«Воля» — понятие психологии.
Понятием “воля” оперируют психиатрия, психология, физиология и философия. В толковом словаре Ожегова воля трактуется как способность осуществлять поставленные перед собой цели. В античности в европейской культуре представление о воле, как неотъемлемой части психической жизни человека, в корне отличалось от возобладавшего в настоящее время. Так, Сократ сравнивал волю с направлением (в смысле действия) полета стрелы, понимая под этим неоспоримый факт, что стреле все равно суждено сорваться с тетивы, но воля позволяет ей это сделать лишь тогда, когда верно выбрана цель. Философы школы Платона определяли волю как “целеустремленность, соединенную с правильным рассуждением; благоразумное стремление; разумное естественное стремление”. Зенон противопоставлял волю желанию. Греческие философы приписывали воле в основном сдерживающую роль. В их понимании воля выполняла скорее роль внутренней цензуры, чем являлась творческим агентом.
Современное представление о воле обогатилось за счет приписывания этому понятию дополнительных характеристик.
Например, Юм, определив волю как “внутреннее впечатление, которое мы переживаем и сознаем, когда сознательно даем начало какому-нибудь новому движению нашего тела или новой перцепции нашего духа”, фактически указал на то, что человеку присуще сознание воли, оно носит характер переживания, волевые акты осуществляются сознательно, волеизъявление предшествует действию. Более того, в современном философском понимании воля стала неотделима от действия, “каждый истинный, настоящий непосредственный акт воли в то же время и непосредственно — проявляющийся акт тела”.
Современная психиатрия рассматривает волю как психический процесс, заключающийся в способности к активной планомерной деятельности, направленной на удовлетворение потребностей человека. Деятельность рассматривается как произвольная и целенаправленная тогда, когда она осуществляется в соответствии с представлениями о конечных результатах и контролируется на каждом из этапов. Волевой акт — сложный, многоступенчатый процесс, включающий потребность (желание), определяющую мотивацию поведения, осознание потребности, борьбу мотивов, выбор способа реализации, запуск реализации, контроль реализации.
Ясперс выделял переживание первичного, лишенного содержания, не имеющего определенной направленности влечения, переживание естественного инстинктивного побуждения, бессознательно направленного к некоторой цели и переживание волевого акта, имеющего осознанную цель и сопровождаемого осознанным представлением о средствах и последствиях достижения этой цели. И если влечения и инстинктивные побуждения есть борющиеся мотивы, определяющие поведение человека, то собственно волевой акт представляет собой решение, возникающее как результат взвешивания аргументов “за” и “против”. Волевой акт осознается. Это личностное “я хочу” или “я не хочу”.
Человек необязательно осознает совершаемые им действия. Таковы например, действия, осуществляющиеся рефлекторно, без вмешательства сознания.
Волевой процесс связан с мотивационной сферой, побуждениями, желаниями, которые становятся осознаваемыми целями поведения.
Формулировка определения наводит нас на следующие умозаключения:
способность может быть нарушена, потребность может быть проявлением патологии, представление о конечных результатах может быть искажено, контроль за деятельностью может отсутствовать,
может страдать проецирование процессов в сознании.
Таким образом, волевые процессы, как и другие процессы высшей нервной деятельности, составляющие психику человека, могут нарушаться в результате возникновения психического расстройства. Не исключена и вероятность, что психическое расстройство будет представлено исключительно феноменами, отражающими нарушение волевых процессов.
Представляется возможным объединить волевые расстройства в следующие основные группы:
Группа 1. Расстройство волевых действий.
Волевые действия — действия, совершаемые без актуально переживаемой потребности в самом действии либо в его результатах, но за которыми стоит решение, направленное на удовлетворение потребности в отдаленном будущем (действие не носит характера заведомо необходимого). Расстройство проявляется клинически неспособностью фиксировать свое внимание и выполнять действия, результат которых не является очевидным, моментально достижимым. Расстройство связано и с прогностической функцией. В частности, люди не могут сделать накоплений на приобретение какой-либо ценной вещи, обучаться, если их знания не находят практического применения.
