Культура как вторая природа — Вопросы и ответы по культурологии (Культурология)
Культура как вторая природа
Характеристика феномена культуры является неполной без выяснения соотнесенности природного и культурного. Исследования культурологов показывают, что культура внебиологич-на, ее нельзя свести к природному, однако и культурное не из чего вывести и построить, кроме как из природного. Поэтому и говорят о различии и единстве «природного» и «культурного». Одна из первых формулировок, выражающих специфику культуры, звучала так: «Cultura contra natura». Иными словами, культура понималась как нечто надприродное, отличающееся от естественности, возникшее не само по себе, а в результате человеческой деятельности. Культура вместе с тем включает в себя и саму деятельность, и ее продукты.
Культуру часто определяют как «вторую природу». Такое понимание восходит к античной Греции, в которой Демокрит считал культуру «второй натурой». Верно ли такое определение? В самом общем виде можно, разумеется, его принять.
В то же время надо разобраться, действительно ли культура противостоит природе? Культурологи обычно относят к культуре все рукотворное. Природа создала человека, он же, неустанно трудясь, сотворил «вторую природу», т.е. пространство культуры.
Вторая природа — выражение, подчеркивающее неразрывную связь культурной деятельности с природой, которая в этом единстве является «первой», а собственно культура определяется через слово «природа» (хотя и вторая). Во взаимодействии с миром человек использует две основные формы деятельности. Первая — непосредственное потребление человеком природных ресурсов биохимическим, естественным образом. Вторая — главная форма — преобразование (первой) природы, создание того, что отсутствует в ней в готовом виде — так называемых артефактов. Они призваны обеспечивать как биологические потребности (на более высоком уровне и в дополнение к первой форме), так и потребности внеприродные — социальные. Результатом этого является «очеловечивание» природы, создание нового мира, несущего печать человеческой деятельности (в отличие от мира «девственной» природы).
В этот новый, человеческий мир — «вторую природу» — входят не только предметы и результаты труда, но и материальные основания общественных отношений, совместная деятельность по преодолению не только «первой» (ее остается все меньше и меньше), но и «второй» природы, а также изменения и самого человека, вплоть до телесных проявлений.
Иногда этот термин просто отождествляют с понятием «культура», которую воспринимают как то, что «отвоевано» трудом и духом человека у собственно природы как «натуры». Однако, как справедливо подчеркивает В. Давидович, в таком подходе к проблеме присутствует некий изъян. Возникает парадоксальный ход мысли: для сотворения культуры нужна дистанция от природы. Получается, будто природа не так важна для человека, как культура, в которой он сам себя выражает. Не в таком ли воззрении на культурное творчество истоки хищнического, разрушительного отношения к природе? Не ведет ли прославление культуры к принижению природы?
Нельзя не видеть, что деятельность (особенно на ранних этапах развития человечества) органично связана с тем, что предлагает в своей первозданности человеку природа.
Прямое воздействие природных факторов (ландшафта, климата, наличия или отсутствия энергетических или вещественных ресурсов и т.п.) может быть прослежено по разным направлениям: от орудий труда и технологий до особенностей быта и высших проявлений духовной жизни. Это позволяет говорить, что культурное действительное есть не что иное, как природное, продолженное и преобразованное человеческой деятельностью. Вместе с тем культура есть нечто противоположное природе, существующей вечно и развивающейся без участия человеческой деятельности, и в этом правы «старые» культурологи.
Итак, возникновение культуры как надприродного способа деятельности не исключает ее единства с природой и не снимает необходимости учета природных факторов в ее развитии. Даже на опытном уровне можно констатировать то обстоятельство, что природное (в общих своих моментах как внешнеприродная среда и как внутреннеприродное в самом человеке) не безразлично для тех форм, в которых отливается и живет культура. Стоит сравнить формы культурного бытия горных народов, живущих на Кавказе и в Андах, Гималаях и Кордильерах, чтобы убедиться в том, что особенности ландшафта накладывают печать удивительного сходства на многие черты культуры.
То же самое можно сказать и о народах, живущих в тропиках или полярных районах, жителях океанических островов или обширных степных просторов (такой подход может дать ключ к выяснению этнического своеобразия культур).
Огромное влияние природы на образ жизни человека (его культуру) впервые было теоретически выражено концепцией так называемого «геогражданского детерминизма» — теории в культурологии и социологии, объясняющей особенности жизни человека и общества прежде всего и в решающей мере природными причинами, усматривающей главную роль географической среды в формировании и функционировании культуры. Эта среда понимается как совокупность предметов и явлений природы (земля, воздух, вода, растительный и животный мир и т.п.), вовлеченных в процесс человеческой жизнедеятельности и составляющих необходимое условие существования и развития человека и общества. Естественно, что с развитием экономики расширяются и рамки географической среды (которую нельзя отождествлять со средой природной).
Идеи причинной обусловленности общества, его культуры географической средой высказывались уже в античности (Демокрит, Гиппократ, Геродот). В Новое время идеология географического детерминизма была направлена против религиозной идеи о Божественной заданности общественной жизни (Воден, Монтескье, Тюрго), подчеркивала роль природных факторов для культуры и общества. В настоящее время идеи географического детерминизма весьма актуальны в экологическом плане.
Информация в лекции «Лекция 13. Система Foundation Series для ПЛИС» поможет Вам.
Иную позицию в этом вопросе занимал К. Маркс. Он рассматривал природно-географическую среду как естественное условие, предпосылку общественного культурного развития, как предпосылку, изменяемую активной деятельностью людей. Великий немецкий ученый поддерживал идею о разделении природной среды на внешнюю — вовлеченную в хозяйственно-экономическую жизнь людей и определяющую их быт — и внутреннюю — представленную биологической сущностью человека как части живой природы.
