Иван Тарба: понять смысл жизни в динамично меняющемся обществе – вот значение философии
Уважаемый Иван Дорофеевич, благодарю за возможность обменяться мнениями по актуальным проблемам и поговорить о философии, ее месте в современном обществе, о важных вопросах волнующих человека с давних времен: Мир развивается, он велик и есть множество вопросов, на которые человек до сих пор не получил ответов.
А.Ц.: Иван Дорофеевич, если позволите, а что для Вас философия? Как ее понимать, познавать? Может это некая специфическая, из древних, игра человека – игра в мысль человеческого разума, либо оправданное неизвестностью мироздания жизнепроживание человека? Каково ее место в обществе? Зачем и кому она нужна, помимо самих философов?
И.Т.: Для меня философия – это источник мудрости: как и в древности, сегодня она бьется над одними и теми же вопросами – что я могу знать о мире? как я должен жить? на что я могу надеяться? что такое человек?
Сама философия – это мировоззрение, т.
Наука имеет дело с проблемами, философия – с проблемами и тайнами.
Проблема – это то, что рано или поздно можно разрешить. Но есть такая проблема, как смерть. И это не просто проблема, но тайна, о которой мы сможем узнать, лишь когда будем умирать. Тайной является и любовь: рассказами о ней никого не убедишь, пока не полюбишь сам.
Для философии все вокруг является проблемой и тайной. И разрешает она их с помощью наук, с которыми имеет тесную связь. Очевидно, что и спустя 2500 лет философия нужна обществу – обществу, которое движется, меняется. Как только общество «впадает в анабиоз», так и философия становилась ненужной… – Философия есть критическое осмысление того, что нас окружает, самых его оснований; философия всегда ради смысла жизни – к смыслу жизни.
Это очень важно для любого общества, когда внутри люди могут свободно рассуждать и делать свободный выбор. Понять смысл жизни в динамично меняющемся обществе – вот значение философии.
А.Ц.: Уважаемый Иван Дорофеевич, а какие вопросы и проблемы являются для современного общества, на Ваш взгляд, актуальными – мир ведь модернизируется, экспериментируя, в том числе и с формами.
И.Т.: Вы правильно заметили, что мир модернизируется, меняет свои формы. При этом философия также меняет свои приоритеты – осмысливает те проблемы, которые вошли в повестку, стали насущными. Это, прежде всего, те противоречия в отношениях человека и природы (экологические), процессов глобализации и локализации, меж-религиозных (-конфессиональных) и межэтнических отношений, неравномерности социально-экономического развития и международного терроризма, и т.
Но мы не должны забывать, что философия задает «вечные» вопросы: что есть познание и как оно возможно? что есть мир и зачем в этот мир приходит человек? какие нравственные нормы и как формируются и как формируют нас? и т.д. И всякий раз философия контекстуализирует свои вопросы – они меняются в зависимости от эпохи.
А.Ц.: Поле философии весьма обширно – от научных истин и теорий, до проблем, связанных с религиозностью и манипуляциями общественным сознанием и принципами социальной организации. Говоря иными словами, это – широкая палитра проявлений человеческого духа. Границы этого пространства задаются извечными философскими проблемами, на которые мыслящий человек не получает однозначного ответа. Последовательное хронологическое изучение философских воззрений, например, дает нам объективное представление о формах и средствах развития. Следовательно, освоение философии – это не более чем эффективный способ изобретения все более новых эпистем? Как думаете, можно ли открыть новизну в философии?
И.
Т.: Да, в философии есть «вечные» вопросы, и, как я уже заметил, эти вопросы, в зависимости от того, в какой экономической, социальной, культурной ситуации мы находимся, каждый раз трансформируются.
К примеру, абхазский кодекс чести «апсуара» не может нам дать прямой ответ на наши жизненные вопросы, и, тем не менее, этот кодекс ставит перед нами вопросы именно философского плана.
В каждую эпоху люди ставят философские вопросы – люди стремятся к истине. В том и специфика философского знания, что оно заключается именно в постановке смысложизненных вопросов. – Так она возникла, так отмежевалась от мифологии и религии в Древней Греции, Китае и Индии.
Философия позволяет нам сохранять преемственность в мысли, в культуре, в обществе.
А.
Ц.: Нужно / можно ли задавать вопросы верующему человеку? Говоря иначе, можно ли верующему человеку быть «чуть-чуть» философом? Не уверен, что это значимый вопрос, но ведь есть проблема различий в уровнях мышления человека – каждый индивид рассуждает не только в контексте, в рамках своей природы, но и с учетом уровня своего опыта / развития – до того, как сознание достигнет своих творческих, философских начал, базовым основанием для него, своего рода рамкой / границей, выступает катехизис – догматы веры.
И.Т.: Я думаю, что даже верующий человек, когда он рассуждает, то выходит за рамки, горизонты веры – он становится по отношению к своему религиозному сознанию в критическую позицию. Иначе это будет не философское рассуждение, а теологическое.
Философия – это всегда тревога, всегда беспокойство, т.е. как говорил Л. Шестов – беспочвенность: философ всю жизнь ищет почву, ищет истину, и в этом искании истины есть путь философа.
Думаю, каждый в какой-то мере может быть философом на уровне обыденного сознания, если он ставит перед собой смысложизненные вопросы и самостоятельно ищет на них ответы, рассуждает о них.
А.Ц.: Философия, как и любая другая мысль, должна развиваться, чтобы помогать людям осознавать важные для жизни вопросы. Одновременно возникает другой существенный вопрос: может ли философия быть только своя, туземная – национальная, этническая? Этот вопрос возник не сегодня – в той или иной мере он касается и «больших», и «малых» народов. Можно ли говорить об африканской философии или автохтонной индейской, абхазской философии или правильнее считать, что в подобных случаях мы имеем дело с теми или иными формами мудрости?
И.Т.: На этот вопрос можно ответить кратко. Как Вы знаете, нет национальной математики, физики, и т.д., но есть своя национальная философская традиция, национальная философия: греческая, немецкая, английская, есть и абхазская.
Философия ведь возникает в этническом поле – у каждого народа есть свой исторический опыт, свои уникальные уклады, культура, которые он привносит в общую мировую сокровищницу культуры и философии. Понятно, что вселенской мудрости тонут, сливаясь, все великие имена, но без них, вне их нет никакой мудрости и ее граней и оттенков.
Поэтому важно развивать слово, национальный язык – инструменты выражения нашего национального мировоззрения, если мы хотим добавить хотя бы каплю абхазской мудрости в общемировое наследие философии. Мы должны заниматься своей культурой, философией на абхазском языке.
А.Ц.: Уважаемый Иван Дорофеевич, нельзя не упомянуть о феномене Апсуара, о которой нет единой дефиниции. О системе «Апсуара» в абхазоведческой литературе написано одновременно и много, и почти ничего. Понятие «Апсуара» – «Абхазство» – чаще всего толкуется как совокупность самобытных абхазских традиций и обычаев. В частности, В.
И.
Т.: Апсуара это целая философская система, которая является истоком бытия и мышления абхазского этноса, она является национальной «субстанцией» – она самоорганизуется и движет абхазский этнос. Она трансформируется в зависимости от исторического и культурного развития абхазского этноса. Мы должны относиться к этому кодексу ответственно – рефлексировать, а не догматизировать его. Мы должны понимать, как Апсуара соотносится с современными реалиями жизни. И при этом не должны относиться к этому кодексу как к религиозной догме.
Мы же хорошо знаем, что из любого учения можно сделать то, что будет являться деморализующим фактором. Наша задача состоит в том, чтобы относиться критически к любому учению, и Апсуара не исключение, поскольку это выраженный на языке наш исторический опыт жизни – опыт жизни абхазского народа. И сегодня мы этот исторический опыт мы осмысляем в экономическом, культурном и политическом контекстах.
А.
Ц.: Уважаемый Иван Дорофеевич, в завершение нашего разговора хочется услышать Ваш прогноз о будущем. Мир модернизируется, меняет формы, соответственно меняется и сознание социума. Какие, по Вашему мнению, категории будут определять границы мировосприятия, какие существенные изменения в общественном сознании нынешних постиндустриальных обществ, можно ожидать в ближайшие время?
И.Т.: Как я сказал выше, 2500 лет философия задает одни и те же «вечные» вопросы – человека всегда интересует, познаваем ли мир, что есть человек в этом мире и зачем он пришел в этот мир. И каждый философствующий человек находит свои ответы на эти вопросы.
Философские вопросы будут определять человеческую жизнь всегда. И я надеюсь, что именно качественные философские вопросы будут определять жизнь абхазского народа в будущем.
Что есть абхазский народ, и как возможно его сохранение в будущем? – На мой взгляд, вот это и есть настоящий философский вопрос, ответ на который и определит наше будущее как этноса, как государства в глобализирующемся постиндустриальном мире.
Уважаемый Иван Дорофеевич, благодарим Вас за этот разговор – творческих Вам и вашим коллегам и ученикам вдохновений.
Интервью подготовил:
Цвижба Абзагу Геннадиевич – аспирант 1 года обучения кафедры национальных и федеративных отношений ИГСУ РАНХиГС (научный руководитель – проф. В.В. Шмидт)
2. От философии жизни к биофилософии. На пути к новому натурализму
2. От философии жизни к биофилософии. На пути к новому натурализму
Жизнь, философия жизни и биофилософия
Конец XX и начало XXI века отмечены ростом интереса к натурализму как способу научной интерпретации всех важнейших проблем и реальностей, составляющих предмет философского исследования, в том числе и мира чисто человеческих ценностей. Одной из главных причин этого поворота к натурализму является, видимо, то, что перед лицом сверхреальной угрозы экологического кризиса и разрушения естественных биоценозов человечество конца XX века со всей силой осознало всю экзистенциальную значимость того тривиального факта, что оно есть всего лишь часть живой природы, поэтому не может и далее бесконтрольно и безнаказанно строить свои отношения с ней на началах хищнического потребления и истребления.
Осознание этого потребовало переориентации установок с позиций наивного антропоцентризма на более реалистические позиции биоцентризма. Это обстоятельство уже само по себе привело к заметному повышению ранга естественных наук (прежде всего экологии и биологии в целом) в обсуждении традиционно гуманитарных проблем, в том числе и проблемы ценностей.
Другое обстоятельство, оказавшее огромное влияние на возрождение натурализма в наше время, — это глубокие концептуальные наработки и трансформации, которые происходят в современном естествознании (и в науке в целом) и которые уже привели к существенному изменению современных представлений о том, что такое природа, человек и каково его место в универсуме. Теоретических ресурсов, которыми обладают концепции самоорганизации и глобального эволюционизма, уже сегодня достаточно для того, чтобы с их позиций по-новому и содержательно подойти к обсуждению вопросов формирования жизни, человека, человеческой культуры и мира человеческих ценностей.
Однако решающим фактором нового поворота философской мысли к парадигме натурализма, безусловно, являются достижения теоретико-эволюционной мысли в биологии последних двух-трех десятилетий. Здесь имеются в виду прежде всего глубокие прорывы в понимании популяционно-генетических механизмов формирования сложных форм социального поведения и жизни в сообществах, что позволило возникнуть принципиально новой области научного исследования — социобиологии и дало толчок для формирования целого пучка новейших научных направлений — эволюционной этики, эволюционной эстетики, эволюционной эпистемологии, биоэтики, биополитики, биолингвистики, биосемиотики и даже биогерменевтики. Именно достижения наук о жизни — от молекулярной генетики и генетики популяции до когнитивной психологии и исследований в области создания «искусственного интеллекта» высветили принципиально новую перспективу натурализации всего комплекса философских исследований (от этики до метафизики), разработки концепций постнеклассической рациональности и «нового гуманизма».
В связи с этим самого пристального внимания заслуживает та линия развития философии XX века, которая способна вылиться уже в XXI веке в полномасштабную альтернативу постмодернистской растерянности и смуты умов, которыми во многом завершилось минувшее столетие.
Как мы знаем, в области философии оно стартовало направлением, которое получило название «философия жизни». В литературе оно закрепилось благодаря авторитету одного из лидеров баденской школы неокантианства Г. Риккерта, который, подыскивая общее наименование для мотивов, доминировавших в первые десятилетия XX века в пестром половодье интеллектуальных новаций, остановился на этом словосочетании. «Наилучшим обозначением для понятия, в исключительно высокой мере господствующего сейчас над средними мнениями, — писал он, — нам представляется слово жизнь… С некоторых пор оно все чаще употребляется и играет значительную роль не только у публицистов, но также у научных философов. „Переживание“ и „живой“ являются излюбленными словами, и наиболее современным считается мнение, что задача философии — дать учение о жизни, которое, возникая из переживаний, облекалось бы в действительно жизненную форму и могло бы служить живому человеку» [1].
Согласно новым веяниям, писал он далее, «жизнь должна быть поставлена в центр мирового целого, и все, о чем приходится трактовать философии, должно быть относимо к жизни. Она представляется как бы ключом ко всем дверям философского здания. Жизнь объявляется собственной „сущностью“ мира и в то же время органом его познания. Сама жизнь должна из самой себя философствовать без помощи других понятий, и такая философия должна будет непосредственно переживаться» [2].
В философской литературе принято считать, что наибольшего влияния философия жизни достигает в первой четверти XX века, уступая в дальнейшем место экзистенциализму и другим персоналистски ориентированным философским направлениям. С этим можно согласиться только отчасти. Несмотря на действительно имевшее место потеснение популярности философии жизни со стороны философской антропологии, персонализма и экзистенциализма (особенно в период после Второй мировой войны), ее идеи не сходили со сцены и не теряли самостоятельного значения.