Проявляется отсутствием способности к альтруистическим поступкам, что нередко создает впечатление черствости, сниженного энергетического и эмоционального потенциала.
Группа 2. Расстройство сознательного преодоления препятствий на пути к цели
Сознательному преодолению препятствий на пути к цели могут мешать: Физические помехи. Пациенты поясняют, что даже незначительное усилие с их стороны заставляет отказаться от выполнения ранее намеченного.
Группа 3. Расстройство преодоления конфликта.
Может быть вызвано одним или несколькими факторами, такими, как: несовместимость двух действий необходимость выбора одной из целей, обусловленных разными мотивами,
приводящих к разным последствиям, несовместимость личных и социальных мотивов, несовместимость цели и последствия действия.
Расстройство проявляется клинически нарушением способности осуществления выбора, что может реализовываться в различные типы реагирования. Некоторые личности избегают принятия решения, намеренно уклоняются от него, стремясь пустить дело на самотек, либо перекладывая принятие решений на других.
Вторые пытаются использовать в качестве “третейского судьи” случай (подбрасывают монетку, садятся в первый подошедший автобус и т.д.). Для третьих (особенно детей) характерно избирательное уничтожение одной из альтернатив, что иногда проявляется в инструментальной агрессии.
Группа 4. Расстройство преднамеренной регуляции.
Связано с нарушением следующих показателей: параметров действия (силы, скорости, темпа), торможения неадекватных психических процессов, особенно эмоциональных, организации психических процессов в соответствии с ходом деятельности, способности оказывать сопротивление рефлекторным действиям.
Точно не Запад: для большинства россиян понятие «свобода» означает «волю» — Последние новости России и мира сегодня
8 ноября 2021, 13:15
Фото: Фото: bipolar.newlifeoutlook.com
Около 75% граждан страны считают, что свобода — это возможность жить по собственной воле, независимо от того, кто стоит над нами.
Сюжет
Идеология
Истоки традиционного российского беззакония вывести не сложно, они – в особом понимании «свободы», прижившимся в стране веками.
Поэтому вдвойне любопытно сравнить само понимание понятия «свобода» и других демократических ценностей в России и в цивилизованных странах. Отличие разительное. Судя по данным многолетних исследований, «ценностный профиль» современного российского общества в его нынешнем виде сформировался около 2000 года. С тех пор распределение мнений о важности тех или иных ценностей в российском обществе существенно не изменилось.
О том, что это за ценности, пишет в своей новой статье профессор, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Андрей Андреев. Главные тезисы этой цитирует блог «Толкователь»:
«Вот что показывает последнее наше исследование от марта 2021 года. Среди самых важных ценностей россияне выбирают справедливость и свободу в первую очередь. В трактовке первого из этих понятий они близки к общеевропейской парадигме справедливости (реальное равенство граждан перед законом, равенство жизненных шансов независимо от происхождения, соразмерность вознаграждения заслугам и т.
д.). Но в понимании свободы есть различия с Европой, которые испокон веков отличали русскую культурную традицию. В России точку зрения о том, что свобода реализуется в первую очередь через политические права, разделяет только 1/3 граждан, тогда как 2/3 считают, что свобода — это возможность жить по собственной воле, независимо от того, кто стоит над нами.
В русском языке это понимание передается специальным словом «воля», что буквально означает отсутствие каких-либо внешних ограничений, и это слово очень сложно перевести на другие языки (не славянские).
В то же время россияне очень дорожат свободой слова. Отвечая на вопрос о том, какой они хотели бы видеть свою страну в будущем, они чаще всего называют такие характеристики «хорошего общества», как социальная справедливость (51% респондентов) и обеспечение прав человека, широкие возможности для самовыражения (41%).
Согласно многолетним исследованиям, демократия — очень важная ценность для россиян. Но в российском обществе сложились свои представления о демократии.