Выступая по своей сути надприродной деятельностью, культура живет не просто в природе, а природой. Более того, культурное есть взаимодействие природного с природным, но преобразованным человеческой деятельностью. Это единство природного и собственно культурного обеспечивается прежде всего трудом, в процессе которого веществу и силам природы человек противопоставляет не только свои физические возможности, а силы самой природы.
Без природы не было бы культуры, потому что человек творит в природе. Он пользуется ресурсами природы и раскрывает собственный природный потенциал. Но если бы человек не преступил пределов природы, он остался бы без культуры. Как человеческое творение, культура превосходит природу, хотя ее источником, материалом и местом действия является природа. Деятельность человека не дана природой всецело, хотя и связана с тем, что природа дает сама по себе. Природа человека, рассматриваемая без этой разумной деятельности, ограничена только способностями чувственного восприятия и инстинктами.
Человек претворяет и достраивает природу. Культура — это формирование и творчество. Противопоставление культуры и природы не имеет смысла, так как человек в определенной мере есть природа, хотя и не только природа… Не было и нет чисто природного человека. От истоков и до заката своей истории был, есть и будет только «человек культурный», т.е. «человек творящий».
Однако овладение внешней природой само по себе еще не является культурой, хотя и представляет собой одно из ее условий. Освоить природу означает овладеть не только внешней, но и внутренней жизнью, на что способен только человек. Он сделал первый шаг к разрыву с природой, начав возводить на ней свой мир, мир культуры как высшую ступень эволюции. С другой стороны, человек служит соединительным звеном между природой и культурой. Более того, его внутренняя принадлежность к обеим этим системам свидетельствует о том, что между ними существуют отношения не противоречия, а взаимного дополнения и единства.
В отечественной литературе противоречия между природой и культурой преодолеваются зачастую через категорию деятельности в ее историческом развитии.
На начальном этапе единство культурного и природного носило характер подчиненности человека природе, которую он «преодолевал» не столько в труде, сколько в мифе. Позднее, с развитием труда, ростом его производительности, прогрессом науки и техники это единство распадается, трансформируется во взаимодействие культуры (человека) и природы, как господство культуры над природой.
15. «Вторая природа»
Чтобы
существовать, человеческое общество
ведет с природной средой обмен веществом,
энергией и информацией. Этот обмен имеет
два основных вида. Первый из них
характеризуется непосредственным
использованием человеком природных
ресурсов: воздуха, воды, различных видов
растений и животных, минералов и т. п. В
основе этого вида материальных отношений
с природой лежат присущие человеческому
организму физиологические потребности.
Второй вид материальных отношений
человека с природной средой целиком
опосредствован его целенаправленной
активностью – трудом. Суть этих отношений
состоит в том, что люди создают то, чего
нет в природе в готовом виде.
Результат этого воздействия – появление «очеловеченной» природы, в том числе и природы самого человека. Это «вторая природа», созданная трудом и знанием, и есть, как считал великий пролетарский писатель М. Горький, «культура в точном и подлинном смысле этого слова».
И масштабы этой «второй природы» с ходом истории человечества постоянно и неуклонно возрастают.
Созидательные возможности человечества растут с каждым днем. Человеческий разум является единственной силой, способной познать и обуздать все остальные силы природы. Им человечество противопоставляет свое достояние, свое детище – культуру.
Два мира есть у человека:
Один, который нас творил,
Другой, который мы от века
Творим по мере наших сил.
Н.Заболоцкий.
Во
взаимодействие с природной средой
человек вступает не обособленно, не как
Робинзон – одиночка, а как общественное
существо, связанное определенными,
прежде всего производственными,
отношениями с другими членами сообщества.
Становление человечества происходило далеко не в тепличных условиях. И древние предки современных людей могли существовать, лишь опираясь друг на друга, объединясь сначала в первобытное стадо, потом в род и племя. Им было очень трудно, но не одиноко.
История становления человеческого общества была и остается не только увлекательной областью познания, но и ареной острой идеологической борьбы. Как произошел скачок от биологического к социальному: самопроизвольно, спонтанно, в результате внутренней эволюции или же благодаря некой внешней, высшей силе? Являются ли такие институт классового общества, как частное собственность, моногамная семья, классы и государства, изначальными и непреходящими или же, возникнув на определенной ступени исторического развития, выполнив свою социальную функцию, отомрут вместе с породившими их условиями? Совершенно очевидно, что все эти вопросы имеют первостепенное мировоззренческое значение.
Антропологическая
сенсация середины ХХ века – находка в
Танзании, в Олдовейском ущелье, английским
археологом Луисом Лики останков так
называемого хабилиса – человека умелого
– произвела поистине переворот в
представлении о времени возникновения
рода человеческого.
Теперь, когда
материалы, собранные Олдовейском ущелье,
уже достаточно хорошо изучены десятками
специалистов, можно считать установленным,
что древнейшим существом, изготовлявшим
орудия при помощи орудий, был не
питекантроп, а «гомо хабилис». А это
значит, что возраст человечества
удлинился, и весьма значительно. Впрочем,
вокруг характеристик «людей умелых»
до сих пор идут споры, и некоторые
специалисты видят в них предлюдей,
начиная род человеческий все же с
питекантропов. Но 70-е годы принесли
новые антропологические открытия, в
том числе и находки питекантропов,
позволяющие, видимо, существенно
удревнить и их возраст – примерно до
двух миллионов лет. Словом, есть
достаточные основания считать, что
человечество значительно старше, чем
предполагали до недавнего времени.
