жизнь”. Тем не менее, признание Раскольникова Порфирию Петровичу вовсе не выглядят как примитивный “развод” следака полиции, который на основании его статьи уже подозревает его в убийстве. Стоит только заметить, что Раскольников сам сомневается в том, что верит. В связи с этим стоит заметить — Михаил Дунаев обратил внимание на то, что Раскольников запнулся, когда говорил о своей вере (“Ве-верую”) (Дунаев М.М. Православие и русская литература. М., 2002, с. 32). Мне кажется, что это признание вырвались неожиданно для самого Раскольникова и неожиданно для самого писателя. Добавлю к этому еще одну деталь — Раскольников со странным интересом выслушивает жуткую фантазию Свидригайлова относительно загробной жизни:

“- А что, если в будущей жизни одни пауки или что-нибудь в этом роде? — сказал он вдруг.

“Это помешанный”, — подумал Раскольников.

 — Нам вот представляется вечность, как что-то огромное-огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, этак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность… Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.

 — И неужели, неужели вам ничего не представляется утешительнее и справедливее этого! — с болезненным чувством вскрикнул Раскольников.

 — Справедливее? А почем знать, может быть, это и есть справедливое и знаете, я бы так непременно нарочно сделал! — ответил Свидригайлов, неопределенно улыбаясь.

Каким-то холодом охватило вдруг Раскольникова при этом безобразном ответе”.

Эта реакция Раскольникова и его невольные оговорки заставляют подозревать, что за внешним неверием в глубине его души все же теплится огонек веры (Одиноков В.Г. Религиозно-этические проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого//Русская литература и религия. Новосибирск, 1997, с. 111). Добавлю к этому еще пару штрихов. Уже приняв решение донести на себя, Раскольников просит свою мать помолиться за него. Кроме того, уходя от Сони Мармеладовой в суд, он осеняет себя крестным знамением.

Замечу, однако, что странные оговорки в духе Зигмунда Фрейда допускают в том числе определившиеся в добре и вере герои.

Иван Шатов (“Бесы”)

В романе “Бесы” есть еще один герой, едва ли не самый положительный, один из немногих, кого нельзя назвать “бесом”. Это — Иван Шатов, человек, разочаровавшийся в революционной деятельности и ставший подобно самому Достоевскому православным христианином. Тем не менее, его православие выглядит весьма сомнительно. В этом смысле особо любопытен одни диалог между ним и Николаем Ставрогиным:

“Сурово посмотрел Николай Всеволодович.

 — Я хотел лишь узнать: веруете ли вы сами в Бога или нет? 

 — Я верую в Россию, я верую в ее православие… Я верую в тело Христово… Я верую, что новое пришествие совершится в России… я верую… — залепетал в исступлении Шатов. 

— А в Бога? В Бога? 

— Я… я буду веровать в Бога”.

При этом Шатов далее все же добавляет: “Я не сказал же вам, что не верую вовсе!” Но есть ли реальные основания видеть в Шатове самого Достоевского? Можно усмотреть по меньшей мере два основания для такого отождествления.

Первое состоит в том, что Шатов — это человек в известном смысле повторяющий судьбу Достоевского — он перешел от пребывания в тайном, подрывном обществе к православию. Второе основание состоит в том, что Достоевский в “Дневнике писателя” прямо повторяет некоторые мысли, приписанные им Шатову (Достоевский Ф.М. Дневник писателя, 1877, январь, статья “Примирительная мечта вне науки”//Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 25. Л., 1983, с. 17). Викентий Вересаев в книге “Живая жизнь” (1910) замечает по поводу признания Шатова следующее:

“С такою, казалось бы, огненной убежденностью и сам Достоевский все время твердит: “я верую в православие, верую, что новое пришествие Христа совершится в России”… Но публицист не смеет произнести последнего слова, он старается скрыть его даже от себя. И со страшною, нечеловеческой правдивостью это слово договаривает художник: а в Бога — в Бога я буду веровать” (Вересаев В.В. Живая жизнь. М., 1991, с. 54).

Дмитрий Мережковский дает близкую по смыслу оценку этому диалогу из романа Достоевского. Он следующим образом прокомментировал отношения между писателем и его героями:

“Как будто иногда пугался он своего собственного лица, которое казалось ему чересчур новым и мятежным — даже прямо “демоническим” и уж, во всяком случае, недостаточно византийски православным и это истинное лицо свое прятал под масками своих раздвоенных героев… Так хорошо прятал, что иногда и сам не мог найти лица своего под личиною: лицо и личина срастались…И тут вдруг едва ли не срывается у нас жуткий вопрос: ну, а что, если “весь секрет” самого Достоевского состоит в том же, в чем и секрет Великого Инквизитора? Что, если и Достоевский просто “не верит в Бога”?… А что, если и сам Достоевский потому-то именно все откладывал да откладывал и так до конца не разъяснил своей собственно “формулы”, что слишком боялся, как бы не пришлось ему сказать в тайне совести своей, подобно Шатову: “я верую в Россию, я верую в ее православие. А в Бога… в Бога я буду веровать”” (Мережковский Д.С. Лев Толстой и Достоевский//Полн. Собр. Соч. Т. X11, М., 1914, с. 158, 161).

Добавлю к этому также один выразительный фрагмент романа из рукописных заметок к роману “Бесы”. Здесь раздвоенным героем оказывается Князь — прототип Николая Ставрогина:

“Князь уже после того как воспламенил Шатова и говорил с ним о православии, спрашивает его: “А что, верите вы в Бога?” – “А вы?” – “Совсем не верю”. — На другой день Шатов спрашивает: “Стало быть, вы не верите и тому, что мне про Россию говорили”. Князь со злобой отвечает: “А вы только теперь догадались?” – “Так неужто вы обманывали меня?” Князь отвечает: “Да я тогда верил; впрочем, может быть, и нет”” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 11. Л., 1974, с. 150).

Алеша (“Братья Карамазовы”)

Вересаев обращает внимание также на высказывание другого героя-праведника, которое тоже можно истолковать как невольное признание писателя в его скрытых сомнениях. Это высказывание срывается из уст… Алеши Карамазова, ученика старца Зосимы:

“ — Монах я, Lise? Вы как-то сказали сию минуту, что я монах?

 — Да, сказала.

 — А я в Бога-то вот, может быть, и не верую. 

Было тут, в этих слишком внезапных словах его, нечто слишком таинственное и слишком субъективное, может быть, и ему самому неясное, но уже несомненно его мучившее”

Заметим, что эта реплика вырвалась у Алеши еще до смерти старца Зосимы и его “позора”, а также до известного разговора Алеша с братом Иваном, в котором тот высказал ему свои богоборческие аргументы. Еще ничто не поколебало убежденности Алеши в бытии Бога и все же он признается Лизе именно в неверии.

ТВОРЧЕСТВО ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО КАК ПРОТИВОРЕЧИЕ

Французский писатель Андре Жид однажды заметил, что Достоевским вообще не знаешь, как пользоваться. Действительно, в Достоевском все противоречиво и неоднозначно, на каждое «да» почти всегда находится свое «нет». В этом смысле чтение Достоевского может быть для кого-то даже духовно опасным занятием. Любопытно в связи с этим одно место из воспоминаний Владимира Поссе, который в книге «Мой жизненный путь» (М., 1929) заметил следующее: «Алексея Храповицкого (будущего митрополита Антония) Достоевский укреплял в христианстве, православии, монашестве, меня он укреплял в атеизме, во мне он зарождал анархизм» (Поссе В. Мой жизненный путь. М.-Л., 1929, с.. 25).

Действительно, прочитав роман «Братья Карамазовы», одни почерпнут в нем поучения старца Зосимы, другие же заразятся идеями Ивана Карамазова и найдут в его рассуждениях аргументы против бытия Бога. Так, американский протестантский теолог-модернист Уильям Гамильтон, обосновывая свою версию «атеистического христианства», опирался среди прочего также на аргументы Ивана Карамазова (Sutherland S. R. Atheism and the rejection of God. Conterporary Philosophy and the Brothers Karamasov. Oxford, 1977, p. 75).

Достоевский был одним из немногих писателей, оказавшим глубокое влияние на философию. Его часто называют предтечей экзистенциализма. В связи с этим не случайно то, что очень авторитетная двухтомная философская антология “Экзистенциализм от Достоевского до Сартра” (“Existentialism from Dostoevsky to Sartre”, 1957) начинается с первой части “Записок из подполья” Достоевского.

Замечу также, что один из создателей русского религиозного экзистенциализма Николай Бердяев во многом опирался именно на Достоевского. Очевидно влияние Достоевского также на другого основателя русского религиозного экзистенциализма — Льва Шестова. Вместе с тем Достоевский повлиял также на экзистенциализм атеистический. В частности, французский философ и писатель Жан-Поль Сартр отправной точкой своих рассуждений сделал тезис Ивана Карамазова: “все позволено”. Сартр пишет об этом, в частности, в своей программной статье “Экзистенциализм — это гуманизм”. В ней он сообщает следующее:

“Достоевский как-то писал, что “если Бога нет, то все позволено”. Это исходный пункт экзистенциализма. В самом деле, все позволено, если Бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе ни во вне” (Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм//Сумерки богов. М., 1990, с. 327).

Далее Сартр сообщает, что “человек осужден быть свободным”. Еще более заметным было влияние писателя на другого основателя атеистического экзистенциализма — Альбера Камю. Сам он однажды признался, что роман “Бесы” Достоевского был одной из немногих книг, сделавших из него философа (Достоевский и мировые литературы. Л., 1978, с. 107). В “Мифе о Сизифе” — эссе, посвященному теме абсурдности мира, Камю несколько раз обращается к бунту Ивана Карамазова. К этому можно добавить еще и то, что в студенческие годы Камю сыграл роль Ивана в спектакле, поставленном по роману “Братья Карамазовы” (Кушкин Е.П. Достоевский и Камю//Достоевский в зарубежных литературах. Л., 1978, с. 82).

Если же вернуться в XIX век, то трудно обойти вниманием влияние Достоевского на Фридриха Ницше. Лев Шестов в связи с этим полагал, что они “могут быть названы братьями, даже братьями-близнецами” (Шестов Л. Достоевский и Нитше (философия трагедии). М., 2001, с. 19). По мнению Льва Шестова Ницше никогда не дошел бы до такой откровенности и смелости в изложении своих идей, если бы не чувствовал за собой поддержки Достоевского (Там же, с. 108). Такая оценка, по-видимому, чрезмерна — Ницше ознакомился с творчеством Достоевского уже будучи зрелым философом. Вместе с тем он признавал, что Достоевский оказал н него определенное влияние.

В книге «Сумерки кумиров, или как философствовать молотком» Ницше по поводу Достоевского сообщил следующее: «он принадлежит к самым счастливым случаям моей жизни, даже еще более, чем открытие Стендаля». В других своих текстах Ницше писал, что Достоевский дал ему «ценнейший психологический материал» и был «единственным психологом», у которого ему было чему поучиться (Достоевский в Германии – обзор В. В. Дудина и К. М. Азадовского//http: //dostoevskiy-lit.ru/dostoevskiy/kritika/dostoevskij-v-germanii/germaniya-iii-problema-dostoevskij-nicshe.htm).

Как справедливо заметил Лев Толстой, Достоевский не был святым, в его душе шла жестокая борьба между добром и злом: “Он трогателен, интересен, но поставить на памятник и поучение потомству нельзя человека, который весь борьба” (Толстой Л.Н. Собр. Соч. в 22 томах. Т. 19, М., 1984, с. 25). К этому мнению по сути присоединяется также Григорий Померанц:

“Достоевский не был человеком, способным успокоиться на системе взглядов, его мировоззрение вечно строилось и никогда не могло быть выстроено, всегда находилось в движении pro и contra, за и против, то примиряющихся, то снова враждующих” (Померанц Г. Каторжное христианство и открытое православие//Достоевский и мировая культура. Альманах №13,  СПб., 1999, с. 25).

Замечу также, что в последний год своей жизни — от 11 апреля 1880 — Достоевский получил письмо от художницы Екатерины Юнге, которая призналась ему в собственной раздвоенности между верой и неверием. Достоевский в связи с этим признался ей в собственной раздвоенности и написал ей следующее:

“Это самая обыкновенная черта у людей не совсем, впрочем, обыкновенных. Черта, свойственная человеческой природе вообще, но далеко-далеко не во всякой природе человеческой встречающаяся в такой силе как у вас. Вот и поэтому вы мне родная, потому что это раздвоение в вас точь-в-точь как и во мне, и всю жизнь во мне было. Это большая мука, но в то же время , и большое наслаждение… Но все-таки эта двойственность большая мука” (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 21. Кн. 1, Л., 1988, с. 149).

Однако столь ли равновесны противоположности, которые боролись в Достоевском? И можно ли видеть в Достоевском лишь раздвоенность и непрекращающийся конфликт? В этом смысле огромную ценность имеет одно наблюдение, сделанное его приятелем Николаем Страховым:

“Он слишком мне близок и непонятен. Когда я вспоминаю его, то меня поражает именно неистощимая подвижность его ума, неиссякающая плодовитость его души. В нем как будто не было ничего сложившегося, так обильно наростали мысли и чувства, столько таилось неизвестного и не проявившегося под тем, что успело сказаться”.

Однако это была отнюдь не дурная податливость, откликающаяся на любой довод. В связи с этим далее Страхов замечает:

“Федор Михайлович поражал меня широкостью своих сочувствий, умением понимать различные и противоположные взгляды… С чрезвычайною ясностью в нем обнаруживалось особого рода раздвоение, состоящее в том, что человек предается живо известным мнениям и чувствам, но сохраняет в душе неподдающуюся и неколеблющуюся точку, с которой смотрит на самого себя, на свои мысли и чувства. Он сам говорил иногда об этом свойстве и называл его рефлексиею. Следствием такого душевного строя бывает то, что человек сохраняет всегда возможность судить о том, что наполняет его душу, что различные чувства и настроения могут проходить в душе, не овладевая ею до конца” (Страхов Н.Н. Воспоминания о Федоре Михайловиче Достоевском//Ф.М.Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 1. М., 1990, с. 381-382).

Это высказыванию Страхова свидетельствует о том, что Достоевский был способен очень живо и убедительно развивать даже ненавистную ему идею.

СМОГ ЛИ ДОСТОЕВСКИЙ ПРЕОДОЛЕТЬ СВОИ РЕЛИГИОЗНЫЕ СОМНЕНИЯ?

Николай Лосский утверждает, что сомнения в том, что Иисус был Богом могли быть у Достоевского даже в последние десять лет его жизни, и все же по мнению Лосского они были лишь “кратковременными” и “преходящими” (Лосский Н.О. Достоевский и его христианское миропонимание//Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М., 1994, с. 68). Но это лишь предположение, которое Лосский не подкрепляет какими-либо свидетельствами. Мне, однако, кажется, нет особых оснований сомневаться в вере писателя на последнем десятке лет его жизни.

Мировоззрение Достоевского, и в этом его отличие от Льва Толстого, всегда было соткано из противоречий. Как замечает Борис Бурсов, в процессе духовного развития Толстой существенно менял свои взгляды, и каждая ступень его эволюции несомненнее другой. У Достоевского же менялись скорее характер и глубина одних и тех же противоречий. Изменения в мировоззрении Достоевского, особенно в послекаторжный период, происходили главным образом в смысле расширения и углубления одних и тех же утверждений.

Достоевский, постоянно двигаясь вперед, как бы оставаясь на месте. В отличие от Толстого Достоевский, по-видимому, всегда был преисполнен колебаний и сомнений. Толстой обсуждает в “Войне и мире”, “Анне Каренине” и “Воскресении” разные проблемы. Достоевский в своих пяти великих романах по сути размышляет над одной проблемой, а именно над проблемой бытия Бога (Бурсов Б.И. Личность Достоевского. Л., 1974, с. 157, 203, 360, 388).  Рене Жирар вообще рискнул заявить о том, что, несмотря на различия сюжетов, романы Достоевского образуют одно произведение (Жирар Р. Достоевский: От двойственности к единству. М., 2013, с. 4).

Вместе с тем хочется присоединиться к мнению отца Сергия Булгакова, который, полемизируя со Львом Шестовым, заметил, что если уж отождествлять Достоевского с его героями, то не следует забывать об Алеше Карамазове и старце Зосиме. Философ и теолог следующим образом оценил итоги духовной борьбы писателя:

“Достоевский не был святым или праведником. В его душе шла ужасная борьба Бога с дьяволомон вышел из нее не побежденным, а победителеми. Ведь уже если приравнивать Достоевского его героям, то отчего же не сказать, что в нем есть не только Федор Карамазов или Свидригайлов, но и Идиот, и Хромоножка, и Алеша, и Зосима, а главное, Тот, Кому зажигал лампаду Кириллов, и Кого заточил в темницу Великий Инквизитор” (Булгаков С. Русская трагедия о “Бесах” Ф.М. Достоевского в связи с инсценировкой романа в Московском художественном театре//”Бесы”: Антология русской критики. М., 1996, с. 507).

Кроме того, Булгаков высказался примерно так — сказать победил ли Достоевский свои сомнения, означает попытку раскрыть неразрешимую тайну. В конце жизни в “Братьях Карамазовых” Достоевский дал последний бой “противоположным началам” в его душе, в романе, где главы “Бунт” и “Поэма о Великом инквизиторе” соседствуют с пучениями страца Зосимы и “Каной Галилейской”. И хотя проблема по большому счету неразрешима, отец Сергий Булгаков не сомневается в том, что “положительные начала” в душе Достоевского торжествовали над богоборчеством и сомнениями. И он даже не стал бы об этом писать, если бы противоположные по смыслу суждении не высказывались скептиками вроде Льва Шестова (Бурсов Б.И. Личность Достоевского. Л., 1974, с.200-201). Близкую по смыслу оценку итогов духовной борьбы, имевшей место в душе Достоевского, дает также писатель Виктор Ерофеев:

“Думается, особенно в первые годы выкристализации религиозного мировоззрения у Достоевского “жажда веры” почти всегда заменяла утоление, желаемое выдавалось за действительность. Такое отставание реальности от мечты могло затянуться до бесконечности. Однако существовали предпосылки, благодаря которым Достоевскому удалось сократить разрыв, а возможно и ликвидировать его”.

К такому исходу согласно Ерофееву Достоевского подталкивало глубокое неприятие мысли об абсурдности жизни, в том случае, если она заканчивается смертью, а также культ Иисуса Христа (Ерофеев В.В. Найти в человеке человека (Достоевский и экзистенциализм). Benson, 1991, с. 24). Добавлю к этому лишь то, что Достоевский смог встреть свою смерть в добре и это явно свидетельствовало о том, что свои сомнения к ее моменту он смог преодолеть.

Об этом свидетельствуют, как минимум две его пометки в записных книжках, где он пишет о своих сомнениях именно в прошедшем времени. Эти признания присутствуют в записной книжке писателя за 1880-1881 года, то есть за последние два года его жизни. Одно из них прямо касается романа «Братья Карамазовы» и звучит так:

«Мерзавцы дразнили меня необразованною и ретроградною верою в Бога. Этим олухам и не снилось такой силы отрицание Бога, какое положено в Инквизиторе и в предшествовавшей главе, которому ответом служит весь роман. Не как дурак же, фанатик, я верую в Бога. И эти хотели меня учить и смеялись над моим неразвитием! Да их глупой природе и не снилось такой силы отрицание, которое перешел я. Им ли меня учить» (Достоевский Ф.М. Полн. Собр. Соч. Т. 27. Л., 1984, с. 48).

Чуть позднее в его записных книжках появляется также следующее признание:

«И в Европе такой силы атеистических выражений нет и не было. Стало быть, не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большее горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у меня же, в том же романе черт» (Там же, с.. 86).

Следует, однако, иметь в виду, что эти признания были высказаны примерно в то же время, что и высказывание про «ланиту», в котором писатель открытым текстом признается в готовности остаться с Иисусом Христом даже в том случае, если Он есть ошибка. И все же я присоединяюсь к мнению Виктора Ерофеева о том, что Достоевский свои сомнения смог преодолеть. Об этом свидетельствовать хотя бы то, что он смог встретить свою смерть спокойно и в добре, как и полагается истинному христианину.

Проблема, однако, состоит в том, что у Достоевского вера странным образом соседствовала с религиозными сомнениями, а потому, по-видимому, вполне справедливым было замечание, сделанное Стефаном Цвейгом: «Вечно он должен бороться с ангелом, как Иаков, восставать против Бога, и вечно смиряться, как Иов» (Цвейг С. Три мастера. М., 1976, с. 67).

«Тема «униженных и оскорбленных» в романах Ф.М.Достоевского»

Слайд 1

Творческий проект «Тема «униженных и оскорбленных» в романах Ф.М.Достоевского» Выполнила: Ролдугина Алена 10В

Слайд 2

Федор Михайлович Достоевский «Человек есть тайна . Ее надо разгадать, и ежели ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком…» Ф. М. Достоевский.

Слайд 3

Образ «маленького человека» На протяжении XIX века писателей волновала проблема «униженных и оскорблённых», и они писали об этом в своих произведениях. Первым тему «маленького человека» раскрыл А.С. Пушкин в повести «Станционный смотритель», продолжил эту тему Н.В. Гоголь, создавший в «Шинели» образ Акакия Акакиевича Башмачкина. Развитием типа «маленького человека» стал литературный тип «униженного и оскорбленного» человека, который ярче всего представлен в произведениях Ф.М.Достоевского («Униженные и оскорбленные» — название романа Достоевского). Впервые образ «униженного и оскорбленного» человека — Макара Девушкина — создан Достоевским в романе «Бедные люди» (1846). Этот герой, бедный петербургский чиновник, был внешне похож на многочисленных «маленьких людей», изображавшихся писателями «натуральной школы» 1840-х гг. Но, в отличие от своих современников, Достоевский не ограничился социальной характеристикой Девушкина. Он показал, что его герой понимает и остро переживает свое унизительное положение, не может смириться с ним, хотя и не способен к протесту. Акакиевича Башмачкина.

Слайд 4

Новаторство Достоевского в изображении «маленького человека » Его герой окружен «двойниками». Он не изолирован от общения с людьми: мир «маленького человека» разрастается. Герой не только призывает к сочувствию, но и оказывает деятельную помощь ближнему. Мечты героя Достоевского не ограничиваются удобствами быта

Слайд 5

Тип «униженного и оскорбленного» стал подлинным художественным открытием Достоевского. В его изображении мелкие чиновники, студенты, несчастные женщины и дети из низов общества — люди гордые, мыслящие, глубоко чувствующие, со сложным и своеобразным духовным миром. Некоторым «униженным и оскорбленным» в произведениях Достоевского присущи черты романтических героев. Это романтики, оказавшиеся на «дне» жизни, несущие свой крест, но внутренне не смирившиеся со своим унизительным положением. Яркие образы «униженных и оскорбленных» созданы писателем в романе «Преступление и наказание».

Слайд 6

«Бедные люди» (1845) – тема бедных людей «Двойник» (1846) – тема распада личности «Белые ночи» (1848) – тема мечтателя «Униженные и оскорбленные» (1861) – тема бунта  «Преступление и наказание»  синтез всех прежних тем Причины униженности у всех свои, ибо все, и даже книжные герои, имеют разные характеры и разную судьбу. Кто-то сознательно унижает себя , кто-то, наоборот, терпит это унижение.

Слайд 7

1845 год «Бедные люди» « Тут уж я чувствую, что и последние силы меня оставляют, что уж все, все потеряно! Вся репутация потеряна, весь человек пропал».

Слайд 8

В центре романа Достоевского – история чистой и возвышенной любви чиновника Макара Девушкина и бедной девушки Вареньки Доброселовой. Избранная писателем форма романа в письмах позволила ему с необыкновенной теплотой и лиризмом раскрыть душевную красоту и благородство своих героев.

Слайд 9

Первый роман «Бедные люди» Достоевского написан в 1846 году. Его вскоре печатают в «Петербургском сборнике» Писатель считал, что «маленький человек» не заслуживает такого обращения, какое показано во многих произведениях, «Бедные люди»- это был первый роман в русской литературе, где «маленький человек» заговорил сам. Ужасен мир вокруг Вареньки Доброселовой, молодой женщины, пережившей много горестей в своей жизни (смерть отца, матери, любимого, преследования низких людей), и Макара Девушкина, бедного пожилого чиновника. Достоевский написал роман в письмах, иначе герои вряд ли смогли бы раскрыть сердца, они были очень робки. Такая форма повествования придала душевность всему роману и показала одну из основных позиций Достоевского: главное в «маленьком человеке» – это его натура Протест против несправедливости безнадежен. Макар Алексеевич очень амбициозен, и многое, что он делает, он делает не для себя, а для того, чтобы это увидели другие (пьет хороший чай). Он пытается скрыть свой стыд за себя. К сожалению, мнение со стороны ему дороже собственного. Макар Девушкин и Варенька Доброселова – люди огромной душевной чистоты и доброты. Каждый из них готов отдать последнее ради другого. Макар – это человек, который умеет чувствовать, сопереживать, мыслить и рассуждать, а это лучшие качества «маленького человека» по Достоевскому. Для бедного человека основа жизни — это честь и уважение, но герои романа знают, что «маленькому» в социальном плане человеку этого добиться практически невозможно: «И ведомо каждому, Варенька, что бедный человек хуже ветошки и никакого ни от кого уважения получить не может, что уж там не пиши».

