8, 9 — аут читать онлайн бесплатно
1234567…114
8, 9 — аут
Сириз
Владимир Борисович Буров
© Владимир Борисович Буров, 2017
ISBN 978-5-4485-2974-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая
— Чай, кофе, квас? — спросил начальник милиции. Он пригласил Леху сесть, и открыл дверь холодильника.
— Спасибо, не надо, — ответил капитан.
— Ага! Тогда по пятьдесят коньячку.
— Я не пью.
— А я пью?
— Ну, хорошо, только ради вас.
Они выпили. Подполковник сказал:
— Знаешь, Алексей, я решил поручить тебе серьезное дело.
— Спасибо, я давно мечтал, расследовать что-нибудь запутанное.
— Ты слышал, что сегодня опять убили девушку?
— Нет. Как ее убили?
— Как двух предыдущих. Ножом. Но есть одна новая особенность.
— Ее изнасиловали? — спросил Леха.
— Да, — ответил подполковник, — как и предыдущих. Это, как ты понимаешь, не относится к выдающимся фактам.
— Что еще там было? — спросил капитан, и посмотрел на рюмку.
— Налить еще?
— Нет, спасибо. Я просто так посмотрел.
— Никаких просто так, парень. В этом деле появился смысл.
— Я бы хотел, наконец, узнать о нем, — нервно сказал капитан.
— Не надо так волноваться, Алексей. Все просто: на груди у убитой девушки была вырезана цифра семь.
— Цифра семь? — переспросил капитан.
— Семь? Я так сказал? — Подполковник Яблоков Сергей Сергеевич опять налил две рюмки. — Это не совсем точно.
— А именно?
— Что, а именно? Ах, а именно! — Он выпил и предложил выпить подчиненному.
— Простите Сергей Сергеич, но что вы тянете кота за хвост? Скажите прямо.
— Я вот знал твоего отца, Алексей, он не был таким придирчиво-нетерпеливым.
— Почему был? Он еще жив.
— Жив? Прекрасно. Я знаю. Но он уже не работает здесь. Он уступил место тебе. И скажу тебе по секрету, его попросили выйти на пенсию именно из-за этого знака.
— Из-за этой семерки?! Я ничего не знал.
— Ну, вот, теперь знаешь. Ты никому не должен говорить про этот знак. Официально, я имею в виду. Но будешь вести расследование именно в этом направлении.
— А если это просто шутка? — спросил Алексей.
— Шутка? Нет, мой милый, таких шуток не бывает. Поэтому это не шутка. Разве ты не знал постулат древних:
— Этого не может быть, потому что не может быть никогда?
— Слышал, но до сегодняшнего дня не верил в его истинность.
— Теперь поверил? Правда?
— Да, действительно, зачем кому-то писать цифру семь, если можно написать шесть. Шесть уже похоже на три шестерки.
— А что такое три шестерки?
— Не знаю. Но говорят, что ничего хорошего. Правда.
— В данном случае шестерка запутала бы все дело. — Подполковник принес фотографию с последнего убийства. Римская цифра семь была написана, как зеркальное отражение. — Ты понял? Тогда бы это была четверка.
— А так?
— А так я не знаю, что это такое. Какая-то отраженная семерка. — Подполковник налил еще по одной.
— Будешь?
— Спасибо, придется.
— Я бы сам до этого не додумался, — сказал подполковник. — Это не обычное отражение, а, как мне объяснили, перпендикулярное.
— Кто вам объяснил?
— Один старлей из группы, ведущей официальное расследование этого убийства. Но, повторяю, они не считают эти убийства, как серию. Запрещено.
— Почему?
— Что значит, почему? Ты с Луны свалился? У нас не бывает серийных убийств. Ты что впервые об этом слышишь? Поразительно.
— Ну, я не занимался убийствами до сих пор, — ответил Леха.
— Тем лучше, ты сможешь непредвзято посмотреть на это дело. Докладывать будешь только лично мне. Опергруппе ничего не сообщать.
— Что я могу им сообщить?
— Ну, как что? Свои мысли, разумеется. Ведь у тебя голова работает, не правда ли?
— Конечно. Но не сейчас. Я уже выпил три рюмки. Для меня это много.
— Хорошо. Точнее, плохо. Хочешь быть настоящим, как Шерлок Холмс детективом — тренируйся.
— Как?
— Ходи в ресторан, в бар.
Ну, как все люди. И пей. Сначала по три рюмки, если не можешь выдержать больше. Потом прибавляй по одной.