Об
огромном значении трудовой деятельности
в развитии человечества от «гомо
хабилиса» и питекантропа к Гомосапиенсу
– человеку современного вида наглядно
свидетельствует тот факт, что этот
процесс сопровождался постепенным
совершенствованием орудий и техники
их изготовления.
Да и сами морфологические
(физические) изменения наших предков
были неразрывно связаны с развитием
трудовой деятельности: усовершенствовалась
кисть руки, увеличивался объем и
усложнялись структуры мозга. Последнее
имеет особо важное значение в становлении
человека современного вида. Ведь
материальные производства требуют
особый формы отражения действительности,
отсутствующей у животных, – предварительного
сознания мысленных моделей, образов
вещей, которые предстоит изготовить.
Человеческий мозг обладает неограниченной способностью к познанию окружающего мира и самого человека; он помогает людям осознать, как можно использовать природу и приспосабливать ее для своих нужд. Ничто не дается человеку легко, само собой, без труда. Именно благодаря труду он стал тем, что он есть – Человеком разумным, создателем цивилизации, культуры.
Может возникнуть вопрос: зачем кроманьонцу, жившему десятки тысячелетий назад, был нужен мозг, ничем не отличавшийся от мозга современного человека, живущего в сложном мире, владеющего письменностью, создававшего науку, дотянувшуюся до звезд?
А
дело здесь в том, что любой взрослый
член первобытного общества должен был
понимать буквально все, что знала его
община о растениях и животных данной
местности, все или почти все, что
рассказывали ему с детства о прошлом
рода и племени, о духах и тотемах, об
окрестных землях и населяющих их племена
и т.
Современный же человек должен хранить в памяти лишь чрезвычайно малую долю общего информационного запаса своего общества, причем с каждым годом, по мере того как растет этот запас, все меньшую. Как утверждают специалисты, значительная часть клеток коры головного мозга, ответственной за мышление, современным человеком не используется. Может быть, это запас для аварийных случаев, а может, эти нейтроны все же каким-то образом участвуют в мышлении и доставшийся нам от кроманьонца резерв еще пригодится в будущем. Тем не менее умственное развитие человечества и соответственно каждого отдельного человека как члена развивающегося общества продолжается.
Мозг
развивался не потому, что этого хотели
его обладатели.
И не потому, что некто
(скажем, бог) заботился о таком развитии
человека. Просто люди с более совершенным
мозгом добывали лучшую пищу и в большем
количестве, легче избегали опасностей
и т. д.
После возникновения Гомосапиенса (около сорока тысяч лет назад) мозг перестает изменяться сколько-нибудь значительно, зато орудия улучшаются невиданными прежде темпами, которые продолжают расти и в наши дни. Человек должен был все большей мере приспосабливаться не только к природе, но и к делу своих собственных рук, к своему созданию – культуре, в том числе к задаваемым ею новым нормам общественной жизни. И культура, а не одна лишь природа поставила перед ним категорическое требование: становись умней, внимательней и собранней, учись и запоминай, иначе не выживешь. В этом смысле о человечестве можно сказать, что оно само сделало себя венцом эволюции.
В мире много сил великих,
Но сильнее человека
Нет
в природе ничего.
СОФОКЛ.
А наше умение изменять природу продолжает расти. И человек учится все в большей степени использовать свой разум, опираясь на растущее культурное наследство.
За каждым из нас прошлое человечества и родного народа, история пронизывает наши поступки и мысли, диктует многие привычки и пристрастия, задает образ жизни, профессию, восприятие мира, история стоит и за именем каждого из нас.
Превратившись в подлинного царя природы, человек стал быстрее менять условия своего существования, чем меняло их вокруг него природа. Но теперь человечеству стало особенно необходимо приспосабливаться не только к природе, но и к себе.
Вторая природа | Анархистская библиотека
На прошлой неделе я попытался в первую очередь придать некоторый смысл тому, что такое социальная экология и каковы ее предпосылки. И когда дело дошло до разработки или продвижения к разработке того, что вы бы назвали этикой, я прошел через большую часть естественной эволюции, как вы помните, и попытался показать, какой смысл был в органическом эволюционном процессе.
Что я хотел бы сделать сегодня, так это продолжить это до некоторой степени (и, возможно, перейти к другим вопросам, если будет время) и исследовать социальный процесс, который возникает из этого биологического процесса. Как преемственности, так и разрывов, существующих между тем, что можно назвать естественной эволюцией и социальной эволюцией. И какой смысл можно придать социальной эволюции.
Смысл, который я пытаюсь придать естественной эволюции, заключается в том, что в эволюции организмов можно увидеть любое развитие, поддающееся рациональной интерпретации.
От нашей скромной амебы до наших возвышенных приматов это было развитием самосознания ума. То есть, переходя от самых элементарных форм чувственности, тождества, как вы можете найти у амебы, вплоть до самосознания, рассудка[1] (вы помните мои шаги) и, наконец, разума.
И только люди — и я говорю, что они уникальны в этом отношении — способны рассуждать на уровне общности, который делает их творческими в неограниченной степени.
Там, где большинство животных приспосабливаются, и это их основная функция с эволюционной точки зрения, к различным мутациям, изменениям, усовершенствованиям в эволюционном древе, как оно было — как оно процветало и расцветало, начиная с палеозоя вплоть до Кайнозой.
Что мы видели все большее развитие сознания, мышления и зачатков ума, а под умом я подразумеваю разум в человеческом смысле. Так сказать, способность гибко формировать свое окружение. И что человеческие существа созданы самой естественной эволюцией для вмешательства в окружающую среду. Не просто приспособиться к нему. Не просто найти нишу в окружающей среде или безопасный образ жизни. Но и изменить его.