Россияне согласны с тем, что все люди имеют право свободно выражать свою точку зрения, а также что демократия невозможна без политической оппозиции. Но главную функцию оппозиции они видят не столько в способности сместить власть, сколько в критической оценке её деятельности и тем самым… в содействии её работе. Такого мнения, кстати, придерживается до 60% городского среднего класса.
В то же время некоторые элементы западного «демократического стандарта», такие как права меньшинств, гендерное равенство, постоянная смена власти, многопартийность и т.д. для россиян особого значения не имеют: в ходе социологических опросов эти элементы обычно упоминают от 5-7 до 15-17% респондентов. Демократия в российском понимании — это не столько политическая, сколько социальная концепция, и её важнейшими критериями являются реальное право на работу, жильё, доступное медицинское обслуживание и образование. Кроме того, есть правительство, которое может эффективно действовать в соответствии с принципом «общего блага», и есть государство, которое является не столько арбитром и согласовывает различные интересы, сколько является институтом коллективного целеполагания».
#Аналитика#Россияне#Россия#Свобода слова#Идеология#Демократия
Подпишитесь
СМИ: многие немцы не согласны с передачей танков Украине
Сегодня, 08:10
В Amazon массовые увольнения: под сокращение попадут свыше 18 тысяч сотрудников
Вчера, 07:19
Минус 23 градуса: рождественская ночь стала самой холодной в Москве с начала зимы
Вчера, 07:06
Туалет как несбыточная мечта: какое благоустройство домов показала перепись Росстата
Вчера, 11:50
Кевина Маккарти с 15-й попытки избрали спикером Палаты представителей Конгресса США
Вчера, 06:28
В США шестилетний мальчик на уроке выстрелил в учительницу
Вчера, 06:05
Генерал будет | Определение, предшественники, дебаты и влияние
Жан-Жак Руссо
Смотреть все СМИ
- Ключевые люди:
- Жан-Жак Руссо
- Похожие темы:
- политическая философия воля
См. весь связанный контент →
общая воля , в политической теории коллективная воля, направленная на общее благо или общий интерес.
Общая воля занимает центральное место в политической философии Жан-Жака Руссо и является важной концепцией современной республиканской мысли. Руссо отличал общую волю от частных и часто противоречивых воль отдельных лиц и групп. В Du Contrat social (1762; Общественный договор ), Руссо утверждал, что свобода и власть не противоречат друг другу, поскольку легитимные законы основаны на общей волеизъявлении граждан. Таким образом, подчиняясь закону, отдельный гражданин подчиняется только самому себе как члену политического сообщества.
Понятие общей воли предшествует Руссо и уходит своими корнями в христианское богословие. Во второй половине XVII века Николя Мальбранш приписывал общую волю Богу. Бог, утверждал Мальбранш, в основном действует в мире через набор «общих законов», установленных при сотворении мира. Эти законы соответствуют общей воле Божией, в отличие от частных проявлений воли Божией: чудес и других случайных актов божественного вмешательства. Для Мальбранша именно потому, что воля Бога выражается в основном через общие законы, можно понять очевидное противоречие между волей Бога спасти все человечество и тем фактом, что большинство душ на самом деле не будут спасены.
Собственное понимание Руссо всеобщей воли возникло из критики Дени Дидро, который трансформировал понимание всеобщей воли Мальбранша в светское понятие, но вторил Мальбраншу, определяя его в универсалистских терминах. В своей статье «Droit naturel» («Естественное право»), опубликованной в 1755 г.0023 Encyclopédie
Еще из Британники
конституция: Руссо и общая воля
Однако для Руссо всеобщая воля не есть абстрактный идеал. Наоборот, это воля, которой люди фактически обладают как граждане. Таким образом, концепция Руссо носит политический характер и отличается от более универсальной концепции всеобщей воли Дидро.