— Это шутка?
— Почему?
— У меня нет денег на такие тренировки.
Читать дальше
1234567…114
Владимир Буров — 8, 9 – аут. Таинственная река читать онлайн бесплатно
12 3 4 5 6 7 …21
8, 9 – аут
Таинственная река
Владимир Буров
© Владимир Буров, 2017
ISBN 978-5-4485-0440-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава первая. Прибытие
Девушка в платьице белом и синей с аленькими цветочками косынке шла по узенькой дорожке и напевала:
Называют меня не красивою.
Так зачем же он ходит за мной?
– Эй, ты! Стоять на месте. – Девушка остановилась. – Ты кто, красотка? С этапа, что ли?
– Есс. Ай эм.
– Англичанка? Я люблю англичанок. – Сержант Валера нес каптерщику две больших пачки Индюшки. Но неожиданное сексуальное видение посетило его.
Давно этого не было, подумал парень. Раньше оно приходило к нему часто. Раз в два месяца, после именно двухмесячного воздержания. Это была толстая негритянка, которой Форрест Гамп подарил чек на десять миллионов долларов. Почему именно она? Трудно сказать. Может быть, потому, что у нее было много детей. Или из-за того, что она так удивилась подарку в десять миллионов, что упала в обморок? Скорее всего, и то, и другое. Но не сразу вместе, а в порядке очереди. – Я слышал, в Англии много негров. Ты, случайно, не черная? Ну, не черная, а такая коричневая, как горькая бабаевская шоколадка. – Он подошел поближе, и увидел, что девушка похожа не на негритянку, а больше на немку.
– Что? Не подхожу? – спросила девушка.
– Да. Но не то, чтобы да, а скорее нет. Ты однозначно не Марлен Дитрих. И даже больше похожа на немца, чем на немку. Но, да видно, если не везет, то это надолго, – вздохнул Валера и предложил даме пройти в номера.
– Куда, простите?
– Туда, – он показал рукой в сторону каптерки.
– Окей. И да, – сказала девушка, – чем здесь занимаются?
– В каком смысле? – удивился даже Валера, который наслышался всякого.
– Ну, валят лес, или, может быть, роют канал? – уточнила девушка.
Парень рассмеялся.
– Это так смешно? Я что-то не то сказала?
– Без сомнения.
– По-вашему, все знают специализацию этой колонии?
– Нет, наоборот. Никто как раз не знает, – ответил Валера. – Удивляет другое.
– Что?
– Никто не может угадать. Некоторые даже думают, что мы добываем здесь большую руду.
– Большую руду? А что это? Уран?
– Ты за что сидишь? – спросил Валера. – На урановые рудники посылают только тех, кто совершил тройное убийство. Не меньше. Здесь добывают зеленый лед. Я тебе это сказал только потому, что знаю: отсюда не сбежишь.
– А с урановых сбежишь?
– С урановых выпускают, если раб доживает до конца срока. А отсюда выходят только на рога. А потом опять сюда.
– На рога? А что это такое? Что-то очень страшное?
– Поселение.
– Рога – это поселение?
– Да. Многие получают пятнадцать и пять по рогам. Некоторые выдерживают пятнадцать. Но никто не может выдержать пять по рогам.
– Что же с ними случается? – спросила дама.
– Просто срываются, – сказал сержант. – И возвращаются назад. А так работа не пыльная.
– Что они делают?
– Сплавляют лес.
– А ты говоришь, что здесь нет лесоповала?
– Верно. Здесь нет. А там, – он показал на высокий сплошной забор, увитый колючей проволокой, – полно. Можно даже сказать: сплошной лесоповал. Но он только для Рогов. Ты будешь добывать…
– Да, я уже знаю. Ты говорил: – Зеленый Лёд.
– Зеленый Лёд, это верно. Но ты, наверное, не знаешь, что это такое.
– Это…
– Потом скажешь, – прервал девушку Валера, – мы пришли.
Он отдал чай каптерщику, и спросил:
– Отдельный кабинет где?
– Та, как обычно, – ответил мужик, – здесь. Я ща выду, а вы трахайтесь, пожалуйста. Все, как обычно же ж. Никто не подавал на улучшение жилплощади.
Только я можа чай заварю?
– Заваривай. Только быстро, – сказал Валера. И добавил, обращаясь к девушке: – А ты не стой, раздевайся пока.