Слайд 10

1860 год. Роман «Униженные и оскорблённые»

Слайд 11

Название первого романа , написанного Достоевским после каторги – «Униженные и оскорбленные» (1886), должно было напомнить читателям о «Бедных людях». Здесь также на первом плане изображение противоречий большого города, ясно звучит моральный протест против угнетения и преследования «маленьких людей», униженных и оскорбленных богатыми и знатными. В новом романе сочетается злободневная общественно-политическая проблематика с вопросами нравственно-философскими. Традиционная для реалистических произведений манера повествования (отчасти в духе «натуральной школы») перебивается (не всегда убедительно в художественном отношении) романтической историей девочки Нелли, изложенной в стиле авантюрного романа. С образом Нелли связана тема городских трущоб, нищеты, всего мира насилия и обмана, с которыми читатели отчасти были уже знакомы по ранним произведениям писателя.

Слайд 12

Странное довольство Наташи Ихменевой собственным унижением, связано с судьбой ее отца, доверчивого и чадолюбивого Николая Сергеевича. Зло, воплощенное в князе Валковском, — вот что, как мне кажется, ломало жизнь Ихменева и что болезненно отозвалось в психологии Наташи. Коварный и подлый человек Валковский втянул мирного Ихменева в судебный процесс и, разумеется, выиграл его. Обедневший помещик превращается в городского разночинца. Опять нищета. Сколько горя несет она в себе! В судьбе Наташи такой семейный крах отозвался безрассудностью ее поступков, которые она пытается оправдать не столько отчаянием, сколько жертвенной покорностью мужчине. Наташа покидает отца, становится духовной рабыней Алеши, готовая радоваться тому, что он любит открыто другую девушку.

Слайд 13

В романе «Униженные и оскорбленные» особый интерес автора привлекает исследование глубин души человеческой, новое понимание тайн человеческой личности. Наташа, смертельно обиженная князем Валковским, говорит: «Надо как-нибудь выстрадать наше будущее счастье; купить его какими-нибудь новыми муками. Страданием все очищается…» Это одно из самых заветных убеждений автора : с этими мыслями он вернулся из каторги. Они останутся для него центральными и во всем последующем творчестве.

Слайд 14

Впервые в этом романе появляется у Достоевского тема страдания ребенка (судьба Нелли) которая станет впоследствии ключевой в его творчестве. В своем последнем романе «Братья Карамазовы» писатель устами Ивана скажет, что ему, как и всему человечеству, не нужны всеобщая гармония, всеобщее благоденствие, если в основе их лежит хоть одна слезинка ребенка.

Слайд 15

1866 год. Роман «Преступление и наказание»

Слайд 16

О замысле романа «Это — психологический отчет одного преступления. Молодой человек, исключенный из студентов университета по легкомыслию, поддавшись некоторым странным «недоконченным» идеям, решился разом выйти из скверного своего положения. Он решается убить одну старуху обобрать, чтобы сделать счастливою свою мать… избавить сестру… докончить курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, непреклонным в исполнении «гуманного долга к человечеству»… Божия правда, земной закон берет свое, и он кончает тем, что принужден сам на себя донести. Чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли свое. Преступник сам решает принять муки, чтобы искупить свое дело…» ( Из письма Достоевского к издателю Каткову) 

Слайд 17

Во-первых унижен и оскорблен, конечно, главный герой – Раскольников. Он живет в крайней нищете, вынашивает наполеоновские планы покорения всех и вся и наконец видит крушение этих планов, и крушение своей собственной жизни… Он зол и циничен, но он ничего не делает для изменения себя. Он намеренно продолжает унижать и проверять себя, не заботясь ни о своей жизни, ни о своей семье. Очевидно, что униженность Раскольникова проистекает из его внутренних, неспособных разрешится противоречий и от извращенности ума, изыскивающего великие планы изменения всего мира, вместо того, чтобы изыскать средства на образование Он знает , что грешен, но нет в нем сил бороться с собой, и потому везде у Раскольникова самоунижение: «О боже! как это все отвратительно! И неужели, неужели я… нет, это вздор, это нелепость! — прибавил он решительно. — И неужели такой ужас мог прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное: грязно, пакостно, гадко, гадко!.. И я, целый месяц…»

Слайд 18

Униженной и оскорблённой была и Сонечка Мармеладова. Не имея возможности заработать деньги честным трудом, чтобы прокормить мачеху и её маленьких детей, вынуждена была переступить нравственные законы: она идёт на панель. Принося домой деньги, омытые слезами, она как бы отдавала частицу себя, своего горя и стыда. Эта девушка не думала о себе. Намного важнее для неё жизнь любимых ею людей, их малые радости. Хотя Сонечка и вынуждена была перешагнуть через себя, душа её осталась чистой, неразвращенной. В ней продолжала жить «живая совесть». У Сони чёткая граница между добром и злом, у неё непоколебимая опора – вера в Бога. В этом она черпала силы, чтобы пережить все обиды и унижения, сохранить нравственную чистоту, живую душу и связь с миром в той грязи, в которую бросила её жизнь. Сонечка среди голода и унижений сохраняет веру в жизнь, в человека, отвращение к злу, насилию и преступлению.

Слайд 19

А судьба Мармеладова? В его разговоре с Раскольниковым в кабаке звучит мысль о том, что в нищем, а значит и в нем, никто не подозревает благородства чувств. А в нем это благородство есть. Жалок Мармеладов с его речью, с солидной осанкой, шут, своим ораторством потешающий всех. Этот человек трагической судьбы. В пьянстве он пытается утопить своё горе, хотя понимает, что это не выход их положения. Катерина Ивановна – супруга Мармеладова. После смерти мужа она осталась с тремя малыми детьми в нищете. Дети Катерины – это её страдание, потому что она бессильна им помочь. Самой маленькой нет шести лет. Раскольников видит её спящей на полу, «сидя, скорчившись и уткнувшись в диван». Она привыкла уже к нищете и вряд ли представляет, что может быть какая-то другая, счастливая жизнь. Самой старшей было девять лет.

Слайд 20

Драматична жизнь сестры Раскольникова, красавицы Дуни, которая вынуждена терпеть издевательства и незаслуженный позор, обладая гордостью и самолюбием брата. Сестра Родиона Раскольникова Дуня готова выйти замуж за преуспевающего дельца Лужина, не любя его, а значит, сознательно обрекая себя на жизнь, лишенную радости. Она решается на этот шаг по той же причине, что и Соня, — вытащить семью из нищеты, помочь брату завершить образование в университете. Особняком стоит фигура Свидригайлова, покончившего с собой в конце. Думается, он тоже унижен и оскорблен, и, вообще, однозначно трактовать его нельзя. Характер его выписан достаточно ярко, и иногда читатель сочувствует ему и жалеет его. Его чаша хороших и плохих поступков всегда чуть-чуть наклонена в какую-либо сторону, но никогда не уровновешена. Свидригайлов слаб и порочен, и он знает об этом, и постоянно придумывает себе наказания в виде поздних признаний и больших сумм денег.

Слайд 21

В этих произведениях показывается масса обездоленных людей, на долю которых выпали несчастье, обиды, хотя они, может быть, их и не заслужили. Самое страшное, что эти люди никому не нужны, их жизнь никого не волнует. Такое положение «униженных и оскорбленных» — боль самого Достоевского. Вступиться за обездоленных — вот что созревает в сознании читателя при знакомстве с этими произведениями.

Слайд 22

Список литературы Ф.М.Достоевский « Преступление и наказание», «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные» Ф.М. Достоевский: Избранные произведения в кратком изложении. – М.: Айрис-пресс, 2005 год. стр. 5-32 4. Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Выпуск 24. Москва 1962 год. стр. 1-14, 16-32, 34-50 5. Краткий биографический словарь. Издательский дом «РИПОЛ КЛАССИК» 2004 год. стр.182-186 6. Кулешов В. Жизнь и творчество Ф. М. Достоевского: Дет. лит. 1979 год. стр.3-8, 14-30, 32-36, 51-57, 62-72, 185-204 7. Лебедев Ю. В. Литература. Учебное пособие для учащихся 10 класса сред. шк. Часть 2 . М.: Посвящение, 1994 год. стр.24-43, 58-74 8. Ленинград. «Художественная литература». Ленинградское отделение 1977 год. стр. 5-8 Интернет — ресурсы

Униженные и оскорбленные Достоевским

«Есть особое удовольствие, которое можно получить от внезапного срыва маски, от цинизма не соблаговолить выдать чувство стыда, внезапно неприлично выставив себя перед другим».

Мне захотелось прочитать роман Достоевского Униженные и оскорбленные после просмотра российского биографического телесериала об этом невероятном писателе. По-видимому, этот роман, впервые опубликованный в 1861 году в журнале Вермя , мало читается в наши дни, и, окончив его, я понимаю, почему.Роману не хватает живого юмора и сумасшествия Заметки из подполья , а также великолепного ощущения надвигающейся гибели, присущего Демонам . На самом деле, я должен сказать, что больше всего на свете « Униженные и оскорбленные» напомнили мне Диккенса — петербургский вариант, конечно, но влияние Диккенса, тем не менее, присутствует. Достоевский был поклонником Диккенса и читал Дэвида Копперфильда и Старая диковинка Магазин во время своего пребывания в исправительной колонии в Сибири.Достоевский путешествовал в Лондон в 1862 году, и есть некоторые предположения, встречался ли он с Диккенсом во время своего восьмидневного пребывания в Англии.

А как же Униженный и оскорбленный ? Это новый перевод Игната Авсея, и это издание из Oneworld Classics содержит несколько изображений важных людей в жизни автора, а также пару оригинальных иллюстраций книги.

Роман рассказывает писатель Ваня (Иван Петрович), и история начинается с того, что Ваня ищет жилье в более дешевых районах Санкт-Петербурга.Излишне говорить, что писатель очень беден, но он также чувствует себя плохо, когда замечает тощего старика, за которым следует такая же тощая старая собака. Писатель заинтригован видом такого жалкого убожества и следует за дряхлой парой, собакой и хозяином, в кофейню. Позже он следует за мужчиной на улицу и становится свидетелем его смерти. Кажется суждено, что Ваня снимет комнату, которую сейчас не занимает старик. В обстоятельствах, в которых жил старик, много загадок, но его смерть, кажется, является концом нити.Это не так, конечно.

Книга начинается действительно очень сильно с Вани и последних таинственных слов старика, а потом мы обнаруживаем, что Ваня влюблен в Наташу (Наталью Николаевну), единственную дочь мелкого помещика Ихменева. Ваня, осиротевший, был неофициально усыновлен Ихменевым, поэтому, естественно, Ваня и Наташа выросли в тесной связи, но они разошлись, когда Ваня ушел в интернат. Поскольку нам говорят, что Ихменев усыновил Ваню, мы знаем, что он хороший человек, но у него тоже было тяжелое прошлое:

Николай Сергеич Ихменев происходил из хорошей семьи, давно уже обедневшей.Однако после смерти родителей он стал владельцем значительного имущества, насчитывающего около ста пятидесяти душ. Примерно в возрасте двадцати лет он решил записаться в гусары. Все шло хорошо, пока в один злополучный вечер на шестом году его службы  , когда он не проиграл в карты все свое состояние. В ту ночь он не спал. На следующий вечер он снова явился к игорному столу и поставил свою лошадь — свое последнее имущество — на одну карту. Он выиграл, потом второй раз, потом третий, а через полчаса отыграл одну из своих деревень, Ихменевку, имение, в котором по последней переписи было душ пятьдесят.

Очевидно, Ихменев умел останавливаться, пока был впереди, поэтому он уволился из гусар и удалился в свою маленькую усадьбу. Он больше никогда не играл в азартные игры. Ихменев женился на « без приданого » и бережно ухаживал за своим имением. Его репутация отличного управляющего возросла настолько, что заезжий владелец соседней усадьбы Васильевское «, насчитывавшей девятьсот душ », некий князь Петр Александрович Вальковский, начинает дружить с Ихменевым и его женой.Хотя у князя скверная репутация, Ихменев и его жена Анна находят его очаровательным, и это отчасти связано с тем, что Вальковский, кажется, выделяет их для внимания. Тогда Вальковский увольняет своего немецкого стюарда и предлагает работу Ихменеву, а тот, к сожалению, соглашается…

Одна из тем книги — неспособность хороших, честных людей (униженных и оскорбленных) справиться с по-настоящему злыми персонажами, и это видно по нескольким отношениям в книге. Валковский — злой человек, и насколько зло становится очевидным по мере развития сюжета.

Большая часть сюжета крутится вокруг двух ситуаций: Ваня берет под свою опеку Нелли, грязную девочку-сироту с эпилепсией, и спасает ее от сутенерства в педофилии, а часть сюжета касается тайны ее прошлого. Еще один огромный кусок сюжета касается Наташи, дочери Ихменева, и ее романа с эмоционально незрелым дворянином Алешей.

У рассказчика Достоевского проблематичная роль. Он является сторонним наблюдателем на протяжении значительной части сюжета, поэтому он видит и рассказывает о происходящих событиях.Есть много сцен, в которых Ваня бежит к Наташе, которая (снова) в слезах из-за недавнего пренебрежения со стороны ее любовника. Затем появляется любовник и снова убегает, чтобы исчезнуть еще на 4 дня или около того. Этот цикл повторяется несколько раз. Большой кусок книги, кажется, имеет очень мало движения вперед, поскольку он зависает над застойным любовным романом Наташи. Еще один недостаток можно найти в том, что Ваня немного медленно улавливает истинную историю загадочного прошлого сироты, а как рассказчик он не особо сообразителен.

Но это все-таки Достоевский, и в моей книге он неприкасаемый. Это, конечно, не лучшее его произведение, но все же его стоит прочесть. Одним из интересных аспектов книги является взгляд на сексуальную развратность:

.

В Париже жил клерк, страдающий психическим расстройством. Его поместили в приют после того, как в конце концов признали неуравновешенным. Ну, а во время приступов безумия он так развлекался: дома раздевался, голый, как в день своего рождения, до башмаков, набрасывал на плечи большой плащ до щиколотки. , закутаться в него и, притворяясь величественным и важным видом, выйти на улицу.На вид он был такой же, как и все остальные. Мужчина в большом плаще прогуливается в свое удовольствие. Но как только он увидит впереди какого-нибудь одинокого прохожего, в котором больше никого нет, он пойдет прямо к нему, с самым серьезным и глубоким выражением лица, вдруг остановится перед ним, распахнет плащ и обнажит себя во всей своей… красе. Он стоял с минуту молча, потом снова накрывался и, сохраняя серьезное лицо и совершенное самообладание, царственно, как призрак в «Гамлете», проскальзывал мимо потрясенного наблюдателя.Он сделает это со всеми — мужчинами, женщинами, детьми — и это все, что ему нужно, чтобы оставаться счастливым.

Несмотря на то, что есть некоторые сомнительные и несовершенные персонажи, Принц, который раскрывается в последней части, является самым неприятным, а также самым интересным персонажем в книге. Он первоклассный извращенец, и откровенный подход Достоевского к этим сексуальным вопросам был освежающим для XIX века:

Идеалов у меня нет и не хочу иметь, тем более я их никогда не упускал.Без них в этом мире можно так комфортно, так хорошо выжить…

Бедность и связь с пороком в сочетании с осуждением несовершенной социальной системы, которая позволяет злу процветать, сильно напомнили мне Диккенса, и роман Достоевского также содержит сентиментальность, которую Диккенс обнаруживает в двух своих жертвах-женщинах, сироте и Наташе. Вот речь к Нелли от женщины, которая продает детей богатым педофилам:

«Ах ты, проклятый кровопийца, вошь ты, ты!» Женщина закричала, пуская поток брани без преувеличения, задыхаясь, но не переводя дух, — так вот как ты отплатил мне за всю мою заботу, лохматый негодяй! Я посылаю ее за огурцами, и она ускользает! Я знал это в глубине души, когда посылал ее, она ускользнет.Я чувствовал это в моих костях, я сделал! Прошлой ночью я практически снял с нее скальп, а сегодня она использует тот же старый трюк! Где ты был, шлюха, где? К кому ты мог бежать, проклятый урод, ядовитый негодяй, к кому? Скажи мне, болотная гадина, или я задушу тебя на месте!

Мир «униженных и оскорбленных» в романе Ф. Достоевского «Преступление и наказание»

Тема «униженного и оскорбленного» в творчестве Ф.М. Достоевский восходит к произведениям А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и писателей «натуральной школы» 1840-х гг. Достоевский внес достойный вклад в понимание характера этих героев, впервые показав, что внутренний мир человека очень сложен. По сравнению с пушкинскими Самсоном Выриным («Станционный смотритель») и Евгением («Медный всадник»), гоголевским Башмачкиным («Шинель»), «людишки» Достоевского также «унижены и оскорблены». Но главное их сходство — это

Социальный статус, а по духовному статусу герои Достоевского совсем не похожи на своих литературных собратьев.
В романе «Преступление и наказание» Достоевский также обращается к теме «униженных и оскорбленных». Она представлена ​​в различных аспектах: писатель показал как внешнюю сторону их жизни (городскую и бытовую среду), так и многообразие судеб страдающих, обездоленных людей. Автор раскрывает многообразие и сложность мира «униженных и оскорбленных», который выступает в романе на первый план. Ведь Мармеладовы далеко не единственные представители этого мира: проблема поставлена ​​шире.К «униженным и оскорбленным» относятся Раскольников, его мать и сестра, некоторые эпизодические персонажи (например, Лизавета).
Судьба Раскольникова — один из возможных путей духовного развития таких людей. Это один из тех героев Достоевского, которые противопоставляют себя миру и другим людям, выбирают «бунт» против общества и узаконенной им морали. Раскольников убежден, что «власть дается только тому, кто посмеет нагнуться и взять ее», а все остальные обязаны повиноваться.Он не хотел быть одним из тех, кто подчиняется. Раскольников «посмел» взбунтоваться — вот главный мотив его преступления. «Я хотел осмелиться и убить… Я просто хотел осмелиться. Соня, вот и вся причина!
Соня Мармеладова — это абсолютно противоположный вариант развития характера «униженного и оскорбленного» человека. Она отрицает бунт и выбирает наиболее приемлемый для Достоевского путь, путь смирения перед Богом. Соня — блудница с точки зрения общественной морали, но с точки зрения христианства — святая, так как жертвует собой ради своих близких и хранит в душе Бога.
Соня такая же сложная натура, как и Раскольников. Она живет напряженной духовной жизнью, страдает от своего унижения, ее мучает мысль о «своем бесчестном и постыдном положении». Для Раскольникова остается загадкой, как Соня, с ее характером и «то… развитием, которое она получила», могла «остаться в таком положении и не сойти с ума», как «такой позор и такая низость сочетаются в ней с другими противоположными и святыми чувствами». Но Соня нашла себе надежную нравственную опору: ее духовный стержень — вера («Что бы я был без Бога?») и сострадательная любовь к Катерине Ивановне и ее детям.
Еще одна версия судьбы «маленьких людей» — судьба Мармеладовых, людей, которым «некуда идти», зашедших в нравственный тупик.
Мармеладов — человек падший как в социальном, так и в нравственном отношении. Внешний вид его довольно нелеп: «В нем было что-то очень странное; в глазах его даже как будто пылало воодушевлением — быть может, и ума и ума было, — но в то же время как бы мелькнуло безумие. В Мармеладове и в его жене Достоевский показал физическую и духовную деградацию «униженных и оскорбленных» (пьянство Мармеладова, сумасшествие Катерины Ивановны).Они не способны ни к серьезному бунту, ни к смирению. Их гордость настолько непомерна, что смирение для них невозможно. Они «бунтуют», но бунт их трагикомичен. У Мармеладова это пьяные разглагольствования, «кабакские разговоры с разными незнакомцами». Он сказал Раскольникову, что выпил «даже чулки жены», которые его вихрями рвут, и говорит, что это для него «наслаждение». Но это навязчивое самобичевание Мармеладова не имеет ничего общего с истинным смирением.
«Бунт» Катерины Ивановны переходит в истерику. Это трагедия, переходящая в грубый поступок. На других нападает без причины, сама натыкается на неприятности и унижения (каждый раз, оскорбляя хозяйку, в результате чего ее выбрасывают на улицу, идет к генералу «за справедливостью», откуда и изгнан с позором). Катерина Ивановна винит в своих страданиях не только окружающих, но и Бога. «У меня нет грехов! Бог должен простить и без этого… Он знает, как я страдала! А если не прощает, то и не надо! — говорит она перед смертью.
Драма семьи Мармеладовых происходит в самом грязном уголке Петербурга. Достоевский показывает, как беспросветная нищета и сам Петербург заставляют людей терять человеческий облик.
Другие персонажи романа, в том числе и эпизодические (пьяная девушка, которую Раскольников встретил на бульваре, безропотная Лизавета, терпящая обиды сестры, и многие другие) дополняют общую картину безысходности, горя и унижений.
Лизавета, ставшая случайной жертвой Раскольникова, вероятно, в своей смерти так же, как и Катерина, нашла облегчение, избавление от повседневного рабского труда и унижений.Семья Мармеладовых, Лизавета, жители бедных кварталов Петербурга представляют собой огромную массу униженных и самоунижающихся людей, для которых даже смерть становится радостью.
Огромную роль в раскрытии этого мира читателю играет описание города, среды, в которой жили все эти герои. Петербург в романе не просто город, фон всего происходящего, но даже в какой-то степени актер. Город давит на людей. Его шумные и грязные улицы угнетают людей.А как же дома, где живут наши герои?! Комнаты обычно нарисованы в полумраке. На людей в них давит все – стены давит, потолки давит… Все эти картины неотделимы от человеческих судеб. Эта деталь очень важна. Давление стен и потолков на людей символично. Он как бы усиливает давление бедности, которая толкает людей на преступления, порождает горе, страдания, безумие.
Так, в романе «Преступление и наказание» нам представлена ​​целая линия «униженных и оскорбленных», «маленьких людей».Но мне кажется, что автор видит причину своих бед и горестей не только в социальном положении. Немаловажной причиной являются и сами люди, разучившиеся ценить собственное человеческое достоинство И Как. Следствие неспособности сочувствовать другим. И только «красота спасет мир», духовная красота. Поэтому мировоззрение Достоевского основано на одной непреходящей ценности — на любви к человеку, на признании духовности человека главным.