Более того, на исходе столетия, а точнее, в последние два-три десятилетия вновь можно наблюдать обостренный интерес к феномену жизни и как бы второе рождение философии жизни, но с любопытной инверсией термина: в литературе все чаще стали использовать наименование «биофилософия». Начало же этому процессу было положено несколько раньше, когда после раскрытия структуры ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) — этого таинственного «вещества наследственности» — ученые наперебой заговорили о смене лидера в естествознании. На роль нового лидера (после физики) была решительно выдвинута биология. В еще более массированной (хотя и не в такой сенсационной) форме биология заявила о себе в качестве основания всей сферы социогу-манитарного знания в последней трети XX века, особенно после выхода в свет книги американского энтомолога Э. Уилсона «Социобиология. Новый синтез» (1975). Буквально в течение десятилетия после этого формируется целое поле вполне перспективных исследовательских направлений, включающих в свое название приставки «био» и «эволюцио».
В эти же годы делаются и первые попытки обобщить значение происходящих событий, нащупать идеологические скрепы, сквозные философские линии вновь формирующегося движения. В 1968 году выходит в свет монография одного из классиков современного эволюционизма немецкого ученого Б. Ренша, которую автор так и назвал — «Биофилософия». Это была первая ласточка. В 70-е годы появилось сразу несколько монографий с названием «Философия биологии», среди которых наиболее значимыми оказались работы М. Рьюза и Д. Халла. В 80-е годы этот процесс продолжал набирать силу и, в частности, выходит фундаментальная работа канадского ученого Р. Саттлера, в название которой автор вновь вынес термин «Биофилософия». С 1986 года под редакцией М. Рьюза начинает выходить международный журнал «Биология и философия» (на английском языке), в котором вопросы, выдвинутые биофилософским движением, получают систематическую разработку.
Итак, термин «биофилософия» настойчиво выдвинулся на роль выразителя сути нового движения.
Возникает соблазн прочертить красивую траекторию от философии жизни к биофилософии, охватывающую все XX столетие. Тем более что философия жизни начала века возникла под сильнейшим влиянием того бума, который переживала тогда биологическая наука. Влияние биологии на концепции Ф. Ницше, А. Бергсона, М. Шелера и других крупнейших представителей философии жизни конца XIX — начала XX века было столь значительным, что дало основание Г. Риккерту назвать это течение мысли «биологизмом». В то же время работы биофилософов наших дней наполнены обсуждением не только того, что можно было бы назвать «философскими проблемами биологии» в узком смысле слова, они выходят в сферу компетенции социально-гуманитарных наук, этической, гносеологической и метафизической проблематики (Б. Ренш пытается синтезировать данные современной биологии с идеями пантеистической философии в форме нового целостного мировидения).
На первый взгляд такому сближению биофилософии с философией жизни мешает то обстоятельство, что во всех вариантах философии жизни исходное понятие «жизнь» всегда трактовалось как обозначение реальности, являющейся по сути своей иррациональной, недоступной рассудочному, научно-рациональному постижению, тогда как в рамках биофилософии «жизнь» понимается в том ее смысле, в каком она предстает для современной биологии (и естественных наук в целом).
С другой стороны, как раз в этом и можно было бы видеть направленность исторической динамики философской мысли: от мировоззрения, основу которого составляет «жизнь» в ее экспрессивно-иррациональной интерпретации (философия жизни), к мировоззрению, основу которого составляет тоже «жизнь», но уже в научно-рациональной ее трактовке, то есть в свете выдающихся результатов развития биологии (биофилософия). Однако, сколь ни заманчива идея провести прямую линию от философии жизни к биофилософии, при ближайшем рассмотрении приходится признать, что проведение ее сталкивается с серьезными трудностями.
Дело в том, что философия жизни — это именно философия и понятие жизни в ней, как бы оно более конкретно ни трактовалось в той или иной разновидности данного философского направления, по универсальности и широте своего содержания вполне сопоставимо с такими понятиями классической философии, как «космос», «субстанция», «материя», «субъект» и другими. Понятие «жизнь» выдвигалось как наиболее адекватное для выражения самой сути мира и человеческого существования и, следовательно, способное стать стержнем нового целостного мировоззрения.
Такое понятие жизни не может быть заимствовано из науки, в том числе и из биологической науки. Напротив, оно могло быть сконструировано во многом как раз в противовес тому пониманию жизни, которое принималось в биологии конца XIX — начала XX века. Биология оказалась важной тогда при формировании философии жизни только в том смысле, что своим мощным культурным резонансом (вначале благодаря дарвинизму, а затем, в первые десятилетия XX века — менделевской генетике) она привлекла всеобщее внимание к феномену жизни. Как мы теперь знаем, это зерно упало на вполне подготовленную почву. Философия, мучительно преодолевавшая к тому времени односторонность и ограниченность своей методолого-гносеологической ориентации, в которую ее вогнали позитивизм и неокантианство второй половины XIX века, остро нуждалась в новом ключевом понятии, способном стать центром кристаллизации нового миро- и жизневоззрения. И вот в этих условиях биология оказалась мощным эвристическим началом. В данной связи имеет смысл напомнить, что сами создатели философии жизни связывали с обращением к понятию «жизнь» надежды на преодоление тех противоречий и тупиков классической новоевропейской философской мысли, в которые их заводило игнорирование первейшей, совершенно очевидной реальности.
Ведь истоки всех основных философских концепций Нового времени восходят к Р. Декарту, в дуалистически расколотом мире которого для жизни как категориального явления вообще не оставалось места. Очень четко сформулировал эту мысль М. Шелер в своей работе «Положение человека в Космосе»: «Разделив все субстанции на „мыслящие“ и „протяженные“, Декарт ввел в европейское сознание целое полчище тяжелейших заблуждений относительно человеческой природы. Ведь сам он должен был из-за такого разделения всего окружающего мира примириться с бессмысленным отрицанием психической природы у всех растений и животных, а „видимость“ одушевленности растений и животных, которую до него всегда принимали за действительность, объяснить антропопатическим „вчувствованием“ наших жизненных чувств во внешние образы органической природы, а с другой стороны, давать чисто „механическое“ объяснение всему, что не есть человеческое сознание и мышление. Следствием этого было не только доведенное до абсурда обособление человека, вырванного из материнских объятий природы, но и устранение из мира простым росчерком пера основополагающей категории жизни и ее прафеноменов… Ценно в этом учении только одно: новая автономия и суверенность духа и познание этого его превосходства над всем органическим и просто живым.
Все другое — величайшее заблуждение» [1].
Таким образом, период между заключительными десятилетиями XIX и первыми десятилетиями XX века был периодом напряженных поисков реальности, которая в силу каких-то причин была упущена классической философией и восстановление в «законных» правах которой позволило бы осуществить прорыв к новым мировоззренческим и человековедческим горизонтам. Так что восприимчивость философской мысли этого времени к биологическому движению вовсе не была исторической случайностью, но она и не была столь решающей, чтобы можно было свести дело к возникновению разновидности «биологизма». Поэтому понятие жизни, с которым стала работать философия жизни в любом из его вариантов — то ли как чистая непосредственная данность человеческих переживаний, то ли как чистая длительность, то есть творческая космическая субстанция, постижимая опять-таки только непосредственным человеческим переживанием, интуицией, — было сконструировано исходя из внутренних потребностей философии и было по своему содержанию весьма далеким от соответствующих представлений о жизни в рамках биологической науки.
Что же касается биофилософии, то здесь ситуация во многих важных моментах как раз обратная: при всей неопределенности содержания самого этого термина — четкая ориентация именно на биологию (и естественные науки в целом) как основной источник представлений о том, что такое жизнь. Отсюда ясно, что как бы широко ни понимался феномен жизни в рамках современной науки (даже в таких экзотических формах, как «вечная жизнь» или как жизнь, возникающая не из современной неживой материи, а из гипотетической первоматерии), в любом случае она будет представлять собой лишь часть мира и не может быть положена в основу миро- и жизневоззрения. В этом смысле биофилософия — не просто некий рационалистический аналог философии жизни, в которой научно-рациональная трактовка жизни заняла место ее иррациональной трактовки.
Но если не существует прямой связи между философией жизни и биофилософией, то, может быть, существует более сложная, но не менее важная в философском и культурном отношении? Для ответа на этот вопрос необходимо более детально разобраться с самим феноменом «биофилософия».
Биофилософия — в чем ее суть?
Почему понадобился переход от, казалось бы, естественного термина «философия биологии» (по аналогии с «философией физики», «философией математики») к термину «биофилософия»? Здесь происходит важное смещение акцентов. Если содержание «философии науки» в том виде, в каком она сложилась к 60-70-м годам XX века, сводилось к результатам логического и логико-методологического анализа процессов формирования и смены различных структур знания, соотношения в них таких компонентов, как эмпирическое и теоретическое, аналитическое и синтетическое и т. д., к обсуждению статуса и критериев так называемых номологических, законоподобных, утверждений, логических схем таких познавательных процедур, как объяснение, предсказание и других, то при философском анализе биологической науки исследователи столкнулись с необходимостью далеко выйти за рамки этой проблематики. Этот выход совершается по крайней мере по двум направлениям. Во-первых, по линии появления, как было сказано выше, целого веера дисциплин, в которых осуществляется «посягательство» биологии на сферу компетенции гуманитарных и социальных наук (биоэтика, биоэстетика, биополитика, социобиология, эволюционная эпистемология и др.
). А во-вторых, по линии все большего выхода за рамки логико-методологической проблематики биологической науки к самой проблеме жизни как объективной реальности в ее соотнесении с космической реальностью в целом, с одной стороны, и с человеком и миром человеческой культуры — с другой. Биология все чаще стала рассматриваться не просто как в высшей степени своеобразный объект для философского анализа, но как своеобразный культурно-исторический тигель, в котором, возможно, выплавляются идеи, способные привести к значительной трансформации современной научной картины мира, а возможно, и научно-философского мировоззрения в целом.
Биофилософию можно представить как биологически ориентированную междисциплинарную отрасль знания, рассматривающую мировоззренческие, гносеологические, онтологические и аксиологические проблемы бытия универсума через призму исследования феномена жизни. Биофилософия — это целостное единство трех составных частей: философии биологии, философии жизни и соответствующей им аксиологии (оценочное отношение к философии биологии и философии жизни).
Если конкретизировать эти формулировки, то можно выделить по крайней мере три области, или направления, исследований в современной науке, имеющие отношение к биофилософии.
1) Исследования в области философских проблем биологии, или философии биологии, с достаточно четко обозначившимся кругом проблем (проблемы редукции, телеологии, структуры эволюционной теории, единиц эволюции, проблемы вида и реальности надвидовых таксонов, соотношения микро- и макроэволюции, проблема построения системы живого мира и ряд других). Важнейшим результатом исследования этих проблем в последние десятилетия явилось осознание глубокой специфичности биологии как науки, доказательство ее несводимости к физике и химии. Эта специфика биологии, в свою очередь, является следствием специфики жизни, находящей наиболее яркое выражение в том, что издревле получило наименование «телеологии живого». Интерпретация этого свойства жизни в понятиях теории естественного отбора открыла широкую перспективу для понимания происхождения и самой сути ценностно-целевых (аксиологических) отношений в природном и социальном мире.
2) Исследования в области биологических основ того, что связано с человеком, человеческой культурой, социальными институтами, политикой и миром сугубо человеческих ценностей. Они опираются на теоретический и математический аппарат популяционной генетики, синтетической теории эволюции и социобиологии (в биоэтике и биоэстетике они выходят за эти рамки). Здесь сформировались зрелые исследовательские направления, порой претендующие на статус особых самостоятельных дисциплин (биополитика, эволюционная этика, эволюционная эстетика и др.). В целом ряде случаев они сугубо научными методами вторгаются в святая святых философии (скажем, природа морали или познания), правомочность чего всегда составляет большую философскую проблему.
3) Третье направление имеет как бы два вектора интереса, один из которых связан с исследованием жизни под более общим углом зрения, чем это характерно для самой биологии (скажем, в рамках кибернетики, с позиций теории информации, в рамках общей теории систем, синергетики и теории самоорганизации и др.
), а другой — с переносом как собственно биологических, так и более общих понятий, наработанных при исследовании жизни, на весь класс природных и социальных систем, в том числе и на Вселенную в целом. Так возникли концепции «самоорганизующейся Вселенной», «глобального эволюционизма» и других вариантов современных универсалистских построений и мировых схематик.
Эти три области исследований глубоко взаимосвязаны друг с другом. Переход от одной к другой означает последовательное расширение сферы приложения современных биологических (или более общих, но возникших при исследовании феномена жизни) понятий и теоретических моделей за пределами собственно биологии и распространение их на человека, человеческую культуру, общество и, наконец, на Вселенную и мир в целом. В результате складывается новая, «неклассическая» научная картина мира, если угодно — научное мировоззрение, в котором, как пишет лауреат Нобелевской премии И. Пригожин, «жизнь перестает противостоять „обычным“ законам физики, бороться против них, чтобы избежать предуготовленной ей судьбы — гибели.
Наоборот, жизнь предстает перед нами как своеобразное проявление тех самых условий, в которых находится биосфера, в том числе нелинейности химических реакций и сильно неравновесных условий, налагаемых на биосферу солнечной радиацией». И хотя в отличие от философии жизни во вновь складывающемся мировоззрении центральным понятием является все-таки не «жизнь», а по-прежнему «материя», но это — новое понятие материи. «Материя становится „активной“: она порождает необратимые процессы, а необратимые процессы организуют материю» [1]. Осуществляется прорыв к новым горизонтам рационального миро- и человековидения посредством столь же рациональной трактовки жизни и ее самых «сокровенных» проявлений — ее динамизма, открытости, ее неудержимых порывов к новому, к преодолению самой себя, к «сверхжизни», ее целеустремленности, прогрессирующего роста в ней психических импульсов вплоть до духовности на высших уровнях организации. Если это и не биофилософия, то во всяком случае ясно, что в этом комплексе идей — стержень данного движения.
Но если это так, то мы обретаем несколько иную точку отсчета и иной масштаб для сопоставления философии жизни и биофилософии, рассматривая их не как звенья в некой линейной последовательности развития философской мысли, а как различные формы проявления более общих типов духовной ориентации человека, духовных усилий, совершаемых на различных этапах развития человеческой культуры, причем усилий, предпринимаемых в значительной мере в качестве взаимной реакции друг на друга. Ведь по сути дела такой же виток смены биофилософией предшествующей философии жизни, во многих отношениях до деталей совпадающий с тем, который происходит сегодня, европейская культура уже пережила сто лет назад.
