Кто я на самом деле? ⋆ Психология третьего тысячелетия
Самопознание, Статьи
1,615
Если человек избавляется от подмены одного понятия, то есть об искажение одной жизненной ценности в своем разуме, то избавляется от всех остальных подмен. Все эти принципы жестко увязаны и представляют собой некую жесткую завязанную систему.
Есть две сферы, и в одной сфере находится вечное, в этой сфере находится то, что является сущностью в жизни — это энергия, сознание и личность. Эта личность обладает конкретными духовными атрибутами, то, что является нашими желаниями и потребностями.
КТО Я?
Когда мы говорим «кто я», что имеем в виду? Когда человек говорит «я», он имеет в виду не роль, которую играет, потому что «я» же остается. Например, когда вы работаете в МВД, и после работы пришли домой, то дома снимаете погоны и общаетесь с близкими не в тоне начальника. Но вы – сотрудник в МВД и семьянин – одна и та же личность, только роли разные. Вы снимаете одну одежду и надевает другую одежду, вы же не отождествляете себя с нею, поэтому вы остаётесь личностью.
Когда задаётся этот вопрос «кто я», то вопрос адресован к самой сущности. Кто ты как личность? Когда мы имеем дело с различными знаниями – этот вопрос считается слишком абстрактным и его надо максимально конкретизировать, иначе наши роли вживаются в нашу сущность, мы начинаем отождествлять себя с нашими ролями, если не знаем, кто мы есть на самом деле.
Если я нахожусь на работе и не знаю, кто я есть, то сливаюсь со своею ролью. И когда ко мне приходит человек, то я с ним говорю не как с человеком, а действую формально, и из-за этого не получается результата взаимопонимания, потому что я сливаюсь с определённой ролью.
ТАК КТО ЖЕ ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК ПО СУЩНОСТИ?
Понятие дух на самом деле является более конкретной вещью. Когда мы говорим о духе, то имеем в виду своё «я». Вот это «я» вечно. Оно переходит из одной ситуации в другую, из одной роль в другую, но от этого не меняется.
В древних священных писаниях говорится, что «я» представляет с собой духовную единичность, духовное целое.
Это целое постигается с трёх точек зрения.
ТРИ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
- Первый взгляд называется как вечность. Первая вещь, которую я могу сказать о себе – я вечен.
- Второй ракурс глубоки называется сознание и совершенство. Каждый из нас обладает совершенной формой, совершенной красотой, совершенными качествами.
- Третий аспект – блаженство. У нас есть внутри энергия счастья. Она существует в нас, как наша сущность.
У каждого из нас своя удивительная единичная форма, исполнена вечностью, красотой, и каждый исполнен определенным счастьем, которое он хочет реализовать.
3 ВЕЩИ, К КОТОРЫМ СТРЕМИТСЯ КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК
- Самосохранение и сохранение всего того, что ему дорого.
Если я вечен, а моё тело обладает противоположным качеством. Вот оно объяснение первоначальной психологической проблемы. «Я» сам вечен, но моё воплощение невечно. И это приводит к страху. Человек боится потерять либо свою жизнь, либо то, что ему дорого, потому что это всё находится в состояние не вечности.
Этот страх возникает от того, что мы себя отождествляем со своими ролями, поэтому испытываем постоянный страх.
- Связан с существованием второго центра жизненных интересов человека – люди стремятся к лучшему.
Они стремятся к прогрессу, к тому, чтобы получать какие-то знания, хотят быть хорошими в глазах других. У каждого внутри человека есть забытое совершенство, которое стремится как-то проявить себя. Например, если человеку с физическим несовершенством сказать об этом, то он обидится. Это противоречит ему в своей сущности, потому что в сущности человек прекрасен. И здесь идёт отождествления себя с телом, из-за этого он испытывает муки, когда ему указывают на несовершенства. Человеку можно сказать – «ты глупый», и он съежится от этого, потому что в действительности он мыслит себя иначе.