(Оценок пока нет)

Сочинение по литературе на тему: Мир «униженных и оскорбленных» в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»

Другие произведения:

1. Сочинение по роману Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» У Достоевского нет ничего, кроме Человека, нет природы, нет мира вещей, В самом человеке нет ничего, что связывало бы его с естественным миром вещей, с повседневностью, с объективным порядком вещей. жизнь.Есть только Подробнее ……
2. Если Родион Раскольников носитель протестного начала, создатель теории, оправдывающей преступность и господство «сильной личности», то противоположный ему полюс, противоположным полюсом романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» является Соня Мармеладова, дочь бедного чиновника, «униженная и оскорбленная» в буржуазном обществе. Подробнее ……
3. В романе «Преступление и наказание» большое значение имеет мастерство изображения жизни героев, ведь теория Раскольникова органически связана с условиями жизни, которые окружают этого бедного студента.Первые страницы романа погружают читателя в убогую атмосферу петербургских трущоб, в одну Читать далее ……
4. В романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» автор рассказывает нам историю бедного петербуржца — гражданина Раскольникова. Родион Романович, совершив преступление, перешел черту закона и был за это сурово наказан. Он прекрасно понимал, что эта идея убийства — Подробнее ……
5. Достоевский, по его собственному признанию, беспокоился о судьбе «девяти десятых человечества», морально униженных, социально обездоленных в условиях современного буржуазного строя.«Преступление и наказание» — роман, изображающий социальные страдания городской бедноты. Крайняя бедность характеризуется тем, что «больше некуда идти». Подробнее ……
6. Ф. М. Достоевский в своем творчестве показал безмерность страданий униженных и оскорбленных людей и выразил огромную боль за эти страдания. Сам писатель был унижен и оскорблен страшной действительностью, сломавшей судьбы его героев. Каждое его произведение похоже на личную горечь Подробнее ……
7. В романе Достоевского «Преступление и наказание» тема св.Санкт-Петербург самым тесным образом связан с темой «униженных и оскорбленных». В романе изображен не весь город, а преимущественно та его часть, в которой проживают беднейшие слои населения. Знакомимся с кабаками, трактирами, Подробнее ……
8. Федор Михайлович Достоевский вошел в историю русской и мировой литературы как блестящий гуманист и исследователь человеческой души. В духовной жизни человека своей эпохи Достоевский видел отражение глубинных процессов исторического развития общества.С ноткой трагизма писатель изобразил, как он калечит души людей Читать дальше ……

Мир «униженных и оскорбленных» в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»

Роман Достоевского «Преступление и наказание» — одно из выдающихся произведений мировой литературы, это «энциклопедия жизни России 60-х годов», книга великой скорби, обличающая бесчеловечность буржуазно-крепостнического общества. Основная идея романа – поиск выхода из мира расчета и наживы в царство доброй правды.Трагедия Родиона Раскольникова разворачивается на фоне безнадежных страданий «униженных и оскорбленных», населяющих Петербург. Авторское отношение к своим героям проявляется как в описании жизни бедняков (семьи Мармеладовых и Раскольниковых), так и в резком осуждении мелких дельцов и карьеристов (Алена Ивановна, вдовы Реслиха, Коха, Лужина и др.). .), так и в острой постановке тем алкоголизма и проституции.

В мрачных картинах бедности, надругательства над человеком, одиночества, невыносимой духоты жизни мы видим образ Петербурга, города-гиганта, удивляющего фантастичностью своих контрастов, где социальные и материальные «шутки» ждут человека на каждом шагу, порождая нравственные конфликты и трагедии. «Униженным и оскорбленным» от них никуда не деться. Безнадежность – лейтмотив романа.

Тон всему рассказу задает сцена знакомства Раскольникова с Мармеладовым в трактире.Фраза Мармеладова: «Понимаете ли вы, сударь, что значит, когда некуда больше идти…» — сразу же поднимает всю эту сцену в кабаке, и фигурка человечка, смешная своим торжественно-витиеватым и « канцелярская» манера речи, а тематика романа до высоты философского размышления о судьбах человечества.

Монолог Мармеладова, носящий характер исповеди, окрашивает всю ситуацию в драматические тона. Становится ясно, что он и подобные ему герои были отвергнуты обществом.Им «некуда идти» и не на что надеяться. «Некуда идти» и Катерине Ивановне, которую сгубило противоречие между ее прошлой, состоятельной и богатой жизнью, и убогой, нищенской настоящей, невыносимой для ее честолюбивой натуры.

Соня Мармеладова, чистая и невинная девушка, вынуждена продать себя, чтобы прокормить больную мачеху и ее малолетних детей. Идея самопожертвования, самоотречения, воплощенная в образе Сони, возвышает его до символа всех человеческих страданий.Страдание слилось у Достоевского с любовью. Соня — олицетворение любви к людям, кротости и смирения, и именно поэтому ей удалось сохранить нравственную чистоту в той грязи, в которую ее забросила жизнь.

Образ Дунечки, сестры Раскольникова, наполнен тем же смыслом: она соглашается на ту же жертву, что и Соня, — во имя любимого брата она соглашается выйти замуж за Лужина, буржуазного дельца, самовлюбленного тирана, унижающего людей, карьерист.

Все персонажи романа характеризуются превосходным выражением чувств.У Сонечки ненасытная жажда самопожертвования, у Дуни — всепоглощающая любовь к брату, у Катерины Ивановны — бешеная гордость. Положение безысходности, тупика толкает этих людей на нравственные преступления против самих себя. Буржуазное общество ставит их перед выбором путей, которые разными путями ведут к бесчеловечности, к сделкам с совестью.

Главный герой романа Родион Раскольников мучается сознанием полной безысходности, не находя в себе сил признать эту жизнь, смириться с ней, как это сделал Мармеладов.Его сердце переполнено болью, тоской и страданием за людей, оказавшихся в бедственном положении в мире лишений и страданий. Наблюдая за проходящими перед ним сценами унижений и страданий (эпизод на Конногвардейском бульваре, сцена самоубийства женщины, бросившейся с моста, смерть Мармеладова), герой отчаянно ищет способ помочь весь «унижен и оскорблен» и невольно оказывается во власти мысли, подтолкнувшей его к тяжкому преступлению.

Широкая картина действительности, написанная безжалостным пером мастера, показывает реальную почву, формирующую мысли Раскольникова о преступлении, человека, страстно и беспощадно осуждающего этот мир с его несправедливостью, бессмысленными страданиями и унижениями.

Само общество, буржуазное сознание рождают идеи, подобные расскольниковским: убивать, потому что «господа», наполеоны, уважаемые в этом обществе, богатые, удачливые, удачливые не останавливаются ни перед чем во имя успеха .В этой теории содержится представление о буржуазном сверхчеловеке, не признающем никаких нравственных ограничений, которому все дозволено. Второй вариант объяснения мотивов преступления Раскольникова — убийства одного ничтожного существа во имя жизни тысяч достойных существования людей — носит характерную форму буржуазно-анархического протеста.

Преступление Раскольникова — убийство ростовщика — должно дать ему ответ на вопрос: кто он сам? Он относится к категории «обычных» или «необычных» людей? Может ли он «превзойти» принцип? Своим чудовищным поступком Раскольников хотел убить начало гуманизма, убить человечество, но он не мог вынести муки разлуки с людьми, ужаса и пустоты нравственного одиночества, что означает смерть человеческой души.

Но самое печальное, что в этом мире «униженных и обиженных» нет надежды на просветление, нет выхода. Самый страшный «тупик» заключается в выводе, который делает автор: нет реального выхода из безмерных страданий человечества. Но в главных героях романа «Преступление и наказание» есть способность к непредвиденному, они сохраняют в себе источник нравственного чуда. В их душе скрыты какие-то неожиданные резервы, о которых они и сами не догадываются.Именно в этом отношении, более чем в каком-либо другом, писатель наделял своих героев тем, что было свойственно ему самому как личности.

Материалы о романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Людей можно исправить, только показывая им
то, что они есть на самом деле.
Пьер Огюстен Бомарше

Первым произведением Достоевского, принесшим ему известность и известность как великому писателю, стал эпистолярный роман «Бедные люди», в котором молодой автор решительно вступился за «маленького человека» — бедного чиновник, который ведет скудную жалкую жизнь, но сохранил доброту и благородство.Эта тема впоследствии станет ведущей во всем творчестве писателя.

А в идейном романе «Преступление и наказание» она имеет большое значение, ибо теория Раскольникова органически связана с условиями жизни, которые окружают этого бедного студента. Первые страницы романа погружают читателя в атмосферу петербургских трущоб, в одном из переулков которых он живет, борется с нищетой, создает теорию и совершает убийство Родиона Раскольникова. Автор очень подробно и подробно описывает свою убогую, душную каморку, расположенную под самой крышей, больше напоминающую каморку, чем квартиру.Эта крохотная камера, шагов в шесть длиной, с отслаивающимися от пыли желтыми обоями и низким, давящим потолком, воссоздает атмосферу тесноты и безысходности, усиленную описанием душного июльского дня в Петербурге. Фигура необыкновенно красивого юноши, одетого в лохмотья, странно гармонирует с отвратительным и унылым колоритом ремесленного квартала, с невыносимой вонью из кабаков, в которых коротали время бедные чиновники и лавочники.Везде теснота, духота, скученность людей, вынужденных ютиться в убогих квартирах, что еще больше усугубляет чувство душевного одиночества в толпе.

Люди разобщены и озлоблены, подозрительны и недоверчивы. Они теряют способность к жалости и состраданию, и это ярко проявляется в реакции посетителей трактира на пьяную исповедь бедного чиновника Мармеладова. В его рассказе о своей судьбе разворачивается страшная жизненная драма человека, раздавленного и покалеченного жестоким миром.Душа нормального, умного, совестливого человека не может выносить ежедневных унижений, когда приходится быть безмолвным свидетелем оскорбления собственной жены, видеть голодных детей, знать, что дочь, чистая, честная девушка, живет на желтый билет. Наполненный страданиями, Мармеладов не требует от слушателей ничего, кроме простого человеческого участия. Но его искренняя взволнованная исповедь вызывает лишь хихиканье и насмешливое любопытство, в котором явно проступает презрение.

Именно на примере семьи Мармеладовых во многом раскрывается тема униженных и обиженных людей, их многочисленных бедствий в «этой великолепной и украшенной многочисленными памятниками столице».Так предстает в романе образ Петербурга, холодного, мертвого города, равнодушно смотрящего на горе и страдания людей. Великолепная панорама российской столицы еще больше подчеркивает бедность, безысходность положения обитателей петербургских трущоб. Строгие изысканные линии роскошных корпусов оттеняют убогие, прокуренные комнаты с дырявыми простынями и ободранным диваном, в одном из которых ютится семья Мармеладовых. Мир униженных и обиженных в романе многогранен и разнообразен.Судьба Катерины Ивановны, измученной и измученной до предела женщины, пытающейся навести порядок в убогой квартире, не знающей, чем накормить голодных детей, непохожа на судьбу ее падчерицы Сони, которая идет в панель, чтобы помочь семье. Драматична жизнь сестры Раскольникова, красавицы Дуни, которая вынуждена терпеть издевательства и незаслуженную опалу, обладая гордостью и самолюбием своего брата.

Повсюду искалеченные, сломанные судьбы, причиной которых является постоянная, безысходная нужда, ужасные условия жизни, недостойные человека.Все эти примеры естественным образом приводят к выводу, что в этом жестоком мире невозможно жить по нормам общечеловеческой морали. Бедность, бесправие, унижения толкают людей на нарушение христианских заповедей. Герой романа Достоевского рано или поздно оказывается перед выбором: умереть или жить ценой сделок с совестью. Общепринятые моральные законы не подходят этому миру. Если бы Сонечка Мармеладова не начала жить по желтому билету, ее семья умерла бы с голоду.Когда Раскольников в разговоре с ней говорит о самоубийстве, как о единственно достойном выходе, его слова вдруг прерываются тихим замечанием Сони: «Что с ними будет?» Это значит, что любовь к ближнему лишает ее даже такого выхода, как смерть. Чтобы помочь мачехе и ее детям, Соня фактически убивает себя как личность, но удивительным образом сохраняет и чистоту, и непорочность, и высокую нравственность. Ее преступление оправдывается христианской любовью к людям, готовностью к самопожертвованию.

Сестра Родиона Раскольникова Дуня готова выйти замуж за успешного бизнесмена Лужина, не любя его, а потому сознательно обрекая себя на жизнь, лишенную радостей. Она решается на этот шаг по той же причине, что и Соня — вытащить семью из бедности, помочь брату закончить образование в университете. Это значит, что в мире униженных и обиженных, несмотря на ужасающие условия жизни, люди способны сохранять благородство, любовь, сострадание, великодушие.Изображая мир петербургских трущоб, писатель не только испытывает жалость и сочувствие к обездоленным и униженным людям, но и восхищается их прекрасными человеческими качествами, которые труднее всего сохранить в невыносимых условиях.

Таким образом, тема униженных и обиженных органически связана с теорией Раскольникова не только потому, что она порождена жестокостью окружающего мира и является своего рода бунтом против него. В этом же мире есть и любовь, и сострадание, и желание помочь другим.И это наполняет писателя верой в возможность построения общества, в котором люди будут «изнемогать от любви друг к другу». Только любовь, а не насилие, есть единственно возможный путь к построению гуманного, справедливого общества. В этом, на мой взгляд, смысл романа великого русского писателя.

Тема «униженного и оскорбленного» в произведениях Ф. М. Достоевского восходит к произведениям А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и писателей «натуральной школы» 1840-х гг. Достоевский внес достойный вклад в понимание характера этих героев, впервые показав, что внутренний мир человека очень сложен.По сравнению с пушкинскими Самсоном Выриным («Станционный смотритель») и Евгением («Медный всадник»), гоголевским Башмачкиным («Шинель»), «людишки» Достоевского также «унижены и оскорблены». Но главное их сходство — это социальный статус, а по духовному статусу герои Достоевского совсем не похожи на своих литературных собратьев.
В романе «Преступление и наказание» Достоевский также обращается к теме «униженных и оскорбленных». Она представлена ​​в различных аспектах: писатель показал как внешнюю сторону их жизни (городскую и бытовую среду), так и многообразие судеб страдающих, обездоленных людей.Автор раскрывает многообразие и сложность мира «униженных и оскорбленных», который выступает в романе на первый план. Ведь Мармеладовы далеко не единственные представители этого мира: проблема поставлена ​​шире. К «униженным и оскорбленным» относятся Раскольников, его мать и сестра, некоторые эпизодические персонажи (например, Лизавета).
Судьба Раскольникова — один из возможных путей духовного развития таких людей. Это один из тех героев Достоевского, которые противопоставляют себя миру и другим людям, выбирают «бунт» против общества и узаконенной им морали.Раскольников убежден, что «власть дается только тому, кто посмеет нагнуться и взять ее», а все остальные обязаны повиноваться. Он не хотел быть одним из тех, кто подчиняется. Раскольников «посмел» взбунтоваться — вот главный мотив его преступления. «Я хотел осмелиться и убить… Я только посмел, я хотел. Соня, вот и вся причина!
Соня Мармеладова — это абсолютно противоположный вариант развития характера «униженного и оскорбленного» человека. Она отрицает бунт и выбирает наиболее приемлемый для Достоевского путь — путь смирения перед Богом.Соня — блудница с точки зрения общественной морали, но с точки зрения христианства — святая, так как жертвует собой ради своих близких и хранит в душе Бога.
Соня такая же сложная натура, как и Раскольников. Она живет напряженной духовной жизнью, страдает от своего унижения, ее мучает мысль о «своем бесчестном и постыдном положении». Для Раскольникова остается загадкой, как Соня, с ее характером и «то… развитием, которое она получила», могла «остаться в таком положении и не сойти с ума», как «такой позор и такая низость сочетаются в ней с другими противоположными и святыми чувствами.Но Соня нашла для себя надежную моральную опору: ее духовный стержень — вера («Что бы я был без Бога?») и сострадательная любовь к Катерине Ивановне и ее детям.
Еще одна версия судьбы «маленьких людей» — судьба Мармеладовых, людей, которым «некуда идти», зашедших в нравственный тупик.
Мармеладов — человек падший как в социальном, так и в нравственном отношении. Внешний вид его довольно нелеп: «В нем было что-то очень странное; в глазах его даже светился энтузиазм, быть может, был и смысл, и ум, но в то же время как будто мелькало безумие.В Мармеладове и в его жене Достоевский показал физическую и духовную деградацию «униженных и оскорбленных» (пьянство Мармеладова, сумасшествие Катерины Ивановны). Они не способны ни к серьезному бунту, ни к смирению. Их гордость настолько непомерна, что смирение для них невозможно. Они «бунтуют», но бунт их трагикомичен. У Мармеладова это пьяные разглагольствования, «кабакские разговоры с разными незнакомцами». Он сказал Раскольникову, что выпил «даже чулки жены», которые его вихрями рвут, и говорит, что это для него «наслаждение».Но это навязчивое самобичевание Мармеладова не имеет ничего общего с истинным смирением.
«Бунт» Катерины Ивановны переходит в истерику. Это трагедия, переходящая в грубый поступок. На других нападает без причины, сама натыкается на неприятности и унижения (каждый раз, оскорбляя хозяйку, в результате чего ее выбрасывают на улицу, идет к генералу «за справедливостью», откуда и изгнан с позором). Катерина Ивановна винит в своих страданиях не только окружающих, но и Бога.«У меня нет грехов! Бог должен простить и без этого… Он знает, как я страдала! — говорит она перед смертью.
Драма семьи Мармеладовых происходит в самом грязном уголке Петербурга. Достоевский показывает, как беспросветная нищета и сам Петербург заставляют людей терять человеческий облик.
Другие персонажи романа, в том числе и эпизодические (пьяная девушка, которую Раскольников встретил на бульваре, безропотная Лизавета, терпящая обиды сестры, и многие другие) дополняют общую картину безысходности, горя и унижений.
Лизавета, ставшая случайной жертвой Раскольникова, вероятно, в своей смерти так же, как и Катерина, нашла облегчение, избавление от повседневного рабского труда и унижений. Семья Мармеладовых, Лизавета, жители бедных кварталов Петербурга представляют собой огромную массу униженных и самоунижающихся людей, для которых даже смерть становится радостью.
Огромную роль в раскрытии этого мира читателю играет описание города, среды, в которой жили все эти герои.Петербург в романе не просто город, фон всего происходящего, но даже в какой-то мере персонаж. Город давит на людей. Его шумные и грязные улицы угнетают людей. А как же дома, где живут наши герои?! Комнаты обычно нарисованы в полумраке. На людей в них давит все — стены давит, потолки давит… Все эти картины неотделимы от человеческих судеб. Эта деталь очень важна. Давление стен и потолков на людей символично.Он как бы усиливает давление бедности, которая толкает людей на преступления, порождает горе, страдания, безумие.
Таким образом, в романе «Преступление и наказание» мы видим целый ряд «униженных и оскорбленных», «маленьких людей». Но мне кажется, что автор видит причину их несчастий и горестей не только в их социальном положении. Немаловажной причиной являются и сами люди, разучившиеся ценить свое человеческое достоинство и, как следствие, не умеющие сочувствовать другим.И только «красота спасет мир», духовная красота. Поэтому мировоззрение Достоевского основано на одной непреходящей ценности — на любви к человеку, на признании духовности человека главным.

Роман «Преступление и наказание» — одно из тех произведений мировой классики, ценность которых не уменьшается с течением времени.
В своем романе Достоевский ставит вопрос о месте маленького человека в суетливом, постоянно движущемся мире.
В «Преступлении и наказании» показан буржуазный Петербург.Не то чтобы яркий, пестрый, с морем огней, а город, в котором живут Раскольниковы, Мармеладовы, безжалостные ростовщики, город уличных девиц и многочисленных питейных заведений.
В этом городе бедняку ​​не место. Выход у него один: либо повторить судьбу Мармеладова, раздавленного богатой каретой, либо судьбу Сони, продающей свое тело, чтобы спасти детей.
Поэтому Раскольников идет на преступление. Его преступление — это крик души, это ответ, рожденный в ответ на все притеснения и бедствия народа.Раскольников — жертва буржуазного общества. Сам он «унижен и обижен», хотя считает себя «сильной личностью». Он ушел из университета, потому что нечем было платить за обучение, живет в какой-то маленькой комнате, больше похожей на гроб, чем на жилище. Раскольников мучительно ищет выход. Но это не так! Само общество виновато в его положении!
Не только Раскольников, как показывает Достоевский, но и тысячи других людей неизбежно обречены при существующем порядке на раннюю смерть, нищету и бесправие.
Ярким примером тому является семья Мармеладовых. Сам Мармеладов законченный человек. Бывший чиновник, он ищет правду в таверне. Грязь, смрад этого трактира настраивали против Мармеладова. И что ему остается делать? Это за порогом человеческой чести и гордости. Мармеладов понимает свою позицию. Он говорит: «В бедности вы еще сохраните свое благородство врожденных чувств; в нищете никто никогда не будет. За нищету… метлой выметают из человеческого общества.Бедность — это когда не к кому пойти, некому пожаловаться, некому довериться. Мармеладов достоин и недостоин сострадания. С одной стороны, мы понимаем, что он не виноват в своем положении, но с другой стороны, мы не должны опускаться до такой степени, что все человеческое уже чуждо. Своим пьянством он довел семью до безнадежной нищеты. Страдают все, и в первую очередь — Катерина Ивановна.
Дочь офицера, выходит замуж во второй раз, спасая таким образом своих детей.Но что дал ей этот брак? В том, что она, больная чахоткой, не спала по ночам, чтобы постирать детское белье! Заслужила ли она это? Что она могла сделать? После смерти Мармеладова Катерину Ивановну выбрасывают на улицу. Она заставляет своих детей просить милостыню. Что можно сделать? Безысходность положения — вот что показывает Достоевский.
Судьба Дуни тоже трагична. Из-за любви к брату она идет работать гувернанткой в ​​дом Свидригайлова.Из-за него она терпит унижение и позор. И тут появляется Лужин, который хочет жениться на Дуне. Девушка понимает, что, выйдя замуж за Лужина, она попадет в полную зависимость от своего «спасителя». И все это она делает для своего брата, для его будущего. Раскольников не может принять эту жертву, он делает все, чтобы Дуня не вышла замуж. И Дуня начинает понимать истинные намерения Лужина, начинает бороться за его самолюбие.
Глубоко несчастна и Соня Мармеладова.Но Соня – это «луч света в темном царстве». Она выступает носительницей нравственных ценностей «униженных и обиженных». Соня, как и Мармеладовы, жертва несправедливого порядка. Пьянство отца, страдания Катерины Ивановны, обреченной на голод и нищету, заставили ее «преступить» свое «я», отдать душу и тело на произвол окружающего мира. Но в отличие от Раскольникова Соня полна нерушимого сознания того, что никакие самые гуманные цели не могут оправдать насилия.
Все герои Достоевского заканчивают свою жизнь смертью. Выхода нет, остается только смерть. Через судьбы своих героев Достоевский доказывает, что в буржуазном мире нет места «маленькому» человеку. У всех «униженных и оскорбленных» есть только один выход — быть раздавленным богатой каретой, то есть условиями жизни, в которые этих людей ставит капиталистическое общество.

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Эвви Дрейк начинает сначала

• Роман
• От: Линда Холмс
• Рассказал: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Полный

В сонном приморском городке штата Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом спустя почти год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее взаперти, и Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих самых страшных кошмарах, называют «криком»: он больше не может бросать прямо и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставило меня продолжать слушать….

• От Каролина Девушка на 10-12-19

» «Мир униженных и оскорбленных в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание

»

Федор Михайлович Достоевский вошел в литературу как защитник «униженного и оскорбленного».В его романах показаны страшные картины нищеты, одиночества, надругательства над человеком, невыносимой «духоты» жизни.

Любимое место действия в произведениях Достоевского — Петербург. Это город трущоб, в котором мелкие чиновники, живут ремесленники, мещане, студенты.И автор постоянно обращает внимание на духоту, зловоние, царившее в городе: «Жара была ужасная на улице, к тому же было душно, толкотня, везде известь, леса, кирпичи, пыль».

Тема «униженных и оскорбленных» имеет большое значение для раскрытия замысла романа.Она помогает понять, с одной стороны, одну из причин преступления Родиона Раскольникова, а с другой стороны, воплощает в себе важнейшую философскую идею романа, противостоящую теории Раскольникова, идею все- искупление страданий.

Мир «униженных и оскорбленных» в романе – это мир нищеты, доведенный до грани нищеты, а потому оскорбляющий человека, унижающий его, выводящий за грань нормальной жизни. Этот мир представлен прежде всего семьей Мармеладовых.Первая встреча с одним из ее представителей, Мармеладовым, происходит уже во второй главе первой части романа, когда Раскольников встречает его в трактире: «Это был человек лет пятидесяти старше, среднего роста, с желтое, даже зеленоватое, опухшее от постоянного пьянства лицо и с опухшими веками, из-за чего блестели крошечные, как щелочки, но живые, красноватые глазки. Но было в нем что-то очень странное, как будто в его взгляде даже блестел энтузиазм — может быть, был опыт и ум, — но в то же время мелькнуло и безумие.

С первых же слов Мармеладов выражает одну из истин этого мира: «Бедность не порок… а бедность есть порок». Так устроен этот мир. Вспомним описание каморки Раскольникова. «Это была крохотная клетка, шагов в шесть длиной, которая выглядела наиболее жалко с ее желтыми, пыльными и везде облупившимися обоями». Или квартира Мармеладовых, куда он приводит Родиона из трактира. «Лестница, как она пошли дальше, стало темнеть… немного прокуренная дверь… Окурок осветил самую бедную комнату… Волны табачного дыма хлынули из нутра». «Понимаете ли вы, понимаете ли вы, милостивый государь мой, что значит, когда идти больше некуда? Не! Вы этого еще не понимаете!» — говорит Мармеладов Раскольникову. Ему некуда и не к кому идти. Дома ожидаются обиды, обиды от жены, которая не выказывает ему ни капли уважения.Поэтому он проводит целые дни в таверне, где над ним все смеются. Мармеладов всем рассказывает о своей жизни, ведь у него нет никого, кто мог бы его пожалеть. А в Раскольникове он угадывает человека, умеющего понимать других.