Как реакция на тотальные притязания рассудочной идеологии Просвещения в конце XVIII и в первые десятилетия XIX века возникают различные романтические движения, на знамени которых было написано — Природа! Культ естественного, стихийного, живого, первозданного и непосредственного был решительно противопоставлен сухому рассудочному рационализму во всем: «природа» в равной мере была противопоставлена как мертвой, механической материи науки и материализма того времени, так и абстрактной, рассудочной «культуре».
Весьма примечательно, что именно тогда и родился сам термин «философия жизни» и была написана, видимо, первая работа с таким названием (Ф. Шлегель, 1827).
Затем на смену этой эпохе, и в значительной мере как реакция на нее, пришел новый, позитивистский вариант преклонения перед научной рациональностью, достигшей своего апогея в последней трети XIX века под влиянием дарвинизма, его концепции естественного отбора, мировоззренческое значение которой очень быстро и очень точно было оценено современниками (другое дело, что эти оценки были очень разными). А суть дела заключалась в том, что, объяснив в рамках этой концепции (как результат обычных материальных факторов и взаимодействий) происхождение даже такой «витальной» особенности живых организмов, как их «целесообразность», Дарвин решил проблему, которую даже великий Кант считал принципиально неразрешимой средствами естествознания. Тем самым Дарвин продемонстрировал новые возможности научной рациональности, а включив в свою общую картину эволюции живой природы и человека, он тем самым как бы завершил построение здания научного (механического, как тогда говорили) мировоззрения до самых его вершин.
Энтузиазм, который вызвала теория Дарвина за пределами биологии, сейчас даже трудно представить. О ее влиянии на такие разделы социогуманитарного знания, как лингвистика, этнография, антропология, написано немало. Практически невозможно назвать ни одного из перечисленных выше новейших научных направлений с приставками «био» и «эволюцио», прототипы которых не появились в последней трети XIX века. Под влиянием дарвинизма начинается активная разработка (особенно Г. Спенсером) эволюционной этики. Дарвинизм оказал глубокое влияние на гносеологию (особенно в трактовке природы научных понятий и научной истины) махизма, прагматизма, бергсонианства и других философских направлений, в сущности положивших начало тому, что сейчас именуется эволюционной эпистемологией. Масштабность влияния дарвинизма на развитие социально-политической мысли конца XIX века вынудила Г. Риккерта, основательно проработавшего всю литературу по этому вопросу, воскликнуть: «Поразительно, что почти каждое социально-политическое направление смогло себе найти теоретическое обоснование в биологической философии жизни» [1].
Какие же направления имел в виду Риккерт? Связав понятия социализма и индивидуализма с понятиями демократии и аристократии, он выделяет четыре группы социально-политических направлений: индивидуалистически-демократическое, то есть либерализм, социалистически-демократическое, которое нашло себе выражение в марксизме, индивидуалистически-аристократическое, поборником которого является Ницше, и, наконец, то направление, представители которого называют себя социал-аристократами. «Каждое из этих четырех направлений должно бороться с остальными, что и происходит. Но в одном отношении все-таки существует согласие: три из них попытались обосновать действенность своих идеалов исключительно с помощью современной биологии, а для четвертого, то есть для Ницше, можно легко показать, что, по крайней мере, для его возникновения биологические понятия имели особое значение» [2]. Все это, вместе взятое, и дает основание констатировать, что в последней трети XIX века на базе биологических идей Ч. Дарвина формируется своеобразное биологически ориентированное философское движение, своеобразная «биофилософия».
Однако в первой трети XX века на смену этой дарвинистической «биофилософии» приходит философия жизни, которая фактом своего появления во многом обязана дарвинизму, но содержание которой имело ярко выраженный антидарвинистический и антибиологический характер. Вновь на щит поднимают непосредственность, первозданность, полноту, можно сказать «буйство жизни», непостижимые в своем существе средствами рассудка, разума, чуждые канонам и схематизмам научной рациональности. Имела ли эта реакция какие-либо основания? Видимо, имела, хотя, как показали последующие события, это была реакция на весьма поверхностно понятый дарвинизм. Появление философии жизни было оправдано скорее в качестве реакции на общий материалистически-механистический и позитивистский дух естествознания конца XIX века.
Наконец, на смену философии жизни уже в наши дни приходит биофилософия, и опять в контексте нового ответа на упрек относительно принципиальной ограниченности разума (в том числе и научного) в постижении глубинной сущности жизни, упрек, ставший лейтмотивом всех публикаций философов жизни, как, впрочем, и представителей других иррационалистических течений в XX столетии.
Любопытно в этой связи отметить, что, осмысливая свою научную и философскую деятельность в широкой историко-интеллектуальной перспективе, И. Пригожин часто апеллирует к таким мыслителям, как Бергсон и Уайтхед. А о философии жизни в Германии 20-х годов нашего века, с такой силой бросившей вызов науке и научной рациональности, он сказал, что достойный ответ на этот вызов стал для науки попросту делом чести.
ПОНЯТИЕ ВОЛИ-К-ЖИЗНИ В ТЕКСТАХ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ И ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ФИЛОСОФОВ XIX-XX ВЕКОВ.
Автор(ы) статьи: Трунев С.И.Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:
воля к жизни, деятельность, целесообразность, природа, культура.
Аннотация:в статье рассматривается основная концепция воли к жизни как особой силы, созданная философами 2 предшествующих веков.
Основной характеристикой действия данной силы является целесообразность всех ее творений, распространяющаяся и на их деятельность, т.е. на все созидательные процессы, включая деятельность животных и человека.
Текст статьи:
Учение о воле к жизни, на наш взгляд, следует рассматривать не в качестве отдельного явления, но в совокупности с некоторыми другими концепциями, создавшими своеобразный идейный контекст его возникновения и развития. Ближайшим предшественником философии жизни, таким образом, оказывается И.Г. Гердер, представивший весь чувственно воспринимаемый мир пронизанным божественной креативной силой. Основной характеристикой действия данной силы является целесообразность всех ее творений, распространяющаяся и на их деятельность, т.е. на все созидательные процессы, включая деятельность животных и человека. Понятие деятельности в данном случае не является ошибочной экстраполяцией способностей человека на возможности животного: согласно И.Г.
Гердеру, животные также «развивались, стремились, ощущали, строили согласно правилам искусства – все это проявление одного и того же органического принципа природы и, по сути дела, все это выражение единой органической силы» [1]. Целесообразность общемирового созидательного процесса обусловила, таким образом, формирование двух прекрасных и целесообразных миров: мира природы и мира культуры.
Наиболее полно идея последовательной эволюции от природы к культуре воплотилась в ряде концепций представителей немецкой классической философии. Согласно Ф. Шеллингу, Абсолютное Тождество (Мировой Дух) отличается бессознательным волением, которое есть воля к выражению себя во внешних объектах с целью самосозерцания. Первым выражением оказывается мир природы, многочисленные формы которого не представляются Мировому Духу адекватными. Кульминационной точкой развития видится появление человеческого сознания, посредством которого Дух выражает себя уже не только в физических объектах или чувственных образах, но в понятии.
Для нашего исследования важно то, что Ф. Шеллинг, как и И.Г. Гердер считает процесс созидания культурных форм аналогичным процессам природного «творчества»: «Художник должен в самом деле уподобляться тому духу природы, который действует во внутренней сущности вещей, говорит посредством формы и образа, пользуясь ими только как символами; лишь в той мере, в какой художнику удается отразить этот дух в живом подражании, он и сам создает нечто подлинное» [2].
В качестве идейного предшественника философии жизни выступает, с нашей точки зрения, и Г.В.Ф. Гегель, в чьей рационалистической системе явственно просматривается несколько сущностно важных идей. В своей оценке творчества немецкого мыслителя мы абсолютно солидарны с Г. Риккертом, указавшим в своей «Философии жизни» на то, что: «Юного Гегеля можно причислить к философам жизни, и его “Феноменология” обнаруживает также черты сходства с модными тенденциями. Возможно, что нам предстоит еще пройти через гегельянство, прежде чем мы вновь решимся на самостоятельное философствование, и, во всяком случае, для вневременных проблем у Гегеля можно научиться большему, чем у Заратустры» [3].
Для нашего исследования произведения Г.В.Ф. Гегеля значимы в силу ряда причин. Во-первых, данный философ практически отказался от концепции чистого мышления в пользу мышления, активного, пронизанного волей. Во-вторых, он особо подчеркнул способность человека помещать свою индивидуальную волю в вещи, выражая таким образом свою индивидуальность в объектах материального мира, т.е. в собственности: «Дух есть вообще мышление, и человек отличается от животного мышлением. Однако не следует представлять себе, что человек, с одной стороны, мыслящий, с другой – волящий, что у него в одном кармане мышление, в другом – воля, ибо это было бы пустым представлением. Различие между мышлением и волей – лишь различие между теоретическим и практическим отношением, но они не представляют собой двух способностей – воля есть особый способ мышления: мышление как перемещение себя в наличное бытие, как влечение сообщить себе наличное бытие» [4]. Таким образом, воля в понимании Г.В.Ф. Гегеля предстает как влечение к выражению мышления (духа) в объектах материального мира и стремление к обладанию этими материальными объективациями.
Основы собственно философии жизни заложил А. Шопенгауэр представив волю к жизни непознаваемой метафизической субстанцией, формирующей посредством объективаций иллюзорный феноменальный мир. Объективации для А. Шопенгауэра являются аналогами платоновских идей, т.е. нетленными сущностями однородных материальных объектов. Будучи иррациональной основой всякого движения и развития, воля к жизни пронизывает все объекты феноменального мира (включая человека), в общих чертах определяя их внешний облик и поведение: «хотение (воля) жизни присутствует в каждом отдельном, даже самом мельчайшем, существе целостно и нераздельно и в такой полноте, как во всех остальных существах, когда-либо бывших, сущих и будущих, вместе взятых» [5]. Поведение живых существ характеризуется эгоизмом, поскольку воля к жизни ввергает живые существа в состояние непрерывной борьбы за выживание. Именно поэтому для совместного, общественного бытия оказываются наиболее значимыми аскетические идеалы, позволяющие ослабить индивидуальную волю к жизни и направить ее на служение другим.
В определении воли к жизни А. Бергсон был близок к А. Шопенгауэру. В его понимании воля к жизни – это иррациональный, непознаваемый «жизненный порыв», являющийся метафизической основой материального мира. Пронизывая различные уровни материи, жизнь создает различные формы живых существ и обеспечивает их приспособление к условиям окружающей среды посредством телесной организации, инстинкта и, наконец, интеллекта. Сущность интеллектуальной деятельности состоит в способности «фабриковать искусственные предметы, в частности, орудия для создания орудия, и бесконечно разнообразить их изготовление» [6]. Посредством сфабрикованных из материи орудий, т.е. культуры, живое существо обретает способность более эффективного приспособления к условиям окружающей среды. В этой связи культура представляется А. Бергсону своеобразным защитным панцирем, с одной стороны, защищающим жизнь от внешних воздействий и, с другой, способным ввести ее в состояние оцепенения. Жизнь есть развитие, и чтобы развитие продолжалось, ей необходимо время от времени взрывать жесткий панцирь культуры, одновременно подготавливая себе новую защитную оболочку.
В противном случае жизнь «засыпает» на грани перехода к собственной противоположности: «Если растение отказалось от сознания, облекшись клеточной мембраной, то животное, заключив себя в крепость или в воинские доспехи, обрекает себя на полусонное состояние. В таком оцепенении еще и теперь живут иглокожие и даже моллюски» [7]. Проводя аналогии между животным и человеческим мирами, можно заметить, что А. Бергсон обосновывает необходимость периодических ревизий культуры, частным случаем чего, на наш взгляд, является ницшеанское понятие переоценки ценностей.
Под влиянием идей А. Шопенгауэра Ф. Ницше указал, что воля к жизни проявляется в сфере социальных отношений как воля к власти. Следовательно, этические нормы, ценности и правила поведения значимы лишь в той мере, в какой они способствуют возрастанию воли к власти. В противном случае они ослабляют человека как биологический вид, в связи с чем должны быть подвергнуты переоценке. Переоценка ценностей есть возможность задать вопрос об их онтологических основаниях.
С точки зрения Ф. Ницше, Бог, явившийся онтологическим основанием христианской системы ценностей «умер», так как был заменен в Новое Время понятием разума. Смерть Бога привела к тому, что ценности потеряли свое основание и оказались открытыми для переоценки, осуществляемой в интересах воли к жизни.
Примечательно, что с точки зрения Ф. Ницше воля к жизни противоположна воле к бессмертию, поскольку качество жизни измеряется не длительностью отпущенного ей времени, но полнотой и насыщенностью самого переживания: «Любовь к жизни – это почти противоположность любви к долгожительству. Всякая любовь думает о мгновении и вечности, — но никогда о “продолжительности”» [8]. На наш взгляд, философ, вводя понятие «почти противоположность», в свойственной ему манере, смещает акценты: в действительности любовь к жизни не только прекрасно сочетается с долгожительством, но также выражается в определенных практиках продления жизни. Прежде всего, она учится контролировать получаемое от жизни удовольствие, избыток которого способен привести ее к противоположному состоянию (смерти).
Как известно из произведений самого философа, Ф. Ницше, не отличался здоровьем, и потому придерживался активного и весьма умеренного, если не сказать, аскетического, образа жизни.
Являясь одним из ярчайших представителем философской герменевтики, В. Дильтей представил культуру в виде системы объективаций, т.е. внешних выражений жизни человеческого духа (сознания). Данный мыслитель не использовал понятия воли к жизни; для него жизнь есть поток переживаний, наиболее устойчивые и часто повторяющиеся из которых объективируются впоследствии в ряде объектов культуры, например в произведениях искусства. Анализируя последние, мы, в свою очередь, выходим на непосредственную жизнь авторского духа, и, следовательно, обретаем способность к адекватному пониманию произведения.