Вот что уникально в людях: использование своей рациональности, чтобы окружающая среда подходила для них; не оставляя на усмотрение эволюции сделать их приспособленными к изменениям в окружающей среде.
Это огромный качественный шаг. Это качественная разница.
Это не значит, что мир создан для нас.
Это не было сделано ни для кого. На самом деле это не было сделано. С космической точки зрения он развивался в течение миллиардов лет.
Это не значит, что мы можем или должны быть жестокими по отношению к животным. Это не означает, что мы должны «господствовать» над ними в каком-либо смысле помимо наших простых потребностей (и вы можете спорить о мудрости есть мясо или нет, и так далее).
Сила наших животных очень важна вместе с рабочей силой человека на протяжении тысяч и тысяч лет в возделывании этой планеты. И дать нам возможность сесть и поговорить о том, что нужно делать с этой планетой. Или как мы в него вписываемся. Так что люди, если спросить, каково их место в мире природы, признавая, что под «миром природы» мы говорим об эволюции.
Природа, как мы ее понимаем, как мы о ней говорим, — это эволюция. В противном случае слово «природа» растворится во что угодно. Все, что содержит молекулы, а также все, что есть, — атомы, электроны, протоны, нейтроны и т.
д. — было бы природой.
Если выйти за рамки представления о природе как о чем-то большем, чем просто то, что существует, мы говорим о биосфере. И когда мы говорим о биосфере, мы говорим о ее эволюции. В противном случае слово «природа» становится таким большим, таким бессвязным, таким «всеобщим», что становится почти бессодержательным. Он становится существом, которое есть ничто.
Итак, когда мы говорим о мире природы или о биосфере, мы говорим об эволюции. И он всегда развивается.
Изображение красивой сцены, когда мы стоим на вершине горы (или смотрим на достопримечательность, отведенную для посетителей и туристов национального парка и т. п.), эта сцена обманчива. Природа никогда не замерзает в этом смысле. Он всегда развивается и даже когда мы смотрим на него. И кажется, что он статичен. Происходят изменения, которые мы можем не заметить в данный момент. Но с течением времени это будет указывать на изменения, которые имеют очень далеко идущие последствия: почва.
.. горы подвергаются эрозии, формируются долины, меняются реки, претерпевают изменения формы жизни, особенно на микробном уровне, и так далее… Это происходит каждую секунду. Так что застывший образ, который дает нам открытка с картинками, [которую] расширяют [на] с большой страстью и говорят обо всех красотах природы, вечно меняются; вечно развиваются. И то, что я пытался продемонстрировать или, по крайней мере, доказать на прошлой неделе, заключалось в том, что это изменение научило навсегда большему сознанию, чувствительности, интеллекту и, наконец, рациональности, которые мы, наконец, потенциально способны упражняться в степени, с которой не может сравниться никакая другая форма жизни, какими бы разумными ни были многие формы жизни. И это выражается в нашем творчестве, а не просто в нашей приспособляемости, которая характерна для большинства форм жизни (они [просто] приспосабливаются к окружающей среде).
Поскольку мы были организованы естественной эволюцией для вмешательства, как я уже говорил вам, это не зловещий заговор социальных экологов по созданию людей, которые постоянно вмешиваются в мир природы, это продукт миллионов и миллионов лет эволюции.
включая превращение простых каменных форм в оружие, или в режущие инструменты, или во что угодно.
Мы также эволюционировали таким образом, что открыли новую область эволюции: вторую природу.
Эта новая область эволюции является социокультурной.
Что мы сделали, так это создали, исходя из каких бы то ни было тенденций, которые определенные животные должны группировать вместе, чтобы сформировать своего рода сообщество, самым основным […] или ядерным, откровенно говоря, являются отношения матери и ребенка.
Произошло то, что мы разработали любой аппарат, который у нас есть генетически или иным образом. Новая область развития, которая не является строго биологической и на самом деле суть которой состоит в том, чтобы становиться все менее и менее биологическим (что не означает, что мы когда-либо сможем уйти от нашей биологии).
Это сфера социальных отношений, и именно (и именно это отличает человеческие сообщества от любых других животных сообществ) мы создали институтов .
Другими словами, у нас не просто есть животные, сгруппированные вместе. И мы можем вступить в целую дискуссию о том, кто будет доминировать, а кто будет подчиняться в различных группах животных. И помните, возможно, 50% всех животных, о которых мы говорим, вообще не образуют групп. Большинство кошек не являются социальными. Леопарды не общительны. Это одиночные животные. Львы образуют прайды, но они почти редки по сравнению со всеми другими кошачьими, существующими в дикой природе. И даже ваша домашняя кошка в принципе не социальное животное. Это не означает, что эти животные не пытаются общаться друг с другом, в некотором смысле, по сексуальным причинам. Это не означает, что они могут взаимодействовать друг с другом по территориальным причинам. Все это правда.
Но они не образуют даже самых элементарных типов сообществ, когда мы говорим о том, о чем мы говорим, когда говорим, скажем, о поведении оленя; когда мы говорим о стадах бизонов. Они вообще этого не делают.
Таким образом, вам придется списать со счетов даже некоторых приматов, таких как орангутанг, который является одиночной обезьяной, настоящей обезьяной и частью нашей гоминоидной линии.
Наша линия человекоподобных приматов; отошедших от нас, не знаю, сколько миллионов лет назад, но до сих пор входящих в эту родословную.
Так что примечательно в людях не просто то, что они образуют стада, как зебры или бизоны… Не просто они образуют даже сообщества, как обезьяны, которые, кажется, обладают некоторой стабильностью или хотя эта мера очень хрупкая . Но что делают люди, так это то, что они выходят за рамки формирования групп к формированию институтов. Теперь это замечательно.