Поэтому мы постоянно ходим в салоны красоты, поступаем в университеты, стремимся к повышению квалификации для приобретения статуса, пытаемся реализовать аспект знания и совершенство.
- Третий аспект проявляется как нечто неуничтожимое – стремление к счастью. Даже если мы находимся в ужасных условиях и если нам грозят какие-то проблемы, мы всё равно стремимся к счастью. Это является высшим глубоким проявлением нашей сущности.
На метафизическом уровне священные писания говорят конкретно, что такое дух.
Пост подготовлен по транскрибированному материалу из лекции Энвера Измайлова «Подмены в сознании».
Энвер Измайлов —учёный, философ, автор многих научных книг и статей, преподаватель Института ценностно-ориентированной психологии.Самопознание, Статьи
Похожие записи
Кто я есть на самом деле? . Психологос [Энциклопедия практической психологии]
Нередко и на консультациях, и на тренингах психолог слышит вопрос: «Кто я есть на самом деле?» Как реагировать на этот вопрос, порой странный, порой сложный?
Что за ним стоит, понять так же непросто, как понять, что стоит за вопросом маленького ребенка: «Мама, откуда я взялся?»
Возможно, его вполне порадует ответ: «Мы с папой тебя захотели!» – но, может быть, он хочет услышать другое, например кто-то во дворе спросил его: «Откуда ты такой взялся?» – вот теперь он у мамы и узнаёт.
Вопрос «Кто я есть на самом деле?» – такой же неясный, и прежде чем помогать человеку найти ответ, нужно присмотреться к самому спрашивающему.
Это человек бодрый и живой, его голос звучит энергично и заинтересованно? А может быть, это мыслитель, нашедший еще одну интересную интеллектуальную головоломку? Нередко этот вопрос задает девушка, которой просто нравится думать о себе и которая привлекает этим вопросом к себе внимание. Хуже всего, если этот вопрос звучит тоскливо, как жалоба, без надежды получить ответ…
«Кто я есть на самом деле?» – чаще всего спрашивают те, кто ощущает потерю себя, механичность или фальшивость своей жизни, либо те, кто верит в возможности своего личностного роста, ищет его вершины. Первые так или иначе нуждаются в психотерапии. Вторые заинтересованы в возможностях психологии развития.
Те, кто только сидит, копается в себе и гадает: «Кто я есть на самом деле?» – обычно в этом направлении нисколько не продвигаются.
Если ничего не делать, не пробовать себя в разных делах, то ничего само по себе не прояснится.
Решение этого вопроса не падает с неба, оно не придет ни из собственного разума, ни от какого-то умного человека, который взглянет на вас и скажет: «На самом деле ты вот такой/такая, и твой путь – в этом направлении!» Так не бывает.
Ответ приходит, когда вы начинаете ставить цели для своей жизни (пусть хотя бы маленькие), и лишь по ходу движения, знакомясь с собой в деле, начинаете лучше понимать, чего действительно хотите и что действительно можете, – кто вы есть на самом деле. А постепенно, возможно, найдете и свое любимое дело, и предназначение (см. гл. 8, разд. «Предназначение»), и миссию.
Итак, не сидеть, не тосковать, не воевать, а пробовать, искать бодрее и дружить с людьми, помогающими вам в этом деле, – вот лучшее направление развития.
Может ли здесь помочь психология? Да. Она предлагает следующие средства для обретения своего настоящего Я:
Освойте позитивную Я-концепцию: «Я качественный и достойный человек» (см.
Выходите из позиции Жертвы, учитесь быть Автором своей жизни и брать ответственность за нее (см. гл. 11, разд. «Автор и Жертва»).
Движению вперед мешают страхи и неуверенность в себе. Если для вас они характерны, развивайте уверенность в себе (см. гл. 11, разд. «Уверенность в себе»).
Научитесь думать самостоятельно, привыкайте включать разум. Уйдите от механичности стереотипов, разрешите себе жить по своему плану и проекту (см. гл. 3, разд. «Когнитивная сфера»).