Подобное мнение было характерно и для Г. Зиммеля, во-первых, разделившего общую точку зрения на культуру (культура есть дух, обретший предметность) и, во вторых, выдвинувшего понятие «трагедии культуры». Трагедия культуры, по Г.
Зиммелю, состоит в том, что, обретая культуру в её объективной форме, человек обедняет собственную субъективную жизнь. Иначе говоря, индивидуальная жизнь, отливаясь в надличностные формы культуры, не просто претерпевает определенные трансформации, но как бы замедляется, свертывается в них как в своеобразном панцире.
Констатируя упадок культуры ХХ века, А. Швейцер усматривал возможность его преодоления с формированием нового мировоззрения, основными принципами которого являются разум, оптимизм и «этика благоговения перед жизнью». Последняя представляет собой этическую систему, базирующуюся на признании безусловной ценности бытия, жизни, индивидуального существования.
Значительный вклад в расширение семантического поля понятия жизни внесли психоаналитические концепции. Так, З. Фрейд, понимая жизнь в качестве индивидуального чувственного влечения к удовольствию (либидо), с одной стороны, отметил ее противостояние культуре как системе запретов: «Свобода ограничивается вместе с развитием культуры, а справедливость требует, чтобы ни от одного из этих ограничений нельзя было уклониться.
То, что заявляет о себе в человеческом обществе как стремление к свободе, может быть бунтом против имеющейся несправедливости и таким образом благоприятствовать дальнейшему развитию культуры, уживаться с культурой. Но это же стремление может проистекать из остатков первоначальной, неукрощенной культурой личности и становиться основанием вражды к культуре. Стремление к свободе, таким образом, направлено либо против определенных форм и притязаний культуры, либо против культуры вообще» [9]; «Культура должна поэтому защищать себя от одиночек, и ее институты, учреждения и заповеди ставят себя на службу этой задаче […]» [10]. С другой стороны, основатель психоанализа указал на возможность отклонения либидо в социально одобряемые русла, т.е. на возможность ее сублимации в трудовой и творческой деятельности. Понятие сублимации в данном контексте оказывается близким понятию объективации, если понимать ее именно как процесс, результатом которого является тот или иной объект культуры.
Двойственный характер взаимодействия индивидуального существования и культуры подчеркивал в своих работах другой представитель психоанализа, Г.
Маркузе. С его точки зрения: «Культурному принуждению подвергается не только его (человека – С.Т.) общественное, но и биологическое существование, не только отдельные стороны бытия человека, но сама структура его инстинктов. Однако именно в таком принуждении и заключается предпосылка прогресса. Основные инстинкты человека, беспрепятственно преследующие свои цели, несовместимы с любыми продолжительными объединениями ради самосохранения: они разрушают даже там, где соединяют. […] Отсюда возникает необходимость отклонить инстинкты от их цели, наложить на нее запрет. Таким образом, цивилизация начинается с отказа от первичного стремления к целостному удовлетворению потребностей» [11].
Разделяя основополагающие идеи З. Фрейда, Э. Фромм, в свою очередь, осуществил дескрипцию двух основных ориентаций человеческого характера (биофильной и некрофильной), наличествующих в различном пропорциональном соотношении в каждом конкретном индивиде. «Чистый» некрофильный тип описывается Э. Фроммом следующим образом: «В то время как жизнь характеризуется структурированным, функциональным ростом, некрофил любит все, что не растет, все, что механично.
Некрофил движим потребностью превращать органическое в неорганическое, он воспринимает жизнь механически, как будто все живые люди являются вещами. Все жизненные процессы, все чувства и мысли он превращает в вещи. Для него существенно только воспоминание, а не живое переживание, существенно обладание, а не бытие» [12]. Из приведенного фрагмента, как ни странно, явствует, что некрофил – это тот, кто производит культуру, переводя собственное субъективное бытие (жизнь, переживание) в ее надличностные отчужденные формы и получая удовольствие от обладания ими.
В терминах классического психоанализа исследовал взаимодействие культуры и жизни Б. Парамонов, полагавший, что постмодернизм в широком смысле позволяет человеку реализовать собственную индивидуальность, в то время как репрессивное воздействие тоталитарных культур производит комплексы и многочисленные формы высокой культуры, как их сублимации. Словами Б. Парамонова: «Культура возникает как результат репрессии первичных инстинктов.
Сказать понятнее и сильнее – она возникает тогда, когда существует цензура: цензура, взятая уже не только в узком смысле институции литературного контроля, а как набор обязательных норм, правил игры, принятых в данной цивилизации. Нормативность угнетает, репрессирует богатство человеческих переживаний не может уложиться и выразиться в этих узких рамках, оно ищет обходных путей, сублимируется. Так и создается высокая культура: она не может быть непосредственным криком души, как бы не была высока и красива ваша душа» [13]. Специфика постмодернистской культуры, согласно Б. Парамонову, состоит в ее «служебном», в отношении первичных запросов индивида, характере. Иначе говоря, культура постмодерна обслуживает жизнь, гибко отвечая на все ее потребности и ожидания.
Французские экзистенциалисты, отчасти опираясь на работы Ф. Ницше, выдвинули в качестве наиболее значимой онтологической основы понятие экзистенции, определяемое как существование, предшествующее сущности. Признавая концепцию смерти Бога, экзистенциалисты дополнили ее тезисом о принципиальной свободе экзистенции.
Свобода с их точки зрения есть результат релятивизации ценностей, потерявших свое надиндивидуальное онтологическое основание. Именно поэтому понятие свободы сочетается в экзистенциализме с понятием заброшенности, означающим фундаментальную неуверенность, имеющую источником невозможность субъекта подвести под свои действия твердые аксиологические основания.
Отечественная философия предоставляет нам различные подходы к определению понятия жизни. Одним из первых мыслителей, в поле зрения которого вошла указанная проблематика, был Н.Г. Чернышевский. В своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» Н.Г. Чернышевский определил жизнь двояким образом: с одной стороны, как витальную силу, питающую изнутри все живые объекты и, с другой, как набор жизненных обстоятельств, формирующих указанные объекты извне. Русский мыслитель заметил также, что красота объекта напрямую зависит, с одной стороны, от уровня его внутренней жизненной силы и, с другой, от качества внешних воздействий, в совокупности составляющих условия жизни данного объекта. Если объектом является человек, общественное признание его красоты будет зависеть от того, насколько в его облике отражаются условия жизни, считающиеся благоприятными с точки зрения его сословия. С другой стороны, Н.Г. Чернышевский негативно оценивал дарвиновскую идею благотворного воздействия на организм естественного отбора, обосновывая свою оценку тем, что существование в жестких условиях окружающей среды способно привести скорее к вырождению организма, нежели к его усовершенствованию.
Большинство отечественных мыслителей, в той или иной степени принадлежащих направлению религиозной философии, не удовлетворяла чисто биологическая трактовка понятия жизни. Точнее, данное понятие в русской религиозной философии обрело две взаимосвязанных трактовки: во-первых, жизнь определялась как проживание, всю сущность которого составляет удовлетворение биологических потребностей. Примененное по отношению к индивидуальному существованию, понятие жизни получало здесь чаще всего негативные характеристики: низкое, животное, подчиненное необходимости, лишенное индивидуальности, смертное. Иначе определялось понятие жизни «в Боге», наделяемое противоположными характеристиками.
Жизнь человека, балансирующая между двумя полюсами, обретала свою ценность и смысл в зависимости от того, к какому из указанных полюсов склонялась. При этом биологическое существование представлялось бессмысленным, но признавалось в качестве необходимого условия для дальнейшего мистического трансцендирования в божественный мир. Таким образом, воля к жизни, понимаемая как биологическое существование, оказывалась волей к рабству и смерти; однако, направляемая в сторону божественного мира, она открывала субъекту возможность достижения свободы и подлинной вечной жизни.
Примером подобного понимания жизни может служить оригинальное учение Н.Ф. Федорова, содержащее, помимо, собственно, «философии общего дела» жесткую полемику с основателями философии жизни (А. Шопенгауэром и Ф. Ницше). Для Н.Ф. Федорова воля к жизни, как ее определял А. Шопенгауэр, есть воля к смерти, избежать которой не способно ни одно живое существо; ницшеанская воля к власти, в свою очередь, есть воля к рабству, обреченная на существование в тисках природной необходимости. Вечное возвращение должно смениться эволюцией, имеющей целью не эгоистическое самоутверждение Сверхчеловека, а признание им своей сыновьей сущности и преодоление смерти посредством «воскрешения отцов». Наука, искусство и религия в данном контексте должны сосредоточить свои усилия на поисках средств воскрешения и достижения вечной жизни.
Учение Вл. Соловьева, сформировалось не только под влиянием воззрений Н.Ф. Федорова, благодаря индивидуальным мистическим озарениям и прекрасному знанию текстов Святых Отцов Церкви: не последнюю роль в становлении данного учения сыграли работы Г.В.Ф. Гегеля, А. Шопенгауэра и Ф. Ницше. Во всяком случае, критическое осмысление работ указанных мыслителей составляет существенную часть таких трудов Вл. Соловьева, как «Красота в природе», «Общий смысл искусства», «Смысл любви», «Жизненная драма Платона», «Идея Сверхчеловека». Не ставя себе задачей подробный анализ этих работ, ограничимся выявлением основных моментов, связанных с критикой Вл. Соловьевым понятия жизни как биологического существования.
Согласно Вл. Соловьеву, природные объекты и процессы прекрасны в той мере, в какой их форма, с одной стороны, преодолевает грубые жизненные инстинкты и, с другой, выражает определенную идею. Так, червь является безобразным, поскольку своей формой напоминает чрево, т.е. выражает идею жизни лишь посредством демонстрации инстинктов питания и размножения. Смысл искусства, следовательно, состоит в наделении природных объектов идеями, которые не могут быть ими выражены без посредства человека. Этим достигается одухотворение и увековечение природной красоты, как бы предваряющее наступление прекрасного будущего мира. Подобно искусству, любовь имеет целью не продолжение рода, а органичное соединение двух природ: человеческой (тварной) и Божественной. Данное соединение приводит не к рождению нового существа, но к появлению подлинного Богочеловека, не имеющего ничего общего с ницшеанским Сверхчеловеком (Человекобогом). Предваряющий богочеловечество пример был явлен в лице Иисуса Христа — единственного человека, преодолевшего смерть.
Таким образом, жизнь как биологическое существование является лишь сырым материалом, косность которого преодолевается Богом или Божественной идеей, вследствие чего перед творениями открываются перспективы вечной жизни.
Влияние воззрений Вл. Соловьева на русскую религиозную философию трудно переоценить. Как современники, так и идущие следом мыслители, на наш взгляд, лишь развивали и уточняли его идеи относительно понятия жизни. В качестве примера приведем прекрасные по своим художественным достоинствам строки, написанные князем Е.Н. Трубецким, современником Вл. Соловьева, находившимся с ним в дружеских отношениях: «Заслуживает ли названия жизни это бессмысленное чередование рождений и смертей, эта однообразная смена умирающих поколений? Самая целесообразность устройства живых организмов, сообщающая ему видимость разумности, на самом деле только подчеркивает суетность их существования в его целом, потому что вся эта целесообразность рассчитана на ту единую и единственную цель, которая никогда не достигается, — цель сохранения жизни. Умирает каждый живой индивид, а жизнь рода слагается из бесконечной серии смертей. Это – не жизнь, а пустая видимость жизни. К тому же эта видимость поддерживается в непрерывной “борьбе за существование”. Для сохранения каждой отдельной жизни нужна гибель других жизней. Чтобы жила гусеница, нужно, чтобы истреблялись леса. Порочный круг каждой жизни поддерживается за счет соседних, столь же замкнутых кругов, а дурная бесконечность жизни вообще заключается в том, что все пожирают друг друга и никогда не насыщаются» [14]. Подлинная жизнь, по мнению Е.Н. Трубецкова, должна быть осмысленной, а смысл человеческой жизни способна придать цель, ради которой стоит жить. Подобной целью является Бог, бытие которого подразумевает движение к богочеловечеству как к нераздельному и неслиянному единству Божественного и человеческого.
Исследуя феномены жизни и творчества, Ф. А. Степун также определял понятие жизни «мистически», т.е. как Единого Бога. Подлинное переживание с его точки зрения есть переживание Бога: «Кому в переживании дана жизнь в раскрытом мною смысле, тому тем самым уже дана и жизнь религиозная, т.е. тому дано внутреннее знание жизни, как Бога, знание Бога живого, знание Жизни»[15]. И если Бог есть Жизнь, то творчество есть следствие отпадения от Жизни, имеющее целью возвращение: «В этой работе над творческим обретением воспоминаемой Жизни, в работе над возвращением к Богу, дух человеческий прежде всего наивно построяет все обособленные группы своих постижений. В науке и в искусстве, в общественной и церковной жизни пытается он обрести живую действительность утерянной жизни, подлинную сущность воспоминаемого Бога» [16].
В своей оценке понятий жизни и смысла жизни Н. Бердяев бил близок к Г. Риккерту. Признавая биологическое существование в качестве возможности развития культуры, данный философ, однако, полагал, что жизнь противоположна культуре. Точнее, что состояние цивилизации (понимаемое в терминах О. Шпенглера) характеризуется общей направленностью на непосредственное переживание жизни, противоположное формированию культурных норм: «Цивилизация есть переход культуры от созерцания, от творчества ценностей к самой “жизни”, искание “жизни”, отдание себя ее стремительному потоку, организация “жизни”, упоение силой жизни»[17]. И, далее: «Цивилизация эксцентрична. Цивилизация есть подмена целей жизни средствами жизни, орудиями жизни. Цели жизни меркнут, закрываются. Сознание людей цивилизации направлено исключительно на средства жизни, на технику жизни. Цели жизни представляются иллюзорными, средства признаются реальными. […] Культура есть лишь средство для техники жизни. Соотношение между целями и средствами жизни перемешиваются и извращаются. Все для “жизни”, для ее нарастающей мощи, для ее организации, для наслаждения жизнью» [18]. Таким образом, Н. Бердяев выдвигает крайне плодотворный, с нашей точки зрения, тезис о том, что культура производит надиндивидуальные нормы и ценности; цивилизация, напротив, возводит в ранг ценностей средства, позволяющие получать наслаждение от проживания жизни. Спасение цивилизации Н. Бердяев усматривает в религиозном преображении жизни, точнее, в христианском жизнестроительстве, призванном сформировать новые культурные ценности. Осуществление данного преображения Н. Бердяев возлагает на Россию, что, в целом, соответствует традиционному пониманию русского народа как народа-мессии.