Принимать участие в общей воле означает, по Руссо, размышлять и голосовать на основе своего чувства справедливости. Индивидуумы осознают свои интересы как граждан, по Руссо, а тем самым и интересы республики в целом, не путем бурных дискуссий, а, наоборот, следуя своей личной совести в «молчании страстей». В этом смысле народное собрание не столько обсуждает, сколько раскрывает общую волю народа. Руссо утверждал, что общая воля внутренне верна, но в некоторых работах (главным образом в его 
Руссо полагал, что все люди способны встать на моральную точку зрения, стремясь к общему благу, и что если бы они это сделали, то пришли бы к единодушному решению. Таким образом, в идеальном государстве законы выражают общую волю. Хотя граждане могут ошибаться и быть обманутыми, согласно Руссо, они будут стремиться к справедливости до тех пор, пока будут преследовать интересы людей, а не следовать своим интересам как личности или как члены различных групп. С этой точки зрения человек, нарушающий закон, действует не только против установленного правительства, но и против высших интересов этого человека как члена политического сообщества. В известном отрывке Общественный договор , Руссо утверждал, что требование от такого индивидуума соблюдать закон есть не что иное, как «принуждение его к свободе». На этом основании критики, в том числе Бенджамин Констант и Джейкоб Талмон, обвинили Руссо в том, что он является авторитарным мыслителем и, во втором случае, праотцом тоталитарной политики.
Хотя ученые расходятся во мнениях относительно значения вышеупомянутого отрывка, существует широкое согласие в том, что Руссо заботился о сохранении гражданской свободы и автономии, а не о предоставлении правительству свободы действий. На самом деле понятие всеобщей воли подразумевает и запрет на деспотизм. Для Руссо правительство легитимно только постольку, поскольку оно подчинено народному суверенитету или, другими словами, следует общей воле народа. Правительство теряет всякую легитимность в тот момент, когда оно ставит себя выше закона, преследуя собственные интересы как отдельный политический орган.
Концепция всеобщей воли оказала глубокое и продолжительное влияние на современную республиканскую мысль, особенно на французскую традицию. Декларация о правах человека и гражданина от 1789 года (статья 6), основополагающий документ действующей французской Конституции, определяет право как выражение всеобщей воли.
Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
Андре Мунро
Общая воля: эволюция концепции | Отзывы | Философские обзоры Нотр-Дама
Это сборник эссе, важность которого в значительной степени обусловлена тем фактом, что всеобщая воля является определяющим понятием современной политической мысли. Сегодня мы склонны теснейшим образом связывать это понятие с обращением Руссо к этой идее в «Общественном договоре» . Неудивительно поэтому, что книга берет теорию всеобщей воли Руссо в качестве одного из своих основных ориентиров. Еще одним важным ориентиром является попытка Патрика Райли показать, что понятие всеобщей воли имеет теологические корни в трудах таких французских философов XVII века, как Арно, Паскаль и Мальбранш, до того, как оно приобрело решающее политическое значение в трудах Руссо. Книга начинается с расширенной версии ранее опубликованного эссе Райли, написанного более трех десятилетий назад, в котором он пытается наметить развитие концепции.
Это общее утверждение, если его рассматривать в сочетании с тем, как эссе Райли и описание генерала Руссо образуют две основные точки отсчета книги, предполагает, что две основные цели книги заключаются в следующем: [1] представить историю Понятие всеобщей воли, показав, кто и что способствовал развитию этого понятия и, таким образом, помог сформировать его значение, и тем самым [2] продвинуть наше понимание этого понятия, которое в такой значительной степени сформировано объяснением Руссо о это в частности.
В первых двух частях авторы в основном довольствуются установлением правдоподобных, но ни в коем случае не убедительных и существенных связей между тем, что более ранний философ, политический теоретик или религиозный мыслитель должен был сказать об общей воле — или о том, что может быть истолковано как общая воля, даже если сам термин не используется, — и хорошо известные черты трактовки Руссо этого понятия или некоторых тем и проблем, связанных с ним.