Поставьте себе цели жизни и начните двигаться в этом направлении (см. гл. 8, разд. «Жизненные ценности»).
Средства одни, а стиль освоения их может быть разным и либо осуществляться как аккуратная психотерапия, либо воплощаться в бодрое личностное развитие в стиле синтон-подхода.
Кто я на самом деле | Американская ассоциация тревоги и депрессии, ADAA
01.
Джордан Мур
Меня зовут Джордан Мур (более известный как Джей-Мо), я отец, писатель, художник по музыке и рисованию, а также кинорежиссер из Индианаполиса, штат Индиана. В 2022 году меня повысили до президента творческого направления в компании Gringo Gang Records LLC, известном музыкальном лейбле со Среднего Запада, который совсем недавно завершил 3 гастрольных цикла и заключил сделку по распространению музыкального лейбла с Sony Orchard. Что наиболее важно, я также выпустил свой первый сольный альбом и книжный проект в твердом переплете «Finished», получивший признание критиков, который породил любимую фанатами песню «Who I Really Am».
Песня «Who I Really Am» — это кульминация моего опыта со смертью, дружбой и художественным духом. Своими словами я описываю жизненную ситуацию, которая заставила меня задуматься о своем беспокойстве и справиться с ним позитивным образом. Я решительно поддерживаю информирование о тревоге и ее воздействии на людей, особенно на молодежь. Это одна из основных причин, по которой я обратился в ADAA, чтобы рассказать свою историю, из-за проведенного мной исследования их помощи в сообществе и их решимости помочь другим в моем состоянии. Послушайте мою историю из первых уст, когда я расскажу о «причине сезона» при создании песни.
Любовь,
Джордан Мур
- Ссылка на Youtube: кто я на самом деле
- ИГ: 01JMo
- Facebook: Джей-Мо
Поделитесь своей историей и голосом, а также помогите #breakthestigma в вопросах психического здоровья
Поддержите миссию ADAA: каждый подарок имеет значение
В книге Марка Элис Дюрант «Майя Дерен»
БЛИЖЕ К КОНЦУ своей новой биографии Майи Дерен Марк Элис Дюрант воспроизводит разговор между Дерен и ее матерью, который, по-видимому, произошел за несколько часов до смерти Дерен в Нью-Йорке от кровоизлияния в мозг в возрасте из 44:
«Элинка [любимое имя Майи Дерен, адаптированное из ее имени при рождении, Элеонора], ты помнишь, как заблудилась в снегу?»
«Да, Момчка».
«На польской границе тебе было пять лет, ночью, потерявшись в снегу, я звала и звала, но мне пришлось шептать, потому что мы убегали».
«Да».
[…]
Долгие минуты шли в тишине, Дерен кричал: «Мамочка, спаси меня».
«Да, буду, Элинка».
«Я знаю, ты будешь, Момчка».
Мы предполагаем, что диалог фактический, подтвержденный записью, письмом, журналом. Но затем автор совершает почти чудодейственный подвиг. Он пишет из в Майя Дерен без сознания, когда она лежала неподвижно в военно-морском госпитале Сент-Олбанс в Квинсе:
Майя сдерживала голос своей матери так долго, как могла. Она чувствовала, как входит и выходит из больничной палаты, тусклый флуоресцентный свет над ее кроватью, черное от ночи окно слабо отражало фигуру ее матери, тепло ее руки. […] Она идет с кошкой через плечо, она узнает, что это Геде. […] Свет яркий, но рассеянный, кажется, что он исходит со всех сторон.
Рано утром в пятницу, 13 октября, у Дерена произошло второе кровотечение, он впал в кому и больше не очнулся. Хотя не может быть сомнений в конечности этого события, Дюранту удается через свою иммерсивную спекулятивную прозу представить своим читателям понятие пространственно-временной дислокации, которое характеризует мифическое нуарское кино Дерена.