Помимо русских религиозных философов критическая оценка философии жизни была осуществлена Г. Риккертом и Й. Хейзинга. Уже на рубеже XIX и ХХ веков представитель баденской школы неокантианства Г. Риккерт подверг жесткой критике теоретические основы этого «модного» направления. Анализ Г. Риккерта представляет собой рассмотрение ключевых понятий философии жизни как системы бинарных оппозиций, каждая часть которых находится в отношении противоречия с другой частью. В сжатом виде указанная система может быть представлена в виде следующей таблицы:
жизнь | смерть |
развитие | устойчивость |
индивидуальное | всеобщее |
природа | культура |
содержание | форма |
восприятие | понятие |
интуиция | логика |
практический разум | теоретический разум |
Нетрудно заметить, что данные в таблице понятия, если не принимать в расчет наличие их глубинной связи, кажутся противоположными. На этом основании Г. Риккерт делает значимый для нашего исследования вывод о противоположности жизни и культуры. В различных сферах данная противоположность имеет свою специфику: 1) культурным человеком является тот, кто сумел подавить в себе «движения жизни»; 2) наука возникла и достигла расцвета там, где люди впервые начали жить ради познания мира, т.е. поставили ценность познания выше ценности жизни; 3) все, что переживается нами только как живое, не обладает эстетической ценностью; 4) этические нормы и принципы являются преградами для жизненных порывов: так этика преобразует жизнь; 5) с точки зрения религии повседневное человеческое существование напоминает смерть или сон, но, во всяком случае, не является самодостаточным, т.е. самоценным; 6) если принять данные положения, жизнь оказывается условной, а не абсолютной (самодовлеющей) ценностью [19].
Анализируя европейскую культуру первой половины ХХ века, Й. Хейзинга оценивает роль ценности жизни («экзистенции») негативно. В первую очередь внимание исследователя сосредотачивается на аксиологическом кризисе культуры, наиболее заметное проявление которого усматривается в доминировании ценности жизни над ценностями познания, социальной и политической этики. По мнению исследователя, доминирование ценности жизни привело к крушению этических основ европейского общества и повсеместному распространению самых нецивилизованных форм борьбы за существование.
Исследовав феномены массы и власти, Э. Канетти также (как А. Шопенгауэр, Ф. Ницше, А. Швейцер) отметил ключевую для философии жизни проблему, суть которой состоит в том, что выживание всегда осуществляется за счет кого-либо. Это позволило ему, с одной стороны, более рельефно выявить сущностные характеристики властителей и, с другой, оценить сам феномен выживания негативным образом. Согласно логике Э. Канетти, властители выживают, отправляя на смерть других, и в данном аспекте «выживающий – это наследственная болезнь человечества, его проклятие, а может быть, и его гибель» [20].
На основании проведенного анализа, необходимо сделать следующие выводы:
1) Философия жизни есть сложное, многомерное явление, в общих чертах сформировавшееся в XIX веке на основе европейской рационалистической традиции философствования и нашедшее отражение в ряде текстов отечественных и зарубежных мыслителей. Центральным понятием философии жизни является понятие воли к жизни.
2) Компаративистский анализ текстов основных представителей философии жизни позволяет сформулировать итоговую дефиницию воли к жизни: воля к жизни – это надындивидуальный биологический импульс, основными функциями которого являются формирование объекта и обеспечение его приспособляемости к среде обитания. Сформированный волей к жизни объект есть индивидуальное биологическое существование.
3) В рамках индивидуального биологического существования воля к жизни проявляется, в двух взаимосвязанных аспектах: негативном и позитивном. Негативный аспект составляет стремление всякого живого существа избежать страданий и смерти; позитивный аспект составляет стремление всякого живого существа к достижению и, по возможности, продлению удовольствия и счастья. По отношению к другим живым существам воля к жизни проявляется как борьба за обеспечение собственного существования необходимыми ресурсами. Основными ресурсами представляются, с одной стороны, пространство и вещи и, с другой, собственное тело субъекта, а также тела других живых существ.
4) По отношению к культуре воля к жизни проявляется в двух аспектах: во-первых, как движущая сила формирования ряда феноменов материальной и духовной культуры и, во-вторых, как объект ограничивающего, запрещающего и направляющего воздействия со стороны феноменов культуры. Это означает, что жизнь, индивидуальное существование в ряде случаев может стать доминирующей культурной ценностью. Полемизируя с философами жизни, представители русской религиозной философии отрицали осмысленность биологического существования как такового, признавая его лишь в качестве возможности достижения высших целей.
[1] Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 72.
[2] Шеллинг Ф. Об отношении изобразительных искусств к природе // Шеллинг Ф. Сочинения в 2 тт. Т. 2. М., 1989. С. 61.
[3] Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998. С. 270.
[4] Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 68-69.
[5] Шопенгауэр А. Обитель духа. М., 2008. С. 38.
[6] Бергсон А. Творческая эволюция. М., 2006. С. 153.
[7] Бергсон А. Указ. соч. С. 147.
[8] Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения // Ницше Ф. Сочинения в 2 тт. Т.1. М., 1990. С. 753.
[9] Фрейд З. Недовольство культурой // Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1991. С. 94.
[10] Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1991. С. 19.
[11] Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев, 1995. С. 1.
[12] Фромм Э. Душа человека. Ее способность к добру и злу // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С.32.
[13] Парамонов Б. Конец стиля. М., 1997. С. 140.
[14] Трубецкой Е.Н. Смысл жизни // Русские философы (конец XIX– середина XX века): Антология. М., 1994. С. 264.
[15] Степун Ф. А. Жизнь и творчество // Русские философы (конец XIX– середина XX века): Антология. М., 1994. С. 180.
[16] Там же. С. 183.
[17] Бердяев Н. Воля к жизни и воля к культуре // На переломе. Философские дискуссии 20-х годов: Философия и мировоззрение. М., 1990. С. 77.
[19] См. Риккерт Г. Философия жизни. Киев, 1998. С. 410-419.
[20] Канетти Э. Масса и власть. М., 1997. С. 501.
250 лет Гегелю: почему его философия актуальна до сих пор? | Культура и стиль жизни в Германии и Европе | DW
Великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель (Georg Wilhelm Friedrich Hegel) родился 27 августа 1770 года в Штутгарте в семье высокопоставленного чиновника. В школе он учился блестяще: был лучшим учеником в классе, обожал математику и латынь. Получать высшее образование он отправился в евангелическо-лютеранскую богословскую школу при Тюбингенском университете. Предполагалось, что Георг в будущем станет богословом, но ему такая перспектива не нравилась, зато хотелось заниматься научно-философской работой и вращаться в академической среде.
Дом, в котором родился философ, празднично украсили к юбилею. Внутри — музей
Во время учебы в Тюбингене его соседями по комнате были выдающийся в последствии мыслитель Шеллинг (Friedrich Wilhelm Joseph Schelling) и поэт Гёльдерлин (Johann Christian Friedrich Hölderlin).
Учились все трое усердно, были в восторге от Французской революции, часами спорили об устройстве бытия. Они поднимались в четыре утра, чтобы обсудить какую-нибудь новую теорию! Тот, кто проспал, делился с товарищами своим дневным рационом вина.
Карьера Гегеля
Карьера Гегеля началась с работы гувернером в Швейцарии. Однако потом наследство, полученное молодым человеком после смерти отца, позволило ему сосредоточиться на академической деятельности в различных немецких университетах.
Он профессорствовал в Йене, Гейдельберге, Берлине, студенты его поначалу не особенно любили, потому что был он человеком нелегкого нрава, да и риторическими талантами не обладал. Но его публикации и слава неординарного мыслителя привели к тому, что Гегель стал весьма популярным преподавателем, а быть его студентом считалось делом крайне престижным. Послушать его лекции съезжались молодые люди со всей Германии.
Гегель-философ
Диалектика, согласно Гегелю, — «движущая душа всякого научного развертывания мысли и представляет собой единственный принцип, который вносит в содержание науки имманентную связь и необходимость». Наш мир не конечен: он постоянно развивается, стремится к самопознанию. Тезис и антитезис в своем синтезе порождают новый этап развития. Противоречие является источником любого продвижения вперед. Каждый конфликт порождает новый скачок в познании, и так происходит до бесконечности.
Скульптурный портрет Гегеля украшает ратушу в Штутгарте
Католики не особенно симпатизировали Гегелю из-за его отношения к богу. Однако и сам Гегель особенного пиетета по отношению к церкви, особенно католической, не питал. Философ считал, что бог не был некоей изначальной константой, данной нам свыше. Всемирный разум развивался с течением времени, объединив в себе некую сумму знаний различных эпох. За некоторые свои смелые тезисы в отношении церкви и религии Гегелю в свое время даже приходилось извиняться.
Философию этого выдающегося мыслителя невозможно пересказать двумя-тремя тезисами. Тем более что охватывает она буквально все возможные сферы познания. Надо читать! Конечно, слог Гегеля сложен для современного читателя. Но его мысли о гражданском обществе, о свободе личности и правах человека весьма актуальны по сей день.
Умер Георг Вильгельм Фридрих Гегель в 1831 году в Берлине во время эпидемии холеры. Однако биографы более вероятной причиной его смерти называют не холеру, а некое тяжелое хроническое заболевание желудочно-кишечного тракта.
Смотрите также:
10 цитат Иммануила Канта
Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли потом жаловаться, что его раздавили?
Wer sich zum Wurm macht, kann nachher nicht klagen, wenn er mit Füßen getreten wird.
10 цитат Иммануила Канта
Просвещение — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине.
Aufklärung ist der Ausgang des Menschen aus seiner selbstverschuldeten Unmündigkeit.
10 цитат Иммануила Канта
Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все — не есть все.
Gib einem Menschen alles, was er sich wünscht, und im gleichen Moment wird alles nicht alles sein.
10 цитат Иммануила Канта
Поступай так, чтобы максима твоего поступка могла бы стать основой всеобщего законодательства.
Handle nur nach derjenigen Maxime, durch die du zugleich wollen kannst, dass sie ein allgemeines Gesetz werde.
10 цитат Иммануила Канта
Sapere aude! -Имей мужество пользоваться собственным умом.
Sapere aude! — Habe Mut, dich deines eigenen Verstandes zu bedienen.
10 цитат Иммануила Канта
Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.
Den Tod fürchten die am wenigsten, deren Leben den meisten Wert hat.
10 цитат Иммануила Канта
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Das Recht, meine Faust zu schwingen, endet dort, wo die Nase des Nächsten anfängt.
10 цитат Иммануила Канта
Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и управление другого государства.
Kein Staat soll sich in die Verfassung und Regierung eines andern Staats gewalttätig einmischen.
10 цитат Иммануила Канта
Война дурна тем, что создает больше злых людей, чем их забирает.
Der Krieg ist darin schlimm, dass er mehr böse Menschen macht, als er deren wegnimmt.
10 цитат Иммануила Канта
Совесть есть сознание внутреннего судилища в человеке.
Gewissen ist das Bewusstsein eines inneren Gerichtshofes im Menschen.
Философия качества жизни VI. The Concepts
Около сотни центральных концепций, связанных с исследованиями глобального качества жизни, можно в целостной медицинской интерпретации объединить в десять абстрактных ключевых концепций: существование, создание мира, состояние бытия, повседневная жизнь. , таланты, отношения, секс, здоровье, личное развитие и терапия с подтемами, обсуждаемыми в этой статье. В документе показано, что концепции в каждой группе можно рассматривать как связанные друг с другом довольно интуитивно и логично, чтобы дать согласованную философию качества жизни, которая позволяет врачу ободрять, вдохновлять и поддерживать своего пациента.На каждой консультации пациента можно научить одной новой концепции и идее существования, помогая ему или ей осознать смысл жизни, источник радости и причину настоящих страданий. Таким образом, мы помогаем пациенту мобилизовать скрытые и известные ресурсы и улучшить качество жизни, субъективное здоровье и способность функционировать. Эти концепции были собраны в 2003 году на Северном семинаре по исследованию качества жизни, проведенном в Швеции. Жизнь согласована не только внутри, но и снаружи.Та же сила, которая связывает воедино все клетки нашего тела, кажется, связывает нас вместе отношениями и новой целостностью. Эта сила превращается в новые виды отношений, которые объединяются на все более и более сложных уровнях, причем глобальная экосистема является наивысшим известным уровнем. Наши намерения исходят из этой согласованной матрицы жизни. В начале нашей жизни сама паутина жизни породила нашу основную цель жизни. Абстрактная цель определяет рамки интерпретации реальности: как мы будем воспринимать себя на протяжении всей жизни, нашу внутреннюю жизнь и мир вокруг нас.Структура интерпретации выражается в языке и концепциях, фактически она создает наше восприятие. На основе этих представлений и целей нашей жизни возникает наше поведение. Наше сознание развивается через наблюдение за нашим поведением и через вызванную им реакцию. Постепенно осваивая окружающий нас мир, мы обретаем силу, которая дает нам успех в жизни, когда мы ответственно используем ее и объединяем в гармонии с нашей глубочайшей целью жизни. Когда многие люди не достигают успеха, это происходит потому, что они не осознают свою первоначальную цель или самый глубокий смысл своей жизни.Они не знают себя. Они не воспринимают мир таким образом и не осознают, что сами являются причиной. Поэтому ответственность и самопознание, которые вместе с мудростью, — это пути к хорошей и успешной жизни.