Тенденция говорить о сходстве или аналогии здесь поучительна, поскольку она указывает на довольно незначительную природу некоторых установленных связей. Неудивительно, что эта проблема становится наиболее очевидной во второй части, посвященной так называемой «предыстории» всеобщей воли и, следовательно, не касающейся случаев, когда имеет место какое-либо рефлективное употребление этого термина. Эта часть состоит из двух эссе: в одном Дэниел Дж. Капуст сравнивает негативное отношение Руссо к ораторскому искусству со взглядами Цицерона на его социальное и политическое значение, а в другом Эндрю Р. Мерфи сравнивает содержание выступления пуританина Новой Англии Джона Уинтропа с Рассказ Руссо о роли религии в создании (или подрыве) социального единства и духа самопожертвования, требуемых идеей всеобщей воли.
В эссе Капуста оправдание этой попытки сравнить взгляды Руссо и Цицерона на ораторское искусство в значительной степени основано на роли amour-propre — центральной темы недавних исследований Руссо — в объяснении враждебности Руссо к красноречию и тем, как Цицерон обосновывает мысль о том, что красноречие на самом деле может быть связано с добродетелью социального или политического рода.
Проблема здесь связана не столько с правдоподобностью проведенных связей, сколько с неспособностью объяснить точную природу взаимосвязи между amour-propre и общая воля. Это отношение, по-видимому, имеет какое-то отношение к особенностям первого в отличие от всеобщности второго, но это не говорит ничего информативного о самом понятии всеобщей воли. В случае эссе Мерфи Кальвин определяется как возможный общий источник понимания роли религии в укреплении социального единства, а речь Уинтропа выдвигается как заявление о том, как христианство может выполнять эту роль, несмотря на неприятие этой идеи Руссо. что это могло сделать это. Тем не менее, мало оснований полагать, что Руссо считал пуританское христианство способным взращивать что-то большее, чем воля группы людей внутри общества, которая является общей по отношению к воле его членов, но частной по отношению к общей воле. общества в целом, учитывая, что оно зависит от конкретное толкование учения Христа. Напротив, тот вид гражданской религии, который имеет в виду сам Руссо, может рассматриваться как относящийся только к некоторым очень общим принципам, а не к конкретным доктринам.
Таким образом, в эссе даже не признается существование обозначенной Руссо проблемы, касающейся того, как воля, которую можно рассматривать как общую в одном отношении, может считаться частной в другом. Кроме того, в речи Уинтропа есть аспект, который, возможно, несовместим со взглядами Руссо на условия социального единства, действительно выражающего общую волю, а именно, его принятие иерархии, определяемой богатством, которое порождает различные степени социальной власти. которые, в свою очередь, порождают отношения зависимости. Уинтроп утверждает, что существуют этические обязательства, связанные с состоянием взаимной зависимости, в котором находятся члены сообщества, будь то богатые или бедные. Но не признается тот факт, что различные степени социальной власти, основанные на богатстве, могут порождать своего рода асимметричные отношения зависимости и, следовательно, возможность господства, что для Руссо было центральной проблемой, на решение которой была направлена его теория всеобщей воли.
предоставить решение. Слабая связь между содержанием обоих эссе и понятием всеобщей воли затрудняет понимание того, в каком смысле мы имеем дело с предысторией 9 .0023 вообще будет вообще. Разумеется, не предпринимается никаких попыток показать, что сочинения Цицерона или Уинтропа каким-то образом послужили основой для будущего развития этой концепции или что они сыграли причинную роль в ее появлении в качестве ключевой концепции современного политического дискурса.
Тенденция устанавливать и описывать связи, которые в конечном счете не особенно глубоки, по крайней мере, не в том виде, в каком они представлены, с целью поместить эссе в повествование о развитии концепции всеобщей воли, которое также может помочь расширить наши Понимание теории всеобщей воли Руссо можно увидеть уже в части I. В уже упомянутом эссе Уильямса о Спинозе, например, делается довод о том, что использование Спинозой термина «общий разум», при правильном анализе, несет в себе некоторую сходства с идеей всеобщей воли Руссо, несмотря на некоторые очевидные различия, особенно в отношении их взглядов на свободу воли у отдельных лиц.