Институт — это особый способ организации вашего взаимодействия с другими представителями вашего вида или, точнее, с другими членами вашей группы. И это не только особый способ сделать это, почти — если использовать это слово в самом широком смысле — своего рода социальный контракт, это также способ взаимодействия в изменяемый способ . Вы можете сменить учреждение.
Все мы знаем, что у семьи есть история. Что они были, по мнению некоторых теоретиков, групповыми семьями, расширенными семьями, матриархальными или, точнее, матрицентрическими семьями, патрицентрическими семьями, патриархальными семьями, нуклеарными семьями.
И здесь мы говорим о самом базовом уровне биосоциальных отношений, которые устанавливают люди; о том, как воспитывают детей, о том, как два пола взаимодействуют друг с другом, каковы их права и обязанности … все это было изменено за тысячи лет. Существует институт, который мы называем браком, который чрезвычайно изменчив. Это становится гораздо более гибким, когда мы начинаем разбираться в способах управления обществом.
У нас есть групп на самом элементарном уровне, где, возможно, десять или меньше человек образуют своего рода сообщество и расширенную семью, так сказать, управляющую обществом. И они основаны на родстве. Что делает вас членом группы, так это тот факт, что вы связаны с общим предком. Суть не в том, реальны эти отношения или вымышлены. Дело в том, что существует убеждение в том, что вы связаны с общим предком. И очень часто, и определенно в тот или иной момент, на ранней стадии предыстории человечества это общее происхождение было вполне реальным.
Это не было фикцией.
Затем после прихода у нас есть племена. И мы формируем кланы в этих племенах. И здесь тоже очень ярко выражена родственная связь: кровная связь. А люди, не имеющие с нами общих кровных уз, будь то вымышленные или настоящие, считаются чужаками. Они неорганичны, как выразился Маркс. Они могут стать участниками сообщества, их можно даже привести в члены через различные ритуалы, в том числе такие детские ритуалы (или, по крайней мере, то, что сегодня мы называем детскими ритуалами), а именно смешивание крови путем прокалывания кожи. Итак, у вас были племенные организации. И эти племенные организации сливались из племён, сами организации были очень изменчивы — они начали образовывать племенные федерации. Племенные федерации, в свою очередь, становятся все более и более похожими на наций . И они стали иметь все более национальные институты. И это могут быть монархи, рано вышедшие из вождей. Или у вас были города, которые имели гражданство и принимали людей по определенным клятвам или по системам прав и обязанностей.
Таким образом, эти институты очень изменчивы, и в конечном итоге некоторые из них превратились из автократий в олигархии и, наконец, в различные демократии и республики.
Я могу продолжать и продолжать с каждым учреждением, о котором вы только можете подумать. Итак, сейчас мы говорим о следующем. Мы говорим о способах взаимодействия людей, которых не делает ни одно животное, а именно о создании институтов, чего не делает ни одно животное. Даже если вы считаете, что везде в животном мире существуют отношения господства и подчинения, вы говорите только об отдельных доминирующих животных или об отдельных подчиненных животных. Но вы не говорите об учреждениях.
Отношения меняются в зависимости от того, живут животные или умирают, будь они доминирующими или покорными. С институтами, с другой стороны, у вас есть то, что сохранилось независимо от того, жив или нет король, президент или комиссар … или нет. Это не меняется.
Итак, что примечательно в социальной эволюции человека, так это то, что вы видите эволюцию институтов.
И сообщество, которое создают люди, сильно различается. Этот новый вторая природа , которая теперь претерпевает эволюцию свою собственную (или развитие свою собственную, или историю свою собственную, используйте какие угодно слова) претерпевает собственное развитие. Собственная разработка на основании, принципиально отличном от того, что вы видите в мире природы.
Реальный вопрос, с которым приходится сталкиваться, заключается в следующем: если это животное, называемое «человеком» — нормальный человек, — потенциально способно быть рациональным, потенциально способным к творчеству, потенциально способным изменять свое окружение так, чтобы никакое другое животное не могло или] существо может сделать, то будет ли это животное, или может ли это животное, или должно ли это животное создавать институты, которые сами по себе также рациональны?
Другими словами, должна ли эта вторая природа, эта эволюция соответствовать основной способности, которая делает нас, людей, уникальными, а именно способности быть рациональным и самосознательным?
Это не означает, когда я говорю о способности и потенциальности, что они в любой момент времени рациональны или самосознательны.
Они могут быть совершенно иррациональными. Они могут быть совершенно слепы к своему собственному осознанию или способностям.
И мы признаем этот обычный дискурс. Мы часто говорим: «О, эта женщина или этот мужчина, этот ребенок, мужчина или женщина, не оправдали своих возможностей — какая трата…!». В обычном дискурсе мы всегда помним о потенциальных возможностях человека реализовать себя.
[…]
И непреодолимое обязательство в смысле всего человеческого эксперимента или опыта на этой планете звучит так: смогут ли люди как потенциально рациональные существа реализовать себя в рациональном обществе?
И это заставляет нас задаться вопросом, какого черта мы подразумеваем под «рациональным обществом»?
Что такое рациональное общество?
Это очень непопулярный вопрос, потому что теперь мы не должны верить в разум — мы должны верить в интуицию. Он непопулярен, потому что задает очень сложный вопрос: по каким стандартам вы собираетесь судить о том, что является рациональным? Рациональна ли демократия? Рационален ли капитализм? Рационален ли эгоизм? По каким стандартам вы собираетесь судить об этом?
И здесь мы должны вернуться назад и рассмотреть кое-что не только об эволюции амеб, но и об эволюции человека.