Она вроде бы начала, развязала шнурки, но вдруг, как будто что-то вспомнила, остановилась и спросила:
– А это обязательно?
– Разумеется, – не оборачиваясь, буркнул сержант.
– Вы уверены?
Каптерщик усмехнулся и спросил:
– Шо, тока с этапа? – И добавил: – Тогда я можа тожа займу очередь?
– Я против, – сказала девушка. – Я читала Декларацию Независимости.
Сержант удивился, но спросил:
– Что там написано?
– Там? – повторила девушка. – Да, написано, что ни хохлам, ни сержантам ничего не давать бесплатно.
Ребята ахнули, когда услышали такое. Как будто осел начал разговаривать. Действительно, зеки больше мычали, чем говорили. Ведь в этом случае намного труднее доказать виновность раба в непослушании. А зеков здесь называли именно рабами. Точнее, не рабами, а рыбами. Просто так без злого умысла.
Называли и всё. Как муху называют мухой, а таракана тараканом. Правда, и себя охранники ставили ненамного выше. Но считали, как когда-то графы, своим неотъемлемым правом право первой ночи. Как, впрочем, и любой другой. И не только. День тоже принадлежал охране. Поэтому и сержант, и хохол каптерщик очень удивились, услышав разговоры о Декларации Независимости.
– Ее надо было отправить в дурку, – сказал каптерщик. – Она ничего не понимает.
Сержант тоже растерялся. Такого еще не было. Этапница, месяц евшая селедку в столыпине, вдруг отказывалась от чая, сигареты и хлеба. И только из-за того, что ее хотели еще вдобавок трахнуть. Даже не смешно. Просто не понятно.
– Я отвык от насилия, – пошутил каптерщик. – Честно. – Валера не успел ничего ответить. Его опередила этапница. Она сказала:
– Зато я не отвык.
– К-как? – заикаясь, переспросил сержант Валера. – Вы… то есть ты сказала: сказал.
– Да, вы не ослышались. – И дама сняла синий с аленькими цветочками платочек.
Парик остался на голове. Но и в парике только, без платка этот человек был похож на женщину. Хотя непредвзятому взгляду так бы не показалось. Это был настоящий мужик.
– Мы не верим, что ты мужик, – сказал сержант. – И знаешь почему? Здесь женская Зона. Нет, честно, ты заблудился. Если ты мужик, то ты заблудился, – добавил сержант. – Здесь из зеков только три мужика. Вот каптерщик, зав. столовой и врач. Остальные бабы. А мужики на другой Зоне. Это рядом, почти за забором. – Валера это сказал, как будто уговаривал этапницу не превращаться в мужика. Бесполезно, свободных мест нет.
– Та, что ты ее уговариваешь, – сказал каптерщик. – Взял да проверил.
Валера подошел поближе и, наконец, понял, что ошибся. Да это и не мудрено: мужиков здесь не бывает. Их роль играют волосатые женщины. У него вдруг появилась надежда, что это одна из них. Но, с другой стороны, он знал всех Селестин. Почему-то здесь было принято называть всех женщин, выполняющих мужскую работу, Селестинами. Или просто Сэл, Сэлли.
Наверное, потому, что в наличии были только лес, темное облачное небо и река. Этого мало. Хочется экзотики. Хотя она здесь была. В некоторых местах была жара, как в Египте. Поэтому иногда так и хотелось спеть:
Читать дальше
12 3 4 5 6 7 …21
Night Sections Eight & Nine Сводка и анализ
Из глубины зеркала на меня смотрел труп. Выражение его глаз, когда они смотрели в мои, никогда не покидало меня.
См. Разъяснение важных цитат
Резюме
Путешествие в Бухенвальд смертельно ослабило отца Элиэзера. По прибытии он сидит на снегу и отказывается двигаться. Кажется, он наконец сдался смерти. Элиэзер пытается убедить его переехать, но он не хочет или не может, прося только, чтобы ему дали отдохнуть. Когда воздушная тревога загоняет всех в казармы, Элиэзер оставляет отца и крепко засыпает. Утром он начинает искать отца, но вяло. Часть его думает, что ему будет лучше, если он бросит отца и сбережет свои силы.
Однако почти случайно он находит своего отца, который очень болен и не может двигаться. Элиэзер приносит ему суп и кофе. Однако Элиэзер снова чувствует глубокую вину, потому что часть его предпочла бы оставить еду для себя, чтобы увеличить свои шансы на выживание.