Майя Дерен в зеркале, 1942 год. Фото Александра Хаммида. Предоставлено Сент-Люси Букс.
В своем послесловии Дюран — который пишет о фотографии для Искусство в Америке , Диафрагма , Пена и Фотография, среди прочих — обрисовывает в общих чертах его неоднократные разочарования, потерю самообладания и, в конечном итоге, восстановление биографического проекта: «Я освободился от бремени письма окончательную хронику жизни Дерена, и вместо этого составил свою версию, основанную на исследованиях и знаниях, но открытую для воображения».
Элемент «воображения» в Майя Дерен: хореография для камеры содержит одни из самых убедительных отрывков книги. Однако следствием его версии — нарушением традиционной биографии — является то, что бремя автора (точный репортаж) становится бременем читателя (оценка правдивости). Иногда это обязательное наследование запутывает, но по большей части это не проблема. В фильмах Дерена столько дремлющего анезиса, что диву даешься, каким чудом смертному биографу вообще удалось его выпрямить.
Легендарный статус Дерена как одного из самых смелых режиссеров и неуловимых умов авангарда 20-го века возобладал — кому бы не хотелось залезть внутрь?
¤
Сюжет повествования таков: женщина стремится обитать в мире живых и мертвых. Ее убеждение ненасытно; ее темперамент изменчив, как эта прохладная прозрачная жидкость может зажечь смертельный огонь. Несмотря на то, что она вносит неизгладимый вклад в свою область, она ускользает от постоянного признания. После череды успехов она испаряется в облаке эзотерики, появляясь и исчезая из поля зрения в течение десятилетий после ее смерти.
Марк Элис Дюран с изяществом исследует свою целеустремленную жизнь, поднимая на первый план общеизвестные факты (например, любовь Дерен к кошкам, которую я разделяю), подчеркивая при этом ее выдающиеся достижения в области искусства, теории и кино. Он начинает свой отчет, как подобает, с щедрой последовательности изображений, столь же впечатляющих, сколь и соблазнительных, демонстрирующих в зернистых монохромных изображениях знаковые кадры из основных работ Дерена.
Тела корчатся, как под водой; тени искажаются из-за искаженной перспективы; скульптурные фигуры, свернувшиеся в змеиную позу, притягивают головокружительные взгляды. Последнее из этих изображений, кадр из фильма Дерен 9.0054 Сети полудня, представляет собой, пожалуй, самый известный портрет Дерена и, безусловно, самый устойчивый. Дюран описывает сцену, снятую весной 1943 года в доме, который Дерен арендовала в Лос-Анджелесе вместе со своим коллегой и мужем Александром «Сашей» Хаммидом:
Она запечатана за стеклом. Кончики ее пальцев слегка нажимают на прозрачную поверхность, словно подтверждая наличие барьера между внутренним и внешним. Окно — это среда дуэльных функций — отражающая и передающая. Она смотрит в мир, полный вещей и людей, но осознает себя как образ, такой, какой ее видит камера.
Дюрант делает это довольно часто, записывая галлюцинаторные образы Дерена с по , чтобы вызвать их на странице. Перевод обязательно несовершенен: наложение сомнительного достоинства.
Тем не менее, у читателя создается впечатление сказочной, загадочной сложности Дерена. Использование ею театрального и хореографического жеста и ее интерес к двойственной субъективности, ритуалу, преображению и этнографии создают в ее фильмах уникальное экспериментальное качество, которое не является ни чисто формальным, ни полностью поэтическим. Ее кино – это кино поэтического реализма. Хотя она была решительно настроена против Голливуда, категорически отвергая его коммерческие условности, она сохранила близость к классическим принципам кинопроизводства. Из-за этих необычных совпадений ее работы часто называют связующим звеном между европейским авангардным кино 19-го20-е и 30-е годы и последовавшие за ними американские экспериментальные фильмы. Ее наследие, помимо завораживающего множества киноработ, заключается в ее неустанном крестовом походе за то, чтобы личное, независимое кинопроизводство стало законной формой искусства.