[…][2]
Итак, самые ранние свидетельства существования институтов, организованных институтов, которые у нас есть, восходят, по крайней мере, к группам и племенным обществам. Там мы обнаруживаем, что все находится на биосоциальном уровне.
Обратите внимание: я не сказал «социобиология», потому что социобиология фактически замораживает людей в соответствии с их генетическим аппаратом; вы застряли со своими генами, вот и все. Таковы конечные следствия социобиологии или того, что сегодня называют «эволюционной психологией»… Я не принимаю эту точку зрения. Я не считаю это правильной интерпретацией человеческого развития или средством интерпретации человеческого развития, потому что наиболее поразительной чертой человеческого развития является именно тот факт, что человеческие существа развиваются за пределами своего генетического аппарата. То есть приобрести культурные атрибуты, а не только генетические атрибуты, не только биохимические атрибуты, которые определяют их поведение или глубоко влияют на их поведение.
Таким образом, вернуться теперь к раннему человеческому развитию означало бы обнаружить у нас, когда мы исследовали, определенные возможности, которые очень замечательны с социальной точки зрения. С негенетической точки зрения.
Что мы обнаруживаем прежде всего, так это то, что люди на уровне группы и часто на уровне племени могут жить сообща. Они могут научиться делиться. Не просто заботиться. Матери шимпанзе могут заботиться о своих детях. Человеческие матери и отцы (надеюсь) заботятся о своих детях. Но они могут поделиться.
Наиболее важным преимуществом, которое, по-видимому, дает эта свобода использования рук — четыре ноги, которые теперь превратились в руки, — является способность нести. Способность носить на себе подразумевала, что этот вид животных, наш предок, мог приносить еду в общину. И это больше наводит на мысль о том, что такое животное было способно делиться и даже вышло и преследовалось с целью обмена, чем что-либо еще. Так что сообщество начало формироваться вокруг идеи обмена.
Вокруг потребности давать и взаимности давать и делиться, которая, кажется, лежит в самой основе развития нашего вида даже анатомически, а не только в других отношениях культурно.
Следующим важным шагом, который мы начинаем видеть, является способность создавать модные режущие инструменты.
И модное оружие для охотничьих целей. И насколько я знаю, и нет никаких доказательств обратного, охота на незнакомцев, других людей или других гоминидов. Но что более важно, возможность теперь вмешиваться в окружающую среду и буквально выслеживать пищу с помощью инструментов, которые не являются частью вашего анатомического оборудования. Львы умеют это делать. Тигры могут делать это очень эффективно […] Но их способность убивать. Их способность добывать пищу является частью их анатомического оснащения. Теперь мы находим животное, которое может делать то, что леопарды, львы, тигры и все, что угодно, но с использованием инструментов. Копья, стрелы и так далее для охоты на другую дичь.
Снова мы видим развитие таких форм жизни за пределами анатомии, в более широком смысле – наследственного оснащения. И при этом мы видим новые отношения, установленные между этой формой жизни, называемой «человеком прямоходящим» или «неандертальцами», у которых определенно были копья — теперь мы это знаем.
[…]
Итак, теперь мы начинаем видеть свидетельства того, что гоминид, или, точнее, человек, homo sapiens, теперь может воздействовать на окружающую среду с помощью инструментов. В этом явлении есть нечто более примечательное, чем мы можем ощутить. Инструмент является продолжением человеческих возможностей. А точнее расширение человеческих возможностей. В первую очередь это надо осмыслить. Это требует такой проницательности, которой на самом деле нет ни у одного [другого] животного (хотя шимпанзе могут «делать» инструменты из простых веток, но вряд ли это великий феномен, если принять во внимание морских выдр, которые могут использовать камни, чтобы разбивать устриц).
Что примечательно в этих инструментах, так это прежде всего то, что они явно созданы с определенным намерением. Они созданы для универсальных целей. У них больше множество целей — защита, охота на дичь и так далее. К сожалению, я собирался сказать о войне.
Но дело в том, что произошло отчуждение: отделение от мира природы, необходимое для расширения творчества этого человеческого существа, этого животного. Тем не менее, это отчуждение, которое все еще является частью естественной среды.
Еще одним большим достижением, помимо инструментов, является открытие огня и его использование. А люди используют огонь уже по крайней мере миллион лет. Многие существующие сегодня большие равнины […], которые давали пропитание огромным стадам животных, были искусственно созданы людьми, которые подожгли траву и уничтожили саженцы и посягательство лесов на эти земли. И действительно, большинство равнин, которые существовали к востоку от реки Миссисипи на континентальной части Соединенных Штатов, были созданы палеоиндейцами или индейцами в целом до того, как европейцы заселили побережье.
И, вероятно, обширные области того, что мы называем равнинами, ни в каком смысле не были естественными. Они были созданы людьми в ранние доисторические времена, которые намеренно пытались создать среду для стадных животных, за счет которых они существовали, по крайней мере, частично. Так что люди менялись задолго до того, что мы называем цивилизацией, появлением цивилизации, они кардинально меняли эту среду, используя инструменты и огонь. И эта история продолжается до относительно недавнего времени, когда теперь известно, что статные, гигантские, девственные или оригинальные леса Северо-Запада сегодня так широко восхищаются. Великие древние леса как таковые сохранялись индейцами, коренными американцами, которые поджигали пастбища вокруг них, уничтожали кустарники по двум причинам: во-первых, чтобы животным было трудно прятаться в кустах; и, во-вторых, чтобы враги не использовали его в качестве камуфляжа против сообщества. Так что древние леса эти древние прежде всего в силу деятельности человека.
Многие из них не смогли бы вырасти до тех размеров, которые выросли; приобрели ту почти храмовую красоту, которую мы все знаем по фотографиям, если бы не действия человека.