КАКАЯ ТВОЯ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ ?. «Страх смерти проистекает из… | Максвелл Андерсон | ЧИТАТЕЛЬ НА ВЫХОДНЫХ
«Страх смерти проистекает из страха перед жизнью. Человек, который живет полноценной жизнью, готов умереть в любой момент ».
— Марк Твен
Что, если бы вы пошли на собеседование и кто-то спросил вас: «Какова ваша жизненная философия?» Насколько легко вы могли бы ответить на этот вопрос?
Под «философией жизни» я подразумеваю ментальную основу для понимания того, как устроен мир и как вы вписываетесь в него.Философия жизни будет включать в себя такие вещи, как то, как вы решаете, что «хорошо» и «плохо», что означает «успех», какова ваша «цель» в жизни (в том числе, если вы не думаете, что цель есть), есть Бог, как мы должны относиться друг к другу и т.д. , и любое количество других. Может быть, вы чувствуете, что можете резюмировать свою жизненную философию одним из этих слов, но для большинства из нас я подозреваю, что наши настоящие жизненные философии более сложны и содержат нюансы.Их не так легко запереть. Если бы мы дали интервью, не могли бы вы объяснить свое?
Зная, что я делаю с вами как с группой читателей, я мог бы разделить вас на три группы.
У первой группы есть четкая жизненная философия, которую вы тщательно продумали, протестировали и регулярно и явно используете для руководства своими действиями. Я назову вас «Группа Истинного Севера». У вас есть компас на всю жизнь, и вы знаете, в каком направлении правильный путь — истинный север.Если бы я спросил о вашей жизненной философии, вы бы объяснили мне это немедленно, убедительно и лаконично, с головы до ног. Возможно, вы не сможете дать этому односложный ярлык, но вы все продумали и смогли объяснить, почему ваша жизненная философия имеет для вас смысл и как она влияет на ваше мышление. Думаю, это самая маленькая группа из трех.
Вторая группа — это те из вас, у кого слабо организованная жизненная философия, в которой все в основном держится вместе, но которую вы не можете быстро резюмировать с головы до ног.Если бы я дал вам немного больше времени, вы могли бы придумать всеобъемлющую структуру, охватывающую большинство вещей, хотя грани и угловые случаи жизни остались бы серыми. Я буду называть вас «Группа пыльных компасов ». Как будто у вас есть компас, которым вы управляете своей жизнью, но вы забываете им пользоваться. У вас есть примерно связная система для понимания мира, и вы в значительной степени знаете ее интуитивно, но большую часть времени вы явно не используете ее для фильтрации и управления своим опытом.Компас лежит на полке, собирая пыль. Когда вы в конце концов вытащите его, вы увидите, что он стал немного странным, и вам нужно его откалибровать. Я предполагаю, что этот опыт описывает самую большую группу людей.
Третью группу я назову «Группа входящих». Для группы «Входящие» я отказываюсь от метафоры компаса, потому что, если вы находитесь в этой группе, у вас фактически нет управляющей магнитной ориентации в отношении того, что такое жизнь и куда вы идете. Жизнь может быть о чем-то, черт возьми, ваша жизнь может быть о чем-то, но вы не знаете.Вы слишком заняты, чтобы думать об этом. Ваш подход состоит в том, чтобы просто справляться с тем, что на вас приходит, как вы управляете электронной почтой. Люди и компании постоянно присылают вам сообщения, чтобы привлечь ваше внимание, и вы в основном следуете их примеру. Почему ты смотришь это новое шоу Netflix? Почему ты слушаешь эту новую песню Канье? Почему вы все-таки решили стать хирургом? Вы действительно не знаете. Или вы думаете, что знаете, но причины оказываются довольно поверхностными. Я думаю, что это, вероятно, вторая по величине группа, хотя может быть и самая большая.
Разница между членами этих трех групп почти полностью внутренняя. Вы их не заметите на улице. Но их внутренний жизненный опыт будет совершенно другим. Один человек играет в сквош, потому что у него есть настоящая северная философия, заключающаяся в том, чтобы работать на пределе своих возможностей, поддерживать свое здоровье и вкладывать средства в дружбу со своими партнерами по игре. Другой может ценить те же самые вещи, но не может их сформулировать. Он просто знает, что любит играть.У третьего нет реальной причины играть, кроме как его об этом попросили. Может, он просто хочет, чтобы его видели в ракетном клубе. Может, ему просто нравится, когда его спрашивают. Внешнее действие при преследовании мяча по площадке такое же, но внутренняя мотивация и опыт совершенно другие.
В общем, я считаю, что лучше жить в группе «Истинный Север». Я говорю «в целом», потому что бывают исключения. У некоторых людей есть ясная и ясная жизненная философия, но привязанность к этим идеям сделала их узкими, лишенными любопытства мыслителями, которые слишком высокомерны из-за того, что они все это поняли.
По большей части, однако, я считаю, что иметь всеобъемлющую основу для жизни и жить в соответствии с ней — это здорово. Истинный Север — это правильный путь, если вы остаетесь скромным, любопытным и открыты для того, чтобы ошибаться. Альтернатива — быть в группе «Пыльный компас» или в группе «Входящие» — не иметь ориентировочного видения своей жизни. Это означает, что вы постоянно рискуете забыть о том, чем вы занимаетесь, узнать, что такое жизнь, и сбиться с курса (т. Е., зря теряете время).
Смерть — великий уравнитель для этих групп. Вы можете быть в группе «Пыльный компас» или в группе «Входящие» большую часть времени, но когда вы приближаетесь к смерти — вашей собственной смерти или смерти кого-то, кто вам небезразличен, — ваша жизненная философия становится более ясной. Переживание близости к смерти действует как толчок, который побуждает вас стремиться быть в группе Истинного Севера — жить, так сказать, специально. Чтобы это засчитали.
Вы могли попросить кого-нибудь научить вас думать о том, что будет написано в некрологе после вашей смерти.Для многих из нас это захватывающее упражнение, потому что, если честно, то, как мы проводим время, не полностью соответствует тому, чем мы хотим, чтобы наша жизнь была такой. Осознать этот факт — все равно что очнуться от мечты.
Для многих из нас, когда мы приближаемся к смерти, это переживание приближает нас к группе Истинного Севера и от того, что Пол Грэм описывает как «вещи, для которых жизнь слишком коротка». Перед лицом смертности мы много думаем о том, что имеет значение, и то, что приходит на ум, неудивительно: семья, дружба, хорошее отношение к людям, обучение, сохранение здоровья.Мы обещаем себе, что это будет нашим приоритетом. И мы действительно начинаем жить в соответствии с нашими чаяниями.
Но проходят недели и месяцы, и медленно, незаметно для нас, но почти неизбежно мы снова отвлекаемся. Реже смотрим на компас. Мы просто справляемся с тем, что нас ждет. Мы не забываем полностью, что для нас важно, но полагаем, что сможем вернуться к этому позже. Мы не забываем полностью, что мы думаем о жизни, но идея становится менее ясной, менее острой, как старая фотография, выцветшая на солнце.Без яркого ориентирующего направления ясной жизненной философии становится легко делать то, что проще, вместо того, чтобы жить так, как мы хотели бы, чтобы наши некрологи читались.
Мне нравится думать, что я Истинный Северный Парень, но, честно говоря, на самом деле я, вероятно, Пыльный Компас с мгновенными прыжками на территорию Истинного Севера. Вот почему я нахожу замечательными те души, которые каким-то образом поддерживают последовательность философии и живут в соответствии с ней. Они замечательны тем, что тяжело жить с характером.Трудно жить так, как будто жизнь не будет длиться вечно. И именно поэтому время от времени я нахожу, что размышления о реальности смерти — одно из лучших действий, которые я могу сделать, чтобы максимально использовать реальность моей жизни.
— Макс
30 января 2016 г.
(Первоначально опубликовано в The Weekend Reader)
Weekend Reader — это руководство, посвященное культуре, технологиям и тому, как вести осмысленную жизнь в современном мире. Каждые выходные в вашем почтовом ящике будет 5 статей и связанных с ними размышлений.Прочтите предыдущие выпуски или подпишитесь, чтобы получать The Weekend Reader каждую неделю.
Качество жизни, философские и этические аспекты
Фраза «качество жизни» почти всегда противоречива. Основная идея концепции качества жизни заключается в том, что некоторые характеристики человека и его или ее окружающей среды лучше других с точки зрения человеческого блага или человеческого процветания. Почти все ведущие мыслители западной традиции, от Платона и Аристотеля до Джереми Бентама, Иммануила Канта, Джона Стюарта Милля, Карла Маркса, Фридриха Ницше и Джона Дьюи, отдали предпочтение хорошей или лучшей жизни человека, как и раньше. великие драматурги, поэты и писатели мира.В последние годы лауреат Нобелевской премии экономист Амартия Сен внес важный вклад в эту тему. Тем не менее, ни один аккаунт никогда не выигрывал всеобщего согласия. Однако многие из этих описаний частично совпадают, и можно различить очертания по крайней мере трех общих ориентаций. Это гедонистические теории, теории рациональных предпочтений и теории человеческого процветания. Несмотря на свою сложность и частую нечеткость, концепция качества жизни кажется незаменимой, особенно в области здравоохранения и социальных услуг.
Источники противоречий
Одна из философских и этических школ придерживается мнения, что концепция качества жизни не должна использоваться, поскольку она подрывает внутреннее достоинство и ценность человеческой жизни. Что-то (человеческая жизнь) оценивается, что не должно оцениваться. Человеческая жизнь ценна сама по себе, а не просто как средство для чего-то другого. Термин качество жизни , кажется, подразумевает, что жизнь не заслуживает уважения по своей сути, но может иметь большую или меньшую ценность в зависимости от обстоятельств.
Помимо тех, кто считает все разговоры о качестве жизни оскорблением достоинства, присущего человеческой личности, возражения против этого термина также исходят от сообщества по правам инвалидов. С этой точки зрения понятие качества жизни является частью более широкой нормализующей идеологии в основной культуре и работает в ущерб инвалидам, увековечивая стигматизацию и дискриминацию в отношении них.
К чему относится качество жизни?
Если мы обратим пристальное внимание на различные способы использования концепции качества жизни в здравоохранении, можно успешно преодолеть это семантическое минное поле.Для этого важно различать четыре различных смысла понятия качества жизни.
Качество жизни как свойство личности. Во-первых, понятие качества жизни используется для обозначения некоторой характеристики или состояния бытия отдельного человека. Качество жизни (хорошее или плохое) — это то, что у человека есть или чем он есть, так же, как у человека есть физические характеристики или занятие. При таком понимании качество жизни не имеет принципиального значения для личности или самооценки.Как таковое, оно не имеет прямого морального значения. Низкое качество жизни (из-за плохого здоровье, потеря работы, разрыв личных отношений и т. именно в это время.
Качество жизни как цель лечения. Второе распространенное значение качества жизни определяет его как цель ухода. Моральный смысл наших отношений с другим человеком (будь то медицинская помощь или какая-либо другая форма отношений) — поддерживать и улучшать качество жизни.В этом смысле качество жизни становится критерием, определяющим деятельность человека, и концепцией оценки и оценки. Но обратите внимание, что оценка здесь направлена в первую очередь на лицо, осуществляющее уход, и процесс ухода, а не на получателя помощи, который принимает участие в достигнутом качестве жизни, но не оценивается им. Более того, качество жизни можно рассматривать как взаимодействие между человеком и его или ее окружающими обстоятельствами, включая других людей. Таким образом, понимаемое как цель или результат лечения, улучшение качества жизни может означать изменение (к лучшему) в симптомах или восприятии пациента; или это может быть изменение отношений человека с его или ее окружением.Медицинское излечение, облегчение симптомов, психологическое счастье или расширение социальных возможностей — все это может быть целями лечения, понимаемыми концепцией качества жизни.
Качество жизни как социальная ситуация. Далее, качество жизни может относиться к состоянию взаимодействия между человеком и его или ее социальным и физическим окружением. Здесь определенное качество жизни — это не свойство индивида как таковое, а функция его формы жизни. При таком понимании низкая оценка качества жизни не обязательно предполагает отрицательную оценку человека или его ценности; в равной степени это может подразумевать критическую оценку окружающей человека среды и указывать способы, которыми эта среда может быть изменена, чтобы повысить качество жизни в соответствии с некоторой шкалой норм, таких как справедливость, свобода, здоровье, счастье и т. д.
Качество жизни как моральная ценность жизни. Наконец, необходимо признать, что термин качество жизни иногда используется для обозначения моральной ценности или ценности человека и его или ее жизни. Доведенное до логического предела, это понимание качества жизни приводит нас к печально известной нацистской концепции «жизни, недостойной жизни» ( lebensunwertes Leben ), которая использовалась для рационализации всего, начиная от активной эвтаназии людей с ограниченными возможностями. в лагеря смерти геноцида.Сказать, что у человека нет качества жизни или очень низкое качество жизни, значит сказать, что продление жизни этого человека не имеет морального значения ни для самого человека, ни для общества.
По мнению автора, неправильно использовать качество жизни как меру нравственной ценности человека. Понятие моральной ценности жизни логически совершенно отличается от понятия качества жизни. Оценка моральной ценности основана на фундаментальном представлении о человечности или человеческой личности; отчет о том, что значит быть человеком.С другой стороны, концепция качества жизни основана на учете врожденных способностей человека и внешних обстоятельств. Качество жизни может сказать нам, что требуется для того, чтобы стать (более полноценным) человеком, но никогда не говорит о ценности человеческого существования.