Мир «униженных и оскорбленных» — это в то же время мир полной беззащитности, зависимости от «хозяев жизни», любых неблагоприятных обстоятельств, мир самоуничижения, потери себя как людей. Именно из-за этой неуверенности и зависимости Сонечка Мармеладова становится проституткой.Но она грешит, чтобы спасти своих близких. В других условиях она бы не пошла на этот шаг.

Сон Раскольникова у Николаевского моста есть в какой-то мере отражение многовековой действительности, угнетения, порабощения «униженных и оскорбленных», той жестокости, на которой держится мир. Сон приобретает символическое значение. Убитая по прихоти хозяина старая, отработавшая свою клячу, выражает безропотное страдание, покорность своей судьбе.

Хозяйка Мармеладовых Амалия Людвиговна и ее посетители — воплощение идеи власти.Не потому ли, что она при каждом удобном случае заявляет, что выгонит Мармеладовых. В сцене смерти Мармеладова Достоевский говорит, что «жильцы один за другим возвращались к дверям с тем странным чувством довольства, которое всегда подмечается даже у самых близких людей в случае внезапного несчастья с соседями и от которого ни ни одного человека щадят без исключения, несмотря на их самое искреннее сожаление и участие. Лужин, один из «должных», на самом деле покупает сестру Раскольникова.И это все та же версия Сони: за свое спасение, даже от смерти, себя не продаст, а за брата, за мать — продаст! Но таковы законы этого мира: высшая любовь, выраженная через высшее самоотверженность, становится предметом купли-продажи, превращается в бесчестие.

В то же время мир «униженных и оскорбленных» — это мир великих чувств, где имеет место самопожертвование, способность пожертвовать собой ради других.Мармеладов, как только он встретил Катерину Ивановну и узнал о ее бедственном положении, тотчас же предложил ей выйти за него замуж, «ибо я не мог смотреть на такие страдания». Раскольников, уходя от Мармеладовых, «схватил сколько можно медных денег и незаметно положил их на окно». В этот момент ему было все равно, что, может быть, завтра ему самому будет нечего есть. Им двигало чувство жалости, сострадания к людям. Вспомним, как он заступается за девушку на бульваре, к которой пристаёт какой-то франт.Он отдает почти последние двадцать копеек, чтобы милиционер проводил девушку до дома. Раскольников дает Катерине Ивановне двадцать рублей, чтобы она устроила похороны мужа. Верх самоотверженности — Сонечка Мармеладова. Ее образ – воплощение доброты, сострадания. Достоевский сопровождает ее имя эпитетом «вечная». Оно имеет определенный смысл и обозначает порядок, на котором стоит ненавистный Раскольникову мир, обрекая большинство на роль жертвы во имя близких.Это «вечный» порядок вещей.

Человечность «униженных и оскорбленных» и нечеловеческие условия жизни, в которых они оказываются, приводят к неразрешимым противоречиям, психическим тупикам.

Мармеладов любит Катерину Ивановну и хочет, чтобы она относилась к нему хотя бы с уважением. Но она не может бороться со своей гордостью. Пьянство Мармеладова — это не только выражение отчаяния, но и жест человека, неспособного привыкнуть к страданию, к несправедливости. Катерина Ивановна тоже не может привыкнуть к такой жизни.Ведь она была знатного происхождения, «урождённая штаб-офицерская дочь». Она «сползла» на социальное дно «сверху», из ранее благополучной семьи. И такие люди острее чувствуют несправедливость. Она постоянно пытается доказать благородство своего происхождения, благородство чувств и обижается на малейшее неуважение к себе. Катерина Ивановна устраивает пышные похороны мужа, потому что хочет, чтобы у нее было все «как у людей». Она не может смириться со своей бедностью: целыми днями стирает и гладит детскую одежду, чтобы она выглядела опрятно, учит их французскому языку.Безумие и смерть Катерины Ивановны — это высшая вершина трагедии «маленьких людей» в силу неразрешимости всех противоречий. Слова, с которыми умирает Катерина Ивановна: «Мы оставили клячу! Перенапрягся! — вторит тот образ из сна Раскольникова.

Пьянство, проституция и преступность — последствия неправильно устроенной жизни. Профессия проститутки повергает Соню в позор и низость, но мотивы и цели, побудившие ее встать на этот путь бескорыстны, возвышенны, святы.Достоевский находит в ней, в беззащитном подростке, брошенном на панель, может быть, в самом забитом, самом последнем человеке большого столичного города, источник своих собственных убеждений, своих поступков, продиктованных его совестью и его волей. Поэтому она смогла стать героиней романа, где все построено на противостоянии миру и на выборе средств для такого отчаянного противостояния, именно среди «маленьких людей» Достоевский рисует одну из важнейших философские идеи романа.Сонечка живет ею. Для нее мужчина – венец творения. — Это вошь? — Она потрясена оценкой, данной Родионом Раскольниковым убитому ростовщику. Соня живет в страдании, надеется на искупление греха, на «воскресение». Раскольников воскрешен ее добротой в романе, и она сама держится за нее. О таких людях можно сказать: «И свет во тьме светит…»

Людей можно исправить, только показывая им
такими, какие они есть на самом деле.
Пьер Огюстен Бомарше

Первым произведением Достоевского, принесшим ему известность и известность как великому писателю, стал эпистолярный роман «Бедные люди», в котором молодой автор решительно защищал «маленького человека» — бедного чиновника, руководящего скудная жалкая жизнь, но сохранившая доброту и благородство. Эта тема впоследствии станет ведущей во всем творчестве писателя.

А в идейном романе «Преступление и наказание» она имеет большое значение, ибо теория Раскольникова органически связана с условиями жизни, которые окружают этого бедного студента.Первые страницы романа погружают читателя в атмосферу петербургских трущоб, в одном из переулков которых живет Родион Раскольников, борется с бедностью, строит теории и совершает убийство. Автор очень подробно и подробно описывает свою убогую, душную каморку, расположенную под самой крышей, больше похожую на каморку, чем на квартиру. Эта крохотная клетка, в шесть ступенек длиной, с отслаивающимися от стен пыльными желтыми обоями и низким, давящим потолком, воссоздает атмосферу тесноты и безысходности, которая усиливается описанием знойного июльского дня в Санкт-Петербурге.Петербург. Фигура необыкновенно красивого юноши, одетого в лохмотья, странно гармонирует с отвратительным и унылым колоритом ремесленного квартала, с невыносимой вонью кабаков, где коротали время бедные чиновники и лавочники. Повсюду теснота, духота, теснота людей, заставляющих ютиться в убогих квартирах, что еще больше усугубляет чувство душевного одиночества в толпе.

Люди разобщены и озлоблены, подозрительны и недоверчивы.Они теряют способность к жалости и состраданию, и это ярко проявляется в реакции посетителей трактира на пьяную исповедь бедного чиновника Мармеладова. В его рассказе о своей судьбе разворачивается страшная жизненная драма человека, раздавленного и покалеченного жестоким миром. Душа нормального, умного, совестливого человека не может выносить ежедневного унижения, когда приходится быть молчаливым свидетелем оскорбления собственной жены, видеть голодных детей, знать, что дочь, чистая, честная девушка, живет на желтый билет.Переполненный страданиями, Мармеладов не требует от зрителей ничего, кроме простого человеческого участия. Но его искренняя, взволнованная исповедь вызывает лишь смешок и насмешливое любопытство, в котором ясно видно презрение.

Именно на примере семьи Мармеладовых во многом раскрывается тема униженных и оскорбленных людей, их многочисленных бедствий в «этой великолепной столице, украшенной многочисленными памятниками». Так возникает в романе образ Петербурга, холодного, мертвенного города, равнодушно смотрящего на горе и страдания людей.Великолепная панорама российской столицы еще больше подчеркивает бедность и безысходность положения обитателей петербургских трущоб. Строгие, изысканные линии роскошных корпусов оттеняют ветхие прокуренные комнаты с дырявыми простынями и оборванным диваном, в одном из которых ютится семья Мармеладовых. Мир униженных и оскорбленных в романе многогранен и разнообразен. Судьба Катерины Ивановны, измученной и измученной до предела женщины, пытающейся навести порядок в убогой квартире, не умеющей кормить голодных детей, не похожа на судьбу ее падчерицы Сони, которая идет к панели на помощь семья.Драматична жизнь сестры Раскольникова, красавицы Дуни, которая вынуждена терпеть издевательства и незаслуженный позор, имея гордыню и самолюбие своего брата.

Повсюду искалеченные, изломанные судьбы, причиной которых постоянная, беспросветная нужда, ужасные условия жизни, недостойные человека. Все эти примеры естественным образом приводят к выводу о невозможности жить по нормам общечеловеческой морали в этом жестоком мире. Бедность, беззаконие, унижения толкают людей на нарушение христианских заповедей.Герой романа Достоевского рано или поздно оказывается перед выбором: умереть или жить ценой сделок с совестью. Общепринятые моральные законы не вписываются в этот мир. Если бы Сонечка Мармеладова не начала жить по желтому билету, ее семья умерла бы с голоду. Когда Раскольников в разговоре с ней говорит о самоубийстве, как о единственно достойном выходе, его слова вдруг прерывает тихий ответ Сони: «А что с ними будет?» Это значит, что любовь к ближнему лишает ее даже такой отдушины, как смерть.Чтобы помочь мачехе и ее детям, Соня фактически убивает себя как личность, но удивительным образом сохраняет свою чистоту, неподкупность и высокую нравственность. Ее преступление оправдывается христианской любовью к людям, готовностью к самопожертвованию.

Сестра Родиона Раскольникова Дуня готова выйти замуж за успешного бизнесмена Лужина, не любя его, а значит, заведомо обрекая себя на жизнь, лишенную радостей. Она решается на этот шаг по той же причине, что и Соня — вытащить семью из бедности, помочь брату закончить университетское образование.Это значит, что в мире униженных и оскорбленных, несмотря на ужасные условия жизни, люди способны сохранять благородство, любовь, сострадание, великодушие. Изображая мир петербургских трущоб, писатель не только испытывает жалость и сочувствие к обездоленным и униженным людям, но и восхищается их прекрасными человеческими качествами, которые труднее всего сохранить в невыносимых условиях.

Таким образом, тема униженного и оскорбленного органически связана с теорией Раскольникова не только потому, что она порождена жестокостью окружающего мира и является своеобразным бунтом против него.В этом же мире есть и любовь, и сострадание, и желание помочь ближнему. И это наполняет писателя верой в возможность построения общества, в котором люди будут «издыхать от любви друг к другу». Только любовь, а не насилие, есть единственно возможный путь к построению гуманного, справедливого общества. В этом, на мой взгляд, смысл романа великого русского писателя.

Роман Достоевского «Преступление и наказание» — одно из выдающихся произведений мировой литературы, это «энциклопедия жизни России 60-х годов», книга великой скорби, обличающая бесчеловечность буржуазно-крепостнического общества.Основная идея романа – поиск выхода из мира расчета и наживы в царство доброй правды. Трагедия Родиона Раскольникова разворачивается на фоне безнадежных страданий «униженных и оскорбленных», населяющих Петербург. Авторское отношение к своим героям проявляется как в описании жизни бедняков (семьи Мармеладовых и Раскольниковых), так и в резком осуждении мелких предпринимателей и карьеристов (Алена Ивановна, вдовы Реслиха, Коха, Лужина и др.). .), так и в острой постановке темы алкоголизма и проституции.

В мрачных картинах нищеты, надругательства над человеком, одиночества, невыносимой духоты жизни мы видим образ Петербурга, города-гиганта, удивляющего фантастичностью своих контрастов, где социальные и материальные «шутки», порождающие к нравственным конфликтам и трагедиям поджидают человека на каждом шагу. Из них «униженных и оскорбленных» выхода нет. Безнадежность — тема романа.

Тон всему рассказу задает сцена знакомства Раскольникова с Мармеладовым в трактире.Фраза Мармеладова: «Понимаете ли вы, батюшка, что значит, когда некуда больше пойти…» — сразу же поднимает и всю эту сцену в трактире, и фигуру человечка, смешного в своем торжественно-витиеватой и «канцелярской» манерой речи, а тематика романа на высоте философского размышления о судьбах человечества.

Монолог Мармеладова, носящий характер исповеди, окрашивает всю ситуацию в драматические тона. Становится ясно, что он и подобные ему герои были отвергнуты обществом.Им «некуда идти» и не на что надеяться. «Некуда деться» и Катерине Ивановне, погубленной невыносимым для ее честолюбивой натуры противоречием между прошлой, обеспеченной и богатой жизнью, и жалким, нищенским настоящим.

Соня Мармеладова, чистая и невинная девушка, вынуждена продать себя, чтобы прокормить больную мачеху и ее малолетних детей. Идея самопожертвования, отказа от себя, воплощенная в образе Сони, возвышает его до символа всех человеческих страданий.Страдание слилось у Достоевского с любовью. Соня — олицетворение любви к людям, кротости и смирения, и именно поэтому ей удавалось сохранять нравственную чистоту в той грязи, в которую бросала ее жизнь.

Образ Дунечки, сестры Раскольникова, наполнен тем же смыслом: она соглашается на ту же жертву, что и Соня, — во имя любимого брата она соглашается выйти замуж за Лужина, буржуазного дельца, самовлюбленного тирана, унижающего людей, карьерист.

Всем героям романа свойственна превосходная степень выражения чувств.У Сонечки ненасытная жажда самопожертвования, у Дуни — всепоглощающая любовь к брату, у Катерины Ивановны — бешеная гордость. Положение безысходности и тупика толкает этих людей на моральные преступления против самих себя. Буржуазное общество ставит их перед выбором таких путей, которые разными путями ведут к бесчеловечности, к торгу с совестью.

Главный герой романа, Родион Раскольников, мучается сознанием полной безысходности, не в силах найти в себе силы признать эту жизнь, примириться с ней, как это сделал Мармеладов.Его сердце переполнено болью, тоской и страданием за людей, оказавшихся в трудной ситуации, в мире лишений и страданий. Наблюдая проходящие перед ним картины унижений и страданий (эпизод на Конногвардейском бульваре, сцена самоубийства женщины, бросившейся с моста, смерть Мармеладова), герой отчаянно ищет способ помочь весь «унижен и оскорблен» и невольно оказывается во власти той мысли, которая подтолкнула его к тяжкому преступлению.

Широкая картина действительности, написанная безжалостным пером мастера, показывает реальную почву, формирующую мысли о преступлении у Раскольникова, человека, страстно и беспощадно осуждающего этот мир с его несправедливостью, бессмысленными страданиями и унижениями.

Само общество, буржуазное сознание рождают идеи, сходные с раскольниковскими: убивать за то, что «господа», наполеоны, уважаемые в этом обществе, богатые, удачливые, удачливые не останавливаются ни перед чем во имя успех.В этой теории содержится представление о буржуазном сверхчеловеке, не признающем никаких нравственных ограничений, которому все дозволено. Второй вариант объяснения мотивов преступления Раскольникова — убийство одного ничтожного существа во имя жизни тысяч достойных существования людей — является характерной формой буржуазно-анархического протеста.

Преступление Раскольникова — убийство ростовщика — должно дать ему ответ на вопрос: кто он сам? Он относится к категории «обычных» или «необычных» людей? Может ли он «переступить» принцип? Своим чудовищным поступком Раскольников хотел убить принцип гуманизма, убить человечество, но он не мог вынести муки разлуки с людьми, ужаса и пустоты нравственного одиночества, что означало смерть человеческой души.

Но самое печальное, что в этом мире «униженных и оскорбленных» нет надежды на просветление, возможности выхода. Самый страшный «тупик» заключается в выводе, который делает автор: реального выхода из безмерных страданий человечества нет. Но в главных героях романа «Преступление и наказание» есть способность к непредвиденному, они сохраняют в себе источник нравственного чуда. В их душе таятся какие-то неожиданные резервы, о которых они и сами не подозревают.Именно в этом отношении, более чем в каком-либо другом, писатель наделял своих героев тем, что было свойственно ему самому как личности.

Материалы о Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Бикаева Талия. .

Скачать:

Предпросмотр:

ПИСЬМО

Тема: Литература

На тему:

«Мир у неполноценных и оскорбленных в романе Ф.М. Достоевского

«Преступление и наказание»

Выполнила студентка ГБОУ РМ СПО (ССУЗ) «ТК ММП» Жуковский филиал: Бикаева Талия

2014

Мир униженные и оскорбленные в романе Ф.М. Достоевский
«Преступление и наказание»

Письмо

Первым произведенным Достоевским и принесшим ему славу и известность как великому писателю был эпистолярный роман «Бедные люди», в котором молодой автор решительно защищал «маленького человека до а» — бедный чиновник, ведущий скудную жалкую жизнь, но сохранивший доброту и благородство Искусства в.Эта тема впоследствии станет ведущей во всем творчестве писателя.

В идеологическом Р Омане «Преступление и наказание» это имеет большое значение, потому что теория Раскольника в но органически связана с условиями жизни, которые окружают этого бедного студента русского языка. Первые страницы романа погружают читателя в убогую атмосферу петербургских трущоб Обь, в одном из переулков которых живет Родион Раскольников, борется с нищетой, строит теорию и совершает убийство.Автор очень подробно и подробно описывает свою убогую, душную ка м о рыку, расположенном под самой крышей, которая больше похожа на каморку, чем на квартиру… Эта крош е клетка длиной в шесть шагов, с пыльно-желтыми, облупившимися Стены с обоями и низкий гнетущий потолок воссоздают атмосферу тесноты и безысходности, кот о р-ом усиливается описанием душного июльского дня в Петербурге. Fi G ура чудесная красота v wow, молодой человек, одетый в лохмотья, странно гармонирует с отвратительным и печальным цветом m ремесленного района, с невыносимой вонью из кабаков, в котором коротали смутное время русские чиновники и цеховые рабочие.Везде теснота, душно, теснота людей й, вынужденная хижина бк я в убогих квартирах, что еще более усугубляет чувство душевного одиночества т ва в толпе е… Люди разобщены и озлоблены, подозрительны и недоверчивы. Они теряют путь, кроме жалости и сострадания, и это ярко проявляется в реакции приезжих на пьяную исповедь бедного чиновника Мармеладова. В его рассказе о своей судьбе
разворачивается жизненная драма св. Р Ашного человека, которого раздавил и покалечил жестокий мир.Душа нормальная о умная, совестливый человек не выносит ежедневных унижений, когда дело доходит до того, чтобы быть молчаливым свидетелем оскорбления собственной жены, видеть ее голодной, знать, что дау, чистая, честная девушка, живет на желтый билет. Обуреваемая нищетой, Мармелада не требует от зрителей ничего, кроме простого человеческого участия. Но его претензия Р Дженни, взволнованная исповедь вызывает лишь хихиканье и насмешливое любопытство, в коте О явственно просматривается презрение.

Вообще именно на Примере семьи Мармеладовых во многом раскрывается тема униженного и оскорбленного обесцвеченного народа своими многочисленными бедствиями в «этой великолепной и украшенной многочисленными и шиферными памятниками столицы.»Так предстает в романе образ Петербурга, холодный, мертвый город, равнодушно глядящий на гору и страдающий и я человек. Великолепная панорама российской столицы еще больше подчеркивает нищету, безысходность ее петербургских трущоб. Строгие, изысканные линии роскошных корпусов оттеняют убогие комнаты Оптеля с дырявыми простынями и ободком R этого дивана, на одном из которых ютится мой Мармеладов. Мир униженных и оскорбленных в романе многогранен и разнообразен.Судья б и Катерина Ивановна, женщина измученная и истерзанная до предела,
пробующая сени т и чистоту в убогой квартире, не умеющая кормить голодных детей, вопреки судьбе на падчерицу Соню, идущую на панель, чтобы помочь семье. Жизнь сестры Раск драматична по поводу л Никовой, красавицы Дуни, которая вынуждена терпеть издевательства и незаслуженные позы Оп, имея гордыню и гордыню брата. Всюду искалеченные, сломанные судьбы, причина Торых — постоянная, безысходная нужда, ужасные условия жизни, недостойная человека эка.

Все эти примеры в какой-то мере подводят к выводу, что невозможно в этом жестоком мире жить по нормам общечеловеческой нравственной морали. Бедность, беззаконие, унижения толкают людей на нарушение христианских заповедей. Герой романа Достоевского рано или поздно оказывается перед выбором: умереть или жить це ное дело с совестью. К этому м общепризнанны
нравственных законов русских. Если бы Сонечка Мармеладова не жила по желтому билету, он умер л и ее семья была бы голодной.К тому, когда Раскольников в разговоре с ней говорит о самоубийстве, как о единственном заслуженном выходе, напр. Слова вдруг прерываются тихим замечанием Сони: «А что с ними будет?» Значит, любая б Любовь к ближнему лишает ее даже такой отдушины, как смерть. Чтобы помочь моей мачехе и ее детям. С ней она фактически убивает себя как личность, но удивительным образом сохраняет и чистоту, и порядочность, и высокую нравственность. Ее преступление оправдывается христианской любовью, — говорю я людям, готовым на жертвы.

Сестра Родиона Раса Кольниковой Дуня готова выйти замуж за успешного бизнесмена Лужина, не любя его, а значит, Со смыслом обрекая себя на жизнь, лишенную радости. Она решается на этот шаг по той же причине. а не как Соня — вытащить семью из бедности, помочь брату доучиться в университете е комитете. Это значит, что в мире униженных и оскорбленных, несмотря на ужасные условия жизни, люди и умеют сохранять благородство, любовь, сострадание, светодиод и код.
Изображая мир петербургских трущоб, писатель не только испытывает жалкое сочувствие к обездоленным и женам, но и восхищается их прекрасными человеческими качествами, которые е труднее всего сохранить в невыносимых условиях.

Таким образом, унижение и оскорбление органически связано с теорией Раскольникова не только потому, что оно не порождено жестокостью окружающего мира, а является своего рода бунтом против него. В том ж В мире есть любовь, сострадание и желание помочь ближнему.И наполняет мочу тех Верить в возможность построения общества, в котором люди будут «поддаваться любому v и друг другу». Только любовь, а не насилие есть единственно возможный способ добиться гуманного, справедливого общества. В этом, на мой взгляд, смысл романа великого русского п и сателла.

Тему униженных и оскорбленных мы встречаем на страницах произведений Александра Сергеевича Пушкина и Михаила Юрьевича Лермонтова. Его продолжает Федор Михайлович Достоевский.Он вносит свой значительный вклад, дополняя функции. Писатель показывает, что человеческий мир очень сложен и многогранен.

Внутренний мир униженных и оскорбленных героев представляет особый интерес, а в произведениях Федора Михайловича он выходит на первый план.

Судьба Раскольникова представлена ​​в романе как один из вариантов развития жизни таких людей. Этот персонаж противопоставляет себя обществу, пренебрегает принятыми законами и моралью, ставит себя выше других.Родион не хочет быть рабом, быть тем, кто повинуется. Он идет на бунт.

А вот девушка, относящаяся к униженным и оскорбленным, представляет совсем другую личность. И судьба у нее другая. Она никогда не посмеет взбунтоваться, ее путь смирен, обращен к Богу. Со стороны общественного мнения она блудница, но по законам христианской морали Соня — святая девушка, пожертвовавшая собой ради своих близких, ради своей семьи.

Соня не менее сложный персонаж, чем Раскольников.Она постоянно испытывает внутреннее напряжение, а также тяготится внешней несправедливостью. Но он просто не ломается. Сердцевиной этой девушки является ее вера и любовь к матери и маленьким детям.

Не забывайте про семью Мармеладовых вообще. Это яркий тип униженных и оскорбленных. Эти люди зашли в нравственный тупик, они не знают и не понимают, куда им двигаться дальше.

Отец семейства — совершенно деградировавший человек, причем не только морально, но и социально.Весь его образ просто нелеп. В самом Мармеладове и его жене Катерине автор показывает не только духовную, но и физическую деградацию личности. — безудержный пьяница. Катерина Ивановна сходит с ума. Эти люди как бы на грани: они не могут жить смиренно, как Соня, но и не способны к бунту.

Трагедия этой семьи показана на фоне самого грязного района Санкт-Петербурга. Автор показывает, как условия жизни и городская среда заставляют людей терять человеческий облик.

В романе есть и эпизодические персонажи, которые призваны стать завершающим звеном в общей картине бедности и безысходности.

Оказывается, в романе «Преступление и наказание» показана целая линия униженных и оскорбленных людей. На мой взгляд, автор не списывает такое положение вещей только на социальный статус этих людей. Огромная причина кроется в них самих.