Прикованный к постели отец Элиэзера продолжает приближаться к смерти. Он болен дизентерией, из-за чего ужасно хочет пить, но давать воду больному дизентерией чрезвычайно опасно. Элиэзер безуспешно пытается найти медицинскую помощь своему отцу. Врачи не будут лечить старика. Заключенные, чьи кровати окружают кровать отца Элиэзера, крадут его еду и избивают его. Элиэзер, не в силах сопротивляться крикам отца о помощи, дает ему воды. Через неделю к Элиэзеру подходит глава квартала, который сообщает ему то, что он уже знает, — что отец Элиэзера умирает и что Элиэзер должен сосредоточить свою энергию на собственном выживании. В следующий раз, когда эсэсовцы патрулируют казармы, отец Элиэзера снова просит воды, и офицер СС, крича на отца Элиезера, чтобы он заткнулся, бьет его дубинкой по голове.
На следующее утро, 29 январяВ 1945 году Элиэзер просыпается и обнаруживает, что его отца отправили в крематорий. К своему глубокому стыду, он не плачет. Вместо этого он чувствует облегчение.
Элиэзер остается в Бухенвальде, не думая ни об освобождении, ни о своей семье, а только о еде. 5 апреля, с приближением американской армии, нацисты решают уничтожить всех евреев, оставшихся в лагере. Ежедневно убивают тысячи евреев. 10 апреля, когда в лагере осталось около 20 000 человек, нацисты решают эвакуировать и убить всех оставшихся в лагере. Однако, когда начинается эвакуация, звучит сирена воздушной тревоги, и все отправляются внутрь. Когда кажется, что все нормализовалось и эвакуация пойдет по плану, движение сопротивления наносит удар, изгоняя эсэсовцев из лагеря. Через несколько часов, 11 апреля, американская армия прибывает в Бухенвальд. Теперь на свободе заключенные думают только о том, чтобы прокормить себя. Элиэзер поражен пищевым отравлением и проводит недели в больнице, смертельно больной.
Когда он, наконец, поднимается и смотрит в зеркало — он не видел себя в зеркале с тех пор, как покинул Сигет, — он потрясен: «Из глубины зеркала, — пишет Визель, — на меня смотрел труп».
Анализ
Хотя мы знаем, что Эли Визель, автор Night , восстановил свою веру в человека и Бога и продолжил вести продуктивную жизнь после Холокоста, ничего из этой послехолокостной биографической информации нет в Ночь. Поскольку масштаб Ночь не выходит за рамки освобождения Элиэзера, некоторые читатели утверждают, что мемуары не дают никакой надежды. Элиэзер был свидетелем величайшего зла; он потерял веру в Бога и в души людей. Ночь Последняя строка, в которой Элиэзер смотрит на себя в зеркало и видит «труп», предполагает, что выживание Элиэзера — это счастливая случайность, странное совпадение, не повод для радости. Судя по заключительному видению, Элиезер верит, что без надежды и веры, увидев невообразимое, он мог бы умереть.
После заявления, что он видит «труп», смотрящего на него, Элиэзер добавляет: «Выражение его глаз, когда они смотрели в мои, никогда не покидало меня».
Хотя верно, что Элиезер после холокоста думает о себе как о другом человеке, кто-то совершенно изменился из невинного мальчика, покинувшего Сигет, этот человек, этот «труп», претерпевает метаморфозы. Оглядываясь назад, Элиэзер понимает, что он уже не труп, освобожденный из Бухенвальда. Он может быть обречен помнить выражение глаз трупа, но ему удается держаться отдельно от этой пустой оболочки человека. В самом деле, особое бремя Элиэзера — помнить выражение глаз трупа, потому что только вспоминая и свидетельствуя, пережившие Холокост могут гарантировать, что ничего подобного Холокосту больше никогда не повторится. Но память о зле, как понимает Визель и как, возможно, приходит к пониманию Элиэзера в процессе отделения себя от трупа, которым он стал в результате своего пребывания в концлагерях, может сосуществовать с верой как в Бога, так и в мужчина.
Подробнее о заключительных словах мемуаров.
Ночь не заканчивается оптимизмом и радостными новостями, но и не заканчивается так безрадостно, как многие думают.
У нас остались вопросы — о способности Бога и человека ко злу — но нет верных ответов. Ночь не пытается ответить на эти вопросы; возможно, это отсутствие ответов является одной из причин того, что история заканчивается освобождением Бухенвальда. Моральная ответственность за память о Холокосте и за решение этих трудных моральных и богословских вопросов ложится непосредственно на нас, читателей.