Кадр из фильма «Сетки дня », 1943 год. Предоставлено Saint Lucy Books.
Постановка для камеры состоит из более чем 50 отдельных глав (их можно даже назвать «движениями»), расположенных в хронологическом порядке, но различающихся по тональности и авторскому подходу. Некоторые выделяют конкретное событие или период; другие полностью ориентируются на известного человека в жизни Дерена. (См., например, главу о Кэтрин Данхэм или главу об Алексе Хэммиде.) Дюран признает, что в ранней попытке структурировать свою книгу он рассматривал нелинейный порядок разрозненных сцен из жизни Дерена таким образом, который имитировал Экспериментальная техника редактирования Дерена «с надеждой изменить хронологические ожидания». Возможно, по этой причине между главами чувствуется отчетливость, хотя в целом они рассказывают историю блестящей, иногда трудной, всегда дерзкой женщины, которая вдохновила новое движение в американском кино.
Первая глава открывается изображением — сильно патинированной фотографией ребенка, одетого в бархатное пальто с отделкой из шиншиллы и с меховой муфтой.
Фотография была сделана в Киеве, где родилась Дерен, в 1921 году, когда ей было четыре года и ее звали Элеонора Деренковская. Год спустя она и ее родители, русские евреи, спасаясь от серии антисемитских погромов на Украине, эмигрировали в Соединенные Штаты. Ее родители были хорошо образованы, и в США их элитарный культурный статус практически не изменился. Отец Дерена, врач-психиатр, работал в Сиракузской государственной школе для умственно отсталых. Мари, ее мать, была пианисткой, окончившей консерваторию, и часто путешествовала одна. В 1928 года, когда они стали натурализованными гражданами, фамилия была сокращена до «Дерен».
Дюран кратко представляет нуклеарную семью и устанавливает динамику желания и дистанции между космополитичной матерью и очаровательно не по годам развитой дочерью. В связи с частыми отлучками матери юная Элеонора писала письма. Дюран представляет некоторые из них полностью, давая читателю возможность понять ее остроумные, бессознательные и часто причудливые наблюдения.
Читая эту прихоть, любой взрослый читатель интуитивно догадается, насколько отчаянно Дерен хотела вовлечь свою маму во взаимный разговор («Дорогая мама, ты уже получила мое длинное письмо? Почему ты не написала?»). Чтобы добиться ответа, она хеджирует: «Если ты задаешь вопросы, мне легче писать письма». Курирование Дюрана проницательно; он тихо составляет набросок хитрого, интуитивного ребенка, отказываясь от собственного авторского комментария, чтобы Дерен могла говорить сама за себя. (Кажется, она заслужила это право даже в 10 лет.) Ее письма раскрывают силу ее творческих способностей, и она плавно пишет об измененных восприятиях в состояниях сна, эмоциональной глубине животных, странностях зеркал и смешанная сила двойников. Она пишет о сне, в котором она превращается в рождественское украшение в виде куклы и подвергается насилию со стороны ребенка, который был ее «небрежной матерью». Тон ее необремененных посланий напоминает рассказчика из «9» Уники Цюрн.0054 Dark Spring , ирония судьбы, учитывая, как далеко Дерен позже пойдет, чтобы защитить свою работу от ярлыка сюрреализма.
Постановка для камеры также полна понимания раннего политического и идеологического пробуждения Дерен, решающего фона, на котором можно читать ее более поздние теоретические построения. К тому времени, когда Дерен исполнилось 13 лет, она и ее мать временно вернулись в Европу, чтобы Дерен могла посещать престижную международную школу в Женеве. (Тем временем Мари будет изучать французский язык в Сорбонне.) Хотя параллель не проводится явно, Дюран позволяет нам увидеть, как дух самоопределения и интеллектуальной строгости вдохновляет их обоих. В ожидании выступления Махатмы Ганди в лекционном зале в Женеве она настроилась на трансовое измерение коллективного ожидания. «Тишина ожидания и предвкушения была самым благоговейным и потрясающим опытом, который у меня когда-либо был», — пишет она. Как бит перед криком: «Это был идеальный опыт тишины».