униженных и оскорбленных, Федор Достоевский — Книги Джорджианы

«Достоевский дает мне больше, чем любой ученый, больше, чем Гаусс!»

Альберт Эйнштейн

Впервые опубликовано в 1861 году в ежемесячном журнале «Время». Униженные и оскорбленные рассказывает историю Наташи Николаевны, молодой девушки, которая решает сбежать из дома, чтобы быть со своим возлюбленным Алексеем Петровичем.Поскольку их родители находятся в центре огромного скандала, связанного с бизнесом и сплетнями, Наташа чувствует, что у них нет другого пути быть вместе, кроме как сбежать. Как и ожидалось, ее решение изменит жизнь каждого, включая Ваню, рассказчика этой истории.

Молодой писатель, выросший в доме Николая Сергеича Ихменева, Иван Петрович Ваня всегда любил Наташу, и любовь их всегда все называли братско-сестринской. Этот роман, однако, показывает, как любовь Вани к Наташе переходила из братской в ​​любовь возможного любовника, затем в любовь брата и отца, чтобы еще раз ведьмиться в любовь возможного любовника.Это может показаться американским горкам и немного запутанным, но на самом деле это максимально просто и я постараюсь это объяснить.

В первой части романа Ваня рассказывает нам, как, покидая дом Ихменевых, чтобы заняться своей карьерой, он заботился о Наташе, как брат о ее сестре. Однако, когда они снова встречаются несколько лет спустя, его любовь превратилась в любовь возможного любовника, поскольку он узнал, что Наташа превратилась в молодую женщину. Но это ненадолго: девочка влюбляется в Алешу и покидает дом своего детства.Отвергнутый родителями, Ваня не может оставить Наташу одну без отцовской защиты и стремится защитить ее, игнорируя свои чувства. Вот когда он переключил свою романтическую любовь на отцовскую и даже отцовскую. Его действия можно интерпретировать как действия отца. Например, когда князь Вальковский посещает Наташу и в исступлении рассказывает ей все о своих планах разлучить ее с сыном, Ваня вмешивается и защищает честь Наташи. Брат мог бы так же, однако, отец будет больше заботиться о чести своей дочери, чем брат.

Последний поворот мы видим у Вани в конце романа, когда он говорит с Наташей о будущем и женитьбе. Понятно, что он больше не нужен, чтобы защищать ее так, как он это делал в прошлом году, поэтому он видит, что теперь может преследовать свою романтическую любовь к ней. Выйдут ли они замуж? Примет ли она его любовь? Осмелится ли он по-настоящему следовать своим чувствам к Наташе и попросить ее руки? Мы можем не знать этого наверняка, но мы знаем, что забота Вани о Наташе — единственное постоянное чувство в этом романе.Несмотря на то, что на протяжении всего романа он заботится о ней по-разному, Ваня не бросает Наташу, и каждое его действие идет ей на пользу.

Зачем вам читать этот роман?

Я мог бы написать так много причин, но я знаю, что каждая из них зависит от предпочтений каждого, поэтому напишу лишь некоторые:

— это отличная история любви с множеством взлетов и падений

– дает глубокое представление о русской семье и обществе XIX века.

– возможно, это клише, но Достоевский – мастер психологических романов, и каждый из них можно анализировать по-разному.Это один из таких видов, и вы, возможно, уже заметили это из моего «психологического» обзора. Не судите меня, просто Ваня показался мне прекрасным персонажем, которого следует тщательно изучить.

– Фридрих Ницше сказал: «Единственный психолог, у которого мне есть чему поучиться».

Я мог бы продолжить эту статью, но не хочу спойлерить больше, чем уже сделал. Итак, пожалуйста, прочитайте этот роман, так как я уверен, что каждый может найти что-то по своим предпочтениям, и если вы это сделаете, пожалуйста, прокомментируйте ниже и поделитесь своими мыслями.Хотелось бы услышать чье-нибудь мнение об этом романе.

Нравится:

Нравится Загрузка…

Литературные герои, типы героев и их примеры (О литературе). Виды литературы и их назначение. Виды фантастики

— (тип героя) — совокупность персонажей, близких по своему социальному положению или роду занятий, мировоззрению и духовному облику. Такие персонажи могут быть представлены в разных произведениях одного или нескольких писателей.

Литературные типы являются отражением тенденций духовного развития общества, мировоззренческих, философских, нравственно-эстетических взглядов самих писателей. Распространение того или иного литературного типа может быть продиктовано «социальным заказом», то есть потребностью общества, читателей в изображении людей с каким-то устойчивым комплексом качеств. Интерес и симпатия к ним со стороны читателей и критиков, успех книг, в которых изображены такие люди, побуждают писателей к «повторениям» или «вариациям» определенного литературного типа.

Нередко новый литературный тип вызывает интерес у критиков, дающих ему свое название («благородный разбойник», «лишний человек», «маленький человек», «униженный и оскорбленный», «нигилист», «бродяга»). Теоретическое осмысление литературных типов завершается литературоведами с опорой на более широкий круг фактов истории литературы.

Литературный тип «благородный разбойник». возникла в романтической литературе. Это человек знатного происхождения (дворянин), который в силу различных обстоятельств оказывается вне закона, становится разбойником.Представитель высшего сословия превращается в изгоя, изгоя. Как правило, мотивами такого превращения являются обида, унижение или обида. «Благородные разбойники » борются за справедливость, мстят своим обидчикам. Это для настоящих благородных людей, жертвующих своим общественным положением ради чести и торжества справедливости. «Благородные разбойники» есть и в произведениях русских писателей: такие это Владимир Дубровский, мстящий Троекурову и лжесвидетелям за бесчестье (А.С.Пушкина «Дубровский»), капитан Копейкин, борющийся за восстановление справедливости («Сказка о капитане Копейкине» В поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души»).

ТО тип «дополнительное лицо» К критикам XIX в. и некоторым литературоведам XX в. относятся Евгения Онегина, Печорин, Обломов, герои романов Тургенева (Рудин, Лаврецкий). Так называют дворян, не нашедших своего места в жизни, не видевших применения своим силам, часто слабых и безвольных.Следует отметить, что тип «лишнего человека» является скорее результатом критического осмысления названных героев с определенных идеологических и общественных позиций… Материал произведений не позволяет оценивать Онегина, Печорина и других только с точки зрения их общественной «полезности». Эта серия героев отражает разные эпохи, разные представления писателей о человеке. Вряд ли правомерно рассматривать героев столь разных произведений в рамках одного литературного типа.

Литературный тип «маленького человека» сложился в русской прозе 1830-х — 1840-х гг. Для своего времени этот тип героя был своего рода революцией в понимании и изображении человека в литературном произведении. Действительно, «маленький человек» не был похож на исключительных романтических героев с их сложным душевным миром. «Маленький человек» — это, как правило, бедный петербургский чиновник, «винтик» огромной бюрократической машины, неприметное существо, стоящее на одной из нижних ступеней социальной лестницы.Характер у такого человека был ничем не примечательным, у него не было сильных эмоциональных движений, «амбиций».

Духовный мир «маленького человека» скудный, малоинтересный. Однако авторы произведений о «маленьких людях» изображали их с гуманистических позиций, подчеркивая, что даже такое жалкое, беззащитное и бессильное существо достойно уважения и сострадания. Многим произведениям о «маленьких людях» присущ сентиментальный пафос. Появление «маленького человека» стало началом демократизации литературы.Классические образы «маленьких людей» были созданы А.С. Пушкин (Самсон Вырин в «Станционном смотрителе», Евгений в «Медном всаднике») и Н.В. Гоголь (Башмачкин в «Шинели»).

Развитием типа «маленького человека» явился литературный тип «униженного и оскорбленного» человека, который наиболее ярко представлен в произведениях Ф. М. Достоевского («Униженный и оскорбленный» — название романа Достоевского). Впервые образ «униженного и оскорбленного» человека — Макара Девушкина — был создан Достоевским в романе «Бедные люди» (1846).Этот герой, бедный петербургский чиновник, был похож на многочисленных «людей», изображаемых писателями «натуральной школы» 1840-х годов. Но, в отличие от своих современников, Достоевский не ограничивался социальными характеристиками Девушкина. Он показал, что его герой понимает и остро переживает свое унизительное положение, не может с ним смириться, хотя и не способен на протест.

Тип «униженного и оскорбленного» стал настоящим художественным открытием Достоевского.В его образе мелкие чиновники, студенты, несчастные женщины и дети из низших слоев общества — люди гордые, думающие, глубоко чувствующие, со сложным и своеобразным душевным миром. Некоторые из «униженных и оскорбленных» в произведениях Достоевского имеют черты романтических героев. Это романтики, оказавшиеся на «дне» жизни, неся свой крест, но внутренне не смирившиеся со своим унизительным положением. Яркие образы «униженных и оскорбленных» созданы писателем в романе «Преступление и наказание»: семья Раскольниковых, семья Мармеладовых.Каждый из этих людей – яркая личность со своей судьбой, со своими взглядами на мир.

Пионером литературного типа «нигилист» был И. С. Тургенев, создавший образ Евгения Базарова в романе «Отцы и дети». После Тургенева этот тип героя восприняли многие писатели 1860-х гг. как самое актуальное и интересное. Появились многочисленные «антинигилистические» романы, отражающие истинные черты «нигилистов», вернее, разночинцев-демократов 1860-х гг.Но изображение «нигилистов» было крайне тенденциозным, часто карикатурным. Писатели фактически создали миф о лидерах тогдашней молодежи, излишне подчеркивая в их мировоззрении, духовном облике, бытовом поведении и даже внешности отрицательные черты… «Нигилисты» в романах И. А. Гончарова («Разрыв») , Н.С. Лесков («Нигде» и «На ножах»), В. П. Клюшников («Марево»), А. Ф. Писемский («Бурное море»), В. В. Крестовский (дилогия «Кровавый пуф») нередко выглядели первобытными людьми, распущенными и развратными. , прикрывая свое слабоумие и безнравственность «системой фраз».На фоне таких героев тургеневский Базаров представляет собой объективный и наиболее удачный в художественном отношении опыт изображения простого демократа.

Литературный тип «бродяга» («Бывший» человек, падший на «дно» жизни, бродяга) появился в творчестве М. Горького в 1890-е гг. — в рассказах «Челкаш», «Бывшие люди», «Мальва». Классическим завершением этого типа можно считать героев пьесы Горького «На дне» (1902). В изображении Горького «бродяги» — это люди из разных слоев общества, оказавшиеся на обочине, а часто и на «дне» жизни.Это бродяги, обитатели бродяг, притонов, живущие случайными заработками, воровством или милостыней. У них нет собственности, они пренебрежительно относятся к быту. Горький подчеркивал в своих героях особые душевные качества: гордость, свободолюбие, жесткость, даже жестокость по отношению к людям и в то же время готовность отказаться от последнего. «Бродяги» презирают жалость, не чувствуют себя отвергнутыми, а, наоборот, любят подчеркивать, что именно они отвергли ложный мир людей, их ложные ценности. Они вырабатывают собственную романтическую философию жизни, основанную на культе свободного, гордого и сильного человека.

D довольно часто под литературным типом подразумевают просто группу персонажей, объединенных общим социальным положением (дворяне, помещики, чиновники, крестьяне, купцы и др.) или родом занятий, профессией (офицеры, солдаты, ученые, писатели, революционеры и др.). При этом предполагается, что социальная или профессиональная принадлежность людей определяет их сходство.

Тип (от греческого typos — отпечаток, образец, образец). В начале 4-й части «Идиота» Достоевский говорит, что писатели стараются брать «типы, чрезвычайно редкие в действительности в целом, и которые тем не менее едва ли не реальнее самой действительности.Типы, по Достоевскому, «суетятся и бегают перед нами каждый день, но как бы несколько в разбавленном состоянии», «типичность лиц как бы разбавлена ​​водой». противоположные по смыслу производны от слова тип. Всем знакомы, например, типовые, то есть типовые, постройки. Чаще всего «типовой» является безличной. Наоборот, типичный, типовой означает проявление общее в индивидуальном, в характерном, в частном.Люди, писал Достоевский, «еще до Гоголя знали, что эти друзья похожи на Подколесина, но только не знали еще.

именно они так и называются. Ведь в жизни мы замечаем главным образом то, почему мы знаем названия: тот, кто не знает, что такое фриз или архитрав в здании, почти их не видит. воспринимает здание только в целом, в общем, без конкретных черт Задача художника — увидеть и назвать, определить жизненные явления, придать им определенность, показать общее в индивидуальном.Татьяна Ларина неповторимо индивидуальна, но именно благодаря этому в ней выражается типично русский национальный характер определенного времени (в другое время «Я отдана другому» Белинский интерпретировал уже в духе «женского вопроса», которого не существовало для Пушкина) и служит прототипом классических женских персонажей русской литературы: и тургеневских женщин, и Наташи Ростовой. и отчасти героини Достоевского и Чехова. Онегин, Печорин, Бельтов, Рудин, Обломов уникальны, но в их характерах Добролюбов обнаружил развитие одного типа — молодого дворянского интеллигента в эпоху постепенной утраты дворянством прогрессивной роли в обществе.

До 19 века. типичность обычно оказывалась универсальностью: конкретный человек воплощал, по мысли писателей, общие черты всего человеческого рода. В реализме Нового времени общее в характере окрашено признаками сословия, сословия, социальной среды и эпохи, а раньше этот цвет вовсе не признавался значимым. С точки зрения типизации не столь важно было, что Гамлет — принц, а Лир — король, да еще и король древних бриггов, не владевших никакими предметами.материальной культуры, ни представлений о шекспировских героях (высокий жанр был важен только в жанровом отношении: герой трагедии должен был быть благородным). Поэтому впоследствии можно было увидеть Леди Макбет во Мценске, Гамлета в Щигровском районе, а Короля Лира в степной усадьбе Орловской области.

«Универсалистские» персонажи нередко обнаруживали крайние формы типизации: либо стремление к «типичному» — различные жесткие роли, либо увлечение исключительностью героя с его особой красотой, силой, благородством и т. д.Одно не отвергало другое, противоположности сошлись. Ведь если герой отличался чуть ли не только благородством (персонажи — дворяне у маньеристов и классицистов) или, наоборот, только скупостью (мещане) и лицемерием (монахи), то эта исключительная, преувеличенная черта как раз и образовывала якобы «типичные» образы идеальных любовников, скряг и фанатиков. Однако такое отождествление «типического» и индивидуального не всегда приводило к обезличиванию стандартизации.В современном французском языке скрягу называют гарпагоном — по личному имени персонажа Мольера. Художественная индивидуальность может состоять именно в отсутствии индивидуальности человеческой. Щедринского Брудасты ни с кем не спутаешь; и «Не потерплю!», хотя эти две угрозы исчерпывают почти всю его личность. Значит, и здесь мы имеем дело с типичным, а не с «типичным» — антихудожественным. Для драматических, сатирических, аллегорических, фантастически-фантастических произведений эта форма набора даже наиболее удобна.Например, в пьесах, которые должны быть компактными, не нужны никакие другие условности — длинные речи второстепенных персонажей, проясняющие ситуацию и характеры главных героев, они и так понятны без подробных предысторий. В сатире подобная типизация приводит к заострению образа, в аллегорических баснях и сказках создает предельно явный конфликт: опять же, не нужно каждый раз описывать робкого человека и сильного, злого и коварного — все знают, какая связь между зайцем и волком.Так что Щедрин писал сказки не потому, что он умный, а цензура глупая.

Странное, удивительное, нелогичное тоже может быть типичным. В «Мертвых душах» Чичикова приняли за переодетого Наполеона. Фантастическое изобретение? № П. Вяземский рассказывал, что после войны 1812 года на одной из почтовых станций висел портрет Наполеона. На вопрос: «- Зачем ты держишь этого негодяя на стене? «А потом, — отвечает дворник, — чтобы, если он явится на станцию ​​под чужим именем и попросит лошадей на чужую дорогу, то задержит его по силе своей…» Сама русская действительность была настолько богата алогизмами и нелепостями, что типичные нелепости писатель мог найти буквально на дороге.

Конечно, изображения дореалистичны, и в XIX-XX вв. а модернистская литература больше рискует потерять свою типичность. Но у «универсализма» есть и большое преимущество — прямое проявление важнейших общечеловеческих свойств в характере героя, что иногда приводит к созданию так называемых вечных образов.В литературе XIX-XX веков, огромное достижение которой заключается в ее социально-исторической конкретности, индивидуальное, взятое само по себе, вне рамок всего произведения, воплощает в себе общечеловеческое лишь в той мере, в какой оно присуще определенному социальному слою. в определенный исторический период… Так что новейшая литература не рождает таких глобальных типов, способных оторваться от «своего» произведения и существовать независимо от него, как, например, Фауст, Гамлет. Дон Кихот, Дон Жуан, барон Мюнхгаузен.Точнее, они выступают, но в другом масштабе, в совершенно иных функциях — в произведениях неисторических, «универсалистских», в их основах детской литературы (Буратино, Чиполлино, Незнайка…). Много литературы в этом отношении далеко ушло от своего детства и отрочества, но всякий прогресс, как известно, сопровождается потерями.

Инструменты для набора текста также отличаются. Есть утверждения многих писателей, в том числе Гоголя, Толстого, Флобера, Горького, что для этого надо наблюдать в жизни много людей, чем-то похожих друг на друга.По Гончарову, типичным вообще может быть только нечто массивное, а нетипичным является то, что в действительности находится еще в зачаточном состоянии. Тургенев считал иначе, принимая во внимание перспективу развития жизненных явлений. Он всегда точно улавливал едва появляющиеся, но жизнеспособные ростки нового. Тургенев, Достоевский. Лесков часто создавал типовые образы, отталкиваясь от одного конкретного прототипа. В их героях много индивидуально неповторимого, что не давало повода сторонникам типичного как массового упрекать этих писателей в нетипичности героев, в уклонении от реализма.Но Чернышевский считал наиболее плодотворной типизацию через глубокое проникновение в сущность одного яркого персонажа… И его предшественник Белинский признавал обе возможности.

Безусловно, оба метода имеют право на существование. Однако вторая из них все же в какой-то мере базируется на первой. Недаром спорят о базаровских прототипах. Это доктор Дмитриев, как свидетельствовал сам писатель, а также Добролюбов, и вообще известный тургеневским революционерам-демократам.Нельзя даже в жизни подобрать яркий тип, не имея «отправной точки», исходного представления о типичном как о распространенном или распространяющемся. Писатель гуманист в том смысле, что, зная человека, он узнает и уже во многом заранее знает людей и общество. Ведь в этом суть художественной типизации, воссоздание общего в индивидуальном.

Литературный соцреализм начался как раз с «предвиденных» типов. Образ Ниловны, отражавший редкое в то время явление, В. Боровский считал нетипичным.Горький видел перспективу. «Мало вас, в конце концов!» — говорит фельдфебель Квач Синцов во «Врагах». «Много будет… погоди!» — он отвечает. Но многие другие герои советской литературы 1920-30-х годов не были массовыми героями. Это Корчагин: будь все или большинство в его время Корчагиными, его личная судьба не была бы столь героической и драматичной. В современной литературе, однако, большим вниманием пользуются «простые» люди, даже когда дело касается войны: герои современной военной прозы уже не косят врагов, как траву.Есть произведения о таких людях, которые не могли непосредственно участвовать в преобразовании социальной действительности и совершенно не интересовали писателей раньше, например, о деревенских старухах (В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин). Вспомним слова А. Н. Толстого о его нежелании покончить с Петром Великим с концом царствования Петра: «Я не хочу, чтобы люди в нем состарились. Что я буду делать с ними, со старыми? Но Петр умер в 53 года…

Типизация — понятие более широкое, чем тип, типичный.Типичны и характеры, и обстоятельства, и отношения, связи между характерами и обстоятельствами. Иногда утверждают, что типирование охватывает также сюжет, художественную речь, жанр и т. д. Если для «универсалистской» литературы были характерны типические характеры, а иногда и типические обстоятельства, то типическая связь между ними — социальный детерминизм — воссоздается только реалистическим искусством.

Эффективная подготовка к экзамену (все предметы) — начните подготовку

Обновлено: 23.10.2015

Внимание!
Если вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl + Enter .
Таким образом, вы принесете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

Кто он литературный персонаж? Этому вопросу мы посвящаем нашу статью. В ней мы расскажем, откуда произошло это название, что такое литературные персонажи и образы, и как описывать их на уроках литературы по желанию или по желанию учителя.

Также из нашей статьи вы узнаете, что такое «вечный» образ и какие образы называют вечными.

Литературный герой или персонаж. Это кто?

Мы часто слышим термин «литературный персонаж». Но о чем речь, мало кто может объяснить. И даже школьники, недавно вернувшиеся с урока литературы, часто затрудняются ответить на вопрос. Что это за загадочное слово «персонаж»?

Пришло к нам из древнелатыни (persona, personnage). Значение – «личность», «лицо», «лицо».

Итак, литературный персонаж – это актер. В основном речь идет о прозаических жанрах, поскольку образы в поэзии принято называть «лирическим героем».

Невозможно написать рассказ или поэму, роман или повесть без действующих лиц. Иначе это будет бессмысленный набор если не слов, то, возможно, событий. Героями становятся люди и животные, мифологические и фантастические существа, неодушевленные предметы, например, стойкий оловянный солдатик Андерсена, исторические личности и даже целые народы.

Классификация литературных героев

Своим количеством они могут запутать любого знатока литературы. И особенно тяжело приходится учащимся средней школы.Тем более, что вместо домашнего задания они предпочитают играть в любимую игру… Как классифицировать героев, если этого требует учитель или, того хуже, экзаменатор?

Самый безопасный вариант — классифицировать персонажей по их важности в произведении. По этому признаку литературные герои делятся на главных и второстепенных. Без главного героя произведение и его сюжет будут набором слов. Но с потерей второстепенных персонажей мы потеряем определенную ветвь сюжетной линии или выразительность событий.Но в целом работа не пострадает.

Второй вариант классификации более ограничен и подходит не для всех произведений, а для сказок и фантастических жанров. Это деление героев на положительных и отрицательных. Например, в сказке о Золушке сама бедная Золушка — положительный герой, она вызывает приятные эмоции, ей сочувствуешь. А вот сестры и злая мачеха явно герои совсем другого склада.

Характеристики персонажа.Как писать?

Герои литературных произведений иногда (особенно на уроке литературы в школе) нуждаются в подробном описании. Но как вы это пишете? Вариант «был такой герой. Он из сказки о том о сем» явно не подходит, если важна оценка. Мы поделимся с вами беспроигрышным вариантом написания характеристики литературного (да и любого другого) героя. Предлагаем вам план с краткими пояснениями, что и как писать.

• Введение.Назовите произведение и героя, о котором вы будете рассказывать. Вы также можете добавить здесь, почему вы хотите описать это.
• Место героя в рассказе (романе, рассказе и т.п.). Здесь вы можете написать, большой он или второстепенный, положительный или отрицательный, личность или мифическая или историческая личность.
• Внешний вид. Не лишним будет и цитата, которая покажет вас как внимательного читателя, и даже добавит объема вашей характеристике.
• Символ. Здесь все ясно.
• Действия и их характеристики на ваш взгляд.
• Выводы.

Вот и все. Сохраните себе этот план, и он вам еще не раз пригодится.

Известные литературные персонажи

Хотя само понятие литературного героя может показаться вам совершенно незнакомым, но если вы назовете имя героя, то, скорее всего, вспомните многое. Особенно это касается известных персонажей литературы, таких как Робинзон Крузо, Дон Кихот, Шерлок Холмс или Робин Гуд, Ассоль или Золушка, Алиса или Пеппи Длинныйчулок.

Таких героев называют известными литературными персонажами. Эти имена знакомы детям и взрослым многих стран и даже континентов. Незнание их есть признак ограниченности и невежества. Поэтому, если вам некогда читать само произведение, попросите кого-нибудь рассказать вам об этих персонажах.

Понятие образ в литературе

Наряду с персонажем часто можно услышать понятие «образ». Что это? Такой же, как герой или нет? Ответ будет как положительным, так и отрицательным, ведь литературный персонаж вполне может быть буквальным, но сам образ не обязательно должен быть персонажем.

Часто мы называем того или иного героя образом, но точно так же и природа может предстать в произведении. И тогда темой экзаменационного листа может быть «изображение природы в рассказе…». Что делать в этом случае? Ответ в самом вопросе: если речь идет о природе, нужно охарактеризовать ее место в произведении. Начните с описания, добавьте элементы персонажа, такие как «небо хмурилось», «солнце палило нещадно», «ночь пугала своей тьмой», и характеристика готова.Ну а если вам нужна характеристика образа героя, то как ее написать смотрите план и советы выше.