Тем не менее, Спиноза, как говорят, признает существование или возможность общественной воли, на которую он ссылается, используя термин «воля всех», и которую Уильямс описывает как «коллективный выбор — и, в данном случае, мудрый выбор общества». над анархией» (138). Любой, кто знаком с различием Руссо между всеобщей волей и «волей всех», может быть озадачен отсутствием какого-либо объяснения того, почему использование Спинозой фразы, идентичной фразе, использованной Руссо для обозначения воли, которая0023, а не , общая воля тем не менее должна рассматриваться как означающая общую волю в том же смысле этого слова. Хотя «выбор общества над анархией», по общему признанию, предполагает наличие общего интереса, сам по себе он поднимает проблему, заключающуюся в том, что даже для Гоббса существует общая воля в этом смысле, и, следовательно, нет достаточно отчетливой связи между «воля всех» и идея Руссо об общей воле. Это создает общее впечатление весьма расплывчатого повествования об истории понятия всеобщей воли.
В то же время существенные различия, сделанные в собственном изложении Руссо, игнорируются, тогда как именно путем изучения таких различий мы могли бы ожидать нашего понимания значения, которое это понятие имеет для него, и тем самым того, что является отличительным в его вкладе в историю. концепции всеобщей воли, подлежащей обогащению и расширению. Если бы в ответ на эту критику было указано, что часть III посвящена описанию общей воли Руссо и, таким образом, расширению нашего понимания этих моментов, это просто вызвало бы вопрос о цели постоянных попыток соотнести или вопросы, якобы связанные с ней, с тем, что более ранние философы, политические теоретики или религиозные мыслители должны были сказать об общей воле или о понятии, которое можно в некотором роде рассматривать как его эквивалент.
Часть III состоит из четырех эссе, два из которых основаны на ранее опубликованных материалах Уильямса и Трейси Б. Стронг. Внимательный читатель может быть удивлен, обнаружив во второй книге Ричарда Бойда, утверждающей, что идея Руссо об общей воле относится к процессуальному взгляду на справедливость без учета возможных альтернативных интерпретаций, сразу после эссе Уильямса, в котором она довольно подробно аргументируется, и достаточно правдоподобно, что общая воля Руссо основана на объективном понятии справедливости, которое, следовательно, не может быть отождествлено ни с каким типом процедуры, но вместо этого должно рассматриваться как обеспечивающая норму, в свете которой легитимность результатов любой совещательной процедуры можно судить.
Разногласия по поводу природы руссоистской идеи всеобщей воли, конечно, сами по себе не являются проблемой. Тем не менее можно было бы ожидать, что все эссе, посвященные этой теме, приведут доводы в пользу конкретной ее интерпретации перед лицом других возможных интерпретаций. Однако только эссе Уильямса явно делает это, несмотря на кажущуюся цель этой части — внести больше ясности в то, что Руссо имеет в виду под всеобщей волей и какой вклад он вносит в историю этого понятия.
Эссе Бойда, тем не менее, открывает путь к обсуждению важной темы, касающейся природы всеобщей воли, а именно степени ее всеобщности. Эссе стремится выявить и описать напряженность, которая якобы существует между справедливостью и состраданием. Отношение между состраданием (или жалостью), которое является темой, обсуждаемой Руссо в «Втором дискурсе» и «Эмиль» , но не в «Общественном договоре» , и общей волей остается довольно неясным. Дело, по-видимому, в том, что сострадание несовместимо с общей волей, потому что оно необходимо частно и частично.
Однако тот факт, что сострадание всегда направлено на частное (т. е. на страдающих индивидуумов или на отдельные их группы), не влечет за собой того, что оно также является частичным для обобщенного чувства сострадания в том смысле, который вступал в действие во всех соответствующих случаях. и в той же степени, по крайней мере, мыслимо. Бойд также без видимого оправдания переключается с разговора о противоречии между справедливостью и состраданием на противоречие между справедливостью и благодеянием, как если бы сострадание и благодеяние были самоочевидно одним и тем же. Противоречие, которое он выявляет между общей природой воли конкретного политического сообщества и особенностью этой воли по отношению к другим таким же «общим» волям, тем не менее ставит в игру проблему того, как воля, которую можно рассматривать как общую в одно отношение может рассматриваться как особенное в другом.