В то же время мы начинаем видеть не только совместное сообщество, которое начинает возникать с институтами, но и появление институтов, которые склонны к иерархии .
Частично это даже защищено, в частности, появлением геронтократий: власть старших над младшими. Потому что старейшины слабы, как я слишком хорошо знаю. Им нужна помощь, как я слишком хорошо знаю. И какую бы мудрость они ни могли предложить, а ее в наши дни становится все меньше и меньше… в дописьменной культуре, не имеющей языка, она является продуктом длительного опыта, запечатленного в их мозгу. Нет томов для открытия. Энциклопедий нет. Школ нет.
Вы должны пойти к старейшине, чтобы узнать, как лучше всего не только участвовать в определенных церемониях, не только распутывать области родословных, чтобы браки могли быть устроены должным образом.
А также простые практические детали того, как охотиться, как формировать лагеря, как читать погоду и так далее. [С] этой инструкцией старейшины становятся энциклопедиями сообщества, и у них все больше появляется потенциал, а позже они начинают осознавать этот потенциал, иметь больший контроль. Тем более, что они становятся все более зависимыми по мере взросления. Они зависят от младших в том, что касается обеспечения продуктами питания, обеспечения средств к жизни, защиты общества. Итак, мы начинаем видеть эти ранние, почти естественные формы господства, организованные вокруг возрастных групп.
В то же время мы также начинаем видеть появление разных гендерных культур : женской и мужской. На самом деле они очень ранние. Эти различия возникли очень рано в развитии человечества.
И наконец, что важно, мы начинаем видеть, что самые способные охотники являются также самыми способными воинами .
И более невротические элементы в сообществе становятся шаманами , которые, кажется, наделены способностями вопрошающих духов в духовном мире, где все должно объясняться действием духов, будь то болезнь, удача на охоте, будь то простой несчастный случай.
.. во всем виноваты духи. Мир полностью заражен духами. И шаманы здесь, чтобы собирать эти суеверия, использовать их и манипулировать ими. Ради своих собственных целей, независимо от того, как сильно Нью Эйдж сегодня может любить шаманов, вдохновляться ими… факт в том, что они являются одними из первых политиков, появившихся среди ранних племенных сообществ.
То, что мы начинаем видеть внутри самого сообщества, — это постепенное расслоение. Во-первых, вокруг биосоциальных признаков: родства, пола, возраста. А затем, далее, совершенно своеобразные, политические (именно шаманы, культивирующие подозрительность и страх перед духами), и, наконец, начинают появляться касты воинов (наиболее способные из охотников). А с увеличением населения начинаются серьезные конфликты между племенными общинами.
Таким образом, мы начинаем все больше видеть трансформацию не только в сторону иерархии и иерархических институтов, но также начинаем видеть переход к специфически социальным институтам.
Шаман не поддается объяснению в биологических терминах. Родство объяснимо с точки зрения биологии. Гендерные различия объяснимы с точки зрения биологии. Возрастные группы объяснимы с точки зрения биологии. Шаманы — нет. А воинов нет. И с ними атаманов нет. И формирование племенных конфедераций, основанных на вождях, которые становятся царями, как Одиссей, как Агамемнон и так далее… не являются таковыми.
Мы также начинаем видеть нечто замечательное, а именно появление городов. Многие из них структурировали религиозные цели. Храм — самое главное. А иногда храм и дворец являются самыми важными зданиями в любом городе (это знает каждый, кто изучал культуру майя).
Но теперь начинают появляться политические авторитеты. И государство. И теперь начинается новая эволюция.
И самая важная проблема, которую начинает поднимать эта новая эволюция, заключается прежде всего в следующем: в какой степени эгалитарные, разделяющие практики племенной жизни могут быть сохранены и трансформированы, чтобы они соответствовали городской жизни?
В какой степени можно контролировать иерархии, чтобы люди могли жить в политическом обществе с более широким участием?
В какой степени могут быть разделены такие биосоциальные черты, как родство, гендерные различия (я не имею в виду, чтобы они исчезли, очевидно), но разделены их иерархические последствия по мере того, как иерархия начинает развиваться?
Как это может быть сделано?
И это становится одной из острых проблем того, что лучше всего можно назвать историей человечества.
Это становится в конечном счете тем, что называлось в 19-й Века «социальный вопрос». То социальное бремя, которое мы начинаем развивать в то же самое время, когда мы уходим от во многом основанной на природе формы жизни с основанными на природе институтами, в специфически культурные и политические структуры… институты, такие как патриархальная семья, такие как вождей, таких как городская жизнь и все ее требования, как политические, так и логистические, такие как проблемы сельского хозяйства, собственности и так далее… Все эти вопросы теперь начинают возникать, а также вопрос классового собственности, а также тех, кто поставлен в угнетающее и эксплуататорское отношение к владельцам собственности. Эти проблемы теперь начинают возникать и начинают ставить вопрос о том, как рациональное общество может выйти из этого супа, который был произведен в результате развития от первой природы ко второй природе.
Я ясно здесь?
[1] Примечание переводчика: для протокола он на самом деле говорит «интеллектуация», но, скорее всего, это неправильное произношение «интеллектации», поэтому я исправил это.
[2] Конец записи 1; начало записи 2.
Вторая природа Определение и значение
- Основные определения
- Викторина
- Связанный контент
- Примеры
- Британский
- Идиомы и фразы оцениваются на основе уровня сложности
С правильным планировщиком отслеживание вашего времени и как краткосрочных, так и долгосрочных целей станет второй натурой.
Лучшие ежедневники для повышения вашей продуктивности|Rowan Lyons|21 августа 2021 г.|Popular-Science
До пандемии было второй натурой приходить в офис и встречаться с людьми лицом к лицу.