Узнайте больше о жизни Эли Визеля и историческом контексте Ночи .
Eight Men Out: Книга о бейсболе, которая изменила мою жизнь
Примечание. Первоначально эта статья была опубликована на TheNationalPastimeMuseum.com 13 октября 2015 г. и перепечатывается здесь с разрешения.
Любой заядлый читатель скажет вам, что одно из его любимых ощущений — это настолько увлечься хорошей книгой, что теряется ощущение времени. Вы забываете, где находитесь и что делаете. Ваш разум переносится в другой мир.
Впервые я попал в южную часть Чикаго примерно в 1919 году, когда мне было около 16 лет.
В некотором смысле, я никогда не уходил. Я провел более половины своей жизни, читая и пишу о скандале с Блэк Сокс, и все это началось в задней части минивэна моей семьи по дороге во Флориду.
Но причина, по которой Eight Men Out остается на вершине многих списков «лучших книг о бейсболе», включая мой, заключается в том, что это такой восхитительный вход в захудалый преступный мир бейсбола в самый критический момент в истории игры. Хотя наше понимание скандала во многом развилось из истории, рассказанной Асинофом, в будущем о скандале с Блэк Сокс нельзя написать ничего, на что не повлияли бы Выбыло восемь человек . Это точка привязки, с которой всегда будет начинаться наше исследование.
Начало моей истории с Eight Men Out
— яркое воспоминание. Как и многие подростки, застрявшие на заднем сиденье в долгой поездке в конце 1990-х, я устроился на восьмичасовую поездку к дому бабушки и дедушки, надев наушники и взяв книгу, фактически отрезав себя от мира. Саундтреком, который я выбрал в тот день, был культовый альбом Fleetwood Mac Rumors 9.0046, который вернулся в новостях из-за популярного реюнион-тура группы. Моим материалом для чтения была старая копия книги Eight Men Out в мягкой обложке со словами «Теперь главный фильм» на обложке. Я поставил музыку на «повтор» и открыл книгу. Во время этой поездки я попал в другой мир и потерял счет времени, когда проглотил драматический и убедительный рассказ Асиноф о подгонке Мировой серии 1919 года. Я ни разу не отложил книгу. И поскольку я был так поглощен историей, я ни разу не подумал изменить музыку. Я должен был слушать Слухи , насквозь, примерно девять или 10 раз за эту долгую поездку по межштатной автомагистрали 75.
Но есть один момент во время поездки во Флориду, который мне запомнился, когда все просто синхронизировалось, песня с историей , таким же жутким образом, как Pink Floyd Dark Side of the Moon и The Wizard of Oz так хорошо синхронизируются, когда вы смотрите их вместе (эй, я сказал, что мне 16!).
В Eight Men Out есть отрывок из начала главы 5, в разделе под названием «Суд», который гласит:
Они [игроки] просидели пять недель почти в полной тишине, не в силах раскрыть настоящую ткань своей жизни как игроков Комиски. Ибо это было делом. Никто не должен был давать показания. Ни слова не было сказано против великого американского времяпрепровождения. Имя Чарльза А. Комиски должно было храниться в святости. Игроки в мяч молчали в обмен на защиту. Они просидят суд, и Бейсбол сделает все возможное, чтобы оградить их от укусов закона.
Так оно и было. Никто не говорил. Ни даже [Кида] Глисона, ни даже [Рэя] Шалка.
Когда я читал этот отрывок, я понял значение того, что написал Асиноф, и насколько сложным был и остается весь скандал с Блэк Сокс. У меня появилось желание продолжить исследования Асинофа, продолжить поиски правды, в стремлении разорвать цепь молчания и узнать больше о том, что на самом деле произошло с этими игроками и с этой командой.
И звук, который донесся через мои наушники, был опьяняющей басовой партией из «Цепи» Флитвуда Мака, с этими словами в моих ушах:
И я все еще слышу, как ты говоришь
Ты никогда не разорвешь цепь, никогда не разорвешь цепь . . .
Эта книга и эта песня в тот момент глубоко соединили меня с этой историей. И эта поездка полностью изменила направление моей жизни. До этого я никогда не писал ничего, кроме школьных газет, и уж точно ничего для публикации. Меня никогда не интересовали серьезные исследования. Меня всегда интересовал бейсбол и история бейсбола, но я никогда не думал, что это может стать чем-то, чем я мог бы заняться карьерой.