Майя Дерен с камерой Bolex 16 мм, без даты. Фотограф неизвестен. Предоставлено Сент-Люси Букс.
Будучи студенткой Сиракузского университета, где она изучала журналистику и политологию, Дерен присоединилась к персоналу управляемого студентами Syracuse Daily Orange и подписалась на клубы студенческих активистов, в том числе на готовый хэштег «Клуб социальных проблем».
и Социалистическая лига молодежи. Как трехъязычная иммигрантка из Киева, она была обеспокоена ростом фашизма в Европе и нарушениями гражданских прав в Штатах. В то же время чувствуется, что ее участие в радикальном активизме, по крайней мере, частично подпитывалось желанием общаться с людьми столь же ненасытно решительными, столь же зажигательными, какими она себя считала. «Он очень важная шишка в радикальном движении», — хвастается она в письме к другу о своем первом любовнике из колледжа, за которого она быстро выйдет замуж и разведется.
С самого начала Дерен жаждет вторгнуться туда, где колючая проволока ограждает самые пикантные запреты. Это чувство рано или поздно возникает внутри каждой девочки-подростка. Вопрос, что с этим делать — задушить, осудить или бежать бешено по полю — вот что отличает нас. Дерен принял последнее. В письме к другу она размышляет о негабаритном золотом браслете, который она предпочитает носить как повязку выше локтя: «Что-то в нем от безумного язычества, дикого жеста варварства, отказа от условностей, которые он символизирует, очаровывает меня.
[…] Внутри я довольно сумасшедший, эмоциональный и иногда, в мелочах, я такой, какой я есть на самом деле».
Иногда я такой, какой я есть на самом деле. «Маленькая штучка, — продолжает она, —
вроде лежания в тени куста сирени. Вы когда-нибудь делали это? Лежал с волосами в грязи, а прохладный поток бил безжалостно и беспощадно по твоему обнаженному телу, вдавливая его в землю, из которой оно возникло, ослепляя глаза, душив тебя, принимая за свою, а потом наблюдая за затишьем. , конец, луна карабкается по очистившемуся от слез небу, крадучись проникает внутрь, славный грех в твоем сердце?
¤
После получения степени магистра английской литературы в Смит-колледже в 1939 году Дерен написала Кэтрин Данхэм — легендарной танцовщице, хореографу и антропологу, работавшей в авангарде американского и чернокожего современного танца, — в надежде получить работу в компании Данэм. Данхэм уважали за ее новаторские интерпретации карибского танца, традиционного балета, африканских ритуалов, а также движений и ритмов африканской диаспоры для создания техники Данхэм, якоря в том, что сейчас называется областью этнохореологии.
Письма Дерен остались без ответа, поэтому она инсценировала вмешательство. «Мои воспоминания о Майе (Элеоноре), — рассказывает Данэм в книге, — это то, как она вошла в мою гримерку после нескольких попыток назначить встречу и убедила меня, что мне нужна секретарша для путешествий, которая знает танцы». Практический подход сработал, и Дерен получила работу, после чего она не раз пыталась начать творческое сотрудничество с Данэм, который постоянно игнорировал ее ухаживания. Хотя санкционированное сотрудничество так и не было реализовано, Дюран отмечает, что Данхэм был воротами к основным проблемам, которые повлияли на карьеру Дерена:
Работая у Данхэма, Дерен имела доступ к полевым заметкам и фильмам, которые Данхэм сняла в Карибском море, и была посвящена в ее планы относительно ее книги о Гаити, Остров, одержимый . Дерен проявлял горячий интерес к гаитянскому материалу, особенно к феномену одержимости духами в Вуду.
Точно так же через Данэм и ее социальных кадров Дерен познакомилась со своим первым сотрудником и будущим мужем и обратилась к кино как к основному средству массовой информации.