Какие изображения?

Наш следующий вопрос. Здесь мы выделяем несколько классификаций. Выше мы рассмотрели один — образы героев, то есть людей/животных/мифических существ и образы природы, образы народов и государств.

Также изображения могут быть так называемыми «вечными». Что случилось с «вечным образом»? Это понятие называет героем когда-то созданного автором или фольклором.Но он был настолько «характерным» и особенным, что по прошествии лет и эпох другие авторы пишут от него своих персонажей, возможно, давая им другие имена, но суть не в этом. К таким героям относятся борец с Дон Кихотом, герой-любовник Дон Жуан и много других.

К сожалению, современные фэнтезийные персонажи не вечны, несмотря на любовь фанатов. Почему? Чем, например, этот забавный Человек-паук Дон Кихот лучше? Объяснить это в двух словах сложно. Только чтение книги даст вам ответ.

Понятие «близость» героя, или Мой любимый персонаж

Иногда герой произведения или фильма становится настолько близким и любимым, что мы пытаемся подражать ему, быть похожим на него. Происходит это неспроста, и не зря выбор падает именно на этого персонажа. Часто любимым героем становится образ, который уже чем-то нам напоминает. Возможно, это сходство характеров, либо опыт и героя, и вас. Или этот персонаж находится в ситуации, похожей на вашу, и вы его понимаете и сочувствуете.В любом случае это не плохо. Главное, чтобы вы подражали только достойным героям. А их в литературе предостаточно. Желаем вам встречаться только с хорошими героями и подражать только положительным чертам их характера.

Первоначально герои в фольклорных и литературных произведениях характеризуются каким-либо одним главным признаком, одним качеством. В сказках Баба Яга всегда была злая, добрая молодчина-отважная. Кощей Бессмертный жаден, дева красна — мудра и верна. Былинный богатырь Илья Муромец был могуч и непоколебим.Садко широк и великодушен. У сказочных героев еще не было отдельных характеров, личных переживаний.

V древнеэпический тип развитого эпического богатыря, наделенного твердым характером. Например, герой Ахиллес в поэме Гомера «Илиада» — бесстрашный воин, это его главная характеристика, определяющая все его поступки. Характер защитника Трои Гектора определяется человечеством, поэтому он колебался в битве с Ахиллесом, боялся его. Эпические персонажи встречаются и в литературе позднего времени: вспомним героя Н.В. Гоголь — Тарас Бульба.

В произведениях древнерусской литературы характеры героев подробно не описывались, хотя тоже были цельными и последовательными. Так, в рассказе о Петре и Февронии автору было важно показать мужество Петра и мудрость Февронии; Епифаний Премудрый — благочестие и подвиг преподобного Сергия Радонежского. Житийная литература была призвана наставлять людей, давать примеры праведного поведения, описывая жития святых.

В литературе эпохи Возрождения появляются герои нового типа. Они определяются уже не какой-то одной чертой или качеством, а своей судьбой и положением в мире. Так, Гамлет в одноименной трагедии У. Шекспира — трагический герой типа . — человек, оказавшийся в безвыходной ситуации. Герой М. де Сервантеса, Дон Кихот, благодаря своему безумию и нелепости поведения, считается комическим героем , хотя постепенно, по мере чтения романа, мы начинаем узнавать за этой комичностью серьезность и даже трагизм изображение.И Гамлет, и Дон Кихот — герои высоких идеалов , они стремятся к истине и добру и представляют тип высокого героя… Образ Дон Кихота стал основой для образа высокого героя в комедии. В русской литературе примером героя такого рода является, например, Чацкий в комедии А. Грибоедова «Горе от ума».

Драма как вид литературы делится на жанры: трагедия, комедия и драма. Если для первых двух жанров характерны прежде всего трагические и комические герои, то в драме в центре конфликта — драматических героев. Это образ несчастной девушки Ларисы Огудаловой в спектакле «Приданое» А.Н. Островский. Образы Карандышева и матери Ларисы имеют черты драматизма. А пьяница Робинзон в пьесе, в противовес высоким образам Дон Кихота и Чацкого, представляет уменьшенный комический тип героя .

Образ купца Калашникова в поэме М.Ю. Лермонтова «Песнь о царе Иване Васильевиче…» носит эпические, героические и трагические черты, тип этого героя нельзя определить однозначно.Однако купец Калашников точно изображает героическую личность — человека, противостоящего несправедливости и защищающего свою честь, веру и свой народ. Это связано с тем, что в литературе последних двух столетий литературные стили, жанры, а также характеры героев усложнились, тем самым отражая тот факт, что взгляды людей на жизнь стали полнее и разнообразнее.

Copyright Contest -K2
Слово «герой» («heros» — греч.) означает полубога или обожествленного человека.
У древних греков героями были либо полукровки (один из родителей был богом, другой — человеком), либо выдающиеся мужчины, прославившиеся своими деяниями, например, военными подвигами или путешествиями. Но, так или иначе, звание героя давало человеку массу преимуществ. Ему поклонялись, в его честь слагали стихи и другие песни. Постепенно понятие «герой» перекочевало в литературу, где закрепилось и по сей день.
Вот в нашем понимании герой может быть и «благородным мужем», и «никчемным», если действует в рамках художественного произведения.

Термин «герой» соседствует с термином «персонаж», и эти термины часто воспринимаются как синонимы.
Человек в Древнем Риме называл маску, которую актер носил перед выступлением, — трагической или комической.

Герой и персонаж — не одно и то же.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ГЕРОЙ — выразитель сюжетного действия, раскрывающего содержание произведения.

ПЕРСОНАЖ — любой персонаж произведения.

Слово «персонаж» характерно тем, что не несет никаких дополнительных значений.
Возьмем, к примеру, термин «персонаж». Сразу понятно, что это — надо действовать = делать дела, а то целая куча героев не подходит под это определение. Начиная от папы Пеппи Длинный Чулок, мифического капитана дальнего плавания, и заканчивая народом в Борисе Годунове, который, как всегда, «молчит».
Эмоционально-оценочная окраска термина «герой» подразумевает исключительно положительные качества = героизм/героизм. И тогда он еще не попадет под это определение. больше людей… Ну как, скажем, назвать героем Чичикова или Гобсека?
А теперь литературоведы спорят с филологами — кого называть «героем», а кого «персонажем»?
Кто победит, покажет время.А пока будем считать по-простому.

Герой — персонаж, важный для выражения идеи произведения. А персонажи все остальные.

О системе персонажей в художественной литературе поговорим чуть позже, речь пойдет о главных (героях) и второстепенных (персонажах).

Теперь отметим еще пару определений.

ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ
Понятие лирического героя впервые сформулировал Ю.Н. Тынянова в 1921 году в связи с работой А.Блок.
Лирический герой — образ героя в лирическом произведении, переживаниях, чувствах, мысли которого отражают авторское мировосприятие.
Лирический герой не является автобиографическим образом автора.
Нельзя сказать «лирический персонаж» — только «лирический герой».

ОБРАЗ ГЕРОЯ — художественное обобщение человеческих свойств, черт характера в индивидуальном облике героя.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТИП — обобщенный образ человеческой индивидуальности, наиболее характерный для определенной социальной среды в определенное время… В нем сочетаются две стороны — индивидуальная (единичная) и общая.
Типичный не значит средний. Тип концентрирует в себе все самое яркое, свойственное целой группе людей — социальное, национальное, возрастное и т. д. Например, тип тургеневской девушки или дамы бальзаковского возраста.

ХАРАКТЕР И ХАРАКТЕР

В современном литературоведении характер — это неповторимая личность персонажа, его внутренний облик, то есть то, что отличает его от других людей.

Характер состоит из разноплановых черт и качеств, не связанных между собой случайно. У каждого персонажа есть главная, доминирующая черта.

Символ может быть простым или сложным.
Простой символ цельный и статичный. Герой либо положительный, либо отрицательный.
Простые символы традиционно объединяются в пары, чаще всего на основе оппозиции «плохой» — «хороший». Противостояние обостряет достоинства положительных героев и принижает достоинства отрицательных героев. Пример — Швабрин и Гринёв в «Капитанской дочке»
Сложный характер — это постоянный поиск героем себя, духовная эволюция героя и т.д.
Сложный характер очень сложно определить как «положительный» или «отрицательный». В ней есть противоречие и парадокс. Как у капитана Жеглова, чуть не посадившего бедного Груздева, но легко отдавшего карточку соседу Шарапова.

СТРУКТУРА ЛИТЕРАТУРНОГО ГЕРОЯ

Литературный герой — сложная и многогранная личность. Имеет два вида — внешний и внутренний.

Следующие работы по созданию внешности героя:

ПОРТРЕТ. Это лицо, фигура, отличительные черты телосложения (например, горб у Квазимодо или уши у Каренина).

ОДЕЖДА, которая также может отражать определенные черты характера героя.

РЕЧЬ, черты которой характеризуют героя не меньше, чем его внешность.

ВОЗРАСТ, который определяет потенциал для определенных действий.

ПРОФЕССИЯ, показывающая степень социализации героя, определяет его положение в обществе.

ИСТОРИЯ ЖИЗНИ. Информация о происхождении героя, его родителях/родственниках, стране и месте, где он живет, придает герою чувственно-осязаемую реалистичность, историческую конкретность.

Внутренний облик героя состоит из:

МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ЭТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ, которые наделяют героя ценностными ориентациями, придают смысл его существованию.

МЫСЛИ И ПРИВЯЗКИ, которые очерчивают многообразную жизнь души героя.

ВЕРА (или ее отсутствие), определяющая присутствие героя в духовной сфере, его отношение к Богу и Церкви.

ЗАЯВЛЕНИЯ И ДЕЙСТВИЯ, которые указывают на результаты взаимодействия души и духа героя.
Герой может не только рассуждать, любить, но и осознавать эмоции, анализировать собственную деятельность, то есть размышлять. Художественное отражение позволяет автору раскрыть личную самооценку героя, охарактеризовать его отношение к себе.

РАЗВИТИЕ ПЕРСОНАЖА

Итак, персонаж — это вымышленный анимированный человек с определенным характером и уникальными внешними данными. Автор должен придумать эти данные и убедительно донести до читателя.
Если автор этого не делает, читатель воспринимает персонажа картонным и не включается в его переживания.

Развитие персонажа — довольно трудоемкий процесс и требует сноровки.
Самый действенный способ — это написать на отдельном листе бумаги все качества личности вашего персонажа, которые вы хотите представить читателю. Прямо по пунктам.
Первый пункт — внешний вид героя (толстый, худой, блондин, темноволосый и т.д.). Второй момент – возраст. Третье – образование и профессия.
Обязательно ответьте (прежде всего себе) на следующие вопросы:
— Как персонаж относится к другим людям? (общительный/сдержанный, немного/черствый, уважительный/грубый)
— как персонаж относится к своей работе? (трудолюбивый\ленивый, склонный к творчеству\к рутине, ответственный\безответственный, инициативный\пассивный)
— как персонаж относится к себе? (имеет чувство собственного достоинства, самокритичный, гордый, скромный, заносчивый, тщеславный, высокомерный, обидчивый, застенчивый, эгоистичный)
— как персонаж относится к своим вещам? (аккуратный/неаккуратный, бережный к вещам/небрежный)
Выбор вопросов не случаен.Ответы на них дадут ПОЛНУЮ картину личности персонажа.
Ответы лучше записывать и держать перед глазами на протяжении всей работы над произведением.
Что это даст? Даже если в произведении вы не будете упоминать ВСЕ КАЧЕСТВА человека (для второстепенных и эпизодических персонажей это делать нерационально), то все равно ПОЛНОЕ понимание автором своих персонажей будет передано читателю и сделает их изображения объемные.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ДЕТАЛЬ играет огромную роль в создании/раскрытии образов персонажей.

Художественная деталь – деталь, которой автор наделил значительную смысловую и эмоциональную нагрузку.
Яркая деталь заменяет целые описательные фрагменты, отсекает ненужные детали, затемняющие суть дела.
Выразительная, хорошо выверенная деталь — свидетельство мастерства автора.

Особо хотелось бы отметить такой момент, как ВЫБОР ИМЯ персонажа.

По словам Павла Флоренского, «имена суть категории познания человека.Имена не просто именуются, а фактически заявляют о духовной и физической сущности человека. Они формируют особые модели личного бытия, которые становятся общими для каждого носителя определенного имени. Имена предопределяют психические качества, поступки и даже судьбу человека. человек.

Существование персонажа в художественном произведении начинается с выбора его имени.Очень важно, как вы назовете своего персонажа.
Сравните варианты имени Анна — Анна, Анка, Анка, Нюра, Нюрка, Нюша, Нюшка, Нюся, Нюска.
Каждый из вариантов кристаллизует определенные качества личности, дает ключ к характеру.
Определившись с вариантом имени персонажа, не меняйте (без надобности) его по ходу дела, ибо это может запутать читательское восприятие.
Если в жизни вы склонны называть своих друзей и знакомых уменьшительно-ласково-пренебрежительно (Светка, Машуля, Ленусик, Димон), контролируйте свою страсть в письме. В художественном произведении использование таких названий должно быть обосновано.Многочисленные Вовки и Танки выглядят ужасно.

СИСТЕМА ХАРАКТЕРА

Литературный герой — ярко индивидуальное и в то же время явно собирательное лицо, т. е. порождается социальной средой и межличностными отношениями.

Вряд ли в вашем произведении будет действовать только один персонаж (хотя и такое бывало). В большинстве случаев персонаж находится на пересечении трех лучей.
Первый — друзья, единомышленники (дружеские отношения).
Второй — враги, недоброжелатели (враждебные отношения).
Третий — другие чужие(нейтральное отношение)
Эти три луча (и люди в них) создают строгую иерархическую структуру или СИСТЕМУ ХАРАКТЕРОВ.
Персонажи разделены по степени авторского внимания (или частоте изображения в произведении), назначению и функциям, которые они выполняют.

Традиционно выделяют главных, второстепенных и эпизодических персонажей.

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ (герои) всегда в центре произведения.
Главный герой активно развивает и преображает художественную реальность… Его характер (см. выше) предопределяет события.

Аксиома — главный герой должен быть ярким, то есть его структура должна быть прописана досконально, без пробелов.

ВТОРИЧНЫЕ ПЕРСОНАЖИ находятся хоть и рядом с главным героем, но несколько позади, на фоне, так сказать, художественного образа.
Персонажи и портреты второстепенных персонажей редко детализированы, чаще они выглядят точечными. Эти герои помогают главному человеку раскрыться и обеспечивают развитие действия.

Аксиома — второстепенный персонаж не может быть ярче главного.
Иначе он перетянет на себя одеяло. Пример из смежной области. Фильм «Семнадцать мгновений весны». Помните девушку, которая приставала к Штирлицу в одной из последних серий? («Математики говорят о нас, что мы страшные взломщики…. А в любви я Эйнштейн…»).
В первой версии фильма эпизод с ней был гораздо длиннее. Актриса Инна Ульянова была настолько хороша, что привлекла к себе все внимание и исказила сцену.Напомню, что там Штирлиц должен был получить из центра важную шифровку. Однако про шифровку никто не вспомнил, все упивались ярким клоуном ЭПИЗОДИЧЕСКОГО (вполне проходимого) персонажа. Ульянову, конечно, жаль, но режиссер Лиознова приняла абсолютно правильное решение и вырезала эту сцену. Зато пример к размышлению!

ЭПИЗОДИЧЕСКИЕ ГЕРОИ находятся на периферии мира произведения. Они могут вообще не иметь никакого характера, они могут выступать пассивными исполнителями авторской воли.Их функции чисто сервисные.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ и ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ГЕРОИ обычно делят систему персонажей произведения на две враждующие группы («красные» — «белые», «наши» — «фашисты»).

Интересная теория — деление персонажей по АРХЕТИПАМ.

Архетип — первичная идея, выраженная в символах и образах и лежащая в основе всего.
То есть каждый персонаж в произведении должен служить символом чего-то.

Согласно классикам, в литературе существует семь архетипов.
Итак, главным героем может быть:
— Главный герой — тот, кто «ускоряет действие», настоящий Герой.
— Антагонист — полная противоположность Герою… То есть Злодею.
— Хранитель, Мудрец, Наставник и Помощник — те, кто помогает Главному герою

Второстепенные персонажи:
— Закадычный друг — символизирует поддержку и веру в главного героя.
— Скептик — подвергает сомнению все происходящее
— Разумный — принимает решения исключительно на основе логики.
— Эмоциональный — реагирует только эмоциями.

Например — романы Роулинг о Гарри Поттере.
Главный герой, несомненно, сам Гарри Поттер. Ему противостоит Злодей — Волдеморт. Периодически появляется профессор Дамблдор = Сейдж.
А друзья Гарри — здравомыслящая Гермиона и эмоциональный Рон.

В заключение хотелось бы рассказать о количестве символов.
Когда их много, это плохо, так как они начнут дублировать друг друга (архетипов всего семь!). Конкуренция между персонажами вызовет рассогласование в умах читателей.
Самое разумное — тупо проверять своих героев по архетипам.
Например, предположим, что в вашем романе есть три старушки. Первая смешная, вторая умная, а третья просто одинокая бабка с первого этажа. Задайте себе вопрос — что они представляют? И поймешь, что одинокая старушка лишняя. Ее фразы (если есть) можно передать вторым или первым (старухам). Это позволит избавиться от лишнего словесного шума, сконцентрироваться на идее.

Ведь «Идея — тиран произведения» (с) Эгри.

© Copyright: Copyright Contest-K2, 2013
Свидетельство о публикации № 213010300586
отзывов

Откровение о человеке в творчестве Достоевского

Н. А. БЕРДЯЕВ (БЕРДЯЕВ)

ОТКРОВЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ
В ТВОРЧЕСТВЕ
ДОСТОЕВСКИЙ

(1918 — #294)

Ты взял все, что необычно,
предположительный и неопределенный, Ты взял
все, что было выше сил
люди, а там вели себя так, как будто
совсем их не любит.
Легенда о Великом Инквизиторе

я

        Много правды уже о Достоевском написано и много о нем сказано, что становятся почти банальными. Я не имею в виду старую русскую критику, из которых статья Н. К. Михайловского «Жестокий талант» («Жестокий талант»), может служить типичным примером. Для публицистической критики такого типа Достоевский был совершенно неприемлем, и в нем не было ни малейшего понятия. к раскрытию тайн своего творчества.Но и люди из другое духовное измерение писало о Достоевском, они были более родственны ему, иному поколению, вглядывающимся в духовные дали: Вл. Соловьев, Розанов, Мережковский, Волынский, Л. Шестов, Булгаков, Волжский, Вяч. Иванов. Все эти писатели каждый по-своему пытались добраться до дно Достоевского и раскрыть в нем глубину. В его творчества они видели предельные откровения, борьбу Христа и антихриста, божественного и бесовского начала, разоблачения о мистической природе русского народа, о своеобразии русской Православие и русское смирение.Мыслители религиозного течения видели существенное содержание всего творчества Достоевского в единственном числе откровения о Христе, о бессмертии и о богоносной русской людей, и они придавали его идеологии особое значение. Для других все-таки Достоевский был прежде всего психологом, вскрывающим подпольную психология. Все это было в Достоевском. Он был необычайно одарен, и от него идет много направлений и каждое может быть использовано им для свои концы.К загадке Достоевского можно подойти с разных сторон. И я хочу подойти к этой загадке со стороны, недостаточно подошел. Я не думаю, что религиозное объяснение Достоевского, которая стала для нас доминирующей, обнаружила самое главное в его, ту его центральную тему, с которой связан его пафос. Это невозможно в пределах ограниченного пространства статьи охватить всего Достоевского, но можно отметить одну из его тем, который представляется мне центральным и из которого он все объясняет.

        У Достоевского было одно очень присущее ему беспрецедентное отношение к человеку и к его судьбе — вот где надо видеть его пафос, вот с чем связано своеобразие его творческого типа. Для Достоевского есть ничто и ничто иное, как человек, все раскрывается только в нем, все подчиняется только ему. Близкий к нему Н. Страхов отмечал: «Все его внимание было направлено на людей, и он цеплялся только за их природа и характер.Его интересовали люди, люди исключительно, своим душевным состоянием, своим образом жизни, своими чувствами и мысли». В заграничном путешествии «Достоевский был особенно занят ни природой, ни историческими памятниками, ни произведениями искусства». об этом свидетельствует все творчество Достоевского. Никто никогда не имел такая исключительная озабоченность темой человека. И ни у кого не было такого гений раскрытия тайны человеческой природы. Достоевский был первым из всех, великий антрополог, исследователь человеческой природы, ее глубины и его загадка.Все его творчество — это антропологический опыт. и эксперименты. Достоевский — не реалист как художник, он экспериментатор, создатель экспериментальной метафизики человеческой природы. Вся художественность Достоевского есть не что иное, как метод антропологических исканий. и раскрытия. Он не только ниже Толстого как художник, но и в строгом смысле этого слова его нельзя назвать художником. Тот, которую пишет Достоевский, — не роман и не трагедия, она предполагает нет установленной формы художественного творчества.И это, в конце концов, своего рода великая артистичность, всецело завораживающая, затягивающая в свой своеобразный мир, работает волшебно. Но к этому артистизму нельзя подходить с обычные критерии и требования. Нет ничего проще, чем указать на художественные недостатки в романах Достоевского. В них нет художественного катарсис, они мучаются, они всегда преступают пределы искусства. Сюжеты в романах Достоевского неправдоподобны, лица нереальны, столкновения всех влиятельных лиц в одном месте и в одно и то же время время — всегда с невозможным напряжением, напряженным сверх целей антропологического эксперимента, где все герои говорят одним голос, местами очень вульгарный и в нескольких местах напоминающий криминальные романы менее чем высокого качества.И то только по недоразумению этих романов-трагедий, что они могут казаться реалистичными. В этих романах нет ничего эпического в размахе, нет изображения быта, нет объективного изображения человеческой и природной жизни. Романы Толстой, пожалуй, самый совершенный из всех когда-либо написанных, дает ощущение, как будто космическая жизнь раскрыла их, как будто самая душа их написал мир. У Достоевского нельзя найти такого, как урвало из жизни, настоящие люди из плоти и крови.Все герои Достоевского — это на самом деле он сам, разные стороны его особого духа. Сложность сюжета в его романах — это раскрытие человека в различных аспектах, с разных сторон. Он раскрывает и изображает вечные элементы человеческого дух. В глубине человеческой природы он открывает Бога и дьявола и бесконечное миров, но всегда он раскрывается через человека и из какого-то бешеный интерес к человеку. У Достоевского нет природы, нет космической жизни, нет ни вещей, ни предметов, все окутано человек и бесконечный человеческий мир, все заключено в человеке.В пределах однако в человечестве действуют неистовые, экстатические, бурлящие элементы. Достоевский очаровывает, он стягивает все в какую-то огненная атмосфера. И все остальное становится пресным после пребывания в области Достоевского, он убивает вкус к чтению других писателей. Артистизм Достоевского вообще особого рода. Он произвел его антропологические исследования через искусство, опираясь на таинственные глубины человеческой природы. В этих глубинах всегда есть вовлекается бешеный и экстатический вихрь.И этот вихрь метод антропологических открытий. Все, что написал Достоевский имеет вихреобразную антропологию, там все раскрывается в восторженно-огненная атмосфера. Достоевский раскрывает новую мистическую науку о человек. Доступ к этой науке возможен только для тех, кто прошел втягивается в вихрь. Это путь посвящения в тайну-знание. Достоевского. В этой науке и ее методах нет ничего статичного, все — динамичен, все находится в движении, нет ничего застывшего или окаменевшего или на месте, это — поток раскаленной лавы.Все страстное, все исступленное в антропологии Достоевского, все выходит за рамки и пределы. Достоевскому дано было знать человек в его страстных, порывистых, бешеных порывах. Ничего нет благородного аспекта человеческой личности, раскрытого Достоевским, ни один из это толстовское благородство, всегда обнаруживаемое в какой-то статичный момент.