Философские теории качества жизни
Философские теории — это систематические исследования, которые можно использовать для создания основы наших убеждений и для отделения тех идей, которые следует придерживаться с рациональной убежденностью, от тех, от которых следует отказаться.Таким образом, философская теория качества жизни — это отчет о том, что делает человеческую жизнь стоящей, и попытка выделить те фундаментальные элементы человеческого опыта или состояния человека, которые обеспечивают содержание для такого объяснения. В истории философии, конечно, существует бесчисленное множество таких описаний, представленных по мере того, как каждый философ объясняет свои предпочтения в отношении человеческого блага. Большинство этих теорий делятся на следующие три категории:
Гедонические теории. Гедонические теории отождествляют качество жизни с состояниями осведомленности, сознания или опыта человека. Счастье или удовольствие, какими бы точными ни были определения этих терминов, являются непременным условием качества жизни. Это допускает значительные индивидуальные различия в оценке хорошего качества жизни, потому что разные вещи делают счастливыми разных людей, но также допускает некую общую метрику (по крайней мере, с отрицательной стороны), потому что существуют, казалось бы, универсальные отрицательные состояния боли или страдания или несчастье, которого избегают все (нормальные) люди.
Интересный вопрос: нужно ли человеку осознавать, что он счастлив, чтобы быть счастливым? Другими словами, это тот вид счастья (или удовольствия), который делает хорошее качество жизни прямым, непосредственным ощущением, или это психическое состояние, возникающее в результате акта самоинтерпретации? Если это первое, то из этого следует, что человек, запертый в камере с электродом, имплантированным в центр удовольствия мозга, будет испытывать наивысшее качество жизни.Этот вывод должен быть ошибочным и противоречит теории. С другой стороны, если удовольствие или счастье, которых требует теория, включает в себя некоторую форму когнитивного посредничества и вторичной интерпретации, то люди с серьезным когнитивным дефицитом будут автоматически оценены как имеющие низкое качество жизни по определению, и такая точка зрения кажется излишне предвзятой. против неинтеллектуальных благ в жизни.
Теории рационального предпочтения. Второй тип, теории рациональных предпочтений, определяют качество жизни с точки зрения фактического удовлетворения или реализации рациональных желаний или предпочтений человека.Это гораздо более объективная теория, чем гедонистическая теория, в том смысле, что человеку не нужно осознавать, что его или ее предпочтения выполняются (или нет необходимости получать удовольствие от этого знания), чтобы качество его жизни было хорошим; просто должно быть так, что они выполняются на самом деле. Основная привлекательность теорий этого типа — представление о том, что люди живут хорошо, когда объективное состояние мира соответствует тому, чего они рационально желают.
Теории человеческого процветания. Теории человеческого процветания пытаются основать наше понимание хорошей жизни на учете тех функций, способностей и достоинств, которые наиболее полно и конститутивно являются человеческими. В той мере, в какой мы достигаем и овладеваем этими способностями и в той мере, в какой мы избегаем тех условий, которые могут остановить или подорвать эти способности, мы процветаем как люди. Теории этого типа также обычно содержат компонент развития, поскольку наиболее полно человеческие способности — это те способности, которые не осваиваются при рождении или автоматически не выражаются инстинктом, а должны развиваться и подпитываться образованием, взаимодействием с другими и повторной практикой. курс на всю жизнь.Таким образом, если человек продолжает расти и развиваться на протяжении всей своей жизни, тем самым повышается качество жизни.
Отчеты об этих наиболее полно человеческих способностях различаются между философами, работающими в этой традиции теоретизирования, но в качестве обобщения мы можем сказать, что философские описания этого типа обычно подчеркивают человеческую способность выражать и переживать смысл в социальных отношениях близости, дружбы. , и сотрудничество; способность использовать разум и развивать и следовать жизненному плану самореализации и самореализации; способность к независимости и самостоятельности; и потребность человека в соответствующей социальной и культурной среде, которая предоставляет человеку различные типы ресурсов — материальные, символические, духовные, — необходимые для того, чтобы вести человеческую жизнь, ориентированную на развитие, и удовлетворять как основные, так и второстепенные потребности.
Будущая работа над качеством жизни
Рассматривая каждый из этих трех философских подходов к качеству жизни, можно утверждать, что концепция качества жизни не должна толковаться как нижний предел, ниже которого не требуется значительных социальных затрат ресурсов. и ниже которого усилия по личному уходу могут быть сведены к приличному минимуму. Гораздо лучший способ думать о качестве жизни — это рассматривать его как потолок, потенциальный уровень функциональных возможностей и способности к взаимоотношениям, к которому следует стремиться при уходе.Высота этого потолка не будет одинаковой для всех, и качество жизни — не испытание, которое вы провалите, если не достигнете определенной высоты. Но важным моментом является то, что качество жизни следует использовать как телеологическую концепцию — постановку цели и процесса ее достижения, а не как приоритетную концепцию — установление ранжирования для распределения ограниченных ресурсов.
В заключение важно отметить, что ни одна из этих философских теорий не получила полного признания среди философов, и каждая из трех все еще находится в стадии разработки в философской литературе, посвященной качеству жизни.Ни один из них не предлагает полной учетной записи; элементы всех трех необходимы для охвата широкого круга обстоятельств и индивидуальных потребностей, имеющих отношение к вопросу качества жизни в стареющем обществе.
Брюс Дженнингс
См. Также Смерть и умирание; Определение и измерение; Euthansia и Senicide; Качество жизни; Отказ от лечения и отказ от лечения; Субъективное благополучие.
БИБЛИОГРАФИЯ
Альберт, С. М., и Логсдон, Р. Г., ред. Оценка качества жизни при болезни Альцгеймера. New York: Springer, 2000.
Brock, D. «Измерения качества жизни в здравоохранении и медицинской этике». В The Quality of Life. Под редакцией М. К. Нуссбаума и А. Сен. Нью-Йорк: Cambridge University Press, 1993. Страницы 95–139.
Коэн, К. «Качество жизни и аналогия с нацистами». Медицинский и философский журнал 8 (1983): 113–135.
Дрессер, Р. С. «Жизнь, смерть и некомпетентные пациенты: концептуальные недостатки и скрытые ценности в законе».’’ Arizona Law Review 28 (1986): 373–405.
Дрессер, Р.С., и Робертсон, Дж. А. «Качество жизни и решения о непринятии лечения для некомпетентных пациентов: критика ортодоксального подхода». Право, медицина и здравоохранение 17 (1989): 234–244 .
Дворкин Р. Life’s Dominion. New York: Knopf, 1993.
Goode, D., ed. Качество жизни для людей с ограниченными возможностями: международные перспективы и проблемы. Кембридж, Массачусетс.: Brookline Books, 1994.
Центр Гастингса. Руководство по прекращению поддерживающего жизнь лечения и уходу за умирающими. Блумингтон: Indiana University Press, 1987.
Дженнингс, Б. «Жизнь лучше, чем сумма ее ощущений: этика, слабоумие и качество жизни», в Оценка качества жизни при болезни Альцгеймера. Под редакцией С. М. Альберта и Р. Г. Логсдона. Нью-Йорк: Springer, 2000. Страницы 165–178.
Лоутон М. П. «Многомерный взгляд на качество жизни ослабленных пожилых людей.’’ В «Концепция и измерение качества жизни ослабленных пожилых людей». Под редакцией Дж. Э. Биррена и др. Нью-Йорк: Academic Press, 1991. Страницы 3–27.
Лифтон, Р.Дж. Нацистские врачи. New York: Basic Books, 1986.
McCormick, R. «Качество жизни, святость жизни». Hastings Center Report (февраль 1978): 30–36.
Мосс, С. «Качество жизни и старение». В № Качество жизни для людей с ограниченными возможностями: международные перспективы и проблемы. Отредактировал Д. Гуд. Кембридж, Массачусетс: Brookline Books, 1994. Страницы 218–234.
Nussbaum, M.C., and Sen, Amartya, eds. Качество жизни. New York: Cambridge University Press, 1993.
Post, S. Моральный вызов болезни Альцгеймера. Балтимор: Johns Hopkins University Press, 1995.
Скэнлон, Т. «Ценность, желание и качество жизни». В The Quality of Life. Отредактировано М. К. Нуссбаумом и А. Сеном. Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета, 1993.Страницы 185–200.
Соломон М. З. и Дженнингс Б. «Паллиативная помощь пациентам с болезнью Альцгеймера: значение для учреждений, лиц, осуществляющих уход, и семей». В книге «Хосписный уход для пациентов с прогрессирующей деменцией». Под редакцией Л. Волисера и А. Херли. Нью-Йорк: Springer, 1998. Страницы 132–154.
Тейлор, С. Дж. «В поддержку исследований качества жизни, но против качества жизни». В книге «Качество жизни для людей с ограниченными возможностями: международные перспективы и проблемы». Отредактировал Д. Гуд. Кембридж, Массачусетс: Brookline Books, 1994. Страницы 260–265.
Вольфенсбергер, В. «Давайте повесим слово« качество жизни »как безнадежный термин». В книге «Качество жизни для людей с ограниченными возможностями: международные перспективы и проблемы». Отредактировал Д. Гуд. Кембридж, Массачусетс: Brookline Books, 1994. Страницы 285–321.
Смерть и ее концепция — The Philosophers ‘Magazine
Джефф Мейсон утверждает, что понятие смерти не имеет субъективного значения.
Философы и нефилософы стоят на уровне равенства в отношении смерти.Нет экспертов по смерти, потому что о ней нечего знать. Даже те, кто изучает процесс смерти, не имеют преимущества перед остальными из нас. Мы все равны в мыслях о смерти, и все мы начинаем и заканчиваем думать о ней с позиции невежества.
Смерть и ее концепция абсолютно пусты. Никакая картинка не приходит в голову. В концепции смерти есть применение живым, в то время как сама смерть ни в чем не нуждается. Все, что мы можем сказать о смерти, — это то, что она либо реальна, либо нереальна.Если это правда, то конец жизни — это простой конец. Если это нереально, то конец воплощенной жизни — не настоящая смерть, а портал в другую жизнь.
Не имея содержания, мы должны говорить о смерти метафорически. Для тех, кто думает, что смерть реальна, смерть — глухая стена. Для тех, кто думает, что это нереально, смерть — это дверь в другую жизнь. Думаем ли мы о смерти как о стене или о двери, мы не можем избежать использования той или иной метафоры. Мы часто говорим, что умирающий избавляется от страданий.Однако если смерть реальна, то метафорично даже сказать, что мертвые не страдают, как будто что-то из них остается, чтобы не пострадать. Поскольку уже существует много предположений о какой-то «следующей жизни», я сосредоточусь на представлении о том, что смерть реальна и знаменует собой окончательный конец жизни человека.
Давайте исследуем метафору о том, что смерть — это стена, немного дальше. Каждый из нас рожден лицом к этой стене. С этого момента каждый шаг, который мы делаем, направлен к нему, независимо от того, в какую сторону мы повернем.Другого направления просто нет. Подобно забавному домашнему зеркалу, стена смерти показывает нам наши живые страхи и искаженные образы самих себя. Все, что мы видим, когда смотрим на смерть, — это отражение нашей собственной жизни.
Смерть вообще не имеет субъективного значения. Это придет к другим людям, но никогда ко мне. Конечно, я знаю, что умру. Смерть означает конец моего будущего. Однако, пока я жив, я буду жить в надежде на то, что в будущем у меня больше не будет возможностей.
Неизбежный вывод состоит в том, что, если смерть реальна, ни я, ни вы лично никогда не ощутите ее на вкус. Я перестану быть в сознании до конца. Как бы близко я ни подходил к этому, смерть отступает передо мной. На самом деле я мертв только для других. Когда действительно наступает конец, мое мертвое тело переходит в руки следователя. Меня там больше не будет. Смерть всегда описывается с точки зрения живых. Как сказал Людвиг Витгенштейн: «Смерть — это не жизненный опыт.”
Концепция смерти отличается от большинства других концепций. Обычно у нас есть объект и понятие этого объекта. Например, у нас есть лошадь и понятие лошади. Однако концепция смерти абсолютно лишена какого-либо объекта. Думать о перспективе собственной смерти — это постоянная медитация на собственное невежество. Не существует способа лучше узнать смерть, потому что смерть вообще не может быть познана.
Одна из проблем при обсуждении этой темы — это инстинктивный страх смерти.Мы стараемся избегать смерти в наших мыслях и действиях. Однако, если бы мы могли на минуту забыть о своих страхах, мы могли бы более ясно увидеть, насколько на самом деле интересна эта концепция с более отстраненной точки зрения.
Рождение и смерть — конец нашей жизни. Жизнь навстречу смерти во времени дает жизни направление и рамки для понимания изменений, которые приносит жизнь. Мир выглядит по-разному для молодых и старых. Молодые смотрят вперед. Старый взгляд назад. То, что для нас важно, меняется с возрастом.Перспектива смерти сообщает об этих изменениях. У молодых есть интеллектуальное понимание того, что смерть приходит ко всем нам, но их смертность не стала для них реальной. Для стариков смертность начинает снижаться.
В течение долгого времени меня озадачивали две известные философские идеи о смерти, одна от Платона, а другая от Спинозы. Первая заключается в том, что философ жизненно озабочен смертью и постоянно размышляет о ней. Во-вторых, мудрый человек ни о чем не думает так мало, как о смерти.Возможно, правда где-то посередине. Игнорирование смерти оставляет у нас ложное ощущение постоянства жизни и, возможно, побуждает нас теряться в мелочах повседневной жизни. С другой стороны, навязчивые размышления о смерти могут увести нас от жизни. Честное примирение со своей смертью требует размышлений о ее значении в жизни и размышлений о более крупных ценностях, которые придают жизни ее смысл. В конце концов, полезно думать о смерти только до той степени, в которой она дает нам возможность жить полностью погруженными в жизнь, которую нам еще предстоит прожить.
ДЖЕФФ МЕЙСОН БЫЛ ЛЕКТОРОМ ФИЛОСОФИИ В УНИВЕРСИТЕТЕ MIDDLESEX. ОН НАПИСАЛ ЭТУ ЧАСТЬ В 2011 ГОДУ ЗА ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ДО ДИАГНОСТИКИ ТЕРМИНАЛЬНОГО РАКА ЛЕГКОГО.
Статья по теме: «Близкие контакты с раком» (написана Джеффом Мейсоном за два месяца до его смерти в августе 2012 года).