В 1946 году, после независимого распространения своих фильмов в колледжах и библиотеках, 26-летняя Дерен опубликовала Анаграмму идей об искусстве, форме и Фильм , свое первое серьезное критическое заявление о кинопроизводстве. Амбициозное эссе определяет условия ее практики и кристаллизует зарождающееся движение Нового американского кино, которое будет доминировать во второй половине 20-го века. В том же году она получила первую стипендию Гуггенхайма за кинопроизводство и при финансовой поддержке гранта организовала поездку в Порт-о-Пренс. Что касается ее поездок на Гаити, Дюран посвящает несколько увлекательных глав, посвященных расовому аспекту амбиций Дерен. Он объясняет, что «из-за ее несколько непослушных волос и «экзотических» черт лица, когда она путешествовала [по Соединенным Штатам] с полностью черной компанией Dunham, белые люди часто считали Дерен чернокожей или смешанной расой. взаимодействовал». После дня съемок с Дерен Анаис Нин также написала в своем дневнике о «очаровательном лице» Дерен: «Она была русской еврейкой.
Под обилием кудрявых растрепанных волос, которые обрамляли ее лицо ореолом, у нее были бледно-голубые глаза и примитивное лицо. Рот был широким и мясистым, а в носу чувствовалась полнота островитянина Южных морей». (Она упомянула и напористое и чувственное «крестьянское тело» Дерена.)
Майя Дерен на Гаити, ок. 1948 г. Фотограф неизвестен. Предоставлено Сент-Люси Букс.
Дюран и собеседники его книги часто упоминают о «диких» или «непослушных» волосах Дерен, окрашенных в красный цвет хной, подразумевая, что ее внешний вид был скоординирован вопреки идеалам белой женственности буржуазии того времени. Когда она взяла себе имя «Майя» и сшила себе одежду, вдохновленную русским фольклором, Дерен, казалось, умышленно кодировала свою женственность как игру чувственности и силы, курируя интонацию «экзотики» — особый способ эстетического восприятия, который , согласно постколониальным ученым, таким как Грэм Хагган, делает вещи странными, хотя и приручает их. (Культовый портрет Дерена за стеклом в Meshes , та самая, с которой Дюран начинает свою книгу, настолько привлекательна, я думаю, именно потому, что она активирует, среди прочего, тонкий колониальный фетишизм для западного зрителя.
) Однако в одиночестве на Гаити белизна Дерен отметила ее как Другой. Сначала она не могла смириться с этим фактом, и Дюран включает выдержки из своих дневников, демонстрирующие ее мысли. Когда в конце концов она осознала этическую невозможность примирения своей предметной позиции с народом Гаити, она вообще отказалась от своего гаитянского фильма, хотя продолжала изучать и практиковать религию вуду.
В то время как карьера Дерен процветала в 1940-х годах, ее фильмы перестали вызывать такой же ажиотаж всего десять лет спустя. Растущее предпочтение более свободному, более импровизационному подходу к созданию художественных фильмов сделало тщательно срежиссированные образы и образ Дерена надуманным. Хотя она защищала свою позицию с присущей ей строгостью, удары стихли. С сегодняшней точки зрения легко увидеть, как вопиющее женоненавистничество было воспринято в том, что по сути является усталым рефреном , Расслабься, Кукла 9.0055 . Особенно вопиющий пример см. в главе Дюранта, посвященной симпозиуму Амоса Фогеля Cinema 16 1953 года «Поэзия и кино».
Из пяти участников дискуссии (Артур Миллер, Паркер Тайлер, Дилан Томас, Уиллард Маас и Майя Дерен) Дерен отмечена не только как единственная женщина, но и как слишком серьезная, слишком прилежная ученица. На сцене ее коллеги-мужчины публично высмеивают и злобно критикуют ее за ее интеллектуальный анализ поэтики повествования — теорию, позже закрепленную Романом Якобсоном.