II

          В романах Достоевского нет ничего, кроме человечества и человеческих отношений.Это должно быть очевидно каждому, поглощенному чтением этих захватывающих дух антропологические трактаты. Все герои Достоевского только в гостях с друг с другом, они разговаривают друг с другом и увлекаются бездна трагических человеческих судеб. Единственный серьезный жизненный поступок люди Достоевского есть их взаимоотношения, их страстное влечение и отталкивание. Невозможно найти никакого другого «дело», никакого другого жизненный массив в этом огромном и бесконечно многообразном человеческом царстве.Всегда там изображен какой-то человеческий центр, какой-то центральный человеческий страсть, и все вращается, вращается вокруг этой человеческой оси. Там изображен вихрь страстных человеческих отношений, и в этот вихрь все нарисовано, все как-то бешено вертится. Вихрь страстной, огненной человеческой природы низводит эту природу в таинственную, загадочные, непостижимые глубины. Именно там Достоевский раскрывает человеческая бесконечность, бездонность человеческой природы.Но даже в самом глубинах, и при свете дня, и в бездне остается человек, образ его и лицо не исчезает. Мы восхищаемся романами Достоевского. В каждом из них раскрывается страстное вхождение в необъяснимые глубины, человеческое царство, в котором все исчерпывает себя. Внутри человечества есть открыл бесконечность и бездонность, и нет ничего, кроме человека, нет ничего интересного, кроме человека.

           Здесь для Примером может служить «Подросток» («Подросток»), один из самых гениальных и еще недостаточно почитаемых произведений Достоевского.Все вращается вокруг образа Версилова все пропитано страстным отношения к нему, человеческим влечением и отталкиванием от него. То История касается подростка, незаконнорожденного сына Версилова. Ни один. Никто занят любой работой, ни у кого нет другого органического места в устоявшемся порядке жизни все идет не по плану, не по пути упорядоченной жизни, все в истерии и исступлении. Пока что все равно есть ощущение, что каждый за каким-то грандиозным подвигом, бесконечно серьезные, и что они решат очень важные задачи.Что действительно это дело, что это за задача? Об этом суетится подросток с утра до вечера, куда он спешит и зачем ни минуты передышки и покоя? В обычном понимании этого слова подросток — полный бездельник, как и его отец Версилов, как и почти все действующие лица романов Достоевского. Но все же, Достоевский производит впечатление, что важное, серьезное, Божественное дело происходит. Человек для Достоевского выше всякого дела, он и сам поступок.Положена живая загадка о Версилове, о человека, о его судьбе, о Божественном образе внутри него. Разрешение из этих загадок есть великое дело, величайшее из дел. Подросток хочет открыть тайну Версилова. Эта тайна скрыта внутри глубины человека. Все чувствуют значение Версилова, все поражены противоречиями его природы, ибо все там брошено в увидеть что-то глубоко иррациональное в его характере и в его жизни. То загадка сложного, противоречивого, иррационального характера Версилова с его странной судьбой загадка необыкновенного человека является для него загадка о человеке вообще.Весь запутанный сюжет, сложная интрига романа есть лишь средство для раскрытия человека Версилова, для раскрытие сложной природы человека, об антиномичности его страстей. Тайна природы человека более всего раскрывается в отношениях мужчин и женщин. И о любви Достоевскому случилось кое-что открыть невиданный в русской и мировой литературе, он обладал пламенной концепцией любовь. Любовь Версилова и Катерины Николаевны притягивает такую ​​стихию пламенной страсти, как нигде и никогда не было.Эта пламенная страсть была скрывается под внешней видимостью спокойствия. Порой кажется, что Версилов — вулканец былых времен. Но это впечатляет и нас всех тем острее образ любви Версилова. Достоевский показывает противоречие, полярность и антиномия в самой природе этой огненной страсти. Такая сильнейшая любовь нереализуема на земле, безнадежна, отчаянно трагично, оно порождает смерть и разрушение. Достоевский не нравится брать человека в установленном жизненном порядке мира.Он всегда показывает нас, человека, в отчаянно безысходном и трагическом, в противоречиях, ведущих до самой глубины. Таков предельный тип человека, явленный Достоевским.

          В «Идиот», пожалуй, самое художественно совершенное из произведений Достоевского, все так же исчерпывает себя в мире огненных человеческих отношений. принц Мышкин едет в Петербург и тут же попадает в раскаленное восторженная атмосфера отношений людей, которая полностью овладевает им и в который он вносит свой собственный безмятежный экстаз, вызывая бурные вихри.Образ Мышкина — подлинное откровение христианского дионисийства. Мышкин ничего не делает, как и все герои Достоевского, он не беспокоит необходимость распоряжаться своей жизнью. Огромная и серьезная жизнь задача, которая была поставлена ​​перед ним, когда он попал в вихрь человеческого отношений, — это то, что касается судьбы каждого мужчине, и прежде всего двум женщинам — Настей Филипповне и Аглае. В «Подростке» все связано с одним человеком — с Версиловым.В «Идиоте» всем занимается один человек — Мышкин. Оба там и здесь проявляется исключительная поглощенность решением человеческих судьбы. Проявляется антиномическая двойственность природы человеческой любви. в «Идиоте» на всю глубину. Мышкин любит другой любовью и Настасью Филипповну, и Аглаю, и эта любовь не может родить любые результаты. Сразу чувствуется, что любовь к Настасье Филипповна бесконечно трагична и приведет к гибели. И Достоевский раскрывает здесь природа человеческой любви и ее судьба в этом мире.Это не отрывочное и обыденное повествование, а скорее антропологическое знание, раскрывается через экстатическое погружение человека в огненную раскаленную атмосферу, показано в глубину. Между Мышкиным и Рогожин. Достоевский понимал, что любовь к одинокой женщине не только разлучает людей, но и объединяет их, связывает. Иначе, другими тонами, эта связь, эта связь изображена в «Вечном муже» («Вечный муж»), одно из гениальных произведений Достоевского.В «Идиоте» это совершенно ясно видно, что Достоевский целиком интересовался не объективный порядок жизни, естественный и общественный, его не интересовал в эпическом событии застой живых форм, достижение и оценка упорядочивание жизни, будь то семейная, социальная, культурная. Что заинтересовало ему были только гениальные эксперименты над человеческой природой. Все остается с ним в глубинах, а не на этом плане, где кажущаяся жизнь проявляется, но в совершенно другом измерении.

         В разделе «Бесы» (или «Бесы», «Бесы») все сосредоточено вокруг Ставрогина, как и в «Подростке» вокруг Версилова. Чтобы определить отношение Ставрогину, решить его характер и его судьбу является исключительно жизненно важным материя, вокруг которой сосредоточено действие. Все тянется к для него все есть лишь его судьба, его эманация, происходящая от его демонической одержимости. Судьба человека, вытекающая его силой в бесконечность его тоски, — вот что составляет тему «Бесов».То человек, от которого исходит повествование, полностью поглощен миром человеческих страстей и человеческой бесовщины, окружавшей Ставрогин. А в «Бесах» ничего ценного не достигается, нет какое-то созидание, ничего органичного в жизни не реализовано. это вся эта загадка о человеке и страстная жажда разрешить ее. Нас втягивает в огненный поток, и в этом потоке тает и сжечь все застывшие атрибуты, все устойчивые формы, все остывшие и устоявшиеся модальности существования, препятствующие откровению о человека, о его глубине, о его уходе в самые глубины противоречия.Глубины человека у Достоевского всегда показаны как невыраженные, непроявленный, нереализованный и нереализуемый до конца. Раскрытие глубины человека всегда ведет к катастрофе, за гранью и пределом счастливой жизни этого мира.

        В романе «Оскорбленный и Униженных» («Преступлениях и наказаниях») нет ничего, кроме раскрытие внутренней жизни человека, его экспериментирование над своим неповторимым природы и человеческой природы вообще, помимо открытия всех возможности и невозможности, заключенные в человеке.Но антропологический открытие в «Оскорбленных и униженных» ведет иначе, чем в других романах, в нем нет такой натужной страстности человеческой отношений, нет такого раскрытия отдельной человеческой личности через человеческое многообразие. Из всех произведений Достоевского «Оскорбленные и Униженный» больше всего напоминает опыт новой науки человека.

        «Братья Карамазовы» — богатейшее по содержанию, изобилующее гениальными мыслями, хотя тоже не очень совершенное произведение Достоевского.Здесь снова проблема о человек помещается в страстную и напряженную атмосферу человеческой множественности. Алеша, — наименее удачное из изображений Достоевского, — видит свою единственная жизненно важная задача в том, чтобы иметь активные отношения со своими братьями Иван и Дмитрий со связанными с ними женщинами — Грушенькой и Катерине Ивановне и детям. Но он не беспокоится о строительстве жизнь. Втянутый в вихрь человеческих страстей, он идет теперь к одному, теперь к другому, чтобы попытаться решить человеческую загадку.Больше всего делает загадка его брата Ивана заинтриговала его. Иван — мирская загадка, проблема человека вообще. И все, что у Достоевского связано у Ивана Карамазова, это глубокая метафизика человека. Участие Ивана Карамазова в убийстве, совершенном Смердяковым, — это другое его половина, жалящая совесть Ивана, разговор с чертом, — все это антропологический эксперимент, открытие возможностей и невозможности человеческой природы, с трудом постигаемыми, большинство тонкие переживания внутреннего убийства.Через любимое устройство Достоевского, Митя находится между двумя женщинами, и любовь Мити ведет к разорению. Ничто из возможного не реализуется во внешнем порядке жизни все возможное проявляется в бесконечных необъяснимых глубинах. Достоевский, таким образом, также не показал осуществления счастливой жизни Алеша, так как, впрочем, для антропологических исследований это было не очень нужно. Положительное блаженство дано в виде речи старца Зосимы, и не случайно у Достоевского он умирает в самом начале романа.Дальнейшее его существование просто сводило бы с ума выявление всех противоречий и полярностей человеческой природы. Все основные романы Достоевского говорят об этом, о том, что интересует только он есть человек и человеческие отношения, что он только следует человеческой природе, и своим художественно-экспериментальным методом, столь весьма показательным у него, он раскрывает все противоречия человеческой натуры, погружая ее в огненную и восторженную атмосферу.

III

         Достоевский — дионисийский и восторженный.В нем нет ничего аполлонического, ничего умеренного или введены в пределах формы. Он неумерен во всем, он всегда в исступлении, в его творчестве лопаются все границы на части И в этом надо видеть величайшую черту Достоевского, что в дионисийском экстазе и неистовстве — у него человек не исчезнуть, в самой глубине экстатического переживания образ человека сохраняется, человеческое лицо не разрывается, принцип человеческой индивидуальности остается с самого дня ее зарождения.мужчина — не находится на периферии бытия, каким он является для многих мистиков и метафизиков, он не преходящая видимость, а скорее самая глубина бытия, в лоно Божественной жизни. В древнем дионисийском экстазе принцип человеческой индивидуальности был вырван и явился погружение в безличное единство. Экстази был способом искоренения все многообразие в единстве. Дионисийский элемент был вне человек и был безличным. Но не для Достоевского.Он глубоко отличается от всех тех мистиков, для которых в экстазе лик человек исчезает, и все умирает в Божественном единстве. В экстазе и в исступлениях Достоевский до конца остается христианином, так как к конец для него остается человеком, остается его лик. Он глубоко противоположен немецкому идеалистическому монизму, который всегда претендует на монофизитскую ересь, отрицание автономии человеческой природы с ее поглощением всегда Божественной природой.Достоевский вовсе не монист, он до самого конца признает многообразие лиц, множественность и сложность внутри бытия. Для него характерно какое-то исступленное чувство человеческой личности и ее вечной, нерушимой судьбы. Человек человек для него никогда не умирает в Божественном, в Божественном единстве. Он всегда воспринимает процесс с Богом относительно судьбы человеческая личность, и он не хочет отказываться от этой судьбы. Он в экстазе чувствует, что выживает и человек, а не только Бог.Он горит вечно с жажда человеческого бессмертия. И он скорее согласился бы на ужасную кошмар Свидригайлова о вечной жизни в нижней комнате с пауков, чем к исчезновению человека в безличном монизме. Лучше ад для человеческой личности, чем безличное и нечеловеческое блаженство. диалектика о слезах ребенка, из-за которых мир отвергается, хотя вложено и в уста безбожника Ивана Карамазова, — все это относится к творческому воображению самого Достоевского.Он появляется всегда как защитник человека, сторонник его судьбы.

         Насколько глубокое различие между Достоевским и Толстым. У Толстого замирает человеческое лицо. вплоть до органических элементов. Множественность для него была просто модальностью, просто в проявлениях органического массива жизни. Как художник и мыслитель, Толстой — был монистом. Безликость, округлость Платон Каратаев для него высшее достижение. Человек для него не идти в самую глубину, он — всегда явление на периферии быть.Вопрос о человеке не мучает Толстого, только вопрос Бога мучает его. Однако для Достоевского вопрос о Боге связан с вопросом о человеке. Толстой больше богослов, чем Достоевский. Дело Раскольникова и дело Ивана Карамазова мучительно вопрос о человеке, о границах, установленных для человека. И даже когда Мышкин погружается в тихое бездумье, остается точным, что человеческое лицо не исчезает в Божественном экстазе. Достоевский открывает нам экстаз человека, его вихревые движения, но никогда и нигде человек для него погрузиться в космическую бесконечность, как, например, в творчестве А.Белый. Экстаз всегда лишь волнение в глубинах человека. Эксклюзивный Интерес Достоевского к трансгрессиям был чисто антропологическим. интерес. Это — был интерес к пределам и границам человеческого природа. Но и в преступлении, которое для Достоевского всегда безумие, человек не погибает и не исчезает, а утверждается и возрождается.

        Необходимо еще подчеркнем одну особенность Достоевского. Он необычайно, дьявольски искусный, его мысли необычайно острые, его диалектика ужасно мощная.Достоевский — великий мыслитель в своем художественном творчестве, прежде всего из всего он художник мысли. От величайших художников мира что касается силы духа, то здесь можно было бы отчасти сравниться с ему только Шекспир, к тому же великий исследователь человеческой природы. Работы Шекспира полностью проникнуты остротой ума, — эпохи Возрождения разум. Бездна ума, иного, но еще более необъятного и всепроникающий аспект раскрывается Достоевским. Только из «Записок из подполья» («Записки из подполья») и «Легенда о Великом Инквизитор» представлено огромное душевное богатство.Он был даже слишком искусным для художника его разум мешал достижению художественного катарсиса. И здесь необходимо отметить, что дионисийство и экстацизм Достоевского не угасил своего ума и мысли, как это часто бывает, не погрузил остроту ума и мысли в бездумность Божественного опьянения. Достоевский-мистик, враг и разоблачитель рационализма и интеллектуализма, обожал мысль, он был очарован диалектикой. Достоевский представляет необычайное проявление организма, экстатичности мысли сам он был опьянен силой своего разума.Его мысль всегда вихреобразный, оргиастически исступленный, но при этом не уменьшающийся по силе и остроте. На примере своего творчества Достоевский показал, что преодоление рационализма и раскрытие иррациональности жизни не всегда является уменьшением ума, что острота ума само по себе способствует выявлению иррациональности. Эта оригинальная особенность Достоевского связана с темой, что для него до самого конца человек остается, он никогда не растворяется в безличном единстве.Следовательно он остро знает противоположное. В монизме немецкого типа есть глубина, но не острота, всепроникающая мысль, дающая знание противоположностей, и вместо этого все погружается в единство. Гёте был очень наделен гениальностью, но о нем нельзя сказать, что он был весьма искусный, в его уме не было остроты, не было всепроникающее проникновение в противоположное. Достоевский всегда считал противоположно, и этим он обострил свою мысль. Монофизитство притупляет острота мысли.Достоевский действительно всегда видел в глубине не только Бог, но и человек, не только единство, но и множественность, не только одно, но и противоположное ему. Острота его мысли в поляризация мыслей. Достоевский — великий, величайший мыслитель прежде всего в своем художественном творчестве, в своих романах. В журналистском статей, однако сила и острота его мысли ослабли и притупился. В его славянофильской аграрной и православной идеологии отсутствует эта черта противоположности и полярности, раскрытая в его уме острый с гениальностью.Он был посредственным журналистом, и когда он начал проповедует, его уровень мысли снижен; его идеи упростились. Даже его знаменитый речь о Пушкине тяготела скорее к преувеличению. Мысли в этом речь и мысли в «Дневнике писателя» («Дневник писателя») безвкусны и пресны по сравнению с мыслями Ивана Карамазова, Версилова или Кириллова, по сравнению с мыслями «Легенды Великого инквизитора» или «Записки из подполья».

         Много раз уже отмечено, что Достоевский как художник мучился, что в в нем не было ничего художественного катарсиса-очищения и выхода.Этот выход искали в позитивных идеях и установках веры частью в «Братьях Карамазовых», частью в «Дневнике писателя». Это отражает ложное отношение к Достоевскому. Он в печали, но никогда он не остается во тьме, в отчаянии. С ним всегда экстатический выход. Тянет своим вихрем за все границы, он разрывает границы всякой тьмы. Тот экстаз, который переживается при чтении Достоевского уже сам по себе выход.Этот выход нужно искать не в доктринах и идеологических построениях Достоевского-проповедника и публициста, нет в «Дневнике писателя», но в его романах-трагедиях, в том художественном гнозисе, который раскрывается в их. Было бы ошибкой излагать платформу на не совсем удачный образ Алеши как светлая точка выхода из мрака Ивана и Дмитрия и накопившейся тьмы Раскольникова, Ставрогин, Версилов. Это было бы доктринальным отношением к творчеству. Достоевского.Выход без проповеди и без морализаторства, в великом сиянии экстатического знания, в самом погружении в Огненная человеческая стихия. Достоевский беден богословием, зато богат в своих антропологических исследованиях. С Достоевским только вопрос о человеке глубоко сказано. Вопросы об обществе и государстве были поставленный им, однако, без особой оригинальности. Его проповедь теократии почти банально. Но в нем надо искать свою силу. То выше всего и прежде всего для Достоевского — это человеческая душа, она стоит выше всех царств и всех миров, больше всего мира истории, чем всем известный прогресс.В процессе, происходящем внутри Митя Карамазов, Достоевский раскрывал несоизмеримость холода, объективное, нечеловеческое гражданское царство в отличие от царства души человека, неспособность гражданского царства проникнуть в праведную истину душа. Но он плохо понимал природу гражданского царства. Достоевский считается криминалистом с точки зрения его тем и интересов. Он раздал прежде всего с раскрытием психологии трансгрессии. Но это всего лишь метод, которым он проводит свое исследование иррациональность человеческой природы и ее несовместимость с каким бы то ни было упорядоченной жизни, будь то разумная гражданская сфера, или с любыми задачами истории или прогресса.Достоевский имел пламенный религиозный характер и был самым христианским из писателей. Но он был прежде всего христианином и более всего в своих художественных откровениях о человека, а не в каких-либо проповедях или учениях.

IV

         Достоевский кованый великое антропологическое откровение, и в этом должны прежде всего видно его художественное, философское и религиозное значение. Но что было ли это откровением? Всевозможные художники изображали человека, и многие из они были психологами.Каким тонким психологом, например, был Стендаль. А Шекспир раскрыл разнообразный и богатый человеческий мир. В творчестве Шекспира была раскрыта ослепительная игра человеческой силы, высвободившейся в эпоху Возрождения. Но откровение Достоевского бесподобно с кем-либо или чем-либо. И в своем поднятии темы о человеке, и в способах ее разрешения для него она совершенно уникальна и особенна. Его интересовала вечная сущность человеческой природы, ее скрытая глубины, которые никто никогда не почерпнул.И это не был застой этих интересующие его глубины, а скорее их динамика, их волнение это как бы в самой вечности произошло. Это движение совершенно вовнутрь, не подвергаясь внешней эволюции и истории. Достоевский раскрывает не феноменальная, а скорее онтологическая динамика. На предпоследней глубине человека, в бездне бытия, — не покой, а движение. Все визуальное взаимодействие человеческих страстей и явлений проявляется человеческая психика находится лишь на периферии бытия.Достоевский раскрыл трагическое противоречие и трагические побуждения внутри предпоследнего план бытия человека, где он уже погружен в невыразимое Божественное бытие, но не исчезающее в нем. Слишком известны слова Митя Карамазов: «Красота — это страшная и страшная вещь! Страшная, так как оно неопределимо, и определить его невозможно, так как Бог сделал это совершенно загадкой. Здесь сходятся берега, здесь все противоречия живут вместе Красота! Более того, я не могу этого вынести, что другой, еще более прямодушный человек и с возвышенным умом, может начать с идеалом Мадонны, а в итоге с идеалом Содома.Более Страшно еще то, что тот, у кого в душе идеал содома, делает не отрицает также идеала Мадонны, он пламен в сердце своем, и по правде, по правде он так же горяч, как в юношеские, невинные годы. Нет, человек огромен, слишком огромен, я должен судить». Все герои Достоевского — суть не что иное, как он сам, различные стороны его бесконечно богатого и бесконечно сложный дух, и он всегда вкладывает в уста своих героев свои собственные гениальные мысли. И здесь указано, что красота, — высшая форма онтологического совершенства, о котором в другом месте речь сказал, что спасет мир, — тут представилось Достоевскому как противоречивое, двоякое, страшное, страшное.Он не созерцает Божественно-спокойную красоту, ее платоновскую идею, он видит вплоть до самого ее конца, до предельных глубин ее огненного, вихревого шевеления, ее поляризация. Красота открывается ему только через человека, через обширные, слишком обширные, таинственные, противоречивые, вечные волнения природа человека. Он не созерцает красоты в космосе, в Божественном мировой порядок. Отсюда — вечное беспокойство. «Красота не только пугает, это тоже загадочная вещь.Именно здесь дьявол и Бог спорят, а поле брани — сердце людей». Различие между «божественное» и «дьявольское» не совпадает у Достоевского с обычным различие между «добром» и «злом». В этом — тайна антропологии Достоевского. Различие между добром и злом периферийно. То ведь огненная поляризация идет в самую глубину бытия, и она присутствует до самого предела — в красоте. Если бы Достоевский открыл свое учение о Боге, он тогда был бы вынужден признать двойственность в сама Божественная природа, яростное и темное начало в самой глубине Божественной природы.Он намекает на эту истину своим гениальным антропология. Достоевский был антиплатоником.

        И Ставрогин говорит о различные притяжения двух противоположных полюсов, идеала Мадонны и содомский идеал. Это не простая борьба добра со злом в сердце человека. В этом и дело, что для Достоевского человеческое сердце в своей самой первичной основе — поляризовано, и эта поляризация рождает огненное движение, не допускающее покоя.Мир, имея единство в сердце человеческом, в душе человеческой видят не те, которые подобно Достоевскому заглядывают в самую глубину, а скорее теми, которые боятся заглянуть в бездну и остаться на поверхности. С участием Достоевского до самой глубины было антиномическое отношение ко злу. Он хочет всегда признавать тайну зла, и в этом он был гностик, он не выталкивал зло в сферу непознаваемого, и он не отказался от него полностью. Зло было для него злом, зло полыхало для его в адский огонь, и он страстно стремился к победе над зло.Но он хотел что-то сделать со злом, превратить его в красивый металл, на высшее Божественное существо и тем самым спасти зло, т.е. по-настоящему завоевать его, а не отправить во тьму внешнюю. Этот — глубоко мистический мотив у Достоевского, откровение его великого сердца, его пламенной любви к человеку и ко Христу. Отпадение, отделение, отступничество никогда не представлялось Достоевскому просто грехом, это был для него также — путь. Он не читает нравственно над живым трагедии Раскольникова, Ставрогина, Кириллова, Версилова, Дмитрия и Ивана Карамазова, он не противопоставляет им никаких элементарных катехизисных истин.Зло должно быть преодолено и побеждено, но оно дает и обогащающее опыта, в делении многое раскрывается, оно обогащает и дает знания. Зло также есть путь человека. И каждый, кто прошел через Достоевского и испытал его, познал тайну дихотомии, получил знание противоположного, снаряжается в борьбе со злом новыми крепкими доспехами — познанием зла получил возможность преодолеть его изнутри, а не только внешне бежать от него и отбросить прочь, оставаясь бессильным перед лицом его темного элемент.Человек пробирается через прогрессию героев Достоевского и достигает зрелости, внутренней свободы по отношению ко злу. Но у Достоевского происходит разделение двойственных и перевернутых подобий иллюзорному бытию, отказов на пути развития. Таковы Свидригалов, Петр Верховенский, вечный муж, Смердяков. Это — всего лишь мякина из соломы, потому что они на самом деле не существуют. Эти существа ведут вампироподобный существование.