{fastsocialshare}
(PDF) Исследование концепции жизни в биологии и адрианской теософии
272
(
JCIS) Vol. 1, No. 2, Лето-осень 2018
15.Аджи, А. (н.д.), Аль-Мавакиф фи ‘илм аль-калам. Бейрут, ‘‘lim al-
Kubut.
16. Джафари Табризи, М. Т. (2010), Интерпретация, оценка и анализ
Матнави Джалала ад-Дина Мухаммада Балхи.
Тегеран, Институт разработки и публикации
произведений Алламы Мухаммада Таки Джафари.
17. Id. (1997), Перевод и интерпретация Нахдж аль-Балага.
Тегеран, Управление публикаций исламской культуры.
18. Jeuken, M. (1975), «Биологические и философские определения жизни», Acta Biotheoretica, xxiv (1-2), Институт
Теоретической биологии Государственного университета, Stationsweg 25,
Лейден, Нидерланды, стр. 14-21.
19. Jeuken, M. (1975), «Биологические и философские определения жизни
», Acta Biotheoretica, vol. 24 (1-2), стр. 14-21.
20. Джойс, Г. Ф. (2012), Мир РНК: жизнь до ДНК и
белка.Кембридж, издательство Кембриджского университета.
21. Джурджани А. (1988), Китаб аль-та’рифат. Бейрут, н.п.
22. Лэнгтон, CG (1989), «Искусственная жизнь», In Longton, C. G
(ред.). Искусственная жизнь: Труды междисциплинарного семинара
по синтезу и моделированию живых систем (проводится
). Сентябрь 1987 г. Лос-Аламос, Нью-Мексико, Том VI в Санта-Фе
Институт исследований в области наук сложности), Аддисон-Уэсли:
Рединг, Массачусетс, 1-47.
23. Маутнер М. Н. (2004), Засыпание Вселенной жизнью:
Обеспечение нашего космологического будущего. Содружество Вирджинии
Университет, унаследованные книги.
24. Маккей, К. П. (2004), «Что такое жизнь — и как мы ищем
Это в мире других?» Plos Biology, 2 (2 «9»).
25. Шадр аль-Мути’аллихин Ширази, М. (1975), Аль-Мабда ’ва аль-
Маад. Под редакцией Джалала ад-Дина Аштияни, Тегеран, n.p.
26.Идентификатор. (1984), Mafātīḥ al-ghayb. Под редакцией Али Нури, Тегеран, н.п.
27. Ид. (2008), Аш-Шавахид аль-рубубийа. Перевод: Али
Бабай, Тегеран, Mawlā Publications.
28. Ид. (1981), Аль-Шикмат аль-мута’алийах фи аль-асфар аль-Аклийа аль-
арбаа. Бейрут, Дар Ишйа аль-Турат аль-Араби.
Философское качество жизни и этические аспекты — Философские теории качества жизни — развитие, социальное, человеческое и способности
Философские теории — это систематические рассуждения, которые можно использовать для обеспечения основы наших убеждений и для отделения тех идей, которые следует придерживаться с рациональной убежденностью, от тех, от которых следует отказаться.Таким образом, философская теория качества жизни — это отчет о том, что делает человеческую жизнь стоящей, и попытка выделить те фундаментальные элементы человеческого опыта или состояния человека, которые обеспечивают содержание для такого объяснения. В истории философии, конечно, существует бесчисленное множество таких описаний, представленных по мере того, как каждый философ объясняет свои предпочтения в отношении человеческого блага. Большинство этих теорий делятся на следующие три категории:
Гедонические теории. Гедонические теории отождествляют качество жизни с состояниями осведомленности, сознания или опыта человека. Счастье или удовольствие, какими бы точными ни были определения этих терминов, являются непременным условием качества жизни. Это допускает значительные индивидуальные различия в оценке хорошего качества жизни, потому что разные вещи делают счастливыми разных людей, но также допускает некую общую метрику (по крайней мере, с отрицательной стороны), потому что существуют, казалось бы, универсальные отрицательные состояния боли или страдания или несчастье, которого избегают все (нормальные) люди.
Интересный вопрос: нужно ли человеку осознавать, что он счастлив, чтобы быть счастливым? Другими словами, это тот вид счастья (или удовольствия), который делает хорошее качество жизни прямым, непосредственным ощущением, или это психическое состояние, возникающее в результате акта самоинтерпретации? Если это первое, то из этого следует, что человек, запертый в камере с электродом, имплантированным в центр удовольствия мозга, будет испытывать наивысшее качество жизни.Этот вывод должен быть ошибочным и противоречит теории. С другой стороны, если удовольствие или счастье, которых требует теория, включает в себя некоторую форму когнитивного посредничества и вторичной интерпретации, то люди с серьезным когнитивным дефицитом будут автоматически оценены как имеющие низкое качество жизни по определению, и такая точка зрения кажется излишне предвзятой. против неинтеллектуальных благ в жизни.
Теории рациональных предпочтений. Второй тип, теории рациональных предпочтений, определяют качество жизни с точки зрения фактического удовлетворения или реализации рациональных желаний или предпочтений человека.Это гораздо более объективная теория, чем гедонистическая теория, в том смысле, что человеку не нужно осознавать, что его или ее предпочтения выполняются (или нет необходимости получать удовольствие от этого знания), чтобы качество его жизни было хорошим; просто должно быть так, что они выполняются на самом деле. Основная привлекательность теорий этого типа — представление о том, что люди живут хорошо, когда объективное состояние мира соответствует тому, чего они рационально желают.
Теории человеческого процветания. Теории человеческого процветания пытаются основать наше понимание хорошей жизни на учете тех функций, способностей и достоинств, которые наиболее полно и конститутивно являются человеческими. В той мере, в какой мы достигаем и овладеваем этими способностями и в той мере, в какой мы избегаем тех условий, которые могут остановить или подорвать эти способности, мы процветаем как люди. Теории этого типа также обычно содержат компонент развития, поскольку наиболее полно человеческие способности — это те способности, которые не осваиваются при рождении или автоматически не выражаются инстинктом, а должны развиваться и подпитываться образованием, взаимодействием с другими и повторной практикой. курс на всю жизнь.Таким образом, если человек продолжает расти и развиваться на протяжении всей своей жизни, тем самым повышается качество жизни.
Отчеты об этих наиболее полно человеческих способностях различаются между философами, работающими в этой традиции теоретизирования, но в качестве обобщения мы можем сказать, что философские описания этого типа обычно подчеркивают человеческую способность выражать и переживать смысл в социальных отношениях близости, дружбы и т. Д. и сотрудничество; способность использовать разум и развивать и следовать жизненному плану самореализации и самореализации; способность к независимости и самостоятельности; и потребность человека в соответствующей социальной и культурной среде, которая предоставляет человеку различные типы ресурсов — материальные, символические, духовные, — необходимые для того, чтобы вести человеческую жизнь, ориентированную на развитие, и удовлетворять как основные, так и второстепенные потребности.
9 философий, которые изменят ваш взгляд на жизнь
Когда вы думаете о поездке в отпуск, Азия может быть не первым местом, о котором вы думаете. Тем не менее, здесь есть много красивых мест, которые вы обязательно должны посетить! Вот удивительный список из 20 мест в Азии, которые стоит посетить хотя бы раз!
1. Храм «Гнездо тигра», Бутан
Также известный как Такцанг, это священный монастырь, построенный на скалистом утесе на высоте 3000 футов над долиной Паро. Легенда гласит, что около 1300 лет назад Гуру Ринпоче материализовался на спине летающей тигрицы и обратил бутанцев в буддизм в этом месте.
Это место, которое обязательно нужно посетить, из-за уникального расположения и вида, которые оставят вас очарованными. Предыстория этого места делает его еще более уникальным и достойным внимания.
2. Сием Рип, Камбоджа
Сием Рип — столица провинции Сием Рип в Камбодже. Одно из самых известных мест для посещения — храм Ангкор-Ват. Кроме того, у них есть еще много храмов, музеев, Старый рынок и Камбоджийская культурная деревня.
Благодаря большому количеству туристических достопримечательностей, он по-прежнему не кажется переполненным.Вы сможете познакомиться с культурой и привычками местных жителей.
3. Заповедник Бокео, Лаос
Этот заповедник, расположенный в провинции Бокео в Лаосе, был создан для защиты чернощекого гиббона. Чтобы увидеть гиббонов или ощутить красоту леса, вы можете использовать «Гиббоновый опыт». Вы также можете присоединиться к Waterfall Gibbon Experience, который включает трехчасовой треккинг по реке Нам Нга.
Этого удивительного опыта больше нигде не найти.Вы увидите красивую природу и чернощекого гиббона, который считался вымершим!
4. Куала-Лумпур, Малайзия
Куала-Лумпур — столица Малайзии. Это удивительное место для посещения, потому что здесь есть чем заняться и что посмотреть. Архитектура варьируется от культурной до современной. Самыми популярными туристическими объектами являются Чайнатаун, башни-близнецы Петронас, пещеры Бута и Центральный рынок.
В этом городе столько достопримечательностей, что каждый должен увидеть это сам.Он имеет красоту старых традиционных зданий рядом с современными башнями.
5. Бухта Халонг, Вьетнам
Залив, входящий в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, является обязательным для посещения. Существует более 3000 островов, и на нем проживает около 1600 человек, живущих в плавучих деревнях. Чтобы получить максимальную отдачу от вашего визита, вам следует отправиться в круиз и испытать жизнь на воде.
Красота природы вызовет у вас трепет. Это однозначно обязательное место для посещения.
6.Рельеф Данься, Китай
Эти красивые пейзажи уникальны для Китая. Созданные из красного песчаника и мощных сил, эти пейзажи были добавлены в Список всемирного наследия в 2010 году. Это одно из мест, которые вы должны увидеть сами!
7. Семейная деревня Радуга, Тайвань
Некоторое время назад старик начал рисовать. Звали этого человека Хуан Юн-Фу, также известный как Дедушка Радуга. Он живет в деревне для иждивенцев и однажды решил сделать это место более красочным.Это красивое место с уникальной историей. Вам понравится видеть все цвета, и это глубоко проникнет в ваше сердце. Обязательно посетите!
8. Тадж-Махал, Индия
В 1632 году император начал строительство мечети в честь своей любимой жены. Он был закончен в 1648 году и является жемчужиной мусульманской общины Индии. Здесь есть прекрасные сады, символизирующие рай или рай на земле.
Если вы еще не видели эту красивую мечеть из белого мрамора, обязательно посетите ее, когда сможете!
9.Великая Китайская стена, Китай
Это массивное сооружение изначально было построено как оборонительная стена. Это самая длинная стена на Земле, ее длина составляет 3945 миль. Многие части стены были повреждены и больше недоступны. Чтобы самому увидеть Великую китайскую стену, лучше всего поехать в Циньхуандао или Пекин.
10. Синдзюку Гёэн, Япония
Этот красивый парк расположен в Токио. Первоначально он был завершен в 1772 году, но нынешняя планировка была сформирована в 1906 году. Площадь сада составляет 58,3 га, и в нем растет более 20 000 деревьев.В теплице представлено более 1700 различных видов тропических и субтропических растений.
11. Йолын Ам, Монголия
Глубокое узкое ущелье, также известное как Долина орлов, уникально своим толстым ледяным полем. Он находится в пустыне Гоби. Поскольку он такой глубокий и узкий, он похож на оазис в пустыне, всегда оставаясь прохладным.
12. Военный мемориал Кореи, Южная Корея
На этом месте бывшего штаба армии есть шесть закрытых выставок и более 13 000 памятных вещей снаружи.В комнате боевого опыта вы можете испытать различные ситуации, через которые прошли солдаты во время корейской войны.
13. Бали, Индонезия
Солнце, синее море и длинные пляжи. Бали может стать для вас тропическим раем!
Помимо пляжа, вы также можете посетить пещеры, заняться дайвингом или посетить храмы. С прекрасным климатом и разными достопримечательностями, это удивительный остров для посещения.
14. Гонконг
Если вы хотите посетить город за покупками, вы должны отправиться в Гонконг.Если вы ищете дизайнерскую одежду, посетите торговый центр Landmark, также известный как Central. Есть много уличных рынков для разных интересов. Вы можете просто делать покупки до упаду!
15. Дэхан Давон, Южная Корея
Босон — это плантация зеленого чая в Южной Корее. Деанна Давон — туристическая плантация, которая дает 40% зеленого чая в стране. Расслабьтесь, любуясь красивыми пейзажами этих чайных полей.
16. Дельта Меконга, Вьетнам
Река Меконг дает местным жителям возможность продавать свой урожай.Вы можете найти практически все тропические фрукты, о которых только можете подумать. Плывя вдоль реки, вид красивый и тропический. Сойти с реки можно в разных местах, посетить город или храмы. Приветливые местные жители встретят вас с распростертыми объятиями.
17. Патонг, Таиланд
Патонг — это место, где можно окунуться в ночную жизнь. Ночью здесь более сотни ресторанов, баров и дискотек. Главная цель; хорошо тебе провести время!
18. Озеро Фева, Непал
Озеро Фева — второе по величине озеро в Непале.Он находится недалеко от храма Тал Барахи и Байдама, также известного как Берег озера. Отсюда вы также можете отправиться на экскурсию в Покхару, самый туристический город Непала.
19. Банауэ, Филиппины
Банауэ — небольшой город на Филиппинах. Он известен своими рисовыми террасами. Рисовые террасы были созданы вручную много лет назад и теперь являются частью Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Вы можете много раз видеть это на фотографиях или видео, но вы не сможете постичь удивительную красоту, пока не увидите ее собственными глазами!
20.Пагода Шведагон, Майнмар
Пагода Шведагон — самая большая и самая священная буддийская пагода в Майнмаре. Его высота составляет 325 футов, оно покрыто золотом и насчитывает более 7000 драгоценных камней. Говорят, что ему более 2500 лет, но строительных бумаг нет. Это великолепное здание стоит обязательно посетить в Азии!
Изображение предоставлено: binh dang nam через unsplash.com
.