Как часто бывает в историях с яркими женщинами, Дерен опередила свое время в своем большинстве, а затем, в мгновение ока, она стала демоде, ее сменили Джонас Мекас, Ширли Кларк, Стэн Вандербик, Питер Кубелка, Брюс Коннер, Стэн Брэхейдж, Кеннет Энгер и другие. Отвечая в The Village Voice Мекасу, который, по ее мнению, неправильно понял ее критику своих современников как «грабителей-любителей», Дерен пояснила, что слово «любитель» на самом деле было предметом разногласий. «Я за настоящего грабителя банков, — ответила она, — который спускается в глубокие хранилища».
«Опуститься на дно» может быть мантрой Майи Дерен.
Она прожила жизнь с головокружительной скоростью и любила «страшной любовью», как будто ничто не могло быть громче тиканья смертности, «потому что это мой единственный шанс владеть миром […] [иметь] это чувство абсолютной ярости бытия в мире, чистой и волнующей жестокости жизни». Чтобы не отставать от своих желаний, она стала полагаться на регулярные «коктейли» (как она их называла) от доктора Макса Джейкобсона, печально известного врача из Ист-Виллидж, либерально относящегося к инъекциям амфетамина. После сеанса с Джейкобсоном Дерен не спала всю ночь, работая над фильмом или статьей, или «составляя подробные списки содержимого своих шкафов и чуланов». У нее была привычка писать длинные аргументированные письма домовладельцу, который несколько раз жаловался ей на «сильный кошачий запах, исходящий из ее квартиры». Если наркотики, доставленные для балансировки скорости, не сработали и она проснулась на рассвете, Дерен выгуливала своих любимых кошек на прогулке в парке Вашингтон-сквер.
В образе Дерен в более позднем возрасте есть нечто большее, чем подозрение на приведение типов.
Как темпераментная женщина с пятью кошками на моем имени, я нахожу постоянное повествование о профессиональном упадке Дерен в раннем «среднем возрасте» — окруженном образами растянувшейся матриархата, «матери американского авангардного кино». но бездетная, живущая со своим третьим мужем на 17 лет моложе ее и слишком большим количеством кошек — мягко говоря, разочаровывает. Как с Эди Бил в Серые сады , или Накопители превратились в публичное зрелище для A&E, гендерно-культурный троп «Сумасшедшей кошатницы» служит шифром для социальных страхов старения; бесплодные женщины — это извращенные отклонения от естественного порядка, которые поэтому могут быть поняты только как чудаки или ведьмы, изгнанные на периферию вместе со своими животными-фамильярами. Я предпочитаю видеть в любви Дерена к кошкам глубокое уважение к альтернативным способам общения, выходящим за рамки человеческого понимания, — открытость и внимательность к безграничному эмоциональному сознанию. (Вечно на пульсе, Дерен 1947 фильм Частная жизнь кота — звездный предшественник милых видео с котиками, которые мы жадно просматриваем в Instagram.
)
Майя Дерен в Вашингтон-сквер-парке, Нью-Йорк, ок. 1959 г. Фотограф неизвестен. Предоставлено Сент-Люси Букс.
В целом Дюран тактично избегает патологизации Дерен (помимо того, что она повторяет мысль о том, что ее ежедневная «кипящая пена» и «невнятная ярость» по поводу задержек с выплатой наследства мужу довели ее до инсульта). Точно так же его книга не стремится превзойти других в области критического анализа (см. внушительный том 9).0054 Майя Дерен и американский авангард , для этого под редакцией Билла Николса). Вместо этого Дюрант представляет нам ключевые фигуры и события из жизни Дерен, из которых мы можем сделать собственные выводы о ее месте в истории искусства и кино. Я выныриваю из этой книги с обжигающим образом женщины, которая нежно управляет жестоким переходом между сном и бодрствованием, поэзией и кино, жизнью и представлением о ней.
Представляем шесть завершенных фильмов на показе 19 марта.60, Дерен заключает следующими словами (фактически это будут ее последние публичные высказывания):
Я не жадная.