Как пандемия проложила путь к более устойчивой культуре труда в Японии|Кентаро Окуда|12 августа 2021 г.|Time
Как только вы обдумаете это в течение нескольких сеансов приготовления еды, это станет вашей второй натурой.
Лучшие кухонные весы: эта удобная кухонная вещь необходима для выпечки и не только|Ирена Коллаку|24 июля 2021 г.|Popular-Science
Все это казалось второй натурой для Гловер, которая выросла с семью братьями и сестрами недалеко от кустарников Тасмании и теперь делит свое время между Нью-Йорком и Австралией.
«Дикий ребенок» — идеальная кулинарная книга для семейного отдыха|Хизер Гринвуд Дэвис|30 мая 2021 г.|Outside Online
В то время как он обнаружил, что подача подачи является второй натурой, быстрые математические расчеты, которые ему приходилось выполнять на сцене, как инвесторы продолжали менять свои предложения, что оказалось очень сложно.
Зеленая компания Ski-Wax получает финансирование от «Акульего бака»|Джо Джексон|9 февраля 2021|Внешний Интернет
Этим утром в Париже раздались выстрелы на второй день смертоносного насилия, которое ошеломило французскую столицу.
Франция скорбит и охотится|Нико Хайнс, Кристофер Дики|8 января 2015|DAILY BEAST
И, приспосабливаясь к этим переменам в обстоятельствах, он во второй раз закричал на себя: Подожди!
Влиятельный конгрессмен пишет о «мясистых грудях»|Асавин Суебсенг|7 января 2015 г.|DAILY BEAST
Второй документ назывался: «Гамбия возрождается: Хартия перехода от диктатуры к демократии и развитию».
Скрытый ветеран США, пытавшийся свергнуть страну|Джейкоб Сигел|6 января 2015 г.|DAILY BEAST
Если 29 человек проголосуют за кого-то другого, гонка за спикером будет проведена во втором туре впервые почти за 100 годы.
Конгресс камикадзе готовится нанести удар Бонеру|Бен Джейкобс|6 января 2015 г.
|DAILY BEASTПо крайней мере 29 коллег-республиканцев должны проголосовать против Бонера, чтобы было проведено второе голосование, и это кажется очень маловероятным.
Новый крик группы YOLO о внимании|Бен Джейкобс|4 января 2015 г.|DAILY BEAST
В тройном, втором и четвертом, первое изменение отстает; и во второй раз лидирует тройной, есть двойной Боб.
Тинтинналогия, или Искусство Звенеть|Ричард Дакворт и Фабиан Стедман
Это одно из самых поразительных проявлений лучшей стороны детской натуры и заслуживает отдельной главы.
Children’s Ways|Джеймс Салли
Конечно, выражение этой ценности видоизменяется и характеризуется природой того, о чем говорится.
Expressive Voice Культура|Джесси Элдридж Саутвик
На его голове была подержанная шляпа кучера какого-то парвеню, золотой шнурок, кокарда и все такое.
Коронет Пит-Тауна, том I (из 3)|Чарльз Джеймс Уиллс
Красота, тайна, — это яростное солнце или что-то в этом роде — волнение… — Она замялась на долю секунды.
Волна|Алджернон Блэквуд
1.
Сохрани это слово!
См. синонимы слова «вторая природа» на Thesaurus.com
Показывает уровень обучения в зависимости от сложности слова.
сущ.
приобретенная привычка или склонность в характере, настолько глубоко укоренившиеся, что кажутся автоматическими: опрятность — его вторая натура.
ВИКТОРИНА
ВСЕ ЗА(U)R ЭТОГО БРИТАНСКОГО ПРОТИВ. АМЕРИКАНСКИЙ АНГЛИЙСКИЙ ВИКТОРИНА
Существует огромное количество различий между тем, как люди говорят по-английски в США и Великобритании.
Способны ли ваши языковые навыки определить разницу? Давай выясним!
Вопрос 1 из 7
Правда или ложь? Британский английский и американский английский различаются только сленговыми словами.
Происхождение второй натуры
Впервые записано в 1655–1665
Слова рядом со второй натурой
второй помощник, прикомандирование, второй посыльный, вторая закладная, второе имя, вторая природа, secondo, second of arc, second papers, second person , вторая позиция
Dictionary.com Полный текст На основе Random House Unabridged Dictionary, © Random House, Inc., 2023 г.
Слова, связанные со второй натурой
глубоко укоренившийся, укоренившийся, инстинктивный, инстинктивный, естественный, интуитивный, обычай, знакомство, сила привычки, привычка, само собой разумеющееся
Как использовать вторую натуру в предложении
|DAILY BEAST
Британский словарь определений для второй натуры
вторая натура
существительное
привычка, характеристика и т. д., не врожденная, но так долго практикуемая или приобретенная, что кажется таковой
3
33 Словарь — полное и полное цифровое издание 2012 г.
© William Collins Sons & Co. Ltd., 1979, 1986 © HarperCollins
Издатели 1998, 2000, 2003, 2005, 2006, 2007, 2009, 2012
Другие идиомы и фразы со второй натурой
вторая натура
Привычка или способ поведения, которые практикуются так долго, что кажутся врожденными, как, например, вождение автомобиля в условиях интенсивного движения, является второй натурой Криса. Это выражение представляет собой сокращенную форму древней пословицы «Обычай (или обычай) есть вторая натура», впервые записанной в 1390 году. Оно намекает на то, что очень частое повторение чего-либо делает его совершенно естественным или врожденным.
Словарь идиом американского наследия®
Авторские права © 2002, 2001, 1995, издательство Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company.