В следующем эссе Санкара Мутху подробно обсуждается родственная, но по существу иная тема противоречия между общей волей политического сообщества и универсальной волей человечества, а также ее последствия для взглядов Руссо на международные отношения.
и с проницательностью. Даже если это эссе не расширяет наше понимание идеи всеобщей воли как таковой, оно, безусловно, расширяет наше понимание некоторых основных следствий теории всеобщей воли Руссо и, таким образом, удобно вписывается в описание общей воли. История концепции всеобщей воли, хотя в ней делается меньше очевидных усилий, чем во многих других очерках.
Часть IV посвящена восприятию описания всеобщей воли Руссо. Он начинается с другого эссе Райли, основанного на ранее опубликованных материалах, на этот раз по теории Канта об общей воле. Далее следует проницательное обсуждение Шенноном С. Стимсоном того, как некоторые аспекты обзора Адамом Смитом Второго дискурса и некоторые фразы из самого Второго дискурса проникли в его Теорию нравственных чувств. как часть ответа на поставленный Руссо диагноз болезней коммерческого общества и попытку предложить им решение, альтернативное тому, которое предлагает теория всеобщей воли Руссо. Изложить смитовскую альтернативу всеобщей воле Руссо, однако, не значит сказать много о самой всеобщей воле.
Таким образом, то, что призвано стать центральной концепцией книги, играет в ней относительно незначительную роль. Более того, хронология довольно странная, учитывая, что тексты Канта, о которых упоминает Райли, были опубликованы спустя десятилетия после 9 г. до н.э.0023 Теория нравственных чувств .
Затем есть два эссе, посвященных восприятию теории всеобщей воли Руссо французским либерализмом девятнадцатого века: эссе Брайана Гарстена о Бенджамине Константе и эссе Майкла Локка Маклендона о Токвиле. Часть пути, которым они пытаются заняться идеей всеобщей воли, заключается в изучении того, как Констан и Токвиль бросают вызов акценту на всеобщности в политике, связанному с этой идеей. В этом отношении оба развивают тему, уже представленную в части I эссе Шэрон Р. Краузе, пытающейся определить место Монтескье среди критиков всеобщей воли, а не среди ее сторонников до Руссо, из-за его терпимости и терпимости к ней. даже одобренный, партикуляризм в политике. В заключительном эссе Кристофера Брука обсуждается сочувственное изложение Джоном Ролзом теории всеобщей воли Руссо, хотя здесь слишком много дискуссий касается вопросов, чья значимость для самой концепции всеобщей воли предполагается, а не объясняется достаточно подробно.
Этот внезапный переход от французского либерализма девятнадцатого века к Роулзу соответствует нарративу, который помещает понятие всеобщей воли как объект критики и как частично одобренное понятие в более широкую историю либерализма. В случае Ролза также имеется связь с присвоением Кантом концепции, обсуждаемой Райли; и еще раньше, в эссе Стронга, мы сталкиваемся с переходом Руссо к Ролзу через повествование Канта. Тем не менее, эта траектория придает книге в целом довольно местный вид, поскольку традиция, отличная от классической либеральной, упоминается лишь вскользь, хотя ее важность отмечена во введении. Это немецкая идеалистическая традиция, связанная с такими философами, как Фихте и Гегель. Понятие «общей воли» играет центральную роль в юридической и политической философии Фихте 179 г.0s, и хотя он не использует термин «общая воля», эта общая воля явно представляет собой вариант общей воли Руссо. В эссе Стронга, кроме того, подчеркивается тема общности как определяющего признака всеобщей воли, и поэтому было бы непоследовательно исключать Фихте из истории понятия всеобщей воли только на основании этого терминологического различия.