В

            Достоевский делает первое из своих откровений о человеческой природе, очень существенно так, в своих «Записках из подполья» он уточняет эти разоблачения в «Легенде о Великом инквизиторе».Он отрицает, прежде всего, что человек в корне своей натуры стремится к выгоде, к счастью, для удовлетворения, или что человеческая природа рациональна. Внутри человека есть заключено требование произвола, свободы сверх всякой выгоды, за неизмеримую свободу. Человек — по существу иррационален. «Я должен ничуть не удивляйтесь, — говорит герой «Записок из подполья», — если вдруг ни отсюда, ни оттуда, среди всеобщего будущего гармонии должен возникнуть какой-нибудь джентльмен, с неблагородным, или лучше сказать, с ретроградно-насмешливой физиономией и с оружием подбоченясь, с упреком говорил всем нам: не оттолкни на время всю эту гармонию, засунь ее под ноги, в прах, исключительно для того, чтобы все эти логарифмы были отправлены в дьявол, и чтобы мы снова могли жить по своей нелепой воле .(Курсив мой. — N.B.) Это бы еще ничего, а вот загвоздка, что, несомненно, он найдет последователей, ибо так устроен человек. И все это из самых пустых соображений, о которых одно упоминание не мог, кажется, получить: именно от того, что человек, всегда и везде, кем бы он ни был, он мог поступать так, как хотел, и ни в коем случае не так, как разум и выгода должны требовать его; он может даже этого хотеть что противоречит его собственной пользе, а иногда даже положительно необходимо.Его собственное своевольное и свободное желание, его собственное, хотя и быть самым диким капризом, собственной фантазией, иногда раздражающей, хотя до сумасшествия, — это и есть то самое допустимое, самое выгодное преимущество, которое не подпадает ни под какую классификацию и от которого все системы и теории летят к черту. И из что все эти мудрецы предположили, что человеку необходимо какое-то нормального, какого-то доброго желания? Откуда они наверняка воображали, что человеку необходимо несомненно благоразумно-выгодное желание? Человеку необходимо только его собственное автономное желание, какое бы оно ни было. эта независимость может стоить ему или к чему она может его привести».В этих слова даны уже в рудиментарной форме, что гениальная диалектика о человеке, который в дальнейшем складывается через судьбы всех героев Достоевского, а в положительной форме находит свое завершение в «Легенде Великого инквизитора». «Есть только один случай, только один, когда человек может намеренно, сознательно желать себе вредного, нелепого, даже самый нелепый, а именно: чтобы иметь право желать для себя даже самого нелепого и не быть связанным обязательством желать себе только разумного.Действительно, это самый абсурдный, действительно этот его каприз на самом деле, господа, пожалуй, самый выгодный всего для нашего брата из всего, что есть на земле, особенно в некоторых других случаях. И отчасти пожалуй это самое выгодное преимущество даже в том случае, когда оно приносит явный вред и противоречит самые здоровые выводы наших рассуждений о преимуществах, поскольку в каждом случае сохраняет для нас самое главное и самое дорогой, т.е. наша личность и наша индивидуальность ».(Курсив мой. — N.B.) Человек — не арифметичен, человек — по существу загадочен и проблематичен. Человеческая природа — поляризована и антиномична до самого конца. «Что, собственно ожидается ли это от человека, как существа, наделенного такими странными качествами?» Достоевский наносит удар за ударом всем теориям и утопиям человечества. блаженство, человеческое земное блаженство, высшие построения гармонии. «Человеку нужны самые разрушительные споры, самая неэкономическая бессмыслица, единственно для того, чтобы примешать ко всему этому положительному счастью свое разрушительное фантастический элемент.Это особенно его собственные фантастические мечты, его собственной тривиальной нелепости, которую он хочет утверждать для себя, исключительно для это, что он может утверждать для себя, что люди все еще люди, а не какие-то фортепианные клавиши». «Если вы скажете, что и все это можно считать по расчетам, о хаосе, а тьма и проклятия, так что даже при одной возможности предварительному расчету все должно остановиться и восторжествовать разум — тогда человек в данном случае намеренно свел бы себя с ума, чтобы лишиться разума и иметь свой собственный путь.Я верю в это, я отвечаю за это, с ведь и вся человеческая материя, кажется, на самом деле тоже состоит но в том, что человек должен постоянно быть в состоянии продемонстрировать для себя, что он человек, а не булавка» . (Курсив мой. — Н. Б.) Достоевский раскрывает несоизмеримость свободного, противоречивого и иррациональной человеческой природы в отличие от рационалистического гуманизма, с рационалистические теории прогресса с конечной целью социальная организация, со всеми утопиями о хрустальных дворцах.Все это представляет для него вырождение для человека, для человеческого достоинства. «Что но в этом была бы ваша воля, когда дело сводится к расчетам и к арифметике, когда только одна будет дважды два четыре в Начало? Дважды два было бы четыре даже без моей воли. Что действительно ваша воля станет!» «Не поэтому ли, может быть, человек так любит разрушение и хаос, в котором он инстинктивно боится достигать целей и заканчивать вне построенного здания? И кто знает, может быть, и каждый ли конец на земле, к которой стремится человек, состоит лишь в этом непрекращающийся процесс достижения, или выражаясь иначе — в самой жизни, и не особенно в реальных целях, которые, по разумным основаниям, должны не что иное, как дважды два четыре, т.е.е. формула, а ведь дважды два четыре — это уже не жизнь, господа, а скорее начало смерть «. (Курсив мой. — Н.Б.) Арифметика не применима к природе человека. Нужна здесь высшая математика. В человеке, взятом глубоко, есть побуждение к страданию, презрение к счастью. «А почему вы так твердо, так торжественно убеждены, что только одно нормальное и положительное, одним словом, — только одно благополучие выгодно человеку? Мог бы не повод ошибиться в преимуществах? В самом деле, может быть, человек и не любить только процветающих.Не может ли быть так, что он точно так же любит страдание? Не может быть, чтобы страдание было для него так же полезно, как процветание? И человек ужасно любит страдать, страстно так Я убежден, что человек никогда не откажется от подлинного страдания, т.е. разрушение и хаос. Страдание, — да ведь это единственный принцип сознания». В этих удивительно острых мыслях героя из подполье, Достоевский кладет основу своей новой антропологии, которая раскрывается в судьбах Раскольникова, Ставрогина, Мышкина, Версилова, Иван и Дмитрий Карамазовы.Л. Шестов указывал на огромное значение «Записок из подполья», но исследовал это произведение исключительно со стороны подпольной психологии и этим обеспечивал лишь однобокая интерпретация Достоевского.

ВИ

           Постулат необходимо учитывать, что творчество Достоевского распадается на два периоды — до «Записок из подполья» и до после «Записок из подполья».В промежутке между этими двумя периодами произошел для Достоевского духовный переворот, после которого открылось ему что-то новое о человеке. Только после этого и начинается настоящий Достоевский, автор «Преступления и наказания» («Преступление и наказание»), «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазова». В первый период, когда Достоевский написал «Бедных людей» («Бедные люди»), «Записки из мертвого дома» («Записки из мертвого дома»), «Оскорбленных и униженных», он был еще гуманистом, тонким душой, наивен и не свободен от сентиментального гуманизма.Он все еще находился под влияние идей Белинского, а в его творчестве чувствуется влияние Жорж Санд, В. Гюго, Диккенс. Но и тогда уже было раскрыто уникальность Достоевского, хотя он еще не стал полностью самим собой. В этот период он был еще «Шиллер». И этим именем он потом полюбил называть прекрасные души, преклоняющиеся перед всем «высоким и прекрасным». потом уже в пафосе Достоевского было сочувствие к человеку, к униженные и оскорбленные.Но начиная с «Записок из подполья», человек воспринимается как знающий добро и зло и претерпевающий разногласия. Достоевский становится врагом старого гуманизма, он становится обличителем гуманистических утопий и иллюзий. В нем соединяются полярности страстная любовь к человеку и ненависть к человеку, пламенное сочувствие к человеку и еще свирепость. Он унаследовал гуманизм русской литературы, Русское сочувствие ко всем заброшенным, обиженным и забитым, русское чувство ценности человеческой души.Но он преодолел наивные, элементарные основы старого гуманизма, и там вскрылись для него совершенно новый, трагический гуманизм. В этом отношении Достоевский может можно сравнить разве что с Ницше, в котором зародился старый европейский гуманизм. до конца, а в отношении нового была поставлена ​​трагическая проблема человека. Много раз указывалось, что Достоевский предвидел идеи Ницше. Оба они были вестниками нового откровения о человек, оба были прежде всего великими антропологами, и антропология того и другого — был апокалиптичен, приближался почти к крайностям, пределам и конечные точки.Итак, что Достоевский говорит о человекобоге и Ницше о сверхчеловеке — это апокалиптическая мысль о человеке. И таким образом поставил проблему человека Кириллов. Образ Кириллова в «Бесах» есть очень христианская, хотя и ангельски чистая идея освобождения человека от силы всякого страха и достижения Божественного состояния. «Кто побеждает боль и страх, тот сам становится Богом. новая жизнь, то новый человек, все заново». «Человек стал бы богом и преобразовать физическое.И мир бы преобразился, и материя преобразиться, и все мысли и ощущения». «Всякий, желающий главная свобода состоит в том, что человек должен осмелиться убить себя. убить себя, тот и есть Бог». В другом разговоре Кириллов говорит: «Он придет, и имя ему будет человекобог». «Богочеловек?», — вопросы Ставрогин. «Нет, человекобог, в этом разница». С этим противопоставлением точки зрения, они тогда весьма злобно употребляют русскую религиозно-философскую мысль.Идея человекобога, явленная Кириллову в своей чистой одухотворенности, момент в гениальной диалектике Достоевского о человеке и его пути. Богочеловек и человекобог — полярности человеческой природы. Это включает в себя два пути — либо от Бога к человеку, либо от человека к Богу. В Достоевского не было неизменно отрицательного отношения к Кириллову, т.к. было бы явно антихристовым принципом. Путь Кириллова — это путь героического духа, побеждающего всякий страх, стремящегося к вершины свободы.А ведь Кириллов только он сам, а один из принципов человеческой природы, сам по себе недостаточный, один из полюсов духа. То исключительное торжество этого принципа ведет к гибели. Но для Достоевского Кириллова — неизбежный момент в откровении о человеке. он был нужен для антропологических исследований Достоевского. Достоевский был совершенно нет желания излагать мораль о том, как плохо стремиться после человекобожества. Имманентная диалектика у него всегда была данностью. Кириллов — был чисто антропологическим экспериментом в воздухе.

         По темам и по методом имманентной диалектики Достоевский раскрывает Божественную основу человека, образ Божий в человеке, во власти которого не «все дозволено». Эта тема о том, все ли дозволено, т. являются пределы и возможности человеческой природы, настойчиво представляет интерес для Достоевского, и он постоянно к ней возвращается. Это тема Раскольникова и Ивана Карамазова. Ни Раскольников, ни человек мысли и дела, ни Иван Карамазов, исключительно человек мысли, смогли перейти границы, при всей трагедии своей жизни они вынуждены отрекаться от того, что все дозволено.Но почему в самом деле не допустимо? Можно ли сказать, что они испугались, что почувствовали сами обычные люди? Антропологическая диалектика Достоевского предполагает в противном случае. О бесконечной ценности каждой человеческой души, хотя бы по крайней мере, о каждом человеке он указывает, что это вовсе не допустимо, недопустимо пренебрегать человеческой личностью, превращать ее в простые средства недопустимы. Сужение круга возможностей с ним черпается из бескрайнего простора бескрайних возможностей каждой человеческой души.Преступное посягательство на человека есть посягательство на этой бесконечности, на бесконечных возможностях. Достоевский всегда утверждает Божественную бесконечную ценность человеческой души, человеческой личности против всякого посягательства, одновременно и против проступка, и против теории прогресса. Это — какое-то экстатическое чувство личность и личная судьба. Допустимо думать, что Достоевский всю жизнь больше всего мучился вопросом о бессмертии душа.Но вопрос о бессмертии был для него и вопросом о природе человека и о человеческой судьбе. Это — был антропологический интерес. Не только вопрос о бессмертии, но и вопрос о Боге подвергался у Достоевского вопросу о человеке и его вечная судьба. Бог для него открывается в глубинах человека и через человек. Бог и бессмертие раскрываются через любовь людей, отношения человека к человеку. Но сам человек дерзко превозносится им, возносится до необыкновенная высота.Маленькие слезы ребенка, плач детей — это все вопрос о человеческой судьбе, поставленный любовью. Так как судьбы человека в этом мире Достоевский был готов не принять мир Бога. Вся диалектика Ивана Карамазова, а также других герои, — его особая диалектика. Но с самим Достоевским все сложнее и богаче, чем у его героев, он знает больше, чем они. Главное, что Достоевский считает нужным отыскать не в смирении («смирись, надменный человек»), не в сознании греха, но в тайне человека, в свободе.С Л. Толстым, мужик — находится под законом. У Достоевского человек — в благодати, в свободе.

VII

        Достоевский достигает вершин его сознания в «Легенде о Великом инквизиторе». Вот его антропологические откровения обретают завершение, и проблема человека ставится в новом религиозном свете. В «Записках из подполья» мужчина была признана по существу иррациональной, проблематичной, полной противоречий, отдается жажде произвола и потребности в страдании.Но там это была просто запутанная и тонкая психология. Там еще не было получено Религиозная антропология Достоевского. Это обсуждалось только в Легенде, Рассказывает Иван Карамазов. Это стало возможным только после длительного и трагический путь, пройденный человеком в «Преступлении и наказании», «Идиоте», «Бесы», «Подросток». И очень примечательно, что величайший своих откровений Достоевский поведал через Ивана Карамазова, он выразил их не в форме идеологической проповеди, а в приукрашенном форма «фантазии», в которой что-то в конечном счете мерцает, но приукрашенный аспект остается.К концу что-то остается двояким, допуская противоположные толкования, для многих почти двойственно двусмысленные. И Алеша совершенно прав, когда восклицает Ивану: «стихотворение твое — хвала Иисусу». Да, действительно, величайшая хвала, которая когда-либо произносилась на человеческом языке. Католическая обстановка и разоблачение поэмы не существенный. И от полемики против Католицизм. В этом стихотворении Достоевский приближает свою тайну о человеке к вместе с тайной о Христе.Дороже всего человеку его свобода, а свобода человека дороже всего Христу. Большой Инквизитор говорит: «Их свобода веры была дороже всего Тебе даже тогда, полторы тысячи лет назад. Не часто ли Ты говорил тогда: «Я хочу сделать вас свободными» Великий инквизитор хочет сделать людей счастливыми, организованными и умиротворенный, он выступает как носитель вечного принципа человеческого самочувствие и организованность. «Он держит это за заслуги перед ним и его, что, наконец, они завоевали свободу и сделали так, что люди надо сделать счастливым… Человек был создан мятежником; а на самом деле могут повстанцы быть счастливым?» И Великий Инквизитор говорит с упреком Тому, Кто явился носитель бесконечной свободы человеческого духа: «Ты отверг единственный путь, который мог бы сделать людей счастливыми». «Ты хотел прийти в мир и пришел Ты с голыми руками, с каким-то обещанием свободы, которую они в своей простоте и врожденном буйстве даже подумать не могут, чего боятся и боятся, зря и нигде не было бы ничего более невыносимого для человека и для человеческого общество, чем свобода!» Великий инквизитор принимает Первое искушение в пустыне — искушение хлебами, а на это он хочет основать счастье людей.«Свобода и земной хлеб достаточно для всех немыслимо». Люди «убедятся, что они даже никогда не могут быть свободными, потому что они слабы, развратны, ничтожны и повстанцы. Ты обещал им небесный хлеб, но что может сравниться с в глазах слабых, вечно испорченных и вечно неблагодарных человеческий род, как он может сравниться с земным?» И Великий Инквизитор обвиняет Христа в аристократизме, в пренебрежительном пренебрежении «к миллионам, бесчисленны, как пески морские, немощные».Он восклицает: «или только десять тысяч, великих и сильных, дорогих Тебе?» «Нет, для нас слабые и дороги». Христос отверг первое искушение «во имя свободы, которую Он поставил превыше всего». «Вместо того, чтобы захватить контроль над свободой людей, Ты умножил ее для них! Ты взял все необыкновенное, предположительное и неопределимое, Ты взял все, что было бы не под силу людям, и поэтому поступал так, как будто и вовсе не любил их вместо того, чтобы овладев свободою людей, Ты умножил ее и отяготил его царство души человеческой с муками навеки.Ты желал свободная любовь человека, чтобы он свободно следовал за Тобой, очарованный и пленен Тобою. Вместо сурового древнего закона, со свободным вместо этого должен человек решать для себя впредь, что хорошо и что есть зло, имея перед собой только образ Твой, его». «Ты не сошел с Креста, потому что, следовательно, Ты опять возжелал не поработить человека чудом и возжелал свободы верой, а не чудом. Ты жаждал свободной любви, а не рабской восторги несвободы перед величием, когда-то всегда пугавшие его.Но и здесь Ты слишком высоко судил о людях, так как, в конце концов, они рабы». «Человек так уважая, Ты поступил, как бы сжалиться над ним, ибо и Ты слишком много требовал от его Меньше уважая его, Ты бы меньше требовал от него, а это быть ближе к любви, так как было бы легче ее переносить». «Ты можешь с гордость этих детей свободы, их свободная любовь, их свободная и великолепная жертва во имя Твое. Но помните, что из них были всего несколько тысяч, и в самом деле благочестивых, а остальных? И в чем остальные слабые люди виноваты в том, что не смогли вынести того, что сильные могли? В чем виновата слабая душа, что она не в силах вместить такие ужасные дары? Ты действительно пришел действительно но избранным и для избранных?» И тогда Великий Инквизитор воскликнул: «мы не с Тобой, а с ним , в этом наша тайна!» И он рисует картину счастья и довольства миллионов слабых существ, лишенных свободы.В конце он говорит: «Я ушел от надменных и возвратился обратно к мертвым для счастья этих мертвых». Для своего оправдания он указывает на «тысячи миллионов счастливых младенцев».

           В этом гениальная метафизическая поэма, пожалуй, величайшая из всех, написанных человечества, Достоевский раскрывает борьбу двух начал в мире — Христа и Антихриста, свободы и принуждения. Большой Инквизитор все время выступает как враг свободы, презирающий человека, желающий чтобы сделать счастливым через принуждение.Но в этой отрицательной форме Достоевский раскрывает его положительное учение о человеке, о его бесконечном достоинстве, о его бесконечная свобода. То, что предвещалось в отрицательной форме в «Записках из подполья», теперь в положительной форме раскрывается в этом стихотворении. Это — стихотворение о гордой и высокой свободе человека, о бесконечном вершине своего призвания, о бесконечных способностях, заложенных в человеке. В этом стихотворении заключено совершенно исключительное ощущение Христа. Это поражает сходство духа Христа с духом Заратустры.Антихристово начало — это не Кириллов с его стремлением человекобожества, а Великий Инквизитор с его стремлением лишить люди свободы во имя счастья. Антихрист для Вл. Соловьев обладает чертами, родственными Великому Инквизитору. Дух Христа ценит свободу больше счастья, дух Антихриста ценит счастье больше, чем свобода. Высшее, богообразное достоинство человека требует право на произвольную свободу и на страдание. Человек — существо трагическое, и в этом признак его принадлежности не только этому, но и другому Мир.Для трагического существа, заключающего в себе бесконечность, предпоследнее порядок, спокойствие и счастье на земле возможны только путем отречения от свободы, отречения от образа Божия внутри его. Мысли подпольного человека трансформируются в новохристианскую откровение, они проходят через очищающий огонь всех трагедий Достоевского. «Легенда о Великом инквизиторе» — откровение о человек, установленный в тесной связи с откровением Христа.Этот — аристократическая антропология. Антихрист может принимать различные и самые противоположные обличья, от самого католического до самого социалистического, от самого Цезаря до самого демократического. Но Антихрист. Принцип всегда враждебен человеку, губителен для человеческого достоинства. Тот ослепительно перевернутый свет, что падает от бесовских слов Великий Инквизитор заключает в себе более религиозное откровение, чем речь Зосимы, чем образ Алеши. И вот это становится необходимым искать ключ к великим антропологическим открытиям Достоевского за его положительное религиозное представление о человеке.

VIII

           «Почва» идеология самого Достоевского, которую он развивал в своих статьях, его религиозный популизм расходится с его уникальным откровением относительно человек. В его романах скрыта иная идеология, гениальная, глубокая метафизика жизни и человека. Достоевский был народником, но он никогда не изображает людей. Они составляют его исключительно в «Примечаниях из Дома Мертвых». Но и там он включает в себя мир преступников, а не люди в его повседневной жизни.Застой людей, крестьянский быт, его существо его не интересовали. Он — был писателем города, слоя городской интеллигенции или слоя мелких чиновников и граждан. В жизни города, прежде всего Петербурга, и в душе горожанина, отчужденного от народной земли, обнаруживал исключительную динамику и раскрыли пределы человеческой природы. В вихрь движения, на пределе находятся и все те капитаны Лебякин, Снегирев и др.Интерес к нему представляли не люди интенсивно из почвы, людей на земле, с их образом жизни, верующие из почвы, обычные традиции. Он всегда держал человеческой природы излилась в огненную атмосферу. И ему было неинтересно, ненужное человеческой природы охладело, статически застыло. Он был интересовался только теми, кто откололся, он любил русского бродягу. Он показал в русской душе источник вечных трепетов, скитаний, в поисках нового Города.Что касается Достоевского, характерного для Русская душа не почва, не плавание к твердым берегам, а бегство души за все границы и пределы. Достоевский отображает образ русского человека в его бескрайности. Существование почвы, однако это существование в границах.

           Творчество Достоевского есть в полной мере не только откровение о человеческой природе вообще, но и частные откровения о природе русского человека, о русская душа.И в этом с ним никто не может сравниться. Он проникает в глубочайшую метафизику русского духа. Достоевский раскрыл полярность русского духа как его глубочайшая особенность. Что в этом русском духе есть отличие от монизма немецкого дух! Когда немец погружается в глубины своего духа, он находит Божественность в глубинах, и все полярности и все противоречия рассеять. И тут выясняется, что для немца в глубине человек рассеивается, человек существует только на периферии, только по видимости, а не по существу.Русский человек более противоречив и антиномичен, чем является западным, в нас соединена душа Азии и душа Европы, Востока и Запада. Это открывает большие возможности для русского человек. Человек в России менее открыт и менее активен, чем на Западе, но он более сложен и богат своими глубинами, внутренней стороной своей жизни. Природа человека, человеческой души должна прежде всего раскрыться в России. В России возможна новая религиозная антропология. сепаратизм, бродяжничество и бродяжничество — русские черты.Западный человек более почве, он более верен традициям и более подчинен нормам. Русский человек экспансивный. Огромность, необъятность, беспредельность — это не только материальное свойство русской природы, но и ее метафизическое и духовная собственность, ее более внутреннее измерение. Достоевский отображается страшная и огненно-страстная русская стихия, которая лежала затемненной для Толстой и писатели-народники. Он искусно раскрывается в культурном интеллигентского слоя тот самый ужасающий чувственный элемент, среди народного слоя нашло свое выражение в хлыстах.Это оргиастическое экстатическое начало жило в самом Достоевском, и до глубины был русским в этой стихии. Он исследовал метафизическую истерию русского духа. Эта истерика от бесформенности русского дух, отсутствие подчинения пределу и норме. Достоевский показал, что Русский человек всегда нуждается в милосердии и щадит себя. В порядке западной жизни есть беспощадность, связанная с подчинением человека к дисциплине и норме. И русский человек человечнее западного человек.То, что Достоевский открыл о природе русского человека, связаны как величайшие возможности, так и величайшие опасности. То дух еще не овладел душевной стихией по-русски человек. В русском человеке природа менее активна, чем на Западе, но в России присуще большее человеческое богатство, большие человеческие возможности, чем в размеренной и ограниченной Европе. И в русской идее, Достоевский видел «всечеловечность» русского человека, его бесконечный простор. и бесконечные возможности.Достоевский составляет все от противоречия, как и душа России. Выход, который чувствуется из чтений Достоевского, является выходом через гностические откровения о человеке. Достоевский создал необыкновенный тип художественно-гностического антропологии, его метод заключается в погружении в глубины человеческого дух через экстатический вихрь. Но восторженные вихри Достоевского духовны, и поэтому они никогда не разрушают образ человека. Достоевский один не боялся, что в экстазе и безбрежности исчезнет человек.Пределы и формы человеческой личности всегда связаны с аполлонизмом. Только у Достоевского форма ма, его вечный образ остается и внутри. духовное дионисийство. Даже проступок не уничтожает человека его. И смерть для него не страшна, ибо вечность для него всегда раскрывается в человеке. Он — художник не в той безличной бездне, в в котором нет образа человека, но человеческой бездны, человеческой бездонности. В этом он первый в мире писателей, мировых гениев, один выдающихся умов, что редко встречается в истории.Этот великий ум был целиком в активном отношении к человеку, он раскрывал иные миры через человек. Достоевский был подобен России со всей ее тьмой и светом.